Всем любящим и ценящим простое Евангелие благодати, усердно предлагаю прочесть настоящее толкование на Книгу Бытия, ибо оно характеризуется своим глубоким проникновенным евангельским духом. Так как я имел преимущество читать их в М. С., то могу говорить как получивший от них пользу. Гибель человека от греха и даруемое Богом спасение во Христе с поразительной ясностью и полнотой представлены в данной книге, особенно в первых главах.

Для благовествующих служителей Христа очень важно иметь правильные и авторитетные указания на то, что есть грех и что есть благодать, и в особенности это имеет большую ценность в настоящее время, когда всюду распространены поверхностные идеи.

Евангелие Христа, идущее навстречу нуждам человеческой натуры, ее состоянию и характеру, известно сравнительно мало и еще меньше проповедуемо. Вследствие этого у многих дорогих детей Божиих возникают сомнения, опасения и неразрешенные вопросы, которые наполняют их сердца и смущают совести. Пока душа не познает, что вопрос о грехе и требования божественной святости полностью удовлетворены на кресте, до тех пор мирный покой совести мало будет изведан.

Только одна совершенная жертва Христа, принесенная Богу за нас на Кресте, может удовлетворить вопль тревожной смущенной совести: "Ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас." В этом и только в этом будет найден полный ответ на каждое требование, потому что через веру познают, что все основания для сомнений и опасений устранены, вопрос о грехе навеки закрыт, каждое божественное требование полностью удовлетворено и положено твердое основание для получения уже теперь установленного мира, в присутствии божественной святости. Христос "преданный за грехи наши и воскресший для оправдания нашего" (Рим. 4,25) окончательно разрешает вопрос греха. В тот момент, когда мы уверуем в Евангелие - мы спасены и должны быть божественно счастливы. "Верующий в Сына имеет жизнь вечную" (Иоан. 3,36).

Мы видим бесконечно чудную любовь Бога к грешнику в Его осуждении греха в лице Его собственного Сына на кресте. Там Бог, с полной благодатью к нам, поступил с грехом согласно Своей бесконечной святости и справедливости. Он снизошел до самой глубины нашей гибели и греха, измерил их, судил их и навсегда устранил, как корень, так и ветвь, пролив драгоценную кровь незапятнанной жертвы. Он "осудил грех во плоти", т. е. Он там осудил тот нечестивый корень греха, который в нашей плоти - наша плотская природа. Но Он также принес Себя в жертву, "чтобы подъять грехи многих", действительные грехи каждого верующего. Таким образом весь вопрос о грехе был рассмотрен между Богом и Сыном и окончательно закончен на Кресте. "Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти." Подобно тому, как Авраам и Исаак были одни на вершине горы в земле Мориа, так же точно Бог и Христос были одни, среди торжественного безмолвия Голгофы. Наше единственное участие в Кресте заключалось в том, что наши грехи были там. Иисус один понес всю тяжесть их осуждения (сравните Дан. 9,24; Рим. 8,3; 2 Кор. 5,21; Евр. 9,26.28).

Когда эта благословенная истина познается из слова Божия и хранится в душе верою, силою Святого Духа, - тогда душа наполняется миром, радостью и победой. Она отнимает верующего от него самого - от его сомнений, боязней и вопросов. И его глаза взирают на Того, Который своей законченной работой положил основание божественной и вечной правды и Который теперь одесную Бога на небесах как доказательство совершенно законченного дела для каждого истинного верующего. Им и только Им должно быть занято сердце верующего.

Вера знает наверняка, что когда Бог устраняет грех, то он должен быть устранен полностью - когда Иисус воскликнул "Совершилось", то все было закончено: Бог прославлен, грешник спасен, вся власть сатаны совершенно разрушена, и мир водворен на самом солидном основании. Здесь мы находим, что "Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса Христа." Он был Бог суда у Креста. Он есть Бог мира у открывающейся могилы. Каждый враг побежден и провозглашен вечный мир через кровь Его на Кресте. "Он воскрес из мертвых славою Отца", Он восстал "по силе жизни непрестающей", и присоединяет каждого верующего к Себе, даруя силу жизни воскресения. Очищенные Его кровью, верующие приняты также, как Он принят (смотри Еф. 1,6; Кол. 2,10; 1 Иоан. 5,20).

После того, как Иисус полностью закончил данное Ему для исполнения дело и вознесся на небо, тогда Дух Святой сошел к нам как свидетель о законченном искуплении, о совершенстве очищенного верующего навеки и о прославленном Христе на небе.

Тогда апостолы начали проповедовать радостные вести спасения наитягчайшим грешникам. Предмет их проповеди был: "Иисус и воскресение". И все, которые уверовали, что Он воскрес и прославлен, были тотчас же навеки спасены. "Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его: имеющий Сына Божия, имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни" (1 Иоан. 5,11.12). Нет благословения в Личности Христа - небесного человека; "ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно". Всегда с того времени Бог представлял перед грешником, в связи с Его Евангелием, воскресшего живого Христа как единственного предмета веры: и "конец Закона Христос к праведности всякого верующего" (Рим. 10,4).

Когда глаз обращен на небесного Христа, то все свет, радость и мир, но если он обращен на самого себя и занят тем, что в себе находит и что сам чувствует или вообще занят чем бы то ни было, стоящим между сердцем и Христом, вся душа наполнится мраком, неуверенностью и несчастьем. О, как благословенно просто евангелие благодати Божией!

Сущностью вести к потерянному грешнику является: "придите, ибо все готово." Вопрос о грехе не поднимается. Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим. Христос в совершенстве удовлетворил Бога относительно греха и теперь единственный вопрос, который возникает между Богом и твоим сердцем, следующий: вполне ли ты удовлетворен Его Христом, как единственным уделом твоей души. Это единственный великий вопрос евангелия. Христос разрешил все другие вопросы во славу Божию и теперь Он намерен сделать брачный пир Своему Сыну для того, чтобы воздать Ему честь, возвысить и прославить Его. Ваше сердце в полной ли гармонии в этом вопросе с Богом? Дела не требуются от ваших рук. Сила не нужна. Плоды не ожидаются. Бог приготовил и устроил все необходимое. Во всем одна благодать, чистая благодать Божия, только верь. "Придите, ибо все готово." Брачный пир, брачная одежда, царские почести, присутствие Отца, полнота радости и бесконечные наслаждения. Все готово, готово теперь, готово к открытию. Дорогой читатель, готов ли ты? О, какой торжественный вопрос. Готов ли ты? Уверовал ли ты в эту весть? Обнял ли ты Сына? Готов ли ты короновать Его Господом всего? Стол накрыт, дом быстро наполняется, но все же еще есть место. Ты услышал полуночный призыв, грядет жених, выходите встречать Его, и те, которые были готовы, вошли с Ним на пир, на брачный пир и дверь закрылась. "Будьте и вы готовы также, ибо Сын Человеческий придет в час, когда вы не думаете" (Матф. 22,25 Лук. 12,14).

Но теперь я обращаю моего читателя к самим заметкам, где он найдет этот благословенный предмет полностью, чисто и последовательно представленным и много других предметов глубокой практической важности; таково ясное положение и совершенное единство церкви Божией, настоящего собрания святых, собрания учеников и чад Божиих и т. д.

За исключением четырех евангелий, я полагаю, нет иной книги в Библии, более глубоко интересной, чем Книга Бытия. Она представляет для нас полную свежесть первой Божьей книги для Его народа. Содержание ее разнообразно, поучительно и весьма драгоценно для изучающего всю книгу Божию. Эти заметки вновь приносят к ногам Господа с усердной молитвой, чтобы Он принял их и выпустил под знаменем Его божественного одобрения. Аминь.

Я не могу допустить, чтобы четвертое издание вышло без выражения с моей стороны глубокой сердечной благодарности Господу за Его благость в использовании такого слабого сосуда для пользы душ и для распространения Его собственной простой истины. Какое это неизмеримое преимущество: быть допущенным даже в маленькой степени служить душам тех, которые так драгоценны для Христа. "Любишь ли ты Меня?... паси овец Моих." Таковы были трогательные слова отходящего Пастыря. И конечно, когда Он могущественно затрагивает сердце, они должны будить всю энергию каждого морального существа для осуществления всеми возможными способами благодатного желания, которое выражено в них. Собирать и пасти ягнят и овец стада Христова есть возвышенная служба, которою кто-либо может быть занят. Ни одно честное усилие, употребленное для достижения таких благородных результатов, не будет забыто в день "когда явится Пастыреначальник".

Да наполнит Бог и Дух Святой сердце, освятит уста и направит перо каждого служителя Христа, дабы потоки чистой и живой истины текли во все стороны для подбадривания всех тех, которые на пути к славе.

Дух Святой раскрывает перед нами книгу Бытия замечательным образом. Сразу, без всяких предисловий, вводит Он нас в присутствие Бога, во всей Его осязательной полноте в минуту, когда Он Один действует и созидает. Все предыдущие явления оставлены не упомянутыми, и мы приведены непосредственно к действиям Бога. Мы видим, что Бог прерывает безмолвие земли, освещает мрак, окутывающий ее, дабы создать для Себя Самого сферу, в которой Он мог бы явить вечное могущество Своего Божества.

Здесь нет места праздному любопытству, нет пищи мудрствованиям человеческим; возвышенность и действительность божественной истины, во всей ее нравственной силе, пленяет ум и сердце. Духу Божию не угодно возбуждать любопытство человека или удовлетворять его тонкими теориями. Геологи могут вволю исследовать недра земли, открывая в них данные, посредством которых они силятся пополнить или опровергнуть божественные письмена; пусть они пользуются для этого археологическими раскопками: послушный последователь Христа не может оторваться от вдохновенных страниц; он читает, он верит, он преклоняется. Приступим же и мы именно в этом духе к изучению книги Бытия, дабы постигнуть, что значит "посещать храм Господень" (Пс. 26,4) [В англ. перев. "вопрошать (у Него) в Его храме"].

"Вначале сотворил Бог небо и землю." Первые слова этой священной книги переносят нас в присутствие Того, Кто есть неисчерпаемый источник всякого благословения. Дух Святой не старается путем всевозможных доводов доказать нам существование Бога; это не путь Божий: Бог являет Себя и познается в творении: "Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь" (Пс. 18,2) - "Благословите Господа, все дела Его!" (Пс. 102,22).

Только неверующий или атеист требует доказательств существования Того, Кто призвал мир к существованию единым словом уст Своих, являя Самого Себя Богом Премудрым, Всемогущим, Богом Вечным. Кто как Бог мог сотворить что-либо подобное? "Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их? Кто выводит воинство их счетом? Он всех их называет по имени: по множеству могущества и великой силы у Него ничто не выбывает" (Ис. 40,26); "Все боги народов - идолы, а Господь небеса сотворил" (Пс. 95,5). В книге Иова гл. 38-41 мы имеем самое грандиознейшее описание самого Иеговы о делах Его творения, как неопровержимое доказательство Его бесконечного превосходства. Иегова Сам ссылается на творение как на неопровержимое доказательство Своего величия. Это воззвание к человеку, предоставление уму нашему самого ясного, самое убедительного доказательства всемогущества Божия, в то же время трогает сердца наши поражающей снисходительностью, которою оно дышит. Здесь все божественно: величие и любовь, могущество и нежность! "Земля же была безвидна и пуста и тьма над бездною." Вот поле, поистине поддававшееся действию Одного лишь Бога. Но человек в гордости сердца своего показал себя готовым вмешиваться в дело Божие, как в этих, так и в других, более высоких, сферах Его деятельности, а на сцене перед нами человеку места не нашлось до того самого момента, когда он, как и все прочее, сделался предметом творческого могущества Божия. В деле созидания Бог был одинок. Из вечного света жилища Своего Он имел перед собой безвидную и пустую сферу, в которой Он решил впоследствии развернуть и привести в исполнение Свои чудесные планы и советы, и где надлежало вечному сыну Его жить, трудиться, свидетельствовать, пролить кровь и умереть, дабы перед всеми изумленными мирами явить воочию дивное совершенство Божества. Все было тьма и хаос: но Бог есть Бог света и порядка; "Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы" (1 Иоан. 1,5). Присутствие Его исключает существование тьмы в каком бы то ни было отношении - физическом, нравственном, умственном или духовном. "Дух Божий носился над водою." Он как бы набрасывал заранее картину будущих Своих действий; то была поистине мрачная картина, открывавшая простор действию Бога света и жизни: Один лишь Бог силен был ее осветить, пролить на нее жизнь; силен был заменить хаос порядком и распределить воды таким образом, чтобы жизнь могла впредь развиваться без страха смерти. Вот действия, достойные Бога. "И сказал Бог: "Да будет свет; и стал свет." Как просто и как божественно! "Он сказал - и сделалось; Он повелел - и явилось" (Пс. 32,9). Неверующий пытается добиться ответа: когда? где? как? - но Дух говорит: "Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое" (Евр. 11,3). Это удовлетворяет послушное сердце. Философия может на это улыбаться презрительно и признавать за грубую неосведомленность или слепую веру, достаточно подходящую для полуварварского века, но совершенно недостойно для человека, живущего в этот просвещенный век мировой истории, когда музей и телескоп дали познания о таких фактах, о которых боговдохновенный древний писатель ничего не знал. Какая мудрость! Какое познание! Но вместе с тем какое безумие, какой вздор, какая полнейшая неспособность со стороны мудрых объять кругозор и назначение Святого Писания.

Бог не задается целью сделать из нас астрономов или геологов, не останавливает нашего внимания на подробностях, представляющихся взору всякого школьника в микроскопе или телескопе. Цель Божия - ввести нас в присутствие Свое, сделать из нас поклонников Себе с сердцем и разумом, руководимым Его святым Словом. Но это совершенно не применимо для так называемого философа, который, презирая то, что он называет грубым и отсталым предрассудком набожного последователя Слова Божия, гордясь своими телескопами, с помощью которых он измеряет небесное пространство и может хвалиться своими открытиями в недрах земли, в поисках формаций и наслоений и ископаемых, которые, согласно его мнению, исправляют, если не положительно опровергают, богодухновенное писание. Что же касается нас, нам надлежит "отвращаться прекословии лжеименного знания" (1 Тим. 6,20). Мы признаем за несомненный факт, что все истинные открытия в какой бы то ни было области "на небе, вверху, на земле, внизу, или в водах, под землей", стоят в гармоничной связи со всем, что написано в Слове Божием; все же не гармонирующие открытия со Словом Божиим должны быть безусловно отвергнуты. Это дает большой покой сердцу в день, подобный настоящему, продуктивный учеными спекуляциями и высоко звучащими теориями, которые, увы, в слишком многих случаях впадают в рационализм или в положительное неверие. Сердце наше да будет вполне убеждено в полноте, авторитетности, совершенстве, величии и абсолютной вдохновенности Святой Книги. Только таким путем избегнем мы рационализма Германии и суеверия Рима. Точное знание Слова Божия и полное подчинение заветам Его - вот две главные потребности нашего времени. Да умножит Бог, по милости Своей, посреди нас и это знание, и это послушание Ему!

"И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью." Здесь мы встречаемся с двумя величайшими символами, так часто приводимыми в Слове Божием. Присутствие света составляет день, отсутствие света - ночь. Есть "сыны света" и "сыны тьмы"; резкая грань и торжественное отличие между ними. Все, в ком свет жизни воссиял, все те, которые успешно подверглись действию света нового дня свыше, все, получившие свет познания славы Божией в лице Иисуса Христа, каковы бы они ни были и где бы они ни были, принадлежат к первому классу и суть "сыны света и дня". С другой стороны все, пребывающие во тьме, в природной слепоте и природном неверии ума, все те, чьи сердца не были просветлены чрез веру лучами Солнца правды, еще погружены во мрак духовной ночи, являются "сынами тьмы, сынами ночи".

Остановись, читатель, и в присутствии Испытующего сердца спроси себя, к какому из этих двух классов людей ты принадлежишь? Не обманывай себя: дело идет о твоей жизни или смерти. Хотя бы и бедный, ничтожный, невежественный, но если ты соединен благодатью с Сыном Божиим, Который есть "свет мира", ты тогда в действительности сын света; и предназначен в непродолжительном времени сиять в той небесной сфере, центром и солнцем которой навеки будет Агнец закланный. Но это не твоих рук дело; это следствие советов и действий Самого Бога, даровавшего тебе свет, жизнь, радость и мир во Христе Иисусе и Его законченной жертве. Но если ты чужд освящающему действию божественного света, если глаза твои еще сомкнуты и не видят всего превосходства, всей красоты Иисуса, Сына Божия, тогда, обладай ты даже всей ученостью Ньютона и всеми сокровищами науки человеческой, будь ты наделен всевозможными званиями и правами, даваемыми школами всего мира, ты тем не менее чадо "тьмы и ночи" (1 Фес. 5,5). Если ты умрешь в этом состоянии, ты навеки погрузишься во мрак и ужасы вечной ночи. Не продолжай читать дальше, пока тебе не станет ясно, принадлежишь ли ты к чадам дня или ночи.

Следующий пункт, на котором я хотел бы остановиться, касается сотворения светил. "И сказал Бог: Да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю; и стало так. И создал Бог два светила великие, светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды" (ст. 14-16). Солнце является одновременно и центром света, и центром всей нашей планетной системы. Вокруг этого светила вращаются меньшие небесные тела, от него заимствующие свет свой. Поэтому солнце может быть рассматриваемо в действительности как подходящий символ Того, Который вскоре взойдет как "Солнце правды и исцеление в лучах Его " (Мал. 4,2), дабы возрадовать сердца боящихся Господа. Красота этого символа понятна тому, кто прободрствовал всю ночь, имел возможность созерцать восход солнца, заливающего восток сверкающими лучами своими; туман и ночные тени рассеиваются, и вся тварь как бы приветствует возвращение светила дня. Скоро взойдет и Солнце правды; ночные тени убегут, и вся тварь возрадуется и возвеселится при появлении зари безоблачного утра, начала вечного дня славы.

Луна, сама по себе темная, заимствует весь свой свет от солнца и непрерывно его отражает на землю, насколько этому не препятствует сама земля и ее влияния, сказывающиеся на луне [Так, интересен факт, что луна, рассматриваемая через сильный телескоп, представляет сплошное необъятное разрушение природы.]. Не успеет еще солнце скрыться с горизонта, как уже появляется луна, чтоб полученные ею от солнца световые лучи рассеивать в мире, окутанном мраком; появляясь же днем, луна еле доступна нашему взору по причине блеска солнца. Атмосфера, окружающая луну, мешает также, как уже было упомянуто, проявлению ее света; темные тучи, густые туманы, холодные испарения, поднимающиеся с земли, заслоняют от нас серебристый свет этой луны, напоминающей нам Церковь, тогда как солнце служит чудным прообразом Христа. Источник ее света скрыт и невидим. Мир не видит его, но она видит его. И она ответственна отражать его лучи на мир, погруженный в ночь. Церковь служит единственным каналом для сообщения миру познания о Христе. "Вы, - говорит Апостол, - наше письмо... узнаваемое и читаемое всеми человеками", и еще: "Вы показываете собою, что вы письмо Христово" (2 Кор. 3,2.3). Какую великую ответственность несет на себе Церковь! Не надлежит ли ей стоять непрестанно на страже против всего, что может помешать ей отражать небесный свет Христов на всех путях ее? Но как получает она возможность отражать этот свет? Не иначе, как воспринимая его в изобилии в самое себя. Если бы Церковь ходила во свете Христовом, она несомненно отражала бы этот свет и занимала бы положение, ей подобающее. Луна лишена своего собственного света. Также и Церковь. Она не призвана освещать мир своей собственной славой: она призвана лишь отражать свет, получаемый ею. Обязанность ее заключается в тщательном наблюдении пути, по которому шел ее Господь, живя на земле, чтобы идти по стопам Его силою Духа Святого, живущего в ней.

Но, увы, земля с ее "тучами, туманами и испарениями" становится между Христом и Его Церковью; она скрывает свет, стирает буквы письма; и мир с трудом усматривает лишь немногие черты характера Христа в носителях имени Его; часто мир открывает в них даже прискорбную противоположность Христу скорее, чем сходство с Ним. Будем же в духе молитвы познавать Христа более, дабы обрести способность и с большею верностью подражать Ему!

Звезды - это отдаленные светила, блещущие в иных сферах; мы видим мерцание их; к нашей планетной системе они никакого отношения не имеют. "Звезда от звезды разнится в славе." Так будет и в грядущем Царствии Сына: Он Сам воссияет блеском живым и вечным; и тело Его, Церковь, будет верно отражать лучи Его на все окружающее, тогда как святые, каждый из них отдельно, воссияют в тех сферах, которые предназначит им Судья Праведный в награду за их верное служение в течение темной ночи Его отсутствия. Эта мысль должна придавать нам мужество с большею ревностью и энергией идти по стопам нашего отсутствующего Господа (см. Лук. 19,12-19).

Затем появляются низшие существа творения: море и суша в изобилии населяются живыми существами. Некоторые считают себя вправе рассматривать каждый из шести дней как тип отдельных промежутков времени и великих принципов, ими управляющих и их характеризующих; но как бы то ни было, занимаясь изучением Священного Писания, мы должны ограждать себя от .всякого плода воображения и мудрствования человеческого; что касается меня лично, я не имею свободы останавливаться на объяснениях этого рода и ограничусь лишь тем, что считаю ясным и прямым изучением священного текста.

Мы теперь обсудим место человека, как поставленного над всем творением Божиих рук. Когда всюду водворен был порядок, недоставало только того, кто должен был владычествовать над всем творением. "И сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествует он над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил их; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся на земле." Читатель заметит, что, упомянув о человеке в единственном числе, Священное Писание говорит затем во множественном числе: сказав "сотворил человека", оно говорит: "сотворил их" и "Благословил их" (ст. 27-28).

О сотворении жены речь идет, собственно, только в следующей главе, хотя уже здесь Бог благословляет "их" и "им" вручает владычество над вселенной. В ведении их обоих отдается все творение низшего порядка: Ева благословляется всеми благословениями в Адаме, и от него также она получает все свое достоинство. Еще не призванная к существованию, в намерениях Божиих она уже составляла часть человека: "Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге написаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было" (Пс. 138,16). Также и Церковь, невеста второго Человека: от начала веков она была намечена во Христе, Главе и Господе своем, как написано в первой главе Посл. к Ефесянам: "Так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви." Прежде чем первый член Церкви получил дыхание жизни, все они в предвечной мысли Божией были предназначены "быть подобными образу Сына". По плану Божию Церковь составила неотъемлемую часть мистического, небесного Человека, вот почему Церковь названа "полнотою Наполняющего все во всем"; (Еф. 1,23) и звание это очень знаменательно, являя достоинство, важность и славу Церкви.

В привычку вошло всю цель искупления видеть лишь в личном, индивидуальном благословении и безопасности отдельных душ; взгляд этот лишает дело искупления присущей ему возвышенности. Правда, все, что в каком бы то ни было отношении касается отдельных личностей, благословений Богу, обеспечено для них вполне; но это лишь небольшая часть дела искупления. Несравненно высшая истина заключается в том, что слава Христа нераздельно соединена и связана с существованием Церкви. Если, на основании Священного Писания, я имею право рассматривать себя как составную часть того, что действительно необходимо Христу, я не могу сомневаться, что в Нем в обилии заключается все, в чем я лично нуждаюсь. Итак, Церковь необходима Христу. "Не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему" (Быт. 2,18). И еще: "Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Впрочем ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо как жена от мужа, так и муж чрез жену; все же от Бога" (1 Кор. 11,8.9.11.12). Дело, значит, идет не только о том, чтобы знать, может ли Бог спасти бедного грешника, лишенного всякой силы; знать, может ли Бог изгладить грехи и принять грешника во имя Правды Божией; Бог сказал: "Не хорошо быть человеку одному": и Он не оставил "первого человека без помощника, соответственного ему"; - так и второго Человека Он не оставит без помощника, Ему подходящего. Без Евы был бы пробел в первом творении; и - какая чудная мысль! - Без Церкви был бы пробел в новом творении.

Посмотрите теперь, каким образом была вызвана к существованию Ева, хотя для этого нам и придется заглянуть в следующую главу. Во всем творении не нашлось для Адама помощника, соответственного ему; ему должно было впасть в глубокий сон, и из части его самого должна была создаться его подруга, призванная разделить вместе с ним владычество и благословение его. "И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он заснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотию. И создал [Еврейское слово Vajiben можно перевести словами "Он построил", как и в переводе 70-ти толковников стоит слово wcodomesen. Замечательно также, что в Еф 2,20 22 в подлиннике слова "быв утверждены" и "устрояетесь" являются производными глагола, употребленного в выше приведенном месте в переводе 70-ти толковников.] Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: Вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою (Jscha), ибо взята от мужа (Isch)".

Рассматривая согласно Писанию Адама и Еву, как прообраз Христа и Церкви, мы видим, что смерть Христова должна была быть совершенным фактом прежде образования Церкви, хотя по плану Божию Церковь была создана и избрана во Христе раньше создания мира. Существует глубокая разница между тайными предначертаниями Божиими и откровением и исполнением тех же предначертаний. Для осуществления намерений Божиих относительно составных частей Церкви надо было, чтоб во-первых Сын Божий был отвергнут и распят, чтоб Он воссел затем на высоте небес, и чтобы Он ниспослал Духа Святого крестить верующих в одно тело. Это не значит, что не было душ оживотворенных и спасенных раньше смерти Христа; они безусловно были: Адам, в этом мы не сомневаемся, обрел спасение; спаслись и тысячи других людей после него во имя жертвы Христа, в то время еще не совершенной; но спасение отдельных душ, это одна вещь, а образование Духом Святым Церкви, совершенно другая; на это различие не обращено достаточно внимания. И даже там, где это различие в теории сохраняется, оно сопровождается с такими малыми практическими результатами, которые естественно должны бы вытекать из такой необъятной истины. Единственное место, отведенное Церкви, ее особенное отношение ко "второму Человеку, Господу с неба", ей одной дарованные преимущества и достоинство, все это, если мы усваиваем силой Святого Духа, произведет богатейшие, редчайшие и самые ароматные плоды (Еф. 5,23.32).

Рассматриваемые нами прообразы наводят нас на мысль о тех последствиях, которые повлекли бы за собой истинное понимание положения Церкви и ее родственного отношения. Как должна была Ева любить Адама! Как близка была она ему; в каком тесном общении жила она с ним! Какое полное участие она принимала во всех его мыслях. В достоинстве и славе она была одно с ним. Он не господствовал над нею, но с нею. Он был властелином всего творения; Ева властвовала вместе с ним. Скажем больше, как уже было раньше упомянуто; она рассматривалась и имела свое благословение в нем. "Человек" был предметом; "жена" же была необходима человеку, и потому вызвана к существованию. Человек появляется раньше, и жена намечена в нем; затем она создана от него. Нет прообраза более интересного, более поучительного. Прообраз никогда, правда, не может послужить основанием учению; но когда учение пространно и ясно изложено в других частях Священного Писания, мы получаем надлежащую подготовку для верной оценки прообраза, красотою которого мы поражаемся.

В Псалме 8 мы находим чудное описание владычества человека над всем творением Божиим: "Когда взираю я на небеса Твои, дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил: то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? "Немного Ты умалил его пред Ангелами: славою и честию увенчал его, поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских все, преходящее морскими стезями" (Пс. 8,4-9). Здесь идет речь о человеке, и не упоминается о жене, потому что жена подразумевается в человеке.

В книгах Ветхого Завета не заключается никакого прямого откровения тайны Церкви; говоря об этой тайне, апостол выражается о ней так: "Которая не была возвещена прежним поклонением сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам (Нового Завета) Духом Святым" (Еф. 3,1-11). Вот почему 8-й Псалом говорит только о человеке; но мы знаем, что человек и жена рассматриваются вместе как одно целое. Все это найдет себе полное осуществление в грядущих веках; тогда истинный Человек, Господь с неба, воссядет на престоле Своем и с Церковью, Невестою Своею, будет царствовать над обновленным творением. Эта Церковь рождена из гроба Христова, составляет часть тела Его, плоть от плоти и кость от кости Его. Он - Глава, и она - тело - составляют вместе одного Человека. Церковь, являющаяся таким образом частью Христа, займет единственное место в грядущей славе. Ни одно создание не было так близко соединено с Адамом, как Ева, потому что она одна составляла часть его самого. Так же и Церковь займет ближайшее ко Христу место в будущей славе.

Нам приходится восхищаться не только тем, чем Церковь будет впоследствии, но и тем, что она из себя теперь представляет. Она теперь тело, Глава, Начальник которого - Христос; она - храм обитающего в ней Бога. Какими же должны мы быть, милостию Божиьею составляя часть того, чему принадлежит такое высокое звание в настоящем, такая слава в будущем! Святое хождение пред Богом, жизнь, Ему посвященная, жизнь отделения от мира и пребывание на высотах духовных, вот, что нам подобает. Постараемся же силою Духа Святого себе усвоить все это, даже глубже сознать какого рода поведения и характера требует от нас высокое звание, к которому мы призваны; дабы просветились очи сердца нашего и мы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, Которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах, превыше всякого начальства, и власти и силы, и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем. И все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. 1,18-23).

В этой главе особенное внимание останавливают на себе "седьмой день" и "река", но в особенности "седьмой день".

Лишь немногие вопросы возбуждают столько противоречивых суждений и вызывают столько спорных мнений, как вопрос о субботе, хотя учение о дне субботнем вполне доступно, ясно и просто изложено в Писании. Ясная заповедь "соблюдать субботу" встанет перед нами с соизволения Господа при рассмотрении нами книги Исход. В главе, находящейся теперь перед нами, нет совершенно никакой заповеди данной человеку, но просто повествование, что "Бог... почил в день седьмой" (ст. 2). "Так совершены небо и земля и все воинство их. И совершал Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и благословил Бог седьмой день, и освятил его; ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал" (ст. 1-3). Из этих слов мы узнаем, что Бог почил от всех дел, потому что все дела, касавшиеся творения были покончены; здесь нет вопроса о заповеди, "даваемой человеку. Трудившийся шесть дней довел до конца творение Свое и почил от дел Своих. Все было совершено и закончено: все было "весьма хорошо"; всякое творение было именно тем, чем его создал Творец; и теперь Он покоился от дел Своих "при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости" (Иов. 38,7). Дело творения было окончено, и Бог праздновал субботу; по свидетельству богодухновенных писаний это была единственная суббота, которую когда-либо праздновал Бог. Впоследствии мы читаем, что Бог повелел человеку "хранить субботу", и человек не сумел достойно почтить это приказание Божие; но нигде больше во всем Писании мы не встречаем слов: "Бог почил". Напротив Иисус говорит: "Отец мой доныне делает, и Я делаю" (Иоан. 5,17). Празднование субботы в истинном и точном значении этого слова возможно было лишь там, где больше ничего не надо было делать, возможно было лишь среди непорочного творения, свободного от всякой тени греха. Бог не может отдыхать там, где существует грех; теперь ни под каким видом Он не может ни отдыхать, ни радоваться на Свое творение. Тернии и волчцы вместе с другими горькими плодами греха, среди которых воздыхает и стенает тварь, вопиют о том, что Бог, конечно, действует, а не отдыхает. Мыслим ли покой для Бога среди терний, среди вздохов и слез, болезни и смерти, нравственного упадка и тяжких преступлений в грехах истлевающего мира? Может ли при подобных обстоятельствах Бог отдыхать и праздновать субботу? Как бы то ни было, Писание указывает, что Бог покоился лишь одну субботу, субботу, о которой упоминается в Быт. 2. Только "седьмой день" был днем покоя; более он не повторился. Этот день свидетельствовал о том, что дело творения было закончено; но вслед за тем дело это было испорчено, и отдых седьмого дня был нарушен, и, таким образом, от падения до воплощения Бог работал; от воплощения до креста работал Бог-Сын; от Пятидесятницы работал и работает Бог - Святой Дух. Не покоился ни одной субботы и Христос, живя на земле. Он совершил дело Свое, и совершил его со славою; это несомненный факт; но где провел Он день субботний? Во гробе! Да, читатель, Христос Господь, Бог, явившийся во плоти, Господин субботы, Создатель и Держатель всей земли, седьмой день провел во мраке и безмолвии могилы. Не поразительный ли это факт, исполненный глубокого поучения? Провел бы Сын Божий в гробу день субботний, если б была возможность провести этот день в мире и покое, с полным сознанием, что все сделано и уже больше делать нечего? Гроб Иисуса сам по себе уже удовлетворяет невозможность празднования субботы; гроб же этот, занятый в седьмой день Господином субботы, нам показывает виновность, падение, безвыходное положение человека, который довершил нескончаемый ряд своих грехов, распяв Господа славы и приложив к отверстию гроба огромный камень, чтоб по возможности преградить Ему оттуда путь. Человек празднует субботу, тогда как Сын Божий находится в гробу, - мыслимо ли это? Христос находился во гробе, Дабы восстановить прерванную субботу, человек же силится ее соблюдать, как будто бы порядок ничем нарушен не был; человек празднует свою субботу, а не субботу Божию; субботу без Христа и без Бога, пустую форму, лишенную всякой силы, всякого значения.

Но, возразят мне на это, седьмой день лишь заменен первым; принцип же, заповедь не изменилась. Взгляд этот, по моему мнению, не находит себе подтверждения в Священном Писании. Чем действительно он обосновывается? Легко указать основание, если таковое находится в Священном Писании. Различие же между седьмым и первым днем, напротив, особенно настоятельно поддерживается Новым Заветом. Так в Матф. 28 мы читаем: "По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели..." Итак, "первый день недели" не есть суббота, перенесенная с седьмого дня на какой-либо другой день, но день совершенно новый; это первый день нового, а не последний день старого периода. "Седьмой день" был связан с землею и покоем земли; "первый день", напротив, относится к небу и покою небесному. Разница громадная, как в самом принципе, так и с практической точки зрения. Празднуя "седьмой день", я этим самым заявляю о себе как о человеке земном, потому что, как мы только что видели, день этот олицетворяет покой земли, покой творения. Но если, наученный Писанием и Духом Святым, я понял значение "первого дня недели", я тотчас же увижу прямую связь между этим днем и новым, небесным порядком вещей, вечную основу которого составляют смерть и воскресение Христа. Седьмой день относится к Израилю и земле, первый день недели связан с Церковью и небом.

Кроме того, - заметьте это, - Бог заповедал Израилю хранить день субботний, тогда как первый день недели дарован Церкви как преимущество, которым она призвана пользоваться. Суббота была мерилом нравственного состояния Израиля, первый же день недели является знаменательным доказательством вечного принятия Церкви. Суббота указывала, что Израиль мог делать для Бога; первый день недели ясно обнаруживает, что Бог сделал для нас.

Совершенно невозможно слишком высоко оценить важность "дня Господня" или "дня воскресного", как первый день недели называется в 1-й главе Откровения ст. 10. День этот, будучи днем восстания Христа из мертвых, возвещает не окончание творения, но славное торжество полного искупления. Празднование первого дня недели, как мы уже говорили, не является для христианина ни рабством, ни игом; напротив того: празднование этого блаженного дня составляет счастие христианина. Поэтому именно в первый день недели застаем мы первых христиан собранными для преломления хлеба, (Деян. 20,7) и различие между субботою и первым днем недели явно соблюдалось в эту эпоху истории Церкви. Иудеи праздновали субботу в своих синагогах, "читая закон и пророков", христиане же праздновали первый день недели, собираясь на преломление хлеба. Ни в одном месте Священного Писания первый день недели не назван субботою, тогда как многие места Писания доказывают существенную разницу между этими двумя днями.

К чему же препираться о том, что совершенно не основано на Писании? Любите, чтите, празднуйте день Господень; старайтесь, по примеру апостола, быть "в духе" в день воскресный; отстраняйтесь в этот день, насколько возможно, от временных, повседневных дел ваших; но и давайте ему при всем том имя и место, ему подобающие; не лишайте его характера, ему присущего, а главное, не связывайте христианина, как железным ярмом, соблюдением седьмого дня: празднование первого дня составляет счастливое и святое преимущество его. С неба, где он находит покой, не низводите христианина на проклятую и обагренную кровью землю, где он покоя не найдет. Не требуйте от него празднования дня, который Господь его провел во гробе: предоставьте ему радоваться блаженному дню воскресения Христа из гроба. Прочтите со вниманием: Матф. 28,1-6; Марк. 16,1.2; Лук. 24,1; Иоан. 20,1.19.26; Деян. 20,7; 1 Кор. 16,2; Отк. 1,10; Деян. 13,14-17.27; 17,2; Кол. 2,16.

Не следует однако думать, что мы теряем из виду важный факт, что суббота снова будет праздноваться в земле Израильской и во всем творении. Она непременно будет праздноваться. "Для народа Божия еще остается субботство" (Евр. 4,9). Когда Сын Авраамов, Сын Давидов, Сын Человеческий воцарится на земле, тогда настанет славная суббота, покой, никогда более не прерываемый грехом. Но теперь Сын отвержен, и все, его знающие и любящие, призваны разделять с Ним отвержение Его, призваны "выйти за стан, нося Его поругание" (Евр. 13,13). Праздновать теперь субботу на земле - значит отказываться нести поругание Христово; но самый факт, что Церковь делает попытки обратить в "субботу" "первый день недели", обнаруживает состояние, в которое она впала, и принцип, которым она руководится, стремясь постоянно возвратиться к земному порядку вещей, к земному нравственному уровню: многие этого, может быть, и не видят; многие христиане совершенно добросовестно хранят "день субботний" как день покоя; вполне уважая свободу совести этих людей и решительно никого не желая оскорблять, мы себя тем не менее считаем вправе и даже обязанными спросить, на каких словах Священного Писания они основывают свои убеждения совести? Мы не желаем нападать или ранить их совесть, мы желаем наставить ее. Но в данную минуту нам надлежит, конечно, считаться не с совестью и убеждениями людей, а с принципом, который лежит в корне того, что может быть названо вопросом субботы, и я бы только предложил вопрос христианскому читателю, который более согласуется с духом Нового Завета -празднование "седьмого дня" или "субботы" или празднование "дня Господня" (А).

Займемся теперь связью, существующей между "субботою" и "рекою", вытекавшей из Эдема. Здесь впервые Священное Писание упоминает о реке и здесь упоминание реки находится в связи с покоем Божиим.

Когда Бог почил от дел Своих, вся Вселенная получила от этого благословение: Бог не мог праздновать субботу иначе, как изливая благословение на всю землю. Но, увы, скоро прекратилось течение ручьев, струившихся из Эдема; картина земного покоя нарушилась: вторжение греха прерывает отдых творения. И, однако, благодарение Богу, грех не остановил действий Его, открывая им лишь новое поле; всюду, где сказывается действие Божие, появляются и источники вод. Так, когда десницею крепкою и мышцею простертою Он ведет народ Свой, проводя полчища искупленных Им Израильтян чрез сыпучие пески пустыни, является в пустыне этой река, текущая не из Эдема, но из расселины скалы, чудного и верного прообраза преизобилующей благодати, действующей во благо грешникам и покрывающей нужды их. Здесь идет речь не только о творении, но и об искуплении. "Камень же был Христос" (1 Кор. 10,4). Христос, пораженный на кресте для спасения Своего народа. Рассеченный камень был в связи с жилищем Иеговы в скинии; есть что-то нравственно прекрасное в этом соотношении: Бог, обитающий за завесой, и Израиль, пьющий воду из рассеченной скалы! Какая красноречивая, многозначительная речь для всякого отверзтого уха, какое поучение для каждого обрезанного сердца (Исх. 17,6)!

По мере того, как мы подвигаемся в изучении истории путей Божиих, река, замечаем мы, направляется в другое русло: "В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: "Кто жаждет, иди ко Мне, и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Иоан. 7,37-38). Здесь мы видим, что река исходит из другого источника и течет в иной канал; хотя, в сущности, источник все тот же, т. е. Сам Бог; но в Иисусе наши соотношения с Богом покоятся на новых началах. В 7-й главе Евангелия от Иоанна Господь Иисус представлен в духе, вне существующего порядка вещей, и называет себя источником воды живой, проводником которого должна сделаться личность верующего. В былые времена Эдем предназначался для распространения в нем заключавшихся вод вне рая, для орошения и оплодотворения земли; так же и в пустыне, лишь только камень был рассечен, он дал освежающую воду изнемогшим от жажды толпам Израильским. То же происходит и теперь; всякий верующий в Иисуса призван изливать благословенные потоки, проводником которых он служит, во благо всем, его окружающим. Христианин должен смотреть на себя, как на проводника "многообразной благодати Христовой" во благо несчастному погибающему миру. Чем щедрее он сеет, тем с большим избытком пожнет. "Иной сыплет щедро, и ему еще прибавляется, а другой сверх меры бережлив, и однако же беднеет" (Пр. 11,24). Таким образом по своему положению христианин призван наслаждаться самыми высокими духовными преимуществами и в то же время облечен самой торжественной ответственностью. Он предназначен быть постоянным свидетелем благодати Того, в Кого он верует, и непрестанно проявлять эту благодать.

Поэтому чем лучше усвоит себе христианин свои преимущества, тем лучше выполнит ответственность, на него возложенную. Чем больше сделается Христос ежеминутной пищею его, тем неотступнее будет он обращать на Иисуса взгляд свой, тем более Дух Святой будет держать взор христианина устремленным на Иисуса и тем более его сердце будет занято Его обожаемой Личностью; жизнь и характер его сделаются верными и непосредственными свидетелями благодати, ему явленной и им воспринимаемой. Вера есть в то же время сила служения, сила свидетельства и сила поклонения. Не живя "верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня", (Гал. 2,20) мы не будем ни полезными служителями, ни верными свидетелями, ни истинными поклонниками Бога. Возможно, что мы и будем много действовать, но не служить этим Христу; много говорить, но не являть свидетельства Христова; являть великое благочестие и праздность, но не будет поклонения в духе и истине.

Наконец с "рекой" Божией мы встречаемся еще в Отк. 22,1. "И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца." Это те же потоки речные, о которых говорит Псалмопевец и которые будут "веселить град Божий, святое жилище Всевышнего" (Пс. 45,5; сравн. также Иез. 47,1-12 и Зах. 14,8). Никто не может впредь иссушить источник, дающий начало этим потокам или прервать течение их вод. "Престол Божий" есть прообраз вечной неизменности; присутствие же Агнца указывает, что престол этот стоит на несокрушимом основании законченного искупления. Это престол Бога не как Творца, не в Промыслах Его, а как Бога Искупителя Когда я вижу "Агнца", я тотчас же определяю отношение престола Божия ко мне, как к грешнику. Престол Божий сам по себе способен возбуждать во мне страх, как у грешника; но когда Бог являет Себя в лице "Агнца", сердце стремится к престолу, и совесть успокаивается Кровь Агнца очищает запятнанную грехом совесть и в полной свободе вводит ее в сферу высшей святости, не терпящей греха. На кресте все требования божественной святости получили полное удовлетворение, так что чем лучше понимаем мы эту святость, тем большую цену придаем мы кресту. Чем более мы ценим святость, тем более ценим и крест. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом" (Рим. 5,21). Вот почему, призывая святых славословить Иегову, псалмопевец вспоминает святость Божию. Славословие, хвала составляют драгоценный плод искупления; но для того, чтобы, помышляя о святости Бога, воздавать Ему хвалу, христианину следует созерцать святость эту, верою заняв место по ту сторону креста: забывая людей и смерть, мыслью переноситься к Богу и к воскресению.

Проследив течение реки, начиная с Бытия и кончая Откровением, сделаем теперь краткий обзор положения в раю Адама. В Адаме мы уже видели прообраз Христа; но его следует рассматривать не только как тип, но и как индивидуальную личность, следует видеть в нем не только бесспорное олицетворение второго человека, "Господа с неба", но и облеченную ответственностью за самого себя как личность. Среди чудной картины создания мира Бог дал свидетельство, которое должно было в то же время сделаться испытанием созданной твари: среди жизни оно говорило о смерти, потому что Бог сказал: "В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь" (ст. 17). Поразительные, внушительные и в то же время страшные слова! Но эти слова были необходимы. Жизнь Адама зависела от его полного послушания Богу; и это Послушание, основанное на беззаветном доверии к свидетельству истины и любви Божией, было связью, соединявшею Адама с Богом [Следует заметить, что во 2-й главе Бытия выражение "Бог" заменено выражением "Господь Бог" Это очень знаменательное изменение Когда идет дело о человеке, Бог именует Себя "Господом Богом" (Иегова Элоим), причем имя Иеговы Он принимает лишь при появлении человека Это легко проследить, приведя в пример некоторые из многочисленных мест Писания "И вошедшие мужеский и женский пол всякой плоти вошли, как повелел ему Бог И затворил Господь (Иегова) за ним" (Быт 7,16) Бог обрек истреблению мир, Им созданный, но Иегова позаботится о человеке, с которым Он заключил завет. "И узнает вся земля, что есть Бог (Элоим) в Израиле" - "И узнает весь этот сонм, что не мечом спасает Господь (Иегова)" (1 Цар 17,46 47) Вся земля должна была признавать присутствие Божие, но Израилю только дано было видеть дела Иеговы, в завете с Которым он состоял Наконец, в 2 Пар 18,31 говорится, что "Иосафат закричал, и Господь (Иегова) помог ему, и отвел их Бог (Элоим) от него" Господь (Иегова) восстал на защиту служителя Своего, Бог (Элоим), им неведомый, подействовал на сердца необрезанных], Который дал первому человеку то высокое положение, которое он занимал в раю; насколько Адам доверял Богу, настолько он мог и повиноваться Ему. В 3-й гл. развивается более обстоятельно вся важность, вся истина этого факта; здесь же мне хочется особенно обратить внимание читателя на поучительную разницу, существующую между свидетельством, данным в Эдеме, и свидетельством, данным нам Богом в настоящее время. В Эдеме, где все было жизнь, Бог говорит о смерти; наоборот, теперь, когда всюду царит смерть, Бог возвещает жизнь. Тогда было сказано: "В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь"; теперь, напротив, говорится: "Веруй, и будешь жить!" Но как тогда, в раю, враг искал случая уничтожить свидетельство Божие относительно последствий непослушания, т. е. вкушения плода, так же ищет всячески и теперь уничтожить свидетельство Слова Божия относительно последствия веры в Евангелие. Бог сказал: "В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь"; змей же сказал: "Нет, не умрете." Теперь же, когда Писание ясно свидетельствует что "верующий в Сына имеет жизнь вечную", (Иоан. 3,36), тот же змей силится убедить людей, что жизнь им не дарована, и они не получат ее раньше, чем они не исполнят, не почувствуют и не испытают того или другого. Дорогой читатель, если ты еще всем сердцем не поверил свидетельству Божию, умоляю тебя, не внимая внушениям сатаны, прислушаться к гласу Слова Божия, говорящему: "Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную; и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24).

Эта глава представляет нам полное нарушение порядка вещей, занимавших до сих пор наше внимание. Она полна важных истин и по справедливости служила во все времена предметом изучения и назидания всем, задававшимся целью возвещать истину относительно падения человека и употребленного Богом средства, чтоб его вывести из этого жалкого положения.

Выступает змей с дерзновенным вопросом, который имеет целью набросить тень сомнения на божественное откровение; он является грозным примером и предвестником всех вопросов неверия, возбуждаемых в мире слишком верными служителями змея, неверия, ниспровергнуть которое может лишь наивысшая и божественная авторитетность Слова Божия.

"Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?" (ст. 1) С этого коварного вопроса начинает смущать Еву змей. Если б слово Божие "обильно вселилось" в сердце Евы, (Кол 3,16) ответ ее был бы прост, прям и решителен. Истинный путь, чтобы встретить вопросы и внушения сатаны, относиться к ним как к его собственным измышлениям и отвергать их Словом Божиим. Сердце, согласившееся через них хотя бы на минуту остановиться, рискует потерять единственную силу, могущую их сразить. Диавол не появляется Еве открыто, не говорит ей: "Я сатана, враг Бога, и пришел оклеветать Его и погубить вас". Подобный прием не в характере змея; он ухищряется тем не менее блестяще выполнить свое дело, возбуждая сомнение в уме и сердце Евы. Только положительное неверие могло допустить вопрос: "Подлинно ли сказал Бог", когда было известно, что именно Бог сказал; самый факт допущения этого вопроса служит признанием своей неспособности бороться с этим вопросом. Оборот ответной речи Евы доказывает, что она приняла к сердцу вопрос сатаны; ее ответ не придерживается непосредственно Слова Божия, - она вставляет в него свою собственную мысль. Прибавление же или изъятие чего либо из Слова Божия показывает, что оно не обитает в сердце и не управляет совестью. Всякий полагающий свое счастие в послушании Богу, делающий его своею пищею и питьем, живущий "всяким словом, исходящим из уст Божиих", склоняет к нему ухо свое; никогда не останется такой человек равнодушным к Слову этому. Господь Иисус, в Своей борьбе с сатаной, своевременно и необыкновенно метко применял Слово Божие, потому что оно составляло Его пищу, Им ценилось выше всего. Он не мог ни привести невпопад, ни ошибиться в его применении, как не мог остаться и равнодушным к нему. Иначе поступила Ева: она прибавляет к тому, что Бог сказал. Заповедь была проста: "Не ешь от него"; к этому Ева прибавила свои собственные слова: "И не прикасайтесь к нему." Это были слова Евы. Бог ничего не говорил относительно "прикосновения"; прибавила ли Ева эти слова по незнанию, или по равнодушию к точному Слову Бога; хотела ли она представить Бога в ложном свете, или сделала она это по всем этим причинам, вместе взятым, во всяком случае Ева сошла с почвы всецелого доверия к святому Слову Божию и подчинения этому Слову. "По слову уст Твоих, я охранял себя от путей притеснителя" (Пс. 16,4).

Ничего нет убедительнее Слова Божия, во всем его стройном изложении от начала до конца; ничто также не приносит большего благословения, как полное подчинение этому Слову, и это послушание Слову Божию обязательно для нас уже потому, что это именно Божие Слово. Возбуждать сомнение к Слову, сказанному Богом, это уже кощунство. Мы - тварь, Бог - Творец; это дает Ему полное право требовать от нас послушания. Пусть в глазах неверующего послушание это является "послушанием слепым"; для христианина оно - "разумное послушание", потому что, следуя ему, христианин знает, что он следует голосу Слова Божия. Если б у человека не было Слова Божия, про него наверняка можно было бы сказать, что он в слепоте и во тьме, потому что ни в нас, ни вне нас не существует ни единого луча света, не исходящего из чистого и вечного Слова этого. Нам необходимо только одно: знать, что Бог то или другое сказал: при таких условиях послушание делается высшей сферой разумной нашей деятельности. Возносясь к Богу, душа достигает высшего источника авторитета. Ни один человек, ни одно общество человеческое не имеет права требовать подчинения слову своему, а потому требование Церкви римской высокомерное и нечестивое, в ее требованиях повиновения она вступает в права Божий и все, которые подчиняются этому, похищают у Бога Его право, она считает себя вправе стать между Богом и совестью; кому невозбранно дано это? Когда Бог говорит, человек обязан подчиняться; блажен он, поступая так, горе ему, если он выйдет из подчинения. Неверие может сомневаться, действительно ли Бог говорил, суеверие может авторитетом, им самим созданным, пытаться стать между моею совестью и Богом; и то, и другое в сущности отрывает нас от Слова Божия, а следовательно, и от великого счастья, сопровождающего послушание этому Слову.

Каждый акт послушания связан с благословением; но если душа колеблется, враг овладевает ею и прилагает все старания, чтобы ее все более и более удалять от Бога. Так, в главе, рассматриваемой нами, сатана к вопросу: "Подлинно ли Бог сказал?" прибавляет еще и уверение: "Нет, не умрете" (ст. 4). Начиная с того, что он подвергает сомнению факт, что Бог вообще говорил что-либо человеку, он затем явно противоречит сказанному Богом Слову. Это нам воочию показывает, как опасно допускать в сердце свое хотя бы одно сомнение относительно истины самого откровения Божия, его полноты и неприкосновенности. Утонченный рационализм (человеческое умствование) близко соприкасается с открытым неверием; неверие же, посягающее на обсуждение Слова Божия, недалеко отстоит от атеизма, отрицающего самое существование Бога. Не сделайся Ева раньше уже равнодушной и небрежной по отношению к Слову Божию, она не послушалась бы опровержения сатаною слов Божиих. И Ева прошла, выражаясь современным нам языком, через различные "фазисы веры" или "фазисы неверия". Она в своем присутствии допустила, чтоб созданная Богом тварь отрицала слова Бога, и сделала это потому, что Слово Божие уже теряло свое авторитетное значение для ее сердца, совести и разума.

В этом отношении Ева является красноречивым и поучительным примером для тех, кто рискует поддаться увлечению рационализмом. Нет никакой истинной безопасности, кроме безусловной и глубокой веры в непреложную богодухновенность и высшую авторитетность всего "Священного Писания". Душа одаренная этим имеет торжественный ответ на всякое возражение, восстающее против Слова Божия, будет ли оно исходить от Рима или Германии. "Нет ничего нового под солнцем." То же зло, которое в наши дни омрачает источники мысли и религиозного чувства в лучших частях Европы, проникло и в сердце Евы в раю и сгубило ее. Ева задумалась над вопросом: "Подлинно ли Бог сказал?" И этот первый шаг повлек за собою ее гибель; шаг за шагом, постепенно, она склонилась пред змеем, признав его за своего бога и за источник истины.

Да, читатель, змей занял место Бога, и ложь сатаны стала на место правды Божией. И что случилось с первым человеком при его падении, то же случается и с его потомством. Слово Божие не имеет доступа в сердце невозрожденного человека, а ложь змея имеет. При исследовании человеческого сердца будет найдено, что там есть место для лжи сатаны, но нет никакого места для истины Божией. Вот почему слово Господне, сказанное Никодиму, имеет великое значение: "Должно вам родиться свыше" (Иоан. 3,7).

Важно также заметить способ, изобретенный змеем, чтобы поколебать доверие Евы к правде Божьей и поставить ее под влияние безбожного разума. Достигает это сатана, подрывая доверие Евы к любви Божией и к тому, что было сказано Богом, причем он внушает Еве, что запрещение Божие вкушать плод основано не на любви: "Потому что, - говорит он, - знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло" (ст. 5). Этим диавол как бы говорит: "Большое преимущество связано с вкушением плодов, вам Богом запрещенных; зачем верите вы свидетельству Божию? Нельзя верить Тому, Кто очевидно совсем вас не любит: потому что, если б Он любил вас, лишил ли бы Он вас существенного и несомненного блага?" И если б Ева покоилась исключительно в доверии к благости Божией, она бы была в безопасности и нашла бы в себе силу воспротивиться действию этих доводов врага. Она ответила бы змею: "Я безусловно доверяю благости Божией и даже не допускаю мысли, чтоб Бог желал меня лишить чего-либо для меня полезного. Если б плод этот был для меня хорош, Бог, конечно, дал бы его мне; факт, что Бог мне запрещает вкушать его, доказывает, что, вкусив его, вместо того, чтоб себя почувствовать лучше, я, напротив, утратила бы то, что я теперь имею. В любви и правде Божией я не сомневаюсь; тебя я считаю клеветником, пришедшим ко мне, чтобы отвратить мое сердце от Источника благости и истинной правды: отойди от меня, сатана." Вот какой в сущности ответ следовало дать Еве; но она этого не сказала: в сердце ее закралось недоверие к любви и правде, и все пропало. В сердце падшего человека нет больше места ни для любви, ни для правды Божией; и то, и другое чуждо ему, пока он не получит возрождения от Духа Святого.

Интересно теперь проследить переход от лжи сатаны относительно любви и истины Божией к благословению Господа Иисуса, пришедшего из недр Отчих, дабы явить истинное естество Бога. "Благодать и истина", и та, и другая утраченная человеком при его падении, "произошли через Иисуса Христа" (Иоан. 1,17). Иисус был верным свидетелем того, что Бог есть (Отк. 1,5). Истина являет Бога таким, каков Он есть; но эта истина в Иисусе связана с откровением высшей благодати. Таким образом грешник находит к своей невыразимой радости, что откровение сущности Бога не влечет за собою его гибели, но делается основанием его вечного спасения "Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Иоан. 17,3). Я не могу знать Бога и не иметь жизни. Потеря познания Бога принесла смерть; познание Бога есть жизнь. Это открывает источник жизни всецело вне нас самих, ставя его в зависимость лишь от самой сущности Бога. Какова бы ни была степень нашего самопознания, нигде не сказано: "Сия есть жизнь вечная, да знают себя", хотя, без сомнения, познание Бога и познание самого себя во многих отношениях тесно между собою связаны. Жизнь вечная связана однако только с первым из этих познаний. Знающие Бога таким, как Он есть, имеют жизнь; незнающие же Бога, по свидетельству Священного Писания, "подвергнутся наказанию вечной погибели, от лица Господа" (2 Фес. 1,9).

Необыкновенно важно для нас проникнуться сознанием, что на каждого человека незнание или знание Бога кладет отпечаток на его характер и его состояние Этим именно определяется характер человека в настоящем и решается его участь в будущем. Если человек и грешен в своих мыслях, своих словах и действиях, все это происходит от незнания им Бога; если, наоборот, он чист в помышлениях своих, свят в своем разговоре и обращении с другими людьми, исполнен милосердия в делах своих, все это есть ничто иное, как практический результат познания Бога. То же можно сказать и о будущем человеке. Познание Бога составляет прочное основание бесконечного счастия и вечной славы; незнание Его есть вечная погибель. Итак, все заключается в познании Бога: оно оживотворяет душу, очищает сердце, успокаивает совесть, возвышает привязанность, всецело освящает характер и поведение в мире человека.

Удивительно ли после этого, что все старания сатаны направлены именно на то, чтоб лишить творение Божие познания истинного Бога? Он вселил в душу Евы ложное представление о Боге, внушив ей, что Бог не благ: это сделалось тайным источником всякого зла. С этого времени как бы грех ни проявлялся, каким бы путем он ни возникал и в какую бы форму ни облекался, источник его все тот же: познание Бога. Самый утонченный и просвещенный моралист, самый преданный религиозный человек, исполненный благих намерений филантроп, если они не знают Бога, то они так далеки от жизни и истинной святости, как мытарь и блудница. Блудный сын был таким же грешником и был так же отдален от отца в минуту, когда, уходя в дальнюю страну, он переступал порог дома отчего, как и когда он пас свиней в дальней стороне (Лук. 15,13-15) Так было и с Евой. С той минуты, как она вышла из повиновения Богу, вышла из положения безусловной зависимости от Его Слова, она поддалась влиянию разума, который сатана использовал, чтобы окончательно ее погубить.

Стих 6-й представляет нам три искушения, упоминаемые апостолом Иоанном: "похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую" (1 Иоан 2,16). В них, по словам апостола, заключается "все, что в мире". Как только Бог был исключен, все это неизбежно возобладало человеком. Не пребывая в блаженной уверенности любви, истины, благости и верности Божией, мы непременно впадаем если не во все три, то по крайней мере в одну из вышеназванных опасностей, другими словами, отдадим себя в руки диавола. Свободной воли, собственно говоря, у человека нет: управляющий сам собою человек на самом деле управляется сатаною, или же им управляет Бог.

"Похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" - вот три действующие силы, посредством которых сатана господствует над человеком. Эти же три приема употребил сатана и при искушении Господа Иисуса. Диавол начинает искушать второго Человека, Господа Иисуса, предлагая Ему выйти из положения полной зависимости от Бога "Скажи, чтоб эти камни сделались хлебами". Он не просил Иисуса занять, подобно первому человеку, положение выше занимаемого Им, но предлагает Ему представить доказательства того, что Он на самом деле есть. Затем он предлагает Иисусу все царства мира и славу их; наконец, поставляя Его на крыле храма, возбуждает в Нем мысль неожиданным и чудным образом явиться изумленному народу, собранному у подножия храма (Матф. 4,1-11; Лук. 4,1-13). Явною целью каждого из этих предложений, очевидно, было желание сатаны заставить Господа выйти из положения полной зависимости Богу и совершенного подчинения Его воле. Но все его усилия были напрасны. "Написано", - таков был неизменный ответ единого совершенного Человека, сохранившего Свою зависимость от Бога и всецело от Себя отрекшегося. Другие люди искали случая управлять самими собою; Он же предоставил Себя исключительно управлению Божию.

Какой пример для верующих душ во всех обстоятельствах их жизни! Не отрывая ни на минуту Своего сердца от Писания, Иисус выходит из искушения победителем. С помощью одного лишь "меча духовного" Он одержал славную победу. Какая разница между Ним и первым Адамом! Адаму среди рая, которым он обладал, все говорило за Бога; Иисусу среди пустыни и с ней связанных лишений, в которых он находился, все говорило против Бога; первый доверился сатане; второй верил Богу; первый был вполне побежден; второй одержал полную победу. Да будет благословен во веки Бог всякой благодати, отдавший помощь нашу в руки Того, Кто так силен, так властен побеждать и спасать!

Спросим теперь, какие преимущества Адам и Ева получили от обещания змея Это исследование прольет свет на один из важных пунктов факта падения человека Господь Бог так устроил, чтоб в падении и чрез падение получить нечто, чем он до того времени не обладал: он получил совесть, познание добра и зла. Очевидно, что до падения своего человек не мог иметь этого. Он не мог иметь понятия о зле, пока зло не случилось и не было познано им: он находился в состоянии невинности, т е. неведения зла. В падении и через падение человек приобрел совесть; и на первых же порах совесть устрашила его и сделала его боязливым. Сатана всецело обольстил Еву; он сказал: "Откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло;" но он при этом выпустил важную часть истины, а именно, что они познают добро, не имея силы его придерживаться, познают зло, и будут не в силах ему противостоять. Попытка выше подняться по лестнице нравственного бытия повлекла за собою потерю истинной возвышенности: человек обратился в существо падшее, слабое, мучимое страхом, преследуемое совестью, в раба сатаны. Правда, глаза их открылись, но открылись для того, чтоб увидеть свою собственную наготу, свое жалкое положение: они были "несчастны, жалки, нищи, слепы и наги", - "и узнали они, что наги" - горький плод древа познания, Адам и Ева не приобрели никакого нового познания божественного превосходства; ни один новый луч Божественного света, истекающего из чистого и вечного Источника этого света, не осиял сердец их. Нет: первое последствие их познания и их погони за знанием было - увы! - открытие, что они наги.

Важно понять это; важно усвоить себе, каково действие совести на душу, и узнать, что она в состоянии из нас сделать лишь боязливых существ, давая нам чувствовать, что мы в сущности из себя представляем. Многие люди заблуждаются в этом отношении и уверены, что совесть приводит нас к Богу. Повела ли она однако к Богу Адама и Еву? Конечно, нет, и ни одного грешника совесть не ведет к Богу. Да и как может она сделать это? Как может сознание того, каков я семь, вести меня к Богу, если сознание это не сопровождается чувством, что такое Бог? Сознание того, каков я есмь, производит во мне стыд, угрызения совести, повергает меня в тревогу; может оно, правда, пробудить во мне и некоторые усилия, чтобы выйти из положения, которое оно мне обнаруживает. Но самые усилия эти нимало не приближают меня к Богу, становясь скорее завесой, скрывающей Его от моего взора.

Обнаружение Адамом и Евой их наготы повлекло за собой с их стороны лишь страх и попытку прикрыть наготу свою. "Они сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания" (ст. 7). Так встречаемся мы с первой попыткой человека выйти из своего положения средствами, им самим придуманными. Рассматривая внимательно этот факт, мы выносим из него глубокое поучение относительно истинного характера религии человека всех веков Прежде всего мы видим, что не только когда дело идет об Адаме, но и во всех подобных случаях первое усилие человек направляет к тому, чтобы выйти из своего положения; руководит им в данном случае сознание своей наготы. Он наг, это бесспорный факт, и все его дела являются следствием его наготы: но никакие усилия не выведут его из этого состояния. Для того, чтобы иметь возможность сделать что-либо благоугодное Господу, мне необходимо предварительно проникнуться убеждением, что я облечен.

Вот в чем заключается разница между истинным христианством и религией человека: христианство основывается на том, что человек облачен, тогда как религия человека покоится на факте, что человек наг. Цель религии человеческой является точкой отправления христианства. Все, что делает истинный христианин, он делает, потому что он облачен, вполне облачен, все же что делает от природы религиозный человек, он делает для того, чтобы облечься. Разница огромная. Чем более изучаем мы природу религии, человека во всех ее фазисах, тем яснее выступает наружу полная неспособность этой религии вывести человека из его состояния или даже изменить его отношение к этому состоянию. Религии человека может хватить на некоторое лишь время; она удовлетворяет сердце до тех пор, пока смерть, суд и гнев Божий рассматриваются только издали, если вообще мысль о них возникает в уме человека; но когда приходится считаться с наличностью этих страшных фактов, тогда человек убеждается, что действительно религия человеческая представляет из себя "постель слишком короткую" для того, чтобы на ней вытянуться, "покрывало слишком узкое", чтобы им укрыться.

Лишь только заслышал Адам в раю голос Божий, он убоялся, потому что, по собственному своему свидетельству, был наг несмотря на опоясание, которое он себе сделал. Очевидно, что это покрывало не удовлетворяло даже его собственную совесть: если б совесть его имела божественное удовлетворение он не ощутил бы страха. "Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу" (1 Иоан. 3,21). Но если уж совесть человека не находит успокоения в усилиях, присущих религии человека, насколько менее могут усилия эти удовлетворять святость Божию. Опоясание, которое на себя надел Адам, не скрыло его от взора Божия: нагим же предстать пред Господом Адам не решался; и вот, он бежит и прячется от Господа. То же во все времена случается и с •нашей совестью: она понуждает человека бежать присутствия Божия, силится ничтожным покрывалом скрыться от лица Божия. По истине жалко убежище, потому что рано или поздно встреча человека с Богом неизбежна, и если у него нет ничего, кроме сознания того, каков он есть, он может только страшиться, не может не сознавать себя несчастным. И действительно, недостает лишь мучений ада, чтобы довершить страдания того, кто, зная, что ему не избежать встречи с Богом, чувствует личную свою неготовность выдержать Его присутствие. Если б Адам знал любовь Божию, он не страшился бы Бога, потому что "в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершен в любви" (1 Иоан. 4,18). Адам не сознавал любви Божией, поверив лжи сатаны. Он видел в Боге все, что угодно, кроме любви Его; поэтому он был готов на все, кроме встречи с Богом. Да это, впрочем, было вполне естественно и совершенно понятно: грех был налицо, Бог же и грех несовместимы и встретиться не могут. Вот почему до тех пор, что совесть находится под гнетом греха, не исчезает и сознание отдаленности от Бога. "Чистым очам Твоим несвойственно глядеть на злодеяние" (Авв 1,13). Святость и грех не могут жить вместе. Грех, куда бы он ни закрался, всюду встречает гнев Божий.

Но да будет благословен Бог, есть нечто, кроме совести, каков я есмь, а именно откровение, каков Он есть; и благословенное откровение это дано мне по случаю грехопадения человека. В творении Бог не явил Себя во всей Своей полноте; в творении Он лишь показал: "вечную силу Его и Божество" (Qeiothz) (Рим. 1,20) [Сравните слова Qeiothz (Рим 1,20) со словом Qeothz (Кол 2,9) Это наводит нас на очень интересное размышление Они оба означают Божество, но они представляют отличительные мысли Язычники могли бы увидеть нечто сверхъестественное, нечто божественное в творении, но чистое, всеобъемлющее и непостижимое Божество обитало в лице Сына Божия.]; все тайны Его природы и характера со всей им присущей глубиной оставались однако сокрытыми. И сатана сильно ошибся в своем расчете, решившись воздействовать на творение Божие; этим путем он сделал самого себя орудием своего собственного вечного посрамления, своей гибели. "Злоба его обратится на его голову, и злодейство его упадет на его темя" (Пс 7,17). Ложь сатаны дала лишь толчок и случай для полного проявления истины о Боге. Творение никогда не могло бы постичь всю сущность Бога. В Боге заключалось нечто неизмеримо высшее, нежели Его премудрость и всемогущество; в Нем заключались еще любовь, милосердие, святость, праведность, благость, нежность, долготерпение. И не представил ли именно мир грешников почву особенно благоприятную для проявления и развития этих несравненных совершенств Божиих. Вначале Бог нисходил, чтоб созидать; затем, когда змей осмелился вмешаться в дело творения, Бог пришел с небес, чтобы спасти. Об этом свидетельстве нам первое слово, произнесенное Богом после падения человека: "И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: где ты?" (ст. 9). Вопрос этот доказывал два факта, а именно, что человек погиб и что Бог пришел искать его; доказывал грех человека и благость Божию. "Где ты?" Какою верностью, какою благодатию дышало это слово, являвшее в то же время весь ужас положения, в которое себя поставил человек и обнаруживавшее истинный характер и отношение Бога к падшему человеку. Человек погибал, но Бог нисшел искать его, вывести его из убежища, в котором он притаился среди деревьев рая, чтобы путем блаженной веры дать человеку возможность найти убежище в Себе Самом. То была благодать Божия. Для того, чтобы из праха земли вызвать человека к существованию, требовалось лишь могущество Божие; для того, чтобы отыскать, вывести человека из его жалкого положения, потребовалась благодать. Но невозможно словами выразить всю глубину мысли о том, что Бог ищет грешника. Что в падшем человеке могло заставить Бога Всеблагого искать его? Бог в человеке видел то, что видел в потерянной овце пастух, что видела женщина в исчезнувшей драхме, любящий отец - в блудном сыне своем: в глазах Божиих грешник драгоценен.

Чем же отвечает человек-грешник на верность и благость благословенного Бога, его звавшего и ему говорившего: "Где ты?" Увы, ответ Адама лишь открывает всю глубину зла, в которое он погрузился. Он сказал: "Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся." И сказал Бог: "Кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?" Адам сказал: "Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел" (ст. 10-12). Адам, мы видим, слагает всю ответственность за свое постыдное поведение на обстоятельства, для него созданные Богом, иначе говоря, косвенно на Самого Бога. Так всегда и поступает падший человек: он винит всех и все, кроме самого себя. Душа истинно смиренная вопрошает напротив: "Не мой ли это грех?" Если б Адам знал самого себя, он говорил бы совершенно иначе; но он не знал ни себя самого, ни Бога; вот почему вместо того, чтобы обвинить себя одного, он всю вину возлагает на Бога.

Таково было ужасное положение человека. Он утратил все: свое господство, сознание своего собственного достоинства, свое счастье, свою невинность, свою чистоту, свой мир и, что всего хуже, он делал Бога ответственным за свое несчастие (Б). Погибший, виновный пред Богом грешник, он еще решался оправдывать самого себя и обвинять Бога.

Но именно когда до этого дошел человек, тогда-то и начал Бог являть ему Самого Себя и развертывать планы искупительной любви Своей; вот основание мира и счастия человека. Только когда человек покончит все счеты с самим собой, и не раньше, чем он это сделает, может Бог явить Себя ему таким, как Он есть. Для того, чтобы Господь мог и возжелал явить Себя, необходимо, чтоб совершенно скрылся человек со всеми своими самонадеянными требованиями, своим тщеславием и богохульными суждениями своими. Так в минуту, когда Адам скрывался за деревьями рая, Бог приступил к развитию Своего чудного плана искупления посредством семени жены; здесь познаем мы, что может дать человеку дерзновение с мирным и покойным сердцем предстать пред Богом. Мы уже видели несостоятельность совести в этом отношении. Совесть загнала Адама за деревья рая: познание Бога ведет его в присутствие Божие. Совесть, давая человеку познания самого себя, преисполняет его ужасом; познание Бога таким, как Он есть успокаивает сердце человеческое. Вот истина бесконечно утешительная для души, удрученной бременем греха. Сознание того, что из себя представляю я, уничтожается сознанием того, что такое Бог; в этом-то и заключается спасение.

Встреча Бога и человека неизбежна: весь вопрос лишь в том, состоится ли эта встреча на почве благодати, или же на почве суда: точка встречи находится там, где Бог и человек являются тем, что они из себя в сущности представляют. Блажен, идущий на эту встречу путем благодати; горе тем, которые должны будут встретить Бога на суде. Бог занимается нами и поступает с нами согласно тому, что мы из себя представляем; пути же, которыми Он подходит к нам, определяются тем, что Он Сам есть. На кресте Бог посредством благодати снизошел до глубины нашего греховного состояния не только с отрицательной, но и с положительной стороны; и следствием этого является дар мира. Если Бог пришел отыскать меня в моем настоящем положении и Сам приготовил соответствующее средство спасения, то весь вопрос, конечно, раз и навсегда решен. Но всем тем, которые верою не взирают на Бога, давшего примирение посредством креста, предстоит вскоре с Ним встретиться на пути суда, дабы получить от Него возмездие согласно тому, что есть Бог и что из себя представляем мы.

С момента, когда человек приведен к познанию своего настоящего состояния, он не может найти покоя, пока не найдет Бога, давшего спасение на кресте; тогда он покоится в Самом Боге. Бог есть покой и покров верующей души; да будет благословенно имя Его! Таким образом делам и праведности человека отводится раз и навсегда место, им подобающее. Люди, успокаивающиеся на своих собственных делах и на праведности своей, конечно, еще не достигли истинного самопознания; это совершенно очевидно. Совесть, пробужденная силою Духа Святого, не найдет покоя ни в чем, кроме совершенной искупительной жертвы Сына Божия. Все усилия, употребляемые человеком для созидания своей собственной праведности, происходят лишь от ложного представления, которое они себе делают о праведности Божией. Через обетование, данное Богом относительно "семени жены", Адам должен был убедиться в несостоятельности опоясания из листьев. Великий подвиг, о котором шла речь, являл все бессилие человека совершить его. Необходимо было уничтожить грех; по силам ли было человеку это дело? Конечно, нет. Чрез человека ведь и пришел грех в мир. Необходимо было "поразить змея в голову"; был ли человек способен на это? Конечно, нет. Сам он сделался рабом сатаны. Дело шло об удовлетворении требований Божиих; мог ли человек сделать это? Нет, это было немыслимо: он уже попрал требования Бога своего. Дело, наконец, шло об истреблении смерти: дана ли была на это человеку власть? Нет; на это у него силы не было: сам он грехом своим навлек на себя смерть, вооружив ее страшным жалом.

Итак, в какую бы ни обращались сторону, всюду бросается нам в глаза полное бессилие грешника, а следовательно и самонадеянное безумие всех тех, которые думают прийти на помощь Богу в чудесном деле искупления, как это делают все, полагающие свое спасение в чем-либо ином, кроме "благодати чрез веру".

Адам должен был видеть, и, милостью Божией, действительно осознал свое бессилие исполнить все, что следовало; но Бог открыл ему, что все дело, до последней йоты его, посредством семени жены совершит Сам Бог. Бог, одним словом, Сам берется выполнить все дело; вопрос этот остается исключительно между Ним и змеем; потому хотя человеку и жене и пришлось, каждому из них отдельно и различными путями пожать горькие плоды их греха, однако именно Бог сказал змею: "За то, что ты сделал это" (ст. 14). Змей был виновником падения и несчастия человека; семя жены должно было сделаться источником искупления.

Адам выслушал это обетование и поверил ему; и, в силе веры, "нарек Адам имя жене своей "Ева" [жизнь], ибо она стала матерью всех живущих" (ст. 20). С точки зрения природы человека, Еву следовало бы называть матерью всех смертных", но чрез обетование Божие вера видела в ней "мать всех живущих". Мать ... "нарекла ему имя: Бенони ("сын моего горя"). Но отец его назвал его Вениамином" ("сын моей десницы") (Быт. 35,18).

Сила веры дала Адаму возможность перенести ужасные последствия его греха; в бесконечном милосердии Своем Господь позволил ему быть свидетелем слов, с которыми Бог обратился к змею раньше, чем он заговорил с человеком.

Не будь этого, Адам неминуемо впал бы в отчаяние. Если б мы были призваны видеть самих себя такими, как мы есть, и не имели бы при этом возможности созерцать Бога таким, каким Он явил Себя для спасения нашего на кресте, нам не оставалось бы ничего, кроме отчаяния. Ни одно чадо Адама не может, не впадая в отчаяние, дать себе отчет в том, что оно из себя представляет и как оно согрешило против Бога; только стоя у креста, обретает человек защиту и спасение. Вот почему надежда исключается из места вечного пребывания тех, кто отвергает Христа. Там откроются у людей глаза; там увидят они _самих себя в истинном свете, увидят, как много зла они творили, но при этом они утратят возможность искать себе облегчения и убежища в Боге. Тогда то, что Бог из Себя представляет, послужит для них причиной бесповоротной гибели также несомненно, как несомненно то, что теперь Бог представляет им вечное спасение. Святость Божия будет тогда вечно свидетельствовать против них, подобно тому, как теперь она составляет источник радости всех верующих. Чем более осуществляем мы теперь святость Божию, тем тверже становится наша уверенность, что мы безопасны; но для отвергших благодать Божию самая святость эта, - о, как страшна эта мысль! - явится подтверждением их вечного осуждения.

Остановим теперь на минуту наше внимание на истине, вытекающей из 21-ого стиха: "И сделал Господь Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их." Великий принцип праведности Божией в ярком освящении выступает в этом прообразе. Одежда, возложенная на Адама Богом, была настоящим покрывалом, скрывавшим наготу его, потому что Сам Бог уготовал одежду эту; напротив, опоясание из листьев смоковницы представляло собою одеяние недействительное и бесполезное, являясь изобретением ума человеческого. Кроме того, одежда, которою Бог прикрыл наготу человека, являлась плодом смерти; кровь была пролита, чего не случилось при изготовлении опоясания Адама. Так же и теперь праведность Божия явлена на кресте, тогда как праведность человека проявляется в делах рук его, запятнанных грехом. Облеченному в кожаную одежду Адаму уже не приходилось теперь скрываться за деревьями рая со словами: "Я наг." Грешник имеет полное основание пребывать в покое, когда верою он познает, что Бог облек его одеждою искупления; но всякий покой, не основанный на этом деле Божьем, есть результат высокомерия или незнания об этом. Знать, что одежда, которую я ношу и в которой я представляюсь перед Богом, есть Его собственного приготовления, должно дать моему сердцу полный покой. И не может быть какого-либо истинного и постоянного покоя в чем-либо другом.

Последние стихи 3-й главы особенно поучительны. Падший человек в своем падшем состоянии не должен получить разрешение есть от плодов древа жизни, потому что это навлекло бы на него бесконечное несчастье в этом мире. Вкушать плоды древа жизни и вечно жить в условиях настоящей нашей жизни было бы несказанно тяжело и безотрадно. Вкушать от плодов древа жизни дано будет лишь после воскресения из мертвых. Нестерпимо тягостно было бы человеку жить вечно в бренной храмине, в теле грешном и смертном. И вот почему Господь Бог "изгнал человека из рая" в мир, всюду твердивший человеку о плачевных последствиях его падения. Херувим и меч пламенный делали для человека недоступным древо жизни; но в то же время обетование Божие обращало его взор на смерть и воскресение семени жены как на источник жизни, жизни, поставленной вне зависимости от власти смерти.

Таким образом, вне рая Адам оказался в большей безопасности, чем в самом раю ввиду того, что, оставаясь в Раю, жизнь его зависела бы от него самого; между тем как вне рая жизнь его ставилась в зависимость от другого, а именно - от Христа обетованного. И когда поднятый кверху взор Адама встречал херувима и пламенный меч, он мог тем не менее благословлять Руку, их поставившую у входа рая, дабы преградить ему путь к древу жизни; но та же самая Рука открыла для человека путь лишений и более безопасный к этому же дереву. Херувим и пламенный меч заграждали вход в рай; зато Господь Иисус открыл путь "новый и живой", ведущий к Отцу, ведущий в Святое Святых. "Я есмь путь, истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня" (сравн. Иоан. 14,6; Евр. 10,20). С сознанием этой истины странствует теперь христианин в мире сем, носящем на себе печать проклятия Божия, в мире, в котором всюду видны следы греха; верою нашел христианин путь, ведущий его в недра Отчий; верою, уже покоясь в объятиях "Отца, он утешается блаженной уверенностью, что Приведший его под крылья любви Божией пошел приготовить ему место "в многих обителях" дома Отца Своего и вернется за ним, дабы ввести его с Собою во славу Царства Отца. Таким образом уже теперь обретает верующая душа свою часть, свое будущее жилище славы и верную награду себе в объятиях дома и Царстве Отца.

Всякая часть книги Бытия служит новым доказательством того, что в этой книге мы проходим, как недавно определил один писатель, питомник всей Библии и не только это, но питомник всей человеческой истории.

Каин и Авель представляют собой людей двух типов: заурядного религиозного человека мира сего и истинного верующего. Оба они родились вне рая, оба были сыновьями падшего Адама, так что, казалось бы, в природе их не было повода к возникновению существенной разницы в их характерах; оба они были грешники, оба носили в себе все задатки падшей природы человеческой, ни один из них не был виновен. Необходимо усвоить себе это, чтобы составить себе ясное представление о сущности благодати и веры. Если бы очевидная разница, существовавшая между Каином и Авелем, основывалась на различии их природы, неизбежно пришлось бы допустить, что они не наследовали оба одинаково греховной природы своего отца, но на них не распространились последствия падения: и в этом случае не оставалось бы места для проявления благодати и для упражнения веры.

Принято думать, что врожденные хорошие качества и способности человека, будучи правильно направлены, приводят его к Богу. Но Священное Писание учит нас, что Каин и Авель родились не в раю, а вне рая, были сыновьями не Адама безгрешного, но Адама падшего. Они вошли в мир, уже будучи причастными греховной природы своего отца; и каким бы путем эта им присущая природа не проявлялась, она всегда носила на себе плотской, греховный характер. "Рожденное от плоти" не только являет свой плотской отпечаток, но рожденное от плоти есть плоть; а "рожденное от Духа" не только духовно, но есть дух (Иоан. 3,6).

Никакое время не было столь благоприятно для проявления самых разнообразных качеств, способностей, потребностей и стремлений человека, как время Каина и Авеля. Имел человек по природе своей в руках своих средство для восстановления утраченной им безгрешности и для возвращения в рай, теперь ему представлялся случай доказать это на деле. Но Каин и Авель были погибшие грешники, были "плоть"; они были виновны пред Богом, потому что Адам, лишившись своего безгрешного состояния, никогда к нему более не возвратился. Адам - только падший родоначальник падшего рода человеческого: "Непослушанием одного многие сделались грешными" (Рим. 5,19). Сам лично Адам сделался порочным прародителем греховного человечества, развращенного и падшего, мертвым стволом всех ветвей духовно и нравственно мертвого человечества.

Правда, сам Адам, как мы уже видели выше, подвергся действию благодати и высказал живую веру в обетованного Спасителя; но вера его не была присуща его природе. Не мог он также передавать ее другим, так как вера в нем не была наследственна; в нем самом она являлась плодом Божественной любви, вселилась в его душу могуществом Божиим. Путем наследственности Адам мог передать лишь то, что составляло его природу, и ничего более. И потому в силу естественного закона сын Адама как сын грешного человека не мог не быть грешным. Каков родивший, таковы и рожденные от него (ср. 1 Иоан. 5,1). -"Как перстный, таковы и перстные" (1 Кор. 15,48).

Ничто так не важно в данном случае, как ясное понимание так называемого "закона наследственности". Читая 12-21 стихи 5-й главы Послания к римлянам, на которых впрочем сегодня я не буду останавливаться, читатель увидит, что Священное Писание ведет происхождение рода человеческого от двух родоначальников. То же самое мы находим в 1 Кор. 15, в 44-м и последующих стихах. Первый человек (Адам) воплощает собою грех, непослушание и смерть; второй Человек (Господь с неба) является олицетворением праведности, послушания и жизни. Наследники природы первого, мы, в то же время наследуем и природу второго Человека. Конечно, каждая из этих природ в каждом отдельном случае проявит свои особенные энергии, которые в каждом отдельном обладателе ее проявят свои особенные силы. Все же есть несомненно обладание настоящей, отвлеченной, решительной природой.

Теперь, так как способ, которым мы получаем природу от первого человека, есть рождение, то способ, которым мы получаем природу от второго Человека, есть новое рождение. Будучи рожденными, мы воспринимаем природу первого; а будучи рожденными вновь, мы принимаем природу второго. Новорожденный младенец, хотя и неспособен еще совершить акт непослушания, соделавший Адама навеки существом грешным, уже причастен природе Адама; таково же также новорожденное чадо Божие - новая возрожденная душа, хотя и не принимавшая никакого участия в совершении "Человеком, Христом Иисусом", дела полного послушания Богу, тем не менее ей уже присуща природа второго Человека. Это правда, что с прежней природой связан грех, а с новой природой соединена праведность - в первом случае грех человека, а во втором случае праведность Божия; однако все же есть уверенное соучастие в естественной природе, какие бы ни были дополнения к ней. Дитя Адама принимает участие в человеческой природе и в том, что таковой присуще. Дитя Божие принимает участие в божественной природе и в том, что ей присуще. Первая природа согласуется с "хотением плоти", (Иоан. 1,13), вторая согласуется с хотением Бога, как святой Иаков Святым Духом учит нас: "Восхотев, родил Он нас словом истины" (Иак. 1,18).

Из всего изложенного следует, что по природе и обстоятельствам, среди которых Авель жил, он ничем не отличался от брата своего Каина; в этом отношении, "нет различия" (Рим. 3,22). И однако резкое различие существовало между ними, и оно всецело обнаружилось в их жертвоприношениях; это обстоятельство делает предлагаемый здесь Богом урок доступным пониманию всякого грешника, проникнутого сознанием греха, пониманию всякого человека, дающего себе отчет в том, что он не только причастен к унаследованной им порочной природе первого человека, но что и сам по себе он погибший грешник. История Авеля доказывает нам, что грешник не может приблизиться к Богу чем-либо, присущим его человеческой природе или связанным с этой природой; что ему приходится вне самого себя, в личности и подвиге Другого, искать истинное и вечное основание его отношений к Богу праведному, святому, единому, истинному. Мысль эта особенно ясно выражена в 11 главе Послания к Евреям: "Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще." Дело не в Авеле, а в его жертве, не в личности жертвоприносителя, а в жертве самой; именно в различии принесенных жертв и заключается громадная разница между Каином и Авелем. Этим-то и определяется различное положение грешника пред лицом Божиим.

Посмотрите же, какие это были жертвы: "Спустя несколько времени Каин принес от плодов земли дар Господу. Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел" (Быт. 4,3-5). Каин принес Иегове плоды земли, запечатленной проклятием Божиим, и это приношение его не сопровождалось пролитием крови, снимающим проклятие; он не верил, а потому и принес жертву бескровную. Если б они имели веру, даже и в эти первые дни истории падшего человечества божественный дар этот открыл бы ему великую истину, что "без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). Возмездие за грех - смерть; Каин был грешник и как грешника смерть отделяла его от Бога. Но, принося Богу жертву, Каин не принял этого в расчет; он не принес Богу в жертву жизни, дабы удовлетворить требованиям Божественной святости и предстать пред Богом так, как это повелел грешнику Господь. Не считаясь с фактом, что грех человека навлек на землю проклятие, он обращался с Богом, как с себе подобным, допуская мысль, что святой Бог может принять в дар плоды, носящие на себе следы греха произведшей их проклятой земли. Вот о чем свидетельствует принесенная Каином "бескровная жертва". Показывает она еще, что он выказал полное незнание в отношении Божественных требований, в отношении его собственного характера и состояния, как потерянного и виновного грешника и в отношении нового положения, на котором он приносил в жертву плоды. Без сомнения, рассудок мог бы сказать: "Что может человек принести в жертву Богу более приятное, чем дар, приобретенный им в поте лица и трудами рук его?" Таков действительно голос разума и даже религиозного понимания человека; но Бог смотрит на это иначе; вера же спешит сообразоваться с мыслями Божиими. Бог учит, а вера верит, что должна быть принесена в жертву жизнь, иначе не может быть приближения к Богу.

Таким образом, всесторонне рассматривая дело служения Иисуса Христа, мы скоро убедимся, что если б Он избег крестной смерти, все Его служение оказалось бы недостаточным для установления наших новых отношений с Богом. Иисус в течение всей Своей жизни ходил с одного места на другое, творя добро; это так; но лишь после смерти Его "завеса в храме разодралась надвое, сверху до низу" (Мат. 27,51), и только смерть Его могла совершить это. Если б даже и до сего дня Иисус продолжал "ходить, благотворя", завеса и до сих пор преграждала бы нам доступ в Святое Святых. Вот в каком ложном положении предстал пред Богом Каин как жертвоприноситель и поклонник; появление пред Иеговой непомилованного грешника с "бескровной" жертвой лишь доказывало его непростительную, достойную наказания самонадеянность. Правда, Каин принес в жертву Богу плод своего тяжелого труда, но к чему повело это? Мог ли труд грешника снять проклятие за грех и стереть беззаконие? Мог ли он удовлетворить требованиям Бога, бесконечно святого? Мог ли он дать грешнику все потребное для его принятия Богом? Мог ли он упразднить возмездие за грех, отнять жало у смерти и победу у ада? Мог ли он совершить все это или хотя бы часть всего этого? Нет, потому что "без пролития крови не бывает прощения". "Бескровная жертва" Каина, подобно всякой другой бескровной жертве грешника, не только не имеет никакой цены, но еще и есть мерзость в глазах Божиих: она не только свидетельствует о полном неведении Каина его собственного положения, но и доказывает полное его незнание истинного характера Божия. "Бог... не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду" (Деян. 17,25). Каин полагал, что человек имеет право подобным путем подходить к Богу; так думает и всякий человек, не имеющий ничего, кроме общепринятой миром религии. Испокон веков Каин имел целые тысячи последователей. Мир полон людей, служащих Богу в духе Каина; это религия внешнего, показного благочестия, необращенного человека, которой держатся все существующие под солнцем ложные религиозные системы.

Человек рад был бы Бога сделать своим получателем, но этого не может быть, потому что "блаженнее давать, нежели принимать"; (Деян. 20,35) первое же место всюду принадлежит Богу и несомненно Бог должен иметь более блаженное место, т. е. давать. "Без всякого прекословия меньший благословляется большим" (Евр. 7,7). "Кто дал Ему наперед?" (Рим. 11,35). Бог принимает и самый незначительный дар от сердца, познавшего смысл слов Давидовых: "От Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе" (1 Пар. 29,14). Но лишь только посягнет человек занять место дающего "наперед", Бог отвечает: "Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе" (Пс. 49,12) потому что Бог "не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам давая всему жизнь, и дыхание и все" (Деян. 17,25). Невозможно, чтобы великий Творец, все Сам распределяющий, нуждался в чем бы то ни было. Мы ничего не можем воздать Богу, кроме хвалы; славословить же Бога мы можем не раньше, чем проникнемся полным сознанием прощения нам грехов; сознание это дает нам вера в принесенную за нас искупительную жертву.

Читатель мой должен здесь остановиться и с молитвою прочесть следующие изречения из Св. Писаний, а именно: Пс. 49; Ис. 1,11-18; Деян. 17,22.34, которых он ясно найдет изложенную истину относительно настоящего положения человека перед Богом, а также правильное основание поклонения.

От жертвы Каина перейдем теперь к жертве Авеля. "И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их" (ст. 4). Другими словами, Авель верою усвоил себе славную истину, что с жертвою в руках грешник имеет дерзновение приближаться к Богу, что грешник может смерть другого поставить между собою и последствиями своего греха, может кровию непорочной жертвы удовлетворить как требования святой природы Бога и свойства Его характера, так и свои сокровенные духовные нужды. Здесь мы встречаемся с учением о кресте в сжатом виде, учением, в котором находит грешник покой душе своей; потому что на кресте Бог полностью прославлен.

Всякий человек, обличенный Богом в грехе, знает что преступления его влекут за собой смерть и осуждение (см. Лук. 23,41) знает, что ему не удастся, что бы он ни делал, изменить свою участь. Напрасно он будет трудиться и уставать; напрасно в поте лица своего добудет себе жертву; тщетны будут даваемые им обеты, все принимаемые им решения, напрасно изменит он свой образ жизни, свой характер; напрасно сделается умеренным, нравственным и религиозным в общепринятом смысле этого слова; напрасно, не имея веры, будет он молиться, читать и слушать проповеди; словом, напрасно будет делать все, на что лишь способен человек: ничто не рассеет темных туч, закрывающих весь его горизонт; ничто не избавит его от ожидающих его смерти и суда. Все это стоит перед ним; не будучи в силах удалить их никакими делами своими, он живет в вечном ожидании той минуты, когда гроза разразится и падет на его преступную голову. Собственными делами своими грешник не может перенестись по ту сторону "смерти и осуждения", перенестись в жизнь и славу; самые дела его совершаются лишь подготовляя его, если возможно, к встрече с ужасной действительностью, грозящей ему.

И вот, когда грешник доходит до сознания своей полной беспомощности, взгляд его падает на крест: крест показывает грешнику, что Бог предусмотрел уже все необходимое для покрытия его вины и духовной нищеты. На кресте, видит он, смерть и осуждение уступают свое место жизни и славе. Для истинно верующих Христос уничтожил навек смерть и осуждение, заменив их жизнью, праведностью, славою. Он "разрушил смерть и явил жизнь и нетление через благовестив" (2 Тим. 1,10). Он прославил Бога, отняв у нас страх того, что всегда удерживало бы нас далеко от святого и блаженного присутствия Божия; Он "уничтожил грех" (Евр. 9,26).

Все это наглядно олицетворяется "лучшею жертвою" Авеля. Авель не пытается затмить истину, являющую его собственное жалкое духовное состояние и присущее ему место грешника, не пытается отстранить "пламенный меч", преграждающий ему путь к древу жизни; он не предлагает надменно Иегове жертву "бескровную", не приносит Ему в жертву плодов земли, лежащей под проклятием: он смиренно занимает место, подобающее грешнику, ставит как грешник смерть жертвы между собою и грехами своими, между грехами своими и святым Богом, ненавидящим грех. Авель заслуживал смерть и осуждение, но Авель находит Заместителя.

Так бывает и со всяким беспомощным грешником, себя обвиняющим и осуждающим. Христос - его искупительная жертва, его выкуп, его "наилучшая жертва", его "все". Подобно Авелю, грешник сознает, что плоды земные не могут принести пользы душе его; чувствует, что принесение Богу лучших плодов земных не освободит его совести от гнета греха, на ней лежащего, ибо "без пролития крови не бывает прощения". Лишь совершенная жертва Сына Божия сильна умиротворить сердце и совесть; все, верою осуществляющие эту истину Божию, насладятся обилием мира, который люди не могут ни дать, ни отнять. Верою уже теперь мир этот сообщается душе: "Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа" (Рим. 5,1). "Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин" (Евр. 11,4).

Это не входит в область чувств, как думают многие; дело идет исключительно о вере в совершившийся факт, о вере, вселенной в душу грешника могуществом Духа Святого. Вера есть нечто вполне отличное от чувств сердца и доводов разума. Чувства и доводы разума не есть вера, что бы там ни говорили. Некоторые смотрят на веру, как на соглашение разума с известным предложением; это ужасно ложно, оно делает вопрос о вере человеческим, между тем как она в действительности божественна. Это низводит ее на уровень человека, между тем как она в действительности исходит от Бога. Вера не может существовать сегодня, чтоб исчезнуть завтра, она вечна и несокрушима, как вечен ее неизменный источник - Бог. Вера постигает истину Божию и наполняет душу сознанием присутствия Божия.

Все, относящееся к области чувств, мышлений, никогда не поднимается выше своего собственного источника, который есть наше собственное "я". Но вера относится к Богу и вечному Слову Его, служа живою связью между сердцем, обладающим ею, и Богом, дарующим ее. Чувства человеческие, как бы глубоки и чисты они ни были, никогда не могут связать душу с Богом, чувства эти не божественны, не вечны; они человечны и скоропреходящи. Чувства эти подобны растению пророка Ионы, выросшему в одну ночь и в ту же ночь увядшему. Не такова вера. Ей сообщается вся значительность, все могущество, вся действительность источника, ее рождающего, и все это переходит в душу, собственность которой она составляет. Ею "душа оправдывается" (Рим. 5,1); она же "очищает сердце" (Деян. 15,9); "Действует любовью" (Гал. 5,6); "вера же побеждает мир" (1Иоан. 5,4). Чувство и мышление есть достояние человеческой природы, земли; вера исходит от Бога с неба; чувство занято своим собственным "я" и делами мира сего; вера сосредоточивается на Христе, вознося взоры наши на образы небесного; чувство повергает душу в сомнение и мрак, занимая ее внимание ее собственным "я", ее собственным неверным и изменчивым положением; вера ведет душу к свету и покою, приковывая ее внимание к неизменности истины Божией и искупительной жертве Христа.

Конечно и вера возбуждает чувства и мысли, но чувства духовные и мысли верные. Не следует никогда смешивать плоды веры с самой верою. Я получил оправдание не чувствами, не верою и чувствами вместе, но исключительно верою. И почему так? - да потому, что вера не сомневается в истине слов Божиих, познавая Бога таким, каким Он явил Себя в лице и деле Господа Иисуса Христа. Вот в чем заключается жизнь, праведность и мир. Знать Бога таким, как Он есть, это совокупность всякого рода счастия настоящего и будущего. Душа, нашедшая Бога, нашла все, в чем она когда-либо имела нужду в настоящем и будущем; но нельзя познать Бога помимо Его собственного откровения и веры, Им Самим даруемой и всегда освещенной Божественным откровением.

Теперь, таким образом, становятся нам до некоторой степени понятными сила и значение слов: "Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин." Каин веры не имел, а потому и принес Богу жертву "бескровную". Авель имел веру, потому он принес в жертву "кровь и тук", прообразно представлявшие искупительную жертву Христа и несравненное совершенство Его личности. "Кровь" представляла жертву; "тук" - совершенство личности; вот почему закон Моисеев запрещал человеку есть кровь и тук жертвы. Кровь - это жизнь; человек же подзаконный на жизнь права не имел. Между тем в 6-й главе Евангелия от Иоанна сказано, что если мы не будем пить крови Христовой, то не будем иметь в себе жизни. Христос есть жизнь. Вне Его не существует ни малейшей искры жизни; все мертво вне Христа. "Жизнь была в Нем", и ни в ком другом.

Но на кресте Он отдал смерти жизнь Свою; и эта жизнь унесла с собою вмененный ей грех, пригвожденный к проклятому дереву. Оставив жизнь, Христос вместе с нею оставил и грех, ей вмененный; так Он действительно взял на Себя грех мира, оставив его во гробе, откуда Сам победоносно восстал в силе новой жизни; праведность составляет отличительную черту новой жизни, как грех был связан с прежнею жизнию, Им оставленной на кресте. "Душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия души очищает" (Лев. 17,11). Все это требует к себе большого внимания и дает глубокое сознание, что смерть Христова совершенно и всецело сняла грех. Несомненно, что все, содействующее утверждению наших чувств и понимания касательно этой славной истины, вместе с тем усугубляет и наш мир, делая нас способными с большим рвением распространять славу Христову, как свидетельством нашим о ней, так и служением ей.

История Каина и Авеля выдвигает вперед важный факт, нами уже затронутый выше, а именно: отождествление каждого из них с жертвами, которые они принесли. Читатель мой должен обратить на это особое внимание. В обоих случаях вопрос шел не о личности, приносившей жертву, а о характере принесенной жертвы. Поэтому об Авеле мы читаем, что "Бог призрел на дар его". Бог призрел не на Авеля, а на жертву его. Это ясно показывает, что составляет истинное основание мира верующей души и принятия ее Богом.

Сердце наше всегда склонно основывать наш мир и наш доступ к Богу на том, что есть в нас самих, хотя бы при этом мы и сознавали, что это "нечто" является в нас плодом Духа Святого. Отсюда возникает наша привычка постоянно заглядывать в самих себя, тогда как Дух Святой желал бы всегда направлять наш взгляд вне нас самих. Положение верующего обусловливается не тем, каков он сам, но тем, что есть Христос. Приблизившись к Богу "именем Иисуса", верующий соединяется с Ним и не может быть отвергнут Богом, как не может быть отвергнут Богом Тот, во имя Которого он принят. Ничто не может коснуться верующего, не коснувшись Самого Христа, так что безопасность верующего покоится на основании непоколебимом. Сам по себе жалкий и недостойный грешник, верующий приближается к Богу именем Христа; соединенный со Христом, он принят во Христе, как принят Христос; жизнь его принадлежит теперь Христу. Бог дает свидетельство не верующему, а дару его; дар же его - Христос. Сколько покоя и утешения заключает в себе эта истина! Какое обвинение, какие обвинители ни восстали бы на верующего, по данному ему блаженному преимуществу, он верою побеждает их, указывая им на совершенное Христом искупление вины его пред Богом От Христа исходит для нас всякое благо. Им мы непрестанно хвалимся. Не доверяя себе ни в каком отношении, мы всецело доверяемся все за нас Совершившему, хвалимся именем Его, верим делу, Им соделанному; на Нем покоятся взоры наши: мы жаждем возвращения Его.

Но плотское сердце обнаруживает вскоре всю вражду, таящуюся в нем против истины, которая радует и удовлетворяет сердце уповающих на Господа. Примером в этом отношении является Каин: "Каин сильно огорчился, и поникло лицо его" (ст. 5). То, что Авеля преисполнило миром, преисполнило Каина гневом. По неверию Каин пренебрег единственным путем, которым грешник может приблизиться к Богу: вместо того, чтоб принести в жертву кровь, без пролития которой не бывает прощения грехов, он предстает пред Господом с плодами рук своих; затем, когда не освобожденный от грехов своих, он не был принят Богом, Авель же был Им принят во имя принесенной им жертвы, "он сильно огорчился, и поникло лицо его". Но как же и могло быть иначе? Каину предоставлялся выбор предстать пред Господом во грехах своих или же заручиться прощением грехов; но так как Бог не мог принять его со всеми грехами его, он же не хотел принести в жертву кровь, которая одна только могла искупить его грехи, он неминуемо был отвергнут Богом; будучи же отвергнут Богом, он делами своими явил, каковы плоды ложной религии. Он преследует и убивает верного свидетеля Божия, человека, принятого и оправданного Богом, мужа веры; так делается он прообразом и предтечею всех людей всех времен, исповедателей ложных религий всех веков. Всегда и всюду человек выказывает особенную склонность преследовать своего ближнего на религиозных основаниях более, чем за что-либо другое; таков был Каин. Оправдание, оправдание полное, законченное, всеобъемлющее, основанное исключительно на одной вере, Бога делает всем, а человека ничем. Но человек не любит сознавать себя ничем; от этого он "сильно огорчается и никнет лицо его": не потому, что возникает повод и оправдание гневу его, так как в этом случае дело совсем не идет о человеке, а об основании, на котором он приближается к Богу. Если б Бог принял Авеля ради чего-либо, присущего его личности, это могло бы дать Каину повод огорчаться и унывать; но поскольку Авель был принят лишь чрез жертву свою, и не он, а дары его заслужили свидетельство Божие, гнев Каина не находит себе решительно никакого оправдания; это и доказывают слова Иеговы, обращенные к Каину: "Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица?" (В переводе семидесяти: orqwV prosenegchz "если ты приносишь, что следует, не будет ли это принято?") Слова "если делаешь доброе" ("приносишь, что следует") относятся к жертве Каина. Авель "сделал доброе", став под защиту благоугодной Богу жертвы; Каин сделал зло, принеся жертву бескровную; и все его последующее поведение явилось лишь естественным следствием его ложного богопочитания.

"И сказал Каин Авелю,брату своему ; и когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его" (ст. 8). Во все времена Каины преследуют и убивают Авелей. Человек и религия человеческая остаются всегда теми же, подобно тому, как не изменяются и вера, и Религия, на ней основанная; и везде, где встречается Религия человеческая и религия веры, возникает борьба.

Преступление Каина, как мы это только что заметили, является лишь естественным следствием его ложного богопочитания: основание, на котором держалось здание его религии, было негодное; негодна была и вся возведенная на нем постройка. И вот, не ограничась убийством Авеля, Каин, узнав произнесенный над ним суд Божий, впадает в отчаяние; не зная Бога и милосердия Его, он сомневается в Его прощении; и "он ушел от лица Господня" (ст. 16). Далее Каин построил город и сделался родоначальником людей, посвятивших себя изучению искусств и полезных и приятных наук; из рода его вышли люди искусные, земледельцы, музыканты и ковачи всех орудий из меди и железа. Не зная характера Божия, Каин думал, что грех его слишком велик, чтобы он мог быть прощен (согласно греческому переводу) [В переводе семидесяти стих 13-й переведен так "Грех мой слишком велик, чтобы он мог быть прощен" Глагол, употребленный Каином, встречается в Пс 31,1 в том же смысле "Кому отпущены беззакония" Перевод семидесяти употребляет тот же греческий глагол cjeqhna "быть прощенным" (отпущенным).]; он думал так не потому, что действительно сознавал всю важность своего греха, но потому что он не знал Бога; самое понимание характера Божия уже было одним из плодов грехопадения человека. Он не заботится о получении прощения греха, потому что не помышляет о Боге; не знает своего истинного положения и не ищет сближения с Богом; вконец испорченный, глубоко порочный человек, он желает лишь одного: скрыться от лица Божия, затеряться в мире ради преследуемых им целей. Он прекрасно сумеет обойтись без Бога; он принимается всячески украшать мир, чтобы приобрести в нем почетное положение и возможно лучше в нем устроиться, не взирая на то, что мир этот находится под проклятием Божиим и сам Каин является беглецом и бездомным пришельцем в нем.

Таков был "путь Каинов", этот широкий путь, и ныне избираемый тысячами людей. Я не хочу сказать этим, что люди эти не имели никакой религии; они готовы даже приносить те или другие жертвы Богу, находя себя в праве приносить Ему плоды труда рук своих, они не знают ни себя, ни Бога; но при всем этом они прилагают все старания к тому, чтобы улучшить мир, сделать жизнь приятной, так или иначе скрасить ее. Богом предложенное средство очищения отвергнуто и подменено усилием человека улучшить мир: это и есть "путь Каинов" (см. Иуд. 11).

И вот, мой читатель, Вам только следует посмотреть кругом и увидеть, как этот "путь" преобладает в настоящее время. Хотя мир запятнан кровию более великой, чем кровь Авеля, а именно кровью Христа, то все же вы видите, какое приятное, чудное место человек старается создать здесь для себя.

Как во дни Каина, пленительные звуки арфы, органа препятствовали воплю крови Авелевой доходить до слуха людского, так еще и сегодня чарующие звуки всех родов заглушают голос крови, пролитой на Голгофе: не Христос распятый, а иное привлекает к себе взоры человеческие. Все силы своего гения человек расходует на то, чтоб превратить этот мир в теплицу, годную для развития самых редких видов плодов, столь вожделенных для плоти. Гений человеческого разума заботится не только о насущных нуждах человека, но изощряется еще создавать и такие предметы, один взгляд на которые развращает сердце и без которых затем жизнь ему кажется невыносимой. Например, несколько лет тому назад люди довольствовались, пропутешествовав далекое расстояние в течение трех или четырех дней, теперь то же расстояние они могут совершить в три или четыре часа, и они еще не довольны, если случайно придется опоздать на пять или десять минут Им необходимо путешествовать без утомления и слышать новости, не испытывая терпения. Они прокладывают железные рельсы и электрические провода через все моря, как бы предвосхищая своими собственными путями тот светлый и блаженный век, где "моря уже нет" (Отк. 21,1) [Поистине Господь употребляет все это для преуспевания Своих благодатных достижений, и слуга Господа также может употреблять их свободно, но это не мешает нам видеть дух, который их организует и характеризует.]. В добавление ко всему этому существует обилие так называемой религии, так что самая любовь, - увы! - имеет основание опасаться, что многое, выдаваемое за религию, представляет собою на самом деле лишь один из главных винтов великой машины, построенной ради личных удобств и созданной для возвышения человека. Человек не умеет обходиться без всякой религии; это считается неприличным; поэтому он с радостью готов посвятить один день в неделю религии или, как он думает и выражается, заботам о душе и вечности, отдавая остальные шесть дней своим временным житейским делам; но для чего бы он ни трудился - для временного или для вечного - в сущности, он трудится всегда для самого себя. Таков "путь Каинов". Взвесь все это, читатель, и посмотри, где начинается, куда ведет и к чему приводит путь этот.

Не таков путь веры. Авель чувствует и сознает заслуженное проклятие; он видит весь ужас греха и в силе веры приносит жертву, отвечающую всем требованиям Божиим. Он ищет и находит убежище в Самом Боге и не задается мыслью построить город на земле; на ней он находит лишь могилу. Земля, вид которой являл гений и энергию Каина и его семьи, была обагрена кровию праведника; этого не должен упускать из виду ни человек мира сего, ни чадо Божие, ни светский христианин, ведущий дружбу с миром сим. Земля, на которой мы ходим, обагрена кровью Сына Божия. Кровь эта оправдывает Церковь, осуждая в то же время мир. Привлекательный вид и ложный блеск этого скоропреходящего мира не могут скрыть от взора веры темных теней креста Иисуса. "Проходит образ мира сего" (1 Кор. 7,31). Скоро исчезнет мир, среди которого мы живем. За "путем Каиновым" последует "заблуждение Валаама"; затем появится "возмущение Корея", после чего бездна откроет пасть свою, чтобы поглотить злых и заключить их во "мрак тьмы навеки" (Иуд. 13).

В 5-й главе, к рассмотрению которой мы теперь перейдем, вполне подтверждается только что высказанная нами мысль. Глава эта свидетельствует нам о немощи человека, подлежащего власти смерти. Хотя бы он прожил несколько столетий, родив много сыновей и дочерей, все-таки о нем всегда в своем месте сказано: "и он умер!" - "Смерть царствовала от Адама до Моисея", и еще: "Человекам положено однажды умереть" (Рим. 5,14; Евр. 9,27). Человек не может избежать смерти. Ни пар, ни электричество, никакие иные изобретения творческого гения человеческого не могут вырвать у смерти ее ужасное жало. Увеличить удобства и радости жизни человек сумеет; но никакая его энергия не в силах уничтожить приговор смерти.

Откуда же появилась эта странная, страшная смерть? Апостол Павел объясняет нам это, говоря: "Одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть" (Рим. 5,12). Таково происхождение смерти: она пришла чрез грех. Грех порвал связь, существовавшую между тварью и Богом живым, отдав человека во власть смерти; он не в силах освободиться от этой власти, что является одним из многих доказательств полной неспособности человека приблизиться к Богу. Общение Бога с человеком возможно лишь при наличии жизни; находясь же во власти смерти, человек в естественном состоянии своем не может иметь сообщения с Богом. Жизнь имеет со смертью общего не больше, чем свет с тьмою и святость с грехом. Необходимо возникновение новых оснований, новых начал для приближения человека к Богу, а именно возникновение пути веры: вера делает его способным познать собственное его положение, как "раба греха" и следовательно, как человека, обреченного на смерть; и в то же время вера дает человеку уразуметь характер Бога как Подателя новой жизни, жизни, освобожденной от власти смерти и врага, потерять которую мы по своей вине уже не можем.

Вот в чем заключается безопасность жизни верующего. Жизнь его Христос - Христос воскресший и прославленный; Христос, побеждающий все, восстающее против нас. Жизнь Адама зависела от его послушания; поэтому, согрешив, он потерял жизнь. Но Христос, имея жизнь в Себе Самом, сошел на землю и уничтожил все последствия греха человека, какие бы они ни были. Претерпев смерть, Он победил имевшего власть над смертью, и посредством воскресения соделался жизнью и праведностью всех уверовавших в Него. Сатана уже не может посягнуть на эту жизнь ни в ее источнике, ни в ее передаче, ни в могуществе, сфере и продолжительности ее. Бог - источник ее; Христос воскресший - ее проводник; Дух Святой - могущество, небо - сфера, вечность - продолжительность ее. Все становится новым для человека, обладающего жизнью этой; и хотя в известном смысле мы и "живя, умираем", мы можем также сказать, что и "умирая, мы живем". Христос воскресший вводит народ Свой в место, где смерть не существует более. Разве Он ее не уничтожил? Слово Божие возвещает нам это. Христос изгнал смерть и водворил на ее месте жизнь; итак слава, а не смерть ожидает теперь христианина; смерть же навеки осталась позади него. Что же касается будущего, в будущем ему предстоит слава, безоблачная слава. Быть может, верующему предстоит в недалеком будущем и почить во Христе; но почить во Христе - это не смерть; это жизнь, это блаженная действительность. Возможность ухода из этого мира, чтоб быть со Христом, не может изменить присущую христианину надежду "быть восхищенным на облаках, во сретение Господу на воздухе, чтобы быть с Ним и подобным Ему навеки" (1 Фес. 4,13-18).

Енох является здесь чудным прообразом; он один составляет исключение из общего правила 5-й главы. "Он умер", таково правило; "не видел смерти" - вот исключение. "Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его. Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу" (Евр. 11,5). Енох был "седьмой" после Адама, и Бог не допустил смерти одержать победу над "седьмым"; Бог вмешался и сделал его знамением славной победы над могуществом смерти. Это очень важный факт. Прослушав шесть раз приговор: "И он умер", сердце радуется, встречая седьмого, не умирающего. И как же избавился он от смерти? - Верою. "Енох ходил пред Богом" триста лет: это хождение верою пред Богом отделяло его от всего окружающего, потому что хождение пред Богом неизбежно выделяет нас из сферы мыслей мира сего; Енох осуществил это, ибо в его дни дух мира был проявлен; и тогда, как и теперь, дух мира противился всему, что от Бога. Человек веры давал себе отчет, что у него нет ничего общего с миром, среди которого он являлся лишь долготерпеливым свидетелем преизобилующей благодати Божией и грядущего суда. Между тем как сыны Каина изощряли свои разум и тратили свои силы в тщетной надежде улучшить находящийся под проклятием мир, Енох избрал себе лучший мир и жил уже силою этого будущего мира [Очевидно, Еноху не приходила даже мысль, столь присущая человечеству, извлекать для себя лучшее из обоих миров или, собственно говоря, из мира и неба. Для него в этом смысле существовал один лишь мир - небо Таковыми должно быть и нам.]. Он получил веру не для улучшения мира, а для хождения с Богом.

"Ходить пред Богом!" Чего только не заключается в этих словах! Какое в них сказывается отделение от мира, какое самоотвержение! Какая святость и нравственная чистота! Какая благость и кротость! Какое смирение, какая нежность! Но и какая ревность и энергия! Какое Долготерпение, снисходительность, и в то же время какая верность, какая твердость, какая решимость! Ходить пред Богом обнимает собою все, что достигается божественной жизнью, будь она действующей или пассивной; ходить пред Богом не значит лишь жить согласно известным правилам и постановлениям, создавать свои планы и решения, идти туда или сюда, делать то или другое; ходить пред Богом - значит делать бесконечно больше, чем все это вместе взятое; это значит жить с Богом, усвоить себе характер Божий, каким он был нам явлен и уяснив себе отношения, в которых мы стоим к Богу. Жизнь эта может заставить нас пойти вразрез с мыслями людей, даже братьев наших, если последние не ходят пред Богом, может всех и каждого вооружить против нас: будут находить, что мы делаем то слишком много, то слишком мало; но вера, делающая человека способным "ходить пред Богом", научит нас не придавать также значения и не имеющим цены суждениям человеческим.

Жизнь Авеля и Еноха, как мы это только что видели, проливает свет на жертву, на которой покоится вера и та перспектива, которую надежда предвкушает; "хождение же пред Богом" обнимает собою в то же время все подробности жизни веры, лежащие между этими двумя пунктами. "Господь дает благодать и славу" (Пс. 83,12), а между уже явленной благодатью и грядущей славой лежит блаженная уверенность, что "ходящих в непорочности Он не лишает благ" (Пс. 83,12).

Крест и возвращение Господа - вот две конечные точки существования Церкви, и обе они прообразно представлены жертвою Авеля и взятием на небо Еноха. Церковь знает, что она получила полное оправдание чрез смерть и воскресение Христа; и теперь она живет в ожидании дня, когда Он придет взять ее. Церковь "духом ожидает и надеется праведности от веры" (Гал. 5,5) она ожидает не оправдания, которое по милости Божией уже получила, но осуществления надежды относительно положения, ей отведенного в будущем.

Очень важно выяснить себе этот вопрос. Многие толкователи пророчеств впали в большое заблуждение, не поняв положения, участи и надежды Церкви. Присущую Церкви надежду, "звезду светлую и утреннюю", (Отк. 22,16), они заволокли такими мрачными тучами, что великое множество христиан оказалось неспособными подняться выше надежды благочестивого остатка Израиля, заключающейся в ожидании "восхода Солнца правды и исцеления в лучах Его" (Мал. 4,2). И это еще не все; внимая различным учениям, предпосылающим всевозможные события явлению Христа, многие христиане совершенно утратили нравственную силу надежды пришествия Христова; вопреки многочисленным и бесспорным указаниям Нового Завета, их убедили, что возвращению Христа должны предшествовать восстановление Иудеев, исполнение пророческого сна Навуходоносора и обнаружение человека греха.

На самом же деле, подобно Еноху, Церковь будет взята раньше всего этого от окружающего ее и от грядущего зла. Енох не был оставлен на земле, чтоб видеть, как зло достигло своего крайнего предела, как наступил затем суд Божий. Он не увидел, как "разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились"; он был взят раньше ужасных событий этих и является таким образом взору верующего поразительным прообразом тех, "которые не умрут, но изменятся во мгновение ока" (1 Кор. 15,51.52). Енох не вкусил смерти; он был взят на небо; так же и Церковь призвана "ожидать с небес Сына Его"; (1 Фес. 1,10) - в этом вся ее надежда, это составляет предмет ожидания ее. Факт этот доступен пониманию всякого; простой, неграмотный христианин может радоваться этой истине; и в известной мере всякий христианин способен осуществить всю могущественную силу этой надежды. Если ему даже не дано углубляться в изучение пророчеств, он, благодарение Богу, может предвкушать блаженство, действительность, Могущество и освящающее действие этой небесной надежды, ему по праву принадлежащей как члену небесного тела, которое есть Церковь Надежда, которой живет христианин, не ограничивается ожиданием лишь "восходящего Солнца правды", как бы хороша эта надежда ни была; он ожидает появления "звезды светлой и утренней" (Отк. 2,28). Как в мире физическом, звезда утренняя видна лишь в том, кто, бодрствуя, предваряет восход солнца, так и Церкви Христос явится раньше как утренняя звезда, нежели остаток Израиля узрит лучи восходящего "Солнца правды".

Мы подошли к одной из выдающихся частей книги Бытия. Еноха на земле уже нет; его жизнь странника и пришельца на земле завершилась восхищением его на небо. Раньше, чем зло достигло своего высшего развития и суд Божий постиг жителей земли, Енох был взят на небо. Два первые стиха 6-й главы показывают нам, как однако мало повлияли на мир жизнь и переселение на небо Еноха. "Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал."

Смешение того, что Бог, с тем, что человеческое, составляет характерный признак зла, служа могущественным орудием в руках сатаны, чтобы затмить свидетельство Христово на земле. Это смешение облечено очень часто в блестящую, привлекательную форму; подчас оно кажется не злом, но принимается скорее за выражение сущности Божией, за выражение могущества полноты действия Духа Святого, за нечто хорошее и радостное. Но стоит взглянуть на него в свете присутствия Божия, чтобы тотчас же радикально изменить наше суждение о характере подобного смешения: перед Богом мы не можем воображать себе, что народ Божий может извлечь хотя бы малейшую для себя пользу, смешиваясь с чадами мира сего или под влиянием людей извращая истину Божию. Не таково средство, избранное Богом для распространения истины или для поощрения и защиты душ, призванных быть на земле свидетелями Божиими. Отделение от зла - вот принцип Божий, нарушение которого не может не наносить ущерба истине.

Текст Священного Писания, нас теперь занимающий, обнаруживает перед нами все пагубные последствия союза сынов Божиих с дочерьми человеческими. По рассуждению человеческому, плоды этого союза были превосходны, и в 4-м стихе мы читаем: "Это сильные, издревле славные люди." Но Бог судит иначе; Он смотрит не так, как человек, "мысли Его не наши мысли": "И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время". Таково было положение человека перед Богом; мысли его были исполнены только "зла", и исполнены зла "во всякое время"; соединение святости с нечестием и не может дать лучшего результата. Если святое семя утратит чистоту свою, теряется всякая возможность свидетельства Божия на земле. Первое усилие сатаны для ниспровержения планов Божиих было направлено к искоренению святого семени; когда же эта попытка сатане не удалась, он начал всячески стараться развратить его.

Очень важно хорошо уяснить себе цель, характер и результат союза "сынов Божиих с дочерьми человеческими". И в наше время существует большая опасность исказить истину из стремления быть в единении с другими; следует тщательно этого остерегаться. В ущерб истине не должно совершаться никакое объединение. "Держаться истины во чтобы то ни стало", - таков девиз христианина. Если при таких условиях возможен союз, возможно единение, это прекрасно, но прежде всего держитесь истины. Принцип мирской, применяющийся ко всему, напротив, говорит: "Во что бы то ни стало пребывайте в единении, а если при этом удастся всем сохранить и истину, тем лучше; но единение прежде всего. Этот мирской принцип требует своего осуществления ценою всего духовного в связи со свидетельством. [Никогда не следовало бы упускать из виду, что "мудрость свыше во-первых чиста, затем мирна" (Иак 3,17). Мудрость земная, снизу, была бы, конечно, прежде всего, "мирна", и по этому одному уже утратила бы свою чистоту.] Истинное свидетельство исчезает с нарушением истины: так и в мире допотопном мы видим, что союз святости с греховностью, божественного с человеческим лишь содействовал достижению злом его высшего предела; тогда наступил для мира суд Божий.

"И сказал Господь: Истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил." Потребовалось не более, не менее, как полное истребление того, что извратило путь Божий на земле: "сильные, издревле славные люди" должны быть все сметены без различия. "Конец всякой плоти пришел пред лицо Мое." Бог говорит не о части, но о всей плоти, потому что вся она являлась развращенной в глазах Божиих; вся была безусловно порочна. Плоть была взвешена и найдена развращенной; и вот Господь возвещает Ною Свое средство, говоря: "Сделай себе ковчег из дерева гофер" (ст. 13-14).

Так поверил Бог Ною Свои мысли о судьбе, ожидавшей всю землю. Слово Господа должно было обнаружить всю глубину испорченности мира, на котором отдыхал взор человека; мира, составляющего предмет его тщеславия. Сердце человеческое исполнялось гордостью и умилением при взгляде на толпу блестящих художников и гениев, "людей сильных", людей "издревле славных!" Звуки музыкальных орудий услаждали слух человека, между тем как успехи земледелия покрывали все житейские нужды его. Все это, казалось, надолго исключало возможность самой мысли о близости суда Божия. Но Бог сказал: "Истреблю", - и торжественные слова эти бросают мрачную тень на ликующее человечество. Но, быть может, гений человеческий изобретет какое-либо средство избавления от суда? - "Человек могущественный, сильный" не спасется ли "великою силою" своею? - Увы, нет! существует одно лишь средство избавления, но средство это доступно одной только вере, оставаясь сокрытым как для видения, так и для разума, и для воображения человека.

"Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея, приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он весь мир и сделался наследником праведности по вере" (Евр. 11,7). Слово Божие проливает свет на все, что вводит в заблуждение сердце человеческое; оно срывает призрачный покров, которым сатана силится закрыть скоротечность, суету и обман мира, над которым висит меч суда Божия. Только вера принимает "откровение" Божие, и принимает его, пока еще ничего не видно. Природа руководится видимым, руководится чувствами. Вера единым своим руководителем избирает чистое Слово Божие, это неоцененное сокровище, дарованное миру мрака! Вера в Слово это дает твердость, каков бы ни был кажущийся внешний вид окружающего мира. Когда Бог возвестил Ною суд Свой, ничто не предвещало еще близости его. Суда "еще не было видно"; но для сердца, в котором Слово Божие "растворено было верою", Слово это сделалось очевидной действительностью. Вера не нуждается в видении для того, чтобы поверить; ибо "вера от слышания, а слышание от Слова Божия" (Рим. 10,17).

Знать, что это сказал Бог, вот что нужно человеку веры. Факт, что "так говорит Господь", вселяет безусловную уверенность в его душу. Одна строка Священного Писания полагает конец всем мудрствованиям, всякому брожению ума человеческого; человек, убеждения которого основаны на Слове Божием, силен противостоять всевозможным течениям мнений и предрассудков человеческих, Слово Божие служило опорой сердцу Ноя во все его долгое служение Богу; в этом же Слове нашли и находят себе поддержку среди сопротивления и противоречий мира миллионы истинно верующих со дней Ноя до сего дня. Нельзя поэтому достаточно ценить Слово Божие. Без него неверно все; с ним все мир и свет. Всюду, где светит это Слово, оно ведет человека Божия по стезям благословенным и безопасным; человек же, путь которого не освещен этим Словом, обречен на блуждание в лабиринте преданий человеческих. Как мог бы Ной быть "проповедником правды" в течение ста двадцати лет, если б Слово Божие не было твердым основанием его проповеди? Как мог бы он устоять пред насмешками и презрением нечестивого мира? Как мог бы он неизменно настаивать на приближении "грядущего суда", когда ни одно облако не омрачало еще горизонта этого мира? Невозможно! Но Слово Божие было основанием, на которое он опирался, и "Дух Христов" делал его способным держаться на незыблемом основании этом, сохраняя в нем святую твердость духа.

И нам, возлюбленный читатель-христианин, что другое может дать нам твердость пребывать верными в служении Христу Иисусу в лукавые дни века сего? Решительно ничего, и мы ничего другого не желаем; Слово Божие и Дух Святой, чрез единое посредство Которого может быть понятно, применено к практике, и сделаться нашим руководителем это Слово, - вот все, что нам необходимо для того, чтобы быть "приготовленными ко всякому доброму делу" (2 Тим. 3,16-17). Какой покой для сердца! Какое освобождение от всех козней диавольских, от всех обольщений ума человеческого! Взамен них имеем мы Слово Божие чистое, непогрешимое, вечное; воздадим же достойное благодарение Богу за неоцененное сокровище это! "Помышления сердца человека были зло во всякое время; но Ной нашел себе убежище, полный покой сердцу своему в Слове Бога своего.

"И сказал Бог Ною: Конец всякой плоти пришел пред лице Мое... Сделай себе ковчег из дерева гофер..."

Слова эти свидетельствуют нам о развращенности и о Божием спасении. Бог допустил человека довести до конца творимое им зло, дабы злые его намерения и нечестивые пути его достигли своего высшего развития. Закваска взошла, и все тесто скисло. Зло достигло своего апогея (высшей точки). "Вся плоть" сделалась порочной и извратила путь свой: развращенность достигла крайних пределов своих, так что Богу не оставалось ничего другого, как полное истребление "всякой плоти" и в то же время спасение всех тех, которые в предвечных намерениях и советах Его были соединены с "восьмым", единственным в то время праведным человеком на земле. Здесь мы видим поразительный прообраз креста: с одной стороны суд Божий, осуждающий всякую плоть и извращение ее; с другой стороны явление спасительной благодати во всей ее полноте применительно к тем, которые дошли до низшей точки, нравственного падения в глазах Божиих. "Посетил нас Восток свыше" (Лук. 1,78). И посетил где? Именно там, где мы стояли грешниками пред Богом; Бог сошел "в преисподнюю земли". Свет Востока свыше проник в сокровенные тайники грешной души и открыл нам наше истинное состояние пред Богом. Свет осуждает все, с ним не согласное, но, осуждая зло, дает также и "уразуметь спасение в прощении грехов". Крест, являя суд Божий над "всякой плотию", являет и спасение виновному, погибшему грешнику. Грех вполне осужден; грешник вполне спасен, Бог явлен и прославлен на кресте.

Открыв 1 Пет. 3,18-22, читатель найдет много света озаряющего весь этот предмет: "И Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, был умерщвлен по плоти, но ожив духом, Которым Он и находящимся в темнице Духам, сошедши, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды. Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но Обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, Который, восшедши на небо, пребывает одесную Бога, и Которому покорились Ангелы, и власти, и силы" (В).

Это очень знаменательное место: оно проливает яркий свет на учение о ковчеге в связи со смертью Христовой. Как во дни потопа, так и в смерти Христа, все воды и волны суда Божия прошли над тем, что было само по себе безгрешно. Вся тварь была погребена под волнами праведного гнева Иеговы, и (Пс. 41,8) Дух Христов восклицает: "Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною." "Все воды и волны" гнева Божия прошли над головою чистой и непорочной личности Господа Иисуса, когда Он висел на кресте; ни одна из волн этих не коснется, следовательно, верующего в Него. На Голгофе воочию, видим мы, "разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились."

"Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих" (Пс. 41,8). Христос испил до дна чашу гнева Божия. Он юридически взял на Себя всю тяжелую ответственность за народ Свой и с избытком удовлетворил все требования Божий. Этим душа верующего обретает прочный мир: если Сын Божий уничтожил все, что было против нас, преодолел все препятствия и снял грех, если Он испил за нас чашу гнева и суда, рассеял все тучи, - не делается ли вечный мир достоянием нашим? Мир составляет неотъемлемый удел наш; нам принадлежит также глубокое, неизреченное блаженство и святая уверенность, являющиеся плодом искупительной любви и принесенной за нас жертвы Христовой.

Страшился ли Ной вод суда Божия? Конечно, нет. Он знал, что все они разлились по земле, тогда как его эти самые воды подымали все выше и выше, вне района, обреченного погибели от суда. Ковчег его мирно плавал по поверхности вод, посланных для истребления "всякой плоти"; и Сам Господь ввел его в ковчег этот. Ной мог, конечно, также присоединиться к торжественному возгласу: "Если Бог за нас, кто против нас?" (Рим. 8,31). Сам Иегова повелел Ною войти в ковчег: "Войди ты и все семейство твое в ковчег" (гл. 6). Когда же Ной вошел в ковчег, "затворил Господь за ним" (ст. 16). Ковчег служил безопасным убежищем всем тем, которых туда ввел Бог. Иегова охранял вход в ковчег; без Его ведома никто не мог ни войти, ни выйти. В ковчеге были дверь и окно. Господь могучей десницей Своею оберегал дверь, оставляя Ною окно, чрез которое он мог смотреть на небо, откуда исшел суд Божий, и видеть, что суд этот не коснулся его. Спасенное семейство могло смотреть только вверх, так как окно помещалось вверху (гл. 6,16). Ни вод суда, ни причиненных ими смерти и опустошения не видели Ной и близкие его Спасение Божие, "дерево гофер", отделило их от всего окружающего. Они могли смотреть лишь вверх и видеть над собою безоблачное небо, предвечное жилище Того, Кто спас их, осудив мир.

Ничто не свидетельствовало в такой мере о совершенной безопасности верующей во Христа души, как слова: "И затворил Господь за ним." Кто может отворить то, что затворил Сам Бог? Никто. Семейство Ноя пребывало в полнейшей безопасности, в безопасности, дать которую силен один лишь Бог; никакая сила ангельская, человеческая или сатанинская не могла бы проникнуть за дверь ковчега, чтобы впустить туда воды потока. Дверь была затворена тою же рукою, которая "открыла окна небесные и разверзла источники бездны". И про Христа мы читаем, что "Он имеет ключ Давидов", что Он "отворяет, и никто не затворит; затворяет, и никто не отворит" (Отк. 3,7). Он же "имеет ключи ада и смерти" (Отк. 1,18). Без Него никто не может переступить порог гроба ни чтобы в него войти, ни чтобы выйти из него. Он имеет "всякую власть на небе и на земле" Он "глава Церкви", и в Нем обретает полную безопасность верующий (Матф. 28,18; Евр. 1,22). Кто мог бы коснуться Ноя? Какая волна могла бы проникнуть в ковчег, "осмоленный снаружи и внутри?" и теперь кто может коснуться тех, которые верою укрылись под сень креста? Всякий враг навсегда сражен, приведен в безмолвие. Смерть Христова победоносно поручилась за все, воскресение же Христа возвещает, что Бог получил полное удовлетворение через жертву, во имя которой нас принимает Его правосудие и на основании которой мы дерзаем приближаться к Нему.

И теперь, когда "дверь" нашего ковчега охраняется верною рукою Самого Господа, мы призваны пользоваться "окном", ходить, другими словами, в блаженном и святом общении с Тем, Который избавил нас от грядущего гнева, сделав нас наследниками, грядущей славы, которую мы ожидаем. Апостол Петр говорит о том "кто слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих" (2 Пет. 1,9). Это жалкое положение составляет удел того, кто духом молитвы не достигает постоянного общения с 'Господом, нас укоренившим навеки во Христе.

Раньше, чем приступить к дальнейшему рассмотрению истории Ноя, бросим взгляд на этот раз не на находившихся в ковчеге, а на тех, которым Ной столько времени проповедовал правду и которые, однако, остались вне ковчега. Не один тревожный взгляд с мольбою следил за кораблем милосердия, когда он все выше и выше подымался на поверхности вод. Но, увы, дверь была "затворена", день спасения миновал; навсегда прошло время свидетельства для тех, к кому оно обращалось. Рука, затворившая дверь за Ноем, выключила в то же время из ковчега всех, находившихся вне его. Оставшиеся вне ковчега безвозвратно погибли; заключенные в нем обрели спасение. Поглощенные своими обыденными, житейскими делами, люди с презрением отвергли и долготерпение Бога, и многолетнее свидетельство слуги Его. Они "ели, пили, женились; выходили замуж до того дня, как вошел Ной в ковчег. И пришел потоп, и погубил всех" (Лук. 17,26-27). Само по себе все это предосудительно не было; зло заключалось не в этом, а в людях, которые это делали. Всякое из вышеназванных действий может совершаться в страхе Божием, во славу святого имени Божия, по вере. Но, увы, веры не было: Слово Божие было отвергнуто. Бог говорил о суде, но люди не верили; Бог говорил о грехе и падении, но люди в этом не убеждались; говорил о спасении, но люди не внимали Ему; они преследовали свои планы, свои житейские выгоды, не радея о спасении Божием. Судя по их поступкам, можно было подумать, что они имеют в руках вечный договор, обеспечивающий им владение землею; при этом они выпускали из виду заключавшееся в завете словечко "доколе". Бог был ими исключен. "Все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время", - не было ничего доброго в поступках их. Они мыслили, говорили, действовали по своему усмотрению, имея в виду лишь себя, забывая Бога.

Читатель, помнишь ли ты слова Господа Иисуса: "Как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого" (Лук. 17,26). Нас хотят уверить, что еще до пришествия Сына Человеческого с облаков небесных от одного края земли до другого ее края будет обитать правда, что мы должны жить в чаянии наступления царства правды и мира, к воцарению которых на земле направлены в настоящее время все усилия человеческие; но довольно прочесть вышеприведенное изречение, чтобы разлетелись в прах все те тщетные и обманчивые надежды. Царила ли во дни Ноя правда на земле? Господствовала ли в мире истина Божия? Ведение Господа наполняло ли землю подобно тому, как наполняют море воды? Но это Священное Писание отвечает, что "земля была наполнена злодеяниями", что "всякая плоть извратила путь свой на земле", что земля была "растленна". И вот: так будет и во дни Сына Человеческого. - Это совершенно ясно. "Праведность" и "злодеяние", или "насилие", ничего общего не имеют, как нет ничего, неправда ли, общего между всеобщей злобою и всеобщим миром. Сердце, покорно склоняющееся пред божественным авторитетом Слова Божия и отрекающееся от предвзятых мнений, способно понять истинный характер дней, которые будут непосредственно предшествовать "пришествию Сына Человеческого" Не будем же, читатель, пребывать в заблуждении, но преклонимся с благоговением пред словами Священного Писания; размыслим, каково было состояние мира "во дни до потопа"; и будем помнить, что "как" тогда было, "так" будет и при конце нынешнего века. Это совершенно просто и убедительно; не было ничего подобного, как всеобщей праведности и всеобщего мира и ничего подобного также и не будет через некоторое время.

Без сомнения, человек проявлял могучую энергию, направленную на то, чтобы пребывание в этом мире сделать удобным и приятным, нимало не помышляя о том, чтобы сделать его достойным пребывания Бога, что заставило бы его действовать совершенно иначе. Так же и теперь человек стремится всячески уравнять путь жизни человеческой, удалить с него препятствия всякого рода; но это еще не значит "выпрямлять кривизны и неровные пути делать гладкими", дабы "всякая плоть узрела спасение Божие" (Ис. 40,4-5). Цивилизация процветает, но цивилизация не есть праведность. Старания вымести и украсить мир клонятся не к тому, чтобы его сделать достойным принятия Христа, но для воцарения в нем антихриста. Под покровом своих собственных дел люди силятся скрыть пятна и язвы всего человечества; но скрывать пятна - не значит выводить их; они сквозят и через покрывало и скоро обнаружатся во всем своем безобразии; румянец пропадает и выточенный кедр уничтожается. Плотины, которыми человек так старательно силится удержать поток несчастия человеческого, скоро уступят давлению разрушительной силы зла: тогда окажутся тщетными все усилия, употребленные человеком для удержания физического, умственного и нравственного развращения потомства Адамова в границах, созданных гуманностью людской. Бог сказал: "Конец всякой плоти пришел пред лицо Мое." Конец пришел не пред лицом человека, но пред лицом Бога; и хотя слышатся насмешливые голоса: "Где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же" (2 Пет. 3,4). Быстро однако приближается минута, когда получат ответ насмешники эти: "Придет день Господень, как тать ночью; и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят" (2 Пет. 3,4-10). Таков ответ Божий на глумление мудрецов мира сего, но не на благоговейное ожидание детей Божиих. Последним, благодарение Богу, уготовано нечто совершенно другое: им предстоит быть восхищенными на облаках в сретение Жениху на воздухе прежде, чем зло достигнет своего крайнего предела и суд Божий поразит землю. Церковь ожидает не разрушения стихий мира посредством огня, но появления "звезды светлой и утренней" (Отк. 22,16).

Но с какой бы точки зрения мы ни подходили к вопросу о будущем, будет ли то Церковь во славе или мир, объятый огнем; желанное пришествие Жениха или неожиданное и страшное появление Его, когда Он придет, "как тать ночью"; утренняя ли светлая звезда, или жгучее полуденное солнце, восхищение ли Церкви, или же суд, - мы не можем не проникнуться сознанием, как важно держаться свидетельства Божией милости к погибшим грешникам. "Вот, теперь время благоприятное; вот теперь день спасения" (2 Кор. 6,2). - "Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их" (2 Кор. 5,19). Теперь Бог примиряет; скоро Он будет судить; теперь все благодать; тогда будет все гнев; теперь Бог посредством креста прощает грех; тогда Он накажет его муками вечными в аду. Теперь Бог шлет призыв милости, милости чистой, преизобильной и даровой; Он говорит о полном искуплении драгоценною жертвою Христовой, возвещает, что все уже совершилось и ждет, чтобы помиловать: "Долготерпение Господа нашего почитайте спасением." - "Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то меддением, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы пришли к покаянию" (2 Пет. 3,9.15). Как знаменателен в виду всего этого настоящий период времени! Возвещается полная, безграничная благодать, но близок суд, уже готовый разразиться!

Если Бог дал нам понять все это, с каким глубоким интересом надлежит нам следить за ходом развития Его предначертаний! Писание проливает свет на все; благодаря ему нам не приходится удивляться всем случающимся в мире событиям, как это свойственно людям, которые не ведают, ни где они находятся, ни куда идут. Мы можем и должны иметь точное представление нашего настоящего положения; нам следует хорошо знать, к чему ведут господствующие ныне в мире принципы, видеть громадный водоворот, к которому стремительно несутся все ручьи мирские. Люди мечтают о золотом веке; люди создают в своем воображении блаженное тысячелетие господства искусств и наук, убаюкивают себя мыслью, что "и завтра тоже будет, что сегодня, да еще и больше" (Ис. 56,12). Но тщетны - увы! - эти мысли, обманчивы эти мечты и надежды! Вера видит уже тучи, сгустившиеся на горизонте мира; суд приближается; день гнева наступает; дверь скоро затворится, "действие заблуждения" (2 Фес. 2,11) проявляется! При виде всего этого как не возвысить предупреждающий голос и не постараться верным свидетельством рассеять заблуждения самоуверенного человека? Подобно тому, как Ахав обвинял Михея, мир несомненно не преминет обвинить и нас в том, что мы говорим лишь дурное; но что до того? Будем говорить то, что говорит Слово Божие и делать это с единственной целью "вразумлять людей" (2 Кор. 5,11). Слово Божие, и только одно Слово это, сильно, разрушая ложное основание, на котором мы покоимся, поставить ноги наши на основании незыблемом, вечном. Только оно лишь может, отнимая "трость надломленную" и надежду ложную, дать нам "надежду непостыжающую"; может возвести нас на "скалу недосягаемую" (Рим. 5,5; Пс. 60,3). Истинная любовь не возглашает: "Мир, мир", когда мира нет (Иер 6,14; 8,11), она не возводит стены, "обмазывая ее грязью" (Иез. 13,10). Бог хочет, чтоб грешник мирно покоился в ковчеге вечной безопасности, уже теперь наслаждался общением с Ним, питаясь сладким упованием обрести покой с Ним в обновленном творении, когда разрушение, бедствия и суд пройдут навсегда.

Но возвратимся к истории Ноя и посмотрим на него в новом его положении. Мы уже видели его строящим ковчег; видели его затем в ковчеге; теперь мы увидим его выходящим и поселяющимся в обновленном мире. [Я хотел бы попросить читателя в духе молитвы рассмотреть мысль, присущую всем тем, которые приложили сердце к изучению библейских истин Мысль эта относится к Еноху и Ною Первый, как мы уже видели, был восхищен от земли раньше совершения суда Божия, тогда как второй, хотя и изъятый от суда, некоторым образом прошел чрез Суд Исследователи Слова Божия видят в Енохе прообраз Церкви, которая будет взята раньше, чем зло дойдет до своего крайнего предела и раньше, чем суд Божий падет на злых В Ное же они видят прообраз остатка Израиля, которому придется пройти чрез глубокие воды бедствий и огонь суда пред достижением основанного на вечном завете с Богом блаженного времени тысячелетия Сам я вполне разделяю этот взгляд относительно этих двух "отцов" Ветхого Завета, находя его вполне соответствующим гармонии общего плана в согласования отдельных книг Священного Писания.] "И вспомнил Бог о Ное". - "Приключение странное" (1 Пет. 4,12) суда Божия прошло, и Господь вспомнил спасенное семейство и всех бывших с ним. "И навел Бог ветер на землю, и воды остановились. И закрылись источники бездны и окна небесные, и перестал дождь с неба" (гл. 8,2). И вот солнечные лучи начинают живить мир, только что получивший крещение суда Божия. Суд - "приключение странное" для Бога. Он не радуется им, но все же прославляется им. Да будет благословенно Его имя. Он всегда готов оставить место суда и занять место милосердия, потому что Он любит миловать!

"По прошествии 40 дней Ной открыл сделанное им окно ковчега. И выпустил ворона, который, вылетев, отлетал и прилетал, пока осушилась земля от воды" (ст. 6.7). Нечистая птица улетела, найдя себе по всей вероятности убежище на каком-нибудь плавающем в воде трупе; в ковчег она больше не возвратилась. Но голубь "не найдя места покоя для ног своих, возвратился к Ною в ковчег...; и опять выпустил (Ной) голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время; и вот, свежий масличный лист во рту у него" (ст. 8-11). Не является ли этот голубь чудным прообразом обновленного духа, который среди окружающего его опустошения ищет и находит себе покой и часть во Христе; и не это только, но и залог наследия, свидетельствующий о том, что суд уже миновал, что новая земля уже показывается. Плотской дух человека, напротив, может успокаиваться во всем, кроме Христа: он склонен питаться всякого рода нечистотой; "масличный лист" не имеет для него никакой притягательной силы; вид смерти не отталкивает его; потому он нисколько и не заботится о новом мире. Но сердце, наученное и испытанное Духом Божиим, находит себе покой и радость лишь в том, что составляет покой и радость для Бога; оно отдыхает в ковчеге Его спасения до "времени исправления". Да будет так и с нами, читатель! Не будем пытаться в мире, обреченном суду Божию, найти покой и удел наш; Иисус да будет покоем и уделом нашим! Голубь возвратился в ковчег к Ною, пережидая там окончание бедствий, постигших землю; так и мы призваны покоиться во Христе, пока не наступит час прославления Его, и не явится в будущем веке слава Его. "Грядущий придет и не умедлит." Лишь немного терпения - вот все, что нам нужно. Да направит наши сердца Бог к Его любви и к "долготерпению Христову".

"И сказал Бог Ною: "Выйди из ковчега." Бог, сказавший ему: "Сделай себе ковчег" и "войди в ковчег", сказал теперь Ною: "Выйди из ковчега". Ной вышел и "устроил жертвенник Господу" (ст. 15-22). Ною оставалось лишь слушаться Господа: вера и послушание идут вместе: жертвенник воздвигнут там, где только что происходил суд Божий. Ковчег пронес целыми и невредимыми Ноя и его семейство через воды суда Божия, перенес их из прежнего мира в новый; вступление свое в этот мир Ной ознаменовал, принеся Богу жертву. (Г). И, заметим это, Ной воздвигнул жертвенник Господу. Суеверие обоготворило бы ковчег, послуживший орудием спасения. Сердце всегда склонно орудия Божий ставить на место Бога Самого. Ковчег был явным орудием в руке Божией, но вера Ноя возносится от ковчега к Богу ковчега: вот почему, выйдя из ковчега, он не колебался, не обращал своего взгляда назад, не сделал ковчег предметом почитания и поклонения, но устроил жертвенник Господу; о ковчеге же нигде больше и не упоминается.

Все это полно простого, но важного назидания: с той минуты, как сердце отдаляется от Самого Бога, открывается безграничный простор измышлениям человеческим; человек идет путем глубокого идолопоклонства Для веры орудия имеют значение настолько, насколько Бог избирает их средством Своего живого общения с душою, т. е. до тех пор, пока вера находит Христа в орудии, уготованном Самим Богом. Без этого орудие теряет свою цену; становясь хотя бы в самой незначительной степени между сердцем верующего и делом славы и личностью Сына Божия, оно уже перестает быть орудием Божиим и становится орудием сатаны. Для суеверия орудие составляет все, Бог же забывается, и имя Божие служит лишь к прославлению орудия, делая его привлекательным для сердца и сильно влияющим на ум человека Так дошли дети Израилевы до поклонения медному змею. То, что в свое время в руках Божиих послужило для них орудием благословения, сделалось, лишь только сердце их удалилось от Господа, предметом суеверного поклонения, так что Езекии пришлось истребить медного змея, истерев его в порошок, как "кусок меди" (Нехуштан) (4 Цар. 18,4). Сам по себе змей был лишь "куском меди"; но как орудие Божие он послужил проводником великих благословений Божиих. Вера видела в нем то, что ей в нем указывало откровение Божие; суеверие же, отвергнув, по своему обыкновению, откровение, потеряло из виду истинное намерение Божие и сделало богом орудие, само по себе лишенное всякого значения.

Не исполнено ли все это глубокого поучения для нас. Мы живем в веке всевозможных установлений человеческих; религия наших дней носит в себе все признаки преданий чуждых Христу и Его спасению. Человек большею частью не дерзает, правда, совершенно отрицать Христа и Его крест; открытое отрицание могло бы открыть глаза многим; зло принимает характер несравненно более тонкий и опасный: множество измышлений человеческих примешивается к вере во Христа и Им совершенному делу. Поэтому говорят, что грешник не спасается одним Христом только, но нужны обряды. Таким образом грешник совершенно лишается Христа, потому что Христос и обряды в конце концов приводят к обрядам без Христа. Это очень серьезное размышление для тех, которые стоят за религию с обрядами. "Если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал. 5,2). Можно видеть одного лишь Христа, или совсем Его не видеть. Диавол убеждает людей, что они чтут Христа, исполняя Его обряды и придавая им значение, им не свойственное, хотя он прекрасно знает, что, поступая так, человек удаляется от Христа и боготворит обряды. Я только повторяю здесь то, что я уже упоминал в других местах, что суеверие придает главное значение обрядам; неверие, богохульство и мистицизм никакого значения им не придают; вера не пользуется ими согласно Божественному назначению.

Дольше, чем я думал, я остановился на этой части нашего изучения; перейду теперь немедленно к 9 главе. В этой главе Писания говорится о новом завете, в который Бог вступил с тварью после потопа, а также и о знамении этого нового завета "И благословил Бог Ноя и сынов его; и сказал им: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю." Заповедь, данная Богом при его вступлении на обетованную землю, предписывает ему наполнять землю, не некоторые лишь части ее, но "всю землю". Воля Божия была, чтоб люди рассеялись по всей поверхности земли и чтобы они не рассчитывали действовать общими силами, как они это попытались сделать по свидетельству 11 главы.

После потопа страх человека вселился в душу всей низшей твари, так что все услуги, ею оказываемые человеку, являются неизбежным следствием страха и ужаса перед силой человека. И жизнь, и смерть низших животных должна теперь служить на пользу человека. Вся тварь согласно вечному завету Божию избавлена от страха пришествия на землю второго потопа: в этом виде суд Божий не постигнет более мира. "Тогдашний мир погиб, быв потоплен водою; а нынешние небеса и земля, содержимые тем же словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков" (2 Пет. 3,6) Однажды земля была очищена водою; ей предстоит еще раз быть очищенной огнем: но тогда избегнут суда лишь те, которые укрылись во Христе, Который прошел через глубокие воды суда Божия и испытал на Себе огонь этого суда.

"И сказал Бог: вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и вами... Я полагаю радугу Мою в облаке... И Я вспомню завет Мой" (ст. 12-17) Все творение верит неизменной твердости вечного завета с Богом, знамением которого является радуга; ему нет никакого основания бояться второго потопа. Кроме того, при всяком появлении в туче радуги, Бог видит ее, так что это-то и составляет радость сердца человеческого, - безопасность человека не зависит от его собственной неверной и несовершенной памяти, но от памяти Божией "Я вспомню" -говорит Бог. Радостно думать о том, что Богу угодно вспоминать и то, чего Он вспоминать не хочет: Он вспомнил завет Свой, но не помянет грехов народа Своего. Крест, подтверждающий первый, стирает в то же время последние: вера же усваивает себе все значение креста, сообщая мир смущенной душе и встревоженной совести.

"И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке" (ст. 14). Чудный, выразительный прообраз! Солнечные лучи, отраженные тем, что угрожает судом, и получающие сугубое сияние от окружающих туч, успокаивают сердца, говорят о завете с Богом, о спасении, о памятований Божьем. Радуга в облаке напоминает Голгофу Там, видели мы, грозные облака, облака суда Божия, поразили святую главу Агнца Божия; облака настолько густые, что среди дня "сделалась тьма по всей земле" (Лук. 23,44). Но, благодарение Богу, лучи вечной любви Божьей рассеяли мрак, и в темном облаке этом вера различает радугу, единственную по красоте и великолепию; до нее доносится из среды мрака слово: "Совершилось"; и слово это подтверждает ей вечность завета Божия не только с тварью земною, но и с коленами Израилевыми, и с Церковью Божией.

Последняя часть этой главы описывает нам постыдный для человека факт. Тот, кто поставлен царем творения, оказывается неспособным управлять самим собой. "Ной начал возделывать землю и насадил виноград. И выпил он вина и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем" (ст. 20-29). В таком состоянии находим мы Ноя, единственного праведника того времени, проповедника правды! Увы! Что такое человек? В каком бы положении мы его ни заставали, всюду он близок к падению. Он согрешает в Едеме, согрешает на обновленной земле, согрешает в земле Ханаанской, согрешает в Церкви и в виду славного и блаженного тысячелетия. Согрешает всюду и во всем; в нем не живет ничто доброе. Какими бы великими и славными преимуществами он ни был наделен, как бы ни было высоко его положение, ничего, кроме ошибок и грехов, он совершать не способен.

Мы однако должны рассматривать Ноя с двух точек зрения: как прообраз и как человека. Прообраз исполнен величия и значения, тогда как человек полон греха и безумия. И все-таки Дух Божий написал о нем слова: "Ной был человек праведный и непорочный...; Ной ходил пред Богом" (гл. 6,9). Благодать Божия покрыла все грехи его, облекла его в незапятнанные одежды праведности: "Ной обрел благодать пред очами Господа" (гл. 6,8). Даже когда Ной обнажился, Бог не видел наготы его; Он смотрел на Ноя не в слабости его естественного положения, но в силе божественной и вечной праведности. Это дает нам понять, как заблуждался Хам, как далек он был от Бога и чужд мыслей Божиих, поступая, как он поступил. Ему по-видимому неведомо было блаженство человека, "которому отпущены беззакония и которого грехи покрыты" (Пс. 31,1). Поведение Сима и Иафета представляют нам, напротив, чудный пример того, как Бог смотрит на наготу человека и поступает с ней; потому они наследуют благословение, а Хам - проклятие.

Эта глава заключает в себе родословие трех сыновей Ноя и преимущественно останавливается на Нимроде, основателе Царства Вавилонского или Вавилона, имя которого занимает важное место на страницах святой Книги Божией. Одно уже название Вавилона вызывает в нас вполне определенное представление. Начиная с 10 гл. Бытия и вплоть до 18 гл. Откровения, постоянно встречается название Вавилона, и всегда в связи с враждою, направленною против всякого открытого исповедника веры в Бога. Из этого однако не следует выводить заключение о полной тождественности Вавилона Ветхого и Вавилона Нового Заветов. Первый Вавилон был, несомненно, город, второй Вавилон, - это имя, приуроченное Библией к целой системе; и тот, и другой Вавилон имели в мире могущественное влияние, неизменно направленное против народа Божия. Стоит только Израилю объявить войну язычникам Ханаана, как "Сеннаарская одежда" вносит грех и смятение, поражение и раздоры в войско Израильское (см. Иис. Нав. 7). Это самый древний, достоверный рассказ, устанавливающий факт пагубного влияния Вавилона на народ Божий. Как сильно сказалось влияние Вавилона на историю народа Израильского - очевидно всякому внимательному исследователю Священного Писания.

Не перечисляя здесь все отдельные места, упоминающие о Вавилоне, мы ограничимся замечанием, что при всяком возникновении известного числа свидетелей Божиих на земле, сатана тотчас же создавал на ней Вавилон, чтобы исказить и уничтожить свидетельство о Боге. Находит ли Бог Себе исповедников в каком-либо городе, Вавилон также принимает вид города; являет ли Церковь величие имени Божия, Вавилон воплощается в ложную религиозную систему, именуемую в Откровении "великою блудницею", "матерью блудников и мерзостей земных" и т.д. (гл. 17,1-6). Словом, Вавилон представляет собою орудие сатаны, созданное и устроенное его рукою с целью препятствовать совершению на земле дела Божия. Так было это по отношению к древнему Израилю; то же относится и теперь к Церкви. С начала до конца Ветхого Завета Израиль и Вавилон находились в непримиримой вражде; когда возносился один, другой повергался в прах. Так, когда Израиль всецело перестал быть свидетелем Иеговы, "царь Вавилонский сокрушил кости его" Иер. 50,17), и поглотил его; сосуды дома Божия, которым надлежало оставаться в городе Иерусалиме, переносятся в город Вавилон. Пророк Исайя, напротив, в чудном пророчестве 14-й главы своей книги показывает нам обратный порядок вещей, рисуя пред нами величественную картину возрастания славы Израиля и посрамления Вавилона: "И будет в тот день, когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха, и от тяжкого рабства, которому ты порабощен был, ты произнесешь победную песнь на царя Вавилонского, и скажешь: Как не стало мучителя, пресеклось грабительство! Сокрушил Господь жезл нечестивых, скипетр владык, поражавший народ в ярости ударами неотвратимыми, во гневе господствовавший над племенами с неудержимым преследованием" (ст. 3-7).

Таков смысл Вавилона ветхозаветнего. Смысл же, характер и конец Вавилона, упоминаемого в Откровении, открывается нам при чтении 17-й и 18-й глав этой книги: здесь Вавилон представляет собою поразительную противоположность жене, Невесте Агнца; затем он бросается в море, как мельничный жернов; в заключение - же брачная вечеря Агнца со всем блаженством, со всею славою, с нею связанными.

Однако я не буду пытаться продолжать этот очень интересный предмет здесь: я лишь слегка коснулся этого предмета в связи с именем Нимрода. Я уверен, что мой читатель будет вполне вознагражден за все свои труды по тщательному исследованию всех тех мест в Св. Писании, в которых имя Вавилона упоминается. Теперь же мы обратимся к нашей главе.

"Хуш родил также Нимрода - сей начал быть силен на земле. Он был сильный зверолов перед Господом, потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод перед Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар" (ст. 8-10). Вот характер основателя Вавилона; он был "силен на земле", был "сильный зверолов пред Господом"; и весь характер Вавилона, с начала до конца Писания, поразительным образом соответствует нраву своего основателя. Вавилон постоянно носит на себе отпечаток могущественного земного влияния, восстающего на всякое небесное начало; и лишь после полного его разрушения слышится с неба голос как бы многочисленного народа, говорящий: "Аллилуйя! Ибо воцарился Господь Бог Вседержитель" (Откр. 19,6). Тогда придет конец Вавилону; все его могущество и его слава, вся его гордость и все богатства, весь его блеск, вся его неотразимая для мира прелесть, все великое влияние его, все это прекратится, исчезнет навеки. Вавилон будет сметен с лица земли, будет ввержен во мрак, ужасы и отчаяние вечной ночи. - О Господи, доколе?

Содержание этой главы представляет большой духовный интерес; она повествует о двух знаменательных фактах, - о построении Вавилонской башни и о призвании Авраама или, другими словами, описывает нам попытку человека устранить из своей жизни Бога, обойтись без Него, и откровение Божие, данное человеку веры относительно того, что Бог уготовал верующим в Него; стремление человека прочно устроиться на земле, и призвание Божие, которым Он старается оторвать человека от земли и заставить его искать себе наследие и жительство на небе. "На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину", и поселились там... И сказали они: "Построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли" (ст. 1-4). Сердце человеческое полно желания прославиться на земле, представлять из себя центр, обладать благами земными. Не к небу, не к Богу, не к славе небесной устремляются желания его; они направлены к предметам земным. Предоставленный самому себе, человек останавливается всегда на месте низком, далеком от неба. Лишь призвание Божие, откровение Божие, сила Господня способны вознести человека над его приверженностью миру сему.

Из картины, нам представляемой этой главой, мы убеждаемся, что Бога человек не знает и не ищет; сердце человеческое не воодушевлено мыслью уготовить на земле место, достойное пребывания Божия, не собирает материалов, необходимых для возведения храма Божия; нет: оно - увы! - даже не помышляет о Боге. В долине Сеннаарской все помыслы человеческие клонились лишь к прославлению имени человека; таково же состояние человеческого сердца и до сего дня; в долине ли Сеннаара, на берегах ли Тибра - везде ищет человек лишь самого себя и своего собственного возвышения, всюду и во всем пренебрегая интересами Божиими; в этом отношении полная, прискорбная солидарность усматривается во всех намерениях, принципах и путях человека. Он всегда стремится исключить Бога и возвысить себя. С какой бы точки зрения мы ни взглянули на соглашение Вавилонское, важно отметить в нем первые проблески человеческого гения, человеческих способностей вне зависимости от Бога. Исследуя дальнейший ход истории, мы замечаем сильную склонность людей вступать в соглашения или союзы; люди преимущественно именно этим путем выполняют намеченные ими планы; идет ли дело о филантропии, касается ли оно религии или политики, всюду бросается в глаза стройная, правильная организация общества. Явление это заслуживает нашего особенного внимания, важно рассмотреть его первые побуждения, его первое применение к жизни в долине Сенннаар-ской. Священное Писание представляет нам сразу планы, цель, самую попытку и распадение этого первого союза людей. И в настоящее время мы всюду встречаем союзы; напрасно вздумали бы мы их все перечислить; их столько же, сколько намерений в сердце человека. Но важно отметить, что первым союзом был союз Сеннаарский, образованный с целью, которою не погнушался бы и наш просвещенный и цивилизованный век, с целью упрочить интересы человеческие на земле и прославить человека. Вера усматривает великую ошибку, встречающуюся во всяком союзе этого рода: исключение из него Бога. Задаваться целью возвышать человека без Бога - это значит возводить человека на головокружительную высоту, на которой не устоит нога его и падая с которой человек расшибется насмерть. Христианам должны быть чужды все союзы, кроме Церкви Бога живого, собранной в одно тело Духом Святым, сшедшим с небес для прославления Христа, для крещения всех верующих в одно тело и созидания из них храма Божия. Вавилон во всех отношениях представляет собою противоположность Церкви, а в конце концов делается, как мы это видим в 18 гл. Откровения, "жилищем бесов" (ст. 18,2).

"И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; но вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали сделать. Сойдем же и смешаем там Язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город" (ст. 6-8). Такова была судьба первого союза людей; такой же конец ожидает и все соглашения человеческие "Враждуйте, народы, но трепещите... Вооружайтесь, но трепещите! вооружайтесь, но трепещите!" (Ис. 8,9).

Но как иначе все складывается, когда Сам Бог собирает людей воедино. Во 2-й гл. Деяний мы видим, как Бог, в бесконечной благости Своей, снисходит до человека, живущего в условиях, созданных грехопадением. Дух Святой дает способности посланникам благодати передать их весть тем самым языком, в котором каждый родился, потому что Бог пожелал коснуться сердца человеческого радостным возвещением ему благодати Своей. Не так было на горе Синайской при возвещении закона Господня: объявляя человеку, чем он должен быть, Бог говорил на одном языке: являя же Самого Себя, Бог говорит на многих наречиях. Благодать разрушает все преграды, созданные гордостью и безумием человека, дабы сделать внятной и понятной всякому благую, спасительную весть "о великих делах Божиих" (Деян. 2,11). И зачем все это? С целью соединить людей на началах Божиих, сделать Бога центром их союза; с целью дать им действительно один язык, один центр, одну задачу жизни, одну надежду, одну жизнь; с целью соединить их так, чтобы они никогда больше не могли рассеяться; с целью создать им новое имя и жилище вечное; построить им город и башню, не только доходящую до небес, но и незыблемое основание которой заложено на небесах рукою Самого Бога; с целью собрать их воедино во Христе, воскресшем и прославленном, дабы все они соединенными силами хвалили и вечно славословили Его.

Перечитывая Откр. 7,9, мы видим, что "великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, и колен, и народов, и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем", воздавая Ему славу. Удивительная связь существует между тремя местами Священного Писания, нами только что рассмотренными. В 11-й гл. Бытия различные наречия выражают суд Божий; во 2-й гл. Деян. они являются даром благодати; в 7-й же главе Откровения все языки сливаются, воздавая хвалу Агнцу. Как много лучше поэтому нам найти наше место у Бога нежели у человека! Первое заканчивается славой, последнее - смещением; первое исполняется энергией Духа Святого, последнее - неосвященной энергией падшего человека; первое имеет предметом возвышение Христа, последнее имеет предметом возвышение человека каким-либо образом.

Наконец, я хочу сказать, что все, которые пожелают узнать истинный характер, предмет и последствие человеческих союзов, пусть прочтут первые стихи Бытия 11 главы; с другой стороны, которые пожелают узнать превосходство, красоту, силу и продолжительность характера божественного союза, пусть познают ту святую жизненную небесную корпорацию, которая называется в Новом Завете Церковью живого Бога, телом Христовым, Невестой Агнца.

Да даст нам Господь, по милости Своей, в духе веры рассмотреть и усвоить себе все это, потому что лишь таким путем получит назидание наша душа. Пункты истины, как бы ни были интересны; познание Слова Божия, как бы ни было оно глубоко и обширно; библейская критика, какая бы ни была аккуратная и драгоценная, все могут оставить сердце бесплодным и лишенным любви: необходимо искать и найти Самого Христа в Священных Писаниях; найдя же Его, должно питаться Им верою, чтоб получать духовную свежесть, помазание, силу жизни, энергию и глубину, в которых мы так существенно нуждаемся в наш век мертвого формализма.

Какую пользу может принести душе вероучение сухое, лишенное живого Христа, познаваемого во всей силе, во всем совершенстве Его? Нельзя, конечно, отрицать всего великого значения святого вероучения; всякий верный служитель Христов знает, что ему вменено в обязанность "держаться образца здравого учения" (2 Тим. 1,13). И однако лишь живой Христос составляет душу и жизнь, ядро и сущность святого здравого учения. Да даст же нам Господь силою Духа Святого все больше, все глубже проникаться сознанием красоты и превосходства Христа, дабы не осквернить души своей духом и учением Вавилона!

Мы, по воле Божией, рассмотрим остальную часть 11-й главы в следующем отделе.

Книга Бытия отводит много места истории семи людей: Авеля, Еноха, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова и Иосифа. История каждого из них являет собою отдельную истину. Например, в истории Авеля мы посредством прообраза видим, что человек может подойти к Богу только чрез искупление, принятое верою. Жизнь Еноха указывает нам, в чем именно заключается удел и надежда небесной семьи, между тем как Ной показывает нам судьбу семьи земной. Енох был взят на небо до наступления суда. Ной чрез суд перенесен на обновленную землю. Каждая из этих историй жизни являет нам отдельную истину, а следовательно обнаруживает и отдельные фазисы развития веры. Читатель может обстоятельно изучить этот вопрос в связи с 11-й главой Поел, к евр., и этот труд его будет не напрасен.

Но теперь мы подошли к Аврааму и займемся его историей.

Сравнивая Быт. 12,1 и 11,31 с Деян. 7,2-4, мы открываем истины, имеющие огромное практическое значение для духовной нашей жизни. "И сказал Господь Аврааму: Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе" (Быт. 12,1). Вот, что сказал Аврааму Бог, сказал ему вполне определенно, желая подействовать на сердце и совесть того, с кем Он говорил. "Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран... а оттуда, по смерти отца его, переселил его Бог в сию землю, в которой вы ныне живете" (Деян. 7,2-4). Результат этого приказания Божия мы видим в Быт. 11,31. "И взял Фарра Авраама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, и Сарру, невестку свою, жену Авраама, сына своего и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую; но, дошедши до Харрана, они остановились там... и умер Фарра вХарране."

Все эти места, совокупно взятые, показывают нам, что узы родства помешали сердцу Авраама вполне повиноваться призванию Божию. Призванный идти в Ханаанскую землю, он остановился в Харране, пока смерть не порвала природные узы, его удерживавшие вблизи отца; затем он уже без остановки в пути идет туда, куда его "призывал Бог славы".

Все это очень знаменательно. Природные вкусы всегда противятся полному осуществлению и проведению в жизни "призвания Божия". К сожалению, мы склонны удовлетворяться лишь малою частью этого призвания. Только вера, простая и чистая, дает душе возможность подняться до высоты мыслей Божиих и усвоить себе обетования Божий. Молитва апостола Павла (Ефес. 1,12-22) доказывает нам, до какой степени хорошо он понимал с помощью Духа Святого трудности, с которыми предстояло бороться Церкви, и чтобы познать, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых". Не проникаясь духом призвания этого, мы, очевидно, не можем и поступать "достойно звания". Раньше надо знать, куда мы званы, а потом уже пускаться в путь.

Если бы Авраам был всецело проникнут этой истиной, если бы он твердо помнил, что именно в землю Ханаанскую "призвал его идти Бог", что земля эта была Уделом его, он не мог бы остановиться в Харране. То же относится и к нам. Если силою Духа Святого мы поймем, что призвание, которым мы призваны, есть призвание небесное; что наше жительство, наша часть, наша надежда, наше наследие там, "где Христос сидит одесную Бога", никогда не будем мы дорожить высоким положением в мире, не будем искать его славы, собирать себе сокровища на земле. Эти две вещи несовместимы; вот истинный путь к рассмотрению этого. Небесное призвание - не пустой догмат, не безжизненная теория и не бесплодные расчеты: если отнять от него его божественный характер, оно утрачивает всю свою силу. Заключалось ли призвание Авраама лишь в особенном настроении ума, которое он мог в себе вызвать, живя в Харране? Конечно, нет; то была истина божественная, могущественная, жизненная. Авраам был призван идти в Ханаан, и Бог никаким образом не мог одобрять его остановку в Харране. Как было с Авраамом, так случается и с нами: если мы хотим наслаждаться присутствием Божиим, снискать благоволение Его, необходимо, чтобы верою мы поступали согласно призванию небесному; другими словами, необходимо на опыте, на практике и в нравственном отношении достигать того, к чему призвал нас Бог, ища непрестанного общения с Единородным Сыном Его. общения с Ним в Его отвержении здесь, на земле, и общения с Ним в Его славе, на небесах.

Но как одна лишь смерть порвала узы, удерживавшие природного Авраама в Харране, так и для нас лишь смерть порывает узы, приковывающие нас к веку сему. Необходимо осуществлять, что мы умерли во Христе, Главе и Представителе нашем; что в мире и природе для нас старое уже прошло, что крест Христов для нас то же, чем было Чермное море для Израильтян: он навеки отделил нас от царства смерти и осуждения. Только таким путем можем мы хотя бы отчасти "поступать достойно звания, в которое мы призваны" (Еф. 4,1), звания высокого, святого, небесного "звания Божия во Христе Иисусе" (Фил. 3,14).

Остановимся же здесь и рассмотрим две эти важные стороны креста Христова: крест как основание нашего упования и нашего служения, нашего мира и нашего свидетельства, и крест как основание наших отношений с Богом и нашего отношения к миру. Если, проникнутый сознанием своего греха, я смотрю на крест Господа Иисуса, в кресте я вижу вечное основание своего мира; я вижу, что "грех мой" снят, т.е. уничтожен принцип и корень греха; я вижу, что грехи мои были вознесены на крест; вижу, что Бог на самом деле "за меня", и за меня именно в том положении, в котором я себя увидел, когда во мне проснулась совесть. Крест являет Бога Другом грешника: являет Его праведным и оправдывающим самого нечестивого грешника. Творение и Промысел были бессильны совершить это; чрез них я, конечно, мог познать могущество Бога, величие и мудрость Его. Но сами по себе, в отвлеченной точки зрения, они были против меня, потому что я грешник и потому что могущество, величие и мудрость не могут снять с меня греха моего, не могут открыть мне доступ к Богу Праведному.

На кресте напротив, я вижу, что Бог совершенно изменяет положение вещей и сводит счеты с грехом, и это являет Его безмерную славу; я вижу чудесное проявление и полнейшую гармонию всех свойств Божества; вижу любовь, и любовь, укрепляющую мою душу, отвлекающую ее от всего земного по мере того, как я осуществляю эту любовь; я вижу мудрость, мудрость, посрамляющую бесов и приводящую в изумление ангелов; вижу могущество, и могущество, преодолевающее все препятствия; я вижу святость, и святость, не терпящую никакой тени греха, святость, показывающую, как отвратителен грех Богу; вижу благодать, и благодать, приводящую грешника в присутствие Божие и, более того, на лоно Божие. Где, кроме креста, я могу увидеть все это? Ищите всюду: вы нигде не найдете ничего так тесно, так чудно связывающего два великих факта: "Слава в вышних Богу" и "на земле мир".

Бесконечно драгоценно в этом отношении значение креста как основания нашего мира, богопочитания и вечного завета с Богом, славу Которого крест провозглашает. Безмерно драгоценен крест и в глазах Божиих как основание, на котором Он, не поступаясь правосудием Своим, имеет возможность обнаружить все великое совершенство Свое, поступая с грешником по несказанной благости Своей. Значение креста для Бога так безмерно велико, что по справедливому замечанию одного из современных писателей, "все, с самого начала Богом созданное, все Им сказанное, доказывает, что крест занимал первое место в Его сердце. Это не может не поразить нас, так как мы знаем, что Возлюбленный Сын Божий должен был быть пригвожденным к этому кресту и на нем сделаться предметом посрамления и всех страданий, какие только могли навлечь соединенные усилия бесов и людей единственно лишь за то, что Он радостно творил волю Отца, умирая во искупление грехов сынов благодати Божией. Крест всегда останется притягательной силой, как выразительнейшее проявление вечной любви Божией."

Не меньше значение креста и как основания нашего деятельного служения, нашего свидетельства в мире. Излишне доказывать, что и в этом отношении крест также вполне соответствует своему назначению, как и в предыдущем случае. Тот самый крест, который соединяет меня с Богом, отделил меня от мира. Умерший человек раз навсегда покончил свои счеты с миром; так и верующий, умирая во Христе, распят для мира, и мир для него (Гал. 6,14); совоскресши же со Христом, он соединен с Ним в силе новой жизни и новой природы. Нераздельно соединенный со Христом, верующий непосредственно участвует в принятии Сына Богом и отвержении Сына в мире сем. Это два нераздельных факта: первый делает нас служителями и гражданами неба; второй превращает нас в свидетелей Божиих и пришельцев на земле; первый вводит нас за завесу, в Святое святых, второй выводит нас за стан; и оба эти факта одинаково важны и истинны. Если крест занял место между мною и грехами моими, примирив меня с Богом, он так же встал и между мною и миром, соединяя меня со Христом, отверженным миром, и делая меня смиренным и терпеливым свидетелем благодати драгоценной, непостижимой и вечной, благодати Божией, явленной на кресте.

Верующий должен ясно усвоить и отличать друг от друга обе эти стороны креста Христова. Не подобает ему пользоваться благословениями, истекающими от креста и отказываться встать в условия, нераздельно связанные со вторым значением для нас креста Христова. Если ухо его открыто для слышания голоса Христа изнутри, за завесой, следует его держать открытым и для слышания голоса, звучащего вне стана. Присвоив себе искупление, совершенное на кресте, он должен на деле осуществить отвержение, которым первое сопровождалось. Покончить не только с грехом, но и с миром - вот наше блаженное преимущество. Учение о кресте заключает в себе все; это-то и дало апостолу Павлу возможность сказать: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6,14). Мир, по мнению апостола, должен быть пригвожден ко кресту; распявши же Христа, мир распял в Нем и всех, Ему принадлежавших. Вдумаемся хорошенько во все это; искренно и с молитвой остановимся на этих вопросах, и да даст нам Дух Святой осуществить всю жизненную силу их!

Но возвратимся к нашему исследованию.

Сколько времени Авраам провел в Харране, не сказано; известно лишь то, что в великом милосердии Своем Бог ждал, когда, освободившись от всех оков земных, Авраам вполне подчинится Его приказанию. Не подлежит, однако, сомнению, что не было, да и быть не могло гармонии между повелением Божиим и обстоятельствами жизни, которые избрал себе в Харране Авраам. Бог слишком любит Своих слуг, чтобы дать им при таких условиях полное духовное благословение, являющееся следствием полного повиновения Богу.

Полезно отметить, что за все время своего пребывания в Харране Авраам не получил ни одного нового откровения от Бога. Для получения новых откровений от Бога света необходимо жить на уровне уже полученного нами света. "Имеющему дано будет", - таково Божественное правило. Будем, однако, помнить, что Бог никогда не поведет нас насильно по пути послушания и истинного служения; это нарушило бы нравственное совершенство, характеризующее все пути Божий. Бог нас к Себе не притягивает; Он привлекает нас и ведет нас по пути, приводящему нас к неизреченному блаженству, заключающемуся в Нем Самом. И если мы не понимаем, что в наших же интересах нам надлежит отбросить все преграды, препятствующие нам идти на зов Божий, мы Недостойны оказанной нам милости. Но - увы! Мы медлительны сердцем в понимании этой истины. Мы останавливаемся пред жертвами, препятствиями и трудностями вместо того, чтобы поспешно бежать по пути послушания, потому что мы познали и любим Того, Чей голос достиг нашего слуха.

Благословением, и благословением существенным, запечатляется всякий шаг послушания; потому что послушание есть последствие, плод веры, вера же сближает нас с Богом, приводит нас к живому общению с Ним. С этой точки зрения послушание во всех отношениях противоположно подзаконности. Подзаконный человек, обремененный всей тяжестью грехов своих, подчиняется закону и этим думает служить Богу; вследствие этого душа его истаивает в страдании, и он не только не подвигается поспешно по пути послушания, но едва имеет силу даже вступить на него. Истинное послушание, напротив, представляет собою проявление и плод новой природы, сообщенной благодатью Божией. Бог, в милосердии Своем, дает этой новой природе указания, ею управляющие; божественная природа, руководимая божественными указаниями, конечно, не может быть подзаконной. Закона держится плотская природа человека, делающая усилия исполнить божественные указания; бесполезно и безумно надеяться согласовать падшую природу человека с законом Божиим, чистым и святым. Как может испорченная природа дышать столь чистой атмосферой? Невозможно! Божественно должно быть все: и природа, и атмосфера.

Но дело не ограничилось тем, что Бог сообщает новую природу верующему и руководит его природой Своими небесными наставлениями: Он также ставит перед ним соответствующие надежды и ожидания. Так было и с Аврамом; Бог славы явился ему, и явился, чтоб напомнить ему о вожделенном предмете, о "земле, которую я укажу тебе". Не насилуя души, Бог привлекает ее к Себе. Глаз новой природы усматривал в земле Господней страну несравненно лучшую Ура и Харрана; еще не видя земли этой, вера уже сознавала всю ее красоту и цену и, для обладания ею готова была пожертвовать временными удобствами жизни. Вот почему, читаем мы, "верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие; и пошел, не зная, куда идет", другими словами, "он ходил верою, а не видением" (Евр. 11,8; 2 Кор. 5,7). Хотя и не видя глазами, он веровал сердцем, и вера сделалась могучим рычагом его души. Вера покоится на основании, гораздо более прочном, чем наши чувства: она покоится на Слове Божием; чувства наши могут обмануть нас, Слово Божие - никогда.

Подзаконность отвергает всякое учение о божественной природе, новых началах, ею руководящих, и надеждах, ее воодушевляющих. Закон учит, что для достижения неба необходимо отказаться от земли. Но откуда взяла бы падшая природа силу покинуть то, с чем она крепко связана? Каким образом привлечет ее то, что на самом деле лишено для нее всякой прелести? Для природного человека небо не представляет никакой привлекательности; меньше всего он желает попасть на небо. Плотская природа не помышляет ни о небе, ни об интересах и обитателях его. Если б оно даже и могло перенестись на небо, оно там почувствовало бы себя вполне несчастным. Природа неспособна отказаться от земли, неспособна желать идти на небо. Она, правда, с радостью убежала бы от ада и мучений его; но желание избавиться от ада и желание идти на небо истекают из двух совершенно различных источников. Первое свойственно первой природе, второе возникает лишь в новой, второй. Не будь в аду "озера огненного", не угрожай он "червем неумирающим", испорченная природа не боялась бы ада. И это отражается во всех желаниях, во всех стремлениях плотского человека. Закон требует, чтобы ради достижения праведности мы отказались от греха; но природа человеческая не может отрешиться от греха; что же касается праведности, плоть ее прямо ненавидит. Природа, правда, не прочь была бы обладать некоторой долей религии; и ее желание объясняется надеждой этим путем избавиться от огня вечного; но не потому, чтобы уже теперь услаждать душу общением с Богом и соблюдением путей Его.

Как отличается в всех отношениях "славное благовестив блаженного Бога" от подзаконности (1 Тим. 1,11)!

Благовестив это являет Самого Бога, снисходящего, в полноте благодати Своей, на землю, снимающего с грешника жертвою на кресте все грехи его на основании вечном, ради страданий Христа, Который "сделался для нас жертвою за грех". И Бог не только снимает грех; Он сообщает сокрушенному сердцу и новую жизнь, жизнь вечную, жизнь Единородного Сына Своего, воскресшего и прославленного; жизнь, уготованную для всякого верующего, которая, по вечному предопределению Божию, нераздельно соединяется с Тем, Который пригвожден был ко кресту; ныне же воссел на престол славы на небесах. Эту природу, как мы уже выше отметили, Бог, по благости Своей, приспособил подчиняться уставам святого Слова Божия, открываемым Духом Святым; затем Господь оживляет ее также и неизменными обетования-ми Своими, показывая ей издали "упование славы", "город, имеющий основание", "лучшее отечество", т.е. отечество небесное, "многие обители Отца", "золотые гусли", "пальмовые ветви", и "белые одежды", "царство непоколебимое", вечное соединение с Богом Самим в стране блаженства и света, куда не проникнет ни тьма, ни печаль; неизреченную милость, обещающую вечное пребывание "на злачных пажитях, при водах тихих" искупительной любви Как далеко все это от подзаконного понятия! Вместо того, чтобы приказывать мне ради приобретения неба, мною ненавидимого, отказаться от земного благополучия; вместо того ,чтобы силиться развить и исправить мою испорченную природу, Бог, в бесконечном милосердии Своем и ради Христовой жертвы, наделяет меня новой природой, способной наслаждаться небом; дарует мне и небо, интересами которого способна жить эта природа; но кроме неба дарует мне Бог и Самого Себя, неисчерпаемый источник небесной радости.

Таков "превосходнейший" путь Божий. Этим путем вел Бог Авраама, вел Савла из Тарса; им же ведет Он и нас. "Бог славы" показал Аврааму отечество лучше Ура и Харрана; Савлу из Тарса Он явил славу столь ослепительную, что глаза его сомкнулись навеки для мира; с этой минуты он уже не видел блеска мирского и почитал за "сор" все земное, дабы приобрести Христа, ему явившегося и голос Которого до глубины потряс его душу. Савл узрел Христа Небесного во всем сияниии славы Его; с этого часа и до конца его жизни, несмотря на всю немощность "глиняного сосуда", Христос, небесное и небесная слава поглощали все существо Савла.

"И прошел Авраам по земле сей до места Сихема, до дубравы Море В этой земле жили Хананеи" (ст. 6). Несомненно, Аврааму было тяжело открыть присутствие хананеев в земле Господней; это являлось для него испытанием веры и твердости упования, испытанием его сердца и терпения Оставив позади Ур и Харран, он пошел в землю, о которой Бог славы говорил ему; и вот, там живут хананеи Но там же он находил Господа "И явился Господь Аврааму и сказал: Потомству твоему отдам Я землю сию" (ст.7). Важно отметить связь этих двух фактов. "В этой земле жили Хананеи", связь этих двух фактов. "В этой земле жили Хананеи", и вот, из опасения, чтоб Авраам не позавидовал этому языческому народу, владевшему тогда той землей, Иегова является Аврааму с напоминанием, что ему и потомству его Он отдает навеки эту землю. Этим путем мысли Авраама обратились теперь к Господу, а не к хананеям, и в этом заключается глубокое назидание для нас. Хананеи, господствующие в стране, это выражение силы сатаны, но, презирая силу сатаны, который старается отдались нас от минуты вступления нашего в обетованную землю, мы призваны облечься в силу Христа, нас в нее вводящую. "Наша •брань не против крови и плоти, но... против духов злобы поднебесной" (Еф.6,12). Сама атмосфера, в которой мы вращаемся, дышит враждой против нас. Следует ли нам бояться борьбы? Нисколько; Христос за нас, Христос торжествующий, в Котором мы более, чем победители. И потому не поддаваясь духу боязни, пребудем в благоговейном поклонении Ему. И Авраам "создал там жертвенник Господу, Который явился ему. Оттуда двинулся он к горе, на востоке от Вефиля; и поставил шатер свой" (ст. 7-8). Жертвенник и шатер являют типичные черты характера Авраама: он был служителем Божиим и в то же время странником и пришельцем в мире сем; не имея на земле "наследства ни на стопу ноги" (Деян. 7,5), зато он имел Бога; и ему этого было довольно.

Но если Бог отзывается на веру, Он и испытывает ее. Вера должна подвергаться испытанию. Не следует думать, что путь верующего всегда будет легок и ровен; это далеко не так - бурное море и грозы ожидают его в пути. Но именно следуя по этому пути достигает он духовной зрелости; из глубокого опыта он узнает, что такое Бог для сердца, доверяющегося Ему. Безоблачное небо и ровный путь не дали бы ему возможности познать Бога, с Которым он имеет дело: мы знаем, как склонно сердце видимый, наружный мир принимать за мир Божий. Когда все обстоит благополучно, когда богатству нашему не угрожает опасность, дела наши процветают, дети и слуги наши повинуются нам; когда жилище наше удобно, здоровье хорошо, словом, когда все в нашей жизни складывается согласно нашему желанию, как тогда склонны мы мир, лежащий на всей этой обстановке, смешивать с миром, истекающим от сознания Христова присутствия! Господу известно все это; вот почему, когда мы успокаиваемся в обстоятельствах вместо того, чтобы покоиться в Нем, Он посещает нас и тем или другим способом расшатывает мнимые опоры наши.

Но этим дело не ограничивается. Часто мы считаем прямым путь, потому что, идя по нему, мы не встречаем ни испытаний, ни противоречий. Это большое заблуждение. Путь послушания часто изобилует как раз искушениями, наиболее чувствительными для плоти и крови. Так Аврааму пришлось не только встретить хананеев на месте, указанном ему Богом, но еще и "и был голод в той земле" (ст. 10). Должен ли был Авраам заключить из этого, что он там был не на своем месте? Нет, потому что, поступив так, он доказал бы, что он судит "по взгляду очей своих", чего никогда не делает вера. Это являлось несомненно испытанием его веры, было непостижимо для плотской его природы; но для веры все было ясно и легко. Призванный идти в Македонию, апостол Павел прежде всего нашел в ней для себя тюрьму в городе Филиппах. Сердце, не пребывающее в общении с Богом, неминуемо увидело бы в этом смертельный удар своему делу. Но апостол Павел никогда не останавливался на своем трудном положении; потому он и был способен "воспевать Бога" даже и в стенах темницы, в полной уверенности, что все, что ни случается с ним, для него необходимо; и апостол был прав, потому что в темнице Филиппийской находился сосуд милосердия, до которого, по человеческому разумению, никогда бы не достигло бяаговествование Евангельское, если б проповедники его не были брошены именно туда, где он находился. В ущерб самому себе, диавол таким образом сделался орудием Божиим для возвещения Евангелия одному из избранных сосудов Божиих.

И Аврааму следовало отнестись к факту голода в той земле так, как отнесся к тюрьме апостол Павел Голод, правда, существовал; Египет, в котором Авраам мог от него избавиться, был близко; но ясен был путь служителя Божия. Лучше с голода умереть в земле Ханаанской, чем жить в изобилии в Египте. Лучше страдать на пути Божием, чем благоденствовать на пути сатаны. Лучше терпеть недостатки со Христом, чем сокровище без Него. В Египте у Авраама был мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошади, и верблюды," - очевидное, скажет плотское сердце, доказательство того, как хорошо поступил Авраам, перейдя в Египет; но, увы, в Египте у него не было ни жертвенника, ни общения с Богом! Страна фараона не была местом присутствия Божия и, поселившись там, Авраам потерял больше, чем он выиграл. Так и всегда бывает; ничто никогда не может заменить нам общения с Богом. Избавление от временных бедствий и приобретение величайших благ земных никогда не восполнят нам того, что мы утрачиваем, хотя бы на волос уклоняясь от пути послушания. Многие ли из нас могут сказать "аминь" на все это? Чтобы избавиться от испытаний и трудностей, нераздельных с путем Божиим, не отвращаются ли многие от этого пути, следуя за нынешним лукавым веком и, вследствие этого, впадая в состояние бесплодия, сухости, печали, тьмы духовной? Возможно, что этим путем, по мнению человеческому, они "оставили себе счастие", приобрели богатство, снискали расположение мира, "нашли благоволение" в глазах "своих фараонов"; но что все это в сравнении с утраченной ими радостью в Боге, общения с Богом, покоя душевного, совести чистой и не мучимой упреками, духа благовестия и благодарности, живого свидетельства и истинного служения Богу? Горе человеку, мыслящему так! А между тем как часто встречаются люди, готовые пожертвовать всеми благословениями Божиими ради приобретения некоторой степени благоденствия, влияния и богатства!

Будем же тщательно наблюдать за собою, чтоб не последовать влечению нашего сердца, отклоняясь от пути послушания, простого и полного; пути, правда, узкого, но всегда безопасного, подчас тяжелого, но всегда благословенного. Будем бодрствовать, стараясь "хранить веру в доброй совести"; этого не заменит ничто земное. Если придет час испытания, вместо того, чтобы покинуть путь повиновения и идти в Египет, будем ожидать вмешательства Бога, тогда испытание сделается не причиной нашего падения, но доказательством нашего послушания Богу. И когда нас тянет идти с миром и заодно с ним, помыслим о Том, "Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего" (Гал 1,4). Если такова Его любовь к нам, таков Его взгляд на настоящий век, что Он отдал Самого Себя, чтобы избавить от него нас, неужели же, отрекшись от Христа, мы снова погрузимся в мир, от которого Он навсегда избавил нас посредством креста? Да не будет с нами этого! Всемогущий в деснице Своей и под сенью крыл Своих да сохранит нас до той минуты, когда мы увидим Иисуса, "как Он есть", и когда, "сделавшись подобными ему", пребудем вечно с Ним!

Начало этой главы исполнено глубокого поучения для нас в духовном отношении Когда так или иначе наша Духовная жизнь понижается, и мы теряем общение с Богом; когда затем пробудившаяся совесть обличает нас в этом, мы рискуем не суметь широко воспользоваться вновь даруемой нам благодатью Божией и не вполне осуществить временно прерванное нами общение с Богом.

Все, что Господь делает, мы знаем, Он делает путем, достойным Его Самого. Будет, ли это созидание или спасение, общение или восстановление, во всем Он поступает согласно божественному Своему естеству, - Он прославляет имя Свое во всех путях Своих. Это драгоценно для нас, всегда склонных "оскорблять Святого Израилева" (Пс. 77,41), склонных к этому особенно в деле восстановления Его благодати. В рассматриваемой нами главе Аврааму пришлось не только покинуть Египет, но и идти назад до того самого места, "где прежде был шатер его... до места жертвенника, который он сделал там вначале; и там призвал Авраам имя Господа" (ст. 3-4). Бог не успокаивается, пока заблудившегося или запоздавшего в пути Он снова не выведет на путь прямой и не восста--новит всецело общения его души с Собою. Исполненные сознания собственной праведности сердца нашего решили бы несомненно, что подобный человек должен теперь занять место менее высокое по сравнению с тем, которое он добровольно утратил; так оно действительно и случилось бы, если при этом принимались в расчет наши заслуги и характер; но дело идет о благодати, и Сам Бог определяет степень восстановления упавшего; какова эта степень, мы узнаем из следующих слов пророка Иеремии: "Если хочешь обратиться, Израиль, говорит Господь, ко Мне обратись!" (4,1). Вот как восстановляет Бог; и лишь такое восстановление достойно Бога: Он или не восстановляет совсем, или же, восстановляя, возносит так, что прославляется богатство благодати Его. Когда ветхозаветный прокаженный возвращался в стан Израилев, его сначала приводили "ко входу скинии собрания" (Лев. 14,11); блудный сын, возвратившийся в дом отца, был немедленно посажен за стол; восстановленный после своего падения апостол Петр мог сказать мужам Израильским: "Вы от Святого и Праведного отреклись" (Деян. 3,14), обвиняя их таким образом именно в том, что сделал сам и при обстоятельствах, усугублявших его вину. Во всех этих и многих других подобных случаях мы видим, что, восстановляя, Бог восстановляет всецело; действием могущественной благодати Своей Он приводит снова к Себе душу, вызывая в ней полное доверие к Себе. "Если хочешь обратиться, ко Мне обратись!" "И Авраам возвратился до места, где прежде был шатер его."

Затем, что касается действия нравственного на восстановленную душу, оно чрезвычайно глубоко практично. Если подзаконность получает свой ответ в характере восстановления, то неподзаконность получает ответ в результате восстановления. Восстановленная душа проникается глубоким и живым сознанием зла, от которого она избавилась, и это сознание дает ей дух бодрствования, дух молитвы, святости и осмотрительности духовной. Бог восстановляет нас не для того, чтобы мы относились к греху снисходительно, чтобы снова в него впадали; Он говорит: "Иди и впредь не греши!" (Иоан. 8,11). Чем более мы сознаем действие благодати Божией, нас восстановляющей, тем сильнее сознаем мы и обязательную святость этого восстановления. Этой мыслью проникнуто с начала до конца все Священное Писание; но особенно ясно выражена она в двух общеизвестных местах: Пс. 22,3 и 1 Иоан 1,9. - "Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды, ради имени Своего"; и "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды." Подкрепленной душе надлежит идти "стезями правды". Пользование благодатию влечет за собою жизнь праведную: говорить о благодати и жить в неправде - значит "обращать благодать Бога нашего в повод к распутству" (Иуд. 4). Если "благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной" (Римл 5,21), она непременно проявится также и в делах праведных, являющихся плодом такой Жизни. Благодать, прощающая нам грехи наши, очищает нас от всякой неправды. Напрасно было бы отделять эти Два факта друг от друга; соединенные нераздельно вместе, они разбивают наголову, как мы уже говорили выше, подзаконность, примиряя вместе с тем и все противоречия человеческого сердца.

Но Авраама ожидало испытание несравненно большее, чем голод, побудивший его переселиться в Египет: ему пришлось жить в обществе человека, не изведавшего на собственном опыте могущество личной веры в Бога, не понявшего, что он лично отвечает за свои поступки перед Богом. С самого начала, по-видимому, в хождении своем Лот скорее действовал под влиянием и по примеру Авраама, чем по своей личной вере. При чтении Священного Писания мы убеждаемся, что при наступлении в жизни наиболее важных переворотов, совершаемых Духом Божиим, множество людей, верующих и неверующих, присоединяются к общему движению, нимало не -проникаясь силой, их производящей. Люди эти временно следуют за другими или в качестве ненужного балласта в деле свидетельства истины, или же прямо замедляя его действие. Так Господь призвал Авраама оставить родственников его ("Пойди от родства твоего"); но вместо того, чтобы их оставить, Авраам берет их с собой; присутствие Фарры уже задержало его в пути, пока Фарру не постигла смерть; Лот последовал за Авраамом несколько дальше, пока "обольщение богатством и другие пожелания" (Марк. 4,19) окончательно не взяли верх и не овладели им.

То же отмечается и при великом перевороте, созданном выходом евреев из Египта, что мы видим из Числ. 11,4. "Множество разноплеменных людей вышли с ними" (Исх. 12,38), сделавшись для них соблазном, причиной их ослабления и смятения. "Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали; и говорили: Кто накормит нас мясом?" Так и в первые дни появления на земле Церкви, а затем и во всех движениях в мире, производимых Духом Святым, всегда обнаруживалось множество людей, в силу всевозможных побочных причин присоединявшихся к этому движению; при этом ими управляет влияние не Божеского, а человеческого происхождения, а потому влияние это непрочно; так что люди эти вскоре возвращались назад, к своему прежнему положению в мире. Твердо устоять может лишь исходящее от Бога; необходимо осуществлять связь, соединяющую нас с Богом живым; необходимо чувствовать, что именно Он призвал нас занять положение, в котором мы пребываем; иначе у нас не хватит ни решимости, ни постоянства для его сохранения. Мы не можем идти межою потому только, что другой идет по ней. В милосердии Своем Бог пролагает каждому из нас именно тот путь, по которому ему следует идти; дает каждому свою сферу действия, свои определенные обязанности. И мы должны знать, в чем заключается наше призвание и какие обязанности оно на нас возлагает, дабы с помощью ежедневно даруемой нам благодати мы могли с пользою работать во славу Божию. Важно не количество нашей работы; важно, чтоб работа эта была поручена нам Богом. Имеем ли мы "пять талантов", получили ли "один талант", нам данный, мы несомненно услышим от Господа то же слово: "Хорошо", как если мы приобрели на пять талантов другие "пять талантов". Это очень ободряющее утешение. Апостолы - Павел, Петр, Иаков и Иоанн - получили каждый свою меру, свое отдельное служение; то же относится и ко всякому. Никому не должно вмешиваться в дело другого. У плотника есть пила, струг, молоток и ножницы; и все эти инструменты он употребляет поочередно смотря по тому, который из них ему нужен в данную минуту. Ничто так не вредно, как подражание. В мире физическом оно вполне отсутствует: всякая тварь исполняет свое назначение, живет своею жизнью. Если это верно для мира физического, насколько же важнее исключить подражание из мира духовного. Широкое поле действий лежит пред каждым из нас. Во всяком доме имеются сосуды Всевозможных величин и форм; и все они нужны хозяину дома. Дадим же себе отчет, дорогой читатель, под божественным или под человеческим влиянием мы находимся; покоится ли вера наша на мудрости человеческой, или же на силе Божией; делаем ли мы то или другое, потому что это делают другие, или потому что мы к этому призваны Господом; руководимся ли мы только примером и влиянием людей, окружающих нас, или же держимся верою, составляющей наше личное достояние? Нам дано бесспорное преимущество иметь общение друг с другом; но, опираясь на братьев наших, мы неминуемо потерпим крушение; также и работая более, чем нам дано, мы вредим работе нашей. Нетрудно узнать, на своем ли месте и по данной ли ему мере работает человек; будем только всегда искренни и правдивы. Если нам не назначено исполнять великое, будем искренни, и если мы не можем "Отличиться, будем оставаться таковыми, как мы есть. Тот, кто бросается в воду, не умея плавать, легко может утонуть; не снабженный надлежащими парусами и неоснащенный корабль или должен будет при первом же порыве ветра вернуться в порт, или же он погибнет Лот вышел из "Ура Халдейского", но пал в долине Содомской Призвание Божие не достигло глубины его сердца, и сомкнутые глаза его не видели славы наследия Божия. Для каждого из нас Бог намечает путь, освещенный одобрением Божиим и светом лица Господня; следовать по пути этому - вот радость наша Благоволение Бога вполне удовлетворяет сердце, знающее Его Не всегда удается нам заручиться одобрением наших братьев и пользоваться их содействием; часто они и не поймут нас; все это неизбежно для нас Но "день" покажет ясно все; верное Богу сердце с радостью ожидает наступления этого дня, потому что тогда "каждому будет похвала от Бога" (1Кор 3,13-4,5).

Важно рассмотреть подробнее, что именно отвлекало Лота от следования по пути живого свидетельства Божия В жизни каждого человека бывает решающий момент который обнаруживает, на чем основывается все его хождение в мире, указывает все мотивы, управляющие его поступками, и предметы, его привлекающие Так было и с Лотом: он не умер в Харране, но пал в Содоме Видимой причиной его падения был разлад, возникший между пастухами его стад и пастухами стад Авраамовых. Но человек, око которого "не чисто" и душевные движения которого не освящены Богом, не сегодня, так завтра легко споткнется о встречный на пути камень; и если этого не случится с ним сегодня, его это ожидает завтра. Собственно говоря, видимая причина, отвлекающая нас от прямого пути, имеет мало значения; истинная причина остается скрытой от постороннего взгляда, заключаясь в тайных увлечениях сердца, куда так или иначе закрался дух мира Спор пастухов потушить было не трудно; от этого не пострадали бы ни интересы Лота, ни интересы Авраама, в духовном отношении. Но на деле спор этот доставил последнему случай доказать дивное могущество веры и то возвышенное, небесное настроение, в которое приводит вера человека верующего; и в то же время спор этот обнаружил всю светскость, наполнявшую сердце Лота. Этот спор пастухов нисколько не увеличил ни светскости сердца Лота, ни веры в душе Авраама; он лишь осветил в том и другом случае то, что уже на самом деле существовало в сердце каждого из них.

Так и всегда случается: пререкания и разделения, возникающие в церкви, становятся также причиной падению многих душ, так или иначе возвращая их в мир; и тогда эти люди ссылаются на пререкания и разделения и в них ищут оправдания своим действиям; на самом же деле все это было лишь средством, обнажившим настоящее состояние их души и влечения их сердца Когда мир завладел сердцем, дорога в мир открыта везде; и мы Доказываем лишь низкий уровень нашей нравственности, порицая людей и обвиняя обстоятельства, тогда как истинный корень зла заключается в нас самих, как, впрочем, ни пагубны сами по себе всякие пререкания и разделения. Грустно и унизительно видеть братьев, ссорящихся на глазах "хананеев и фарисеев", тогда как по-настоящему речь их должна бы быть такова: "Да не будет раздора между мною и тобою... ибо мы родственники" (ст. 8-9). Но почему же Авраам не выбрал себе Содом? Почему эта ссора не заставила его вернуться в мир и не послужила для него поводом к падению? - Он смотрел на жизненные затруднения глазами Бога. Сердце его влекло его к прекрасно орошенным долинам Содомским не меньше, чем сердце Лота; но он не давал своему сердцу права делать выбор; он его предоставил Лоту, поручая Богу заботу выбора для себя. Такова "мудрость свыше". Вера всегда предоставляет Богу выбор наследия для нас, поручая Ему же и заботу ввести нас в него. Она может сказать: "Межи мои прошли по прекрасным местам, и наследие мое приятно для меня" (Пс. 15,6). Ей безразлично, где прошли "межи" ее; места, по которым они прошли, для веры всегда будут "местами прекрасными", потому что Бог провел их так. Человек, ходящий верою, охотно предоставляет выбор человеку, ходящему видением; он говорит: "Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево." Здесь чувствуется и бескорыстие, и нравственное великодушие, и при всем этом такая полная безопасность! Но как бы далеко ни заходили желания •плоти и какую бы часть она себе ни избрала, можно быть вполне уверенным, что ей никогда не удастся нанести ущерб вере; последняя ищет себе сокровищ в месте совершенно ином, свои сокровища вера соблюдает в хранилищах, к которым плоть даже и не подходит, к которым она и подойти не может; а если бы плоть и могла приблизиться к ним, она и не пожелает туда идти. Предоставляя таким образом выбор плоти, вера пребывает в полной безопасности, являя в тоже время и свое бескорыстие.

Каков же был предоставленный Лоту выбор? Его выбор остановился на месте, над которым вскоре надлежало разразиться суду Божию. Каким образом и почему выбрал Лот именно эту землю? Потому что он судил землю по внешнему ее виду, не принимая во внимание ни внутреннего ее характера, ни ожидавшего ее будущего. Выдающейся чертой характера Содома было "зло" (ст. 13); судьбой, его ожидавшей, был "суд", разрушение "огнем и серой с неба". Но, скажут на это многие, Лот этого не знал; это так; но и Авраам не знал ничего этого. Знал же все один Бог, и, предоставь Лот Ему "выбор себе наследия", никогда бы не наделил его, конечно, Бог землей, которую Он Сам вскоре собирался поразить судом. Но Лот хотел выбрать сам и нашел Содомскую землю хорошей для себя; земля же эта не было хорошей в глазах Божиих. Взор Лота останавливался на "окрестности Иорданской", и сердце его пленилось ею. "И раскинул шатры свои до Содома" (ст. 10-12). Таков был выбор плоти. "Димас оставил меня, возлюбив нынешний век" (2 Тим. 4,10). По той же причине оставил Авраама и Лот; оставив место свидетельства Божия, он перешел в место суда.

"И сказал Господь Аврааму после того, как Лот отделился от него: Возведи очи твои, и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу, и к югу, и к востоку, и к западу. Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки" (ст. 14-15). "Ссора" и "отделение" не только не нанесли никакого ущерба духовной жизни Авраама, но и содействовали проявлению небесных начал, им руководивших, и укрепили еще более жизнь веры в душе его; креме того, они пролили свет на его путь и избавили его от человека, общение с которым лишь замедляло его странствование. Так все содействовало ко благу Авраама, сделалось для него источником обильных Божиих благословений.

Будем же помнить, - истина знаменательная и в то же время утешительная, - что в конце концов каждый доходит, так сказать, до своего "уровня". Все, поспешно пускающиеся в путь, в который они свыше не посланы, рано или поздно кончают падением и возвращением к тому, что, по их уверению, они раз и навсегда оставили. С другой стороны, все, призванные Богом и делающие Бога опорою своею, находят постоянную поддержку в Его благодати. "Стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Пр. 4,18). Эта мысль должна нас сделать смиренными и бдительными в молитве. "Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10,12), потому что, конечно, "есть первые, которые будут последними, и последние, которые будут первыми" (Лук. 13,20). Слова "претерпевший до конца, спасется" (Матф. 10,22), выражают собою высокую нравственную истину, в каком бы смысле мы ее к себе ни применили. Нередко приходится нам видеть величественный на вид корабль, с туго натянутыми парусами, гордо, при одобрительных возгласах толпы, выходящий из гавани; все, казалось бы, предвещает ему счастливое плавание; но, увы, бури, волны, пески и подводные камни вскоре меняют все: начатое при самых благоприятных условиях плавание оканчивается бедствием. Говоря так, я имею в виду лишь служение и свидетельство, оставляя в стороне вопрос спасения Богом человека во Христе; это спасение, благодарение Богу, никаким образом от нас не зависит; оно зависит лишь от Сказавшего: "Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки моей" (Иоан. 10,28). Но часто случается нам видеть христиан, которые, не будучи к тому призваны Богом, берут на себя какое-либо важное служение или проповедь; через некоторое время они ослабевают на этом пути; при этом многие, после возвещения ими другим истины Божьей, сами становятся виновными против ими проповедуемого учения: они взялись за дело, им Богом не порученное, или недостаточно взвесили в присутствии Божием все последствия своей проповеди. Следует оплакивать подобные ошибки и тщательно избегать их. Всякий от Господина своего получает и призвание, и служение свое. Призванные Христом к какому-либо особенному служению Ему, в Нем же несомненно почерпнут и силу для этого служения; потому что никакого воина не посылает Он на войну на его собственном иждивении. Но всякий бегущий, не будучи посланным, не только убедится сам в безумии своем, но и докажет его окружающим.

Это значит, что кто-либо имеет право гордиться, считая себя представителем того или иного рода служения, или примером в деле свидетельствования истины Божией. Избави нас от этого, Господь! Это было бы гордостью, неслыханным безумием. Все дело учащего заключается в представлении людям Слова Божия, дело служителя - в объявлении воли Господина своего. Но и поняв все, что от нас требуется, не будем забывать, что необходимо предварительно вычислить издержки и тогда только приступать к сооружению башни, тогда лишь начинать войну (Лук. 14,28). Меньше было бы смущений, меньше неудач среди нас, если б мы внимательно отнеслись к этой истине. Бог призвал Авраама оставить Ур ради Ханаана; и Бог вел его в течение всего его пути. Когда Авраам остановился в Харране, Бог ждал его; когда он сошел в Египет, Бог вывел его оттуда; когда он нуждался в указании пути, Бог направлял его, когда наступила минута ссоры и отделения, Бог позаботился о нем; таким образом, Авраам мог только твердить: "Как много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя, и которые приготовил уповающим на Тебя пред сынами человеческими!" (Пс. 30,20). Чрез ссору Авраам не потерял ровно ничего; как прежде, так и теперь, у него были шатер и жертвенник. "И двинул Авраам шатер, и пошел, и поселился у дубравы Мамре, что в Хевроне, и создал там жертвенник Господу" (ст. 18). Пусть Лот избирает для себя Содом; Авраам ищет и находит все в Боге своем. В Содоме жертвенника нет; все, идущие по направлению к Содому, ищут, увы, нечто совершенно чуждое жертвеннику Божию. Не для поклонения Богу идут они в Содом; их влечет туда любовь к миру. Но если б они и нашли предмет вожделенных желаний своих, какой же конец их ожидает? На него указывает нам Писание: "Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105,15).

В этой главе мы находим описание возмущения пяти царей против Кедорлаомера и сражения, происшедшего по этому поводу. Дух Божий останавливается и на действиях "царей" и воинств их, когда действия их так или иначе касаются народа Божия. Лично Аврааму не приходилось подвергаться опасности ни от этого столкновения царей, ни от последствий, сопровождавших его: шатер его и его жертвенник не могли дать ни повода к войне, ни возможности ощутить на себе ее жестокость и конечный исход. Наследие человека "небесного" никогда не может возбудить зависть или тщеславие царей и завоевателей мира сего.

Но если борьбой царей не был заинтересован Авраам, Лоту она была далеко не безразлична, потому что по положению своему он делался причастным восстанию "четырех царей против пяти". До тех пор, что, милостью Божией, мы ходим путем веры, нас не коснутся бедствия, поражающие мир; но стоит нам лишь покинуть святое звание "небесных жителей" (Фил. 3,20), стоит начать приобретать себе славу, положение и наследие на земле, тотчас же неожиданности и бедствия мирские рушатся на нас. Лот поселился в долинах Содомских, а потому междоусобная война царей не могла не отразиться на нем. Это всегда так бывает: очень горькая и болезненная вещь для чада Божия - смешиваться с чадами мира сего; он никогда не может совершить это без повреждения своей собственной души и свидетельства, которое ему доверено. Как мог Лот свидетельствовать о Боге в Содоме? В лучшем случае очень слабо. Самый факт его поселения там нанес смертельный удар свидетельству его о Боге. Всякое слово, сказанное им против Содома и нечестия его, осуждало и его самого; к чему же было ему самому селиться там? По всему вероятию, "распространив свои шатры до Содома", Лот никоим образом и не задавался целью свидетельствовать о Боге. Решениями и действиями его руководили только личные и семейные его интересы; и хотя, по словам апостола Павла, Лот "ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные", он при всем своем желании имел мало возможности бороться с окружающим его злом.

С практической точки зрения важно заметить, что мы не можем одновременно руководствоваться двумя соображениями. Я не могу преследовать в одно и тоже время и мои мирские выгоды, и интересы Евангелия Христова. Ничто, конечно, не мешает мне, занимаясь своими личными делами, проповедовать и Евангелие; но одно из этих двух занятий непременно должно сделаться задачей моей жизни. Проповедуя Евангелие, апостол Павел делал и палатки; но цель его жизни состояла не в изготовлении палаток, а в благовествовании Евангелия. Если сердце мое всегда занято моими личными интересами и делами, проповедь моя будет бесплодна, а подчас служить даже средством для прикрытия моей неверности Богу. Сердце лукаво; часто, когда дело идет о достижения нами желанной цели, оно удивительно тонко обольщает нас. Самыми подкупающими доводами оно поддерживает наши преступные вкусы; духовное же понимание наше, затемненное нашими личными интересами и неосвященной волей нашей, не в силах разгадать характер плоти и доводы ее. И сколько мы встречаем людей, не согласных выйти из положения, которое сами они считают ложным, и оправдывающихся тем, что положение это расширяет круг их деятельности! "Послушание лучше жертвы, и повиновение лучше тука овнов" (1 Цар. 15,22) - вот единственный ответ Божий на все подобные мудрствования. Не убеждает ли нас история Авраама и Лота в том, что самым верным, самым действенным средством служения миру является полное отделение от него и свидетельствование против него.

Но - запомните это - истинное отделение от мира может явиться лишь как следствие общения с Богом. И, отделившись от мира, мы можем личность свою делать центром нашего существования, как это часто делали монахи и древние философы-циники; отделение ради Бога есть нечто совершенно другое. Первое отделение мертвит и сушит человека, второе согревает и живит его; первое замыкает нас в самих себе; второе заставляет отречься от себя и делает нас деятельными в любви к другим; отделение первого рода делает своим центром свое собственное "я" и интересы личные; второе отводит Богу место, подобающее Ему. Так и в истории Авраама Факт отделения его от мира, видим мы, сделал его способным оказать существенную услугу тому, кто, благодаря своему легкомысленному хождению в мире, попал в большое затруднение. "Авраам, услышав, что сродник его взят в плен, вооружил рабов своих, рожденных в доме ехо, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана... И возвратил, также женщин и народ" (ст. 14-16). Как бы то ни было, Лот был "сродником", братом Авраама, и братская любовь не могла не заставить Авраама действовать. "Друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастия" (Пр. 17,17). Вид несчастия брата смягчает сердце и располагает его даже к человеку, от которого раньше пришлось отделиться. В несчастии Авраам относится к Лоту не только, как к племяннику, но как к родному брату. Это божественная сторона любви. Делая нас всегда независимыми, вера однако же никогда не делает нас бесчувственными; она не позволяет нам одеваться в теплые одежды, тогда как брат наш терпит холод. Вера прежде всего "очищает сердце" (Деян. 15,9), затем "действует любовию" (Гал.5,6), вера, наконец, "побеждает мир" (1 Иоан. 5,4). Все эти три свойства веры во всей своей красоте проявляются в Аврааме. Сердце его было не причастно злу Содома; он оказал истинную любовь Лоту, брату своему, и, в конце концов, он одержал полную победу над царями. Таковы плоды веры, этого небесного начала, прославляющего Христа.

Но человек, ходящий верою, не огражден однако от нападок врага: непосредственно за победой часто идут искушения. Так случается и с Авраамом. "Когда он возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содомский вышел ему навстречу (ст. 17). Подозрительное поведение царя Содомского, очевидно, скрывало в себе коварный умысел. "Царь Содомский представляет собою мысль и степень могущества вражьей силы совершенно различную от той, которую олицетворяет собою "Кедорлаомер и цари, бывшие с ним". В поступке первого скрывается, так сказать, шипение змеи; в последних слышится рыканье льва; но с кем бы Аврааму ни предстояло иметь дело, с змеей или со львом, на все было довольно благодати Божией, и благодать эта в нужную минуту всегда действовала в пользу служителя Господня. "И Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего. И благословил его, и сказал: Благословен Авраам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. И благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои" (ст. 18-20). Необходимо заметить, во-первых, момент появления Мелхиседека, во-вторых, отметить двоякое действие его появления. Не в то время, когда Авраам победоносно преследует Кедорлаомера, выходит ему навстречу Мелхиседек, но тогда, когда царь Содомский гонится по пятам Авраама. Пред вступлением в битву, несравненно более серьезную, чем предыдущая, Авраам имел нужду в более глубоком общении с Богом.

"Хлеб и вино" Мелхиседека насытили душу Авраама после его борьбы с Кедорлаомером; благословения же его укрепили его сердце для борьбы, в которую ему предстояло вступить с царем Содомским. Ободренный одержанной победой, Авраам готовился к новой борьбе; вот почему царственный священник подкрепляет душу победителя, ободряет сердце воина. С тихою радостью наблюдаем мы, какое представление о Боге должны вызвать в Аврааме слова Мелхиседека. Он называет Его "Богом Всевышним, Владыкою неба и земли"; затем он говорит, что Авраам "благословен" от этого Бога. Это было могущественной поддержкой для Авраама, приготовило его ко встрече с царем Содомским. Человек, благословенный в глазах Божиих, не имел нужды в благах земных, которые ему мог предложить неприятель; раз "Владыка неба и земли заполнял его мысли и сердце, "сокровища" Содома не могли привлекать его к себе. И действительно, как этого и можно было ожидать, когда царь Содомский делает Аврааму такое предложение: "Отдай мне людей, а имение возьми себе", Авраам ему отвечает: "Поднимаю руку мою к Господу, Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: Я обогатил Авраама." Авраам отклоняет от себя щедрость царя Содомского Как мог бы он иначе и помыслить об освобождении Лота -от власти мира сего, если б сам он был опутан сетями мирскими? Своего ближнего я могу освободить от греха лишь настолько, насколько я сам от него свободен. Находясь сам в огне, я не в силах извлечь из него другого. Путь отделения ради Господа дает нам могущественную силу, а вместе с тем и мир, и блаженство.

Мир, во всех видах и формах, является могучим орудием сатаны, посредством которого он силится ослабить руки и извратить стремления служителя Божия; но, благодарение Богу, если сердце наше искренне пред Господом, Он никогда в нужную минуту не замедлит обрадовать, ободрить и укрепить его. "Очи Господа обозревают всю землю, чтобы поддерживать тех, чье сердце вполне предано Ему" (2 Пар. 16,9) Эта утешительная истина бодрит наши жалкие, робкие сердца, когда мы решаемся противостать "миру, плоти и сатане"; Христос будет нашей силой и щитом нашим; Он "научает руки наши битве и персты наши - брани" (Пс. 143,1). Он "покроет голову возлюбленных Своих в день брани" (Пс. 139,8). Он, в конце концов, "сокрушит сатану под ногами нашими вскоре" (Рим. 16,20). Да сохранит Господь сердца наши в полной искренности пред Ним среди всего зла, окружающего нас!

"После сих происшествий было слово Господа к Аврааму в видении, и сказано: "Не бойся, Авраам: Я твой щит, награда твоя весьма велика " Господь не допустит, чтобы служитель Его потерял или понес какой-либо убыток, отвергнув блага мира сего. Несравненно лучше было Аврааму укрыться за щитом Иеговы, нежели снискать благоволение царя Содомского; ожидать "награду весьма великую", чем принять "сокровища Содомские". Положение, в которое, судя по первому стиху этой главы, поставлен Авраам, представляет собою положение, в которое вводится душа верою во Христа Иегова был "щитом" Авраама, и в этом заключался его покой Иегова был его "наградой", и потому от Господа ждал Авраам все; и теперь также верующая душа находит свой покой, свой мир, свою безопасность, все потребное для души своей во Христе. Ни одна вражья стрела не может пробить щит, защищающий самого слабого ученика Иисуса; что же касается будущего, Христос наполняет его Наследие верующего бесконечно обширно; надежда не постыжает никогда; предвечные советы Божий и искупление, совершенное Христом, навеки обеспечивают верующего и наследием, и надеждой этой. В настоящее время мы уже обладаем ими силою Духа Святого, живущего в нас; и потому становится очевидным, что верующий, ищущий себе успеха в мире или поощряющий в себе желания плоти, теряет способность пользоваться и "щитом", и "наградой" Если Дух Святой оскорблен, Он не даст нам осуществить всю глубину наследия и надежды, даруемых верующему. И вот в этой части истории Авраама мы видим, что когда по окончании войны Авраам, отклонив предложение царя Содомского, вернулся домой, Бог является ему как "его щит", как его "награда весьма великая". Здесь заключается бездна истины, изучение которой принесет несомненную пользу нашему сердцу.

Конец главы изображает два великие преимущества, находящиеся в связи с положением сына и с положением наследника. "Авраам сказал: Владыка Господи! что Ты дашь мне? Я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Элиезерь из Дамаска. И сказал Авраам: Вот Ты не дал мне потомства и вот, домочадец мой наследник мой" (ст. 2-3). Авраам желал иметь сына, потому что из слов Самого Бога знал, что "потомство его" наследует ту страну (гл. 13,15). Преимущества сына и наследника нераздельно связаны в мыслях Божиих. "Тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником" (ст. 4). Будучи истинным основанием благословений Господних, положение сына является еще и последствием высших предначертаний и действий Божиих, как мы это читаем в Иак. 1,18 "Восхотев, родил Он нас"; кроме того, положение это исходило из вечного и божественного начала воскресения. Да как и могло это быть иначе? Тело Авраама "омертвело", так что здесь, как всюду, рождение новой жизни могло явиться лишь как следствие силы воскресения. Ни зачать, ни родить что-либо для Бога мертвая плоть не могла. Наследие во всей его полноте, во всем его великолепии ласкало взоры Авраама; но где же был сам наследник? Тело Авраама, также как и утроба Саррина, "омертвело"; но Иегова есть Бог воскресения; потому именно на мертвом теле может Он явить силу и действие Свое. Если б плоть не была мертва, Богу пришлось бы умертвить ее прежде, чем иметь возможность всецело явить на ней Свое могущество; наличность смерти, исключающей существование суетных и надменных замыслов человека, является наилучшим полем действий для Бога живого. Вот почему Иегова говорит Аврааму: "Посмотри на небо, и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. И сказал ему: Столько будет у тебя потомков." Душа, взирающая на Бога воскресения, становится вместилищем безграничных благословений Божиих, потому что ничего нет невозможного для Того, Кто может смерть превратить в жизнь.

"Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность." Это вменение Аврааму праведности основано на вере Авраама в Бога, могущего оживлять мертвых. Таким являет себя Бог в мире, где царствует смерть; душа верующего в Него как в Обновителя жизни, Ему угодна и праведна в очах Его. Человеку не дано быть соработником Божиим в деле оправдания - что может сделать человек посреди господства смерти? Воскресит ли он мертвых? Откроет ли двери гроба? Сумеет ли он, избежав смерти, в полноте жизни и свободы выйти за пределы своего жалкого земного существования? Конечно, нет, а следовательно он никогда не может достичь праведности, или положения сына. "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых" (Марк. 12,27). Вот почему до тех пор, пока человек не освободится от власти смерти и господства греха, ему остаются чужды как положение сына, так и условия праведности пред Богом. Один лишь Бог может разрушить все препятствия, мешающие усыновлению человека к праведности; и оба эти факта являются следствием веры в Бога как в Того, Кто воскресил из мертвых Христа.

Именно такою представляет нам апостол Павел в Рим. 4 веру Авраама, говоря: "Впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но в отношении к нам: вменится и нам, верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего. Бог воскресения составляет и для нас предмет веры, вера же наша является основанием нашей праведности. Если б, подняв глаза к небу, усеянному бесчисленными звездами, Авраам затем остановил их на себе, на своем "омертвелом теле", никогда не удалось бы ему поверить, что потомство его будет так же многочисленное, как звезды небесные. Но Авраам не принимал в расчет своего собственного тела; он сообразовался лишь с могуществом Бога воскрешающего, а так как могущество это должно было сделаться источником обетованного семени, звезды небесные и песок, покрывающий берега моря, служили лишь слабыми прообразами великих и чудных дел Божиих.

Так же и грешник, услышавший радостную весть Евангельскую, глазами веры узревший весь свет присутствия Божия и затем исследующий неизмеримые глубины своей собственной греховной природы, непременно воскликнул бы: "Дерзну ли предстать пред лицо Божие? Могу ли помыслить обитать в неприступном свете присутствия Господня?" Но, да будет благословенно имя Его, сам по себе совершенно несостоятельный, грешник находит полное удовлетворение в даруемом ему Богом Сыне, исшедшем из недр Отчих, вознесенном на крест, положенном во гроб, воссевшем затем на престоле одесную Отца; в Сыне Божием, всем существом и искупительным делом Своим заполнившем все пробелы, все расстояние между двумя исходными точками Ничего нет возвышеннее недр Отчих, вечного жилища Сына, ничего более низкого, чем крест и гроб; но Христа (о дивная истина!) находим мы и в недрах Божиих, и во гробе, Он предал Себя на смерть, дабы позади Себя, в прахе могилы, оставить весь гнет греха и беззаконий народа Своего; гробом Своим положил Он конец всякому началу человеческому, конец греху, конечный предел могуществу диавола Гроб Христов положил всему конец Воскресение же Христа переносит нас за границы этого предела, делает нетленным основанием славы Божией и блаженства человека. Только очи веры созерцают Христа воскресшего; в Нем они находят торжественный ответ касательно вопроса греха, суда, смерти и гроба Одержавший божественную победу над всем этим восстал из мертвых, воссел одесную величия Божия на небесах; и, что еще несравненно больше, Дух Воскресшего и Прославленного делает всякого верующего в Него чадом Божиим Верующий обновленным выходит из гроба Христова, как написано: "И вас, которые были мертвы во грехах, и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи (Кол 2,13).

Итак, мы видим, что звание сына, будучи основано на воскресении, тесно связано с оправданием, праведностью и полным освобождением от всего того, что было каким бы то ни было образом против нас Бог не мог допустить нас в присутствие Свое, пока грех обладал нами, Он не мог допустить, чтобы какое-либо пятно лежало на Его сынах или дщерях Отец блудного сына не мог допустить к своему столу сына, одетого в рубище, приобретенное в стране чужой. Хотя сын и был в рубище, это не помешало отцу пойти навстречу, броситься ему на шею и обнять его то было дело благодати отчей, особенно подчеркнувшее эту благодать; но к трапезе своей отец не мог допустить сына, одетого в рубище Благодать, побудившая отца выйти навстречу блудному сыну, проявилась в справедливом отношении отца к сыну и вернула последнего в дом отчий. Благодать не позволила отцу ждать, пока сын сам позаботится о приобретении себе приличной одежды; правосудие же не позволяло, с другой стороны, ввести его в дом в одежде земли чужой; но когда отец выходит сыну навстречу и бросается ему на шею, благодать и правда проявляются здесь во всем своем блеске, во всем величии своем, свойственном каждой из них, не давая однако сыну права занять место за трапезой отца, пока он не был облечен отцом в одежду, присущую его высокому и блаженному положению Бог во Христе снизошел до самого низкого нравственного уровня человека, дабы уничижением Своим возвести человека на высшую степень блаженства, ввести его в общение с Самим Собою Из всего этого становится очевидным, что наше усыновление, вся слава и преимущества, с ним связанные, ни мало не зависят от нас самих Мы так же мало имеем в этом вопросе значения, как мало значило омертвение тела Авраама и утробы Сариной в вопросе возникновения семени многочисленного, как звезды небесные и как песок морской Все исходит исключительно от Одного Бога Бог Отец предначертал; Бог Сын положил основание; Бог Дух Святой возвел здание, носящее надпись: "Верою, независимо от дел закона" (Римл. 3,28).

Глава, нами изучаемая, обрисовывает и еще один факт большой важности: наследие. Вопрос об усыновлении и правосудии Божием уже решен бесповоротно и окончательно. Тогда Господь говорит Аврааму: "Я Господь, Который вывел тебя из Ура Халдейского , чтобы дать тебе землю во владение" (ст. 7). Тут возникает и обсуждается вопрос о наследии и том особом пути, по которому предстоит идти избранным наследникам Божиим для достижения обетованного наследия. "Если (мы) дети, то и наследники, наследники Божий, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (Римл. 8,17). Путь, ведущий в обетованную землю, изобилует страданиями, огорчениями и бедствиями всякого рода; но верою мы можем, благодарение Богу, сказать: "Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Римл. 8,18). и еще: "Кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу"; (2 Кор. 4,17). и наконец: "Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда" (Римл. 5,3-4). Пить чашу, испитую божественным Учителем нашим, креститься крещением Его, в блаженном общении с Ним проходить путь, ведущий прямо к славному наследию нашему - вот наше великое счастье и очевидное преимущество наше. Как Сам Наследник, так и все сонаследники Его достигают наследия этого стезями страданий.

Будем однако помнить, что страдания, выпадающие на долю сонаследников Христа, характера карательного. Это не страдания от руки бесконечного правосудия вследствие греха; все то было полностью встречено на кресте, когда божественная жертва склонила свою священную голову под ударами правосудия Божия. "Потому что Христос... однажды пострадал за грехи" (1 Петр. 3,18), и это "однажды" совершилось на кресте, и больше нигде. Никогда не страдал Он за грехи наши раньше, никогда уже больше не будет страдать за них. "Он однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею" (Евр. 9,26). "Христос однажды принес Себя в жертву" (Евр. 9,28).

Христос страдающий представляется нам двояко: во-первых, Христос, пораженный гневом Иеговы; затем Христос, отверженный людьми. Первое страдание нанесено было Ему Одному; нам же даны преимущество и честь быть соучастниками Его страданий второго рода. Пораженный гневом Иеговы за грех мира, Христос страдает совершенно Один, потому что кто же мог страдания за грех разделить с Ним? Он Один вынес на Себе весь гнев Божий, Один сошел "в дикую долину, которая не разработана и не засеяна" (Втор. 21,4); там раз и навсегда покончил Он с вопросом о наших грехах. Этой части страданий Христовых мы навеки обязаны Ему во всем, не принимая никакого участия в несении их. И боролся, и победу одержал Христос Один, но добычу Свою Он делит с нами. Один был Он "в страшном рву и тинистом болоте" (Пс. 39,3), но лишь только встал Он на "скалу" воскресения, Он тотчас же соединил нас с Самим Собою. Он был Один, когда, испуская дух, Он "возопил на кресте громким голосом" (Марк. 15,37), но с нами вместе поет "песнь новую" (Пс. 39,4).

Теперь весь вопрос в том, откажемся ли мы страдать с Ним от людей после того, что Он за нас пострадал от Бога? Что вопрос этот существует, видно уже из того, что Дух Святой всегда употребляет слово "если", когда дело заходит об этом предмете. "Если страдаем с Ним" (Рим. 8,17); "если терпим, то и царствовать будем" (2 Тим. 2,12). Когда дело шло об усыновлении, никаких условий не ставилось; высокое звание сына мы получили не страданиями, но животворящей силой Духа Святого по предвечным предначертаниям Божиим, основанным на искупительной жертве Христа. Ничто не может пошатнуть это положение. Членами семьи мы не делаемся чрез страдания; апостол Павел не говорит фессалоникийцам: "Чтобы вам удостоиться сделаться членами семьи Божией, за которую вы страдаете" (2 Фес. 1,5). Фессалоникийцы уже вошли в число членов семьи Божией, но они должны были сделаться наследниками Царства, достигнуть чего можно лишь путем страданий; степень этих страданий зависела от степени их преданности Царю и их сходства с Царем. Чем более мы Ему уподобляемся, тем более с Ним и страдаем; чем глубже будет наше общение с Ним в страданиях Его, тем теснее будет наше общение с Ним и в Его славе. Существует большая разница между домом Отца и Царством Сына. В первом является вопрос о способности, а во втором - о назначенном положении. Все мои дети могут сидеть со мною за столом; но насколько они воспользуются моим обществом и беседою со мною, это зависит от их личных способностей. Один из моих сыновей будет сидеть у меня на коленях, радуясь моей близости, но не будучи в состоянии понять ни одного моего слова; другой проявит, быть может, редкую смышленость в разговоре, но не будет, однако, от этого нисколько счастливее ребенка, сидящего у меня на коленях. Но как относится каждый из моих сыновей к выполнению своих обязанностей относительно меня, насколько каждый из них похож или не похож на меня, - это вопрос совершенно другой. Сравнение, мною приведенное, является лишь слабой картиной, обрисовывающей способность в доме Отца и назначенное положение в Царстве Сына.

Не забудем, однако, что страдания со Христом проистекают не от рабской нашей зависимости, но составляют наше преимущество и служат выражением добровольной нашей преданности Богу; это не железные узы закона, но дар благодати. "Вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него" (Фил. 1,29). Несомненно, что истинный источник страданий Христовых заключается в сосредоточении нашей любви на Нем. Чем больше возлюбим мы Христа, тем более сблизимся мы с Ним; чем более сближаемся мы с Ним, тем с большей верой будем мы Ему подражать; чем вернее будем мы Ему подражать, тем более мы будем и страдать с Ним. Итак, все истекает из любви ко Христу; слова "будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас" (1 Иоан. 4,19) выражают основную истину. В этом вопросе, как и во всех других, будем опасаться впадать в дух подзаконности; потому что не следует воображать, чтобы человек, имея на шее своей ярмо подзаконности, страдает за Христа. Увы, скорее надо опасаться, что таковой человек не знает Христа, не знает блаженства усыновления и не установлен в благодати: он, скорее, ищет достигнуть семьи делами закона, чем достигнуть Царства путем страданий.

С другой стороны, не будем также отстранять от себя чашу и крещение Учителя нашего. Не будем пользоваться всеми плодами, дарованными нам крестом Его, отказываясь при этом отречься от самих себя, как того от нас требует крест Христов. Будем уверены, что путь, ведущий в Царство, не освещен светом благоволения мира, не усеян розами мирского счастья. Христианин, имеющий успех в мире сем, с полным основанием может опасаться, ходит ли он в общении со Христом. "Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет" (Иоан. 12,26). Какова была цель всей земной жизни Христа? Старался ли Он приобрести на земле власть, искал ли в мире влияния и высокого положения? Нет; на кресте, между двумя осужденными разбойниками, нашел Он Себе место. "Но, - скажут некоторые, - то было дело Божие и дело десницы Господней". Это, конечно, так, но и человек участвовал во всем этом. И на основании этой истины, если мы идем за Христом, мы непременно будем отвергнуты миром. Наше соединение со Христом открывает нам небо и в то же время изгоняет нас из мира; если, считая себя небесными, мы не несем на себе поругания мира, это служит лишь доказательством того, что что-то не ладно. Если б сегодня Христос был на земле, каким путем шел бы Он, куда вел бы этот путь и чем бы он заканчивался? Пожелаем ли мы идти по этому пути с Ним? Да даст нам Господь во свете Слова Своего ответить на эти вопросы, потому что Слово это острее меча обоюдоострого и обнажает сокровенные тайники души нашей пред взором Всемогущего; и да соделает нас Дух Святой верными учениками нашего отсутствующего Учителя, распятого и отверженного. Живущий по духу исполняется духом Христовым; исполнившись же духа Христова, человек не занимается более своими личными страданиями, но поглощен интересами Того, ради Кого он страдает. Если взгляд устремлен на Христа, временные наши страдания теряют всю свою силу в сравнении с настоящей духовной радостью и грядущей славою.

...Предмет наследия заставил меня распространиться более, чем я думал; но я не сожалею об этом, потому что это вопрос первостепенной важности. Бросим теперь беглый взгляд на знаменательное видение Авраама, описанное в последних стихах этой главы: "При захождении солнца крепкий сон напал на Авраама; и вот напал на него ужас и мрак великий. И сказал Господь Аврааму: "Знай, что твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом. Когда зашло солнце и наступила тьма, вот дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными."

В этих двух образах "дыма из печи" и "пламени", можно сказать, заключается вся история Израиля. Первый представляет собою различные эпохи испытаний и страданий Израилевых: их долгое рабство в Египте, время владычества над ними царей Ханаанских, годы их Вавилонского плена и, наконец, время их настоящего рассеяния по земле. Во все эти различные периоды времени Израильтяне как бы проходили через "дым из печи" (см. Втор. 4,20; 3 Цар. 8,51; Ис. 18,10).

"Пламя огня", напротив, являет собою прообраз тех фазисов истории Израиля, в которые Иегова оказывал ему особую милость и помощь Свою; таковы освобождение его от ига Египетского рукою Моисея; освобождение от могущества царей Ханаанских с помощью судей Израилевых; возвращение из Вавилона по приказанию Кира и, наконец, окончательное освобождение народа Божия, когда Христос явится во славе Своей. Путь к наследию идет непременно чрез облака дыма, и чем гуще "дым из печи", тем будет ярче и "пламя огня", тем ярче и "светоч" спасения Божия.

Правило это применимо не только к народу Божию, взятому во всей его совокупности; оно относится и к каждому отдельному члену, входящему в состав его. Путь всякого верующего, занимающего более или менее выдающееся положение в рядах служителей Божиих, неизбежно проходит чрез облака "дыма из печи" и только впоследствии приводит к "пламени" огня или к мирному сиянию "светоча" "Ужас и мрак" овладели Авраамом; Иакову пришлось переносить в течение двадцати лет тяжкие работы в доме Лавана; Иосиф прошел чрез дымящуюся печь огорчений в темнице Египетской; Моисей провел сорок лет в пустыне Так должно быть со всеми служителями Бога. Они должны быть сначала "испытаны", и потом уже они допускаются до служения, если они "беспорочны" (1 Тим. 3,10). Принципы Божий о тех, которые Ему служат, выражены словами ап. Павла "не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом" (1 Тим. 3,6). Быть чадом Божиим и быть служителем Христовым - не одно и то же, но и тоже. Если я предоставлю своему ребенку заботу о своем саде, он там наделает, быть может, только беду, не сделав ничего хорошего Почему? Потому ли, что он мое возлюбленное дитя? Нет, но потому, что он неопытный садовник. В этом вся разница. Сыновние отношения и служение - вещи совершенно разные Ни одно из детей Королевы не способно быть в настоящее время ее первым министром Это не значит, что всякому чаду Божию не следует исполнять порученное ему дело, учиться страдать; но что общественное служение и полное порабощение плоти духу тесно связаны в мысли Божией, - это неоспоримый факт. Всякий, желающий открыто свидетельствовать о Боге пред миром, должен отличаться особенным смирением, иметь суждение здравое и дух покорный; должен носить в себе "мертвенность Иисуса", сломить свою личную волю, облечься приветливостью в обращении со всеми, потому что в этом сказывается его внутренняя отдача Богу. Несомненно, что все, выступающие впредь для служения Богу и более или менее не обладающие нами переименованными нравственными качествами, рано или поздно неминуемо падут.

Держи, Господи Иисусе, непосредственно близко к Себе и в руке Твоей слабых служителей Твоих!

Здесь мы видим, как Авраамом овладевает неверие и он еще раз на некоторое время уклоняется от пути блаженного и детского доверия к Богу. "И сказала Сара Аврааму: Вот, Господь заключил чрево мое" (ст. 2). Слова эти выражают обычное нетерпение, составляющее отличительную черту неверия; Авраам должен был это понять и со своей стороны терпеливо ожидать исполнения Господом милостивого обетования Его; но наше бедное плотское сердце предпочитает любое положение, кроме выжидательного: оно идет на всевозможные сделки, создает всякие планы, всячески изыскивая выход из затруднительного положения вместо того, чтобы оставаться в нем. Поведение ребенка представляет нам в этом отношении многочисленные примеры: когда мы что-либо обещаем ребенку, ему и в голову не приходит сомневаться в наших словах; нам однако же нередко приходится быть свидетелями, с каким волнением и нетерпением он ожидает выполнения данного ему нами обещания. В поведении ребенка мы, как в зеркале, открываем наше собственное отражение. В 15-й главе Авраам доказывает свою веру, в 16-й же главе обнаруживает свое нетерпение; таким образом, мы яснее и лучше понимаем глубокий смысл и всю важность изречения апостола: "Дабы вы не обленились, но подражали тем, которые верою и долготерпением наследуют обетования" (Евр. 6,12). Бог дает обетование, вера ухватывается за него; надежда полагается на это обетование, а терпение спокойно ожидает исполнения его.

В коммерческом мире существует так называемая "валюта" векселя; нечто подобное находим мы и в жизни веры: обетования Божий имеют также свою определенную ценность; мы оцениваем обетования Божий во столько, во сколько мы умеем ценить сущность Самого Бога. Душа покорная и терпеливая получает поэтому полную награду от Бога, ожидая от Него исполнения всего обещанного.

Что касается Сары, смысл ее слов, обращенных к Аврааму, был в сущности такой: "Господь обманул меня; попробую, не поможет ли мне в этом деле моя служанка-египтянка." Неверие склонно опираться на все за исключением Бога; часто приходится лишь удивляться, к каким ничтожным, бессмысленным средствам прибегает верующий, когда он теряет сознание присутствия Божия, забывает, что верность Божия непоколебима, что Бог силен исполнить все. Тогда душа теряет это мирное настроение, эту уравновешенность, столь необходимую для верного хождения пред Богом; для достижения своей цели она готова прибегать к человеческим ухищрениям всякого рода, считая все это позволительным и даже похвальным.

Но безнаказанно выйти из безусловного подчинения Господу нельзя: это имеет пагубное влияние на душу. Если б Сара сказала: "Плоть обманула меня, но Бог - надежда моя", она поступила бы правильно, потому что плоть действительно обманула ее. Испытав несостоятельность плоти с одной стороны, Сара, не научившаяся еще отвращать взгляд свой от плоти во всех ее проявлениях, решилась обратиться к другому виду той же плоти. На взгляд Бога, как и на взгляд веры, природа Агари нисколько не была лучше Сары: всякая плотская природа, как старая, так и молодая, не имеет никакой цены в глазах Бога, а следовательно, и в глазах веры. Но мы лишь настолько вмещаем в себя эту истину, насколько на деле, на опыте, Бог сделался центром нашего существования. С той минуты, что мы отвращаем взгляд наш от Бога славы, мы способны впадать во всевозможные измышления человеческого неверия; и лишь настолько, насколько мы действительно опираемся на Бога живого, единого истинного н мудрого, можем мы освобождаться от всякого влияния человеческого. Это не значит, что мы призваны презирать орудия, употребляемые Богом; этим мы доказали бы не веру, а равнодушие наше. Вера придает значение орудию не ради него самого, но ради Того, Кто им пользуется: неверие, напротив, смотрит лишь на орудие и ставит успех дела в зависимость от мнимого могущества этого орудия вместо того, чтобы причину успеха искать в могуществе Бога, по благости Своей соблаговолившего употребить в дело это орудие. Взглянув сперва на Давида, затем на филистимлянина, Саул сказал: "Не можешь ты идти против этого филистимлянина, чтобы сразиться с ним, ибо ты еще юноша." Но для Давида вопрос заключается совсем не в том, имеет ли он силу победить Филистимлянина; ему важно было лишь знать, имеет ли эту силу Иегова.

Путь веры - путь прямой и узкий. Вера и не обоготворяет орудий, и не презирает их; она ценит их настолько, насколько их употребляет Бог, но не больше того. Существует огромная разница между употреблением, которое делает из твари Бог на благо мне, и употреблением, которое из нее делает человек, с целью устранить Бога; это часто упускается из виду. Бог употребил в дело воронов, чтоб питать Илию. Илия же не воспользовался ими, чтоб умалить значение Бога. Когда сердце действительно занято Богом, оно не придает никакого значения орудиям Божиим; оно рассчитывает на Бога с полной уверенностью, что, какие бы орудия Бог ни употребил, Он всегда благословит, поможет, все усмотрит для боящихся Его.

В случае, рассматриваемом нами, Агарь очевидно не была орудием Божиим для исполнения обетования, данного Богом Аврааму. Бог обещал Аврааму сына, но не сказал, что сын этот произойдет от Агари. Библейский рассказ повествует нам, что Авраам и Сара сообща прибегли к помощи Агари и этим навлекли на себя много неприятностей; потому что Агарь, "увидев, что (она) зачала, стала презирать госпожу свою"; но это было лишь началом всех затруднений, которые произошли оттого, что Авраам и жена его с такой поспешностью прибегли к помощи человеческой. Достоинство Сары было попрано ее служанкой-египтянкой: Агарь увидела слабость госпожи своей и стала презирать ее.

Достоинство и авторитет можно сохранить лишь при условии полной зависимости от Бога. Никто так независим от всего окружающего, как человек, ходящий по вере и ожидающий всего от Бога Одного; но лишь только чадо Божие становится должником плоти или мира, оно тотчас же теряет свое достоинство и сразу это сознает. Мы не даем себе отчета, какой ущерб душе нашей наносит малейшее отступление от пути веры. Конечно, идущие по пути Божию встречают и испытания, и труд, но они могут быть вполне уверены, что все это им возместится радостию и блаженством, которые сделаются уделом их; человек же, уклоняющийся от пути этого, идет навстречу несравненно большим испытаниям, ничем не смягченным, ничем не вознагражденным.

"И сказала Сара Аврааму: В обиде моей ты виновен". В своей неверности мы склонны винить других. Сара лишь пожинала плоды своей ошибки; и тем не менее она говорила Аврааму: "В обиде моей ты виновен; затем с позволения Авраама она придумывает средство избавиться от испытания, которое сама на себя навлекла своим нетерпением. "Авраам сказал Саре: вот, служанка твоя в твоих руках; делай с нею, что тебе угодно. И стала Сара притеснять ее, и она убежала от нее" (ст. 5-6). Но таким путем ничего достичь нельзя; притеснениями не удалось избавиться от служанки. Если мы, впадая в ошибки, терпим от последствий их, гордостью и насилием мы не можем от них освободиться. Прибегая к подобным мерам, мы лишь усугубляем зло. Когда мы согрешаем, нам должно смириться, чистосердечно исповедать грех наш и ожидать избавления от Бога. Ничего подобного не видим мы, однако, в поведении Сары: напротив, она, по-видимому, даже и не сознает греховности своего поступка; и вот, вместо того, чтобы ожидать освобождения от Бога, она сама, своими средствами, надеется освободиться от затруднения. Но все усилия, нами употребляемые для исправления наших ошибок, нами чистосердечно не исповеданных, лишь усложняют наше положение. Вот почему Господу угодно было, чтобы Агарь вернулась к госпоже своей и родила сына, но не сына обетования, а сына, причинившего испытание Аврааму и дому его, как это мы увидим впоследствии.

На основании всего вышеизложенного мы, во-первых, приходим к одному важному практическому выводу, а во-вторых, знакомимся с новыми ветхозаветными прообразами. Прежде всего на этом примере мы убеждаемся, что если по неверию нашему мы впадаем в какую-либо ошибку, мы напрасно надеемся ее тут же в одну минуту исправить своими собственными средствами. В мире все совершается последовательно: "Что посеет человек, то и пожнет. Сеющий в плоть свою, пожнет тление; а сеющий в дух, от духа пожнет жизнь вечную" (Гал. 6,7-8). Это неизменное правило, встречаемое нами всюду в Писании и в нашей собственной жизни. Бог прощает грех и восстанавливает душу; но нам приходится пожинать нами посеянное. Авраам и Сара долгие годы переносили присутствие служанки и ее сына и освободились от них лишь согласно воле Божией. Полная отдача себя в руки Божий сопровождается особенным благословением. Если бы в рассматриваемом нами случае Авраам и Сара поступили по духу, им не пришлось бы страдать от присутствия служанки и сына ее: но они прибегли к помощи плоти, и им пришлось нести последствия своего поступка. Часто - увы! - мы похожи на "лошака несмысленного" вместо того, чтобы смирять и успокаивать душу свою, как "дитя, отнятое от груди матери" (Пс. 130,2). "Лошак несмысленный" изображает того, кто вступает в ожесточенную борьбу с обстоятельствами, вследствие чего не только от них не избавляется, но лишь сильнее чувствует на себе их гнет. "Дитя, отнятое от груди матери", представляет собою тех, кто покорно склоняет голову пред каждым испытанием и беззаветной покорностью своей смягчает горечь своей тяжелой доли.

С другой стороны, мы встречаемся здесь, в лице Агари и сына ее, с прообразами завета или союза, основанного на законе, и всех тех, которые от него рождаются для служения делам закона. "Ибо написано, что Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание: это два завета; один от горы Синайской рождающий в рабство, который есть Агарь..." (Гал. 4,22-25). В этом важном изречении апостола "плоть" противоставляется "обетованию", и таким образом мы узнаем не только, какое значение придает Бог слову "плоть", но и как Он смотрит на усилие, которое употребил Авраам для получения чрез Агарь обетованного семени вместо того, чтобы довериться "обетованию" Божию. В лице Агари и Сары представляются два диаметрально противоположные завета. Один "рождал в рабство", потому что он принимал в расчет способности и действия плоти и ставил в зависимость от них жизнь человека. "Исполнивший его (т.е. завет) жив будет им." Таков завет, олицетворенный Агарью. Но завет, изображенный Сарою, являет Бога Богом обетования, и обетования, совершенно независимого от человека и основанного единственно на благоволении и могуществе Божием. Бог не допускает слова "если" в Своих обетованиях. Он их дает без всяких условий и с непреложным решением выполнить их; и вера всецело уповает на Бога. Выполнение Богом обетовании исключает всякое усилие плоти; в этом именно Авраам и Сара оказались виновными пред Богом. Они попытались своими усилиями достичь того, что по неизменному обетованию Божию и помимо их вмешательства составляло уже их достояние. Так всегда поступает неверие. Своею суетливою деятельностью оно создает тучи, заволакивающие душу и заслоняющие от нее лучи славы Божией. "И не совершил там многих чудес по неверию их" (Матф. 13,58). Один из характерных признаков веры заключается в предоставлении Богу свободы действий для проявления силы Его; когда начинают проявляться дела Божий, человеку, конечно, подобает в благоговении склониться пред дивной силой Господа нашего.

Ошибка, в которую впали галаты, заключалась в том, что они прибавили нечто "от плоти" к тому, что уже совершил на кресте Христос. Евангелие, возвещенное им апостолом Павлом и принятое ими, было простым возвещением благодати Божией, совершенной, вечной, безусловной. У них "пред глазами предначертан был Иисус Христос, как бы у них распятый" (Гал. 3,1). Это было не только обетование Божие, но обетование, уже божественно и со славою выполненное. В Христе распятом разрешились все вопросы как относительно прав Божиих, так и относительно духовных потребностей человека; но лжеучители опровергают или стараются опровергнуть все Евангелие Христово, говоря: "Если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись" (Деян. 15,1); таким образом, по заявлению самого апостола, они "отвергли благодать Божию" и "Христос напрасно умер" (Гал. 2,21). Или Христос спасает всецело, или Он совсем и не Спаситель. Коль скоро кто-либо говорит: "Пока вы не сделаете того или другого, вы не можете спастись", он опровергает этим с начала до конца все христианство, ибо христианство это являет мне Бога, снисходящего лично до меня, каков бы я ни был, до грешника виновного, жалкого и погибшего по своей собственной вине; являет мне Бога во имя принесенной Им Самим на кресте жертвы, дарующего мне полное прощение всех моих грехов, полное освобождение из моего отчаянного положения.

Вот почему всякий, говорящий: "Вы должны сделать то или другое для вашего спасения", лишает крест всей его славы и отнимает от нас всякий мир; потому что если спасение зависит от того, что мы из себя представляем или от того, что мы делаем, мы погибнем неминуемо. Но, благодарение Богу, дело обстоит совершенно иначе. В основе Евангелия лежит великая истина, что Бог есть ВСЕ, а человек - НИЧТО; дело идет не о смешении Божественного и человеческого; все и везде Бог. Мир, даруемый Евангелием, не основывается отчасти на деле Христовом, отчасти на деле человека; он держится всецело и единственно на деле Христовом, потому что дело это совершенно, навеки совершенно само по себе, и при этом содействует усовершенствованию всех, на него опирающихся.

В завете закона Бог, так сказать, бездействовал некоторое время, чтоб посмотреть, что в силах окажется сделать человек; в Евангелии же мы застаем Бога в действии, а человек призывается "стоять и смотреть на спасение Господне" (2 Пар. 20,17). Основываясь на этом, апостол, нимало не колеблясь, говорит: "Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати" (Гал. 5,4). Если человек призван что-либо внести в дело своего спасения. Итак, если спасение есть дело благодати, надо, чтоб оно было наполовину делом закона, наполовину делом благодати; это два отдельные и различные завета. Это Сара и Агарь; если это Агарь, Бог устранен; если Сара, человек исключен; и так оно идет с начала до конца. Закон обращается к человеку, он испытывает человека, показывает его действительную цену, обнаруживает его падение, заключает его под проклятие, держит его под проклятием, пока человек считается с законом, т.е. пока человек жив. "Закон имеет власть над человеком, пока он жив" (Рим. 7,1). Со смертью человека власть закона, естественно, прекращается (см. Рим. 7,1-6; Гал. 2,19; Кол. 2,20. 3,3), хотя закон и сохраняет за собою право произносить проклятие на всякого человека живущего.

Напротив, Евангелие утверждает, что человек погиб, пал, мертв; Бога же оно являет таким, как Он есть - Спасителем всех погибших, Богом, милующим виновных, Животворящим мертвых; оно не представляет Бога требующим чего бы то ни было от человека (потому что что же может дать человек, умерший несостоятельным должником?), но являющим человеку дар благодати Своей в деле искупления.

Итак, между этими двумя заветами, заветом закона и заветом благодати, существует огромная разница, что дает возможность уразуметь всю силу слов апостола в Послании к галатам: "Удивляюсь." - "Кто прельстил вас?" - "Боюсь за вас." - Я в недоумении о вас." - "О, если бы удалены были возмущающие вас!" - Таким языком говорит Дух Святой, знающий цену Христу во всей Его полноте, знающий также цену спасению Христову и сознающий, насколько познание Христа и Его спасения необходимы падшему грешнику. Таких сильных выражений мы не находим ни в одном из остальных Посланий к коринфянам, несмотря на господство среди них самых грубых, трудно искоренимых недостатков. Всякая ошибка, всякое заблуждение человека могут быть исправлены вмешательством благодати Божией; но галаты, подобно Аврааму в этой главе, отвратились от Бога, снова обратились к помощи плоти. Какое средство могло оказаться в этом случае действительным? Как исправить ошибку, состоящую в отпадении от того, что одно может исправить все? Отпасть от благодати - это значит возвратиться под власть закона, от которого можно ожидать только проклятия Господь да утвердит нас в преизбыточной благодати Своей!

В этой главе мы видим, каким путем Бог исправляет ошибку Авраама. "Авраам был девяноста девяти лет, и Господь явился Аврааму, и сказал ему: "Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен" (Д). Это изречение исполнено глубокого смысла. Очевидно, что, прибегая к средству, ему предложенному Сарою в отношении Агари, Авраам не ходил пред лицом Всемогущего Одна лишь вера делает нас способными ходить пред Богом Всемогущим; неверие же всегда более или менее сообразуется с своим собственным "я", с обстоятельствами, причинами второстепенной важности и всякими другими плотскими началами, лишая нас таким образом той радости, того мира, той ясности и независимости духа, которые составляют удел человека, опирающегося на десницу Всемогущего Вдумаемся в это: Бог не есть пища души нашей, каковою Он должен бы быть и которою Он был бы, если б мы ходили в простоте веры и полной зависимости от Него.

"Ходи предо Мною." Настоящее могущество достигается хождением перед лицом всесильного Бога; для этого сердце не должно быть занято ничем другим, кроме Одного Бога. Полагаясь на плоть, мы уже не ходим пред Богом, ходим пред творением Его. Несказанно важно знать, пред кем мы ходим и какую цель преследуем, к чему мы стремимся и на кого полагаемся в эту минуту. Заполняет ли Бог всю будущность нашу; не отводим ли мы в ней места людям и обстоятельствам. Потеряла ли тварь всякое значение в глазах наших? Единственное средство, нас возносящее от мира, это хождение верою, потому что вера так всецело наполняет жизнь присутствием Божиим, что не остается более места ни для твари, ни для мира. Если Бог наполняет все поле моего действия, все прочее исчезает, и я могу присоединиться к словам Псалмопевца: "Только в Боге успокаивайся, душа моя! Ибо на Него надежда моя. Только Он - твердыня моя и спасение мое: не поколеблюсь" (Пс. 61,6-7). Это слово "только" глубокого значения, плоть не может его произнести; не потому, что оно формально исключает Бога под влиянием дерзкого и кощунственного скептицизма, но оно несомненно не может сказать "Он только".

Важно принять к сведению, что Бог не разделяет славы Своей с творением Своим ни в Своих заботах о нашей теперешней, повседневной жизни, ни в деле вечного спасения. С начала и до самого конца действие принадлежит Ему только, и Ему Одному, и это так в действительности. Недостаточно зависеть от Бога только на словах, тогда как в сущности сердце наше делает плоть опорою своею. Бог обнаружит все, исследует наше сердце, ввергнет в горнило испытания нашу веру: "Ходи предо Мною и будь непорочен." Вот путь, ведущий к истинной цели. Когда, милостью Божией, душа перестанет опираться на плоть, тогда и только тогда она приходит в желанное состояние, делающее ее способною поддаваться действию Божию. Когда же действует Бог, успех заранее обеспечен. Бог не оставляет ничего недоконченным; Он усматривает все для уповающих на Него. Когда высшая мудрость, всемогущество и бесконечная любовь действуют сообща, сердце верующего может покоиться в мире. Зная, что не существует ни слишком великих, ни слишком малых обстоятельств для "Бога Всемогущего", мы не имеем никакого основания беспокоиться о чем бы то ни было. Эта истина поставит всякого верующего в блаженное положение, в котором мы застаем в этой главе Авраама. Лишь только Бог вполне определенно сказал ему: "Предоставь Мне все; Я усмотрю все, даже и то, что выходит далеко за пределы тщеславных желаний и сокровенных ожиданий твоего сердца: потомство, наследие и все, с ними связанное, сделаются полным и вечным достоянием твоим ради завета Бога Всемогущего", -"Авраам пал на лицо свое" (ст. 3). Блаженное положение! Единственное положение, подобающее грешнику немощному, нагому, бесполезному пред Богом живым, Творцом неба и земли, Владыкою вселенной, пред Богом Всемогущим.

"И Бог... сказал..." Когда человек лежит пред Богом во прахе, Бог может милостиво говорить с ним. Положение, которое принимает здесь пред Богом Авраам, выражает глубокое благоговение, которое овладевает Авраамом в присутствии Божием: проникнутый сознанием своей немощи, своего ничтожества, он падает пред Богом на лицо свое; это смиренное положение есть верный предтеча явления душе Самого Бога. Когда тварь повергается в прах пред лицом Божиим, Бог может явить Себя ей таким, как Он есть, явить ей всю славу своего Божества. Он не даст другому славы Своей. Он открывается человеку, дозволяет ему поклониться силе Своей; но пока человек не займет места, подобающего ему, Бог не может явить ему Своего истинного характера. Как различно положение Авраама в этих двух главах! В первой он руководится плотью; в другой он проникнут сознанием присутствия Божия. Там он действовал сам; здесь он падает ниц пред Богом; там он прибегал к своим личным соображениям и к соображениям Сары; здесь он отдает все, что его касается, свое настоящее и будущее, в руки Божий, позволяя Богу действовать за него, для него и через него. Вот почему Бог теперь может сказать: "Я сделаю тебя", "Я поставлю завет", "Я дам тебе", "Я благословлю тебя". Словом, здесь действует Один Бог и сила Божия, и это дает покой бедному сердцу, которое успело уже познать всю свою несостоятельность.

Затем вводится завет обрезания. Всякий без исключения член семьи по вере призван теперь носить на себе печать этого завета. Не должно быть никакого исключения. "Непременно да будет обрезан рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое; и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным. Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего; ибо он нарушил завет мой" (ст. 13-14). В Рим. 4,11 мы находим пояснение, что обрезание было "печатью праведности по вере". "Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность" (ст. 11). Вменив Аврааму веру в праведность, Бог наложил "печать" Свою на него.

Печать, налагаемая теперь на верующих, не носится ими в виде наружного знака; она запечатлевается "в день искупления обещанным Духом Святым" (Еф. 4,30). Это основано на вечном союзе верующего со Христом и на полном отождествлении с Ним в Его смерти и воскресении, как написано: "И вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти. В Нем вы обрезаны нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых. И вас, которые были мертвы в грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи" (Кол. 2,10-13). Эти знаменательные слова являют нам истинный смысл обрезания. Всякий верующий обрезан в силу животворящего соединения с Тем, Который крестной смертью Своею навсегда уничтожил все, что препятствовало полному оправданию Его Церкви. За всякое пятно, омрачающее совесть членов тела Христова, за всякое греховное начало их природного естества понесено Христом осуждение на кресте; и теперь верующие почитаются умершими со Христом, с Ним погребенными в смерть Его и с Ним же воскресшими; благоволение Христово лежит на них. Их грехи, их неправда, их беззакония, вражда и необрезание их - все это снято крестом. Приговор смерти ожидает плоть; но верующий получает дар новой жизни, тесно соединенный с Начальником жизни, со славою восставшего из мертвых.

Это место Священного Писания показывает нам, что из гроба Христова вышла Церковь живая; что десница Господня, воскресившая из мертвых Христа, дарует и полное прощение грехов Церкви его. Мы знаем, что воскресение Христа было следствием вмешательства чудного величия "силы Божией", другими словами, оно совершилось "по действию державной силы" (Еф. 1,19). Как рельефно обрисовываются этими выражениями все величие, вся слава искупления; как непоколебимо твердое основание, на котором оно покоится!

Какой дивный, невозмутимый покой обретают здесь сердце и совесть! Какой чудный отдых для утомленной, обремененной грехом души! Все беззакония наши, не исключая и малейших прегрешений наших, погребены со Христом. Вот что совершил для нас Бог. Все нечистое, что могло открыть в нас всепроницающее око Божие, все это возложил Бог на главу Христа, пригвожденного ко кресту. Там, на кресте, совершился суд, дабы мы навеки освободились от мучений ада. Таковы драгоценные плоды чудных, неисследимых и вечных предначертаний искупительной любви. Мы "запечатлены" не какой-либо печатью внешней и видимой, но печатью Духа Святого. Все члены семейства по вере носят на себе печать эту. Цена крови Христовой и неизменная сила ее таковы, что Дух Святой может "сотворить обитель Себе" в сердцах всех, уповающих на силу крови Христовой.

Что же остается делать нам, усвоившим себе эту великую истину? - Остается, конечно, лишь пребывать "твердыми, непоколебимыми, всегда преуспевая в деле Господнем" (1 Кор. 15,58).

Да будет, Господи, это силою Духа Твоего Святого, со всеми нами.

Эта глава представляет нам чудный пример получаемых человеком результатов, когда он живет, отделившись от мира, подчиняясь во всем Господу. "Се стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним и он со Мною" (Откр. 3,20). "Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14,23). Сопоставление этого места с содержанием рассматриваемой нами главы показывает, что глубокое общение с Богом, составляющее удел послушной Богу души, совершенно чуждо тому, кто задыхается в светской атмосфере жизни. Вопрос отделения от мира нимало не зависит от вопроса прощения грехов и оправдания. Все верующие облечены в одни и те же ризы спасения; все они поставлены равно оправданными пред Богом. Одна и та же жизнь, истекающая от небесной Главы, изливается на всех членов земного ее тела. Это учение, уже затронутое нами на многих предыдущих страницах, проходит чрез все Священное Писание. Но мы должны помнить, что оправдание и плоды оправдания - вещи совершенно различные. Быть ребенком - одно; быть ребенком послушным - другое. Отец же любит ребенка, ему послушного, и послушного сына намечает исполнителем своих планов и мыслей. Не так ли поступает с нами Небесный Отец наш? Слова нашего Господа (Иоан. 14,23-24) несомненно подтверждают это и доказывают, что говорить, что мы любим Христа и в то же время "не соблюдать Слова Его", значить поступать лицемерно. Таким образом, несоблюдение Слова Божия является очевидным доказательством, что мы не ходим в любви к имени Христову. "Если кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое." Наша любовь ко Христу доказывается тем, что мы исполняем то, что Он повелел нам, а не возгласами: "Господи! Господи!" К чему говорить: "Иду, Господи", если сердце и не помышляет исполнить произносимое слово (сравн. Матф. 21,28.32).

Как бы Авраам ни ошибался в подробностях своего хождения, в общем он жил в тесном общении с Господом, жизнью возвышенной, праведной; поэтому в рассматриваемый нами момент своей жизни Авраам пользовался тремя особенными духовными преимуществами, заключавшимися в возможности принести Богу нечто Ему угодное, пребывать в тесном общении с Богом и ходатайствовать пред Богом за других. Таковы славные преимущества, присущие хождению в святости, жизни отделения и послушания Богу. Послушание, являющееся плодом благодати Божией в сердце нашем, благоугодно Господу. Мы видим, какое великое благоволение на едином совершенном человеке, когда-либо существовавшем в мире; много раз засвидетельствовал это Бог словами, звучавшими с неба: "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение" (Матф. 3,17). Жизнь Христа на земле была источником непрестанной радости на небе; все пути Его, все Его слова были как бы благовонным курением, возносившимся к престолу Божию. От яслей и до самого креста творил Христос благоугодное Отцу. Всякий перерыв, всякое уклонение, всякие неровности были исключены из жизни Его. Он был единственным совершенным в мире Человеком. В Нем Одном мог Дух Святой проявить всю полноту жизни. Исследуя ход священной истории, мы встречаем отдельные души, земное хождение которых составляло радость неба. Так и в изучаемой нами главе пришелец долины Мамре предлагает в шатре своем Иегове нечто, благоугодное Ему: дары предложены с любовию и приняты с благоволением (ст. 1-8).

Далее мы застаем Авраама в тесном общении с Господом, слышим, как Авраам ходатайствует пред Богом сперва лично за себя (ст. 9-15), затем за жителей Содома (ст. 16.21). Какое успокоение сердцу Авраама приносит обетование Божие: "У Сарры будет сын!" Но обещание это вызывает только смех Сарры, что случилось и с Авраамом в предыдущей главе.

Встречаем два рода "смеха" в Священном Писании; есть, во-первых, веселие, которым Господь исполняет сердца народа Своего, когда в минуту великого испытания Он являет ему очевидную помощь Свою. "Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне. Тогда уста наши были полны веселия, и язык наш - пения; тогда между народами говорили: "Великое сотворил Господь над ними" (Пс. 125,1-2).

Но есть и другой род смеха, смеха неверия, когда узкий кругозор наш мешает нам вместить в себя славные обетования Божий, или же когда внешние средства, употребляемые Богом в дело, на наш взгляд представляются слишком слабыми для осуществления великих Его предначертаний. Нам нет причины стыдится веселия первого рода; мы призваны открыто являть его людям. Сынам Сиона нечего стыдиться, говоря: "Тогда уста наши были полны веселия" (Пс. 125,2). Можно смеяться от всей души, когда Сам Господь наполняет уста наши веселием. "Сарра же не призналась и сказала: Я не смеялась. Ибо она испугалась." Неверие делает нас нечестными и лживыми; вера дает нам смелость и правдивость, так что мы можем приступать к престолу благодати "с дерзновением" и "полною верою" (Евр. 4,16; 10,22).

Но преимущества Авраама этим не кончились: Бог поверяет Аврааму Свои мысли и намерения относительно Содома; потому что, хотя Содом и не касался лично Авраама, Авраам стоял достаточно близко к Господу, чтоб получить от Него откровение относительно сокровенных планов Божиих касательно этого города. Если мы хотим знать намерения Божий относительно лукавого нынешнего века, необходимо полное наше отделение от мира сего, необходимо, чтобы мы были чужды к интересам его, не жили его неправдами. Чем более сближаемся мы с Богом, чем более покоряемся Слову Его, тем более познаем Его мысли относительно всего этого. Мы не имеем нужды в изучении газет, чтобы узнать, что ожидает мир; Священное Писание открывает нам все, что нам полезно знать в этом отношении. Чистые, святые страницы его объясняют нам весь характер, весь ход истории, всю судьбу этого мира. Если, напротив, руководимые желанием познать все это, мы прибегаем к мудрости человеческой, сатана легко может воспользоваться этим, чтобы обольстить нас и скрыть от нас истинное положение мира.

Если б Авраам сам пошел в Содом, чтобы лично узнать на месте, что именно там делается; если б он захотел сам составить свое мнение о Содоме и ожидающей его участи на основании слов одного из выдающихся представителей этого города, какой ответ услышал бы он? Конечно, тот постарался бы обратить внимание Авраама на все земледельческие и архитектурные усовершенствования, введенные в Содоме его соотечественниками, на источники неисчислимых богатств страны; указал бы ему на массу купцов и покупателей, людей, которые строили великолепные здания и засевали поля, ели и пили, женились и выдавали замуж дочерей своих. Все эти люди и не подозревали о близости суда Божия; если б кто-либо заговорил с ними об этом, слова эти вызвали бы лишь улыбку насмешки с их стороны. Не в Содоме конечно можно было получить ясное представление об ожидавшем его конце. Нет, "место, на котором Авраам стоял пред лицом Господа" (Быт. 19-27), было единственное, откуда взгляд его мог обнять всю жизнь Содома. Оттуда Авраам явственно видел все тучи, висевшие над Содомом. В тишине и чистоте присутствия Божия ему делалось ясным откровение Божие.

Какую же пользу принесло Аврааму это откровение? Что извлек он из блаженного положения, которое он занимал? Что делал он в присутствии Божием? Ответ на эти вопросы ведет нас к третьему, особому, его преимуществу. Он ходатайствует пред Господом за других: и это составляет третье преимущество, дарованное по свидетельству этой главы Аврааму. Авраам получил право ходатайствовать за тех, кто находился в числе порочных жителей Содома, кому угрожал суд, висевший над преступным городом. Как это всегда случается в подобных случаях, Авраам употребил во благо и с пользой свою близость к Господу. Человек, могущий во всей простоте веры "приблизиться к Богу", сердце и совесть которого пребывают в безмятежном мире, покоясь в Боге относительно своего прошлого, настоящего и будущего, такой человек будет иметь возможность ходатайствовать также и за других; и он будет ходатайствовать за них. Тот, кто облекся "во всеоружие Божие", может также и молиться "за святых" (Еф. 6,18). Не дает ли это нам представление о ходатайстве за нас нашего "Великого Первосвященника, прошедшего небеса" (Евр. 4,14). Он находил полный покой во всех предвечных советах Божиих. Он воссел на небесах в славе престола величия Божия в совершенной уверенности, что моление Его будет принято. И пред престолом величия с непоколебимой ревностью Он и теперь ходатайствует за всех труждающихся и обремененных, живущих среди порочного мира. О, как блаженны те, за кого возносится эта горячая молитва веры! Как счастливы и в то же время как безопасны они! Да проникнется этим сознанием, милостью Божией, сердце наше, да расширится оно под влиянием нашего общения с Богом; да сделается оно способным к восприятию большей меры безграничной полноты благодати Его, и да даст оно себе отчет, насколько Бог усмотрел все для нас и для всех нужд наших!

В этой части рассматриваемой нами главы мы видим, что как бы ни было искренне ходатайство Авраама за других, оно, однако, было ограничено, потому что ходатайствовал человек: оно не покрыло, не достигло уровня существовавшей нужды. Авраам говорит: "Я скажу еще однажды"', затем он останавливается как бы из опасения, что благодать не в состоянии будет уплатить полностью предъявляемый ей к оплате счет, или как бы упуская из виду, что расчеты веры всегда признаются правильными в Божьем банке. Ограничение шло не со стороны Бога; продолжай Авраам ходатайствовать о спасении города во имя трех и даже одного праведника, прошение его не встретило бы отказа со стороны Господа: благодать и долготерпение Его безграничны; помеха была в самом Аврааме. Он боится выйти за пределы расчетов, им самим составленных; он перестает просить, потому и Бог перестает давать. Наш же благословенный Ходатай не таков; к Нему вполне применимо слово: Он "может всегда спасать... будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать" (Евр. 7,25). Да даст же нам Господь решимость доверять Ему все наши нужды, всю немощь и борьбу нашу с плотью!

Я не хочу закончить исследования этой главы, не остановившись на размышлении, которое, независимо от того, считаем ли мы его следствием всего вышесказанного или нет, во всяком случае заслуживает нашего внимания. При изучении Писаний необходимо делать разницу между нравственным воздействием Божиим на мир и надеждой, присущей одной лишь Церкви. Все ветхозаветные и большая часть новозаветных пророчеств касаются нравственного воздействия Божия на мир и в этом смысле представляют каждому христианину в высшей степени интересный материал для изучения. Необыкновенно интересно действительно узнать, что Бог делает и что сотворит со всеми народами земли; узнавать мысли Божий о Тире, Вавилоне, Ниневии и Иерусалиме; судьбу Египта, Ассирии и земли Израильской. [Одним словом, все пророчества Ветхого Завета требуют молитвенного внимания каждого истинно верующего.] Но будем помнить, что во всех этих пророчествах не содержится указания на надежду, принадлежащую только Церкви; потому что, раз что в них не говорится открыто о существовании Церкви, как может идти там речь о надежде ее? - Это не обнаруживает однако отсутствия в Ветхом Завете Божественных и нравственных начал, изучение которых назидательно для Церкви; но, поучаясь из них, напрасно искали бы мы в этих пророчествах откровения относительно существования и особенно относительно надежды Церкви. А между тем неправильное применение этих пророчеств к Церкви так сильно запутало и исказило смысл этих Писаний, что многие простые души отказываются от изучения этих книг, на самом деле исполненных поучительных истин, и не исследуют даже вопроса, стоящего совершенно отдельно от них: вопроса о надежде Церкви. Надежда Церкви, как мы уже много раз это повторяли, не имеет ничего общего с вопросом о судьбе мира и заключается в ожидании "быть восхищенной на облаках в сретение Господу Иисусу, чтобы быть всегда с Ним" (см. 1 Фес. 4,13 и т.д.).

Часто, увы, раздается жалоба: "У меня нет дара для понимания пророчеств!" Это вполне возможно, но есть ли место Иисусу в вашем сердце? Если вы любите Христа, вы возлюбите и Его пришествие, даже если вы и ничего не смыслите в Писаниях пророческих. Жена, любящая своего мужа, может оказаться неспособной понимать его дела, но во время его отсутствия сердце ее будет непременно занято мыслью о возвращении мужа; она может не понимать ни его отчетных книг, ни деловых его бумаг, но несомненно знает его походку, узнает его голос. Самый невежественный христианин, если он любит Иисуса Христа, может быть воодушевлен жаждой Его пришествия; в этом и заключается "надежда Церкви". Апостол мог сказать фессалоникийцам: "Вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его" (1 Фес. 1,9-10). Очевидно, что христиане Фессалоникийской церкви того времени могли в минуту своего обращения иметь весьма несовершенное понимание пророчеств и вопросов, в них рассматриваемых, и в то же время они с самого начала усвоили себе надежду Церкви и напряженно ожидали "пришествия Сына Божия". То же мы видим и во всем Священном Писании Нового Завета; и там встречаем мы пророчества и примеры нравственного воздействия Божия; но множество мест доказывает нам, что надежда, общая для всех христиан апостольских времен, надежда простая, искренняя и твердая, состояла в ожидании "пришествия Сына", "возвращения Жениха".

Дух Святой да оживит это "блаженное упование" (Тит. 2,13) Церкви Христовой. Да соберет воедино избранных Божиих и да "представит Господу народ приготовленный" (Лук. 1,17).

В милосердии Своем Господь пользуется двумя способами для отвращения человека от мира; прежде всего Он открывает ему всю славу и непоколебимость "наследия на небесах"; затем Он обнаруживает пред ним всю суету и непостоянство всего "земного" (Кол. 3,1-2). Конец 12 гл. Евр. дает нам наглядный пример каждого из этих двух способов. Установив факт, что мы приступили к горе Сион со всеми радостями и преимуществами, обитающими на ней, апостол продолжает, говоря: "Смотрите, не отвратитесь и вы от Говорящего. Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголющего с небес, Которого глас тогда поколебал землю и Который ныне дал такое обещание: "еще раз поколеблю не только землю, но и небо". Слова "еще раз" означают изменение колеблемого как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое. Несравненно лучше быть привлеченными радостями небесными, чем начать искать горнее из сознания всей горечи печалей земных. Человек должен оставить мир, не дожидаясь, чтобы мир отверг его сам; в силу тесного общения с небом, он должен потерять интерес к интересам земным. Тому, кто принял Христа в свое сердце, легко становится отойти от мира; ему, напротив, трудно оставаться в мире. Человек, занимающийся чисткою улиц, получает, предположим, большое наследство; недолго думая, он, конечно, не станет продолжать свое ремесло. И мы, если только мы усвоим себе верою всю ценность, всю действительность нетленных сокровищ небесных, научаясь пользоваться ими, мы без большого труда расстанемся с обманчивыми радостями земли.

Обратимся теперь к знаменательному событию, описываемому нам в священной истории. Лот "сидит у ворот Содома" - место весьма почетное. Он достиг большого успеха в мире; проложил себе, как говорится, дорогу, приобрел расположение человеческое. Вначале "раскинув шатры свои до Содома", он проник затем, по всему вероятию, в самый город, и вот мы находим его "сидящим у ворот", на месте, служившем пребыванием людей влиятельных. Как все это отличается от сцены, описанной нам в предыдущей главе! Причина этого, увы, вполне, очевидна нам, дорогой читатель: "Верою Авраам обитал на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах." К сожалению, нельзя того же самого сказать о Лоте. [Пред началом всякого дела полезно было бы всегда испытать свое сердце вопросом: "По вере ли поступлю я, действуя так'" - "Все, что не по вере, грех" и "Без веры невозможно угодить Богу".] О нем нельзя было бы сказать: "Верою Лот сидел у ворот Содома." Лоту нет, увы, места среди исповедников веры, в великом облаке свидетелей Божиих. Мир был для него сетью и интересы века сего - пагубою; он не пребывал твердым, "как бы видя Невидимого" (Евр. 11,27). Взгляды его были устремлены на "видимое и временное", тогда как взоры Авраама покоились на "невидимом и вечном" (2 Кор. 4,18). Да, велика была разница между этими двумя людьми: хотя они одновременно и вместе вступили в новую землю, результаты, ими в ней достигнутые, были, однако, различны, особенно когда дело шло об исповедании ими веры. Спасение, конечно, обрел в глазах Божиих и Лот; но он был спасен "как бы из огня" (1 Кор. 3,15), потому что дело его, несомненно, "сгорело". Авраам, напротив, приобрел свободный вход в "вечное Царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа" (2 Пет. 1,11). Нигде также не читаем мы, чтоб на долю Лота выпадала радость общения с Богом и преимущества, которыми пользовался Авраам. Вместо того, чтоб удостоиться принять под кровом своим Господа, Лот "ежедневно мучился в праведной душе своей" (2 Пет. 2,8). Вместо того, чтоб наслаждаться общением с Господом, Лот оставался вдали от Него; вместо того, чтоб ходатайствовать за других, он только находит достаточно времени ходатайствовать о себе. Бог остается с Авраамом, чтоб сообщить ему Свои мысли и намерения относительно Содома, в Содом же Он посылает только Ангелов; но и Ангелы с большим трудом соглашаются зайти в дом Лота и воспользоваться его гостеприимством: "Нет, - говорят они, - мы ночуем на улице." Какой упрек! Как не похоже это на ответ, данный Господом Аврааму: "Сделай так, как говоришь!"

Воспользоваться чьим-либо гостеприимством - значит доказать и выразить свое полное единение с человеком, вам его оказывающим. "Войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною" (Откр. 3,20). "Если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом мой и живите у меня" (Деян. 16,15). Если бы они так ее не признавали, то они не приняли бы ее приглашение.

Ответ, данный Ангелами Лоту, заключает в себе прямое осуждение положения, которое он занимал в Содоме: они предпочитали провести ночь под открытым небом, чем войти под кров человека, занимавшего ложное положение. Единственной очевидной целью их путешествия в Содом было спасение Лота, и то ради Авраама, как написано: "И было, когда Бог истреблял города окрестности сей, вспомнил Бог об Аврааме, и выслал Лота из среды истребления, когда ниспровергал города, в которых жил Лот" (ст. 29). Эти слова ясно доказывают, что Лот был пощажен только ради Авраама. Господь не благоволит к сердцу, преданному миру; лишь любовь к миру побудила Лота поселиться среди развращенного и преступного Содома. Не под влиянием веры, не по влечению к небу, не в силу "праведной души своей", но единственно из пристрастия к настоящему лукавому веку Лот сначала "избрал"это место, затем "распространил шатры свои до Содома", и, наконец, занял место "у ворот Содома". Несчастный выбор! Водоемы - увы! - разбитые, не могущие держать "воды живой"; "трость надломленная", проколовшая ему руку (Иер. 2,13 Ис. 36,6). Безумен человек, желающий так или иначе управлять самим собою; этим путем впадает он в пагубные ошибки, делает роковые промахи. Насколько блаженнее тот, кто Богу предоставляет начертать предлежащий ему путь, подобно маленьким детям, полагаясь на Его выбор, ибо Он может и хочет премудрости и бесконечной любви Своей усмотреть для нас все.

Поселясь в Содоме, Лот, конечно, надеялся хорошо устроить там свои дела и жизнь своих близких; последствия, однако, доказали, как он глубоко ошибся в своих расчетах; конец его истории заключает в себе важные для нас предостережения: никогда не следовать первым движениям мирских вкусов, живущих в нашем сердце, чтобы не входить вследствие этого в сделки с миром. "Довольствуйтесь тем, что есть" (Евр. 13,5). И почему? Потому ли, что вам хорошо живется в этом мире, что все плотские желания вашего сердца удовлетворены; потому ли, что не существует никаких проблем в жизни вашей, что вам желать больше нечего? Это ли должно служить основанием нашего душевного довольства? Конечно, нет: душевное довольство наше держится словом. "Сам сказал: "не оставлю тебя, и не покину тебя" (Евр. 13,5). Благая часть! Довольствуясь ею, Лот никогда бы не обратил своих взоров на прекрасно орошенные равнины Содомские.

Указания, каким образом мы должны воспитывать в себе дух довольства, мы находим и дальше в этой главе. Что приобрел Лот в смысле счастья и довольства? Очень немного: жители Содома окружают его дом, угрожая войти в него силою; он тщетно старается умиротворить их, вступая с ними в постыдную сделку. Христианин, преследующий свои личные интересы в мире, неминуемо несет на себе пагубные последствия своей неверности Богу. Нельзя лично для себя свидетельствовать против Него. "Вот пришлец, и хочет судить" (ст. 9). Это невозможно. Лишь отделение от мира и отделение не в духе гордости фарисейской, но по могуществу благодати Божией, дает нам возможность влиять на мир. Напрасно надеется человек, ради личных своих выгод не порывающий своей связи с миром, обличить в грехе этот самый мир; бесполезно будет его свидетельство, бесплодны его увещания. Так случилось с Лотом и зятьями его. Им "показалось, что он шутит" (ст. 14). Пока сами мы живем в обреченном суду месте, пока мы участвуем в делах и радостях жителей его, напрасно будем мы возвещать им приближение суда Божия.

Другое дело Авраам: лично держась вдали от долин Содомских, он имел право предупреждать жителей ее о грозящей им опасности; огонь, готовый охватить жилища беззаконников, не мог коснуться шатров Мамрийского пришельца. Сознавая себя "странниками и пришельцами на земле", да проникнемся и мы горячим желанием испытать на себе чудные последствия жизни, отделенной для Бога; тогда Господу не придется посылать Ангелов Своих, чтоб с поспешностью вывести нас из гибнущего мира, подобно тому, как они увели Лота из обреченного гибели города; будем же неуклонно "стремиться к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе" (Фил. 3,14).

Насильно выведенный Ангелами из места беззакония, Лот не без сожаления, по-видимому, покидал этот город; Ангелам не только пришлось взять его за руку и всячески торопить его спасаться от готового разразиться суда, но, когда один из них увещевал его спасать свою душу (единственное, что он был в состоянии спасти) и бежать на гору, Лот ответил: "Нет, Владыка! Вот, раб Твой обрел благоволение пред очами Твоими, и велика милость Твоя, которую Ты сделал со мною, что спас жизнь мою; но я не могу спасаться на гору, чтоб не застигла меня беда, и мне не умереть. Вот, ближе бежать в сей город; он же мал; я побегу туда, - он же мал; и сохранится жизнь моя" (ст. 17-20). Ужасная картина! Не видим ли мы пред собою утопающего, который старается ухватиться за соломинку, за носящееся в воздухе перо? Вопреки приказанию Ангела искать спасения на горе, Лот останавливается на "маленьком городке", хватается хотя бы за жалкий остаток мира. Он боится найти смерть в месте, отводимом ему милосердием Божиим, опасается всякого рода зла, видит спасение лишь в "малом городе", в месте, им самим избранном. "Побегу я туда, и сохранится жизнь моя!" Вот что делает Лот вместо того, чтобы всецело довериться Богу. Да, слишком долго ходил Лот вдали от Бога, слишком свыкся он с душной атмосферой "города"; потому и не в силах: он оценить всю сладость присутствия Божия, потому не решается опереться на десницу Всемогущего. Душа его в смятении; гнездо, им самим тщательно построенное на земле, внезапно разрушилось; в сердце же не живет доверия к Богу; он не спешит укрыться под крылами Его. Жить в тесном общении с миром невидимым он не привык, видимый же мир уходит из-под его ног. "Огонь и сера с неба" готовы пасть на все, к чему влекло его сердце, к чему стремилась его душа. Тать застал его врасплох - все духовное мужество Лота, все его самообладание исчезли. Он не в силах бороться; мир, столь прочно укоренившийся в его сердце, теперь окончательно побеждает его, заставляя его все надежды свои возложить на ничтожный городок, на "город малый". Но и там не находит он покоя; он идет оттуда на гору, делая, таким образом, из страха то, что он отказался сделать из послушания вестнику Божию.

И какой же конец постигает его? В состоянии опьянения, до которого его доводят его собственные дети, делается он орудием появления на земле Аммонитян и Моавитян, открытых врагов народа Божия. Сколько поучений для нас! История Лота является наглядным пояснением короткого, но знаменательного изречения; "Не любите мира, ни того, что в мире" (1 Иоан. 2,15). Все Содомы и Гоморры этого мира похожи друг на друга; в их стенах сердцу не найти ни безопасности, ни мира, ни покоя, ни продолжительного удовлетворения. Ужасы суда Божия подстерегают их; один лишь Господь, в великом долготерпении Своем, удерживает еще меч суда, не желая, "чтобы кто-либо погиб, но чтобы все пришли к покаянию" (2 Пет. 3,9).

Да будет же свято хождение наше в мире; да избавимся мы от привязанностей земных и пристрастия к миру; будем с верою и радостной надеждой ожидать пришествия Господня. Прекрасно орошенные равнины Содомские да потеряют всю свою привлекательность для нас; свет грядущей славы Христовой да рассеет для нас всю прелесть почестей, отличий и сокровищ мира сего. Сознание присутствия Божия да вознесет нас, подобно Аврааму, над всеми обстоятельствами этой земли; тогда, с небесной точки зрения, она представится нам местом мерзости запустения, развалинами, охваченными огнем; потому что такова судьба ее! "Земля и все дела на ней сгорят" (2 Пет. 3,10). Все преимущества мира сего, ради приобретения которых волнуются, трудятся и враждуют чада века, в конце концов сгорят. И кто может знать, когда это будет? Где Содом, где Гоморра? Где города цветущей некогда долины, служившей центром жизни, оживления, непрерывного движения? Исчезли бесследно. Сметены с лица земли судом Божиим, разрушены огнем и серою с неба! И теперь тяготеет суд Божий над безбожным миром; день суда приближается, до наступления этого дня возвещается еще радостная весть спасения благодатию. Блаженны слушающие и принимающие спасительную эту весть. Блаженны основавшие спасение свое на незыблемой скале спасения Божия, укрывшиеся под сенью креста Сына Божия и там нашедшие прощение и мир!

Да даст Господь всем, читающим эти строки, на опыте познать, что значит ожидать с неба Сына Божия, иметь совесть, очищенную от грехов и свободное от пагубного влияния мирского сердце!

Эта глава говорит нам о двух совершенно различных фактах: о нравственном упадке, до которого способно дойти в глазах мира чадо Божие, и о нравственном достоинстве, которым оно всегда облечено в глазах Божиих. Авраам снова обнаруживает страх пред обстоятельствами, столь сродный сердцу человеческому. Он останавливается в Гераре и боится местных жителей его. Давая себе отчет, что среди них Бога нет, он упускает из виду, что Бог, однако, всегда с ним. Мысли его, по-видимому, более заняты жителями Герара, чем сосредоточены на Том, Кто несравненно могущественнее всех их вместе взятых. Забывая, что Бог силен защитить Сарру, он прибегает к хитрости, им уже раз, несколько лет тому назад, пущенной в ход в Египте. Все это должно служить предостережением нам. Лишь только отвратил "отец верующих" взгляд свой от Бога, зло увлекает его; он временно покидает свое положение полной зависимости от Бога и поддается искушению; таким образом, подтверждается истина, что мы сильны лишь настолько, насколько, в сознании полнейшей немощи своей, мы доверяемся Богу. Пока мы идем путем Его указаний, ничто не может повредить нам. Если б Авраам в простоте сердца опирался на Бога, жители Герара оставили бы его в покое; и он сам получил бы таким путем возможность явить верность Божию среди самых трудных обстоятельств. Он сохранил бы также и свое собственное достоинство - достоинство души, уповающей на Бога своего.

Прискорбно видеть, как часто дети Божий бесчестят Отца своего Небесного, навлекая на себя нарекания мира. Пока наше поведение свидетельствует о том, что "все наши источники" в Боге (Пс. 86,7), мы во всех отношениях одерживаем верх над миром. Ничто больше веры не поднимает нравственного уровня человека; вера возносит нас над мнениями мира; человек светский, даже мирской христианин, не могут понять жизнь по вере. Источник, ее питающий, недоступен их разуму. Живя поверхностными интересами мира, они питают надежду и доверие, пока они видят то, что почитают разумным основанием надежды и доверия; они не знают, что значит рассчитывать единственно на присутствие Бога невидимого. Напротив, верующий остается покоен среди обстоятельств и событий, в которых плоти не дано видеть ничего, на что она могла бы опереться. Вот почему вера является непредусмотрительной, беззаботной и мечтательной на взгляд плоти. Только люди, познавшие Бога, могут сделать правильную оценку действий веры, потому что лишь они способны понять их истинное основание и осмысленность их мотивов.

В этой главе мы видим, как человек Божий вызывает недовольство к себе и упреки со стороны мира, благодаря своим действиям под властью неверия. Иначе и быть не может; как мы уже сказали, одна только вера способна сделать возвышенными характер и поступки христианина. Встречаются, правда, и люди почтенные от природы, с прирожденной кротостью, но природные добродетели непрочны и легко исчезают под влиянием обстоятельств, так как они покоятся на непрочном фундаменте. Одна лишь вера является могущественной и живой связью души с Богом, единым источником истинной нравственности. Удостоверено, что, если люди, раз уже на себе испытавшие действие благодати Божией, уклоняются от избранного ими пути веры, они падают несравненно ниже людей, заведомо преданных миру. В этом факте мы находим и объяснение поведению Авраама в этой части его жизненной истории.

Но мы открываем еще и нечто другое в этой главе: оказывается, что долгие годы в сердце Авраама крылось маловерие к Богу. По-видимому, с самого начала Авраам из недостатка полного и беззаветного упования на Бога не отдал в Его распоряжение всего своего сердца. Если б он решился раз и навсегда довериться Господу относительно Сарры, ему не пришлось бы теперь прибегать к обману и поступать по соображениям человеческим: Бог сумел бы оградить Сарру от всякого зла; да и какое зло может угрожать человеку, живущему под покровом Того, Кто "не дремлет и не спит?" (Пс. 120,4). Несмотря на неверность Авраама, благодать Божия дает ему, однако, случай открыть в сердце его горький корень, исповедать совершенный им пред Богом грех, безусловно осудить и искоренить его. Это истинный путь, как нам должно поступать. Лишь обнаружение и полное уничтожение всякой закваски греха дает чаду Божию право исполниться силой Господа и воспользоваться благословениями Его. Неистощимо долготерпение Божие; Бог ждет, Бог переносит; но пока в сердце человеческом сохраняется греховная закваска, хотя и явная, но самим человеком не осужденная, Господь не может дать душе познать всю силу благословений Своих. Вот как отнесся к Аврааму Авимелех. Рассмотрим теперь нравственное достоинство, в которое был облечен Авраам в глазах Божиих.

При изучении истории детей Божиих, взятых вместе или в отдельности, все равно, - бросается в глаза огромная разница между тем, как на них смотрит Бог и тем, как относятся к ним люди. Бог видит детей Своих сокрытыми во Христе, смотрит на них чрез Христа, почему они являются пред Ним "без пятна или порока, или чего-либо подобного". Пред Богом же они таковы, как Сам Христос. Во Христе они навеки совершенны пред Богом. Они "живут не по плоти, но по духу" (Еф. 5,27; 1,4-6; 1 Иоан. 4,17; Рим. 8,9).

Сами же по себе они являются существами жалкими, немощными, несовершенными, впадающими в заблуждения всякого рода непоследовательности. Мир смотрит на них с этой, и исключительно с этой, стороны; вот почему так различна оценка, даваемая им Богом, и оценка человеческая.

Но Господь властен проявить всю духовную красоту, все достоинство и совершенство народа Своего. Он, все это даровавший детям Своим, Один и имеет на это право. У детей Его нет красоты, в них не вложенной Богом Самим. Он Один поэтому и силен явить всю сущность красоты этой; Господь это и делает путем, Его достойным и славным, нанося поражение врагу, который всеми силами старается оскорблять, обвинять и наводить проклятие на народ Божий. Так, когда Валак идет проклинать семя Авраамово, Господь говорит: "Не видно бедствия в Иакове, и не заметно несчастия в Израиле". - "Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль!" (Числ. 23,21. 24,5). Когда, в другом случае, сатана стоит по правую руку Иисуса, великого иерея, чтоб противодействовать Ему, Господь говорит сатане: "Господь да запретит тебе, сатана!., не головня ли он, исторгнутая из огня!" (Зах. 3,1-2). Господь всегда становится между искупленными Своими и "всяким языком, который состязается и обвиняет их на суде" (Ис. 54,17). Бог не считается ни с тем, что они представляют сами по себе, ни с тем, что в них видит мир; Он видит их такими, какими Он предназначил им быть в положении, которое Сам для них создал.

Так было и с Авраамом: последний унизил себя в глазах Авимелеха, царя Герарского, за что тот и осыпал Авраама упреками. Но, когда Бог вступается за служителя Своего, Он говорит Авимелеху, "Ты умрешь!" Об Аврааме же говорит: "Он - пророк, и помолится о тебе" (ст. 3,7). Да, ни простота сердца, ни чистота рук не избавила царя Герарского от смерти. Этого мало: даже исцелением своим и исцелением дома своего Авимелех был обязан заблуждавшемуся и непоследовательному пришельцу. Так поступает Бог; неверность детей Божиих не может быть угодна Господу, но стоит лишь ополчиться на них врагу, и Иегова тотчас же вступается за дело служителей Своих. "Не прикасайтесь к помазанным Моим, и пророкам Моим не делайте зла". - "Касающийся вас, касается зеницы ока Его". - "Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их" (1 Пар. 16,22; Зах. 2,8; Рим. 8,33). Ни одна вражья стрела не может пробить щит, которым Господь укрывает самого слабого агнца стада Своего, искупленного драгоценною кровию Христовой. Он укрывает возлюбленных Своих "в потаенном месте селения Своего, возносит их на скалу; возносит голову их над врагами, их окружающими, исполняя сердца их вечной радостию спасения Своего" (Пс. 26,5-6). Да будет благословенно вовеки имя Его!

"И призрел Господь на Сарру, как сказал: и сделал Господь Сарре, как говорил"; вот исполнение обетования, благословенный плод терпеливого ожидания. Никто никогда не ожидает Бога напрасно. Душа, верою ухватывающаяся за обетование Божие, уже вступает в обладание обещанным благом, которое не замедлит осуществиться на деле. Так было с Авраамом, таков опыт из века в век и всех верных служителей Божиих; так будет и со всяким, в большей или меньшей мере доверяющимся Богу живому. Блажен человек, среди обманчивых и призрачных теней мира сего обретший в Боге часть и место покоя своего; с каким утешением, с каким спокойствием в душе можем мы опираться на этот якорь безопасный и крепкий, вводящий нас "во внутреннейшее завесы", основываться на двух непреложных вещах: на Слове и на клятве Бога живого!

Когда Авраам увидел осуществление обетования Божия, он сознал всю суетность своих собственных усилий, некогда им приложенных к исполнению этого обетования. Измаил оказался совершенно бесполезным в деле обетования Божия. Он мог лишь сделаться и действительно сделался предметом привязанности Авраама, что значительно усложнило положение последнего. Измаил не только не играл никакой роли, но и был помехой в выполнении намерений Божиих и в деле утверждения веры Авраама. Плоти не дано сделать что бы то ни было для Бога. Надо, чтобы вера выжидала, чтобы плоть пребывала в бездействии; более этого: мертвая и бесполезная, плоть должна быть всецело отстранена. Лишь тогда может воссиять божественная слава; лишь тогда получит вера достойное и богатое воздаяние. "Сарра зачала, и родила Аврааму сына в старости его, во время, о котором говорил ему Бог". Существуют определенные "сроки Божий", времена "благоприятные" для Бога; вера должна терпеливо ожидать наступления их. Ожидание может показаться долгим; напряженная надежда может томить сердце; но духовный человек всегда найдет себе поддержку в уверенности, что ожидание его непременно увенчается явлением славы Божией. "Ибо видение относится к определенному времени и говорит о конце и не обманет; и, хотя бы и замедлило, жди его; ибо непременно сбудется, не отменится... праведный своею верою жив будет" (Авв. 2,3-4). Что за чудный дар - вера! Она теперь уже вводит нас во все величие будущего века; обетования Божий становятся истинной пищей ее. Силою веры душа соединяется с Богом даже тогда, когда вся действительность видимо идет вразрез с ней. И всегда в час, назначенный Богом, сердце, живущее верою, исполняется веселием. "Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его." Для плоти тут не было повода хвалиться. Когда человек оказался в безвыходном положении, пришел час действия Божия; и Сарра сказала: "Смех сделал мне Бог." Сила Божия проявляется, и сердце полно ликования и торжества.

Но если рождение Исаака исполняет пением уста Сарры, событие это вводит новый элемент в дом Авраамов. Сын "свободной" ускорит развитие истинного характера сына "рабы". Водворение Исаака в доме Авраама является поистине типом внедрения новой природы в душе грешника. Измаил не изменился, но Исаак родился. Сын рабы мог быть только тем, чем он был от рождения. От него, правда, может произойти великий народ; он поселится в пустыне и научится искусно стрелять из лука; мог в конце концов сделаться отцом двенадцати сильных князей, но при всем этом он был не более и не менее как сын рабы. С другой стороны, как ни слаб, как ни презираем был Исаак, он был и оставался всегда сыном свободной; все, что он ни имел, имел он от Господа; от Него получил он свое положение, свое звание, свои преимущества и надежды. "Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух" (Иоан. 3,6).

Возрождение не есть изменение ветхой природы человека; это насаждение природы и жизни второго Человека действием Духа Святого, сопровождающим искупительную жертву Христа и непосредственно связанным с волею и высшими предначертаниями Божиими. С той минуты, как человек от сердца верует в Господа Иисуса и исповедует Его устами своими, он получает дар новой жизни; и эта жизнь - Христос; рожденное от Бога чадо Божие есть сын свободной (см. Римл. 10,9; Кол. 3,4; 1 Иоан. 3,1-2; Гал. 3,26 - 4,31).

Водворение новой природы нимало не изменяет преобладающих наклонностей ветхого естества: оно остается все тем же, не улучшаясь ни на йоту; напротив, дурной нрав оказывает отчаянное сопротивление новому началу, насажденному в сердце. "Плоть желает противного духу, а дух - противного плоти. Они друг другу противятся" (Гал. 5,17). Это два совершенно различные начала; присутствие в человеке одного из них лишь содействует высшему проявлению в нем другого.

Учение о совместном существовании двух природ в сердце верующего обыкновенно мало понимается; пока же оно не будет вполне усвоено, человек блуждает впотьмах, тщетно силясь установить положение и преимущества чада Божия. Многие думают, что возрождение есть постепенное изменение ветхого характера, пока он окончательно не преобразится. Нетрудно многими местами Нового Завета доказать ошибочность подобного взгляда. Так, мы читаем: "Плотские помышления суть вражда против Бога" (Рим. 8,7). "Способно ли к улучшению то, что само по себе представляет вражду против Бога"? Вот почему апостол продолжает, говоря: "Ибо закону Божию не покоряются, да и не могут." Без покорности Богу мыслимо ли улучшение? В другом же месте говорится: "Рожденное от плоти есть плоть" (Иоан. 3,6). Делайте с плотью, что вам угодно, она всегда остается плотью. "Толки глупого в ступе пестом вместе с зерном, не отделится от него глупость его", - говорит Соломон (Пр. 27,22). Напрасно надеяться образумить безумного: возможно ли заставить оценить мудрость свыше сердце, до сих пор жившее лишь порывами безумия? Далее мы читаем: "Совлекшись ветхого человека" (Кол. 3,9). Апостол не говорит: "Вы улучшили или вы стараетесь исправить "ветхого человека"; нет: "вы его совлекли" - это нечто совершенно иное; починить старую одежду или совсем ее бросить - две вещи разные. Апостол хочет этим сказать, что надо именно снять с себя одежду ветхую, и облечься в новую. Ничто не может быть проще и яснее.

Существует много и других мест Священного Писания, доказывающих полную несостоятельность и ошибочность теории постепенного исправления ветхого человека, доказывающих, что ветхая природа мертва во грехе и не поддается исправлению; что нам надлежит лишь держать ее в повиновении, попирая ее силою новой жизни, нам дарованной посредством нашего соединения с воскресшим и сидящим на небесах Господом нашим.

Рождение Исаака не изменило природного характера Измаила; оно лишь выдвинуло вперед и сделало очевидным враждебное отношение Измаила к сыну обетования. До сих пор он казался тихим и благонравным; но вот, рождается Исаак, и вся необузданность характера Измаила прорывается в насмешках и преследовании сына обетования. Где же следовало искать выход из этого затруднительного положения? Быть может, в исправлении Измаила? Совсем нет. "Выгони эту рабыню и сына ее; ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим, Исааком" (ст. 8-10). Вот единственный выход. "Кривое не может сделаться прямым" (Еккл. 1,15); необходимо поэтому совершенно удалить всякую кривизну прежде, чем быть в состоянии идти по прямым путям Божиим. Всякое усилие, направленное к улучшению плоти, бесполезно в глазах Божиих. Людям бывает иногда выгодно улучшать и исправлять то, что приносит им самим какую-либо пользу; детям же Своим Бог дает в руки дело несравненно лучшее: прилагать свои силы к возделыванию того, что сотворено, насаждено Им Самим. Плоды Им созданной новой твари, ничего общего с плотью не имеющие, всецело служат к похвале славы Божией.

Заблуждение, в которое впали верующие галаты, заключалось в том, что они спасение ставили в зависимость от человека, его дел и его приверженности закону. "Если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись" (Деян. 15,1). Таким образом, подрывалось твердое основание славного здания искупления, лежавшее исключительно на свойствах и деле Христа; предполагать поэтому существование хотя бы малейшей зависимости спасения от природы и действий человеческих - значит уничтожать спасение. Другими словами: необходимо было удаление из дома Измаила, чтобы все надежды Авраама сосредоточивались на том, что Бог сотворил и даровал в лице Исаака. Разумеется, спасение это не дает человеку повода хвалиться чем бы то ни было. Если настоящее или будущее счастье человека хоть сколько-нибудь зависит от перемены даже и божественного характера в ветхой природе человека, плоть, мое собственное "я", могли бы в этом случае хвалиться, а таким образом Бог лишился бы части Ему подобающей славы. Но, встречаясь с тварью, безусловно новою, я вижу, что все исходит от Бога; намерения, труд и выполнение последнего, - все от Него. Бог действует; я же благоговейно преклоняюсь пред Ним; Он благословляет, я воспринимаю благословения Его: Он "больший", а я "меньший"; (Евр. 7,7). Он - податель, я же пользуюсь дарами Его. Вот что дает христианину его истинный характер, вот чем оно существенно отличается от всякой ложной религиозной системы. Религия, созидаемая разумом человеческим, всегда более или менее отводит место созданной Богом твари; она дает в своем доме место "рабыне и сыну ее"; дает человеку повод хвалиться. Истинное христианство, напротив, исключает всякую плоть и совершенно лишает ее участия в деле спасения; оно удаляет рабыню и сына ее, воздавая всю славу Тому, Кому она принадлежит по праву.

Посмотрим теперь, что представляли собою в действительности рабыня и сын ее и что именно они прообразно изображали. Четвертая глава Послания к галатам всесторонне объясняет нам этот вопрос, и читатель не напрасно приложит труд к ее изучению. Рабыня представляет собою союз закона, сын же ее - все "дела закона" и всех исполнителей его. Раба рождает только рабов. Закон никогда не мог дать свободы, потому что он "имеет власть над человеком, пока он жив" (Рим. 7,1). Пока я нахожусь во власти кого бы то ни было, я не свободен; таким образом, пока я жив, закон имеет надо мною власть и лишь смерть может лишить его этой власти, что явствует из благословенных слов, написанных апостолом в Рим. 7. "Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу" (Рим. 7,4). Вот свобода, потому что "если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан. 8,36). "Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной" (Гал. 4,31).

В могуществе свободы этой мы черпаем силу для выполнения повеления: "Изгони рабу и сына ее." Если я не осуществляю свободы, я буду стараться ее достичь самым неподходящим путем, а именно сохраняя рабыню в доме своем; другими словами, я буду стремиться получить жизнь, соблюдая закон, придерживаясь своей собственной праведности. Для того, чтобы вполне отстранить подзаконность (это начало рабства), потребуется несомненно борьба, потому что приверженность закону сродни человеческому сердцу. "И показалось это Аврааму весьма неприятным ради сына его" (ст. 11). Но чего бы ни стоила нам решимость эта, по воле Божией нам следует "твердо стоять в свободе, которую даровал нам Христос и не подвергаться опять игу рабства" (Гал. 5,1). Постараемся же, дорогой читатель, на опыте вступить в полное владение благословениями, для нас заключенными Богом во Христе, дабы покончить наши счеты с плотью и со всем, что она в нас производит и на нас налагает. Обитающая во Христе полнота делает совершенно лишним и ненужным всякое проявление плоти в жизни нашей.

Духовное состояние Авраама в данную минуту таково, что Господь находит возможным особенно чувствительным образом испытать его сердце. В 20-й главе Авраам, убедившись, что сердце его не вполне было предано Господу, исповедал и осудил застарелый свой грех; в 21-й главе он изгнал из дома свою рабыню и сына ее; теперь душа его была перенесена в самые благоприятные духовные условия; теперь сердцу его предстояло подвергнуться непосредственному испытанию Самого Бога. Есть много видов испытания: испытание, наводимое на нас ухищрениями диавола; испытание, причиняемое нам обстоятельствами внешними; но знаменательнее всего по характеру своему испытание, которому мы подвергаем непосредственно по воле Божией, когда Господь вводит возлюбленное Свое чадо в печь огненную, дабы показать, всю действенность его веры. Бог это делает, ища действительного осуществления веры. Недостаточно говорить: "Господи, Господи", или "Иду, Господи"; сердце должно быть исполнено до глубины, чтобы никакое начало лицемерия и лукавства не могло гнездиться в нем. Бог говорит: "Сын Мой, отдай сердце твое Мне" (Пр. 23,26); не говорит: "Отдай Мне голову, твой ум, твои таланты, твой язык или твои деньги"; нет, но: "Отдай Мне твое сердце." И чтобы удостовериться в искренности нашего ответа на зов любви Своей, Он налагает на нас руку Свою, простирая ее на то, что особенно близко сердцу нашему. Он сказал Аврааму: "Возьми сына своего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (ст. 2). Это значило провести его чрез горнило испытания. Бог "возлюбил истину в сердце" (Пс. 50,8). Нетрудно исповедовать истину устами и умом; но Бог ищет ее в сердце. Обыкновенные доказательства любви не удовлетворяют Бога; Сам Он не удовольствовался заурядным доказательством любви Своей к нам; Он отдал Сына Своего! А мы? Не должны ли и мы гореть желанием дать яркое доказательство любви нашей к Возлюбившему нас, бывших "мертвыми в грехах и преступлениях наших?"

Важно, чтобы мы отдавали себе отчет, что, испытывая нас таким образом, Бог оказывает особое благоволение к нам. Мы и читаем, что "Бог испытал Лота"; нет, Лота испытал Содом. Никогда не дошел Лот до того духовного уровня, при котором Самому Иегове возможно было испытать его: состояние его души было слишком очевидно и без проведения ее чрез горнило божественного искушения. Содом не мог прельстить Авраама; разговор и свидание его с царем Содомским явно свидетельствовали об этом. Бог знал, что Авраам Его любит несравненно больше Содома, но Ему благоугодно было наглядно доказать, что служитель Его любил Его выше всего и был способен без малейшего сопротивления Ему отдать то, что ему было дороже всего на свете. "Возьми сына твоего, единственного твоего, Исаака." Да, Исаака, сына обетования, Исаака, предмет долгого, томительного ожидания; предмет нежной отцовской любви; возьми того, в котором должны быть благословлены все племена земные. Именно этот Исаак должен сделаться жертвой всесожжения Господу! Да, то было истинное испытание веры, дабы "испытанная вера оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале, чести и славе" (1 Пет. 1,7). Если б Авраам в простоте сердца всецело не полагался на Господа, он не мог бы без малейшего колебания подчиниться повелению, столь глубоко испытавшему его веру. Но Сам Бог был живою и непоколебимою твердынею его сердца; и ради Него Авраам готов был отказаться от всего.

Душа, обретшая в Боге "все источники свои" (Пс. 86,7), без малейшего колебания отрекается от всех "водоемов человеческих" (Иер. 2,13). Отречься от плоти мы можем в той именно вере, в какой мы познали Создателя, и ни на йоту не больше этого: нет работы бесполезнее усилия человека отрешиться от интересов мира видимого иначе, как чрез посредство веры, осуществляющей невидимое. Пока Бог не становится для человека "полнотою, наполняющей все", душа его не может отказаться от своего Исаака. Но когда верою мы можем сказать: "Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах", мы можем к этому прибавить: "Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей" (Пс. 45,1-2).

"Авраам встал рано утром", и т.д. Авраам не медлит, повинуется тотчас же. "Спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои" (Пс. 118,60). Вера не вникает в обстоятельства, не размышляет о последствиях; она взирает на Одного Бога, говоря: "Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатию Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью" (Гал. 1,15-16). Советуясь с плотью и кровью, мы наносим ущерб нашему свидетельству и служению, потому что плоть и кровь Богу подчиняться не могут. Для нашего собственного счастья и для славы Божией нам должно, с помощью Божией, спешить с раннего утра соблюдать заповеди Божий. Если Слово Божие составляет источник нашей деятельности, из него черпаем мы силу и решимость для всех поступков наших, стоит исчезнуть вдохновению, с ним упадет и энергия наша.

Чтобы жизнь наша сделалась деятельной, последовательной и сознательной, необходимы два условия: иметь Духа Святого силою своею и Священное Писание руководителем своим. Авраам обладал тем и другим: он получил от Бога силу и повеление действовать. Его послушание носило вполне определенный характер; и это очень важно. Мы часто принимаем за преданность делу Божию изменчивые порывы человеческой воли, далеко не подчиненной могущественному действию Слова Божия. Всякая деятельность этого рода обманчива и не имеет никакой цели; дух, руководящий ею, крайне неустойчив. Можно принять за правило, что всякий раз, когда рвение человеческое не соответствует установленным Богом границам, происхождение его сомнительно: если оно не достигает этих границ, оно не совершенно; если же переходит их, оно заблуждается. Существует, правда, из ряда вон выходящие пути и действия Духа Божия; проявляющаяся в них державная сила Его не знает никаких границ; но сила Божественного действия так безмерно велика, что она очевидна для всякого духовно настроенного человека. Те исключительные случаи нимало не противоречат истине, что верность и разумное рвение основаны всегда на Божественном начале и руководствуются им. Решимость принести в жертву сына может показаться удивительным подвигом; но не следует забывать, что она лишь потому имела цену в глазах Божиих, что ее основанием было повеление Божие.

Преданность Богу тесно связана с поклонением Ему. "Я и сын пойдем туда и поклонимся" (ст. 5). Истинно преданный Богу служитель смотрит не на свое служение, как бы значительно оно ни было, а на своего Господина; и это вызывает в нем чувство благоговейного поклонения Господу. Если я душою предан своему господину по плоти, я с одинаковой готовностью вычищу его сапоги и исполню обязанности его кучера; но если не его, а моя личность будет на первом плане, второе занятие я предпочту первому. Так бывает и в деле нашего служения Божественному Учителю: если все мои мысли устремлены на Него Одного, мне будет безразлично, придется ли мне заниматься делами Церкви, или деланием палаток. То же следует заметить и относительно служения ангелов. Ангелу совершенно безразлично быть посланным уничтожить целое войско неприятеля, или же оградить от опасности одно лишь чадо Божие; мысль его всецело занята его Господином. Если б, как было кем-то справедливо замечено, с неба, положим, было послано на землю одновременно два ангела, один для управления целым государством, а другой - мести улицы города, им и в ум не пришло бы оспаривать друг у друга порученное им дело. И если это применимо к Ангелам, не должно ли быть также и с нами? Служение и благоговейное поклонение Богу должны идти рука об руку; также и работа рук наших должна всегда являться благоуханием заветных желаний нашего сердца. Другими словами, ко всякому делу нам следует приступить, сообразуясь с духом слов: "Я и сын пойдем туда и поклонимся." Это предохранило бы нас от нашей склонности к работе машинальной, к работе из любви, к работе самой, когда мы заняты своим трудом, а не Господом. Все должно истекать из беззаветной веры в Бога и послушания слову Его.

"Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака, и, имея обетование, принес единородного (Евр. 11,17). Насколько мы ходим верою, настолько можем мы и начать совершать и доканчивать какое-либо дело во славу Божию. Авраам не только пустился в путь с целью принести Богу в жертву своего сына, но он и дошел до самого места, указанного ему Господом. "И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож; и пошли оба вместе." И далее мы читаем: "И устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего, Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего" (ст. 6,10). То было "дело веры", "труд любви" в высшем смысле этого слова; действительное дело, действительный, а не показной труд. Авраам не приближался к Богу устами только, тогда как сердце далеко отстояло от Бога; он не говорил: "Иду, Господи!" чтоб затем не последовать зову Божию. То была полная действенность, действенность, благоугодная Богу. Нетрудно хвалиться своею преданностью, когда не приходится ее доказывать на деле; легко говорить: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь... хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя" (Матф. 26,33-35). Весь вопрос в том, чтоб пребыть твердым до конца, превозмочь искушение. Настала минута испытания, и Петр не устоял в вере. Вера никогда не разглашает наперед того, что она готовится совершить; она совершает, что может, силою Господа. Жалок человек, исполненный гордости и самомнения: ничтожны как самые эти чувства, так и основания их; истинная вера сказывается лишь в минуту ее испытания; до этой же минуты она покоится вдали от взоров людских.

Именно эта святая, деятельная вера и служит к прославлению Бога; все ее дела исходят от Бога; все они совершаются ради Него. Из всех поступков жизни Авраамовой ни один не послужил к славе Божией в такой мере, как его поведение на горе Мориа. Там Авраам засвидетельствовал, что воистину "все его источники" были в Боге, что там он имел их не только до, но и после рождения Исаака. Опираться на благословения Божий и опираться на Самого Бога - не одно и то же. Полагаться на Бога, имея пред собою источники, насыщенные благословениями Божьими - нечто совсем другое, чем полагаться на Него, когда источники эти иссыхают. Авраам засвидетельствовал превосходство своей веры, доказав, что он умел рассчитывать на Бога и Его обетование произвести бесчисленное потомство не только пока он видел пред собою в цветущем здоровье и полного сил Исаака, но и тогда, когда Исаак должен был обратиться в жертву, обреченную на сожжение. Блаженная уверенность! Уверенность беззаветная, не опирающаяся частью на Творца, частью - на творение Его, но уверенность, покоящаяся на прочном основании, на Самом Боге. Он принял в соображение, что мог Бог совершить, и не думал, что Исаак мог что бы то ни было совершить сам. Без Бога Исаак был ничто; Бог и без Исаака был всем. Вот принцип высшей важности, испытание, могущее исследовать все глубины нашего сердца. Когда видимые источники, несущие благословения Божий, иссыхают, уменьшается ли сообразно с этим и доверие мое к Богу? Или же я живу в столь непосредственной близости к самому исходному пункту живого источника, что исчезновение всех ручьев человеческих нимало не нарушит моего неизменного благоговения к Богу? Верю ли я со всей доверчивой простотой, что Бог силен сделать все; решусь ли в силу этого в том или другом смысле "простереть руку свою и взять нож, чтоб заколоть своего сына"? Авраам оказался способным на это, потому что он взирал на Бога воскресения. "Он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить" (Евр. 11,17-19).

Одним словом, он имел дело с Богом, и ему этого было достаточно. Бог не допустил его нанести смертный удар сыну. Авраам дошел до последних границ доверия: Бог любви не мог допустить его перейти эту границу; Он пощадил отцовское сердце от терзаний, которых не избежал Сам, от роковой необходимости поразить смертью Своего собственного Сына. Сам же Он дошел до конца; да будет благословенно имя Его! Он "не пощадил Сына Своего и предал Его за всех нас." "Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению" (Рим. 8,32. Ис. 53,10). Когда на Голгофе Он приносил в жертву Единородного Сына Своего, никакой голос с неба не остановил этого. Нет, жертва была принесена, запечатлев собою наш вечный мир.

Тем не менее преданность Авраама Богу была вполне доказана и достойно оценена. "Ибо теперь, - говорит Бог, - Я знаю, что боишься ты Бога, и не пожалел сына твоего единственного твоего, для Меня" (ст. 12). Обратите внимание на слова: "Теперь Я знаю". До этого времени вера еще не была засвидетельствована; вера существовала, и Бог это знал, но важно то, что Бог поставил наличность веры Авраама в зависимость от осязательного доказательства, которым Авраам лично засвидетельствовал ее пред жертвенником на горе Мориа. Вера всегда проявляется в делах своих, а страх Божий - в плодах, из него истекающих. "Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего" (Иак. 2,21). Кто мог бы сомневаться в его вере? Отнимите от Авраама его веру, и на горе Мориа пред вами предстанет убийца или же безумец. Примите в расчет его веру, и в нем вы увидите верного и послушного служителя Божия, человека, боящегося Бога и оправданного верою своею. Но вера нуждается в доказательствах: "Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?" (Иак. 2,14). Исповедание веры без проявления ее могущества и ее плодов не удовлетворяет ни Бога, ни людей. Бог, ищущий искреннюю веру, ценит ее всюду, где ее открывает; то же относится и к людям; они могут понять лишь живое, ясное выражение веры, проявляющееся в ее делах. Мы окружены атмосферой показной религии; устами исповедуют веру почти все; но сама истинная вера все еще остается редкой драгоценностью; мы говорим о вере, дающей человеку решимость, покинув берег настоящих наших обстоятельств, идти бесстрашно навстречу грозным волнам и противным ветрам, чтобы не только помериться с ними силою, но преодолеть их даже и тогда, когда Учитель как бы спит, когда лодка покрывается волнами.

Не лишним будет вставить здесь также несколько слов о чудной гармонии, существующей между учениями апостолов Иакова и Павла относительно оправдания. Рассудительный и духовно настроенный читатель, считающий все Священное Писание богодухновенным, прекрасно знает, что в вопросе этом мы имеем дело не с апостолом Иаковом, не с Павлом, но с Духом Святым. В милосердии Своем Дух Святой обратил каждого из этих заслуживших благоволение в глазах Божиих людей в Свое орудие, в перо для передачи Своих мыслей; так для выражения своих мыслей мы вольны выбрать перо гусиное или же стальное; в этом случае нелепо было бы искать противоречия в написанном двумя разными перьями: ими писало одно и то же лицо. Невозможно открыть противоречие в словах двух людей, вдохновленных Богом, как невозможны встреча и столкновение двух небесных тел, из которых каждое вращается по своей, Богом предначертанной, орбите.

И действительно, как и следует ожидать, самая полезная, самая совершенная гармония существует между двумя этими апостолами в вопросе касательно оправдания; каждый из них уравновешивает, поясняет другого. Апостол Павел дает нам внутренний, скрытый принцип вопроса; Иаков - описание внешнего развития этого принципа. Первый обращает наше внимание на сокровенную жизнь души; последний - на ее внешнее проявление; первый рассматривает человека в связи с Богом; последний разбирает отношения человека к ближним его. И то и другое одинаково необходимо для нас, потому что наличность внутреннего принципа требует проведения его внешним образом в жизнь; но и жизнь, не воплощающая в себе ее руководящего внутреннего принципа, теряет все свое значение, всю свою силу. Авраам оправдался пред Богом тогда, когда он поверил Богу, и Авраам в то же время оправдался, когда возложил на жертвенник Исаака, сына своего. В первом случае нам открывается скрытое миру положение Авраама пред Богом; во втором мы видим веру Авраама открыто признанной небом и землею. Важно установить эту разницу. Когда он "верил Богу", никакой голос с неба не засвидетельствовал этого, хотя Бог уже видел веру Авраама и вменил эту веру в праведность ему; когда же Авраам "возложил на жертвенник Исаака, сына своего", Бог мог ему сказать: "Теперь Я знаю," - и весь мир получил могущественное неоспоримое доказательство того, что Авраам оправдался перед Богом. Так всегда будет и с нами. Где существует наличность веры, там не замедлит проявиться и внешнее ее действие, значение которого всецело зависит от его отношения к вере. Отделите на минуту дело Авраама, изображенное нам апостолом Иаковом, от веры Авраама, нам описанной апостолом Павлом, и спросите себя, какие данные существовали бы при данных условиях для оправдания Авраама? Ровно никаких. Вся цена, вся суть подвига Авраама истекала из того факта, что он представлял собою внешнее проявление той веры, которая уже раньше оправдала Авраама в глазах Божиих.

Такова гармония, существующая между учениями апостолов Иакова и Павла, или таково, лучше сказать, единство голоса Духа Святого, чрез посредство которого из апостолов ни раздался бы этот голос.

Возвратимся теперь к рассматриваемой нами главе. Поучительно проследить, как испытание веры привело Авраама к более глубокому познанию характера Божия. Когда нам посылается испытание от Бога, мы непременно получим новые откровения относительно характера Божия и этим путем постигнем всю ценность испытания.

Не простри Авраам руки своей, чтоб заколоть сына своего, никогда бы не удалось ему понять все величие преизобильного богатства Божия, связанное с именем, которое Авраам дал при этом Богу: "Иегова - ире" или "Господь усмотрит". Только на деле, проходя через испытание, познаем мы, что такое Бог. Без испытаний мы остаемся всегда теоретиками; но Бог этим не довольствуется; Он хочет, чтоб мы погружались в глубины жизни, заключенные в Нем Самом, в непосредственном общении с Ним. С какими новыми взглядами, с какими непохожими на прежние чувствами должен был Авраам возвращаться с горы Мориа в Вирсавию. Как изменились мысли его относительно Бога, относительно Исаака, относительно решительно всего!

"Поистине можно сказать: "Блажен человек, который переносит искушение" (Иак. 1,12). Испытание - это почесть, оказываемая Самим Господом, и трудно было бы оценить все блаженство, истекающее из Им сделанного опыта. Когда люди вынуждены бывают говорить словами Псалма 106 (см. ст. 27): "Вся мудрость их исчезает", тогда именно открывают они, что такое Бог.

Да даст нам Господь силу достойно переносить искушения, дабы дела Его явились, и имя Его прославилось в нас!

Прежде чем кончить эту главу, заметим еще, с каким благоволением отмечает Иегова дело Авраама, к совершению которого он уже был раньше готов. "Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я, благословляя, благословлю тебя и, умножая, умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих. И благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался голоса Моего" (ст. 16-18). Это удивительно согласуется с тем, что Дух Святой говорит о деле Авраама в Евр. 11 и Иак. 2. В этих местах Писания говорится, что Авраам на самом деле принес своего сына в жертву.

Главный смысл всех этих свидетельств заключается в том, что Авраам доказал, что он готов был пожертвовать всем, кроме Бога; это-то было одновременно и вменено ему в праведность, и послужило доказательством этой праведности. Вера может обойтись без всего, только не без Бога; она сознает вполне ясно, что силы Божией хватит на все. Вот почему Авраам мог достойным образом оценить слова: "Мною клянусь. "Да, чудное слово "Мною" заключало для человека веры все. "Бог, давая обетование Аврааму, как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою... Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву" (Евр. 6,13,16,17). Слово и клятва Божий должны положить конец всем сомнениям, всем проявлениям воли человеческой, сделаться для души непоколебимым якорем среди всех треволнений, всей суеты мирской.

Нам всячески приходится осуждать себя за то, что обещания Божий столь слабо действуют на наше сердце. Обетование дано; мы говорим, что верим ему; но оно, - увы! - не составляет для нас непоколебимой, осязательной действительности, не представляет для нас того, чем оно должно для нас в сущности быть; потому и не извлекаем мы из него "твердого упования", произвести в нас которое ему дано. Как мало готовы мы силою веры принести в жертву нашего Исаака! Будем же молить Бога даровать нам более глубокое познание блаженной жизни в Нем, чтобы мы могли лучше понять всю важность слова апостола Иоанна: "Победа, победившая мир, наша вера." Только верою можем мы победить мир. Неверие ставит нас в зависимость от настоящего, другими словами, дает миру власть побеждать нас; душа же, которой Духом Святым открыто, что Бог заключает для нее все, становится вполне независимой от всех уз земных.

Постараемся же, дорогой читатель, на опыте испытать все это, чтобы обрести мир и радость в Боге, да прославится Он в нас!

Эта короткая глава Священного Писания заключает в себе много полезного для души. Дух Святой дает в ней чудный образец того, как верующий человек должен всегда вести себя относительно внешних. Если вера делает человека, обладающего ею, независимым от людей мира сего, она же научает его быть честным по отношению к ним. В 1 Фес. 4,12 апостол увещевает нас "поступать благоприлично пред внешними", в 2 Кор. 8,21 - "стараться о добром не только пред Господом, но и пред людьми", а Рим. 13,8 - "не оставаться должными никому ничем". Это важные правила, правила, которыми неизменно руководствовались все верные служители Христовы всех веков - раньше даже, чем они были определенно выражены апостолом; но, увы, правила эти слишком мало принимаются в расчет в наше время.

Глава 23 книги Бытия заслуживает особенного нашего внимания. Она начинается с описания смерти Сарры и показывает нам Авраама в дни печали его. "И пришел Авраам рыдать по Сарре и оплакивать ее." Чадо Божие призвано проходить чрез огорчения, но характер его скорби совершенно особенный. Великий факт воскресения утешает и совершенно изменяет весь характер его скорби (1 Фес. 4,13-14). Провожая в могилу своего брата, свою сестру, верующий может быть вполне уверен, что могила не надолго удержит их в себе, "ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним" (1 Фес. 4,14). Искупление души служит залогом искупления и тела; получив первое, мы ожидаем второго (Рим. 8,23).

Покупая Махпелу в собственность, чтоб схоронить там Сарру, Авраам выражает этим, по нашему мнению, свою веру в воскресение. "И отошел Авраам от умершей своей." Вера не пребывает в долгом созерцании смерти. Она имеет нечто лучшее, дарованное ей "Богом живым": вера видит пред собою воскресение; взор ее обращен к нему; могущество воскресения дает ей силу "отойти от умершего". Этот поступок Авраама весьма знаменателен, и нам необходимо углубиться в значение его, потому что слишком склонны мы останавливаться на смерти и последствиях ее. Смерть есть предел власти сатаны, а где кончает сатана, там начинает Бог. Авраам понял это, покупая пещеру Махпелы, чтобы сделать ее местом упокоения для Сарры. Этот поступок Авраама выражает собою мысль Авраама относительно будущего. Он знал, что в грядущих веках исполнится обетование Божие относительно земли Ханаанской; потому он мог положить тело Сарры в пещеру в твердой надежде славного воскресения.

Необрезанные сыны Хетовы ничего этого не знали; им чужды были мысли, наполнявшие душу патриарха. Для них было безразлично, где именно похоронит Авраам умершую свою; но для Авраама это не было безразлично. "Я у вас пришлец и поселенец; дайте мне в собственность место для гроба между вами, чтобы мне умершую мою схоронить от глаз моих." Хеттеянам, должно быть, казалось странным, что Авраам придавал такое значение выбору могилы, но "мир не знает нас, потому что не познал Его". Менее всего миру понятны самые чудные, самые характерные действия веры. Хананеи не имели никакого понятия о надеждах, руководивших Авраамом в этом случае; они и не подозревали, что Авраам, желая приобрести участок земли, где бы он, как и умершая Сарра, мог дождаться определенного Богом дня, "дня воскресения", руководился уверенностью, что земля эта будет принадлежать семени его. Авраам чувствовал, что ему нечего делить с сынами Хета и готов был лечь в могилу вместе с Саррою, предоставляя Богу действовать за него, для него и через него.

"Все сии умерли в вере, не получив обетовании; издали видели оные и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле" (Евр. 11,13). Вот отличительная чудная черта божественной жизни. "Свидетели", о которых говорится в Евр. 11, не только жили верою, но и засвидетельствовали, что обетования Божий были для них действительностью, удовлетворили душу их как в конце, так и в начале земного их поприща. Приобретение места для погребения в стране Ханаанской было могущественным, думается нам, проявлением веры не только для жизни, но и для смерти. Почему Авраам отнесся так серьезно к совершению купчей при покупке пещеры? Почему старался он приобрести законные права на поле и пещеру? Почему желал непременно заплатить полную цену серебром, "какое ходит у купцов"? Ответить на эти вопросы можно одним словом: вера. Все это он сделал верою. Он знал, что страна эта будет ему принадлежать, что в славе воскресения потомство его будет обладать ею; до наступления же этого времени он не хотел быть должником тех, которые были обречены на истребление.

Поэтому главу эту мы можем рассматривать с двух сторон: как простое руководящее правило нашего отношения к людям мира сего и в то же время как выражение блаженного упования, которое должно воодушевлять сердце верующего. Надежда, нам предлагаемая Евангелием, относится к славному бессмертию, которое, освобождая душу от всяких уз природного естества и земли, вносит в нашу жизнь святое и благородное начало, обусловливающее все наше поведение касательно людей мира сего. Мы знаем, что, "когда откроется, мы будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть". Вот наша надежда. Каково же нравственное ее значение? "Всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист" (1 Иоан. 3,2-3). Если вскоре я должен уподобиться Ему, я уже с этой минуты сделаю все возможное, чтоб походить уже теперь на Него. Христианину надлежит поэтому всегда носить на себе отпечаток чистоты, правдивости, нравственной красоты пред окружающими его людьми. Таким именно был Авраам по отношению к сынам Хета; все его поведение, изображенное в этой главе, свидетельствовало о его высоком благородстве и истинном бескорыстии. Он считался посреди них "князем Божиим", и они счастливы были бы оказать ему одолжение; но Авраам научился пользоваться милостями лишь Бога воскресения; и, уплачивая полную цену за пещеру Махпелы Хеттеянам, он ожидал воздаяния от Бога земли Ханаанской. Сыны Хета хорошо знали цену серебру, "какое ходит у купцов", Авраам же знал цену пещеры Махпелы; в его глазах стоимость ее была неизмеримо выше, нежели в глазах тех, которые ее ему продавали. Если для них "земля стоила четыреста сиклей серебра", для Авраама она являлась бесценной; лишь вера в силу воскресения вводила его во владение этой землей как залогом наследия, и наследия вечного. Вера заранее переносит душу в будущее, ведомое Одному Богу; она смотрит на все глазами Божиими, оценивает все мерилом Божиим, священным. И вот в силе веры Авраам "отошел от умершей своей" и приобрел погребальную пещеру, доказав этими поступками свою уверенность в воскресении и получении наследия, зависящего от воскресения мертвых.

Нельзя не отметить связи, существующей между этой и двумя предыдущими главами. В 22-й гл. сын возложен на жертвенник; в 23-й устраняется из жизни Авраама Сарра; в главе же 24-й слуга Авраама получает поручение найти невесту тому, кто прообразно восстал из мертвых. Последовательность этих событий удивительным образом совпадает с порядком фактов, связанных с призванием Церкви. Можно, конечно, оспаривать, что согласование это входило в планы Божий, но, как бы то ни было, совпадение это поражает нас.

Великие события, встречаемые нами в Новом Завете, суть прежде всего отвержение и смерть Христа; затем отстранение Израиля по плоти и, наконец, возведение Церкви в славное звание Невесты Агнца. Замечательно, что все это как нельзя более соответствует содержанию этой и двух предыдущих глав. Смерть Христа должна была сделаться совершившимся фактом раньше, чем Церковь могла быть призвана. "Преграда" должна была быть устранена, для того, чтоб мог создаться "единый новый человек". Весьма важно понять все это, чтобы узнать, какое место занимает Церковь в предначертаниях Божиих. Пока существовало ветхозаветное еврейское домостроительство, Бог установил и повелел строго отделять евреев от язычников; вот почему ум еврея отказывался представить себе евреев и язычников соединенных воедино в одном человеке. Он привык считать себя во всех отношениях выше язычников, видеть в последних нечто нечистое, людей, с которыми сообщаться не должно (Деян. 10,28).

Если б Израиль ходил пред Богом свято, не нарушая связи, милостию Божией, существовавшей между ним и его Творцом, он сохранил бы навсегда особенное высшее положение, в которое он был поставлен; но Израиль уклонился от этого пути; вот почему, когда он дополнил меру беззаконий своих, распяв на кресте Начальника жизни, Господа славы, и отвергнув свидетельство Духа Святого, апостолу Павлу дано было открыть новое домостроительство благодати Божией, "данной мне для вас, потому что мне чрез откровение возвещена тайна... которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом Святым", т.е. пророкам Нового Завета, "чтоб и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования" (Еф. 3,1-6). Это весьма убедительно. Тайна Церкви, составленной из евреев и язычников, составивших одно тело, крещенных Одним Духом и соединенных с славною Главою на небесах, до дней апостола Павла возвещена не была.

Тайны, продолжает апостол, "которой служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его" (ст. 7). Апостолы и пророки Нового Завета сделались как бы первым слоем этого славного здания (см. Еф. 2,20). В виду этого раньше это здание существовать не могло (сравн. также с Мат. 16,18. "Я создам"). Если б здание это существовало со дней Авеля, апостол сказал бы: "Быв утверждены на основании ветхозаветных святых"; но он выразился иначе, и из слов его мы заключаем, что какое бы место ни было отведено святым Ветхого Завета, нельзя допустить мысли, что они могли принадлежать к телу, до смерти и воскресения Христа и до сошествия Духа Святого являющегося последствием того воскресения, которое существовало раньше лишь в предначертаниях Божиих. Святые эти, благодарение Богу, обрели спасение кровию Христовой, и разделят с Церковью ожидающую ее небесную славу; но они не могли составлять часть тела, не вызванного еще к существованию даже много веков спустя.

Было бы легко более подробно демонстрировать эту весьма важную истину, если бы это было подходящее место, но я намерен продолжать нашу главу, лишь затронув вопрос большой важности, так как это предлагается в главе 24-й Бытия.

Может быть, может возникнуть вопрос в некоторых умах, должны ли мы смотреть на эту глубоко интересную часть Св. Писания, как на прообраз призыва Церкви Святым Духом.

Повторяем, что вопрос, следует ли принимать эту интересную часть Писания за прообраз призвания Церкви -вопрос спорный. Что касается меня, я рад видеть в ней картину этого чудного факта. Мы не представляем себе, чтоб Дух Святой оставил нам столь длинную главу единственно с целью ознакомить нас со всеми подробностями семейного договора, если б договор этот не носил на себе прообразного, иносказательного характера по отношению к одной из великих истин: "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление" (Рим. 15,4). Это весьма важное изречение, потому что оно снабжает нас прообразом великой тайны Церкви. Поэтому, хотя в Ветхом Завете и не встречается прямого откровения касательно великой тайны Церкви, необходимо заметить, что в нем заключаются отдельные сцены и обстоятельства, удивительно метко предвозвещавшие эту тайну; подтверждением этого служит глава, занимающая теперь наше внимание. После того, что как нами это уже было указано выше, сын как бы был принесен в жертву и возвращен к жизни; после устранения той, которая дала жизнь сыну, отец посылает слугу своего привести невесту для сына.

Чтобы осветить со всех сторон эту главу, рассмотрим три следующие пункта: клятву, свидетельство и результат. Чудно видеть, что призвание и возвеличение Ревекки было основано на клятве, скреплявшей договор Авраама с рабом его. Ревекка не знала ничего этого, хотя согласно плану Божию, договор этот касался именно ее. То же можно сказать и о Церкви Божией, взятой в целом или в каждой из ее отдельных частей. "Не скрыты были от Тебя кости мои... в Твоей Книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было" (Пс. 138,15-16). "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах; так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви" (Еф. 1,3-4). "Ибо, кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями; а кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил" (Рим. 8,29.30). Замечается чудная гармония между вышеприведенными изречениями и нами разбираемой главой. Призвание, оправдание, слава Церкви, -все это основано на вечных предначертаниях Божиих, на Слове и клятве Бога, подтвержденных смертью, воскресением и возвеличением Сына. Чудные намерения Божий относительно Церкви неразрывно связаны с мыслию Божией о прославлении Сына, от веков и родов скрывались в тайниках предначертаний Божиих. Рабу Авраама пришлось с клятвою обещать найти невесту сыну его. Желанию Авраама возвеличить невесту сына своего обязана Ревекка высоким положением, выпавшим ей впоследствии на долю. Блажен, кто понимает это! Блажен, кто видит, что безопасность и счастье Церкви нераздельны со Христом и славою Его. "Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа" (1 Кор. 11,8-9). И еще: "Царство небесное подобно царю, который сделал брачный пир для сына своего" (Матф. 22,2). Сын есть главный предмет всех мыслей и предначертаний Божиих; дается ли кому-либо в удел блаженство, слава, высокое звание - все это связано с прославлением Сына. Грех лишил человека всякого права на пользование этими преимуществами, лишил его даже права на жизнь; но Христос понес на Себе наказание за грех; Он сделался ответственным во всем за Своих. Как заступник их, Он пригвожден был ко кресту, телом Своим вознес грехи их на древо; Он сошел в могилу, неся на Себе это тяжкое бремя. Ничто поэтому не может быть полнее освобождения искупленных от всего, что было против них. Церковь выходит оживотворенною из гроба Христа, в котором погребены все грехи ее членов; жизнь, которою она теперь обладает, есть торжество над смертию и над всем, что преграждало им путь к небу. Жизнь эта соединена с правдой Божией и основана на оправдании; право же Самого Христа на жизнь основано на полном уничтожении Им власти смерти; Он есть жизнь Церкви. Таким образом, Церковь живет жизнью Божественной, облечена Божественной правдой; надежда, ее воодушевляющая, есть надежда праведности (см. Иоан. 3,16.36; 5,39-40; 6,27.40.47.68; 11,25; 17,2. Рим. 5,21; 6,23; 1 Тим. 1,16; 1 Иоан. 2,25; 5,20; Иуд. 21; Еф. 2,1-6.14-15; Кол. 1,12-22; 2,10-15; Рим. 1,17; 3.21-26; 4,5.23-25; 2 Кор. 5,21; Гал. 5,5).

Все эти места Священного Писания устанавливают три следующие факта; жизнь, оправдание и надежду Церкви; все они истекают из единства Церкви с Восставшим из мертвых. Ничто так не укрепляет сердца, как убеждение, что существование Церкви необходимо для славы Христа.

"Жена есть слава мужа" (1 Кор. 11,7). Церковь называется "полнотою Наполняющего все во всем" (Еф. 1,23). Последнее изречение особенно замечательно; в подлиннике слово, переведенное словом "полнота", имеет значение "дополнения" чего-то, прибавление чего-то к другому, составляет одно целое с ним. Так Христос, Глава, и Церковь тело, создают "одного нового человека" (Еф. 2,15). Если рассматривать вопрос с этой точки зрения, становится понятным, почему Церковь была предметом вечных предначертаний Божиих: милостию Божией существовали веские причины, благодаря которым тело, Невеста, подруга Единородного Сына Божия, до сотворения мира была уже в мыслях Божиих. Ревекка была необходима Исааку, и вот она сделалась предметом тайных совещаний тогда, когда она еще находилась в полном неведении ожидавшей ее великой будущности. Все помышления Авраама относились к Исааку: "Клянись мне Господом Богом неба и Богом земли, что ты не возьмешь сыну моему жены из дочерей Хананеев, среди которых я живу." Слова "жена сыну моему" - вот, видим мы, главная забота отца. "Не хорошо быть человеку одному". Из этого мы узнаем, что такое Церковь; по предначертаниям Божиим она необходима Христу. И в деле, совершенном Христом, Богом было предусмотрено все, потребное для возникновения Церкви.

Рассматривая эту истину с этой точки зрения, мы видим, что дело идет уже не о спасительной для погибающих грешников силе Божией, но о желании Бога "сделать брачный пир для Сына Своего"; Церковь же есть Невеста, Ему предназначенная; она - предмет вечных намерений Отца, предмет любви Сына и свидетельства Духа Святого. Она призвана разделить все величие, всю славу Сына, сделаться участницей всей любви, предметом которой она была испокон веков. Вникните в слова, Сына Божия: "Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино: Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (Иоан. 17,22-23). Эти слова открывают нам сокровенные помышления сердца Христова относительно Церкви. Она не только предназначена сделаться подобной Ему; по словам Христа она и теперь уже такова, как написано: "Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17). Эта чудная истина вселяет доверие в наше сердце. Мы едины "в истинном Сыне Его Иисусе Христе" (1 Иоан. 5,20). Всякое сомнение исчезает, потому что ради Жениха все дается Невесте Его. Все, принадлежавшее Исааку, сделалось собственностью Ревекки, потому что сам Исаак принадлежал ей; так и все, принадлежащее Христу, составляет удел Церкви Его: "Все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, - все ваше. Вы же Христовы, а Христос - Божий" (1 Кор. 3,21-22). Христос превыше всего, "глава Церкви" (Еф. 1,22). Во всей вечности будет Христос иметь радость являть всю славу, всю красоту, в которые Он облечет Церковь, и которые составляют лишь отблеск Его славы и красоты. Ангелы и Силы погрузятся в созерцание чудного развития в Церкви мудрости, могущества и благодати Божией во Христе.

Приступим теперь ко второму из нами поименованных фактов - свидетельству. Рабу Авраама вручено было совершенно ясное и определенное свидетельство. "Он сказал: Я раб Авраамов. Господь весьма благословил господина моего, и он сделался весьма великим; Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов. Сарра, жена господина моего, уже состарившись, родила господину моему сына, которому он отдал все, что у него" (ст. 34-36). Он говорит об отце и сыне; таково его свидетельство. Он рассказывает, как несметны богатства отца, и что все свои сокровища отец отдал сыну, потому что он - "единственный сын" его, предмет любви отца. Свидетельствуя так, раб и старается найти невесту сыну.

Излишне было бы пояснять, что здесь Священное Писание прообразно и необыкновенно ясно представляет нам свидетельство Духа Святого, посланного с неба на землю в день Пятидесятницы. "Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне" (Иоан. 15,26). И еще: "Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам." Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам" (Иоан. 16,13-15). Совпадение этих слов со свидетельством раба Авраама необыкновенно поучительно и интересно: говоря об Исааке, раб старается приобрести для него сердце Ревекки; так же, говоря об Иисусе, Дух Святой стремится отвратить погибших грешников от мира греха и безумия, дабы заключить их в блаженное и святое единство тела Христова. "Он от Моего возьмет и возвестит вам." Дух Божий никогда не направляет взгляда души на нее самое и на дела ее; Он обращает его всегда и единственно на Христа. Поэтому чем духовнее в действительности душа, тем больше она занята Христом.

Многие видят доказательство особенной духовности в непрестанном исследовании своего сердца и мучатся сознанием того, в чем Дух обличает их. Это большое заблуждение; подобное постоянное углубление в самого себя не только не доказывает духовности, но, напротив, обнаруживает нечто совершенно другое; говоря о Духе, Иисус с определенной целью упомянул, что Дух "не от Себя говорить будет", но "от Моего возьмет и возвестит вам". Поэтому всякий раз, когда человек заглядывает в себя и подолгу останавливается на происходящей в его сердце работе Духа, он может быть уверен, что в такие минуты поступает не по воле Духа Божия. Дух привлекает души ко Христу, свидетельствуя о Нем. Познание Христа есть жизнь вечная; откровение Отца о Сыне посредством Духа Святого лежит в основе Церкви. Когда апостол Петр исповедует, что Христос есть Сын Бога живого, Христос ему отвечает: "Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе, ты Петр; и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" (Матф. 16.17-18). На каком камне? - На Петре? Никак! Ни на чем ином, как на свидетельстве Отца о Сыне, как о "Сыне Бога живого"; только душа, получившая это откровение, может сделаться членом Церкви Христовой. Здесь познаем мы истинный характер Евангелия. Прежде всего и главным образом Евангелие есть откровение не учения только, но личности, личности Сына Божия. "Откровение это, будучи принято с верою, привлекает сердце ко Христу, становится источником жизни и силы, основанием нашего общения со Христом, основанием соединения с Ним членов тела Его"... "Когда... Бог благословил открыть во мне Сына Своего", говорит апостол Павел. "Откровение Богом Сына Его" - вот камень. Таким путем возводится здание; по предвечному намерению Божию оно зиждется на основании прочном, непоколебимом.

Так раскрывается пред нами в 24-й главе Бытия картина чудного посланничества и характерного свидетельства Духа Святого. В поисках Невесты для Исаака раб Авраама особенно долго останавливается на описании всей славы, всех сокровищ, которыми отец одарил Исаака, подчеркивает также любовь Авраама к сыну и все, что могло тронуть сердце Ревекки, оторвать ее от той среды, в которой она жила. Он показывает Ревекке нечто отдаленное, рисует ей блаженство, ожидающее ее, когда жизнь ее сольется с жизнью счастливого любимца отца. Лишь только свяжет она свою судьбу с судьбою Исаака, все, чем владеет он, сделается и собственностью Ревекки. Таково было свидетельство раба Авраама; таково же свидетельство о Сыне Духа Святого. Он говорит о Христе, о славе, красоте, полноте, благости, о неисследимых богатствах, превосходстве Христа, о совершенстве выполненного Им дела.

При этом Он рисует картину неизреченного блаженства тех, которые соединяются воедино со столь прославленным Христом, становясь "членами Его тела, плотью отплоти и костями от костей Его." Таково свидетельство Духа; это свидетельство служит превосходным мерилом правильности всякого учения, всякой проповеди. Чем полнее, чем больше являют они Христа, тем они духовнее. Дух занимается исключительно Иисусом; радость его - говорить о Христе; Ему отрадно возвещать Его совершенство, Его превосходство, Его красоту. Если поэтому кто-либо проповедует Евангелие в силе Духа Святого, в служении его всегда на первом месте будет Христос. В нем не найдет себе приложения логика человеческая; последняя уместна лишь там, где человек стремится выдвинуться вперед; все служители Евангелия должны помнить, что Дух горит одним лишь желанием: всюду являть Христа.

В заключение рассмотрим результат свидетельства Элиезера. Сама истина и применение ее к практике - две вещи разные. Не одно и то же возвещать присущую Церкви славу, и уметь применить эту славу к жизни. Что касается Ревекки, результат свидетельства раба о сыне господина его оказался вполне решительным и определенным. Она внимательно выслушала слова этого свидетельства, от всего сердца поверила ему, и это дало ей силу порвать связь со всем, окружавшим ее. Она готова от всего отказаться и "простираться вперед", чтоб достичь нечто высшее, (ср. Фил. 3,12-13). Поверить, что славная участь действительно выпала ей на долю, и остаться после всего этого спокойно жить среди обстановки, окружавшей ее от рождения, было немыслимо. Раз Ревекка убедилась в достоверности всего, возвещенного ей посланным Авраама, величайшим безумием было бы удовлетворяться теперь обстановкой прежней жизни. Уверенная, что она сделается женою Исаака и сонаследницею всей его славы, Ревекка не могла продолжать пасти стада Лавана; поступив так, она доказала бы, что не сумела оценить все, дарованное ей в будущем от Бога.

Но нет, обаяние ожидавшего ее величия было слишком велико: Ревекка не может отнестись к нему легкомысленно. Правда, Исаака она еще не видела; не видела еще и выпавшего ей в удел наследия; но она поверила отзыву об Исааке, в некотором смысле получила уже залог наследия; этого ей вполне достаточно. Вот почему, нимало не колеблясь, она встает и объявляет, что она готова пуститься в неведомый ей путь с посланным Авраама, указавшим ей отдаленную цель и славу, с нею связанную, славу, которая сделается и ее достоянием. "Пойду" и, "забывая" заднее и простираясь вперед, она стремится к цели, к почести вышнего звания" (Фил. 3,14). Чудный, трогательный прообраз Церкви, спешащей навстречу небесному своему Жениху! Таково, во всяком случае, должно бы быть стремление Церкви; но - увы! - она еще далека от этого. Так еще мало умеет она сбросить с себя всякое бремя, всякое препятствие силою общения с небесным своим Утешителем и Наставником, все дело, вся радость которого заключается в том, чтоб взять у Иисуса, "возвещать Его нам"; так, слуга Авраамов с радостью выставлял Ревекке на вид все преимущества Исаака, и, чем ближе подходили они к радости и славе, ожидавшей невесту, тем воодушевленнее становились его речи. Небесный Вождь наш любит свидетельствовать нам об Иисусе. "Он от Моего возьмет и возвестит вам"; и еще: "И будущее возвестит вам". Мы крайне нуждаемся в этом свидетельстве Духа Божия, являющем Христа душам нашим и вселяющим в нас горячее желание "увидеть Его, как Он есть", и навсегда "сделаться подобными Ему". Один Он силен отвлечь сердца наши от всего земного, от всего плотского. Что, кроме желания увидеть Исаака, могло бы заставить Ревекку сказать: "Пойду", когда брат и мать ее говорили: "Пусть побудет с нами девица дней хотя десять?" Так и нас, одна лишь надежда увидеть Господа Иисуса таким, как Он есть, и быть подобными Ему может сделать способными очищать себя, может заставить нас это делать, дабы "быть чистыми, как Он чист" (1 Иоан. 3,3).

Глава эта открывается описанием второго брака Авраама - факта не лишенного интереса для духовной души, если разбирать его в связи с предыдущей главой. Пророческие Писания Нового Завета содержат в себе указание, что семя Авраамово снова выйдет на мировую сцену после собрания воедино и взятия Церкви, избранной Невесты Христа. Так и после женитьбы Исаака Дух Святой повествует нам о потомках Авраама от второго брака, отмечает некоторые обстоятельства из жизни патриарха, дает также историю потомства Авраама по плоти. Не вдаваясь в подробное описание всего содержания этой главы, я нахожу, что она, однако, вполне заслуживает внимания всякого серьезного читателя.

В книге Бытия, как мы уже сказали, заключаются в зародыше как бы все основные начала истории отношений Бога с человеком, дальнейшее развитие которой содержит в себе все последующие ветхозаветные, а также и новозаветные книги. В Бытии история эта, правда, представлена в образах, тогда как характер Нового Завета поучительный; но и образы эти очень интересны и содействуют запечатлению истины в сердцах наших.

В конце 25-й главы мы встречаемся с фактами, имеющими большое практическое значение. Вскоре мы надеемся с помощью Божией подробно познакомиться с характером и жизнью Иакова, но раньше чем приняться за изучение их, остановимся немного на поведении Исава, на принадлежавшем ему праве первородства и на всем, что за собою влекло это право. Природное сердце не придает никакого значения духовным преимуществам; не зная Бога, оно не имеет никакого понятия об обетованиях, теряющих для него всю силу, всю цену. Потому-то настоящее так дорого людям, так сильно влияет на них. Руководствуясь видением, а не верою, люди живут только тем, что они видят. Для них настоящее все; будущее для них не существует и в расчет не принимается. Таков Исав. Послушаем его лукавое рассуждение: "Вот, я умираю; что мне в этом первородстве?" Странное рассуждение! Настоящее тяжело, поэтому я пренебрегаю будущим, отказываюсь от него! Настоящее обмануло меня; потому я отказываюсь от своей части в вечности! "И пренебрег Исав первородство." Так пренебрегли израильтяне желанную обетованную землю; так отвергли они и Христа; с таким же презрением отнеслись званные к приглашению на пир (Пс. 105,24. Зах. 11,13. Матф. 22,5). Человек не ценит небесных благ; "кушанье из чечевицы" для него дороже права на обладание землей Ханаанской.

Причиной, по которой Исав столь легкомысленно отказался от своего первородства, было именно то, что должно было бы, напротив, заставить его придерживаться этого права. Чем очевиднее становится мне непрочность и суетность настоящего, тем более сердца прилагаю я к будущему Божию. Так судит вера. "Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы по обетованию Божию ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда" (2 Пет. 3,11-13). Вот мысли Божий, а следовательно, и мысли веры: все видимое разрушится, станем ли мы пренебрегать невидимым? Конечно, нет. День сегодняшний, как тень исчезающая. В чем же состоит надежда наша? Писание говорит нам это: "ожидать и желать пришествия дня Божия". Всякий, судящий иначе, подобен Исаву, который "за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,16).

Да даст нам Господь смотреть на преходящие блага мира сего так, как Он смотрит; одна лишь вера может сделать нас способными на это.

Первый стих этой главы напоминает нам 10-й стих 12-й главы. "Был голод в земле, сверх прежнего голода, который был во дни Авраама." Испытания, постигающие детей Божиих во время их странствования в мире сем, всегда более или менее однородны и посылаются с целью испытать, в какой мере сердце нашло свое все в Боге. Пребывать всегда в тесном общении с Богом, в полной независимости от людей и обстоятельств - вещь трудно достижимая. Египты и Герары, лежащие направо и налево от нашего пути, служат для нас соблазном, то совращая нас с прямого пути, то понижая уровень духовной жизни служителей Бога живого и истинного.

"И пошел Исаак к Авимелеху, царю Филистимскому, в Герар." Египет во многом резко отличается от Герара. Египет изображает мир с его естественными источниками и независимостью от Бога. "Моя река, и я создал ее для себя" (Иез. 29,3), - говорит египтянин, не знавший Иеговы и ничего от Него не ожидавший. По положению своему Египет удален от Ханаанской земли больше Герара; нравственно он представляет собою состояние души, наиболее удаленной от Бога. В 10 гл. о Гераре говорится так: "И были пределы Хананеев от Сидона к Герару до Газы, отсюда к Содому, Гоморре, Адме и Цевоиму до Лаши" (ст. 19). Мы узнаем также, что "от Герара до Иерусалима было три дня пути." Итак, сравнительно Герар был ближе Египта; но и Герар лежал в пределах пагубных мирских владений. Авраам, будучи здесь, попал в затруднительное положение; то же ожидало и Исаака. Здесь Авраам отрекся от своей жены; то же сделал и Исаак. Что отец и сын впадают в одно и то же зло и в одном и том же месте, факт знаменательный; он служит доказательством дурного влияния этого места на духовную сторону жизни.

Если б Исаак не пошел к Авимелеху, царю Герарскому, ему не представился бы случай отречься от жены; но малейшее уклонение от истинного пути всегда влечет за собой духовную неверность. И Петр отрекся от своего Учителя, греясь у огня во дворе дома первосвященника. Что касается Исаака, очевидно, что он в Гераре счастлив не был. Правда, Господь сказал ему: "Странствуй по сей земле"; но не дает ли Господь часто повеления, соответствующие нравственному уровню, в котором Он видит детей Своих, чтоб привести их к сознанию их истинного духовного состояния? Господь приказал Моисею (Числ. 13) послать соглядатаев осмотреть землю Ханаанскую; но не будь народ на таком низком духовном уровне, не оказалось бы и надобности делать этот обзор. Мы знаем, что вера не находит нужным "разузнавать" то, что ей обещано Богом. Так же в Числ. 11,16. Господь приказывает Моисею выбрать семьдесят старейшин из общества Израилева, чтобы они вместе с Моисеем "несли бремя народа"; но если б Моисей вполне понимал свое высокое положение и преимущества, с ним связанные, Господу не пришлось бы и давать ему это повеление. То же можно сказать и относительно данного Господом Самуилу приказания поставить царя над народом Израилевым (1 Цар. 8). Народ не должен был бы оказаться в положении, требовавшем избрания царя. Поэтому, чтоб хорошо понимать смысл повеления даваемого отдельному лицу или всему народу, необходимо принимать в соображение нравственное состояние этого лица или этого народа.

"Но, - быть может, возразят нам, - если Исаак был на ложном пути, поселившись в Гераре, отчего же мы читаем, что "Исаак сеял в земле той и получил в тот год ячменя во стократ; так благословил его Господь" (ст. 12)? На это мы ответим, что внешнее благосостояние не доказывает еще, что путь человека благоугоден Господу. Как мы уже имели случай это сказать, благословение Господа и общение с Ним - две вещи разные. Множество людей пользуется первым, не имея второго; но сердце всегда склонно принимать одно за другое, смешивать благословение с общением с Богом или, по крайней мере, уверять себя, что первое всегда сопровождается вторым. Это большое заблуждение. Сколько видим мы людей, залитых благословениями Божиими и не пребывающих в общении с Богом, даже не ищущих его? Важно усвоить себе эту разницу. Человек может "быть великим; может возвеличиваться больше и больше до того, что он, наконец, становится весьма великим, имеет стада мелкого и стада крупного скота, и множество рабов (ст. 13,15); и в то же время он не имеет полного, свободного общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота - это еще не Господь; богатства эти возбудили зависть филистимлян, которую не возбудило бы проникновенное сознание присутствия Божия. Исаак мог бы наслаждаться блаженным общением с Богом, а филистимляне и не знали бы этого по той простой причине, что они не были способны понять и оценить все значение общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота, слуги, колодцы они могли оценить, но божественное присутствие было для них не доступно.

Кончилось, однако, все тем, что Исаак ушел от филистимлян, перейдя в Вирсавию. "И в ту ночь явился ему Господь и сказал: "Я Бог Авраама, отца твоего; не бойся, ибо Я с тобою; и благословлю тебя" (ст. 24). Не только благословение Господне, Сам Господь был с ним. И почему? Потому что Исаак ушел в Вирсавию, оставив позади себя филистимлян со всей их завистью, со всеми раздорами их. Здесь Иегова мог явиться рабу Своему; в Гераре же Он не мог сопутствовать Исааку, хотя Он и сыпал щедрою рукою на него все благословения, пока Исаак оставался в этом месте. Чтобы пользоваться общением с Богом, надо быть там, где Он; среди же раздоров и споров нечестивого мира Богу места нет. Поэтому чем скорее поспешит чадо Божие удалиться от всего этого, тем для него это лучше. Таков был опыт Исаака. Пока он жил с Филистимлянами, он не оказывал на них никакого спасительного влияния, не находил покоя и своему собственному сердцу. Держать себя далеко от людей мира сего, и, пребывая в общении с Богом, им являть таким образом все преимущества "пути превосходнейшего" - вот единственное средство быть полезным для них.

Духовная победа Исаака не замедлила принести плоды. Когда он перешел в Вирсавию, Господь явился ему. "И он устроил жертвенник, и призвал имя Господа. И раскинул там шатер свой, и выкопали там рабы Исааковы колодезь." Счастливая перемена произошла в духовной жизни Исаака. Лишь только вступил он на прямой путь, он начал переходить от силы в силу; он пребывает в радостном общении с Господом, с благословением служит Ему; на деле осуществляет, что он странник и пришелец на земле, он находит мир и покой своему сердцу, приобретает колодезь, которого уже не могут у него отнять филистимляне, потому что здесь их нет.

Все эти для самого Исаака благоприятные обстоятельства спасительно действуют и на других: "Пришел к нему из Герара Авимелех и Ахузаев, друг его, и Фихол, военачальник его. Исаак сказал им: Для чего вы пришли ко мне, когда вы возненавидели меня, и выслали меня от себя? Они сказали: Поставим между нами и тобою клятву и заключим с тобою союз" и т.д. Чтоб иметь возможность влиять на сердце и совесть людей мира сего, надо жить вдали от них, при этом оказывая им всякое расположение. Пока Исаак жил в Гераре, между ним и филистимлянами были только ссоры и распри; Исаак огорчился сам и не мог ничего сделать для окружающих. Но лишь только он ушел от них, сердца их смягчились; они пошли за ним и пожелали вступить с ним в союз.

История детей Божиих полна подобного рода примеров. Важнее всего для нас знать, что мы находимся в положении, в котором Бог желает нас видеть и что не только положение наше, но и состояние души нашей благоугодно в очах Господних. Поступая по воле Божией, мы можем надеяться благоприятно влиять и на других. Лишь только Исаак поселился в Вирсавии, лишь только принес он жертву Богу, душа его воспрянула, и Бог сделал его орудием благословения для окружающих его. Духовная нищета лишает нас многих благословений, вредить нашему свидетельству и служению.

Находясь в неподобающем чаду Божию положении, мы не должны, как это часто делается, задаваться вопросом: "Где же найти положение, более для нас подходящее?" Заповедь Божия гласит: "Перестаньте делать зло"; затем, когда мы приклоним ухо к святой этой заповеди, Бог приказывает нам, говоря: "Научитесь делать добро" (Ис. 1,16-17). Мы жестоко ошибаемся, если надеемся научиться делать добро раньше, чем перестанем "делать зло". - "Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос" (Еф. 5,14).

Читатель, если ты сознательно делаешь зло, если в каком бы то ни было отношении ты участвуешь в том, что, ты знаешь, противно Священному Писанию, выслушай со вниманием слово Господне: "Перестань делать "зло"; и будь уверен, что, повинуясь слову этому, ты не долго останешься в неведении пути, по которому тебе надлежит идти. Лишь неверие внушает нам мысль, что мы не можем перестать делать зло раньше, чем не найдем для себя лучшего дела.

Да даст нам Господь око чистое и дух смиренный!

Эти главы заключают в себе историю Иакова или, по крайней мере, историю главных событий его жизни; Дух Божий дает нам в них глубокое откровение относительно сущности благодати Божией, а также и полной несостоятельности и безусловной испорченности природы человеческой.

При рассмотрении 25-й главы я с намерением выпустил одно обстоятельство из жизни Иакова, находя более уместным заняться им теперь, при изучении его жизни. "И молился Исаак Господу о жене своей, потому что она была неплодна; и Господь услышал его, и зачала Ревекка, жена его. Сыновья в утробе ее стали биться, и она сказала: Если так будет, то для чего мне это? И пошла вопросить Господа. Господь сказал ей: Два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему" (ст. 19 и т.д.). Пророк Малахия имеет в виду это обстоятельство, когда он говорит: "Я возлюбил вас, говорит Господь, а вы говорите: в чем явил Ты любовь к нам?" Не брат ли Исав Иакову? - говорит Господь, и однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел" (Мал. 1,2-3). Апостол Павел в Рим. 9,11-12 поясняет эти слова пророка: "Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого, - дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего, - сказано было ей: "больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел."

Здесь мы находим прекрасное пояснение действия Божия в избрании по благодати. Выражение "изволение Божие в избрании" имеет важное значение. Оно уничтожает всякое превозношение человеческое и провозглашает право Бога действовать по Своему изволению. Это весьма знаменательно. Человеку не дано пользоваться мирным счастьем, пока он не научится преклоняться пред действием высшей благодатной силы. Он должен быть до этого доведен, как грешник; грешник не может действовать сам от себя, не может что-либо предписывать Богу. Великие преимущества, вытекающие для нас из этого положения, заключаются в том, что на этой почве вопрос идет уже не о том, чего мы заслуживаем, но о том, что Господу благоугодно дать нам. По смирению блудный сын может хотеть занять место наемника; но раз вопрос идет о заслугах, он не может рассчитывать даже на место раба; ему приходится принять даруемое ему отцом высокое положение в доме отчем. Да иначе и не может быть: благодать будет иметь решающий голос во всяком деле и во всех делах. Блаженны мы, что это так! Чем более подвигаемся мы вперед, чем лучше изо дня в день познаем самих себя, тем более имеем мы нужды в незыблемом основании благодати. Падение человека безнадежно; следовательно, благодать должна быть бесконечна; да она и бесконечна: Сам Бог - источник ее, Христос - ее проводник, Дух Святой - сила, сообщающая ее душе и научающая- душу пользоваться ею. Троица явлена в благодати и чрез благодать, спасающую бедного грешника. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21). Благодать могла воцариться лишь чрез дело искупления. Сотворение мира свидетельствует нам о мудрости и могуществе; Провидение Божие - о благости и долготерпении Господа; но лишь в искуплении открывается нам царство благодати, основанное на праведности.

В Иакове проявляется вся сила Божественной благодати, потому что Иаков представляет собою замечательный пример могущества природы человеческой. Природа эта сказывается в кривизне всех путей его, почему и благодать проявляется в нем во всей своей силе, во всей своей нравственной красоте. Судя по приводимым из его жизни фактам, мы видим, что как до рождения, так и при рождении, и после рождения его, плоть имела особенно сильную власть над ним. До его рождения, читаем мы, "сыновья в утробе матери стали биться"; в момент его рождения, Иаков "держался рукою своею за пяту Исава"; после его рождения, с начала и до конца его жизни, (не исключая и 32-ой главы) природа его проявлялась в самой непривлекательной форме; но все это, подобно черному фону, содействует лишь высшему проявлению благодати Того, Кто снизошел до принятия имени "Бога Иаковлева", имени, выражающего всю не по заслугам даруемую благодать Божию.

Нам предстоит теперь просмотреть 27-35 главы последовательно. В главе 27 нам открывается унизительная картина чувственности, коварства и хитрости. Насколько все это становится прискорбнее и ужаснее, когда оно встречается, как здесь, в чаде Божием! Но Дух Святой всегда правдив, всегда верен. Он ничего не утаивает: повествуя нам историю человека, Он может дать нам неполное представление об этом человеке; Он изображает последнего таким, как он есть.

Также, открывая нам характер и пути Божий, Он являет Бога таким, каким Он есть, и мы нуждается именно в этом. Мы нуждается познать Бога, совершенного в святости и в то же время совершенного в благости и милосердии, Бога, могущего снизойти до глубины нужды несчастья и падения человека, при этих условиях вступающего в сношения с ним, чтоб вывести его из его жалкого положения и даровать ему свободу полного общения с Самим Собою. Вот, что открывает нам Писание. Бог знал, в чем мы имеем нужду, и дал нам это; да будет благословенно имя Его!

Будем помнить, что, в верности любви Своей рисуя пред нами все природные наклонности человека, Дух Святой руководствуется единой целью - явить богатство благодати Божией, предостерегая нас от всякого рода зла. Он не задается вовсе целью увековечить память о грехе, навсегда изглаженном из памяти Божией. Промахи и заблуждения Авраама, Исаака и Иакова давно уже совершенно смыты и изглажены; люди эти заняли место в рядах "духов праведных, достигших совершенства" (Евр. 12,23); но история жизни их сохраняется на страницах вдохновенной книги, чтобы являть благость Божию, чтобы в то же время предостерегать нас, что с самого сотворения мира, во все прошлые времена, Бог имел дело с не достигшими совершенства людьми, но с людьми, имевшими те же страсти, что и мы, и испытывавшими долготерпение Божие теми же ошибками, слабостями и заблуждениями, под бременем которых стенаем ежедневно и мы.

Все это могущественно укрепляет наши сердца. Биографии, написанные Духом Святым, резко разнятся от биографий, составленных людьми, которые не рассказывают нам историю человека, подобного нам, но скрывают от нас все его заблуждения и немощи. Биографии такого рода приносят более вреда, чем пользы, отнимают у человека, скорее, последнюю энергию, вместо того, чтобы укреплять ее; они представляют в сущности человека таким, каким он должен быть, а не таким, каков он есть в действительности. Поэтому они бесполезны для нас и не только бесполезны, но и вредны. Ничто так не назидает душу, как исследование путей Божиих по отношению к человеку, каков он есть; это-то именно мы и находим в Священном Писании.

Мы видим здесь патриарха Исаака в преддверии вечности; земля и все с нею связанное уходит из-под его ног; он все-таки занят своими любимыми "кушаньями" и готов поступить вопреки намерению Божию, желая благословить старшего сына вместо меньшего. Вот что из себя представляет плоть, и плоть с уже "притупившимся зрением глаз". Если Исав продал первородство свое за одну чечевичную похлебку, Исаак, мы видим, готов дать благословение за кусок дичи. Как унизительно все это!

Но намерение Божье должно было все-таки исполниться: Бог не преминет выполнить волю Свою. Вера знает это и черпает в познании этом силу, чтоб ожидать определенного Богом времени; природное же естество человека, напротив, выжидать не способно и предпочитает достигать намеченные им цели им самим избранными средствами. История Иакова являет нам два характерные факта: с одной стороны - благое намерение Божие, с другой - плоть человека, составляющую всевозможные планы, чтоб привести в исполнение то, что помимо всех планов и усилий человека предназначено к неуклонному исполнению Самим Богом. Факты эти дают ключ к истории Иакова и увеличивают ее интерес. Ни в чем, кажется, мы так не нуждаемся, как в уменье терпеливо ожидать действий Божиих и в полной зависимости от Бога. Природный человек всегда склонен так или иначе действовать сам, задерживая вмешательством плоти проявление божественной благодати и силы. Для исполнения предначертаний Своих Бог не нуждался ни в тонких хитростях Ревекки, ни в грубом обмане Иакова. "Больший будет служить меньшему", - сказал Бог, и этого было довольно, довольно для веры, но не довольно для плоти, которая, не умея зависеть от Бога, всегда руководствуется своими собственными средствами.

Нет, однако, для души положения более благословенного, как когда она с простотою малого дитяти живет безусловной зависимостью от Бога, соглашаясь ожидать наступление Его времени. Положение это сопряжено, правда, с испытаниями; но ожидающая Господа душа обновляется в силе, научается многому, ей дотоле неведомому, приобретает все больше и больше духовного опыта; и чем сильнее будет искушение выйти из-под власти Божией, тем обильнее будут и благословения, если только мы сумеем удержаться в этом выжидательном положении. Бесконечно сладко зависеть от Того, Который с такою радостью готов благословлять нас. Только люди, до некоторой степени на деле осуществившие блаженство подобного состояния, способны оценить его; один лишь Господь Иисус всецело и непрерывно оставался в этом блаженном положении. Всегда пребывал Он в полной зависимости от Бога, всегда решительно отвергал предложения врага выйти из этой зависимости. Его лозунгом было: "Я на Тебя уповаю". "На Тебя оставлен Я от утробы матери Моей" (Пс. 15, 1-21,11). И когда диавол, искушая Его, хотел заставить Его прибегнуть к необыкновенному средству для утоления голода, Он ответил: "Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящих из уст Божиих." Когда сатана испытывал Его, настаивая, чтоб Он бросился вниз с крыла храма, Он отвечал: "Написано: не искушай Господа, Бога твоего." Когда сатана хотел принудить его принять царства мира сего не из рук Божиих, и воздать за это славу не Богу, а другому, Он снять отвечал: "Написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и одному Ему служи." Ничто, словом, не могло соблазнить Его, Человека совершенного; ничто не вывело Его из безусловной зависимости от Бога. Поддерживать и питать Своего Сына - все это несомненно входило в планы Божий; Ему предназначено "внезапно прийти в храм Свой" (Мал. 3,1). Ему во владение решил передать Отец царства мира сего; но именно поэтому-то и желал Господь Иисус в простом и последовательном доверии поручать Богу исполнять намерения Его во времени, им назначенном, и путями, Богом избранными. Господь не ищет воли Своей, всецело отдавая Себя в руки Божий; Он не вкусил хлеба, пока его не получил от Бога; не войдет в храм, пока Его не введет рука Божия; не воссядет на престол раньше, чем того пожелает Бог. "Сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих" (Пс. 109,1).

Это беззаветное подчинение Сына Отцу полно несказанной красоты. Во всем равный Богу, Он поставил Себя как Человек в полную зависимость от Бога; с радостию творил Он всегда волю Отца, воздавал хвалу Богу даже в тех случаях, когда все обстоятельства были, по-видимому, против Него; всегда делал благоугодное Отцу, постоянно преследовал великую и славную цель прославления Отца. И когда в конце концов все было выполнено, когда Он совершил дело, порученное Ему Отцом, Он предал в руки Его дух Свой, тогда как плоть Его покоилась в уповании обетованной славы и воскресения. Потому убеждает нас апостол, говоря: "В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе; Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став, как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его, и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено, небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2,5-11).

Как мало при своем вступлении в жизнь знаком был Иаков с этими чувствованиями! Как мало хотел он доверяться Богу в выборе времени и средств! Он предпочитал достигать благословения и наследства всякого рода хитростями и неправдами вместо того, чтобы всецело зависеть от Бога и повиноваться Ему, в милосердии Своем соделавшему Иакова наследником обетовании Своих, Богу, который не замедлил бы премудростию и могущественною силою Своею устроить в его пользу все, ему обещанное.

Но, увы, мы слишком хорошо знаем, как восстает наше сердце против этой зависимости, этого повиновения. Человек предпочитает все положению терпеливого ожидания. Не имей плотской человек возможности действовать помимо Бога, он неминуемо впал бы в отчаяние. Этого достаточно, чтобы явить нам истинный характер природы человеческой; чтоб познакомиться с этой природой, нет нужды идти туда, где царствует порок и преступление; нет, для этого достаточно поставить плоть на время в зависимость от Бога; действия ее обнаружиться не замедлят. Не зная Бога, плоть не умеет доверяться Ему; в этом ее несчастье; это причина ее нравственного упадка. Истинный Бог ей неведом, а потому она всегда будет жалка, бесполезна. Познание Бога есть источник жизни; более этого: познание Бога есть сама жизнь; что человек, и чем может быть он, не имея жизни?

В Ревекке и Иакове мы открываем черты характера, тождественные с природным характером Исаака и Исава. Поведение их мало чем отличается от поведения последних: и в них нет ни малейшего доверия к Богу, нет повиновения Ему. Обмануть Исаака было нетрудно: зрение его притупилось; и вот Ревекка и Иаков вступают в сделку со своей совестью вместо того, чтоб взирать на Бога, Который и Сам никак не допустил бы Исаака благословить того, кого Бог благословить не хотел. Это намерение Исаака основывалось на его природных вкусах, и вкусах далеко не привлекательных: "Исаак любил Исава" не потому, что он был старший, но потому что "дичь его была по вкусу ему". Как унизительно все это!

Желая изъять из рук Божиих самих себя, наши обстоятельства и нашу судьбу, мы этим навлекаем на себя лишь страдание. [Находясь в испытании, никогда не будем забывать, что мы имеем нужду не в перемене обстоятельств, а в победе над самими собой]. Так, мы это увидим впоследствии, случилось и с Иаковом. Некто справедливо заметил, что при внимательном рассмотрении жизни Иакова после получения им обманом благословения отца, мы видим, что он в сущности не пользовался полным благоденствием в мире. Брат его намеревался убить его, и ему пришлось убежать из дома отцовского; Лаван, его дядя, обманув его, как он некогда обманул отца, жестоко обращался с ним; прослужив Лавану двадцать один год, Иаков должен был тайком покинуть дом дяди, рискуя быть возвращенным на место, которое покидал, или же быть убитым раздраженным против него братом; едва успел он передохнуть от всех этих опасений, как постыдное и преступное поведение Рувима, первенца его, нанесло удар родительскому сердцу; затем пришлось ему оплакивать жестокость и вероломство Симеона и Левия по отношению к жителям Сихема, и он потерял любимую жену, далее его обманывают его собственные сыновья, и он скорбит о мнимой смерти Иосифа; наконец, в довершение всех постигших его несчастий, голод заставляет его переселиться в Египет, и он умирает там, в земле чужой. Вот пути Провидения, всегда праведные, всегда чудные и поучительные.

Таков Иаков! Но это лишь одна сторона его жизни, сторона темная; есть в его жизни, благодарение Богу, и другая сторона: он имел дело с Богом, и, как мы это видим во всех обстоятельствах жизни патриарха, которыми ему приходилось расплачиваться за свои собственные ухищрения и свое лукавство, он из зла извлекал добро, обилием благодати покрывая грехи и неразумие неверного раба Своего.

В начале этой главы интересно видеть, как несмотря на всю немощь плоти, Исаак верою сохранил достоинство, в которое его облек Бог. Он благословляет сыновей своих в полном сознании силы, для этого ему дарованной Богом; он говорит: "Я благословил... он будет благословен;... - вот я поставил его господином над тобою; и всех братьев его отдал ему в рабы, одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?" Он говорит, как человек, верою располагающий всеми сокровищами земли. В нем нет ложного смирения, проявления плоти не низводят его с высоты, на которую он вознесен. Он готов, правда, впасть в пагубное заблуждение, готов поступить вразрез с решением Божиим; но тем не менее он знает Бога и, сообразно с этим, занимает место, ему принадлежащее, распределяя благословения в силе и достоинстве веры. "Я благословил, и будет благословен; я наделил его хлебом и вином..." Вере свойственно возносить нас над всеми нашими ошибками и последствиями их, дабы мы занимали место, нам данное по благодати.

Что касается Ревекки, ей пришлось серьезно поплатиться за все свои хитрости. Она надеялась довести до конца все ею задуманное дело, но, увы, Иакова она больше не увидела. Как иначе устроилось бы все, если б она предала все в руки Божий! "Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один локоть?" (Лук. 12,25). Мы ничего не выигрываем, беспокоясь и составляя свои планы; этим мы лишь исключаем Бога из дел наших, что, конечно, не приобретение для нас. И мы справедливо наказываемся Богом, пожиная плоды наших собственных решений. Невыразимо грустно видеть, что, забывая свое положение и свои преимущества, чадо Божие берет в свои руки устройство дел своих. "Птицы небесные" и "полевые лилии" могут служить поучительным примером для нас, когда мы так постыдно забываем наше положение полной зависимости от Бога.

Что касается, наконец, Исава, апостол называет его "нечестивцем, который за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,15-17), и который впоследствии, "желая наследовать благословение, был отвержен, не мог переменить мыслей отца, хотя и просил его о том со слезами". Из этого мы узнаем, что "нечестивец" - это человек, желающий одновременно обладать и земными, и небесными благами, пользоваться настоящим, не теряя права на будущее: всякий человек, именующий себя христианином, совесть которого, однако, никогда не была тронута истиной, сердце которого всегда оставалось чуждым действию благодати Божией, заслуживает названия "нечестивца"; и число таковых велико.

Последуем теперь за Иаковом, блуждающим вдали от родительского дома без пристанища на земле. Теперь Бог начинает особо заниматься им, и хотя Иаков уже пожинает горькие плоды своего поведения относительно Исава, тем не менее и Бог, видим мы, невзирая на все слабости, все безумие раба Своего, властно проявляет относительно его благость и мудрость Свою. Средствами, Ему Одному ведомыми, Бог выполнит намерения Свои; но, если по нетерпению и неверию чадо Божие выходит из своей зависимости от Бога, горестные испытания и строгий суд ожидают его. Так было и с Иаковом; ему не пришлось бы бежать в Харран, если б он предоставил Богу действовать за себя. Бог, конечно, нашел бы Исаву место и удел, ему предназначенные; Иакову же следовало пребывать в мире, черпаемом в полном подчинении во всем Богу и предначертаниям Его.

Но тут-то и обнаруживается крайняя немощь сердец наших. Вместо того, чтоб покорно отдать себя в руки Божий, мы хотим действовать сами; своими действиями мы мешаем Богу проявить всю благость, все могущество Его по отношению к нам. "Остановитесь и познайте, что Я - Бог" (Пс. 45,11), - вот правило, повиноваться которому нас может научить лишь благодать Божия. "Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко. И не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом." И к какому же результату это приведет? "И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,7).

Но хотя мы и пожинаем плоды нашего нетерпения, неверия, всех неправедных путей наших, Бог, по великой милости Своей, и слабость, и неразумие наше делает средством проявления нежной любви и высшей премудрости Своей. Нимало не поощряя нашего неверия и нетерпения, Бог являет Свою благость, преисполняя радостью сердца наши среди тяжелых, быть может, обстоятельств, которые мы сами на себя навлекаем заблуждениями своими. Бог выше всего этого; извлекать добро из зла - свойство исключительно Божие: "Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое" (Суд. 14,14). Поэтому как с одной стороны верно, что Иакову пришлось жить в изгнании вследствие его нетерпения и обмана, верно с другой стороны и то, что если б Иаков остался спокойно жить под родительским кровом, никогда не постиг бы он чудного значения названия "Вефиль". Обе эти стороны картины отчетливо обрисовываются во всех обстоятельствах жизненной истории Иакова. Изгнанный своим собственным безумием из дома отца, Иаков хотя отчасти постиг величие и красоту "дома Божия".

"Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран. И пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте" (ст. 10,11). Странник и беглец в земле чужой, Иаков находится теперь именно в том положении, в котором Бог может встретиться с ним и проявить всю благодать, всю славу Своих намерений по отношению к нему. Ничто не выражает лучше ничтожества и бессилия человека, как положение, в которое здесь поставлен Иаков: изнемогающий от усталости, он засыпает под открытым небом, с камнем вместо изголовья. "И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней. И вот, Господь, стоит на ней и говорит: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе."

Вот как открывает Иакову Свои намерения относительно его и его потомства Бог Вефиля. Здесь действительно все "благодать и слава". Эта лестница, стоящая на земле, говорит невольно сердцу о благодати Божией, явленной в лице и деле Сына Божия. Именно на земле совершилось чудное дело, составившее краеугольный камень, незыблемое и вечное основание всех предначертаний Божиих относительно Израиля, Церкви и мира. На земле Иисус жил, трудился и умер, дабы смертью Своею уничтожить все, препятствовавшее Богу осуществить Его благие намерения относительно человека.

Но "верх лестницы касался неба". Она была средством сообщения неба со землею; "и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней", - чудный, красноречивый образ Того, через Которого Бог снизошел до глубины падения человека, через Которого Он и вознес человека и, в силу божественного оправдания, навсегда ввел в присутствие Божие. Бог предусмотрел все, потребное для выполнения предначертаний Своих вопреки безумию и греху человека; благодаря этому навек осчастливленная душа научается Духом Святым видеть себя включенной в круг намерений благодати Божией.

Пророк Осия переносит нас в эпоху осуществления событий, прообразно изображенных лестницей Иакова. "И заключу в то время для них союз с полевыми зверями, и с птицами небесными, и с пресмыкающимися по земле; и лук, и меч, и войну истреблю от земли той, и дам им жить в безопасности. И обручу тебя Мне навек и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа. И будет в тот день, Я услышу, говорит Господь, услышу небо, и оно услышит землю; и земля услышит хлеб, вино и елей; а сии услышат Изреель. И посею ее для Себя на земле, и помилую Непомилованную и скажу не Моему народу: ты Мой народ, а он скажет: Ты мой Бог!" (Ос. 2,18-23). Слова Самого Господа относятся к видению Иакова. "Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым, и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (Иоан. 1,51).

Это видение Иакова есть чудное откровение благости Божией к Израилю. Мы видели, каков был истинный характер Иакова, в каком духовном состоянии он находился; и то, и другое свидетельствует о том, что лишь в безграничном милосердии Своем Бог мог благословить его. Ни его характер, ни его рождение не давали ему права на что бы то ни было. Рождение и характер Исава давали ему некоторые права, Богом, однако, уничтоженные; у Иакова не было и этих прав. Как Исав не мог воспользоваться своими правами помимо изволения Божия, так одно лишь изволение Божие могло дать эти права Иакову; обремененный грехами, он не мог рассчитывать ни на что, креме великого и всемогущего милосердия Божия. Откровение, данное Господом рабу, Им избранному, должно было напомнить или, лучше сказать, возвестить Иакову, что Сам Он, Иегова, брался выполнить: "Я Господь... землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе;... сохраню тебя... возвращу тебя; не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе" (ст. 13-15). Все выходит от Одного Бога. Когда действует благодать, нет и не может быть места для условного "если" и сопротивляющегося "но". Благодать не владычествует там, где существует еще какое-либо "если"; это не значит, что Бог не может поставить человека в ответственное положение, находясь в котором человек вынужден будет, прибегая к Господу, прибегнуть и к слову "если"; но Иаков, спящий на жестком камне, лишен какой бы то ни было ответственности: он жалок, он немощен; вот почему Иаков и находился в положении, делавшем его способным приклонить ухо к откровению благости Божией, полной, преизобильной, безусловной.

Бесконечно блаженны мы, когда мы поставлены в положение, в котором мы никаким образом не можем опираться на что-либо, кроме Самого Бога, когда благословения и радость наши зависят от высших прав Бога на нас и Его верности к нам. С этой точки зрения мы потеряли бы несказанно много, если б имели возможность плоть свою делать опорою своею; в этом случае мы делались бы ответственными и оказались бы вполне несостоятельными пред Богом. Иаков был настолько плох, что Один Бог силен был восстановить его.

Замечательно, что лишь потому Иаков и впал в столь многие огорчения и затруднения, что он именно это обыкновенно упускал из виду. Недостаточно получить откровение Бога о Нем Самом; необходимо и сообразоваться с этим откровением: Иегова являет Иакову бесконечную Свою благость; и что же? Пробудившись от сна, Иаков снова обнаруживает свой природный характер, доказывая своими поступками, как мало он, собственно, знал Бога, явившего ему Себя столь чудесным образом. Он "убоялся и сказал: Как страшно место сие! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные" (ст. 17). Иаков не радовался присутствию Божию на этом месте: лишь сокрушенное сердце, лишь отрекшийся от себя самого человек может оценить присутствие Божие. Бог благоволит, да будет благословенно имя Его, пребывать в сердце сокрушенном; и сердце сокрушенное радуется близости Божией. Но сердце Иакова разбито не было; Иаков не научился еще с детской доверчивостью покоиться в любви Того, Который благоволит сказать: "Иакова Я возлюбил" (Мал. 1,2. Рим. 9,13). "Совершенная любовь изгоняет страх." Там, где эта любовь не изведана, не осуществляется, там есть и смущение, и страх; да иначе и быть не может. Дом Божий и присутствие Божие не внушают ни малейшего страха душе, познавшей любовь Божию, явленную Богом в совершенной жертве Христа. Душа вполне присоединяется к словам: "Господи! возлюбил я обитель дома Твоего, место жилища славы Твоей" (Пс. 25,8). "Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святой храм Его (Пс. 26,8). И еще: "Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни!.." (Пс. 83,2-3). Сердце, закаленное в познании Бога, любит дом Божий, каков бы ни был характер этого дома, будь то Вефиль, храм Иерусалимский или Церковь, ныне составленная из всех истинно верующих, "устрояемых в жилище Божие Духом" (Еф. 22,2). Как бы то ни было, в эту эпоху своей жизни Иаков имел весьма ограниченное представление о Боге и доме Его.

Новым доказательством этого служат слова, с которыми он в последних стихах 28-й главы обращается к Богу, как бы торгуясь с Богом. "И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть, и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть." Иаков говорит: "Если Бог будет со мною", между тем как Господь только что ясно сказал ему: "Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю" и т.д. Несмотря на это свидетельство, немощное сердце Иакова не может отказаться от всякой условности, неспособно вознестись своими мыслями о благости Божией выше представления о хлебе; который он будет есть, и одежде, в которую он будет одеваться. Так мыслил человек, только что получивший от Бога чудное видение лестницы, стоявшей на земле и верхом своим касавшейся неба, на верху которой стоял Господь, обещая даровать ему многочисленное потомство и вечное наследие. Иаков был, очевидно, неспособен постигнуть всю реальность, всю полноту мыслей Божиих, он мерил Бога по своей мерке, имел, таким образом, совершенно ложное представление о Боге. Иаков, одним словом, еще не отрекся от своего собственного "я", а, следовательно, и не отдал еще себя в руки Божий.

"И встал Иаков, и пошел в землю сынов востока." Как мы это только что видели, Иаков не схватывает истинного характера Божия и, принимая в Вефиле обилие благословений, ставит Богу целый ряд условий, помышляя только о хлебе и одежде; и вот Иакову приходится пожинать плоды своего недоверия к Богу. "Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7). Избегнуть последствий нашей неверности Богу нельзя. Иаков еще не усвоил себе своего положения пред Богом, и Бог пользуется обстоятельствами, чтобы наказать и смирить его.

В этом кроется ключ ко многим нашим скорбям и испытаниям в этом мире. Сердца наши никогда не были достаточно сокрушены пред Богом; никогда еще достойным образом мы не осудили себя, не совлекли еще с себя ветхого человека; и вот, мы подобны людям, желающим пробить стену лбом. Никто не может в действительности войти в покой Божий, пока он еще не покончил со своим "я", по той простой причине, что Бог начинает открываться только там, где действие плоти прекращается. Если поэтому, на основании глубокого и положительного опыта, мы еще не покончили счетов со своей плотью, мы не можем иметь ни малейшего истинного представления о Боге. Но тем или другим путем мы должны узнать настоящую цену плоти; и, чтоб привести нас к этому познанию, Господь употребляет различные средства, которые оказываются действительными лишь настолько, насколько Бог ими пользуется с целью открыть пред глазами нашими все, что наполняет наше сердце. Не случается ли часто и с нами, что было с Иаковом: Господь подходит к нам и тихим голосом говорит с нами; но мы не слышим голоса Его и не занимаем пред Ним положения, нам подобающего? "Господь присутствует на месте сем, а я не знал!., как страшно сие место." Иаков ничему еще не научился, так что для воспитания его потребовались целые двадцать лет самой суровой школы; но и тогда еще плоть его не была сломана.

Замечательно при этом, что Иаков попадает в обстановку, вполне соответствующую его нравственному облику. Торгаш Иаков встречает торгаша Лавана, и оба они стараются со всей им присущей ловкостью и хитростью обойти один другого. Со стороны Лавана это и не удивительно: Лаван в Вефиле не был; он не видел неба отверстым, не видел лестницы, соединявшей небо с землею; не слышал из уст Иеговы славных уверений, обещавших ему обладание землей Ханаанской и многочисленное потомство. Человек мира сего, Лаван не имеет иного советника, кроме своего собственного сердца, земного и алчного, вкусами которого он и руководствуется. Как извлечь чистое из нечистого? Но что особенно прискорбно, так это видеть, как Иаков после всего, им виденного и слышанного в Вефиле, вступает в соревнование с человеком мира сего, прилагая все свои старания к приобретению благ земных средствами, подобными тем, которые употребляет мир.

Увы! Как часто чада Божий до такой степени забывают свой жребий, свое небесное наследие, что они вступают в борьбу с детьми мира сего, стремясь наряду с ними к обладанию богатствами и почестями, присущими земле, пораженной проклятием греха. В большинстве из них трудно открыть даже признаки духовного состояния, испытывая которое апостол Иоанн называл детей Божиих "победителями мира" (Иоан. 5,5). Если судить Иакова и Лавана по жизни плоти, в них сказавшейся, ни малейшего различия между ними делать нельзя. Лишь будучи за кулисами, лишь уразумев мысли Божий относительно каждого из них, мы могли бы заметить глубокую разницу между ними. Но Бог, а не поведение Иакова, создает между ними эту разницу. То же видим мы и теперь в мире сем. Хотя с первого взгляда этого и незаметно, существует однако великая разница между чадами света и чадами тьмы; и разница эта основана на том знаменательном факте, что первые суть "сосуды милосердия, которые Бог приготовил к славе", вторые же "сосуды гнева, приготовленные (не Богом, а грехом) к погибели" (Рим. 9,22-23).

[Всякий духовный человек не может не заметить с глубоким интересом, как в Рим 9,22-23 и других местах Писания Дух Божий тщательно предостерегает нас от опасного заблуждения, в которое часто впадает разум человеческий в учении об избрании Божием Говоря о "сосудах гнева", Он ограничивается тем, что называет их "готовыми к погибели" Он не говорит, что к погибели их приготовил Бог.

О "сосудах же милосердия" Дух говорит так: "которые Он приготовил к славе". Это громадная разница.

Открыв Матф. 25,34-41, читатель найдет удивительное и полное подтверждение этой истины в следующем примере: обращаясь к стоящим по правую сторону, Царь говорит: "Придите, благословенные Отца Моего и наследуйте царство, уготованное вам от создания мира" (ст. 34) Стоящим же по левую сторону Царь говорит: "Идите от Меня, проклятые" Он не говорит: "проклятые Отцем Моим" Далее Он присовокупляет: "в огонь вечный, уготованный, - не для вас, но диаволу и ангелам его" (ст. 41).

Очевидно, одним словом, что Бог "уготовил" царство славы и "сосуды милосердия", наследующие это царство; Он не приготовил "огонь вечный людям, но приготовил его "диаволу и ангелам его"; Он не приготовил и "сосуды гнева"; они сами сделали себя таковыми.

Ясно устанавливая таким образом факт "избрания", Слово Божие так же тщательно опровергает факт отвержения Всякий из находящихся в небесном блаженстве святых воздаст за это славу Богу Одному; и всякий находящийся в аду грешник винить в этом будет одного себя.]

Между Иаковами и Лаванами установлена существенная разница, и разница эта не исчезает никогда, хотя бы первые и проявляли так постыдно мало подобающего им характера и славы Божией.

Что касается Иакова, все его скорби, весь труд его, равно как и недостойный торг предыдущей главы, все это является лишь следствием непонимания им сущности благодати Божией и его неспособности всецело довериться обетованию Божию. Человек, который, по получении им всесильного обетования Божия вступить в обладание землей Ханаанской, способен был говорить: "Если Бог даст мне хлеб в пищу, и одежду одеться", должен был иметь крайне слабое представление о Боге и Им данном обещании. Вследствие этого Иаков и старается устроить сам свои дела наивыгоднейшим для себя образом. Так бывает всегда с людьми, не проникнутыми сознанием великого значения благодати Божией. Познание, полученное нами относительно благодати, далеко не соответствует нашему умению воспользоваться всемогуществом этой благодати. Видение, которое имел Иаков, не должно ли, казалось, было явить ему все обилие благости Божией? На деле же какая разница сказалась между откровением, полученным Иаковом в Вефиле, и его поведением в Харране? А между тем последнее было лишь выражением того, как он себе усвоил первое. Иаков не научился еще видеть себя пред Богом таким, как он есть, не понимал, следовательно, еще и назначения благодати Божией; и это свое непонимание он доказал, препираясь с Лаваном и пуская в ход те же нечестивые уловки, те же правила, которыми руководствовался и Лаван.

Замечательно, что вследствие того, что Иаков не сумел понять и осудить пред Богом присущие его плоти свойства, Провидению Божию угодно было поставить его в атмосферу, особенно благоприятную для полного проявления его плотской природы со всеми преобладающими характерными ее чертами. Он был приведен в Харран, на родину Лавана и Ревекки, в страну, создавшую все эти примененные им к жизни хитрые приемы, где все эти приемы укоренились, находили себе одобрение и поддержку. Чтоб познать Бога, надо было идти в Вефиль; чтобы познать человека, надо было идти в Харран; Иаков не понял откровения, которое ему дал Бог о Себе Самом в Вефиле, и вот, ему пришлось идти в Харран, чтобы узнать, что такое он сам. И сколько - увы! - видим мы в Харране со стороны Иакова усилий для достижения успеха! Сколько обманов, хитрости! Сколько лукавых уверток! Нет и следа святого и славного доверия к Богу! Нет ни простоты, ни долготерпения веры! Бог, правда, был с Иаковом, потому что ничто не может помешать проявлению благодати Божией. И сам Иаков до некоторой степени осуществлял присутствие Бога и верность Его; но он не умел обходиться без своих планов и соображений. Он не может довериться жизни; всюду и во всем проглядывает хитрость и личный расчет. Одним словом, с начала до конца, Иаков старается всякого обмануть, притеснить. Что можно представить себе изощреннее хитрости Иакова, описанной нам в гл. 30,37-42? Это живой портрет Иакова. Вместо того, чтобы представить Богу заботу "умножить овец с крапинами и пятнами", что без всякого сомнения и сделал бы Бог, если б Иаков доверился Ему, Иаков для достижения своей цели прибегает к средствам, придумать которые мог лишь его изобретательный ум. Таково же поведение его и в течение всего его двадцатилетнего пребывания в доме Лавана; в конце концов Иаков тайком убегает от Лавана, оставаясь во всем верным самому себе.

Следуя шаг за шагом за Иаковом и вникая в его характер в течение всего периода его необыкновенной жизни, ум наш в изумлении останавливается пред чудесами благости Божией. Никто, кроме Бога, не согласился бы иметь дело с Иаковом; никто, кроме Бога, не пожелал бы и интересоваться им. Благодать снисходит к нам в самую глубину нашей несостоятельности пред Богом. Она берет человека таким, каков он есть, и действует на него, с полным пониманием его характера. Весьма важно с самого начала вполне усвоить себе эти основные свойства благодати, чтобы не ослабевать духом при постепенных открытиях, которые мы делаем в нашем сердце, убеждаясь в нашем недостоинстве пред Богом; открытиях, столь способных поколебать наше доверие к Богу и смутить мир детей Божиих.

Большинство людей прежде всего не понимают всей развращенности природного своего естества, нам являющейся в свете присутствия Божия, хотя сердца этих людей, однако, и были слегка затронуты благодатию, хотя совесть их в некоторой степени умиротворена сознанием значения крови Христовой. Из этого следует, что по мере того, что люди эти подвигаются в христианской своей жизни и все более и более открывают в себе глубину зла, живущего в них, познание, полученное ими о благости Божией и о цене крови Христовой, оказывается недостаточным; они начинают сомневаться, действительна ли они дети Божий. Тогда, отрываясь от Христа, они предоставляют себя своим собственным силам, исполнением закона силятся поддержать упадок своего благочестия, или же всецело отдаются миру. Такова участь тех, чье "сердце не укреплено благодатию" (Евр. 13,9).

В этом-то и заключается глубокий интерес и польза изучения истории Иакова. Нельзя прочесть три нами рассматриваемые главы и не преклониться в то же время пред удивительной благодатью Божией, которая могла интересоваться таким Иаковом, и которая, уже открыв всю глубину наполнявшего его сердце зла, могла сказать: "Не видно бедствия [Слово подлинника имеет смысл понятия "нечестие".] в Иакове, и не заметно несчастия в Израиле" (Числ. 23,21). Бог не говорит, что в Иакове не было нечестия, а в Израиле - несчастия; это не было бы справедливо и не дало бы сердцу успокоения, которое ему желает дать Бог. Уверять жалкого грешника, что в нем нет никакого греха - не значит дать ему успокоение; слишком хорошо - увы! - знает он, что грех живет в нем; и не видит его на основании жертвы, принесенной Христом, мир неминуемо вселится в сердце и совесть грешника. Если б Бог избрал Исава, никогда не были бы мы свидетелями такого полного проявления благодати Божией, потому что нигде Исав не представляется нам в таком невыгодном для себя свете, как Иаков. Чем ниже падает человек, тем больше возвышается и прославляется благодать. По мере того, что по внутренней моей оценке мой долг возрастает с пятидесяти до пятисот динариев, в той же мере возрастает в глазах моих и цена благодати; я проникаюсь сознанием любви, которая, когда мы "не имели, чем заплатить", нам "простила долг" наш (Лук. 7,42). Поэтому и говорит апостол: "Хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими" (Евр. 13,9).

"А Иаков пошел путем своим. И встретили его Ангелы Божий." Несмотря ни на что, благодать Божия всюду сопровождает Иакова. Ничто не может изменить любовь Божию; Бог любит любовью неизменною. Кого Он любит, Он любит до конца; любовь Его тождественна с Ним Самим, Он же "вчера и сегодня и вовеки Тот же" (Евр. 13,8). Но как мало удовлетворило Иакова "ополчение Божие", мы это увидим из факта, приведенного нам в этой же главе. "И послал Иаков пред собою вестников к брату своему Исаву в землю Сеир, в область Эдом." По-видимому, Иаков со страхом думал о встрече с Исавом, и он был прав: коварно поступил Иаков с своим братом, и совесть его не была покойна и вот, вместо того, чтоб всецело отдать себя в руки Божий, он, чтоб отвратить от себя гнев Исава, снова прибегает к своим излюбленным средствам. Он заискивает пред братом вместо того, чтоб опираться на Одного Бога.

"И приказал им, сказав: Так скажите господину моему Исаву: вот что говорит раб твой Иаков: я жил у Лавана и прожил доныне" (ст. 4). Так говорить может только душа, удаленная от Бога. "Господин мой" и "раб твой" - это не обращение брата к брату, не речь человека, черпающего в присутствии Божьем сознание дарованного ему Богом достоинства. Это типичная речь Иакова, и Иакова, совесть которого нечиста.

"И возвратились вестники к Иакову, и сказали: Мы ходили к брату твоему Исаву; он идет навстречу тебе и с ним четыреста человек. Иаков очень испугался" (ст. 6-7). Что же он делает? Доверится ли он Богу? Нет; он начинает придумывать свои средства. Он "разделил людей, бывших с ним, и скот мелкий и крупный, и верблюдов на два стана и сказал: Если Исав нападет на один стан и побьет его, то другой может спастись." Составить план действий - вот первая забота Иакова, и в этом отношении он является правдивым олицетворением жалкого сердца человеческого. Правда, составив план, Иаков обращается и к Господу, моля Его об избавлении; но едва успел он окончить свою молитву, как он уже снова принимается за выполнение им намеченного плана. Молиться и в то же самое время составлять свои планы - две вещи несовместимые; останавливаясь на тех или других соображениях, я более или менее успокаиваюсь на них; когда же я молюсь, я успокаиваюсь исключительно в Боге одном. Когда взгляд мой поглощен моими собственными действиями, я не способен видеть помогающую мне руку Божию; молитва моя тогда перестает выражать нужду, в которой я нахожусь; она становится слепым исполнением того, что я нахожу нужным выполнить, или же просьбой к Богу благословить мои собственные начинания. Но Бог не желает, чтоб мы просили Его освятить и благословить наши планы и наши средства; Он хочет, чтоб мы все отдали в руки Его, дабы Он все обстоятельства наши обратил во благо нам. [Несомненно, что когда вера предоставляет действовать Богу, Бог действует Своими средствами, это совсем другое, чем просить Бога признать и благословить планы и соображения, нам внушенные нашим неверием и нетерпением Разница эта слишком мало понимается.]

Хотя Иаков и просил Бога избавить его от брата его Исава, он, видимо, мало рассчитывал на заступническое вмешательство Божие, так как он тут же пытается "умилостивить" Исава дарами. Он надеется на дар, а не на Бога Одного. Часто бывает трудно определить, на что именно мы рассчитываем. Мы воображаем себе или всячески стараемся себя убедить, что мы опираемся на Бога, тогда как на самом деле мы полагаемся лишь на наши собственные соображения. "Лукаво сердце человеческое более всего, и крайне испорчено" (Иер. 17,9). Всякий, кто слышал бы Иакова, взывавшего к Богу: "Избавь меня от руки брата моего, от руки Исава; ибо я боюсь его, чтобы он, пришедши, не убил меня и матери с детьми", мог ли предположить, что Иаков способен после этого говорить: "Умилостивлю его дарами"? Разве Иаков забыл свою молитву? Или, быть может, он приписывал своему дару божественную силу? Возлагал ли он на дар свой надежды более, чем на Бога, Которому он только что вручил свою судьбу? Вопросы эти невольно напрашиваются при чтении этой части истории Иакова. Ответ же на них мы легко читаем в зеркале нашего собственного сердца. Сердце наше вместе с историей Иакова свидетельствует нам, насколько мы более склонны опираться на наши собственные мудрствования, а не на Бога; и ничего хорошего из этого не выходит. Часто мы довольны собою, сознавая, что составление наших планов сопровождалось молитвой, что мы употребили средства, дозволенные Богом и призвали на них благословение Божие; а между тем во всех подобных случаях молитвы наши так же бесполезны, как и планы наши: мы успокаиваемся ими, а не Богом. Необходимо совершенно покончить со своим собственным "я" и этим дать возможность проявиться действиям Божиим; чтобы покончить с нашими планами, надо покончить с самими собою, прийти к сознанию, что "всякая плоть трава, и всякая красота ее, как цвет полевой" (Ис. 40,6).

В разбираемой нами главе до осознания этого доведен и Иаков. После того, что он принял все им предусмотренные предосторожности, Слово Божие говорит нам: "И остался Иаков один; и боролся некто с ним до появления зари" (ст. 24). Здесь начинается новый фазис истории этого замечательного человека. Надо остаться наедине с Богом, чтоб приобресть истинное познание нас самих и путей наших. Чтоб познать настоящую цену плоти и действий ее, необходимо их взвесить на священных весах святилища. Неважно, что о себе думаем мы сами, или что о нас могут думать другие; важно то, что о нас думает Бог; чтоб узнать это, нам должно остаться вдали от мира, вдали от своего "я", вдали от всех своих мыслей, всех помыслов и движений плоти: должно остаться одному с Богом.

"Иаков остался один. И боролся некто с ним." Заметьте: Писание не говорит, что Иаков боролся с кем-либо, но что некто боролся с Иаковом. Часто, и совершенно при этом неверно, это место приводится в подтверждение усердия, с которым молился Иаков. Сказать, что я борюсь с таким-то человеком или что этот человек борется со мною - не одно и то же. Если я борюсь с кем-либо, это значит, что я хочу от него что-либо получить; если, напротив, другой борется со мною, получить от меня что-либо хочет он. Бог боролся с Иаковом, чтоб дать ему почувствовать, что он только жалкое и немощное существо; затем, видя, с каким ожесточением Иаков поддерживает борьбу с Ним, Бог "коснулся состава бедра его, и повредил состав бедра у Иакова." Приговор смерти должен поразить всякую плоть; необходимо проникнуться значением креста Христова, чтобы научиться уверенно и радостно ходить перед Богом. Мы проследили историю Иакова, мы были свидетелями всех его уклонений от пути правды, всех проявлений его настойчивого характера; видели все планы, все средства, к которым он прибегал, живя в течение двадцати лет у Лавана; но только когда он "остался один", только тогда приходит он к ясному пониманию своей немощи, своего полнейшего бессилия; таким он и был на самом деле. И вот, когда поражен источник его силы, он восклицает: "Не отпущу тебя!"

Здесь начинается новая эра жизни Иакова. До сих пор он упорствовал в путях своих; теперь он вынужден сказать: "Не отпущу тебя! Заметь, дорогой читатель, что Иаков говорит это не раньше, чем состав бедра его был поврежден. Это дает нам ключ к пониманию всего происшедшего с ним. Бог борется с Иаковом именно с целью довести его до этого состояния. Что касается ревности, с которой Иаков молился, мы уже видели, что, обратившись предварительно к Богу с молитвой, Иаков вслед за тем доказал свое недоверие Богу словами: "Умилостивлю гнев Исава дарами." Мог ли он говорить так, если б он действительно постиг значение молитвы, постиг, что такое истинная зависимость от Бога? Конечно, нет; если бы он ожидал, чтобы Бог умилостивил Исава, то разве он мог сказать: "Умилостивлю гнев Исава дарами"? Невозможно: Бог и тварь должны отчетливо различаться и будут признаваться в таком различии каждой душой, живущей по вере действительной и святой.

Но, увы, именно этим-то мы и согрешаем. Под личиной благоразумия и наружного благочестия скрывается явное неверие лукавого сердца: мы утешаем себя доводом, что мы должны действовать и что на действия свои мы призвали благословение Божие; на самом же деле мы надеемся не на Бога, а на свои действия и средства. Да поможет нам Господь понять, как неправы мы, идя этим путем, и да научит Он нас с большей простотой полагаться на Бога Одного, дабы жизнь наша отличалась той святой высотой, которая возносит нас над всеми обстоятельствами, на которые мы поставлены!

Но нелегко, дойдя до полного сознания ничтожества плоти, быть вынужденными сказать: "Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня" (ст. 26). Кто может сказать это от всего сердца и с полным сознанием значения произносимых слов, тот постиг тайну истинной силы. Только когда состав бедра его был поврежден, и не раньше этого, сказал Иаков эти слова. Долго и ожесточенно он боролся прежде чем уступить: крепко уповал он на плоть. Но Господь силен стереть в порошок характер самый упорный. Он волен коснуться главного рычага плотской силы и начертать на нем смертный приговор; пока этого не случилось, нельзя проявить и силы по отношению к Богу и людям. Следует сделаться немощным прежде чем сделаться сильным. Сила Христова сказывается во мне в той же мере, в какой я проникнут сознанием своей немощи (2 Кор. 12,9). Ни сила плоти, ни мудрость, ни слава ее не может носить на себе печать благоволения Христова: всему этому надлежит умаляться, Христу же возрастать. Никогда не может плоть содействовать возвеличиванию могущества благодати Божией; если б это было дано ей, плоть имела бы, чем хвалиться пред Богом; но это, мы знаем, невозможно.

Раз проявление славы Божией, проявление величия имени и характера Божия связано с уничтожением плоти, мы не можем быть и свидетелями проявления величия Божия, пока не выйдем из-под власти плоти. Вот почему, хотя Иаков и был теперь призван возвещать значение своего имени - "Иаков", т.е. "Вытесняющий" или "Обманщик" - он не узнал имени Боровшегося с ним и Низложившего его в прах. Для себя он получает новое имя - "Израиль", т.е. "Князь" или "Богоборец"; это уже свидетельствует о его духовном росте. Но когда он говорит: "Скажи имя Твое", он получает ответ: "На что ты спрашиваешь о имени Моем?" Бог отказывается сообщить ему Свое имя, хотя Он и довел Иакова до чистосердечного признания своей немощи и вследствие этого благословил его. Летопись семьи Божией изобилует фактами подобного рода. Плотское "я" обнаруживается во всей своей нравственной неприглядности; и все-таки человек не усваивает себе верного понятия о Боге, хотя Бог уже близко подошел к человеку и благословил его соразмерно с познанием, которое он приобрел о своей собственной немощи.

Иаков получил новое имя "Израиль", когда состав бедра его был поврежден. Он сделался могущественным князем, когда познал и признал себя человеком немощным. И тем не менее Господь должен был ему сказать: "На что ты спрашиваешь о имени Моем?" Так и не узнал Иаков истинного имени Того, Который обнаружил истинное имя и истинное духовное состояние Иакова.

Из этого мы выводим заключение, что получить благословение Божие - не значит еще получить от Духа Святого откровение характера Божия. "Он благословил его Там", но не открыл ему при этом имени Своего. Мы всегда получаем благословение, в той или другой степени познавая самих себя; этим путем мы научаемся видеть, чем для нас является Бог во всех подробностях нашей жизни. Так было с Иаковом; как только состав бедра его был поврежден, он очутился в положении, помочь ему в котором мог только Один Бог. Бедный хромой не мог сделать многого; ему было выгодно сблизиться с Всемогущим.

Оканчивая эту главу, мы заметим, что книга Иова является в известном смысле пояснением этого события жизни Иакова, только что рассмотренного нами. Читая первые тридцать одну главу книги Иова, мы видим, что сначала до конца Иов борется в них со своими друзьями и силится всячески разбить их доводы; но в 32-й главе Бог в лице Елиуя вступает в борьбу с Иовом; в 28-й же главе Бог во всем могуществе славы Своей непосредственно Сам ополчается на Иова, подавляет его величием необъятной Своей силы и исторгает из уст Иова хорошо известные слова: "Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле" (Иов. 42,5-6). И здесь Бог повредил состав бедра его! И заметьте выражение: "Глаза мои видят Тебя." Иов не говорит только: "Я вижу самого себя"; нет, но: "Я увидел Тебя, Тебя!" Лишь тот, кто видит Бога, способен принести достойные плоды покаяния, способен возгнушаться самим собою. Таков будет конец истории народа Израилева, во многом сходной с историей Иова. Когда Израильтяне, "воззрят на Того, Которого пронзили", они "возрыдают о Нем". Тогда Господь изольет на них благословения Свои и вполне восстановит народ Свой. Они познают истинное значение слов: "Погубил ты себя, Израиль. Ибо только во Мне помощь твоя" (Ос. 13,9).

Сейчас мы увидим, как неосновательны были все опасения Иакова, как бесполезны были все его планы. Несмотря на борьбу, несмотря на то, что Бог повредил состав его бедра и сделал его хромым, Иаков продолжает составлять планы. "Взглянул Иаков, и увидел, и вот, идет Исав, и с ним четыреста человек. И разделил детей Лии, Рахили и двух служанок. И поставил служанок и детей их впереди, Лию и детей ее за ними, а Рахиль и Иосифа позади." Страх Иакова не прошел. Он все еще ожидает мести Исава и подставляет под первые удары тех, жизнью которых он наименее дорожит. Поразительные глубины сердца человеческого! Как медлительно оно в вопросе доверия к Богу! Если б Иаков действительно уповал на Бога, никогда ему не пришлось бы опасаться за жизнь свою и семьи своей. Но, увы! Мы знаем, как трудно сердцу решиться успокоиться в мирном уповании на Бога, с нами всегда пребывающего, Всемогущего, безгранично милосердного.

Бог показывает нам здесь, как безумно было все это беспокойство души. "И побежал Исав к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали." Дары Иакова оказались ненужными, все планы его - бесполезными. Бог "умилостивил" Исава, как перед этим Он же умилостивил и Лавана. Бог любит доказывать нам все малодушие, все неверие немощных сердец наших, рассеивать таким путем все наши страхи. Вместо меча Исава Иаков встречает отверстые объятия брата, вместо того, чтоб сражаться, они оба плачут! Таковы пути Божий. Кто решится упорствовать, не доверяясь Ему? Почему, несмотря на все доказательства, которые мы получаем относительно верности Бога к уповающим на Него, мы так склонны при всяком удобном случае сомневаться и колебаться? Увы! Да все оттого, что мы не достаточно знаем Бога. "Сблизься же с Ним, и будешь спокоен" (Иов. 22,21). Это применимо как к человеку мира сего, так и к чаду Божию. На деле познать Бога, действительно сблизиться с Ним - вот жизнь и мир. "Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Иоан. 17,3). Чем ближе узнаем мы Бога, тем прочнее делается также и мир наш, тем более освободимся мы от всякой зависимости человеческой. "Бог мой - скала моя": сделаем Его опорою нашей, и мы узнаем, как Он готов поддерживать нас, как силен совершить это.

После этого проявления благости Божией по отношению к Иакову, он поселяется, как мы видим, в Сокхофе и, вопреки обычаям и духу жизни странника, строит себе дом в этой чуждой ему земле. Но Сокхоф не мог, очевидно быть местом, ему назначенным от Бога. Господь не сказал ему: "Я Бог Сокхофа", но: "Я - Бог Вефиля". К Вефилю, а не к Сокхофу лежал путь Иакова. Но, увы! Сердца наши всегда склонны довольствоваться положением и уделом, несравненно низшим, чем то, что в милосердии Своем благоволит нам назначить Бог.

Далее Иаков направляется в Сихем и там покупает участок земли, и на этот раз, оставаясь вне границ, ему определенных Богом, и выражая нравственный уровень своей души даже в названии, которое он дает своему жертвеннику. Он называет его жертвенником "Господа Бога Израилева"; знать Бога как нашего личного Бога - великое преимущество для нас; но еще несравненно лучше признавать в Нем Бога Его собственного святилища, включая себя в составные элементы этого святилища. Верующий пользуется правом знать Христа, как Главу свою; но еще несравненно благословеннее для нас признавать Христа Главою собственного Его тела, Церкви, и знать, что мы - члены тела этого.

В 35-й главе, Иаков, видим мы, доходит путем Божиим до полного и славного познания Бога, но в Сихеме он еще стоит на весьма низком нравственном уровне, и отсюда истекают все его страдания; так всегда случается с нами, когда мы не умеем постичь всей высоты положения, созданного нам Богом. Два с половиной колена, оставшиеся за Иорданом, первыми попали в руки врага; то же было и с Иаковом. Глава 34-я знакомит нас с горькими плодами его пребывания в Сихеме; ни плотская энергия, ни жестокость Симеона и Левия не в силах были снять позорное пятно, которое легло в Сокхофе на семью Иакова; совершенное ими новое преступление прибавило лишь новую печаль к скорбям Иакова. Их преступные действия огорчили Иакова даже более, чем бесчестие, нанесенное его дочери. "И сказал Иаков Симеону и Левию: Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей земли сей, для Хананеев и Ферезеев; у меня людей мало, соберутся против меня, поразят меня; и истреблен буду я и дом мой" (ст. 30). Более всего мучился Иаков мыслию о последствиях, которые может повлечь за собой все это дело как для него самого, так и для всего дома его. Он, по-видимому, всегда жил в страхе за себя и свое семейство, всюду проявляя свой характер - беспокойный, боязливый, расчетливый, несовместимый с истинным упованием на Бога.

Неверующим Иакова назвать нельзя; он, мы знаем, имеет свое место в "облаках свидетелей" (Евр. 11-12), но в повседневной жизни своей он не руководился волею Божией, последствием чего и были его прискорбные падения. Могла ли вера заставить Иакова сказать: "Истреблен буду я и дом мой" после того, что Бог дал ему обетование: "Сохраню тебя... не оставлю тебя"? (гл. 28,14-15). Обетование Божие должно было успокоить его сердце; на самом же деле Иаков был более занят опасностями, связанными с его пребыванием в Сихеме, чем давал себе отчет в безопасности, в которой он находился в руках Бога обетования. Ему следовало знать, что ни один волос не упадет с его головы; вместо того, чтоб останавливаться на Симеоне и Левин и на последствиях их необдуманного поступка, следовало осудить самого себя; зачем поселился он в Сихеме? Если б он этого не сделал, Дина не была бы обесчещена, жестокость его сыновей не была бы обнаружена. Сколько христиан, видим мы, своим собственным неверием сами на себя навлекают горе и страдания, а затем обвиняют обстоятельства вместо того, чтоб осудить самих себя!

Множество верующих родителей смущаются и изнывают при виде буйства, неповиновения и светских вкусов своих детей; в большинстве случаев, однако, им приходится винить лишь самих себя, потому что сами они не были верны Богу по отношению к своей семье. Так было и с Иаковом. Ему не следовало останавливаться в Сихеме; но ему недоставало той духовной чуткости, которая одна могла доказать ему ложность путей его; и вот, Бог, по верности Своей, пользуется обстоятельствами, чтоб наказывать его. "Бог поругаем не бывает; что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7). Промысел Божий о человеке создает это правило; никому не дано его избежать; что чадо Божие призвано пожинать плоды своих заблуждений - в этом скрыта великая милость Божия. Милость Его так или иначе доводит нас до сознания, как пагубно удаляться и жить вдали от Бога живого. Мы должны убедиться, что земля эта не есть "место покоя" нашего, потому что Бог - слава Ему за это - не желает дать нам покой греховный. Бог жаждет, чтоб мы пребывали в Нем и с Ним. Таково совершенство Его благодати. Когда же мы заблуждаемся или запаздываем в пути, Он говорит нам: "Если хочешь обратиться, ко Мне обратись" (Иер. 4,1). Ложное смирение, плод неверия, руководит заблудившимся или отставшим на пути человеком, когда он довольствуется положением низшим, чем то, которое ему даровано Богом; это значит, что он не знает, ни на каком основании, ни в какой мере "восстановляет Бог низверженных". Блудный сын просит принять его в число наемников отца, не зная, что сам по себе он и на положение наемника имеет прав не более, чем на положение сына; не знает он также, что дать ему это положение было бы недостойным Бога или же придется оставаться вдали от Него.

Бог сказал Иакову: "Встань, пойди в Вефиль, и живи там." Эти слова подтверждают высказанную нами мысль. Лишь только обнаруживаются признаки нравственного падения или духовного уклонения, Господь увещевает душу возвратиться к Нему: "Вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела" (Отк. 2,5). Душа призывается занять высшее положение, дарованное ей сообразно с мерилом Божиим. Господь не говорит: "Вспомни, где ты теперь", но "вспомни, откуда ты ниспал". Только таким путем познается величина заблуждения, измеряется глубина падения, дается возможность для возвращения на прежнее место.

Когда таким образом мы снова познаем всю святость, всю славу мерила Божия, мы становимся способными постичь всю глубину зла, связанного с нашим падением. Какая бездна зла скопилась вокруг дома Иакова! И зло это оставалось не осужденным, пока не раздался призыв Божий: "Встань, пойди в Вефиль." Не в Сихеме, не в атмосфере, насквозь пропитанной неправдой всякого рода, мог Иаков увидеть все зло своей жизни, научиться распознавать зло и добро. Но с той минуты, как Бог призывает его идти в Вефиль, "сказал Иаков дому своему и всем, бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил" (ст. 2-3). Одно напоминание о доме Божием пробуждает уже струну, дремавшую в душе патриарха; все двадцать лет жизни, полной приключений, в мгновение ока проходят пред духовными очами Иакова. В Вефиле, никак не в Сихеме, познает он, что такое Бог; потому-то так необходимо ему возвратиться в Вефиль и там соорудить жертвенник совершенно на ином основании и под другим названием, чем жертвенник Сихемский. Последний носил на себе следы всякого рода нечистоты и идолопоклонства.

Иаков мог говорить о "Боге, Боге Израилевом" и в среде, несовместимой со святостью Божией. Весьма важно понять это. Только сознание святости "дома Божия" и характера, подобающего ему, способно удержать нас на пути отделения от зла, отделения сознательного, разумного. Если я смотрю на Бога только по отношению к самому себе, мне недоступно будет Божественное понимание отношения Бога к дому Его. Многие люди не придают должного значения святости своего служения Богу, стремятся лишь быть прямыми и искренними в своих отношениях с Богом. Они считают возможным поклоняться Богу в Сихеме; в жертвеннике, воздвигнутом "Богу, Богу Израилеву", они видят то же самое, что и в жертвеннике, носящем на себе имя "Бога Вефиля". Но это пагубное заблуждение, и духовный человек сразу откроет разницу, существовавшую между состоянием души Иакова в Сихеме и состоянием души его в Вефиле: такая же разница существует и между двумя жертвенниками. Наш взгляд на служение Богу зависит всецело от нашего нравственного уровня; служение это будет скудно и узко, или же будет разумно и возвышенно в зависимости от того, как мы сумели понять характер Бога, и усвоить себе, каково должно быть наше отношение к Нему.

Название, которое мы даем нашему служению, и характер нашего служения Богу - то и другое выражает одну и ту же мысль. Служение, воздаваемое Богу Вефиля, возвышеннее служения Богу Израилеву; потому что первое приурочено к мысли более возвышенной, чем второе; в последнем случае Бог считается лишь Богом одного отдельного человека вместо того, чтоб признаваться Богом дома Своего. Конечно, милосердием Божиим дышит и название Бога "Богом Израилевым", и блаженна всякая душа, узревшая, что Бог входит в непосредственные отношения с каждым отдельным камнем Своего дома, с каждым членом тела Своего. Всякий камень дома Божия - "камень живой"; он связан с Богом живым; силою Духа жизни он пребывает в общении с Богом живым. Но как ни утешительно все это, Бог тем не менее - Бог Своего собственного дома, и когда Дух Божий научает нас видеть в Боге "Бога дома Его", все наше служение приобретает благодаря этому характер несравненно более возвышенный.

Призыв, обращенный к Иакову и приглашающий его возвратиться в Вефиль, заключает в себе и нечто еще. Бог говорит ему: "Устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего", напоминая ему таким образом "день бедствия его" (ст. 3). Нам бывает полезно почаще вспоминать эпоху нашей жизни, когда мы стояли низко, у первой ступени лестницы. Так и Самуил напоминает Саулу время, когда "он был мал в глазах своих" (1 Цар. 15,17). И всем нам следует почаще вспоминать время, когда мы были "малы в глазах наших". Когда "мы малы в глазах наших", -тогда-то именно и опирается в действительности сердце наше на Бога. Позднее мы начинаем уже придавать себе некоторое значение; тогда Господу приходится вновь напоминать нам наше ничтожество. Когда мы выступаем на поприще нашего служения, как проникнута душа наша сознанием нашего собственного ничтожества, нашей полной неспособности; как нуждается она, следовательно, в поддержке Божией! Какие горячие молитвы воссылает она к Богу, ища у Него силы и помощи! Впоследствии, когда мы уже свыклись со своим делом, мы выигрываем сами в своих глазах; мы, по крайней мере, уже не испытываем прежнего чувства слабости, не остаемся в прежней непосредственной зависимости от Бога; и вот, наше служение становится скудным, поверхностным, голословным, лишенным благоговения и силы; Дух Божий не является уже неисчерпаемым его источником: оно держится нашим жалким личным разумом.

В 9-15 стихах Бог снова повторяет Иакову обетование Свое и еще раз утверждает за ним имя "Князя", взамен его прежнего имени "Вытеснителя"; и Иаков еще раз называет это место "домом Божиим", "Вефилем".

Стих 18-й представляет нам поучительный пример разницы, существующей между суждениями веры и суждениями плоти. Плоть смотрит на вещи сквозь туманное пятно, окружающее ее; вера видит их в свете присутствия и предначертаний Божиих. Рахиль, "когда выходила из нее душа, ибо умирала, нарекла имя ребенку Бенони; но отец его назвал его Вениамином". Плоть называет его "сыном печали"; вера же называет его "сыном десницы" (т.е. власти). Так бывает всегда: помышления плоти всегда отличаются от мыслей веры, и мы должны пламенно желать, чтобы сердца наши управлялись исключительно последними, а не первыми.

Эта глава заключает в себе родословие сынов Исава с их различными именами и местами их расселения. Не останавливаясь на этом, мы сразу перейдем к изучению одной из содержательнейших и интереснейших частей Священного Писания.

Я не знаю прообраза прекраснее и совершеннее прообраза Иосифа, все равно, будем ли мы его рассматривать, как предмет любви отца и зависти "своих", или же проследим его унижение, его страдания, его смерть, возвышение и славу.

Глава 37-я нас знакомит со снами Иосифа, возбудившими к нему ненависть его братьев. Иосифа, предмет любви отца, ожидала славная будущность; но намерения о нем отца не находили себе отголоска в сердце братьев Иосифа, которые равнодушно относились к участи его и ненависти его. Они не разделяли любви отца к Иосифу и не могли примириться с мыслью его превосходства над ними. В этом отношении братья Иосифа являются типом евреев во дни Христа. "Пришел к своим, и свои Его не приняли" (Иоан. 1,11). "И не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему" (Ис. 53,2). Они не захотели признать Его славу, как единородного от Отца, полного благодати и истины" (Иоан. 1,14; 12,37 и т.д.). Они не хотели признать Его; более этого, они Его возненавидели!

Но и отверженный братьями, Иосиф продолжает делиться с ними получаемыми им откровениями. "И видел Иосиф сон, и рассказал братьям своим; и они возненавидели его еще более." Иосиф лишь свидетельствовал о том, что ему сообщало Божественное откровение, но это свидетельство привело его в ров. Если б он совсем молчал, если б он дал притупиться острию своего свидетельства, он был бы пощажен; но нет, он открыл братьям своим истину, за это-то и возненавидели они его.

"Так было и с Тем, Чьим прообразом Иосиф являлся. Христос "свидетельствовал об истине"; (Иоан. 18,37). Он "засвидетельствовал... доброе исповедание" (1 Тим. 6,13). Он не укрывал истины, свидетельствовал только истину, потому что Он был истина; крест, уксус и копье воина -вот что Он получил от человека в ответ на свидетельство Свое. Свидетельство Христа было полно благодати Божией - безграничной, преизобильной, несказанно совершенной. Христос не только явил "истину"; Он - и воплощение всей любви Отца. "Благодать же и истина чрез Иисуса Христа" (Иоан. 1,17). Он, носитель откровения Божия, явил людям, что такое Бог; потому-то человек и "не имеет извинения во грехе своем" (Иоан. 15,22-25). Он пришел, чтобы явить людям Бога; и человек полною ненавистью возненавидел Бога. Об этом свидетельствует нам крест; ров, в который был брошен Иосиф, представляет собою трогательный прообраз этого креста.

"И увидели они его издали, и прежде, нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтоб убить его. И сказали друг другу: Вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов" (ст. 18-20). Поразительно сходство этих слов с содержанием притчи о злых виноградарях в Матф. 21: "Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: Постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника, и убили." Бог послал в мир Сына Своего, говоря: "Постыдятся Сына Моего"; но, увы! Сердце человеческое нимало не преклонилось пред "Возлюбленным" Отца. Оно отвергло Его. Христос внес разделение между землею и небом, и разлад этот продолжает существовать: человек распял Христа, Бог воскресил Его из мертвых; человек вознес Его на крест, поместив Его между двумя разбойниками, Бог посадил его одесную Себя в небесах; человек отвел Ему последнее место на земле, Бог даровал Ему высшее место на небе, облекши Его всей славой могущества.

Все это встречается и в истории Иосифа: "Иосиф - отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною. Огорчали его, и стреляли, и враждовали на него стрельцы; но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога Отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных. Да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими" (Быт. 49,22-26).

Эти стихи являются верным отражением "страданий Христовых и последующей за ними славы" (1 Пет. 1,11). "Стрельцы" сделали свое дело, но Бог был сильнее их. Поражали стрелы и Христа, настоящего Иосифа, больно били Его в доме любящих Его, но силою воскресения укрепились "мышцы рук Его", и теперь соделался Он для веры основанием всех благословений Божиих, всей славы, Богом уготованной для Церкви, для Израиля и всего мира. Иосиф во рве и темнице и Иосиф в положении начальника всей земли Египетской, - вот картина разницы, существующей между мыслями Божиими и мыслями человеческими; то же видим мы, переводя взгляд наш с "креста" на престол "величия на небесах".

Пришествие Христа в мир обнаружило действительное отношение человека к Богу. "Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха" (Иоан. 9,41). Это не значит, что люди не оказались бы грешными, но они "не имели бы на себе греха". В другом месте говорится: "Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха" (Иоан. 9,41). В лице Своего Сына Бог близко подошел к человеку, так что человек мог сказать: "Вот Наследник"; но он тут же прибавил: "Пойдем, убьем его." Оттого-то они "не имеют извинения в грехе своем" (Иоан. 15,22). Те, которые говорят, что они видят, не имеют извинения. Не в слепоте задержка, и не на слепоту свою ссылаются люди; нет! Они утверждают, что видят, и это признание губит их. Глаза того, кто сознает что он ослеп, могут открыться; но что можно сделать для того, кто думает, что он видит, тогда как на самом деле он не видит ничего? Это очень серьезный и роковой принцип для показного исповедания настоящего века. Доминирование греха соединено лишь с пустыми фразами.

Глава эта показывает нам одно из замечательных обстоятельств, в которых благость Божия, мы видим, торжественно превозносится над грехом человека. "Известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина" (Евр. 7,14). Но каким же образом? "Иуда родил Фареса и Зару от Фамари" (Матф. 1,3). Этот факт заслуживает особенного внимания. В бесконечной благости Своей Бог, выполняя предначертания любви и милосердия Своего, не взирает на грех и безумие человека. Немного дальше, в том же Евангелии от Матфея, мы читаем: "И Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею". Вот факт, достойный Бога. Здесь нет ничего человеческого. Дух Божий, продолжая родословие Христа по плоти, включает в себя имена Фамари и Вирсавии! Так доходим мы в конце этой главы Евангелия от Матфея до Бога, явившегося во плоти, о чем свидетельствует нам перо, вдохновленное Духом Святым. Никогда не написал бы подобного родословия человек. Оно божественно от начала до конца; ни один верующий человек не может не открыть в содержании его присутствия прежде всего благодати Божией, а затем и доказательства богодухновенности Евангелия от Матфея, главным образом, в вопросе родословия Христа по плоти. (Сравн. 2 Цар. Ни Быт. 38 с Матф. 1).

Читая последовательно эти интересные главы книги Божией, мы открываем целую цепь непрерывных событий, направленных Богом к одной главной цели - возвеличению человека, брошенного в ров, и в то же время выполняющих и некоторые другие, намеченные Богом, цели. "Откроются помышления многих сердец" (Лук. 2,35), но центр всего - возвышение Иосифа. "Бог... призвал голод на землю; всякий стебель хлебный истребил. Послал пред ними человека: в рабы продан был Иосиф. Стеснили оковами ноги его; в железо вошла душа его, доколе исполнилось слово Его: слово Господне испытало его. Послал царь, - и разрешил его, владетель народов, - освободил его; поставил его господином над домом своим и правителем над всем владением своим, чтобы он наставлял вельмож его по своей душе, и старейшин его учил мудрости" (Пс. 104,16-22).

Главной целью этих событий, отметим это, было возвысить человека, отвергнутого людьми, и этим самым доказать людям, в какой тяжкий грех они впали, отвергая его. Все это выполнено самым удивительным образом. Обстоятельства, как самые незначительные, так и самые знаменательные, самые, по-видимому, благоприятные и наименее выгодные, - решительно все содействовало к осуществлению намерений Божиих. В 39-й главе Сатана делает жену Потифара орудием заключения Иосифа в темницу; в 40-й главе он пользуется небрежностью и неблагонадежностью главного виночерпия, чтоб продлить пребывание Иосифа в темнице. Но все напрасно. Бог стоит за всеми обстоятельствами; рукою Своею направляет Он все пружины этого чудесного сцепления обстоятельств и вот, во время благопотребное, Он отмечает избранника Своего и выводит его "на пространное место". Стоять во всякое время выше всех обстоятельств, - преимущество Божие; Он силен все направить к исполнению великих и неисследимых предначертаний Своих. Блаженны мы, имеющие таким образом возможность видеть руку и предвечные советы Отца нашего; как чудно для нас знать, что во власти Его орудия всякого рода: ангелы, люди, бесы; всех держит Он в могучей деснице Своей, употребляя их по Своему изволению и во исполнение предначертаний Своих.

Все это удивительно ясно обрисовано в главах, которые мы изучаем. Бог вступает в домашний круг языческого царедворца и царя языческого; мало этого, Он посещает царя на ложе его, посылает ему сновидения и делает видения головы его орудием выполнения божественных намерений. Таким образом, Бог пользуется не только отдельными известными личностями и их обстоятельствами: Египет и все страны, прилегающие к нему, призваны участвовать в осуществлении плана Божия; вся земля призвана одним словом, действием силы Божией, проявить славу и величие "наилучшего из братьев" (Втор. 33,16). Таковы пути Божий; чадо Божие вникает в чудные дела Отца небесного, и душа его почерпает благословение и крепость в блаженном созерцании этого. Остановитесь на минуту в темнице начальника телохранителей; видели вы там "человека в оковах" (Пс. 104,18), обвиненного в ужаснейшем преступлении, человека, с презрением отвергнутого обществом? И вот, в одно мгновение ока, он возведен в высшее достоинство! Кто может счесть Бога непричастным ко всему этому?

"И Фараон сказал Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты. Ты будешь над домом моим, и твоего слова держаться будет весь народ мой; только престолом я буду выше тебя. И сказал Фараон Иосифу: Вот я поставлю тебя над всею землею Египетскою. И снял Фараон перстень свой с руки своей, и надел его на руку Иосифа, одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею его. Велел везти его на второй из своих колесниц, и провозглашать перед ним: "Преклоняйтесь!" И поставил его над всею землею Египетскою. И сказал Фараон Иосифу: Я фараон: без тебя никто не двинет ни руки своей, ни ноги своей, во всей земле Египетской" (гл. 41,39-44).

Это возвышение Иосифа не было в порядке вещей; ряд событий, содействовавших его осуществлению, ясно доказывает, что рука Божия управляла ими: в то же время различные обстоятельства, чрез которые проходит Иосиф, являют нам поразительный прообраз страданий и славы Господа Иисуса. Иосиф извлечен из рва, освобожден из темницы, куда его ввергла зависть братьев и превратный языческий суд, и делается начальником над всей землей Египетской, а так же и орудием благословения Израиля, опорой жизни как его, так и всех жителей страны. Все это служит прообразом Христа, и прообразом воистину прекрасным. Рука человеческая подвела человека к месту смерти, но десница Божия воскресила и вознесла Его в славу: "Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами, и чудесами, и знамениями, которые Бог сотворил чрез Него среди вас, как и сами знаете,

Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли, и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его" (Деян. 2,22-24).

Но кроме нами отмеченных фактов есть в истории Иосифа и еще два события, довершающие полноту ею представляемого образа: брак Иосифа с египтянкой в 41-й главе и его свидание с братьями в 45-й главе. Последовательный ход этих событий таков: Иосиф приходит, в качестве посланного от отца, к братьям своим; они его отвергают и, насколько это зависит от них, обрекают на смерть. Бог избавляет его из рва погибели и возводит его в высшее достоинство; по достижении им славы он вступает в брак с женщиной земли чужой; когда же братья его по плоти в полном смирении падают ниц перед ним, он открывается им, успокаивает их и низводит на них благословения Божий; затем Иосиф делается орудием благословения для них и для всего мира.

Нельзя обойти молчанием женитьбу Иосифа и возобновление его отношений с братьями. Жена-язычница - прообраз Церкви. Христос являет Себя иудеям и, отверженный ими, возносится на престол славы, в небеса небес. Оттуда посылает Он Духа Святого, дабы воедино соединить избранную Церковь, составленную из евреев и язычников и предназначенную составить одно с Ним в славе небес.

О Церкви мы уже говорили в 24-й главе; но здесь мы встречаем некоторые подробности относительно этого вопроса, на которых мы и остановимся. Жена-египтянка разделяла с Иосифом всю его славу. [Жена Иосифа представляет собою прообраз Церкви, соединенной со Христом во славе Его; жена Моисея - прообраз Церкви, соединенной со Христом в дни Его отвержения.] Составляя одно с ним, она имела часть во всем, принадлежавшем ему; и более этого: близость ее к Иосифу давала ей в его сердце место, ей одной известное. То же относится и к Церкви, невесте Агнца. Соединенная с Ним, она становится участницей как Его отвержения, так и славы Его. Положение Христа отражается и на характере положения Церкви; этим же характером должно бы быть проникнуто и хождение Церкви. Если мы соединены со Христом, мы уже верою разделяем с Ним славу Его и не должны уже придавать значения временному уничижению Христа на земле: "Потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же знали Христа по плоти, то теперь уже не знаем" (2 Кор. 5,16). Центр соединения Церкви - Христос. "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Иоан. 12,32).

Ясное понимание этой истины гораздо важнее, чем это нам кажется с первого взгляда. Старания сатаны, как и влечение нашего сердца, направлены на то, чтобы оставить нас во всех отношениях позади цели, для нас намеченной Богом, особенно же относительно центра нашего единства на христианской почве. Многие считают кровь Христову центром соединения святых. Безмерно драгоценная кровь Христа приводит каждого из нас в отдельности в присутствие Божие. Кровь эта служит основанием нашего общения с Богом. Но когда дело идет о центре нашего соединения, как членов Церкви, не следует упускать из виду, что Дух Святой собирает нас вокруг Христа распятого и прославленного; великая истина эта придает особенную святость и славу характеру нашего соединения вокруг Самого Христа. Важно поэтому остановиться на практических последствиях этой истины, утверждающей, что мы соединены вокруг "Главы" нашей, - Христа воскресшего и прославленного. Если б Христос был на земле, мы собирались бы вокруг Него; но Он пребывает на небе; потому Церкви следует носить на себе отпечаток небесной славы, в которой пребывает теперь ее Глава. Вот почему Христос мог сказать: "Они не от мира, как и Я не от мира", и еще: "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,16-19). Также и в 1 Пет. 2,4-5 написано: "Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом." Если мы собраны вокруг Христа, необходимо собраться вокруг Него, каким Он нам представляется теперь на небе; и чем более силою Духа Святого вникаем мы во все это, тем лучше понимаем, каково должно быть хождение наше на земле. Жена Иосифа разделяла с ним судьбу его не во рву, не в темнице, но в величии и славе его; это два существенно разные положения.

Немного далее мы читаем: "До наступления годов голода у Иосифа родились два сына." Время испытания должно было наступить, но раньше этого вызваны были к существованию плоды союза - дети, которых даровал Бог Иосифу. Так будет и с Церковью: все члены, ее составляющие, будут взяты с земли, все достигшее полноты тело будет соединено с Главою в небесах прежде, чем придет "великая скорбь" на всю землю (Матф. 24,21).

Бросим теперь беглый взгляд на свидание Иосифа с братьями его. Свидетельство это представляет собою замечательное сходство с историей Израиля в последние дни. В течение периода времени, когда Иосиф оставался неузнанным братьями своими, последним надлежало пройти чрез великие и глубокие испытания, чрез горькие угрызения совести. В одну из таких тяжелых минут они изливают свое сердце, говоря: "Мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали, за то и постигло нас горе сие." Рувим отвечал им, и сказал: Не говорил ли я вам: не грешите против отрока? но вы не послушались. Вот кровь его взыскивается? (Гл. 42,21-22).

Далее, в 44-й главе, мы читаем: "Иуда сказал: Что нам сказать господину нашему? что говорить? Чем оправдываться? Бог нашел неправду рабов твоих." - Никто не может научить так, как научает Бог. Он Один силен произвести в душе истинное сознание греха, дать человеку ясное понимание состояния его совести пред Богом. Человек беспечно предается греху, пока стрелы Всемогущего не поразят его совести; тогда приходится ему испытать все горькие упреки сердца и совести, пресечь которые может лишь избыток искупительной любви. Братья Иосифа не имели никакого представления о том, что должно было произойти от их поведения относительно его. "Взяли его и бросили его в ров... и сели они есть хлеб". - "Горе вам, которые... пьете из чаши вино, мажетесь наилучшими мастями и не болезнуете о бедствиях Иосифа" (Амос. 6,6).

Но, несмотря на все, Бог чудными путями Своими сумел тронуть сердца братьев Иосифа; Он пробудил совесть их. Годы прошли с тех пор; братья Иосифа уже начинали думать, что все прошло бесследно; но вот наступают "семь лет плодородных и семь лет голодных". Что это? Кто посылает их? Посылает для чего? Непостижимое Провидение, неисследимая мудрость Божия! Голод дает себя чувствовать в земле Ханаанской; крайность приводит преступных братьев Иосифа к ногам того, кого они так жестоко обидели. Меч обличения проник в их совесть, вот, они предстали пред человеком, которого ввергли в ров "руки беззаконных". Беззаконие их обрушилось на них: но случается это в присутствии Иосифа, и в этом их спасение.

"Иосиф не мог более удерживаться при всех стоящих около него, и закричал: Удалите от меня всех! И не осталось при Иосифе никого, когда он открылся братьям своим" (гл. 45,1). Посторонний глаз не должен был быть свидетелем этой сцены: кто из посторонних был способен понять и достойно оценить все происшедшее? Здесь делаемся мы свидетелями истинного, божественного обличения греха в присутствии благодати Божией; как только обличение подобного рода встречается с милостью Божией, всякое затруднение исчезает.

"И сказал Иосиф братьям своим: подойдите ко мне. Они подошли. Он сказал: Я Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет. Но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда; потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни... Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Итак не вы послали меня сюда, но Бог." Вот благодать, вводящая в полный покой обличенную в грехе совесть. Братья Иосифа уже сами осудили себя; Иосифу поэтому остается лишь пролить бальзам утешения в их сокрушенные сердца. Все это является драгоценным типом того, как поступит Бог с Израилем в последние дни, когда израильтяне "воззрят на Того, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем." Тогда познают они на опыте всю глубину Божественной благодати и убедятся в целебной силе источника, который "откроется дому Давидову и жителям Иерусалима, для омытия греха и нечистоты" (Зах. 12,10; 13,1).

В 3-й главе Деяний, мы видим, как Дух Святой стремится пробудить совесть иудеев, влагая следующие слова в уста апостола Петра: "Бог Авраама и Исаака, и Иакова. Бог отцов наших прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись пред лицом Пилата, когда он хотел освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человека, убийцу; а Начальника жизни убили; Сего Бог воскресил из мертвых, чему мы свидетели." Слова эти направлены были к тому, чтоб вырвать из сердец и уст слушателей признание братьев Иосифа: "Мы наказываемся за грех!" А затем вступает в права свои благодать: "Впрочем, я знаю, братья, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению. Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил. Итак покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши; да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа." Мы видим, что хотя евреи привели в исполнение злые намерения своего сердца, предав на смерть Иисуса, как поступили и с Иосифом братья его; тем не менее в каждом из них сказалось действие благодати Божией: апостол утешает их, говоря, что все это было заранее предначертано и предрешено Богом для их же блага. Таково действие благодати, превосходящей наше разумение; но чтоб воспользоваться ею, необходима совесть обличенная истиной Божией. Те, которые могли сказать: "Мы наказываемся за грех", могли постичь и слова благости: "Не вы, а Бог". Так всегда должно быть и с нами: душа сама себя осудившая, способна понять и постичь великую цену прощения Божия.

В последних главах книги Бытия говорится о переселении Иакова и его семьи в Египет, о деятельности Иосифа в течение семи лет голода, о благословении Иаковом двенадцати родоначальников, о смерти и погребении Иакова. Мы не останавливаемся на всех подробностях этих разнородных событий, представляющих собою богатый материал для духовного размышления. (Е). Заметим только, как всецело рассеялся неосновательный страх Иакова при виде благоденствия и высокого положения сына; отметим также державное действие Божией благодати, всем руководившей и все направлявшей, -благодати, сопровождаемой судом, так как сыновьям Иакова пришлось самим идти в страну, в которую они изгнали своего брата. Не менее знаменательна и благодать, проявленная Иосифом с начала до конца его жизни: и возвеличенный фараоном он не выставляет себя, он подчиняет господину своему, царю, облагодетельствованный им пришлый народ. Фараон говорит народу: "Пойдите к Иосифу." А Иосиф постоянно повторяет им: "Я купил теперь для фараона вас и землю вашу." Все это так необыкновенно трогательно, так поучительно: душа переносится в те времена, когда, по изволению Божию Сын Человеческий возьмет бразды правления в Свои руки и будет царствовать над всей искупленной тварью; Церковь, Невеста Агнца, по предвечным предначертаниям Божиим, займет тогда ближайшее к Нему место; вполне восстановленный дом Израилев будет питаться и жить благодеяниями от рук Его, и вся вселенная познает неизреченное блаженство Его правления. Затем, все Себе покорив, Он передаст бразды Правления Богу, дабы "Бог был все во всем" (1 Кор. 15,28).

Все это дает нам понять, сколько благословений мы черпаем от изучения истории Иосифа. Бог дает нам в ней ясный прообраз дела Сына Своего по отношению к дому Израилеву; Его уничижения и отвержения; глубокой скорби, истинного сокрушения и восстановления Израиля; союза Христа с Церковью; прославления и воцарения Христа; в заключение история Иосифа обращает наши взоры к тому времени, когда "Бог будет все во всем".

Излишне было бы доказывать, что все, что занимало наше внимание в Книге Бытия, проходит и чрез все Священное Писание, во всех отношениях согласуясь одно с другим; размышления наши основаны, таким образом, не на одной только истории Иосифа, хотя, конечно, крайне назидательно и в эти первобытные времена встречаться уже с прообразами драгоценных истин; это служит лишь вещим подтверждением Божественного единства всего Писания. В книге Бытия, равно как и в Послании к ефесянам, в пророческих книгах Ветхого Завета и в Новом Завете, всюду встречаемся мы с теми же истинами.

"Все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16).

С помощью Божией мы возвратимся к этому вопросу при изучении Исх. 20. Заметим только, что в вопросе соблюдения субботы мы можем причинить много огорчения и вреда богобоязненным нашим братьям, руководствуясь так называемой христианской свободой и упуская из виду место, отводимое дню Господню в Новом Завете. Если христиане единственно для доказательства своей свободы предаются по воскресеньям своим обычным повседневным делам, они становятся таким образом без всякой к тому веской причины камнем преткновения для братьев своих. Поступая так, они не действуют в Духе Христовом. Если мне лично это ясно, и я считаю себя свободным поступать так, я должен, однако, принять в расчет совесть братьев моих, убеждения которых не сходятся с моими. Кроме того, я не думаю, чтоб люди, так поступающие, понимали настоящие и драгоценные преимущества, связанные с днем Господним. Нам следовало бы благодарить Бога за то, что мы освобождаемся в этот день от всех обычных поглощающих нас занятий, а не погружаться в них добровольно с целью доказать нашу свободу. Во многих странах государство издает законы, воспрещающие производить в воскресенье обычные работы; мы думаем, что это входит в планы Божий, и что это великое преимущество для христиан, потому что, не будь так поставлен вопрос, мы не можем сомневаться, что алчное и жестокое сердце человека по возможности лишило бы христиан великого преимущества вместе с братьями своими посвящать этот день служению Богу. И кто может сказать наперед, к чему привел бы никогда не прерываемый труд мира сего. Христиане, живущие с утра понедельника и до самого вечера субботы тяжелой атмосферой контор, магазинов, фабрик и мастерских, могут составить себе некоторое представление об этом.

Нельзя считать хорошим признаком, когда люди предпринимают меры для публичной профанации дня Господня. Но есть некоторые, которые учат, что h kuriakh hmera, которое совершенно правильно переведено на английский язык как "Господень день" (в русском переводе "день воскресный") и что сосланный апостол чувствовал себя как перенесенным в духе ко дню Господню. Я не верю, чтобы в оригинале было такое разъяснение и, кроме того, мы имеем в 1 Посл. Фес. 5,2 и 2 Посл. Петра 3,10 точные слова "день Господень" Между тем как в оригинале это выражение совсем иное, будучи не h kuriakh hmera но h hmera kurion. Это устанавливает вопрос относительно критики, а что касается разъяснения, ясно, что большая часть откровения занята не днем Господним, но событиями, совершившимися ранее этого.

Человек не только обвиняет Бога в своем падении; он обвиняет Его еще и в том, что Бог оставляет человека в этом состоянии. Есть люди, которые говорят, что не могут верить, пока Бог не даст им способности верить; говорят также, что, находясь в зависимости от предвечных советов Божиих, они не могут обрести спасение. Совершенно верно, что никто не может верить Евангелию, как только Духом Святым; верно и то, что уверовавшие таким путем люди становятся предметом предвечных предначертаний Божиих. Но снимает ли все это с человека ответственность, сообразно с которой он должен верить очевидному и простому свидетельству, им читаемому в Священном Писании? Конечно, нет; напротив, лишь испорченное сердце человеческое заставляет его отвергать свидетельство Божие, к нему обращенное, ссылаясь в этом случае на неизменность советов Божиих,составляющих глубокую тайну, ведомую лишь Богу Одному. Но извинение это ни к чему не приводит; потому что в 2 Фее. 1,8-9 написано, что "все не покоряющиеся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа", подвергнутся наказанию, вечной погибели. Люди ответственны за то, верят ли они Евангелию, и понесут наказание за неверие свое. Они не ответственны за то, что им не было открыто относительно советов Божиих; никому не будет вменено во грех это незнание. Апостол мог сказать фессалоникийцам: "Зная избрание ваше, возлюбленные Богом братья" (1 Фес. 1,4-5). Как он это узнал? Читая ли сокровенные словеса тайны Божией и вечных советов Господних? Никак; но "потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе, и во Святом Духе". Вот явное доказательство избрания Божия: Евангелие, принятое в силе - вот, что обнаруживает избранных. Все те, которые в предначертаниях Божиих видят средство уклонения от свидетельства Божия, ищут лишь жалкого извинения, оправдывающего их греховную жизнь. На самом деле они и не помышляют о Боге; и они доказали бы более чистосердечия, если б исповедали это открыто, вместо того чтоб придумывать такого рода извинения. Такое извинение не поможет им среди ужасов дня суда, теперь быстро приближающегося.

Невозможно не дать глубокой оценки мудрости Святого Духа в Его отношении к обряду крещения, выраженной в 3-й главе Послания апостола Петра, как мы читаем в 18 стихе: "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым (Духом) Он и находящимся (теперь) в темнице духам, сошед, проповедовал (чрез Ноя), некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором не многие, то есть восемь душ, спаслись от воды (di udatoV). Так и нас ныне подобное сему образу (antitupon) крещение, не плотской нечистоты омытие (как водою), но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа, который, восшед на небо, пребывает одесную Бога, и которому покорились ангелы и власти силы.

Мы знаем о злоупотреблениях в отношении крещения и о ложном положении, которое оно занимает в мыслях многих, и мы знаем, как действующая сила, присущая только крови Христа, придавалась силе воды крещения и мы знаем, как возрождающая благодать Духа Святого приписывалась силе воды крещения. Со всеми этими познаниями мы преклоняемся тому способу, какой избрал Дух Божий для охранения чистоты этих познаний, указывая, что не простое омытие плотской нечистоты водою, но "обещание Богу доброй совести", которое мы получаем не крещением, как бы оно важно ни было, как предписание Царства, но лишь "воскресением Иисуса Христа", "Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего". Излишне говорить что крещение есть обряд божественного установления и стоит на определенном божественном месте, имея глубокое и важное значение, но когда мы видим, что люди заменяют образ за сущность каким-либо путем, мы обязаны обличить дело сатаны светом Слова Божия.

Интересно сопоставить значение ковчега и потопа со значением крещения. Истинно крещеный человек представляет из себя того, о котором апостол говорит: "Вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя" (Рим. 6,17). Крещение изображает собою обращение в духе, принципах и вере от мира ветхого к миру новому. Ветхий человек как бы погребен под водою - ему нет более места в природе как таковому, и его ветхая природа устранена: одним словом, он рассматривается мертвым. Когда он погребен под водою, то это означает, что его имя, место и существование в природе изъяты из вида и что плоть со всеми принадлежащими ей грехами, нечестивостью и ответственностью похоронена в могиле Христовой и никогда не может предстать пред Богом.

Таким образом, когда он поднимается из воды, этим дается значение той истине, что он является обладателем новой жизни, т.е. воскресшей жизни Христа. Если бы Христос не воскрес из мертвых, то верующий не мог бы выйти из воды, но оставался бы погребенным под ее поверхностью. Но как Христос, в силе новой жизни, восстал из мертвых, сняв с нас всецело грехи наши, так и в крещении человек появляется из-под воды, как бы возвещая этим, что милостью Божией и смертью Христа он делается полноправным наследником новой жизни, нераздельно связанной с праведностью от Бога. "Мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни" (Рим. 6; Кол. 2; 1 Петр. 3.18-22). Все это составляет учреждение крещения, имеющее громадное значение и полное смысла.

Когда Бог повелевает Аврааму быть непорочным, это не значит, что он способен был сделаться непорочным в сердце своем; для человека это невозможно, и всегда было невозможно. Это повеление значило, что все стремления Авраама должны были бы быть совершенными; другими словами, все надежды, все ожидания его должны были всецело и нераздельно сосредоточиться на "Боге Всемогущем".

Слова "непорочный", "совершенный" употреблены в Новом Завете по крайней мере в четырех различных значениях. В Матф. 5,48 мы читаем: "Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". По смыслу всех последних стихов этой главы видно, что слово "совершенны" относится к образу нашего хождения в мире, потому что несколько выше, в этой же главе в 44-м стихе, говорится: "Любите врагов ваших... да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных." Итак, "быть совершенным" по смыслу 48-го стиха значит: поступать со всеми согласно принципу благодати, даже с оскорбляющими нас и вредящими нам. Христиане, вступающие в тяжбу и споры для поддержания своих прав, не совершенны, как их Отец; потому что Отец их идет путем благодати, они же прибегают к помощи суда.

Здесь не место разбирать вопрос, имеет или не имеет христианин право вступать в тяжбы с людьми мира сего. (Что касается братьев, то 1 Кор. 6 есть решение окончательное). Мы только обращаем внимание на то, что всякий "христианин, вступающий в тяжбу, поступает совершенно вразрез с характером Отца своего; Отец его не вступает в суд с миром. Престол Его - престол милосердия и благодати, а никак не суда. Свои благодеяния Он изливает на тех, которые, если б Он вошел с ними в суд, уже давно подпали бы под осуждение. Очевидно, таким образом, что христиане, привлекающие ближнего к суду, не "совершенны, как совершен Отец их Небесный".

Притча в конце 18-й главы Ев. от Матф. показывает нам, что всякий, отстаивающий свои права, не знает ни характера, ни действия благодати Божией. Раб не был неправ, требуя уплаты долга; но он был неумолим. Мысли его совершенно расходились с мыслями его государя. Ему были прощены целые десять тысяч талантов долга, и он смог, однако, после этого душить своего товарища, ему задолжавшего какие-то жалкие сто динариев! К чему же это привело? Он был отдан истязателям; утратив отрадное чувство милосердия, он пожал горькие плоды своего настойчивого желания воспользоваться своими правами, хотя он сам на себе испытал действия милосердия. Заметьте, при этом, что он назван "злым рабом" не потому, что он задолжал "десять тысяч талантов", но потому что не простил долга "в сто динариев". У государя его оказалось достаточно милосердия, чтоб простить ему "десять тысяч талантов"; в его же сердце не нашлось сострадания простить должнику всего сто динариев. В притче этой слышится предостережение, обращенное ко всем христианам, ведущим тяжбы; потому что хотя в пояснении притчи и сказано: "Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его", тем не менее она применима по отношению ко всякому и свидетельствует лишь о том, что тому, кто вступает в суд, неведомо чувство милосердия.

В Евр. 9 мы находим второе значение слова "совершенный", и смысл его ясно вытекает из изречения, в которое включено. Здесь идет речь о совершенстве совести (ст. 9) и слово это необыкновенно метко определяет состояние совести. Служитель закона никогда не мог быть "совершенным в совести" по той простой причине, что ни одно из приносимых им жертвоприношений не было совершенно. Кровь тельца или козла не могла "уничтожить грех"; значение ее было лишь временное, а не вечное; при таких условиях она не могла сделать человека "совершенным в совести". В завете благодати самый немощный христианин может сделаться "совершенным в совести". Почему? Лучше ли он служителя закона? Нисколько; но жертва, за него принесенная, лучше. Если жертва Христова совершенна и совершенной остается раз навсегда, совершенной становится и навсегда остается таковой также и совесть верующего (ср. Евр. 9, 9-14.25-26; 10,14). Христианин с совестью несовершенной не чтит достойным образом жертвы Христовой; он этим как бы говорит, что жертва эта не уничтожила греха, что как бы говорит, что жертва эта не уничтожила греха, что действие ее лишь временное, а не вечное; что же это, как не приравнивание жертвы Христовой к жертвам по закону Моисееву?

Необходимо провести резкую грань между совершенством плоти и совершенством совести. Надеяться на первое - значит бесславить жертву Христову. Чадо Божие должно бы иметь во Христе "совесть совершенную"; достичь же совершенства не мог и апостол Павел. Священное Писание требует не совершенствования, а распятия плоти. Разница громадная: христианин имеет грех в самом себе, но не имеет греха, возложенного на него. Почему? Потому что Христос, не имевший греха в Себе, понес на Себе грех, будучи распят на кресте.

Наконец, в Фил. 3 мы находим два остальных значения слова "совершенный". Апостол говорит: "Не потому, чтобы я уже достиг или усовершился", после чего несколько далее говорит: "Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить." В первом случае слово "усовершился" относится к полному и вечному уподоблению Апостола со Христом во славе; во втором - слово "совершен" обозначает, что Христос должен быть единым руководителем нашего сердца.

Конец жизненного поприща Иакова представляет собою чудный контраст со всем предыдущим характером его истории, столь чреватой событиями. Он напоминает нам ясный вечер, сменивший собою бурный день; солнце, скрывавшееся днем за тучами и туманом, теперь близко к величественному закату; последние лучи его золотят запад, предвещая на завтра ведро. Так было и с сим престарелым патриархом. Все действия, запятнавшие его жизнь, все его хитрости, его уловки, его неправды, его обманы, его эгоистические опасения, плод его неверия - все эти темные стороны его природного характера и земли, исчезают; во всей чистоте и возвышенности веры раздает Иаков благословения, определяет преимущества своих сыновей, обнаруживая, при этом святую чуткость, приобретаемую лишь чрез общение с Богом.

Хотя зрение его и притупилось, вера его обладает необыкновенной проницательностью. Он не ошибается в определении положения, выпадающего на долю Ефрема и Манассии сообразно с предвечными предначертаниями Божиими. Ему не приходится испытать волнения, охватившего в 27-й главе его отца, Исаака, когда, при осознании роковой своей ошибки, он "вострепетал весьма великим трепетом". Напротив, с полным сознанием своей правоты, отвечает он своему сыну, менее осведомленному, чем он сам, говоря: "Знаю, сын мой, знаю" (48,19). Ослабление органов внешних чувств нимало не помрачило его духовного взора. В школе испытаний Иаков научился прилагать сердце к намерениям Божиим, и никакая плотская сила не могла более повлиять на него в этом отношении.

Глава 48-я доказывает нам, насколько мысли Божий выше всех мыслей наших, и как легко рассеивает Бог все наши страхи: "И сказал Израиль Иосифу: Не надеялся я видеть твое лице; но вот, Бог показал мне и детей твоих." В то время, как Иосифа считали умершим, Бог видел его живым, занимавшим первое почетное место у престола Фараона. "Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (1 Кор. 2,9). Да поможет нам Господь лучше познавать Бога и пути Его!

Интересно проследить употребление имен "Иакова" и "Израиля" в конце книги Бытия. В 48-й гл. 2 - мы читаем: "Иакова известили, и сказали: Вот, сын твой Иосиф идет к тебе. Израиль собрал силы свои, и сел на постели." Непосредственно за этим Слово Божие присовокупляет: "И сказал Иаков Иосифу: Бог Всемогущий явился мне в Лузе". Мы знаем, что в Писании все имеет свое особенное значение; не лишено поэтому основания и попеременное употребление и этих двух имен. Вообще имя "Иаков" свидетельствует о глубине, в которую снизошел Бог; имя же "Израиль"- высоту, на которую был вознесен Иаков.

В рукописи и корректуре мы просматривали одну из наиболее поучительных и интересных книг в Слове Божием - Книгу Исход.

Искупление кровью занимает там выдающееся место и характеризует всю эту книгу. Из нее вытекают Божий благословения, данные Своим искупленным в выражениях могущества, терпения Его любви и богатства Его благодати. Великий вопрос об отношении Израиля к Богу устанавливается кровью агнца, что окончательно изменяет их положение. Израиль, поставленный среди дверных косяков, помазанных кровью, является освобожденным Богом искупленным кровью народом.

Бог свят, а Израиль виновен, а потому между ними не могло существовать нормальных счастливых отношений, пока не совершился суд. Грех должен был быть осужден.

Когда-то между Богом и человеком существовала счастливая дружба благодаря невинности человека, но затем грех порвал эту связь, и ныне не может быть примирения помимо представленной нам полной картины праведного суда Божия над грехом Мы можем иметь жизнь только через смерть. Бог есть Бог святости, и Он должен осудить грех. Спасая грешника, Он осуждает его грех. Крест есть полное и совершенное выражение этого.

В прообразе это был великий вопрос, "вечером четырнадцатого дня первого месяца" (Исх. 12,6), а именно: Каким образом Бог может изъять от суда и принять под Свое благоволение тех, кого осуждает Его святость? На этот торжественный вопрос мог быть только один ответ, который бы удовлетворил требования Бога святости, и это - кровь Агнца, избранного Им самим "И увижу кровь, и пройду мимо вас " Это решало наиважнейший вопрос. Это был вопрос жизни или смерти - освобождения или осуждения. Помазанный дверной косяк был совершенным ответом на все требования о святости - это и удовлетворило все нужды собрания. Все теперь было исполнено: Бог прославлен, грех осужден и устранен, и Израиль спасен через Кровь Агнца.

Благословенная истина: Израиль теперь получил мир с Богом, и он становится народом спасенным, защищенным и счастливым, хотя продолжает пребывать в Египте, в стране смерти и осуждения. Бог теперь уже взял на себя обязательства избавить Израиль - какой это чудный прообраз полной безопасности для всех, кто уповает на кровь Христа. Они мирно и беспечно вкушали испеченного агнца, когда "в полночь Господь поразил всех первенцев в земле Египетской; от первенца Фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота. И встал Фараон ночью сам и все рабы его, и весь Египет; и сделался великий вопль во всей земле Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца" (12,29.30). "У всех же сынов Израилевых ни на человека, ни на скот не пошевелит пес языком своим, дабы вы знали, какое различие делает Господь между Египтянами и между Израильтянами" (11,7).

Но некоторые могут спросить: почему необходима такая разница? Израильтяне были такими же грешниками как египтяне. Правда, в этом отношении не было никакой разницы. Но в прообразе суд Божий над грехом был выражен в смерти непорочного агнца. Кровь на перекладине и на обоих косяках служила доказательством этого. Она возглашала громким голосом, что агнец заклан, выкуп уплачен, узник освобожден, правосудие удовлетворено, и час полного освобождения Израиля наступил. Это кровь произвела разницу и ничто иное. "Потому что все согрешили и лишены славы Божией" (Рим. 3,23).

Но какая разница! Одни - божественно защищены от меча суда, другие - бессильны и поражены им. Одни - пируют среди богатств благодати, другие - обречены вкушать горечь чаши гнева. Поражающий ангел входил в каждый дом, не окропленный кровью, по всей земле Египетской; и первенец фараона на престоле, так же, как первенец узника в темнице, падали одновременно.

Ни звание, ни лета, ни высокое положение не спасали. День Божьего долготерпения окончился, и час Его суда наступил. Только одно руководило Ангелом Смерти в эту темную и ужасную ночь, и это было: где нет крови, там нет спасения.

Дорогой читатель, это так же верно теперь, как было верно тогда. Где нет крови, там нет спасения. "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). Может ли какой-либо вопрос быть для вас теперь таким важным, как этот: защищен ли я Кровью Иисуса? О, стремитесь ли вы стать под защиту крови, которая была пролита на Голгофе? Там "Пасха наша, Христос, заклан за нас" (1 Кор. 5,7). Его кровь представлена покропленной на крышку ковчега (умилостивилище) сверху. Там око Божие вечно видит кровь нашего истинного пасхального Агнца. Имеете ли вы веру в эту драгоценную Кровь? Хотя и глубоко сознавая свою греховность и вину, можете ли вы искренно сказать: "Я глубоко уповаю на Кровь"? О, тогда вы можете быть вполне уверены, что вы в полной безопасности и имеете вечное спасение. Слово Божие вас убеждает в этом: "Увижу Кровь, и пройду мимо вас." "Мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его." А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровью Христовою" (Ефес. 1,7; 2,13). "Которого Бог предложит в жертву умилостивления в Крови Его через веру" (Рим. 3,25).

Но с другой стороны, если пренебрежительно отнестись к Крови Христа или презирать ее, то не может быть ни мира, ни спасения, ни безопасности. "Как мы избежим, вознерадев о толиком спасении" (Евр. 2,3). Если поражающий Ангел не видит крови, то он входит как судья, произносящий окончательный приговор над грехом. Каждый грех должен быть наказан или в личности грешника, или в его заместителе. Это глубоко торжественная истина. Но какое блаженство знать, что "Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). "ибо незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,21). Пренебрегать этим божественным заместительством и убежищем, которое оно обеспечивает - значит подвергать свою душу неумолимому суду Божию. Ни один грех, как бы ни был он мал, не может избегнуть суда или на Кресте Христа, или в огненном озере. О, каково бесценное значение той Крови, которая "очищает от всякого греха" и делает нас достаточно чистыми для неба.

После совершения искупления и божественного приготовления Израиль начинает свое путешествие. Но заметьте мимоходом, как они начинают. Раньше, чем сделать хотя бы один шаг, всякий вопрос между совестью и Богом уже божественно разрешен. Они прощены, оправданы и приняты со стороны Бога. А потому написано: "Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего" (Ос. 11,1). Какой чудный прообраз положения, в котором каждый истинный верующий начинает свой христианский путь! Он может не познать эту благословенную истину или иметь слабое представление о ней, как имел Израиль, но это не меняет факта. Бог действует, зная Свое родственное отношение к человеку и любовь, связанную с таковым. Мы видим это: в чудном избавлении Его возлюбленного народа у Чермного моря, в небесной манне, в воде из скалы и в столпе Его присутствия, который сопровождал их в их странствованиях. Он всегда все совершает по определению Своей любви и ценности Крови Иисуса.

Еще раз, дорогой читатель, позволь мне спросить: уверен ли ты, что находишься под верной защитой и в безопасном убежище, в благословенно укрытом месте Искупительной Крови?

Но теперь я должен оставить моего читателя, убедительно рекомендуя ему пройти через пустыню в обществе Бога и Его искупленных. Читатель убедится, что "Заметки" принесут ему большую пользу. Они передают истины, с удовольствием усваиваемые сердцем и принимаемые совестью и разумом. Пусть для многих послужат они оазисом в пустыне.

Путешествие окажется чрезвычайно полезным, если мы более узнаем о природном неверии собственных сердец и бесконечно пребывающей Божьей верности. Он никогда не переменится. Да будет благословенно Его Имя! А Кровь закланного Агнца никогда не теряет своих свойств.

Да признает Господь эти "Заметки" по Своей благости и использует их для Своего прославления и благословения многих душ.

Писатель не может выпустить новое издание этой книги из печати, не написав несколько строк глубокой благодарности Господу за Его благодать, выраженную в использовании столь слабого средства для распространения Его истины и назидания Его народа. Да будет благословенно Его Имя, ибо когда Он возьмет в Свои руки брошюру или книгу, то Он может использовать таковую для достижения успешного осуществления Его благодатных намерений. Он может одеть духовной силой страницы и отдельные части, которые могут нам без Него казаться бессильными и незначительными. Да дарует Он Свое собственное благословение этому служению, дабы Имя Его прославилось и Ему была воздана вся хвала!

С Божьей помощью мы намерены теперь приступить к изучению книги ИСХОД, сущность которой заключается в изложении предмета искупления человечества. Первые пять стихов по своему содержанию напоминают последние события предыдущей Книги. Прежде всего мы находим перечень имен избранников Божиих; затем Дух Божий рукой писателя сразу знакомит нас с фактами, составляющими предмет изучения этой книги.

Рассматривая книгу Бытия, мы видели, как поведение братьев Иосифа относительно последнего вызвало переселение семейства Иакова в Египет. Факт этот имеет для нас двоякое значение: прежде всего нам в нем открывается глубокое и поучительное отношение Израиля к Богу; затем обнаруживаются перед нами пути Божий по отношению к Израилю, и мы черпаем новую силу и бодрость, наблюдая за развитием благих намерений Божиих.

В вопросе поведения сынов Израилевых относительно Бога прежде всего нам приходится проследить, каков был конец того коварства, с которым братья поступили с тем, кто является поразительным прообразом Господа Иисуса. Невзирая на скорбь его души, сыновья Иакова предают его в руки необрезанных. Какие же последствия навлекают они на себя этим поступком? Они попадают в Египет, где им надлежало пройти через глубокие и тяжкие испытания, так просто, так трогательно описанные в последних главах книги Бытия. Но этим дело не ограничивается; долгие годы томления и скорби ожидают их потомство в стране, где был брошен в темницу Иосиф.

Но рука Божия вступилась в дело рук человеческих: извлекать добро из зла - таков путь Божий. Пусть продают Иосифа братья измаильтянам, измаильтяне - Потифару; пусть Потифар ввергает его в темницу: Иегова сильнее всех и всего; Иегова приводит в исполнение великие и чудные предначертания Свои. "И гнев человеческий обратится во славу Тебе" (Пс. 75,11). Наследники еще не были способны вступить во владение наследством; наследство еще не дается им. Суровая школа работы с кирпичами ожидала в Египте потомство Авраама; беззаконие аморреев должно было тем временем достигнуть своего крайнего предела среди "гор и долин" Обетованной Земли (см. Быт. 15,16 и Втор. 11,11).

Все это в высшей степени интересно и поучительно. При правлении Божием все "колеса" держатся одно за другим (Иез. 1,16). Бесконечно многообразны средства, применяемые Богом для исполнения неисследимых Его предначертаний. Жена Потифара, главный виночерпий фараона, сон фараона, сам фараон, темница, престол, узы, царский перстень, голод - все было в распоряжении Бога, все должно было содействовать выполнению Его великих планов. Христианину отрадно углубляться в размышления подобного рода; с глубоким интересом он погружается в размышления о творческой и промыслительной силе Божией, чтобы всюду отметить средства, которыми Бог, Премудрый и Всемогущий, приводит в исполнение и развивает предначертания искупительной Своей любви. Приходится, правда, встречать и следы змея, факты, носящие на себе глубокий и отчетливый отпечаток работы врага Бога и человека; попутно попадаются и вопросы, не поддающиеся никакому объяснению, превосходящие наше разумение; угнетение невинности, торжество зла как бы содействуют утверждению неверия скептиков, но истинная вера успокаивается уверенностью, что Судья всей земли не может поступить неправедно (Быт. 18,25). Она знает, что слепому неверию свойственно заблуждение, что тщетными окажутся все усилия исследовать пути Того, Кто Один лишь постигает их.

Благодарение Богу за утешение, за ободрение, которые исчерпывает душа из такого рода размышлений. Мы постоянно нуждаемся в них, живя в мире, где враг посеял столько зла, столько пагубной смуты, где злоба людская и страсти человеческие приносят столь горькие плоды; где путь верного ученика Христова настолько тернист, что, предоставленный самому себе, человек не может устоять на нем. Вера не сомневается, что за всеми событиями и обстоятельствами мирскими стоит Некто, Кого мир не видит и знать не хочет; твердая в своей уверенности, она спокойно говорит: "все хорошо" или "все будет хорошо".

Таковы мысли, вызываемые в нас чтением первых строк книги "Исход". "Мой совет состоится, и все, что Мне угодно, Я сделаю" (Ис. 46,10). Враг может противодействовать - Бог всегда окажется сильнее его; нам же надлежит с детской простотой доверяться Богу и благим предначертаниям Его. Неверие придает большее значение усилиям, которыми враг силится противиться осуществлению планов Божиих, чем всемогуществу Божию, наметившему Свои планы. Взгляд же веры покоится на могуществе Божием; вот что дает ей силу победы, дарует ей безмятежный мир; она имеет дело с Богом и верностью Божией, вовеки неизменною; она не основывается на мудрствованиях человеческих, на сильных влияниях мира сего, не полагает основания своего на зыбучем песке: она опирается на несокрушимую скалу вечного Слова Божия. Слово это становится святой оградой, безопасным прибежищем веры; что бы ни случилось, верующая душа остается сокрытой в этом тайнике силы. "И умер Иосиф и все братья его и весь род их " Но что же из этого? Могла ли смерть нанести ущерб предначертаниям живого Бога? Конечно, нет. Бог выжидал лишь наступления Своего часа, времени, благоприятного для того, чтобы все ухищрения вражьи обратить в пользу развития планов Своих.

"И восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа. И сказал народу своему: вот, народ сыновей Израилевых многочисленен и сильнее нас. Перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится против нас, и выйдет из земли нашей" (ст. 8-10). Так рассуждает сердце, не наученное принимать Бога в расчет. Невозрожденное сердце не находит нужным считаться с Богом; поэтому, лишь только дело коснется Бога, все его рассуждения обращаются в ничто; вне Бога или независимо от Него планы и расчеты могут казаться вполне разумными, но стоит вступиться в дело Богу, и все безумие обнаружится.

Возможно ли ввиду всего этого так или иначе руководствоваться суждениями, видимая справедливость которых держится только на безусловном исключении Бога? Мыслящий так явно впадает в атеизм. Фараон был способен вполне точно определить ход дел человеческих: приращение народа, вероятность войны, возможность соединения израильтян с неприятелем, их бегство из страны Египетской; с невероятной прозорливостью он мог взвесить все обстоятельства; но ни на минуту не остановился он перед мыслью, что во всем этом могла бы действовать рука Божия. Приди ему на ум эта мысль, и все доводы его разлетелись бы в прах, обнаружилось бы безумие его планов.

Полезно всегда иметь в виду, что мудрствования человеческого неверия непременно исключают Бога; более этого: их правота, их сила основываются единственно на отрицании Бога. Вмешательство Божие наносит смертельный удар всякому скептицизму, всякому неверию. Если до явного проявления действия Божия они еще находят возможность превозноситься, выставлять напоказ свою предусмотрительность, то стоит проявиться малейшему отражению благодатного действия Божия, и тотчас же исчезают облекавшие их одежды, являя всю их духовную наготу.

Что касается царя Египетского, про него с достоверностью можно сказать, что он глубоко заблуждался, не зная ни силы Божией, ни вечных предначертаний Господних. Он не знал, что прежде всех веков, раньше, чем он получил дыхание жизни, Бог неизменным Словом и непреложною клятвою Своей удостоверил полное и славное освобождение того самого народа, который он, фараон, порывался стереть с лица земли. Ничего этого не видел фараон; все мысли, все планы его покоились на незнании великой истины, лежащей в основании всех истин, а именно - истинности существования Бога. В невежестве своем, своей мудростью и силою он надеялся предотвратить умножение народа, о котором Бог, сказал: "Умножая, умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря"; (Быт. 22,17). Вот почему все его планы, вся его мудрость оказались безумием.

В глубокое заблуждение впадает человек, не справляющийся с волей Божией. Рано или поздно Бог даст ему почувствовать всю непреложность Своих намерений; тогда все планы и расчеты его разлетятся в прах. Все, что человек предпринимает независимо от воли Божией, неминуемо рушится. Всякое дело человеческое, каким бы прочным, блестящим, привлекательным оно ни казалось, обречено сделаться добычею смерти, исчезнуть во мраке и безмолвии могилы: таков конец всякой славы, всякого величия человеческого. Печать смерти лежит на челе человека: ни один из его безосновательных планов не устоит. Все же, относящееся к Богу и предначертанное Им, пребывает, напротив, вовек. "Будет имя Его вовеки, доколе пребывает солнце, будет передаваться имя Его" (Пс. 71,17).

Поэтому безумен слабый смертный, восстающий против Предвечного Бога, "устремляющийся против Него с гордою выею" (Иов. 15,26). Царь Египетский не мог слабой своей рукой остановить размножение народа, составлявшего предмет вечных предначертаний Божиих, как он не мог остановить движение морских вод. И вот, когда он поставил над народом "начальников работ, чтобы изнуряли его тяжкими работами" (ст. 11), то "чем более изнуряли его, тем более он умножался" (ст. 12). Так и будет всегда. "Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им" (Пс. 2,4). Вечное посрамление падает на голову всякого человека и дьявола, кто решается противиться Богу, превозноситься перед Ним. Эта уверенность дает сердцу покой среди мира, дышащего злобою на Бога: не будь мы твердо уверены, что "и гнев человеческий обратится во славу Богу", как часто приводили бы нас в уныние обстоятельства и влияния мира сего! Но взоры наши, благодарение Богу, обращены "не на видимое, а на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно" (2 Кор. 4,18). Благодаря этой блаженной уверенности мы можем говорить: "Покорись Господу и надейся на Него. Не ревнуй успевающему в пути своем, человеку лукавнующему" (Пс. 36,7). Как удивительно подтвердились слова эти в рассказе, занимающем нас, как относительно притесняемых, так и относительно притеснителя! Что давало Израилю "видимое"? Гнев фараона, суровых начальников работ, изнурительный труд, безотрадное рабство, глину и кирпичи. А что невидимое возвращало в то же самое время? Вечные предначертания Божий, непреложное обетование Господа, приближающуюся зарю дня, в который Израиль будет спасен Иеговой, подобно "головне из огня". Чудный контраст! Одна лишь вера могла его усвоить; одна лишь вера могла перенести взоры бедного, теснимого отовсюду израильтянина от раскаленной печи египетской на зеленые пажити и роскошные виноградники земли Ханаанской. Одна лишь вера могла видеть людей, притесненных и обремененных тяжким трудом рабов, пользовавшихся особым вниманием, особым благоволением Неба.

Порядок вещей и до наших дней остается тот же: "Мы ходим верою, а не видением" (2 Кор. 5,7); "Еще не открылось, что будем" (1 Иоан. 3,2).

"Водворяясь в теле, мы устранены от Господа" (2 Кор. 5,6). Но фактически, живя в Египте, духом мы уже переносимся в небесный Ханаан. Вера укрепляет сердце в мире невидимом и небесном, возносит его над всем земным, над царством мрака и смерти. Да исполнит нас Господь детской верой, которая пребывает у чистого источника вечной истины и, напоенная потоками воды живой, восстанавливает утомленную душу и дарует человеку новую силу бодро продолжать свой путь к небесной родине.

В последних стихах этой главы мы находим поучение для себя в поступках Шифры и Фуи - женщин, боящихся Бога. Не страшась царского гнева, женщины эти решились не исполнять повеления Фараона; за это Бог "устроил дома их". "Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены" (1 Цар. 2,30). Да не изгладится пример этот из нашей памяти, дабы мы всегда сообразовывались с волей Божией во всех обстоятельствах жизни!

Эта часть книги Исход полна свидетельства о Божественной истине в трех ее проявлениях: силе сатаны, силе Бога и силе веры.

В последнем стихе предыдущей главы мы читаем: "Тогда Фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного у Евреев сына бросайте в реку. В этом сказалась сила сатаны. Река должна была сделаться могилой, смертью силился враг разрушить план Божий. Орудия, предназначенные Богом для выполнения его благих предначертаний испокон веков возбуждали к себе злобу змея. Так, в 4-й главе Бытия змей обращает особое внимание на Авеля, избранный сосуд Божий, посредством смерти стараясь устранить его со своего пути. В 37-й гл. Бытия в истории Иосифа снова перед нами открываются действия врага, прилагающего все усилия к тому, чтобы умертвить человека, избранного Богом для исполнения Его планов. Тоже мы видим в истреблении всего "царского племени" (2 Пар. 22), в умерщвлении младенцев Вифлеемских (Матф. 2); в смерти Христа (Матф. 27); во всех этих случаях враг старался смертью прервать течение действий Божиих.

Но, благодарение Богу, существует нечто сильнее смерти. Вся сфера действий Божиих, связанных с делом искупления, выходит за пределы владычества смерти. Когда вся сила сатаны истощается, начинает действовать Бог. Могила составляет конечный предел действий сатаны; затем начинается область действий Божиих. Блаженная истина! Сатана имеет власть над смертью; но Бог есть Бог живых; и Он создает жизнь, над которой смерть уже теряет свою силу, жизнь, посягать на которую сатана уже не может. Этот факт дает сладкое успокоение верующему сердцу и среди царства смерти; без содрогания следит оно за тем, как сатана развертывает перед ним всю свою силу; оно с доверием может ожидать могущественного вмешательства Бога, воскрешающего мертвых. Спокойно смотрит оно на могилу, только что скрывшую любимое им существо, получая из уст Того, Кто есть воскресение и жизнь, верное обетование славного бессмертия. Зная, что Бог неизмеримо сильнее сатаны, оно может в мире ожидать полного проявления державной силы Божией, черпая в ожидании этом победу и мир, присущие ей. Первые стихи этой главы дают нам чудный образец этой силы веры.

"Некто из племени Левиина пошел, и взял себе жену из того племени. Жена зачала и родила сына, и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца. Но не в силах долее скрывать его, взяла корзину из тростника и осмолила ее асфальтом и смолой; и, положивши в нее младенца, поставила в тростник у берега реки. А сестра его стала вдали наблюдать, что с ним будет" (ст. 1-4). С какой бы стороны мы этот факт ни рассматривали, он весьма интересен для нас. Вера, мы видим, побеждает здесь природу и смерть, открывая Богу воскресения простор действий в сфере, присущей Ему, и путем, Ему благоугодным. В том, что младенец оказался в положении, в сущности, угрожавшем его жизни, отразилась, конечно, и явная сила врага. Меч, конечно, пронзил сердце матери при виде любимого сына, обреченного на смерть. Но, если сатане дано было действовать, если плоть скорбела, за темною тучею скрывался Тот, Кто оживляет мертвых, освещая благодатными, живительными лучами обращенный к небу край мрачного облака; и вера не сомневалась в этом. "Верою Моисей, по рождении, три месяца скрываем был родителями своими, ибо видели они, что дитя прекрасно, и не устрашились царского повеления" (Евр. 11,23).

Благородный поступок дочери из племени Левиина заключает в себе святое повеление для нас. Ее "корзинка из тростника, осмоленная асфальтом и смолою", свидетельствовала о том, что она непоколебимо верила, что существовало нечто, что могло защитить этого "прекрасного младенца" от вод потопа Ноя, "проповедника правды". Была ли вообще "корзинка из тростника" лишь выдумкой человеческой, созданной природной предусмотрительностью и изобретательностью матери, лелеявшей в своем сердце дорогую, но казавшуюся столь несбыточной, надежду вырвать свое сокровище из неумолимых рук смерти? Не являлась ли эта "тростниковая корзина" скорее орудием милосердия, созданным верою и предназначенным пронести "прекрасного младенца" невредимым через грозные потоки смерти в убежище, заранее ему уготованное по соизволению Бога живого? Эта дочь из колена Левиина, склонившаяся над младенцем и изготовляющая по вере ларец из тростника, являет собою эмблему веры: дерзновенно возносясь над землей, царством смерти и запустения, вера с зоркостью орла пронизывает своим взором темное облако, окутывающее могилу, и предвидит последствия вечных советов Божиих, которые Иегова беспрепятственно развивает в сфере, куда не может более проникнуть ни одна стрела смерти. Опираясь на Скалу недосягаемую, вера прислушивается к шуму разбивающихся о подножие Скалы волн; и святым торжеством исполняется сердце.

Какую силу могло иметь царское повеление для души, небесно настроенной? Какое значение могло оно иметь для женщины, которая спокойно стояла пред "корзинкою из тростника", бестрепетно смотря в глаза смерти? Дух Святой открывает нам это: "Верою родители Моисея не устрашились царского повеления" (Евр. 11,23). Душа, хотя бы отчасти усвоившая себе, что значит общение с Богом, воскрешающим мертвых, не страшится ничего; присоединяясь к торжествующей речи апостола, она восклицает: "Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Жало же смерти - грех, а сила греха - закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!" (1 Кор. 15). Эти слова она может отнести к мученической смерти Авеля, к Иосифу, брошенному в ров, к Моисею в его тростниковой корзинке, к царскому племени, истребленному рукою Гофолии, к младенцам Вифлеемским, умерщвленным по приказанию жестокого царя Ирода; с особенною уверенностью может она произнести эти слова у гроба Начальника и Совершителя спасения нашего.

Но многие, может быть, не способны понять, каким образом изготовление "корзинки из тростника" могло быть делом веры. Многие, быть может, не способны идти дальше сестры Моисея, которая стояла "вдали, чтоб наблюдать, что с ним будет". В вопросе веры сестра Моисея, очевидно, не была на высоте его матери. И она, конечно, была полна глубокого интереса и нежного сострадания, которыми горели сердца Марии Магдалины и другой Марии, сидевших против гроба (Матф. 27,61). Но в женщине, решившейся доверить своего сына "корзинке", кроме этого глубокого интереса, этого нежного сострадания, было еще нечто высшее, нечто небесное. Она, правда, не стояла вдали, чтобы наблюдать, что было с ее ребенком, и, как это часто случается, нравственная высота ее веры могла показаться равнодушием; то было, однако, не равнодушие, а истинное величие, высокий уровень ее веры. Если ее материнская, природная любовь не могла удержать ее у двери гроба, сила веры возлагала на мать Моисея исполнение в присутствии Бога дела, неизмеримо высшего; ее вера должна была предоставить простор действиям Божиим; и Бог не замедлил проявить Свою силу.

"И вышла дочь Фараонова на реку мыться; а прислужницы ее ходили по берегу реки. Она увидела корзинку среди тростника, и послала рабыню свою взять ее. Открыла, и увидела младенца; и вот дитя плачет; и сжалилась над ним и сказала: это из еврейских детей" (ст. 5-6). Тихие звуки божественного ответа начинают уже долетать до слуха веры. Рука Божия начинает действовать. Пусть это вызывает насмешливую улыбку рационалиста, скептика, атеиста; вера также улыбается, но улыбка ее совершенно иная. Смех первых - смех презрения, которым они встречают мысль об очевидном вмешательстве Божием в столь незначительное обстоятельство, как прогулка царской дочери; улыбка веры - улыбка блаженная: она вызвана мыслью, что Бог принимает участие во всем, что ни случается в мире. И если в чем-либо очевидно сказалось вмешательство Божие, то, конечно, это в прогулке дочери фараоновой, хотя последняя нимало и не подозревала этого сама.

Открывать следы Божественного вмешательства в обстоятельства и события, в которых поверхностный наблюдатель не видит ничего, кроме слепого случая и жестокой судьбы, - одно из отраднейших занятий возрожденной души. Случается, что самое незначительное обстоятельство становится важным звеном в цепи событий, которыми Всемогущий содействует осуществлению великих Своих планов. Так, например, в Есф. 6,1, вы читаете, что один языческий царь страдал однажды бессонницей, - факт совершенно заурядный, как для него, так и для многих людей вообще; и однако это самое обстоятельство делается звеном длинной цепи намеченных Божиим Промыслом обстоятельств, ведущих к чудесному избавлению порабощенного потомства Израиля. То же можно утверждать и по отношению к дочери фараоновой, вышедшей на прогулку на берег реки. Она и не помышляла, что окажет содействие осуществлению плана Иеговы, Бога Израилева. Ей и в голову не могло прийти, что ребенок, который лежал в корзинке из тростника, был избранным орудием Божиим; что, по предопределению Бога, ему дано будет потрясти государственные основы Египетского царства! Однако это было именно так. Всемогущий силен как "гнев человеческий обратить во славу Себе", так и "укротить остаток гнева" (Пс. 75,11). "И сказала сестра его дочери Фараоновой: не сходить ли мне и не позвать ли к тебе кормилицу из Евреянок, чтобы она вскормила тебе младенца? Дочь Фараонова сказала ей: сходи. Девица пошла и призвала мать младенца. Дочь Фараонова сказала ей: возьми младенца сего, и вскорми его мне; я дам тебе плату. Женщина взяла младенца и кормила его. И вырос младенец, и она привела его к дочери Фараоновой, и он был у нее вместо сына, и нарекла ему имя: Моисей, потому что, говорила она, я из воды вынула его" (ст. 7-10). Так была вознаграждена вера матери Моисея: сатана посрамлен, чудная мудрость Божия явлена. Кто мог предвидеть, что тот, кто сказал: "Если будет сын, то умерщвляйте его", и еще "всякого новорожденного у Евреев сына бросайте в реку", воспитает при своем дворе одного из этих сыновей? И какого сына! Злоба сатаны обратилась на его же голову; фараона же, которого он намеревался сделать орудием для разрушения планов Божиих, Бог употребил для того, чтобы вырастить и воспитать Моисея; Моисей же должен был сделаться орудием Божиим для сокрушения могущества сатаны. Действительно "дивны судьбы Его, велика премудрость Его!" (Ис. 28,29). Отдадимся же с большею доверчивостью в руки Его! Тогда путь наш сделается светлым, и свидетельство наше - успешным.

При изучении жизни Моисея необходимо принимать в расчет две стороны его характера - характер личный и характер прообразный.

Личность Моисея представляет собою много поучительного для нас. Богу пришлось не только избрать Моисея, но также теми и другими средствами воспитывать его в течение долгого периода, включавшего в себя целые восемьдесят лет: первые сорок лет - в доме дочери фараоновой, вторые - "далеко в пустыне" (гл. 3,1). Наш ограниченный ум не может понять, почему Богу понадобилось целых восемьдесят лет для воспитания служителя Божия; но мысли Божий - не наши мысли. Бог знал, что именно столько времени было необходимо для подготовки к делу служения избранного Им сосуда. Если Бог берется кого-либо воспитывать, Он сообразуется со Своими требованиями и со святыми задачами поручаемого избраннику дела. Неопытным служителям Бог работы не поручает. Служителю Божию надлежит научиться многому, быть испытанному во всех отношениях, выдержать различные виды внутренней борьбы раньше, чем он делается действительно способным выступить на общественное поприще. Плоти это ненавистно: она предпочла бы действовать, а не поучаться в безмолвии; насколько ее влечет к себе слава человеческая, настолько же дисциплина Божия страшит ее. Но мы обязательно должны следовать по пути Божию. Напрасно будет плоть порываться действовать; Бог этого не желает: плоть должна быть разбита, уничтожена, отстранена, ей надлежит умереть. Если она горит желанием действовать, Бог, по верности и неизреченной мудрости Своей, направит обстоятельства так, что полное смятение, постыдное посрамление будет результатом этой деятельности плоти. Бог знает, как следует обращаться с плотью; Он знает, в какие рамки она должна быть заключена, где необходимо сдержать ее порывы. Насколько важно для нас войти в мысли Божий относительно нашего "я" и всего, стоящего в связи с нашей личной жизнью! Этим мы избежим многих заблуждений; наше хождение сделается твердым и возвышенным, наше настроение - мирным, наше служение Богу - успешным.

"Спустя много времени, когда Моисей вырос, случилось, что он вышел к братьям своим, сынам Израилевым, и увидел тяжкие работы их; и увидел, что Египтянин бьет одного Еврея из братьев его. Посмотревши туда и сюда, и видя, что нет никого, он убил Египтянина, и скрыл его в песке" (ст. 11-12). Поступок этот доказал ревностное желание Моисея прийти на помощь братьям его; но он имел ревность "не по рассуждению" (Рим. 10,2). Время, намеченное Богом для суда над Египтом и для освобождения Израиля, еще не наступило; мудрый служитель Божий всегда выжидает времен Божиих. "И научен был Моисей всей мудрости Египетской, и был силен в словах и делах"; и вот: "Он думает, поймут братья его, что Бог рукою его дает им спасение" (Деян. 7,22-28). Да, он действительно так думал. Но Моисей вступился за братьев своих преждевременно; неудивительно поэтому, что и падение было близко (А) и не только было неизбежно падение: подобная поспешность влечет за собой также неуверенность в действиях, отсутствие мира и святой беспристрастности при выполнении дела, начатого раньше срока, назначенного Богом. "Моисей посмотрел туда и сюда." Действуя с Богом и для Бога, всецело сообразуясь с мыслями Божьими, человек никогда не будет со страхом озираться кругом. Если бы час Божий настал и совесть Моисея свидетельствовала ему, что Бог поручает ему совершить суд над египтянином, если б он был уверен, что Бог с ним, он, конечно, не смотрел бы туда и сюда.

Поступок Моисея служит поучением для всякого служителя Божия. Им управляло два чувства: страх пред гневом человеческим и желание заслужить человеческое благоволение. Истинному служителю Божию должно быть безразлично, как к нему относятся люди. Какое значение имеет гнев или расположение простого смертного для того, кто облечен силою свыше на совершение подвига, кто живет в присутствии Божием? Для такого человека все земное имеет значение меньше, чем пылинка, попавшая на чашку весов. "Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужественен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобой Господь Бог твой везде, куда ни пойдешь." (1 И.Нав. 1.9). "А ты препояшь чресла твои, и встань и скажи им все, что Я повелю тебе: не малодушествуй пред ними, чтоб Я не поразил тебя в глазах их. И вот, Я поставил тебя ныне укрепленным городом, и железным столбом, и медною стеною на всей этой земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя; но не превозмогут тебя; ибо Я с тобою, говорит Господь, чтоб избавлять тебя" (Иер. 1,17-19).

Став на эту высоту, служитель Христов не озирается больше по сторонам, не "смотрит туда и сюда"; он сообразуется с Божественной мудростью, заповедующей так: "Глаза твои пусть прямо смотрят, и ресницы твои да направлены будут прямо пред тобою" (Притч. 4,25). Божественная мудрость заповедает нам всегда поднимать наш взор к небесам и неуклонно взирать вперед. Если мы озираемся по сторонам, будь то из страха пред гневом человеческим или из желания приобрести расположение смертного, - все равно, - будем уверены, что нами управляют личные соображения; что мы отступаем от дела Божия: мы не имеем уверенности, что исполняемое нами дело поручено нам авторитетом Божиим, что мы совершаем его в присутствии Самого Бога, - два условия, без которых труд наш не может быть успешен. Великое множество людей, одни по неведению, другие по излишней самонадеянности, вступают, однако, в сферу деятельности, которой Бог для них вовсе не предназначил и для которой, естественно, они не были Им подготовлены; случается также, что люди эти являют подчас беспримерное хладнокровие, удивительное самообладание, повергающее в изумление всех, кто близко и беспристрастно может судить об их дарованиях и истинных достоинствах. Но вскоре эта привлекательная внешность уступает место действительности, нимало не противореча общему правилу, доказывающему, что никто не избавит человека от необходимости в сомнении и страхе озираться по сторонам, ничто, кроме уверенности, что дело ему поручено Самим Богом, что Бог пребывает с ним. Лишь при наличии этих двух условий человек совершенно освобождается от всех влияний человеческих, делается независимым от окружающих. Служение людям требует, безусловно, независимости от них; но кто сознает свое истинное положение пред Богом, тот умеет унизить себя, смиренно умывая ноги братьям своим.

Отвращая наш взгляд от человека и сосредоточивая его на едином верном и совершенном Служителе, мы никогда не замечаем, чтоб Он "смотрел туда и сюда" по очень простой причине: глаза Его никогда не останавливались на людях, покоясь всегда на Боге. Не страшась гнева человеческого, Он не искал и благоволения в очах людей. Никогда не открывал Он уст Своих с целью встретить одобрение окружающих; никогда не молчал, опасаясь их порицания: вот почему печать духовной высоты, святой твердости духа лежала на всяком слове, на всяком действии Его. К Нему лишь одному вполне применимо слово: "Лист его не вянет, и во всем, что он ни делает, успеет" (Пс. 1,3). Все, что Он ни совершал, совершал Он успешно, потому что Он все делал для Бога. Все Его поступки, все Его слова, движения, взоры, все мысли Его - все это, вместе взятое, представляло собою совокупность чудных плодов, вид которых радовал сердце Господа, благоухание которых возносилось к Нему. Никогда не приходилось Ему сомневаться в успешном окончании Своего дела, потому что он всегда действовал с Богом и для славы Его, во всем сообразуясь с волей Божией. Никогда Его личная воля, как бы божественно совершенна она ни была, не примешивалась к Его человеческим действиям на земле. Он мог сказать: "Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Иоанн. 6,38). Поэтому Он и приносил плод Свой "во время свое". Он всегда делал угодное Богу (Иоанн. 8, 29), поэтому Ему никогда не приходилось чего-либо "страшиться", в чем-либо "раскаиваться" или неуверенно озираться по сторонам, "смотря туда и сюда".

В этом, как и во всех остальных случаях, благословенный Учитель являет Собою поразительный контраст с самыми верными, самыми выдающимися служителями Своими. Даже Моисею приходилось бояться; апостол Павел готов был пожалеть о своем поступке; (Исх. 2,14; 2 Кор. 7,8). Господу Иисусу ни бояться, ни раскаиваться никогда не случалось; Ему никогда не приходилось отступать назад, отрекаться от Своих слов или исправлять Свои мысли. Все в Нем дышало совершенством; все являло собою плод, принесенный "во время свое". Безмятежно, неуклонно неслось вперед течение Его жизни -святой, небесной. Воля Его вполне подчинялась воле Отца. Заблуждение свойственно самым лучшим, самым добросовестным из смертных; чем более, однако, мы научимся с помощью Божией умерщвлять нашу собственную волю, тем менее рискуем мы впадать в заблуждения. Блажен человек, идущий по стезям веры, по стезям искреннего и полного подчинения Христу!

Муж веры, Моисей, питался, проникался духом своего Учителя с необыкновенной твердостью, с поразительным постоянством следуя стопам Его. Правда, он сорока годами раньше определенного Богом срока пытался произвести суд над Египтом и освободить Израиль; во вдохновенном перечне, оставленном нам в Евр. 11, это заблуждение Моисея, однако, в расчет не принято: там выдвигается вперед лишь Божественный принцип, на котором зиждется все земное хождение Моисея. "Верою Моисей, пришедши в возраст, отказался называться сыном дочери Фараоновой; и лучше хотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное, греховное наслаждение; и поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища. Ибо он взирал на воздаяние. Верою он оставил Египет, не убоявшись гнева царского, ибо он, как бы видя Невидимого, был тверд" (Евр. 11,24-27).

Слова эти характеризуют с самой лучшей стороны хождение Моисея пред Богом. В таком именно свете являет обыкновенно Дух Святой ветхозаветных святых. Когда Дух дает жизнеописание человека, Он нам представляет его таким, как он есть, со всеми его заблуждениями и несовершенствами; но, характеризуя то же жизнеописание в Новом Завете, Дух Божий ограничивается только указаниями истинного принципа и конечного результата жизни этого человека. Так, хотя в книге Исход упоминается о том, что "Моисей посмотрел туда и сюда" из страха человеческого; что он "испугался и сказал: верно узнали об этом деле", что в конце концов Моисей даже убежал от фараона, в Послании к евреям мы, однако, читаем, что все, что Моисей делал, он делал верою, что он "не убоялся гнева царского", что он пребыл "тверд, как бы видя Невидимого".

Так будет и в тот день, когда придет Господь, "Который осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога" (1 Кор. 4.5). Утешительная, безмерно драгоценная истина для всякой искренней души, для всякого преданного Богу сердца! В сердце может быть много благих намерений, которые по тем или другим причинам рука наша не может привести в исполнение; все эти намерения обнаружатся, когда Господь придет. Благодарение Богу, даровавшему нам эту уверенность! Тайные намерения любви, преисполняющие преданное Богу сердце, несравненно драгоценнее в очах Господних, чем видимые дела, какими бы совершенными они ни были. Последние могут совершаться на виду у людей, могут заставить говорить о себе; первые радуют лишь сердце Иисуса и обнаружатся пред Богом и ангелами Его. О, если б сердца всех служителей Христовых были заняты исключительно прославлением своего Властелина, если б взоры их были неотступно устремлены на день возвращения Его!

Вникая в жизнь Моисея, мы видим, что вера повела его по пути, совершенно противоположному природным влечениям плоти, заставляя Моисея не только пренебречь всеми мирскими утехами, всеми преимуществами двора фараонова, но и отказаться от обширного поля деятельности, открывавшегося пред ним. Человеческий разум направил бы его совсем иначе; он побудил бы его воспользоваться своим влиянием при дворе во благо народу Божию, действовать в пользу этого народа, вместо того, чтоб страдать вместе с ним. По человеческому рассуждению, Промысел Божий, казалось, открывал перед Моисеем необыкновенно обширное, необыкновенно важное поле деятельности; и на самом деле, не поставила ли рука Божия Моисея в исключительно благоприятные условия? Благодаря чудесному вмешательству Божию и непостижимому сплетению обстоятельств, каждое из которых являло присутствие десницы Всемогущего и предвидеть которые не могла никакая прозорливость человеческая, дочь фараонова сделалась орудием спасения Моисея из воды; она вскормила и воспитала его; в ее доме научился он мудрости египетской и жил там, пока ему не "исполнилось сорок лет" (Деян. 7,23). Очевидно, что отречение Моисея при этих условиях от высокого, почетного положения, отведенного ему при дворе фараоновом, и влияния, с ним связанного, имело вид излишнего, неуместного рвения.

Так рассуждает наша ослепленная плоть; но вера мыслила иначе: плоть и вера постоянно враждуют между собою. Мнения их никогда не сходятся; меньше же всего сходятся они в понимании вопроса о так называемом "указании свыше". Плоть всегда будет искать в этих указаниях поощрения к следованию своим влечениям, тогда как вера открывает в каждом из них повод к самоотречению. Иона мог видеть во встрече с кораблем, отправлявшимся в Фарсис, явное указание Промысла Божия; на самом деле это являлось лишь дверью, которой пророк воспользовался, чтобы сойти с пути послушания Богу.

Конечно, христианину дано преимущество видеть во всем руку Отца и всегда слышать голос Его; но он не должен руководствоваться обстоятельствами. Христианин, сообразующийся с течением обстоятельств, подобен кораблю, пускающемуся в море без компаса и руля; он неизбежно делается игрушкою волн и ветра. Господь дает своему чаду обетование: "Око Мое над тобою" (Пс. 31.8), а также и предостережение: "Не будьте, как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе" (Пс. 31.9) Несравненно блаженнее для нас быть водимыми оком Отца нашего, чем уздою и удилами обстоятельств; мы знаем также, как часто выражение "Указание свыше" употребляется в обыденной жизни в смысле влияния обстоятельств.

Сила веры проявляется именно в том, что человек постоянно отказывается и удаляется от подобных мнимых "указаний свыше". Так было и с Моисеем. "Верою он отказался называться сыном дочери Фараоновой", "верою оставил он Египет". Если б он судил по внешности, он смотрел бы на почести, предлагаемые ему, как на видимый дар Промысла Божия, и остался бы при дворе фараона, где, казалось, рука Божия открывала ему широкое поле деятельности. Но, живя верою, а не видением, он отказался от всего. Какой благородный пример для каждого из нас!

И, заметьте, что "большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища", Моисей почел не только поношение ради Христа, но "поношение Христово". "Злословия злословящих Тебя падают на Меня" (Пс. 68,10). Господь вполне отождествлялся с народом Своим. Оставляя недра Отчий, совлекая с Себя присущую Ему славу, сошел Он с неба; Он стал на место народа Своего; Он взял на Себя грехи мира и за них понес наказание на кресте. Такова была Его добровольная жертва; Он не ограничился тем, что действовал за нас, но отождествил Себя с нами, таким путем избавляя нас от всего, что могло свидетельствовать против нас.

Таким образом, мы видим, до какой степени Моисей своим сочувственным отношением к народу Божию входил в мысли и чувства Христовы. Живя среди всей роскоши, всего блеска и славы дома фараонова, среди всевозможных "греховных наслаждений" и "сокровищ египетских", он имел полную возможность пользоваться всем этим; мог жить и умереть в изобилии, пользуясь с начала до конца своего жизненного пути благоволением царским; но это не значило бы жить "по вере", сообразовываться со страданиями Христовыми. С высоты положения, которое он занимал, Моисей видел своих братьев, падавших под тяжким бременем возложенного на них труда; верою он понял, что ему надлежало быть с ними. Да, с ними в их поношении, с ними в их рабстве, их печалях, их унижении! Будь Моисей движим одним только чувством сердечного участия, филантропии или патриотизма, он употребил бы все свое личное влияние при дворе в пользу своих братьев; ему удалось бы даже, может быть, уговорить фараона облегчить труд, которым он их обременял; удалось бы улучшить их тяжелое положение, склонив фараона на уступки; но не такой путь избирает сердце, живущее общением со Христом; подобные полумеры не удовлетворяют его. Не удовлетворился ими и Моисей. И вот, следуя неудержимому влечению сердца, он отдал всего себя: телом, душой и духом устремился он на подмогу своим угнетенным братьям, предпочитая "страдать с народом Божиим". Действуя так, - и это особенно важно - Моисей действовал "по вере".

Взвесь все это, дорогой читатель; мы не должны довольствоваться желанием добра народу Божию, желанием действовать в его пользу или располагать к нему сердца людей, мы призваны всецело отождествляться с ним, какие бы преследования, какое бы презрение ни выпадали на его долю. Великодушное и любящее сердце находит, правда, некоторое удовлетворение, открыто заступаясь за христианство, но это еще не значит отождествляться с христианами и страдать со Христом. Быть покровителем и быть мучеником - не одно и то же; разница между этими двумя положениями проведена во всех книгах Священного Писания. Богобоязненный Авдий оказал заступничество свидетелям Божиим (3 Цар. 18, 3-4). Илия был настолько расположен к Даниилу, что провел ради него без сна целую ночь; но сам Даниил эту же самую ночь провел в качестве свидетеля истины во рву львином (Дан. 6,18). Никодим решился вступиться за Христа, но более основательное познание Учителя заставило бы его отождествиться с Ним.

Все это имеет важное практическое значение в приложении к нашей жизни. Господь Иисус не имеет нужды в покровителях; Он ищет Себе соратников. Нам открыта истина о Нем не для того, чтобы мы делались ее заступниками на земле, но чтобы пребывали в общении с Ним, сущим на небесах. Ценою всего, что только могла придумать Его любовь, Он отождествился с нами. Это вовсе не вменялось Ему в обязанность; Он мог бы никогда не покидать "недр Отчих"; но в таком случае каким образом достиг бы нас, погибших и достойных мук ада грешников, могучий поток Божественной любви, заливавший Его сердце? Отождествление Его с нами могло совершиться лишь при условии полнейшего самоотвержения с Его стороны. Да будет благословенно вовеки святое имя Его. Он добровольно отрекся от всего. "Он дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония, и очистить Себя народ особенный, ревностный к добрым делам" (Тит. 2,14). Он не захотел один наслаждаться славою Своею; Его исполненное любви сердце жаждало сделать "многих сыновей" участниками этой славы. "Отче! - говорил Он, - которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира" (Иоан. 17,24). Вот каковы были мысли Христа относительно народа Его; и мы видели, насколько Моисей всем сердцем своим разделял эти мысли. Глубоко проникнутый духом своего Учителя, он проявил дух этот в добровольном отречении от своей собственной личности и в полном отождествлении себя с народом Божиим. В следующей главе мы остановимся на особенностях личного характера и на делах этого великого служителя Божия; здесь мы рассматриваем его как прообраз Господа Иисуса. Согласно словам Втор. 18,15: "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь, Бог твой - его слушайте" (сравн. Деян. 7,37). Моисей представляет собою прообраз Христа. Усматривая в Моисее прообраз Христа, мы, следовательно, не руководствуемся мыслями человеческими, а придерживаемся ясно выраженного и для нас преднамеренно оставленного учения Священного Писания, которое в последних стихах 2-й главы книги Исход представляет нам две стороны этого прообраза: прежде всего (Исх. 2,14; Деян. 7,27-28) его отвержение Израилем; затем его союз с дочерью священника Мадиамского, Сепфорою (ст. 21-22). Оба эти обстоятельства уже были нами затронуты в истории Иосифа, который, по отвержении его братьями, женился на египтянке. Отвержение Христа Израилем и его союз с Церковью прообразно представлены как в истории Иосифа, так и в истории Моисея; но изображены эти факты с двух разных сторон. В истории Иосифа прорывается наружу несомненно враждебное отношение к его личности; в истории Моисея дело идет скорее об отвержении взятого им на себя дела. Об Иосифе написано: "Возненавидели его и не могли говорить с ним дружелюбно." Моисею же говорили: "Кто поставил тебя судъею и начальником над нами?" Первый, одним словом, был ненавидим личной ненавистью; второй - открыто отвержен.

То же относится и к изображению великой тайны Церкви в жизни этих двух ветхозаветных святых. Асенефа представляет собою совершенно иной фазис Церкви, нежели Сепфора. Асенефа вступает в брачный союз с Иосифом во время его славного возвышения, Сепфора же разделяет с Моисеем все трудности его уединенной жизни в пустыне (сравн. Быт. 41,41-45 с Исх. 2,15; 3,1). Как Иосиф, так и Моисей - оба были отвержены братьями своими в эпоху их вступления в союз с дочерьми земли чужой; но первый был в то время правителем страны Египетской, второй же пас стада в "далекой пустыне".

Рассматриваем ли мы Христа, явленного в славе, или же скрытого взору мира, Церковь в обоих случаях остается тесно связанной с Ним. И подобно тому, как мир не видит теперь Его Самого, он не может понять тайну и тела Его, составляющего одно с Ним. "Мир потому не знает нас, что не познал Его" (1 Иоан. 3,1). Вскоре Христос явится во славе Своей, и Церковь явится с Ним. "Когда же явится Христос, жизнь наша, тогда и вы явитесь с Ним, во славе" (Кол 3,4); и еще: "Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им; да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (Иоан. 17,22-23). [В Иоан 17,21-23, идет речь о двух видах единства. Ответственность за соблюдение первого рода единства была возложена на Церковь, нимало ее не оправдавшую. Второе единство соблюдается Самим Богом и будет Им непременно явлено в день славы. Внимательно перечитывая эти слова Священного Писания, читатель легко убедится в этой разнице как относительно характера, так и относительно последствий этих двух видов единства.]

Таково высокое и святое положение Церкви. Она составляет одно с Тем, Который отвержен миром, но занимает в то же время престол величия на небесах. Пострадав на кресте, Господь Иисус сделался поручителем ее, дабы она могла разделить с Ним как унижение, так и грядущую славу. Да проникнутся все, входящие в состав столь славного сонма, более глубоким сознанием разумного служения, приличествующего им, и характера, в который им следует облечься здесь, на земле. С какой горячностью, с какой энергией отозвались бы тогда все дети Божий на любовь, которой Бог возлюбил их; с какой благодарностью встретили бы они спасение, им дарованное, приняли бы высокое звание, в которое Богу угодно было облечь их! Поведение христианина должно всегда являться естественным последствием высокого положения чада Божия, это положение не должно сводиться к вынужденным обетам и действиям, согласным с законом Божиим. Поведение должно быть естественным плодом определенного, осуществленного верою положения, но никак не плодом личных усилий человека для достижения этого положения "делами закона". Все истинно верующие суть часть Невесты Христовой; поэтому их сердца должны гореть ко Христу любовью, присущей данному положению. Это отношение не основано на чувствах, напротив: чувства проистекают из существующего уже положения. Да проявится это, Господи, во всем возлюбленном народе Твоем, искупленном Твоею Кровию!

Займемся теперь снова личной жизнью Моисея, и прежде всего остановимся на знаменательном периоде его существования, проведенном в уединении, периоде, включившем в себя не менее сорока лучших, если можно так выразиться, лет его жизненного пути. По великой благости, мудрости и верности Своей Господь отделил Своего избранного служителя от среды, окружавшей его, увлек его в пустыню, чтобы там, вдали от взоров и мыслей человеческих, непосредственно влиять на него. Моисей нуждался в этом. Он провел уже, правда, сорок лет в доме фараона; но хотя пребывание при дворе фараона и принесло Моисею несомненную пользу, но что было все это в сравнении с тем, чему он научился в пустыне? Его присутствие в доме фараона могло оказаться полезным для него; пребывание же в пустыне было просто необходимо. Ничто не может сравниться с тайным общением с Богом, с воспитанием, полученным в Его школе и под Его руководством. Вся мудрость Египетская не могла сделать Моисея способным к служению, к которому он предназначался. Он мог добиться блестящих успехов в школах египетских, вынести из них драгоценные познания, прославиться затем выдающейся литературной деятельностью; все это могло исполнить его сердце гордостью и тщеславием. Он мог быть награжден всеми учеными степенями и в то же время нуждаться в изучении азбучных истин школы Божией. Потому что мудрость и наука человеческая, как бы они сами по себе ценны ни были, не могут ни одного человека сделать служителем Божьим, не могут сообщить кому бы то ни было качества, необходимые для Божественного служения. Благодаря им невозрожденный человек может выдвинуться в глазах людей; но человек, которого Богу благоугодно иметь в своем распоряжении, должен обладать особенными качествами, приобретаемыми лишь в тихом уединении пред лицом Божиим.

Все служители Божий должны были на опыте убедиться в справедливости изложенной нами истины; Моисей - на Хориве, Илия - у потока Хорафа, Иезекииль - у реки Ховары, апостол Павел - в Аравии, Иоанн - на острове Патмос. Все они служат замечательными примерами громадного значения уединения с Богом. Перенося же наш взгляд на Божественного Служителя, мы видим, что Он провел в уединении в десять раз больше времени, чем на общественном служении. Обладавший всеми сокровищами разума и ведения, безусловно умевший управлять Своей волей, Он провел, однако, тридцать лет в скромном доме бедного назаретского плотника, прежде чем приступил к общественному служению. Но и по вступлении Его на общественное поприще, как мы видим, Он часто удалялся далеко от взоров человеческих, ища услады в тихом и благоговейном общении с Богом.

Но как же возможно в таком случае, спросят, быть может, многие, пополнить чувствительный пробел в рядах работников Божиих, если каждый из них нуждается в столь продолжительной подготовке наедине с Богом? Это не наше дело: это дело Учителя; Он силен найти работников; Он же умеет и воспитать их. Это не дело человеческое. Один Бог может выдвигать и готовить служителей; и если Он воспитывает такого человека столь долгое время, значит, Он находит это необходимым, потому что мы знаем, что, если б такова была воля Его, Он мог бы в один миг совершить все это дело. Одно очевидно: всех своих служителей Бог долгое время держит наедине с Собою, иной раз до, иной раз после их вступления на общественную деятельность; без этой дисциплины, без тайной подготовки этой мы навсегда останемся бесплодными и поверхностными теоретиками. Тот, кто вступает на общественное служение, предварительно не взвесив себя на весах святилища, не испытав самого себя в присутствии Божием, подобен кораблю, поднимающему паруса, но забывшему взять надлежащий балласт; при первом порыве ветра такой корабль ожидает гибель. В человеке же, прошедшем различные классы школы Божией, напротив чувствуются глубина, солидность, постоянство - качества, неразделимые с характером истинного служителя Божия. Поэтому, видя Моисея по достижении им сорокалетнего возраста отрезанным от всех почестей, от всей придворной роскоши, и уведенным на целые сорок лет в уединение пустыни, мы невольно ожидаем от него из ряда вон выходящего подвига. И мы не разочаровываемся! Тот человек, которого воспитывает Бог, только он может почитаться воспитанным, и никто иной. Недоступно человеку приготовить оружие для служения Богу, ибо рука человеческая не обладает способностью приготовлять сосуды, "благопотребные Владыке" (2 Тим. 2,21). Бог, который употребляет в дело сосуд, только Он один может совершить это. Здесь мы имеем чудный пример способа его приготовления. Итак, "Моисей пас овец у Иофора, тестя своего, священника Мадиамского. Однажды провел он стадо далеко в пустыню, и пришел к горе Божией, Хориву" (гл. 3,1) Какая существенная перемена произошла в жизни Моисея! В Быт. 46,34 мы видели, что "мерзость для египтян всякий пастух овец". И что же? Моисей, "наученный всей мудрости Египетской", от двора царя Египетского перенесен теперь в пустыню; там, у дальней горы, пасет он стада овец, там ожидает его и школа Божия. Это, конечно, выходило за пределы человеческого понимания (2 Цар. 7,19), противоречило естественному ходу обстоятельств; это был путь, непонятный для плоти и крови. Моисей постиг всю глубину мудрости египетской, воспользовался редкими преимуществами, которые в этом отношении дал ему двор; казалось бы, образование его было блестяще закончено. Не естественно ли было ожидать встретить в столь благоприятно выглядящем человеке не только солидное, разностороннее образование, но и особенную утонченность приемов, обращающую в легкую задачу какое бы то ни было призвание? Разум человеческий отказывается понять, как человек, столь богато одаренный, столь образованный, может быть призван оставить высокое положение свое, чтоб идти пасти в глуши, за горою, стада овец; взяться за занятие, разбивавшее в прах всю его гордость, всю его славу, доказывающее всем и каждому, как мало цены имеют преимущества человеческие в глазах Божиих; более того, занятие, доказывавшее, что все они, "как сор" в глазах Бога и в глазах всех, побывавших в Его школе (Фил. 3,8).

Существует великая разница между учением человеческим и учением Божественным: первое задается целью облагородить и возвысить плоть, второе начинает с того, что "иссушает" и отстраняет эту плоть (Ис. 40,6-8; 1 Петр. 1,24). Напрасно вы будете прилагать все усилия к тому, чтобы облагородить, воспитать плотского человека; никогда не сделать вам из него человека духовного. "Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух" (Иоанн. 3,6). "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14). Если какой-либо плотской человек мог надеяться совершать служение Богу, это был, конечно, Моисей: он был "велик", был "учен", был "силен в словах и делах", (Деян. 7,22) и тем не менее в далекой пустыне ему пришлось учиться тому, чего ему не могли дать никакие школы египетские. Апостол Павел в Аравии научился несравненно большему, чем у ног Гамалиила. [Да не подумает читатель, что, говоря так, мы руководствуемся желанием обесценить в каком бы то ни было отношении истинно полезное образование, оспаривать необходимость посильного развития умственных способностей. Не таково наше намерение. Всякий отец пусть позаботится сообщить уму своего ребенка все полезные знания; пусть научит его всему, что может впоследствии найти применение в служении Небесному Учителю. Но да остережется он обременять его изучением чего-либо, что ему придется отложить в сторону при вступлении в христианскую жизнь; да остережется он вводить его с образовательной целью в область, выйти из которой умственно свежим и чистым нельзя; насколько безумно было бы запереть своего сына на десять лет в рудник с целью доставить ему ясное представление о свете и тенях, настолько же безрассудно было бы посвящать его ум во все тайны безбожной мифологии, чтоб сделать его способным понимать слова Божий или подготовить его достойно пасти стадо Христово.] Нет учителя, подобного Богу, и необходимо, чтобы все, желающие учиться у Него, оставались наедине с Ним. Именно в пустыне преподаны были Моисею познания самые драгоценные, самые глубокие, самые существенные и прочные; туда, в пустыню, должен также идти всякий, желающий получить надлежащую подготовку для служения Богу.

И тебе, дорогой читатель, да даст Господь испытать на личном опыте, что значит пребывать "далеко в пустыне", на том святом месте, где плоть повержена в прах, где возвеличен Один Бог. Там получают себе верную оценку люди и вещи, мир и мое собственное "я", обстоятельства и влияния мирские. Там и нигде более найдете вы священные весы, божественно точные и правильно взвешивающие как все, что внутри вас, так и все, вас окружающее. Там все является в истинном свете; там нет ложных прикрас, там молчат тщеславные притязания. Враг души человеческой лишен там власти придавать мнимый блеск окружающему. Там все действительность; сердце там получает верное суждение обо всем; возносясь над землею, оно освобождается от влияния лихорадочной деятельности мира сего. Ошеломляющий шум, беспокойство и смятение Египта не достигают этого места; отсутствует там и суета торгового и денежного мира; тщеславию нет туда доступа; стремление стяжать преходящие лавры мира сего, жажда золота там неведомы. Глаза не омрачены горькою завистью; сердце не превозносится гордостью; похвалы человеческие, порицания людские теряют всякое значение. Одним словом, отстранено все, кроме тишины и света присутствия Божия; среди полного безмолвия там звучит голос Бога; сердце наслаждается светом, проникается мыслями Его. Таково место, куда должны бежать все, желающие трудиться с пользою. Да познает же всякий, призванный вступать на поприще общественного служения, что значит дышать атмосферой этого святого места. Это уменьшило бы число бесплодных усилий угодить Богу, сделало бы служение Господу более действенным, во славу Христа.

Посмотрим теперь, что видел и слышал Моисей "далеко в пустыне". Как мы уже сказали, там он научился истинам, далеко превосходящим разум величайших египетских мудрецов. Уму человеческому может казаться, что такой человек, как Моисей, лишь терял время, оставаясь сорок лет в пустыне, где пас стада овец. Но в пустыне Моисей был с Богом; время же, проведенное с Богом, никогда не теряется даром. Каждому из нас полезно дать себе отчет, что для служителя Христова существует нечто более важное, чем его деятельность. Человек, находящийся постоянно в действии, рискует действовать слишком много. Такой человек должен внимательно поразмыслить о знаменательном изречении единого совершенного Служителя: "Господь Бог дал Мне язык мудрых, чтоб Я мог словом подкреплять изнемогающего; каждое утро Он пробуждает, пробуждает ухо Мое, чтоб Я слушал, подобно учащимся" (Ис. 50,4). Служитель Божий должен "прислушиваться" к голосу Божию, - это важная часть его служения; ему надлежит постоянно пребывать в тишине пред лицом Божиим, дабы знать, какое дело ему поручается. Ухо и язык тесно связаны между собою, и если при решении духовных и нравственных вопросов ухо остается закрытым, язык же не связан, человек легко может произносить много безрассудных слов. "Итак, братья мои, возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова" (Иак. 1,19). Это столь умное увещание основано на двух фактах: прежде всего на том, что всякое даяние благое даруется нам свыше, а затем на том, что сердца наши всегда исполнены зла, готового вырваться наружу. Поэтому ухо да будет открыто для слышания, язык же обуздан; редкая, чудная, наука! - наука, в которой Моисей добился громадных успехов, находясь "далеко в пустыне", и которая открывается всякому, расположенному вступить в ту же школу.

"И явился ему Ангел Господен в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает. Моисей сказал: пойду, и посмотрю на сие великое явление, отчего куст не сгорает" (ст. 2-3). Действительно, "великое явление" - куст "горит и не сгорает!" Никогда не увидал бы чего-либо подобного Моисей при дворе фараона. Но это "великое явление" выражало еще и благость Божию, сохранившую избранных Божиих невредимыми "в огне" египетском. И Иегова являет Себя в горящем терновом кусте. Но как куст не сгорал, так точно и они, ибо Бог был там. "Господь сил с нами, Бог Иакова заступник наш" (Пс. 45-8). Вот где сила и безопасность, победа и мир! Бог с нами, Бог в нас и Бог за нас: другого ничего нам и не надо!

Глубоко поучительным и интересным способом благоугодно было Иегове открыться здесь Моисею. Бог желал поручить ему вывести народ из Египта, дабы затем прибыть и обитать среди этого народа в земле Ханаанской; и вот Господь говорит Моисею из куста. Чудный, верный, знаменательный символ Иеговы, обитающего среди избранного и искупленного народа Его! "Бог наш есть огонь поедающий!" (Евр. 12,29). Поедающий не нас, а все, что в нас или в окружающем нас несовместимо с Его святостью, а следовательно, и препятствует осуществлению нашего истинного, нашего вечного блаженства. "Откровения Твои несомненно верны. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5).

Во многих случаях как в Ветхом, так и в Новом Завете, Бог являл Себя "огнем поедающим". Так, в Лев. 10 огонь пожирает Надава и Авиуда. Иегова обитал среди народа Своего, и Он желал держать народ этот в условиях, достойных Его присутствия. Иначе Он поступать не мог. Ради Своей славы, ради блага избранных Своих Он не мог допустить в них чего-либо, несовместимого с чистотою присутствия Своего. Жилищу Божию подобает святость.

Так же, когда дело коснулось греха Ахана (1 Нав. 7), мы видим, что Иегова не может поощрять зло Своим присутствием, в какую бы форму это зло ни облеклось, каким бы скрытым оно ни оставалось. Иегова был "огонь поедающий"; поэтому Он должен был искоренять все, что могло запятнать собрание, в котором Он обитал. Преступно и безумно силится человек совместить присутствие Божие с неосужденным им злом.

То же поучение черпаем мы и из примера Анании и Сапфиры (Деян. 5). Бог, Дух Святой, обитал в Церкви не как влияние, но как Божественное Лицо, и неправда не могла иметь место там, где присутствует Бог. Церковь была и остается жилищем Бога; Ему подобает управлять ею и творить в ней суд. Люди склонны уживаться с обманом, завистью и лицемерием; для Бога это немыслимо. Если мы хотим, чтобы Бог шел с нами, мы должны испытывать пути наши; иначе Он Сам начнет испытывать их вместо нас (см. 1 Кор. 11,29-32). В каждом из указанных нами случаев, как и во многих других, которые мы легко могли бы привести, мы проникаемся необыкновенною силою многозначительных слов: "Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5). На всякого, постигшего всю глубину этой истины, она всегда произведет нравственное действие, подобное тому, которое испытал на Себе Моисей: "Не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих; ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая" (ст. 5). Место присутствия Божия - место святое; не сняв обуви, нельзя ступить на него. Бог, обитающий среди народа Своего, сообщает собранию характер святости, делающейся основанием всякого рода святой любви, всякой святой действительности. Характер свой жилище заимствует от Живущего в нем. Применение этого принципа к Церкви, которая есть в настоящее время жилище Бога Духом Святым, имеет важное жизненное значение. Бог Духом Своим обитает в каждом отдельном члене Церкви, и таким образом, каждому человеку в отдельности Он сообщает характер святости - это непреложная истина; также верно и то, что Бог обитает в собрании и что, следовательно, все собрание должно быть запечатлено святостью. Центр, вокруг которого собраны все члены, - Сам Христос, Христос живой, побеждающий, прославленный. Сила, собирающая их воедино, ничто другое, как Бог Дух Святой; Господь же, Бог Всемогущий, обитает в них и ходит среди них (см. Матф. 18,20; 1 Кор. 6,19; 3,16-17; Еф. 2,21-22). Если такова святость, таково достоинство, принадлежащее жилищу Божию, ничто нечистое ни в теории, ни в жизни не может быть терпимо здесь. Всякий, имеющий отношение к этому жилищу, да проникнется важностью и непреложностью слов: "Место, на котором ты стоишь, есть земля святая". - "Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог" (1 Кор. 3,17). Слова эти заслуживают самого серьезного внимания со стороны всякого члена собрания Божия, со стороны всякого "живого камня", составляющего часть святого храма Его! Да научимся мы, снимая предварительно обувь с ног наших, лишь затем уже вступать во дворы храма Иеговы!

Как бы то ни было, видения горы Хорива являют как благость Божию к Израилю, так и святость Его. Если святость Бога бесконечна, бесконечна также и благодать Его; если способ, которым Бог открылся Моисею, являл первую, то самый факт Его явления Моисею свидетельствовал о второй. Бог снизошел до нас, потому что Он благ; но, снизойдя до нас, Он должен был открыть святость Свою. "И сказал: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Моисей закрыл лицо свое, потому что боялся воззреть на Бога" (ст. 6). Плоть всегда принуждена скрываться в присутствии Божием; и когда мы, предварительно сняв обувь с ног наших и с закрытым лицом, предстанем пред Господом, т.е. приведем свою душу в состояние, столь характерно выраженное этими подготовительными действиями, мы ставим себя в условия, делающие нас способными внимать тихому голосу благодати Божией. Когда человек занимает место, подобающее ему, Бог может заговорить с ним языком истинного милосердия.

"И сказал Господь: Я увидел страдания народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его, и иду избавить его от руки Египтян, и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед... И вот, уже вопль сынов Израилевых дошел до Меня, и Я увижу угнетение, каким угнетают их Египтяне" (ст. 7-9). Благодать Бога Авраама и потомства Авраамова, благодать полная, безусловная, человеком незаслуженная, проявляется здесь во всем свое блеске; здесь нет места условным "если" и "но"; нет места каким бы то ни было обетам, решениям и соглашениям подзаконного человеческого духа. Бог снизошел, дабы явить Самого Себя во всей великой благодати Своей, дабы всецело довести до конца дело спасения, привести в исполнение обетование, дарованное Им Аврааму и возобновленное Исааку и Иакову. Он снизошел, чтобы посмотреть, находятся ли действительно лица, которым принадлежали эти обетования, в условиях, делающих их способными к принятию Его спасения; они нуждались в Его спасении, и этого было достаточно. Бог взвесил все притеснения, под гнетом которых они изнывали; Он воззрел на скорби их, на их слезы, вздохи, их тяжкое рабство, ибо, благодарение Ему, Он исчисляет вздохи народа Своего, "собирает в Свои сосуды слезы их" (Пс. 55,9); не достоинства, не заслуги их влекут к себе Его сердце. Он решил посетить их не потому, что надеялся найти в них что-либо доброе, а потому что Он знал, что такое сам по себе человек. Словом, истинная причина милостивого вмешательства Иеговы в тяжелое положение Его народа нам указана следующими словами: "Я Бог Авраама" и "Я увидел страдания народа Моего".

Эти слова выражают основной принцип путей Божиих. Бог в своих действиях всегда сообразуется с тем, что Он есть. ["Я есмь Сущий" - обеспечивает все для Моего Народа.] Иегова, очевидно, не оставит народа Своего среди печей для обжигания египетских кирпичей, не оставит его под ударами начальников фараона. Это был Его народ. И Он желал всегда поступать с этим народом по достоинству Своему. Тот факт, что Израиль был народом Иеговы, предметом Его любви и избрания, предметом непреложных Его обетовании, пояснял все. Ничто не могло воспрепятствовать явному проявлению благодати Божией относительно тех, которые, согласно предвечным Его предначертаниям, должны были вступить во владение землею Ханаанскою. Бог шел освободить их, и никакие силы земли и ада не могли удержать их в плену египетском, хотя бы на один час сверх определенного Богом времени. Бог мог видеть в Египте и действительно видел в нем школу, а в фараоне - учителя для воспитания Израиля; но как только дело это было Им выполнено, учитель и школа отстранялись, и народ Его получал избавление "рукою крепкою и мышцею простертою".

Таков двоякий характер откровения, полученного Моисеем на горе Хориве. Святость и благодать являлись ему в том, что он видел и слышал. Эти два элемента включены, как мы знаем, во все пути, во все действия благословенного Бога, составляя характерную их черту; должны бы они быть характерной чертой и всех путей чад Божиих, которые тем или другим образом выступают за Бога или вступают в завет с Ним. Всякий верный служитель Божий посылается из непосредственного присутствия Божия со всей благодатью, всею святостью, там обитающими; он призван являть святость и обилие благодати, чтобы на земле отражались эти две характерные черты естества Божия - святость и благодать; для этого ему необходимо не только побывать в присутствии Божием - необходимо постоянно пребывать в духе пред лицом Божиим. Вот истинный залог благоуспешного служения Богу! Чтобы иметь возможность с успехом открыто выступать за Бога, необходимо втайне пребывать с Ним. Мне непременно надлежит пребывать в сокровенном святилище Его присутствия, иначе бесплодным окажется все мое служение.

Многие упускают это из виду; потому труд их и безуспешен. Мы склонны выходить из торжественной тишины присутствия Божия, увлекаясь суетливою деятельностью служения и возбуждением, которое влекут за собою наши отношения с людьми. Необходимо тщательно наблюдать за собою в этом отношении. Если мы утратим это святое настроение духа, образно представленное здесь в "снимании с ног обуви", то все служение наше вскоре сделается бессмысленным и бесполезным. Если мы допускаем, чтобы наша деятельность стала между нашим сердцем и нашим Небесным Учителем, деятельность эта потеряет все свое значение. Только когда сердце занято столь пленительными для него совершенствами Христа, только тогда служение рук наших благоугодно Ему и прославляет имя Его. Поэтому лишь тот способен явить другому Христа благоговейно, могущественно, живо, кто сам в глубине души своей питается Христом. Правда, всякий может произнести проповедь, сказать речь, читать молитвы, писать книги и всячески видимым образом чтить Христа; но это не есть служение Ему. Человек, желающий явить Христа другому, должен быть занят Христом лично для себя.

Блажен человек, трудящийся в этих условиях, каков бы ни был видимый успех его работы, как бы люди ни относились к ней. Потому что даже если б работа эта и не привлекала внимания окружающих, не оказывала на них очевидного действия и не производила ощутимого результата, во Христе подобный человек в любом случае имеет тихое и блаженное убежище, верный удел, отнять который у него никто не может. Напротив, человек, надеющийся видеть плоды своего служения, придающий особенное значение радости, доставляемой ему его работою, вниманию, с которым прислушиваются к его слову, и интересу, который он возбуждает, походит на водопровод, несущий воду другим и не сохраняющий для себя ничего, кроме ржавчины. Жалкое положение! И, однако, именно в таком положении неизбежно находятся все служители Божий, занятые более своей работою и результатами ее, чем Небесным Учителем и славой Его. Мы должны строго испытывать себя в этом отношении. Сердце лукаво, и враг хитер; поэтому следует обратить серьезное внимание на слова увещания: "Трезвитесь, бодрствуйте" (1 Петр, 5,8). Когда душа дает себе отчет, каким великим множеством самых разнообразных искушений изобилует путь служителя Христова, тогда она начинает понимать, как ей необходимо много и часто пребывать наедине с Богом - вот где тайник ее блаженства, ее безопасности! Когда мы начинаем, совершаем и доканчиваем дело у ног своего Небесного Наставника, тогда лишь служение наше становится действенным.

Из всего нами сказанного читателю делается очевидным, что это воздух, которым дышится "в пустыне", воздух необыкновенно здоровый для всякого служителя Христова. Хорив - вот исходный пункт для всех, кого Бог высылает работать на Него. На Хориве научился Моисей "снимать обувь с ног своих" и "закрывать лицо" в присутствии Божием; сорок лет тому назад он принялся было за дело; но этот поступок его был преждевременен. Из пустыни, с горы Божией, из среды огненного куста, донесся до слуха служителя Божия зов: "Пойди: Я пошлю тебя к Фараону; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых" (ст. 10). Авторитетно звучало слово Говорившего. Быть посланным Богом и идти самозванно - две разные вещи; очевидно, Моисей не созрел еще для служения, когда начал действовать впервые. Если сорок лет такой дисциплины понадобились для его подготовки, как мог бы начать он свое служение раньше? Это было невозможно. Он должен был быть научен и послан Богом. Так бывает со всяким, кто вступает на путь служения и свидетельства о Христе. Да запечатлеются, милостью Божией, эти святые уроки глубоко в наших сердцах, дабы все дела наши носили на себе отпечаток властной авторитетности и одобрения Небесного Учителя.

И не только этому учимся мы у подножия горы Хорив. Душе отрадно пребывать здесь. "Хорошо нам здесь быть!" (Матф. 17,4). Место присутствия Божия всегда есть место духовных упражнений - здесь сердце должно непременно раскрыться пред Богом. Свет, озаряющий это святое убежище, обнаруживает все скрытое; а в этом мы так сильно нуждаемся среди тщеславных происков, которыми изобилует жизнь, при наличии в нас самих духа гордости и самодовольства.

Казалось бы, когда Моисей получил приказание Божие, ему следовало ответить: "Вот я", или: "Говори, Господи, ибо слышит раб Твой." Но нет, Богу приходилось еще довести Моисея до этого. Воспоминание о первой его ошибке вселило, конечно, в него недоверие к самому себе; действуя в чем бы то ни было помимо Бога, мы теряем уверенность, даже когда Бог посылает нас. "Моисей сказал Богу: кто я, чтобы мне идти к Фараону и вывести из Египта сынов Израилевых?" (ст. 11). Здесь Моисей нимало не похож на человека, который сорок лет тому назад "подумал, поймут братья его, что Бог рукою его дает им спасение" (Деян. 7,25). Таков человек! То слишком скор, то слишком медлителен на действия! Всему этому научился Моисей с того дня, как поразил египтянина; он добился успехов в познании самого себя, и это познание сделало его недоверчивым и боязливым. Но Моисей, это ясно, не доверял и Богу. Если я смотрю только на самого себя, я не сделаю ничего; если же я взираю на Христа, то "я могу все". Поэтому, когда под влиянием недоверия и страха Моисей ответил: "Кто я?", Бог ему возразил: "Я буду с тобою" (ст. 12). Это должно было удовлетворить Моисея. Если Бог со мною, что мне до того, кто я и что я из себя представляю? Когда Бог говорит: "Я пошлю тебя" и "Я буду с тобою", служителю Божию обильно сообщаются Божественная авторитетность и сила; поэтому он вполне может успокоиться и радостно спешить туда, куда его посылает Бог. Но Моисей опять вопрошает, потому что сердце человеческое полно вопросов. "И сказал Моисей Богу: вот я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов наших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать им?" (ст. 13). Странно видеть, что сердце человеческое рассуждает и вопрошает вместо того, чтобы безусловно подчиниться Богу; но еще удивительнее то, что благодать Божия терпит все эти рассуждения и отвечает на все эти вопросы, из которых, таким образом, каждый обнаруживает новую сторону этой благодати. "Бог сказал Моисею: "Я есмь Сущий (Иегова). И сказал: Так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам" (ст. 14). Имя, которое дает себе в этом случае Бог, глубоко знаменательно. Проследив в Священном Писании различные имена, которыми себя называет Бог, мы видим, что все они находятся в тесной связи с различными нуждами тех, за кого Бог действовал. Он именует себя: "Иегова-Ире" ("Господь усмотрит" - Быт. 22,8); "Иегова Нисси" ("Господь - знамя мое" - Исх. 17,15); "Иегова Цидкеню" ("Господь - оправдание наше" - Иер. 33,16); "Иегова Шалом" ("Господь мира" - Суд. 6,2), смотря по тому, в чем именно нуждается народ Его; принятое же Им имя: "Я есмь сущий" ("Иегова") заключает в себе все остальные. Иегова, принимая это имя, снабдил народ свой как бы банковским чеком, который можно оплатить какой угодно суммой. Он называет Себя "Я есмь Сущий", и вере остается только сообщить свою нужду в соразмерности с этим великим неисчерпаемым Именем. Бог есть единственное значение всего и человечество может рассчитывать на Него во всех своих нуждах. Если нам нужна жизнь, Христос говорит: "Я есмь жизнь". Если нам нужна праведность, Он есть "Господь - наша праведность". Если нам необходим мир: Он "наш мир". Если мы нуждаемся в премудрости, освящении и искуплении - Он сделался всем для нас. Мы можем путешествовать по всему пространству человеческой нужды, чтобы получить понятие об удивительной глубине и полноте Его обожаемого и полного глубины имени "Я есмь сущий".

Блажен человек, призванный ходить в общении с Тем, Кто носит подобное имя. Мы странствуем в пустыне, встречая в ней всякого рода испытания, огорчения и трудности; но пока нам дано во всякое время и во всех обстоятельствах прибегать за помощью к Тому, Кто являет нам Свою многостороннюю благодать, вполне соответствующую всем нуждам, всей немощи нашей, нам не приходится бояться пустыни. Бог собирался провести через пустыню Свой народ, открывая Свое драгоценное и всеобъемлющее имя Моисею; и хотя верующий Духом Святым имеет право взывать: "Авва, Отче", он не лишен права пребывать в общении с Богом, столь многоразлично явившим Самого Себя. Имя "Бог", например, представляет Бога действующим в единстве Его собственного естества, являет вечное могущество Его и Его Божество в делах творения. "Господом Богом" именует Он Себя, вступая в завет с человеком. Далее, "Богом Всемогущим" является Он рабу Своему Аврааму, чтоб подтвердить данное Им Аврааму обетование относительно семени его. "Иеговою" он является Израилю, освобождая его из страны Египетской и направляя его путь в землю Ханаанскую.

Так "многократно и многообразно говорил издревле Бог отцам в пророках" (Евр. 1,1). Верующий, принявший Духа усыновления, может сказать: "Отец мой так Себя явил, так говорил, так действовал."

Ничего нет поучительнее и важнее в отношении практического применения в жизни изучения этих великих имен, под которыми являет Себя в разных случаях Бог. Имена эти всегда стоят в тесной нравственной связи с обстоятельствами, при которых они обнаружились; но имя "Я есмь сущий" (Иегова) выражает высоту и глубину, широту и долготу, превосходящие всякое человеческое разумение.

Важно также отметить, что это имя Бог принимает только по отношению к Своему народу. Он не именует Себя так, обращаясь к фараону. Говоря с ним, он принимает величественное и внушительное имя "Господа Бога евреев", являя этим Свою связь именно с тем народом, который фараон старался стереть с лица земли. Этого было достаточно, чтобы показать фараону весь ужас его положения пред Богом. Имя "Я есмь Сущий" мало сказало бы слуху необразованному, не внесло бы сознания Божественного присутствия в неверующее сердце. Когда Бог, явленный во плоти, обратился к неверовавшим в Бога иудеям со словами: "Прежде, нежели был Авраам, Я есмь" (Иоан. 8, 58), они подняли камни, собирались ими побить Сына Божия. Только истинно верующая душа может в известной степени испытать могущество и оценить всю силу несравненного имени: "Я есмь Сущий".

Такая душа может радоваться слыша из уст благословенного Господа Иисуса такие изречения, как например: "Я есмь хлеб жизни", "Я есмь свет миру", "Я есмь добрый пастырь", "Я есмь воскресение и жизнь", "Я есмь путь и истина и жизнь", "Я есмь истинная лоза", "Я есмь Альфа и Омега", "Я есмь светлая и утренняя звезда". Одним словом, Он может взять каждое божественное имя, полное превосходства и красоты, и поставить перед ним "Я есмь"; и в этом человек найдет Иисуса, Которым он будет восхищаться, Которого будет обожать и Которому будет поклоняться.

В имени "Я есмь Сущий" есть необычайная привлекательность и такая широта, которую невозможно выразить человеческим языком. Каждый верующий может найти в нем то, что соответствует его собственной духовной нужде, каковой бы она ни была. Нет никакого закоулка на пути христианина в пустыне, нет ни одного душевного переживания, нет ни одного явления в его состоянии, к которому нельзя было бы применить это звание по той простой причине, что ко всему, что бы он ни пожелал, можно поставить надпись "Я есмь Сущий" и найти все это в Иисусе. Как бы немощна, как бы робка душа ни была, имя это заключает в себе невыразимо сладкое для нее благословение. Но хотя Бог приказал Моисею такие слова: "Сущий послал меня к вам" сказать избранному народу Своему, имя это, если мы его рассмотрим по отношению к неверности пред Богом, исполнено бесконечной глубины, дышит действительностью. Если человек, еще не покаявшийся пред Богом в грехах своих, задумается на минуту над чудным именем этим, он невольно спросит самого себя: "Каково же мое положение пред Тем, Кто зовется: "Я есмь Сущий?" Если Он действительно существует, что Он представляет Собою для меня?" Я не хочу лишить этот торжественный вопрос его силы, отвечая на него сам; но да проникнется, милостию Божиею, совесть моего читателя этим вопросом; потому что совесть должна быть испытана в этом отношении.

Я не могу докончить эту главу, не обратив внимания моего читателя на важное приказание Божие, заключающееся в 15-м стихе: "И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. "Вот имя мое на веки, и памятование обо Мне из рода в род". Эти слова содержат в себе важную истину, которую, по-видимому, склонны забывать многие христиане, а именно, что союз Бога с Израилем - союз вечный. И теперь Он тот же Бог Израилев, как и тогда, когда Он посетил народ этот в Египте. Более того: и теперь Бог, без всякого сомнения, занимается им не менее, чем в то время; но выражается это иначе. Слово его ясно и непреложно: "Вот имя Мое навеки". Бог не говорит: "Имя Мое пребудет здесь временно, до тех пор, пока Израильтяне не будут такими, какими они должны быть"; нет, но "Вот имя Мое на веки. И памятование обо мне из рода в род". Читатель должен взвесить все это. "Не отверг Бог народа Своего, который он наперед знал" (Римл. 11,2). Послушные или непокорные, собранные воедино или рассеянные, явленные пред лицом народов земли или скрытые от их глаз, сыны Израилевы остаются народом Его.

Они - народ Его, и Бог есть Бог их. Повеление, выраженное в 15-м стихе занимающей нас главы, неопровержимо. Исповедующая церковь не имеет никаких причин опровергать те отношения, которые Бог определил сохранить навеки. Будем остерегаться небрежно относиться к этому вескому слову - "навеки". Если мы говорим, что слово "навеки" по отношению к Израилю не имеет значения, то какое доказательство его непреложности мы имеем, когда слово применяется к нам? Непростительно, если Церковь не знает завета, который Бог называет заветом "вечным". Остережемся пренебрегать торжественным заявлением этим: "Вот имя Мое на веки" Бог желает сказать именно то, что Он говорит; и вскоре пред лицом всех народов земли Он докажет, что завет Ertf с Израилем вечен. "Дары и призвание Божие непреложны" (Римл. 11,29). "Сущий" объявил, что Он Бог Израилев на веки; и все язычники должны будут прийти к познанию этой истины и преклониться пред ней, а также и осознать, что непостижимы пути Божий относительно них, язычников, что все судьбы их так или иначе связаны с этим возлюбленным Богом народом, теперь, правда, судимым и рассеянным.

"Когда Всевышний давал уделы народам, и расселял сынов человеческих: тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых. Ибо часть Господа народ Его; Иаков наследственный удел Его" (Вт. 32,8-9). Сказанное Богом утратило ли значение свое? Отверг ли Иегова "наследственный удел Свой"? Взгляд любви Его не покоится ли еще на рассеянных коленах народа Израилева, давно потерянных из виду людьми? Стены Иерусалима не всегда ли пред Ним? Прах Иерусалимский не драгоценен ли еще в очах Его? Чтоб ответить на все эти вопросы, пришлось бы привести великое множество изречений Ветхого и Нового Завета; но здесь не место подробно разбирать этот вопрос. Заканчивая главу эту, напомню только, что христианский мир не должен пребывать в неведении тайны, "что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется" (Рим. 11,25-26).

Нам необходимо остановиться у горы Хорив, "далеко в пустыне", чтоб глубже проникнуться сознанием неверия человека и поразительной, безграничной благости Божией.

"И отвечал Моисей и сказал: а если они не поверят мне и не послушают голоса моего, и скажут: "Не явился тебе Господь"? - Как трудно победить неверие сердца человеческого, и с каким трудом доверяется человек Богу! Соглашается на все, только не на это. Самый слабый тростник, видимый глазом человека, кажется ему прочнее, заслуживает его доверия больше, чем невидимая "Твердыня вечная" (Ис. 26,4). Плоть человеческая склонна пользоваться любым человеческим источником, утолять свою жажду из разбитых водоемов, только бы ей не пришлось пребывать у скрытого источника "воды живой" (Иер. 2,13; и 17,13).

Казалось бы, все, что видел и слышал Моисей, давно должно было бы положить конец всем его страхам. Объятый пламенем, но несгорающий куст; беспримерное великодушие благости Божией; великие, драгоценные имена Божий; Божественное повеление; уверенность в присутствии Божием - все это, вместе взятое, должно было изгнать всякий страх и наполнить сердце твердою уверенностью. Но Моисей продолжал еще вопрошать, и Бог отвечает ему еще и еще; и, как мы это уже отметили, каждый новый вопрос обнаруживает новое доказательство благости Божией. "И сказал ему Господь: Что это в руке у тебя? Он отвечал: Жезл" (ст. 2). Господь желал обратить в Свое орудие Моисея таким, каким он был, и употребить в дело то, что он держал в своей руке. Жезл, которым Моисей пас стада овец Иофора, должен был сделаться орудием избавления Божия и наказания земли Египетской; этот же жезл проложит в море стезю искупленному народу Иеговы; он же изведет из скалы воду для утоления в пустыне жажды истомленных полчищ Израилевых. Бог употребляет слабейшие орудия для приведения в исполнение Своих славнейших намерений. "Жезл", "труба юбилейная" (1,Нав. 6,5) "ячменный хлеб" (Суд. 7,13). "кувшин воды" (3 Цар. 19,6), "праща" (1 Цар. 17,50) - все, одним словом, может в руке Божией послужить к осуществлению предпринятого Им дела. Люди полагают, что великие результаты достигаются великими средствами, но не таковы пути Божий. Бог пользуется "червяком" наравне с "палящим солнцем", "растением" наравне со "знойным восточным ветром" (см. Ион. 4).

Но Моисею следовало научиться многому как относительно жезла, так и относительно руки, в которую жезл был вложен. Ему следовало учиться, народу же - убедиться в его посланничестве. "Господь сказал: брось его на землю, он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою и взял его; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили, что явился тебе Господь, Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова." Жезл превратился в змея, так что Моисей побежал от него, но по повелению Иеговы он взял змея за хвост, и тот снова стал жезлом. Ничто не могло ярче выразить мысль о могуществе сатаны, обращенном против него самого; доказательство этому мы находим во многих путях Божиих и в самом Моисее. Змей находится в полной власти Христа; когда же он дойдет до крайних пределов своей безумной деятельности, он будет низвержен в озеро огненное, чтобы пожинать там в течение всей вечности плоды дел рук своих. "Змей древний", "клеветник" и "противник" будет навек сокрушен жезлом Помазанника Божия (Откр. 12,9-10).

"Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху. Вынул ее, и вот, рука его побелела от проказы, как снег. Еще сказал: положи опять руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху. И вынул ее из пазухи своей, и вот, она опять стала такою же, как тело его" (ст. 6-7). Рука, покрытая проказой, и очищение этой проказы представляют собою несравненное действие греха и путь, которым грех был снят искупительным делом Христа. Положенная за пазуху здоровая рука покрывается проказою; рука же, покрытая проказою, будучи положеной за пазуху, делается здоровою. Проказа, как известно, есть прообраз греха; грех вошел в мир с первым человеком и был снят вторым. "Как смерть через человека, так и через человека и воскресение мертвых" (1 Кор. 15,21). Грехопадение произошло через человека - через человека же совершилось и искупление; через человека нанесено Богу оскорбление - через человека же даровано и прощение; через человека пришел грех, - через человека пришла и праведность; через человека вошла в мир смерть, через человека же смерть потеряла свою силу, и воцарилась жизнь, праведность и слава. Так не только змей будет побежден и постыжен, но будет совершенно уничтожен и стерт всякий след его низкого и преступного дела; все это совершит искупительная жертва Того, кто "явился, чтобы разрушить дела дьявола" (1 Иоан. 3,8).

"Если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого. Если же не поверят и двум сим знамениям, и не послушают голоса твоего, то возьми воды из реки; и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше" (ст. 8-9). В этом выразительном, торжественном символе сказались последствия, которые влечет за собою нежелание следовать голосу Божию. Это знамение должно было быть явлено в случае, если б Израиль не послушался голоса двух первых знамений; для Израиля это было знамение, для Египта же - одна из казней (сравн. Исх. 7,17). Но сердце Моисея не было еще, однако, удовлетворено. "И сказал Моисей Господу: о, Господи! человек я не речистый; и таков был и вчера, и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим; я тяжело говорю и косноязычен" (ст. 10). Какое постыдное малодушие! Лишь великое долготерпение Иеговы могло его перенести. Неужели же, в самом деле, сказав: "Я буду с тобою", Бог этим не обеспечивал все дальнейшие нужды Своего служителя; если последний нуждался в красноречии, разве Сущий не был с ним? Красноречие, мудрость, могущество, энергия - не заключалось ли все в этом неисчерпаемом богатстве? "Господь сказал: кто дал уста человеку? кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым, не я ли, Господь? Итак, пойди; и Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить" (ст. 11-12). Чудная, неизреченная благость Божия, благость, достойная Бога! Нет равного Господу Богу нашему, долготерпеливым милосердием Своим преодолевающему все затруднения наши и восполняющему все нужды, всю немощь нашу: "Я, Господь" - слова эти должны были раз навсегда заставить замолчать наши плотские сердца. Но, увы! трудно водворить тишину в наших сердцах: снова и снова раздаются их рассуждения, нарушающие наш мир и бесславящие Того, Кто Сам являет душам нашим всю полноту Своего естества, дабы мы восполняли из этой полноты нужды наши.

Важно для нас помнить, что когда Господь с нами, наши нужды и наши немощи дают Ему случай проявлять многостороннюю благодать Свою и великое Свое долготерпение. Вспомни это Моисей, отсутствие красноречия не смущало бы его. Апостол Павел научился говорить: "Гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа; ибо, когда я немощен, тогда силен" (2 Кор. 12,9-10). Вот речь человека, вынесшего много познания из школы Христа. Это опыт человека, который нимало не задумался бы над недостатком красноречия, потому что в драгоценной благодати Господа Иисуса Он нашел ответ на все свои нужды, каковы бы они ни были.

Познание этой истины должно было бы освободить Моисея от недоверия и робости, угнетавших его. Уверенность в том, что в милосердии Своем Господь обещал быть при устах его, должна была бы его успокоить в вопросе о недостатке красноречия. Дав уста человеку, Он мог, несомненно, когда в этом являлась нужда, исполнить их самым непобедимым красноречием. Для веры все это является простым, естественным фактом; но, увы! - жалкое неверующее сердце несравненно больше рассчитывает на красноречивые уста, чем на Бога, их создавшего. Факт этот явился бы необъяснимым для нас, если б мы не знали основных свойств природного сердца. Сердце это неспособно доверяться Богу; отсюда возникает унизительный недостаток доверия к Богу живому, столь присущий даже чадам Божиим, если они хотя сколько-нибудь поддаются плоти. Так и в примере, нас занимающем, мы видим, что Моисей еще продолжает колебаться: "Моисей сказал: Господи, пошли другого, кого можешь послать" (ст. 13). Таким образом, он фактически отказывался от славного преимущества быть единственным вестником Иеговы для Израиля и фараона.

Всем нам известно, как драгоценно смирение, которое производит в нашем сердце Бог. "Облекитесь смиренномудрием" - таково божественное приказание; смирение, несомненно, более всего приличествует нам и украшает жалкого грешника. Но отказаться занять место, указываемое нам Богом, или идти по следам, которые нам указывает Он, - это уже не смирение. Не было, очевидно, смирением и то, что удерживало Моисея, потому что "гнев Господень возгорелся против Моисея"; не одна только немощь руководила им. Пока чувство это носило характер робости, как оно неуместно в этом случае ни было, Бог, в бесконечном милосердии Своем, переносил его и отвечал на него повторением обетовании Своих; но когда чувство это перешло в неверие и медлительность сердца, праведный гнев Иеговы возгорелся на Моисея; и вместо того, чтобы сделаться единственным свидетелем Божиим и единым орудием избавления Израиля, Моисей должен был разделить это преимущество с другими. Ничто так не бесславит Бога и ничто так не опасно для души нашей, как ложное смирение. Когда, ссылаясь на недостаток некоторых способностей и некоторых свойств, мы отказываемся занять место, которое, по благости Своей, Бог указывает нам, в нас говорит не смирение, потому что, имей мы в самих себе свидетельство, что обладаем этими качествами, мы сочли бы себя вправе рассчитывать на это место. Если бы, например, Моисей владел той мерой красноречия, которая казалась ему достаточной для совершения своего служения, мы думаем, что он без малейшего колебания последовал бы призыву Божию. Но вопрос в том, в какой именно мере красноречия нуждался Моисей; и отвечая на этот вопрос, мы вынуждены сознаться, что никакого красноречия человеческого не хватило бы на это дело - тогда как с Богом наименее красноречивый человек делается могущественным вестником Божиим.

Это имеет важное практическое значение. Неверие есть ничто иное, как гордость, не имеющая ничего общего со смирением. Оно отказывается верить Богу лишь потому, что в своем "я" не находит основания для этой веры. Если из-за того, что я вижу в себе, я отказываюсь верить тому, что говорит Бог, я представляю Бога лживым (1 Иоан. 5,10). Если я отказываюсь верить свидетельству о любви Божией, не находя себя достойным этой любви, я делаю Бога лжецом, я обнаруживаю гордость, присущую моему сердцу. Одна лишь мысль, что я заслуживаю чего-либо, кроме ада, доказала бы глубокое незнание моего собственного положения и требований, предъявляемых мне Богом; отказываясь занять место, уготованное мне искупительною любовью во имя принесенной Христом на кресте жертвы, я делаю Бога лжецом, я умаляю значение крестной смерти Христовой.

Здесь вопрос идет совсем не о месте, которое заслуживаю я, но о месте, заслуженном Христом, Христос занял на кресте место грешника, дабы грешник мог занять место во славе с Ним. Христос понес на себе то, что заслуживал грешник, дабы все, заслуженное Христом, сделалось уделом грешника. Свое "я", таким образом, всецело отстранено; вот истинное смирение. Никто не может быть действительно смиренным, пока он не достигнет небесной стороны креста; там его ожидают Божественная жизнь, Божественная праведность и Благодать. Человек в таком случае раз и навсегда уже покончил с самим собою; он уже не ищет и не мнит найти в себе что-либо доброе, угодное Богу: он питается и насыщается богатствами Другого. Он в духе уже присоединяется к голосу тех, которые вовеки будут оглашать небеса хвалою своею, воспевая: "Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу" (Пс. 113,9).

Не нам, конечно, осуждать ошибки и немощи такого верного служителя Божия, каким был Моисей; Он заслужил одобрение Самого Господа; о нем мы читаем, что "он верен во всем доме Его, как служитель, для засвидетельствования того, что надлежало возвестить" (Евр. 3,5). Но, если мы не должны на слабостях этих останавливаться с чувством внутреннего удовлетворения, говоря себе, что в подобных же обстоятельствах мы действовали бы иначе, мы призваны, тем не менее, из всего, о чем нам повествует Священное Писание, извлечь святые уроки, преподать нам которые оно, несомненно, собирается. Мы должны научиться испытывать самих себя, всецело доверяться Богу и отстранять наше собственное "я", дабы Бог мог действовать в нас, через нас и за нас. Вот тайна истинного могущества!

Мы видели, что по своей собственной вине Моисей потерял преимущество быть единственным орудием Иеговы в славном деле, порученном ему. Но это еще не все. "Гнев Господен возгорелся на Моисея; и Он сказал: Разве нет у тебя Аарона, брата, Левитянина? Я знаю, что он может говорить, и вот, он выйдет навстречу тебе и, увидев тебя, возрадуется в сердце своем. Ты будешь ему говорить и влагать слова в уста его; Я буду при устах твоих и при устах его, и буду учить вас, что вам делать. И будет говорить он вместо тебя к народу. Итак, он будет твоими устами; а ты будешь ему вместо Бога. И жезл сей возьми в руку твою: им ты будешь творить знамения" (ст. 14-17). Это изречение является для нас источником многих драгоценных поучений. Мы видели, как страшился и сомневался Моисей, несмотря на все обетования, все удостоверения, полученные им по богатству благости Божией. И вот, хотя Моисей, в сущности, не выиграл ничего в смысле наличной силы; хотя в устах Аарона не было ни больше могущества, ни больше достоинства, чем в его собственных устах; хотя ему же, Моисею, пришлось, в конце концов, влагать слова в уста Аарона, мы видим, что Моисей соглашается пуститься в путь с той минуты, как только он может рассчитывать на присутствие и содействие смертного, такого же жалкого и слабого, как и он сам; когда же до этого Иегова много раз повторял, что Он будет с Моисеем, Моисей не решался послушаться голоса Божия.

Дорогой читатель, не зеркало ли это, в котором отражается твое, отражается мое сердце? Мы все склонны рассчитывать на все, что угодно, только не на Бога живого. Найдя опору и покровительство в человеке смертном, подобном нам, мы дерзновенно и безбоязненно идем вперед; имея же пред собою свет благоволения Божия, ободряющий нас, и могущество десницы Всесильного, поддерживающее нас, мы приходим в колебание, трепет, сомнение... Это должно бы глубоко смирить нас пред Господом и преисполнить желанием познать Его лучше, дабы мы научились доверяться Ему беззаветно и твердо идти вперед, Одного Его имея своим источником и уделом.

Сообщество брата, бесспорно, очень драгоценно. "Двоим лучше, нежели одному", (Екл. 4,9), как для работы, так и для отдыха, и для борьбы. Господь Иисус посылал учеников Своих "по два" (Марк. 6.7), потому что соединенные силы всегда лучше единичных; и однако, если наше личное знакомство с Богом и наш личный опыт не делают нас уверенными в присутствии Его, сообщая нам способность ходить, если понадобится, и в одиночестве, присутствие брата не принесет нам ни малейшей пользы. Удивительно, что Аарон, помощь которого была так желательна Моисею, этот же Аарон и сделал впоследствии золотого тельца (Исх. 32,21). Как часто мы видим, что человек, присутствие которого казалось таким необходимым для нашего успеха и для нашего благоденствия, оказывается впоследствии источником глубокого огорчения для сердец наших. Никогда не будем этого забывать.

Как бы то ни было, Моисей, наконец, повинуется; но раньше, чем оказаться годным к уготованному ему делу, ему приходится еще пройти через прискорбный опыт: Бог рукою своею должен положить печать смерти на плоть Моисея. "Далеко в пустыне" Моисей научился весьма многому; но многому он должен был научиться еще и "дорогою на ночлег" (ст. 24). Нелегко сделаться служителем Божиим; обыкновенное воспитание не может подготовить человека для этого. Плоть должна быть умерщвлена и остаться в состоянии смерти. "Мы сами в себе имели приговор к смерти для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых" (2 Кор. 1,9). Всякий, желающий получить благословение в служении, должен на опыте познать, что значит иметь смертный приговор в себе. Прежде чем вступить на свое служение, Моисей должен был на собственном опыте научиться этому пути. Ему предстояло обратиться к фараону с торжественным поручением Божиим. "Так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой. Я говорю тебе: отпусти сына Моего, чтобы он совершил мне служение; а если не отпустишь, то вот, Я убью сына твоего, первенца твоего" (ст. 22-23). Вот какое известие нес Моисей фараону, - весть о смерти и суде; для Израиля же Моисей являлся вестником жизни и спасения. Но не забудем, что тот, кто хочет нести другим весть о смерти и суде, о жизни и спасении от Бога, должен сначала в душе своей осуществить всю силу этих слов. В самом начале Моисей прообразно является нам обреченным на смерть; но это еще не значит умереть в самом себе. Поэтому мы читаем: "Дорогою на ночлег случилось, что встретил его Господь, и хотел умертвить его. Тогда Сепфора, взявши каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего, и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него Господь. Тогда сказала она: жених крови - по обрезанию" (ст. 24-26). Это вводит нас в глубокую тайну личной и семейной жизни Моисея. Очевидно, что до этой самой минуты сердце Сепфоры отказывалось от приложения "ножа" к предмету ее плотской привязанности; она не признавала знака, налагавшегося на плоть всякого члена Израиля Божия. Она не знала, что ее союз с Моисеем был союзом, обрекавшим плоть на смерть; она сторонилась креста. Это было вполне естественно с ее стороны; но и Моисей уступил ей в этом случае; это освещает таинственное событие "по дороге на ночлег". Если Сепфора откажется обрезать сына, Иегова наложит руку Свою на ее мужа; если Моисей не решится оскорбить чувства своей жены, Иегова будет искать случая "умертвить его". Приговор смерти должен запечатлеть плоть; и если мы будем избегать этого в одном отношении, мы подвергнемся тому же с другой стороны.

Сепфора, как нами уже было отмечено, является интересным и поучительным прообразом Церкви. Она вступила в союз с Моисеем во время его отвержения; описанное же нами событие открывает нам, что Церковь получила познание о Христе, с Которым она соединена воедино "кровию" Его. Пить Его чашу и креститься Его крещением - вот ее преимущество. Распятая с Ним, она должна сообразовываться со смертью Его; должна умерщвлять земную плоть свою; должна всякий день брать свой крест и идти за Ним. Ее отношение ко Христу основано на пролитой крови и проявление могущества этого отношения, естественно, влечет за собою смерть плоти. "И вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти; в Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совокресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых" (Кол. 2,10-12). Срав. Кол. гл. 4,12.

Таково учение о положении Церкви Христовой, учение, исполненное славных преимуществ как для самой Церкви, так и для каждого из членов, составляющих ее: прощение грехов, оправдание, принятие Богом, вечное спасение, полное общение со Христом во всей Его славе, - все это принадлежит Церкви. "Совершенны в Нем". Что можно прибавить "совершенному"? "Философию", "предания человеческие", "начатки учений мирских?", "пищу и питие", "праздники, новомесячия, субботы", "постановления: "не прикасайся", "не вкушай", "не дотрагивайся"? "Заповеди и учения человеческие"? "Дни, месяцы, времена и годы"? (см. Кол. 2). Может ли что-либо из этого или все это, вместе взятое, прибавить хотя бы самую малую йоту тому, кто Богом назван "совершенным"! Это то же, что задаваться вопросом, не следует ли человеку приложить руку свою для окончательного усовершенствования того, что Бог сотворил в течение шести дней и что Сам Он назвал "весьма хорошим"?

Не следует также рассматривать это совершенство как состояние, которого христианин должен достигать, до которого он еще не дошел, но которого ему надлежит домогаться со всем постоянством, причем ему нельзя быть уверенным в достижении его и в час смерти и суда пред престолом Божиим. Совершенство этого рода составляет удел всякого чада Божия, хотя бы самого немощного, наименее мудрого и опытного. Наименьший из святых включен в число тех, обращаясь к которым апостол говорит: "Вы совершенны". Все дети Божий "совершенны во Христе." Апостол Павел говорит: "Вы будете"', "быть может вы уже совершенны", "надейтесь, что вы будете", "молитесь, чтобы сделаться совершенными"; нет, силою Духа Святого он прямо и безусловно утверждает: "вы совершенны"¹. Вот точка отправления христианина: делать целью то, что Бог определил быть исходной точкой - значит искажать все учение.

"Но, - возразят мне за это, - не исполнены ли мы всякого рода грехами, недостатками, несовершенствами?" Это, конечно, не подлежит никакому сомнению. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас" (1 Иоан. 1,8). Есть грех в нас, но не на нас.' Перед Богом мы стоим не сами по себе, но во Христе. В Нем "мы совершенны". Бог видит христианина во Христе, со Христом: вот неизменное состояние и наше вечное положение как христиан. "Совлечение греховного тела плоти" совершено "обрезанием Христовым" (Кол. 2,11), христианин уже не живет во плоти (Римл. 7,5; 8,9), хотя плоть еще живет в нем; могуществом новой вечной жизни он соединен со Христом, и жизнь эта нераздельно связана с Божественной праведностью, которой верующая душа облечена пред Богом. Господь Иисус уничтожил все, бывшее против христианина, и приблизил последнего к Богу, низводя на него благоволение Божие, которым Он пользуется Сам. Словом, Христос - праведность наша (1 Кор. 1,30; 2 Кор. 5,21). Это полагает конец всем вопрошениям, разбивает все возражения, разрешает все сомнения: "ибо и Освящающий и освящаемые, все - от Единого" (Евр. 2,11).

Весь этот ряд истин истекает из типа отношений, которым нам был представлен союз Моисея с Сепфо-рою. Теперь мы на время уходим из пустыни, не забывая, однако, великих уроков и святых впечатлений, нами там полученных и столь важных для каждого служителя Христова и всякого вестника Бога Живого. Все, желающие служить Богу и удостоиться Его благословений, будь то великим делом проповеди или же каким-либо другим видом служения в доме Божием, который есть Церковь, должны непременно проникнуться драгоценными поучениями, полученными Моисеем у подножия горы Хорив и "ночью, на ночлеге".

Если бы событиям, только что рассмотренным нами, было отведено место, подобающее им, нам не приходилось бы видеть столько людей, бегущих туда, куда их никто не посылал, не приходилось бы встречать столько лиц, берущих на себя занятия, которые для них не предназначались. Все, задающиеся мыслью посвятить себя проповеди, учительству, увещаниям или другому какому-либо делу, должны серьезно испытать себя, действительно ли они для этого дела приготовлены, научены и посланы Богом. Иначе дело их не будет ни признано Богом, не будет и благословением для людей, и чем скорее они от него откажутся, тем будет лучше, как для них самих, так и для тех, на которых они хотели возложить бремя следовать их словам. Никогда придуманное человеком служение не окажется уместным в священной ограде Церкви Божией. Необходимо, чтобы всякий служитель был одарен, научен и послан Богом.

"И Господь сказал Аарону: пойди навстречу Моисею в пустыню. И он пошел, и встретился с ним при горе Божией, и поцеловал его. И пересказал Моисей Аарону все слова Господа, который Его послал, и все знамения, которые Он заповедал" (ст. 27-28). Эта чудная сцена братского единения и нежной любви представляет поразительный контраст со многими другими сценами, происходившими впоследствии между двумя этими людьми во время их странствования через пустыню. Сорок лет жизни в пустыне должны были существенно изменить как людей, так и порядок вещей. Поэтому отрадно остановиться на некоторое время на начале вступления верующей души на ее служение, когда суровая действительность жизни в пустыне не успела еще сдерживающим образом повлиять на живую и великодушную отзывчивость сердца; когда обманы, испорченность и лицемерие мира не заглушили еще доверчивости сердца и не вселили холодной подозрительности в нравственном отношении ко всем и ко всему.

Долгие годы опыта, увы, часто приводят именно к этому грустному результату. Но блажен тот, кто, хотя и имел случай открытыми глазами, в свете, более ярком, чем свет земной, увидеть всю немощь плоти человеческой, черпает в Боге силу неуклонно идти вперед по пути служения. Кто знает все глубины, все лукавство сердца человеческого так, как их знал Иисус? "Он знал всех, и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке: ибо Сам знал, что в человеке." Он так хорошо понимал человека, что не мог "вверять Себя ему" (Иоан. 2,24-25). Он не мог доверять тому, что о себе засвидетельствуют люди, не мог одобрять их притязательную самоуверенность. И несмотря на это, кто был так исполнен благости, как Он? Кто был так нежен, так любящ, так отзывчив, так сострадателен? Сердцем, понимающим каждого, Он мог страдать за каждого. Вполне давая себе отчет в испорченности людей, Он не держался вдали от нужд человеческих. Он ходил с места на место, творя добро. Почему? Потому ли, быть может, что Он считал искренними всех, теснившихся вокруг Него? Нет, но потому, что "Бог был с Ним" (Деян. 10,38). Вот пример, предлагаемый нам Богом. Последуем за ним, даже если при этом нам придется на каждом шагу нашем попирать свое "я" со всеми ему присущими интересами.

Кому желательно приобрести эту мудрость, это познание природы человеческой, эту опытность, которые способны лишь заставить человека замкнуться в непроницаемую броню холодного эгоизма и недоверчиво и мрачно смотреть на людей? Побуждения небесного свойства и высшего характера к такому результату вести не могут. Бог дает мудрость; но это не мудрость, закрывающая сердце для нужд человеческих и делающая его глухим к воплям страдания мира. Она дает нам познание человеческой природы; но это познание не делает нас пристрастными к тому, что мы ложно называем "нашим". Бог дает опытность; но опытность эта не делает нас недоверчивыми ко всем, за исключением нас самих. Если мы следуем по стопам Господа Иисуса, если мы проникаемся благим Его духом и проявляем Его; если, одним словом, мы можем сказать: "Для меня жизнь - Христос", тогда, вполне зная мир, через который мы проходим, вступая в сношения с людьми и зная, чего нам следует от них ожидать, мы можем милостью Божией являть Христа в обстоятельствах, в которые мы поставлены Богом. Мотивы наших действий, предметы, вдохновляющие нас, все находятся на небесах, там, где пребывает Тот, Который "вчера, сегодня и во веки Тот же" (Евр. 13,8). Сердце возлюбленного и великого служителя Божия, в истории которого мы уже почерпнули столько истинных и полезных уроков, находило именно там, на небесах, благодать и силу, позволившие ему мужественно перенести тяжелые и разнообразные испытания жизни в пустыне. И не боясь впасть в ошибку, мы можем утверждать, что в конце своего земного поприща, несмотря на страдания и борьбу, длившиеся сорок лет, Моисей мог и на горе Ор поцеловать своего брата с той же любовью, с которою он это сделал при первой его встрече с Аароном на "горе Божией". Встречи эти произошли, правда, при совершенно различной обстановке. На "горе Божией" братья встретились, поцеловались и вместе двинулись в путь для исполнения возложенного на них божественного поручения. На горе Ор они встретились по повелению Иеговы (Числ. 20,25), причем Моисею надлежало снять с брата своего священные одежды и быть свидетелем того, что Аарон "приложился к народу своему", - за то, что он впал в ошибку, в которой участвовал и сам Моисей. Обстоятельства изменяются; люди могут также меняться по отношению друг к другу; но в Боге "нет изменения и ни тени перемен" (Иак. 1,17).

"И пошел Моисей с Аароном, и собрали они всех старейшин сынов Израилевых; и пересказал Аарон все слова, которые говорил Господь Моисею, и сделал Моисей знамения перед глазами народа. И поверил народ. И услышали, что Господь посетил сынов Израилевых, и увидел страдание их; и преклонились они, и поклонились" (ст. 29-31). Когда в дело вступает Бог, все преграды должны пасть. Моисей сказал: "Они не поверят"; но дело шло не о том, поверят ли они ему, а поверят ли они Богу. Почитающий себя лишь посланником Божиим может спокойно ожидать принятия возложенного на него свидетельства; и эта блаженная уверенность никоим образом не умаляет нежной и любящей заботливости его относительно тех, к кому он обращается; напротив! Она предохраняет его от смятения духа, которое способно только помешать человеку передать свидетельство твердое, возвышенное, настоятельное. Посланный Божий всегда должен помнить, что поручение, выполняемое им, есть поручение Божие. Когда Захария сказал Ангелу: "По чему я узнаю это?" - смутил ли этот вопрос последнего? Нисколько; он сказал ему в ответ: "Я Гавриил, предстоящий пред Богом и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие" (Лук. 1,18-19). Сомнения смертного не оказывают никакого влияния на чувство благоговения пред поручением, которое дано ангелу. "Возможно ли, - как бы говорит он, - сомневаться, когда от престола небесного величия Божия послан вестник к тебе?" Так должен идти и в таком духе должен выполнять свое поручение всякий вестник Божий.

Первое свидание с фараоном, казалось, не обещало ничего хорошего. Страх лишиться народа Израильского заставил его еще более стеснить его свободу и охранять его с удвоенною тщательностью. Всякий раз, как полагается предел силе сатаны, ярость его вырастает. Так было и когда Моисей и Аарон пошли освобождать Израиль. Любовь Избавителя готова угасить пламя раскаленной печи; но пока этого не случилось, печь раскаляется еще сильнее, и ярость пламени все увеличивается. Дьявол не любит выпускать на свободу ни одного из тех, кого он держал в своей ужасной власти. Он и есть тот "сильный, с оружием в руке, охраняющий дом свой, о котором говорит евангелист Лука (11,21-22) и "имение" которого, пока он его охраняет, находится "в безопасности". Но, благодарение Богу, есть Некто, "сильнейший его", Который "возьмет все оружие его, на которое он надеялся" и "разделит похищенное у него" между блаженными наследниками своей вечной любви.

После сего Моисей и Аарон пришли к фараону и сказали: "Так говорит Господь, Бог Израилев: отпусти народ Мой, чтоб он совершил мне праздник в пустыне" (гл. 5,1). Таково было обращение Иеговы к фараону. Он требовал полного освобождения Израиля, потому что Израиль был Его народ, и Он желал, чтобы этот народ совершил Ему праздник в пустыне. Бог не удовлетворяется ничем, кроме полного освобождения избранных Своих от ига рабства. "Развяжите его, пусть идет" (Иоан. 11,44), - вот великий девиз милостивых путей Божиих по отношению к тем, которые, хотя они еще и томятся в рабстве силою сатаны, тем не менее призваны сделаться наследниками жизни вечной.

Рассматривая сынов Израилевых, живущих среди раскаленных печей для обжигания кирпичей египетских, мы имеем пред своими глазами живое представление условий жизни во плоти всякого потомка Адама. Они безнадежно томились под тяжким игом врага, не имея силы от него освободиться. Одно лишь упоминание о свободе заставило притеснителей надеть двойные цепи на пленников, удвоить непосильное бремя, возложенное на них. Необходимо было ожидать помощи извне. Но откуда она могла прийти? Где можно было взять выкуп? Где была сила, разбивающая оковы? А если бы она у Израиля и оказалась, где найти силу воли, которая решила бы выполнить дело избавления и принялась бы за него? Увы! Ни изнутри, ни извне не было у Израиля надежды на избавление. Бедному народу оставалось лишь одно: обращать свой взор вверх. Бог был его прибежищем: у Него были могущество и сил; Он мог и выкупом и силою освободить Израиль от врага. В Иегове, и в Иегове одном, было спасение несчастного угнетенного народа.

Так оно всегда и бывает. "Нет ни в ком ином спасения; ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись" (Деян. 4,12). Грешник порабощен господином, который деспотически властвует над ним. Он "предан греху" (Римл. 7,14), повинуется сатане в похотях его, томится в узах неправды, в узах страстей и наклонностей своих; он "немощен" (Римл. 5,6), "не имеет надежды", он "безбожник в мире" (Еф. 2,12). В такие условия поставлен грешник. Как же может он освободить самого себя? Будучи рабом другого, все, что он ни делает, он делает в качестве раба. Его мысли, его слова, его поступки - суть мысли, слова и поступки раба. Даже, если б он плакал и вздыхал о свободе, вопли и воздыхания его были бы лишь новым доказательством его неволи. Он может бороться за свободу; но самые усилия его, хотя и свидетельствующие о его жажде свободы, несомненно, являют его рабство.

Но вопрос идет не только об условиях, в которые поставлен грешник; сама природа его крайне испорчена и всецело подчинена власти сатаны. Поэтому грешник не только должен быть введен в новое положение; ему следует получить и новую природу. Природа и положение соответствуют друг другу. Если б грешнику и удалось улучшить положение, в котором он находится, к чему бы это привело, если природа его оставалась бы неисправимо порочной? Человек родовитый может, конечно, принять к себе в дом и усыновить нищего, может передать ему и наследство, и богатство, и дворянство; но не в его власти передать ему благородство природы; поэтому природный нищий никогда не будет себя чувствовать счастливым в своем новом положении. Природа должна соответствовать положению; положение же должно соответствовать способностям, желаниям, стремлениям и вкусам природы Божией, учить нас, что верующая душа вводится в положение совершенно новое; что она выходит из своего прежнего положения виновности и осуждения и переносится в состояние полного и вечного оправдания. Положение, в котором ее теперь видит Бог, связано для нее не только с полным прощением грехов, но и с такими преимуществами, при которых даже бесконечная святость не видит в ней ни пятна ни порока. Человек извлечен из первичного своего положения виновности перед Богом и навеки поставлен в новое положение полного и безусловного оправдания. Это произошло не от некоторого изменения его прежнего положения, потому что "кривое не может сделаться прямым" (Еккл. 1,15). "Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс - пятна свои?" (Иер. 13,23). Ничто так не противоречит основной истине Евангелия, как теория постепенного улучшения положения грешника. Рожденному в определенных условиях, ему надлежит "родиться вновь", чтобы перейти в другие условия. Он может пытаться улучшить свою природу; может давать себе обещания исправиться в будущем; начать новую страницу жизни; изменит образ жизни, но это не выведет его из прежнего состояния грешника; он может сделаться так называемым "религиозным" человеком; может пробовать молиться; может внешне исполнять все обряды и являть внешние знаки нравственного обновления; все это, однако, ничего решительно не меняет в его действительном положении перед Богом.

То же можно сказать и относительно природы. Как может человек изменить свою природу? Он может ее подвергнуть ряду болезненных операций; может делать попытки ее укротить, подвергнуть дисциплине; и все-таки природа остается все той же. "Рожденное от плоти есть плоть" (Иоан. 3, 6). Человек нуждается в новой природе, как он нуждается и в новом положении. Но как приобрести эту новую природу? "Веруя свидетельству Бога о Сыне Его." Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые не от крови, не от хотения плоти, не от хотения мужа, но от Бога родились" (Иоан. 1,12-13). Мы узнаем из этого, что верующие во имя Единородного Сына Божия получают дар "жизни вечной". "Верующий в Сына имеет жизнь вечную" (Иоан. 3,36). "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24). "Сия же есть жизнь вечна", да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Иоанн. 17,3). "Свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его. Имеющий Сына Божия имеет жизнь: не имеющий Сына Божия не имеет жизни" (1 Иоан. 5,11-12).

Таково учение Священного Писания относительно важного вопроса о природном состоянии грешника. Но каким же путем и на каком основании вводится верующий в положение Божественного оправдания и становится причастным к Божественному естеству? Эта великая перемена зависит от благословенной истины: "Иисус умер и воскрес" (1 Фесс. 4,14). Господь Иисус пришел из недр любви Отчей, от престола славы; от жилища света; Он сошел в греховный мир в подобии плоти греховной; во всех отношениях проявив и прославив Бога всеми действиями земной Своей жизни, Он умер на кресте, неся на Себе все бремя беззаконий народа Своего. Таким образом Он дал Божественное удовлетворение всему, что было или могло быть против нас. "Он возвеличил и прославил закон" (Ис. 42,21); затем Он понес на Себе "клятву за грех" и был распят на кресте. Всякое требование было Им удовлетворено, все враги - приведены в смятение, все преграды разрушены. Милость и истина встретились, правда и мир облобызались (Пс. 84,11). Правосудие Божие было удовлетворено, а потому бесконечная любовь Божия теперь могла свободно изливаться в сокрушенные сердца грешников, вселяя в них покой и радость. Между тем как вода и кровь, истекшая из прободенного ребра распятого Христа, идут навстречу всем нуждам виновной, но сознающей свой грех совести. Господь Иисус вместо нас вознесен был на кресте; Он сделался Заступником нашим. Он умер "за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). - "Он сделался для нас жертвою за грех" (2 Кор. 5,21). Он стал наряду с беззаконниками, был погребен и, все выполнив, воскрес из мертвых. Итак, ничто больше не восстает против верующего: он соединен со Христом и облечен праведностью Его. Мы "поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17).

Вот что дает совести прочный, устойчивый мир. Если из положения виноватых мы перешли в положение оправданных; если Бог нас видит только во Христе и через Христа, полный мир делается нашим уделом. "Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа" (Римл. 5,1). Кровь Христа сняла с верующей души ее вину, уплатила за нее тяготивший ее долг и в присутствии святости, которой "несвойственно глядеть на злодеяния" (Авв. 1,13), облекла ее в белую одежду.

Но верующий нашел не только мир с Богом; он сделался еще и чадом Божиим, так что ему силою Духа Святого теперь дано наслаждаться общением с Отцом и Сыном. Крест следует рассматривать с двух сторон: прежде всего он удовлетворяет всем требованиям Бога и славы Его; затем он является выражением любви Божией. Рассматривая наши грехи с одной, и права Бога, Судьи моего, с другой стороны, мы видим, что крест удовлетворил все эти права. Бог-Судья через крест был удовлетворен и прославлен. Но это еще не все: Бог не только предъявляет Свои права; сердце Его горит любовью; и крест Господа Иисуса являет грешнику всю трогательность, всю убедительность этой любви; грешник получает способность питаться этой любовью и пребывать в общении с Источником, из Которого она истекает. "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). Итак, мы не только перешли в другое положение, но приведены к Самому Богу и сделались причастниками новой природы, способной наслаждаться общением с Ним. "Хвалимся Богом через Господа нашего Иисуса Христа, посредством Которого мы получили ныне примирение" (Римл. 5,11).

Какою силою, какою красотою дышит весть освобождения: "Отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне праздник в пустыне"! (гл. 5,1). "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу" (Лук. 4,18-19). Благая весть Евангелия возвещает освобождение от всякого ига, от всякого рабства. Мир и свобода - вот дары, как это и возвестил Бог, приносимые Евангелием принимающим его с верою.

Заметьте, что говорится: "Чтобы он совершил Мне праздник в пустыне." Если сыны Израилевы освобождались от власти фараона, им предстояло тотчас же сделаться рабами Бога. Многозначительная перемена! Вместо того, чтобы изнемогать под ударами начальников фараона, им дано было совершать праздник в присутствии Иеговы; и хотя для этого надлежало из Египта перейти в пустыню, присутствие Божие должно было сопровождать их туда; и если пустыня была печальна и дика, она вела в Ханаан. В планы Божий входило празднование Израилем великого праздника Господня в пустыне, и для этого они должны были "быть отпущены" из Египта.

Но фараон вовсе не был расположен послушаться приказания Божия. "Кто такой Господь, чтобы я послушался голоса Его и отпустил Израиля?" (ст. 2). Слова эти как нельзя лучше выражают истинное нравственное состояние фараона, его невежество и упорное непослушание. Одно всегда сопровождается другим. Душа, постигшая блаженство познания Бога, убеждается, что это познание есть жизнь вечная (Иоан. 17,3), жизнь же есть сила; сила дает возможность действовать. Очевидно, что не имеющий жизни действовать не может; поэтому безумно, налагая на человека те или другие действия, надеяться через них произвести в нем то, что одно только и может заставить его действовать.

Далее фараон и самого себя не знал больше, чем Бога. Он не знал, что он лишь жалкий червь земной, призванный возвестить славу Того, знать Которого он не считал нужным (Исх. 9,16; Римл. 9,17). "Они сказали: Бог Евреев призвал нас. Отпусти нас в пустыню на три дня пути, принести жертву Господу, Богу нашему, чтобы Он не поразил нас язвою или мечом. И сказал им царь Египетский; для чего вы, Моисей и Аарон, отвлекаете народ от дел его? Ступайте на свою работу... дать им больше работы, чтобы они работали и не занимались пустыми речами" (ст. 3-9).

Как ясно обнаруживаются во всем этом тайные изгибы человеческого сердца! Какая полная неспособность войти в мысли Божий! Все предъявленные Богом права, все Божественные откровения - все это фараон считает "пустыми речами". Что было ему за дело до "трех дней пути" или до "праздника Иеговы в пустыне"? Как мог он понять необходимость подобного путешествия, характер и цель подобного праздника? Носить на себе тяжести и делать кирпичи - это дело было ему знакомо; это были очевидные факты доступной ему реальной жизни; все же, что относилось к Богу, к Его служению и почитанию, казалось ему какой-то несуществующей химерой, вымышленной людьми, искавшими предлога освободиться от суровых требований жизни.

Так часто случается и с великими и мудрыми мира сего, которые всегда готовы почитать безумием и суетой свидетельства Божий. Прислушайтесь, например, к оценке, которую сделал "достопочтенный Фест" великому вопросу, о котором спорили Апостол Павел и иудеи. "Они имели некоторые споры с ним (Павлом) об их богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив!" (Деян. 25,19). Увы! Как мало понимал Фест то, что говорил! Как мало понимал он, что важно было установить мертв или жив Иисус! Он и не подозревал, какое важное значение имел этот вопрос как для него самого, так и для друзей его, Агриппы и Вереники; но это не изменяло самого факта; как они, так и сам он, теперь познакомились с этим вопросом поближе, хотя во дни преходящей славы земной они считали его суеверием, недостойным внимания разумных людей и способным занимать лишь поврежденный рассудок ясновидящих энтузиастов. Да, великий вопрос, определяющий судьбу всякого чада Адама, вопрос, обусловливающий собою настоящее и будущее положение Церкви и мира; с которым связаны все намерения Божий, казался Фесту лишь ненужным суеверием!

Так было и с фараоном. Он ничего не знал о "Иегове", "Боге Израиля", о великом "Я есмь Сущий"; потому и слова Моисея и Аарона о принесении Богу жертвы он счел "речами пустыми". Для невежественного разума человеческого интересы Божий всегда кажутся суетными, ненужными и безрассудными. Имя Божие входит в программу религиозного формализма, но Сам Бог остается непознанным. Его драгоценное имя, заключающее в себе для верующей души все, желаемое ею, все ей потребное, для неверующего ума лишено всякого значения, всякой силы и красоты; поэтому все, относящееся к Богу и указывающее на Него, Его слова, Его намерения, мысли и пути считаются "речами пустыми".

Но приближается время, когда все это изменится. Судилище Христово, бедствия, грядущие на вселенную, волны огненного озера не будут "речами пустыми".

Конечно, нет; и люди, милостью Божией почитающие все это действительностью, должны приложить все усилия к пробуждению в этом отношении тех, которые подобно фараону, считают "изготовление кирпичей" единственным делом, достойным занимать мысли и время человека, единственной жизненной необходимостью!

Увы! Как часто даже и христиане живут в области видимого, в области земли и природного естества, теряя, таким образом, глубокое, неизменное и ясное сознание действительности Божественного и небесного. Нам надлежит пребывать более в области веры, в области небесной, в сфере "обновленной твари". Тогда мы будем на все смотреть глазами Божьими; будем мыслить о небе и земле, как о них мыслит Бог, и вся жизнь наша сделается возвышеннее, бескорыстнее, сделается чуждой земле и интересам земным.

Но превратности понимания фараоном возложенного на него поручения не были для Моисея главным испытанием. Служитель Христов, сердце которого полностью отдано Богу, не должен страшиться прослыть в глазах мирских людей мечтательным энтузиастом. Они смотрят на человека веры с точки зрения, не допускающей другого суждения. Чем вернее служит христианин своему Небесному Учителю, чем более идет по Его стопам, чем больше преображается в Его образ, тем легче он будет сочтен сынами земли сей "безумным". Это суждение мира не должно ни огорчать служителя Божия, ни подрывать мужества его. Бесконечно тяжелее для него, однако, если служение или свидетельство его неверно понимается, отвергается или не принимается теми, кому оно предназначено. В этом случае служителю Божию следует непрестанно пребывать наедине с Богом, проникаясь мыслями Его; следует жить силою общения с Ним, дабы находить поддержку для следования по Его пути, для неуклонного выполнения возложенной Им задачи. Если среди столь тяжелых обстоятельств человек не вполне убежден, что совершаемое им дело поручено ему свыше, если он не сознает присутствия Божия с собою, служение его не может благоуспешно идти вперед.

Не имей Моисей этой могущественной поддержки свыше, разве мог он отнестись спокойно к словам, с которыми обратились к нему надзиратели сынов Израилевых, приведенные в отчаяние увеличением притеснений со стороны фараона. "Да видит и судит вас Господь за то, что вы сделали нас ненавистными в глазах Фараона и рабов его, и дали им меч в руки, чтобы убить нас" (ст. 20-21). Они имели полное основание упрекать Моисея, и Моисей это сознавал, потому что тут же обратился к Господу, говоря: "Господи, для чего Ты подвергнул такому бедствию народ сей, для чего послал меня? Ибо, с того времени, как я пришел к Фараону, и стал говорить именем Твоим, он начал хуже поступать с народом сим; избавить же, - Ты не избавил народа Твоего" (ст. 22-23). В ту же минуту, когда избавление казалось наиболее близким, положение вещей сделалось отчаянным; и в природе самый темный час ночи часто непосредственно предшествует утренней заре. Так будет и в последние дни истории Израиля. Час наиболее мрачный и смятение самое ужасное будут предшествовать внезапному появлению "Солнца правды" (Мал. 4,1-2), приносящего исцеление в лучах Своих, дабы уврачевать раз и навсегда "рану дочери народа" Своего (Иер. 6,14; 8,11).

Невольно возникает вопрос, насколько слова Моисея: "для чего?", произнесенные им, по свидетельству вышеприведенного текста, доказывали действенность его веры и мертвенность его воли? Как бы то ни было, Бог не вменяет в вину Моисею возглас "для чего?", вырвавшийся в минуту сильного огорчения. Ответ Божий дышит благостью: "Теперь увидишь ты, что Я сделаю с Фараоном, по действию руки крепкой он отпустит их; по действию руки крепкой даже выгонит их из земли своей (гл. 6,1). Особенный отпечаток благости лежит на словах этих. Вместо того, чтобы осудить непочтительность Моисея, который позволил себе рассуждать о неисповедимых путях Того, Кто именует Себя "Сущим", этот Бог, вовеки милостивый, желает поддержать смущенный дух огорченного служителя Своего, открывая ему Свои последующие действия. Это было достойно Бога, от Которого нисходит всякое деяние благое и всякий дар совершенный, Который дает все щедрою рукою, "без упреков" (Иак. 1,5-17). - "Он знает состав наш, помнит, что мы персть" (Пс. 102,14).

И не только этими Своими действиями, но в Себе Самом, в имени и характере Своем, хочет Бог сделаться утешением и радостью всякого сердца; в этом и заключается для человека блаженство полное, Божественное, вечное. Когда сердце обретает в Боге Самом поддержку, в которой оно нуждается, когда оно может найти "крепкую башню" в имени Его, когда в характере Божием оно черпает все, для себя потребное, тогда оно действительно возносится над всем земным: тогда оно отвращается от лживых обещаний, которыми старается привлечь его к себе мир, ценит по достоинству все почести земные, получить которые домогается человечество. Познавшее Бога сердце не только может сказать, глядя на мир: "Все суета"; оно уже научилось и обращаться непосредственно к Богу со словами: "Все источники мои в Тебе" (Пс. 86,7).

"Итак, скажи сынам Израилевым: Я Господь, и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю от рабства их, и спасу вас мышцею простертою и судами великими. И приму вас Себе в народ, и буду вам Богом, и вы узнаете, что Я Господь Бог ваш, изведший вас из-под ига Египетского. И введу вас в ту землю, о которой Я, подняв руку Мою, клялся дать ее Аврааму, Исааку и Иакову, и дам вам ее в благодати полной, даровой, преизобильной. Бог являет Себя сердцам избранных Своих, как Господь, действующий в них, за них, и с ними, дабы проявить славу Свою. Какими бы слабыми и жалкими они ни были, Он пришел, чтобы явить Свою славу, доказать Свою благость и всю силу могущества Своего в полном их избавлении.

Слава его и их спасение были тесно связаны между собою. Впоследствии все это было им воспомянуто: "Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов принял Вас Господь и избрал вас; ибо вы были малочис-леннее всех народов; но потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которую Он клялся отцам вашим, вывел вас Господь рукою крепкою, и освободил тебя из дома рабства, из рук Фараона, царя Египетского" (Втор. 7,7-8).

Ничто так не успокаивает и не укрепляет боязливое и трепещущее сердце, как твердая уверенность, что Бог взялся спасти нас такими, как мы есть, и вполне зная, что мы такое; и какое бы новое зло Он в нас ни открыл, ничто не может умалить Его безмерную любовь к нам ил" изменить характер этой любви. "Возлюбив Своих, сущих в мире, до конца возлюбил их" (Иоан. 13,1). Кого Он любит, Он любит до конца, любовью неизменною; это служит для нас источником невыразимой радости. Бог знал, что мы такое; Он ведал все худшие стороны нашего природного естества, по любви Своей к нам даруя нам Сына Своего. Он знал, в чем мы имели нужду, и восполнил эту нужду. Он знал размер нашего долга и уплатил за нас этот долг. Он знал, что необходимо для нашего избавления и совершил все это. Требования Его собственной славы нуждались в удовлетворении; и Он удовлетворил их. Все - дело рук Его. Вот на каком основании Он и говорил Израилю: "Избавлю вас"; "Введу вас"; "Сделаю вас Своим народом"; "Дам вам землю"; "Я есмь сущий" (Иегова). Все это Он желал совершить ради Самого Себя; и до тех пор, пока эта великая истина не будет нами полностью усвоена, пока она не будет принята в душу силою Духа Святого, душа не может обрести прочного мира. Нельзя иметь радостное сердце и спокойную совесть, пока не существует познания и веры, что все Божественные права получили Божественное удовлетворение.

Конец этой главы заключает в себе перечень "начальников поколений" семейств Израилевых. Перечень этот важен тем, что показывает нам, что Бог делал исчисление принадлежащих Ему людей, хотя они еще и не были освобождены от рук врага. Израиль был народом Божиим, и Бог делает здесь исчисление людей, по праву принадлежавших Ему. Какая удивительная благость! Сосредоточить Свой интерес на тех, которые несли на себе постыдное рабство Египта, - вот действие, достойное Бога! Творец миров, окруженный ангелами не падшими, но готовыми ежеминутно исполнять волю Его (Пс. 102,21), снизошел на землю, дабы избрать Себе рабов, с именем которых Ему благоугодно было связать Свое имя. Он появился среди раскаленных печей египетских и увидел там народ, стенавший под ударами бича притеснителя; тогда раздалось Его памятное слово: "Отпусти народ Мой." И сказав это, Он приступил к исчислению его, как бы говоря: "Это все избранные Мои; посмотрим, сколько их, чтобы никто из них не оказался забытым." "Из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие" (1 Цар. 2,8).

Эти пять глав составляют отдельную часть книги Исход; по содержанию своему они распадаются на три главных раздела: десять казней от руки Иеговы, сопротивление Ианния и Иамврия и четыре возражения фараона.

Вся земля Египетская была потрясена последовательными ударами жезла Божия. Все, начиная с монарха, владевшего престолом, до последней служанки, работавшей при жерновах, должны были испытать на себе ужасное бремя этого жезла. "Послал Моисея, раба Своего, Аарона, которого избрал. Они показали между ними слова знамений Его и чудеса Его на земле Хамовой. Послал тьму и сделал мрак, и не воспротивились слову Его.

Переложил воду их в кровь и уморил рыбу их. Земля их произвела множество жаб даже в спальне царей их. Он сказал, и пришли разные насекомые, скнипы во все пределы их. Вместо дождя послал на них град, палящий огонь на землю их, и побил виноград их, и сокрушил дерева в пределах их. Сказал, и пришла саранча, и гусеницы без числа; и съели плоды на полях. И поразил всякого первенца на земле их, начатки всей силы их" (Пс. 104,26-36). Здесь псалмопевец в сжатом виде описывает нам ужасные казни, которые упорством своего сердца фараон навлек на свою землю и свой народ. Этот надменный монарх дерзнул сопротивляться непреклонной воле Всевышнего Бога; вследствие чего рассудок его помрачился и сердце ожесточилось. "Но Господь ожесточил сердце Фараона, и он не послушал их, как и говорил Господь Моисею: Завтра встань рано, и явись перед лицо Фараона, и скажи ему: Так говорит Господь, Бог евреев: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение. Ибо в этот раз Я пошлю все язвы Мои в сердце твое, и на рабов твоих, и на народ твой, дабы ты узнал, что нет подобного Мне на всей земле. Так как Я простер руку Мою, и поразил бы тебя и народ твой язвой, и ты истреблен был бы с земли. Но для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою, и чтобы возвещено было имя Мое по всей земле" (гл. 9,12-16).

При виде фараона и действий его мы невольно переносимся к страшным событиям Откровения, которые последний притеснитель народа Божия навлекает на себя, причем как на его царство, так и на него самого изливается семь чаш гнева Всемогущего. По изволению Бога и предначертаниям Его Израиль должен был занять первое место на земле; всякий, решающий восставать против этого намерения Божия, оспаривая это первенство у Израиля, будет устранен с пути. Благодать Божия должна излиться на ею избранных; и всякий, кому вздумается воздвигнуть преграду этой благодати, должен быть "уничтожен"; будь это Египет, Вавилон или "зверь, который был, и нет его, и явится" (Откр. 17,8) - это безразлично. Божественное могущество откроет путь Божественной благодати, и вечное проклятие ляжет на всех противящихся этому. Из века в век будут они вкушать горький плод своего возмущения против Иеговы, Бога евреев. Он сказал народу своему: "Ни одно орудие, сделанное против тебя, не будет успешно" (Ис. 54,17), и Его непоколебимая верность, несомненно, исполнит то, что обещала Его бесконечная благость. Поэтому когда фараон железной рукою пробовал удержать в Египте Израиль Божий, чаши Божественного гнева излились на него; мрак, болезни и опустошение постигли всю землю Египетскую. То же ожидает последнего и великого притеснителя, когда он, подымаясь из страшной бездны, со всей силой сатанинскою захочет своей "ногою гордыни" наступить на избранных Божиих и стереть с лица земли тех, на которых лежит благоволение Божие. Престол его будет разрушен, царство будет опустошено семью последними судами, и сам он ввержен будет в конце концов уже не в Чермное море, а в "озеро огненное и серное" (Откр. 17,8; 20,10).

Ни одна мелочь из того, что Бог обещал Аврааму, Исааку и Иакову, не останется невыполненной, Бог исполнит все. Несмотря ни на какие усилия противника, Бог помнит Свои обетования и не преминет выполнить их. Все Его обетования, "да" и "аминь" - во Христе Иисусе (2 Кор. 1,20). Множество династий восставало и возвышалось в мире сем; престолы созидались на развалинах древней славы Иерусалима; царства то временно процветали, то падали; властолюбивые повелители земные сражались за обладание "Обетованной землей", все это было, но относительно Палестины Иегова сказал: "Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля" (Лев. 25,23). Никто, таким образом, кроме Иеговы, не будет окончательно обладать этой землею; и он передаст ее во владение семени Авраама. Это извлечение из Писания руководит течением наших мыслей как по поводу этого вопроса, так и во всех других. Земля Ханаанская принадлежит потомству Авраамову, и потомство Авраама предназначено для земли Ханаанской; поэтому никогда никакая сила ни земли, ни ада не может посягнуть на предопределенное Богом. Предвечный Бог связал Себя этим словом; кровь вечного завета пролилась в подтверждение его. Кто силен уничтожить его? "Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут" (Матф. 24,35). О, Иерусалим, действительно "нет подобного Богу Израилеву, который по небесам принесся на помощь тебе, и во славе Своей на облаках. Прибежище твое Бог древний, и ты под мышцами вечными. Он прогонит врагов от лица твоего и скажет: "истребляй!" Израиль живет безопасно, один; око Иакова видит перед собою землю обильную, хлебом и вином, и небеса его каплют росу. Блажен ты, Израиль! кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их" (Втор. 33,26-29).

Далее мы рассмотрим сопротивление, которое волхвы Египетские Ианний и Иамврий оказали Моисею. Имена этих древних противников истины Божией остались бы нам неизвестными, если бы они не были названы Духом Святым в связи с "временами тяжкими", о наступлении которых апостол Павел предупреждает возлюбленного сына Тимофея. Важно, чтобы христианин-читатель уяснил себе истинный характер сопротивления, оказанного волхвами Моисею, слова, обращенные по этому поводу апостолом Павлом к Тимофею, проливают яркий свет на этот вопрос. Слова эти исполнены глубокой торжественности.

"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержанны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся. К сим принадлежат те, которые вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих во грехах, водимых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины. Как Ианний и Иамврий противились Моисею, так и сии противятся истине, люди развращенные умом, невежды в вере. Но они не много успеют, ибо их безумие обнаружится пред всеми, как и с теми случилось" (2 Тим. 3,1-9).

Характер этого сопротивления истине особенно опасен. Ианний и Иамврий противодействовали Моисею только тем, что они, насколько это было в их власти, повторяли чудеса, которые творил Моисей. Мы не видим, чтобы они приписывали обману и злой силе действия Моисея; они скорее старались только сгладить влияние чудес Божиих на совесть, совершая то же самое. Что делал Моисей, могли сделать и они, так что в конце концов не оказывалось никакой разницы. Одно другого стоило. Чудо остается чудом. Совершая чудеса, Моисей этим надеялся вывести народ из Египта; они теми же чудесами старались удержать народ в своей стране: все, таким образом, сводилось к тому же самому.

Это доказывает нам, что самое преступное сопротивление свидетельству Божию оказывают те, которые, подражая действиям истины, "имеют лишь вид благочестия, силы же его отрекаются" (2 Тим. 3,5). Люди эти могут подражать другим во всех поступках и привычках, говорить их языком, видимо разделять их мнения. Истинный христианин из любви ко Христу дает пропитание голодному, одежду - неимущему; посещает больных; распространяет слово Божие и духовные книги, молится, поет гимны, защищает и проповедует евангельские истины; то же может внешне исполнять и формалист; такой именно облик, заметим себе это, и будет иметь сопротивление истине "в последние дни"; в этом сказывается дух Ианния и Иамврия. Как важно понять эту серьезную истину! Как важно помнить, что как Ианний и Иамврий противились Моисею, таким же образом эти себялюбцы, привязанные к миру и удовольствиям мирским, "противятся истине". Без показного "благочестия" они обойтись не могут; но, принимая вид благочестия, уважаемого миром, они ненавидят его силу, потому что сила эта требует самоотвержения. "Сила благочестия" требует признания прав Божиих, водворения Его Царства в сердце и, как следствие всего этого, проявления этого в характере и во всей жизни; но все это чуждо формалисту. Сила благочестия несовместима ни с одним недостатком, поименованным в вышеприведенных словах Послания к Тимофею; вид же благочестия, хотя и скрывает эти недостатки, уживается с ними и не уничтожает их; это соответствует вкусам формалиста. Он не стремится к тому, чтобы его желания были подчинены его воле, удовольствия уступали место долгу; чтобы страсти его были побеждены, привязанности - возвышенны, сердце - очищено. Ему хочется иметь религии именно столько, сколько полагается иметь, чтобы извлечь наибольшую пользу из мира настоящего и из мира будущего. Он не знает, что значит отказываться от благ настоящего мира ради грядущих благ мира будущего.

Перебирая все виды противодействия сатаны истине Божией, мы убеждаемся, что в его систему входило постоянно противиться этой истине прежде всего насилием, открыто на нее нападая; затем, когда этот способ борьбы оказывался безуспешным, искажая ее подражанием. Так, прежде всего, сатана постарался умертвить Моисея (гл. 2,15); когда же это ему не удалось, он попробовал подражать ему.

Так всегда бывало и с истиной, врученной Церкви Божией. Первые усилия сатаны выразились во взрыве негодования со стороны первосвященников и старейшин иудейских, в судебных процессах, заточениях, использовании меча. Но в вышеприведенных словах Второго Послания к Тимофею обо всем этом уже нет и речи.

Открытая борьба уступает место оружию более тонкому, более опасному - наружному благочестию, форме без внутреннего содержания, подражанию человеческому. Вместо того, чтобы преследовать врага с мечом в руке, сатана прикрывается мантией лицемерия. Он делает вид, что исповедует то и сочувствуют тому, что некогда опровергал и преследовал; и это дает ему поразительный успех. Отталкивающие приемы нравственного зла, испокон веков и до сих пор осквернявшие страницы истории человечества, не встречаются уже там, где их принято видеть, не скрываются в мрачных убежищах людской злобы, а тщательно прячутся под мантией холодной, бессильной и потерявшей свое влияние религии; это одно из сильнейших орудий сатаны.

Вполне естественно, что человек как существо падшее и порочное исполнен эгоизма, алчности, тщеславия; гордости; что он охотнее служит страстям, чем Богу; но факт, что все это скрывается под личиной "благочестия" доказывает особенный прием, употребляемый сатаною для сопротивления истине в последние дни. Что человек открыто обнаруживает свои пороки, свои постыдные похоти и страсти, составляющие неизбежные последствия его отдаленности от Источника истинной святости и бесконечной чистоты, - это вполне естественно, потому что таким останется человек до конца своего существования. Но когда, с другой стороны, святым именем Господа Иисуса злоупотребляют люди коварные и пылающие ненавистью друг ко другу; когда святые принципы уступают место безнравственной жизни; когда ясно выступают наружу пороки, характеризующие язычников и представленные нам в Послании к римлянам, и все это кроется под видом благочестия - тогда действительно приходится сказать, что это ужасные признаки последних дней, сопротивление Ианния и Иамврия.

Но только три чуда, сотворенные служителями Бога живого и истинного, удалось сделать и волхвам Египетским: они превратили жезлы свои в змей (гл. 7,12), обратили воду в кровь (гл. 7,22) и вывели жаб на землю Египетскую; (гл. 8,7) но когда дело дошло до четвертого знамения, требовавшего наличия творческой силы, проявления жизни, свидетельствующей об уничтожении природы человеческой, волхвы были пристыжены и вынуждены сознаться: "Это перст Божий" (гл. 8,16-19). То же случится и со всеми противниками истины в последние дни. Все, что они делают, делают они непосредственною силою сатаны, когда это не выходит из пределов его власти. Они неуклонно преследуют цель противиться истине.

Три знамения, которые "Ианний и Иамврий" имели силу выполнить, запечатлены силою сатаны, смертью и нечистотою, - они произвели змей, кровь и жаб. Этим путем "противились они Моисею"; также и теперь "противятся люди истине" и ее нравственному воздействию на совесть. Ничто так не ослабляет влияния истины на сердце, как факт, что люди, совершенно ею не руководящиеся, одинаково поступают с ее приверженцами. Таков план действия сатаны в данную минуту. Он старается дать всем людям христианский облик. Ему хочется внушить нам, что мы окружены "миром христианским"; но этот "христианский мир" проникнут духом подражания, не только не возвещающим истины, но, по плану врага истины, мир этот и создан им для противодействия очищающему и освящающему влиянию истины.

Словом, служитель Христов, свидетель истины, окружен со всех сторон духом "Ианния и Иамврия", ему необходимо иметь это в виду, отдавать себе отчет, с каким злом призван он бороться; пусть он не забывает, что мир, окружающий его, представляет собою лишь недостойную пародию настоящего творения Божия, созданную не мановением волшебной палочки общеизвестного злого чародея, а стараниями лжеисповедников, имеющих "вид благочестия, но силы его отрекшихся"; людей, видимо поступающих хорошо и справедливо, но не носящих в сердце своем ни жизни Христовой, ни любви Божией, людей, совесть которых не тронута силою Слова Божия.

"Но, - прибавляет Апостол, - они не много успеют, ибо их безумие обнаружится пред всеми, как и с теми случилось." И действительно, "безумие" Ианния и Иамврия обнаружилось пред всеми, когда они оказались не только неспособными подражать дальнейшим чудесам Моисея и Аарона, но и на глазах всех были поражены судами Божиими. Это очень убедительный пример. Также выйдет наружу безумие всех людей, лишь внешне чтущих Бога. Им не только не удастся довести до конца подражание Божественной жизни и силе свыше, но на них еще обрушатся и суды Божий за то, что они отвергли истину и противились ей.

Не скрыто ли во всем этом глубокое поучение для исповедующих наружное благочестие? Это несомненный факт; и все эти примеры должны бы пробудить сознание могущества жизни Божией в каждой душе, глубоко затронуть каждое сердце и заставить каждого из нас тщательно себя испытать, чтобы убедиться, служим ли мы истине, ходим ли мы в силе благочестия, или же, быть может, лишь задерживаем ее распространение и уменьшаем оказываемое ею действие, имея лишь вид этого благочестия? Действие силы благочестия сказывается в факте, что мы "пребываем в том, чему были научены" (2 Тим. 3,14). Пребывать в этом могут лишь наученные Богом, лишь силою Духа Божия черпающие живую воду Божественного учения из чистого источника Божия.

Такие исповедники, благодарение Богу, в большом количестве встречаются во всех деноминациях исповедующей Церкви. Всюду рассеяны люди, совесть которых была омыта искупительною кровью Агнца Божия (Иоан. 1,29), сердце которых вполне предано Богу, которые живут живою надеждою и блаженной уверенностью однажды увидеть Его таким, каков Он есть, и навеки преобразиться в образе Его. Мысль о таких душах бодрит и радует сердце. Несказанно отрадно быть в общении с теми, которые сознательно живут наполняющей их надеждой и дают себе отчет в том, какое место они занимают перед Богом. Да умножит Господь число их, да проявится всюду в эти последние дни сила благочестия, дабы проявилось должное свидетельство о великом имени Того, Кто достоин всякой хвалы!

Нам остается, в-третьих, рассмотреть еще четыре способа, которыми фараон надеялся воспрепятствовать полному освобождению народа Божия и его выходу из Египта. Первое предложение его мы находим в гл. 8, ст. 25: "И призвал Фараон Моисея и Аарона и сказал: пойдите, принесите жертву Богу вашему в сей земле." Излишне было бы напоминать, сопротивляются ли волхвы, ставит ли преграды фараон, в сущности руководит всем этим сатана; очевидно, что предложение, внушенное фараону сатаною, сводилось к тому, чтобы помешать прославлению имени Иеговы, связанному с полным избавлением народа Божия от власти египетской. Очевидно, что принеси народ жертву, оставаясь в Египте, слава Божия не была бы явлена. В этом случае израильтяне стали бы на тот же уровень, как и египтяне, и Иегову низвели бы на уровень богов египетских. Всякий египтянин мог бы тогда сказать израильтянину: "Не вижу, какая же разница между нами: у вас - свое богопоклонение, а у нас - свое: в чем же разница?"

Люди находят вполне естественным и необходимым, чтобы всякий человек исповедовал религию; какую - это безразлично. Главное, чтобы они были искренни и не вмешивались в религиозные воззрения своего соседа; все остальное не имеет значения. Таковы мысли человеческие относительно того, что они называют "религией"; но очевидно, что здесь не идет дело о прославлении имени Иисуса. Враг всегда будет противиться желанию христианина отделиться от мира; сердцу человеческому это непонятно. Сердце может мечтать о религиозности, потому что совесть свидетельствует о том, что человек виновен перед Богом, но сердце, тем не менее мечтает и о дружбе с миром. Сердце желало бы "принести жертву Богу в сей земле", и когда человек облекается светской религией, отказываясь от мысли "выйти за стан" и отделиться от мира, цель сатаны достигнута. Испокон веков все старания его клонятся к тому, чтобы имя Божие не было прославлено на земле; с этим же намерением он внушил и фараону слова: "Пойдите, принесите жертву Богу вашему в сей земле"! Если бы согласились они на такое предложение, какое это было бы тогда полное унижение свидетельства! Народ Божий в Египте и Самого Бога этого народа приравнили к идолам египетским! Какое ужасное кощунство!

Читатель, необходимо зрело поразмыслить обо всем этом. Попытка врага заставить Израиль принести жертву Богу в Египте обнаруживает мотив несравненно более глубокий, чем это нам кажется с первого взгляда.

Враг торжествовал бы, если бы когда-либо при каких угодно обстоятельствах ему удалось получить хотя бы тень одобрения Божия по отношению к религии мира. Он ничего не имеет против такого рода религии. "Религия мира" является таким же послушным орудием в его руке, как и все другие средства; потому сатана много приобретает всякий раз, как ему удается внушить христианину доверие к светской религиозности. Ничто не возбуждает в мире такого негодования, как Божественный принцип отделения от развращенного нынешнего мира, - это несомненный, общеизвестный факт. Вас оставят в покое относительно ваших дел, вашего учения, ваших верований; но если вы вздумаете хоть сколько-нибудь придерживаться Божественных повелений: "Таковых удаляйся" (2 Тим. 3,5) и "выйдите из среды их и отделитесь", (2 Кор. 6,17), вы неизбежно встретите самое упорное сопротивление. Чем это объясняется? Единственно тем, что отделенные от показной религии мира христиане становятся верными свидетелями Христа, которыми они никогда не сделались бы, живя в дружбе с миром.

Между религией человеческой и Христом существует великая разница. Бедный индус, погруженный во мрак неведения, также имеет свою религию, но не имеет ровно никакого понятия о Христе. Апостол не говорит: "Если есть какое утешение в религии" (Фил. 2,1), хотя последователи всякой религии непременно находят в ней известное утешение. Нет, апостол Павел нашел себе утешение во Христе, испытав всю бесполезность светской религии, какой бы внушительной и прекрасной она ни казалась (ср. Гал. 1,13-14; Фил. 4-11).

Дух Божий говорит, правда, о "благочестии чистом и непорочном", но невозрожденный человек не имеет в нем участия: как может он участвовать в том, что "чисто и непорочно"? Эта религия - религия небесная; она - источник всякой чистоты, всякого совершенства; она дается "Богом Отцом" в распоряжение новой, возрожденной природе, которой сделались причастными все верующие в Сына Божия (Иоан. 1,12-13; Иак. 1,18; 1 Петр. 1,23; 1 Иоан. 5,1). Она находит себе выражение, с одной стороны, в деятельной любви, с другой - в личной святости, понуждающей "призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира" (Иак. 1,27).

Если вы просмотрите перечень истинных плодов христианства, вы убедитесь, что все они подходят под одну из этих категорий; интересно отметить, что как в Исх. 8, так и в Иак. 1,отделение от мира представляется нераздельным с истинным служением Богу. Ничто, запятнанное соприкосновением с миром, с "лукавым веком сим", не может заслужить благоволения Бога, получить от Него название чистого и непорочного. "Выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я приму вас; и буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дочерями, говорит Господь Вседержитель" (2 Кор. 6,17-18).

В земле Египетской не было такого места, на котором Иегова мог соединится с искупленным народом Своим; освободиться от Египта для Израиля значило отделиться от него. Бог сказал: "Я иду избавить его" (Исх. 3,8). и ничто другое не могло ни удовлетворить Бога, ни прославить Его. Спасение, оставлявшее народ в Египте, не могло быть спасением Божиим. Не забудем также, что как в освобождении Израиля, так и в истреблении фараона Иегова руководствовался Своим намерением "возвестить имя Свое по всей земле" (Исх. 9,16). Каким образом было бы возвещено имя Его, каким образом был бы явлен образ Божий, если бы народ Его согласился принести Ему жертву в Египте? Это не было бы свидетельством о Боге, это дало бы превратное понятие об Иегове. Для полного и верного засвидетельствования истинных свойств характера Иеговы необходимо было и полное освобождение, и полное отделение Израиля от Египта; так и теперь лишь при условии полного отделения от развращенного века сего христиане, всецело принадлежащие Сыну Божию, могут верно и открыто свидетельствовать о Нем. Такова о них воля Божия; для этого-то и отдал Себя на смерть Христос, как мы и читаем: "благодать Вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего, Ему слава во веки веков. Аминь" (Гал. 1,3-5).

Галаты начали проявлять благочестие плотское и светское; благочестие показное, заключавшееся в соблюдении "дней, времен и годов"; и вот, в самом начале своего Послания, апостол напоминает им, что для того именно и отдал Себя Самого на смерть Господь Иисус Христос, чтобы избавить их от всего этого.

Народу Божию надлежит отделиться от всех других народов, и не потому, чтобы он отличался большей личной святостью по сравнению с другими народами, но потому, что он - народ Его, и для того, чтобы он отвечал всем требованиям, которые ему в милосердии Своем предъявляет Бог, вступая в сношения с ним и связывая его с именем Своим. Народ, продолжающий жить среди нечестия и развращения египетского, неспособен быть свидетелем Бога Святого; так и теперь всякий, придерживающийся испорченной религии сего мира, показного лицемерного благочестия, не может быть сильным и верным свидетелем Христа распятого и воскресшего.

Замечателен ответ, который дает Моисей на первое предложение фараона: "Но Моисей сказал: нельзя сего сделать; ибо отвратительно для Египтян жертвоприношение наше Господу, Богу нашему; если мы отвратительную для Египтян жертву станем приносить в глазах их, то не побьют ли нас камнями? Мы пойдем в пустыню, на три дня пути, и принесем жертву Господу, Богу нашему, как он скажет нам" (гл. 8,26-27). "Три дня пути" - вот действительное отделение от Египта. Ничто меньшее не могло удовлетворить веру. Израиль силою воскресения должен был быть отдален от страны смерти и мрака. Раньше, чем израильтяне смогут принести жертву, подобающую Богу, надо, чтобы Чермное море отделило искупленных Божиих от земли Египетской. Оставаясь в Египте, израильтяне были бы вынуждены принести Богу в жертву то, что было связано с отвратительным для них языческим жертвоприношением египтян. [Выражение "отвратительно" относится к предметам египетского идолослужения.] Это было невозможно. В Египте нельзя было иметь ни скинии собрания, ни храма, ни, жертвенника. Во всей стране Египетской не нашлось для этого места. И действительно, как мы это впоследствии увидим, лишь когда весь Израиль достиг берега Чермного моря со стороны земли Ханаанской, лишь тогда раздался его первый хвалебный гимн, прославлявший уже совершившийся факт его освобождения. Только вполне уяснив себе место, которое даровано ему смертью и воскресением Господа Иисуса, христианин может поклоняться Богу в истине, благоуспешно служить Ему, сделаться истинным и верным свидетелем Его.

Здесь не идет речь о том, приняла ли душа спасение Божие, и спасена ли она уже поэтому. Большинство детей Божиих вовсе не понимает, что лично им принесли смерть Христа и воскресение Его. Они не проникнуты сознанием драгоценной истины, что смерть Христова раз и навсегда уничтожила их грехи (Евр. 9,26), что они сделались блаженными участниками жизни воскресения, с грехом никак не совместимой. Христос понес на себе проклятие за нас не потому, что, как этому некоторые учат, Он родился под проклятием нарушенного закона, а потому, что Он был "вознесен на древо", пригвожден ко кресту (ср. внимательно Второзак. 21,23; Гал. 3,13). Мы находились под проклятием, потому что жили в грехах или преступали закон Божий; но Христос как человек совершенный возвеличивший и прославивший закон (Ис. 42,21) именно тем, что Он всецело ему подчинился, понес на себе проклятие, будучи пригвожден ко кресту. Так в жизни своей Он возвеличил закон Божий; в смерти же Своей Он "сделался за нас клятвою". Поэтому для верующего нет теперь ни греха, ни проклятия, ни гнева, ни осуждения; и хотя ему и надлежит явиться пред судилище Христово, суд будет для него настолько же благоприятен, насколько теперь отраден для него престол благодати. Суд установит лишь его действительное положение, возвестив, что ничто не говорит против него; Бог оправдал его, возвел его в это высокое положение. Он представляет собою результат работы Божией. Когда он находился в состоянии смерти и осуждения, Бог достиг его и сделал его таким, каким Он желал его видеть. Сам Судья изгладил следы всех грехов его и сделался праведностью его; потому суд не может оказаться неблагоприятным для него; напротив, именно на суде будет торжественно, во всеуслышание, возвещено небу, земле и аду, что всякий, омывший грехи свои в крови Агнца, является очищенным, как только Бог может очищать (см. Иоан. 5, 24; Римл. 8,1; 2 Кор. 5,10-11; Еф. 2,10). Все, что следовало сделать, сделал сам Бог; и, конечно, Он не осудит сделанное Им Самим. Праведность предъявляла свои требования, - Бог удовлетворил их; все было Им выполнено в совершенстве. Свет Судилища окажется достаточно ярким, чтобы рассеять все тени, все облака, которые могли бы затмить несравненную славу и вечный подвиг, связанные с крестом, чтобы явить верующего вполне "чистым" (Иоан. 13,10; 15,3; Еф. 5,27).

Только те из детей Божиих, которые не усвоили себе в простоте веры этих основных истин, лишают себя этим блаженного мира, теряют духовное равновесие, постоянно переходят от духовного настроения к настроению земному, и наоборот. Всякое сомнение, возникающее в сердце христианина, бесславит слово Божие и жертву Христову. Сомнения и страх овладевают христианином потому, что он, даже ныне, не пребывает во свете, который воссияет от Судилища. И все же все то, о чем многим приходится плакать - колебания и неуверенность, в сущности, последствия маловажного значения потому, что затрагивают лишь их личные переживания. Отражение же, произведенное на их поклонение Богу, их служение и свидетельство, оказывается гораздо более серьезного свойства потому, что касается славы Господней. Но, увы! Слава Божия вообще мало принимается в расчет, потому что обыкновенно для большинства заурядных христиан личное их спасение составляет главный интерес их жизни; конечную ее цель. Мы склонны считать главным то, что касается нас самих, и неглавным, второстепенным почитать все, относящееся к прославлению Христа в нас и через нас.

Весьма важно отдать себе отчет, что истина, наполняющая блаженной уверенностью наше сердце, делает наше служение разумным, наше упование - приятным Богу, а наше свидетельство о Нем - действенным. В 1 Кор. 15 апостол указывает на смерть и воскресение Христа как на великую основу всех благ. "Напоминаю вам, братья, Евангелие, которое благовествовал вам, которое вы приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был и что воскрес в третий день по Писанию" (ст. 1-4). Такова евангельская весть! Христос умерший и воскресший - вот основание спасения. Он был "предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего" (Рим. 4,25). Видя глазами веры Иисуса, распятого на кресте и восседающего затем на престоле славы, мы исполняемся безмятежным миром, сердце наше становится свободным. Мы бросаем взгляд на могилу - и вот, она пуста; обращаем его вверх, на престол - и находим его занятым; это дает нам силу радостно продолжать наш путь. Господь Иисус через жертву на кресте обратил все во благо народу своему; это доказывается тем, что теперь Он восседает одесную престола Божия. Христос воскресший - вот вечное свидетельство о навеки совершенном искуплении; а если искупление - неопровержимый факт, мир христианина является истинной и неоспоримой действительностью. Не мы установили мир, и никогда не могли мы этого сделать; напротив, всякое усилие с нашей стороны в этом направлении явилось бы лишь вещим подтверждением того, что мы были нарушителями мира. Но Христос, примиряя все кровью креста Своего, воссел на небесах, торжествуя над всяким врагом. Через Него Бог возвещает благовестив мира. Слово Божие приносит мир этот; и душа, принимающая Евангелие, обретает мир, мир пред лицом Божиим, потому что Христос есть ее мир (см. Деян. 10,36; Рим. 5,1; Еф. 2,14; Кол. 1,20). Таким образом, Бог не только удовлетворил требованиям славы Своей, но, совершая это, открыл путь, которым бесконечная любовь Его может достичь самого преступного из всего преступного семени Адамова.

Далее, в применении к жизненной практике, крест Христов не только снял с верующей души грехи, но и порвал навеки узы, приковавшие его к миру, и благодаря этому человек может смотреть на мир, как на нечто распятое, и сам является распятым в глазах мира. Таково взаимное положение верующей души и мира. Они распяты один другим. Суд, которым мир осудил Христа, выразился в том положении, которое мир отвел Христу. Миру пришлось выбрать между Христом и убийцей. Он выпустил на свободу убийцу и распял Христа между двумя разбойниками. И если верующая душа идет по следам Христа, если она проникается Его духом и проявляет Его, она также займет в мире место, которое мир отвел Христу; и, таким образом, она поймет, что она распята со Христом не только пред лицом Божиим, но и принуждена будет считаться с этим фактом во всем хождении своем, и в повседневном своем пути.

Но, порывая таким образом узы, связывавшие христианина с миром, воскресение делает верующую душу звеном новой цепи, вводит ее в новое положение. Если на кресте оказался суд мира по отношению ко Христу, в воскресении мы видим суд Божий, постигший мир. Мир осудил Христа, но "Бог превознес Его" (Фил. 2,9). Человек отвел для Него место самое низкое, Бог дал Ему место самое высокое; а ввиду того, что верующий занимает в глазах Божиих место во Христе, он призван разделить со Христом место, отведенное Ему миром, и может, со своей стороны, видеть мир распятым для себя. Если, таким образом, мир распят на одном кресте, а верующий - на другом, великая пропасть разделяет их. И если пропасть эта существует теоретически, необходимо, чтобы она существовала и в жизни. Мир и христианин по-настоящему не должны иметь ничего общего; христианин, не отрекающийся от своего Господа и Учителя, действительно не имеет ничего общего с миром. Христианин настолько не верен Христу, насколько он связан интересами мира.

Все это очень ясно; но, дорогой читатель, какое же мы должны занимать место по отношению к миру? Нам надлежит из него выйти и выйти всецело. Мы умерли для мира и живы со Христом. Мы участники одновременно и Его отвержения на земле, и Его принятия на небе: и радость нашего принятия Христом заставляет нас почитать за ничто испытания, связанные с нашим отвержением. Знать, что я отвержен землею, и в то же время не иметь уверенности, что мне уготовано место и наследие на небесах, было бы для меня невыносимо; но, когда взор души пленен славою небесною, земное теряет свою цену. Меня, быть может, спросят: "Что такое мир?" Трудно подобрать выражение столь неопределенное и неясное, как "мир" или "светскость", потому что в общем мы склонны видеть начало светскости не в своей, а в чужой жизни. Слово Божие, однако, совершенно верно определяет, что такое мир, характеризуя его словами: он "не от Отца" (1 Иоан. 2,15-16). Итак, чем теснее будет мое общение с Отцом, тем более будет у меня понимания относительно того, что такое мир. Так учит Бог. Чем более вы живете любовью Отца, тем более будете вы отвращаться от мира. Но кто же открывает нам Отца? Сын Его. И Сын совершает это силою Духа Святого. Поэтому, чем более силою Духа Святого, мною не угашенного, я сумею воспринимать даруемое мне Сыном откровение в Отце, тем вернее будет моя оценка мира. По мере того, как Царствие Божие устанавливается в сердце, становится верным и суждение человека относительно светскости. Что такое мир - определить нельзя; мир, по меткому замечанию кого-то, носит на себе всевозможные оттенки, начиная с белого и кончая самым густым черным цветом. Вы не можете провести грани и сказать: "здесь начинается мир"; но тонкая и святая чуткость Божественной природы сразу ощутит присутствие мира; мы должны лишь ходить в могуществе этой природы, тогда мы будем чужды светскости всякого рода. "Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти" (Гал. 5,16). Ходите с Богом, и вы не будете следовать течению мира. Тут бесполезны всякие холодные рассуждения, всякие строгие правила. Нам нужна божественная сила. Мы должны усвоить для себя духовное применение и смысл "трех дней пути в пустыне", отделяющих нас не только от печей для обжигания кирпичей и от начальников работ, но и от храмов, и от жертвенников египетских.

Второе возражение фараона в значительной степени по своему характеру и цели сходно с первым его предложением: "И сказал Фараон: я отпущу вас принести жертву Господу, Богу вашему, в пустыне, только не уходите далеко. Помолитесь обо мне" (гл. 8,28). Не имея возможности удержать израильтян в Египте, он прилагал все старания к тому, чтобы удержать их по крайней мере близ пределов земли Египетской с целью влиять на них всевозможными обычаями своей страны. В этом случае оставалась надежда, что народ еще вернется в Египет, и свидетельство его о Боге будет изглажено еще скорее, чем если бы он никогда не выходил из Египта. Люди, видимо отделяющиеся от мира и снова возвращающиеся в него, наносят делу Христову ущерб несравненно больший, чем если бы они совсем не выходили из мира; потому что они на деле признают, что, испытав Божественное, они пришли к заключению, что земное лучше и больше их удовлетворяет. Это еще не все. Нравственное воздействие истины на совесть людей мира сего значительно ослабляется теми, которые некогда находили нужным выйти из мира, а затем возвращались к покинутым ими интересам. Конечно, все это еще не дает права кому бы то ни было отвергать истину Божию, потому что всякий ответственен за себя самого и сам ответит пред Богом. Но, тем не менее, такого рода факты дурно влияют на окружающих. "Ибо, если, избегши скверны мира через познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них, побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого. Лучше бы им не познать пути правды, нежели познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди" (2 Петр. 2,20-21).

Поэтому, если нет твердого намерения выйти из мира всецело, лучше остаться на своем месте. Врагу это было известно; отсюда истекает его второе предложение. Близкое соседство как нельзя лучше благоприятствует его намерениям. Люди, не умеющие поставить себя в определенное положение, всегда слабы и непоследовательны; и влияние их, каково бы оно ни было, всегда вредно сказывается на других.

Важно заметить, что во всех этих предложениях фараона сатана преследовал одну и ту же цель: помешать Израилю воздать славу Богу, что могло быть сделано лишь "в пустыне на три дня пути". Тогда они действительно "удалились бы"; это значило в действительности гораздо дальше, чем фараон предполагал: выйти из района его преследований. Какое счастье, если люди, заявляющие, что они уходят из пределов Египетских, по духу своего понимания и в смысле возвышенности характера действительно далеко уходят от Египта; о, если бы в кресте и могиле Христа они усматривали границу между самими собою и миром! Природная энергия не способна довести человека до этого. Псалмопевец мог сказать: "Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается перед Тобою ни один из живущих" (Пс. 142,2). То же можно утверждать и по отношению к истинному и действительному отделению от мира. Ни один живущий для себя самого человек не может этого осуществить. Только "умерший со Христом" и "совоскресший с ним верою в силу Бога" (Кол. 2,12) может быть "оправдан перед Богом и отделен от мира. Вот что значит "удалиться". Так удаляются от мира все, почитающие себя христианами и называющиеся так! Тогда светильник их горел бы постоянным светом; их свидетельство издавало бы отчетливый звук; их хождение было бы возвышенно, их опыт - богат и глубок: мир их был бы, как река; их чувства были бы небесными, и их одежды - чистыми. А главное, имя Господа Иисуса прославлялось бы ими силою Духа Святого по воле их Бога Отца.

Третье предложение фараона заслуживает особенного нашего внимания: "и возвратили Моисея и Аарона к Фараону, и Фараон сказал им: кто же и кто пойдет? И сказал Моисей: пойдем с малолетними нашими и стариками нашими, с сыновьями нашими и дочерями нашими, и с овцами нашими и с волами нашими пойдем; ибо у нас праздник Господу. Фараон сказал им: пусть будет так, Господь с вами! Я готов отпустить вас: но зачем же с детьми? Видите, у вас худое намерение. Нет: пойдите одни мужчины и совершите служение Господу, так как вы сего просили. И выгнали их от Фараона" (гл. 10,8-11). Здесь, мы видим, враг старается нанести смертельный удар прославлению Израилем имени Божия. Родители в пустыне, а дети в Египте - какая несообразность! Это было бы неполное освобождение, бесполезное для Израиля, бесславное для Бога Израилева. Этого нельзя было допустить. Если бы дети остались в Египте, и про родителей нельзя было бы сказать, что они вышли из Египта; ведь дети представляли собой часть их самих. В этом случае о них можно было бы сказать, что они отчасти служили Иегове, а отчасти же -фараону. Но Бог не может что бы то ни было делить с фараоном; Ему требовалось или все, или ничего. В этом кроется важное поучение для христианских родителей. Примем же серьезно к сердцу этот пример. Нам дано блаженное преимущество в вопросе о детях наших: рассчитывать на Бога и "воспитывать их в учении и наставлении Господнем" (Еф. 6,4). Мы не должны удовлетворяться для детей наших меньшим, чем удовлетворяемся сами.

Четвертое и последнее возражение фараона касалось крупного и мелкого скота. "Фараон призвал Моисея и сказал: пойдите, совершите служение Господу, пусть только останется мелкий и крупный скот ваш, а дети ваши пусть идут с вами" (гл. 10,24). С какой последовательностью отстаивал в лице фараона сатана у Израиля всякую пядь земли, выводившую его из Египта! Прежде всего он старается удержать его в своей стране; затем уговаривает его поселиться по соседству с этой страной; далее надеется удержать в Египте часть народа; когда же все три эти попытки кончаются полной неудачей, он соглашается отпустить народ, отняв у него всякую возможность совершить жертвоприношение Богу. Не имея возможности задержать служителей Божиих, он силится вырвать из их рук орудие их служения и таким путем достигнуть своей цели. Раз ему не удалось уговорить их принести жертву Богу в земле Египетской, он хотел бы отнять у них жертвенных животных и лишь тогда отпустить их на свободу.

Ответ, который дает Моисей на это последнее предложение фараона, воочию являет высшие права Иеговы относительно Его народа и относительно всего, принадлежащего Его народу: "но Моисей сказал: дай также в руки наши жертвы и всесожжения, чтобы принести Господу, Богу нашему. Пусть пойдут и стада наши с нами, не останется ни копыта; ибо из них мы возьмем на жертву Господу, Богу нашему; но доколе не придем туда, мы не знаем, что принести в жертву Господу" (гл. 10,25-26). Только когда по вере, простой и детской, чадо Божие осуществляет высокое положение, ему дарованное смертью и воскресением Христа, только тогда может оно хотя бы отчасти дает себе отчет, какие права имеет на него Бог. "Доколе не придем туда, мы не знаем, что принести в жертву Господу"; Израиль не мог узнать ни своих обязанностей, ни требований Божиих, пока он не совершил трехдневного пути в пустыне. Душная атмосфера развращенного Египта мешала ему видеть это. Необходимо усвоить себе всю суть искупления для того, чтобы проникнуться полным и верным сознанием свой ответственности. Все это исполнено совершенства, дышит дивной красотой! "Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении" (Иоан. 7,17). Силою смерти и воскресения мы должны всецело выйти из Египта; тогда, и только тогда поймем мы, что такое служение Богу. Лишь когда мы вступаем верою в то "пространное место" (Пс. 30:9), в которое вводит нас драгоценная кровь Христова; когда, открытыми глазами вглядываясь в окружающее нас, мы созерцаем различные глубокие и чудные последствия любви, искупившей нас; когда мы долго и внимательно останавливаемся на личности Того, Кто ввел нас в это место, Кто обогатил нас всеми этими дарами, тогда присоединяемся мы к словам поэта:

"Не останется ни копыта" - благородные слова! В Египте нет места ничему, принадлежащему искупленным Божиим; Богу подобает владеть всем; "телом, душою и духом"; все, что имеем, принадлежит Ему. "Вы не свои, ибо вы куплены дорогою ценой" (1 Кор. 6,19-20); посвятить себя и все, что мы имеем, Господу, Которому мы принадлежим и Которому мы призваны служить, - вот блаженное преимущество наше. Здесь нет и тени духа подзаконности. Слова: "доколе мы не придем туда" предохраняют нас от этого ужасного зла. Мы прошли по пустыне "три дня", и лишь тогда раздалось и достигло нас слово о жертвоприношении; тогда лишь мы получили полное и неоспоримое право на жизнь воскресения и вечной праведности: мы вышли из страны смерти и мрака; мы введены в присутствие Божие и потому можем в силе дарованной нам жизни, в сфере облекшей нас праведности пребывать в блаженном общении с Богом; служение становится, таким образом, радостью нашей. В сердце нет ни одного чувства, не принадлежащего Господу; во всем стаде нет ни одного жертвенного животного, слишком драгоценного для жертвенника Его. Чем ближе мы будем пребывать к Богу, чем теснее будет наше общение с Ним, тем более пищей и питием нашим станет творение воли Божией. Верующая душа высшим своим преимуществом почитает возможность служить Богу. Она радуется всякому проявлению, всякому проблеску новой, божественной природы своего сердца. Она слагает с себя бремя тяжкое и неудобоносимое. "Распадается ярмо от тука" (Ис. 10,27); бремя ее навсегда снято с нее кровью Христа; и вот, искупленная, обновленная и освобожденная, она бодро идет вперед в силу утешительных и вливающих в сердце мужество слов: "Отпусти народ Мой." [Мы рассмотрим содержание 11-й главы в связи с безопасным положением Израиля, укрытого под сенью крови пасхального агнца.]

"И сказал Господь Моисею: еще одну казнь я наведу на Фараона и на Египтян; после того он отпустит вас отсюда. Когда же он будет отпускать, с поспешностью будет гнать вас отсюда" (гл. 11,1). Иегове приходится нанести еще более жестокий удар упорному монарху и его стране, чтобы, наконец, заставить его отпустить счастливых избранников Его неизреченной благости.

Напрасно человек упорствует и восстает на Бога; Бог может, конечно, сломить и стереть в порошок самое упорное сердце, сокрушить и обратить в прах самый надменный дух. Он "силен смирить ходящих гордо" (Дан. 4,34). Человек волен себя чем-либо почитать; он волен высоко поднимать свою голову, воображая себе, что он сам себе господин. Жалкий безумец! Как мало знает он свой истинный характер, свое истинное положение! Он легко обращается в орудие и раба сатаны, ставящего препятствия намерениям Божиим. Самый блестящий ум, высший гений, непреодолимая энергия, не стоящие под непосредственным управлением Духа Божия, являются лишь орудиями сатаны для осуществления его злых намерений. Никто сам себе не господин; каждым из нас управляет или Христос, или сатана. Фараон мог считать себя независимым; на самом же деле он был лишь орудием в руках другого. Сатана скрывался за его престолом и вследствие сопротивления, оказанного фараоном намерениям Божиим, он справедливо был отдан под ожесточающее и ослепляющее влияние господина, им самим для себя избранного.

Это поясняет нам выражение, часто повторяющееся в первых главах этой книги: "Но Господь ожесточил сердце Фараона" (гл. 9,12). Очень полезно каждому из нас понять ясный и несомненный смысл этого выражения. Человек, отвергающий свет этого свидетельства Божия, справедливо предоставляется ожесточению и ослеплению сердца; Бог предоставляет его самому себе; тогда выступает сатана, очень скоро увлекающий его в погибель. Фараону дано было много света, чтобы доказать ему все безумие, всю непоследовательность избранного им пути, когда он всячески старался удержать в Египте тех, которых Бог приказал ему отпустить. Но ему доставляло удовольствие противиться Богу; вот почему Бог предоставил его самому себе и сделал его знамением для возвещения славы Своей "по всей земле". Это отвергают лишь те, которые руководятся желанием вступать в пререкания с Богом, "противиться Вседержителю" (Иов. 15,25), навлекая этим погибель на свои бессмертные души.

Иногда Бог дает людям то, что соответствует истинному стремлению их сердца:"... за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду (2 Фес. 2,11-12). Если люди не принимают предлагаемой им истины, им придется иметь дело с ложью; если они отрекаются от Христа, они впадают в руки сатаны; если они отказываются от неба, ад сделается уделом их. [С язычниками Бог поступает совершенно иначе (Рим 1), чем с людьми, отвергающими Евангелие (2 Фее 2,10-12). Относительно первых сказано " как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму", что же касается вторых, о них в слове Божием говорится, что "они не приняли любви истины для своего спасения, и за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду". Язычники не принимают свидетельства всего видимого мира о силе Божией и вследствие этого предоставлены самим себе. Отвергающие же Евангелие не хотят яркого света, исходящего от Христа, поэтому им и посылает Бог "действие заблуждения". Это очень важно для переживаемого нами времени, когда так много дано людям света и так много встречается показного благочестия.] Что может возразить на это неверующий? Ему придется прежде всего доказать, что все люди, к которым, по справедливости, так отнесся Бог, действовали так или иначе согласно имевшемуся у них свету; что фараон, например, поступал хотя бы отчасти по свету, который имел; также и многие другие. Люди, не разумеющие путей Божиих относительно тех, кто отвергает истину, непременно обязаны доказать это. Чадо же Божие в простоте сердца признает праведными все непостижимые пути Божий, и если оно и не найдет ответа на трудные вопросы, предлагаемые ему неверием, оно вполне успокаивается, повторяя себе слова: "Судия всей земли поступит ли неправосудно"? (Быт. 18,25). В подобном разрешении мнимого затруднения скрывается несравненно более истинной мудрости, нежели в самом тонком рассуждении, потому что сердце, любящее "спорить с Богом" (Рим. 9,20), никогда не удовлетворится доводами человеческими.

Богу принадлежит право ниспровергать все гордые мудрствования человеческие, разрушать тонкие ухищрения ума человеческого. Он может наложить печать смерти на всю природу во всех ее прекраснейших проявлениях. "Человекам однажды положено умереть" (Евр 9,27). Никого не минует этот приговор. Человек может всячески стараться скрыть свое унижение; с геройским мужеством проходить по долине смертной тени; давать несообразно славные названия последним жалким дням своего земного поприща; освещать ложным светом свое ложе смерти; украшать погребальное шествие и могилу всевозможным блеском, великолепием и славой; воздвигать над тленными останками величественный памятник, на котором резцом увековечена повесть о падении человечества; все это он может сделать, но смерть остается смертью, и он не в силах ни отсрочить ее хотя бы на одну минуту, ни обратить ее во что-либо другое, чем то, что она есть, а именно "возмездие за грех" (Рим. 6,23).

На эти мысли нас навели первые стихи 11-й главы: "Еще одну казнь Я наведу...!" Знаменательное слово! Оно налагало печать смертного приговора на всех первенцев египетских, на "начатки всей силы их" (Пс. 104,36). "Сказал Моисей: так говорит Господь: в полночь я пройду посреди Египта. И умрет всякий первенец в земле Египетской, от первенца Фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах, и все первородное из скота. И будет вопль великий по всей земле Египетской, какого не бывало и какого не будет более" (Исх. 11,4-6). Такова должна была быть последняя казнь; смерть во всяком доме; "У всех же сынов Израилевых ни на человека, ни на скот не пошевелит пес языком своим, дабы вы знали, какое различие делает Господь между Египтянами и между Израильтянами". Один лишь Господь может "делать различие" между избранными Своими и другими, Ему не принадлежащими. Нам не дано право кому-либо сказать: "Остановись, не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5); это речь фарисея. Но когда Бог "делает различие", мы обязаны уяснить себе, в чем оно заключается; в случае, который мы теперь рассматриваем, оно, как мы видим, было прямым вопросом о жизни или смерти. Вот великое различие, делаемое Богом. Он проводит разграничительную полосу; на одном ее конце - "жизнь", на другом - "смерть". Многие из первенцев египетских могли быть так же прекрасны, так же привлекательны, как первенцы Израилевы; могли быть даже привлекательнее их; но Израиль имел жизнь и свет, исходившие из вечных намерений любви Бога-Искупителя и запечатленные, как мы сейчас увидим, кровью Агнца. Вот как блаженно было положение Израиля; с другой же стороны, на всем пространстве земли Египетской, как у монарха на престоле, так и в доме раба, мелющего на жерновах, всюду царила смерть, всюду раздавались вопли отчаяния, вызванные страшным ударом жезла Иеговы. Бог может смирить надменность духа человеческого; Он может "гнев человеческий обратить во славу Себе", может и "укротить остаток гнева" (Пс. 75,11). "И придут все рабы твои сии ко Мне, и поклонятся Мне, говоря: "выйди ты и весь народ, которым ты предводительствуешь." После сего Я и выйду" (гл. 11,8). Бог исполнит свои предначертания. Намерения милосердия Его должны во что было ни стало осуществиться; жестокое посрамление ожидает всех, противящихся Богу. "Славьте Господа, ибо Он благ, ибо во век милость Его... поразил Египет в первенцах его, ибо во век милость Его; и вывел Израиля из среды его, ибо во век милость Его; рукою крепкою и мышцею простертую, ибо во век милость Его" (Пс. 135,1,10,11,12).

"И сказал Господь Моисею и Аарону в земле Египетской, говоря: Месяц сей да будет у вас началом месяцев; первым да будет он у вас между месяцами года" (гл. 12,1-2). Здесь идет речь о знаменательной перемене, введенной в исчислении времени. Обыкновенный гражданский год проходил своим чередом; и вдруг Иегова прервал его течение ради народа своего, этим давая ему понять, что народ вступал в новую эру жизни с Богом. Предыдущая история Израиля в счет больше не принималась; искупление должно было сделаться первым шагом новой реальной жизни.

Это открывает нам очевидную истину, что познание полного спасения и прочного, устойчивого мира ради драгоценной крови Агнца переносит человека в новую обстановку и становится для него началом его новой жизни с Богом. До сих пор, по суду Божию и выражению Писания, он "был мертв по преступлениям и грехам своим", "был отчужден от жизни Божией" (Еф. 2:1; 4:18). Вся его жизнь являлась до сих пор пустым пространством, хотя бы в глазах человека она и представляла собою широкое поприще известной миру деятельности. Все, что пленит сердце человека мира сего - почет, богатства, удовольствия, утехи жизни - все это в свете суда Божия и на весах святилища Господня оказывается, в сущности, совершенной пустотой, ничтожеством, недостойным быть занесенным в повествование Духа Святого. "Не верующий в Сына не увидит жизни" (Иоан. 3,36). Люди руководствуются желанием "познакомиться с жизнью", погружаясь в общественную жизнь и путешествуя всюду и везде с целью увидеть все, что только можно увидеть; они забывают, что единственное верное и действительное средство получить жизнь - это "верить в Сына Божия".

Но люди судят иначе. Они представляют себе, что "настоящая жизнь" кончается, лишь только человек делается христианином не только по имени и на словах; слово Божие, между тем, учит нас, что только с этой минуты мы и начинаем жить и вкушать счастье. "Имеющий Сына Божия имеет жизнь" (1 Иоан. 5,12). И еще: "блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты" (Пс. 31,1). Жизнь и блаженство наше заключаются во Христе Одном. Вне Его - все смерть и мрак, как бы привлекательно видимое ни было; таково суждение Священного Писания. Только тогда, когда густое покрывало неверия снимается с нашего сердца, когда глазами веры мы видим обагренного кровью Агнца, возносящего на "проклятое дерево" все тяжкое бремя наших беззаконий, лишь только тогда мы вступаем на стезю жизни и становимся участниками чаши Божественного блаженства. Жизнь эта начинается у подножья Креста и течет в славную вечность; счастье с каждым днем становится глубже и чище, с каждым днем все более и более покоится в Боге и Христе, пока мы, наконец, не войдем в его настоящую область - в присутствие Бога и Агнца. Искать жизнь и счастье каким-либо другим путем так же безумно, как приступать к выделке кирпичей, не имея соломы.

Надо признаться, что враг душ человеческих умеет представить мимолетную земную жизнь в таком выгодном, ярком свете, что человек готов ему верить, что в ней все - золото. Ему удается устроить не один марионеточный театр, вызывающий восторг беспечной и легковерной толпы, которая упускает из виду, что закулисными нитями управляет сатана и что его цель направлена к удалению душ от Христа и увлечению их в гибель вечную. Вне Христа ничего нет ни верного, ни устойчивого, ни удовлетворительного. Вне Его - "все суета и томление духа" (Еккл. 2,17). В Нем Одном сокрыта радость истинная и вечная, и лишь когда мы начинаем жить в Нем, от Него, с Ним и для Него, мы вступаем в настоящую жизнь. "Месяц сей да будет у вас началом месяцев; первым да будет он у вас между месяцами года." Время, проведенное около печей для обжигания кирпича и у котлов с египетским мясом, в расчет не принимается; оно вычеркивается из жизни Израиля с этого самого дня; только воспоминание о нем должно возбуждать и усиливать в Израиле сознание того, что для него сотворила Божественная благодать.

"Скажите всему обществу Израильтян: в десятый день сего месяца пусть возьмут себе каждый одного Агнца по семействам, по Агнцу на семейство... Агнец должен у вас быть без порока, мужского пола, однолетний; возьмите его от овец или от коз. И пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца; тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером" (ст. 3-6). Так совершилось искупление народа, основанное на крови Агнца по вечному предначертанию Божию, здесь мы узнаем, что именно сообщало этому искуплению его божественную непоколебимость. Искупление было первой мыслью Бога; раньше, чем был вызван к существованию мир, чем появился сатана и грех, раньше, чем раздался голос Божий и, прерывая вековое молчание, вызвал к бытию миры, уже существовали великие намерения любви Божией; но тварь никогда не может участвовать в осуществлении советов Божиих. Все преимущества, все благословения, вся слава созданной твари держались послушанием одного человека; как только послушание исчезало, рушилось и блаженство всей твари. Но попытка сатаны смутить тварь и причинить ей вред лишь открыла путь проявлению глубочайших намерений Божиих в искуплении.

Эта чудная истина иносказательно представлена нам в том факте, что Агнец сохранялся "с десятого до четырнадцатого дня" месяца. Агнец этот был, несомненно, прообразом Христа, что особенно ясно указывается в следующем изречении: "Пасха наша, Христос, заклан за нас" (1 Кор. 5,7). "Зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас" (1 Пет. 1:18-20).

От начала веков все намерения Божий относились ко Христу, и никакое усилие врага не могло изменить этого; напротив, все его усилия лишь способствовали проявлению непостижимой мудрости и непоколебимой твердости предначертаний Божиих. Если Агнец "без пятна и порока" был "предназначен еще прежде создания мира", то дело искупления, значит, еще до создания мира уже было в мыслях Божиих. Благословенному Богу не пришлось придумывать способ, которым Он мог уничтожить следы ужасного зла, внесенного в мир врагом; нет, из неисследимого тайника чудных предначертаний Своих Ему только стоило явить истину относительно Агнца без порока, предназначенного от вечности и "явившегося в последние времена" для нас.

Выходя из рук Творца, молодой и чистый мир не имел нужды в крови Агнца; все его явления, все его части носили на себе дивный отпечаток божественной руки, неоспоримые доказательства "вечной силы Его и божества" (Рим. 1,20). Но когда "одним человеком (Рим. 5,12) грех вошел в мир", тогда была открыта мысль об искуплении кровью Христовой - самая глубокая, самая совершенная, самая славная из когда-либо существовавших мыслей. Эта удивительная истина проявилась прежде всего среди глубокого мрака, окружавшего наших прародителей при их изгнании из Эдемского сада; лучи ее стали пробиваться в прообразах и тенях постановлений закона Моисеева; во всем своем блеске она обнаружилась, когда "во плоти явился" (1 Тим. 3,16) "Восток свыше" (Лук. 1,78), а многозначительные и славные последствия этой истины осуществятся тогда, когда великое множество людей в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих предстанет пред престолом Бога и Агнца, и весь мир успокоится под сенью скипетра мира Сына Давидова.

Итак, Агнец, хранимый с десятого до четырнадцатого дня, прообразно представляет нам Христа, предназначенного Богом от вечности, но явленного нам в последнее время. Вечное намерение Бога во Христе делается основанием мира верующей души. Ничто другое не могло бы дать этот мир. Дело идет о времени, предшествовавшем творению мира, началу веков и грехопадению на земле, так что все это никак не могло повлиять на основание нашего мира. Выражение "предназначенного еще прежде создания мира" переносит нас в неизгладимую глубину веков и показывает нам Бога, предначертывающего Свои планы любви и искупления, всецело основанные на искупительной силе непорочного и драгоценного Агнца. Христос всегда был первой мыслью Отца; поэтому как только Бог начинает говорить и действовать, Он всегда в соответствующем прообразе представляет нам Того, Кто занимал высшее место в советах и сердце Его; и, исследуя богодухновенные письмена, мы видим, что всякий обряд, всякая церемония, всякий обычай и всякое жертвоприношение заранее указывали на "Агнца Божия", Который берет на себя грех мира" (Иоан. 29,36); особенно явственно указывает на Него праздник "Пасхи". Пасхальный агнец со всеми обстоятельствами, с ним связанными, представляет собою один из типичнейших и поучительнейших прообразов Писаний.

При исследовании 12-й главы книги Исход мы встречаемся с одним собранием общества израильского и одной жертвой. "Пусть заколет все собрание общества Израильского вечером" (ст. 6). Здесь отмечается (и это вполне понятно) не число семейств, каждое со своим агнцем, а все собрание общества и один агнец. Всякое семейство являлось лишь местным, частным выражением всего общества, собранного вокруг агнца, подобно тому, как вся Церковь Христова собрана Духом Святым во имя Иисуса; всякая ее часть, где бы она ни собиралась, является местным выражением этой церкви.

"И пусть возьмут от крови его и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его. Пусть съедят мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне; с пресным хлебом и с горькими травами пусть съедят его. Не ешьте от него недопеченного или сваренного в воде, но ешьте испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями" (ст. 7-9). Пасхальный агнец представляется нам с двух различных сторон: как основание мира и как центр единения. Кровь на перекладине дверей обеспечивала Израилю мир. "И увижу кровь и пройду мимо вас" (ст. 13). Достаточно было Израилю стать под защиту крови кропления, и мир становился его уделом, и Ангел-губитель не прикасался к нему. Смерть должна была сделать свое страшное дело в стране Египетской. "Человекам положено однажды умереть" (Евр. 9,27). Но в великом милосердии Своем Бог нашел жертву без пятна и порока: она заменяла Израиль и на нее падал смертный приговор. Так требование славы Божией и нужды Израиля находили себе удовлетворение в одном и том же: в крови агнца. Кровь на наружных косяках домов показывала, что все было предусмотрено, потому что Бог Сам взялся выполнить это дело; вследствие этого полный мир царил и внутри, в сердце. Всякая тень сомнения в сердце израильтянина явилась бы бесславием для основания мира, для крови искупления.

Конечно, всякий, находившийся за помазанной кровью кропления дверью, непременно сознавал, что если бы он получил должное возмездие за свой грех, меч губителя неминуемо поразил бы и его; но заслуженную им казнь понес агнец. Это составляло незыблемое основание мира. Осуждение, ожидавшее его, пало на жертву, предусмотренную Богом; и, веря в это, он мог мирно вкушать трапезу в своем доме. Иметь малейшее сомнение - значило уже делать Бога лжецом, потому что Он сказал: "Увижу кровь, и пройду мимо." Этого было достаточно. Речь шла не о личной заслуге: я совершенно исключалось из этого вопроса. Все, защищенные этой кровью, были в безопасности. Спасение не только их ожидало - они уже были спасены. Им не приходилось жить надеждою на спасение или молиться о спасении; авторитет слова, передающийся из поколения в поколение, делал непреложным фактом для них спасение. Они не были спасены лишь отчасти, чтобы подвергнуться некоторому осуждению; нет, они были спасены полностью. Кровь агнца и слово Иеговы составляли основание мира Израиля в ту ужасную ночь, когда смерть поражала всех первенцев египетских. Если бы один волос с головы пропал у израильтянина, этот факт опроверг бы слова Иеговы, обесценил бы значение крови агнца.

Очень важно иметь ясное представление о том, что составляет основание мира грешника в присутствии Божием. К совершенному Христом делу людьми прибавляется столько, что неуверенность и мрак вселяются во многие души. Они не признают относительно себя безусловности искупления кровью Христа. Они как бы пребывают в неведении относительно того, что полное прощение грехов основано на очевидном факте совершенного искупления, факте, подтвержденном на глазах всей мыслящей твари воскресением из мертвых Того, Кто поручился за грешников. Они знают, что нельзя спастись иначе, как кровью Христа, но это знают и бесы; пользы от этого, однако, им нет никакой. Они не знают того, что именно так необходимо для нас: не знают, что мы спасены. Израиль не только знал, что кровь служила ему защитою; он знал, что сам он в безопасности. И почему в безопасности? Потому ли, что он это чувствовал, это заслужил или так думал? Нисколько; но потому, что Бог сказал: "Увижу кровь, и пройду мимо вас." Он покоился на свидетельстве Божием; он верил тому, что сказал Бог, потому что Бог сказал это. "Принявший Его свидетельство, сим запечатлел, что Бог истинен" (Иоан. 3,33).

Заметь, дорогой читатель: не на своих собственных мыслях, не на своих чувствах, не на опыте своем основывал Израиль свою веру в пролитую за него кровь. Это значило бы строить свой дом на песке. Мысли и чувства могли быть глубокими или поверхностными; глубокие или поверхностные, они не оказывали никакого влияния на его мир. Бог не сказал: "Когда вы увидите кровь и придадите ей подобающее значение, Я пройду мимо вас." Этого было бы достаточно, чтобы погрузить израильтянина в самое глубокое отчаяние относительно его собственной участи, потому что душа человеческая не способна оценить достойным образом значение драгоценной крови Агнца. Факт, что взор Иеговы покоился на искупительной крови, уверенность израильтянина, что Бог знает цену этой крови - вот что давало ему мир. "Увижу кровь!" - вот в чем сердце обретало покой. Кровь была вне дома, на косяках и перекладине дверей, и израильтянин, находившийся дома, не мог ее видеть; но Бог видел кровь, и этого было достаточно.

Все вышесказанное легко применимо к вопросу о мире грешника. Пролив в полное оставление грехов драгоценную Свою кровь, Господь Иисус внес эту кровь в присутствие Божие; кровью кропления было освящено все; свидетельство Божие указывает верующему грешнику, что все необходимое для него совершилось, но совершилось не благодаря тому, что он сумел оценить кровь, а благодаря самой этой крови, столь драгоценной в глазах Божиих, что ради нее, и только ради нее, Бог по справедливости может простить всякий грех и признать грешника всецело оправданным во Христе. Как мог бы человек обладать неизменным миром, если бы мир его стоял в зависимости от делаемой им оценки крови? Как бы высоко ни оценил эту кровь ум человеческий, оценка эта будет куда неизмеримо ниже ее Божественной цены; поэтому если наш мир должен был зависеть от верного определения нами его цены, мы не могли бы наслаждаться устойчивым и неизменным миром более, чем если бы искали этот мир в "делах закона" (Рим. 9,32; Гал. 2,16; 3,10). Необходимо, чтобы только в одной крови было заложено непоколебимое основание мира; иначе мы его никогда не обретем. Примешивать к значению этой крови нашу собственную оценку - это значит разрушать все домостроительство христианства совершенно так же, как если бы повели грешника к подножию горы Синайской и поставили бы его в зависимость от ветхозаветных дел. Или жертва, принесенная Христом, достаточна, или нет. Если она достаточна, к чему ведут все эти сомнения и страхи? Словами уст наших мы свидетельствуем, что дело окончено; сомнения же и страхи сердца доказывают, что в действительности это не так. Все сомневающиеся в полученном ими прощении грехов, полном и вечном, отрицают по отношению к себе совершившийся факт и превосходство жертвы Христовой.

Но есть огромное число людей, которые устрашились бы мысли открыто и сознательно подвергнуть сомнению действенность жертвы Христа, и которые, тем не менее, лишены мира свыше. Эти люди говорят, что они вполне убеждены, что кровь Христа с избытком покрывает все нужды грешника, но не знают, находятся ли они под действием этой крови; не уверены, имеют ли они истинную веру. Многие благочестивые души находятся в этом грустном положении. Они заняты своими чувствами и своей верой вместо того, чтобы быть занятыми кровью Христа и словом Божиим; они смотрят, одним словом, внутрь и на самих себя, тогда как им надлежит взирать помимо себя, на Христа. Это не вера, а потому нет у них и мира. Израильтянин, нашедший защиту под сенью крови кропления, мог бы преподать этим душам полезный урок. Он был спасен не ценою, которую он лично придавал крови, а единственно этой кровью. Конечно, он не мог не ценить этой крови, не мог размышлять о силе ее; но Бог не сказал: "Когда Я увижу, что вы цените кровь, я пройду мимо вас"; но "Я увижу кровь, и пройду мимо вас". Кровь со всей своей ценою, с божественной действительностью своей, представлялась Израилю; и если бы вопрос своей безопасности Израиль поставил в зависимость не только от крови, но и от вкушения опресноков, этим он сделал бы Бога лжецом и дерзнул бы отрицать непреложную действительность дарованного Богом орудия.

Мы всегда склонны в себе самих или в своих действиях искать чего-либо, могущего наряду с кровью Христовой составить основание нашего мира. В этом важном пункте у многих христиан замечается прискорбный пробел света и понимания, что и доказывается сомнениями и страхами, которыми многие из нас страдают. Мы гораздо охотнее видим основание нашего мира в плодах духа в нас самих, чем в деле Христа за нас. Вскоре мы будем иметь случай увидеть, какое место в христианстве занимает работа Духа Святого; но нигде в Священном Писании она не представляется основой нашего мира. Дух Святой не установил мира; мир установил Христос; не сказано, что Дух Святой - мир наш, но сказано, что мир наш - Христос; Бог не послал "благовествовать мир через Духа Святого, но возвестил мир "через Иисуса Христа" (Деян. 10,36; Еф. 2,14; Кол. 1,20). Эта разница необыкновенно проста и очевидна. Кровью Христа мы обрели мир, полное оправдание, божественную праведность; кровь же очищает совесть; она же вводит нас в Святое Святых, дает Богу праведному возможность принять верующего грешника, а нам дает право на получение всех радостей, всех почестей, всей славы неба (см. Рим. 3,24-26; 5,9; Еф. 2,13-18; Кол. 1,20-22; Евр. 9,14; 10,19; 1 Петр. 1,19; 2,24; 1 Иоан. 1,7; Откр. 7,14-17).

Да не помыслит никто, что, желая показать великое значение драгоценной крови Христовой в глазах Божиих, я делаю это с намерением умалить существенную важность действий Духа Святого. Сохрани меня Бог! Дух Святой открывает нам Христа, дает нам познания о Христе, вводит нас в блаженное общение с Ним, питает нас Им; Он свидетельствует о Христе, берет от Христа и открывает это нам. Он - сила общения, печать, свидетель, залог, помазание. Словом, благословенные действия Духа исполнены первостепенной важности. Без Него мы не можем ничего ни видеть, ни слышать, ни чувствовать, ни испытывать на опыте, ни являть Христа, ни пользоваться Им. Учение о действиях Духа ясно изложено в Писании; оно понимается и принимается всяким верным и изучающим Слово Божие христианином.

И тем не менее работа Духа Святого не есть основание мира; иначе мы не могли бы обрести прочный и незыблемый мир раньше пришествия Христа ввиду того, что работа Духа только тогда будет закончена, а теперь Дух все еще продолжает Свое дело в верующей душе. "Он ходатайствует за нее воздыханиями неизреченными" (Рим. 8,26). Он силится преобразить нас в образ, нам предназначенный, образ во всех отношениях сходный с образом Сына; Он - единый источник всякого нашего благого желания, всякого святого стремления, всякого чистого чувства, Божественного опыта, святого убеждения; но естественно, что работа Его достигнет в нас полноты, лишь когда мы покинем этот мир, чтобы быть со Христом во славе Его, как раб Авраама закончил ему порученное дело, лишь приведя Ревекку к Исааку.

Иначе обстоит вопрос с делом Христа ради нас. Оно безусловно и раз и навсегда выполнено. Христос мог сказать: "Я совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить" (Иоан. 17,4). И еще: "Совершилось!" (Иоан. 19,30). Но Дух Святой еще не может сказать, что Он завершил Свое дело. Как истинный наместник Христа на земле, Он еще работает среди различных враждебных Богу влияний, окружающих сферу Его действий; Он работает в сердцах детей Божиих, дабы опытом и на практике довести их до высшего уровня великого Примера, образу Которого им надлежит уподобиться. Но Он никогда не ставит мир, испытываемый душою пред лицом Божиим, в зависимость от совершаемого Им в душе дела. Духу Святому поручено возвещать об Иисусе; он не говорит о Себе. "От Моего возьмет, - говорит Христос, - и возвестит вам" (Иоан. 16,13-14). Если, таким образом, мы лишь чрез помазание Духа усваиваем себе основание мира и если Дух сам о Себе никогда не говорит, то очевидно, что Он указывает нам на дело Христово, как на основание, на котором навек покоится душа; более этого: ради этого дела Христова Дух Святой вселяется в душу верующего и могущественно действует в ней. Он не есть наше право доступа, хотя через Него мы и познаем это право, и Он дает нам способность понимать Его и наслаждаться Им.

Таким образом, Пасхальный Агнец, служивший основанием мира для Израиля, является замечательным и чудным прообразом Христа как основания мира верующей души. Ничего не следовало прибавлять к крови на перекладине двери, ничего не приходится добавлять и к пролитой искупительной крови. Опресноки и горькие травы были также нужны; но они не имели никакого отношения к основанию мира. Они представляли собою потребность домашнего обихода, являлись характеризующими знаками совершавшейся в доме трапезы: основанием же всего была единственно кровь Агнца. Она спасала Израиль от смерти и вела его к жизни, свету и миру. Она составляла связь между Богом и Его искупленным народом. Ответственность, которую несли на себе по отношению к Богу израильтяне в качестве принадлежащего Богу и навек искупленного народа, также составляла одно из его преимуществ, но обязанности эти не связывали израильтян с Богом, а являлись лишь следствием их связи с Богом.

Я хочу также напомнить читателю, что жизнь послушания Христа не считается в Священном Писании причиной даруемого нам прощения; лишь крестная смерть Христова открыла нам доступ к любви Божией. Если бы Христос до сих пор ходил по городам, "благотворя и исцеляя всех" (Деян. 10,38), завеса в храме оставалась бы еще в целости и преграждала бы еще и сегодня свободный доступ к Богу. Смерть Христова "разодрала надвое сверху до низу" эту таинственную завесу (Марк. 15,38). Ранами Его, а не Его жизнью послушания мы исцелились (Ис. 53,5; 1 Петр. 2,24); раны эти получил Он именно на кресте. Его собственные слова, произнесенные Им в течение Его благословенной жизни, вполне уясняют нам смысл изречения: "Крещением должен я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится" (Лук. 12,50). К чему относятся эти слова, как не к смерти крестной, в которой совершилось Его крещение и которая открыла Его любви путь, по которому она свободно могла излиться на преступных Адамовых сынов? Далее Он говорит: "если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно" (Иоан. 12,24). Это драгоценное "пшеничное зерно" - Он Сам; хотя Он и принял на Себя подобие плоти, Он остался бы навек Один, если бы смертью "на проклятом древе" (Гал. 3,13) Он не удалил с пути все, что мешало Ему соединиться со Своим народом в воскресении Его. "Если умрет, принесет много плода."

Читатель хорошо сделает, приложив много труда к выяснению этого серьезного и важного вопроса. По отношению к нему всегда следует иметь в виду два факта: что соединиться со Христом можно только путем воскресения; и что Христос только на кресте пострадал за грехи. Не следует воображать себе, что Христос соединил нас с собою воплощением - это было невозможно. Как могла наша греховная плоть соединиться этим путем со Христом? Тело смерти должно было подвергнуться истреблению смертью; грех должен был быть снят: слава Божия требовала этого; сила вражья должна была быть сокрушена. Как могло все это осуществиться иначе, как посредством подчинения драгоценного и непорочного Агнца Божия смерти крестной? "Надлежало, чтобы Тот, для Которого все и от Которого все, приводящего многих сынов в славу, Вождя спасения их совершил чрез страдания" (Евр. 2,10). "Се, изгоняю бесов и совершаю исцеление сегодня и завтра, и в третий день кончу" (Лук. 13,32). Выражение "совершил чрез страдания" не относится ко Христу в отвлеченном смысле: как Сын Божий, Он от начала веков представлял Собою полное совершенство; совершенством был Он и как человек. Но как "Вождь спасения", как "приводящий многих сынов в славу", "как приносящий много плода", как приобретающий Себе народ искупленный, Он должен был достичь совершенства, все окончить в "третий день". Один спустился Он в "страшный ров, в тинистое болото"; но тотчас же "поставил ноги Свои на камне" воскресения и приобрел "многих сынов" (Пс. 39,2-4). Один сражался Он в битве; но как могущественный победитель наделяет Он затем богатой добычей Своей, плодами Своей победы всех, окружающих Его, дабы мы воспользовались и вовек наслаждались ими.

Не следует также смотреть на крест Христов, как на одну из принадлежностей жизни христианина, исполненной искупающих грехи страданий. Крест был единым и великим актом, искупающим грех. "Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо" (1 Петр. 2,24). Он вознес их именно на крест, Он не отнес их ни в ясли, ни в пустыню, ни в сад Гефсиманский - Он вознес их единственно "на древо". Нигде Он не соприкоснулся с грехом, кроме креста; и на кресте Он склонил главу и испустил дух под бременем всей совокупности грехов народа Своего. Нигде также не поразила Его десница Иеговы, кроме креста; здесь же Иегова скрыл от Него лицо Свое, потому что Он "сделался жертвою за грех" (2 Кор. 5,21).

Это течение мыслей, выходящих одна из другой, и места Писания, откуда они взяты, помогут, быть может, читателю осуществить могущественное действие слов: "Когда Я увижу кровь, пройду мимо вас." Агнец должен был, конечно, быть непорочным, чтобы вынести на себе взгляд святых очей Иеговы. Но если бы кровь не была пролита, Иегова не мог бы пройти мимо беззаконий народа, потому что "без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). Вопрос этот мы более всесторонне изучим с Божьей помощью в прообразах книги Левит; он заслуживает полного внимания всех, искренне любящих Господа Иисуса Христа.

Рассмотрим теперь Пасху с другой точки зрения, т.е. как центр, вокруг которого было в мирном, святом, блаженном единении духа собрано общество Израилево. Израиль, спасенный кровью - это одно; а Израиль, вкушающий Агнца, - это нечто совсем другое. Израильтяне были спасены единственно чрез кровь; собраны они были, очевидно, вокруг закланного агнца. Мы не случайно разделяем эти два факта. Кровь Христа есть одновременно основание и нашего отношения к Богу, и нашего отношения друг к другу. Пред Богом и друг пред другом мы являемся омытыми кровью Агнца. Вне полного искупления этой кровью не может быть общения ни с Богом, ни с церковью Божией. Все верующие собраны Духом Святым вокруг Христа, живущего на небесах. Мы, соединенные с живым небесным Вождем, пришли к "живому камню" (1 Петр. 2,4). Он - наш центр. Обретя мир посредством Его крови, мы признаем Его великим центром нашего соединения, звеном, нас связывающим.

"Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). Собирает только Дух Святой; Христос составляет единственный центр, вокруг которого мы собраны; и церковь, собранная таким образом, должна носить на себе печать святости, дабы Господь, Бог наш, мог обитать среди нас. Дух Святой может собирать только вокруг Христа, и Он не может собирать в систему, в наименование, в доктрину или устав. Он собирает вокруг Одного определенного Лица, и это Лицо - Христос, прославленный на небе. Этот факт сообщает особый характер церкви Божией. Людей могут соединять ими самими избранные предметы, центры и основы; но когда это совершает Дух Святой, Он делает это на основании уже совершенного искупления, вокруг Христа и с целью создать святое жилище Богу (1 Кор. 3,16-17; 6,19; Еф. 2,21-22; 1 Петр. 2,4-5).

Теперь нам предстоит подробно рассмотреть в отдельности принципы, олицетворенные праздником Пасхи. Собранное под защитою крови общество Израилево должно было иметь устройство, достойное Иеговы. Чтобы избежать суда, не требовалось, как мы видели, ничего, кроме искупительной крови; но для установления общения, которое создавалось под защитою крови, требовалось нечто, чем безнаказанно пренебрегать было нельзя.

Прежде всего мы читаем: "Пусть съедят мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне; с пресным хлебом и горькими травами пусть съедят его. Не ешьте от него недопеченного или сваренного в воде; но ешьте испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями" (ст. 8-9). Агнец, вокруг которого было собрано общество Израилево, и которого оно вкушало при праздновании Пасхи, был испечен и подвержен действию огня. Здесь мы видим "Христа, нашу Пасху" (1 Кор. 5,7), Самого Себя подвергающего действию огня святости и суда Божия, встретивших в Нем совершенство. Он мог сказать: "Ты испытал сердце Мое, посетил Меня ночью, искусил Меня и ничего не нашел; от мыслей Моих не отступают уста Мои" (Пс. 16,3). Все в Нем было совершенно; пламя испытало Его и не открывало в Нем никакой примеси. "Голова, ноги и внутренности", т.е. тайник Его разума, Его видимое хождение и все мотивы, им управляющие, все подвергалось действию огня, и все оказалось совершенным. Способ, которым должно было испечь агнца, также был очень знаменателен, как вообще знаменательны все подробности постановлений Божиих.

"Не ешьте от него недопеченного или сваренного на воде". Если бы агнец вкушался в этом виде, он не был бы выражением великой и драгоценной истины, прообразом которой он по плану Божию являлся; а именно наш Пасхальный Агнец должен был перенести на кресте огонь праведного суда Иеговы. Мы не только находимся под вечной защитой крови Агнца, но верою мы питаемся Самим Агнцем. Многие из нас не дают себе в этом отчета. Мы склонны довольствоваться совершенным для нас Христом спасением, не стремясь пребывать в святом общении с Ним. Его любящее сердце не может довольствоваться этим. Он приблизил нас к себе, чтобы мы могли пользоваться Им, питаться Им и радоваться в Нем. Он представляется нам как перенесший на Себе всю ярость пламенного гнева Божия, дабы сделаться в этом виде пищею искупленных наших душ.

Но как же следовало вкушать этого агнца? "С пресным хлебом и с горькими травами". Закваска всюду в Писании служит эмблемой зла. Нигде: ни в Ветхом, ни в Новом Завете не представляет она собою чего-либо чистого, святого или доброго. Также и в этой главе "праздник опресноков" является прообразом действительного отделения от зла, отделения, проистекающего из того факта, что мы кровью Агнца омыты от грехов наших; отделения, составляющего непременное следствие нашего соучастия в страданиях Его. Испеченного Агнца можно было вкушать только с пресным хлебом. Самая малая доза того, что является типичным олицетворением зла, разрушила бы духовный характер всего постановления Божия. Как можем мы внести что-либо злое в наше общение со Христом, страдающим за грехи мира? Это невозможно. Все, силою Духа Святого постигшие значение креста, этой же силою удалят, конечно, и всякую закваску из своей среды. "Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать не со старой закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины" (1 Кор. 5,7-8). Праздник, о котором идет речь, в этом изречении соответствует жизнью и поведением Церкви ветхозаветному празднику опресноков. Последний продолжался "семь дней"; и вся Церковь, и всякий христианин в отдельности призваны свято ходить на земле в течение семи дней, т.е. в течение всего периода своего земного существования, и все это является следствием факта, что они омыты кровью Христа и участвуют в страданиях Его.

Израиль избегал закваски не для того, чтобы спастись, а потому, что он уже был спасен; и если он не заботился об удалении закваски, хотя и впадал в существенную ошибку, но, однако, от этого не лишался защиты крови: он только терял общение с жертвенником и всем обществом собрания. "Семь дней не должно быть закваски в домах ваших; ибо кто будет есть квасное, душа та истреблена будет из общества Израильтян, - пришелец ли то, или природный житель земли той" (ст. 19). "Истреблению" израильтянина из общества соответствует для христианина нарушение общения с Богом, когда он позволяет себе что-либо несовместимое со святостью присутствия Божия. Бог не может терпеть зла. Одна нечистая мысль уже лишает душу общения с Господом; и пока пятно, нанесенное этой мыслью, не снято исповеданием греха, основанным на ходатайстве Христа, общение с Ним восстановлено быть не может (см. 1 Иоан. 1,5-10; сравн. Пс. 31,3-5). Христианин, сердце которого искренне радуется, что это так, всегда может "славить память святыни" Божией (Пс. 29,4; 96,12). Он ни на волос не хотел бы уменьшить меру святости Бога. Великою радостью для него является факт хождения рука об руку с Тем, Кто не терпит ни малейшего атома "закваски" в Своем присутствии.

Благодарение Богу за то, что мы знаем, что ничто не может порвать связи, которые связывают с Богом верующую душу. Мы спасены "спасением вечным в Господе"; не условным спасением, а "спасением вечным" (Ис. 45,17). Но спасение и общение - вещи разные. Есть много спасенных душ, хотя они этого не знают; есть много и душ, которые не пользуются плодами своего спасения Я не могу чувствовать себя счастливым под защитой помазанной кровью кропления перекладины дверей, если у меня в доме есть закваска. Это аксиома (несомненная истина) христианской жизни. Да будет она записана в сердцах наших! Хотя святость жизни и не есть основание нашего спасения, она нераздельно связана с нашей радостью спасения. Не отсутствие закваски в хлебе, а кровь агнца спасла израильтянина; но употребление квасного хлеба также лишило бы его общения с Богом. Что же касается христианина, то его спасает не святость жизни, а кровь Христова; однако, если он терпит в себе зло в мысли, слове или действии, он не будет иметь истинной радости спасения и истинного общения с самим Агнцем.

В этом, я не сомневаюсь, кроется причина духовной засухи и отсутствия истинного и постоянного мира в сердцах детей Божиих. Они не хранят святости, не соблюдают "праздника опресноков" (Исх. 23,15). Кровь виднеется на перекладине дверей, но закваска, находящаяся в их домах, мешает им пользоваться защитой, оказываемой им кровью. Одобрение, которое мы высказываем злу, нарушает наше общение, хотя оно и не порывает уз, вечно соединяющих нас с Богом. Принадлежащие к обществу Божию члены должны быть святы; они освободились не только от вины и последствий греха, но и от греховных привычек, от силы греха и любви к нему. Факт освобождения Израиля кровью Пасхального агнца возлагал на него обязанность удалить из своего дома закваску. Не впадая в противоречие с волею Божией, израильтяне не могли говорить: "Теперь, когда мы спасены, мы можем делать, что угодно". Никак! Спасенные благодатью, они спасены были для святости. Душа, могущая хвалиться доступностью Божественной благодати и совершенством искупления во Христе Иисусе и в то же время "живущая во грехе" (Римл. 6,1), явно доказывает, что она не понимает на благодати, ни искупления.

Благодать не только спасает душу спасением вечным: она еще сообщает душе природу, находящую радость во всем, что Божие, потому что она Божественна. Мы делаемся причастными Божескому естеству, которое впадать в грех не может, будучи рожденным от Бога. Ходить в силе Божеского естества - значит истинно соблюдать праздник опресноков. В новом естестве нет ни "старой закваски", ни "закваски порока и лукавства", потому что оно исходит от Бога, а Бог свят и "Бог есть любовь" (1 Иоан. 4,8). Поэтому очевидно, что мы освобождаемся от закваски не для того, чтобы улучшить нашу неисправимо порочную ветхую природу; делаем это также не с целью получить новую природу, а потому, что мы уже имеем последнюю. Мы имеем жизнь, и в могуществе этой жизни попираем зло. Лишь когда мы свободны от вины греха, мы можем понять и проявить истинное могущество святости; напрасно было бы пытаться сделать это другим путем. Соблюдать праздник опресноков можно лишь находясь под защитою крови.

Таким же нравственным значением, такою же типичностью исполнен и второй прообраз, сопровождавший вкушение опресноков; мы говорим о "горьких травах". Мы не можем участвовать в страданиях Христовых, не проникнувшись воспоминанием, что именно привело Его к этим страданиям; и это воспоминание о том, неминуемо должно проявить в нас дух смиренный и сокрушенный, настроение, изображенное при праздновании Пасхи "горькими травами". Если испеченный на огне агнец представляет Христа, несущего на себе ярость гнева Божия на кресте, горькие травы обозначают сознание, которым проникнута верующая душа, сознание того, что "Христос пострадал за нас"': "Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились" (Ис. 53,5). При той постыдной беспечности, которая присуща нашим сердцам, нам необходимо глубоко вникнуть в значение "горьких" трав. Кто может прочесть Псалмы 6, 21, 37, 68, 87 и 108, не усвоив себе хотя бы отчасти значения хлеба без закваски, опресноков с горькими травами? Повседневная святость жизни, соединенная с глубокой покорностью души, - вот последствия истинного соучастия в страданиях Христовых; потому что нравственное зло и легкомыслие не могут устоять пред лицом этих страданий.

Но, спросят, быть может, некоторые, не находит ли душа глубокую радость в мысли, что Христос понес на Себе грехи наши; что Он вместо нас испил до дна чашу праведного гнева Божия? Несомненно, что в этом заключается основание нашей радости. Но можем ли мы хотя бы на одну минуту забыть, что Христос пострадал за наши грехи! Можем ли мы выпустить из виду эту покоряющую душу истину, что Агнец Божий склонил главу Свою под бременем прегрешений наших? Конечно, нет. Мы должны вкушать нашего Агнца с горькими травами, которые представляют собой, разумеется, не слезы бесполезной и поверхностной сентиментальности, а правдивый, глубокий опыт души, с духовным пониманием и могуществом усвоившей себе смысл и жизненное значение креста.

Обращая наши взгляды на крест, мы открываем в нем то, что изглаживает все наши беззакония, и душа наполняется миром и радостью. Но крест также полностью устраняет действия плоти; он есть "распивание плоти", смерть "ветхого человека" (см. Рим. 6,6; Гал. 2,20; 6,14; Кол. 2,11). Это приведет к практическим результатам, весьма "горьким" для плоти, заставит нас отречься от самих себя, умерщвлять земные члены наши (Кол. 3,5); считать свое "я" мертвым для греха (Рим. 6,11). Все это может казаться очень страшным, но человек, проникший внутрь дома, на двери которого была положена кровь кропления, иначе думает об этом. Травы, горечь которых почувствовали бы египтяне, входили в состав праздника освобождения Израиля. Люди, искупленные кровью Агнца, познавшие сладость общения с Ним, считают для себя "праздником" необходимость отвергать зло и почитать плоть мертвою.

"Не оставляйте от него до утра; но оставшее от него до утра сожгите на огне" (ст. 10). Это повеление показывает нам, что общение не должно было никоим образом отделяться от жертвы, на которой это общение было основано. Сердце постоянно должно помнить, что истинное общение нераздельно связано с совершенным искуплением. Думать, что общение с Богом возможно на каком-либо другом основании, значит воображать себе, что Бог может иметь общение со злом, которое в нас; думать же, что возможно иметь духовное общение с человеком на другом основании, - это значит образовать не Божий союз, от которого нельзя ожидать ничего другого, кроме замешательства и несправедливости. Все, одним словом, должно основываться на крови и быть с нею непосредственно связанным. Вот прямое значение этого постановления, требовавшего, чтобы пасхальный агнец полностью съедался в ночь пролития его крови. Общение духа не должно отделяться от того, на чем оно основано.

Какую чудную картину являет нам собою общество Израиля, укрывавшееся под защитою крови, мирно вкушающее испеченного агнца с опресноками и горькими травами! Не приходилось страшиться суда, страшиться гнева Иеговы, опасаться справедливого возмездия, в полночь, как внезапно налетевшая буря, постигшего Египет. За косяками дверей, окропленных кровью, все дышало глубоким миром. Ничто не угрожало израильтянам извне; ничто не могло смутить их внутри их домов кроме закваски, которая оказалась смертельным ударом для их безмятежного мира, для их великого счастья. Какой прообраз для Церкви! Какой прообраз для христианина! Да поможет нам Господь проникнуться его глубоким значением и в смирении души сообразоваться с ним!

Не только одному этому научает нас ветхозаветное установление Пасхи. Мы рассмотрели положение Израиля и пищу Израиля; остановимся теперь на одежде Израиля.

"Ешьте же его так: пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с поспешностью; это Пасха Господня" (ст. 11). Израильтяне должны были вкушать Пасху, как народ, готовый оставить страну смерти и мрака, гнева и суда, чтобы направиться в страну Обетованную, к наследию, предназначенному им. Кровь, предохранявшая их от судьбы, постигшей египетских первенцев, была также и основанием их избавления от рабства египетского; и теперь им следовало пуститься в путь и идти рука об руку с Богом к стране, текущей молоком и медом. Они еще, правда, не перешли Чермного моря; не прошли еще "пути трех дней" в пустыне; но в принципе они уже были искупленным народом, народом отделенным, народом пришлым, чаявшим освобождения и томившимся в рабстве; и вся одежда их должна была сообразовываться с их настоящим положением и с ожидавшею их будущностью. "Препоясанные чресла" Израиля обозначали резкое и решительное отделение его от всего его окружающего и его подготовленность к служению. "Ноги, обутые в обувь", свидетельствовали о готовности Израиля покинуть окружающую его обстановку; "посох же" в руке был выразительной эмблемой народа-странника, нашедшего для себя опору вне себя. Да будут все эти отличительные черты народа Божия все более и более проявляться в каждом из членов его искупленной семьи!

Дорогой читатель, "будем заботиться об этом" (1 Тим. 4,15). Милостью Божией мы испытали на себе освящающее действие крови Иисуса; поэтому мы имеем преимущество питаться благословенным Господом, погружаться в Его "неисследимые богатства", "участвовать в страданиях Его, сообразуясь смерти Его" (Фил. 3,10) Будем же и мы вкушать опресноки с горькими травами; да будут и наши чресла препоясаны, ноги обуты в обувь, да будут и посохи в руках наших. Да будем и мы, одним словом, для всякого, видящего нас, народом, запечатленным святостью, народом, распятым для мира, народом бодрствующим и деятельным, народом, заведомо идущим навстречу Богу, к славе, предназначенной Царству Его. Да проникнемся мы, милостью Божией, таким серьезным сознанием глубины и могущества всего этого, чтобы все эти истины не были для нас лишь теориями, нас бесполезным знанием и бесплодным исследованием Писаний, а сделались действительностью живой, Божественной, на опыте испытанной и проявленной в жизни нашей во славу имени Божия.

Мы закончим эту главу рассмотрением стихов 43-49. Эти стихи показывают нам, что в то время как всякий истинный израильтянин имел преимущество вкушать Пасху, ни одному необрезанному пришельцу не дано было участвовать в ее праздновании. "Никакой иноплеменник не должен есть ее... Все общество Израиля должно совершать ее." Празднованию Пасхи должно было предшествовать обрезание. Другими словами, плоть наша должна подпасть под смертный приговор раньше, чем мы становимся способными питаться Христом сознательно и разумно, как основанием мира нашего, или же как центром единения друг с другом. Крест есть осуществление смысла, заключавшегося в обрезании, в этом Божественном знаке завета Божия с евреями и совлечения греховной плоти (ср. Кол. 2,11-12). Чтобы войти в число искупленных израильтян, требовалось обрезание; обрезание перешло в реальность во Христе. Христиане, осуществившие всю действительность смерти могуществом жизни в Нем и жизни, в них пребывающей, почитают себя мертвыми, и они верою совлекли с себя греховное тело; они распяты со Христом; и сила Самого Бога, действовавшая во Христе, создают в них жизнь Христову. "Если же поселится у тебя пришелец, и захочет совершить Пасху Господню, то обрежь у него всех мужского пола, и тогда пусть приступят к совершению ее, и будет как природный житель земли; а никакой необрезанный не должен есть ее." - "Живущие по плоти Богу угодить не могут" (Рим. 8,8).

Установление обрезания составляло великую разделительную грань между Израилем Божиим и всеми народами земли; и крест Господа Иисуса составляет черту отделения между Церковью и миром. Какое значение имеют личные преимущества или положение человека? Пока пришелец не прошел чрез обрезание плоти, он не имел части с Израилем. Обрезанный нищий был ближе к Богу, чем необрезанный царь. Так и теперь нельзя участвовать в радости искупленных Божиих минуя крест Иисуса Христа; крест этот уничтожает все личные достоинства, сглаживает все различия и соединяет всех искупленных в один великий сонм поклонников Божиих, омытых кровью Христа. Крест представляет собой ограду столь высокую, оборонительную стену столь непроницаемую, что ни один атом земли или плоти не может чрез нее проникнуть, чтобы приметаться к "новой твари". Все от Бога, примирившего нас с собою (2 Кор. 5,18).

Не только отделение Израиля от всех иноплеменников нашло себе очевидное выражение в празднике Пасхи; в ней прообразно представлено было и единство Израиля. "В одном доме должно есть ее; не выносите мяса вон из дома, и костей ее не сокрушайте" (ст. 46). Трудно было бы найти образ прекраснее только что разобранного нами, в котором так ярко отразилось бы единство "одного тела и одного духа" (Еф. 4,4). Церковь Божия -одна. Такою Бог ее видит и такою ее соблюдает, и такою же явит ее пред лицом Ангелов, людей и демонов, вопреки всему, что препятствовало обнаружению этого святого единства. Благодарение Богу, единство Церкви охраняется Им Самим, как хранилось Им тело Его возлюбленного Сына на кресте; да, единство Церкви охраняется Богом также, как и ее оправдание, ее принятие и ее вечная безопасность. Несмотря на жестокосердие и грубый нрав римских воинов, Бог нашел средство для выполнения относившегося ко Христу слова: "Кость Его да не сокрушится", и еще: "Он хранит все кости Его; ни одна из них не сокрушится" (ст. 46; Числ. 9,12; Пс. 33,21; Иоан. 19,36). Таким образом, вопреки всем враждебным влиянием, из века в век восстававшим на Церковь, Бог хранит Церковь Свою: тело Христово одно, и таковым оно останется до конца (ср. Матф. 16,18; Иоан. 11,52; 1 Кор. 1,12; 12.4-27; Еф. 1,22-23; 2,14-22; 4.3-16; 5,22-23; Отк. 22,17). "Одно тело и один дух"; так оно и есть уже на земле. Блаженны те, которые верою усвоили себе эту драгоценную истину и применяют ее в жизни в эти последние дни, несмотря на препятствия, подчас почти непреодолимые, встречаемые ими на пути. Бог знает и почтит верных слуг Своих.

Да избавит нас Господь от духа неверия, побуждающего нас судить по взгляду очей наших, вместо того, чтобы все испытывать в свете неизменного Слова Божия!

Первые стихи этой главы ясно и определенно указывают нам, что преданность Богу и личная святость составляют плоть Божественной любви в сердцах возлюбленных Богом искупленных Его. Посвящение первенцев и празднование Праздника опресноков здесь непосредственно следуют за освобождением народа из земли Египетской. "Освяти мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они. И сказал Моисей народу: помните сей день, в который вышли вы из Египта, из дома рабства: ибо рукою крепкою вывел вас Господь оттоле; и не ешьте квасного." И еще: "Семь дней ешь пресный хлеб, и в седьмой день - праздник Господу. Пресный хлеб должно есть семь дней; и не должно находиться у тебя квасного хлеба, и не должно находиться у тебя квасного во всех пределах твоих" (ст. 2, 3, 6, 7).

Причина этих постановлений указана в дальнейших стихах: "И объяви в день тот сыну твоему, говоря: это ради того, что Господь сделал со мною, когда я вышел из Египта" (ст. 8). И далее: "И когда после спросит тебя сын твой, говоря: это что? то скажи ему: "Рукою крепкою вывел нас Господь из Египта, из дома рабства. Ибо, когда Фараон упорствовал отпустить нас, Господь умертвил всех первенцев в земле Египетской, от первенца человеческого до первенца из скота: посему я приношу в жертву Господу все, разверзающее ложесна, мужского пола, и всякого первенца из сынов моих выкупаю" (ст. 14,15).

Чем более мы будем познавать силою Духа Святого глубину искупления в Иисусе Христе, тем решительнее будет наша жизнь отделения, тем послушнее Богу будет наше сердце. Ничего нет непроизводительнее усилия приобрести то или другое, пока дело искупления не проникнет в наше сознание. Все, что мы делаем, мы должны делать на основании того, что совершил для нас Господь, а никак не с целью получить что-либо от Него. Усилия, которые мы прилагаем к тому, чтобы приобрести жизнь и мир, показывают, что мы еще чужды могуществу крови; напротив, святые плоды усвоенного нами искупления способствуют хвале Искупившего нас. "Благодатью вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять" (Еф. 2,8-10). Бог уже приготовил путь добрых дел, дабы мы шли этим путем, и, по милости Своей, Он же делает нас способными идти по нему. Мы настолько можем идти этим путем, насколько мы постигли спасение. В противном случае мы имели бы возможность хвалиться; принимая же в расчет, что как мы сами, так и путь, по которому мы следуем, все - дело рук Божиих, мы теряем всякий повод хвалиться чем бы то ни было (Рим. 3,27; 1 Кор. 27-31).

Истинное христианство есть лишь проявление жизни Христовой, рожденной в нас действием Духа Святого по предвечным предначертаниям высшей благости Господней; и все дела, совершенные нами до рождения в нас этой жизни, являются "делами мертвыми", от которых совести нашей надлежит очиститься (Евр. 9.14). Выражение "дела мертвые" обозначает все дела, творимые людьми с целью приобретения жизни. Кто ищет жизнь, очевидно, ее еще не имеет; нельзя, конечно, отрицать искренности этого искания, но сама эта искренность еще очевиднее свидетельствует о том, что он не имеет сознания, что нашел то, чего искал. Итак, всякое дело, совершаемое с целью приобретения жизни, есть дело мертвое, потому что оно совершается помимо жизни Христовой, единой истинной жизни, единого источника, дающего начало добрым делам. И, заметьте это, здесь не идет речь о "дурных делах"; такими делами никто и не подумал бы приобретать себе жизнь. Напротив; но человек, мы видим, постоянно прибегает к "делам мертвым", чтобы облегчить совесть, подавленную сознанием "дел порочных". Божественное же откровение показывает нам, что совесть нуждается в очищении как от тех, так и от других дел этого рода.

Относительно праведности мы читаем, что "вся праведность наша, как запачканная одежда (Ис. 64,6). Не сказано, что только все беззакония наши, как "запачканная одежда". Этого никто не решился бы оспаривать. Но нам необходимо убедиться, что лучшие плоды, приносимые нами под видом благочестия и праведности, на страницах вечной истины представлены "делами мертвыми" и "запачканною одеждою". Усилия, которые мы делаем для получения жизни, только лишний раз свидетельствуют о том, что мы мертвы; сами усилия наши достичь праведности доказывают, что мы облечены "одеждою запачканной". Лишь вступив в истинное и настоящее владение вечной жизнью и Божественной праведностью, мы можем идти путем добрых дел, уготованных нам Богом. Мертвые дела и запачканная одежда не встречаются на этом пути. Только лишь "искупленные от Господа" (Ис. 62,12) могут идти этой дорогой. Только искупленный Израиль мог совершать праздник опресноков и посвящать своих первенцев Иегове. Мы уже познакомились с первым из этих постановлений; второе изобилует не менее поучительными подробностями.

Ангел-истребитель прошел по стране Египетской, чтобы умертвить всех первенцев, но первенцы Израиля избежали смерти благодаря приготовленному Богом заместителю. Вследствие этого израильские первенцы представляются нам здесь народом живым, посвященным Богу. Спасенные кровью Агнца, они получают преимущество посвятить свою искупленную жизнь Тому, Кто их искупил. Только как выкупленные имели они жизнь. Только благодать Божия отличила их от других и дала им место в Его присутствии, как живым. Им нечем было хвалиться, потому что здесь мы видим, что по своим заслугам и личной оценке они стояли наравне с нечистым и негодным животным. "Всякого из ослов, разверзающего, заменяй агнцем: а если не заменишь, выкупи его и каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупай" (ст. 13). Было два разряда животных: животные чистые и животные нечистые; человек был причислен ко вторым. Агнец делался ответственным за животное нечистое; если осленок не заменялся агнцем, следовало выкупить его; человек, за которого не был внесен выкуп, приравнивался к нечистым животным, не имевшим никакой цены. Какая унизительная картина для человека, остающегося в своем природном естестве! О, если бы жалкие, но гордые сердца наши прониклись глубоким сознанием этой истины! Тогда мы более радовались бы при мысли о блаженном преимуществе быть омытыми от беззаконий наших в крови Агнца и освобожденными от унижения нашего, навеки схороненного во гробу, в котором погребен был наш Поручитель.

Христос был Агнец, Агнец без пятна и порока. Мы были запятнаны грехом; но да будет вовеки благословенно святое имя Его! Он занял наше место, на кресте сделался жертвою за грех и получил возмездие грешника. На кресте Он претерпел то, что мы должны были испытывать в течение всех веков. Там и в то время Он принял на Себя все, что нас ожидало, дабы мы могли раз навсегда войти в пользование тем, что Он заслужил. Он получил следовавшее нам возмездие, дабы мы получили заслуженное Им. Непорочный, Он временно занял место беззаконников, Праведный - место нечестивых, дабы беззаконники навек могли занять место Того, Кто был непорочен. Таким образом, по природному естеству нашему низведенные до уровня нечистого животного, каким в Ветхом Завете почитался осленок, по благодати мы имеем своим Представителем на небесах Христа, воскресшего и прославленного. Поразительная разница! Славу человеческую Он повергает в прах и в то же время возвеличивает сокровища искупительной любви. Он заставляет умолкну суетную и тщеславную речь человеческую и влагает в уста наши хвалебную песнь Богу и Агнцу, песнь, которая не умолкнет на небесах во веки веков. [Интересно видеть, что по природе мы причислены к нечистому животному, а по благодати мы соединены со Христом, Агнцем без пятна и порока. Ничто не может быть ниже места нашего, которое принадлежит нам по природе, и ничто не может быть выше того места, которое принадлежит нам по благодати. Посмотрите, например, на осла невыкупленного, которому должно сломить шею (см. 13 ст. в англ, переводе). Вот какова цена неискупленного человека. Смотрите на драгоценную кровь Христа; вот чего стоит искупленный человек. "Итак, Он для вас верующих драгоценность" (1 Петра 2,7) и все участники, омытые кровью Христа - Его драгоценности. Как Он, живой камень, так и они - живые камни, как Он - драгоценный камень, так и они - драгоценные камни. Они получают жизнь и ценность от Него и в Нем. Они, как и Он; каждый камень в строении драгоценен, потому что искуплен не меньшей ценой, как кровь Агнца. Да познает народ Божий с большей полнотой свое место и преимущество во Христе.]

С какой силою припоминаются нам здесь памятные слова апостола: "Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога. Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашим. Итак да не царствует грех в смертном нашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не передавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудия праведности. Грех не должен над вами господствовать "ибо вы не под законом, но под благодатью" (Рим. 6,8-14). Мы не только искуплены от власти смерти и гроба, но и соединены с Тем, Который искупил нас ценою своей жизни, чтобы силою Духа Святого мы посвятили служению Ему нашу новую жизнь со всеми ее возможностями, дабы имя Его прославилось в нас по воле Бога и Отца нашего.

В последних стихах 13-й главы мы находим чудный и трогательный пример сострадания, которым горит сердце Господа по отношению к народу Его. "Ибо Он знает состав наш, помнит, что мы - персть" (Пс. 102,14). Искупив Израиль и вступив в завет с ним, Иегова, по бесконечной и неисследимой благодати Своей, взялся выполнить все нужды и немощи народа Своего. Не все ли было равно, что израильтяне из себя представляли и в чем они нуждались, когда Тот, Кто именуется "Я есмь сущий", всюду ходил с ними? Из Египта Он ввел их в Ханаан; и теперь мы видим, Он готовил подходящий для них путь. "Когда же Фараон отпустил народ, Бог не повел его по дороге земли Филистимской, потому что она близка; ибо сказал Бог: чтобы не раскаялся народ, увидев войну, и не возвратился в Египет. И обвел Бог народ дорогою пустынною к Чермному морю" (ст. 17-18).

По благодати и великодушию Своему Господь устраивает обстоятельства таким образом, что в начале своего нового поприща искупленные Его не встречают на своем пути тяжелых испытаний, которые могли бы подорвать их энергию и заставить их обратиться вспять. "Пустынная дорога" была гораздо длиннее дороги по земле Филистимской; но Бог имел в виду преподать Своему народу много важных уроков, выучить которые они могли лишь в пустыне. Факт этот припоминается впоследствии в следующем изречении: "Помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его или нет" (Втор. 8,2-4). Никогда не извлек бы Израиль столь драгоценных уроков из путешествия по стране Филистимской. На этом пути израильтяне с первого же дня могли бы узнать, что такое война; на "пустынной дороге" они познали, что такое плоть со всей ее испорченностью, неверием, сопротивлением Богу. Но Тот, Кто носит имя "Я есмь сущий", был там, а в Нем были с ними и Его долготерпеливая благодать, и Его неизреченная мудрость, и Его бесконечное могущество; лишь Он Один мог усмотреть их насущные нужды. Лишь Он Один может вынести вид глубокого тайника человеческого сердца открытого пред Ним. Обнаружение тайных помышлений моего сердца в присутствии кого бы ни было, кроме Божественной благодати, повергло бы меня лишь в полное отчаяние. Сердце человеческое - это ад в миниатюре. Какое безграничное блаженство кроется в уверенности, что существует избавление от этих ужасных глубин!

"И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа, и расположились станом в Ефаме, в конце пустыни. Господь же шел перед ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью" (ст. 20-22). Иегова не только избрал для Своего народа дорогу, но и Сам сошел с неба, чтобы сопровождать их и приходить им на помощь в нуждах их. Он не только вывел народ целым и невредимым за пределы земли Египетской, но Сам как бы воссел на колесницу Свою, дабы вести Израиль чрез все превратности его странствования по пустыне. Так действовала божественная благодать. Израильтяне, будучи избавлены от печи Египетской, затем не были предоставлены самим себе, чтобы самим пролагать себе трудный путь к земле Ханаанской. Бог знал, что им предстоял путь тяжелый и опасный, что на пути этом их ожидали змеи и скорпионы, западни и затруднения, засуха и бесплодие пустыни; и - да будет благословенно имя Его! - Он не хотел оставить их одних. Он желал сопутствовать им, разделяя все их трудности и опасности; более того: "Он шел пред ними." Он был их вождем, их славой, их защитой; Он избавлял их от всякого рода страха. Зачем огорчали они Его жестокосердием своим? Если бы они ходили смиренно, доверяясь Ему и довольствуясь Им, все их странствование с начала до конца сделалось бы победоносным шествием. Когда во главе их шел Сам Иегова, ничто не могло замедлить их пути из Египта в Ханаан. Он привел бы их на гору наследия, по обетованию Своему и по могуществу десницы Своей посадил бы их там; Он не допустил бы, чтобы в стране Ханаанской уцелел хотя бы один природный ее житель, могущий сделаться "терном" для Израиля. Так оно и будет вскоре, когда Иегова во второй раз приложит Свою руку к освобождению Своего народа от всех притеснителей его. Да ускорит Господь наступление этого времени!

"Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах видят дела Господа и чудеса Его в пучине" (Пс. 106,23-24).

Как это верно! И однако как склонно трусливое сердце наше отступать пред "большими водами"!

Мы предпочитаем оставаться на небольшой глубине, а потому и лишаем себя возможности видеть дела и чудеса нашего Бога; потому что они видны и познаются лишь в морской пучине.

В день испытания и бедствия познает душа великое и несказанное блаженство, заключающееся в возможности полагаться на Бога. Если бы все в жизни шло гладко, этого не случилось бы. Не тогда, когда лодка скользит по поверхности спокойного озера, ощущается действительное присутствие Учителя: к этому сознанию приходят, когда ревет буря и волны покрывают судно. Господь не обещает вести нас по пути, свободному от всякого рода испытаний и невзгод; напротив, он предупреждает нас, что и то, и другое вскоре нас ожидает; но Он обещает быть с нами среди всех трудностей нашего пути, и это гораздо желательнее, чем отсутствие всяких опасностей. Лучше осуществлять присутствие Божие в испытании, чем не проходить чрез испытание вообще и не иметь этого чудного опыта. Испытать на деле, что сердце Божие горит сочувствием к нам блаженнее, чем испытать могущество Его руки, поднятой для защиты нашей. Присутствие Господина среди верных слуг Его, проходящих чрез огненные испытания, было драгоценнее, чем если бы сила Его полностью предохранила их от этой раскаленной печи (Дан. 3). Часто мы хотели бы не испытывать никаких препятствий на нашем пути, но в этом случае мы много потеряли бы. Никогда так не ценно присутствие Божие, как именно в минуты величайших затруднений.

Это испытали на себе израильтяне в обстоятельствах, описанных в рассматриваемой нами главе. Они стоят пред страшным, непреодолимым затруднением. Они призваны "производить дела на больших водах", "мудрость их исчезает" (Пс. 106,27). Фараон, раскаиваясь, что отпустил их из своей страны, готовится сделать отчаянное усилие, чтобы заставить их вернуться назад. "Фараон запряг колесницу свою, и народ свой взял с собою. И взял шестьсот колесниц отборных, и все колесницы Египетские, и начальников над всеми нами. - Фараон приблизился, и сыны Израилевы оглянулись, и вот, Египтяне идут за ними: и весьма устрашились и возопили сыны Израилевы к Господу" (ст. 6-10). Страшное испытание ожидало сынов Израиля; испытание, среди которого оказалось бы тщетным всякое усилие человеческое. Пытаться остановить прилив в океане соломинкой было бы равносильно попытке народа своими силами выйти из этого затруднения. Перед ними лежало море; позади них находились полчища фараоновы, вокруг них - горы; и все это было допущено и предназначено для них Богом! Бог избрал место, где сыны Израилевы должны были расположиться станом "при Пи-Гахирофе, между Мигдолом и между морем, пред Вал-Цефоном". Итак, сам Бог допустил то, что фараон настигал их. Допустил для чего? Для того, чтобы явить Самого Себя в спасении народа Своего и в полном поражении врага этого народа. "Разделил Чермное море, ибо во век милость Его; и провел Израиля посреди его, ибо во век милость Его; и низверг Фараона и войско его в море Чермное, ибо во век милость Его" (Пс. 135,13-15).

Среди всех испытаний, постигавших в пустыне искупленных Божиих, не было ни одного, пределы которого не были бы тщательно определены рукою всеобъемлющей Премудрости и бесконечной Любви. Особенное значение и влияние каждого из этих испытаний были заранее точно исчислены. Все "Пи-Гахирофы" и "Мигдолы" распределены так, что расположение их находилось в непосредственной связи с духовным состоянием народа, ведомого чрез все извилины и лабиринты пустыни, а также и с проявлением истинного характера Божия. Неверие часто вопрошает: почему это так, а не иначе? Господь знает почему; и Он без сомнения откроет, почему то или другое случается всякий раз, когда это откровение будет содействовать Его славе и благу народа Его. Не спрашиваем ли мы у Него, зачем и с какой целью мы поставлены в те или другие обстоятельства? Не стараемся ли мы дознаться причины, по которой переносим то или другое испытание? Насколько блаженнее было бы для нас в покорном смирении склонить голову со словами: "все хорошо" и "все будет хорошо"! Когда Бог усматривает наше положение, мы можем быть уверены, что оно для нас является мудро избранным и спасительным; даже когда, по безумию нашему, мы выбираем себе положение по своему произволу, Бог, по милосердию Своему, исправляет и безумие наше, устраивая обстоятельства, которые мы сами на себя навлекли, так, что они содействуют нашему духовному благу.

Именно находясь в величайших затруднениях и испытаниях, дети Божий получают преимущество видеть наилучшие проявления характера и дел Божиих; вот почему Бог часто посылает им испытания, дабы особенно ярко являть Самого Себя. Он мог провести Израиль чрез Чермное море и сделать невозможным преследование его полчищами фараона раньше, чем последний двинулся из Египта; но этим путем имя Его не прославилось бы так величественно, не был бы приведен в полное смятение враг, на котором Он хотел "показать славу Свою" (ст. 17). Слишком часто выпускаем мы из виду эту великую истину; вследствие этого нам и недостает мужества в день испытания. Если бы всякое безвыходное положение мы считали лишь случаем, дающим Богу возможность явить всепокрывающую полноту Божественной благодати по отношению к нам, наши души сохранили бы свое равновесие, и мы могли бы прославлять Бога и среди самых глубоких вод.

Ропот израильтян в рассматриваемом нами случае может нас удивить и казаться нам непонятным; но чем более мы познаем глубину порочных наших сердец, тем большее сходство откроем мы между собою и этим народом. Казалось, они забыли столь недавнее проявление могущества Божия по отношению к ним. Они видели богов египетских посрамленными, силу Египта - сокрушенной жезлом Иеговы. Видели, как десница Его расторгла железные узы египетского рабства, как она угасила пламя печи египетской. Все это они видели, и, несмотря на это, при первом же появлении темной тучи на горизонте их доверие исчезает: мужество оставляет их; они предаются ропоту неверия, говоря Моисею: "Разве нет гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыне? что это ты сделал с нами, выведши нас из Египта? - Ибо лучше быть нам в рабстве у Египтян, нежели умереть в пустыне" (ст. 11-12). Слепое неверие способно только заблуждаться и осуждать пути Божий. Таково неверие всех веков: "Когда-нибудь попаду я в руки Саула, и нет для меня ничего лучшего, как убежать в землю Филистимскую" (1 Цар. 27,1). А между тем обстоятельства изменились. Саул был убит на горе Гелвуе, и престол Давида утвердился навек. Неверие побудило также Илию Фесвитянина в минуту отчаяния бежать от гневных угроз Иезавели. И что же случилось? Иезавель была выброшена из окна. Илия же был в огненной колеснице восхищен на небо (4 Цар. 9,30-37).

То же случилось и с народом Израильским в первую минуту постигшего его испытания. Он думал, что Иегова действительно путем столь неимоверных усилий освободил его от рабства Египетского лишь с целью погубить его в пустыне; израильтяне способны были поверить, что кровь Пасхального агнца вырвала их из рук смерти лишь для того, чтобы похоронить их в пустыне. Так всегда рассуждает неверие; оно заставляет нас ставить Бога в зависимость от затруднения вместо того, чтобы рассматривать затруднения в присутствии Божием. Вера возносится над всякого рода трудностями и с высоты, на которой она пребывает, она видит Бога во всей Его верности, в Его любви и могуществе. Верующая душа имеет преимущество постоянно пребывать в присутствии Божием; ее вела туда кровь Господа Иисуса, и она должна отвращаться от всего, отвлекающего ее. Место, уготованное ей в присутствии Божием, она никогда потерять не может ввиду того, что Христос, Начальник и Заместитель ее, занимает его вместо нее. Но и не теряя самого места, она может лишиться радости, блаженного опыта и силы, связанных с присутствием Божиим. Всякий раз, когда затруднения становятся между душою и Господом, душа, очевидно, теряет ощущение присутствия Божия и унывает при виде возникших пред нею затруднений; так туча, вставшая между нами и солнцем, мешает нам некоторое время радоваться его лучам. Туча не мешает солнцу сиять; она только лишает нас возможности им пользоваться. Так случается и с нами, когда мы позволяем жизненным испытаниям, горестям и затруднениям лишать наши души блестящих лучей, исходящих от лица Отца нашего, неизменно являющего свет Свой в Иисусе Христе. Для Бога нет трудностей слишком больших; более этого: чем больше затруднения, тем более имеет Он возможности явить Свой истинный характер как Бог всеблагий и всемогущий. Конечно, положение Израиля, описанное в первых стихах этой главы, было большим испытанием для него, угнетало плоть и кровь; но Владыка неба и земли был с ним, и сынам Израилевым надлежало лишь покоиться на Нем.

А между тем как скоро, дорогой читатель, мы теряем мужество в минуту испытания! Чувства, о которых мы говорим, приятны для нашего уха, кажутся прекрасными на бумаге и, благодарение Богу, полны Божественной истины; но суть в том, чтобы применять их на практике при всяком благоприятном случае. Лишь применение их в жизни дает им настоящую силу, доказывает заключающееся в них блаженство. "Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно" (Иоан. 7,17).

"Но Моисей сказал народу: не бойся, стойте, и увидите спасение Господне, которое Он соделает вам ныне; ибо Египтян, которых видите вы ныне, более не увидите во веки. Господь будет поборать за вас, а вы будете спокойны" (ст. 13-14). "Быть спокойным!"- вот первое действие веры пред лицом испытания. Для плоти и крови это невозможно. Кто сколько-нибудь познал неуравновешенность человеческого сердца в испытаниях и трудностях, которые оно предвидит, понимает, чего стоит решимость "быть спокойным".

Плоть всегда порывается действовать; она бросается в разные стороны, хочет принимать участие в деле; но как она ни старается оправдать и возвысить свои действия, давая им пышное и избитое название "применения к делу законных средств", все, что она ни делает, является лишь прямым и очевидным плодом неверия, всегда исключающего Бога и всегда страшащегося темных туч, созданных его собственным воображением. Неверие создает или преувеличивает затруднения, которые, в сущности, только подымают вокруг нас облака пыли, мешающие нам видеть спасение Господне. Вера, напротив, возносит душу над всеми затруднениями, направляя ее взоры на Самого Бога и давая нам способность действительно пребывать спокойными.

Мы ничего не выигрываем своими усилиями, своим тревожным беспокойством. "Не можешь ни одного волоса сделать белым или черным". "Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть" (Матф. 5,36; 6,27). Что мог сделать Израиль, стоявший лицом к лицу с Чермным морем? Мог ли он иссушить море? Мог ли уравнять горы, уничтожить полчища Египетские? Неопреодолимые стены трудностей окружали его; при виде их плоть могла лишь содрогаться и сознавать свое полное бессилие. Но для Бога именно теперь наступила минута действия. Когда неверие отстранено, Бог может проявить Свою силу; но чтобы увидеть Его действия в их истинном свете, необходимо быть спокойными. Всякое движение плоти, каковы бы ни были его действие и значение, является серьезным препятствием, не дающим нам видеть вмешательство Божие в нашу жизнь, мешающим нам радоваться ему.

Это случается с нами на всех этапах нашей истории. Так бывает с нами, когда, сознавая себя грешниками под гнетом греха, тяготящего нашу совесть, мы склонны прибегнуть к нашим собственным делам; этим путем мы также надеемся найти облегчение и своим страданиям. А между тем именно в этом случае нам следует "быть спокойными", дабы увидеть "спасение Божие". Потому что как мы можем участовать в делах искупления греха? Можем ли мы вознестись с сыном Божиим на кресте? Можем ли последовать за Ним в "страшный ров", в "тинистое болото?" (Пс. 39,3). Можем ли мы сами проложить путь к вечной скале, на которую Он вознесся воскресением Своим? Всякий искренний человек сочтет подобную мысль величайшим кощунством. В искуплении Бог действует Один; нам же лишь приходиться быть спокойными и смотреть на спасение Божие. Самый факт, что это спасение Божие, уже свидетельствует о том, что оно совершается помимо человека.

При нашем вступлении на поприще христианской жизни основа остается все той же. Во всяком новом затруднении, великом и малом, мы докажем свою мудрость, оставаясь в покое, отказываясь от своих собственных действий и ища себе успокоение в спасении Божием. Не следует нам также вдаваться и в определение степени сложности возникающих затруднений; мы не можем сказать, что между нами возникают затруднения легкие, пред которыми мы можем устоять, тогда как другие непременно требуют вмешательства руки Божией. Нет, все они превосходят нашу силу. Мы столь же бессильны изменить цвет одного волоса, как и передвинуть гору с одного места на другое; создать былинку в поле или сотворить гору. Все эти вещи одинаково недоступны для нас; все они одинаково подчинены силе Божией. Итак, нам остается только с полным доверием отдаться в руки Того, "Кто приклоняется (одинаково в обоих случаях), чтобы призирать на небо и на землю" (Пс. 112,6). Иногда мы победоносно проходим чрез величайшие испытания, между тем как иной раз мы теряем мужество, мы дрожим, мы слабеем при самых обыденных затруднениях. Почему так бывает? Потому что в важных испытаниях мы бываем вынуждены возложить наше бремя на Господа, тогда как в трудностях менее значительных мы в безумии пробуем нести их сами. Христианин сам по себе, если б мог только сознавать это, все получает из неистощимого источника - Им одинаково принимается золотая монета или перышко.

"Господь будет поборать за вас, а вы будете спокойны" (ст. 14). Блаженная уверенность, способная успокоить дух пред лицом серьезнейших затруднений и величайших опасностей! Господь не только становится между нами и нашими грехами, но еще и между нами и обстоятельствами, среди которых мы живем. В первом случае Он дает мир нашей совести; во втором - нашему сердцу. Что это две вещи совершенно разные, известно всякому возрожденному христианину. Многие христиане имеют мир в совести, не имея его в сердце. Благодатию и верою они познали, что Христос с драгоценною кровью искупления стоит между ними и их грехами; но они не умеют в простоте души видеть Христа, исполненного Божественной мудрости, любви и силы, стоящего между ними и обстоятельствами, в которые они поставлены. Все это налагает значительный отпечаток на весь склад их души, а также и на характер их свидетельства. Ничто так не содействует прославлению имени Иисуса, как это спокойное состояние духа, вытекающее из сознания, что Христос стоит между нами и всем, что могло бы сделаться источником беспокойства для сердца нашего.

"Твердого духом Ты хранишь в совершенном мире; ибо на Тебя уповает он" (Ис. 26,3).

"Но, - возразят многие, - разве нам следует ничего не делать?" Другой вопрос может послужить ответом на это; а именно: "что можем мы сделать"? "Все, действительно познавшие себя, ответят: "Ничего!" Итак, если мы ничего не можем сделать, не лучше ли нам совсем отказаться от действий? Если Господь действует за нас, не лучше ли нам отойти в сторону? Неужели же мы побежим пред Ним? Неужели дерзнем вмешаться в сферу Его действий и встанем Ему поперек дороги? Бесполезно, чтобы двое действовали там, где Один способен сделать все. Никто конечно, не вздумает зажечь свечу в полдень с целью увеличить ослепительное сияние солнца. И, однако, поступивший так мог бы считаться мудрым в сравнении с тем, кто думает помогать Богу своею неразумною деятельностью.

Когда в великой милости Своей Бог открывает пред человеком дорогу, вера может идти по ней; оставляя путь человеческий, вера избирает путь Божий. "И сказал Господь Моисею: Что ты вопиешь ко мне? Скажи сынам Израилевым, чтобы они шли" (ст. 15). Только научившись быть спокойными, сможем мы действительно идти вперед; иначе все наши усилия обнаружат лишь наше безумие и наше бессилие. Поэтому истинно мудр тот, кто "остается спокойным", и какое затруднение, какое безвыходное положение ни постигало бы его, он ожидает единственно Бога, Который не замедлит, конечно, открыть пред нами путь; и тогда мы пойдем по нему мирно и уверенно. Когда Бог открывает пред нами путь, произвольно нами избранный, он будет путем сомнений и мучительных колебаний. Невозрожденный может идти по своему собственному пути, по-видимому, твердо и неуклонно; но одной из отличительных особенностей нового человека является его неуверенность в себе самом рядом с уверенностью в Боге, Который усматривает все. Когда своими собственными глазами мы видим спасение Божие, мы делаемся способными идти по этому пути; но мы никогда не научимся ясно различать его пред собою прежде, чем не убедимся в бесполезности наших собственных жалких усилий.

Особенной силой и красотою дышат слова: "увидите спасение Господне"! Сам факт, что мы призваны видеть спасение Господне, уже говорит за то, что спасение это -спасение полное. Он открывает нам, что спасение совершено и явлено Богом, чтобы мы его видели и им пользовались. Спасение не является делом отчасти человеческим, отчасти Божиим; потому что иначе оно не могло бы называться "спасением Божиим" (ср. Лук. 3-6; Деян. 28,28). Чтобы быть спасением Божиим, оно должно быть полностью чуждо характеру человеческому; усилия же человеческие способны лишь затмить вид спасения Божия.

"Скажи сынам Израилевым, чтобы они шли". Похоже, что сам Моисей не знает, что ему делать; потому что Господь спрашивает его: "Что ты вопиешь ко мне?" Моисей мог сказать народу: "Остановитесь и смотрите на спасение Господне", между тем, как его дух выражает свои переживания перед Богом глубоким воплем. Во всяком случае, бесполезно вопиять, когда следует выжидать; но именно так поступаем мы, - пробуем идти, когда следовало бы остановиться, и останавливаемся, когда надо идти вперед. Израильтяне действительно могли спрашивать себя: "Куда нам идти"? Непреодолимое препятствие, казалось, преграждало им путь. Как перейти море? Вот в чем было затруднение. Никогда плоть не могла решить этого вопроса; но мы можем быть вполне уверены, что никогда Бог не дает приказания, не давая в то же время и силы его выполнить. Сердце может устрашиться повеления Божия, но душа, наученная благодатью повиноваться Богу, получает свыше силу для повиновения. Человек, которому Христос велел простереть свою сухую руку, естественно, мог спросить: "Как могу я вытянуть сухую руку?" - но он ничего не спросил, потому что вместе с повелением из того же самого источника дана была ему и сила повиноваться (ср. Лук. 6:8).

Так и для Израиля повеление двинуться в путь сопровождалось открытием пред ним дороги. "А ты подними жезл твой и простри руку твою на море, и раздели его, и пройдут сыны Израилевы среди моря по суше" (ст. 16). То был путь веры. Рука Божия открывает путь, чтобы мы могли сделать на нем первый шаг; больше этого вера не требует. Бог никогда не направляет двух шагов сразу. Нам следует сделать один шаг; затем мы получим указание, как сделать второй шаг; и, таким образом, сердце наше сохранится в постоянной зависимости от Бога. "Верою перешли они Чермное море, как по суше." (Евр. 11,29). Конечно, море не сразу на всем своем поперечном протяжении разделилось надвое: Богу угодно было вести свой народ "верою", а не "видением". Для того, чтобы пуститься в путь, видный на всем протяжении, веры не требуется; вера нужна, когда виден один лишь первый шаг. По мере того, как Израиль шел вперед, море открывалось, так что каждый новый его шаг зависел от Бога. Таков был путь, по которому ведомы были рукою Иеговы искупленные Его. Они шли среди мрачных вод смерти, и что же? - "Воды были им стеною по правую и по левую сторону", и они шли, как по суше (ст. 22).

Египтяне не могли следовать за ними по этому пути. Они, однако, пошли по нему, видя, что путь этот был открыт: они руководствовались видением, а не верою. "На что покусившись, Египтяне потонули" (Евр. 11,29). Поражение и смятение ожидает человека, который берется за дело, совершить которое может одна лишь вера. Путь, по которому призвана идти вера, не должен быть попираем плотью. "Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия", (1 Кор. 15,50); не могут они также ходить путями Божиими. Вера представляет собою характерный принцип Царствия Божия, и одна она делает нас способными ходить путями Божиими. "Без веры угодить Богу невозможно" (Евр. 11,6). Бог несказанно прославляется, когда мы идем с Ним, так сказать, с завязанными глазами, потому что этим мы доказываем, что доверяем Его зрению больше, чем своему собственному. Зная, что Бог смотрит на меня, я, конечно, могу закрыть глаза и в святой уверенности бодро идти вперед. В делах человеческих известно, что если сторож или часовой стоит на часах, окружающие могут спать спокойно. Насколько спокойней можем мы отдыхать, зная, что Тот, Который "не дремлет и не спит", видит нас и окружает нас десницею Своею (Пс. 120,4)?

"И двинулся Ангел Божий, шедший пред станом Израильтян, и пошел позади их; двинулся и столп облачный от лица их, и стал позади их; и вошел в средину между станом Египетским и между станом Израильтян, и был облаком и мраком для одних и освещал ночь для других; и не сблизились одни с другими во всю ночь" (ст. 19-20). Иегова встал как раз между Израилем и его неприятелем; Он сделался защитою израильтян. Раньше, чем фараон мог дотронуться до одного волоса на голове израильтянина, он должен был перешагнуть чрез самое знамя Всемогущего; более этого - чрез Самого Всемогущего. Бог всегда становится между Своим народом и его врагом; так что "ни одно орудие, сделанное против него, не будет успешно" (Ис. 54,17). Бог встал между нами и грехами нашими; мы пользуемся преимуществом видеть Его стоящим между нами и всяким человеком, всяким обстоятельством, восстающим на нас; только это дает нам одновременно как мир сердца, так и мир совести. Напрасно будет христианин тревожно и тщательно разыскивать свои грехи; он больше их не найдет. Почему? Потому что Бог стоит между ним и его грехами. "Бросил все грехи наши за хребет Свой" (Ис. 38,17), в то же время освещая нас, примиренных с Ним, светом лица Своего.

Таким же образом напрасно будет христианин искать возникшие на его пути затруднения; он не найдет их, потому что Бог стоит между ним и его трудностями. Если бы вместо того, чтобы останавливаться на своих грехах и своих затруднениях, взор наш мог быть устремлен на Христа, более чем одна чаша страданий миновала бы нас; темный час сделался бы светом для нас. Но всякий день мы приходим к рискованному заключению, что большую часть наших испытаний и наших огорчений приносят нам наши несвоевременные опасения и воображаемое горе, существующие лишь в нашем больном духе, пораженном недугом неверия. Да испытает же читатель мой, что значит иметь благодатный мир совести и сердца, даруемый сознанием, что Христос во всей своей полноте стоит между ним и всеми его грехами, всеми его невзгодами.

Величественное и вместе с тем поучительное зрелище представлял собою двоякий вид "столпа", описанного в этой главе. "Он был облаком и мраком" для египтян; для израильтян же он "освещал путь ночью". Какое удивительное сходство с крестом нашего Господа Иисуса Христа! Крест также имеет два значения. Он составляет основание мира верующей души и в то же время налагает печать осуждения на виновный пред Богом мир. Кровь, очищающая совесть верующего и дающая ему полный мир, осуждает эту землю и довершает ее грех. Совершенное Сыном Божиим дело искупления, совлекающее с мира укрывшее его покрывало и лишающее его всякого предлога к извинению, облекает Церковь славными ризами праведности и насполняет ее уста непрестанною хвалой. Агнец, Который во гневе Своем поразит ужасом все племена, все народы земные, Тот же Агнец нежной рукою Своей всегда будет водить сонм искупленных Кровью Его по злачным пажитям у вод тихих (ср. Откр. 6,15-17 с 7,13-17).

Конец этой главы показывает нам Израиль, с торжеством вступающий на противоположный берег Чермно-го моря, и полчища фараона, погибшие в волнах того же моря. Этот факт доказывал очевидную неосновательность как опасений израильтян, так и надменных речей египтян. Славное дело Иеговы уничтожило и те, и другие. Те же воды, которые послужили охранною стеною для искупленных Иеговы, сделались могилою фараону; ищущие верою находят путь, по которому можно идти; другие же находят там могилу. Эта знаменательная истина, которая нимало не опровергает факта, что, покусившись перейти Чермное море, фараон открыто и решительно противился воле Божией; так всегда будут постыжены все, подражающие делам веры. Блаженны те, которые хотя бы с трудом могут ходить верою! Они идут стезею неизреченных благословений Божиих, стезею, испещренною, быть может, их ошибками и немощами, но начатой в Боге, продолжаенной в Боге и оконченной в Нем. Проникнемся же сознанием Божественной действительности, спокойной возвышенности и святой независимости этого пути.

Прежде, чем расстаться с этой изобилующей поучениями частью книги Исход, мы хотим вспомнить слова апостола Павла, относящиеся к столпу и морю. "Не хочу оставить вас, братья, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все пошли сквозь море" (1 Кор. 10,1-2). В этих словах заключается глубокое и драгоценное поучение для христианина, потому что апостол продолжает, говоря: "А это были образы для нас" (ст. 6), научая нас таким образом своим Божественным авторитетом видеть "в столпе и море" тип крещения Израиля; и действительно, это знаменательный и назидательный прообраз. Получив это крещение, израильтяне начали свое странствование по пустыне, между тем, как Тот, Чье имя - "любовь", уготовал для них и "духовную пищу", и "духовное питие" в пустыне. Другими словами, они явились типом народа, мертвого для Египта и всего, имевшего отношение к Египту. Столп укрывал их от врагов их; море отделяло от Египта; таким же образом укрывает крест и нас от всего, что могло бы восстать против нас: мы перенесены на ту сторону могилы Иисуса; отсюда начинается наше странствование по пустыне мира сего; здесь мы начинаем вкушать манну небесную, пить воду, истекающую из "духовного камня", направляя наш страннический путь к земле покоя, обетованной нам Богом.

Замечу здесь, что необходимо понять разницу, существующую между переходом чрез Чермное море и переходом чрез Иордан. И то, и другое событие осуществились в смерти Христа. Но первое из них представляло собою отделение от Египта, второе же - вступление в землю Ханаанскую. Крестом Христовым верующие не только отделены от лукавого века сего, но Бог их еще и вывел обновленными из гроба Христа, "воскресил с Ним и посадил на небесах во Христе Иисусе" (Еф. 2,6-7). Итак, хотя и живущие еще среди Египта, христиане по духовному своему опыту находятся теперь в пустыне и в то же время энергией веры перенесены в небеса, где Христос пребывает одесную Отца. Верующий не только получил прощение всех своих грехов, но он еще и фактически соединен со Христом, вознесшимся на небеса по воскресении Своем; он не только спасен Христом, но и навек соединен с Ним. Ничто меньше не удовлетворяло бы Его предначертаний относительно Церкви.

Понятно ли тебе все это, читатель? Веруешь ли ты этому? Осуществляешь ли это? Являешь ли силу всего этого? Слава благодати Божией, соделавшей все это непреложной истиной и достоянием всякого члена тела Христова, будь он глаз или ухо, рука или нога этого теда - все равно! Истинность этого зависит, таким образом, не от того, проявляем ли мы это в жизни своей, от того, что мы осуществляем или понимаем, а от "драгоценной крови Христа", изгладившей все наши грехи и положившей основание выполнению всех предначертаний Божиих относительно нас. В этом заключается покой для всякого сердца сокрушенного и для всякой грехом обремененной совести.

Эта глава начинается чудным хвалебным гимном, воспетым Израилем на берегу Чермного моря, когда он увидел "руку великую, которую явил Господь над Египтянами" (гл. 14,31). До сих пор нам не приходилось еще слышать хвалебного гимна; не было и речи о нем. Мы слышали крик глубокого отчаяния народа, обремененного непосильною работой у печей для обжигания кирпичей в Египте; слышали вопль его неверия, когда Израиль был окружен затруднениями, на его взгляд непреодолимыми; гимн хвалы еще не раздавался в наших ушах. Лишь тогда, когда спасенный Господом сонм искупленных его стал лицом к лицу с неопровержимыми доказательствами избавления Божия, лишь тогда раздались торжествующие звуки хвалебного гимна. Только пройдя чрез крещение "в облаке и море", только видя египтян мертвыми на берегу моря" (гл. 14,30), израильтяне могли воспеть гимн победы: шестьсот тысяч голосов возносили хвалу Богу. Воды Чермного моря отделяли их от Египта; на берегу стоял Израиль, искупленный Богом народ; потому-то и могли они прославлять имя Иеговы.

И в этом отношении, как и во всяком другом, они служили "образом для нас". Чтобы приближаться к Богу с чистыми руками, чтобы разумно служить Ему, мы должны проникнуться всей силой спасения Божия, спасения, даруемого смертью и воскресением Христа. Иначе душа останется в томительном сомнении и колебании, которые в ней вызывают неспособность понять всю цену искупления, совершенного Иисусом Христом. Недостаточно признать, что спасение заключается только во Христе, и ником другом; это совсем еще не то, что мы осуществляем, верою усваивая характер и основание этого спасения и считая его своим достоянием. Дух Божий совершенно ясно открывает в Писании, что в смерти и воскресении Церковь соединена со Христом; более того - что Христос, воскресший и воссевший одесную Бога, есть залог принятия Богом Церкви, Которой уготовано место в небесах. Когда человек имеет эту уверенность -всякое сомнение, всякое колебание отпадает само собой. Как может христианин оставаться в области сомнений, зная, что Заступник, "Иисус Христос, Праведник" постоянно ходатайствует за него пред престолом Божиим? (1 Иоан. 2,1). Самый слабый член Церкви Божией имеет преимущество знать, что вместо него пострадал на кресте Христос и что все его грехи были исповеданы, выстраданы, осуждены и искуплены на этом кресте. Вот божественная истина, осуществляя которую верою, мы получаем мир; без признания же этой истины пребывать в мире невозможно. Можно тщательно соблюдать все постановления закона, все обязанности и обряды религии; но ничто всецело не освобождает душу и совесть от сознания греха, кроме уверенности, что грех осужден во Христе, сделавшемся жертвою за грех, во Христе, вознесенном на древо (ср. Евр. 9,26; 10,1-18). Если грех "раз навсегда" был таким образом осужден, вопрос о грехе делается для верующей души вопросом, навек решенным Богом. А что грех был таким образом осужден, доказывает нам воскресение нашего Поручителя. "Познал я, что все, что делает Бог, пребывает вовек; к тому нечего прибавлять и от того нечего убавить; и Бог делает так, чтобы благоговели пред лицом Его" (Еккл. 3,14).

Считая все это непреложной истиной по отношению к Церкви, взятой во всей ее совокупности, многие, однако, не решаются приложить это к себе. Они охотно присоединяются к словам псалмопевца: "Как благ Бог к Израилю, к чистым сердцем! А я..." и т.д. (Пс. 72,1-2). Вместо того, чтобы смотреть на Христа, распятого и воскресшего, они смотрят на самих себя. Они более принимают в расчет свои способности, чем свои преимущества; таким образом, они остаются в состоянии плачевной неуверенности и, следовательно, не могут занять место в рядах блаженных и разумных служителей Божиих; они более заняты своими личными взглядами на Христа, чем Самим Христом. Они молятся о спасении вместо того, чтобы сознательно пользоваться уже дарованным им спасением. Они смотрят на свое несовершенство, отвращая свой взор от совершенного Христом искупления.

Прислушиваясь ко всем оттенкам хвалебного гимна 15-й гл. кн. Исход, мы нигде не встречаем в нем чего-либо относящегося к своему личному "я", к человеческим действиям, словам, чувствам и плодам: все, от начала до конца, относится только к Иегове. Моисей начинает так: "Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море." Эти слова свидетельствуют об общем духе всего гимна; с начала до конца в песне говорится о свойствах и действиях Иеговы. В 14-й главе сердце народа как бы было стеснено тяжелым стечением обстоятельств; но в 15-й главе бремя снято, и сердце народа свободно изливается в сладком гимне хвалы. "Я" забыто; обстоятельства отошли на второй план. Виден лишь Один, лишь Сам Господь с характером и путями, присущими Ему. Израиль мог сказать: "Ты возвеселил меня, Господи, творением Твоим; я восхищаюсь делами рук Твоих" (Пс. 91,5). Вот истинное поклонение. Когда мы теряем сознание нашего "я" со всем, к нему относящимся, когда один Христос наполняет сердца наши, тогда мы способны поклоняться Господу, как это Ему подобает. Жажда поклонения возникает не вследствие усилий плотской набожности, не внешнее, номинальное благочестие возжигает в душе пламя благоугодного Богу поклонения Ему. Пусть сердце будет занято Личностью Христа, и хвалебные гимны неудержимо вознесутся из него к Богу. Взгляды обращены на Него, а значит, и сердце в благоговении склоняется пред Ним. Созерцая поклонение воинов небесных, окружающих престол Бога и Агнца, мы замечаем, что оно всегда бывает вызвано какой-либо особенностью Божественного совершенства или путей Божиих. Так должно быть в Церкви; и если это не так, то происходит это оттого, что мы придаем значение вещам, не имеющим ничего общего с областью полного света и полного блаженства. Во всяком истинном поклонении Сам Бог одновременно является предметом, сущностью и силою воздаваемого поклонения.

Таким образом, глава, рассматриваемая нами, представляет собою чудный образец гимна хвалы. Это песнь искупленного народа, прославляющего Того, Кто его искупил: "Господь крепость моя и слава моя; Бог отца моего, и превознесу Его. Господь муж брани, Иегова имя Ему. - Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага. - Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величественен святостию, досточтим хвалами, творец чудес? Ты простер десницу Твою; поглотила их земля. Ты ведешь милостию Твоею народ сей, который Ты избавил; провождаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. - Господь будет царствовать во веки и в вечности." Какую обширную сферу охватывает этот гимн! Он начинается искуплением" и кончается славой; начинается крестом и кончается наступлением Царства Божия. Он подобен роскошной радуге, один конец которой погружен в "страдания", другой же - "в последующую за ними славу" (1 Петр. 1,11). В нем речь идет исключительно об Иегове. Это излияние души, вызванное созерцанием Бога милосердия и славы, созерцанием чудных дел Его.

Вместе с тем гимн указывает и на уже наступившее осуществление намерения Божия: "Ты провожаешь его силою Твоею в жилище святыни Твоей" (ст. 13). Хотя Израиль успел еще только едва вступить на пустынный берег моря, он был прав, говоря так. Его песнь не была выражением неверной, ни на чем не основанной надежды. Нет; когда душа занята только Богом, она может погрузиться в полноту Его благодати, согреться светом, исходящим от лица Его и радоваться неисчислимым сокровищам Его милосердия и благости. Пред нею открывается безоблачная перспектива; возносясь на незыблемую скалу, куда ее возвела любовь Бога спасения, соединенная со Христом воскресшим, она видит пред собою необъятную сферу планов и намерений Божиих, созерцает несравненный блеск славы, которую Бог приготовил для всех, омывших и убеливших одежды свои в крови Агнца.

Это объясняет особенную прелесть, возвышенность и полноту всех гимнов хвалы, встречаемых в Священном Писании. Творение отстранено на второй план; Бог составляет единую цель, и Один наполняет Собою всю сферу, открывающуюся взору души. Там нет места человеку, его чувствам и опыту; потому и хвала может звучать непрестанно. Как отличаются эти песни от песен, наполненных выражением наших нужд, наших немощей, нашей несостоятельности, песен, так часто звучащих в устах христиан! Когда мы смотрим на себя, наши гимны никогда не будут торжествующими и духовными. В самих себе мы непременно открываем что-либо, препятствующее нашему поклонению Богу. Многие христиане считают особенным преимуществом пребывание в состоянии постоянного сомнения, вечной неуверенности; их песнопения носят характерную окраску их внутреннего состояния.Эти люди, как бы искренни и благочестивы они ни были, никогда еще на личном своем опыте не осознали истинной причины поклонения Богу. Они еще не покончили с самими собою; они еще не перешли моря, не заняли еще силою воскресения на противоположном берегу место народа, получившего духовное крещение; так или иначе они еще заняты собою: их собственное "я" еще не распято, еще не отдано раз и навсегда в руки Божий.

Дух Святой да даст всем детям Божиим более полное, более соответствующее их положению и преимуществам понимание, открывая им, что омытые в крови Христовой от грехов своих, они приобрели в глазах Божиих бесконечное и полное благоволение, изливающееся прежде всего на Христа, как на воскресшую и прославленную Главу Его Церкви. Сомнения и страх должны быть чужды детям Божиим, потому что их Божественный поручитель отнял у них всякую тень повода для сомнения или страха. Они вступили за завесу храма. Им дано "дерзновение входить в святилище посредством крови Иисуса Христа" (Евр. 10,19). Приличествует ли сомнение или страх святому месту? Не очевидно ли, что всякий сомневающийся не признает, в сущности, совершенства дела Христова, того дела, которое Бог засвидетельствовал пред всем творением, воскресив Христа из мертвых? Христос не мог выйти из гроба, пока не исчезнет опасность каких-либо сомнений или страхов для Его народа. Христианину, таким образом, даровано чудное преимущество - всегда пребывать в радости полного спасения. Сам Бог сделался "его спасением"; ему остается только пользоваться плодами дела, совершенного для него, и жить для славы Божией, ожидая времени, когда "Иегова будет царствовать вовеки и в вечности" (ст. 18).

На одно место песни Моисея и сынов Израилевых мне хочется обратить особенное внимание читателя: "Он Бог мой, и прославлю Его" (ст. 2). Достойно замечания то, что в минуту, когда сердце было залито радостью искупления, Моисей высказывает желание "прославить Бога" (в подлиннике выражение: "прославить Бога" означает также "приготовить Богу жилище"). Поразмысли об этом слове, читатель-христианин! Мысль о Боге, обитающем среди людей, встречается во всем Священном Писании, начиная 15-ю главой Исхода и кончая Откровением. Послушайте речь сердца, преданного Богу: "Не войду в шатер дома моего, не взойду на ложе мое, не дам сна очам моим и веждам моим дремания, доколе не найду места Господу, жилище Сильному Иакова" (Пс. 131,3-5). И далее: "Ревность по доме Твоем снедает меня" (Пс. 68,10; Иоан. 2,17). Я не буду дальше развивать здесь эту мысль, но мне хотелось бы заинтересовать ею дорогого читателя, чтобы он сам с молитвою изучил этот вопрос, рассмотрев все касающиеся его места Священного Писания, начиная с начала Божественной Книги и кончая следующим благословенным и утешительным обетованием: "Се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом и Сам Бог с ними будет Богом их; и отрет Бог всякую слезу с очей их" (Откр. 21,3-4).

"И повел Моисей Израильтян от Чермного моря, и они вступили в пустыню Сур; и шли они три дня по пустыне, и не находили воды" (ст. 22). Испытывая на личном опыте, что такое жизнь в пустыне, мы обязательно проходим чрез мытарства, которые должны доказать нам, до какой степени мы знаем Бога и наше собственное сердце. Начало нашего христианского поприща всегда сопровождается духовною свежестью и избытком радости, которые, однако, вскоре умеряются иссушающим действием ветра пустыни; тогда, если глубокое сознание того, что такое Бог, не преобладает над всеми нашими остальными мыслями, мы бываем близки к отчаянию, готовы "обратиться сердцами нашими к Египту" (Деян. 7,39). Дисциплина пустыни необходима не для получения права на вступление в землю Ханаанскую, а для познания Бога и нашего собственного сердца, для того, чтобы мы прониклись мыслью о силе нашей связи с Богом и сделались способными наслаждаться Ханааном, когда мы туда действительно войдем (см. Втор. 8,2-5).

Свежая и роскошная зелень весны с особенной, ей одной присущей прелестью, проходит скоро, еще до наступления палящего летнего зноя; но теплота, иссушающая это молодое и свежее убранство весны, благотворным свои действием вызывает к существованию сладкие и спелые плоды осени. То же случается и в христианской жизни; потому что всякому известно наличие поразительной и поучительной аналогии между принципами, характеризующими царство благодати; и то, и другое является делом рук того же Бога.

Мы видим Израиль в трех положениях: в Египте, в пустыне и в земле Ханаанской. В каждом из этих положений он служит прообразом для нас; но мы занимаем сразу все эти три положения. Эта мысль может показаться парадоксальной, но оно так. Мы находимся в Египте среди природы и мира, вполне отвечающих стремлениям нашего сердца. Но настолько, насколько благодатию Бога мы призваны к общению с Сыном Его, Иисусом Христом, и согласно чувствованиям и вкусам новой природы, от Него полученной, мы выведены из Египта [Есть великая разница между Египтом и Вавилоном, что весьма важно усвоить. Египет был тем, из чего вышел Израиль, а Вавилон указывает на то, куда они впоследствии были переселены (сравните Амос. 5: 25-27 Деян. апост. 7,42, 43) Египет представляет из себя то, что человек сделал из мира, а Вавилон представляет из себя то, что сатана сделал из исповедующей церкви; отсюда мы окружены не только обстоятельствами Египта, но также и моральными принципами Вавилона.

Это придает нашим дням значение, которое Дух Божий определяет "тяжкие" - "трудные". Это требует особенной энергии Духа Божия, духовного подчинения авторитету слова, дабы мы могли бороться с соединенным влиянием Египта и с духом и принципами Вавилона. Первое испытывает естественное желание сердца, между тем как последнее присоединяется и имеет отношение к религиозной стороне нашей природы, чем и держит цепко в руках сердце человеческое. Человек - религиозное существо, способное подвергаться влиянию, которое возникает от музыки, скульптуры, искусства и торжественных обрядов и церемоний. Когда это имеет отношение к полному удовлетворению нужд человека, со всеми удобствами и роскошью жизни, только могучая сила слова Божия и Духа может удержать человека верным Христу.

И вот, вы заметьте, что есть чрезвычайная разница между судьбами Египта и судьбами Вавилона. Гл. 19 Исайи указывает на те благословения, которые уготованы Египту. Она заканчивается так: "И поразит Господь Египет; поразит и исцелит; они обратятся к Господу, и Он услышит их, и исцелит их. В тот день из Египта в Ассирию будет большая дорога, и будет приходить Ассир в Египет, а Египтяне в Ассирию; и Египтяне вместе с Ассириянами будут служить Господу. В тот день Израиль будет третьим с Египтом и Ассириею; благословение будет посреди земли, которую благословит Господь Саваоф, говоря: благословен народ Мой - Египтяне, и дело рук Моих - Ассирияне, и наследие Мое - Израиль".

Большая разница с концом истории Вавилона, если рассматривать его в буквальном смысле или как духовную систему. "И сделаю его владением ежей и болотом, и вымету его метлою истребительною, говорит Господь Саваоф" (Исайя 14,23), "Не заселится никогда и в роды родов не будет жителей в нем" (Исайя 13,20). Так вот о Вавилоне, не думая буквально, а взирая на него с мистической и духовной точки зрения, мы читаем его судьбы в Откровении гл 18, которая вся посвящена описанию Вавилона и заканчивается таким образом, ст. 21: "И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову", и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его."

С какой необычайной торжественностью должны достигнуть слуха всех, кто каким-нибудь способом связан с Вавилоном, т.е. с лживой профессиональной церковью (Откр. 18,4). "Выйди от нея, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ея и не подвергнуться язвам ея." Сила Духа Святого обязательно будет действовать или проявит себя в известной форме, а вражеское намерение всегда таково: лишить профессиональную церковь силы, направляя ее держаться внешней формы, подражая ей, когда Дух и жизнь уже исчезли. Таким образом, создается духовный Вавилон. Камни, из которых построен город - это безжизненные исповедники, а глина и известь, которыми связываются камни, это "имеющие вид благочестия, а силы его отрекшиеся". О, мой возлюбленный читатель, будем же полностью, ясно и со вниманием понимать это!], т.е. из мира, со всем ему присущим естеством; и это дает нам познать, что такое пустыня, или, другими словами, переносит нас, как это доказывает опыт, в пустыню. Божественная природа воздыхает, пламенно желая изменения окружающей нас обстановки, тяготея к атмосфере более чистой и возвышенной, и давая нам чувствовать, что в духовном смысле Египет является для нас пустынею.

Кроме того, соединенные в глазах Божиих навеки с Тем, Который победоносно вошел в небеса небес, воссев одесную величия Божия, мы имеем преимущество знать, что верою мы "посажены с Ним" на небесах (Еф. 2.6). И потому, телом пребывая в Египте, опытом нашим мы, однако, пребываем в пустыне; вера же вводит наш дух в то же время в Ханаан, давая нам способность питаться "произведениями Ханаана", т.е. Христом; не только Христом, сошедшим на землю, но и Христом, вознесшимся на небеса и во славе воссевшим одесную Бога.

Последние стихи 15-й главы представляют нам жизнь Израиля в пустыне. До сих пор все шло благоприятно для Израиля. Страшные суды постигли Египет, Израиля же они не коснулись; полчища египетские умерли на берегу моря; Израиль торжествовал. Все шло как нельзя лучше, но вдруг - увы! Видимые обстоятельства изменились; песни хвалы уступили место словам ропота: "Пришли в Мерру, и не могли пить воды в Мерре, ибо она были горькая, почему и наречено тому месту имя: Мерра [Горечь]. И возроптал народ на Моисея, говоря: "Что нам пить"? (гл. 15,23-24). И еще: "И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне. И сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом" (гл. 16,2-3).

Вот испытания пустыни: "Что нам есть? И что нам пить?" Воды Мерры испытали сердце Израиля и обнаружили его мятежный дух; но Иегова доказал, что нет горечи, которой Он не мог бы смягчить действием благодати Своей. "Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там Бог дал народу устав и закон, и там испытывал его" (ст. 25). Это "дерево" является чудным прообразом Того, Который, по бесконечной благодати Божией, был ввергнут в горькие воды смерти, дабы навеки лишить эти воды горечи. Воистину мы можем сказать: "Горечь смерти прошла", - нам дарована вечная сладость воскресения.

26-й стих показывает нам всю важность значения первого периода пребывания в пустыне искупленных Иеговы. В этом периоде человек легко впадает в беспокойство духа, в нетерпение и ропот. Единственный способ предохранить себя от этого - это устремить свои взоры на Иисуса, "взирать на Иисуса" (Евр. 12,2). Он всегда, благодарение Ему, проявляет себя, как того требуют нужды народа Его; и души, Ему принадлежащие, вместо того, чтобы сетовать на обстоятельства, в которые они поставлены, должны были видеть в них лишь повод для того, чтобы постоянно взывать к Господу. Таким образом, пустыня дает нам возможность познать сущность Бога. В этой школе мы знакомимся с долготерпеливою Его благодатью и обилием Его источников. "Около сорока лет времени питал их в пустыне" (Деян. 13,18). Духовно настроенный человек всегда будет держаться того мнения, что великое преимущество - встретить на своем пути горькие воды; он тогда становится свидетелем того, что Господь отнимает их горечь. "Хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам" (Рим. 5,3-5).

Но наряду с "Меррами" в пустыне бывают и "Елимы", наряду с горькими водами - оазисы с источниками и финиковыми пальмами. "И пришли в Елим; там было двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев; и расположились там станом при водах" (ст. 27). Господь, в великой благости и нежной любви Своей, уготовляет зеленые пажити на пути странствующего в пустыне народа Своего, и хотя это только редкие оазисы, они освежают дух и оживляют сердце путников. Пребывание в Елиме могло успокоить сердце израильтян и прекратить их ропот. Чудная тень финиковых пальм и освежающие воды источников пришлись как нельзя более кстати для Израиля после испытания в Мерре, и они прообразно представляют собою великие преимущества служения, поручаемого Богом Его народу на земле. Числа "двенадцать" и "семьдесят" находятся в тесной связи с этим служением.

Но Елим не был Ханааном. Источники вод и пальмы были лишь предвкушением блаженной страны, расположенной за пределами бесплодной пустыни, в которую только что вступили искупленные. Израиль мог, конечно, утолить там жажду и укрыться от палящего зноя, но это были воды и тень пустыни; они могли лишь временно освежить и подкрепить народ на его пути к Ханаану. Таково же и назначение служения в Церкви; оно является источником, восполняющим наши нужды, освежением, подкреплением и поддержкою для душ наших, "доколе мы все придем в единство веры... в меру полного возраста Христова" (Еф. 4,13).

"И двинулись из Елима, и пришло все общество сынов Израилевых в пустыню Син, что между Елимом и между Синаем, в пятнадцатый день второго месяца по выходе их из земли Египетской" (ст. 1). Важно отметить, в каком удивительном положении представляется нам в этой главе Израиль; он еще, конечно, в пустыне, а именно "между Елимом и между Синаем". Первое было местом, где они только что убедились в утешающих источниках Божественного служения; последнее же было местом, где они всецело отошли от основания, дарованной им неограниченной благодати, и поставили сами себя в зависимость от дел. В этих фактах "пустыня Син" описана как особенно интересная часть путешествия народа израильского. Особенности этой пустыни и последствия пребывания в ней так же ясно представлены, как и любое из мест по всему их пути. Сыны израилевы являются здесь предметом той же благодати, которая вывела их из земли египетской. Этим объясняется, почему Бог немедленно спешит им на помощь, преклоняя Свое ухо к их ропоту. Когда Бог действует в силе Своей благодати, нет границ Его милости; благословения, от Него истекающие, льются непрерывно. Только подставив себя под закон, человек теряет все, потому что тогда Бог позволяет ему на опыте познать, чего он может требовать на основании своих собственных дел.

Посещая и искупая народ Свой, выводя его затем из земли Египетской, Бог, конечно, не намеревался поразить его в пустыне смертью от голода и жажды. Сыны Израилевы не должны были сомневаться в этом. Им следовало довериться Богу и жить в тесном общении с Любовью, столь славным путем избавившей их от ужасов египетского рабства. Им следовало помнить, что несравненно лучше жить в пустыне с Богом, чем с фараоном среди печей для обжигания кирпичей. Но нет: сердце человеческое с большим трудом верит любви Божией, чистой и совершенной; оно охотнее доверяется сатане, чем Богу (ср. Быт. 3,1-6). Всмотритесь на одну минуту во все страдания, скорби и унижения, которые навлек на себя человек, послушавшись голоса сатаны; и несмотря на это, вы никогда не услышите, чтобы он жаловался на трудность служения ему или высказывал желание освободиться из-под его власти. Незаметно, чтобы человек тяготился игом сатаны или устал ему служить. Всякий день пожинает он горькие плоды, выросшие на поле, которое сатана открыл пред человеком, и всякий день продолжает он сеять то же самое семя, продолжает все ту же работу.

Совершенно иначе относится человек к Богу. Вступив на путь Божий, мы готовы при первом же намеке на испытание или затруднение роптать и возмущаться; происходит это от отсутствия в нас духа благодарности и доверия к Богу. Вид одного легкого лишения изглаживает в нас память о тысяче полученных благодеяний. Мы получили даром "прощение грехов" (Еф. 1,7; Кол. 1,14); мы "облагодатствованы в Возлюбленном" (Еф. 1,6); мы соделались наследниками Божиими и сонаследниками Христу; мы живем в ожидании вечной славы, к тому же путь, ведущий нас чрез пустыню, усеян бесчисленными милостями; и, однако, стоит только появиться на нашем горизонте облаку, величиною не более нашей руки, облаку, которое изольет, быть может, обилие благословений на нашу голову - и мы забываем многие милости, уже дарованные нам. Мысль эта должна бы повергать нас в глубокое смирение в присутствии Божием. Как отличался от нас в этом, как и во всех остальных отношениях, благословенный Иисус Христос, великий пример нам!

Смотрите: вот Он, истинный Израиль, в пустыне, окруженный дикими зверями; в течение сорока дней не принимает Он никакой пищи. Роптал ли Он? Жаловался ли Он на Свою долю? Желал ли Он перенестись в другие обстоятельства? Нет; Бог был частью наследия и чаши Его (Пс. 15). И потому, когда искуситель приступил к Нему, предлагая предоставить Ему земные блага, славу, отличия, почести мирские, Он отказался от всего и продолжал пребывать в положении полной зависимости от Бога и слепого повиновения Слову Его. Он не желал получить хлеб от кого-либо помимо Бога; и только от Бога Он ожидал славу.

Не то было с Израилем по плоти! Не успели сыны Израилевы почувствовать мучения голода, как они уже "возроптали в пустыне на Моисея и на Аарона". По-видимому, они забыли, что Сам Иегова освободил их, потому что говорили: "вывели вы нас в эту пустыню", и еще: "роптал народ на Моисея, говоря: зачем ты вывел нас из Египта уморить жаждою нас, и детей наших и стада наши?" (гл. 17,3). Так при всяком удобном случае обнаруживали они раздражительность и неудовбльствие, доказывая этим, как мало ощущали они присутствие их всемогущего и милосердного Избавителя, как мало умели опираться на Его руку.

Ничто так не бесславит Бога, как ропот тех, которые ему принадлежат. Апостол Павел в духе ропота видит особенное доказательство испорченности язычников, которые "познавши Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили" (Рим. 1,21). Затем он указывает практическое последствие их греха; они "осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце". Сердце человека, не питающего чувства благодарности к Богу в своей душе, вскоре "омрачится". Так и Израиль утратил сознание, что он в руках Божиих; поэтому, как и следовало ожидать, он вовлечен был в еще густейший мрак, и впоследствии мы услышим его безумные слова: "Для чего Господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам" (Числ. 14,3). Так падает все ниже и ниже душа, потерявшая общение с Богом. Она начинает с того, что утрачивает сознание своего пребывания в руках Божиих и благословения, с этим связанного, а кончает тем, что считает пребывание в руках Божиих несчастием для себя. Грустный результат отступления от пути Божия!

Но пока Израиль еще пребывал предметом благодати, Бог, как нам об этом чудным образом свидетельствует эта глава, отвечает на нужды его: "И сказал Господь Моисею: Вот Я одождю вам хлеб с неба" (ст. 4). Окутанные облаком ледяного неверия, они говорили: "О, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта!" (ст. 3). Бог между тем посылает Израилю "хлеб с неба". Благословенная разница! Как не похожи "котлы с мясом" и "хлеб" египетский на манну небесную и "хлеб ангельский." Первые принадлежали земле, последний - небу.

Но эта небесная пища была пробным камнем для испытания духовного настроения Израиля, как написано: "Чтобы Мне испытать его, будет ли он поступать по закону Моему, или нет!" (ст. 4). Чтобы сердце могло довольствоваться и наслаждаться "хлебом с неба", оно должно вполне освободиться от влияний египетских. И действительно, израильтяне, как мы знаем, не оценили его, "отнеслись к нему с презрением, называя его "негодною пищею". Они мечтали о мясе, доказывая этим, как мало сердце их освободилось от Египта, как мало оно жаждало поступать по закону Господню. Сердцем они возвратились в Египет. Но вместо того, чтобы туда вернуться, они были впоследствии перенесены "далее Вавилона" (Деян. 7,39-43). В этом скрывается серьезный урок для христиан. Если, избавленные от настоящего лукавого века, искупленные Божий не ходят пред Богом с благодарными сердцами, довольствуясь тем, что Бог для них уготовил в пустыне, они подвергаются опасности попасть в сети Вавилона. Необходимо иметь небесные стремления для того, чтобы питаться хлебом с неба. Плоть не может удовлетвориться подобной пищей; она всегда тоскует по Египту; поэтому ее следует держать в подчинении и порабощении. Мы, христиане, "крестившиеся во Христа Иисуса", погребенные с Ним крещением в смерть и в Нем совоскресшие верою в силу Бога (Рим. 6,3; Кол. 2,12), мы имеем преимущество питаться Христом, как "хлебом жизни, сшедшим с небес" (Иоан. 6,48-51). Христос есть наша пища в пустыне, Христос пред нами Духом Святым предначертан в Слове Божием; духовное питие наше - Дух Святой, посланный нам Христом, за нас пораженным смертью; так вода истекала из скалы, пораженной ударом жезла. Вот наше чудное наследие в пустыне этого мира.

Но, чтобы суметь оценить это наследие, наше сердце должно отвращаться от всего, составляющего часть настоящего лукавого века, от всего, отвечающего нашим человеческим, плотским вкусам. Сердце светское, ум плотской не искали бы Христа в Писании и не удовлетворились бы Им, если бы они его там и нашли. Манна была так чиста, так нежна, что не терпела ни малейшего соприкосновения с землей; она падала с росой (ст. 13-16; Числ. 11,9) и собирать ее надлежало рано поутру, до наступления дневного зноя (ст. 21). Каждый израильтянин поэтому должен был встать рано, чтобы запастись своей насущной пищей. Так и теперь народу Божию надлежит во всякое утро собирать свежую небесную манну; вчерашняя манна не годится сегодня, а сегодняшняя - на завтра. Мы должны всякий день питаться Христом, силой, обновленной Духом Святым, иначе наш духовный рост будет задержан. Христос, кроме того, должен составлять первый интерес нашей жизни. Мы должны искать общения с Ним "с раннего утра", пока земные посторонние интересы не завладели нашими слабыми сердцами. Многие из нас, увы! - упускают это из виду. Мы отводим Христу в нашем сердце второстепенное место, вследствие чего и бываем немощными и бесплодными; враг, всегда бодрствующий, пользуется нашим духовным нерадением, чтобы лишить нас благословения и силы, получаемых от питания Христом. Новая жизнь может в сердце верующего поддерживаться и питаться только Христом. "Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною" (Иоан. 6,57).

Благодать Господа Иисуса Христа, сошедшего с небес для того, чтобы соделаться пищею народа Своего, имеет несказанную цену для обновленной души; но, чтобы воспользоваться всеми богатствами, сокрытыми во Христе, мы должны почувствовать, что мы находимся в пустыне, отделены для Бога силой совершенного искупления. Если я хожу с Богом в пустыне, я буду насыщен пищей, которую Он мне дарует, т.е. Христом, сошедшим с небес. "Сушеные зерна" и "произведения земли Ханаанской" указывают на то, что мы имеем во Христе, вознесшемся на небо и сидящем во славе. Он есть насущная пища тех, которые верою знают, что воскрешены с Ним и посажены на небесах во Христе Иисусе (Еф. 2,6). В своей жизни и повседневном своем опыте в пустыне народ Божий нуждается в манне, т.е. во Христе, сошедшем с небес. Как народ, чуждый миру сему, как странники, мы имеем нужду во Христе, чуждом этой земле; как народ, в духе уже вознесенный на небеса, мы имеем Христа, сидящего во славе на небесах. Это показывает разницу, существующую между "манной" в пустыне и "произведениями земли Ханаанской" (Кн. Иисуса Навина, гл. 5,11). Здесь идет речь не об искуплении; мы имеем его в крови, пролитой на кресте, и нигде более. Речь идет лишь о пище, уготованной Богом для Его народа сообразно с различными положениями, в которых этот народ находится: борется ли он в пустыне мира или же в духе вступает во владение небесным наследием - все равно.

Какой поразительный прообраз представляет собою Израиль в пустыне! Позади его был Египет, впереди - Ханаан, а вокруг него - пески пустыни, тогда как сам он был призван ежедневно ожидать своей пищи с неба. В пустыне не было ни одной травки, ни одной капли воды для народа Божия, в Одном Иегове заключалось наследие искупленных. Христиане ничего не имеют в этом мире; жизнь их, будучи небесной, требует и поддержки исключительно с неба. Хотя и живя в мире, они, однако, не от мира сего, потому что Христос избрал их от мира. Небесный народ, рожденный свыше, они шествуют к своей родине, подкрепляясь пищей, получаемой с неба; путь их направлен на небо. Слава ожидает их только там. Совершенно бесполезно было бы оборачиваться назад, на Египет; там нет и тени славы. "Они оглянулись к пустыне, и вот слава Господня явилась в облаке" (ст. 10). Колесница Божия направилась в пустыню, и все, желавшие пребывать в общении с Ним, должны были также оставаться в пустыне; и если они там оставались, манна небесная должна была служить им пищею и ничто кроме манны.

Манна представляла собою странное питательное вещество, пищу, которую не сумел бы оценить, понять и вкушать египтянин; но те, которые получили крещение в "облаке и море" (1 Кор. 10,2), могли, если они ходили согласно с положением, данным им этим крещением, оценить эту манну и насыщаться ею. То же относится и к истинно верующей душе. Человек мирской не понимает, как живет душа верующая. Жизнь ее и пища, поддерживающая эту жизнь - и то, и другое ускользает от самого проницательного глаза человека мира сего. Христос есть жизнь верующей души - она живет Христом. Верою она питается благодатными сокровищами Того, Кто, будучи "сущим над всем Богом" (Рим. 9,5), "принял образ раба, сделавшись подобным человекам" (Фил. 2,7). Верующая душа идет за Ним всюду - от недр Отчих до креста, от креста до престола, открывая в Нем, в каждом периоде Его поприща и в каждом периоде Его жизни, драгоценную для нового человека пищу. Фактически, живя в Египте, христианин духом находится в пустыне бесплодной и сухой, ничего не могущей дать обновленному духу; и если, к сожалению, душа открывает в ней пищу, рост ее духовной жизни от этого страдает. Единственная пища, созданная для нас Богом - это манна, и истинно верующая душа должна бы постоянно питаться ею.

Как прискорбно видеть, что христиане ищут благ мира сего! Это ясно доказывает, что им "приелась" манна небесная, что они считают ее "негодной пищею". Они служат тому, что им надлежало бы умерщвлять. Сила новой жизни всегда связана с совлечением "ветхого человека с делами его" (Кол. 3,9); и чем больше это совлечение, тем больше становится и желание "питаться" хлебом, который укрепляет сердце человека (Пс. 103,15). Как в отношении физическом: чем больше человек затрачивает физических сил, тем лучше становится его аппетит; так и в духовной жизни - чем более мы пускаем в ход наши обновленные способности, тем большую ощущаем потребность питаться Христом всякий день. Для нас важно знать, что мы имеем во Христе жизнь, связанную с полным прощением грехов и принятием нас Богом; но необходимо проникнуться и сознанием необходимости пребывать в постоянном общении с Ним, делая Его единственной пищей наших душ. Многие люди говорят, что нашли прощение грехов и мир во Христе, а между тем питаются массой вещей, не имеющих никакого отношения ко Христу. Они омрачают свой ум чтением журналов и современной легкомысленной и нелепой литературы. Найдут ли они там Христа? Таким ли путем питает Дух Святой душу Христом? Это ли чистая роса, на которую падает небесная манна, предназначенная служить пищей искупленных Божиих в пустыне? Увы! Нет; это грубая пища, приходящаяся по вкусу плотскому уму. Поэтому, если я встречу человека, называющего себя христианином и в то же время пренебрегающего чтением Библии и находящего, однако, время для другого чтения, отдающего лучшие часы дня чтению газет и других книг, во всяком случае, легкомысленных, а часто и прямо вредных, мне нетрудно будет угадать истинное состояние его души; я уверен, что такой христианин не может быть христианином духовным, что он, конечно, не питается Христом, не живет для Христа и свидетельства о Нем.

Если бы израильтянин забыл рано утром, до наступления зноя, собрать известное количество хлеба, уготованного ему милостью Божией, он вскоре лишился бы сил, необходимых ему для продолжения пути. Так и нам следует делать Христа центром нашей души, если мы не хотим, чтобы уровень нашей духовной жизни понизился. Чувства и мысли наши по отношению к Христу не могут составлять духовную пищу нашу, потому что и чувства, и мысли эти меняются и подвержены тысячам колебаний. Христос был хлебом жизни вчера; Христос должен быть хлебом и сегодня, и вовеки. Нельзя также питаться отчасти Христом, отчасти чем-либо другим. Так как Один лишь Христос есть жизнь, то и "жить" можно только Одним Христом; и как мы ничего не можем примешать к источнику жизни, так ничего нельзя примешивать и к силе, ее поддерживающей.

Подобно тому, как Израиль питался "произведениями земли" (Иис. Нав. 5,12), верою в духе и мы можем уже теперь питаться Христом воскресшим и прославленным, вознесшимся на небо по совершении Им дела искупления. Больше этого: мы еще знаем, что, когда искупленные Господа войдут в области славы, покоя и бессмертия, лежащие по ту сторону Иордана, они перестанут вкушать пищу пустыни; но они не потеряют общения с Христом и воспоминания о том, чем Он был для них в пустыне.

Бог желал, чтобы среди меда и молока земли Ханаанской Израиль не забыл о том, что его поддерживало в течение сорокалетнего пребывания в пустыне: "Вот, что повелел Господь: наполните манною гомор для хранения в роды ваши, дабы видели хлеб, которым Я питал вас в пустыне, когда вывел вас из земли Египетской. - И поставил его Аарон пред ковчегом свидетельства для хранения, как повелел Господь Моисею" (ст. 32, 34). Чудный памятник верности Божией! Бог не дал им погибнуть от голода в пустыне, как того опасались безумные и малодушные сердца их; он одолжил им хлеб с неба, питал их хлебом ангельским, окружил их заботами нежной матери, являл им Свое долготерпение, носил их на орлиных крыльях; и если бы они не отпали от Его благодати, Он навеки осуществил бы для них обетования, дарованные их отцам. Сосуд с манною, включающий в себя дневное пропитание, потому что он вмещал в себе гомор, и поставленный пред ковчегом Господним, служит для нас поучительным прообразом. В этом сосуде манна предохранена была от всякой порчи; он был памятником верности Бога в вопросе восполнения Им нужд избавленных от руки врага.

Не то было, когда человек собирал манну для самого себя; тогда манна подвергалась порче весьма скоро. Мы откажемся от мысли заранее запасаться духовной пищей, если поймем сущность нашего положения пред Богом; нам даровано преимущество питаться Христом изо дня в день, питаться Им, как сошедшим с небес, чтобы дать жизнь миру. Но если кто-либо, забывая свое положение, захочет собрать пищу на следующий день, т.е. не применить к настоящей своей нужде истины Божией, не воспользоваться ею для восстановления своих сил, эта истина, конечно, утратит для нас свою силу. Познать истину - задача очень серьезная, потому что всякое положение истины, которое мы считаем нами усвоенным, мы призваны проводить в жизнь. Бог не желает делать из нас теоретиков. Часто приходится бояться за людей, которые в молитвах или каким-либо иным способом выражают свою горячую преданность Богу; становится страшно при мысли, хватит ли у этих людей духовной силы, когда пробьет час испытания, выполнить то, что они исповедовали устами.

Разум не должен идти впереди совести и душевных стремлений - это очень опасно. От этого многие повидимому делают сразу громадные успехи в духовной жизни, пока не дойдут до известной границы; - дойдя до нее, они внезапно останавливаются и возвращаются вспять. Они похожи на израильтянина, собравшего более положенного на всякий день количества манны. Израильтянин этот мог казаться благоразумнее других; на самом же деле всякое лишнее зерно не только оказывалось ненужным, но еще и подвергалось порче (ст. 20). Так и христианин должен пускать в оборот то, что у него есть; он должен питаться Христом, потому что душа его имеет нужду в Нем и жаждет служить Ему теперь же. Только вере и настоящим нуждам души открываются характер и пути Божий, совершенство и красота Христова, а также живая и глубокая истина Писания. По мере того, что мы будем пользоваться тем, что имеем, нам прибавится еще больше. Жизнь христианина должна быть практична, и в этом отношении мы часто являем свою несостоятельность. Часто случается, что люди, особенно преуспевающие в теории, медлительны в применении теории к практике и опыту, потому что ими, скорее, руководит разум, а не сердце и совесть. Нам никогда не следовало бы забывать, что христианство - не кодекс (сборник) мнений и взглядов, не система догматов; прежде всего оно - Божественная действительность, нечто личное, применимое к практике, могущественное, проявляющееся во всех событиях и обстоятельствах нашей повседневной жизни, распространяющее свое освящающее действие на характер и поведение человека и вносящее небесное настроение во все наши отношения с окружающим миром, отношения, определенные нам Богом. Словом, христианство есть то, что истекает из факта нашего соединения со Христом, Которым занято наше сердце. Таково христианство! Можно помимо общения с Иисусом обладать верными взглядами, разумными мыслями, святыми правилами жизни; но всякое исповедование веры без Христа непременно окажется ненужной, бесплодной и мертвой буквой.

Читатель-христианин, поразмысли хорошенько об этом; ты не только спасен Христом: вся жизнь твоя зависит от Него. Ищи Его с раннего утра; ищи Его Одного. Когда что-либо привлекает твое внимание, спроси себя: "Даст ли мне это общение со Христом? Получит ли сердце мое чрез это новое познание о Христе, сблизит ли это меня с Ним?" Если ответ будет отрицательный, нимало не колеблясь, откажись от интересующего тебя предмета; да, откажись от него, каким бы привлекательным на вид он тебе ни казался, чьим бы авторитетным одобрением он ни пользовался. Если ты действительно хочешь подвигаться вперед в жизни божественной, хочешь преуспеть в духовном отношении, получить личное познание о Христе, серьезно обсуди для себя этот вопрос. Сделай Христа ежедневной своей пищей. Собирай каждый день падающую росою манну, питайся ею, утоляя ею голод, вызываемый в тебе бдительным хождением с Богом в пустыне. Да подкрепит тебя на все это силою Духа Святого преизобильная благодать Божия. [Читатель вынесет благословение, внимательно прочитав Иоан 6. в связи с вопросом о манне Пред приближением Пасхи Иисус кормит великое множество народа, затем удаляется на гору, чтобы остаться Одному. Оттуда Он идет помогать Своим ученикам, находящимся в опасности на море. Затем Он дает откровение о Себе и деле Своем, и говорит, каким образом Он отдаст плоть Свою за жизнь мира, и что никто, не идущий Его плоти и не пьющий Его крови, не получит жизни. Далее Он предупреждает, что идет туда, где был прежде, и говорит о живительной силе Духа Святого. Это действительно богатая и всеобъемлющая глава, в которой духовный читатель найдет истину для утешения и наставления своей души.]

Есть в этой главе еще вопрос, о котором мы упомянем: это учреждение субботы в связи с манной и с положением Израиля, рисуемым в этой главе. Со 2-й гл. Бытия и до 16-й гл. Исхода этот вопрос не затрагивается. Это очень знаменательно. Мы находим там рассказы о жертвоприношении Авеля, о хождении Еноха пред Богом, о проповеди Ноя, призвании Авраама, о всех подробностях жизни Исаака, Иакова и Иосифа; но о субботе нигде ничего не говорится до той минуты, когда, мы видим, Израиль становится народом, вступающим в завет с Богом, и народом поэтому теперь уже ответственным. Суббота была прервана в саду Едемском и вновь была установлена для Израиля в пустыне. Но увы! Человек не любит покоя Божия. "Некоторые из народа вышли в седьмой день собирать, и не нашли. И сказал Господь Моисею: долго ли будете вы уклоняться от соблюдения заповедей Моих и законов Моих? Смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день" (ст. 27-29). Бог желал, чтобы народ Его делил с Ним сладкий отдых; Он хотел дать народу покой, пищу, питие и в пустыне, но сердце человека не расположено отдыхать с Богом. Израильтяне умели вспоминать время, когда они "сидели у котлов с мясом" в земле Египетской; но они не могли оценить благословенную возможность сидеть каждый в шатре своем, деля вместе с Богом "покой святой субботы и питаясь небесной манной".

И, заметьте, суббота здесь представлена, как дар Божий. "Господь дал вам субботу" (ст. 29). Дальше в этой книге мы читаем, что празднование субботы было вменено в закон, несоблюдение которого угрожало проклятием и судом. Но чтобы падший человек ни получал - будь то благословение или проклятие, преимущество или закон - плоть его остается испорченной; он не может ни отдыхать с Богом, ни работать для Бога. Если Бог трудится и готовит ему покой, он не желает соблюдать этого покоя; если Бог приказывает ему работать, он не хочет заниматься делами, которые Бог ему предлагает. Таков человек. Он не любит Бога. Он будет злоупотреблять названием субботы, чтобы превозносить самого себя, или же для доказательства своего благочестия; 16-я гл. Исхода показывает нам, что он не умеет считать субботу Божию даром свыше; в 15-й главе Числ. 32-36 мы видим, что он не умеет ее хранить как закон.

Суббота, мы знаем, так же, как и манна, была прообразом. Сама по себе суббота являлась благословением, милостию со стороны Бога любви и благодати, желавшего установлением одного дня отдыха после шести дней труда смягчить труд и облегчить работу на земле, проклятой за грех человека. С какой бы стороны мы ни рассматривали вопрос установления субботы, она всегда исполнена благословений, как и относительно животного мира. И если христиане хранят "первый день недели", "день Господен", соблюдая его так, как его следует соблюдать, день этот также полон благословений. "Суббота для человека" (Марк. 2,27); и хотя человек никогда не хранил ее так, как этого желал Господь, это нимало не уменьшает красоты, которою блещет это постановление, нимало не лишает этот день значения прообраза вечного покоя, остающегося для народа Божия, или же тени того блага, которым уже теперь живет вера в лице и деле воскресшего Христа.

Да не подумает читатель, что пишущий эти слова в каком бы то ни было отношении хочет умалить значение дня, благостью Божией выделенного из совокупности других дней и предназначенного для отдыха человека и всякой живой твари; еще меньше склонен он отнимать место, отведенное в Ноэом Завете дню Господню; он очень далек от этой мысли. Как человек, он слишком ценит первый из этих дней, а как христианин, слишком чтит последний из них, чтобы говорить или писать что-либо, умаляющее цену того или другого. Он только просит не решать заранее вопроса, а беспристрастно взвесить на весах Священного Писания все мысли, высказанные здесь, и тогда уже составить свое суждение об этом вопросе. Если Господь позволит, мы еще возвратимся к этому вопросу. Да даст Он нам способность более ценить покой, уготованный нам Богом во Христе; и, отдыхая в Нем, как в нашем покое, будем питаться Им, как сокровенною манною" (Откр. 2,17), хранимой в "Святом Святых", в силе воскресения, в память того, что для нас совершил Бог, в бесконечной благодати Своей снизошедший на землю, дабы мы могли ради величия Христа пребывать в Его присутствии, постоянно питаясь неизреченными сокровищами Его.

"И двинулось все общество сынов Израилевых из пустыни Син в путь свой, по повелению Господню; и расположилось станом в Рефидиме, и не было воды пить народу. И укорял народ Моисея, и говорили: дайте нам воды пить. И сказал им Моисей; что вы укоряете меня? Что искушаете Господа?" (ст. 1-2). Если бы нам не была хотя бн,отчасти знакома столь унизительная испорченность нашего собственного жалкого сердца, мы встали бы в тупик перед удивительным бесчувствием израильтян к благости, верности и могущественным действиям Иеговы. Они только что видели, как ниспал с неба хлеб, насытивший в пустыне шестьсот тысяч человек, и вот они уже готовы побить камнями Моисея, обвиняя его в том, что он привел их в пустыню, чтоб там уморить их жаждою. Только одна преизобильная благодать Божия превышает размеры неисправимого неверия человеческого сердца. Только эта благодать сильна поддержать душу, терзаемую все возрастающим сознанием своей природной испорченности, неизбежно обнаруживаемой обстоятельствами нашей жизни. Если бы израильтяне были сразу перенесены из Египта в Ханаан, они не дали бы столько прискорбных доказательств истинной природы сердца человеческого и не сделались бы, следовательно, такими поучительными прообразами для нас. Но сорокалетний период времени, проведенный ими в странствованиях по пустыне, является для нас источником обильного назидания. Между прочим, он открывает нам неизменную склонность человеческого сердца не доверять Богу. Человек готов прибегнуть ко всему, кроме Бога. Он предпочитает опираться на непрочные основы человеческих источников чаще, чем на руку Бога всемогущего, премудрого и всеблагого; достаточно маленького облачка, чтобы скрыть от него свет лица Божия. Таким образом, сердце человека заслуживает названия "лукавого и неверного", всегда готового "отступить от Бога живого" (Евр. 3,12).

Интересно отметить два вопроса, вызываемых неверием, в этой и предыдущей главах. Это все те же вопросы, которые ежедневно звучат внутри нас и вокруг нас: "Что нам есть или что нам пить?" (Матф. 6,31) А за этим следует не поднятый даже Израилем вопрос: "Во что нам одеться?" Все это вопрошания пустыни: "Что? Где? Как?" На каждое из них вера имеет один и тот же короткий и решительный ответ: Бог! Драгоценный, удовлетворительный ответ! Да даст Господь как пишущему, так и читающему эти слова в большей мере ощутить Его силу и полноту! Находясь в испытании, мы, конечно, должны помнить, что "нас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит нам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы мы могли перенести" (1 Кор. 10,13). Всякий раз, когда нас постигает испытание, будем уверены, что нам дан и выход из него, что от нас требуется только воля сокрушенная и око чистое, чтобы уметь понять, в чем заключается выход из испытания.

"Моисей возопил к Господу и сказал: что мне делать с народом сим? еще немного и побьют меня камнями. И сказал Господь Моисею: пройди перед народом, и возьми с собой некоторых из старейшин Израильских, и жезл твой, которым ты ударил по воде, возьми в руку твою и пойди; вот Я стану пред тобою там на скале в Хориве; и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ. И сделал так Моисей в глазах старейшин Израильских" (ст. 4-6). Таким образом, нужда встречена проявлением дивной благодати Божией. Воды, видим мы, текут из скалы, пораженной ударом Моисея, - чудный прообраз Духа, являющегося плодом принесенной Христом жертвы. Глава 16 дала нам прообраз Христа, сошедшего с небес, чтобы дать миру жизнь; в 17-й главе мы встречаем прообраз Духа Святого, излитого на верующих по окончании Христом Своего дела. "Пили из духовного последующего камня; камень же был Христос" (1 Кор. 10,4). Но кто мог напиться воды прежде, чем Моисей ударил в скалу? Израиль мог смотреть на скалу и умереть от жажды, глядя на нее; потому что скала, не пораженная жезлом Божиим, не могла утолить жажду Израиля. Это совершенно понятно. Господь Иисус был средоточием и основанием всех намерений любви и милосердия Божия. Через него должны были прийти благословения на человека. Из Агнца Божия должны были, излиться потоки благодати; но для этого Агнцу должно было пострадать; крестная смерть должны была сделаться совершившимся фактом. Когда Христос, Вечная Скала, был поражен рукою Иеговы, тогда открылись все источники вечной любви, и грешники получили чрез свидетельство Духа Святого .приглашение "пить досыта", брать воду жизни даром. "Дар Святого Духа" (Деян. 1,2,38) есть последствие совершенного Христом на кресте спасения. "Обетование Отца" (Лук. 24,49) не могло исполниться, пока Христос не воссел одесную величия на небесах, исполнив всякую правду, прославив закон, понесши всю ярость гнева Божия за грех, разрушив власть смерти и отняв победу у гроба. Совершив все это, Он, "восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам" (Пс. 67,19). "А "восшел" что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли? Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все" (Еф. 4,8-10).

Вот вечное и твердое основание мира, счастья и славы Церкви. Пока по скале не ударили жезлом, источник был закрыт, и человек изнемогал. Какая рук" человеческая могла добыть воду из твердой скалы? Какая человеческая праведность имела власть снять все препоны, задержавшие течение Божественной любви? Здесь сказалась несостоятельность, неспособность человека. Ни действиями, ни словами, ни чувствами своими он не мог дать Богу повод послать в мир Духа Святого. Но, благодарение Богу, то, чего не мог совершить человек, то совершил Бог: Христос выполнил дело; истинная Скала была поражена, и из нее истекли потоки воды живой; и не может утолить жажду вода высохшая. "Вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную" (Иоан. 4,14). И еще: "В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей; кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой." Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него; ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен" (Иоан. 7,37-39; ср. также Деян. 19,2).

Итак, подобно тому, как в манне мы нашли прообраз Христа, так и в воде, истекающей из скалы, Бог дает нам прообраз Духа Святого. "Если бы ты знала дар Божий (т.е. Христа, пришедшего во благодати)... ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую", т.е. Духа Святого (Иоан. 4,10).

Вот чему научается духовно настроенный человек при виде скалы, пораженной ударом жезла: название, данное тому месту, где был представлен этот прообраз, является вечным памятником неверия человеческого. "И нарек месту тому имя: Масса и Мерива, (искушение и укорение) по причине укорения сынов Израилевых, и потому, что они искушали Господа, говоря: есть ли Господь среди нас, или нет?" (ст. 7). После стольких уверений, после стольких явных доказательств присутствия Иеговы задавать такой вопрос могло только глубокое неверие, укоренившееся в сердце человеческом. Это действительно значило "искушать Иегову"; то же самое сделали иудеи в дни пребывания среди них Христа: они искушали Его, требуя от Него знамения с неба. Вера никогда так не поступает: она верит присутствию Божию и наслаждается им, основываясь не на знамении, а на познании, полученном от Самого Бога. Она знает, что Бог пребывает с нами, дабы мы покоились в этом сознании; и она покоится в нем. Даруй нам, Господи, более простое доверие к Тебе!

В этой главе заключается прообраз, особенно для нас интересный. "И пришли Амаликитяне, и воевали с Израильтянами в Рефидиме. Моисей сказал Иисусу: выбери нам мужей, и пойди, сразись с Амаликитянами: завтра я стану на вершину холма и жезл Божий будет в руке моей" (ст. 8-9). Получение дара Духа Святого сопровождается борьбою. Свет сталкивается с тьмою и борется с нею. Там, где царит мрак, борьба отсутствует; возникновение малейшей борьбы возвещает присутствие света. "Плоть желает противного духу, и дух - противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы" (Гал. 5,17). То же открывается нам и в изучаемой нами главе: скала получила удар жезла, воды истекают из скалы, и сейчас же вслед за этим, читаем мы, "пришли Амаликитяне и сражались с Израильтянами".

В первый раз пришлось Израилю предстать пред лицом внешнего врага. До сих пор, как мы это видели из 14-й главы, Господь сражался за Израиль: "Господь будет поборать за вас, и вы будете спокойны." Но здесь говорится: "выбери нам мужей". Теперь Бог будет сражаться в лице Израиля, как прежде Он сражался за Израиль. Мы знаем, что существует также великая разница между борьбою Христа за нас и борьбою Духа Святого в нас. Первая, благодарение Богу, окончена. Победа одержана, и мир, славный и вечный, сделался непреложным достоянием нашим. Борьба второго рода, напротив, продолжается еще и в настоящее время.

Фараон и Амалик олицетворяют собою два различных мирских влияния или две различные власти. Фараон представляет собою силу, противящуюся освобождению Израиля из Египта; Амалик является типом препятствий, задерживающих хождение Израиля в пустыне с Богом. Фараон прибегал к помощи Египта, чтобы помешать Израилю служить Богу; он олицетворяет, таким образом, сатану, пользующегося "настоящим лукавым веком" (Гал. 1,4), чтобы нанести вред народу Божию. Амалик является для нас типом плоти; он был внуком Исава, который предпочел чечевичную похлебку своему первородству (Быт. 36,12). Он первый восстал на Израиль после полученного последним крещения "в облаке и море" (1 Кор. 10,2). [Эти факты ясно свидетельствуют об его характере.] Мы знаем также, что Саул был отвергнут Богом и лишен Царства Израильского за то, что не захотел истребить Амалика (1 Цар. 15). Далее мы видим, что Аман был последним амаликитянином, о котором говорится в Писании (Есф. 3,1). [Он был повешен за свое злое покушение на семя Израилево.] Ни один амаликитянин не имел доступа в общество народа Божия; наконец, в главе, рассматриваемой нами, Господь объявляет, что "брань у Господа против Амалика из рода в род" (ср. также Втор. 25,17-19).

Из всех этих фактов мы видим, что Амалик олицетворяет собою плотскую природу христианина. Совпадение войны, объявленной Амаликом Израилю, с водою, исшедшею из скалы, очень знаменательно и поучительно и вполне соответствует борьбе, которую верующей душе приходится вести со своей испорченной природой, борьбе, возникшей, как мы знаем, под влиянием новой природы, оживотворенной Духом Святым. Борьба начинается у Израиля не раньше, чем он вступает в обладание плодами искупления, вкушает "духовную пищу и пьет духовное питие" (1 Кор. 10,3-4). До встречи с Амаликом Израиль бездействовал. Не израильтяне сражались с фараоном и сокрушили могущество египетское, порвав узы своего рабства, не они разделили море и потопили в водах его фараона и его полчища; не они добыли себе хлеб с неба и воду из скалы; но теперь им предстоит сразиться с Амаликом. Все предыдущие сражения происходили между Иеговой и врагом Израиля. Израильтянам следовало только "оставаться спокойными", созерцать державную силу торжества простертой десницы Иеговы и пользоваться плодами победы. Иегова сражался за них; теперь Он сражается в них и чрез них.

То же случается и в Церкви Божией. Победы, на которых основываются ее мир и ее вечное блаженство, одержаны были исключительно Христом, боровшимся за нее. Один был Он как на кресте, так и в могиле. Стадо было рассеяно: как оно могло иметь участие во всем этом? Как оно могло победить сатану, вынести гнев Божий или лишить смерть ее жала? Все это было не по силам грешникам, но не превосходило силы Того, Кто шел спасать их, и Кто Один мог вынести на раменах Своих бремя всех их грехов и смертию Своею навеки сбросить эту тяжелую ношу за хребет Свой; ради совершенного Сыном дела искупления Дух Святой, исходящий от Отца, может обитать теперь как во всей Церкви, так в отдельности и в каждом ее члене.

И вот, когда Дух Святой сотворит Себе в нас обитель благодаря смерти и воскресению Христа, тогда-то и начинается в нас борьба. Христос боролся за нас; Дух Святой борется в нас. Самый факт, что мы воспользовались этим первым и драгоценным плодом победы, ставит нас в неприязненные отношения с врагом. Но прежде, чем мы доходим до поля сражения, мы уже делаемся победителями - и в этом заключается наше утешение и поощрение для нас. Христианин идет на брань с песнею: "Благодарение Богу, даровавшему нам победу Иисусом Христом!" (1 Кор. 15,57). И потому мы "бежим не так, как на неверное, бьемся не так, чтобы только бить воздух": мы стремимся "усмирять и порабощать тело наше" (1 Кор. 9,26-27). Мы "все сие преодолеваем силою возлюбившего нас" (Рим. 8,37). Благодать, которою мы живем, отнимает у плоти власть над нами (Рим. 6). Если закон есть "сила греха" (1 Кор. 15,56), благодать являет бессилие закона. Закон дает греху власть над нами: благодать дарует нам силу побеждает грех.

"Моисей сказал Иисусу: выбери нам мужей, и пойди, сразись с Амаликитянами. Завтра я стану на вершине холма, и жезл Божий будет в руке моей. И сделал Иисус, как сказал ему Моисей, и пошел сразиться с Амаликитянами; а Моисей и Аарон и Ор взошли на вершину холма. И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик. Но руки Моисеевы отяжелели; и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем. Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны. И были руки его подняты до захождения солнца. И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча" (ст. 9-13). Здесь есть два различных факта: сражение и заступничество. Христос ходатайствует на небе за нас, между тем как Дух Святой могущественно подвизается в нас. Эти два факта идут рука об руку: по мере того, что верою мы осуществляем могущество заступничества Христа за нас, мы одерживаем победу над порочной природой нашей.

Некоторые люди склонны отрицать наличие борьбы христианина с плотью, считая возрождение полным изменением и обновлением ветхого человека. Согласно этому принципу христианину не приходится ни с чем бороться. Если ветхое естество мое обновлено, с чем же могу я бороться? Ни с чем. Во мне уже не существует плоти, потому что моя ветхая природа заменена новою, и никакая внешняя сила не может на меня посягнуть, потому что она не имеет значения в моих глазах. Мир, по этой теории, не имеет значения в моих глазах, прелести для тех, чья природа кого изменилась; сатана лишен возможности и орудий воздействия на них. Всем приверженцам этой ложной и пагубной теории следует напомнить, что они упускают из виду место, которое Амалик занимает в истории народа Божия. Если бы израильтяне вообразили себе, что когда полчища фараоновы были уничтожены, борьба с врагами прекратилась навсегда, они сильно смутились бы при нападении на них Амалика. Именно тогда-то и начинается для них борьба. То же относится и к верующей душе, потому что "все это происходило с ними, как образы и описано в наставление нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11). Но для человека, ветхая природа которого заменена новою, нет нужды в "образах, примерах и наставлении". Такому человеку не нужно обилия благодати, уготованной Богом в Царстве Его для подданных Его.

Писание ясно указывает нам, что верующий носит Амалика в себе самом, т.е. имеет "плоть ветхого человека, помышления плотские" (Рим. 6,6; 8,7; Гал. 5,17). Ощущая в себе самом движение ветхого своего естества, христианин, однако, не должен сомневаться, что он христианин; это не только делает его несчастным, но и отнимает от него выгодное положение пред лицом врага. Плоть живет в верующем и будет жить в нем до конца его земной жизни. Дух Святой вполне признает ее существование, как это доказывают многие места Нового Завета. В Рим. 6,12 говорится: "да не царствует грех в смертном вашем теле." Если бы плоть не существовала у христианина, бесполезно было бы и давать эту заповедь. Если бы грех не жил в нас, неуместно было бы напоминание, что он не должен в нас царствовать. Живет ли в нас грех, или же он царствует в теле нашем - две разные вещи; в христианине грех живет, в безбожнике он царствует.

Однако, несмотря на то, что грех живет в нас, нам дано властвовать над ним. "Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатию" (Рим. 6,14). Благодать, снявшая с нас грех на кресте пролитою кровию, обеспечивает нам победу и дает нам уже в настоящую минуту силу господствовать над грехом, живущим в нас. Мы умерли для греха; поэтому он не имеет никакой власти над нами. "Умерший освободился от греха" (Рим. 6,7). Знаем, "что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам уже не быть рабами греху" (Рим. 6,6). "И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча". Победа была полная, и знамя Иеговы осеняло победоносную рать; на нем значились чудные слова поощрения: "Иегова Нисси" ("Господь - знамя мое"). Уверенность в победе должна быть столь же твердой, как и уверенность в прощении, так как и та, и другая основаны на великом факте смерти и воскресения Иисуса. В силу этих двух фактов христианин обладает очищенной совестью и способностью побеждать грех. Смерть Христа стала поручительством пред Богом за все грехи наши, воскресение же Его становится источником силы для всех перипетий борьбы, к которой мы затем призваны. Он умер за нас, и теперь живет в нас. Смерть Христова дарует нам мир; жизнь Его сообщает нам силу.

Важно отметить разницу между Моисеем на холме и Христом на престоле небес. Руки великого Ходатая нашего никогда не могут устать; Его заступничество никогда не прекращается. "Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас" (Евр. 7,25). Его ходатайство вечно и могущественно. Вознесенный на небеса, силою правды Божией Он поступает с нами согласно тому, что Он есть, и согласно бесконечному совершенству выполненного Им дела. Руки Его никогда не могут отяжелеть; никому не придется поддерживать их. Его всесильное заступничество основано на совершенстве принесенной Им жертвы. Он представляет нас Богу облеченными в Его собственные совершенства, так что, несмотря на ощущаемую нами потребность в прахе лежать пред Ним и сознавать всю несостоятельность нашу, Дух Святой являет нас такими, какими мы сделались во Христе, и свидетельствует о том, чем Христос сделался для нас. "Мы не по плоти живем, а по духу" (Рим. 8,9). По нашему фактическому положению мы пребываем в теле; но на самом деле мы не живем больше по плоти. Плоть еще существует в нас, но мы живем не по плоти, потому что живем со Христом.

В заключение заметим, что Моисей имел с собою на холме "жезл Божий", которым он ударял в скалу. Этот жезл был символом или выражением могущества Божия, проявляющегося равно как в искуплении, так и в ходатайстве на нас. Когда дело искупления было закончено, Христос воссел на небесах и ниспослал Духа Святого, дабы вселиться в Церковь Божию; дело Христа и дело Духа Святого неразрывно связаны между собою. В каждом из них отражается сила Божия.

Мы подходим к концу самой выдающейся части книги Исход. Бог по великой милости Своей посетил и искупил народ Свой; Он вывел его из Египта и освободил его: сначала от руки фараона, затем - от Амалика. Мы могли, кроме того, в манне видеть прообраз Христа, сошедшего с небес; в скале мы видели прообраз Христа, пораженного смертью за Свой народ; затем, согласно чудной последовательности Писаний, мы встретим картину грядущей славы, на фоне которой выступают: еврейский народ, язычники (народ вообще) и Церковь Божия.

В период отвержения Моисея братьями его он был уведен в пустыню и там получил жену, разделявшую его отвержение; начало этой книги показало нам характер отношений между Моисеем и его женою. Для нее он был "жених крови". Это именно то, чем Христос является для Церкви. Союз Церкви с Ним основан на Его смерти и воскресении; и Церковь призвана быть соучастницей Его страданий. Мы знаем, что Церковь была собрана в период неверия Израиля и отвержения Христа; и когда она включит в себя всех намеченных Богом членов, когда "войдет полное число язычников" (Рим. 11,25) тогда Израиль снова появится на сцене.

Так было и с Сепфорою, и с древним Израилем. Моисей удалил Сепфору в то время, когда устраивал судьбу Израиля; и когда последний был объявлен народом окончательно свободным, сказано, что "взял Иофор, тесть Моисеев, Сепфору, жену Моисееву, пред тем возвращенную, и двух сынов ее, из которых имя одному Гирсам, потому что, говорил Моисей: я пришелец в земле чужой; а другому имя Елиезер, потому что говорил он, Бог отца моего был мне помощником, и избавил меня от меча Фараонова. И пришел Иофор, тесть Моисея, с сыновьями его и женою его к Моисею в пустыню, где он расположился станом у горы Божией. И дал знать Моисею: я, тесть твой, Иофор, иду к тебе, и жена твоя, и два сына ее с нею. Моисей вышел навстречу тестю своему, и поклонился, и целовал его, и после взаимного приветствия они вошли в шатер. И рассказал Моисей тестю своему о всем, что сделал Господь с Фараоном и с Египтянами за Израиля, и о всех трудностях, какие встретили их на пути, и как избавил его из руки Египтян. И сказал Иофор: благословен Господь, который избавил народ сей из-под власти Египтян. Ныне узнал я, что Господь велик паче всех богов, в том самом, чем они превозносились над Израильтянами. И принес Иофор, тесть Моисеев, всесожжение и жертвы Богу: и пришел Аарон и все старейшины Израилевы есть хлеба с тестем Моисеевым пред Богом" (ст. 2-12).

Это глубоко поучительная картина. Все общество торжественно собрано пред лицом Иеговы: язычник приносит жертвоприношение, и в довершение всего сюда же приводится жена освободителя с детьми, дарованными ей Богом. Одним словом, здесь мы находим поразительно точный прообраз будущего Царствия Божия. "Господь дает благодать и славу" (Пс. 83,12). Предыдущие страницы дали нам картину многочисленных действий благодати; здесь Дух Святой рисует пред нашими глазами чудную картину "славы" и прообразно представляет нам различные сферы, в которых проявится эта слава. Писание отмечает иудеев, еллинов и Церковь Божию (ср. 1 Кор. 10,32); важно усвоить себе это разделение, чтобы истина предстала пред нами во всей своей полноте, открываемой нам Богом в Писании. Это разделение отмечается в Слове Божием как в этой главе, так и всюду, где говорится о служении апостола Павла домостроительству Божию; различие это будет существовать и в весь период тысячелетия. Всякий духовно настроенный христианин, изучающий Слово Божие, непременно отведет этим фактам подобающее им место.

В Послании к ефесянам апостол Павел особенно подчеркивает факт, что тайна Церкви не была открыта поколениям прежних веков, как она была возвещена ему (Еф. 3 ср. с Кол. 1,25-28). И хотя она не была открыта миру непосредственно, но все же она была так или иначе представлена в прообразах; таковыми, например, являются брак Иосифа с египтянкою, Моисея с ефиоплянкой. Прообраз или тень истины многим, конечно, отличается от прямого и положительного откровения этой истины. Великая тайна церкви оставалась сокрытою, пока ее не открыл Христос из среды небесной славы Савлу, родом из Тарса. Таким образом, души, ищущие полного откровения этой истины в законе, пророках или псалмах, занимаются бесплодной работой; но все, проникнутые истинным духом Послания к ефесянам в этом вопросе, с глубоким интересом и с пользою для души своей могут проследить прообразные тени этой истины в Писаниях Ветхого Завета.

В начале этой главы перед нами рисуется сцена, составляющая часть тысячелетия. Все горизонты славы открыты пред нашими глазами. Иудеи являются здесь великим свидетелем на земле единства, верности, милосердия и могущества Иеговы. Таковым народ еврейский был в прежних веках, таков он теперь, таким останется и навек. Еллины читают в книге Божией описание путей Божиих относительно евреев; оттуда они узнают чудную историю этого народа, выделенного из- среды других, "народа страшного от начала и доныне", они видят падение престолов и царств; пред ними потрясены до основания устои многочисленных народов; все должны отступать на второй план, уступая первенство народу, на который обращено благоволение Иеговы. "Ныне узнал я, -восклицает язычник, - что Господь велик паче всех богов, в том самом, чем они превозносились над Израильтянами" (ст. 11); вот к какому убеждению приходит язычник, когда пред ним открываются чудные страницы истории еврейского народа.

В лице Сепфоры является вся совокупность Церкви Божией, в лице сыновей Сепфоры - ее отдельные составляющие в теснейшей связи с ее Избавителем. Доказательством этого служат слова апостола: "Я говорю вам, как рассудительным; сами рассудите о том, что говорю" (1 Кор. 10,15). Нельзя основывать учение на прообразе; но раз учение уже открыто нам, можно с точностью уловить все его прообразы и с пользою изучить их. Духовное чутье необходимо, конечно, как для понимания учения, так и для различения прообраза. "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия", потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14). Начиная с 13-ого стиха и до конца главы говорится об избрании начальников, которые должны были помогать Моисею в делах, касавшихся народа Божия. Это сделано по совету Иофора, опасавшегося, чтобы Моисей не изнемог от слишком обширной деятельности; полезно сопоставить этот факт с отделением "на служение" семидесяти мужей, о которых идет речь в книге Числа; изнемогающий под бременем тяготящей его ответственности, изливая горечь своей души, Моисей говорит там Господу: "Для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его? - Я один не могу нести, всего народа сего: потому что он тяжел для меня. Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего" (Числ. 11,11-15).

Здесь, очевидно, Моисей отказывается от почетного места, дарованного ему Богом. Если Господу было угодно сделать его единым орудием управления всем обществом, не оказывал ли ему Господь этим тем большую почесть, тем большее благоволение? Ответственность, правда, была бесконечно велика, но вера сознала бы, что силы Божией хватит на все. Но Моисей потерял мужество: (как ни был велик этот служитель Божий) он сказал: Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня. Он не был тяжел для Бога, и Бог нес народ Свой; Моисей был только орудием. Моисей мог, пожалуй, сказать и про свой жезл, что жезл его нес народ; потому что в руке Божией сам Моисей был не более, чем жезл в его собственной руке. Этим постоянно погрешают служители Божий, и погрешают тем больше, что ошибка их имеет вид смирения. Отказываясь от большой ответственности, человек как бы не доверяет самому себе и этим доказывает глубокое смирение духа; но нам важно установить лишь одно: возложил ли Бог на нас эту ответственность? Если это действительно так, то, конечно, Бог будет с нами, чтобы помочь нам ее нести: а с Ним мы можем перенести все. С Ним не кажется тяжелой и гора; без него же нас тяготит уже своей тяжестью и перо. Если человек, руководимый тщеславными мыслями своими, выступает вперед и возлагает на себя бремя, которое Бог никогда не поручал ему нести, и таким образом берется за дело, на которое Бог его никогда не готовил, человек этот, мы можем быть уверены, изнеможет под тяжестью этого бремени; но если Бог Сам возлагает что-либо на человека, Бог укрепит и сделает его способным нести это бремя.

Покидая место, определенное нам Богом, мы никогда не докажем этим нашего смирения: напротив, оставаться на своем посту в простой детской зависимости от Бога - вот глубокое смирение. Отстраняясь от служения, ссылаясь на свою к нему неспособность, мы ясно доказываем этим, что мы заняты самими собою. Бог не призывает нас к служению на основании нашей способности, но руководствуясь Своей способностью совершит все; поэтому я не должен отказываться от служения или свидетельствования об истине, страшась связанной с ними ответственности; это доказало бы, что я исключительно занят самим собою или исполнен недоверия к Богу. Вся сила принадлежит Богу; действует ли эта сила чрез одного или чрез семьдесят человек, не все ли равно? Сила эта все та же; но если человек отказывается от поручения, возлагаемого на него, тем хуже для него самого. Бог никогда не хочет насильно заставить занимать почетное место того, кто не умеет довериться Ему и не жаждет получить от Него поддержку. Мы всегда довольны оставить отведенное нам почетное место и снизойти до положения, куда нас влечет наше жалкое неверие.

Это случилось и с Моисеем: он жаловался на возложенное на него бремя; и бремя было немедленно снято; но вместе с бременем он потерял и великую почесть, связанную с несением этого бремени. "И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они - старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтобы они стали там с тобою. Я сойду и буду говорить там с тобою, и возьму от Духа, который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты носил" (Числ. 11,16-17). Новой силы ниоткуда не притекает: тот же Дух обитал как в одном человеке, так и в семидесяти. Семьдесят человек не имели сами по себе больше значения и заслуг, чем один. "Дух животворит: плоть не пользует нимало" (Иоан. 6,63). Этот шаг Моисея не прибавил ему силы, но много отнял у него в смысле славы.

В последней части той же главы Чисел Моисей произносит слова неверия, вызывающие строгое порицание со стороны Иеговы: "Разве рука Господня коротка? Ныне ты увидишь, сбудется ли Слово Мое тебе или нет?" (Числ. 11,23). Сравнивая 11-й стих с 15-м и 21-й с 23-м, мы открываем между ними явную и торжественную связь. Кто отстраняется от ответственности по причине своей собственной слабости, тот рискует вызвать сомнение относительно полноты и обилия источников Божиих. Вся эта сцена исполнена драгоценного назидания для всякого служителя Христова, искушаемого мыслью одиночества и считающего себя обремененным работою. Пусть он помнит, что там, где действует Дух Святой, одно орудие так же хорошо и действенно, как и семьдесят орудий; а там, где действия Божия нет, и семьдесят орудий имеют не больше значения, чем одно из hhxv Все зависит от силы Духа Святого. С Ним один человек может все сделать, все вынести, все претерпеть; без Него бессильны и семьдесят человек. Одинокому служителю Божию следует помнить, что при наличии присутствия и могущества Духа Святого он не имеет права тяготиться своими обязанностями или жаждать уменьшения их количества; это сознание утешит и укрепит его усталое сердце. Если Бог делает человеку честь, давая ему много дела, да радуется этот человек и да воздержится он от сетования; ропща, он легко может лишиться этой чести. Богу нетрудно найти Себе орудия. Он мог из камней воздвигнуть детей Аврааму; из этих же камней может Он воздвигнуть и нужных работников для исполнения Своего славного дела.

О, если бы сердце наше жаждало служить Ему! Сердце терпеливое, смиренное, преданное, свободное от самого себя! Сердце, готовое служить вместе с другими и служить одно; сердце, исполненное любовью ко Христу, находящее радость, высшую для себя радость, в служении Богу, в какой бы области то ни было, каков бы ни был характер этого служения. Дух Святой да насадит в сердцах наших более глубокое чувство превосходства и ценности имени Иисуса, и да даст нам силу с большею энергией и с большею преданностью отвечать на неизменную любовь Его сердца!

Мы подходим к знаменательному периоду истории Израиля. Народ был доведен до подножия горы, "осязаемой и пылающей огнем" (Евр. 12,18). Тень славы тысячелетия, показанная нам в предыдущей главе, исчезла. Это живое изображение царства, освещенное на минуту лучами солнца, стушевалось, уступая место тяжелым тучам, собирающимся вокруг "осязаемой горы", где Израиль, ослепленный духом близорукой и безумной подзаконности, променял завет благодати Иеговы на завет дел человеческих. Роковой шаг! Шаг, повлекший за собою самые пагубные последствия. До сих пор, как мы видели, ни один враг не мог устоять пред Израилем; ни одно препятствие не в силах было задержать его победоносного шествия. Полчища фараоновы были уничтожены; Амалик и его сподвижники были проведены чрез строй: все возвещало победу, потому что Бог вступился за народ Свой ради обетовании, дарованных Им Аврааму, Исааку и Иакову.

В начале главы Иегова самым трогательным образом напоминает вкратце все, сделанное Им для Израиля: "Так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым: Вы видели, что Я сделал Египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе. Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов: ибо Моя вся земля; а вы будете у Меня царством священников и народом святым" (ст. 3-6). Заметьте: Иегова говорит: "Глас Мой" и "завет Мой". Что ж возвещал этот "глас"? Чего требовал этот "завет"? Пришел ли Иегова, чтоб вменить им в обязанность исполнение законов строгого и неумолимого законодателя? Напротив, Иегова пришел, чтобы добиться свободы для пленных, чтобы сделаться их убежищем от разрушительного меча, чтобы уготовить путь Своим искупленным, чтобы низвести с неба хлеб и воду из скалы. Вот что вполне отчетливо возвещал Израилю глас милосердного Иеговы до той минуты, когда народ "стал у подошвы горы".

Завет Иеговы был заветом одной лишь благодати. Он не ставил никаких условий, ничего не требовал, не возлагал на Израиль ни ига, ни бремени, когда "Бог славы явился Аврааму" (Деян. 7,2). В Уре Халдейском он не обратился к Аврааму со словами: "делай это" и "не делай того". Нет, такая речь не свойственна Богу. Он более предпочитает возлагать "чистый кидар" на голову грешника, чем "железное ярмо на шею его" (Зах. 3,5; Втор. 28,48). Он обратился к Аврааму со словами: "Я дам тебе." Землею Ханаанской нельзя было овладеть чрез посредство дел человеческих; она могла быть лишь даром благодати Божией. И в начале этой книги, книги Исход, мы видим, что, во исполнение обетования, дарованного Им потомству Авраама, Бог в милосердии Своем посещает народ Свой. Положение, в котором Иегова нашел это потомство, не послужило препятствием для исполнения намерений благодати, ввиду того, что кровь 'Агнца давала Богу полное основание и возможность осуществить обещанное. Очевидно, что Иегова не обещал дать потомству Авраама землю Ханаанскую ради заслуг, ожидаемых Им от этого потомства; это совершенно изменило бы истинный дух обетования: в этом случае Бог заключал бы договор, а не давал бы обетования; "Аврааму Бог даровал (наследство) по обетованию", а не по взаимному с ним договору (Гал. 3).

Вот почему в начале этой главы Иегова напоминает Своему народу о милостях, уже оказанных ему; в то же время Бог возвещает ему, что для него сделает и далее, если только Израиль будет оставаться послушным гласу небесной благодати и пребывать в завете благодати. "Будете Моим уделом из всех народов." При каких условиях могли израильтяне быть этим уделом Иеговы? С трудом ли, идя по пути собственной праведности и подзаконности? Проклятия, следовавшие за нарушением закона, нарушением, которое случилось даже раньше, чем они этот закон получили, способны ли были сделать их наследием Божиим? Конечно, нет. Как могли они достичь этого славного положения? Спокойно оставаясь в положении, в котором Иегова видел их с неба, заставив воскликнуть возлюбившего неправедную мзду пророка: "Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! Расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насаженные Господом, как кедры при водах. Польется вода из ведер его, и семя его будет, как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него, пожирает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит врага" (Числ. 24,5-8).

Израиль, однако, не готов был занять это блаженное положение. Вместо того, чтобы радоваться "святому обетованию" Божию, он дерзнул дать Богу обязательство, какого еще никогда не смели произнести человеческие уста. "И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним." (ст. 8). Израильтяне даже не говорят: "Надеемся исполнить" или "постараемся исполнить", слова, в которых сказалось бы хотя бы некоторое недоверие к самим себе. Вполне определенно они говорят: "мы исполним". Так говорили не только отдельные честолюбцы, исполненные самомнения и выделявшиеся этим из всего общества; нет, "весь народ ответил единогласно."" Они единодушно отвергли святое обетование, святой завет.

Какой же был результат всего этого? С той минуты, как Израиль произнес обет, с той минуты, как он взялся исполнить закон, обстоятельства совершенно изменились. И сказал Господь Моисею: Вот Я приду к тебе в густом облаке... И проведи для народа черту со всех сторон, и скажи: берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее; всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти" (ст. 9-12). Произошла существенная перемена. Сказавший: "Я носил вас как бы на орлиных крыльях и принес вас к Себе", облекается "густым облаком" и говорит: "Проведи для народа черту со всех сторон." Тихие звуки благодати сменились "громами и молниями пылающей огнем горы" (ст. 16). Ввиду чудесной благодати Божией человек дерзнул заговорить о своих жалких делах. Израильтяне сказали: "Мы исполним"; теперь им придется встать на некотором расстоянии от горы, и тогда будет видно, что они в состоянии выполнить. Бог в нравственном отношении отдаляется от Израиля, народ же охотно мирится с этим, потому что он исполнен страха и ужаса: и мы не должны этому удивляться: все, виденное им, было действительно ужасно, так ужасно, что и Моисей сказал: "Я в страхе и трепете" (Евр. 12,21). Кто мог вынести картину "огня пожирающего", истинное изображение Божественной святости? "Господь пришел от Синая, открылся им от Сеира, воссиял от горы Фарана, и шел со тьмами святых; одесную Его огнь закона" (Втор. 33,2). Выражение "огонь" в применении к закону выражает святость этого закона. "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 12,29), не терпящий зла ни в мысли, ни в слове, ни в действии.

Израиль впал в роковую ошибку, говоря: "Мы исполним". Это значило взять на себя обязательство, выполнить которое он был неспособен, как бы он этого ни желал. Мы знаем слово: "Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить" (Еккл. 5,4). Самая суть обета требует от человека способности его выполнить; но на что способен человек? Бессильный грешник, дающий обет Богу, подобен обанкротившемуся человеку, предъявляющему в банке чек, подписанный его именем. Дающий обет отвергает истину относительно своей человеческой природы и своего положения. Он разорен, что он может сделать сам? Лишенный всякой силы, он не может ни желать, ни делать что-либо доброе. Выполнил ли Израиль данные им обязательства? Исполнил ли он все, сказанное Господом? Золотой телец, разбитые скрижали, нарушение субботы, с презрением попранные постановления закона Божия, свидетели Божий, побитые камнями, Христос, отвергнутый и распятый, Дух Святой, которому люди противились, свидетельствуют об этом.

Читатель-христианин, не радуешься ли ты тому, что твое спасение основано не на твоих жалких обетах и несбыточных решениях, а на "однократном принесении тела Иисуса Христа" (Евр. 10,10)? Да, в этом заключается наша радость; она не может обмануть нас. Христос взял на себя все обеты наши и раз навсегда со славою выполнил их. Жизнь воскресения течет в членах тела Его и производит в них действия, вызвать которые требования закона не могут никогда. Он есть жизнь наша, Он и оправдание наше. Да сделается имя Его дорогим нашему сердцу, да наполнит и направит всю жизнь нашу дело Его! Посвящать служению Ему свои силы и быть Им употребленным - пусть это сделается пищею и питием нашим!

Я не закончу этой главы, не упомянув месте из книги Второзакония, которое многим может показаться непонятным, но всецело касается разбираемого нами вопроса: "Господь услышал слова ваши, как вы разговаривали со мною; и сказал мне Господь: Слышал Я слова народа сего, которые они говорили тебе; все, что ни говорили они, хорошо" (Втор. 5,28). Судя по этим словам, можно подумать, что Иегова как бы одобрил обет, произнесенный Израилем, но при чтении всей части этой главы, в связи со стихами 24-27, мы тотчас же увидим, что здесь речь идет совсем не об обете, а о страхе, испытанном Израилем вследствие данного им обета и в связи с ним. Они не могли вынести того, что было им возвещено. "Если мы еще услышим, - сказали они Моисею, - глас Господа, Бога нашего, то умрем. Ибо есть ли какая плоть, которая слышала бы глас Бога живого, говорящего из среды огня, как мы, и осталась жива? Приступи ты, и слушай все, что скажет тебе Господь, Бог наш, и пересказывай нам все, что будет говорить тебе Господь, Бог наш, и мы будем слушать и исполнять" (Втор. 5,25-27). Они исповедовали свою неспособность встретить Иегову в том странном облике, который Он должен был принять на Себя по причине их кичливой законности. Никоим образом Иегова не мог одобрить отвержения безусловной и неизменной благодати для замены ее непрочным основанием "дела закона".

Очень важно понять истинный характер и сущность нравственного закона, каким он представлен в этой главе. Человек склонен смешивать принципы закона с положениями благодати, вследствие чего ни закон, ни благодать не понимаются им, как следует; закон теряет свою суровую и непоколебимую величавость, благодать -свойственную ей Божественную привлекательность. Святые требования Бога остаются неудовлетворенными, и, таким образом, неестественная система, созданная людьми, пытающимися примирить закон с благодатью, не достигает цели и не удовлетворяет многих различных и глубоких потребностей грешной души. На самом деле закон и благодать не могут соединиться в одно целое, потому что на земле нет ничего более друг другу противоположного, чем закон и благодать. Закон есть выражение того, чем человек должен быть по сути; благодать показывает, что такое Бог. Как можно было бы согласовать их в одну систему? Как мог бы спастись грешник отчасти законом, отчасти благодатью? Это невозможно: он должен быть спасен или тем, или другим.

Иногда закон называли "выражением мысли Божией". Это совершенно неуместное название. Сказав, что закон есть выражение мысли Божией о том, чем человек должен быть, мы подошли бы ближе к истине. Человека, желающего видеть в десяти заповедях выражение мысли Божией, я спрашиваю: неужели же в мысли Божией нет ничего, кроме "делай это" и "не делай того"? Неужели в ней нет благодати, отсутствуют милосердие, благость? Неужели Бог не являет, что Он есть? Не откроет ли Он глубоких тайн любви, которой горит его сердце? Неужели характер Божий заключает в себя лишь неумолимые требования и строгие запреты? Если бы это было так, следовало бы сказать, что "Бог есть закон" вместо того, чтобы говорить: "Бог есть любовь"! Но, слава имени Его святому, в сердце Божием заключается несравненно больше того, что когда-либо могли выразить "десять заповедей", произнесенных на пылавшей огнем горе. Если я хочу узнать, что такое Бог, мне стоит лишь взглянуть на Христа, потому что "в Нем обитает вся полнота Божества телесно" (Кол. 2,9). "Закон дан через Моисея; благодать же и истина произошли через Иисуса Христа." И в законе непременно заключалась известная доля истины; он свидетельствовал о том, чем человек должен быть. Как все, исходящее от Бога, закон в своем роде представлял собою совершенство, совершенство по отношению к цели, с которой он был дарован; но цель эта никоим образом не заключалась в обнаружении природы и характера Бога относительно погибших грешников. Благодать и милосердие в законе отсутствовали. "Отверг-шийся закона Моисеева без милосердия наказывается смертью" (Евр. 10,28). "Исполнивший закон человек жив будет им" (Лев. 18,5; Римл. 10,5). "Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона" (Втор. 27,26; Ср. Гал. 3,10). Это не благодать; благодать не приходится искать на горе Синайской. Там Иегова является в страшном величии, в густом облаке, из среды мрака, бури, грома и молнии. Не таковы обстоятельства, сопровождающие завет благодати и милости; но они вполне соответствовали завету истины и праведности; именно таким заветом и был закон.

В законе Бог указывает, чем должен быть человек, и проклинает его, если он не таков. Исследуя себя в свете закона, человек видит, что он является именно тем, что закон осуждает. Каким же образом человек может получить жизнь посредством закона? Закон обещает жизнь и праведность тем, которые соблюдают его; но с первой же минуты закон говорит, что мы пребываем в состоянии смерти, что мы беззаконники и с самого начала нуждаемся в том, что нам предписывает исполнять закон. Что же нам делать? Для того, чтобы выполнить требования закона, во мне должна быть жизнь; чтобы сделаться таким, каким меня хочет видеть закон, я должен обладать праведностью; если же у меня нет ни того, ни другого, я проклят; на самом же деле у меня нет ни того, ни другого. Но что же делать? Вот в чем вопрос! Пусть дадут на это ответ "желающие быть законоучителями" (1 Тим. 1,7); пусть дадут они ответ, удовлетворяющий пробужденную совесть, обремененную сознанием духовности и непреклонности закона и в то же время сознающую свою собственную плотскую природу, исправить которую невозможно.

Апостол учит нас, что "закон пришел после, и таким образом умножилось преступление" (Рим. 5,20): вот истинное назначение закона. Закон дан с целью показать, что "грех крайне грешен" (Рим. 7,13). Закон был своего рода безукоризненно чистым зеркалом, посланным с неба на землю с целью открыть человеку нравственную испорченность, которой он подвергся. Если я в неопрятном одеянии становлюсь перед зеркалом, зеркало обнаруживает и указывает мне недостатки моего платья, но, однако, не исправляет их. Прямой отвес, привешенный вдоль изгибающегося ствола, укажет мне все уродства дерева, ствола, но не выпрямит их. Если в темную ночь я выхожу с фонарем, свет его открывает мне все препятствия, все преграды, встречающиеся мне на пути, но не удаляет их с моей дороги. Конечно, ни зеркало, ни отвес, ни лампа не создают зла, которое они открывают; не создавая и не уничтожая его, они его лишь являют. То же относится и к закону: он не создает зла в сердце человека, но и не искореняет его оттуда; он только с неумолимой точностью обнажает его пред всеми.

"Что же скажем? - неужели от закона грех? Никак; но я узнал грех не иначе, чем посредством закона, ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай" (Рим. 7,7). Апостол не говорит, что человеку было бы незнакомо "пожелание". Нет; он говорит, что он не "понимал бы" пожелания. Пожелание жило в нем, но он не сознавал его, пока светильник Всемогущего (Иов. 29,3), освещающий все темные уголки сердца, не открыл таившегося в них зла. Так, находясь в темной комнате, человек может быть окружен беспорядком и пылью и не замечать их по причине темноты, в которую он погружен; но впустите туда луч света - и человек все увидит. Лучи ли солнца производят пыль? Конечно, нет; пыль существует; солнце лишь открывает ее и обнаруживает ее присутствие. Вот действия закона. Он исследует характер и состояние человека; он доказывает, что человек исполнен греха и навлекает на него проклятие; закон приходит, чтобы установить, что человек из себя представляет, и проклинает его, если он является пред ним не таким, каким закон предписывает ему быть.

Очевидно, поэтому человеку невозможно обрести жизнь и праведность посредством того, что может лишь проклинать; пока же духовное состояние грешника и характер закона не подвергнутся существенному изменению, закон может лишь проклинать грешника. Он неумолим; беспощадно карает наши немощи; искреннее, но несовершенное послушание не удовлетворяет его; удовлетворись он этим, он перестал бы быть тем, что он есть: "святым, праведным и добрым" (Рим. 7,12). Именно потому, что закон таков, грешник не может получить его посредством жизнь. Если бы грешник мог получить жизнь посредством него, закон оказался бы несовершенным, или человек должен был быть праведником, а не грешником. Безусловное совершенство закона являет упадок и безусловное осуждение человека и налагает на него свою печать. "Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех" (Рим. 3,20). Апостол не говорит: "ради закона совершается грех"; он говорит: "законом познается грех". - "И до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона" (Рим. 5,13). Грех существовал, но не было закона, признающего его "беззаконием". Если я говорю своему ребенку: "Не трогай этого ножа", самое мое запрещение уже свидетельствует о склонности его сердца делать, что ему заблагорассудится. Мое запрещение не создает этой склонности; оно ее лишь обнаруживает.

Апостол Иоанн говорит, что "грех есть беззаконие" (состояние или жизни вне закона) (1 Иоан. 3,4). Выражение "нарушение закона", которым в некоторых переводах Библии обозначено это слово, не представляет в точности мысли Духа Святого. Чтобы случилось "нарушение закона", необходимо предварительно предположить существование определенного правила или положения, по которому должна складываться жизнь; потому что "нарушать" значит преступать запретную черту. Таковы запрещения, предписываемые законом: "не убей", "не прелюбодействуй", "не укради". Предо мною закон или повеление; но в себе самом я открываю задатки, против которых именно и направлены эти запрещения; более того: самый факт, что мне запрещено убивать, показывает, что инстинкт убийства живет в моем природном естестве (ср. Рим. 3,15). Напрасно было бы запрещать мне что-либо делать, если бы во мне не было никакого поползновения сделать это; но откровение воли Божией относительно того, чем я должен, в сущности, быть, обнаруживает склонность моей воли быть тем, чем мне быть не должно. Это ясно и вполне согласуется с учением апостола по этому поводу.

И однако, многие люди, вполне сознающие, что мы не можем получить жизнь чрез закон, в то же время утверждают, что закон есть правило нашей жизни. Но апостол объявляет, что "все утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою" (Гал. 3,10). Каково бы ни было их индивидуальное внутреннее состояние - это безразлично: если они стоят на почве закона, они непременно находятся под проклятием. Кто-нибудь, пожалуй, скажет: "Я человек возрожденный, я не подлежу проклятию"; но если возрождение не сводит человека с почвы закона, оно не может его также вывести и за пределы проклятия. Если христианин утверждается в законе, он неминуемо находится под проклятием закона. Какое дело закону до возрождения? О возрождении совсем нет и речи в этой, 20-й, главе Исхода. Закон предлагает человеку только один вопрос, вопрос категорический, серьезный и прямой; он спрашивает человека: "Таков ли ты, каким ты действительно должен быть?" Если получается отрицательный ответ, то закон может лишь поражать человека грозными проклятиями и смертью. А кто же сразу и глубоко сознается в душе своей, что он далеко не то, чем ему должно быть, не человек действительно возрожденный? Итак, если он под законом, он непременно и под проклятием. Закон не может ни понизить уровень своих требований, ни смешаться с благодатью. Люди, чувствующие невозможность возвыситься до уровня закона, стараются низвести закон до себя; но это тщетный труд. Закон остается тем, что он есть, во всей своей чистоте, во всем величии и суровой непреклонности; но какой же человек, будь он возрожден или нет, может обещать оказать подобное безусловное послушание? Скажут: "Мы совершенны во Христе." Это так: но это дано не законом, а благодатью; нельзя смешивать два эти завета. Писание пространно и ясно учит нас, что мы не оправданы законом; но закон не есть также и правило нашей жизни. Что может лишь проклинать, то никогда не может оправдывать; что может лишь поражать смертью, то не может сделаться руководящим правилом жизни. Так напрасно искал бы потерявший свое состояние человек в списке своих долгов средство для своего обогащения.

Чтение 15-й главы Деяний показывает нам, как относится Дух Святой ко всякой попытке поставить язычников в зависимость от закона как правила жизни. "Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедывать соблюдать закон Моисеев" (ст. 5). Тягостное и мрачное постановление этих законников первых времен христианства представляло собою ничто иное, как шипение древнего змея. Но могущественное действие Святого Духа и единогласное мнение двенадцати апостолов и всей Церкви ответили на это в 7-8 ст. следующим: "По долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: Мужи братия! Вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали." Услышали что? Требования и проклятия закона Моисеева? Нет, благодарение Богу, не такова была весть, которую апостол шел возвестить жалким, лишенным всякой силы грешникам; они должны были "услышать слово Евангелия и уверовать." Вот что согласовывалось с характером и естеством Божиим, и никак не Богом были посланы фарисеи, восставшие против Варнавы и Силы; они не возвещали благой вести, не возвещали мира; ноги их далеко не были прекрасны (Ис. 52,7) в очах Того, Который благоволит только к милосердию.

"Что же вы ныне, - продолжает апостол, - искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы?" (ст. 10). Слова эти дышат строгостью и значительностью. Бог не желал "возлагать иго на выи" тех, сердца которых освободились под действием Евангелия мира; Он предпочитал увещевать их твердо стоять в свободе Христовой и "не подчиняться снова игу рабства" (Гал. 5,1). Он не желал тех, которых Он принял в Свои объятия, отсылать к горе, осязаемой и наводящей ужас "тьмой, мраком и бурей" (Евр. 12). Как можем мы даже допустить мысль, что Бог хотел законом управлять теми, которых Он воспринял благодатью? "Мы веруем!" - говорит апостол Петр, - что благодатью Господа Иисуса Христа спасемся, как и они" (Деян. 15,11). Евреи, получившие закон, и язычники, его не получившие - и те, и другие получали теперь "спасение благодатью". И не только им надлежало "спастись благодатью"; им надлежало и твердо "стоять в благодати", и "возрастать в благодати" (Рим. 5,1-2; Гал. 5,1; 2 Петр. 3,18). Учить иначе значило искушать Бога. Фарисеи, таким образом, подрывали самые основы христианской веры; то же делают и все, стремящиеся поставить верующую душу в зависимость от закона. Нет зла и заблуждения более ненавистного в очах Господа, как под-законность. Прислушайтесь к словам резкого обличения и справедливого негодования, которые Дух Святой обращает к этим приверженцам закона: "О, если бы удалены были возмущающие вас!" (Гал. 5,12).

Могут ли измениться в этом отношении мысли Духа Святого? Не значит ли и теперь искушать Бога, возлагая иго закона на выю грешника? Поступаем ли мы по воле благодати Божией, внушая грешнику, что закон, читаемый ему, есть выражение мысли Божией относительно него? Пусть ответит на это читатель в свете 15-й главы Деяний и Послания к галатам. Не считая других мест Священного Писания, достаточно было бы и этих двух для того, чтобы доказать, что "слушание буквы" закона язычниками никогда не входило в планы Божий. Если бы Его намерение было таково, Он несомненно избрал бы кого-нибудь, чтобы внушить им это. Но нет; возвещая свой "страшный закон", Он сказал лишь одно: "Закон, если что говорит, обращается к состоящим под законом" (Рим. 3,19); даруя же кровью Агнца радостную весть, Бог говорит наречиями "всех народов под небесами". Он говорил так, что каждый слышал благую весть о благости Божией на собственном наречии, в котором родился (Деян. 2,1-11).

Возвещая с высоты Синая суровые требования завета дел, Бог обращался исключительно к одному народу; голос Его был слышен лишь в тесном кругу еврейского народа. Посылая же на проповедь Своих вестников спасения, воскресший Христос сказал им: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари" (Марк. 16,15; ср. Лук. 2,10). Могущественный поток благодати Божией, русло которого было приготовлено кровью Агнца, державною силою Духа Святого, должен был, минуя тесную ограду, включающую в себя Израиль, разлиться, покрывая собою весь мир, омраченный грехом. "Вся тварь" на "своем собственном наречии" должны была услышать весть мира, слово Евангельское, весть о спасении кровью креста. Желая, кроме того, дать нашим жалким, любящим подзаконие сердцам веское доказательство того, что не на горе Синайской открыл Бог тайну любви Своей, Дух Святой вложил в уста пророка, а затем и апостола слова: "Как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое!" (Ис. 52,7; Рим. 10,15). О людях же, желавших быть учителями закона, тот же Дух сказал: "О, если бы удалены были возмущающие вас!"

Очевидно, что закон не является ни основанием жизни грешника, ни руководящим правилом жизни христианина. Христос - и то и другое. Он - наша жизнь и правило нашей жизни. Закон может лишь проклинать и казнить. Христос - наша жизнь и наша праведность; на кресте Он понес проклятие за нас. Он сошел туда, где пребывал грешник - в смерть и суд; и, смертью Своей освобождая нас от всего, что было или мокло быть против нас, Он в воскресении сделался источником жизни и основанием праведности для всех, верующих во имя Его.

Обладая, таким образом, в Нем жизнью и праведностью, мы призваны ходить в этом мире не только, как это нам предписывает закон, но и "поступить так, как Он поступал" (1 Иоан. 2,6). Совершенно излишним будет утверждать, что убийство, прелюбодеяние, кража - действия, несовместимые с христианской нравственностью. Но, согласуя свою жизнь с этими заповедями или со всеми десятью заповедями закона, достиг бы христианин тех драгоценных, тонких плодов духа, о которых нам говорит Послание к ефесянам? Довели бы десять заповедей вора до возможности не воровать, а работать, дабы иметь из чего уделить другому? Превратили бы они когда-либо вора в человека трудолюбивого и почтенного? Конечно, нет; закон говорит: "Не кради"; но говорит ли он также: "Иди и дай неимущему; иди, накорми врага своего, одень и благословляй его? Иди и служи любовью, делами милосердия сердцу, всегда искавшему случая повредить тебе"? Конечно, нет! И однако, руководствуясь законом, я мог ожидать от него лишь проклятия и смерти. Почему же это случается, когда христианская святость настолько выше закона? Случается ли это потому, что я слаб, закон же не дает мне никакой силы, не оказывает мне никакого милосердия? Закон требует силы от лишенного всякой силы, и проклинает его, если он силы не проявляет. Евангелие же дает силу ее не имеющему и благословляет его при проявлении этой силы. Закон ставит жизнь целью послушания. Евангелие дает жизнь как единственное истинное основание послушания.

Не желая более утомлять читателя приведением дальнейших доказательств, я прошу его ответить мне на вопрос, в каком месте Священного Писания он находит указание на закон как на руководящее правило жизни? Очевидно, апостол не имел в виду этой мысли, говоря: "Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь. Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию" (Гал. 6,15-16). По какому "правилу?" По закону? Нет, по правилу "новой твари". В 20-й главе Исхода ничего не говорится о "новой твари": эта глава, напротив, обращается к человеку, каков он есть по своей ветхой природе и испытывает его, чтобы узнать, что он в действительности может сделать. Если бы закон представлял собою правило, с которым христиане должны согласовывать свою жизнь, как мог бы апостол призывать благословение на живущих по совершенно иному правилу? Отчего он не говорит: "Тем, которые поступают по правилам десяти заповедей..."? Не доказывает ли также это место Писания, что существует более возвышенное правило, которым должна руководствоваться Церковь в своем хождении? Конечно, да. Хотя десять заповедей и составляют неотъемлемую часть богодухновенных книг, они никогда не могли сделаться правилом жизни для того, кто бесконечной благостью Божией был введен в новое творение и получил во Христе новую жизнь.

"Но, - спросят меня, - разве закон не представляет собою совершенства?" Закон несомненно совершенен, но что же из этого? Закон исполнен Божественного совершенства; больше того: именно по причине своего совершенства закон проклинает и поражает смертью всякого, кто, не будучи совершенным, старается устоять перед ним. "Закон духовен, а я плотян" (Рим. 7,14). Немыслимо даже составить себе ясное представление о совершенстве и духовности закона. Но оттого-то этот совершенный закон, соприкасаясь с падшим человечеством, этот духовный закон, встречаясь с "помышлениями плотскими", и может производить лишь гнев и вражду (Рим. 4,15; 8,7). Почему же это случается? По причине ли несовершенства закона? Напротив, потому что закон являет собой совершенство, а человек исполнен греха. Будь человек совершенным, он, сообразуясь с духовным своим совершенством, исполнил бы весь закон. Апостол учит нас, что хотя истинно верующие души и не избавлены еще от своей испорченной плотской природы, "оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, а по духу" (Рим. 8,4). "Любящий другого исполнил закон... Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона" (Римл. 13,8-10; ср. Гал. 5,14, 22-23). Если я кого-либо люблю, я не посягну на его собственность; напротив, я приложу все силы к тому, чтобы сделать ему как можно больше добра. Все это вполне ясно и понятно для духовного человека и приводит в смущение тех, кто силится закон возвести в принцип жизни для грешника или в правило жизни для верующей души.

Соединенный в две великие заповеди, закон, мы видим, велит человеку любить Бога всею душою, всем разумом и всем сердцем своим, и ближнего своего, как самого себя. В этом заключается вся суть закона. Вот чего он требует; меньшим он не удовлетворяется. Но какое погибшее чадо Адамово когда-либо исполнило это требование закона? Какой человек решится утверждать, что он, таким образом, любит Бога и ближнего своего? "Помышления плотские (т.е. мысли, нам присущие от рождения) суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут" (Рим. 8,7). Человек ненавидит Бога и пути Его. Бог в лице Христа пришел в мир; Он открылся человеку не в подавляющем великолепии величия Своего, а явился со всей прелестью, со всем превосходством полной благодати и великодушной снисходительности. И к чему же это привело? Человек ненавидит Бога. "Теперь и видели, и возненавидели и Меня, и Отца Моего" (Иоан. 15,24). "Но, - возразят на это мне, - человек должен любить Бога." Конечно, и если он Бога не любит, он заслуживает смерти и вечной погибели. Но может ли закон произвести эту любовь в сердце человека? Задавался ли он этой целью? Нисколько, "ибо закон производит гнев"; "законом познается грех"; "закон дан после по причине преступлений" (Рим. 4,15; 3,20; Гал. 3,19). Закон открывает в человеке вражду по отношению к Богу; ничего не меняя, потому что это его не касается, закон предписывает человеку любить Бога всем сердцем и проклинает его, если он этого не делает. Изменение и улучшение естества человека не входило в планы закона; не мог он также дать человеку и силу удовлетворить свои требования. Он сказал: "Поступай так, и будешь жить." Он повелевал человеку любить Бога. Он не открывал, чем был Бог по отношению к человеку, даже к человеку преступному и погибшему; он лишь говорил человеку, чем он должен быть относительно Бога. Тяжелая, непосильная для человека задача! Закон не задавался целью явить всю могущественную привлекательность характера Божия, способную вызвать истинное сокрушение сердца человека пред Богом, могущую растопить ледяное сердце и возвышающую душу, преисполняя ее искренним и проникновенным благоговением. Нет: закон был беспрекословною заповедью, и вместо того, чтобы вызвать любовь, закон "производил гнев", не потому, что Бога не надлежало любить, а потому, что человек был грешен.

Далее: "Люби ближнего своего, как самого себя". Плотской человек любит ли своего ближнего, как себя самого? Этим ли принципом держатся торговые конторы, биржа, банки, рынки, ярмарки мира сего? Увы, нет! Человек не любит ближнего своего, как самого себя. Так должно было бы быть; и если бы настроение человека было духовно, это было бы возможно. Но человеку не свойственно это настроение, и если он "не родится свыше" (Иоан. 3,3.5) от Слова и Духа Божия, он не может ни "увидеть Царствия Божия, ни войти в него". Закон не может дать это новое рождение. Он убивает "ветхого человека", но не создает и не может создать "человека нового". Господь Иисус, мы знаем, соединяет в славной личности Своей и Бога, и нашего ближнего, потому что, согласно основной истине христианского учения, Он был "Бог, явившийся во плоти" (1 Тим. 3,16). Как же отнесся к Иисусу Человек? Возлюбил ли он Иисуса всем сердцем и как самого себя? Напротив: он распял Его между двумя разбойниками, отдав вору и убийце предпочтение пред Благословенным, благотворившим и исцелявшим всех (Деян. 10,38), пред Иисусом, снисшедшим из вечного жилища света и любви и служившим живым олицетворением этой любви и этого света; пред Господом, сердце Которого горело состраданием к нуждам человеческим, и рука Которого всегда была готова отереть слезы грешника, облегчить его страдания. Таким образом, созерцая крест Христов, мы видим пред собою неопровержимое доказательство истины, что соблюдение закона превышает силы природного человека.

После всех сделанных нами выводов интересно с духовной точки зрения посмотреть, каково было взаимное положение Бога и грешника, по свидетельству конца этой знаменательной главы. "И сказал Господь Моисею: так скажи сынам Израилевым:... Сделай Мне жертвенник из земли, и приноси на нем всесожжения твои и мирные жертвы твои, овец твоих и волов твоих; на всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя. Если же будешь делать Мне жертвенник из камней, то не сооружай его из тесаных. Ибо, как скоро наложишь на них тесло твое, то осквернишь их. И не всходи по ступеням к жертвеннику Моему, дабы не открывалась при нем нагота твоя" (ст. 22-26).

Мы не видим, чтобы здесь человек занимал место кого-либо совершающего дела; нет, он пребывает в благоговейном поклонении Богу; и этим заканчивается эта глава. Факт этот ясно указывает, что Бог не считает гору Синай местом убежища для грешника: Синай не есть место, на котором Бог и человек могут встретиться. "На всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я приду к тебе и благословлю тебя" И это место, где Иегова полагает память имени Своего, куда Он приходит, чтобы благословлять Свой народ, поклонников, угодных Ему. Как не похоже это место на ужасы пылающей в огне горы!

Но, кроме того, Бог желает встречать грешника на жертвеннике, сделанном из камней нетесаных, на который не приходится подыматься по ступеням, - желает встречать его на месте служения, сооружение которого не дает человеку никакого труда и приближаться к которому человеку легко. Камни, отесанные рукою человека, осквернили бы жертвенник; ступени открыли бы наготу человека. Чудный тип соединительного центра, на котором в настоящее время Бог встречается с грешником; центр этот есть Сын Божий, Иисус Христос, и искупительное дело Его; в Нем удовлетворяются все требования закона, праведности и совести. Во все времена и повсюду человек был склонен сооружать жертвенник своими усилиями и восходить на него по ступеням, им самим придуманным. "Осквернение" и "нагота" - вот что из всего этого выходило. "Вся праведность наша, как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас" (Ис. 64,6). Кто дерзнет приблизиться к Богу в одежде "запачканной" или прийти на поклонение, не прикрыв "наготы" своей? Что может быть неуместнее мысли приближаться к Богу путем, неизбежно связанным с осквернением или наготой? А между тем всякий раз случается, что грешник своими собственными усилиями тщится проложить себе путь к Богу. Усилие это не только бесполезно, но и носит на себе печать осквернения и наготы. Бог так близко подошел к человеку, снизошел до такой глубины его падения, что человеку уже не приходится прибегать к орудию законности или восходить к Богу по ступеням собственной праведности; более этого: делая так, человек наносит осквернение святыне и обнаруживает свою наготу.

Таковы принципы, которыми Дух Святой заканчивает эту знаменательную часть богодухновенной Книги. Пусть же оставят они неизгладимые следы в сердцах наших; дабы мы яснее и полнее усвоили себе важную разницу, существующую между законом и благодатью.

Изучение этой части книги Исход исполняет сердце благоговением пред неизреченною мудростью и бесконечной благостью Божией. Мы делаемся способными составить себе некоторое представление о государстве, подчиненном законам, установленным Богом; и в то же время становимся свидетелями удивительной снисходительности Того, Кто, будучи великим Богом неба и земли, может, однако, снизойти до того, чтобы рассудить одного человека с другим по случаю смерти вола (22,10); одежды, отданной под залог (ст. 26); чтобы заботиться о потере рабом зуба (21,27). Кто подобен Господу, Богу нашему, соблаговоляющему обозревать небо и землю? Он управляет Вселенной; Он же заботится и об одежде одного из творений Своих. Он управляет полетом ангела; он же печется и о черве, ползающем по земле; Он управляет движением бесчисленных светил, движущихся в пространстве, и Он же отмечает гибель маленьких птичек.

Характер наказаний, представленных нам в 21-й главе, заключает в себе для нас двойной урок. Эти наказания и эти постановления дают нам двоякое свидетельство, двоякое указание и представляют две стороны той же картины. Они являют нам Бога и человека.

Что касается Бога, то Он, мы видим, дарует законы непреложной, нелицеприятной и полной справедливости. "Око за око; зуб за зуб; рука за руку; нога за ногу; обожжение за обожжение; рану за рану; ушиб за ушиб" (ст. 24-25). Таков был характер законов, уставов и наказаний, посредством которых Бог управлял Своим земным царством - Израилем. Он усмотрел все; Он определял права каждого во всех отношениях ; здесь не было никакого пристрастия, никакого лицеприятия, никакой разницы между богатым и бедным. Весы, на которых взвешивались права каждого, отличались Божественною точностью, так что никто не мог сетовать на неправильность суда. Незапятнанная риза правосудия не могла быть осквернена следами соблазна, испорченности и пристрастия. Десница и око Божественного Законодателя усматривали все, и Божественный Исполнитель закона с беспощадною строгостью казнил всякого виновного. Орудие правосудия поражало только голову преступника; душа же послушная безмятежно пользовалась всеми своими правами и преимуществами.

Далее, что касается человека, то приходится поражаться, вникая в эти законы, заключающимся в них хотя и косвенным, но несомненным откровениям страшной развращенности человеческой природы. Тот факт, что Иегове пришлось издавать законы, карающие те или другие преступления, доказывает, что человек способен бы их совершать; если бы эти преступления не существовали, если бы человек не склонен был совершать их, не нужны были бы и эти законы. Найдется большое число людей, которые, при чтении перечисленных в этих главах беззаконий, готовы воскликнуть вместе с Азаилом: "Что такое раб твой, пес, чтобы мог сделать такое большое дело?" (4 Цар. 8,13). Но говорящие так еще не погрузились в глубокие тайники своего сердца; потому что хотя действительно некоторые из запрещенных здесь преступлений ставят человека по привычкам и склонностям его сердца ниже пса, сами постановления эти, несомненно, доказывают, что самый развитой человек носит в себе зародыш самых темных, самых ужасных задатков. Для кого созданы были эти законы? Для человека? Были ли они нужны? Без всякого сомнения, да. Они были бы совершенно излишни, если бы человек вовсе не способен был на преступления, к которым они относятся. Но человек способен на все это; и таким образом он, мы видим, упал донельзя низко; природное естество его крайне испорчено, так что от подошвы ноги до темени головы нет у него морально здорового места.

Как могло бы существо, столь испорченное, безбоязненно пребывать в свете присутствия Божия? Как предстанет оно пред престолом Божиим, как вступит в Святое Святых и на "море стеклянное"? Как вступит чрез жемчужные ворота на улицу Нового Иерусалима из чистого золота (Откр. 4,6; 21,21)? Ответы на эти вопросы открывают нам чудеса любви, спасающей нас, и вечную силу крови Агнца. Как ни велико падение человека, любовь Божия неизмеримо больше, как ни чудовищно его преступление, кровь Христа вполне может его изгладить, как ни широка пропасть, отделяющая человека от Бога, крест проложил чрез нее путь. Бог снизошел до грешника, дабы излить на него бесконечную благость, навеки соединив его со Своим Единородным Сыном. Невольно мы восклицаем: "Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими" (1 Иоан. 3,1). Одна лишь любовь Божия могла исследовать всю глубину падения человека, и одна лишь кровь Христова могла превзойти ее. И вот самая глубина извращенности человека теперь славит любовь, постигшую ее; чудовищность преступления превозносит силу крови, могущую его изгладить. Самый безнадежный грешник, верующий в Иисуса, может радоваться, имея уверенность, что Бог его видит и объявляет, что он "чист" (Иоан. 13,10).

Вот двоякое поучение, извлекаемое нами из этих законов и постановлений, рассматриваемых в общей совокупности; и чем более мы изучаем их в отдельности, тем более поражаемся их совершенству и красоте. Возьмите, например, первое из этих постановлений, относящееся к еврейскому рабу.

"Если купишь раба Еврея, пусть он работает шесть лет; а в седьмой пусть выйдет на волю даром. Если он пришел один, пусть один и выйдет. А если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его. Если же господин его дал ему жену, и она родила ему сынов или дочерей, то жена и дети ее пусть останутся у господина ее, а он выйдет один. Но если раб скажет: люблю господина моего, жену мою и детей моих; не пойду на волю, то пусть господин его приведет его пред богов (т.е. судей) и поставит его к двери, или к косяку; и проколет его господин его ухо шилом, и он останется рабом его вечно" (гл. 21,2-6). Слуга был совершенно свободен распорядиться, как ему угодно, относительно самого себя. Он исполнил все, что от него требовалось, и поэтому мог теперь идти, куда ему хотелось, сохраняя неприкосновенную свободу; но из любви к своему господину, к своей жене и детям он мог добровольно обречь себя на вечное рабство; и не только это: он мог еще пожелать и носить на своем теле печать этого рабства.

Проницательный читатель легко поймет, что все это прообразно относится к Господу Иисусу. В Нем мы имеем Того, Который до создания миров Вселенной пребывал в недрах Отчих, составляя вечную радость Отца; Он имел власть вечно пребывать в положении, присущем Ему, выходить из которого ничто Его не обязывало; ничто, кроме доводов, созданных и воодушевленных неизреченною любовью. Он горел такой любовью к Отцу, о намерениях и славе Которого шло дело; такою любовью к Церкви и к каждому из ее членов, спасти которых жаждал, что добровольно сошел на землю, уничижил Самого Себя, приняв образ раба и печать вечного рабства, оставаясь послушным до смерти и смерти крестной. Псалом 39,7 изображает нам это послушание Христа в словах: "Ты открыл Мне уши," словах, замененных в Евр. 10,5 выражением: "Ты уготовал Мне тело". Псалом 39-й является выражением послушания Христа Богу для совершения Его воли. "Тогда Я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о Мне: "Я желаю исполнить волю твою, Боже Мой, и закон Твой у меня в сердце." (Пс. 39,8-9). Он шел исполнить волю Божию, какова бы она ни была. Никогда не творил Он воли Своей, даже и призывая к Себе и спасая грешников, хотя несомненно, что все Его любящее сердце, все движения Его души принимали деятельное участие в этом славном деле. Тем не менее, и призывает к Себе, и спасает Он лишь в качестве исполнителя предначертаний Отца. "Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет, и приходящего ко Мне не изгоню вон; ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день" (Иоан. 6,37-39; ср. Матф. 20,23).

Положение раба, принятое Господом Иисусом, ясно представляется нам здесь. По неизреченной благодати Своей Он считает Себя обязанным принять всех, входящих в планы Божий; и не только принять, но и сохранить их во всех трудностях, во всех испытаниях их земного странствия, пребывать с ними в минуты смерти, когда она приходит, и воскресить их в последний день. В какой безопасности находится самый слабый член Церкви Божией! Он является предметом вечной заботы Божией; и Иисус соделан поручителем ее проявления. Иисус любит Отца, и мощная сила этой любви служит мерилом безопасности каждого из членов искупленной семьи. Спасение грешника, верующего во имя Сына Божия, является в некотором смысле лишь выражением любви Христа к Отцу. Если б мог погибнуть хотя бы один из верующих во имя Сына Божия, по какой бы причине это ни случилось, этот факт доказал бы, что Господь Иисус оказался неспособным исполнить волю Отца, что было бы кощунственной хулой на святое имя Его, которому да будет вся честь и все величие во веки веков!

Таким образом, в рабе еврейском мы открываем прообраз Христа в Его полном повиновении Отцу. Но это не одно повиновение. "Люблю жену мою и детей моих." -"Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистить банею водною, посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющей пятна или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна" (Еф. 5,25-27). Многие другие места Священного Писания представляют нам Христа подобно ветхозаветному еврейскому рабу, исполненного любовью к Церкви, как к Его телу, и к каждому отдельному ее члену. Особенно ясное указание на этот факт читатель найдет в Матф. 13., Иоан. 10 и 13. и Евр. 2.

Глубина любви Иисуса должна преисполнить сердца наши беззаветной преданностью Тому, Кто мог явить любовь столь чистую, столь совершенную, столь бескорыстную. Могли ли жена и дети раба не любить того, кто из желания остаться с ними раз и навсегда отказывается от своей свободы? Но что такое любовь, изображенная в ветхозаветном прообразе, в сравнении с любовью, сияющей в Самом Христе? Эта любовь, по словам апостола, "превосходит разумение" (Еф. 3,19). Любовь Христа побуждала Его помышлять о нас ранее сотворения веков, заставила Его посетить нас, когда для этого настал срок Божий, добровольно занять место у "косяка двери", пострадать за нас на кресте, дабы Он мог возвысить нас до Себя, сделать нас сонаследниками Своими в Своем Царстве и в вечной Своей славе.

Я зашел бы слишком далеко, занявшись подробным изложением других постановлений и наказаний, заключающихся в этих главах. [Мне хочется отметить раз и навсегда, что праздники, о которых идет речь в 23,14-19, и жертвы, о которых упоминается в 29-й гл, будут своевременно рассмотрены нами при изучении третьей книги Моисея, книги Левит.] В заключение только замечу, что невозможно читать эти главы и не испытывать чувства благоговения пред глубокой мудростью, святой справедливостью и в то же время нежной заботливостью, которыми дышат все эти повеления: они вселяют в сердце глубокую уверенность, что в главах этих раздается голос Бога, "единого истинного", "единого премудрого" Бога, полного бесконечной благодати.

Да возбудит же изучение вечного Слова Божия в сердцах наших благоговейное поклонение Тому, Чьи совершенные пути и славные действия сияют во всем своем блеске в этом Слове, на радость и в назидание кровью искупленного народа Его!

Глава эта начинается выражением, характеризующим собою весь дух закона Моисеева: "И Моисею сказал Он: взойди к Господу ты и Аарон, Надав и Авиуд, и семьдесят из старейшин Израилевых, и поклонитесь издали. Моисей один пусть приблизится к Господу; а они пусть не приближаются, и народ пусть не восходит с ним" (ст. 1-2). Нигде среди постановлений закона не находим мы драгоценных слов: "Придите, приблизьтесь!" Нет! Подобные слова не могли исходить от Синая, не могли раздаться из среды теней закона. Они могли быть произнесены лишь по ту сторону пустого гроба Иисуса, где кровь, пролитая на кресте, открывала взгляду веры безоблачное небо. Слово "издали"является характерным свойством закона, тогда как слово "придите" характеризует собою дух Евангелия. Находившийся под властью закона грешник никогда не мог исполнить дела, дававшего ему право приблизиться к Богу. Человек не исполнил закон, как он обязался это сделать; кровь "тельцов и козлов" (Лев. 16,18) не могла ни искупить его грех, ни дать мир его совести; поэтому ему следовало стоять "вдали." Данные человеком обеты были нарушены, и грех человека не был смыт; как мог человек при таких условиях приблизиться к Богу? Кровь десяти тысяч овнов не могла бы очистить одно пятно, омрачавшее его совесть, не могла вселить в его душу благодатного чувства близости к Богу.

Однако и "первый завет" (Евр. 9) утверждается кровью. Под горою Моисей поставил жертвенник и "двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых". И послал юношей из сынов Израилевых, и принесли они всесожжения, и заклали тельцов в мирную жертву Господу. Моисей, взяв половину крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник. И взял Моисей крови, и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих" (ст. 5-6; 8). Хотя, по свидетельству апостола, "невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи", кровь эта "освящала оскверненных, дабы чисто было тело"; (Евр. 10,4; 9,13) а как "тень будущих благ" (Евр. 10,1) она запечатлевала союз народа с Иеговой.

"Потом взошел Моисей и Аарон, Надав, Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых. И видели Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное. И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых. Они видели Бога, и ели, и пили" (ст. 9-11). То было явление "Бога Израилева" в свете и чистоте, в величии и святости, присущих Ему. То не было ни возвышение благоволения Отца, ни сладкие звуки Отцовского голоса, наполняющие сердце миром и доверием. Нет; "нечто подобное работе из чистого сапфира" являло чистоту и непреходящий свет, твердившие грешнику все одно и то же слово: "Оставайся вдали". Тем не менее, "они видели Бога, и ели, и пили", - трогательное доказательство как Божественного долготерпения и милосердия, так и могущества крови!

Рассматривая всю эту сцену как прообраз, мы черпаем в ней много благословения для своего сердца. Внизу - стан Израилев, вверху - свод из чистого сапфира; жертвенник же, воздвигнутый у подножия горы, указывает нам путь, идя по которому, грешник может, избавившись от испорченности своего человеческого естества, вознестись в присутствие Божие, дабы там мирно насыщаться благами Божиими, благоговейно склоняясь пред Господом. Кровь, пролитая на жертвеннике, давала человеку право созерцать славу Господню, вид которой пред глазами сынов Израилевых был, "как огонь поедающий" (ст. 17).

"Моисей вступил в средину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе сорок дней и сорок ночей" (ст. 18). То было высокое и святое положение для Моисея. Он был отозван далеко от земли и всех дел земных. Отстраненный от влияния плоти, он остается наедине с Богом, дабы из уст Его услышать глубокие тайны о Христе и деле Его, какими нам их представляет скиния собрания в целом и во всех своих принадлежностях, исполненных столь глубокого значения и бывших "образами небесного" (Евр. 9,23). Бог прекрасно знал, к чему приведет завет дел человеческих; в символах же и прообразах Он являет Моисею Свои собственные мысли любви и Свои благие намерения, исполненные Христом и Им утвержденные.

Слава благодати Божией, изъявшей нас из дел завета! Слава Тому, Кто властною рукою заставил умолкнуть громы закона, поражавшие нас; Кто "Кровью завета вечного" (Евр. 13,20) угасил пламя горы Синайской, даровав нам мир, поколебать который не могут ни земля, ни ад. "Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших кровью Своею, и сделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков. Аминь" (Откр. 1,5-6).

Эта глава представляет собою одну из богатейших по содержанию рудных жил, полных неисчерпаемых сокровищ богодухновенных Писаний. Нам известно единственное орудие, которым можно работать в руднике подобного рода; орудие это - особое служение Духа Святого. Плоть здесь совершенно бессильна, разум слеп, воображение бесполезно; самый высший ум вместо того, чтобы освещать значение священных символов, скорее уподобляется летучей мыши, когда она, ослепленная солнечным светом, беспомощно ударяется о предметы, различить которые она не в силах. Отстранив влияние нашего разума и воображения, с искренним сердцем, чистым оком и духовными мыслями нам надлежит вступить в священную сень, дабы вблизи рассмотреть эти, полные глубокого значения подробности. Один Дух Святой может ввести нас в святую ограду дома Иеговы и раскрыть нашим душам истинную важность того, что представится нашему взору. Стараться объяснить эти истины при помощи не освященных способностей нашего разума было бы безумнее, чем пробовать исправить механизм часов щипцами и молотом кузнеца. "Образы небесного" (Евр. 9,23) не поддаются изучению плотского разума, как бы ни было велико его развитие; их следует рассматривать при сиянии небесного света. На земле нет света, способного выявить их красоту; Один лишь создавший прообразы может объяснить их смысл. Один лишь даровавший символы способен открыть их значение.

По мнению глаз человеческих, не замечается никакого определенного, последовательного плана в устройстве скинии завета, как нам его представляет Дух Святой; но на самом деле это совсем не так: удивительный порядок, точнейшая мера, определенность в самых мельчайших подробностях царят всюду. Главы 25 - 30 составляют совершенно особую часть книги Исход. Эта часть подразделяется, в свою очередь, на два раздела, первый из которых заканчивается 27-й главой (стих 19-й), второй же - концом 30-й главы. Первая начинается описанием медного жертвенника и двора скинии, где он стоял. Здесь мы находим прежде всего престол суда Иеговы, на котором Он восседает как Господь всей земли; затем мы подходим к месту, где Иегова встречал грешника в силу и ради совершенного искупительного жертвоприношения. Далее, во второй части, мы находим указания, каким образом человек приближается к Богу; каковы преимущества, почести и ответственность тех, которые в качестве священнослужителей имели доступ к присутствию Божию, имели право служить Богу и пребывать в отрадном общении с Ним. Всюду порядок - полный и чудный. Да иначе и быть не может - это порядок Божественный. Ковчег завета и медный жертвенник составляют как бы две противоположные предельные точки. Первый был престолом Божиим, основанным на "правосудии и правоте" (Пс. 88,15); последний был местом, к которому грешник мог приближаться, где "истина и милость" стояли пред лицом Иеговы. Человек не имел права свободно приближаться к ковчегу завета, дабы предстать пред Богом, потому что "еще не открыт был путь во святилище" (Евр. 9,8). Но Бог мог прийти к медному жертвеннику, чтобы там встретить человека, как грешника. "Правосудие и правота" не могли допустить грешника проникнуть во святилище; но "истина и милость" могли побудить Бога выйти оттуда не с блеском и великолепием, с которыми Он обыкновенно являл Себя среди "херувимов славы", этих таинственных носителей Его престола, а с благодатью и милосердием, иносказательно представленными нам в сосудах, принадлежащих скинии.

Вот это особенно ясно напоминает нам путь, которым шел Тот, Которого все эти образы изображали, Который есть самая сущность всех этих прообразных теней С вечного небесного престола Божия Он снизошел до глубины креста, воздвигнутого на Голгофе; имея славу неба, Он пришел принять позор креста, дабы получить право привести Свой искупленный, прощенный и облагодетельствованный народ к тому самому трону, откуда Он ради него же и пришел. Самим Собою и делом Своим Господь Иисус наполняет как все пространство, отделяющее престол Божий от праха смерти, так и пространство между прахом смерти и престолом Божиим (ср Еф. 9-10). В лице Его Бог, в неизреченной благодати Своей, снизошел к грешнику; в Нем, в совершенной праведности, грешник приведен к Богу. Весь путь, начиная с ковчега откровения и кончая медным жертвенником, был запечатлен любовью; и весь путь от самого медного жертвенника до ковчега откровения был окроплен кровью искупления; следуя по этому чудному пути, чадо Божие видит, что имя Иисуса значится на всем, что ни представляется его взору. Да сделается Имя это несказанно дорогим нашему сердцу!

Рассмотрим теперь эти главы в порядке их следования. Важно заметить, что Иегова начинает с того, что сообщает Моисею благое намерение, согласно которому Он желает воздвигнуть Себе святилище или святую обитель среди Своего народа; святилище, составленное из материалов, прообразно относящихся ко Христу и изображающих Христа, Его личность, Его дело, драгоценные плоды этого дела; именно такими эти материалы представляются при свете, силе и многоразличной благодати Духа Святого. Материалы эти являлись благовонным плодом благодати Божией - добровольные пожертвования преданных Богу душ. Иегова, которого "не вмещают небо и небо небес" (3 Цар. 8,27), тем не менее по благодати Своей соглашался обитать в шатре, построенном для Него людьми, горячо желавшими видеть Его пребывающим среди них. Шатер этот или скинию надлежит рассматривать с двух сторон, прежде всего как "образ небесного"; затем как прообраз, изображающий тело Христа. Различные материалы, составлявшие его, обозначатся пред нами по мере того, что мы будем подвигаться в нашем изучении. Мы остановимся теперь на трех исполненных важного значения принадлежностях скинии, описанных в этой главе: на ковчеге, столе и светильнике. Ковчег завета занимает первое место в Божественных указаниях Моисею; знаменательно также и положение, отведенное ему в скинии. Помещенный за завесою святилища, в Святом Святых, он служил основанием престола Иеговы. Уже само его название открывает нашей душе его важное значение: назначенение ковчега заключается в том, чтобы в полной неприкосновенности сохранить то, что в него вложено. Именно в ковчеге Ной, его семейство и представители всякого рода твари из животного мира нашли себе безопасное убежище среди вод и волн суда Божия, потопивших землю. Тростниковая корзинка, [Слово, употребленное в Исх 2,3, - одно и то же, что и слово, употребленное Богом в Быт 6,14.] ковчег, как мы это видели во 20-й главе этой книги, послужила орудием веры для сохранения "прекрасного младенца" от окружавших его вод смерти. Ввиду этого, когда дело идет о "ковчеге завета", мы должны помнить, что Бог предназначил этот ковчег для неприкосновенного сохранения Своего завета среди народа, склонного впадать в заблуждения. В этот ковчег были вложены, как мы знаем, вторые скрижали закона: первые были разбиты у подножия горы (Исх. 32, 19), чтобы доказать, что со стороны человека завет был нарушен, что дело рук человеческих никоим образом не могло служить основанием престола владычества Иеговы. "Правосудие и правота - основание престола Его", как бы мы этот вопрос ни рассматривали, с земной или с небесной точки зрения, все равно. Священная сокровищница ковчега не могла содержать в себе разбитых скрижалей. Человек мог нарушить опрометчиво и произвольно данный им обет; закону же Божию надлежит исполниться во всей его чистоте и Божественном совершенстве. Если Бог утверждал Свой престол среди Своего народа, Он мог это сделать лишь путем, достойным Его Самого. Как принцип, так и мера правосудия и Его владычества должны носить на себе отпечаток совершенства.

"Сделай из дерева ситтим шесты, и обложи их золотом. И вложи шесты в кольца, по сторонам ковчега, чтобы посредством их носить ковчег" (ст. 13-14). Ковчег завета должен был сопровождать народ во всех его странствованиях; пока Израиль переходил с места на место, не останавливался и ковчег; и он переходил в пустыне с места на место; он шел пред народом среди Иордана; он был центром единения Израиля во всех войнах земли Ханаанской; он был непременным и верным залогом силы Божией всюду, куда Израиль ни шел. Никакая вражья сила не могла устоять перед ним, что было очевидным выражением присутствия и могущества Бога. Ковчег должен был сделаться спутником Израиля в пустыне; шесты и кольца были истинным доказательством его назначения переходить с одного места на другое.

Ковчегу, однако, не надлежало странствовать постоянно. Должен был настать конец как "сокрушению Давида" (Пс. 131,1), так и войнам Израиля. Молитве: "Стань, Господи, на место покоя Твоего - Ты и ковчег могущества Твоего"' суждено было вознестись к Богу и исполниться (Пс. 131,8). Это чудное прошение отчасти исполнилось в славные дни Соломона, когда "священники внесли ковчег завета Господня на место его, в давир храма, во Святое Святых, под крылья Херувимов. Ибо Херувимы простирали крылья над местом ковчега, и покрывали Херувимы сверху ковчег и шесты его. И выдвинулись шесты так, что головки шестов видны были из святилища пред давиром, но не выказывались наружу; они там и до сего дня" (3 Цар. 8,6-8). Золотой пол храма должен был сменить песок пустыни (3 Цар. 6,30). Странствования ковчега пришли к концу; не было уже "противника, нет более препон" (3 Цар. 5,4), и вот, "выдвинулись шесты".

Не только этим отличался ковчег в скинии и в храме. Описывая ковчег в пустыне, апостол говорит, что он был "со всех сторон обложен золотом", а в нем "были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета" (Евр. 9,4). Таков был ковчег и его содержание во время его странствований в пустыне: итак, в нем заключался сосуд с манною, напоминавший верность, с которою Иегова восполнял в пустыне нужды своего искупленного народа; затем "жезл Ааронов" "в знамение для непокорных, чтобы прекратился ропот их" (ср. Исх. 16,32-34 и Числ. 17,10). Когда же наступил час, в который "шесты были выдвинуты", пришел конец странствованиям и войнам Израиля; когда воздвигнут был для Господа дом "весьма величественный" (1 Пар: 22,5), когда в величии и великолепии царствования Соломона прообраз сияния славы достиг своего апогея, тогда исчезли и напоминания о нуждах и ошибках Израиля в пустыне; в ковчеге осталось лишь то, что вечно составляло основание престола Бога Израиля и всей земли. "В ковчеге ничего не было, кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Моисей на Хориве..." (3 Цар. 8,9).

Но вся эта слава должна была омрачиться темным облаком человеческого неверия и негодования Божия. Опустошительная нога необрезанного должна была ступить на развалины этого чудного храма; исчезновение его света и славы должно было вызвать ужас и насмешливый свист проходящего мимо него (3 Цар. 9,8). Здесь не место исследовать этот вопрос более подробно; ограничусь лишь указанием читателю на последнее место, где Слово Божие еще раз упоминает о "ковчеге завета", относящегося ко времени, когда грех и безумие человека более не потревожат места покоя этого ковчега и когда он не будет находиться ни в шатре, сделанном из покрывал, ни в рукотворном храме. "Царство мира сделалось царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков. И двадцать четыре старца, сидящие пред Богом на престолах своих, пали на лица свои и поклонились Богу, говоря: Благодарим Тебя, Господи Боже Вседержитель, Который еси и был и грядешь, что Ты приял силу Твою великую и воцарился. И рассвирепели язычники; и пришел гнев Твой и время судить мертвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени твоего, малым и великим, и погубить губивших землю. И отверзся храм Божий на небе, и явился ковчег завета Его в храме Его; и произошли молнии и голоса, и громы и землетрясения и великий град" (Откр. 11,15-19).

За ковчегом и вложенным в него "откровением" (ст. 16) идет "крышка" [На древ. слав. - "умилостивило".] - "Сделай также крышку из чистого золота; длина ее два локтя с половиною, а ширина ее полтора локтя. И сделай из золота двух Херувимов; чеканной работой сделай их на обоих концах крышки. -И будут Херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими будут друг к другу; к крышке будут лица Херувимов. И положи крышку на ковчег сверху; в ковчег же положи откровение, которое Я дам тебе. Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух Херувимов, которые над ковчегом откровения, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым" (ст. 17-22). Здесь Иегова возвещает милостивое намерение Свое спуститься с пылающей огнем горы, дабы пребывать над крышкою ковчега. Он мог там обитать, пока скрижали завета оставались в полной сохранности в ковчеге, с обеих же сторон крышки высились символы Его могущества как Творца и Промыслителя; эти символы составляли неотъемлемую принадлежность престола, на который воссел Иегова, престола благодати, основанного на Божественном правосудии и поддерживаемого правдой и судом. Здесь сияла слава Бога Израилева. Отсюда исходили Его заповеди, смягченные и несущие на себе следы источника благодати, от которого они истекали и посредника, их передавшего; подобно лучам полуденного солнца, проходящим чрез облако, они животворят и оплодотворяют, не ослепляя, однако, нас своим нестерпимым блеском. "Заповеди Его не тяжки" (1 Иоан. 5,3), когда они исходят от "крышки ковчега", потому что они доходят до нас вместе с благодатью, которая дает уши, чтобы слушать, и силу, чтобы повиноваться.

Ковчег и крышка (умилостивило), вместе взятые и составляющие одно целое, являются для нас поразительным прообразом Христа: как Его Самого, так и дела Его. Жизнью Своею возвеличив и прославив закон, Христос смертью Своею сделался жертвою умилостивления или умилостивилом для каждого верующего (Рим. 3,25). Милосердие Божие могло покоиться лишь на основании полного правосудия. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21). Единственное место, на котором могут встретиться Бог и человек - это место, где благодать и правосудие согласуются. Но только на кресте "милость и истина встретились", и "правда и мир облобызались" (Пс. 84,11); этим путем обретает верующий грешник покой своей души. Он видит, что правосудие Божие и его собственное оправдание покоятся на одном и том же основании, а именно - на деле искупления, совершенном Христом. Когда, уступая могущественным действиям "истины" Божией, человек занимает место, подобающее ему как грешнику, Бог может по соизволению благодати Своей занять место Спасителя; тогда весь вопрос находит себе решение: крест удовлетворил все требования Божественной правды, и потому потоки благодати могут теперь изливаться свободно. Когда справедливый Бог и погибший грешник встречаются на окропленном искупительной кровью основании, вопрос решен, решен навсегда, решен путем, прославляющим Бога и навек спасающим грешника. Бог верен, а всякий человек лжив; и когда человек таким образом доведен до сознания своего истинного положения пред Богом и занимает место, отводимое ему правдою Божией, тогда он узнает, что Бог явил Себя праведно оправдывающим; тогда совесть его обретает не только непоколебимый мир, но и способность пребывать в общении с Богом и слышать святое Слово Его благодаря общению, в которое нас ввела Божественная благодать.

Чудное зрелище представляет для нас святилище! Ковчег, крышка, херувимы, слава; какое глубокое впечатление производило все это на первосвященника израильского, когда он один раз в году вступал за завесу! Да откроет Господь глаза наши, и да даст Он нам понимание для лучшего уразумения истинного значения этих драгоценных прообразов!

Далее Моисей получает указания относительно "стола хлебов предложения". На этом столе располагались хлебы, составлявшие пищу священников. В течение семи дней эти двенадцать хлебов предложения, испеченные из лучшей пшеничной муки и помазанные "чистым ливаном", лежали пред Господом; по прошествии же семи дней они заменялись другими и принадлежали священникам, которые ели их на святом месте (Лев. 24,5-9). Мы знаем, что двенадцать хлебов этих представляют "человека Христа Иисуса". Чистая мука, из которой они делались, есть прообраз совершенной человеческой природы Спасителя, тогда как чистый ливан олицетворял собою полное посвящение этой человеческой природы Богу. Если Бог имеет Своих священников, служащих Ему в святом месте, Он имеет, конечно, и стол для них, стол, обильно приготовленный. Христос есть и стол, и хлеб этого стола. Чистый стол и двенадцать хлебов представляют Христа, предложенного Богу во всем совершенстве Его чистого человеческого естества и даруемого в пищу семейству священников. "Семь дней" являются эмблемой полного удовлетворения Божия, получаемого Им от Христа; "двенадцать хлебов" выражают отражение этого удовлетворения Божия на человеке и чрез человека. Есть, быть может, здесь также и мысль об отношении Христа к двенадцати коленам Израилевым, а также и к двенадцати апостолам Агнца.

Далее идет "светильник из золота чистого", потому что священники Божий столько же нуждаются в свете как и в пище; и они имеют и то, и другое во Христе. Светильник "весь должен быть чеканный, цельный, из чистого золота". - "Семь лампад, светящих на переднюю сторону его", (ст. 37) представляют собою совершенство света и действия Духа Святого, основанных на могуществе дела Христова и связанных с ним. Дело Духа Святого никогда не может быть отделено от дела Христова; именно на это и указывает двояким образом золотой светильник. Семь лампад, держащихся на стебле из чеканного золота, указывают нам, что совершенное Христом дело искупления единым основанием проявления Духа Святого в Церкви. Дух Святой дарован был уже по прославлении Иисуса (ср. Иоан. 7,39, ср. Деян. 19,2-6). В третьей главе Откровения Христос представляется Сардийской церкви "имеющим семь духов Божиих". Уже вознесшись одесную Бога, Господь Иисус излил Духа Святого на Свою Церковь, дабы, могущественная и возвеличенная, она могла сиять в святом месте, составляющем сферу ее существования, действий и поклонения.

Мы также видим, что поддерживать огонь семи лампад было вменено в особенную обязанность Аарону: "И сказал Господь Моисею, говоря: Прикажи сынам Израилевым, чтобы они принесли тебе елея чистого, выбитого, для освящения, чтобы непрестанно горел светильник. Вне завесы ковчега откровения в скинии собрания Аарон и сыны его должны ставить оный пред Господом от вечера до утра всегда. Это вечное постановление в роды ваши. На подсвечнике чистом должны они ставить светильник пред Господом всегда" (Лев. 24,1-4). Именно таким образом работа Духа Святого в Церкви связана с делом Христа на земле и Его делом на небе. "Семь лампад" были, правда, налицо, но и священнику было необходимо неусыпно заботиться о содержании их в порядке и о поддержании в них огня. Священнику было велено постоянно применять к делу "щипцы и лотки", предназначенные очищать лампады от всякого постороннего вещества, чтобы освобождать, таким образом, эти проводники "чистого елея" от всего, что могло их засорить. Эти щипцы и лотки были также изготовлены из "чеканного золота", потому что все эти принадлежности представляли собою непосредственный плод Божественного действия. Если Церковь светом, то лишь силою Духа Святого; сила же эта основана на Христе, Который, по вечному предопределению Божию, сделался жертвою Своею и священством Своим источником и силою всякого блага для Своей Церкви. Все исходит от Бога. Поэтому заглядываем ли мы за таинственную завесу и видим пред собою ковчег с его крышкою и его двумя Херувимами, или же обращаем свой взгляд на помещавшееся вне завесы - на золотой стол и светильник с присущими им сосудами и принадлежностями - все говорит нам о Боге, проявленном в единении с Сыном и Духом Святым.

Читатель-христианин, твое звание уже позволяет тебе осуществлять все эти блага. Тебе принадлежит место не только среди "образов Небесного", ты "имеешь дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа" (Евр. 9,23; 10,19). Мы - "священники" в глазах Божиих (1 Петр. 2,9). Хлеб предложения принадлежит тебе. Тебе уготовано место за "чистым столом"; там дано тебе вкушать священническую трапезу в свете Духа Святого. Ничто никогда не может лишить тебя этих Божественных преимуществ; они составляют твое вечное неотъемлемое достояние. Остерегайся всего того, что могло бы помешать тебе пользоваться этими благами. Оберегай себя от всякого нечистого желания, настроения, чувства и воображения. Держи в порабощении свое человеческое естество; живи вне мира; держись далеко от сатаны. Дух Святой да исполнит благоуханием Христовым душу твою; тогда ты будешь на самом деле свят и всегда счастлив; ты будешь приносить плод; Отец Небесный прославится в тебе и "радость твоя будет совершенна".

Здесь мы находим описание завес и покрывал скинии, в которых духовное око различает тени различных свойств и черт характера Христа. "Скинию же сделай из десяти покрывал крученого виссона, и из голубой, пурпуровой и червленой шерсти, и Херувимов сделай на них искусною работою" (ст. 1). Таковы различные облики, в которых являет Себя "человек Христос Иисус" (1 Тим. 2,5). Крученый виссон представляет безукоризненную чистоту Его хождения и характера, между тем как голубая, пурпуровая и червленая шерсть являют Его нам "Господом с неба", Которому предназначено вечным Светом Божиим царствовать, но лишь после претерпения Им страданий. Таким образом, Он является нам здесь Человеком Непорочным и без всякого пятна, Человеком небесным, Человеком-Царем и Человеком-Мучеником. Упомянутые здесь материалы не должны были служить только для изготовления покрывал скинии, но употреблялись также и для завесы (ст. 31) между святилищем и Святая Святых, для "завесы для входа в скинию", (ст. 36), для "завесы для ворот двора" (гл. 27,16) и для "служебных и священных одежд Аарона" (гл. 39,1). Словом, Христос был везде, Христос во всем; кроме Христа, здесь ничего не было. [Выражения "чистый и светлый" (Откр 19,8) сообщают особенную силу и красоту прообразу, который дает нам Дух Святой в "крученом виссоне".]

Крученый виссон, прообраз человеческого естества Христа без пятна и порока, открывает духовному нашему созерцанию источник многих и драгоценных размышлений. Истина, относящаяся к человеческому естеству Христа, должна быть усвоена нами со всею точностью, которую мы находим относительно Его в Священном Писании. Это существенная и основная истина; и если она не будет принята, поддерживаема, отстаиваема и исповедана именно так, как нам ее открывает святое Слово, от этого непременно пострадает все здание, которое должно покоиться на ней. Если мы заблуждаемся уже относительно такого важного пункта, мы не можем правильно судить ни о чем другом. Ничего нет прискорбнее полной неопределенности, которой в большинстве случаев отличаются мысли и выражения, относящиеся к столь важному факту. Если бы люди с большим уважением относились к Слову Божию, его, конечно, изучали бы более основательно; и это разрушило бы те опрометчивые и неразумные взгляды, которые оскорбляют Святого Духа Божия, свидетельствующего об Иисусе.

Когда Ангел возвестил Марии радостную весть о рождении Христа, она сказала ему: "Как будет это, когда я мужа не знаю?" (Лук. 1,34). Слабый ум человеческий не был способен ни понять, ни углубиться в чудесную тайну о Боге, "явившимся во плоти" (1 Тим. 3,16). Послушайте же, как ответил Ангел не скептическому уму, а благочестивому, хотя и не проницательному сердцу. "Дух Святой найдет на Тебя и сила Всевышнего осенит Тебя; по сему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим" (Лук. 1,35). Мария думала, конечно, что рождение это должно согласоваться с обычными принципами природы; но Ангел выводит ее из этого заблуждения и, делая это, возвещает одну из величайших истин откровения Божия. Он объявляет ей, что Божественная сила создаст настоящего человека, "второго человека - Господа с неба" (1 Кор. 15,47), человека с природой Божественно чистой и совершенно неспособною заразиться или заразить какою-либо нечистотою. Святое Существо это было создано "в подобии плоти греховной", но в плоти Его не жил грех (Рим. 8,3). Оно действительно было причастно настоящим плоти и крови, не имея в Себе, однако, ни малейшего атома, никакой тени зла, омрачавшего все творение, среди которого Ему приходилось жить.

В этом, как мы уже сказали, заключается истина первостепенной важности, которой следует беспрекословно подчиниться и исповедовать которую следует особенно твердо и ясно. Воплощение Сына Его, таинственное проявление чистой и непорочной плоти, возникшей под могущественным осенением Всевышнего во чреве Девы - вот основание "великой тайны благочестия" (1 Тим. 3,16), венцом которой является Богочеловек, прославленный в вышних, Глава, Представитель и Образец совершенства искупленной Богом Церкви. Безусловная чистота Его человеческого естества вполне отвечала требованиям Божиим; присутствие этого человеческого естества отвечало нуждам человека. Он был человек, потому что лишь человек мог дать то, чего требовало и что делало необходимым падение человека; но Он был человеком, который мог удовлетворить и все требования славы Божией. Он был на самом деле человек, но человек без пятна и порока; Бог мог сосредоточить на Нем все Свое благоволение, человек же мог всецело опереться на Него.

Излишне напоминать христианину, что все это, отделенное от смерти и воскресения Христова, не приносит нам никакой пользы. Мы имеем нужду в Христе, не только воплотившемся, но в Христе распятом и воскресшем. Чтобы быть распятым, Он, конечно, должен был воплотиться; но именно смерть и воскресение Христовы сделали Его воплощение спасительным для нас. Мы впали бы в смертельное заблуждение, если бы допустили мысль, что, воплощаясь, Христос соединил человека с собою; это было невозможно. Сам Он проливает свет на этот вопрос. "Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода" (Иоан. 12,24). Ничего не могло быть общего между греховной и святой плотью, плотью чистой и нечистой, тленной и нетленной, смертной и бессмертной (ср. Иоан. 14,30; 10,18). Смерть, которую Он добровольно претерпел, составляет основание единства Христа с избранными членами Его тела. "Мы соединены с Ним подобием смерти Его... Ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное" (Рим. 6,5-6). "В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых" (Кол. 2,11-12). В 6-й главе Послания к Римлянам и во 2-й главе Послания к колоссянам обстоятельно изложена важная истина, занимающая наше внимание. Лишь как умершие и воскресшие, могли Христос и Его искупленные соединиться "воедино" (ср. также Еф. 1,20 с 2,8). Истинному зерну пшеничному надлежало упасть в землю и умереть раньше, чем мог образоваться полный колос, и жатва могла быть убрана в небесные житницы.

Все это ясно открыто нам в Священном Писании, Писание также учит нас, что воплощение составляло, так сказать, краеугольный камень славного здания; покрывало из крученого виссона прообразно представляет нам нравственную чистоту "Человека Христа Иисуса". Мы уже видели, как Он был зачат и как Он родился (Лук. 1,26-38); исследуя же весь ход его земной жизни, мы всегда и везде встречаем все ту же безукоризненную чистоту. Сорок дней провел Он в пустыне; дьявол искушал Его там, но чистое естество Его не откликалось на коварные предложения искусителя. Христос мог прикоснуться даже к прокаженному и остаться чистым. Он мог прикоснуться и к одру мертвеца, но дыхание смерти не могло коснуться Его Самого. Он мог жить "без греха" среди всеобщей развращенности. Он был вполне человек, и в то же время человек, особенный по Своему происхождению, по духу и характеру Своего человеческого естества. Он Один мог сказать: "Ты не дашь Святому Твоему увидеть тление" (Пс. 15,10). Это относилось к Его человеческой природе, которая, будучи вполне святой и безукоризненно чистой, могла взять на себя грех. "Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо" (1 Петр. 2,24). Не ко древу, как некоторые учат; но "на древо". Это на кресте Христос понес грехи наши, и только на кресте; потому что Бог "Незнавшего греха сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,21).

"Голубой" цвет есть цвет неба и обозначает небесный характер Христа, который, несмотря на то, что Он в действительности был человеком и подвергался всем человеческим немощам и нуждам, всему, "кроме греха", был тем не менее "Господом с неба" (1 Кор. 15,47). Хотя и "истинный человек", Он пребывал в непрестанном сознании Своего высокого звания, присущего Небесному Гражданину; никогда, ни на минуту, не забывал Он, откуда Он исшел, где находился и куда шел. Источник всей Его радости был в небесах. Земля не могла ни обогатить Его, ни отнять у Него Его сокровища. Он на опыте изведал, что мир этот - "земля пустая, иссохшая и безводная" (Пс. 62,2), что душа Его, следовательно, могла насыщаться лишь потоками небесными, питаться лишь пищею небесною. "Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах?" (Иоан. 3,13).

"Ярко красный или пурпуровый" цвет есть символ царского достоинства и являет нам Того, Кто, будучи "Царем Иудейским", пришел как Царь; Он свидетельствовал народу пред Понтием Пилатом, признавая Себя Царем, тогда как, с человеческой точки зрения, не было и тени царственности: "Ты говоришь, что Я Царь" (Иоан. 18,37). - "Узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных" (Марк. 14,62; ср. Дан. 7,13). Самая надпись на кресте, наконец, утверждала на "еврейском, греческом и римском языке", языках религиозном, научном и правительственном, что Он был "Иисус Назорей, Царь Иудейский" (Иоан. 19,20-21). Земля, на горе самой себе, не признала за Ним Его прав, но не то случилось на небе: там права Христа были всецело признаны. Как Победитель вступил Он в вечное жилище света, увенчанный славою и честью; Он воссел там среди радостных восклицаний небесных воинств на престол величия в небесах, в ожидании времени, когда враги Его будут положены в подножие ног Его. "Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против господа и против Помазанника Его." "Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их." Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им. Тогда скажет им во гневе Своем, и яростью Своею приведет их в смятение: "Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника". Итак, вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь пред Ним с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре. "Блаженны все уповающие на Него" (Не. 2).

"Червленый" цвет относится ко Христу, проливающему Свою кровь. "Христос пострадал за нас плотью" (1 Петр. 4,1). Без смерти все остальное утратило бы свой смысл. Мы можем восхищаться красотою голубого и пурпурового цвета, но без червленого цвета скиния потеряла бы присущий ей отличительный характер. Христос смертью разрушил дела того, кто имел державу смерти. Рисуя пред нашими глазами прообраз Христа, истинной скинии, Дух Святой не мог упустить эту сторону Его характера, составляющую основание Его единения с телом Его, Церковью, Его прав на престол Давидов и Его господства над всею созданной Богом тварью. В исполненных глубокого значения покрывалах скинии Дух Святой, одним словом, представляет нам Господа Иисуса не только как Человека, прошедшего чрез смерть, смертью приобретшего право на все, предназначенное Ему Божественными предначертаниями.

Но покрывала скинии не только были выражением многоразличного совершенства характера Христа; они еще обнаруживают и гармонию, и стойкость этого характера, всякая черта которого вполне закончена и занимает подобающее ей место, ничто не преобладает в ущерб остальному, не посягает на красоту целого. Полная гармония, представлявшаяся взору Божию, была, таким образом, выражена в образце, который был показан на горе Моисею (Исх. 25,40; Евр. 8,5; Деян. 7,44), и в копии, составленной по этому образцу у подножия горы. "Мера одна всем покрывалам. Пять покрывал пусть будут соединены одно с другим, и другие пять покрывал соединены одно с другим" (ст. 2-3). Такою же соразмерностью, таким же единством отличались и все пути Христа, Человека совершенного, при хождении Его по земле, в каком бы отношении и положении мы Его ни рассматривали. Когда Он действует сообразно с одной из сторон Своего характера, мы никогда не видим, чтобы действия Его с Божественным совершенством не согласовывались с остальными сторонами Его характера. Во всякое время, во всяком месте и во всех обстоятельствах Он был Человеком совершенным. Ничто в Нем не нарушало чудной и полной стройности, характеризовавшей все Его пути. "Мера одна всем покрывалам". Два комплекта, из пяти покрывал каждый, могут символизировать два главных действия Христа: одно - по отношению к Богу, другое - по отношению к человеку. Мы имеем эти две черты в законе, а именно, что следовало Богу и что следовало человеку, а потому в отношении Христа, если мы заглянем внутрь Его, мы увидим, что слова "закон Твой у меня в сердце" - относятся к Нему. Если же мы рассмотрим Его характер и хождение, мы увидим эти два элемента неразлучно связанными в полном совершенстве небесной благодатью и божественной энергией, которые обитали в Его божественной личности.

"Сделай петли голубого цвета на краю первого покрывала в конце соединяющего обе половины, так сделай и на краю последнего покрывала, соединяющего обе половины... И сделай пятьдесят крючков золотых и крючками соедини покрывала одно с другим, и будет скиния одно целое" (ст. 4 и 6). Здесь представлена нам в "петлях голубых" и "крючках золотых" та небесная благодать и божественная энергия Христа, которые дали Ему возможность соединить и укрепить требования со стороны Бога и человека. Таким образом, отвечая на одни и другие, Он ни на одну минуту не омрачил единство Своего характера. Когда хитрые и лицемерные люди искушали Его вопросом: "Позволительно ли давать подать кесарю или нет"? Его мудрый ответ был: "Отдавайте кесарево - кесарю, а Божие - Богу" (Матф. 22,17.21).

Не только кесарь, но и человек во всех своих требованиях имел полное удовлетворение во Христе. Соединяя в Себе естество Бога и человека, Он своими совершенными путями удовлетворял нужды Бога и человека. Интересно было бы более подробно исследовать, на что указывают "петли голубые" и "крючки золотые", но я предоставлю читателю руководствоваться непосредственным откровением Духа, целью которого всегда было прославить Совершенного.

Под покрывалами, которые мы только что рассматривали, находились еще другие "покрывала из козьей шерсти" (ст. 7-14), скрывавшие от постороннего взгляда красоту первых, что представляло собою строгое отделение христианина от господствующего вокруг него зла. Находившиеся в самой скинии этих вторых покрывал не видели. Имевшие преимущество входить в это святое место видели пред собою лишь "голубую, пурпуровую и червленую шерсть и крученый виссон", картину всякого совершенства, многоразличных, но соединенных воедино красот Божественной скинии, в которой за завесою обитал Бог; сквозь эту завесу, плоть Христову, лучи Божеского естества сияли так мягко, что грешник мог созерцать их, не страдая от их нестерпимого для человека блеска Божественной славы.

Когда Господь Иисус проходил чрез этот мир, как мало было, в сущности, людей, познавших Его; не у многих глаза были помазаны небесною глазною мазью; немногие сумели проникнуться глубокой тайной, являвшей Его истинный характер и оценить Его по достоинству; как мало людей узрело тогда "голубую, пурпуровую, червленую шерсть и крученый виссон"! Только когда вера приводила человека в присутствие Иисуса, Иисус являл ему сияние Своего Божеского естества, славу Свою, прорывавшуюся чрез облако. Для плотского глаза все Его существо дышало сдержанностью и строгостью, иносказательно изображенными в "покрывалах из козьей шерсти" и являвшимися последствием Его полного отделения, Его отчужденности не лично от грешников, а от мыслей и принципов человеческих. В этом отношении Он не имел с человеком ничего общего и потому простой природе человеческой не дано было понять Его и утешаться Им. "Никто, - говорил Он, - не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец Мой небесный"; и когда один из "привлеченных" исповедал Имя Его, Он ответил ему так: "Не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах" (ср. Иоан. 6,44; Матф. 16,17). "Он взошел, как отпрыск и как росток из сухой земли;" не имел "ни вида, ни величия", которые могли бы привлекать к себе взгляд или удовлетворять сердце человеческое. Волна популярности не могла захватить собою Того, Кто, быстро проходя чрез мир тщеславия, носил как бы "покрывало из козьей шерсти" на раменах Своих. Иисус не пользовался популярностью. Великое множество народа могло на мгновение последовать за Ним, потому что для него свидетельство Христово связано было с "хлебами и рыбою", удовлетворявшими его нужды; но эта же толпа готова была восклицать: "Распни, распни Его!" (Иоан. 19,15) так же легко, как и приветствовать Его возгласом: "Осанна (спасение) Сыну Давидову!" (Матф. 21,9). Это необходимо иметь в виду христианам, служителям Христовым, всем проповедникам Евангелия. Да будет всем нам и каждому из нас в отдельности памятно "покрывало из козьей шерсти."

Но если покрывала из козьей шерсти отражали резкое отделение Христа от мира, "кожи бараньи красные" (ст. 14) представляют Его полное посвящение и Его горячую преданность Богу, в которых Он пребыл до самой смерти. Он был единственным безукоризненным работником в винограднике Божием. От яслей и до креста Он стремился все к одной и той же намеченной Им цели; эта цель была - прославить Отца и совершить дело, порученное Ему Отцом (Иоан. 4,34). "Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" -такова была Его речь в молодости; выполнение же планов Божиих составляло цель Его жизни. Пищей Его было творить волю Пославшего Его и совершить дело Его. Подобно "покрывалу из козьей шерсти", и "кожи бараньи красные" представляют собою особенную сторону Его обыкновенных поступков. Его полная преданность Богу отделяла Его от человеческих обычаев.

"Кожи синие" [Барсучьи. Прим, переводчика.] (ст. 14) я полагаю, обозначают святую бдительность, с которою Господь Иисус предохранял Себя от приближения к Нему всякого элемента, чуждого цели, наполнявшей всю Его душу. Он задался целью сражаться за Бога и держался этого со стойкостью, сломить которую не могло никакое влияние - ни человека, ни дьявола, ни земли, ни ада. Покрывало синее составляло "верхний покров", свидетельствуя нам, что преобладающей чертой характера Человека Христа Иисуса было непоколебимое Его решение быть свидетелем Бога на земле. Защищая истину ценою своей жизни, Он был истинным Навуфеем (3 Цар. 21,1) и готов был скорее отказаться от Своей жизни, чем отречься от Бога или отрешиться от того, что составляло заветную цель Его существования.

Животные - коза, баран и барсук - каждое из них отличалось своими природными особенностями, а также и различными нравственными качествами; необходимо принять в соображение два эти обстоятельства при применении этих прообразов к характеру Иисуса. Человеческий глаз мог различать лишь природные черты Господа Иисуса. Он не мог уловить духовную гармонию, внутреннюю красоту и нравственное величие, скрывавшиеся под видимой внешностью Иисуса Назорея, смиренного и презираемого людьми. Когда сокровища Божественной мудрости изливались из Его уст, люди спрашивали друг друга: "Не плотник ли Он?" (Марк. 6,3). "Как.Он знает Писания не учившись?" (Иоан. 7,15). Когда Он утверждал, что Он - Сын Божий, и настаивал на вечной божественности Своего естества, Ему отвечали: "Тебе нет еще пятидесяти лет", или же брали "каменья чтобы бросить в Него" (Иоан. 8,57.59). Словом, признание, сделанное фарисеями: "Сего же мы не знаем, откуда Он" (Иоан. 9,29), было приложимо и ко всем людям вообще.

Ограниченные размеры нашего труда не позволяют нам проследить здесь развитие этих драгоценных свойств характера Иисуса, как нам о них повествуют евангелисты. Сказанного нами достаточно, чтобы открыть читателю источник духовных размышлений, и дать ему понятие о редких сокровищах, сокрытых в прообразе завес и покрывал скинии. Таинственная личность Христа, сокровенные побуждения Его поступков, Его неоспоримое совершенство, Его внешний вид, непривлекательный для людей; то, чем Он был Сам по Себе, чем Он был по отношению к Богу и по отношению к людям, что Он из Себя представляет в глазах веры и как о Нем судит плоть - все это дано видеть вере под видом "завес из голубой, пурпуровой и червленой шерсти" и различных кожаных "покрывал".

"Брусья для скинии" (ст. 15) были сделаны из того же дерева, что и ковчег завета. При этом они поддерживались серебряными подножиями; серебро это было серебром "выкупа"; крючки и связи брусьев также были серебряные (ср. внимательно 30,11-16 с 38,25-28). Весь сруб скинии держался на строительных материалах, возвещавших искупление; о том же свидетельствовали крючья и связи. Подножия были скрыты в песке, крючья же и связи покрывали их. Как глубоко ни проникал бы наш взгляд, на какую бы высоту он ни возносился, - пред нами всюду сияет вечная и славная истина: "Я нашел умилостивление" (Иов. 33,24). Благодарение Богу, мы искуплены "не тленным серебром или золотом... но драгоценною Кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца" (1 Петр. 1,18-19).

Скиния была разделена на три совершенно отдельные части: Святое Святых, святилище и двор. Завесы, заграждавшие вход из одной части в другую, были сделаны из тех же материалов, что и сама скиния - из "голубой, пурпуровой, червленой шерсти и крученого виссона" (гл. 26,31.36 и 27,16). Христос - единственная дверь, отверзающая вход в различные области славы, которые будут явлены как на земле, так и на небе, и в небесах небес. "Всякое отечество на небесах и на земле" (Еф. 3-15) будет отдано в полное владение Христа: "всякое отечество", ради совершенного Христом искупления, исполнится вечного блаженства и славы. Все это очевидно и понимается без малейшего усилия воображения. Такова истина, а зная истину, мы легко ее себе представляем. Если сердца наши полны Христом, мы не рискуем заблудиться в исследовании скинии и ее принадлежностей. В изучении нашем нам поможет не наука, не критика, но сердце, горящее любовью ко Христу, и совесть, умиротворенная кровью креста.

Дух Святой да сделает нас способными изучать все это с большим интересом, с большим разумением! Да откроет Он наши очи, дабы мы могли узреть чудеса закона Его (Псал. 118,18)!

Прежде чем приступить к подробному рассмотрению медного жертвенника и двора, описанных в этой главе, я хотел бы обратить внимание читателя на порядок изложения, избранный Духом Святым в этой части книги Исход. Мы уже заметили, что отрывок, заключенный между 15,1, и 27,19, представляет собою отдельную часть, дающую нам описание ковчега и его крышки, стола и светильника, покрывал и завес, и, наконец, медного жертвенника и двора, в котором этот жертвенник помещался. Если мой читатель обратится к главе 35:15, гл. 37:25 и 40:26, он заметит, что золотой жертвенник для курений упоминается в каждом из трех случаев между подсвечником и медным жертвенником для всесожжения. А между тем, когда Иегова дает Моисею указания об устройстве скинии, медный жертвенник занимает в них первое место после светильника и покрова скинии. Очевидно, что существует Божественный принцип, по которому установлено это различие, и преимущество каждого рассматривающего и понимающего слово - вопросить, почему это так.

Почему, давая указания об устройстве и сосудах "святилища", Иегова, выпуская жертвенник благовонного курения, прямо переходит к медному жертвеннику, стоявшему при входе в скинию? Мысль Божия была в этом случае, думаю, такова. Прежде всего Он описывает, каким путем Он Сам будет являть Себя человеку; затем Он указывает нам, как человек должен приближаться к Нему. Как Господь всей земли, Он занимает место на престоле (Иис. Нав. 2,11); лучи Его славы сокрыты за завесой, и это прообразно обозначает собою плоть Христа (Евр. 10,20); но Бог проявлял Самого Себя вне завесы, и это воплощение Его выражалось в "столе", в "хлебах предложения" и в "светильнике", представлявшем собою свет и силу Духа Святого. Далее следует прообраз характера Христа, как Человека, сшедшего с небес, сказавшийся в завесах и покрывалах скинии; наконец, мы доходим и до медного жертвенника, эмблемы места встречи святого Бога с человеком - грешником. Так мы достигаем крайних пределов Святого Святых, откуда возвращаемся к святилищу с Аароном и сынами его, которые в качестве священников Божиих обыкновенно пребывали пред золотым жертвенником благовонного курения. Весь этот порядок полон замечательной красоты и заслуживает серьезного внимания с нашей стороны. О золотом жертвеннике не упоминается раньше появления священника, сожигающего на нем благовонное курение, потому что Иегова показал Моисею образы небесного в том порядке, который должен быть усвоен верою. С другой стороны, когда Моисей дает повеления обществу сынов Израилевых (гл. 35), описывает работу, поручаемую "Веселиилу и Аголиаву"(гл. 37, и 38), и воздвигает скинию (гл. 40), он просто следует порядку, в котором на самом деле должны были разместиться принадлежности скинии.

Теперь перейдем к медному жертвеннику. Это было место, которым, ради могущества искупительной крови, грешник приближался к Богу. Он был поставлен "у входа в скинию собрания", и именно на этом жертвеннике проливалась кровь всех жертв. Он был сделан "из меди и дерева ситтим", из того же дерева, как и жертвенник для приношения курений, но металл был другой. И это совершенно понятно. Медный жертвенник был местом, на котором Бог вершил над грехом суд, заслуженный им." Золотой жертвенник был местом, с которого драгоценное благоухание всех совершенств Христовых возносилось к престолу Божию. "Дерево ситтим", как тип человеческого естества Христа, должно было находиться в обоих жертвенниках; но в медном жертвеннике Христос встречает пламя Божественного правосудия; в золотом - Он служит предметом благоволения Божия. На первом из этих жертвенников угашалось пламя гнева Божия; на последнем возжигался огонь священнического служения. Душа ликует, встречая Христа и на том, и на другом жертвеннике; но медный жертвенник идет навстречу виновной совести, удовлетворяет первую потребность бессильной и изобличенной в грехе души грешника. Совесть не может пребывать в устойчивом, прочном покое, пока взор веры не успокоится на Христе, прообразно изображенном в виде медного жертвенника. Чтобы приобрести мир для совести в присутствии Божием, я вначале должен видеть, что грех мой обратился в пепел на медном жертвеннике. Лишь когда я знаю, верою в свидетельство Божие, что Бог в лице Христа Сам осудил мой грех на медном жертвеннике; что Он Сам удовлетворил все справедливые требования Своей славы; что грех мой раз и навсегда изъят из Его святого присутствия, - тогда, и лишь тогда я могу пребывать в мире, Божественном и вечном.

Теперь отмечу значение, которое имели золото и медь в принадлежностях скинии. Золото есть символ Божественной праведности и Божественного начала в "Человеке, Христе Иисусе". Медь есть символ справедливости, требующей осуждения греха, как это было в медном жертвеннике, или осуждения нечистоты, как это было в медном умывальнике (гл. 30,18). Этим объясняется, почему внутри скинии все было сделано из золота; ковчег, его крышка, стол, светильник, жертвенник благовонного курения - все это были символы Божественного естества, личного неотъемлемого превосходства Господа Иисуса. Вне самой скинии, взятой в узком смысле этого слова, все, наоборот, было медное - жертвенник и его принадлежности, умывальник и подножие его. Необходимо прежде всего удовлетворить требования праведности, карающие грех и всякую нечистоту, чтобы получить право как бы то ни было пользоваться драгоценными сокровищами, таинственно сокрытыми в лице Христа и явленными нам в прообразах внутренней части святилища Божия. Когда я вижу свою нечистоту и свой грех вполне осужденными и омытыми, я могу в качестве священника Божия пребывать и поклоняться Богу во святилище, наслаждаясь полным проявлением духовной красоты и совершенства Богочеловека, Христа Иисуса.

Большую для себя пользу читатель извлечет из всестороннего применения этой мысли к изучению не только скинии и храма, но и многих других частей Слова Божия. Так, например, в Откр. 1. Христос представлен "по персям опоясанным золотым поясом;" "ноги же Его подобны халколивану (блестящей меди), как раскаленные в печи". "Золотой пояс" является символом Его несравненной праведности; "ноги, подобные блестящей меди", служат выражением беспощадного осуждения зла: не терпя зла, Бог должен без всякого милосердия сокрушать его под ноги Свои.

Таков Христос, с Которым мы имеем дело. Он осуждает грех, но спасает грешника. Вера видит грешника поверженным в прах на медном жертвеннике; она видит, что вся нечистота омыта в медном умывальнике; она насыщается видом Христа, светом и силою Духа Святого, явленными в тайне присутствия Божия. Она находит Его на золотом жертвеннике, совершающим подвиг заступничества пред Отцом; насыщается Им у золотого стола; в ковчеге и крышке ковчега вера видит Его исполняющим все требования правосудия и в то же время восполняющим все нужды человека и созерцает Его в таинственных образах завесы. Всюду читает вера драгоценное имя Иисуса. Увы! Сердца наши так мало способны ценить и прославлять столь славного, ни с чем в мире не сравнимого Христа!

Ничто так не существенно, как ясное понимание учения, находящего свое прообразное выражение в медном жертвеннике. Многие души проводят дни в унынии и печали только потому, что не усвоили себе этой простой истины. Вопрос их виновности пред Богом никогда не был для них очевидно и положительно решен на медном жертвеннике; они никогда не почувствовали, что Сам Бог на кресте покончил с вопросом о их грехах. Мир для своей встревоженной совести они ищут в наглядных доказательствах возрождения, в плодах духа, в своем настроении, опыте, в своих чувствах, все это само по себе - прекрасные, редкие преимущества; но они не могут сделаться основанием мира. Только сознание того, что Бог совершил на медном жертвеннике, может исполнить душу безмятежным миром. Пепел, покрывающий жертвенник, возвещает мне благую весть, что все УЖЕ СВЕРШИЛОСЬ. Грехи верующей души всецело изглажены рукою искупительной любви. "Не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,21). Всякий грех должен быть осужден: но грехи верующей души уже были осуждены на кресте, а потому она получает полное оправдание. Предполагать, что существует что-либо, могущее свидетельствовать против хотя бы самого слабого верующего, значило бы отрицать все дело, совершенное на кресте. Все его грехи, все его беззакония были сняты с него Самим Богом; а потому они вполне изглажены, омыты пролитою Агнцем Божиим кровью.

Дорогие братья во Христе, следите за тем, чтобы сердца ваши изобиловали миром, приобретенным "Кровью Креста Его" (Кол. 1,20).

Эти главы знакомят нас с великими преимуществами священнического звания; они исполнены для нас живого интереса. Уже одно слово "священство" вызывает в нашем сердце чувство горячей благодарности за благодать, не только отыскавшую для нас средство, благодаря которому мы можем предстать пред Богом, но и дающую нам возможность устоять в присутствии Его, сообразуясь с характером и требованиями этого высокого и святого положения.

Священство Аарона представляло собою Божий дар народу, который сам по себе далеко отстоял от Бога и нуждался, чтобы кто-либо другой вместо него непрестанно пребывал в присутствии Божием. Глава 7 Поел, к евр. поясняет нам, что этот порядок священства находился в связи с законом; что он был установлен "по закону заповеди плотской" (ст. 16); что выполняли его многие, "потому что смерть не допускала пребывать одному (ст. 23) и что все они "имели немощи" (ст. 28). Клятва Божия (ст. 20-21) могла относиться лишь к тому, что должно было продолжаться вечно, к священству совершенному, бессмертному, непреходящему, нашего великого и славного Мелхиседека, придающего принесенной Им жертве и Своему священству великое значение и славное достоинство Своей несравненной личности. Мысль, что мы имеем такую жертву и такого Первосвященника, наполняет сердца наши живою благодарностью.

Приступим же к рассмотрению двух изучаемых нами глав. В 28-й гл. речь идет об одеждах; в 29-й главе - о жертвах. Первые имеют непосредственное отношение к нуждам народа, последние касаются прав Божиих. Одежды представляют собою различные обязанности и различные принадлежности священнического достоинства. "Ефод" составлял неотъемлемую часть священнического облачения; он был нераздельно связан с двумя нарамниками и наперсником, указывая нам этим, что сила рамен священника и любовь его сердца были всецело посвящены интересам тех, которых он представлял пред Богом и ради которых возлагал на себя ефод. Эти образы, представленные в Аароне, получили свое осуществление во Христе: Его всемогущая сила и Его бесконечная любовь бесспорно принадлежит нам навек. Рамена, поддерживающие Вселенную, поддерживают и самого слабого, самого незначительного члена Его тела, искупленного Его кровью. Сердце Иисуса исполнено неизменною любовью, любовью вечною и неусыпною к каждому наименее заметному из числа Его искупленных.

Имена двенадцати колен, вырезанные на драгоценных камнях, покоились одновременно на раменах и на сердце первосвященника (ст. 9-12; 15-29). Отличительное достоинство драгоценного камня заключается в том, что чем ярче свет, освещающий его, тем сильнее блестит камень. Свет никоим образом не может умалить блеск драгоценного камня; напротив, он лишь вызывает и увеличивает его сияние. Все двенадцать колен израильских, как самое малочисленное, так и самое большое из них, постоянно покоились пред лицом Господа на сердце и раменах Аарона. Все они и каждое из них в отдельности блистали в присутствии Божием в несравненном сиянии нетленной красоты, нераздельно связанной с положением, отведенным им благодатью Бога Израилева. Первосвященник был представителем народа пред Богом. Каковы бы ни были слабости, заблуждения, немощи этого народа, имена его двенадцати колен сверкали неиссякаемым сиянием на наперснике. Иегова даровал им это место: кто мог изгнать их оттуда? Кто, кроме Бога, мог поставить их туда? Кто дерзнул бы проникнуть во святилище и вырвать из сердца Аарона имя хотя бы одного из колен Израилевых? Кто мог умалить окружавший имена блеск там, где их поместил Бог? Они были недосягаемы для врага, недоступны для всякого злого влияния.

Как утешительно для детей Божиих, находящихся в испытаниях, искушениях, напастях и унижениях, думать, что Бог всегда видит их на сердце Иисуса! В очах Божиих они всегда равномерно сияют ярким светом Христовым; они облечены Божественной красотой. Мир не может видеть их таковыми; но такими видит их Бог, и в этом заключается вся разница. Видя пред собою детей Божиих, люди усматривают только их недостатки; они не способны заметить в них что-либо другое, вследствие чего их суждение всегда ложно, всегда пристрастно. Они не могут видеть сверкающие драгоценные камни, в которых вечной любовью вырезаны имена искупленных Божиих. Христиане, правда, должны прилагать все усилия к тому, чтобы не давать никакого повода говорить о них дурно; они должны "постоянством в добром заграждать уста невежеству безумных людей" (Римл. 2,7; 1 Петр. 2,15). Если бы силою Духа Святого они поняли красоту, которой они сияют в очах Божиих, это, конечно, не замедлило бы отразиться на всем их поведении; их хождение было бы свято, чисто, достойно Бога; свет их был бы виден людям. Чем более мы будем проникать в то, что даровано нам во Христе, тем глубже, действеннее и применимее к жизни будет внутренняя работа в нашем сердце, тем полнее проявится в нас нравственное действие этой работы.

Но, благодарение Богу, суд над ними принадлежит не людям, а Самому Богу; и, в милосердии Своем, Бог говорит нам, что великий Первосвященник наш "всегда носит суд наш у сердца Своего пред лицом Господним" (ст. 30). Эта уверенность дает нам глубокий и устойчивый мир, который ничто поколебать не может. Нам приходится исповедовать Богу наши ошибки и прегрешения, подчас повергающие нас в печаль; слезы истинного раскаяния могут иногда настолько застилать наш взор, что мы бываем не в состоянии видеть блеск драгоценных камней, на которых вырезаны наши имена; имена наши, однако, всегда там значатся. Бог их видит, этого достаточно. Он прославляется их блеском, - блеском, исходящим не от нас, но облекающим нас по воле Божией. Мы представляли из себя лишь тьму, нечистоту, уродливость; Бог даровал нам свет, чистоту, красоту; да будет хвала Ему во веки веков!

Пояс, как известно, является символом служения; Христос - верный Служитель, выполняющий намерения и желания Божий и удовлетворяющий насущные и разнообразные нужды Своего народа. Сердце Христа было так всецело предано Богу, что, не смущаясь никакими препятствиями, Он Сам опоясал Себя на служение Свое; и, видя готовность Сына Божия к служению, вера сознает, что никакая трудность не слишком велика для Него. В прообразе, рассматриваемом нами, мы видим, что все качества, вся слава как Божеской, так и человеческой природы Христа, всецело сказываются в характере Его служения. "Пояс ефода, который поверх его, должен быть одинаковой с ним работы, из золота, из голубой, пурпуровой и червленой шерсти, из крученого виссона" (ст. 8). Это должно отвечать всем запросам души, удовлетворять самые горячие желания сердца. Христос - не только жертва, принесенная на медном жертвеннике; Он и Первосвященник, опоясанный на служение Дому Божию. Поэтому апостол мог сказать с полным основанием: "Да приступаем... будем держаться... будем внимательны друг ко другу" (Евр. 10,22-24).

"На наперсник судный возложи урим и туммим (свет и совершенство), и они будут у сердца Ааронова, когда будет он входить во святилище пред лицо Господне; и будет Аарон всегда носить суд сынов Израилевых у сердца своего пред лицом Господним" (ст. 30). Из сопоставлений различных мест Слова Божия мы узнаем, что "урим" имел отношение ко всем тем случаям, когда Бог высказывал Свои мысли по поводу различных вопросов, возникавших на разных этапах в подробностях истории Израиля. Так, при назначении Иисуса Навина вождем народа сказано: "...и будет он обращаться к Елеазару, священнику, и спрашивать его о решении, посредством урима пред Господом." (Числ. 27,21). "И о Левин сказал (Моисей): туммим Твой и урим Твой (твое совершенство и Твой свет) на святом муже Твоем... они учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля" (Втор. 33,8-10). "И вопросил Саул Господа; но Господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим, ни чрез пророков" (1 Цар. 28,6). "И Тиршафа сказал им, чтобы они не ели великой святыни, доколе не восстанет священник с уримом и туммимом" (Ездр. 2,63). Таким образом, мы узнаем, что первосвященник не только обращался к Господу за решением какого-либо спорного вопроса, возникавшего в обществе Израилевом, но и сообщал обществу решения Господа: благословенные, торжественные обязанности! То же относится и к нашему "первосвященнику великому, прошедшему небеса" (Евр. 4,14), с Божественным совершенством исполняющему это дело. Он всегда носит в сердце Своем вопросы, возникающие в народе Его, и затем сообщает нам чрез Духа Святого указание Божие относительно мельчайших обстоятельств нашей повседневной жизни. Мы не имеем нужды ни в снах, ни в видениях; если мы ходим, сообразуясь с указаниями Духа, мы избавлены от всяких сомнений, благодаря "уриму", носимому на сердце нашего великого Первосвященника.

"И сделай верхнюю ризу к ефоду всю голубого цвета... По подолу ее сделай яблоки из нитей голубого, яхонтового, пурпурового и червленого цвета, вокруг по подолу ее; позвонки золотые между ними кругом. Золотой позвонок и яблоко, золотой позвонок и яблоко, по подолу верхней ризы кругом. Она будет на Аароне в служении, дабы слышен был от него звук, когда он будет входить, чтобы ему не умереть" (ст. 31-35). Подол ризы ефода из нитей голубого и яхонтового цвета является эмблемой абсолютно небесного характера нашего великого Первосвященника. Он вознесся на небеса, сделался невидимым для взора людского, но Дух Святой свидетельствует, что Он жив, пребывая в небесах с Богом; за свидетельством же следует и плод. "Золотой позвонок и яблоко, золотой позвонок и яблоко." Слово "яблоко" в подлиннике означает "гранат", плод, известный на Востоке и имеющий в середине множество семян, наполненных красным соком. Пусть каждый рассмотрит это с духовной стороны, а не со стороны воображения, так как всякое слово имеет глубокое духовное значение. Такова гармония и красота рассматриваемого нами прообраза. Верное свидетельство истины, что Иисус всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас, всегда будет нераздельно связано с плодотворным служением. Да даст нам Господь глубоко понимать смысл этих драгоценных, святых и таинственных образов!

"И сделай полированную дощечку из чистого золота, и вырежь на ней, как вырезают на печати: "Святыня Господня". И прикрепи ее шнуром голубого цвета к кидару так, чтобы она была на передней стороне кидара. И будет она на челе Аароновом и понесет на себе Аарон недостатки приношений, посвящаемых от сынов Израилевых, и всех даров, ими приносимых" (ст. 36-38). Здесь пред нами открывается истина, имеющая громадное значение для наших душ. Дощечка из чистого золота на челе Аароновом есть образ безусловной святости Господа Иисуса. "Будет она на челе" Его всегда, и понесет Он "на Себе недостатки приношений". Какой покой обретает здесь душа среди всех колебаний нашего собственного жизенного опыта! Наш великий Первосвященник "всегда" представляет нас пред Богом. Он является нашим Заместителем и несет на Себе все недостатки наши. Чем глубже мы проникнемся сознанием нашего личного унижения и нашей слабости, тем яснее сделается для нас обличительная истина: в нас не живет ничего доброго; тем ревностнее будем мы прославлять Бога всякой благодати за утешительное слово: "И будет она непрестанно на челе его, для благоволения Господня к ним."

Если мой читатель знает, что значит быть искушаемым и терзаемым всякого рода сомнениями и страхами, если его духовное настроение неустойчиво, и он склонен постоянно углубляться в самого себя, исследовать свое холодное, непостоянное и жесткое сердце, ему только следует всем своим сердцем опереться на чудную истину, что этот великий Первосвященник защищает его пред престолом Божиим; пусть устремит он свой взор на золотую дощечку и из надписи на ней узнает, что он навеки сделался собственностью Божией. Дух Святой да даст ему вкусить всю сладость, всю силу этого Божественного, небесного учения!

"Сделай и сынам Аароновым хитоны, сделай им поясы, и головные повязки сделай им для славы и благолепия. - И сделай им нижнее платье льняное, для прикрытия телесной наготы от чресл до голеней. И да будут они на Аароне и на сынах его, когда будут они входить в скинию собрания, или приступать к жертвеннику для служения во святилище, чтобы им не навести на себя грех и не умереть" (ст. 40-43). Здесь Аарон и сыны его прообразно представляют Христа и Церковь, тесно связанных воедино силою Божественной и вечной. Священные одежды Аарона выражали существенные, выдающиеся и вечные личные духовные качества Христа; "хитоны" же и "нижнее платье" сынов Аароновых представляют собою дары Божий, обогащающие Церковь ради ее тесной близости к Главе священнического рода.

Прообразные тени, только что прошедшие пред нашими глазами, показывают нам, с какою нежною заботливостью печется Иегова о нуждах народа Своего, позволяя искупленным Своим видеть пред собою Того, Кто должен был действовать за них и защищать их пред Иеговою; многоразличные одежды первосвященника говорили о нуждах и состоянии народа, как они представлялись Богу. Осматривая Аарона с головы до ног, Израиль мог убедиться в полной гармонии его священнического облачения. Все на нем, начиная со священного кидара, покрывавшего его чело, до позвонков и яблок, заканчивавших подол его риз, все было так, как должно быть, потому что все было сделано соответственно образцу, показанному на горе; все соответствовало сделанному Иеговой подсчету нужд Его народа и Его собственных требований.

Но следует отметить еще одну особенность одежд Аарона, достойную привлечь к себе внимание читателя: это способ, которым золото было воткано в изготовляемые для него одежды. Вопрос этот подробно разобран в 39-й главе, но объяснение его здесь вполне уместно. "И разбили они золото в листы и вытянули нити, чтобы воткать их между голубыми, пурпуровыми, червлеными и виссонными нитями, искусною работою" (гл. 39,3). Мы уже заметили, что "голубые, пурпуровые, червленые и виссонные" ткани представляют собою различные стороны человеческого естества Христа, а золото представляет Его Божеское естество. Золотые нити искусною работою были вотканы между другими нитями так, что они были нераздельно связаны с последними и тем не менее отчетливо выделялись среди них. Этот поразительный образ вполне применим к выяснению характера Господа Иисуса. Во многих эпизодах Его земной жизни, о которых повествуется нам в Евангелии, легко отличить оба естества Богочеловека, проявляющиеся то каждое отдельно, то таинственно связанные между собою.

Посмотрите, например, на Христа на море Галилейском. Во время бури "Он спал на корме на возглавии" (Марк. 4,38) - ценное доказательство Его человеческого естества! Но минуту спустя Он является во всем величии, во всем блеске Своей Божественности; Царь Вселенной, властною рукою Он усмиряет ветер и прекращает волнение моря; совершает все это без малейшего усилия, без торопливости, без всяких предварительных приготовлений. Насколько покой присущ человеческому естеству, настолько деятельность неотъемлема от природы Божественной. И то, и другое полностью являет Христа. Посмотрите на Него далее, когда сборщики податей требуют дидрахму от апостола Петра. Являя Себя Богом крепким, Царем, Владыкою неба и земли, Он налагает Свою руку на сокровища океана со словами: "Под всем небом все Мое" (Пс. 49,12; 23,1; Иов. 41,3); и, доказав, что "Его - море, и Он создал его" (Пс. 94.5), Он меняет затем тон своей речи и, являя этим Свое истинно человеческое естество, приравнивает Себя к Своему немощному служителю, произнося трогательные слова: "Возьми его (статир), и отдай им за Меня и за себя" (Матф. 17,27). Поразительные слова, особенно если принять во внимание совершение чуда, столь красноречиво обнаруживавшего Божеское естество Того, Кто, по безграничному великодушию, сравнивал Себя с жалкой былинкой земли. Далее, у могилы Лазаря (Иоан. 11), Он, мы видим, содрогается и плачет; и это содрогание, эти слезы исходят из глубины Его человеческого естества, из глубины человеческого сердца; ни один человек не мог так глубоко почувствовать, что значит быть свидетелем страшных плодов греха, как это чувствовал Господь Иисус. Но вслед за этим, как "Воскресение и Жизнь", как Живой, в деснице Своей держащий "ключи ада и смерти" (Откр. 1,18), Он восклицает "Лазарь, иди вон." При звуке голоса Иисуса смерть и гроб открывают врата свои и отдают Ему своего пленника.

И много еще найдется в Евангелии случаев, служащих для читателя наглядным подтверждением этого соединения нитей золотых с нитями "голубыми, пурпуровыми, червлеными и виссонными", этого, другими словами, соединения начал - Божественного и человеческого - в таинственном облике Сына Божия. Мысль эта не представляет из себя ничего нового, и часто отмечалась всеми добросовестными исследователями Ветхого Завета. Но душам нашим полезно как можно чаще размышлять о Господе Иисусе как об истинном Боге и об истинном Человеке. Дух Святой "искусною работою" соединил в Нем эти два естества и являет их обновленному уму верующего, дабы он насыщался ими и благоговейно созерцал их.

Прежде чем докончить изучение этой части книги, остановимся еще на главе 29-й. Мы уже заметили, что Аарон и его сыны представляют Христа и Церковь; но здесь Бог отдает первенство Аарону, говоря: "Аарона же и сынов его приведи ко входу в скинию собрания, и омой их водою" (ст. 4). Омовение водою прообразно делало Аарона таким, каким Христос был Сам по Себе, т.е. святым. Церковь свята благодаря Своему соединению со Христом в жизни воскресения; Христос являет, что она собою представляет в очах Божиих. Обряд омовения водою прообразно изображает действие Слова Божия (см. Еф. 5,26). "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,19). По беззаветному послушанию Своему Он посвятил Себя Богу, как Человек, во всем руководимый и направляемый словом Божиим и вечным Духом Божиим, дабы все души, принадлежащие Ему, были освящены нравственною силою истины.

"И возьми елей помазания и возлей ему на голову, и помажь его." (ст. 7). Здесь речь идет о Духе Святом; но необходимо отметить, что Аарон получал помазание до пролития жертвенной крови; это объясняется тем, что Аарон есть прообраз Христа, Который в силу того, что Он Сам из Себя представлял, получил помазание Духа Святого раньше, чем совершилось на кресте дело искупления. Сыны же Аароновы, напротив, получали помазание Духа уже после пролития крови. "И заколи овна, и возьми крови его, и возложи на край уха Ааронова, и на край правого уха сынов его, и на большой палец правой руки их, и на большой палец правой ноги их; и покропи кровью на жертвенник со всех сторон. [В силу совершенного Христом искупления и действия Духа Святого уши, руки, ноги - все посвящено Богу.] И возьми крови которая на жертвеннике, и елей помазания, и покропи на Аарона и на одежды его, и на сынов его и на одежды сынов его с ним; и будут освящены, он и одежда его, и сыны и одежды их с ним" (ст. 20-21). Что касается Церкви, то пролитая на кресте кровь составляет основание всякого для нее благословения. Церковь не могла получить помазание Духа Святого, пока Христос не вознесся по воскресении Своем на небо и не явил пред престолом величия Божия свидетельства о принесенной Им жертве. "Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Итак, Он, будучи вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите" (Деян. 2,32-33; Ср. Иоан. 7,39; Деян. 19,1-6). Со дней Авеля и вплоть до наших дней существовали души, возрожденные Духом Святым, души, испытавшие на себе Его влияние, души, на которых сказалось Его действие и которые были приготовлены Им к служению; но Церковь не могла получить помазание Духа Святого, пока Господь победоносно не вознесся на небо и не получил для нее обетования от Отца. Таков прямой и несомненный смысл высказываний по этому вопросу в Новом Завете; прообразно же учение это, во всей его непосредственной чистоте, было представлено в разбираемом нами факте: хотя Аарон получал помазание до пролития крови, сыны его получали это помазание и могли получить лишь по принесении жертвы (ст. 7,21).

Но порядок, в котором совершалось это помазание, указывает нам еще нечто, кроме работы Духа Святого и положения Церкви. Здесь еще выдвигается на первое место и личное превосходство Сына Божия. "Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие; посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более соучастников Твоих" (Пс. 44,8; Евр. 1,9). Дети Божий никогда не должны упускать из виду этой истины. По неизреченной благодати Божией обремененные грехами и заслуживающие ада грешники получили название "соучастников" Сына Божия; но не будем никогда забывать выражение "более". Как бы тесно соединение ни было - а вечные намерения Божий сделали его весьма тесным - Христу, однако, должно "иметь во всем первенство" (Кол. 1,18). Иначе и быть не могло. Он - глава всего: Глава Церкви, Глава творения, Глава ангелов, Глава Вселенной. Нет ни одного светила, движущегося в необъятных небесных сферах, которое бы Ему ни принадлежало и путем которого Он бы ни управлял; всевидящее око Его зрит каждого червяка, ползающего по земле. Он - "Сущий над всем Бог" (Рим. 9,5). Он - "первенец из мертвых" и "рожден прежде всякой твари" (Кол. 1,15,18; Откр. 1,5). Он "начало создания Божия." (Откр. 3,14). Граждане "всякого отечества на небесах и на земле" подчинены Его власти. Духовный человек с благодарностью проникается сознанием этой истины; более того: сердце христианина ликует при одном напоминании о ней. Всякий, водимый Духом Святым, с радостью встречает каждый новый шаг личной славы Сына Божия; всякое посягательство на эту славу заставляет Его глубоко страдать. Когда Церковь будет вознесена в высшую сферу славы небесной, она с радостью падет к ногам Того, Кто уничижил Себя, дабы соединить ее с Самим Собою во имя принесенной Им жертвы умилостивления; всецело удовлетворив все требования правосудия Божия, Он приобрел полное благоволение Отца, нераздельно соединяя с Собою возлюбленную Богом Церковь Свою в вечной славе воскресения. "Он не стыдится называть их братьями" (Евр. 2,11). [Я не вступаю здесь в изучение вопроса о жертвоприношениях, так как он будет подробно рассмотрен при изучении третьей книги Моисеевой "Левит", если угодно будет Господу.]

Священство, как мы это видели из двух последних глав, было установлено; перейдем теперь к изучению богослужения, порученного ветхозаветному священству. Порядок всех этих постановлений необыкновенно поучителен для нас, тем более, что он совершенно совпадает с опытом христианина. На медном жертвеннике грехи его обращены в прах; далее он видит себя соединенным с Тем, Кто, будучи чист и непорочен, и поэтому, получив помазание Духа раньше пролития крови, соединил нас тем не менее с Собою, наделяя нас Своей жизнью, Своей праведностью и любовью Бога, сосредоточенной на Нем; в золотом жертвеннике, наконец, он видит все великое значение Христа, благоуханием совершенств Которого насыщается Бог.

Именно таков порядок: прежде чем создается золотой жертвенник и благовонное курение, необходимо существование медного жертвенника и священника. Многие дети Божий не идут дальше медного жертвенника; никогда еще не испытали они в духе силу и действенность священнического служения. Они не проникнуты блаженным сознанием и Божественным пониманием прощения и праведности; никогда они не подходили еще к золотому жертвеннику. Они надеются подойти к нему после смерти, тогда как им дано преимущество приближаться в нему теперь. Дело, совершенное на кресте, уничтожило все, что могло преграждать им путь, чтобы свободно и разумно служить Богу. Всякой истинно верующей душе уготовано место у золотого жертвенника благовонного курения.

Пребывание пред этим жертвенником, как нам об этом свидетельствует прообраз, связано с глубоким благословением. Там мы испытываем на себе всю силу, всю действенность заступничества Христова. От своего собственного "я", от самих себя мы не ожидаем больше ничего доброго; нам надлежит быть занятыми тем, чем является Христос пред Богом. В своем собственном "я" мы открываем только одну нечистоту; всякое проявление нашего собственного "я" оскверняет; это личное "я" было осуждено и отстранено судом Божиим; не оставалось и не могло остаться ни малейшего следа от него в чистом фимиаме и чистом пламени золотого жертвенника. Кровь Иисуса открыла нам доступ во святилище, святилище служения и благоговейного поклонения священнослужителей, где нет и тени греха. Мы находим там чистый стол, чистый светильник, чистый жертвенник; ничто там не напоминает нашего жалкого "я". Если бы каким-либо путем наше "я" могло предстать пред нами, наше благоговение было бы нарушено, наша священническая пища была бы осквернена, померк бы наш свет. Плоти нашей нет места в святилище Божием; плоть со всем, относящимся к ней, была сожжена и обращена в прах; теперь души наши призваны насыщаться благоуханием Христовым, как благовонным курением, возносящимся к Богу и заслуживающим благоволения Его. Все, что представляет Собою исполненную всяких совершенств личность Христову, угодно и приятно Богу. Самое слабое проявление в жизни силы Христовой, всякое благоговейное стремление к Богу чада Его является благовонным курением, благоугодным Господу.

Слишком много - увы! - заняты мы созерцанием наших недостатков и немощей. Если мы позволяем взять над нами верх греху, в живущему нас, Бог вступает в это дело, потому что Бог не может терпеть никакого зла. Он может простить его нам и очистить нас от него; Он может восстановить наши души чрез посредство великого и милосердного нашего Первосвященника, но Он не может терпеть в нашем сердце какую-нибудь преступную мысль. Мысль легкомысленная, мысль безумная, равно как и алчность, или мысль нечистая - все это нарушает наше общение с Богом и прерывает наше служение Ему. Лишь только подобная мысль возникает в нашей душе, она должна быть осуждена нами и исповедана Богу; только тогда мы сможем снова насыщаться благами святилища. Сердце, омраченное нечестивостью, не способно питаться сокровищами святилища. Когда мы ведем себя достойно священнического нашего звания, плоть наша как бы не существует, и мы можем питаться Христом; мы проникаемся Божественным сознанием нашего освобождения от самих себя и бываем всецело поглощены мыслью о Христе.

Все это может быть произведено исключительно силою Духа. Напрасно было бы пытаться вызывать в себе благочестивое настроение средствами, которыми располагают человеческие религиозные системы; как пламя, так и фимиам - все должно было чисто. Усилия, прилагаемые человеком к служению Богу своими неосвященными плотскими силами, представляют собою ничто иное, как "огонь чуждый" (ср. Лев. 10,1. ср. 16,12). Бог есть предмет благоговейного поклонения; Христос -его сущность и основание, Дух Святой - сила его.

Итак, медный жертвенник представляет нам великое значение крестного подвига Христа, золотой - великое значение Его заступничества. Эти два факта поясняют читателю, почему священникам отведено место (в главах 28-й и 29-й) между этими двумя жертвенниками. Оба эти жертвенника, конечно, тесно связаны между собой, потому что заступничество Христа основано на Его жертве. "И будет совершать Аарон очищение над рогами его (жертвенника для приношения курений) однажды в год; кровью очистительной жертвы за грех он будет очищать его однажды в год в роды ваши. Это святыня великая у Господа" (ст. 10) Все покоится на незыблемом основании ПРОЛИТОЙ КРОВИ. "Все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. Итак образы небесного должны были очищаться сами, самое же небесное - лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие" (Евр. 9,22-24).

В стихах 11-16 идет речь о деньгах, составлявших выкуп за душу каждого члена общества. Всякий израильтянин обязан был вносить за себя половину "сикля серебра". "Богатый не больше и бедный не меньше пол сикля должны давать в приношение Господу для выкупа душ ваших." В вопросе выкупа все поставлены на один уровень. Могла существовать большая разница в количестве познаний, опыта, способностей, успехов, рвения, преданности, но основание выкупа для всех одно и то же. В вопросе искупления уровень остается одним и тем же, как для великого апостола язычников, так и для самого слабого агнца стада Христова. Простая, отрадная истина! Не все одинаково преданы Богу; мера приносимых Богу плодов также различна; но покой верующей души зиждется на вечном непоколебимом основании - на "драгоценной крови Христа" (1 Петр. 1,19) а никоим образом не на той или другой степени преданности ее Богу, не на количестве приносимых Ему плодов. Чем более проникнемся мы истиной и силой этого сознания, тем больше принесем мы плодов.

В последней главе книги Левит, оценка, как мы видим, делалась иначе. Если кто-либо давал "обет посвятить душу Господу", Моисей делал оценку человека сообразно его возрасту. Когда, другими словами, кто-либо проявлял свои способности, Моисей, в качестве представителя прав Божиих, делал ему оценку "по сиклю священному". Если человек был беден и не мог заплатить согласно оценке, сделанной Моисеем, он должен был "предстать пред священником" (ст. 8), олицетворявшим собою благодать Божию, который и оценивал его "соразмерно с состоянием давшего обет".

Благодарение Богу, мы знаем, что все Его требования получили полное удовлетворение, и все обеты наши выполнены Христом, Который, будучи Представителем прав Божиих, в то же время олицетворял и благодать Божию; Который совершил на кресте дело искупления и теперь пребывает одесную Бога. Это познание дает мирный покой сердцу и совести. Прежде всего мы уверовали в искупительный подвиг Христа; он всегда должен оставаться пред нашими глазами. Каким бы обширным умом мы ни обладали, как ни драгоценна была бы наша опытность, как ни возвышен характер нашего благочестия, мы будем должны постоянно возвращаться к простому, Божественному, неизменному учению о пролитой крови. Самые даровитые и наиболее искушенные опытом служители Христовы всегда с радостью возвращались к единому "потоку сладости", утолившему жажду их истомленных душ в день, когда они начали познавать Господа. "Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровью Своею... слава и держава во веки веков!" (Откр. 1,5-6) - вот песнь, которую вечно будет воспевать вознесенная в славу небес Церковь. Небеса будут вечно оглашены хвалою, прославляющей силу искупительной Крови.

В 17-21 стихах мы видим "медный умывальник для омовения и подножие его" (гл. 30,28; 38,8; 40,11). Священнослужители омывали в этом умывальнике руки и ноги, соблюдая, таким образом, чистоту, необходимую при совершении священнических обязанностей. Для поддержания чистоты при совершении священнодействий не требовалось нового пролития крови; достаточно было омовения рук и ног. "Когда они должны входить к скинию собрания, пусть они омываются водой, чтобы им не умереть; или когда должны приступить к жертвеннику для служения, для жертвоприношения Господу, пусть они омывают руки свои и ноги водою, чтобы им не умереть" (ст. 20-21).

Истинное общение с Богом возможно лишь при условии соблюдения личной святости. "Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине" (1 Иоан. 1,6). Эта личная святость в нашем хождении может возникнуть только вследствие влияния Слова Божия на дела и пути наши. "По слову уст Твоих я охранял себя от путей притеснителя" (Пс. 16,4). Наши постоянные промахи при совершении наших священнических обязанностей в большой мере обусловлены небрежным отношением нашим к омовению из "медного умывальника". Если наши пути не подвергаются очищающей проверке Слова Божия; если мы преследуем цели или творим дела, по свидетельству нашей собственной совести не согласующиеся с этим Словом, не удивительно, что наше священническое служение теряет всякую силу. Умышленное пребывание в зле и истинное священническое служение - две несовместимые вещи. "Освяти их истиною Твоею; Слово Твое есть истина" (Иоан. 17,17). Если в нас есть что-либо нечистое, мы не можем жить в общении с Богом: "Все обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть" (Еф. 5,13). Но когда милостию Божией мы научаемся очищать пути наши, сообразуя их с указаниями Слова Божия, мы получаем способность наслаждаться общением с Богом.

Читатель видит, какие далекие горизонты практической истины открываются пред ним и какое всестороннее осуществление находит себе в Новом Завете ветхозаветный "медный умывальник". Да будут же чисты и омыты водою истинного "медного умывальника" руки и ноги всех, имеющих преимущество в священническом облачении вступать во дворы святилища и приносить жертвы благовонного курения на жертвеннике Господнем.

Интересно также отметить, что умывальник и подножие его сделаны были из меди зеркал жен, которые толпились у входа в скинию собрания. Это весьма знаменательный факт. Мы всегда склонны уподобляться человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале: "он посмотрел на себя, отошел, - и тотчас забыл, каков он". Природное зеркало никогда не может дать нам ясного и продолжительного представления о нашем истинном духовном состоянии. "Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действовании" (Иак. 1,23-25). Человек, постоянно прибегающий к помощи Слова Божия и дающий простор этому Слову в сердце и совести, будет сохранен в святой деятельности Божественной жизни.

Сила и успех священнического служения тесно связаны с властным и очищающим действием Слова Божия. "Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные." И нет твари, "сокровенной от Него; но все обнажено и открыто пред очами Его". И тут же апостол вдохновенно прибавляет: "Итак, имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса, Сына Божия, будем твердо держаться исповедания нашего. Ибо мы имеем не такого Первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха. Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи" (Евр. 4,12-16).

Чем живее почувствуем мы на самих себе действие обоюдоострого меча Слова Божия, тем более оценим мы благое заступничество за нас Великого Первосвященника нашего. Это два неразделимых факта, два спутника, всюду сопровождающие христианина. Великий Первосвященник входит в положение немощных грешников, недостатки которых обнаруживает и указывает Слово Божие: в Нем мы имеем "великого Первосвященника, верного" и в то же время Милостивого. Итак, настолько, насколько я применяю к себе омовение медного умывальника, настолько могу я приближаться к жертвеннику. В силе святости должно совершаться поклонение Богу. Необходимо отказаться от природных черт наших, отражаемых в зеркале, и быть вполне поглощенными Христом, каким нам Его изображает Слово Божие: только таким путем будут чисты, как того требует святилище, руки и ноги - дела и пути наши.

В 22-33 стихах идет речь о "священном помазании", которое применялось к священнослужителям, к скинии и к сосудам ее. Это помазание было эмблемой различных даров Духа Святого, во всей своей Божественной полноте заключавшихся во Христе. "Все одежды Твои как смирна и алой и касия, из чертогов слоновой кости увеселяют Тебя" (Пс. 44,9). "Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета" (Деян. 10,38). Все дары Духа Святого сосредоточены были во Христе, и из Него лишь Одного может исходить их чудное благоухание. Что же касается Его воплощения, Он был зачат Духом Святым и прежде вступления Своего в общественное служение получил помазание Духа Святого; вознесшись, наконец, в небеса небес, Он излил на Церковь, которая есть тело Его, драгоценные дары Духа Святого, свидетельствовавшие о совершившемся искуплении (см. Матф. 1,20; 3,16-17; Лук. 4,18-19; Деян. 2.33; 10,44-45; Еф. 4,8-13).

Соединенные навеки со Христом, возвеличенным и прославленным, верующие делаются причастными благодати и дарам Духа Святого: и только пребывая в общении со Христом они могут пользоваться этой благодатью и этими дарами, распространяя вокруг себя благоухание Христово. Человеку невозрожденному все это чуждо: "Тела прочих людей не должно помазывать" (ст. 32). Дары Духа Святого не могут сделаться достоянием плоти, потому что Дух Святой не признает природного естества. Никогда еще бесплодная почва плоти не произвела каких-либо плодов Духа. "Должно вам родиться свыше"! (Иоан. 3,7). Только новый человек, человек, составляющий часть "новой твари", может постигнуть сущность плодов Духа. Напрасно было бы стараться подражать этим дарам и плодам. Лучшие плоды, когда-либо произведенные плотью, лучшие ее проявления не имеют ни малейшей цены в святилище Божием. "Тела прочих людей не должно помазывать им, и по составу его не делайте подобного ему. Оно - святыня; святынею должно быть для вас. Кто составит подобное ему, или кто помажет им постороннего, тот истребится из народа своего" (ст. 32-33). Бог не терпит подражания делу Духа Святого, все должно исходить от Духа, действительно, всецело от Духа. Кроме того, то, что от Духа, не должно быть приписываемо человеку. "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14).

Об этом священном помазании упоминается в одной из чудных песен восхождения: "Как хорошо и как приятно жить братьям вместе! Это - как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду Ааронову, стекающий на края одежды его" (Пс. 132,1-2). Да испытает на себе мой читатель силу этого помазания, и да познает он, что значит иметь "помазание от Святого" (1 Иоан. 2,20) и быть "запечатленным обетованным Святым Духом" (Еф. 1,13).

Наконец, заключительные стихи этой содержательной главы описывают нам "курительный состав, стертый, чистый, святой". Этот драгоценный и ни с чем не сравнимый курительный состав представляет собою, несомненно, бесконечное, не поддающееся ограничению совершенство Христа. Бог не определил точного количества составных частей этой ароматной смеси, потому что дары Духа Святого, обитающие во Христе, красота и совершенство Того, в Котором обитает вся полнота Божества, и во всей вечности будет продолжать проявляться слава величия Христа, вызывая благоговейное поклонение со стороны повергшихся пред Ним ниц святых Божиих и Ангелов. По временам, по мере того, как новые лучи света будут исходить от солнца, сосредоточивающего в себе всю Божественную славу, небесная сфера вверху и бездна внизу будут оглашаться громкими хвалебными возгласами, прославляющими Того, Кто был, есть и будет предметом восхваления всякой разумной твари.

Бог не только не обозначил определенного количества составных частей благовонного мира, но Он еще и сказал: "Всего поровну" (ст. 34). Все отдельные черты нравственного облика Христа были на своем месте; каждая из них гармонически дополняла остальные. Ни одно качество не вытесняло другого, не старалось его заглушить; все было "стерто, чисто и свято", все издавало такое дивное благоухание, что Один лишь Бог мог оценить его по достоинству.

"И истолки его мелко, и полагай его пред ковчегом откровения в скинии собрания, где Я буду открываться тебе: это будет святыня великая для вас" (ст. 36). Особенной глубиной и силою дышит выражение "мелко". Оно доказывает нам, что малейшее движение в жизни Христовой, всякое мельчайшее обстоятельство, всякое действие, всякое слово, всякий взгляд, всякая черточка характера Христа - все издает благоухание благодаря равной мере, благодаря тому, что всех Божественных свойств в характере Его было "поровну". Чем мельче были истолчены благовонные вещества, тем более проявлялись их достоинства и цена.

"Курения, сделанного по сему составу, не делайте себе: святынею да будет оно у тебя для Господа. Кто сделает подобное, чтобы курить им, истребится из народа Своего" (ст. 37-38). Этот тонкий аромат предназначался исключительно для Иеговы; его место было "пред ковчегом откровения". Некоторые стороны характера Иисуса могут быть оценены только Богом. Всякому верующему сердцу дано, правда, приближаться к Его несравненной личности и с избытком удовлетворять общением с Ним самые глубокие, самые жгучие запросы духа; и тем не менее, кроме того, что способны и будут способны постичь искупленные Божий, кроме неизреченной славы Христа Иисуса, доступной пониманию ангелов, в Нем еще окажется нечто, открывающееся только взору Божию; Один лишь Бог может насыщаться всею полнотою Его (ср. Матф. 11,27). Никогда не будет способен взор человека или ангела различить все составные масти, составлявшие это "истолченное мелко" святое благовонное курение; лишь на небе может разлиться весь его сладкий аромат.

В нашем беглом обзоре мы теперь подошли к концу замечательного раздела книги Исход. Мы начали с "ковчега завета", чтобы подойти к "медному жертвеннику"; затем от "медного жертвенника" вернулись к "священному помазанию": благословенный путь! Но следовать по нему надлежит не при ложном и неверном свете человеческого воображения, а при непогрешимом сиянии светильника Духа Святого. Идя по этому пути, мы окружены не только тенями уже существующего домостроительства Ветхого Завета; нет, мы находимся среди личной славы, личного совершенства Сына Божия, прообразно представленного этими тенями. Если читатель прочел эту книгу в таком настроении, все помышления его устремятся ко Христу, он составит себе более живое представление о Его славе, Его красоте, Его превосходстве, Его способности исцелить уязвленную грехом совесть и утолить жажду алчущего сердца; глаза и уши его плотнее закроются для всех красот, всех притязаний, всех обещаний земных: словом, он с большим убеждением поспешит сказать "аминь" словам апостола: "Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа" (1 Кор. 16,22). (Б).

В этой короткой главе рассказывается, как Веселиил и Аголиав были призваны Богом к выполнению работы в скинии собрания и как они получили на это служение силу свыше. "И сказал Господь Моисею говоря: Смотри, Я назначаю именно Веселиила, сына Уриева, сына Орова из колена Иудина. И Я исполнил его Духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством. И вот, Я даю ему помощником Аголиава, сына Ахисамахова, из колена Данова, и в сердце всякого мудрого вложу мудрость, дабы они сделали все, что Я повелел тебе" (ст. 1-6). Идет ли вопрос о выполнении работы в рукотворенном святилище, касается ли он "дела служения" в наши дни (Еф. 4,12), люди, употребляемые для этого, должны быть избраны Богом, призваны Богом, одарены Богом, поставлены Богом; все должно сообразовываться с повелением Божиим. Ни для работы в скинии собрания, ни для выполнения "дела служения" человек не может по своему усмотрению избрать, призвать, одарить и поставить работников. Все это должно всецело исходить от Бога. Можно забегать вперед по своему собственному желанию, можно предпринимать что-либо по инициативе своих друзей; но будем помнить, что все, пускающиеся в путь, не будучи посланы Богом, рано или поздно будут посрамлены и придут в смущение. К этому простому и спасительному выводу нас приводят слова: "Я назначил, Я исполнил, Я даю, Я вложу, Я повелел". Слова Иоанна Крестителя: "Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба" (Иоан. 3,27), будут всегда справедливы. Потому человеку не приходится хвалиться чем-либо, а также и завидовать своим ближним.

Для нас полезно сравнивать эту главу с Быт. 4 "Тувалкаин... Был ковачем всех орудий из меди и железа" (ст. 22). Потомки Каина отличались земной мудростью, которой пользовались для того, чтобы вдали от Бога устраивать развлечения на земле, находящейся под проклятием и исполненной страдания. Напротив, Веселиил и Аголиав были одарены Божественной мудростью, дабы быть в состоянии украшать освященное и благословенное присутствием в нем славы Бога Израилева святилище.

Читатель, мне хочется попросить тебя обратиться к твоей совести со следующим торжественным вопросом: "Посвящаю ли я дарованную мне мудрость и силу интересам Церкви, которая есть жилище Божие, или же я служу ими к украшению нечестивого, далекого от Христа мира?" Не говори в своем сердце: "Я не призван и не одарен Богом на дело служения." Имей в виду, что и в Израиле не все были Веселиилы и Аголиавы, и, однако, все могли служить интересам святилища. Каждому было дано в этом служении особое место; и в настоящее время всякому отведено свое место, поручено особое служение, на всякого возложена особая обязанность; и ты, и я - мы в настоящую минуту работаем или на пользу дома Божия, тела Христова, Церкви; или же мы содействуем осуществлению нечестивых планов мира, еще обагренного кровью Христа и кровью всех святых мучеников. Тщательно исследуем этот вопрос пред Испытующим сердца наши, в присутствии Которого мы находимся, Которого нельзя ввести в заблуждение и от Которого ничего не скрыто.

Эта глава кончается указанием относительно установления субботы. О субботе упоминалось уже в 16-й гл. в связи с вопросом о манне; затем ее соблюдение ясно и определенно было вменено в обязанность в 20-й главе, когда народ обязался выполнить закон; здесь, в 31-й главе, снова говорится о субботе в связи с построением скинии. Всякий раз, как описывается какое-либо особенное обстоятельство из жизни Израиля, всякий раз, когда народу Израильскому вменялось что-либо в обязанность, поднимался вопрос о субботе. Рассмотрим внимательно, в какой день и каким образом должно было соблюдать субботу и с какой целью было установлено празднование этого дня для Израиля. "И соблюдайте субботу: ибо она свята для вас: кто осквернит ее, тот да будет предан смерти. Кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего. Шесть дней пусть делают дела; в седьмой - суббота покоя, посвященная Господу; всякий кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти" (ст. 14-15). Это вполне ясное и безусловное постановление, относящееся к соблюдению "седьмого", именно седьмого дня, категорически запрещающее под страхом смерти делать какое-либо дело в этот день. Нельзя отрицать ясного и прямого смысла этих слов. И будем помнить, что во всем Священном Писании не существует ни одной строчки, подтверждающей широко распространенное мнение, что Бог отменил субботу или хотя бы несколько ослабил строгие предписания касательно соблюдения этого дня. Поэтому все, называющие себя христианами, не обязаны ли соблюдать "субботу" в день, назначенный Богом, и так, как это предписано Им? Напрасно было бы доказывать это. Но они забывают, что малейшее нарушение субботы влекло за собою "истребление из среды народа", предание виновного "смерти".

"Но, - возразят нам на это, - мы ведь не под законом, но под благодатью" (Рим. 6,14). Благодарение Богу, дарующему нам эту блаженную уверенность! Если бы мы были под законом, во всем христианском мире давно не нашлось бы ни одной души, не пораженной судом за несоблюдение "субботы". Но если мы находимся под благодатью, какой день теперь дарован нам для празднования? Несомненно - "первый день недели", "день Господень". Достояние Церкви составляет этот день, день воскресения Иисуса, Который, проведя день субботний во гробе, в первый день недели воскрес из мертвых, восторжествовал над всеми силами тьмы, ведя, таким образом, народ Свой из ветхого состояния и всего ему присущего в новое творение; Он - Глава этого нового творения, находящего себе верное изображение в первом дне недели.

Нам надлежит исследовать с молитвою при свете Писания разницу, существующую между этими двумя днями. Название иногда имеет огромное значение; это видно из занимающего нас вопроса. В слове Божьем "день Господень", очевидно, занимает совершенно особенное место. Никакому другому дню не придано славного названия "дня Господня". Я знаю, что многие отрицают, что Откр. 1,10. относится к "первому дню недели"; но я вполне уверен, что истинный смысл и святое истолкование текста требуют применения его не к пришествию Христа во славе, а ко дню Его воскресения из мертвых.

Нигде, однако, будем иметь это в виду, день Господень не называется "субботой". Поэтому читателю не следует впадать в две крайности. Во-первых, он должен избегать служения букве закона, связанного с понятием о "субботе"; во-вторых, ему надлежит бороться со всякой попыткой бесславить день Господень или низводить его до уровня обыкновенного дня. Христианин вполне освобожден от "наблюдения дней, месяцев, времен и годов" (Гал. 4,10): его соединение со Христом воскресшим всецело избавило его от порабощения всеми этими суеверными началами. Но, несмотря на все это, "дню Господню" отведено - мы с радостью убеждаемся в этом - особенное место в Новом Завете. Христианин должен дать ему это место. Это не тягостное иго, а святое и блаженное преимущество.

Ограниченные размеры моего труда не позволяют мне слишком углубляться в исследование этого интересного вопроса. Отмечу лишь главные пункты существенной разницы между "субботою" и "днем Господним"

1. "Суббота" была седьмым днем; "день Господень" - первый день недели.

2 "Суббота" являлась мерилом жизни израильтянина; "день Господень" есть доказательство принятия Церкви на безусловном основании.

3. "Суббота" принадлежала ветхому творению: "день Господень" дан новому творению.

4. "Суббота" была днем физического отдыха для еврея: "день Господень" есть день отдыха духовного для христианина.

5. Если еврей работал в "день субботний", он наказывался за это смертью; если христианин не работает в день Господень, он этим доказывает, что в нем нет жизни; мы имеем, конечно, в виду работу на пользу душам, работу, содействующую распространению славы Христовой и утверждению истины. Христианин, преданный делу Божию, одаренный благодатью свыше, гораздо более утомляется к концу "дня Господня", чем к вечеру других дней недели; потому что как может он отдыхать, когда вокруг него гибнут души.

6. Еврею закон предписывал не выходить из дома своего в день субботний; христианина дух Евангельский влечет в "день Господень" к назиданию себя чтением Слова Божия в общении с другими верующими душами, или же побуждает возвещать благую весть погибающим грешникам.

Да научит нас Господь с большей простотой доверяться имени Господа Иисуса и с большей ревностью трудиться во славу этого имени! Нам надлежит доверием к Богу уподобляться малым детям, работать же для Господа с энергией человека зрелого возраста.

Пред нашими глазами развертывается картина, резко отличающаяся от всего, только что рассмотренного нами. Образы небесного прошли пред нами - Христос, Его слава, Его благодатное служение, Его чудное дело искупления; все это представлено нам в скинии собрания и ее таинственных принадлежностях. Мы были духом возведены на гору, дабы внимать там словам Божиим изреченным с небес славным мыслям, расположениям и предначертаниям Божиим, в которых Иисус есть "Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний."

Теперь нам надлежит спуститься вниз, на землю, чтобы сделаться свидетелями разрушения, до которого человек доводит все, порученное ему Богом. "Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: встань, и сделай нам бога, который бы шел пред нами; ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось" (ст. 1). Какое позорное падение сказывается в этих словах! "Сделай нам бога." Оставляя Иегову, они решались ходить во след богов, сделанных руками человеческими! Темные тучи и густые туманы окутывали вершину горы; и израильтяне устали ожидать восшедшего на гору Моисея и опираться на невидимую, но неизменную десницу Божию. Они променяли Иегову на бога, созданного при помощи резца; вообразили себе, что телец, которого они могли видеть, лучше Бога невидимого, но вездесущего; видимое подражание предпочли невидимой действительности.

Увы! Подобные факты постоянно повторяются в истории человека. Человек прилагает сердце к тому, что он может видеть; он любит то, что соответствует его чувствам, что удовлетворяет их. Одна лишь вера способна "быть твердою, как бы видя Невидимого" (Евр. 11,27). Поэтому во все времена люди склонны были иметь пред своими глазами вещественное подражание небесной действительности и опираться на него. [Так, мы видим пред нашими глазами увеличение числа выдуманных человеком религий То, что мы знаем на основании слова Божия как божественные и небесные сущности, профессиональная церковь превратила в человеческие и мирские подражания Утомившись опираться на невидимую руку, доверяться невидимой жертве, иметь общение с невидимым Священником и предавать себя водительству невидимого Главы, она приступила к созданию этих подражаний и, таким образом, из века в век она суетливо работает с "резцом" в руке, вырезая и отделывая одну вещь за другой, так что, наконец, мы не в состоянии различить то, что мы видим кругом нас и то, что мы читаем в Слове, так же точно как "золотого тельца" и Бога Израиля.]

"Сделай нам Бога." Какое безумие! Человек, готовый создать Бога, и народ, решающийся довериться ему! Читатель, взглянем в себя самих и посмотрим вокруг себя; дадим себе ясный отчет, не впадаем ли мы в этот грех. Относительно истории Израиля говорится, что "все это происходило с ними, как образы, а написано в наставление нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11). Постараемся же воспользоваться Божиим наставлением. Будем помнить, что если мы не делаем себе именно "золотого тельца", чтобы пасть ниц перед ним, тем не менее грех Израиля есть прообраз чего-то, чем согрешить можем и мы. Всякий раз, когда в сердце нашем мы перестаем опираться исключительно на Самого Бога, идет ли вопрос о нашем спасении, или о восполнении наших нужд на пути к небу, мы, в сущности, говорим в себе самих: "Встань и сделай нам бога!" Излишне, конечно, напоминать, что мы нимало не лучше Аарона или детей Израилевых; и если они поклонились тельцу вместо Иеговы, то мы рискуем впасть в ту же ошибку и проявить тот же дух. Лишь постоянное пребывание в присутствии Божием может отвратить нас от этой опасности. Моисей знал, что "золотой телец" - не Иегова; потому и отверг его. Но, выходя из присутствия Божия, мы не можем даже составить себе ясное понятие о величайших заблуждениях и о всем том зле, которым мы можем увлечься.

Мы призваны жить верою; мы никогда не должны руководствоваться нашими внешними чувствами. Иисус вознесся на небо, и Бог приказывает нам терпеливо ожидать Его явления. Слово Божие, силою Духа Святого примененное по отношению к нашему сердцу, есть основание для нашего упования относительно благ временных и духовных, настоящих и будущих. Бог говорит нам о принесенной Христом жертве; по благодати Божией мы верим этому и предаем души наши благодатному действию этой жертвы; и мы знаем, что никогда не будем постыжены. Бог говорит нам о великом Первосвященнике, восшедшем на небеса, Иисусе, Сыне Божием, ходатайство Которого всемогуще; благодатью Божией мы верим этому и доверчиво покоимся на Его могуществе: и мы знаем, что спасение наше совершенно. Он говорит нам о небесном Главе, с Которым мы соединены могуществом жизни воскресения и отделить нас от Которого никогда не сможет никакая сила - ангельская, человеческая или бесовская; и по благодати Божией, простой верою, мы соединяемся с благословенным Главой этим, и знаем, что не погибнем во век. Он говорит нам о славном явлении Сына, сходящего с небес: по благодати Божией мы верим и тщимся осуществить силу этого "блаженного упования" (Тит. 2,13), и мы знаем, что не будем посрамлены. Он говорит нам о наследстве нетленном, чистом, неувядаемом, хранящемся на небесах для нас, силою Божией через веру соблюдаемых ко спасению" (1 Петр. 1,4), о наследстве, во владения которого мы войдем в свое время; и благодатью Божиею мы верим этому и знаем, что постыжены не будем. Он говорит нам, что все волосы на нашей голове сочтены и что мы не будем ни в чем нуждаться; по благодати Божией мы верим и пребываем в тишине и покое.

Вот наше положение, или, по крайней мере, вот положение, в котором нас желал бы видеть Бог. Но враг всегда бодрствует, силясь отвлечь нас от этой Божественной действительности и заставить нас взяться за "резец" неверия, "чтобы создать себе богов". Противостанем ему, будем молитвою ограждать себя от него: будем свидетельствовать против него; восстанем и ополчимся на него: тогда он будет постыжен; Бог же будет прославлен, и обилие благословений придет на нас.

Что касается Израиля, в главе, разбираемой нами, он всецело отрекся от Бога. "И сказал им Аарон: выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей, и принесите ко мне... Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской. Увидев сие, Аарон поставил пред ним жертвенник, и провозгласил Аарон, говоря: завтра праздник Господу" (ст. 2-5).

Это значило совершенно отстранить Бога и заменить Его золотым тельцом. Если они могли утверждать, что телец вывел их из земли Египетской, это значило, что они, очевидно, утратили всякое сознание присутствия и истинного характера Божия Как скоро, однако, совратились они с пути, если впали в заблуждение, столь грубое, столь ужасное! И Аарон, брат и помощник Моисея, содействовал им в этом и мог провозгласить пред жертвенником тельца: "Завтра праздник Господу"! Как все это грустно! Какое унижение! Идол занял место Бога! Телец, вырезанный рукою человека, по произволу человеческому вознесен был на место Господа всей земли!

Все это доказывало умышленное отступление от Иеговы со стороны Израиля. Он отрекся от Бога, вследствие чего и Бог поступил с народом, как с отступником. "И сказал Господь Моисею: Поспеши сойти; ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. Скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им. - Я вижу народ сей, и вот, народ он - жестоковыйный. Итак оставь Меня: да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их; и произведу многочисленный народ от тебя" (ст. 7-10). Открытая дверь появлялась пред Моисеем, и он обнаружил в этих обстоятельствах необыкновенную духовную красоту и редкое сходство духа с "Пророком, подобным ему", Которого должен был воздвигнуть Господь. Он ничего не хочет получить ценою истребления народа, не хочет этим возвеличиться. Он молит Бога о соблюдении Его собственной славы, трогательно напоминая Богу, что Израиль - народ Его: "Да не воспламеняется, Господи, гнев Твой на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою, чтобы египтяне не говорили: "На погибель Он вывел их, чтобы убить их в горах, и истребить их с лица земли. Отврати пламенный гнев Твой и отмени погубление народа Твоего! Вспомни Авраама, Исаака и Израиля, рабов Твоих, которым клялся Ты Собою, говоря: Умножая, умножу семя ваше, как звезды небесные, и всю землю сию, о которой Я сказал, дам семени вашему, и будут владеть вечно" (ст. 11-13). Это была убедительная защитительная речь. Слава Божия, оправдание святого Его имени, выполнение Его клятвы - вот доводы, на которые опирается Моисей, чтобы умолить Бога отвратить пламенный гнев Его. В Израиле он не мог найти ничего, во имя чего мог за него ходатайствовать. Он все находил в Самом Боге.

Господь сказал Моисею: "Народ твой, который ты вывел"; но Моисей отвечает Господу: "Народ Твой, который Ты вывел." Как бы то ни было, израильтяне оставались народом Божиим; имя Бога, Его слава, Его клятва были связаны с судьбою этого народа. С той минуты, что Бог вступает в завет с народом, Бог вручает ему славу Свою; и это дает вере твердое основание постоянно взирать на Бога. Моисей полностью забывает самого себя. Вся его душа полна заботою о славе Иеговы и народе Его. Блаженный раб! Немного найдется таких! И, однако, во всех этих обстоятельствах, насколько он стоит неизмеримо ниже благословенного Учителя: разница между ними бесконечно велика! Моисей сошел с горы: когда он "увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом, и бросил из рук своих скрижали" (ст. 19). Завет был нарушен; разбились вдребезги и свидетели этого завета; в справедливом негодовании сотворив суд над народом, "Моисей сказал ему: "Вы сделали великий грех: итак я взойду к Господу, не заглажу ли греха вашего" (ст. 30).

Как не похоже это на то, что мы видим во Христе! Он нисшел из недр Отчих не со скрижалями закона в руке, а "с законом в сердце Своем". Он пришел с небес не для того, чтобы узнать, каково духовное состояние народа: оно уже заранее было известно Ему. Кроме того, вместо того, чтобы уничтожить свидетельство завета и произвести суд, Он прославил и возвеличил закон, и Сам Телом Своим вознес на крест осуждение народа Своего; затем, исполнив все, Он вознесся на небо не со словами "не заглажу ли греха вашего", а для того, чтобы возложить на престол величия в небесах небес нетленное доказательство уже совершенного искупления! Разница великая и поистине славная! Благодарение Богу, нам не приходится с тревогою ожидать, удастся ли нашему Посреднику совершить искупление и удовлетворить оскорбленное правосудие. Нет, Он совершил все: Его пребывание на небесах свидетельствует о том, что все дело окончено. Выходя из мира сего, оставляя его, Он мог сказать с невозмутимым спокойствием победителя, проникнутого сознанием Своей победы, несмотря на то, что ему еще предстояло пройти чрез часы страшного, ни с чем несравнимого мрака: "Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить" (Иоан. 17,4). Благословенный Спаситель! Да, мы можем благоговейно поклоняться Тебе, можем хвалиться честию и славою, которыми увенчало Тебя вечное правосудие, Тебе принадлежит высшее место на небесах, и святые Твои ожидают лишь часа, когда "пред именем Иисуса преклонится всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык будет исповедовать, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2,10-11). Да наступит скорей день сей!

В конце этой главы Иегова следующими словами определяет Свою волю над народом: "Того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей. Итак, иди, веди народ сей, куда Я сказал тебе. Вот, и ангел Мой пойдет пред тобою, и в день посещения Моего и Я посещу их за грехи их" (ст. 33-34). Это не Бог Евангелия, это Бот-Правитель. Здесь Он обещает изгладить имя грешника; в Евангелии мы видим Его изглаживающим грех. Это большая разница.

При посредстве Моисея Ангел Божий рукою своею далее поведет народ израильский. Не таково было положение вещей между Египтом и Синаем. Израиль потерял всякие законные права; и потому Богу оставалось только подтвердить Свою верховную власть над народом словами: "Кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею" (гл. 33,19).

Иегова отказывается сопровождать Израиль в Обетованную землю. "Сам не пойду среди вас, чтобы не погубить Мне вас на пути, потому что вы народ жестоковыйный" (ст. 3). В начале этой книги Иегова имел возможность сказать: "Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; я знаю скорби его" (гл. 3,7). Теперь же Ему приходится сказать: "Я вижу народ сей, и вот, народ он - жестоковыйный" (гл. 32,9). Народ страждущий достоин милосердия; народ жестоковыйный должен быть усмирен. Вопль притесненного Израиля был встречен потоком милосердия Божия; голос строгого укора раздается в ответ на языческое ликование Израиля.

"Вы народ жестоковыйный: если Я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас; итак снимите с себя украшения свои; Я посмотрю, что Мне делать с вами" (ст. 5). Только когда мы совлекаем с себя все прикрасы природные, Бог может благосклонно отнестись к нам. Нагой грешник может получить от Бога ризы спасения; но грешник, покрытый украшениями, должен от них отказаться. Мы должны отказаться от всего, составляющего наше собственное "я"; только тогда мы сможем облечься в одежду, уготованную нам Богом.

"Сыны Израилевы сняли с себя украшения свои у горы Хорива" (ст. 6). Они стояли у подножия этой памятной горы; их празднества и радостные песни сменились горьким плачем: украшения их были сняты с них, скрижали завета разбиты вдребезги. Таково было их настоящее положение; и Моисей считал своим долгом действовать согласно с этими обстоятельствами. Моисей не мог в данную минуту видеть в этом народе стан Божий. Общество осквернило себя идолопоклонством, возведя на место Бога идола, сделанного человеческими руками, поставив тельца на место Иеговы. "Моисей же взял и поставил себе шатер вне стана, вдали от стана, и назвал его скиниею собрания."

Ввиду этого пришлось создать новый центр соединения. "Каждый, ищущий Господа, приходил в скинию собрания, находившуюся вне стана" (ст. 7).

Здесь заключается драгоценная истина, с первого взгляда очевидная для человека духовного. В настоящее время Христос находится "вне стана" (Евр. 13,13). Только полное подчинение Слову Божию дает возможность составить себе верное понятие о том, что такое "стан"; надо иметь много духовной силы, чтобы выйти из стана, и еще больше - для того, чтобы, находясь "вдали от стана", действовать на остающихся в стане; только сердце, исполненное одновременно святостью и милосердием, способно на это: святость отделяет от греха, оскверняющего стан; милосердие делает нас способными действовать в пользу находящихся в стане.

"И говорил Господь с Моисеем лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим: и он возвращался в стан; а служитель его Иисус, сын Навин, юноша, не отлучался от скинии" (ст. 11). Моисей оказывает больше духовного мужества, чем Иисус Навин. Несравненно легче совершенно отстраниться от зла, чем поддерживать, как это необходимо, сношения с находящимися в стане. "Моисей сказал Господу: Вот Ты говоришь мне: "Веди народ сей", а не открыл мне, кого пошлешь со мною, хотя Ты сказал: Я знаю тебя по имени, и ты приобрел благоволение в очах Моих" (ст. 12). Моисей умоляет, чтобы Господь пребывал с ним на пути в доказательство того, что он приобрел благоволение в глазах Божиих. Если бы вопрос шел лишь о правосудии, Бог мог только истребить народ, потому что он - "народ жестоковыйный". Но ввиду того, что дело идет о благоволении Божием к посреднику между Иеговой и народом, самый факт жестоковыйности этого народа делается поводом для Моисея молить Господа пребывать с ними. "Если я приобрел благоволение в очах Твоих, Владыка, то да пойдет Владыка посреди нас; ибо народ сей жестоковыен. Прости беззакония наши и грехи наши, и сделай нас наследием Твоим" (гл. 34,9). Это несказанно трогательно! "Народ жестоковыйный" нуждался в безграничной благодати и неистощимом терпении Божием. Только Бог мог терпеть его.

"Господь сказал: Сам Я пойду, и введу тебя в покой" (гл. 33,14). Драгоценный удел! Благословенная надежда! Присутствие Божие с нами во время всего странствования по пустыне и вечный покой впереди! Благодать, восполняющая наши нужды; слава, ожидающая нас в будущем! Да, сердца наши могут воскликнуть: "Господи, довольно для нас!"

В 34-й главе Бог дает вторые скрижали завета: они не будут разбиты подобно первым, а будут вложены в ковчег, над которым, как мы уже заметили, пребывал Иегова как Владыка всей земли, Правитель всей Вселенной. "И вытесал Моисей две скрижали каменные, подобные прежним, и, став рано по утру, взошел на гору Синая, как повелел ему Господь. И взял в руки свои две скрижали каменные. И сошел Господь в облаке, и остановился там, близ него, и провозгласил имя Иеговы. И прошел Господь пред лицом его, и возгласил: "Господь, - Господь, Бог человеколюбивый, милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость во тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода" (ст. 4-7). Здесь, надо себе дать в этом отчет, Бог является Правителем мира, а не таким, каким мы Его находим на кресте, каким Он являет себя в лице Иисуса Христа и каким Его рисует Евангелие благодати. Евангелие выражает сущность Бога следующими словами: "Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения." (2 Кор. 5,18-19). "Не оставлять без наказания" и "не вменять греха" - две диаметрально противоположные мысли. "Наказывать за вину" и "прощать" ее - две разные вещи; в первом случае мы видим Бога, облеченного верховною властью Правителя мира; во втором - это Бог, действующий в Евангелии.

Во 2 Кор. 3. апостол противопоставляет служение осуждения 34-й главы Исхода служению Евангелия. Эта глава заслуживает внимательного изучения; из нее видно, как опрометчиво суждение человека, принимающего характер Бога, заявленный Им Моисею на горе Хорив, за характер Бога Евангелия. Ни творение Божие, ни владычество Божие над миром не открывают и не могут открыть мне глубоких тайн сердца Отца Небесного. Отверзлись ли для блудного сына объятия Того, Кто явил Себя на горе Синайской? Конечно, нет. Но Бог открыл Себя в лице Иисуса Христа; искупительное дело, совершенное на кресте, обнаружило всю божественную гармонию присущих Богу свойств. Там "милость и истина встретились, правда и мир облобызались" (Пс. 84,10-11). Грех всецело прощен; верующий грешник вполне оправдывается Кровью креста (Кол. 1,20). Когда Бог являет нам Себя таковым, нам остается только, следуя примеру Моисея, "пасть на землю и поклониться" Ему (ст. 8). Подобное положение приличествует грешнику, прощенному и принятому в присутствие Божие.

Эти главы содержат в себе повторное обозрение различных частей скинии и ее принадлежностей; я уже пояснил иносказательное значение выделяющихся частей скинии и считаю не нужным еще раз к этому возвращаться. Есть, однако, в этой части книги указание на два обстоятельства, в высшей степени для нас поучительных; это, во-первых, дары, принесенные по расположению сердца; во-вторых - безусловное послушание народа голосу Божию при сооружении скинии собрания.

О приношенях Господу по расположению сердца мы читаем: "И пошло все общество сынов Израилевых от Моисея. И приходили все, которых влекло к тому сердце, и все, которых располагал дух, и приносили приношения Господу для устроения скинии собрания и для всех потребностей ее, и для священных одежд. И приходили мужья с женами, и все по расположению сердца приносили кольца, серьги, перстни и привески, всякие золотые вещи, каждый, кто только хотел приносить золото Господу. И каждый, у кого была шерсть голубого, пурпурового и червленого цвета, виссон и козья шерсть, кожи бараньи красные и кожи синие, приносил их. И каждый, кто жертвовал серебро или медь, приносил сие в дар Господу; и каждый, у кого было дерево ситтим, приносил сие на всякую потребность для скинии. И все женщины, мудрые сердцем, пряли своими руками и приносили пряжу голубого, пурпурового и червленого цвета и виссон. И все женщины, которых влекло сердце, умевшие прясть, пряли козью шерсть. Князья же приносили камень оникс и камни вставные для ефода и наперсника; также и благовония, и елей для светильника и для составления елея помазания и для благовонных курений. И все мужья и жены из сынов Израилевых, которых влекло сердце принести на всякое дело, какое Господь через Моисея повелел сделать, приносили добровольный дар Господу" (ст. 20-29). И еще далее мы читаем: "Тогда пришли все мудрые сердцем, производившие всякие работы святилища, каждый от своей работы, какою кто занимался. И сказали Моисею, говоря: народ много приносит, более нежели потребно для работы, какие повелел Господь сделать... Запаса было достаточно на всякие работы, какие надлежало делать, и даже осталось" (36,4-7).

Какое похвальное усердие в деле сооружения святилища! Без принуждения, без воззвания народ приносил, кто что мог. Их к тому "влекло их сердце". Вот истинная причина их щедрости. Потоки сердечного расположения истекали отсюда. "Князья", "мужья" и "жены" были одинаково проникнуты сознанием, что им было дано чудное преимущество приносить дары Иегове не с сухим сердцем, не скупою рукою, а с царской щедростью; и вот, "запаса было достаточно, и даже осталось."

О безусловном послушании народа свидетельствуют слова: "Как повелел Господь Моисею, так и сделали сыны Израилевы все сии работы. И увидел Моисей всю работу, и вот, они сделали ее как повелел Господь, так и сделали. И благословил их Моисей" (39,42-43). Иегова дал самые точные указания относительно устройства всей скинии. Всякий столб, всякое подножие его, всякий крючок, всякое кольцо - все было в точности определено. Изобретательность человека, его разум и вкус не имели никакого значения для этой работы. Бог не требовал, чтобы человек доканчивал набросанный Им рисунок. Он не оставлял пустого места, которое человек мог бы заполнить, руководствуясь своими соображениями. Нет: "Смотри, сделай их по тому образцу, какой показан тебе на горе" (Исход. 25,40; 26,30; Евр. 8,5). Это повеление не давало никакого простора человеческой изобретательности. Если бы человеку позволено было сделать хотя бы один шест по его собственному усмотрению, это шест оказался бы негодным в глазах Божиих. В 32-й главе мы видели, к чему привел "резец" человеческий; ему, благодарение Богу, нет ни места, ни назначения в святилище Божием. В данном случае израильтяне сделали все, что им было велено, не больше и не меньше, чем следовало; и в этом скрывается поучительный урок для Церкви Божией. В истории израильтян встречается многое, чего нам обязательно надлежало бы избегать: избегать их ропота, нетерпения, их склонности давать Богу обеты и их идолопоклонства; но их преданность делу Божию заслуживает подражания с нашей стороны. Да будет же наше усердие ревностнее; наше послушание Богу да сделается более верным! С полной уверенностью мы можем утверждать, что если бы все в скинии не было сделано "по образцу показанному на горе", мы не нашли бы в конце этой книги слов: "покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеняло ее облако, и слава Господня наполняла скинию" (гл. 40,34-35). Скиния собрания вполне соответствовала Божественному образцу; поэтому она и могла исполниться Божественной славы.

Это учит нас многому, весьма важному для нас. Мы слишком склонны считать слово Божие недостаточным для определения всех мельчайших подробностей нашего служения Богу. Это большое заблуждение, заблуждение, сделавшееся источником многих ошибок и погрешностей Церкви. В слове Божием заключается все, как относительно личного спасения и отдельного положения каждого из нас, так и относительно порядка и управления в Церкви Божией; потому что мы читаем, что "все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2 Тим. 3,16-17). Если слово Божие приготовляет человека "ко всякому доброму делу", из этого следует заключить, что все, не находящееся на святых страницах Писания, не может именоваться "добрым делом" (ср. Еф. 2,10). Не забудем также, что слава Божия присуща лишь тому, что сделано по Божественному образцу.

Дорогой читатель, мы вместе сделали беглый обзор этой книги. От всего сердца надеюсь, что изучение этой части слова Божия не осталось для нас без плода; верю, что по мере того, как мы углублялись в рассмотренные нами главы, мы укрепляли души наши верою в Иисуса и в принесенную Им жертву. Конечно, и самые наши твердые убеждения на самом деле слабы; и то, что нам кажется донельзя возвышенным, поверхностно в сравнении с намерением и откровением Божиим. Отрадно жить мыслью, что благодатью Божией мы идем путем, ведущим к славному часу, в который мы все познаем, "подобно как мы познаны" (1 Кор. 13,12); тогда сердца наши возрадуются и озарятся светом лица Того, Кто есть начало и конец всех путей Бога, в творении, в провидении и искуплении. Ему вручаю я тебя: да сохранит Он тебя - тело, душу и дух твой; и да познаешь ты блаженство иметь Христа уделом своим, терпеливо ожидая пришествия Его. Аминь.

В речи Стефана к синедриону в Иерусалиме упоминается об этом поступке Моисея; считаю нелишним остановиться на этом факте. "Когда же исполнилось ему сорок лет, пришло ему на сердце посетить братьев своих, сынов Израилевых; и, увидев одного из них обижаемого, вступился и отомстил за оскорбленного, поразив Египтянина. Он думал, поймут братья его, что Бог рукою его дает им спасение; но они не поняли" (Деян. 7,23-25). Очевидно, речь Стефана клонилась к тому, чтобы напомнить различные факты из истории народа, которые могли пробудить совесть людей, слушавших его; ввиду этого ясно, что Стефан никоим образом не приводил этого факта с целью выяснения вопроса, не слишком ли Моисей поспешил действовать, не ожидая назначенного Богом времени; это противоречило бы цели, намеченной Стефаном, и не согласовывалось бы с принципом, установленным Духом Святым в Новом Завете. Кроме того, Стефан ограничивается словами: "Пришло ему на сердце посетить братьев своих." Он не говорит, что в это время его послал к ним Бог. Факт этот также не выясняет духовного состояния народа, не принявшего его. "Они не поняли" - вот все, что о нем сказано; какой урок для себя лично извлек из всего этого Моисей - это уже другой вопрос. Духовный человек легко поймет все это.

Рассматривая Моисея как прообраз Христа, мы видим в этих обстоятельствах его жизни намек на то, что Христос пришел к Израилю, но иудеи отвергли Его, сказав: "Не хотим, чтобы Он царствовал над нами" (Лук. 19,14). Если, с другой стороны, мы смотрим на личное поведение Моисея, мы видим, что, подобно всем людям, он впадал в заблуждения и являл немощи свои; иной раз ему хотелось идти слишком скоро, слишком энергично, иногда же - слишком медленно и слишком вяло. Все это очень ясно и очевидно, и лишь свидетельствует о бесконечном милосердии и неистощимом долготерпении Господа.

Интересно отметить место, которое занимает это страшное проклятие; мы его находим в конце длинной главы, в которой апостолу приходится обличать некоторых в самых грубых, злых действиях и неверном понимании многих частей вероучения. Особенно знаменательно то, что, произнося слово "анафема", апостол громит не тех, которые внесли эти заблуждения и зло, а восстает на того человека, который "не любит Господа Иисуса Христа". Почему так? Потому ли, что Дух Божий не придает значения заблуждениям и злу? Конечно, нет; все послание доказывает, как Он относится к этому вопросу. Но единственное, что всегда предохраняет сердце от увлечения лжеучениями и неправдою всякого рода - это любовь к Господу Иисусу Христу. Кто Христа не любит, тот рискует впадать во многие заблуждения и уклониться от пути Божия. Этим объясняется форма, приданная апостолом "анафеме", и место, которое ей отведено.

Еще не приступая к подробному изучению книги Левит, мы находим необходимым прежде всего установить как отношения, существующие между Богом Иеговой и содержанием этой книги вообще, так и порядок, в котором следуют одно за другим жертвоприношения, описание которых составляет вторую половину книги Левит.

"И воззвал Господь к Моисею, и сказал ему из скинии собрания" (ст. 1). Мы слышали Господа, говорящего с горы Синайской; положение, занятое Им на святой горе, сообщало особый отпечаток всем исшедшим оттуда повелениям. С горы, пылавшей огнем, Бог даровал и "закон огненный" [Это выражение вполне соответствует смыслу слов: "огонь закона" в Втор. 33,2.]; но в книге Левит Бог говорит из глубины "скинии собрания", о построении которой мы узнали из последних стихов предыдущей книги. "И поставил двор вокруг скинии и жертвенника, и повесил завесу в воротах двора, и так окончил Моисей дело. И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию... ибо облако Господне стояло над скиниею днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева, во все путешествия их" (Исх. 40,33-38).

По благости Своей Бог сделал скинию Себе жилищем. Иегова мог избрать ее местом Своего обитания, потому что там Он со всех сторон был окружен тем, что служило живым и наглядным прообразом основания Его завета с Его народом. Если бы Он пришел к Израилю в потрясающем великолепии, с которым Он явил Себя на горе Синайской, Он должен был бы тотчас же истребить его, так как это был "народ жестоковыйный". Но Иегова скрылся за завесу святилища, прообраз "плоти Христа" (Евр. 10,20), явился над крышкою ковчега, где Его взор встречал не "непокорность и жестоковыйность" Израиля (Втор. 31,27), а искупительную кровь, удовлетворявшую всем требованиям Его Божеского естества. Эта кровь, вносившаяся во святилище первосвященником, прообразно изображала кровь более драгоценную, очищающую от всякого греха; и хотя Израиль и не давал себе отчета во всем этом, тем не менее эта кровь делала возможным пребывание Иеговы среди Его народа; эта кровь "освящала оскверненных, дабы чисто было тело" (Евр. 9,13).

Таково положение Иеговы, по свидетельству книги Левит; необходимо постоянно иметь это в виду для верного понимания содержащихся в этой книге постановлений. Все эти постановления носят на себе отпечаток непреклонной святости, связанной с благоуханием чистой благодати. Откуда бы Бог ни говорил, Он всегда свят. Он был свят на горе Синайской, был свят и над крышкою ковчега; но в первом случае Его святость была связана с "огнем пожирающим", во втором - соединена с долготерпеливою благостью. Безукоризненная святость и бесконечная благость составляют характерную черту искупления во Христе Иисусе, искупления, многообразно и иносказательно изображенного в книге Левит. Бог должен был быть свят, хотя бы Его святость требовала вечного осуждения нераскаявшихся грешников; но полное проявление Его святости в спасении грешников оглашает небеса песнею хвалы: "Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!" (Лук. 2,14). Это славословие, этот хвалебный гимн не мог огласить небеса, когда был дан "огненный закон"; потому что хотя "слава Богу в вышних", несомненно, была связана с законом горы Синайской, этот закон не приносил с собою ни "мира на землю", ни "благоволения людям": закон показывал, чем должны были быть люди, чтобы заслужить благоволение Божие. Но когда Сын воплотился на земле, в Нем нашли удовлетворение все небесные интересы, потому что личность и дело Сына Божия полностью явили собою как Божественную славу, так и благословение человека Богом.

Теперь нам следует отметить порядок, в котором идут жертвоприношения, описанные в первых главах нашей Книги. На первый план Бог ставит жертву всесожжения, а кончает Он жертвою за грех; Он кончает тем, чем мы начинаем. Этот знаменательный порядок исполнен для нас поучения. Когда меч обличения впервые пронзает душу, совесть припоминает грехи прошлого, обременяющие ее; память переносится в прошлое, останавливая свой взгляд на страницах прожитой жизни и видит, что они испещрены черными пятнами - следами многочисленных прегрешений против Бога и людей. В этом периоде своего развития душа меньше озабочена определением источника, откуда возникли эти прегрешения, чем подавляющим и очевидным сознанием, что тот или иной ее грех был действительно совершен; потому-то она так сильно нуждается в уверенности, что Бог, по Своей великой милости, установил жертвоприношение, ради которого "всякая вина" получала полное прощение (Кол. 2,14); это жертвоприношение представлено нам Господом под видом "жертвы за грех".

Но по мере того, как душа подвигается вперед в Божественной жизни, она проникается сознанием, что грехи, совершенные ею, суть ничто иное, как отпрыски одного общего корня, струи одного и того же источника; ей становится понятно, что грех, живущий во плоти, есть корень или источник всех ее беззаконий. Это открытие влечет за собою еще более глубокое внутреннее сокрушение, исцелить которое может лишь столь же глубокое понимание крестного подвига, потому что на кресте Бог Сам "осудил грех во плоти" (Рим. 8,3). Читатель видит, что в этом месте Послания к римлянам речь идет не о грехах, совершаемых в повседневной жизни, а о корне, от которого они произошли, о "грехе во плоти." Это великая и важная истина. Христос не только "умер за грехи наши по Писанию" (1 Кор. 15,3); Он сделался еще "для нас жертвою за грех" (2 Кор. 5,21). Вот о чем свидетельствует ветхозаветная "жертва за грех".

Когда сознание искупительного дела Христа вносит мир в наше сердце и в нашу совесть, мы делаемся способными питаться Христом, Который есть основание нашего мира и нашей радости в присутствии Божием. До того же времени, пока мы не увидим наших беззаконий прощенными и нашего греха осужденным, мы не можем вкушать ни мира, ни радости. Лишь только предварительно познакомившись с жертвою за преступление и жертвою за грех, мы сможем оценить все значение мирной жертвы или жертвы радости и благодарения. Потому "жертве мирной" отведено среди жертвоприношений место, соответствующее времени, когда мы научаемся духовно питаться Христом.

Также отведено подобающее место и "приношению хлебному". Когда душа вкусила всю сладость духовного общения со Христом, когда она научилась в мире и с благоговейным чувством благодарности питаться Им в присутствии Божием, душа горит жаждою все глубже и глубже познавать совершенство и славу таинственной личности Христа; в Своем милосердии Бог отвечает на это желание, устанавливая хлебное жертвоприношение, прообразно изображающее совершенство человеческого естества Христа.

После всех жертвоприношений, наконец, следует жертва "всесожжения", венец всех жертв, прообраз крестного подвига, совершенного на глазах Самого Бога и выражающего собою беззаветную преданность Богу сердца Христа. Впоследствии мы займемся подробным изучением всех этих жертвоприношений; здесь мы только отмечаем порядок их следования, порядок поистине удивительный; с какой бы стороны мы на него ни смотрели, начало и конец его - крест. Если, начиная с порядка, мы прежде всего рассматриваем жертву всесожжения, мы видим в ней Христа, вознесенного на крест, Христа, исполняющего волю Божию, совершающего искупление приношением Себя в жертву во славу Божию. Если же, следуя, напротив, внутреннему порядку, мы восходим от человека к Богу, начиная, таким образом, с жертвы за преступление, в этой жертве мы видим Христа, возносящего на крест наши грехи и истребляющего их ценою Своей искупительной жертвы всюду: в совокупности жертвоприношений, равно как и во всех их подробностях, сказываются совершенство, красота и превосходство Божественного, дивного Спасителя. Все клонится к тому, чтобы вызвать в наших сердцах глубокий интерес к изучению этих драгоценных прообразных теней, сущность которых - Христос. Бог, давший нам книгу Левит, Сам живою силою Духа Святого да дарует нам и разумение при ее изучении, дабы мы славили имя Его за поразительные прообразы, которые открываются нам в этой книге и проливают яркий свет на личность и дело благословенного Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Да будет слава ему во веки веков! Аминь.

Книга открывается описанием жертвы всесожжения, прообразно представляющей нам Христа, приносящего Себя, непорочного, в жертву Богу (Евр. 9,14); поэтому Дух Святой ставит ее на первый план. Взяв на себя выполнение славного дела искупления, Господь Иисус ревностно преследовал в этом деле одну высшую цель - прославление Бога. "Я желаю исполнить волю Твою, Боже Мой" (Пс. 39,7-9). Эти слова были постоянным правилом Господа Иисуса, руководившим каждым действием, каждым обстоятельством Его жизни; нигде, однако, они не отразились так определенно, так могущественно, как в крестном подвиге. Какова бы ни была воля Божия, Христос пришел на землю творить эту волю. Благодарение Богу, мы знаем, как "сказалось в нас совершение Христом этой воли"; потому что "по сей-то воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа" (Евр. 10,10). Но дело Христово прежде всего относилось к Богу. Христос находил блаженство в совершении на земле воли Божией. Ни один человек до Него не поступал так, как Он. По милости Божией некоторые люди "делали угодное в очах Господа" (3 Цар. 15,5.11; 14,8); но не было на земле человека, который исполнял бы волю Божию всегда, всецело, неизменно, неуклонно. Господь Иисус был Человеком послушным; "Он был послушным даже до смерти, и смерти крестной" (Фил. 2,8). Сам "Он восхотел идти в Иерусалим" (Лук. 9,51); позднее, по дороге из Гефсиманского сада к кресту Голгофы, Он следующими словами выражал безусловную преданность Своего сердца Отцу: "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" (Иоан. 18,11).

Чудное благоухание издавала эта беззаветная преданность Богу. Небо ликовало при виде Человека, непорочного на земле, даже смертью Своею исполнявшего волю Божию. Кто мог исследовать таинственную глубину преданного сердца, открывшуюся взору Божию на кресте? Никто, кроме Самого Бога; потому что в этом отношении, как и во всем, касающемся Его таинственной, славной личности, действительно "никто не знает Сына, кроме Отца" (Матф. 11,27); и никто не может что-либо узнать о Сыне, если ему этого не откроет Отец. Ум человеческий способен хотя бы в некоторой степени усвоить любую науку, известную под солнцем. Человеческая наука не превышает уровня понимания человека; но Сына человек познает лишь настолько, насколько Его открывает чрез Духа Святого Своим Словом Отец. Дух Святой с радостью открывает Сына, с радостью "берет от Иисуса" и являет это нам; это познание во всей его полноте, во всей его красоте открывается нам в Писании. Мы не имеем нужды в новом откровении, потому что Дух Святой "напоминал все" апостолам и "наставлял их на всякую истину" (Иоан. 14,26; 16,13). Ничего нет больше "всякой истины"; поэтому каждая попытка получить новое откровение, видеть новое развитие истины, т.е. развитие, не описанное в богодухновенных книгах, навсегда останется тщетным усилием человека, желающего прибавить что-либо к тому, что Бог называет "всякой истиной". Дух Святой, конечно, может с новым необыкновенным могуществом развить и применить к делу содержащуюся в Писании истину; но это нимало не похоже на безумное превозношение ума человеческого, который, отвергая полноту Божественного откровения, силится вне этого откровения найти принципы, мысли и догматы, могущие направлять совесть.

Евангелия рисуют пред нами различные стороны характера, личности и дела Христа; и с первого дня появления на земле этих драгоценных повествований чада Божий всех веков любили углубляться в их изучение, насыщаясь содержащимися в них откровениями о Том, Кого любит и Кому доверяет их сердце, Кому они обязаны своим блаженством, как временным, так и вечным. Но сравнительно невелико число людей, когда-либо задававшихся целью изучения самых подробных поучительных прообразов относительно того же славного вопроса. В жертвоприношениях, описанных в книге Левит, многие особенно были склонны видеть устаревшие указания, относящиеся исключительно к еврейским обычаям, лишенные всякого значения для нас и не проливающие никакого духовного света в наши души. Необходимо, однако, признать, что страницы книги Левит, на первый взгляд лишенные всякой привлекательности и изобилующие всевозможными обрядовыми подробностями, занимают наряду с чудными изречениями пророка Исайи важное место среди всего, что "писано было прежде" и что "написано нам в наставление" (Рим. 15,4). Мы должны, конечно, изучать содержание этой книги, как и вообще всего Священного Писания, в духе смирения, отрекаясь от своего собственного "я"; при этом необходимо проникнуться чувством благоговейной зависимости от Говорящего, никогда не упуская из виду великой цели, важного значения и общей гармоничной совокупности всех откровений, обуздывая наше воображение и не давая ему увлечь нас низменными стремлениями. Если милостью Божией с именно таким настроением мы приступим к изучению прообразов этой книги, мы откроем в них богатейшие рудники неисчерпаемых сокровищ Божиих.

Перейдем же к рассмотрению жертвы всесожжения, представляющей, как мы это уже отметили, Христа, отдающего Себя, непорочного, в жертву Богу. "Если жертва его есть всесожжение из крупного скота, пусть принесет ее мужского пола, без порока" (ст. 3). Невыразимая слава личности Христа составляет основание христианства. Достоинство и славу, присущие Ему, Христос сообщает и всему, что Он делает, и каждому служению, которое Он совершает. Никакое служение не могло прибавить что-либо к славе Того, Кто есть "сущий над всем Бог, благословенный вовеки" (Рим. 9,5), "явившийся во плоти Бог" (1 Тим. 3,16), славный "Эммануил, с нами Бог" (Матф. 1,23; Ис. 7,14), "вечное Слово", "Творец" и "Промыслитель" Вселенной. Служение всякого рода, мы знаем, было связано с человеческим естеством Христа; принимая на Себя образ человека. Он сошел на землю, оставляя славу, которую имел у Отца от создания мира. Он жил среди обстановки, шедшей вразрез со всеми Его взглядами, ища единственно полного прославления имени Божия. Он сошел на землю, чтобы быть здесь "снедаемым" святою и неугасимою ревностью по славе Божией (Пс. 68,10) и чтобы привести в исполнение вечные советы Божий.

Жертва "мужского пола", "без порока", "однолетняя", представляет собою Господа Иисуса, добровольно отдающего Себя в жертву во исполнение воли Божией. В этой жертве не должно было быть ничего, указывающего на слабость или несовершенство. Для всесожжения выбиралось животное "мужского пола, однолетнее" (ср. Исх. 12,5). При рассмотрении других жертв мы увидим, что дозволялось в некоторых случаях закалать в жертву и животных женского пола; это не значило, что Бог мог благоволить к несовершенной жертве, потому что везде и всегда жертва должна была быть "без порока"; в некоторых случаях Бог допускал отступления, свидетельствовавшие о несовершенстве человека, приносившего за себя жертву. Всесожжение было наивысшей жертвой, потому что оно представляло собою Христа, отдающего Самого Себя в жертву Богу, Христа во всей полноте, всецело посвященного исключительно Богу: на Нем покоились взор и благоволение сердца Божия. Необходимо принять это в соображение. Один лишь Бог знал истинную цену искупительного дела Христова; Один лишь Он мог полностью оценить значение креста и беззаветную преданность Сына, олицетворяемую им. Крест, представленный жертвою всесожжения, заключал в себе нечто, осязаемое лишь для взора Божия; значение креста полно глубины, недоступной ни для смертных, ни для ангелов; исходивший от креста голос достигал лишь слуха Отца, предназначался именно и исключительно для Него. Между крестом Голгофы и престолом Божиим существовали отношения, неуловимые и непонятные для разумения творения Божия.

"Пусть приведет ее к дверям скинии собрания, чтобы приобресть ему благоволение пред Господом" (ст. 3. ср. Лев. 22,18-19). Характер жертвы всесожжения, изображенный здесь, являет нам мало понятую нами сторону крестного подвига. Мы слишком склонны видеть в кресте лишь место, где был произведен суд и была навеки решена дилемма между вечным правосудием и жертвой без порока, лишь место искупления нашего греха, место славной победы над сатаною. Крест действительно является всем этим; но этим не ограничивается его значение: крест еще и место, где была явлена любовь Христа к Отцу, где эта любовь нашла выражение, понятное лишь Одному Отцу; именно эту сторону креста и представляет собою прообразно жертва всесожжения, по своей сути добровольная жертва. Если бы речь шла лишь об искуплении греха и претерпении гнева Божия за грех, эта жертва не могла бы зависеть от личной воли приносившего ее; в этом случае она непременно была бы обязательной, безусловно необходимой. Господь Иисус не мог желать уподобиться "жертве за грех" (2 Кор. 5,21). Желать вынести на Себе гнев Божий и лишить Себя лицезрения Божия: уже один этот факт очевидно показывает нам, что жертва всесожжения представляет собою не Христа, несущего на кресте грех мира, но Христа, исполняющего на кресте волю Божию.

Слова Самого Христа свидетельствуют о том, что Сам Он созерцал эти различные стороны креста. Видя в кресте место искупления греха, заранее предчувствуя связанные с ним в этом отношении страдания, Он восклицал: "Отче! О, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет" (Лук. 22,42). Он с ужасом сознавал, что влекло за собою взятое Им на Себя дело. Святая, чистая Его душа содрогалась при мысли, что Ему предстоит отождествиться с жертвою за грех; Его любящее сердце несказанно скорбело от сознания необходимости лишиться присутствия Божия.

Но крест представлялся Христу еще и с другой стороны. Крест в Его глазах был местом, на котором должны были обнаружиться глубокие тайники Его любви к Отцу; местом, на котором по "Своему желанию", Он "добровольно" мог выпить чашу, которую Ему дал пить Отец, и испить ее до дна. Вся жизнь Христа представляла собой фимиам благовонного курения, непрестанно возносившийся к престолу Отца: Он всегда творил угодное в очах Отца, всегда творил волю Божию; но жертва всесожжения представляет собою не жизнь Христа, каким бы благословенным ни было любое действие этой жизни; она изображает Христа в Его смертный час; и изображает не Христа, в смерти Своей "сделавшегося за нас клятвою" (Гал. 3,13), а Христа, служившего приятным благоуханием для сердца Отца.

Эта истина придает особую привлекательность кресту в глазах каждого духовного человека, придает особую цену страданиям нашего возлюбленного Господа. На кресте погибший грешник находит ответ Бога на все важнейшие стремления, на все насущнейшие запросы своего сердца и своей совести. Истинно верующий обретает на кресте все, что пленит его сердце, что глубоко потрясает его нравственное существо. На кресте ангелы находят предмет, достойный их вечного созерцания, тайну, в которую "они желают проникнуть" (ср. 1 Петр 1,11-12). Все это так; но есть в кресте нечто, превосходящее высшую прозорливость святых или ангелов Божиих - это глубокая преданность сердца Сына, принесенная в жертву Отцу и оцененная Им: именно эта-то сторона крестного подвига и находит себе столь яркое прообразное выражение в жертве всесожжения.

Замечу здесь, что допуская, как это делают некоторые, мысль, что Христос всю Свою жизнь нес на Себе грех, мы нарушили бы этим особенную красоту, отличающую собою жертву всесожжения. Исчез бы "добровольный" характер жертвы, потому что возможно ли говорить о свободном выборе в вопросе об отдаче себя на смерть, если принесение в жертву жизни является непременным следствием положения, в которое поставлено это лицо? Если бы Христос нес на Себе грех всю жизнь, смерть Его сделалась бы действием необходимым, а не добровольным, как теперь. Можно с достоверностью утверждать, что ложное и гибельное учение о Христе, несущем во время Своей жизни грех на Себе, посягает на полноту и красоту всех прообразов жертв. Жертва всесожжения, мы это повторяем и обращаем особенное внимание читателя на этот важный факт, представляет нам не Христа, несущего на Себе грех и навлекающего на Себя гнев Божий, а Христа, смертью Своею на кресте являющего Свою добровольную преданность Богу. Силою Духа Святого Сын исполнил волю Отца; и Он это делает "по Своему собственному желанию", о чем свидетельствуют Его слова: "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее" (Иоан. 10,17-18). Но пророк Исайя, усматривая во Христе жертву за грех, говорит: "Вземлется от земли жизнь Его" (Деян. 8,33 - по переводу "Семидесяти толковников" - изречение Ис. 53,8). Христос не говорил, что грех был на Нем и что за грехом следовало искупление греха, утверждая, что "никто не отнимает жизни у Него, но Он Сам отдает ее". Никто ее не отнимает: ни человек, ни ангел, ни сатана, ни кто-либо другой. Отдача жизни была с Его стороны добровольным действием: Он отдавал ее, чтобы снова ее принять. "Я желаю исполнить волю Твою, Боже Мой" (Пс. 39,9). Вот слова Того, Кто, прообразно изображенный в жертве всесожжения, силою вечного Духа с радостью отдавал Себя, непорочного, в жертву Богу!

Необыкновенно важно хорошо усвоить, что главным образом ставил Своею целью Христос в деле искупления; это лишь увеличивает спокойствие верующей души. Исполнить волю Божию, осуществить намерения Божий, явить славу Божию - такова была глубокая и первая задача исполненного преданности к Богу сердца Спасителя, Который взирал на все и производил оценку всего только с Божией точки зрения; Христос не задавался мыслью, как то или иное действие или обстоятельство отразится на Нем Самом. "Он уничижил Себя Самого... смирил Себя" (Фил. 2,7-8). Он отказался от всего. Вот почему, по окончании Своего земного поприща, Он мог, воздев глаза к небу, сказать: "Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить" (Иоан. 17,4). Нельзя созерцать эту сторону дела Христова и не испытывать всей привлекательности личности Христа, не преисполняться чувством глубокого благоговения к ней. Понять, что Бог был на первом плане для Христа в Его крестном подвиге - не значит усмотреть в этом уменьшение Его любви к нам, напротив! Эта любовь и наше спасение в Нем основываются только на славе Божией, явленной Его смертью. Слава Божия должна составлять незыблемое основание всего. "Жив Я, и славы Господней полна вся земля" (Числ. 14,21). Но мы знаем, что эта вечная слава Божия и вечное блаженство создания Божия неразделимо связаны друг с другом в предначертаниях Божиих, так что если первое осуществится, блаженство твари также наступит.

"И возложит руку свою на голову жертвы всесожжения, и приобретет он благоволение, во очищение грехов его" (ст. 4). Возложение рук на голову выражает собою полное отождествление. Чрез это знаменательное действие жертва и приносивший ее составляли одно; это единство в жертве всесожжения делало угодным Богу и ее приносителя благодаря великому значению и благоволению, которая эта жертва имела в очах Божиих. Применение этого факта ко Христу и верующей душе выдвигает вперед одну из драгоценнейших истин, всесторонне освещенных в Писаниях Нового Завета, а именно - вечное отождествление верующей души со Христом и ее принятие Им. "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17; 5,20). Только это делает нас блаженными. Тот, кто не во Христе, живет еще в своих грехах. Середины в этом случае нет: или вы во Христе, или вы вне Его, в ваших грехах. Нельзя пребывать во Христе отчасти. Достаточно, чтобы вас отделял от Христа хотя бы один волос, и вы уже вполне заслуживаете осуждения и гнева. Напротив, если вы в Нем, вы ходите пред Богом, "как Он", и получаете полный доступ к бесконечно святому Богу. "Вы имеете полноту в Нем" (Кол. 2,10), вы "облагодатствованы в Возлюбленном" (Еф. 1,6), "члены Тела Его, от плоти Его и от костей Его" (Еф. 5,30). "Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом" (1 Кор. 6,17). Таково простое и ясное учение Слова Божия. Глава и члены должны пользоваться одинаковым благоволением. Глава и члены составляют одно целое. Бог видит их соединенными воедино; следовательно, они и составляют одно целое. Истина эта есть одновременно и основание самого беззаветного доверия к Богу и глубочайшего смирения души: именно она и дает "дерзновение в день суда" (1 Иоан. 4,17) ввиду того, что никаким образом нельзя что-либо прибавить к делу Того, с Которым мы находимся в единении; она же исполняет нас сознанием нашего ничтожества, потому что наше единство со Христом основано на смерти душевного человека и на полном его отречении от всех его прав и притязаний.

"Раз Глава и члены вместе введены в присутствие Божие и пользуются одинаковым благоволением Господа, очевидно, что все члены причастны одному и тому же спасению, одной и той же жизни, одной и той же праведности, одному и тому же благоволению. Не существует различных степеней оправдания и усыновления. Малое дитя во Христе имеет такое же оправдание, как и богатый духовным опытом святой. И тот, и другой - во Христе; и так как в этом только и заключается основание, на котором держится жизнь, на этом же единственном основании зиждется и оправдание. Нет ни двух видов жизни, ни двух видов оправдания, хоть, конечно, существуют различные степени умения пользоваться этим оправданием, различные степени познания его полноты и обширности, различные степени способности проявить его могущественное действие в жизни и сердце. Часто смешивают применение и понимание оправдания с самим оправданием, которое, будучи Божественным, также и вечно, неизменно и не подвержено влиянию человеческих чувств и человеческого опыта.

В деле оправдания невозможно, что называется, преуспевать. Верующая душа сегодня не заслуживает оправдания более, чем вчера, и завтра не заслужит его более, чем сегодня. Во "Христе Иисусе" душа уже здесь, на земле, получает полное оправдание, которое она имеет пред престолом Божиим: она "совершенна во Христе", соединена со Христом воедино; она, по свидетельству Самого Христа, "чиста вся" (Иоан. 13,10). Чего ей еще недостает до ее вступления в славу? Живя по духу, она может и будет преуспевать в познании и применении к жизни этой славной действительности; что же касается самого вопроса оправдания, если кто-либо силою Духа Святого уверовал в Евангелие, от положения очевидной виновности и осуждения он вступает в положение безусловной праведности и оправдания, основанного на Божественном совершенстве искупительного дела Христа; так в жертве всесожжения принятие Богом грешника основано на достоинстве приносимой им жертвы. Дело было не в том, что представлял из себя лично он сам, а в том, чем была в глазах Божиих его жертва. "И приобретет он благоволение, во очищение грехов его."

"И заколет тельца пред Господом; сыны же Аароновы, священники, принесут кровь, и покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания" (ст. 5). Изучая значение жертвы всесожжения, следует постоянно иметь в виду, что великая истина, олицетворенная в этой жертве, не относится к искуплению, совершенному Христом для удовлетворения запросов совести грешника; она указывает на жертву, несравненно более благоугодную Богу, - на добровольную жертву Христа, вызывавшую новый поток любви со стороны Отца (Иоан. 10,17). Смерть Христа, иносказательно представленная в жертве всесожжения, не обнаруживает ненавистной стороны греха, но является выражением неиссякаемой и непоколебимой преданности Христа Отцу. Христос не представляется в ней несущим на Себе грех под бременем гнева Божия; Он является здесь предметом полного удовлетворения, испытываемого Отцом при виде добровольной жертвы и связанного с нею приятного благоухания отдающего Себя на смерть Сына. "Очищение грехов", приобретаемое жертвою всесожжения, соответствует не только требованиям совести человека, но и горячему желанию сердца Самого Христа, ценою Своей жизни желавшего исполнить волю Божию и содействовать осуществлению Божественных намерений.

Никакая сила - ни человеческая, ни бесовская - не могла отговорить Христа от Его намерения выполнить это желание. Когда апостол Петр, по неведению, словами ложного участия старается удержать Его от позора и посрамления, связанного с крестной смертью: "Отойди от Меня, сатана, - говорит Он, - ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое" (Матф. 16,22.23). В другой раз Он сказал Своим ученикам: "Уже немного Мне говорить с вами, ибо идет князь мера сего; и во Мне не имеет ничего. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца, и как заповедал Мне Отец, так и творю" (Иоан. 14,30-31).

Место и обязанности, предписанные сынам Аароновым при принесении жертвы всесожжения, полностью соответствуют особенному значению, присущему жертве всесожжения. Они "кропят кровью" жертвенник, кладут "на жертвенник огонь", раскладывают "на огне дрова", "раскладывают части, голову и тук на дровах, которые на огне, на жертвеннике". Все эти действия связаны исключительно с жертвою всесожжения и составляют ее выдающуюся черту, отличающую ее от жертвы за грех, при принесении которой имена сынов Аароновых даже вовсе и не упоминаются. Сыны Аароновы представляют собою Церковь не "как тело", а как духовное жилище или семейство священников. Это совершенно ясно, потому что если Аарон есть прообраз Христа, дом Ааронов, несомненно, является прообразом дома Христова. Так, в Евр. 3,6 мы читаем: "Христос, как Сын, в доме Его; дом же Его - мы". И еще: "Вот, Я и дети, которых дал Мне Бог" (Евр. 2,13; Ис. 8,18). Руководимой и научаемой Духом Святым Церкви дано отрадное преимущество созерцать эту сторону Личности Христа, представленную нам в первом прообразе книги Левит. "Наше общение - с Отцом" (1 Иоан. 1,3), Который, по милосердию Своему, вводит нас в Свои мысли о Христе. Мы, правда, никогда не сможем полностью постигнуть всю высоту Его мыслей, но мы можем силою живущего в нас Духа Святого хотя бы отчасти проникаться ими.

"Сыны же Аароновы, священники, принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник, который у входа скинии собрания" (ст. 5). Здесь снова мы встречаем прообраз Церкви, представляемой в виде общества священников, входящих с вещественным доказательством принесенной жертвы туда, куда открыт был доступ всякому жертвоприносителю. Но кровь, приносящаяся сюда священниками, не следует этого забывать, есть кровь жертвы всесожжения, а не жертвы за грех. Это прообраз Церкви, силою Духа Святого проникающейся мыслью глубокой и беззаветной преданности, проявленной Христом по отношению к Богу; это не образ грешника, вникающего в значение крови Подъявшего на Себе грех мира. Почти излишне напоминать, что Церковь составлена из грешников, и грешников, проникнутых сознанием греха, но "сыны Аароновы" не представляют собою сознающих свою греховность грешников; они представляют собою благоговейно поклоняющихся Богу Его святых: они "священники", приносящие жертву всесожжения.

Многие заблуждаются в этом отношении: они думают, что если, милостью Божией и Духом Святым, человек получает право поклоняться и служить Богу, он уже отказывается признавать себя жалким и недостойным грешником. Это большое заблуждение. Сам по себе верующий есть "ничто"; во Христе же он становится освященным Им поклонником. Он имеет доступ во святилище не как виновный грешник, а как священник, служащий Богу и облеченный в "служебные священные одежды". Заниматься в присутствии Божием вопросом о моей виновности - не значит доказывать этим свое христианское смирение по отношению к самому себе: это только свидетельствует о моем неверии относительно ценности приносимой жертвы.

Как бы то ни было, читатель имел возможность убедиться, что вменение греха не входит в значение жертвы всесожжения и что в этой жертве Христос не является несущим на Себе грех под бременем гнева Божия. Написано: "Приобретет он благоволение, во очищение грехов его", - это так. Искупление сопоставлено здесь, снова и снова повторяем мы, не с глубиною, не с чудовищностью виновности грешника, а измеряется совершенством жертвы принесенной Христом Богу, и полнотою бесконечного благоволения Божия к Тому, Кто всецело пожертвовал Собою. Это дает нам самое высокое представление об искупительном подвиге Христа. Видя в Христе жертву за грех, я встречаю искупление, удовлетворившее правосудие Божие по отношению к греху; но, созерцая жертву всесожжения, я вижу дело искупления облеченным во все совершенство полной готовности и способности Христа исполнить волю Божию; и в то же время мне открывается вся полнота благоволения Божия ко Христу и Его делу. Каким высоким совершенством дышит искупление, являющееся плодом преданности Христа Богу! Есть ли на свете что-либо, превосходящее и эту преданность Сына, и это благоволение Отца? Конечно, нет; этот вопрос составит предмет вечного созерцания священников Божиих, пребывающих во дворах Господних.

"И снимет кожу с жертвы всесожжения, и рассечет ее на части" (ст. 6). Обычай "снимать кожу" особенно выразителен: он заключался в снятии наружной части жертвы, что давало возможность увидеть ее внутреннее содержание. Недостаточно было иметь жертву "без порока"; кроме наружного совершенства, требовалось внутреннее совершенство: все связи и суставы должны были свидетельствовать о непорочности жертвы. Это требование предъявлялось только для жертвы всесожжения: этот факт вполне согласуется с характером прообраза, особенно подчеркивая безграничную преданность Христа Богу. Его дело истекало из глубоких тайников Его существа; и чем более исследовались эти тайники, тем более обнаруживалась Его таинственная внутренняя жизнь; тем более становилось очевидным, что полное подчинение воле Отца и искреннее искание Его славы руководили всеми действиями Христа, олицетворенного жертвою всесожжения. Он был истинной жертвой всесожжения.

"И рассечет ее на части." Это действие представляет собою истину, уже олицетворенную в "благовонном мелкоистолченном курении" (Исх. 30,34-38; Лев. 16,12). Дух Святой с особенным благоволением останавливается на составных частях благовонного курения и благоухания жертвы Христовой, вникая в мельчайшие подробности этой жертвы: жертва всесожжения не имеет ни пятна, ни порока, как в составных своих частях, так и во всей их совокупности, и таков был Христос!

"Сыны же Аароновы, священники, положат на жертвенник огонь, и на огне разложат дрова. И разложат сыны Аароновы, священники, части, голову и тук на дровах, которые на огне, на жертвеннике" (ст. 7-8). Это составляло великое преимущество священнической семьи. Жертва всесожжения приносилась Господу вся целиком; она вся сжигалась [Нелишне будет здесь сообщить читателю, что еврейское слово, выражающее приложенное к жертве всесожжения понятие "сожигать", совершенно иное, чем слово, употребленное для обозначения "сожигания" при установлении жертвы за грех. Это очень важный вопрос; поэтому я приведу несколько мест, в которых употреблено то же слово. Еврейское слово, употребленное при описании жертвы всесожжения, обозначает "фимиам" или "воскурять фимиам" и в этом смысле встречается в следующих местах Писания: Лев. 6,15: "возьмет... весь Ливан... и сожжет на жертвеннике: это приятное благоухание." Втор. 33,10: "Возлагают курение пред лицо Твое и всесожжения на жертвенник Твой." Исх. 30,1: "Сделай жертвенник для приношения курений." Пс. 65,15: "С воскурением тука овнов." Иер. 44,21: "Каждение, которое совершали вы в городах Иудейских." П Песн. 3,6: "Окуриваемая миррою и фимиамом" Вышеприведенных изречений вполне достаточно, чтобы выяснить значение разбираемого нами слова в описании жертвы всесожжения.

Еврейское слово, переведенное словом "сожигать" при описании жертвы за грех, обозначает общее понятие "жечь" и встречается "обожжем огнем" Лев. 10,16. "И козла жертвы за грех искал Моисей, и вот, он сожжен."2 Пар. 16,14. "И сожгли их для него великое множество." Именно от этого глагола в еврейском языке происходит слово "серафимы", т.е. "пламенеющие" (Ис. 6). Т6 же слово употреблено для обозначения ядовитых змей (Числ. 21).

Таким образом, жертва за грех не только сжигалась на другом жертвеннике, чем жертва всесожжения; Дух Святой употребляет еще и совершенно другое слово, чтобы показать, как она сжигалась. Все это имеет свое значение, и я уверен, что в употреблении двух разбираемых нами слов сказалась мудрость Духа Святого, которая всюду проводит существенную разницу между двумя этими жертвами. Духовный читатель должен придавать большое значение этой разнице.] на жертвеннике; человек не получал от нее ничего; но сыны Аарона, первосвященника, сами будучи священниками, стоят вокруг жертвенника Божия, благоговейно созерцая пламя благоугодной Богу жертвы, возносящееся к Нему в фимиаме благовонного курения. Славное положение, славное общение, это славное священническое служение были поразительным образом всех благ, дарованных Богом Церкви, пребывающей в общении с Ним по отношению к осуществлению Его воли чрез смерть Христа. Подходя к кресту Господа Иисуса как сознающие свою греховность грешники, мы находим на кресте то, что удовлетворяет все наши духовные нужды: в этом отношении крест дает нашей совести полный мир. Но как священники, как освященные Богом поклонники, мы можем смотреть на крест и с другой стороны - со стороны приведения на нем в исполнение святого решения Христа всецело подчиниться воле Отца. Как сознающие свой грех грешники, мы подходим к медному жертвеннику и обретаем мир чрез искупительную кровь, пролитую на этом жертвеннике; как священникам же нам дано созерцать совершенство жертвы всесожжения и проникаться сознанием полной отдачи Христом, Человеком без пятна и порока, Себя в жертву Богу.

Если бы мы видели в кресте лишь то, что удовлетворяет нужды человека, как грешника, наше представление о таинственном значении креста было бы весьма неполно. Смерть Христа исполнена глубокого значения, не поддающегося разумению человеческому и открывающегося только Одному Богу. Важно ввиду этого заметить, что, давая нам прообразные изображения креста, Дух Святой представляет нам его прежде всего со стороны его отношения к Богу. Человеку дано приближаться к этому источнику небесной услады; ему дано проникновенно созерцать этот источник, утоляя из него свою жажду; в нем он найдет удовлетворение всех высших стремлений своей души, всех возвышенных способностей своей обновленной природы; но есть, однако, в кресте и нечто такое, что может постичь и оценить только Один Бог. Вот почему жертве всесожжения отведено первое место среди всех жертвоприношений. Сам факт, что Бог установил прообраз смерти Христовой, показывающий, чем эта смерть являлась в глазах Божиих, полон поучения для духовно настроенного человека.

Ни человеку, ни ангелам не дано полностью исследовать тайну смерти Христовой; но мы можем открыть в ней некоторые особенности, которые делают ее несказанно драгоценной для сердца Божия. Ничто так не содействует проявлению славы Божией, как крест. Ничто не содействует в такой мере Его прославлению, как смерть Христа. Добровольная отдача Христом Себя в жертву Богу исполнена несравненного блеска Божественной славы; в этой же отдаче Христом Себя на смерть заложено непоколебимое основание Божественных предначертаний: земля не могла этого совершить. Крест также становится и непосредственным проводником Божественной любви; благодаря ему сатана посрамлен навеки, "начальства и власти подвергнуты позору": крестным Своим подвигом Иисус "восторжествовал над ними" (Кол. 2,15). Таковы славные последствия крестного подвига; вникая в них, мы понимаем необходимость существования прообраза креста, представляющего, чем был крест исключительно для Одного Бога; также становится понятным, что этот прообраз занимает первое место во главе всех других прообразных теней этой Книги.

"А внутренности жертвы и ноги ее вымоет он водою, и сожжет священник все на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу" (ст. 9). Установленное здесь омытие жертвы прообразно делало ее такою, каким был Христос по Своей сути: делало жертву чистой внутренне и наружно. Полнейшая гармония существовала всегда между внутренними побуждениями Христа и Его внешним поведением: последнее всегда выражало Его внутренние побуждения. Все в Нем преследовало одну цель - славу Божию. Члены Его тела всецело повиновались Его преданному Богу сердцу и всецело исполняли намерения этого сердца, жившего только для Бога и Его славы в спасении грешников. Поэтому священник мог "сжечь все на жертвеннике". Все было прообразно чистым и было достойным быть вознесенным на жертвенник Божий. Были жертвы, часть которых отдавалась священникам; были и такие, часть которых отдавалась приносившему их; но жертва всесожжения вся сжигалась на жертвеннике. Она существовала исключительно для Одного Бога. Священникам было дано право класть на жертвенник дрова и огонь, затем наблюдать над восходящим на небеса дымом фимиама; то было их великое и святое преимущество; но священники не вкушали этой жертвы. Эта тень смерти Христа предназначалась исключительно для Бога, и именно так мы должны смотреть на жертву всесожжения. С той самой минуты, как животное мужского пола без порока приводилось ко входу скинии собрания, и до той минуты, как оно пламенем огня обращалось в пепел, мы все время видим пред собой образ Христа, святого и непорочного, приносящего Себя в жертву Богу. Совершенное Христом искупительное дело было источником радости Бога, личной радости, превосходящей всякое разумение сотворенной Богом твари. Это находит себе подтверждение в "законе всесожжения", который нам остается рассмотреть.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Заповедай Аарону и сынам его: вот закон всесожжения: всесожжение пусть остается на месте сожигания на жертвеннике всю ночь до утра, и огонь жертвенника пусть горит на нем. И пусть священник оденется в льняную одежду свою, и наденет на тело свое льняное нижнее платье, и снимет пепел от всесожжения, которое сжег огонь на жертвеннике, и положит его подле жертвенника. И пусть снимет с себя одежды свои, и наденет другие одежды, и вынесет пепел вне стана на чистое место. А огонь на жертвеннике пусть горит, не угасает; и пусть священник зажигает на нем дрова каждое утро, и раскладывает на нем всесожжение, и сожигает на нем тук мирной жертвы. Огонь непрестанно пусть горит на жертвеннике и не угасает" (Лев. 6,8-13). Огонь жертвенника сжигал жертву всесожжения и тук мирной жертвы. Это было истинным выражением Божественной святости, насыщавшейся Христом и Его жертвой. Огонь никогда не должен был угасать, что указывало на неизменную Божественную святость суда Божия. В темные и молчаливые часы ночи священный огонь сверкал на жертвеннике Божием.

"И пусть священник оденется в льняную одежду свою, и наденет..." Здесь священник прообразно становится на место Христа, праведность Которого представлена белой льняной одеждой. Предавая Себя на крестную смерть, Христос восшел на небеса, облеченный в Свою вечную праведность, представляя на небо доказательство совершенного Им на земле дела. Пепел свидетельствовал о том, что жертва была сожжена и принята Богом: пепел полагался около жертвенника, показывая, что огонь уничтожил жертву и что последняя была не только уничтожена, но и принята Богом. Пепел жертвы всесожжения возвещал принятие жертвы; пепел жертвы за грех показывал осуждение греха.

Многие из затронутых нами вопросов еще раз встретятся нам при дальнейшем изучении этой книги и, таким образом, сделаются для нас более очевидными и более существенными, приобретут более значения в наших глазах. Сопоставление различных жертв содействует обнаружению их индивидуальных особенностей. Взятые все вместе, они дают нам полное представление о Христе. Их можно уподобить зеркалам, расположенным каждое под особым углом и дающим в различных видах изображение все одной и той же истинной Жертвы. Ни один прообраз не мог представить ее во всей полноте. Нам надо было увидеть Христа в жизни и смерти, как Человека и как жертву; увидеть отношения этого прообраза к Богу, и к нам; все это и изображают нам прообразные жертвы Книги "Левит". Этим путем Бог, по великой благости Своей, удовлетворил все нужды нашей души; да просветит же Он и наше разумение, дабы мы постигли, что Он для нас уготовал, и могли насыщаться благами Его.

Теперь нам предстоит рассмотреть "приношение хлебное", дающее нам точное изображение Человека Христа Иисуса. Жертва всесожжения представляла Христа в Его смерти; хлебное приношение представляет Его в Его жизни. Ни в той, ни в другой не идет речь о подъятии греха. В жертве всесожжения мы видим умилостивление, а никак не возложение на Себя греха, не вменение Христу греха, не падение на Христа гнева Божия за грех мира.

Это доказывалось тем, что вся жертва целиком сжигалась на жертвеннике. Если бы речь шла об искуплении малейшего греха, жертва должна была бы сжигаться вне стана (ср. Лев. 4,11-12 с Евр. 13,11)

При описании "приношения хлебного" даже и не упоминается о крови кропления. В нем мы открываем только чудный образ Христа, живущего, ходящего и пребывающего в служении Богу здесь, на земле. Одного этого факта достаточно, чтобы воодушевить духовно настроенного христианина с серьезным вниманием и в духе молитвы приступить к изучению этого прообраза. Христианину предоставляется возможность углубиться в рассмотрение чистой и совершенной человеческой природы нашего Господа. Приходится опасаться, что эта святая тайна недостаточно окружена подобающим ей благоговением. Выражения, которые часто употребляются в разговорах и в книгах, уже доказывают, что основное учение о воплощении Господа Иисуса остается непонятым и представляется в искаженном, несогласном с Словом Божиим виде. Подобные выражения объясняются превратным пониманием истинного характера как самой Личности Христа, так и Его страданий; но каково бы ни было их происхождение, при свете Священного Писания их приходится осудить и, следовательно, отречься от них. Многое происходит единственно от недостатка вдумчивого отношения к употребляемым выражениям. Поэтому остережемся обвинять того или иного христианина в неверном понимании основной истины.

Существует, однако, необыкновенно веский факт, и он должен быть признан руководящим началом при составлении нравственной оценки всякого верующего; я говорю о существенной истине учения о человеческом естестве Христа: она лежит в самой основе христианства, и вот почему сатана испокон веков прилагал столько усилий к тому, чтобы ввести людей в заблуждение в этом отношении. Все основные ереси, проникшие в Церковь, обнаруживают намерение сатаны подорвать истину, свидетельствующую о личности Христа. Многие благочестивые люди, вставшие на защиту этих заблуждений, сами не раз впадали в заблуждения противоположного характера. Это доказывает нам, как необходимо близко придерживаться выражений, которые Духу Святому угодно было употребить при изложении столь священной и глубокой тайны. Я уверен, что подчинение авторитетности Священного Писания и сила Божественной жизни в душе лучше всего предохранят от всякого рода заблуждения. Чтобы оградить себя от заблуждения относительно учения Христова, душа не должна обладать какими-либо теологическими (богословскими) познаниями; если только Слово Божие обильно вселяется в нее, если Дух Святой могущественно действует в ней, сатане не удастся вкрасться в душу, не удастся возбудить в ней мрачных и страшных сомнений. Если сердце насыщается Христом, являемым нам в Писаниях, оно, конечно, отвергнет все ложные представления о Христе, которые сатана силится ему внушить. Питаясь истиною Божией, мы без малейшего колебания откажемся от потакания сатане. Это вернейший путь для избавления от уловок духа заблуждения, в каком бы виде они ни возникали. "Овцы слушаются голоса Его и ... за Ним идут, потому что знают голос Его; за чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса" (Иоан. 10,3-5.27). Нет надобности знать чужие голоса, чтобы отвратиться от них; для этого достаточно только знать голос "доброго Пастыря". Одно это уже предохранит нас от искушения подчиниться какому бы то ни было чужому голосу. Вот почему, полностью сознавая, что я призван предостеречь моих читателей от подчинения себя какому-либо чужому голосу относительно Божественной тайны человеческого естества Христа, я не нахожу нужным опровергать многие смелые и ложные предположения; я предпочитаю с помощью Божией вложить в руки моих братьев орудия против них, развивая содержащееся в Священном Писании учение об этом вопросе.

Самую слабую и несовершенную сторону нашего христианства составляет недостаток нашего тесного общения с истинным Человеком, Господом Иисусом Христом. Отсюда возникают всевозможные недочеты в нашей духовной жизни, отсюда проистекают все наши заблуждения, волнения, вся наша духовная сухость. О, если бы мы пребывали в простоте веры, проникаясь сознанием, что истинный Человек пребывает одесную престола Величия на небесах, - Человек, исполненный нежного сострадания, непостижимой любви; Его могущество безгранично, мудрость - бесконечна, помощь всегда действенна; Его богатства неисследимы; Его ухо открыто для наших воздыханий; Его рука восполняет все наши нужды; Его сердце горит нежною любовью к нам. Это сознание сделало бы нас более счастливыми, вознесло бы нас над видимым миром, освободило бы нас от всякой зависимости, от всякого влияния человеческого, от кого бы оно ни исходило. Все, чего ни желает наше сердце, даровано нам в Господе Иисусе. Жаждет ли оно искреннего участия? Где оно найдет его, как не в Том, Кто плакал с огорченными сестрами в Вифании? Ищет ли оно истинной любви? Ни в чьем сердце нет столько любви, как в сердце молившегося до кровавого пота в Гефсимании Сына Человеческого. Нуждается ли оно в мощной поддержке? Для этого ему достаточно лишь взглянуть на Творца миров. Необходима ли Ему непогрешимая мудрость, могущая направить Его на любую истину? Пусть оно приблизится к Тому, Кто есть олицетворенная мудрость. "Кто сделался для нас мудростью" от Бога. Одним словом, во Христе мы имеем все. Божественная мысль и Божественные стремления нашли полное удовлетворение в "Человеке Христе Иисусе" (1 Тим. 2,5); если в Личности Христа нашлось все необходимое для полного удовлетворения Бога, есть в ней, несомненно, и все, могущее удовлетворить нас; это удовлетворение мы и получаем по мере того, что силою Духа Святого ходим в общении с Богом.

Кроме Господа Иисуса Христа, не было ни одного совершенного человека на земле. Его совершенство сказывалось во всем: в мыслях, в словах, в делах. Все нравственные качества проявлялись в Нем в гармоничной соразмерности. Ни одна черта Его характера не преобладала в Нем в ущерб остальным. В Нем чудесным образом проявлялось внушавшее благоговение величие наряду со смирением, сообщавшим в Его присутствии мужество сердцу. Книжники и фарисеи должны были выслушать из Его уст нелицеприятные упреки, тогда как бедная самаритянка и женщина, "которая была грешница", не отдавая себе в этом отчета, были привлечены к Нему. Да, чудная гармония наполняла все Его существо. Это сказывалось во всех обстоятельствах Его земной жизни. В присутствии пяти тысяч голодных Он мог, например, сказать Своим ученикам: "Вы дайте им есть"; затем, по насыщении их: "Соберите оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало" (Иоан. 6,12). Здесь проявились благость и бережливость, не наносящие вреда одна другой; каждая из них царит в сфере, присущей ей. Он не мог отпустить голодными множество народа, следовавшего за Ним, но в то же время не мог и допустить, чтобы пропало что бы то ни было из сотворенного Богом (1 Тим. 4,4). Руке, щедро отверзтой для восполнения всех человеческих нужд, была чужда расточительность.

В этом для нас заключается урок: как часто наша доброта переходит в непростительную расточительность! А с другой стороны, как часто наша бережливость оказывается скупостью. Также часто наша мелочность мешает нам идти навстречу истинно нуждающимся, поставленным на нашем пути; в иных же случаях из тщеславия или по неразумию нашему мы без толку тратим деньги, могущие оказать существенную поддержку нашим нуждающимся ближним.

Дорогой читатель, будем тщательно изучать Божественное изображение жизни Человека Христа Иисуса. Да будут наши сердца заняты Тем, Чьи пути были совершенны, Тем, Которому принадлежит первенство во всем, это вливает бодрость в нашу душу, содействует укреплению "внутреннего человека".

Вот Он пред нами в Гефсиманском саду. В глубоком смирении, свойственном лишь Одному Ему, повергается Он ниц; но появление изменника и окружающей его толпы Он встречает со спокойствием и величием, заставляющими всех отступить и пасть на землю; пред Богом - повержение ниц пред Его судьями, пред Его обвинителями - непоколебимое достоинство. Здесь все совершенно, все Божественно.

То же совершенство сказывается и в удивительном согласовании в Нем Его отношения к Богу и людям; Он мог сказать: "Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" И в то же время Он мог "идти в Назарет" и подавать там пример полного подчинения авторитету Своих родителей (см. Лук. 2,49-51). Он мог сказать Своей Матери: "Что Мне и Тебе, Жено?" А между тем среди невыразимых страданий предсмертной агонии Он на кресте доказал Свою нежную любовь к матери, поручая ее заботам Своего любимого ученика. В первом случае Христос, как истый назорей, отрекался от всего, чтобы исполнить волю Своего Отца; во втором - Он проявлял глубокую любовь совершенного человеческого сердца. В Нем было совершенно все: преданность назорея Богу, равно как и любовь человеческая; одно чувство не могло подорвать другое; оба они ярко светились, каждое в подобающей ему сфере.

Тень этого совершенного Человека представляется нам в прообразе чистой "пшеничной муки", служившей основанием хлебного приношения. В ней не было ничего неровного, шероховатого, неприятного для осязания. Какому бы наружному давлению мука ни подвергалась, поверхность ее оставалась ровною. Так никакие обстоятельства не приводили Христа в смущение; никогда мы не видим Его нерешительным, колеблющимся, взволнованным; никогда Он не выказывал нетерпения в ожидании. Что бы ни случалось, Он ко всему относился со спокойствием, так верно представленным мягкой "пшеничной мукой".

Во всем этом Христос, несомненно, представляет Собою полный контраст (противоположность) самым выдающимся, самым верным служителям Божиим. Моисей, например, "был кротчайший из всех людей на земле"; (Числ. 12,3). и, однако, в порыве гнева "он погрешил устами своими" (Пс. 105,33). Апостол Петр, мы видим, часто отличался из ряду вон выходящими рвением и энергией; но случалось ему, однако, проявлять и робость, заставлявшую его уклоняться, из человеческого страха, от свидетельства об истине. Он был уверен в своей преданности Христу; когда же наступила минута действовать, преданности этой в нем не оказалось. Апостол Иоанн, более других пребывавший в непосредственном общении с Христом, не раз обнаруживал дух нетерпимости, тщеславия (Лук. 9,49.52-55; Марк. 10,35-37). Встречаются также большие неровности и в характере самого верного из слуг Божиих, апостола Павла. Он обращается к первосвященнику с оскорбительными словами, которые ему пришлось затем взять назад (Деян. 23). Коринфянам он пишет Послание; затем сперва сожалеет о написанном, а потом снова одобряет содержание своего письма (2 Кор. 7.8). Во всех мы находим ошибки, кроме Того, Кто "лучше десяти тысяч других", Кто - "весь любезность" (П. Песн. 5,10.16).

Для того, чтобы составить себе ясное понятие о хлебном приношении, рассмотрим прежде всего его составные части; затем перейдем к рассмотрению различных видов этого приношения и, наконец, людей, его приносивших.

1. Что касается его составных частей, то "лучшая пшеничная мука" представляет собою основную часть этой жертвы и является, как мы видели, прообразом человеческой природы Христа, совмещавшего в Себе все совершенства. Дух Божий с благоволением останавливается на описании славы Христа, рисует пред нами картину, изображающую все несравненные Его качества, возводящие Его на неизмеримую высоту. Он противопоставляет Его Адаму, хотя еще и не утратившему своей невинности; Дух Святой говорит: "Первый человек из земли перстный; второй человек Господь с неба" (1 Кор. 15,47). Первый Адам еще до своего падения был "из земли"; второй Человек был "Господь с неба".

Елей в хлебном приношении является прообразом Духа Святого. Но елей, употреблявшийся двояко, представляет нам двоякое проявление Духа Святого в связи с воплощением Сына. Лучшая мука смешивалась с елеем, а затем поливалась елеем. Таков был прообраз; сущность же прообраза, Господь Иисус Христос, был прежде всего "зачат" Духом Святым, затем помазан Духом (ср. Матф. 1,18.23 с 3,16). Проявляющаяся здесь явная точность поразительна. Дух Божий, перечисляющий составные части прообраза, подтверждает их значение в описании жизни Христа. Даровавший нам в книге Левит целый ряд определенных прообразных теней описал нам в повествованиях Евангелий и Того, Кого изображали эти прообразы. Один и тот же Дух сказывается в святых словесах Ветхого и Нового Заветов, делая нас способными дать себе отчет, как поразительно эти оба Завета согласуются один с другим.

Зачатие Христа девою посредством силы Духа Святого представляет собою одну из глубочайших тайн для обновленного человеческого разума. Подробное изложение этого таинственного события мы находим в Евангелии от Луки; это очень характерно, потому что с начала до конца этого Евангелия Дух Святой как бы задается целью явить нам все стороны "Человека Христа Иисуса", представляя нам Его в особенно рельефном виде. В Евангелии от Матфея мы видим пред собою "Сына Авраамова - Сына Давидова". В Евангелии от Марка пред нами предстает образ Божественного Служителя - небесного Работника. Евангелист Иоанн изображает Его "Сыном Божиим", Вечным Словом, Жизнью, Светом, чрез Который "все начало быть". В Евангелии же Луки Дух Святой задается великою целью изобразить нам "Сына Человеческого".

Когда Ангел Гавриил возвестил деве Марии оказываемое ей благоволение, связанное с делом воплощения, она скорее по искреннему неведению, чем из сомнения, спросила: "Как будет это, когда я мужа не знаю?" Очевидно, она думала, что святой Младенец, о рождении Которого шла речь, родится согласно общим мировым законам; мысль эта, по великой милости Божией, даст вестнику Божию случай присовокупить несколько слов, проливающих яркий свет на основную истину вопроса воплощения. Ответ ангела на вопрос девы исполнен для нас глубокого интереса и заслуживает самого тщательного рассмотрения с нашей стороны. "Ангел сказал ей в ответ: Дух Святой найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим" (Лук. 1,35).

Это чудное изречение показывает нам, что человеческие тело, в которое облекся Предвечный Сын Божий, было создано "силою Всевышнего". "Ты тело уготовал Мне" (Евр. 10,5). То было настоящее человеческое тело, действительные "плоть и кровь". Поэтому ни на чем не основаны ложные и, безусловно, пагубные учения гностицизма и мистицизма; ничто не оправдывает безжизненно отвлеченных положений первого и басен второго. Здесь все глубоко, устойчиво, реально. Бог дал нам именно то, в чем мы имели нужду. Самое древнее обетование говорило, что "семя жены сотрет главу змею"; это предсказание могло осуществиться только чрез одного истинного Человека, - чрез Существо, наделенное вполне человеческой, но в то же время чистой и непорочной природой. "И вот, зачнешь во чреве, - сказал Ангел Гавриил, - и родишь Сына" (Лук. 1,31). ["Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены" (Гал 4,4) Это одно из важнейших изречений, так как оно являет нашего Господа Сыном Божиим и Сыном Человеческим Бог послал "Сына Своего", Который "родился от жены" Драгоценное свидетельство!] Затем во избежание всякого недоразумения относительно этого зачатия ангел прибавляет несколько слов, неоспоримо доказывающих, что "плоть и кровь", "причастным" которым сделался Предвечный Сын, будучи истинными плотью и кровью, в то же самое время были несовместимы с малейшей нечистотой Человеческое естество Христа, в полном смысле этого слова, было "рождаемым Святым". Будучи полностью непорочным, Он, следовательно, был свободен от любого смертного начала. Смертность объясняется только наличием греха, человеческое же естество Христа не имело никакого - ни личного, ни общего - отношения к греху. Грех вменен был Ему только на кресте, где Он сделался "жертвою за грех" для нас. Но хлебное приношение не есть прообраз Христа, несущего на Себе грех. Оно изображает прежде всего Христа, живущего совершенною жизнью на земле; и эта Его жизнь была, конечно, полна страданий не за грех, взятый на Себя. Важно усвоить себе этот вопрос. Ни жертва всесожжения, ни хлебное приношение не представляют Христа, обремененного нашими грехами. В последнем мы видим Христа, живущего на земле; в первой видим Его умирающим; ни в одной из этих жертв речь не идет о вменении Христу греха или о гневе Божием за этот грех. Представлять, одним словом, Христа жертвою за грех где-либо, кроме креста - значит лишать Его жизнь всей красоты, всякого Божественного совершенства, значит лишать крест его характера и принадлежащих ему места и значения. Это также нанесло бы непоправимый ущерб ясности прообразных теней книги Левит.

В этом отношении мне хотелось бы уверить всех моих читателей, что необходимо приложить все свои старания для правильного понимания жизненной истины, относящейся к Личности и сущности Господа Иисуса Христа. Заблуждаться в этом отношении - значит в корне подрывать все христианское учение. Бог не может благоволить к чему-либо, не основанному на этой истине. Личность Христа представляет Собою живой центр - Божественный центр, вокруг которого группируются все действия Духа Святого. Если вы отступаете от истинного учения о Христе, вы уподобляетесь кораблю, срывающемуся с якоря и носящемуся без руля и компаса по необозримому и бурному океану, и рискующему неминуемо разбиться о подводные камни арианства, неверия или безбожия. Допустите сомнение в вечном существовании Христа как Сына Божия - сомнение в Его Божественности; допустите сомнение в непорочности Его человеческой природы, и вы дадите разрушительным волнам и убийственным заблуждениям возможность прорвать сдерживающую их плотину. Да не вообразит себе кто-либо, что речь здесь идет только о вопросе, вызывающем споры и горячий обмен мыслей ученых богословов, или о вопросе любопытном, о непонятной тайне, о догмате, который мы вольны понимать каждый по-своему. Нет, это существенная истина, основная истина, которую необходимо усвоить силою Духа Святого, необходимо сохранять хотя бы в ущерб всему остальному; истина, которую нам должно исповедовать в любое время и во всех обстоятельствах, к каким бы последствиям это ни привело.

Мы должны с помощью Духа Святого только принять в сердце откровение Отца о Сыне: это оградит наши души от уловок врага, какой бы вид они ни принимали. Враг может прикрывать заманчивость учений арианства и созианизма [Эти учения отвергают тайну воплощения и Божественность Господа Иисуса Христа. Прим. Перевод.] густою сетью толкований, по-видимому, вполне вероятных, правдоподобных и в то же время соблазнительных; но истинно благочестивое сердце вскоре поймет, что вся эта система клонится к тому, чтобы умалить славу Спасителя, Которому мы обязаны решительно всем; таким образом, вскоре обнаруживается нечистый источник, откуда, очевидно, возникла эта система. Мы легко можем обойтись без человеческих учений; но мы никак не можем обойтись без Христа, на Котором сосредоточено благоволение Божие, Христа, к Которому относятся все предначертания Божий, Христа, о Котором свидетельствует Слово Божие.

Господь Иисус Христос, Предвечный Сын Божий, Бог, явившийся во плоти, Бог всякой плоти, благословенный навеки, облекся телом, и, безусловно, божественно чистым, неспособным прикасаться к греху, полностью освобожденным от всякого греха и смерти. Человеческая природа Христа была такова, что преследуй Он только Свою личную выгоду, Он всегда мог бы вернуться на небо, откуда сошел и которому принадлежал. Говоря это, я оставляю в стороне вечные законы искупительной любви, неизменной любви, наполнявшей сердце Иисуса, Его любви к Богу, Его любви к избранным Божиим, или Его дела, необходимого для закрепления вечного завета Божия с семенем Авраама и со всею тварью земною. Сам Христос говорит нам, что Ему "надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день" (Лук. 24,46). Ему непременно надлежало пострадать для проявления и полного осуществления великой тайны искупления. Этот милосердный Искупитель жаждал "привести многих детей в славу". Он не хотел "остаться Один"; поэтому, подобно зерну горчичному, Он хотел "упасть в землю и умереть". Чем более мы углубляемся в истину, свидетельствующую о Личности Христа, тем более мы понимаем и ценим действие Его благодати.

Говоря о Христе, "страданиями навыкшем послушанию", апостол видит в Нем "Виновника нашего вечного спасения" (Евр. 5,8-9), а не Предвечного Сына, Который по существу и Своей природе был настолько божественно чист, что невозможно было что-либо прибавить к Его чистоте. Говоря также: "Се, изгоняю бесов и совершаю исцеления сегодня и завтра, и в третий день кончу" (Лук. 13,32), Иисус Христос намекал на Свое воскресение, которое должно было явить Его Совершителем всего дела искупления. Когда же речь шла о Нем лично, Он мог, даже выходя из Гефсиманского сада, сказать: "Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?" (Матф. 26,53-54).

Ясность понимания этого вопроса успокаивает душу; очень важно проникнуться сознанием Божественной гармонии, существующей между местами Священного Писания, представляющими нам духовное превосходство Христа и Божественную чистоту Его природы, и местами, определяющими Его отношение к Его народу и изображающими великое дело искупления. Иногда обе эти характерные стороны личности Христа соединены и указаны в одном и том же изречении, напр. в Евр. 5,8-9. "Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию, и, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного." Не будем упускать из виду, что отношения, в которые Христос добровольно поставил Себя к Своему народу, как из Божественной любви к погибшему миру, так и во исполнение намерений Божиих, нимало не могли умалить присущую Ему святость, Его совершенство и славу. "Дух Святой сошел" на деву, и "сила Всевышнего осенила ее; посему и рожденное Святое было наречено Сыном Божиим." Чудное откровение глубокой тайны непорочной и чистой человеческой природы Христа, иносказательно представленной "пшеничной мукой, смешанной с елеем"!

Отметим здесь невозможность какого бы то ни было согласования человеческой природы, какою она проявляется в господе Иисусе Христе, и человеческой природы, присущей нам. Что чисто, то никогда не может соединиться с нечистым. Тленное несовместимо с нетленным, духовное - с плотским, небесное - с земным. Из этого следует заключить, как несообразно дерзновенно предположение некоторых, что Христос сделался причастным нашей падшей природе. Если бы это было так, крестная смерть утратила бы свое значение. В этом случае было бы непонятно, почему Спаситель "томился", пока не совершилось это крещение кровью; непонятно было бы, почему "зерно горчичное" должно было пасть в землю. Христианину необходимо усвоить все это. Христос никак не мог иметь что-либо общее с нашей человеческой природой. Послушайте, что ангел сказал Иосифу в Матф. 1,20: "Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою; ибо родившееся в ней есть от Духа Святого." Таким образом, духовная чистота Иосифа и блаженное неведение девы Марии более содействуют полному выяснению святой тайны воплощения Христа и в то же время служат для нее средством защиты против кощунственных нападок врага.

Каким же образом, в таком случае, соединены с Христом верующие в Него? Соединены ли они со Христом в Его воплощении или же в Его воскресении? Несомненно, в Его воскресении, как о том и свидетельствуют слова: "Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода" (Иоан. 12,24). До смерти Христа ничто не могло соединить Его с Его народом. Лишь в могуществе новой жизни верующие соединены с Господом.Они были мертвы во грехах своих, и вот, по неизреченному Своему милосердию, Он сошел с неба, и, Сам по Себе чистый и непорочный, сделался "жертвою за грех". Он умер для греха, уничтожая его этим; затем, побеждая грех и всякое греховное начало, Он воскрес, и в воскресении соделался Главою нового народа. Адам был представителем падшего вместе с ним человечества. Христос, умирая, взял на Себя бремя, угнетавшее грешников и, уничтожив все, свидетельствовавшее против них, покорив Себе все, Он воскрес и ввел их с Собою в новую жизнь, центром и славным Главою которой является Он Сам. Поэтому мы читаем: "соединяющийся с Господом есть один дух (с Господом)" (1 Кор. 6,17). "Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, - благодатью вы спасены, - и воскресил с Ним и посадил на небесах во Христе Иисусе" (Еф. 2,4-6). "Потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его" (Еф. 5,30). "И вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи" (Кол. 2,13).

Мы могли бы привести еще много и других примеров, подтверждающих этот факт, но вышеупомянутых мест более чем достаточно для утверждения нас в мысли, что не воплощением, а смертью приобрел Себе Христос положение, благодаря которому верующие могут быть "оживотворены с Ним". Если мой читатель не видит всей важности этого факта, я прошу его рассмотреть этот факт при свете Писания и в связи с вопросом о Личности Христа, о Его жизни, о Его смерти, о духовном состоянии нашего ветхого человека и о месте, нам дарованном благодатью Божией в обновленном творении. Всесторонне взвесив этот вопрос, он, я уверен, убедится в его неоспоримой важности. Прошу моего читателя верить, что пишущий эти страницы не написал бы и одной строчки в подтверждение этой истины, если бы не считал ее особенно важной согласно связанным с ней последствиям. Божественное откровение представляет собою нечто гармоничное, представляет собою целое, отдельные части которого так мудро привязаны рукою Божиею одна к другой, что невозможно умалить значение одной из его истин, не нанося ущерба всему остальному. Этого должно быть достаточно, чтобы предостеречь христианина от всякого посягательства на целостность чудного здания, каждому камню которого отведено назначенное ему от Бога место; истина, относящаяся к Личности Христа, является, несомненно, основным камнем свода здания.

Установив, таким образом, истину, прообразно представленную лучшей "пшеничной мукой, смешанной с елеем", мы подходим к другому вопросу большой важности, заключающемуся в словах: "И вольет на нее елея" (ст. 1). Здесь мы имеем пред собою прообраз помазания Господа Иисуса Христа Духом Святым. Не только тело Господа Иисуса было таинственно создано Духом Святым; этот чистый, святой сосуд был еще и помазан тою же Силою на служение. "Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился, - отверзлось небо, и Дух Святой нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!" (Лук. 3,21-22).

Для всех, искренне желающих быть верными служителями Божиими, помазание Господа Иисуса Духом Святым пред Его открытым выступлением на путь служения исполнено великого значения. Как Человек, зачатый Духом Святым, будучи, в сущности, "Богом, явленным во плоти", в "Котором обитала вся полнота Божества телесно", Господь Иисус совершал все силою Духа Святого; когда Он принял на земле образ человека, чтобы исполнять волю Божию, - возвещать радостную весть, учить в синагогах, исцелять больных, очищать прокаженных, изгонять бесов, насыщать голодных или воскрешать мертвых, - Он действовал чрез Духа Святого. Святой небесный сосуд, в котором был явлен на земле Сын Божий, был создан, исполнен, помазан и водим Духом Святым.

В этом для нас скрыто святое, глубокое, необходимое и спасительное поучение. Мы склонны пускаться в путь, не будучи посланными, склонны действовать исключительно плотской силою. Часто видимое служение есть ничто иное, как беспокойная и не освященная деятельность плотской природы, до сих пор еще не исследованной и не осужденной в присутствии Божием. Необходимо тщательно изучить особенности "хлебного приношения": только тогда нам откроется настоящее значение "пшеничной муки с положенным на нее елеем". Необходимо углубиться в созерцание Христа Иисуса, Который, обладая в Самом Себе всею силою Божества, тем не менее творил все Свои дела, совершал все Свои чудеса и в конце концов "принес Себя, непорочного, Богу Духом Святым" (Евр. 9,14). Он мог сказать: "Я Духом Божиим изгоняю бесов" (Матф. 12,28).

Только то имеет действительную цену, что совершено силою Духа Святого. Человек может написать множество книг; но если его перо не водимо Духом Святым, труд его не произведет прочного успеха. Человек может красноречиво говорить; но если его уста не были запечатлены помазанием Духа Святого, слово его не пустит корня в сердцах слушателей. Это очень важное размышление, и, если бы мы придавали ему больше весу, мы больше наблюдали бы за самими собою и жили бы в большей зависимости от Духа Святого. Мы нуждаемся лишь в одном быть полностью освобожденными от нас самих, дабы дан был простор Духу Святому действовать на нас и чрез нас. Человек, наполненный самим собою, не может быть сосудом Божиим. Вникая в служение Господа Иисуса, мы убеждаемся, что Он во всех обстоятельствах действовал непосредственной силой Духа Святого. Живя на земле, Он доказал, что человек должен не только жить Словом, но и действовать Духом Божиим. Как ни совершенна была Его человеческая воля, как ни совершенны были Его мысли, Его слова, Его дела, Он тем не менее всегда руководствовался авторитетом Слова Божия и действовал силою Духа Святого. Да даст нам Господь решимость в этом, как и во всех других отношениях, неуклонно идти по Его стопам! Тогда наше служение сделалось бы, несомненно, действеннее, наше свидетельство принесло бы обилие добрых плодов, наше хождение более содействовало бы Божию прославлению.

Другая составная часть хлебного приношения останавливает на себе наше внимание; это "ливан". Лучшая "пшеничная мука", мы видели, была основой этой жертвы; елей и ливан служили ее главными приправами: связь, существующая между ними, очень знаменательна. Елей представляет силу служения Христа; ливан изображает цель этого служения. Первый показывает нам, что Христос все совершал Духом Божиим; второй - что Он делал все во славу Божию. Ливан являет нам то, что в жизни Христа было исключительно для Бога. Таков именно смысл второго стиха: "И принесет ее (жертву приношения хлебного) сынам Аароновым, священникам, и возьмет полную горсть муки с елеем и со всем Ливаном, и сожжет сие священник в память на жертвеннике; это жертва, благоухание, приятное Господу" (ст. 2). Таков именно был преобразив изображенный жертвой хлебного приношения Человек Христос Иисус. Часть Его святой жизни всегда оставалась сокрытой для всех, кроме Бога. Все Его мысли, все Его слова, все Его взгляды, все Его действия издавали благоухание, возносившееся прямо к Богу. "Огонь жертвенника" извлекал этот сладкий аромат из дивана; так же и Христос: чем более был Он "испытываем" во всех обстоятельствах жизни, тем более становилось очевидным, что в Его человеческом естестве не было ничего, что не могло бы в виде приятного благоухания вознестись к престолу Божию. В жертве всесожжения мы видим Христа, "приносящего Себя, непорочного, в жертву Богу"; в жертве хлебного приношения мы видим Его являющим Богу все непостижимое совершенство Его человеческого естества и Его действий. Человек совершенный и послушный, творящий на земле волю Божию, руководящийся авторитетом Слова Божия и силою Духа Святого, - вот действительно благовонное курение, благоухание, приятное для Бога. Факт, что на жертвеннике сжигался "весь ливан", довершает значение и дополняет духовный смысл этого прообраза.

Нам остается рассмотреть еще одну дополнительную, неотъемлемую часть хлебного приношения - "соль". "Всякое приношение твое хлебное соли солью, и не оставляй жертвы твоей без соли завета Бога твоего: при всяком приношении твоем приноси соль" (ст. 13). Выражение "соль завета" показывает неизменный характер этого завета. Сам Бог установил его так, что никакая перемена не могла коснуться его, никакое внешнее влияние не могло внести тления в этот завет. Нельзя в достаточной мере оценить духовное и практическое значение подобной составной части. "Слово ваше да будет всегда с благодатью, приправлено солью" (Кол. 4,6). Все слова истинного Человека являли силу этого принципа; то были не только слова благодати, но и слова, проникавшие в глубину сердца, слова, обладавшие Божественною способностью оградить от всякой нечистоты, от любого пагубного действия. Он никогда не произнес слова, не проникнутого благоуханием "Ливана" и в то же время не "приправленного солью". Первый был благоугоден Богу; вторая приносила пользу человеку.

Испорченное сердце и развращенный вкус человека часто - увы! - не могут перенести вкус посыпанного солью хлебного приношения. Доказательством этому служит, например, происшествие, случившееся в синагоге города Назарета (Лук. 4,16-29). Там "все могли засвидетельствовать Ему, что Писание Божие исполнилось"; могли также "дивиться словам благодати, исходившим из Его уст"; но когда эти слова Господу Иисусу пришлось приправить солью, столь необходимой, чтобы предохранить слушателей от пагубного действия их национальной гордости, слушатели исполнились ярости и хотели свергнуть Его с вершины высокой горы, на которой был построен их город.

Также и в 14-й главе Евангелия от Луки слова благодати собрали вокруг Христа великое множество народа; с святою верностью описывая, что ожидает на земле Его последователей, Господь Иисус приправляет слова Свои "солью": "Идите, ибо уже все готово" - то был голос благодати. Но далее раздаются слова: "Кто приходит ко Мне, и не возненавидит... самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником. - Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником" (Лук. 14,26.33); это уже была "соль". Благодать привлекательна, но и "соль - добрая вещь" (ст. 34). Речи, изобилующие словами благодати, располагают сердца к говорящему; напротив, речи, приправленные "солью", никогда не сделают популярным произносящего их. В известные времена и при известных обстоятельствах святое учение Евангелия благодати может временно повлиять на толпу; но когда к этому учению прибавляется "соль", как того требует ревность в Боге и верность Ему, толпа редеет, и за Христом решаются идти лишь те, сердца которых были предварительно тронуты могущественным действием Слова Божия.

Рассмотрев составные части жертвы хлебного приношения, мы теперь скажем несколько слов о том, что исключалось из нее.

Прежде всего, в ней не было "закваски". "Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного" (ст. И). С начала до конца богодухновенной Книги, везде без исключения "закваска" является символом зла. В Лев. 7,13, как мы впоследствии это увидим, квасной хлеб входит в состав приношения, сопровождающего мирную жертву; далее, в Лев. 23, мы опять находим закваску в двух хлебах, приносимых в день Пятидесятницы; что же касается жертвы хлебного приношения, то закваска была тщательно удалена из нее. В ней ничего не должно было быть кислого, ничего, что могло заставить тесто подняться; в том, что иносказательно представляло Человека Христа Иисуса, не было места элементу, олицетворявшему собою зло. В Нем не чувствовалось ни озлобления, ни духовного превозношения; все было чисто, устойчиво, искренне. Его слова могли проникать до глубины души; но они никогда не были ни оскорбительны, ни высокомерны. Печать постоянного общения с Богом лежала на всех Его поступках.

Нам слишком хорошо известно, как часто - увы! - обнаруживается закваска со всеми присущими ей свойствами и действиями в душах, принадлежащих верою Христу. Жертва хлебного приношения без закваски нашла свое полное олицетворение только в Одном Человеке; и, благодарение Богу, осуществивший эту жертву Христос принадлежит нам; нам дано питаться Им в святилище присутствия Божия и в общении с Богом. Ничто так не назидает и не освежает обновленного духа, как созерцание совершенной человеческой природы Христа, как созерцание жизни и служения Того, Чьи мысли, чувства и желания были безусловно чисты от всякой примеси закваски. Он всегда был совершенным Человеком, Человеком без пятна и порока. И чем более Дух Святой учит нас понимать это, тем с большим благословением мы углубимся в созерцание послушания Христа Отцу, побудившему Его понести на Себе все последствия грехов народа Его; все это Он совершил на кресте. Эта сторона дела Христова открывается нам в прообразной жертве за грех. В жертве хлебного приношения о грехе речь не идет. Она является прообразом не жертвы за грех, а прообразом истинного Человека, совершенного, непорочного, зачатого и помазанного Духом Святым; Ему была присуща природа без закваски; Его жизнь также была чужда закваски; от Него постоянно возносилось к Богу благоухание Его совершенства; путь Его среди людей был запечатлен благодатью, приправленной солью.

Было и еще одно вещество, которое никоим образом не могло входить в состав хлебного приношения: то был мед. "Ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу" (ст. 11). Мы только что видели, что квасное олицетворяет собою, несомненно, злое начало; мед же является явным символом всего внешне привлекательного и сладкого. Оба этих вещества не были благоугодны в глазах Божиих; оба они исключались из составных частей хлебного приношения, оба были несовместимы с жертвенником Божиим. Подобно Саулу (1 Цар. 15,9), люди способны заблуждаться в оценке вещей, считая некоторые из них "маловажными и худыми", другие же, напротив, драгоценными; но Бог не делает разницы между привлекательным и вкрадчивым царем Агагом и последним из его подданных. Нельзя, конечно, не считаться с хорошими нравственными качествами человека и не ценить их по достоинству. "Нашел ты мед? ешь, сколько тебе потребно" (Пр. 25,16); но помни, что меду не было места ни в хлебном приношении, ни в Том, Кого оно собою прообразно представляло. Там была полнота Духа Святого, было благоухание Ливана, было предохраняющее от порчи действие "соли завета". Все это в Личности истинного "хлебного приношения" присоединялось не к "меду", а к лучшей "пшеничной муке".

Какой урок для нас! Целый ряд поучительных истин развертывается пред нашим духовным взором, господь Иисус умел держать в подчинении Своего душевного человека и отводил душевным привязанностям место, им подобающее. Он узнал, сколько "меду было потребно". Он мог сказать Своей матери: "Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лук. 2,49). Но Он мог также сказать и Своему возлюбленному ученику: "Се, матерь твоя!" (Иоан. 19,27). Притязания родства, другими словами, теряли для Господа Иисуса значение, когда речь шла о посвящении Богу всех Его способностей, всей Его жизни. Мать Его и близкие Его могли, казалось, думать, что их человеческие отношения давали им некоторое право на особое расположение Спасителя, давали им возможность влиять на Него; это вполне согласовывалось с их человеческими соображениями. "И пришли матерь и братья Его (по плоти) и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: Вот, матерь Твоя и братья Твои, и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя" (Марк. 3,31-32). Какой ответ дал Тот, прообразом Которого было хлебное приношение? Жертвует ли Он, повинуясь голосу природы, Своим делом ради Своих личных привязанностей? Конечно, нет. Поступить так - значило бы примешать "меду" к жертве; Он не мог сделать этого. Господь Иисус всегда оставался верным Богу, - меду нигде не было места: как в этом, так и во всех остальных случаях Его жизни, на первом плане всегда стояло соблюдение прав Божиих; во всех Его поступках сказывалась сила Духа Святого; благоухание Ливана и оздоравливающее действие соли занимали отведенное им место в Его жизни. "И отвечал им: Кто матерь Моя и братья Мои? И, обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь" (Марк. 3,33-35).

[Это чудное изречение показывает нам, что Бог привлекает душу и вводит ее в общение с Христом: этого не испытали на себе Его братья по плоти; их влекло к Нему чисто родственное расположение. К ним, как и ко всем прочим людям, относилось слово: "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия" (Иоан. 3,3). Его мать нуждалась в личной вере в Христа наравне со всеми потомками согрешившего Адама. Возрождение должно было обновить ветхого человека. "Слагая в сердце слова Божий", она обрела спасительную Божию благодать. Конечно велико было Божие благоволение к ней - иначе "Сильный не сотворил бы ей величия" (Лук. 1,49); это не мешает ей, однако, "в духе радоваться о Боге, Спасителе своем" (Лук. 1,47). Вместе со всеми искупленными Божиими "блаженная между женами" (Лук. 1,42) омыта святою кровью Христа, облечена в Его праведность и возносит хвалебную песнь Богу.

Этот очевидный факт еще более подтверждает уже рассмотренную нами мысль, что воплощение Христа заключалось не в соединении нашей порочной человеческой природы с Ним. Важно всесторонне рассмотреть эту истину; она всецело истекает из 2 Кор. 5,14-17: "Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего. Потому отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем. Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое."]

Нелегко бывает служителю Божию ограничить свои земные притязания таким образом, чтобы они не посягали на права Божественного Учителя. В жизни нашего Господа, мы знаем, все права, Божественные и человеческие, уравновешивались. Что касается нас, мы часто приносим истинные интересы Божий в жертву тому, что считаем служением Богу. Отдавая свои силы мнимому делу Божию, мы в то же время часто небрежно относимся к заповедям Божиим. Необходимо всегда помнить, что истинное благочестие заключается в соблюдении всех Божиих прав. Если я занимаю место, требующее моего труда с десяти часов утра до четырех часов пополудни, я не имею права ни проповедовать, ни навещать в эти часы бедных. Занимаюсь ли я торговлей, и это дело я должен вести со всею верностью и со страхом Божиим. Мне не поручено Богом идти возвещать Евангелие направо и налево в то время, когда мое присутствие необходимо в банковской конторе; это значило бы бесчестить святое учение моего Бога. "Мое призвание, - скажет мне, может быть, читатель, - проповедь, и я нахожу, что моя служба или мое торговое дело только отвлекает меня от этого." Если ты действительно призван и подготовлен Богом к делу проповеди и не можешь соединить того и другого, откажись от своей службы, сократи или действительно прекрати пред Лицом Божиим свою торговлю, и иди трудиться во имя Господа. Вот истинное благочестие, вот благоугодная Богу преданность сердца. Иначе все твои добрые намерения только внесут неустойчивость в твою жизнь. Благодарение Богу, жизнь Господа Иисуса изобилует примерами этого рода; в Слове же Божием обновленный человек всегда найдет ясные указания в этом отношении; таким образом, нам дана возможность избежать заблуждений как при избрании нами пути, предназначенного для нас Божественным Промыслом, так и при определении установленных Богом родственных обязанностей.

2. Далее нам предстоит рассмотреть способ приготовления жертвы хлебного приношения. Приготовлялась она, как мы уже видели, с помощью огня. Эта жертва состояла из приношения хлебного "из печеного в печи", из хлебного приношения - "со сковороды" или же из хлебного приношения "из горшка" (ст. 4,5,7). Процесс варки и печения прообразно изображает страдание. Но ввиду того, что эта жертва названа "благоуханием, приятным Господу" - выражение, никогда не употребляемое в связи с жертвою за грех или с жертвою за преступление - речь здесь, очевидно, не идет о страдании за грех, о страдании от гнева Божия; это не Христос, занявший место грешников и соделавшийся жертвой нелицеприятного правосудия Божия. Согласно домостроительству, описанному в книге Левит, "благоухание, приятное Господу" и страдание за грех - два понятия, безусловно, несовместимых. Допустить здесь мысль о страдании за грех - значило бы совершенно исказить прообраз, являемый жертвою хлебного приношения.

Вникая в жизнь Господа Иисуса, составляющую, как мы уже сказали, главный смысл жертвы, прообразно изображенной хлебным приношением, мы можем заметить в ней три различных вида страдания, а именно: страдание за правду, страдание сердечного участия и предвкушение крестных страданий.

Как Праведник, как Служитель истины, Христос страдал, живя среди обстановки, полностью чуждой Ему; но именно это страдание нимало не походило на страдание за грех. Установить разницу между этими двумя видами страданий - вопрос большой важности; смешение этих двух понятий приводит к пагубным ошибкам. Страдание Праведника, живущего среди людей из любви к Богу, не похоже на страдание Праведника, вставшего на место грешников и несущего на Себе гнев Божий. Господь Иисус страдал, как Праведник, живя на земле; за грех Он пострадал умирая. Во время Его земной жизни люди и сатана всячески противодействовали Ему; даже на кресте Он испытал всю силу нападок врага; но когда они совершили все, что было в их власти, когда в своей смертельной вражде они достигли крайних пределов человеческого и сатанинского сопротивления Богу, тогда Подъявшему грех мира, кроме всего этого, еще надлежало вступить в область беспросветного мрака и ужаса; без этого не могло совершиться начатое Им дело. Когда Он жил на земле, ни малейшее облако не скрывало от Него Лика Божия, но на "проклятом древе" (Гал. 3,13) окруживший Его мрак греха скрыл от Него этот свет, вырывая из Его уст таинственный возглас: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" (Матф. 27,46). То была совершенно исключительная минута в летописи вечности. Во время земной жизни Христа временами отверзалось небо, и свидетельство благоволения Божия исходило оттуда; но на кресте Бог отвратил Лик Свой от Христа, потому что Он принес Свою душу в жертву умилостивления. Если бы в течение всей Своей земной жизни Христос нес на Себе бремя греха, не было бы и разницы между крестом и Его жизнью на земле, предшествовавшей кресту. Почему Бог никогда не оставлял Христа Одного до Его вознесения на крест? Отличалось ли положение Христа на кресте от положения Христа, преобразившегося на святой горе? Оставил ли Бог Его Одного на этой горе? Нес ли Он и тогда бремя грехов? Все это очень простые вопросы, и мы предлагаем ответить на них тем, кто утверждает, что в течение всей Своей жизни Христос нес на Себе бремя наших грехов.

Очевидно, что ни в человеческом естестве Христа, ни в каком-либо другом отношении в Нем не было решительно ничего общего с грехом, ничего, заслуживающего гнева Божия и смерти. Жертвою за грех Он соделался только на кресте: здесь Он вынес на Себе всю ярость гнева Божия, отдавая Свою жизнь в полное искупление грехов мира; но об этом нет и речи в жертве хлебного приношения. Там, правда, встречается процесс печения - действие огня; но это не пламя гнева Божия. Хлебное приношение было не жертвою за грех, а жертвою "приятного благоухания". Значение его, таким образом, вполне определенно; ясное и верное понимание этого прообраза дает нам горячее желание всегда тщательно хранить в своем сердце драгоценную истину, свидетельствующую о непорочности человеческой природы Христа. Думать, что по Своему рождению Христос должен был всю Свою жизнь нести на Себе проклятие и гнев Божий - значит открыто не признавать Божественной истины относительно воплощения Христа, истины, возвещенной ангелом и часто повторяемой апостолом во вдохновенных изречениях. Это значит еще и изменять и характер, и цель жизни Христовой, и лишать крест его отличительной славы, и умалять значение греха и искупления. Одним словом, это смещает краеугольный камень святого откровения, вследствие чего все здание откровения рушится, и нас окружает безнадежное разрушение и смятение.

Господь Иисус страдал также и из сердечного участия к людям; и этот вид страдания дает нам возможность проникнуть в сокровенную глубину Его сердца, исполненного нежного сострадания. Его глубокая любовь всегда откликалась на любую скорбь, на любую человеческую немощь. И представить себе нельзя, чтобы полное совершенства человеческое сердце не горело Божественным участием при виде страдания, причиняемого грехом потомству Адама. Хотя и освобожденный лично от причины и действия греха, хотя и принадлежащий к небу и живущий на земле жизнью небесною, Христос силою живого участия проникал в глубочайшие бездны человеческого страдания; да, Он чувствовал страдание несравненно более живо, чем те, которые переносили его; это происходило от совершенства Его душевного человека. Он был наделен, кроме того, способностью созерцать как скорбь, так и ее причину, каков бы ни был характер этой скорби и в какой бы мере она ни выражалась; созерцать все в присутствии Божием. Он чувствовал так, как не чувствовал никто из живущих на земле. Все Его чувства, все Его движения души, все Его симпатии - все нравственное и умственное Его существо - все было совершенно; поэтому никто из людей не может сказать, не может даже и представить себе, что должен был выстрадать Святой Божий, живя среди мира, подобного нашему. Он видел, как человечество изнемогало под бременем греха и скорби; видел, что все творение стенало под игом зла; вопль пленных доносился до Его слуха; слезы вдов проливались на Его глазах; нищета и бедность трогали Его чуткое сердце; болезнь и смерть "возмущали Его дух"; Его страдания из сердечного участия превосходили всякое человеческое разумение.

Вот место Священного Писания, которое, мне кажется, явно обнаруживает характер описываемых нами страданий. "Когда же настал вечер, к Нему привели многих бесноватых, и Он изгнал духов словом и исцелил всех больных, да сбудется реченное чрез пророка Исайю, который говорит: "Он взял на Себя наши немощи и понес болезни" (Матф. 8,16-17). Здесь сказалась Его сострадательность - то была способность сострадать, достигшая в Нем совершенства. Сам Он не знал никаких болезней, никаких недугов. Но из сострадания, единственно из сострадания, "Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни". Это мог совершить лишь совершенный Человек. Мы можем сострадать друг другу; но Один лишь Иисус Христос мог взять на Себя человеческие немощи и болезни.

Если бы Ему пришлось взять на Себя эти скорби в силу Его рождения, в силу Его отношения к Израилю и к людям вообще, для нас исчезли бы вся красота, все значение Его добровольного сострадания. Будь Он поставлен в положение безусловной зависимости, не оставалось бы места для добровольного действия. Но, с другой стороны, видя, насколько Он освобожден был от всякой немощи человеческой и от всех причин, ее производящих, мы можем хотя бы отчасти понять эту любовь, это непостижимое сострадание, которые заставили Его из чувства истинного и сильного участия к нам взять на Себя наши немощи и понести наши болезни. Итак, существует великая разница между Христом, сострадающим человеческим немощам из добровольного участия, и Христом, страдающим вместо грешников. Страдания первого рода проходят чрез всю жизнь Искупителя; страдания второго рода ограничиваются Его смертью.

Рассмотрим еще и последний вид страданий Христа - предвкушение Им страданий на кресте. Крест, мы видим, бросает свою мрачную тень на все Его земное поприще, производя в Христе жгучие страдания, однако вполне отделенные от искупительных страданий, а также и от страданий за правду, и от страданий сердечного участия. Приведем одно место Евангелия в подтверждение этой мысли: "И вышед пошел по обыкновению на гору Елеонскую; за Ним последовали и ученики Его. Пришед же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет. Явился же ему Ангел с небес и укреплял Его. И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю" (Лук. 22,39-44). В другом месте мы читаем: "И взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отошед немного, пал на лицо Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты" (Матф. 26,37-42).

Из вышеприведенных мест следует, что Господь предвкушал нечто, дотоле Ему не встречавшееся. Его ожидала полная чаша страдания, до сих пор Им не изведанного. Если бы Он всю Свою жизнь нес бремя наших грехов, отчего же мысль о соприкосновении с грехом и о гневе Божием, каравшем этот грех, наполняла таким мучительным страхом Его сердце? Какая разница была между Христом в Гефсимании и Христом на Голгофе, если бы всю Свою жизнь Он нес на Себе бремя греха? Между этими двумя положениями была, однако, существенная разница, происходившая именно оттого, что Христос не нес на Себе бремени греха в течение всей Своей жизни. Эта разница заключалась в том, что в Гефсимании Он предвкушал крестные страдания; а на Голгофе Он действительно пострадал на кресте. В Гефсиманском саду "явился Ему Ангел с небес и укреплял Его"; на Голгофе Он был оставлен всеми. Там ангелы не служили Ему. В Гефсиманском саду Он обращается к Богу, как к Своему Отцу, Он пребывает в полном общении, присущем отношению Отца к Сыну; но на Голгофе раздается возглас: "Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?" Здесь Подъявший на Себе наши грехи возносит Свой взор к небу и видит престол вечной Правды окруженным глубоким мраком, видит, что Лик вечной Святости отвращен от Него, потому что Он соделался "жертвою за нас".

Я надеюсь, что, внимательно изучая этот вопрос, читатели легко убедятся в справедливости нашей мысли. Они могут подробно проследить все три вида страданий нашего Господа в течение жизни; они также найдут, что все эти страдания не имеют ничего общего со страданиями смерти, или со страданиями за грех. Они убедятся, что даже после того, что люди и сатана употребили все имевшиеся в их распоряжении усилия для умерщвления Христа, Ему предстояло пройти чрез страдание, единственное в своем роде: Ему в качестве Заместителя грешников предстояло пострадать за грех мира от Бога. До распятия на кресте Он всегда мог обращать Свой взор к небу и жить светом Отчего Лика. В самые мрачные часы Своей жизни Он черпал силы и утешение свыше. Его земной путь был тернист и труден. Да и как могло быть иначе в мире, где все находилось в явном противоречии с Его чистым и святым внутренним естеством? Ему надлежало "претерпеть над Собою поругание грешников" (Евр. 12,3). На Него должны были пасть "злословия злословящих бога" (Пс. 68,10). Чего только не пришлось Ему выстрадать! Он не был понят людьми; люди неверно толковали Его мысли и действия; Им злоупотребляли, Его обманывали, Ему завидовали, Его называли безумцем, говорили, что в Нем бес. Ему изменяли, от Него отрекались, от Него отдалялись; Он подвергался всевозможным насмешкам и оскорблениям, ударам, оплеванию; Его венчали терновым венцом; Его отвергли, осудили и распяли между двумя разбойниками. Все это Он вынес от людей наряду с несказанными страданиями, которыми сатана силился поразить Его душу; но - еще раз с полною уверенностью мы повторяем это - когда человек и сатана истощили весь имевшийся у них запас силы и ненависти, наш Господь и Спаситель должен был претерпеть страдание, пред которым бледнело все остальное: страдание, заключавшееся в сокрытии от Него Лика Божия, заключавшееся в том, что в течение трех часов страшного мрака и ужаса Ему пришлось вынести нечто, понятное только Богу.

Когда Священное Писание говорит о нашем участии в страданиях Христовых, это относится исключительно к страданиям за правду - к страданиям со стороны людей. Христос пострадал за грех, дабы нам не пришлось пострадать за грех. Он вынес на Себе гнев Божий, дабы нам не пришлось испытать его на себе. Это есть основание нашего мира. Что же касается страданий, падающих на нас со стороны людей, мы убедимся, что, чем вернее мы будем следовать за Христом, тем более навлечем на себя страдания в этом отношении; но для христианина это - дар, преимущество, милость; это особая честь (см. Фил. 1,29-30). Идти по стопам Христа, разделять Его долю, находиться в положении, доказывающем нашу преданность Ему - высшие преимущества для нас. Да даст нам Господь близко коснуться всего этого. Но, увы! Мы легко отказываемся от этого, легко соглашаемся следовать, подобно Петру, за Господом "издали", держать себя вдали от Христа уничиженного и страждущего. Эта наша холодность, несомненно, лишает нас многих благ. Если бы нам было более свойственно сочувствие страданиям Христовым, небесный венец блестел бы большею славою пред нашими духовными очами. Избегая этого сочувствия страданиям Христовым, мы теряем живую и глубокую радость, удел душ, следующих за Ним, теряем также нравственную силу надежды на Его грядущую славу.

3. Рассмотрев составные части хлебного приношения и его различные виды, мы займемся теперь рассмотрением лиц, участвовавших в этом жертвоприношении. Его участниками были и глава, и члены первосвященнического рода. "Остатки приношения хлебного Аарону и сынам его: эта великая святыня из жертв Господних" (ст. 10). В жертве всесожжения сыны Аароновы являлись прообразом всех истинно верующих, прообразом не истомленных своими беззакониями грешников, а поклоняющихся Богу священников Божиих; так же и в жертве хлебного приношения мы видим, что они питаются остатками трапезы Бога Израилева (ср. Мал. 1.7). Это редкое и святое преимущество принадлежало исключительно священнослужителям, что вполне определенно и возвещается в законе "о приношении хлебном", который я приведу дословно: "Вот закон о приношении хлебном: сыны Аароновы должны приносить его пред Господа к жертвеннику. И пусть возьмет священник горстью своею из приношения хлебного и пшеничной муки и елея и весь ливан, который на жертве, и сожжет на жертвеннике; это приятное благоухание, в память пред Господом. А остальное должно есть его на святом месте; на дворе скинии собрания пусть едят его. Не должно печь его квасным. Сие даю Я им в долю из жертв Моих. Это великая святыня, подобно как жертва за грех и жертва повинности. Все потомки Аароновы мужского пола могут есть ее. Это вечный участок в рода ваши из жертв Господних. Все, прикасающееся к ним, освятится" (Лев. 6,14-18).

Здесь мы видим прекрасный прообраз Церкви, питающейся "на святом месте" совершенствами Человека Христа Иисуса в силе жизненной святости. Милостью Божией именно таков наш удел; но будем помнить, что из этой пищи должна быть изъята закваска. Мы не можем питаться Христом, если мы добровольно пребываем в каком-либо грехе. "Все, прикасающееся к ним, освятится." Кроме того, вкушать эту пищу надлежит "на святом месте". Если мы желаем иметь возможность питаться хлебным приношением, наше положение, наше поведение, все наше существо, наши привязанности, наши мысли должны быть святы. Наконец, сказано, что "все потомки Аароновы мужского пола могут есть" эту пищу; это значит, что лишь обладающий по Слову Божию истинно священнической силой способен пользоваться этим святым уделом. Сыны Аарона выражают собою могущество священнического действия; дщери же Аароновы представляют его слабость (ср. Числ. 18,8-13). То, что могли вкушать сыны, часто было запрещено есть дочерям. Да проникнутся наши сердца горячим желанием обладать высшею мерою священнической силы, дабы мы были в состоянии исполнять самые возвышенные священнические обязанности и обрели способность вкушать самую сокровенную священническую пищу.

Прибавлю в заключение, что, будучи, "причастниками Божеского естества", если мы при этом живем силою этого естества, мы можем ходить по стопам Того, Кого прообразно изображает хлебное приношение. Если только мы отрекаемся от самих себя, если мы освобождаемся от своего "я", каждое из наших действий может издавать приятное для Бога благоухание. Именно в таком свете апостол Павел видел щедрость филиппийцев по отношению к нему (Фил. 4,18). Силою Духа Святого благоуханием Христовым может сделаться любое служение как самое выдающееся, так и самое невзрачное. Посетить кого-либо, написать письмо, открыто исповедовать Слово Божие, подать чашу холодной воды ученику Христову или грош бедному, даже просто с благодарностью в сердце вкушать пищу и питие - все это можно делать, издавая чудный аромат имени и благодати Господа Иисуса Христа.

Если наше природное естество, если наша плоть преданы на смерть, мы получаем способность являть нетленные принципы, например, произносить слова, приправленные солью непрестанного общения с Богом. Но мы часто спотыкаемся и ошибаемся на этом пути. Нашею неверностью мы огорчаем Святого Духа Божия. Мы склонны в своих лучших поступках искать возвышения себя или одобрения людей; наш разговор часто не имеет нужной приправы. Вследствие этого мы постоянно имеем недостаток в елее, Ливане и соли, тогда как в то же время в нас обнаруживается присутствие присущих нашему душевному человеку закваски и меда. Была только одна совершенная "Жертва хлебного приношения"; но, благодарение Богу, мы приняты и облагодатствованы в Том, Кто осуществил эту прообразную жертву. Мы принадлежим к истинному роду Ааронову; наше место во святилище, где нам дано жить нашим святым уделом. Блаженное положение! Блаженный удел! Да поможет нам Господь пользоваться им несравненно больше прежнего! Да поможет Он нам полностью отвратить наши сердца от мира и отдать их Христу. Да поможет Он непрерывно взирать на Него, чтобы окружающая нас суетность потеряла для нас всякую привлекательность, и чтобы великое множество обстоятельств нашей повседневной жизни не отвлекало нас от Бога и не смущало наш покой в Нем. Да поможет Он нам всегда радоваться в Господе, как в солнечные, так и в мрачные дни, и когда нас ласкает тихий, летний ветер, и когда зимние бури бушуют вокруг нас; и когда мы плывем по поверхности мирно спящего озера, и когда мы носимы волнами бурного моря. Благодарение Богу, мы нашли Того, Кто есть и вечно будет нашей частью, полностью удовлетворяющей все наши нужды. Всю вечность нам будет дано созерцать Божественные совершенства Господа Иисуса. Взор наш никогда больше не отвратится от Него после того, как мы увидим Его таким, как Он есть.

Дух Божий да действует могущественно в нас, укрепляя нас во "внутреннем человеке". Да дарует Он нам способность питаться этой совершенною Жертвой хлебного приношения, прообразное напоминание о которой заслужило благоволение Божие! Это наше святое, блаженное преимущество. Будем же все глубже, все живее осуществлять это!

Чем внимательнее мы изучаем жертвы, тем более убеждаемся, что ни одна из них не представляет собою всего прообраза Христа. Только их совокупность дает более или менее верное представление о прообразе Христа. Как этого и следовало ожидать, всякая жертва имеет свои отличительные черты. Мирная жертва во многих отношениях отличается от жертвы всесожжения; полное и ясное выяснение несходных особенностей прообразных теней немало содействует пониманию их значения.

Сравнивая, таким образом, жертву мирную с жертвою всесожжения, мы видим, что с первой "кожа не снимается", что "она не рассекается на части" и "внутренности и ноги ее не вымываются водою"; и вполне понятно, что все это отсутствует здесь. В жертве всесожжения, как мы уже видели, мы находим Христа, отдающего Себя в жертву Богу и Богом принятого; ввиду этого и прообраз должен был представлять Христа, отдающего Себя в полное распоряжение Божие, а также и Христа, согласного подвергнуть всю глубину Своей души испытанию действием огня Божественной правды. В мирной жертве преобладающей мыслью служит общение человека со Христом. Христос является в ней не исключительным центром благоволения Божия - Он становится центром общения служителя Божия с Богом. По этой причине и действие ее ослабевает. Ни одна душа, как бы ни велика была ее любовь, не может достичь высоты полной отдачи Христом Себя Богу или принятия Христа Богом. Один лишь Бог мог отметить малейшее движение сердца Иисуса; потому-то и понадобился прообраз, который изобразил бы эту сторону смерти Христовой, т.е. полную и добровольную отдачу Христом Себя Богу. Этот прообраз и дан нам в жертве всесожжения, являющей нам вышеупомянутый тройной способ испытания состава жертвы.

То же можно сказать и относительно характера жертвы. Для жертвы всесожжения требовалось животное "мужского пола без порока", тогда как в мирную жертву могло приноситься животное "как мужского, так и женского пола", однако же и в этом случае "без порока". Питается ли Христом Один Бог, питается ли Им в общении с Богом человек - сущность Христа остается все той же. Он не может измениться. Единственная причина, по которой дозволялось приносить животное "женского пола" в мирную жертву, заключалась в том, что здесь представлялась способность человека в разных ситуациях пребывать в блаженном общении с Благословенным, Который Сам по Себе "вчера, сегодня и вовеки Тот же" (Евр. 13,8).

Кроме того, относительно жертвы всесожжения мы читаем: "Сожжет священник всели жертвеннике"; в мирной же жертве сжигалась только часть приношения, а именно сжигались "тук, почки и сальник, который на печени". Это понятно. На жертвенник Господень возлагалась лучшая часть жертвы. Все внутреннее существо Иисуса, - сокровенные силы Его души, Его нежная привязанность, все это существовало только для Бога, и Один Бог мог полностью оценить их. Аарону и сынам его отдавались грудь потрясения и плечо возношения. ["Грудь" и "плечо" суть эмблемы любви и могущества, силы и благосклонности.] (Прочтите внимательно Лев. 7,28-36). Все члены священнического рода вместе со своим главою имели каждый свою часть в мирной жертве И теперь все истинно верующие, милостью Божией соделанные священниками Бога, (1 Петр. 2,5) могут питаться любовью и силою истинной мирной жертвы, могут жить блаженной уверенностью, что любящее сердце Господа Иисуса и крепкие Его рамена будут вечными источниками утешения и поддержки для них. [Силою и красотою дышит стих 31-й: "Грудь принадлежит Аарону и сынам его " Все истинно верующие обладают преимуществом питаться любовью Христа, неизменною любовью сердца, бьющегося для них любовью неиссякаемой, вечной.] "Вот участок Аарону и участок сынам Его из жертв Господних со дня, когда они предстанут пред Господа для священнодействия, который повелел Господь давать им со дня помазания их от сынов Израилевых. Это вечное постановление в роды их" (гл. 7,35-36).

Все эти особенности составляют существенную разницу между жертвою всесожжения и мирной жертвой. Соединенные вместе, они проливают пред нашими духовными очами яркий свет на оба эти жертвоприношения. В мирной жертве существует нечто большее, чем полное подчинение Христа воле Божией. Приступает к ней и человек, и не только в качестве зрителя, но и чтобы питаться от нее. Это служит отличительным признаком этой жертвы. Смотря на Господа Иисуса в жертве всесожжения, я вижу в Нем только Существо, сердце Которого имеет в виду лишь славу Божию и выполнение воли Отца. Но, взирая на Него в мирной жертве, я обретаю в Нем Друга, в любящем сердце и на могучих раменах Которого находит себе место недостойный погибший грешник. В жертве всесожжения грудь и плечо, ноги и внутренности, голова и тук - все сожигалось на жертвеннике, все становилось приятным благоуханием Господу. Но в мирной жертве мне отдается наиболее нужная часть жертвы. И мне не приходится в полном одиночестве питаться тем, что полностью соответствует моим личным нуждам. Нет, я вкушаю это в общении с Богом и вместе с другими служителями Божиими. Я питаюсь этой трапезой с полной и блаженной уверенностью, что жертва, насыщающая мою душу, уже обрадовала сердце Божие, что трапеза, насыщающая меня, насыщает и всех остальных служителей Божиих. Здесь изображается общение с Богом и общение с освященными Им. При принесении мирной жертвы одиночества не было: Бог имел Свою часть, священнический род - свою.

То же можно сказать и о Господе Иисусе, прообразно изображенном в мирной жертве. Иисус, на Котором покоится все благоволение неба, является в то же время и источником радости, силы и утешения для всякого верующего сердца; и не только для всякого сердца в отдельности, но и для всей Церкви Божией. В великой милости Своей Господь дал Своему народу тот же дар, которым живет и Его сердце (1 Иоан. 1). Конечно, наши мысли об Иисусе никогда не могут достичь возвышенного уровня мыслей Божиих. Наша оценка сущности Господа Иисуса должна будет всегда быть несравненно ниже Божией оценки; вот почему в прообразе никто из семейства Ааронова не мог есть тука. Но хотя мы и не способны по достоинству оценить Личность и жертву Христа, мы заняты Личностью Святого Божия; и вот почему сыны Аароновы получали "грудь потрясения и плечо возношения". Во всем этом для нашего сердца заключается много утешительного и радостного. Господь Иисус Христос, Тот, "Кто был мертв, и се, жив во веки веков" (Откр. 1,18), сосредоточивает один теперь на Себе все взоры, все мысли Божий; и по великой благости Своей Бог даровал и нам часть в том же славном Спасителе. Христос есть и наш удел - радость нашего сердца и предмет прославления наших уст. Примирив нас с Отцом кровью Своего креста, Он восшел на небеса и послал Духа Святого, этого "другого Утешителя", чрез посредство Которого мы можем опираться на "грудь и рамена" нашей Божественной "мирной Жертвы". Он действительно есть "мир наш", и мы имеем радостную уверенность, что Бог имеет Свою часть в Том, Кто есть наш мир, что благоухание нашей жертвы всесожжения радует и Его сердце. Это сообщает особенную привлекательность рассматриваемому нами прообразу. Христос в качестве жертвы всесожжения приводит в умиление наши сердца; Христос как мирная жертва умиротворяет совесть и удовлетворяет великие и многочисленные запросы души. Сынам Аароновым дозволялось стоять пред жертвенником всесожжения; они видели, как фимиам жертвы возносился к престолу Бога Израилева; они видели пепел от сожженной жертвы; при виде всего этого они могли, преклоня голову, поклониться Господу, но для них самих от жертвы не оставалось ничего. Не то случалось при принесении мирной жертвы. В ней они видели не только жертву приятного благоухания Господу; они сами получали от нее существенную часть, питаться которою им было дано всем вместе в духе святости и радости.

Всякий истинный служитель Божий искренне радуется, узнавая (выражаясь прообразным языком), что прежде, чем он получил грудь и плечо, Бог уже получил Свою часть от этой жертвы. Эта мысль придает особенную значительность и силу, благоговение и возвышенность как нашему служению, так и нашему общению друг с другом. Она являет нам непостижимую благость Господа, дарующего нам блаженство и радость из того же Источника, из Которого черпает радость Он Сам. Ничто иное, ничто меньшее не могло удовлетворить Его. Отец желает, чтобы блудный сын разделил Его трапезу; Он не жалеет для него откормленного теленка. Он желает видеть его именно за Своим столом, желает, чтобы он вкушал то, что составляет пищу его Отца. Мирная жертва есть осуществление слов: "Нам надобно радоваться и веселиться". Такова драгоценная милость Божия! Мы не можем, конечно, не радоваться тому, что мы соделались причастниками такой благодати; когда же мы слышим голос Бога, говорящий: "Будем радоваться и веселиться", наши сердца до избытка преисполняются хвалою и славословием Ему. Радость, испытываемая Богом при спасении грешников, и радость, даруемая Им нам в общении друг с другом, достойны вечного проникновенного поклонения Богу людей и ангелов.

Сопоставив теперь мирную жертву с жертвою всесожжения, сравним ее также и с хлебным приношением Главная разница между ними заключается в том, что в мирной жертве проливалась кровь, чего не случается при принесении жертвы хлебного приношения. Но тем не менее обе эти жертвы были жертвами приятного благоухания и тесно связаны между собою, как мы это видим из Лев. 7,12. Сходство и разница, существующие между двумя этими жертвами, исполнены для нас глубокого значения.

Только пребывая в общении с Богом, душа может радоваться, созерцая совершенство человеческого естества Господа Иисуса Христа. Дух святой должен сообщить нам, а затем и управлять чрез посредство Слова Божия нашею способностью вглядываться в личность "Человека Христа Иисуса". Он мог явиться "в подобии плоти греховной"; Он мог жить и трудиться на этой земле; мог сиять среди мрака этого мира всем небесным блеском, присущим Ему; мог, подобно блестящему метеору, быстро пронестись чрез горизонт этого мира и при всем этом остаться, однако, недоступным человеческому взору.

Человек не мог вкусить глубокую радость общения со Христом по той простой причине, что не существовало основания, на котором общение это могло бы держаться. В мирной жертве устанавливается, очевидно и ясно, необходимое для этого основание. "И возложит руку свою на голову жертвы своей, и заколет ее у дверей скинии собрания; сыны же Аароновы, священники, покропят кровью на жертвенник со всех сторон" (гл. 3,2). Здесь мы находим то, чего не было в жертве хлебного приношения, а именно: твердое основание для общения приносящего жертву со Христом во всей его полноте, во всем Его могуществе и Его красоте настолько, насколько человек пользуется силою Духа Святого, дающего ему способность входить в это общение. Стоя на высоте, на которую нас возводит "драгоценная кровь Христа", с сердцем, преисполненным миром Божиим, и с благоговением в душе, мы можем углубляться в чудесные события, связанные с земной жизнью Господа Иисуса Христа. Если бы мы могли видеть Христа только таким, каким нам представляет Его хлебное приношение, мы не имели бы ни права, ни основания углубляться в блаженное созерцание Личности Господа Иисуса. Лишь пролитие крови дарует грешнику и право, и основание для этого. В Лев. 7,12 жертва хлебного приношения представляется нам в связи с жертвою мирною, и из этого мы заключаем, что наши души нашли мир, что мы можем наслаждаться общением с Тем, Кто "принес мир", Кто соделался "нашим миром".

Но необходимо хорошо понять, что хотя в мирной жертве и совершается пролитие крови, кропление кровью, все это не обозначает подъятия Христом греха. Смотря на Христа в мирной жертве, мы не видим Его несущим на Себе бремя наших грехов, как это выражается в жертве за грех и в жертве за преступление; Он является здесь (уже после подъятия греха) основанием нашего блаженного и мирного общения с Богом. Если бы речь шла о самом подъятии греха, не было бы сказано: "Эта жертва, благоухание, приятное Господу" (сравн. 3,5 с 4,10-12). Но хотя здесь и не идет речи о подъятии греха, эта жертва имеет прямое отношение к тому, кто почитает себя грешником; иначе эта жертва не имела бы для него никакого значения. Чтобы иметь общение с Богом, мы должны "быть во свете"; но как мы можем пребывать во свете? Только в силу драгоценной истины: "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан. 1). Чем более мы пребудем во свете, тем более мы осознаем и почувствуем все, что противоположно этому свету, тем более мы также оценим значение этой крови, вводящей нас в присутствие света. Чем ближе мы будем ходить с Богом, тем более мы познаем "неисследимые богатства Христовы".

Очень важно твердо держаться этой истины: мы имеем доступ в присутствие Божие только как участники Божественной жизни и Божественной правды. Отец мог допустить блудного сына к Своей трапезе только в "лучшей одежде" и во всей полноте усыновления, восстановленного Им. Если бы блудный сын оставался одетым в лохмотья и получил бы место наемника в доме, о нем никогда не пришлось бы нам услыхать трогательные слова: "Станем есть и веселиться, ибо этот сын Мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (Лук. 15,23-24). То же случается и со всеми истинно верующими душами. Существование их ветхого человека больше не признается Богом. Бог почитает его мертвым; так следует поступать и им самим. Ветхий человек умер для Бога, умер для веры. С ним следует обращаться как с мертвым, отводя ему место, подобающее ему. Не улучшение нашего ветхого человека приводит нас в присутствие Божие - лишь как обладатели обновленного человека мы получаем доступ к Богу. Не исправлением своей ветхой одежды получил блудный сын место за трапезой своего отца; нет, он сел за нее в одежде, дотоле им не виданной и о которой он прежде и не мечтал. Он не принес с собой этой одежды из "дальней стороны"; не приобрел он ее себе также и на пути в отчий дом. Блудный сын не сделал ее сам и даже не помог кому-либо приготовить ее для себя; отец одел его в эту одежду и радовался, видя его так роскошно одетым. А затем уже они вместе сели за стол, чтобы есть "откормленного теленка".

Я подхожу теперь к рассмотрению "закона о мирной жертве", в котором мы встречаем нечто новое и исполненное великого значения. Приведу целиком весь этот закон: "Вот закон о жертве мирной, которую приносят Господу. Если кто в благодарность приносит ее, то при жертве благодарности он должен принести пресные хлебы, смешанные с елеем, и пресные лепешки, помазанные елеем, и пшеничную муку, напитанную елеем, хлебы, смешанные с елеем. Кроме лепешек пусть он приносит в приношение свое квасной хлеб, при мирной жертве благодарной. Одно что-нибудь из всего приношения своего пусть принесет он в возношение Господу; это принадлежит священнику, кропящему кровью мирной жертвы. Мясо мирной жертвы благодарности должно съесть в день приношения ее; не должно оставлять от него до утра. Если же кто приносит жертву по обету, или от усердия, то жертву его должно есть в день приношения, и на другой день оставшееся от нее есть можно. А оставшееся от жертвенного мяса к третьему дню должно сжечь на огне. Если же будут есть мясо мирной жертвы на третий день, то она не будет благоприятна. Кто ее принесет, тому ни во что не вменится; это осквернение, и кто будет есть ее, тот понесет на себе грех. Мяса сего, если оно прикоснется к чему-либо нечистому, не должно есть, но должно сжечь его на огне, а мясо чистое может есть всякий чистый. Если же какая душа, имея на себе нечистоту, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего. И если какая душа, прикоснувшись к чему-нибудь нечистому, к нечистоте человеческой, или к нечистому скоту, или к какому-нибудь нечистому гаду, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего" (Лев. 7,11-21).

Очень важно усвоить себе разницу между грехом во плоти, и грехом на совести. Смешивая два этих понятия, мы лишаемся душевного мира и силы для служения Богу. Внимательное изучение 1 Иоан. 1,8-10 прольет много света на этот вопрос, понять который так необходимо для составления себе ясного представления как о всем учении о мирной жертве, так и о ее особенностях, рассматриваемых нами. Никто так хорошо не осознает живущего в нем греха, как человек, ходящий во свете. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас." В предыдущем стихе мы читаем: "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан. 1,7-8). Здесь отмечена и установлена разница между грехом в нас и грехом на нашей совести. Предполагать, что грех еще лежит на верующем в присутствии Божием - значит сомневаться в силе крови Иисуса и отрицать истину Слова Божия. Если кровь Иисуса Христа может полностью очищать от греха, совесть верующего полностью от него очищена. Так нам представлен этот вопрос в Слове Божием, и мы всегда должны помнить, что от Самого Бога нам надлежит познавать, какими глазами Он смотрит на верующую душу. Мы более расположены исповедовать Богу, что мы из себя представляем сами по себе, чем узнавать от Него, чем Он соделал нас во Христе. Мы, другими словами, более заняты собственными мнениями о себе, чем откровением Бога о Себе Самом. Бог основывает Свое откровение на том, что Он есть Сам по Себе и что Он совершил во Христе. Это откровение воспринимается верою и становится для души источником глубокого мира. Откровение Божие - это одно, чувства же мои относительно меня самого - нечто совсем другое.

Но то же Слово, которое говорит нам, что на нас более не лежит грех, с не меньшей силой и ясностью также говорит нам, что грех, однако, живет в нас. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас." Каждый человек, имеющий "истину в себе", познает, что он имеет в себе и "грех"; потому что истина открывает все так, как оно есть на самом деле. К чему же мы призваны? В могуществе обновленного естества мы получаем преимущество жить таким образом, чтобы грех, живущий в нас, не проявлялся в виде грехов. Положение верующего - положение победы и свободы. Он не только избавлен от вины греха, но и освобожден от преобладания греха в его жизни. "Зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху. Ибо умерший освободился от греха. Итак да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его... Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью" (Рим. 6,6-14). Грех со всем присущим ему безобразием кроется во плоти, но верующий "умер для греха". Каким образом? Он умер во Христе. По своему природному естеству он был мертв во грехе. Благодатью он умер для греха. Какое право можно иметь на умершего? Никакого. Христос "умер однажды для греха", и верующий умер в Нем. "Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает; смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо если Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога" (Рим. 6^9-10). К чему же это приводит верующих? "Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем." Таково неизменное положение верующего в очах Божиих. Он получает, таким образом, святое преимущество господствовать над грехом и освобождаться от него, хотя грех еще и живет в нем.

Но что же в таком случае делать, если кто-либо согрешит? На этот вопрос богодухновенный апостол дает самый ясный ответ, ответ несказанно благословенный: "Если (мы) исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды" (1 Иоан. 1,9). Исповедование грехов умиротворяет совесть. Апостол не говорит: "Если мы попросим прощения, Бог достаточно благ и милосерд, чтобы простить нас." Ребенку отрадно, конечно, доверить свои нужды отцу, отрадно исповедовать ему свою немощь, признаться ему в своем безумии, в своих промахах и ошибках. Все это верно, как верно и то, что наш Отец достаточно нежен и милосерден, чтобы венчать милостью всю слабость, все неведение Своих детей; но, хотя все это так, Дух Святой устами апостола говорит нам, что "если мы исповедуем грехи наши, Бог, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши." Итак, Бог желает, чтобы мы исповедовали грехи наши. Христианин, согрешивший в мысли, слове или действии, может молиться в течение многих дней и месяцев, прося Бога простить ему его грехи, и все-таки не иметь уверенности, о которой говорится в 1 Иоан. 1,9, что он прощен; стоит ему, однако, искренне исповедовать свой грех пред Отцом, как он верою получает удостоверение, что он всецело прощен и полностью очищен от своего греха.

Существует великая разница между молитвою о прощении и исповедованием грехов, все равно, рассматриваем ли мы эти вопросы в связи с характером Божиим и с жертвою Христовою, или же в связи с состоянием нашей души. Конечно, иногда молитва верующего заключает в себе если не по форме, то по смыслу исповедование греха, каков бы он ни был; в этом случае молитва равносильна исповедованию грехов. Мы, однако, хорошо поступаем, если во всем, что мы думаем, говорим или делаем, мы точно придерживаемся Священного Писания. Очевидно, что говоря об исповедовании грехов, Дух Святой не подразумевает под этим словом молитвы. Также очевидно, что Ему известно, что исповедование грехов отличается особенными духовными свойствами и приводит к практическим результатам, не присущим молитве. Постоянно приходя к Богу только за прощением грехов, христианин доказывает этим свое непонимание, каким образом Бог явил Себя в лице и деле Христа, в какие условия поставлен верующий жертвою Христовою и каким Божественным путем совесть освободилась от бремени и очистилась от нечистоты греха.

Посредством креста Бог получил полное удовлетворение за все грехи верующей души. На этом кресте совершилось полное искупление всех мельчайших грехов, любой тени греха, живущего в плоти верующего или обременявшего его совесть. Поэтому Бог уже более не требует искупления грехов. Его сердце уже исполнено благоволения ко всякому верующему. Нам не приходится умолять Его оказаться "верным и праведным" после того, как Его верность и праведность с такою славою обнаружились, проявились и нашли удовлетворение в смерти Христа. Наши грехи никогда не могут более прийти на память Богу, потому что Христос понес и снял их; Он встал Сам на их место. Но если мы согрешаем, наша совесть сознает это, она не может не почувствовать этого; да, Дух Божий заставит нас страдать от этого. Он не допустит присутствия в нашем сердце самой незначительной греховной мысли; Он непременно осудит ее.

Что же? Нашел ли доступ в присутствие Божие совершенный нами грех? Предстал ли он пред лицом Божиим в чистом свете Его святилища? Боже сохрани! Ходатай наш там: там "Иисус Христос, Праведник": Он сохранит для нас во всей неприкосновенности положение, дарованное нам Богом. Но, будучи не в силах изменить мыслей Божиих о нас, грех влияет на наши мысли о Боге. [Читатель понимает, что этот вопрос, конечно, нимало не умаляет значения важной и практической истины, изложенной в Иоан 14,21-23, не отрицает, что Отец особенно благоволит к Своим послушным чадам, верные чада Божий в особенности пользуются благословенным общением с Отцом и Сыном Да запечатлеет Дух Святой эту истину во всех сердцах.] Не имея доступа в присутствие Божие, грех тем не менее может оказать на нас самое печальное, самое унизительное действие. Не имея возможности скрыть Ходатая от очей Божиих, он может скрыть Его от наших глаз. Подобно темной и густой туче, грех сгущается на нашем горизонте, так что наши души не могут пребывать в свете лица Отца нашего. Он не может порвать наших отношений с Богом, но может нарушить общение, основанное на этих отношениях. Что же нам остается делать? На это нам отвечает Слово Божие: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, просит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды." Исповедование снимает бремя с нашей совести; сладкое сознание нашего усыновления возвращается к нам; темная туча рассеивается; леденящее и иссушающее душу недоверие удалено; наши мысли о Боге восстановлены. Таков Божественный прием восстановления души, и мы поистине можем сказать, что сердце, испытавшее на собственном опыте, что значит придавать значение исповедованию грехов, тем более оценит Божественную силу слов Апостола: "Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали" (1 Иоан. 2,1). Существует, кроме того, способ молитвы о прощении грехов, показывающий, что при этом упускается из виду непоколебимое основание прощения, положенное жертвою креста. Прощая грехи, Бог должен при этом оставаться "верным и праведным". Но, конечно, и самые искренние, и самые горячие наши молитвы не могут сделаться основанием верности и праведности Божией для прощения нам грехов. Ничто, кроме крестного подвига, не может совершить этого. Именно чрез него обнаружились верность и праведность Божий как в непосредственном отношении к соделанным нами грехам в отдельности, так и по отношению к корню греха в нашей плотской природе. Бог на древе уже осудил наши грехи в Личности Распятого за нас; исповедуя же наши грехи, мы осуждаем самих себя. Исповедание грехов необходимо для получения чувства Божественного прощения и восстановления души. Самый незначительный грех, не исповеданный и не осужденный нашей совестью, тотчас же полностью нарушит наше общение с Богом. Грех, живущий в нас, может и не оказывать на нас этого действия; но если мы допускаем, чтобы грехи тяготели на нас, мы не можем пребывать в общении с Богом. Он так очистил нас от наших грехов, что мы имеем доступ к Нему; и пока мы пребываем в свете лица Его, грех не смущает нас. Но лишь только мы от Него удаляемся, лишь только мы согрешаем, хотя бы мысленно, наше общение с Богом немедленно прекращается, пока исповеданный нами грех снова не снимается Им с нас. Все это, мне почти не приходится об этом напоминать, основано единственно на совершенной жертве и праведном заступничестве за нас Господа Иисуса Христа.

Что касается разницы, существующей между молитвою и исповедованием греха по отношению к состоянию нашего сердца и по отношению к сознанию всей гнусности греха, эта разница не поддается даже оценке с нашей стороны. Несравненно легче просить Бога вообще простить нам наши грехи, чем их исповедовать. Исповедуя свои грехи, мы сам и себя осуждаем; прося у Бога прощения грехов, мы это делаем не всегда. Одного этого уже достаточно для понимания указанной нами разницы. Осуждение самого себя есть одно из драгоценнейших и наиболее спасительных преимуществ христианской жизни; поэтому все, ведущее нас к осуждению самих себя, должно быть особенно дорого всякому искреннему христианину.

Разница между просьбой простить и признанием в своем грехе беспрестанно проявляется в наших отношениях с детьми. Если ребенок сделал что-либо дурное, ему гораздо легче попросить у своего отца прощения, чем открыто и не щадя себя исповедать свой грех. Прося прощения, ребенок может находить много причин, могущих умалить чувство его вины; в душе он может думать, что, в сущности, он не заслуживает особенного порицания, хотя и считает нужным просить прощения у своего отца; при исповедании же греха он имеет в виду только одно - осуждение самого себя. Прося, кроме того, прощения, ребенок, главным образом, руководствуется желанием избавиться от последствий совершенного им зла; рассудительные же родители всегда постараются выяснить всю глубину зла, что возможно лишь при чистосердечном исповедании проступка и исследовании самого себя. Так же Бог поступает и со Своими чадами, впадающими в грех: Ему угодно, чтобы всякий грех был принесен пред Его лицо и всецело осужден нами. Он желает, чтобы мы не только страшились последствий греха, которые действительно очень пагубны; но Он желает, чтобы мы еще и ненавидели сам грех, потому что он ненавистен в очах Божиих. Если бы, совершая грех, мы могли получать прощение, только прося его у Бога, с одной стороны, сознание греха и отвращение к нему не тяготили бы нас в такой мере; с другой стороны, в этом случае мы не могли бы придавать такое высокое значение общению с Богом. Нравственное влияние всего этого как на наше духовное настроение вообще, так и на все наше поведение, и на повседневное наше хождение, должно быть очевидно всякому опытному христианину. [Случай с Симоном волхвом, описанный в Деян 8, может показаться непонятным читателю. Но вполне очевидно, что человек, "исполненный горькой желчи и находившийся в узах неправды", не может служить примером для детей Божиих. Случай этот не имеет ничего общего с 1 Иоан. 1,9. Симон не считал Бога Отцом своим и, следовательно, не был предметом заступничества Христа. Считаю нужным прибавить, что вопрос о молитве Господней нисколько не относится к вышесказанному. Я не желаю выходить из рамок рассматриваемого нами факта. Мы должны избегать склонности налагать на кого-либо бремя. Душа может взывать к Богу во всякое время, прося у Него все потребное ей. Господь всегда готов услышать ее и исполнить ее прошение.]

Весь этот непрерывный ряд размышлений тесно связан и полностью оправдывается двумя принципами, выраженными в "законе о мирной жертве".

В Лев. 7,13 мы читаем: "Пусть он приносит в приношение свое квасной хлеб, при мирной жертве"; однако в 20-м стихе говорится: "Если же какая душа, имея на себе нечистоту, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего." Здесь мы имеем ясное представление о грехе в нас и искуплении греха за нас. "Закваска" была позволена в знак того, что грех жил в природном естестве приносившего жертву. "Нечистота" не была допускаема, потому что на совести этого человека не должно было быть никакого греха. Если существует грех, не может быть и речи об общении.

Для истребления греха, который Бог видит в нас, Он даровал нам кровь искупления; вот почему о квасном хлебе мирной жертвы говорится следующее: "Одно что-нибудь из всего приношения своего пусть принесет он в возношение Господу; это принадлежит священнику, кропящему кровью мирной жертвы." (ст. 14). Другими словами, "закваска" в природном естестве приносившего жертву уравновешивается "кровью" жертвы. Священник, которому принадлежал "квасной хлеб", должен был кропить кровью жертвы. Бог навеки удалил от нас наши грехи. Хотя грех еще и живет в нас, взоры Божий покоятся не на нем. Бог видит только жертвенную кровь; вот почему Он может долго терпеть нас и вступать в тесное общение с нами. Но если мы дозволяем греху, живущему в нас, принять вид "грехов", тогда необходимыми являются исповедание греха, прощение и очищение, прежде чем мы сможем вкушать мясо мирной жертвы. Истребление приносящего жертву ради оказавшейся на нем нечистоты теперь соответствует отлучению верующего от общения с Богом из-за неисповеданных им грехов. Искать общения с Богом, оставаясь под бременем наших грехов, значило бы иметь кощунственную мысль, что Бог может уживаться с грехом. "Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине" (1 Иоан. 1,6).

При свете этой истины мы легко поймем, в какое заблуждение мы впадаем, думая, что быть занятым нашими грехами - значит быть особенно духовным. Может ли грех, могут ли грехи когда-либо сделаться основанием или силою нашего общения с Богом? Конечно, нет. Напротив, мы только что видели, что до тех пор, пока грех стоит пред нами, наше общение с Богом нарушено. Общение может существовать лишь при нашем пребывании "во свете"; греха же в свете, несомненно, быть не может. Там ничего не видно, кроме крови, искупившей наши грехи и сблизившей нас с Богом, кроме Ходатая, пребывающего с нами. Грех навеки удален с высоты, на которую мы вознесены, чтобы пребывать в святом общении с Богом. Что было основанием общения отца с блудным сыном? Было ли то жалкое рубище последнего? Или, быть может, рожки из дальней стороны? Нисколько. Ничто из принесенного сыном не имело значения. "Откормленный телец", усмотренный любовью отца, составлял их трапезу. То же относится к Богу и ко всякому истинному христианину. Они вечеряют вместе, питаются святым и возвышенным воспоминанием о Том, Чья драгоценная кровь навеки соединила их вместе, в свете, который никакой грех никогда не может омрачить. Не будем также воображать, что, постоянно вглядываясь и углубляясь в свои грехи, этим мы проявляем или развиваем в себе смирение. Не сообщая нам святости, это только сделало бы наш характер мрачным и меланхоличным; глубокое смирение истекает из иного источника. Когда в блудном сыне проявилось высшее смирение? Тогда ли, когда он "пришел в себя", или же когда он очутился в объятиях своего отца и вошел в его дом? Не очевидно ли, что благодать, возносящая нас на самые большие высоты общения с Богом, одна лишь способна довести нас и до глубочайшего смирения? Это вполне естественно. Смирение, производимое в нас прощением наших грехов, всегда будет глубже смирения, вызываемого в нас сознанием наших грехов. Первое вводит нас в общение с Богом; второе имеет дело с моим личным "я". Чтобы пребывать в истинном смирении, необходимо ходить с Богом с проникновенным сознанием дарованного нам пред Ним сыновнего положения. Он сделал нас Своими детьми; оставаясь в положении Его детей, мы пребудем в смирении.

Прежде чем закончить эту часть нашего изучения, я хочу остановиться на вопросе о трапезе Господней, которая, составляя одно из важнейших действий общения Церкви с Богом, может также быть рассмотрена в связи с мирною жертвою. Истинное вкушение трапезы Господней всегда будет стоять в зависимости от понимания ее благодарственного значения. Это высшее проявление нашего благодарения Богу - благодарения за принесенную на кресте жертву. "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова?" (1 Кор. 10,16). Вот почему душа, обремененная тяжким бременем своих грехов, не может духовным образом приступать к трапезе Господней: ее празднование свидетельствует о полном уничтожении греха смертью Христа. "Смерть Христову возвещает, доколе Он придет" (1 Кор. 11,26). Смерть Христова, по суждению веры, есть конечная точка всего присущего нам ветхого естества; если же эта трапеза "возвещает" эту смерть, она является напоминанием о том славном факта, что бремя греха верующего было понесено Тем, Кто навек снял его. Она возвещает, что узы наших грехов, некогда тяготившие нас, навек порваны смертью Христа и никогда уже не смогут связать нас. С чувством радостной победы мы приступаем к этой трапезе. Мы оборачиваемся назад, останавливая свой взор на кресте, где сражение было дано и выиграно; и в то же время мы взираем вперед на славу, в которую войдем, и на совершенные и вечные последствия Христовой победы.

Правда, в нас самих еще живет закваска, но на нас нет никакой нечистоты. Мы должны не углубляться в созерцание наших грехов, а обращать наш взгляд к Тому, Кто вознес их на крест и Кто навсегда снял их с нас. Мы не должны "обманывать самих себя" ложным предположением, что в нас нет греха; но в то же время мы не должны и отрицать истину Слова Божия и силу крови Христовой, отказываясь от драгоценной истины, что грех более не тяготит нас, потому что "кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха". Прискорбно видеть, как многие, именующие себя христианами, неверно судят о значении трапезы Господней. Как этот, так и многие другие факты доказывают нам, до какой степени искажаются самые простые Евангельские истины. И всякий раз, когда эта трапеза вкушается не на основании уверенности в спасении души, не из сознания прощения грехов и освобождения от них, душа погружается во тьму. Символ совершенного искупления становится средством его достижения. Так неправильно понимаются установления Божий, так погружаются души во мрак, смущение и заблуждение.

Как не похоже на все это свидетельство чудной мирной жертвы! Эта последняя, по своему прообразному значению, показывает нам, что, как только кровь была пролита, Бог и человек, принесший жертву, могли сообща в блаженном и мирном общении питаться этой жертвою. Мир основывался на крови; на этом же основании совершалось и общение. Малейшее сомнение в действительности благоволения Божия для мира наносило смертельный удар общению человека с Богом. Если мы прилагаем излишние усилия к заключению мира с Богом, мы становимся чуждыми общению с Ним и служению Ему. Если пролитие крови мирной жертвы еще не совершилось, мы не можем питаться ни "грудью потрясения", ни "плечом возношения". С другой стороны, если кровь была пролита, мир уже заключен. Бог Сам заключил его; для веры этого достаточно; и, следовательно, верою мы имеем общение с Богом в свете и радости совершившегося искупления. Мы приобщаемся к радости Самого Бога о деле, сотворенном Им. Мы питаемся Христом во всей полноте и во всем блаженстве, связанных с присутствием Божиим.

Этот факт находится в непосредственной связи с знаменательной истиной, выраженной в "законе о мирной жертве" и стоит в зависимости от нее. "Мясо мирной жертвы благодарности должно съесть в день приношения ее; не должно оставлять от него до утра." Это значит, что общение человека с Богом не должно ничем отделяться от жертвы, на которой оно основывается. Пока духовная сила поддерживает нашу связь с жертвой, наше общение, наше поклонение благоугодны и желательны Богу; это непременное условие нашего общения с Богом. Мы должны с памятованием об этой жертве сообразовывать все наши понятия, влечения нашего сердца, весь наш душевный опыт. Это сообщает силу и прочность нашему служению Богу. Ища общения с Богом, сердца наши вначале часто действительно заняты Христом; но вскоре мы начинаем отвлекаться тем, что делаем или говорим, или мы заняты мыслью о людях, слушающих нас; этим путем мы оскверняем нашу жертву. Это торжественное предостережение для нас; оно должно сделать нас осмотрительными. Начиная в духе, мы можем кончить по плоти. Мы должны всегда опасаться удлинить хотя бы на минуту то дело, от которого в данный момент отступила сила Духа Божия; потому что Дух Святой будет всегда направлять наш духовный взор исключительно на одного Христа. Если Дух Святой внушает нам только "пять слов" благоговейной молитвы и благодарности Богу, произнесем эти пять слов и замолчим. Если мы скажем больше этого, мы, говоря прообразным языком, вкушаем мясо жертвы долее определенного для этого времени; наши слова не только не вознесутся к Богу, жертва не только не будет "благоприятна", - это еще будет "осквернением" (гл. 7,15.18). Будем помнить это, будем осторожны. Это не должно, однако, смущать нас. Бог хочет, чтобы мы были ведомы Духом Святым и, следовательно, чтобы наше поклонение Ему было исполнено Христа. Он может принять только Божественное; потому Он и желает, чтобы мы приносили Ему только Божественное.

"Если же кто приносит жертву по обету, или от усердия, то жертву его должно есть в день приношения; и на другой день оставшееся от нее можно есть" (гл. 7,16). Когда душа от избытка усердия возносится к Богу, это благоговейное поклонение Богу производится большею мерою духовной силы, чем когда оно истекает просто из благодарности за какую-либо единичную милость Божию. При получении особенно знаменательного доказательства благоволения Господа душа тотчас же возносит Богу хвалу. В этом случае благодарность вызывается этой милостью, связана именно с этой милостью, какова бы она ни была, и дальше этого не идет. Но когда Дух Святой производит добровольную или особенно глубокую благодарность в сердце, хвала Богу будет продолжительнее; во всяком случае, духовное служение Богу всегда будет тесно связано с драгоценной кровью Христовой.

"А оставшееся от жертвенного мяса к третьему дню должно сжечь на огне. Если же будут есть мясо мирной жертвы на третий день, то она не будет благоприятна. Кто ее принесет, тому ни во что не вменится; это осквернение, и кто будет есть ее, тот понесет на себе грех" (гл. 7,17-18). Только имеющее непосредственную связь со Христом благоугодно Богу. Усердное внешне служение Богу часто бывает лишь возбуждением и выражением душевных чувств. Часто видимая набожность на самом деле является лишь плотским ханжеством. Душа может подпадать под влияние разнообразия богослужения, увлекаться роскошью и великолепием обрядов, пением и обстановкой, богатым облачением, благолепием одежд и различными другими привлекательными сторонами видимого богослужения, и в то же время она может оставаться духовно равнодушной. Часто случается, что, вкусы, возбужденные и находящие себе удовлетворение в пышных обрядах, нашли бы себе еще более подходящую пищу в опере или концерте.

Желающие помнить, что "Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Иоан. 4), должны остерегаться всего этого. Многое из того, что именует себя религией, принимает в наши дни необыкновенно привлекательный вид. Отрекаясь от средневековой грубости, человек прибегает к помощи утонченных современных вкусов, к источникам культуры нашего просвещенного века. Он широко пользуется услугами скульптуры, музыки, живописи, и все это успокоительно действует на многие духовно не пробужденные души; их пробуждение будет ужасно; ужасен будет их страх пред смертью, судом и озером огненным. В такие сети впадает душа, отвращающая свое ухо от голоса Небесной Премудрости.

Остерегайся всего этого, читатель. Твое служение Богу да будет нераздельно связано с Христовым крестным подвигом. Христос да будет основанием и проводником, Дух же Святой - силою твоею. Наблюдай за тем, чтобы внешние действия твоего поклонения Богу полностью сообразовались с горящей в тебе внутренней духовной силой. Только молитвенная бдительность убережет тебя от этого. Особенно трудно проследить и бороться с этими тайными настроениями души. Начиная петь гимн хвалы Богу в полноте духовной силы, по нашей духовной немощи, мы, еще не дойдя до его конца, можем впасть в зло, соответствующее вкушению ветхозаветной мирной жертвы в третий день после ее принесения. Только тесное общение с Господом Иисусом предохранит тебя от этого. Если мы в благодарность за какую-либо полученную милость возносим наши сердца к Богу, будем делать это в силе имени и жертвы Христовой. Если наши души приносят Богу "добровольную жертву хвалы", да совершится это в силе Духа Святого. Этим путем наше служение Богу приобретет свежесть, благоухание, глубину и нравственную высоту, являющиеся последствиями того, что мы имеем Бога Отца нашей целью, Бога Сына - основанием, и Духа Святого - силою нашего служения.

Да будет это так, Господи, для всех, чтущих Тебя, пока мы телом, душою и духом не перенесемся в безопасность Твоего вечного присутствия, где будем защищены от всякого пагубного влияния поврежденной религиозности и всех препятствий, которые мы встречаем на этом пути, живя в греховном и смертном теле.

Примечание. Интересно отметить, что хотя мирная жертва занимает третье место в ряду других жертв, однако закон о ней дан нам после всех других. Это обстоятельство не лишено своего значения. Ни в одной жертве не представлено с такой полнотой общение человека с Богом, как именно в этой жертве. В жертве всесожжения идет речь о Христе, приносящем Самого Себя в жертву Богу. В жертве хлебного приношения мы видели совершенство человеческого естества Христа. В жертве за грех мы видим Христа, всецело уничтожающего грех в корне. В жертве повинности мы находим полное и совершенное удовлетворение за все грехи нашей нынешней жизни. Ни в одной из этих жертв, однако, нет речи об общении с Богом приносящего жертву. Выяснение этого вопроса должно было составить задачу "жертвы мирной", и этим, я полагаю, объясняется место, отведенное закону об этой жертве. Он выражен после всех остальных, доказывая нам этим, что, когда идет речь о питании души Христом, она призвана насыщаться Христом во всей Его полноте, Христом, явленным во всевозможных периодах Его жизни, чертах Его характера, Его личности, Его дела, Его Божественного служения. Доказывает это также и то, что, когда мы навеки покончим с грехом и грехами, мы будем насыщаться Христом и питаться Им во веки веков. Наше изучение жертв было бы, по моему мнению, неполным, если бы мы упустили из виду эту столь важную истину. Если бы "закон о мирной жертве" был дан рядом с описанием самой жертвы, он должен был бы следовать непосредственно после жертвы хлебного приношения; вместо этого мы видим, что прежде даются закон о жертве повинности и закон о жертве за грех, в заключение же дан закон о жертве мирной.

Рассмотрев жертвы "приятного благоухания Господу", мы подходим теперь к "жертвам за грех". Было два вида жертв этого рода: жертвы за грех и жертвы повинности. К первым относились три вида жертв: прежде всего жертва за "священника помазанного" и жертва за "все общество". Обе этих жертвы сходны по своему уставу и сопровождавшим их обрядам (сравн. стихи 3-12 со стихами 13-21). За кого бы эта жертва ни приносилась - за представителя общества или за само общество, последствия ее были одни и те же. Как в том, так и в другом случае были обязательны три условия: святилище Божие среди общества, благоговейное поклонение Богу всего общества и сокрушение совести согрешившего. Ввиду того, что все эти три условия были в зависимости от крови, в первой из этих жертв за грех, кровь, мы видим, применялась трояко. Ею семь раз совершалось кропление пред Господом, "пред завесою святилища". Это устанавливало отношения Иеговы с народом и Его жилище среди него. Далее мы читаем: "И возложит священник крови тельца пред Господом на роги жертвенника благовонных курений, который в скинии собрания" (ст. 7). Это делало возможным поклонение Богу всего общества. Возложение крови на "золотой жертвенник" было истинным основанием служения израильтян Богу; дым фимиама и его благоухание теперь могли постоянно возноситься к Богу. Наконец: "А остальную кровь тельца выльет к подножию жертвенника всесожжения, который у входа скинии собрания." Здесь мы видим восполнение нужд совести каждого человека в отдельности, потому что всякий имел доступ к медному жертвеннику. Это было место, на котором Бог встречал грешника.

В двух других видах этой жертвы за какого-либо "начальника" или кого-либо "из народа" речь шла о совести отдельной личности, потому кровь там применялась одним способом. Она вся "выливалась к подножию жертвенника всесожжения" (сравн. ст. 7 со ст. 25,30). Во всем этом сквозит Божественная определенность, требующая всего внимания со стороны читателя, если он желает усвоить чудесные подробности этого прообраза.

[Между жертвою за грех "начальника" и жертвою за кого-либо "из народа" разница заключается в том, что в первом случае в жертву приносилось животное "мужского пола", а во втором - животное "женского пола". Грех одного из начальствующих мог, конечно, иметь более пагубное последствие, чем грех заурядного человека из народа: потому требовалось особенно могущественное применение жертвенной крови. В 5-й гл. в 13-м ст. мы встретим случаи, требовавшие еще более слабого применения жертвы за грех - случаи произнесения проклятия или прикосновения к чему-либо нечистому; тогда в жертву за грех допускалось приносить даже "десятую часть ефы пшеничной муки" (см. гл. 5,11-13). Какая разница в принесении в жертву за грех начальника козла и в жертве горсти муки неимущего человека! И, однако, и в том, и в другом случае сказано одно и то же слово: "И прощено будет ему."

Читатель легко заметит, что гл. 5,1-13 составляет часть 4-й главы. Обе они говорят об одном и том же и заключают в себе учение о жертве за грех во всех ее применениях, начиная с козла и кончая горстью муки. Каждый вид жертв обозначается словами: "И сказал Господь Моисею, говоря." Главы, относящиеся к описанию жертв приятного благоухания (гл. 1-3), начинаются словами: "И воззвал Господь к Моисею." Эти вступительные слова далее не встречаются до гл. 4,1, где они обозначают жертвы за грех. Далее мы находим их в гл. 5,14, где они вводят нас в описание жертв за преступление или ошибку "против посвященного Господу"; еще мы находим их в гл. 6,1, и здесь они вводят нас в описание жертв за преступления, совершенные против ближнего.

Удивительная простота сказывается в этом распределении жертв. Что же касается различных степеней жертв разного порядка, что бы в жертву ни приносилось, - будет ли то "козел", "агнец", "коза", "птица" или "горсть муки" - все это является различными применениями одной и той же великой истины.]

Действие греха отдельной личности сказывалось только на совести этого лица. Грехи одного из "начальников" или "кого-либо из народа" не могут оказать воздействия на "жертвенник благовонного курения", место служения священнослужителя. Не мог он также достичь и "завесы святилища" - священного предела жилища Божия среди народа Господня. Это заслуживает внимательного рассмотрения. Мы никогда не должны поднимать вопрос о грехе или падении отдельных личностей в месте, предназначенном для общественного богослужения. Этот вопрос должен быть разрешен там, где каждому из нас открыт доступ к Богу. Многие погрешают в этом отношении. Они приходят в места священного поклонения Богу с совестью, омраченною грехом; этим они ослабляют и нарушают гармонию духовного общественного служения Богу. Следовало бы тщательно наблюдать за этим и остерегаться этого. Приходится постоянно бодрствовать, чтобы наша душа всегда пребывала во свете. При наших падениях - увы! - часто повторяющихся в нашей жизни, прежде всего будем иметь дело с Богом наедине, втайне, с тем, чтобы не нарушить истинного богослужения, не расстроить духовного настроения молящихся, и чтобы истинное положение собравшихся было ясно явлено всякой душе.

Отметив все три степени жертвы за грех, теперь рассмотрим основные принципы первой из них. Делая это, мы составим себе более или менее ясное представление о принципах и остальных видах этой жертвы. Но прежде чем приступить к этому изучению, мне хочется обратить особое внимание моих читателей на очень важный пункт, изложенный в Лев. 4,2. Там говорится: "Если какая душа согрешит по ошибке"... Это одна из драгоценнейших истин, связанных с искуплением, совершенным Господом Иисусом Христом. Углубляясь в созерцание этого искупления, мы находим в нем нечто гораздо большее, чем простое удовлетворение совести, как бы утонченно чутка эта совесть ни была. Мы имеем еще и преимущество видеть в нем подвиг, полностью удовлетворивший все требования Божественной святости, Божественной правды, Божественного величия. Святость жилища Божия и основание общения Бога с Его народом никогда не могли руководствоваться уровнем человеческой совести, как бы высок этот уровень ни был. Человеческая совесть упустила бы из виду очень многое; многое ускользнуло бы от человеческой прозорливости; человеческое сердце допустило бы многое, чего не потерпел бы Бог; все это встало бы между человеком и Богом, мешало бы подойти человеку к Богу и служить Ему. Вот почему, если бы искупление Христово применялось только к грехам, которые человек может понять и осознать, мы были бы удалены от истинного источника мира. Мы должны понять, что грех был искуплен согласно правосудию Божию, что требования Господня престола получили полное удовлетворение, что грех, рассмотренный в свете непоколебимой святости Божией, был божественно осужден. Вот что дает прочный мир душе. Как за грехи, совершенные по ошибке и по неведению, так и за сознательные грехи верующего Христом внесен полный выкуп. Согласно оценке Божией, жертва Христова становится основанием усыновления и общения верующей души с Богом.

Ясное понимание этого факта имеет для нас большое значение. Только усвоив себе эту сторону искупления, мы сможем иметь непоколебимый мир в сердце; только это даст нам понять всю широту и полноту дела Христова, понять истинный характер связанного с ним отношения к Богу. Бог знал, что необходимо для того, чтобы человек мог устоять в Его присутствии; и все нужное для этого совершилось на кресте. Никогда нельзя было бы создать общение между Богом и человеком, если бы Бог не покончил с грехом путем, избранным Им Самим; потому что, если бы даже человеческая совесть и получила удовлетворение, человек всегда бы, сомневаясь, спрашивал себя: "Удовлетворен ли Бог?" И при каждом отрицательном ответе на этот вопрос общение прекращалось бы. [Мне особенно важно упомянуть здесь, что речь идет все время только об искуплении. Христианин, конечно, знает, что для непрерывного общения с Богом необходимо иметь "Божественное естество". Для приближения к Богу мне необходимо иметь не только право на это, но и обновленную "природу", способную желать этого приближения. Душа, "верующая во имя Единородного Сына Божия", имеет и то, и другое (см. Иоан. 1,12-13; 3,36; 5,24; 20,31; 1 Иоан 5,11-13).] Сердце постоянно ставило бы себе на вид, что в мелочах нашей жизни обнаруживается многое, несовместимое со святостью Божией. Правда, большую часть этих грехов мы совершаем "по ошибке", но это не изменяет отношения к ним Святого Бога, потому что Ему все известно. Отсюда возникли бы сомнения, опасения, постоянный страх. Все это Бог уничтожает сознанием факта, что грех был искуплен не по "неведению нашему, но по всеведению Божию". Эта уверенность дает великий покой душе и совести. Все требования Божий относительно нас были удовлетворены совершенным Им делом. Сам Бог нашел это средство удовлетворения, и потому чем более духовной чуткости производит в совести верующего Дух Святой чрез посредство Слова Божия, чем более обновленный дух человека постигает, что именно приличествует святилищу Божию, чем более он чувствует, что несовместимо с присутствием Божиим, тем более он проникается сознанием ясности, глубины, силы и великого значения этой жертвы за грех; эта жертва не только отвечает всем тончайшим запросам человеческой совести, но и идет навстречу всем требованиям Божественной святости.

Ничто так не убеждает человека в его неспособности иметь верное представление о грехе, как факт существования "грехов неведения". Как он может иметь суждение о том, чего сам не знает? Как он может управлять по своему усмотрению тем, что даже никогда не вмещалось в рамки его совести? Это совершенно невозможно. Неведение человека относительно пребывания в нем греха показывает его полную неспособность освободиться от греха. Если он не знает греха в себе, как он может от него освободиться? Никак не может. Он так же слаб, как и невежественен. И это еще не все. Сам факт существования "греха по незнанию" или "греха неведения" как нельзя более ясно доказывает всю неуверенность, сопровождающую всякую нашу попытку решения вопроса о грехе, который неприложим к пониманию более высокому, чем то, которое может изойти из самой совершенной человеческой совести. Подобное основание не дает прочного мира. Всегда остается тягостное опасение, что, несмотря на все это, зло продолжает существовать. Если сердце не приведено в состояние продолжительного покоя свидетельством Священного Писания, что неизменные права Божественного правосудия получили свое удовлетворение, всегда будет существовать чувство внутреннего беспокойства; всякое же чувство этого рода мешает нашему служению Богу, нашему общению и нашему свидетельству. Если я еще не покончил с вопросом о грехе, я не могу славить Бога, не могу наслаждаться общением с Ним и с народом Его, не могу быть также верным и благословенным свидетелем Христовым. Надо, чтобы сердце было в покое пред Богом; лишь тогда мы можем поклоняться Ему "в духе и истине". Если грех тяготит мою совесть, сердце должно быть исполнено страха; сердце же, исполненное страха, не может пребывать в проникновенном благоволении. Истинно и благоугодно Богу может служить Ему лишь сердце, исполненное тихого и святого покоя, даруемого кровью Христовой. На том же принципе держатся и наше общение с народом Божиим, наше служение и свидетельство среди людей. Все должно покоиться на основании устойчивого мира; мир же этот истекает из полностью очищенной совести, а очищенная совесть дается сознанием полного прощения грехов, как ведомых, так и неведомых.

Сопоставим теперь жертву за грех с жертвою всесожжения; эти жертвы представляют собою две стороны Личности Господа Иисуса Христа, нимало не имеющие между собою сходства. Но несмотря на эту разницу, это все тот же Христос; поэтому как в том, так и в другом случае жертва была "без порока". Это вполне естественно. С какой бы стороны мы ни углублялись в созерцание Господа Иисуса, это все тот же Святой Божий, совершенный, чистый, непорочный. Хотя в неизмеримой благости Своей Он соблаговолил взять на Себя грех народа Своего, Он и тогда был Христом совершенным и непорочным; только нечестие, внушенное самим дьяволом, могло бы воспользоваться глубиной Его уничижения, чтобы затмить личную славу Того, Кто добровольно так унизил Себя. Высшее совершенство, неизменная чистота и Божественная слава нашего Возлюбленного Господа всецело проявляются как в жертве за грех, так и в жертве всесожжения. В каком бы виде Христос нам ни представлялся, каково бы ни было Его служение, какое бы дело Он ни совершал, с какой бы стороны мы Его ни созерцали, мы всюду видим Божественный блеск Его личной славы.

Что Один и тот же Христос изображен как в жертве всесожжения, так и в жертве за грех, видно из того, что не только в этих двух случаях жертва была "без порока", но и в "законе о жертве за грех" мы читаем: "Вот закон о жертве за грех. Жертва за грех должна быть закалаема пред Господом на том месте, где закалывается всесожжение. Это великая святыня" (Лев. 6,25). Обе эти прообразные тени относятся к одной и той же великой Личности, являя, однако, две совершенно разные стороны Ее дела В жертве всесожжения Христос удовлетворяет требования сердца Божия; в жертве за грех Он идет навстречу глубочайшим запросам души человеческой. Одна представляет нам Христа творящим волю Божию; вторая изображает Его нам берущим на Себя грех человека. В первой мы познаем цену жертвы; во второй убеждаемся в гнусности греха. Вот что следует вообще сказать о двух этих жертвах. Подробное их изучение только все более и более подтвердит изложенное нами учение об этих жертвах.

При изучении жертвы всесожжения мы прежде всего видели, что это была добровольная жертва. "Кто из вас хочет принести..." (Лев. 1,2). [Некоторые скажут, быть может, что выражение "хочет" относится не к жертве, а к ее приносителю, но это нисколько не противоречит вышеизложенному нами учению о жертве, основанному на том, что при описании жертвы всесожжения употреблено в Слове Божием слово, выпущенное при обозначении жертвы за грех. Отнесем ли мы это слово к человеку, приносившему эту жертву, отнесем ли его к самой жертве - оно устанавливает разницу между этими двумя жертвами.] В жертве за грех нет речи о добровольном выборе или желании; этого и следовало ожидать. Это полностью соответствует задаче Духа Святого представить жертву всесожжения жертвою добровольною. Пищей и питьем Христа было творение воли Божией, какова бы эта воля ни была. Он даже никогда не подумал, что содержит в себе чаша, которую Ему дал испить Отец. Ему было достаточно знать, что она Ему приготовлена Отцом. Таков был Господь Иисус, представленный в прообразе жертвы всесожжения. В жертве за грех между тем открывается совершенно другая сторона истины. Этот прообраз являет нам не Христа, по Своему собственному желанию исполняющего волю Божию, а Христа, подъявшего на Себе нечто ужасное, именуемое грехом; Христа, переносящего все страшные последствия греха, самым ужасным из которых было сокрытие от Него лица Божия. Выражения: "добровольно", "хочет", не соответствовали бы здесь цели, которой задается Дух Святой в жертве за грех. Они настолько же были бы неуместны здесь, насколько они божественно гармонируют с описанием жертвы всесожжения. Присутствие и отсутствие этих выражений одинаково божественны, и то, и другое свидетельствует о полной и божественной определенности прообразов книги Левит.

Только что рассмотренная нами разница объясняет или, скорее, примиряет между собою разногласие двух изречений нашего Господа. В первом случае Он говорит: "Неужели мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Во втором же: "Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!" (Иоан. 18,11. - Лук. 22,42). Первое из этих изречений было полным осуществлением слов, с которыми Он выступил на Свое служение: "Се, иду исполнить волю твою, Боже Мой!" Оно также представляет нам Христа жертвою всесожжения. Второй возглас Христа относится ко времени, когда Он видел в Себе жертву за грех. Дальше мы увидим, какое это было положение, и что Его ожидало при этом; но для нас интересно и важно видеть учение об этих двух жертвах как бы заключенным в факте, отмеченном одним словом в одной жертве и пропущенном при описании другой жертвы. Если в жертве всесожжения мы видим полную готовность сердца, с которой Христос отдал Свою жизнь на выполнение воли Божией, в жертве за грех мы видим, с какой полной покорностью Он взял на Себя все последствия греха человека. Он с радостью творил волю Божию; Он боялся хотя бы на минуту лишиться присутствия благословенного света лица Божия. Ни одна жертва в отдельности не могла представить эти две стороны Христа. Мы имели нужду в прообразе, являющем нам Того, Кто радостно творил волю Божию; и мы имели нужду в прообразе, изображающем нам Того, святое естество Которого содрогалось пред последствиями вмененного Ему греха. Благодарение Богу, оба этих прообраза мы имеем в двух этих жертвах. Вот почему чем более мы познаем всю глубину преданности сердца Христова Богу, тем лучше мы поймем весь ужас греха, и наоборот. Каждый из этих прообразов содействует большему освещению другого прообраза, и употребление слов "хочет" и "добровольно" при описании только одного из них определяет главную характерную черту каждого из них в отдельности.

Но, быть может, мне возразят: "Не была ли воля Божия на то, чтобы Христос принес Себя в жертву за грех? И, если это так, как мог Он испытывать хотя бы малейшее содрогание при выполнении этой воли?" Конечно, Христос пострадал по вечному предопределению Божию; конечно, Христос с радостью творил волю Отца. Но как следует понимать возглас: "Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!" И не существует ли прообразной тени, изображающей Того, из уст Которого этот возглас вырвался? Подобная прообразная тень, конечно, существует. Если бы между прообразами Моисеевых книг не нашлось прообраза, представляющего Господа Иисуса в нравственном состоянии, охарактеризованном этим возгласом, нам пришлось бы признать это важным пробелом. Мы не находим этого, однако, в жертве всесожжения. Ни одно из обстоятельств, сопровождавших принесение этой жертвы, не могло побудить Господа Иисуса испустить этот возглас. Только жертва за грех представляет нам прообраз Христа, из уст Которого исходит раздирающий душу крик смертельной агонии, потому что одна эта жертва воспроизводит обстоятельства, вызвавшие крик ужаса из глубины Его непорочной души.

Страшная тень креста, бесчестие, проклятие, исчезновение света лица Божия, сопровождающие ее - все это проносилось пред Его духовным взором, и Он не мог вглядываться в эту тень, не испуская возгласа: "О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!" Но лишь только Он успел это произнести, и тотчас же Его глубокое повиновение Богу сказалось далее в словах: "Но не Моя воля, но Твоя да будет!" Как горька должна была быть чаша, которая могла вырвать из исполненного беззаветной покорности сердца возглас: "Если бы Ты благоволил пронести ее мимо Меня!" Какая полная покорность, когда сердце, видя чашу столь горькую, могло воскликнуть: "Да будет воля Твоя!"

Рассмотрим теперь прообразное действие "возложения рук". Оно было присуще как приношению жертвы всесожжения, так и приношению жертвы за грех; но в первом случае оно отождествляло человека, приносившего жертву, с жертвою без порока; во втором жертвоприношении это действие обозначало перемещение греха лица, приносившего жертву, на голову приносимой им жертвы. Так это совершалось в прообразе; углубляясь же в созерцание Самого Христа, мы познаем одну из знаменательнейших и наиболее утешительных истин; истину, лучше понимая и осуществляя которую мы исполнились бы миром более устойчивым, чем обыкновенно обретаемый нами мир.

Чему же научает нас действие "возложения рук"? Это выражение в словах: Бог сделал Христа "для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,21). Он занял наше положение со всеми свойственными ему последствиями, дабы мы могли обрести Его положение со всеми последствиями, связанными с ним. Бог видел в Нем на кресте жертву за грех, дабы мы могли оказаться праведными пред лицом безграничной святости. Он был исключен из присутствия Божия, потому что чрез возложение рук Он взял на Себя бремя греха; мы могли войти в дом Отчий и в недра Отчий, потому что чрез возложение рук мы обрели праведность. Свет лица Божия должен был скрыться от Него, дабы мы могли пребывать в свете этого Лица. Ему пришлось пережить три часа беспросветного мрака, дабы мы могли пребыть в вечном свете. Он был временно оставлен Богом, дабы мы могли вечно наслаждаться Его присутствием. Все, что мы заслужили в качестве погибших грешников, было возложено на Него, дабы все, заслуженное Им выполнением дела искупления, могло сделаться нашим уделом. Все было против Него, когда Он был вознесен на проклятое древо (Гал. 3,13). дабы ничто не могло быть против нас. Он в случае смерти и осуждения уподобился нам, дабы мы Его жизнью и праведностью вознеслись до Него. Он испил чашу гнева, чашу ужаса, дабы мы могли пить чашу спасения, чашу бесконечной благодати. С Ним поступили по нашим заслугам, дабы нам были вменены Его заслуги.

Такова чудная истина, явленная ветхозаветным обрядом возложения рук. Когда приносивший жертву всесожжения человек возлагал на нее руку, не было больше и речи о том, чем он сам по себе был и чего он заслуживал; что из себя представляла жертва в глазах Божиих - вот что только было важно. Если жертва была без порока, человек, ее приносивший, также был чист пред Богом. Между ними существовало полное тождество. Возложение рук соединяло их в глазах Божиих воедино. Бог смотрел на человека через жертву. То же было и с жертвою всесожжения. Но в жертве за грех, когда человек возлагал руки на голову жертвы, следовало определить, что представлял из себя этот человек в глазах Божиих и чего он заслуживал. Свойства жертвы зависели от человека, приносившего ее. Они представляли из себя одно и то же. Возложение рук на жертву соединяло их воедино. В жертве за грех речь шла о грехе человека, возносившего ее Богу; в жертве всесожжения приносивший ее был принят Богом. В этом заключалась великая разница. Поэтому хотя возложение рук совершалось в обоих случаях, и хотя оно в обоих прообразах указывало на отождествление жертвы с ее приносителем, последствия принесения двух этих жертв были как нельзя более противоположны: Праведный занимал место нечестивого; нечестивый принят Богом в лице Праведного. "Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). Вот Божественное учение. Нашими грехами Христос был доведен до креста; Христос же приводит нас к Богу. Принятый Богом, воскресший из мертвых, очистивший нас от наших грехов полнотою совершенного Им искупления, Христос силен привести нас к Богу. Он удалил наши грехи из святилища Божия, дабы нас приблизить к нему, даже ввести нас в его святое-святых, утвердив наши сердца, омыв совесть от всякой нечистоты Своею драгоценною кровью.

И чем больше мы сравниваем все подробности жертвы всесожжения и жертвы за грех, тем лучше понимаем истину, относящуюся к возложению на жертву рук и к последствиям этого возложения в том и в другом случае.

В первой главе этой книги мы отметили, что "сыны Аарона" принимали участие в принесении жертвы всесожжения, чего мы не видим при принесении жертвы за грех. Как священники, они имели преимущество окружать жертвенник и созерцать пламя благоугодной Богу жертвы, возносящееся к престолу Всевышнего. Но в жертве за грех прежде всего речь шла о торжественном осуждении греха, служение же и молитвенное созерцание священников отходили на последний план; потому сыны Аароновы там вовсе и не появляются. Пред Христом, прообразно представленным жертвою за грех, мы являемся грешниками, обличенными в наших грехах. Созерцать же Христа, иносказательно представленного в жертве всесожжения, мы можем как священники, служащие Ему и облеченные в ризы Его спасения.

Кроме того, читатели заметят, что с жертвы всесожжения "снималась кожа", чего не делали с жертвою за грех. Жертва всесожжения "разрезалась на части", жертва же за грех на части не разрезалась. "Внутренности и ноги" жертвы всесожжения "омывались водою", что совершенно отсутствовало при принесении жертвы за грех. В заключение всего жертва всесожжения сжигалась на жертвеннике, жертва же за грех сжигалась вне стана. Вот главные отличительные черты этих жертв, прямо вытекающие из характера самих жертв. Мы знаем, что в Слове Божием все имеет свое особенное значение; и всякий рассудительный и внимательный исследователь Писаний непременно заметит их несходные между собою черты и, заметив их, конечно, постарается понять их истинное значение. Это значение нам, может быть, неизвестно, но мы не можем относиться к нему равнодушно. Небрежно отнестись хотя бы к одному вопросу, изложенному на вдохновенных страницах вообще, особенно на страницах, которые мы изучаем теперь и которые так богаты поучениями всякого рода, значило бы не воздавать должной славы их Божественному Вдохновителю и лишать наши собственные души великого духовного блага.

Нам надлежало бы останавливаться на малейших подробностях, то преклоняясь пред наполняющею их мудростью Божией, то исповедуя Богу наше непонимание и смиренно сокрушаясь об этом. Равнодушно пренебрегать ими - значит неизбежно утверждать, что Дух Святой потрудился записать то, чего мы не даем себе даже труда и понять. Ни один искренний христианин не может так думать. Если, давая нам закон о жертве за грех, Дух Божий упустил описание некоторых обрядов, занимающих важное место при изложении закона о всесожжении, для всего этого, несомненно, существовали важная причина и основание. Мы должны постараться это понять; и, конечно, эти различия объясняются той особенной задачей, которой задавалась мысль Божия в описании каждой из этих жертв. Жертва за грех являет ту сторону искупительного дела Христова, где мы видим Христа занимающим фактически пред лицом суда Божия место, нравственно принадлежащее нам. По этой самой причине мы не могли ожидать найти в этой жертве выразительнейшее представление того, чем был Христос по всем тайным стремлениям, руководившим всеми Его действиями, символом которых и явилось снятие кожи с жертвы. Не было там также полного обнаружения не только всего Его существа, но и всех мельчайших черт Его характера, выразившегося в "разрезании жертвы на части" Не было, наконец, и не могло быть также проявления Его личности, со всеми присущими Ей и проявившимися в жизни свойствами, прообразно представленными в знаменательном "омовении водою внутренностей и ног" жертвы.

Все это составляет неотъемлемую часть того периода жизни нашего Возлюбленного Спасителя, в котором Он является жертвою всесожжения, и относится это исключительно к Нему, потому что здесь мы видим Его, посвящающим Себя взору, сердцу и жертвеннику Иеговы, тогда как здесь нет и речи о вменении греха, о гневе и суде. В жертве за грех, напротив, вместо того, чтобы главным образом видеть, что есть Христос, мы видим, что такое грех. Вместо достоинств Господа Иисуса мы видим пред собою весь ужас греха. В жертве всесожжения, ввиду того, что Христос Сам отдает Себя в жертву Богу и принят Богом, нам изображается все то, что следовало сделать, дабы всесторонне представить Христа. В жертве за грех, изображающей грех, осужденный Богом, мы находим как раз противоположное первому. Все это так просто, что сразу понимается: оно вполне естественно вытекает из отличительного характера прообраза.

Однако, хотя жертва за грех предназначена, главным образом, показать, чем Христос соделался для нас, а не то, что Он Сам из Себя представлял, при ее принесении исполнялся обряд, очевидно доказывавший, как приятна была эта жертва лично для Бога. Этот обряд выражен словами: "И вынет из тельца за грех весь тук его, тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки и тук, который на них, который на стегнах, и сальник на печени; с почками отделит он это. Как отделяется из тельца жертвы мирной; и сожжет их священник на жертвеннике всесожжения" (гл. 4,8-10). Так даже и в жертве за грех отмечено внутреннее превосходство Христа. Тук, сжигаемый на жертвеннике, является лучшим выражением Божественной оценки достоинств Христовых, какое бы, по великой благости Своей, место ради нас или за нас Христос ни занимал; Он соделался для нас жертвою за грех, прообразно представленной, установленной Богом жертвою за грех. Господь Иисус Христос, непорочный Избранник Божий, Предвечный Сын Божий, соделался жертвою за грех; поэтому тук жертвы сжигался на жертвеннике, представляя собою пищу, достойную пламени, столь верно олицетворявшего святость Божию.

Но также и в этом отношении сказывалась великая разница, разделяющая жертву за грех от всесожжения. В последнем заключался не только тук, но и вся жертва целиком, и все это сжигалось на жертвеннике; это был прообраз Христа; здесь и речи не было о подъятии Им греха. В первой жертве должен был сожигаться на жертвеннике только тук, потому что грех должен был быть подъят, хотя Сам Христос взял на Себя его бремя. Божественная слава Личности Христа блистала даже и среди самых мрачных теней проклятого древа, к которому Он согласился быть пригвожденным, приняв на Себя проклятие вместо нас. Даже соприкосновение с гнусностью греха, которому в полноте Своей Божественной любви подверг Себя на кресте наш Благословенный Господь, не могло помешать благоуханию Его заслуг возноситься к престолу Божию. Так пред нами открывается глубокая тайна сокрытия света лица Божия от Христа, жертвы за грех, и причина сердечного благоволения Божия ко Христу, каким Он был Сам по Себе. Вот что сообщает особую привлекательность жертве за грех. Яркие лучи личной славы Христа, прорывающие зловещий мрак Голгофы, личное превосходство Христа, исходящее из самой глубины Его уничижения, благоволение Божие к Тому, от Которого, по Своему неподкупному правосудию и по святости Своей, Бог должен был скрыть лицо Свое - все это выражалось сожиганием тука жертвы за грех на жертвеннике.

Отметив, таким образом, прежде всего, что делалось с кровью, а затем и с туком, мы рассмотрим теперь, как поступали с мясом жертвы. "А кожу тельца и все мясо его с головою и с ногами его, и внутренности его, и нечистоту его, всего тельца пусть вынесет из стана на чистое место, где высыпается пепел, и сожжет его огнем на дровах; где высыпается пепел, там пусть сожжен будет" (ст. 11-12). Здесь мы видим особенность жертвы за грех, отличающую ее как от жертвы всесожжения, так и от мирной жертвы. Мясо ее не сжигалось на жертвеннике, как это делалось с жертвою всесожжения, не съедалось священнослужителем или приносителем, как это случалось с мирною жертвою. Она вся сжигалась вне стана. [Здесь идет речь только о таких жертвах за грех, кровь которых вносилась во святилище Существовали еще и жертвы за грех, часть которых шла в пищу Аарону и его сыном (см Лев 6,26, 29, Числ 18,9-10).] "Всякая жертва за грех, от которой кровь вносится в скинию собрания для очищения во святилище, не должна быть съедаема: ее должно сожигать на огне" (Лев. 6,30). "Так как тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана, то и Иисус, дабы освятить людей Кровью Своею, пострадал вне врат" (Евр. 13,11-12).

Сравнивая то, что происходило с кровью, и как поступали с мясом или телом жертвы, мы встречаемся с двумя категориями истин, относящихся к служению и положению последователя Христова. Кровь, вносимая во святилище, есть основание первого. Второе обусловливается сожиганием тела вне стана. Прежде чем мы можем с мирною совестью и свободным сердцем служить Богу, необходимо, чтобы авторитет Слова Божия и могущество Духа Святого убедили нас, что весь вопрос о грехе был раз и навсегда уничтожен кровью Божественной жертвы за грех; что святая кровь пролилась пред лицом Божиим, что все требования Божий и все наши нужды, нужды погибших и преступных грешников, получили полное удовлетворение. Это дает полный мир; и в радости этого мира мы служим Богу Когда израильтянин древних времен приносил жертву за грех, его совесть успокаивалась, насколько жертва была способна ее успокоить. Плод жертвы, установленный временно, этот мир не был вечным миром. Но какой бы вид мира жертва ни доставляла, приносивший ее мог, очевидно, им пользоваться. Ввиду того, что наша жертва Божественна и вечна, Божественен и вечен и наш мир. Какова жертва, таков же и мир, на ней основанный. Израильтянин никогда не имел совести, навсегда очищенной, потому что в его распоряжении не было жертвы, действие которой никогда не утрачивалось бы. Он мог до некоторой степени очистить свою совесть на один день, на один месяц или на год, но навек очищенной совести он иметь не мог. "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришел с большею и совершеннейшею скиниею нерукотворною, то есть, не такового устроения, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровью, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному" (Евр. 9,11-14).

Здесь мы находим полное и ясное истолкование учения. Кровь тельцов и козлов давала временное очищение; кровь Христа дарует вечное искупление. Первая давала наружное, вторая - внутреннее очищение. Та очищала тело временно, эта омывала совесть навсегда. Весь вопрос заключался не в характере и не в положении человека, приносившего жертву, а в достоинстве самой жертвы. Важно не решение вопроса, больше ли достоинств в христианине, чем в израильтянине; вопрос в том, превосходнее ли кровь Христа крови тельцов. Несомненно, кровь Христа выше, несравненно выше. Сын Божий передает все совершенство Своей Божественной Личности жертве, принесенной Им; и если кровь тельца очищала на целый год, не очистит ли тем более кровь Сына Божия нашу совесть навеки? Если первая кровь уничтожала некоторые грехи, не уничтожит ли тем более кровь Христова все грехи?

Посмотрим теперь, почему душа израильтянина получала на некоторое время мир после принесения им жертвы за его грех. Почему он мог знать, что известный ему грех, за который он понес свою жертву, был ему прощен? Да потому что Бог сказал: "Прощено будет ему." Мир души по отношению к этому осознанному им греху, основывался на свидетельстве Бога Израилева и на крови жертвы. Так и теперь мир верующего по отношению ко всякому греху покоится на авторитете Слова Божия и на "драгоценной крови Христа". Если, совершив грех, израильтянин не поспешил бы принести свою жертву за грех, он был бы "истреблен из народа своего"; когда же он занимал место, подобающее грешнику, когда он возлагал руку на голову жертвы за грех, тогда жертва "истреблялась" вместо него; он же получал освобождение, соответствовавшее достоинству жертвы. С жертвою поступали так, как следовало бы поступить с ее приносителем; и поэтому, если бы последний не верил, что грех его прощен ему, он сделал бы Бога лживым и ни во что поставил бы кровь установленной Богом жертвы.

И если это верно по отношению к тому, кто мог покоиться только на крови козла, не оправдывается ли это тем более в отношении того, кто покоится на драгоценной крови Христа? Верующий видит во Христе Того, Кто был осужден за все наши грехи; Кто, будучи вознесен на крест, сложил там бремя всех его грехов; Кто, взяв на Себя ответственность за все эти грехи, не мог бы пребывать там, где Он теперь пребывает, если бы вопрос о грехе не был решен Им согласно требованиям бесконечного правосудия. Христос так полно занял на кресте место верующего, верующий так полно был отождествлен с Ним, все грехи верующего были так полно вменены Ему, что навеки исчез вопрос о виновности верующего, навсегда уничтожена мысль о суде и о гневе, ожидавших его. [В 2 Кор 5,21 мы находим чудный пример точности Священного Писания- "Незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех (amartian epoihsen), чтобы мы в Нем сделались (ginwmeqa) праведными пред Богом".] Все было решено на проклятом древе (Гал. 3,13) между Божественным Правосудием и Жертвою "без порока". Теперь верующий отождествлен со Христом на престоле точно так же, как Христос был отождествлен с ним на кресте. Правосудие уже не может более предъявить какое-либо требование верующему, потому что ему ничего больше не приходится требовать от Христа. Так это и будет вечно. Поднимать вопрос о вине верующего значило бы сомневаться в подлинности отождествления Христа на кресте с ним, сомневаться в совершенстве дела Христова ради него. Если бы по возвращении домой ветхозаветный израильтянин, только что принесший свою жертву за грех, был кем-либо обличен в грехе, именно за который жертва была заклана, как отвечал бы он на это обвинение? Он просто сказал бы: "Грех мой был снят с меня кровью жертвы; Сам Бог-Иегова произнес слова: "Прощено будет ему". Жертва потеряла жизнь вместо него, и теперь он жил вместо жертвы.

Таков прообраз. Что же касается Христа, взор, покоящийся на Нем как на жертве за грех, видит в Нем Того, Кто, приняв на Себя нынешнюю человеческую жизнь, отдал на кресте эту жизнь, потому что именно там в эту минуту Ему был вменен грех мира. Но взор веры видит в Нем также и Того, Кто, обладая могуществом жизни, вечной и Божественной, исшел из гроба и Кто в настоящее время дарует Свою жизнь воскресения, Свою Божественную и вечную жизнь всем, верующим во имя Его. Грех уничтожен, потому что была уничтожена жизнь, им обремененная. И теперь вместо жизни, связанной с грехом, все истинно верующие имеют жизнь, связанную с праведностью. Вопрос о грехе несовместим с жизнью воскресения и победы Христовой, и эта жизнь дарована верующим. Другой жизни не существует. Вне ее все - смерть, потому что вне ее все находится во власти греха. "Имеющий Сына имеет жизнь", а имеющий Его жизнь имеет и праведность. Обе эти вещи неразделимы, потому что Христос есть и то, и другое. Если суд над Христом и Его крестная смерть - непреложные факты, такими же фактами являются и жизнь, и праведность верующего. Если вменение греха было для Христа действительностью, вменение праведности также будет для верующего действительностью. И то, и другое одинаково действительны, потому что, не будь это так, Христос умер бы напрасно. Истинное и непоколебимое основание мира таково: требования, предъявленные Богом греху, получили полное удовлетворение. Смерть Иисуса полностью удовлетворила их всех раз и навсегда. Но где же мы находим веское доказательство этому, успокаивающее пробужденную совесть? Доказывает это великий факт воскресения. Воскресший Христос возвещает полное освобождение верующего, его полное избавление от всякого рода бремени. Он "предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего" (Рим. 4,25). Христианин, не знающий, что его грех снят с него и снят навсегда, придает слишком мало значения своей Божественной жертве за грех. Он отрицает или забывает, что кровь семикратным кроплением внесена в присутствие Божие.

И теперь, прежде чем мы покончим с основным вопросом, только что нами рассмотренным, я хотел бы серьезно обратиться к сердцу и совести моего читателя. Я обращаюсь к тебе, дорогой друг, с вопросом, научился ли ты покоиться на этом святом и блаженном основании? Знаешь ли ты, что вопрос о твоем грехе, о твоих грехах решен навсегда? Возложил ли ты верою твою руку на голову жертвы за грех? Омыла ли искупительная кровь Иисуса Христа всю твою вину, повергла ли она ее в глубокие воды забвения Божия? Имеет ли еще что-либо против тебя Божественное правосудие? Освобожден ли ты от невыразимых страданий виновной совести? Не давай себе, прошу тебя, отдыха, пока ты не будешь в состоянии дать радостный ответ на все это. Будь уверен, что самому слабому чаду во Христе принадлежит блаженное преимущество радоваться полному и вечному прощению своих грехов ради полного искупления Христова; учащий иному низводит, следовательно, жертву Христову до уровня жертвы "тельцов и козлов". Если мы не можем сказать, что наши грехи прощены нам, где же благая весть Евангельская? Неужели же христианин не получает более израильтянина древних времен от своей жертвы за грех? Последний имел преимущество знать, что кровью однажды в год приносимой жертвы он получал прощение грехов, сделанных в течение этого года. Неужели же христианину не дано постоянно пребывать в благословенной известности? Конечно, это ему дано. Если же уверенность в прощении грехов ему дана, она должна быть вечной, потому что она покоится на вечном жертвоприношении.

Это, и только это, является основанием нашего служения. Полная уверенность в прощении грехов выражается не духом самоуверенности, а духом хвалы, прославления Бога и благоговейного благодарения Ему. Она производит в нас чувство не личного удовлетворения, а удовлетворения во Христе, и таково - благодарение Богу - будет присущее искупленным Божиим настроение во всей вечности. Дух научает нас не тому, чтобы не придавать значение греху; Он учит нас придавать как можно больше значения благодати, всецело изгладившей его, и крови, всецело уничтожившей его. Невозможно созерцать крест, видеть место, которое занимал на нем Христос, проникаться сознанием страданий, которые Он претерпел там, вспоминать о трех страшных часах мрака, и в то же время смотреть на грех как на нечто неважное. Когда силою Духа Святого мы хорошо все это усвоим, явятся два последствия этого познания, а именно: ненависть ко греху во всех его проявлениях, и искренняя любовь ко Христу, к Его народу и Его делу.

Рассмотрим теперь, что делалось с мясом или телом жертвы, что, как мы уже упомянули выше, служит истинным основанием для определения положения в мире ученика Христова. "Всего тельца пусть вынесет вне стана на чистое место, где высыпается пепел, и сожжет его огнем на дровах" (гл. 4,12). Этот факт следует рассматривать с двух сторон: прежде всего как обозначение места, которое при подъятии грехов мира Господь Иисус занял ради нас; во-вторых как обозначение места, куда Его изгнал отвергший Его мир. На это последнее обстоятельство я хочу обратить особенное внимание моего читателя.

Назидание, выводимое апостолом из Евр. 13, где говорится, что Христос "пострадал вне врат", имеет для нас важное практическое значение. "Выйдем к Нему за стан, нося Его поругание." Если страдания Христовы стяжали нам право на вход в небеса, место, где Он пострадал, выражает отвержение нас миром. Смерть Христа обрела для нас город небесный; место, где Он умер, лишает нас земного города. [Послание к ефесянам открывает нам высоту положения Церкви на небе, и не только по отношению к ее праву, но и по отношению к способу, доведшему ее до этого положения. Право ее зиждется на крови; образ же действий Божиих по отношению к ней описывается в Еф. 2,4-6. "Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, - благодатью мы спасены, - и воскресил с Ним и посадил на небесах во Христе Иисусе".] Он пострадал "вне врат", и этим Он миновал Иерусалим, бывший центром Божественных действий. Теперь более не осталось священных мест на земле. Сделавшись жертвою, Христос переступил границы религии мира сего, его политики и всех его преимуществ. Мир возненавидел и отверг Его. Потому сказано: "Выходите." Это девиз, относящийся ко всему, что люди создают здесь на земле, в смысле "лагеря" или "стана", каков бы этот стан ни был. Если люди создают "святой город", вы должны "вне врат" его искать отверженного Христа. Слепое рвение может исследовать развалины Иерусалима, отыскивая там Христа. Оно делало это и будет продолжать. Оно будет утверждать, что открыло и воздало честь месту, где находился Его крест и помещался Его гроб. Пользуясь естественным суеверием, человеческая алчность в течение многих лет выгодно торговала святынями под лукавым предлогом воздавать почитание священным местам древности. Но одного луча Божественного откровения достаточно, чтобы убедить вас, что следует "выйти" из всего этого, дабы найти отверженного Христа и насыщаться общением с Ним.

Но мой читатель должен помнить, что настоятельное увещание "Выходите" означает гораздо больше, чем простое удаление от грубых несообразностей невежественного суеверия или происков ловкой алчности. Многие с видимым убеждением и красноречием восстают против всего этого, но между тем далеко не расположены следовать увещанию апостола. Когда люди устраивают общество вокруг знамени во имя какого-либо важного догмата истины, или собираются вокруг почтенного учреждения, основанного во имя какой-либо истины или либеральной и просвещенной задачи вероучения в связи с великолепной обрядностью, могущей удовлетворить самое высшее стремление человека к благочестию, когда существует наличие всех этих условий или одного из них, тогда требуется много духовного разумения, чтобы распознать все могущество и правильное применение слова: "Выйдите"; и надо иметь много духовной силы и решительности для действия согласно этому слову. И, однако, постигать это слово и сообразовываться с ним необходимо, потому что несомненно то, что атмосфера "лагеря" (каковы бы ни были его основания и знания), чужда личному общению с Христом отверженным; никакая кажущаяся религиозная выгода не вознаградит потерю этого общения. Наше сердце склонно впадать в холодные, безжизненные формальности. Это свойственно всем религиозным системам. Вначале эти формы дышали силою. Они были основаны по явным указаниям Духа Святого. Опасность заключается в нашей склонности довольствоваться внешними формами, когда дух и жизнь из них уже исчезли. Вот что, в сущности, значит "создавать лагерь". Еврейское вероучение могло гордиться своим Божественным происхождением. Иудей мог с гордостью указывать на храм с его пышною системою богослужения, с его священством, жертвами, со всеми его украшениями и сосудами; мог доказывать, что все это заповедано Израилю Богом; он мог, очевидно, назвать главу и стих Священного Писания, подтверждавшие справедливость религиозного учения, им исповедуемого. Какая религиозная система древности, средних веков или новейших времен могла выдвинуть в свою защиту столь возвышенные и могущественные доводы, так властно обращаться к сердцу? И, однако, и из этой среды было приказано "выйти".

Это вопрос великой важности. Он касается каждого из нас, потому что из общения с живым Христом мы склонны перейти в мертвый формализм. Это являет всю силу слов: "Выйдем к Нему." Это не значит: бросим одну систему, чтобы связать себя другою; отречемся от известных понятий, заменив их другими; откажемся от этого общества, чтобы присоединиться к другому. Нет, но из всего, что может быть названо лагерем, выйдем к Нему, "пострадавшему вне врат". Господь Иисус и теперь пребывает вне врат так же, как когда Он пострадал девятнадцать веков тому назад. Кто вывел Его за стан? Тогдашний религиозный мир, по духу и принципу сходный и с нынешним номинально религиозным миром. Мир всегда был миром. "Ничего нет нового под солнцем" (Еккл. 1.9). Христос и мир - не одно и то же. Мир облекся в мантию христианства, но он сделал это с целью развития тем более опасной ненависти ко Христу. Мы обманываем самих себя. Если мы хотим ходить с отверженным Христом, мы должны быть отверженным народом. Если наш Господь "пострадал вне врат", мы не можем надеяться царствовать в стенах города. Если мы идем по Его стопам, куда они поведут христианина? Конечно, не к почестям мира, живущего без Бога и Христа.

"Мирских он радостей лишен; Страдать с Христом лишь жаждет он."

Он есть Христос презираемый, Христос отверженный, Христос, пребывающий вне стана. Читатели, выйдем же к Нему, нося Его поругание! Мы не стремимся заслужить лучей благоволения мирского, потому что мир распял и непримиримою ненавистью ненавидит нашего Возлюбленного Господа, Которому мы обязаны всеми земными и всеми вечными благами и Который любит нас любовью, потушить которую "не может множество вод". Не будем прямо или косвенно поддерживать то, что прикрывается Его священным именем, на самом же деле ненавидит Его и пути Его, ненавидит правду, ненавидит всякое напоминание о Его пришествии. Будем верны отсутствующему Господу. Будем жить для Умершего за нас. Умиротворив нашу совесть Его кровью, сосредоточим на Нем стремления душ наших, дабы наше отделение от "лукавого века сего" было не делом холодного размышления, а потребностью нашего сердца, потому что Тот, Которого жаждет наша душа, чужд этому веку. Да охранит нас Господь от влияния столь распространенных в настоящее время в мире эгоизма и себялюбия, которые не хотят обходиться без всякой религии и в то же время суть враги креста Христова. Для успешного сопротивления этой ужасной форме зла нам не помогут ни наше личное мнение, ни строгие правила, ни замысловатые теории, ни холодное благочестие, истекающее из разума. Нам нужны для этого лишь глубокая преданность нашего сердца Сыну Божию, полное и искреннее посвящение себя, своего тела, души и духа служению Ему, нужно горячее ожидание Его славного пришествия. Таковы, дорогие читатели, насущные нужды времени, в которое мы живем. Не присоединитесь ли и вы к возгласу, вырывающемуся из глубины нашего сердца: "О, Господи, оживотвори дело Твое! Восполни число избранных Твоих! Ускори пришествие Царствия Твоего! Гряди, Господи Иисусе!"

Эти стихи заключают в себе учение о жертвах повинности, разделявшихся на две отдельные категории - жертвы за грехи против Бога и жертвы за грехи против человека. "Если кто сделает преступление, и по ошибке согрешит против посвященного Господу, пусть за вину свою принесет Господу из стада овец овна без порока, по твоей оценке, серебряными сиклями по сиклю священному, в жертву повинности" (гл. 5,15). Здесь мы имеем случай совершения явного преступления по отношению к святыням, принадлежащим Господу; и хотя бы оно совершилось "по ошибке", оно не могло пройти незамеченным. Бог может простить оскорбления всякого рода, но Он не может оставить не наказанным нарушение хотя бы одной мелочи, одной черты закона. Его благость безмерна, и потому Он может все простить. Святость Его непреложна, и потому Он вместе с тем ничего не может оставить незамеченным. Он не может терпеть беззакония, но может изгладить его по совершенству благодати Своей и согласно всем требованиям святости. Думать, что стоит человеку только следовать указаниям совести - и можно утверждать, что он идет по верному пути, что он в безопасности - великое заблуждение. Мир, покоящийся на подобном основании, будет нарушаться всякий раз, когда свет правосудия Божия будет освещать совесть. Бог не может низвести на столь низкий уровень Свои права. Весы святилища устанавливаются по масштабу, сильно отличающемуся от масштаба, руководящего самой чуткой совестью. Мы уже имели случай подчеркивать эту мысль, говоря о жертве за грех. Но нелишне будет и еще раз на ней остановиться. С нею связаны два факта: прежде всего верное представление о том, что, в сущности, представляет собой святость Божия; затем - ясное понятие об основании мира верующего в Божием присутствии.

Идет ли речь о моем положении или о моем поведении, о моем характере или моих поступках, Один Бог может судить, насколько все это благоугодно Ему и совместимо с Его присутствием. Можем ли мы извинять себя нашим человеческим непониманием, когда речь идет о требованиях Божиих? Да сохранит нас от этого Господь! "Против посвященного Господу совершено преступление", но человек не дал себе в этом отчета. Что же? Можно ли все это предать забвению? Позволено ли так произвольно распоряжаться собственностью Божией? Конечно, нет. Это нанесло бы ущерб нашему общению с Богом. Праведные призываются "славить память святыни Божией" (Пс. 96,12); почему они могут совершать это? Потому что мир их зиждется на основании полного оправдания и утверждения этой святости. Чем возвышеннее поэтому будут их мысли об этой святыне, тем глубже, тем невозмутимее должен сделаться их мир. Это одна из драгоценнейших истин. Невозрожденный человек никогда не мог бы радоваться святости Божией; если бы он не мог вовсе с нею не считаться, он всегда желал бы, насколько возможно, понизить ее уровень. Такой человек найдет утешение в мысли, что Бог благ, что Бог милосерд, что Бог долготерпелив; но вы никогда не увидите, чтобы мысль о том, что Бог свят, радовала его сердце. Все эти ссылки на благость, милосердие и благодать Божию свойственны человеческому сердцу. В этих Божиих свойствах человек хотел бы найти себе извинение, чтобы продолжать жить во грехе.

Возрожденный человек, напротив, ликует от радости, помышляя о святости Божией. Он видит ее полное выражение в кресте Господа Иисуса Христа. Эта-то святость и соделалась основанием мира его души; и это еще не все: он сделался причастным этой святости, он насыщается ею, полною ненавистью ненавидя грех. Инстинкты Божеского естества восстают против греха и жаждут святости. Невозможно было бы обрести истинную свободу сердца и истинный мир души, если бы мы не были уверены, что все требования, присущие "посвященному Господу", получили полное удовлетворение ради нашей Божественной жертвы повинности. В сердце всегда возникало бы тягостное чувство, что эти требования не почтены и оскорблены великим множеством наших немощей и прегрешений. Лучшие проявления нашего служения Богу, наши самые светлые минуты, наши самые священные занятия могут погрешать "против посвященного Господу", могут носить на себе следы того, что неугодно в очах Божиих. Как часто часы нашего общественного служения Богу и нашего частного общения с Ним страдают от нашей сухости и рассеянности! Вот почему мы нуждаемся в уверенности, что наши погрешности были божественно омыты драгоценною кровью Христа. Таким путем мы обретаем в Господе Иисусе Того, Кто снизошел до Мельчайших наших нужд, нужд, присущих нам как прирожденным и на деле виновным пред Богом грешникам. В Нем находят удовлетворение все стремления виноватой совести так же, как и требования бесконечной святости по отношению ко всем нашим грехам, ко всем нашим промахам; поэтому верующий с спокойным сердцем и с облегченною совестью может устоять пред светом святости, слишком чистой, чтобы терпеть беззаконие и смотреть на грех.

"За ту святыню, против которой он согрешил, пусть воздаст и прибавит к тому пятую долю, и отдаст сие священнику и священник очистит его овном жертвы повинности, и прощено будет ему" (гл. 5,16). Кроме "пятой части", о которой здесь упоминается, мы видим пред собою настоящую жертву повинности, слишком, опасаюсь, мало ценимую нами. Когда мы думаем о всех наших прегрешениях и о всех оскорблениях, нанесенных нами святости Божией, когда мы вспоминаем, как безбожный мир попирает права Господни, с каким благоговением обращаем мы тогда наш духовный взгляд на искупительный крестный подвиг, которым Бог не только возвратил потерянное, но и возвратил его с избытком. Он больше приобрел искуплением, чем потерял падением человека.

Он пожинает более обильную жатву славы, чести и хвалы на пажитях искупления, чем мог бы получить от посевов создания мира. "Сыны Божий" могли вознести Богу несравненно более возвышенную песнь хвалы у пустого гроба Иисуса, чем ту, которою они прославляли конец дела созидания Творца. Не только грех был полностью искуплен; крестный подвиг давал душе еще и вечное преимущество. Это чудная истина. Бог получает богатую добычу от дела, совершившегося на Голгофе. Как можно было предвидеть это? Когда мы видим человека и творение, главою которого он был, поверженными в прах у ног врага, как можем мы представить себе, что из среды этого разрушения Бог соберет богатейшую и благороднейшую жатву, какой никогда бы не мог дать мир раньше грехопадения? Да будет благословенно за это имя Господа Иисуса! Всем этим мы обязаны Ему. Его драгоценным крестом была возвещена истина, столь дивная. В этом кресте, несомненно, заключается таинственная мудрость, "которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы" (1 Кор. 2,8). Неудивительно, что все взгляды патриархов, пророков, апостолов, мучеников и святых направлялись к этому кресту и к Тому, Кто был ко кресту пригвожден. Неудивительно, что и Дух Святой произнес строгое, но справедливое слово: "Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маран-афа" (1 Кор. 16,22). Небо и земля громким и вечным возгласом "аминь" будут вторить этой анафеме. Неудивительно, что Бог бесповоротно решил, что "пред именем Иисуса преклонится всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык будет исповедовать, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2,10-11).

Тот же закон о прибавлении "пятой части" применялся также при приношении жертвы за прегрешение против ближнего, потому что мы читаем: "Если кто согрешит и сделает преступление пред Господом, и запрется пред ближним своим в том, что ему поручено, или у него положено, или им похищено, или обманет ближнего своего, или найдет потерянное, и запрется в том, и поклянется ложно в чем-нибудь, что люди делают и тем грешат: то, согрешив и сделавшись виновным, он должен возвратить похищенное, что похитил, или отнятое, что отнял, или порученное, что ему поручено, или потерянное, что он нашел. Или, если он в чем поклялся ложно, то должен отдать сполна, и приложить к тому пятую долю, и отдать тому, кому принадлежит, в день приношения жертвы повинности" (гл. 6,2-5).

Человек наравне с Богом получает значительную пользу от креста. Созерцая этот крест, верующий может сказать: "Несмотря на все зло, причиненное мне врагом, несмотря на все грехи, соделанные против меня, хотя я был обольщен и пострадал от этого, я многое приобрел чрез посредство креста. Я не только вновь приобрел все, некогда утраченное, но и получил гораздо больше этого".

Итак, имеем ли мы в виду лицо обиженное, или же обидчика, в каждом из этих случаев нас одинаково поражает славное торжество искупления; несказанно великие практические последствия истекают из этого "евангелия", исполняющего душу блаженной уверенностью, что "все обиды прощены", что корень, вырастивший эти обиды, был осужден. Только "Евангелие славы благословенного Бога" может дать человеку силу идти к людям, бывшим свидетелями его грехов, его оскорблений, его несправедливостей, может послать его к тем, которые от него пострадали тем или иным способом, послать его к ним не только исполненным любви, не только, чтобы загладить свою вину, но и чтобы залить все свои действия потоком деятельного милосердия, чтобы любить своих врагов, благотворить ненавидящим его и молиться за обижающих и гонящих его. Таково действие драгоценной благости Божией, связанной с нашей великою жертвой повинности; таковы его богатые, редкие, освежающие душу плоды!

Какой чудный ответ дает все это софисту (лжемудрецу), склонному вопрошать: "Не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?" - "Не жить ли нам во грехе, чтобы преизобиловала благодать?" Благодать не только отрезает все корни греха: она преображает грешника; из проклятия она делает его благословением; из нравственной заразы превращает его в проводник Божественного милосердия; из соглядатая сатаны делает его посланником Божиим; из чада мрака - сыном света; из эгоистичного любителя удовольствий - человеком, отрекающимся от самого себя и любящим Бога; из раба своих природных наклонностей - ревностным служителем Христовым; из холодного скупца - щедрым восполнителем нужд его ближних. Не будем же огорчаться наивными и избитыми фразами: "Неужели же нам ничего больше не надо делать? Вот действительно удобный и легкий способ спасения! Согласно этому учению мы можем жить, как нам вздумается " Все, говорящие подобные слова, пусть посмотрят на бывшего вора, щедро теперь раздающего свое добро другим; и пусть это заставит их замолчать (см. Еф. 4,28). Они не знают, что значит "благодать" Они никогда не ощущали на себе ее возвышенного освященного действия. Они забывают, что когда кровь жертвы за обиду очищает совесть, закон жертвы посылает обидчика к человеку, пострадавшему от него, чтобы возместить ему все, отнятое у него, и прибавить к этому еще "пятую долю" сверх должного. Благородное свидетельство, присущее благости и правосудию Бога Израилева! Чудная эмблема последствий славного плана искупления, согласно которому виновный получает прощение, а оскорбленный получает прибыль! Если кровью креста совесть обрела мир по отношению к правам Божиим, надо, чтобы святость креста управляла и нашими поступками по отношению к правам праведности жизни Это вещи неразделимые. Бог соединил их; да не разделяет их и человек. Руководимое чисто евангельскою нравственностью сердце никогда не решится порвать эту святую связь. Увы! Легко исповедовать принципы благодати, полностью, однако, отрекаясь от их жизненности и силы. Легко говорить устами, что мы покоимся на жертве повинности, не возмещая ближнему присвоенного от него нами, ни "пятой его доли". Это бесполезно, и более, чем бесполезно для нашей души. "Не делающий правды не есть от Бога" (1 Иоан. 3,10).

Ничто так не бесславит чистоты евангельского учения, как предположение, что человек может принадлежать Богу без того, чтобы его поведение и характер носили на себе следы повседневной святости. Несомненно, что "ведомы Богу все дела Его"; но в Слове Своем Он дает нам признаки, по которым мы можем узнавать людей, принадлежащих Ему. "Твердое основание Божие стоит, имея печать сию: познал Господь Своих; и: да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2 Тим. 2,19). Мы не имеем права предполагать, что беззаконник принадлежит Богу. Святые побуждения Божеского естества возмущаются против подобного предположения. Иногда трудно бывает объяснить себе те или другие дурные поступки со стороны тех, которых, однако, нельзя не считать христианами. Слово Божие решает этот вопрос так ясно и так бесповоротно, что всякое сомнение в этом отношении исчезает. "Дети Божий и дети дьявола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего" (1 Иоан. 3,10). В нашем веке распущенности и лицеприятной снисходительности хорошо помышлять об этом слове. Существует поверхностное, безразличное отношение к духовным вопросам; твердо противостоять этому и строго свидетельствовать против этого является призванием истинного христианина; это свидетельство последствие непрестанного проявления "плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу Божию" (Фил. 1,11). Прискорбно видеть, что великое множество людей следует по однажды проложенному избитому пути, широкому и удобному пути светской религиозности, не проявляя никаких следов любви, святости в своем поведении. Читатель-христианин, будем верны Господу. Жизнью самоотречения, жизнью искренней любви ответим на эгоизм и на преступное бездействие вероучения, основанного на евангельских истинах, и в то же время вероучения светского. Да даст Господь всему Своему истинному народу обилие благодати в этом отношении!

Сравним теперь два рода жертв за преступление, а именно: за преступление против посвященного Господу и за преступление, совершенное против ближнего в повседневных делах и отношениях. При сравнении их мы встречаемся с одним или двумя фактами, привлекающими наше особенное внимание.

Прежде всего мы находим, что выражение "если кто сделает преступление по ошибке", встречающееся при приношении первой из этих жертв, упускается во второй. Причина этого очевидна. Права, связанные со святынями Господними, не поддаются осознанию самой тонкой духовной чуткости человека. Эти права зачастую могут оказаться попранными, зачастую оскорбленными без того, чтобы преступающий их отдавал себе в этом отчет. Человеческое убеждение никогда не может иметь голос в святилище Божием. Это - неизреченная милость Божия. Когда возникает вопрос о правах Божиих, лишь одна святость Божия должна определить их границу.

С другой стороны, совесть человеческая может легко понять всю суть человеческих требований и легко признать всю справедливость этих требований. Как часто мы оскорбляли святыню Божию, а между тем это оставалось не занесенным в памятную книжку нашей совести - да, мы были даже неспособны понять это! (См. Мал. 3,8). Не так, однако, обстоит дело, когда речь идет о правах человеческих. Человеческая совесть может распознать зло, открытое глазу, ощущаемое человеческим сердцем. По неведению законов, управлявших древним святилищем, человек мог нарушить эти законы и совершенно не заметить этого до тех пор, пока великий свет не озарял его совести. Но человек не мог по ошибке сказать неправду, произнести ложную клятву, совершить насилие, обмануть ближнего или найти чужую вещь и не признаться в этом. Все это были факты очевидные и осязаемые, факты, не ускользавшие от понимания более или менее чуткой совести. Вот почему выражение "по ошибке" употреблено при описании преступлений против "посвященного Господу" и упущено при обозначении дел человеческих. Какое благословение знать, что драгоценная кровь Христова разрешила все эти вопросы как по отношению к Богу, так и по отношению к людям; как относительно грехов неведения, так и грехов, нами сознаваемых! В этом заключается глубокое и непоколебимое основание мира верующего: крест божественно умиротворил все.

Кроме этого, при рассмотрении вопроса о преступлении "против посвященного Господу" прежде всего говорится о жертве без порока; затем упоминается о возмещении убытка "сполна" и о внесении "пятой доли" утраченного. При обозначении нарушения обычных человеческих прав все это названо в обратном порядке (ср. гл. 5,15-16 с 6,4-7). Причина этого опять-таки очевидна. Когда нарушалось право Божие, искупительная кровь имела первенствующее значение; когда же не признавались права человеческие, прежде всего было естественно позаботиться о возмещении неправедно присвоенного. Но ввиду того, что во втором, как и в первом случае, страдали права Божий, к нему также применялась жертва, хотя ей и отводилось последнее место. Если я наношу зло моему ближнему, зло это нарушит мое общение с Богом, и это общение может быть восстановлено лишь во имя пролития искупительной крови. Одного возмещения потерянного было недостаточно. Оно могло удовлетворить обиженного; но оно не могло сделаться основанием восстановленного общения с Богом. Я могу отдать все сполна и прибавить к этому десять тысяч раз пятую долю, и тем не менее не быть освобожденным от своего греха, потому что "без пролития крови не бывает прощения грехов" (Евр. 9,22). Но все-таки, когда идет речь о вреде, нанесенном моему ближнему, возмещение отнятого должно предшествовать жертве "Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой" (Матф. 5,23-24).

Божественный устав, связанный с приношением жертвы за грех, исполнен гораздо большего значения, чем это кажется нам с первого взгляда. Обязанности, вытекающие из наших отношений с людьми, не должны быть пренебрегаемы. Они должны занимать в сердце место, им подобающее. Об этом ясно свидетельствует жертва за преступление. Если каким-либо несправедливым поступком израильтянин нарушал свое общение с Иеговой, ему следовало принести жертву, за которою следовало восстановление общения. Если же своим незаконным поступком он нарушил свое общение с ближним, ему предписывалось прежде всего восстановить права ближнего, а затем уже принести жертву. Решится ли кто-либо отрицать всю существенность указываемой разницы? Не кроется ли в этом нарушении порядка Божественный, а следовательно, знаменательный урок? Конечно, да. Все подробности имеют свое значение, если только мы внимаем поясняющему их Духу Божию и не тщимся проникнуть в их смысл с помощью нашего жалкого воображения. Всякое жертвоприношение представляет собою особенный и характерный прообраз Господа Иисуса и Его дела, и каждый из этих прообразов занимает характерное для него, присущее ему место; и мы с уверенностью можем сказать, что усвоить то и другое составляет задачу и радость духовно настроенного сердца Человек, не придающий никакого значения особенному порядку каждой жертвы, отказывается также и от мысли видеть в каждой из них олицетворение особой стороны личности Христа.

Значит, Он отрицает существование какой-либо разницы между жертвою всесожжения и жертвою за грех, между жертвою за грех и жертвою за обиду или между одной из всех этих жертв и мирной жертвою. Но в таком случае все семь первых глав книги Левит оказались бы бесполезным многословием, потому что все эти главы одна за другой касаются одного и того же вопроса. Кто мог бы допустить наличие столь чудовищного факта? Какой христианский дух допустил бы такое нарекание на священные страницы? Мысли столь легкомысленные и ужасные могли бы возникнуть в уме немецкого рационалиста или неолога, но души, наученные Богом верить, что "все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16), в различных прообразах и в особенном порядке их расположения вынуждены видеть мнегообразные виды сокровищниц, в которых Дух Святой тщательно сохраняет для народа Божия "неисследимые богатства Христовы". Здесь нет и тени скучного повторения, нет ни одного лишнего штриха. Здесь всюду разнообразие - богатое, Божественное, небесное; но мы непременно должны - каждый для себя лично - познать Спасителя, чтобы понять красоту и уловить тонкие оттенки каждого из прообразов. Лишь только наше сердце узрит Христа в каждом из прообразов, оно сможет духовно питаться самыми мельчайшими подробностями прообразных теней. Ему открывается их смысл и красота - в каждой из них оно видит Христа. Как в царстве природы телескоп и микроскоп открывают глазу чудеса мироздания, то же производит и Слово Божие. Рассматриваем ли мы всю совокупность Божественных книг, или останавливаемся на каждой отдельной части Писания - все вызывает непрестанную хвалу и благодарность нашего сердца.

Читатель-христианин, да соделается имя Господа Иисуса особенно драгоценным для нашего сердца! Тогда нам будет особенно дорого все, говорящее о Нем, все, являющее Его, все, проливающее новый свет на Его неподражаемое совершенство и несравненную красоту.

Примечание. Конец 6-й и вся 7-я глава заключают в себе закон о различных жертвах, уже рассмотренных нами. Закон о жертве за грех и за преступление представляет, однако, некоторые особенности, заслуживающие нашего внимания; мы остановимся на них, прежде чем расстанемся с этой важной частью нашей книги.

Ни в одной из жертв не представлена святость Христа столь живо, как в жертве за грех "Скажи Аарону и сынам его: вот закон о жертве за грех. Жертва за грех должны быть закалаема пред Господом на том месте, где закалается всесожжение. Это великая святыня.. Все, что прикоснется к мясу ее, освятится... Весь мужской пол священнического рода может есть ее: это великая святыня" (гл. 6,25-29). Так же говорится о хлебном приношении: "Это великая святыня, подобно как жертва за грех и жертва повинности" (гл. 6,17). Это очень знаменательно. В жертве всесожжения Духу Святому не приходилось так ревниво охранять святость Христа; многократное повторение слов: "Это великая святыня" должна постоянно твердить нам об этой святости; Дух Святой как бы опасается, чтобы, созерцая место, занятое Христом в жертве за грех, наша душа не упустила из виду Его святости. Лучезарное сияние божественной и существенной святости Христа среди глубокого и страшного мрака Голгофы укрепляет и животворит душу. Подобную же мысль вызывает и "закон о жертве повинности" (гл. 7,1.6). Господь Иисус когда более осязательно не был явлен "Святым Божиим", как в тот час, когда Он соде-лался вознесенной на "проклятое древо" жертвой за грех. Гнусность и низость того, с чем Он был отождествлен на кресте, тем яснее доказали, что Он был "Святой Божий". Подъяв грех мира, Он, однако, был без греха. Неся на Себе гнев Бога, Он был в то же время радостью Отца. Хотя и лишенный света лица Божия, Он пребывал в недрах Отчих. Драгоценная тайна! Кто проследит неизреченную ее глубину? И как отрадно иметь ее чудное изображение в "законе о жертве за грех!"

Мои читатели, кроме того, должны постараться вникнуть в смысл выражения: "Весь мужеский пол священнического рода может есть ее." Обряд вкушения жертвы за грехи или жертвы повинности обозначал полное отождествление с нею. Но, чтобы иметь право есть жертву за грех или жертву повинности, надо было обладать высшей священнической силой, что выражается словами "весь мужеский пол священнического рода". "И сказал Господь Аарону: вот, Я поручаю тебе наблюдать за возношениями Мне; от всего, посвящаемого сынами Израилевыми, Я дал тебе и сынам твоим, ради священства вашего, уставом вечным. Вот, что принадлежит тебе из святынь великих, от сожигаемого: всякое приношение их хлебное, и всякая жертва их за грех, и всякая жертва их повинности, что они принесут Мне. Это великая святыня тебе и сынам твоим. На святейшем месте ешьте это; все мужеского пола могут есть. Это святынею да будет для тебя. И вот, что тебе из возношений даров их: все возношения сынов Израилевых Я дал тебе, и сынам твоим, и дочерям твоим с тобою, уставом вечным. Всякий чистый в доме твоем может есть это" (Числ. 18,8-11).

Требовалась большая мера священнической мощи, чтобы вкушать жертву за грехи или жертву повинности, чем для вкушения возносимых и потрясаемых пред Господом даров израильтян Богу. Дочери Аароновы могли питаться этими последними. Остальные же жертвы принадлежали только сынам. Слова "мужеский пол" в Писании вообще выражают нечто, связанное с понятием "Божественный", слова "женский пол" относятся к понятию о человеческом развитии. Первое выражение дает представление о наивысшей силе; второе обозначает несовершенство. Лишь немногие из нас обладают достаточной мерой священнической силы, делающей их способными брать на себя грехи и погрешности других. Господь Иисус сделал это. Он взял на Себя грехи Своего народа и претерпел за них крестные муки. Он так отождествился с нами, что мы имеем полную и блаженную уверенность, что любой вопрос о грехе и преступлении был навеки божественно разрешен Им. Если отожествление Христа с грешником было полным, совершенно было и решение вопроса; о полноте же отождествления свидетельствует картина Голгофы. Все свершилось. Навеки резрешен вопрос о грехе, о преступлениях, о Божиих требованиях, о человеческих требованиях; и теперь полный мир сделался достоянием того, кто силою благодати счел свидетельство Божие истинным. Это свидетельство несказанно просто: именно таковым соделал его Господь, и душа, верящая этому свидетельству, становится счастливою. Мир и блаженство верующего находятся в полной зависимости от совершенства жертвы Христовой. Здесь неважно знать, как он ее принимает, что он о ней думает и что чувствует по этому поводу. Важно лишь то, чтоб он верою принял свидетельство Божие о великом значении жертвы. Благодарение Господу за путь мира, столь простой, столь совершенный! Да будет дано многим смущенным душам силою Духа Святого понять это!

Здесь мы закончим наши размышления об одной из наиболее содержательных частей Священного Писания. Мы смогли подобрать только несколько колосьев от этой богатой жатвы. Мы лишь немного заглянули в рудник неисчерпаемых сокровищ. Но все-таки, если благодаря этому читатель в первый раз в своей жизни научился смотреть на жертвы, как на различные прообразы великой Жертвы, если он был вынужден в благоговении склониться к ногам великого Учителя, чтобы больше проникнуться этими живыми и глубокими истинами, цель наша достигнута, и мы горячо благодарим за это Господа.

Рассмотрев учение о жертве, изложенное нам в семи первых главах этой книги, мы переходим к вопросу о священнослужителях. Между этими вопросами существует глубокая связь. Грешник нуждается в жертве; верующий имеет нужду в первосвященнике. И то, и другое мы находим во Христе, непорочном Агнце, принесшем Себя в жертву Богу и затем соделавшемся Первосвященником в небесном святилище. Никакой другой жертвы, никакого другого Первосвященника нам не надо. Господь Иисус божественно восполняет все нужды. Все Его служение, все Его дела носят на себе отпечаток великого достоинства и высокого значения Его Личности. Видя в Нем жертву, мы знаем, что Он являет Собою все совершенство, какое только может заключать в себе жертва; видя в нем Первосвященника, мы знаем, что Им в совершенстве исполняется первосвященическое служение. Как жертва, Он вводит верующую душу в тесное общение с Богом; как Первосвященник, и Первосвящник совершенный, Он хранит ее в этом общении. Его первосвященническое служение важно для душ, уже вступивших в союз с Богом. Являясь грешниками по природе и по жизни нашей, мы "стали близкими Богу кровию креста"; мы вступили в фактическое общение с Ним; мы являемся пред Ним плодами Его дела. Достойным для Себя путем Господь Иисус снял с нас наши грехи, дабы мы соделались к похвале Его имени живыми свидетелями того, что Он может совершить могуществом Своей смерти и воскресения.

Но хотя и вполне освобожденные от всего, бывшего против нас, хотя столь милостиво усыновленные в Возлюбленном; хотя совершенные во Христе; хотя вознесенные властною рукою на высоту, сами по себе, пока мы живем на сей земле, мы лишь существа жалкие и немощные, склонные постоянно заблуждаться, близкие к падению, впадающие во всевозможные искушения, испытания и сети врага. И как таковые мы имеем нужду в непрестанном служении нашего "Великого Первосвященника", присутствие Которого в небесном святилище хранит нас неприкосновенными в месте и в общении, дарованном нам благодатию. "Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас" (Евр. 7,25). Ни одной минуты не могли бы мы устоять против врага на земле, если б Он не жил для нас на небесах. "Я живу, и вы жить будете" (Иоан. 14,19). "Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнию Его" (Рим. 5,10). "Смерть" и "жизнь" неразделимы в домостроительстве благодати. Но, заметьте, жизнь приходит после смерти. В вышеприведенном изречении апостол имеет в виду жизнь Христа, восставшего из мертвых, а не земную жизнь. Это различие заслуживает серьезного внимания читателя. Жизнь Господа нашего Иисуса на земле была бесконечно драгоценна, это несомненно; но лишь по совершении Им дела искупления Он вступил в исполнение Своих первосвященнических обязанностей. Иначе и быть не могло, потому что "известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства" (Евр. 7,14). "Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принесть. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары" (Евр. 8,3-4). "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скиниею нерукотворенною, то есть, не такового устроения и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление... Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие" (Евр. 9,11-12.24)

Небо, а не земля есть сфера священнического служения Христа; Он вошел туда после того, как принес Себя, непорочного, Богу. Никогда Он не вступал в качестве первосвященника в земной храм. Он часто входил в храм, [Новый завет делает точную разницу между частями храма, т.е. храмом в прямом смысле этого слова, или самим домом, разделенным на святилище, куда священники входили ежедневно для служения (Лук. 1,9), и на святое-святых, куда только главный первосвященник входил однажды в год, в день принесения искупительной жертвы (Евр. 9,7), и между дворами и священными зданиями вокруг храма (Матф. 21,23, Деян. 3,1.2.3 и т.д.) Если принять в расчет эту разницу, что следовало бы сделать всем переводчикам Писаний, нам делается ясным, что Господь Иисус, в сущности, никогда не вошел в сам дом, потому что Он никогда не был первосвященником по закону.] чтобы учить, но никогда Он, однако, не вошел туда, чтобы принести там жертву или благовонное курение Богу. Кроме Аарона и его сынов, никто не был сделан от Бога первосвященником на земле. Если б Христос теперь был на земле, Он не был бы первосвященником. Это имеет большое значение для учения о священничестве. Небо есть сфера действий, искупление же есть основание священнического служения Христа. Кроме слов апостола Петра (1 Петр. 2,5), утверждающих, что все верующие принадлежат к "священству святому", нигде не упоминается о первосвященниках или священниках на земле. Для того, чтобы иметь превосвященническое право, следует доказать свое происхождение по прямой линии от древнего источника первосвященнических прав, от Аарона. Здесь недостаточно было бы доказать и апостольскую преемственность, потому что и апостолы не были первосвященниками или священниками в ином смысле, чем об этом говорит Послание апостола Петра. В этом смысле слабейший член домостроительства по вере принадлежит к "священству святому" наравне с апостолом Петром. Он - духовный священник; он служитель духовного дома; он предстоит пред духовным жертвенником; он приносит духовные жертвы; он облечен в духовные ризы. "И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом" (1 Петр. 2,5). "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его. Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу" (Евр. 13,15-16).

Если б прямой потомок семейства Аарона обратился к Богу, он вошел бы в совершенно новый вид священнического служения. И заметьте это: отмеченные нами места указывают нам на два больших раздела духовных жертв, которые дано приносить первосвященнику или священнику по духу. Это - жертва хвалы Богу и жертва благотворительности людям. Два потока непрестанно изливаются из христианина, осуществляющего священнический характер и священническое служение своей жизни: поток хвалебной благодарности возносится к престолу Божию, поток же деятельной благотворительности льется на скорбящих и неимущих мира сего. Однако воздетою к Богу рукою священник по духу возносит Ему благоухание хвалы и благодарения; другою рукою он несет с истинной любовью щедрую помощь всем нуждам человеческим, в какой бы форме они ни проявлялись. Если б все это было нами понято, какую святую возвышенность, какую нравственную высоту внесло бы все это в характер христианина! Возвышенность, потому что сердце было бы всегда обращено к Божественному источнику всего возвышенного; нравственную высоту, потому что сердце было бы всегда открыто всему нуждающемуся в его сочувствии. Это две неразделимые вещи. Непосредственное соприкосновение сердца с Богом непременно должно возносить его к небу, расширять его. Если же, напротив, мы ходим вдали от Бога, сердце сужается и чахнет. Тесное общение с Богом, постоянное осуществление нашего священнического звания - вот единственное действенное орудие борьбы с унизительными и эгоистичными наклонностями нашего ветхого человека.

Сделав общее обозрение священства, рассмотренного в двух его проявлениях, главном и второстепенном, мы приступаем к изучению содержания 8-й и 9-й глав книги "Левит". "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми Аарона и сынов его с ним, и одежды, и елей помазания, и тельца для жертвы за грех, и двух овнов, и корзины опресноков. И собери все общество ко входу скинии собрания. Моисей сделал так, как повелел ему Господь, и собралось общество ко входу скинии собрания" (гл. 8,1-4). Здесь мы видим особое проявление благости Божией. Все общество собрано ко входу скинии собрания, чтобы все имели возможность видеть, кому будет вручена охрана их высших интересов. В Исх. 28-29 также идет речь о священных одеждах и священнических жертвоприношениях; но в книге Левит все общество призвано к скинии собрания, и на его глазах происходит торжественное и величественное священнодействие посвящения. Самому ничтожному члену общества было здесь отведено особое место. Всякому, как первому, так и последнему, было дано право созерцать лицо первосвященника, приносимую им жертву и возлагаемые на него одежды. У каждого были свои нужды, и Бог Израилев хотел, чтобы всякий израильтянин видел и знал, что все его нужды находили полное удовлетворение в различных символических знаках, присущих первосвященнику, которого он видел пред собою. Священные одежды были типичным выражением всех этих символов. Каждая часть облачения была предназначена и приноровлена к тому, чтобы представлять собою какое-либо отдельное свойство, способное возбудить к себе глубокий интерес как всего общества, так и всякого его отдельного члена. Хитон, пояс, верхняя риза, ефод, наперсник, урим и туммим, кидар, диадима святости - все возвещало различные качества, свойства и обязанности того, кто являлся представителем общества и должен был поддерживать его интересы в Божественном присутствии.

Таким образом, взором веры христианин может созерцать своего великого Первосвященника, находящегося на небесах, и видеть в Нем Божественную сущность, тенью которой являлись одежды Аарона. Господь Иисус Христос есть Святой Помазанник; на Него возложены Богом кидар и пояс. Он - Помазанник Божий не в силу внешних одежд, в которые Он облечен, одежд, временно одеваемых и затем снимаемых, а ради вечных и Божественных Своих свойств, ради непреложной действительности Своего дела и нетленного действия Своего священнослужения. Это-то и придает особую цену изучению прообразов Книг Моисеевых. В каждом из них просвещенный Духом Святым взор видит Христа. На Него указывает и кровь жертвы, и одежда первосвященника; и то и другое предназначено для этого Богом. На каждый запрос совести отвечает кровь жертвы, удовлетворяющая все требования святилища. Благодать дала удовлетворение святости. Когда же речь идет о восполнении нужд верующей души здесь, на земле, она получает все необходимое ей, в принадлежавших первосвященнику прообразных одеждах.

Положение верующей души - мне хочется это здесь отметить - представляется нам Словом Божиим с двух сторон, и с этим следует считаться, если мы хотим составить себе ясное понятие о священстве. Прежде всего верующий изображен членом тела, Глава которого есть Христос. Это тело, со Христом во главе, представлено нам в виде одного человека, совершенного во всех отношениях. Оно было оживотворено со Христом, воскресло со Христом и во Христе посажено на небеса. Оно составляет одно с Ним, совершенно в Нем, принято в Нем; оно имеет Его жизнь и пользуется Его благоволением в присутствии Божием. Все грехи изглажены. Нет ни одного пятна. Все прекрасно и любезно в очах Божиих (см. 1 Кор. 12,12-13; Ефес. 2,5-10; Кол. 2,6-15; 1 Иоан. 4,17).

Далее представляется зависимое положение верующего в мире, его немощное состояние на земле и испытываемые им нужды. Он всегда окружен искушениями, склонен заблуждаться, способен впадать в ошибки, близок к падению. Оттого-то он постоянно нуждается в горячем сочувствии и могущественном заступничестве великого Первосвященника, всегда стоящего пред лицом Божиим, совершенного в Себе Самом и в Своем деле, Ходатая верующей души, отстаивающего права последней пред престолом Божиим.

Необходимо внимательно вглядеться в обе стороны положения верующего, чтобы увидеть не только высокое и выдающееся место, занимаемое им со Христом на небе, но и убедиться в том, как велико число сокровищ, восполняющих все его земные нужды и немощи. Эту разницу можно бы определить и таким образом: верующая душа представлена и принадлежащей к Церкви, и пребывающей на земле. Первое обстоятельство делает небо ее уделом, ее жилищем, ее частью, центром ее стремлений. Последнее низводит ее на землю, в место испытаний, ответственности и борьбы. Поэтому священство является Божественным источником для тех, которые, будучи членами Церкви и принадлежа к небу, тем не менее живут в царстве мира сего и пребывают на земле. Это вполне очевидное различие, и когда мы его хорошо усвоим, оно объяснит нам множество мест Священного Писания, повергающих в недоумение многие души. [Сравнение Послания к Ефес. с 1 Петр. даст читателю ценные указания относительно двоякого положения верующего Первое показывает его посаженным на небеса; второе представляет его странником, переносящим всевозможные лишения на земле.]

Изучая рассматриваемые нами главы, мы видим, что в них выдвинуты на первый план три истины: авторитетность Слова Божия, значение крови Христовой и могущество Духа Святого. Это вопросы первостепенной важности, вопросы несказанно серьезные, решение которых имеет существенное, жизненное значение для всякого верующего.

Прежде всего мы сталкиваемся со знаменательным фактом, что как в посвящении священников, так и при принесении Богу жертв мы введены в непосредственное подчинение Слову Божию: "И сказал Моисей к обществу: вот, что повелел Господь сделать" (Лев. 8,5). И еще: "И сказал Моисей: вот, что повелел Господь сделать, и явится вам слава Господня" (гл. 9,6). Приклоним наше ухо к этому слову. Тщательно, с молитвою взвесим его. Эти слова безмерно драгоценны. "Вот, что повелел Господь сделать." Не сказано: "Вот, что полезно, приятно, или удобно сделать"; не сказано также: "Вот, что предписывают нам делать заветы отцов наших, уставы древности, или мнения ученых." Моисей не признавал подобных авторитетов. Для него существовал только один источник авторитета, святого, возвышенного, высшего: то было слово Бога-Иеговы, и он желал, чтобы каждый член общества приходил в непосредственное соприкосновение с этим благословенным источником. Это давало уверенность сердцу и устойчивость всем мыслям. Не было места ни влиянию ненадежного мнения человеческого, ни сомнениям и людским спорам. Все было ясно, убедительно, решительно. Бог-Иегова говорил это; оставалось лишь слушаться Его голоса и подчиняться Ему. Никакое толкование, никакое искание личной пользы не могло прийти на ум человеку, научившемуся ценить, почитать Слово Божие и подчиняться Ему.

И к чему же должно было привести это точное согласование жизни со Словом Божиим? К последствию действительно благословенному: "Явится вам слава Господня". Если бы Слово Божие не имело для них решающего голоса, не явилась бы и слава Божия. Два этих факта были неразделимо связаны вместе. Самое легкое отступление от слов "вот, что сказал Господь", лишило бы общество Израилево присутствия лучей Божественной славы. Если бы совершен был один обряд, одна религиозная церемония, не установленные Словом Божиим, или если бы было упущено что-либо из предписанного этим Словом, Иегова не явил бы Своей славы. Он не мог освятить славою Своего присутствия небрежное отношение к Своему Слову или отвержение его. Он может мириться с неведением и слабостью, но не может поощрять непослушание.

О, если бы все это вызывало более серьезное отношение к себе в этом веке произвольного толкования истины и искания личной выгоды! С любовью и живым сознанием моей личной ответственности пред читателем мне хотелось бы увещевать его обратить самое серьезное внимание на необходимость точного, я скажу, даже строгого согласования своей жизни со Словом Божиим и благоговейного подчинения ее этому Слову. Да применит он ко всему эту мерку, и да отбрасывает все, с ней не согласное; да взвешивает он все на священных весах и да отлежит в сторону все, нарушающее равновесие этих весов. Если бы я мог послужить орудием к тому, чтобы довести душу до ясного понимания места, принадлежащего Слову Божию, я не напрасно бы написал эту книгу.

Остановись, читатель, и в присутствии Испытующего сердца предложи самому себе простой вопрос: "Поощряю ли я своим присутствием или содействую ли я своим поведением какому-либо отступлению или небрежному отношению к Слову Божию?" Смотри на этот вопрос, как на вопрос великой личной важности для тебя пред лицом Господа. Будь уверен, что он имеет громадное значение. Если ты увидишь, что тем или иным путем ты участвовал в том, что не носит на себе явной печати Божественного одобрения, тотчас же и навеки откажись от этого. Да, откажись, хотя бы речь шла об освященном вековым преданием обычае, украшенном внушительной мантией древности, хотя бы тебе было почти невозможно противостоять доводам житейского приличия. Если ты не можешь относительно чего-либо, совершаемого тобою в жизни, сказать: "вот, что повелел сделать Господь", нимало не колеблясь, отбрось это и откажись от этого навек. Помни слова: "И сделали в тот день так, как повелел сделать Господь." Да, запомни слова "так" и "как"; заботься, чтобы они были тесно связаны в твоих путях, в твоем хождении, в твоих мыслях; и не разделяй их никогда.

"И исполнил Аарон и сыны его все, что повелел Господь чрез Моисея" (гл. 8,36). "И вошли Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу. И вышел огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лицо свое" (гл. 9,23-24). Здесь мы видим пред собою прообраз "восьмого дня", дня славы воскресения. Аарон по принесении жертвы воздевает к небу руки, готовясь благословить народ; затем Моисей и Аарон скрываются во святилище, народ же, стоящий вне его, ожидает их возвращения. Наконец, Моисей и Аарон, прообразно изображающие Христа как Первосвященника и Царя, выходят к народу и благословляют его; является слава Господня во всем ее блеске, огонь пожирает всесожжение, и все общество приносит хвалу и благодарение Богу, падая ниц пред лицом Владыки всей земли.

Все это точь-в-точь совершалось при посвящении Аарона и его сыновей. Особенно важно то, что все это было следствием непосредственного подчинения слову Иеговы. Но, прежде чем закончить обозрение этой части изучаемых нами глав, я напомню читателю, что все их содержание является лишь "тенью будущих благ". Это, впрочем, применимо и ко всему Пятикнижию Моисееву (Евр. 10,1). Аарон и все его сыны прообразно представляют Христа и всех священнослужителей Его. Один Аарон изображает Христа, исполняющего служение Первосвященника и Ходатая за Свой народ. Моисей и Аарон вместе представляют собою Христа как Царя и Первосвященника. "Восьмой день" является образом славного дня воскресения, когда народ Израильский увидит Мессию как своего Первосвященника и Царя, сидящим на престоле славы, когда слава Иеговы наполнит всю землю, как воды наполняют море. Все эти чудные истины всесторонне изображены в Священном Писании; их редким по красоте небесным сиянием исполнены с начала до конца страницы богодухновенной Книги. Но из опасения, чтобы читатель не счел их подозрительным новшеством, я обращаю его внимание на следующие изречения, могущие служить библейскими доказательствами справедливости этого факта: Числ. 14,21; Ис. 9,6-7; 11; 25,6-12; 32,1-2; 35; 37,31-32; 40,1-5; 54; 59,16-21; 60-66; Иер. 23,508; 30,10-24; 33,6-22; Иез. 48,35; Дан. 7,13-14; Ос. 14,4-9; Соф. 3,14-20; Зах. 3,8-10; 4,12-13; 14.

Рассмотрим теперь вторую истину, открываемую нам этими глазами, а именно - действенность жертвенной крови. Эта истина обстоятельно рассмотрена и занимает выдающееся место в этих главах. Останавливаемся ли мы на учении о жертве, или же на учении о священстве -везде пролитие крови имеет важное значение. "И привел (Моисей) тельца для жертвы за грех, и Аарон и сыны его возложили руки свои на голову тельца за грех; и заколол его и взял крови, и перстом своим возложил на роги жертвенника со всех сторон, и очистил жертвенник, и освятил его, чтобы сделать чистым" (гл. 8,14-15). "И привел овна для всесожжения, и возложил Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей и покропил кровью на жертвенник со всех сторон" (ст. 18-19). "И привел другого овна, овна посвящения, и возложили Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей и взял крови его, и возложил на край правого уха Ааронова и на большой палец правой руки его. И привел Моисей сыновей Аароновых, и возложил крови на край правого уха их, и на большой палец правой ноги их, и покропил Моисей кровию на жертвенник со всех сторон" (ст. 22-24).

Значение различных жертв было до некоторой степени выяснено в первых главах этой книги, но вышеприведенные слова особенно подчеркивают важное место, занимаемое жертвенной кровью при посвящении священнослужителей. Последние имели нужду в окропленном кровью ухе, дабы внимать Божественным велениям; в руке, помазанной кровью, дабы выполнять работы во святилище; в ноге, запечатленной кровью, дабы достойно вступать во дворы дома Господня. Высшее совершенство сказывается во всем этом. Кропление кровью составляло великое основание всякой жертвы за грех, и кровь находилась в связи со всеми священными сосудами и со всеми священническими обязанностями. Вся совокупность левитских обязанностей обнаруживает великое значение, действенность, могущество и широкое применение крови. "Да и все почти по закону очищается кровью" (Евр. 9,22). Христос вошел с собственною Своею Кровью в само небо. В силу совершенного Им на кресте подвига Он занимает престол величия на небесах. Его присутствие на престоле свидетельствует о значении и принятии Богом Его искупительной Крови. Он пребывает там для нас. Блаженная уверенность! Он всегда жив. Он никогда не изменяется, и мы в Нем таковы, какими Он нас соделал. Бог видит нас в свете Его вечного совершенства, и в силу этого Отец благоволит к нам, как Он благоволит к Сыну, сокрывшему в Себе нас. Эта торжественность прообразно представлена нам "Аароном и сынами его", возлагающими свои руки на голову каждой из жертв. Все они приобрели в глазах Божиих одинаковое значение, значение приносимой ими жертвы. Был ли то "телец для жертвы за грех", "овен для всесожжения" или "овен посвящения" - все вместе они возлагали руки на каждую из жертв. Правда, лишь один Аарон получал помазание кровью кропления. Он прежде своих сыновей облачался в свои священнические одежды и помазывался священным елеем. Причина этого очевидна. Аарон в отдельности является прообразом Христа со всем совершенством, со всем величием, присущими Христу, а мы знаем, что Христос проявил Свое личное совершенство и был помазан Духом Святым еще до выполнения Им дела искупления. Ему всюду принадлежит первенство (Кол. 1). Далее, однако, усматривается полная тождественность Аарона и его сынов, как и Христос полностью уподобляется Своему народу. "И Освящающий и освящаемые - все от Единого" (Евр. 2,11). Личная индивидуальность увеличивает ценность таинственного единства.

Эта истина касательно наличия различий и в то же время наличия единства Главы и членов вполне естественно подводит нас к третьему и последнему вопросу, заключающемуся в этих главах - к вопросу о могуществе Духа Святого. Мы знаем, что происходит между помазанием Аарона и помазанием с ним сынов его. Проливается кровь, сжигается на жертвеннике тук, и Господу приносится "грудь потрясения". Другими словами, приносится жертва; ее благоухание возносится к престолу Божию; и Тот, Кто принес эту жертву, в силе воскресения Сам возносится на небо и пребывает там. Все это происходит между помазанием Главы и помазанием членов тела. Перечтем и сравним соответствующие места. Прежде всего речь идет об одном Аароне: "И возложил на него хитон, и опоясал его поясом, и надел на него верхнюю ризу, и возложил на него ефод, и опоясал его поясом ефода, и прикрепил им ефод на нем. И возложил на него наперсник, и на наперсник положил урим и туммим; и возложил на голову его кидар, а на кидар с передней стороны его возложил полированную дощечку, диадиму святыни, как повелел Господь Моисею. И взял Моисей елей помазания, и помазал скинию и все, что в ней, и освятил это. И покропил им на жертвенник семь раз, и помазал жертвенник и все принадлежности его, и умывальницу и подножие ее, чтобы освятить их. И возлил елей помазания на голову Аарона, и помазал его, чтобы освятить его" (гл. 8,7-12).

Здесь дело касается одного Аарона. Елей помазания возливается на его голову, а также и на все принадлежности скинии. Весь народ может видеть, как первосвященник облачается в свои священные одежды, надевает кидар, затем получает помазание; а главное, по мере того, как надевалась какая-либо часть облачения, по мере того, как совершалось какое-либо священнодействие или исполнялся обряд, присутствующие убеждались, что все совершалось по непосредственному указанию Слова Божия. Не было места ничему неопределенному, ничему произвольному, ничему, исходящему из человеческого воображения. На всем лежала печать Божественной точности. Все нужды народа были удовлетворены таким образом, что можно было сказать: "Вот, что повелел сделать Господь."

Помазание одного Аарона, предшествовавшее пролитию крови, служит, таким образом, для нас образом Христа, пребывавшего до отдачи Себя на крестную смерть в полном одиночестве. Между Ним и Его народом не могло существовать единства вне идеи о смерти и воскресении. Мы уже упоминали об этом факте и до некоторой степени развили эту мысль при рассмотрении значения жертв; но эта мысль становится еще значительнее и очевиднее, когда она, мы видим, отчетливо обрисовывается пред нами в связи с вопросом о священстве. Без пролития крови нет прощения грехов; без пролития крови жертва не считалась совершенною. Без пролития крови Аарон и его сыны не могли также получить общее помазание елеем. Читатель, заметь себе этот факт, заслуживающий, могу тебя уверить, самого серьезного внимания с нашей стороны. Постараемся не относиться поверхностно ни к одной мельчайшей подробности, принадлежащей к служению левитов; в каждой из них заключается особый смысл; каждая из них возвещает что-либо важное, и Тот, Кто начертал и развил все эти постановления, может открыть сердцу и уму весь их сокровенный смысл. "И взял Моисей елея помазания и крови, которая на жертвеннике, и покропил Аарона и одежды его, и сынов его и одежды сынов его с ним; и так освятил Аарона и одежды его, и сынов его и одежды сынов его с ним" (гл. 8,30). Почему сыновья Аарона не получили помазания вместе с ним (12-й стих)? По той простой причине, что кровь еще не была пролита. Когда кровь и елей соединились вместе, Аарон и его сыны могли вместе получить "помазание и посвящение"; но раньше этого случиться не могло. "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,19). Читатель, находящий возможным скользить по фактам, столь знаменательным, или утверждать, что они лишены значения, не научился еще должным образом ценить ветхозаветные прообразы - "тени будущих благ". С другой стороны, человек, допускающий, что в каждой из этих подробностей скрыт особый смысл, и в то же время не стремящийся постигнуть его, наносит великий вред своей душе и оказывает слишком мало внимания драгоценным словам Божиим.

"И сказал Моисей Аарону и сынам Его: сварите мясо у входа в скинии собрания, и там ешьте его с хлебом, который в корзине посвящения, как мне повелено и сказано: Аарон и сыны его должны есть его. А остатки мяса и хлеба сожгите на огне. Семь дней не отходите от дверей скинии собрания, пока не исполнятся дни посвящения вашего; ибо семь дней должно совершаться посвящение ваше. Как сегодня было сделано, так повелел Господь делать для очищения вас. У входа скинии Собрания будьте день и ночь в продолжение семи дней, и будьте на страже у Господа, чтобы не умереть; ибо так мне повелено от Господа Бога" (Лев. 8,31-35). Эти стихи представляют нам чудный прообраз Христа и Его народа, вместе вкушающих благословенные плоды совершенного искупления. В силу пролитой крови получившие вместе помазание, Аарон и его сыны представлены нам на "семь дней" заключенными во дворе скинии. Замечательный прообраз нынешнего положения Христа и членов Его тела, в течение всех веков пребывающих в присутствии Божием в ожидании явления грядущей славы. Божественное положение! Блаженный удел! Благословенная надежда! Быть соединенными со Христом, пребывать пред лицом Божиим, ожидать дня славы, и в его ожидании в святости питаться богатствами Божественной благодати - вот драгоценнейшее благо, вот наше высшее преимущество. Только бы нам оказаться способными полностью воспользоваться ими, только бы уметь жить ими и проникнуться сознанием всей глубины их значения! Да не лежат наши сердца к чему-либо, принадлежащему к сему лукавому веку, дабы мы могли питаться содержимым "корзины посвящения", пищею, предназначенною нам как священнослужителям святилища Божия.

"В восьмой день призвал Моисей Аарона и сынов его, и старейшин Израилевых, и сказал Аарону: возьми себе из волов тельца в жертву за грех и овна во всесожжение, обоих без порока, и представь пред лицо Господне.И сынам Израилевым скажи: возьмите козла в жертву за грех, и тельца, и агнца, однолетних, без порока, во всесожжение. И вола, и овна в жертву мирную, чтобы совершить жертвоприношение пред лицом Господним, и приношение хлебное, смешанное с елеем; ибо сегодня Господь явится вам. И принесли то, что приказал Моисей пред скинию собрания, и пришло все общество и стало пред лицом Господним" (гл. 9,1-5).

По окончании "семи дней", в течение которых Аарон и сыны его оставались в скинии, все общество собралось вместе, и слава Господня явилась ему. Это довершило всю картину. "Тени будущих благ" проходят пред нами в Божественном порядке. "Восьмой день" является тенью чудного рассвета первого дня тысячелетия, который озарит всю землю, когда народ Израильский увидит истинного Первосвященника выходящим из святилища, в котором Он теперь пребывает невидимо для людей, в сопровождении сонма священников, разделявших с Ним Его участь и соединенных с Ним в наступающей славе. Нельзя представить себе тень или прообраз более совершенные. Прежде всего мы видим Аарона и его сынов, очищающихся чрез омовение водою - прообразы Христа и Церкви Его, освященных вместе по вечному предначертанию Божию (гл. 8,6). Затем нам описывается способ и порядок, которыми это достигалось. Аарон один облачается в священные одежды и получает помазание - прообраз Христа, освященного и посланного Отцом в мир по получении Им помазания от Духа Святого (ср. 7-12; сравн. Лук. 3,21-22; Иоан. 10,36; 12,24). Далее идет принесение жертвы и ее принятие Богом, в силу чего происходит совместное помазание и освящение Аарона и его сыновей (ст. 14-29) - прообраз креста в применении его к тому, кто в настоящее время представляет собою члена священнической семьи Христовой, соединенной с Ним, помазанной с Ним, сокрытой с Ним и с Ним ожидающей наступления "восьмого дня", когда Он явится со Своими во всем блеске славы, присущей Ему, по вечному предначертанию Божию (Иоан. 14,19; Деян. 2,33; 19,1-7; Кол. 3,1-4). Пред нами, одним словом, предстает Израиль, получающий возможность воспользоваться всеми последствиями совершенного искупления. Он собран пред лицом Господним: "И поднял Аарон руки свои, обратившись к народу, и благословил его, и сошел, совершив жертву за грех, всесожжение и жертву мирную" (см. гл. 9,1-22).

Что же теперь нам остается делать? Вот вполне естественный вопрос с нашей стороны. Только одно: приветствовать победными возгласами и хвалебными гимнами совершенное Богом дело. "И вошли Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу. И вышел огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости и пал на лицо свое" (ст. 23-24). То был возглас радостной победы, благоговейное поклонение Богу. Все было окончено. Налицо были: жертва, первосвященник с возложенными на него одеждами и кидаром, священническая семья, соединенная со своею главою, первосвященническое благословение, появление Небесного Царя и Первосвященника; вот почему является слава Божия, и весь народ падает ниц пред Господом. Поистине чудная картина, несказанно прекрасная тень будущих благ! И не будем забывать, что в недалеком будущем может полностью осуществиться все, представленное здесь в прообразах. В силу совершенного Им дела искупления наш великий Первосвященник восшел на небеса. Он скрывается там в настоящее время, и с Ним, в сущности, пребывают все сокрытые в Нем члены священнической семьи; но по прошествии "семи дней", когда лучи "восьмого дня" озарят землю, остаток Израиля, - раскаивающиеся и ожидающие души - радостными возгласами будет приветствовать видимое присутствие Царственного Первосвященника; вместе с Ним появится великое число искупленных Божиих, высоко превознесенных Господом. Вот каковы "будущие блага"; их, конечно, стоит ожидать с благоговением; они достойны Господа, уготовившего их нам; они послужат вечному прославлению Бога, и в них сокрыто вечное благословение для Его народа.

Страницы истории человечества всегда, как это ни прискорбно, были омрачены грехом. С начала до конца они представляют собою летопись падений, ошибок, преступлений человека. Среди чудес Едемского сада человек поверил лживым наветам искусителя (Быт. 3). Огражденный рукою благоволения Божия от суда, введенный в обновленную землю, человек сделался жертвою греха невоздержания (Быт. 9). Приведенный простертою мышцею Бога-Иеговы в страну Ханаанскую, он "оставил Господа и стал служить Ваалу и Астарте" (Суд. 2,13). Достигший высшей степени могущества и земной славы, получивший в свое распоряжение неисчислимые богатства и мирские источники, он отдал свою душу дочерям необрезанных (3 Цар. 11). Еще не успел замолкнуть голос, провозглашавший благословенные Евангельские истины, как уже Духу Святому пришлось предупреждать святых Божиих остерегаться "лютых волков", "отступления от веры" и всевозможных грехов (Деян. 20,29; 1 Тим. 4,1-3; 2 Тим. 3,1-5; 2 Петр. 2; Иуд.). И в довершение всего нам дано пророческое слово, свидетельствующее о человеческом отступлении от веры среди всего великолепия славы тысячелетия (Откр. 20,7-10).

Человек, таким образом, разрушает все. В какое бы высшее почетное звание вы его ни возвели, он в нем не устоит. Окружите его самыми значительными преимуществами - он не преминет ими злоупотребить. Излейте на него обилие благословений - он окажется неблагодарным. Поставьте его пред лицом постановлений Божиих, способных производить неотразимое действие на душу, - он исказит их. Таков человек. Такова человеческая природа даже в ее лучших проявлениях и при самой благоприятной обстановке.

Ввиду всего этого мы до некоторой степени приготовлены без особого удивления услышать вступительные слова рассматриваемой нами главы. "Падав и Авиуд, сыны Аароновы, взяли каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и вложили в него курений, и принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им" (ст. 1). Какой контраст с заключительной сценой рассмотренной нами части книги! Там все было сделано, "как повелел Господь"; явление славы Господней было следствием человеческого послушания голосу Божию. Здесь делается нечто, Богом "не поведенное", последствием чего является суд. Едва успели замолкнуть последние звуки победных возгласов, и вот уже готовы прорваться наружу отступления от предписанного Богом служения Ему. Благодаря небрежному отношению к повелению Божию человек умышленно выходит из положения, дарованного ему Богом. Только что посвященные на служение Богу священники тяжко нарушают исполнение порученных им Богом святых обязанностей. В чем же заключалась их вина? Были ли они лжесвященниками? Оказались ли они самозванцами в деле Божием? Нисколько. Они были сыновья Аароновы, истинные члены священнической семьи, священники, законно посвященные. Казалось, и служебные сосуды, и их священные одежды - все было в порядке. В чем же заключался их грех? Быть может, они обагрили человеческою кровью завесы скинии, или осквернили ее священные дворы преступлением, возмущающим нравственное чувство? Все эти предложения совершенно неуместны в данном случае; нам только сказано: "Принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им." Вот в чем заключался их грех. В своем служении они отступили от ясно выраженного слова, от прямого повеления Господа, давшего им определенные указания о сущности и приемах их служения. Мы уже говорили, какою Божественною полнотою и точностью отличалось Слово Господа касательно всех подробностей священнослужения. Все было выражено так определенно, что не оставалось никакого пробела, который человек мог бы вздумать пополнить совершением обряда, казавшегося ему подходящим. "Вот, что повелел сделать Господь", -этого было вполне достаточно. Эти слова делали все ясным и простым. Со стороны человека не требовалось ничего, кроме готовности безусловного подчинения Божественному повелению. Но именно этого-то в человеке и не оказалось. Человек всегда противился хождению по узкому пути безусловного послушания Слову Божию. Извивы пути всегда имеют особенную привлекательность для жалкого человеческого сердца. "Воды краденые сладки, и утаенный хлеб приятен" (Пр. 9,17). Такова речь врага; но смиренное и послушное сердце полностью уверено, что только путь повиновения Слову Божию ведет к истинно "сладким" водам, дает "хлеб", могущий поистине назваться хлебом "приятным". Надав и Авиуд могли предполагать, что всякий огонь имеет равное значение, но им не следовало браться самим за решение этого вопроса. Им надлежало придерживаться Слова Божия; они поступили по своему усмотрению и пожали горькие плоды своеволия. "Не знает, что мертвецы там, и что в глубине преисподней зазванные ею" (Пр. 9,18).

"И вышел огонь от Господа, и сжег их, и умерли они пред лицом Господним" (ст. 2). Знаменательный, достойный нашего внимания факт: Иегова обитал среди Своего народа, чтобы управлять, судить и действовать согласно Своему Божественному естеству. В конце 9-й главы мы читаем: "И вышел огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук." Этим Господь доказал Свое благоволение к жертве, предписанной Им. В 10-й главе, напротив, Его суд поражает впавших в заблуждение священнослужителей. Это двоякое действие того же самого огня. Жертва всесожжения обратилась в благовонное курение Господу; "огонь чуждый" был отвергнут с негодованием. Принесением первой жертвы Господь был прославлен; принятие последней жертвы навлекло бы на Него бесславие. Божественная благодать благоволила к тому, что прообразно представляло собою драгоценную жертву Христа; Божественная святость отвергала плод извращенной воли человека - воли особенно безобразной и отталкивающей от себя, когда она прикасается к святыням Господним.

"И сказал Моисей Аарону: вот, о чем говорил Господь, когда сказал: в приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь" (ст. 3). Все значение, вся слава установленного Богом завета зависели от строгого выполнения справедливых требований Иеговы. Если права Божий не признавались, если к ним относились с пренебрежением, все дело было испорчено. Если бы было позволено человеку осквернять святилище присутствия Божия "огнем чуждым", все остальное тогда потеряло бы свое значение. Ничто, кроме чистого огня, возженного на жертвеннике Божием и насыщенного "благовонным мелко истолченным курением", не должно было возноситься к Богу из священной кадильницы. Чудный прообраз истинно святого служения, предметом поклонения которого является Бог-Отец, сущностью - Христос и силою - Дух Святой. Нельзя допустить, чтобы человек вносил свои мысли или свои взгляды в Божие служение. Все его усилия приводят только к принесению Богу "огня чужого", каждения нечистого - к ложному служению. Все его наилучшие стремления в этом отношении окажутся преступлением в глазах Божиих.

Говоря это, я не имею в виду искренних усилий серьезно настроенных душ, ищущих примирения с Богом; я не имею в виду искренних усилий не просвещенной, но честной совести, направленных к получению прощения грехов делами закона или религиозными обрядами. По безграничному милосердию Божию эти усилия, конечно, приведут к восприятию очевидного и драгоценного Божия спасения. Они ясно доказывают чистосердечное искание мира, в то же время, однако, также доказывая, что мир еще не найден душою. Не существует ни одной души, искренне послушной самому слабому свету, освещающему разум, и не получившей в свое время большую меру света. "Имеющему приумножится" и: "Стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Пр. 4,18).

Все это просто и утешительно; но это не имеет никакого отношения к человеческому своеволию и к нечестивым намерениям человека заменить придуманными им приемами истинное служение и поклонение Богу. Изобретенные им самим способы служения Богу рано или поздно подвергнутся суду праведного Бога, не терпящего, чтобы права Его были попираемы. "В приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь" (ст. 3). Бог поступит с людьми согласно их отношению к Нему. Чистосердечно ищущие Бога, несомненно, найдут Его. Люди же, приближающиеся к Богу, чтобы поклоняться Ему, уже суть не искатели Бога: они уверены в том, что уже нашли Бога: но если и тогда их священные кадильницы наполнены нечистым огнем, если они воздают неправильное поклонение Богу, если топчут дворы Господни, предварительно не омывшись, не освятившись, не смирившись пред Господом; если они возлагают на жертвенник Его плоды своего преступного своеволия, к каким последствиям это приводит? К суду. Да, рано или поздно наступит суд Божий; хотя он, быть может, и замедлит, но наступит. Иначе и быть не может. И не только наступит день окончательного суда Божия; нет, небо и теперь отвергает поклонение, не имеющее своим предметом Бога, своим центром - Христа и своею силою Духа Святого. Святость Божия так же готова отвергнуть "огонь чуждый", как Его благость готова внимать самым слабым воздыханиям искреннего сердца. Он, "не угашающий льна курящего и не преломляющий трости надломленной", не может, однако, не осудить поклонения, не согласного с Его волею. Эта мысль вызывает нас на серьезные размышления, когда мы вспоминаем, что тысячи кадильниц, наполненных "огнем чуждым", возжигаются пред Богом в обширных дворах христианства. По преизобильной благости Своей да увеличит Господь число истинных поклонников, поклоняющихся Богу в духе и истине (Иоан. 4,23)! Насколько отраднее останавливать свои мысли на истинном поклонении, возносящемся из глубины искренних сердец к престолу Божию, чем хотя бы одну минуту думать о неправильно понятом служении Богу, которое раньше, чем мы думаем, навлечет на себя суды Божий. Все, по благодати Божией уверовавшие в прощение грехов ради искупительной крови Иисуса Христа, могут поклоняться Богу в духе и истине. Они знают истинный принцип, истинную сущность, истинную силу поклонения Богу. Все это познается только Божественным путем. Природному естеству, земле это чуждо. Это область духовная, небесная. Большая часть так называемого служения людей Богу на самом деле есть лишь возжигание "огня чуждого". Там нет ни чистого огня, ни чистого дивана; а потому это служение не может быть принято небом; и если мы не видим, чтобы суд Божий постигал приверженцев подобного служения, как он некогда поразил Надава и Авиуда, это зависит от того, что "Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их". Это не значит, что всякое служение благоугодно Богу, - это лишь доказывает милосердие Божие. Но уже близко время, когда "огонь чуждый" будет навеки потушен, когда облака нечистого курения не будут более омрачать престол Божий; когда чистое курение будет возноситься от освященных поклонников; когда все ложное будет уничтожено и когда вся Вселенная обратится в обширный чудный храм, где во веки веков будет воздаваться поклонение единственному истинному Богу - Отцу, Сыну и Святому Духу.

Именно этого ожидают искупленные Божий, и, благодарение Богу, еще немного, и все их горячие желания будут полностью удовлетворены, и удовлетворены навек; да, удовлетворены в такой мере, что каждый из них воскликнет, подобно царице Савской: "Вот, мне и в половину не сказано!" (3 Цар. 10,7). Господь да ускорит наступление этого блаженного часа!

Теперь возвратимся к рассмотрению нашей поучительной главы и постараемся воспользоваться заключающимися в ней спасительными истинами, потому что они особенно драгоценны в век, подобный нашему, когда "огонь чуждый" так охотно возжигается вокруг нас.

Удивительное, потрясающее впечатление производит в нас настроение, с которым Аарон вынес поразивший его удар суда Божия. "Аарон молчал" (ст. 3). Торжественная минута! Он видел пред собою двух своих сыновей, пораженных огнем Божественного правосудия. [Опасаясь, чтобы в уме читателя не возникло недоумения относительно участи, постигшей души Надава и Авиуда, я скажу, что нам никогда бы не следовало мучиться подобными вопросами В случаях, относящихся к Надаву и Авиуду (Лев. 10), к Корею и его сообщникам (Числ. 16), ко всему народу, пораженному в пустыне смертью, кроме Халева и Иисуса Навина (Числ. 14 и Евр. 3), к Ахану и семейству его (Иис. Нав. 7), к Анании и Сапфире (Деян. 5), к лицам, осужденным за небрежное отношение к трапезе Господней (1 Кор. 11), - во всех подобных случаях речь нимало не идет о спасении души. Мы лишь становимся свидетелями знаменательных действий Бога-Иеговы, управляющего Своим народом. Этот факт упрощает решение вопроса. Иегова некогда пребывал между херувимами ковчега завета, чтобы производить суд среди Своего народа; Дух Святой теперь пребывает в Церкви, чтобы все направлять и управлять всем, как того требует совершенство Его присутствия. Он самолично и фактически пребывает в Церкви, так что Ему лично солгали Анания и Сапфира, и Он совершил над ними Свой суд. Это было столь же положительное и непосредственное проявление Его правления, как суд, произведенный Им над Надавом Авиудом, Аханом и другими.

Это великая истина, и нам весьма важно усвоить ее Бог не только вступается за Своих служителей; Он и пребывает с ними и в них Во всех вопросах, великих и малых, должно рассчитывать на Него. Он пребывает с нами, чтобы утешать нас и помогать нам. Он также совершает суд и посылает нам наказание. Он готов восполнить нужды каждой минуты. Он входит во все наши обстоятельства. Вере остается лишь уповать на Него. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). И несомненно, что там, где Он пребывает с нами, мы не имеем нужды ни в чем.] Еще за минуту пред этим стояли они пред ним, облеченные в славные, великолепные одежды - омытые, одетые и посвященные Богу. Вместе с ним они стояли пред лицом Господним, были помазаны и посвящены на священническое служение Богу. Вместе с ним они приносили Богу предписанные законом жертвы. Они были свидетелями явления народу славы Господней, видели, что огонь от Господа - Иеговы пал на жертвенник и сжег жертву.

Они слышали восторженные крики общества Израилева. Все это только что совершилось на глазах Аарона, и что же? Увы, оба сына лежали теперь пред ним мертвые; смерть поразила их. Огонь Господень, пищу которого только что составляла благоугодная Богу жертва, поразил осужденных на смерть; что он мог сказать? Ничего. "Аарон молчал". - "Я стал нем, не открываю уст моих, потому что Ты соделал это" (Пс. 38,10). То было действие руки Божией, и как ни тяжело она ложилась на него, по суждению крови и плоти, он мог лишь в молчании склониться пред Господом и в благоговении согласиться с Ним. "Я нем... потому что Ты соделал это." Именно так и надлежало ему отнестись к посещению Божию. Аарон сознавал, по всей вероятности, что все основы его дома были потрясены громом Божественного правосудия; и тем не менее он только молчал, только изумлялся; ему больше ничего не оставалось делать при виде этой тяжелой сцены. Отец лишался двух своих сыновей, потерял их ужасным образом, в потрясающей обстановке; это далеко не заурядный факт. Это являлось поразительным пояснением слов Псалмопевца: "Страшен Бог в великом сонме святых; страшен Он для всех окружающих Его" (Пс. 88,8). "Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего?" (Откр. 15,4). О, если бы мы научились смиренно ходить в присутствии Божием, научились, сняв обувь, с благоговением вступать во дворы Иеговы! Да будет наша священническая кадильница всегда наполнена ароматом многоразличного превосходства Христова, и да возжигает Сам Дух Святой ее священный огонь! Все остальное не только лишено значения, но и не благоугодно Богу. Все, произведенное природною силою человека, приводит к "огню чуждому" и навлекает на себя удары непреклонного правосудия Всемогущего Господа Бога. Будем же с полною искренностью и с великим благоговением постоянно пребывать пред лицом нашего Бога и Отца!

Да не теряет мужества и да не смущается ни одно искреннее, но робкое сердце. Часто случается, что именно те, которым следовало бы тревожиться, остаются безразличными, тогда как души, к которым Дух благодати обращает лишь слова утешения и ободрения, неправильно применяют к себе суровые предостережения Священного Писания. Сердце смиренное и сокрушенное, трепещущее пред Словом Господа, несомненно, благоугодно Ему; но нам следует помнить, что отец предостерегает своего ребенка не потому, что не признает его своим сыном, а наоборот; внимая голосу предостережений и пользуясь ими, сын этим самым доказывает наличие своей близости к отцу. Голос отца, даже если это голос сурового увещания, достигнет сыновнего сердца; но, конечно, он не способен возбудить в сердце увещеваемого сомнения в существовании родственной связи с говорящим. Было бы печально, если бы каждый выговор отца вызывал в сыне сомнение в его сыновних отношениях к нему. Суд, постигший семейство Аарона, не возбудил в нем вопроса, действительно ли он первосвященник Божий. Он должен был только показать ему, как ему следовало поступать сообразно с этим высоким и святым званием.

"Аарону же и Елеазару и Ифамару, сынам его, Моисей сказал: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не нанести гнева на все общество. Но братья ваши, весь дом Израилев, могут плакать о сожженных, которых сожег Господь. И из дверей скинии собрания не выходите, чтобы не умереть вам: ибо на вас елей помазания Господня. И сделали по слову Моисея" (ст. 6-7)

Высокий сан, священное звание, святое священническое достоинство Аарона, Елеазара и Ифамара оставались неприкосновенными. Ни отступление от завета Божия, ни суд, постигший его, не должны были отразиться на тех, которые были облечены в священные ризы и на которых пребывал "елей помазания Господня". Это святое помазание ввело их в священную ограду, где их не достигало действие греха, смерти и суда. Пребывавшие вне этой ограды, жившие вдали от святилища люди, не посвященные в священники Божий, могли "плакать о сожженных"; что же касается Аарона и его сыновей, им надлежало пребывать в отправлении их священных обязанностей, невзирая на все случившееся. Им, священникам святилища, надлежало не плакать, а воздавать поклонение Богу. Они не должны были плакать при виде смерти; им приходилось преклоняться пред Божественным правосудием. "Огонь Господень" мог пасть и произвести праведный суд Божий; но для верного священнослужителя Всевышнего не было никакого дела до действия огня; служил ли огонь, поедавший жертву, выражением одобрения Божия, являлся ли он вестником негодования Божия, сжигавшим тех, кто приносил Господу "огонь чуждый" - священнослужитель мог только благоговейно преклоняться пред Божиими действиями. Этот огонь был очевидным проявлением присутствия Божия среди Израиля; выражал ли он благоволение, или же суд Божий - верные священнослужители Божий призваны были лишь славословить Господа.

Святое, важное поучение для души кроется во всем этом. Приведенные к Богу силою жертвенной крови и помазанием Духа Святого должны пребывать в сфере, свободной от человеческих влияний. Близость Божия до такой степени наполняет душу сознанием непогрешимости всех путей Божиих, дает такую уверенность в справедливости действий Господа, что мы можем прославлять Его, даже если по изволению Его мы понесли утрату в лице горячо любимого нами существа. Меня, быть может, спросят: разве мы призваны быть стоиками, оставаться бесчувственными ко всему? Я, в свою очередь, спрошу: были ли стоиками Аарон и его сыновья? Нет; но они были священниками Всевышнего. Не чувствовали ли они наравне с другими людьми? Да, но как священники, они преклонялись пред Богом. Это необыкновенно глубокая мысль. Это открывает пред нами горизонт мыслей, чувств, опытов, недоступных пониманию плотского человека, горизонт, ускользающий от него, какою бы утонченностью чувств, какою бы чувствительностью сердца он, по собственному своему суждению, ни обладал. Чтобы проникнуться сознанием всей глубины, всего значения, всей силы этой таинственной истины, нам должно в могуществе священнического помазания пребывать в святилище Господнем.

Этому некогда был призван научиться и пророк Иезекииль: "И было ко мне слово Господне: Сын человеческий! вот, Я возьму у тебя язвою утеху очей твоих; но ты не сетуй и не плачь, и слезы да не выступают у тебя.

Вздыхай в безмолвии; плача по умерших не совершай, но обвязывай себя повязкою, и обувай ноги твои в обувь твою, и бороды не закрывай, и хлеба от чужих не ешь. И после того, как говорил я поутру слово к народу, вечером умерла жена моя, и на другой день я сделал так, как поведено было мне" (Иез. 24,15-18). Мне скажут, что все это должно было послужить "знамением" для Израиля. Это правда; но это, однако, доказывает, что, как в пророческом, так и в священническом служении, мы должны стоять выше всех требований и всех влияний плоти и земли. Как сыновья Аарона, так и жена Иезекииля были отняты у них во мгновение ока, и, однако, ни первосвященник, ни пророк не могли обнажить свою голову и проливать слезы о случившемся.

Дорогой читатель, добились ли мы успехов в этой важной науке? Читатель, равно как и пишущий эти строки, вынужден будет, конечно, сделать то же прискорбное признание. Увы, слишком часто мы живем земною жизнью и "принимаем хлеб от чужих". Слишком часто мы отказываемся от своих священнических преимуществ, уступая влечению плоти и поддаваясь влиянию людей. Нам надлежит бодрствовать, дабы оградить себя от этих влияний. Ничто, кроме сознания близости Божией к нам, как к служителям Его, не в силах оградить наше сердце от действия зла или поддержать в нас духовность. Все верующие суть священнослужители Божий, и никто не может лишить их этого звания. Но хотя они и не могут потерять его, они могут серьезно отступать от выполнения возложенных на них обязанностей. Часто мы не даем себе отчета, смешивая эти два факта. Многие из нас, принимая в расчет только драгоценную истину относительно безопасного положения верующей души, упускают из виду возможность ее погрешностей в выполнении священнических ее обязанностей; другие, напротив, замечая главным образом свои промахи, сомневаются в своем спасении.

Мне хочется, чтобы мой читатель избежал обоих этих заблуждений. Для этого ему следует основательно усвоить Божественное учение о вечном спасении, принадлежащем каждому члену истинного священнического рода; но ему также еще следует и помнить, что он всегда близок к падению, и что ввиду этого он должен всегда бодрствовать и молиться, дабы не упасть. Все, возведенные в высокое звание священнослужителей Божиих, да сохранятся милостью Божией от всякого рода промахов и грехов, заключаются ли они в личных прегрешениях или же в принесении Богу одного из видов "огня чуждого", столь распространенном между верующими душами - все равно.

"И сказал Господь Аарону, говоря: Вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою, когда входите в скинию собрания, чтобы не умереть. Это вечное постановление в роды ваши; чтобы вы могли отличить священное от несвященного и нечистое от чистого, и научать сынов Израилевых всем уставам, которые изрек им Господь чрез Моисея" (ст. 8-11).

Возбуждение, производимое вином и всякого рода возбуждающими средствами, нарушает спокойствие и равновесие души, необходимые для правильного исполнения священнического служения. Вместо того, чтобы возбуждать плоть, нам следовало бы считать ее полностью упраздненной. Только это может создать духовное настроение, дающее нам возможность надлежащим образом совершать служение во святилище, нелицеприятно отличать нечистое от чистого, правильно объяснять и передавать другим мысли Божий. Всякий должен решить для себя, что именно производит на него действие "вина или крепкого напитка". [Некоторые предполагают, что ввиду помещенного здесь указания относительно употребления вина, возможно, что Надав и Авиуд, под влиянием опьянения принесли Богу "огонь чуждый" Как бы то ни было, мы должны ценить оставленное нам здесь правило относительно обязательной духовности служителей Божиих Нам должно воз держиваться от всего, что действует на наш дух так же, как вино действует на нашу физическую природу.

Излишне говорить, насколько христианин должен избегать именно употребления вина или крепких напитков Страшно подумать, что христианин часто бывает рабом своей привычки, какова бы эта привычка ни была Это доказывает, что он не усмиряет и не порабощает своего тела, чтб и будет ему вменено в вину (1 Кор 9,27).] Следует признаться, что на нашу плоть действует возбуждающим образом весьма многое: богатство, тщеславие, политика, всякого рода соперничество. Все это возбуждает наше природное естество, делая нас совершенно неспособными пребывать в священническом служении. Если наше сердце полно чувства гордости, алчности или зависти, мы теряем способность дышать чистой атмосферой святилища и выполнять священные обязанности служителей Божиих. Люди твердят об эластичности человеческого духа, о его способности быстро переходить с одного предмета на другой. Но самая гениальная способность человека изменять свое настроение не может безнаказанно перенести его из светского водоворота литературных споров, коммерческих и политических расчетов в святое уединение святилища Господня; не может взгляд, омраченный видом земных соображений такого рода, сделать способным со свойственной служителю Божию точностью отличать "доброе от худого и чистое от нечистого" (гл. 5). Нет, дорогие читатели, священники Божий должны избегать "вина и крепких напитков". Путь их - путь святого отделения и удаления от зла. Они должны духом возноситься превыше как радостей, так и печалей земных. Единственное употребление, которое они должны делать для вина, это приносить его "на святом месте в возлияние Господу" (Числ. 28,7). Другими словами, сердца священников Божиих должны исполняться не радостью земною, а радостью небесною, радостью святилища. "Радость пред Господом подкрепление для них" (Неем. 8,10).

Несказанно важно для нас понять всю глубину святых уроков, только что преподанных нам. Мы очень нуждаемся в них - это неоспоримый факт. Если мы будем пренебрегать возложенной на нас как на служителей Божиих ответственностью, это отразится на всем нашем существе. При изучении положения в пустыне стана Израильского мы замечаем, что он заключал в себе как бы три круга; центром самого внутреннего из них являлось святилище Божие. Прежде всего мы здесь встречаем воинов (Числ. 1,2). Далее, вокруг скинии, были расположены члены колена Левиина - левиты (Числ. 3,9-16). В центре же стана жили священнослужители, священнодействовавшие в святилище Божием. Будем иметь в виду, что верующий призван выполнять обязанности каждого из вышеозначенных сословий. Он призван, подобно воину, к борьбе (Ефес. 6,11-17; 1 Тим. 1,18; 6,12; 2 Тим. 4,7). Подобно левиту, он служит по мере дарованной ему силы своим братьям в среде, предназначенной ему Богом (Матф. 25,14-15; Лук. 19,12-13). Как священник, он пребывает в служении Богу во святилище (Евр. 13,15-16; 1 Петр. 2,5.9). Последнее служение его пребудет вовек. Насколько, кроме того, мы окажемся способными достойным образом выполнять наше последнее назначение, настолько же нами будут свято выполнены и прочие обязанности, возложенные на нас. Итак, все, замедляющее добросовестное выполнение нами священнического служения, все, удаляющее нас от центра внутреннего круга, в котором нам дано пребывать, словом, все, могущее ослабить наше священническое отношение к Богу или отвратить от Господа наш взгляд, неминуемо лишает нас способности пребывать в служении, к которому мы призваны, влечет за собою поражение в борьбе, в которую мы призваны вступить.

Все это очень важные размышления. Необходимо серьезно углубиться в них. Будем стремиться иметь искреннее сердце, чистую совесть, чистое око, ясное духовное понимание истины. Мы должны ревностно и со всем постоянством искать все необходимое для нашей души; иначе нам не будет успеха ни в чем. Необходимо пребывать в постоянном личном общении с Богом; иначе наше служение людям будет бесплодно, безуспешны будут наши войны. Напрасно мы волнуемся, напрасно стараемся тем или иным "служить" ближнему, напрасно красноречиво говорим о всеоружии и борьбе христианина. Если мы не соблюдаем чистоты наших священнических одежд, если не оберегаем себя от всего, возбуждающего нашу человеческую природу, наше падение неизбежно. Священник должен тщательно хранить свое сердце - иначе пострадает дело левита, и поражен будет на войне воин.

Каждый, повторяю, должен дать себе ясный отчет, что для него является "вином и крепкими напитками", что его возбуждает, что понижает его духовный рост или омрачает его священническое око. Может быть, это торговля, интересующая вас, выставка или даже газета. Всякая безделица может оказывать на вас вредное действие в духовном отношении. Чем бы оно ни было, всякое возбуждение делает нас неспособными к выполнению священнического служения; если же мы не окажемся на высоте нашего священнического призвания, мы не будем в состоянии выполнить и остальной работы, потому что наши успехи во всех отношениях и во всех подробностях нашего служения всегда зависят от нашего пребывания в благоговейном поклонении Богу.

Исследуем же самих себя, подвергнем серьезной критике наши привычки, наши пути, наши мысли, наши вкусы, наши дружеские отношения с людьми; и когда, милостью Божией, мы откроем в себе что-либо, могущее хотя бы немного отвлечь нас от священного служения во святилище, чего бы это нам ни стоило, откажемся от всего этого. Не будем рабами привычки. Общение с Богом должно быть дороже всего нашему сердцу, и чем более будем мы ценить это общение, тем более мы будем бодрствовать и молиться; тем более будем остерегаться всего, что могло бы нас лишить этого, всего, что может возбудить нашу плоть, нас смутить или поколебать. [Быть может, некоторые подумают, что были случаи, в которых, на основании Лев. 10 9 допускалось употребление напитков, вредно влиявших на человека. "Вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою, когда входите в скинию собрания." На это мы ответим, что верующий призван иметь не временное пребывание во святилище, но постоянно пребывать в нем, служа и вознося хвалу Господу. Там призваны мы "жить, двигаться и существовать" (Деян. 17,28). Чем более мы живем в присутствии Божием, тем тяжелее нам становится оставаться вдали от Бога; и никто из вкусивших блаженство жизни в присутствии Божием не позволит себе поверхностно смотреть на то, что нарушает его общение с Богом. Для духовного человека ничто на свете не заменит одного часа общения с Богом.]

"И сказал Моисей Аарону, и Елеазару и Ифамару, оставшимся сынам его: возьмите приношение хлебное, оставшееся от жертв Господних, и ешьте его пресное у жертвенника; ибо это великая святыня. И ешьте его на святом месте: ибо это участок твой и участок сынов твоих из жертв Господних; так мне повелено от Господа" (ст. 12-13).

Сохранить Божественное спокойствие при проявлении человеческой немощи - для нас одна из труднейших задач. Мы похожи на Давида, опечаленного тем, что Господь поразил Озу, простершего свою руку, чтобы придержать ковчег завета. "И устрашился Давид Бога в день тот, и сказал: как я внесу к себе ковчег Божий?" (1 Пар. 13.12). Необыкновенно трудно склониться пред судом Божиим и в то же время не усомниться в непреложности Божественных принципов. В такие минуты человек готов опустить высоко носимое им знамя, готов с высоты, занимаемой им, сойти на почву земную, человеческую. Мы должны остерегаться впадать в подобное искушение, тем более опасное, что мы думаем в таких случаях выказать смирение, неуверенность в себе, уничижить себя пред Богом. Несмотря на все случившееся, Аарон и его сыновья должны были вкушать жертву хлебного приношения на святом месте. Им дано было питаться ею не потому, что все обстояло благополучно, а потому, что написано: "это участок твой и... так мне повелено от Господа" (ст. 13). Хотя был совершен грех, их место во святилище оставалось за ними, и пребывавшие на этом месте имели дарованный им от Бога "участок". Хотя бы человек более тысячи раз оказывался неверным пред Богом, слово Господне не могло измениться; слово же это обещало служителям Божиим известные преимущества, пользоваться которыми им было дано право. Совершение преступления могло ли лишить священников Божиих пищи, их священного преимущества? Оставшиеся в живых должны ли голодать, потому что Надав и Авиуд принесли Господу "огонь чуждый?" Конечно, нет. Бог верен и не потерпит в Своем благословенном присутствии нужды в каком-либо из благ. Блудный сын может ошибаться, может блуждать вдали от Отца, может расточить свое имение и впасть в нищету; но слово: "дом Отца моего избыточествует хлебом" - останется верным вовек. "И грудь потрясания и плечо возношения ешьте на чистом месте, ты и сыновья твои, и дочери твои с тобою, ибо это дано в участок тебе и в участок сынам твоим из мирных жертв сынов Израилевых... и да будет это вечным участком тебе и сыновьям твоим с тобою, как повелел Господь" (ст. 14-15). Какою силою, каким постоянством дышат эти слова! Все члены священнической семьи, каковы бы ни были их силы и способности, должны питаться "грудью" и "плечом", олицетворяющими духовные чувствования и силу истинной "Жертвы мирной", воскресшей из мертвых и представшей пред Богом. Это драгоценное преимущество принадлежит им как "участок вечный", как "повеление Господне". Что бы ни случилось, благодаря этому все Божий постановления становятся твердыми и верными. Люди могут изменяться и впадать в грех; "огонь чуждый" может быть принесен Господу; но священническая Божия семья никогда не должна лишаться богатого и блаженного удела, назначенного ей Божественной любовью; подтверждением этого служит дарованное Божественной верностью вечное "повеление".

Нам, однако, необходимо делать разницу между преимуществами, принадлежащими всем членам семейства Аарона, как дочерям, так и сыновьям его, и другими, составлявшими удел только потомков мужского рода. Мы уже упоминали об этом при описании жертв. Некоторые благословения имеют общий характер и принадлежат всем верующим; другие могут быть поняты и испытаны лишь при наличии большей меры духовного понимания и священнического помазания. Совершенно бесполезно и даже преступно воображать, что мы обладаем этой высшей мерой духовного возраста, когда на самом деле мы ее не имеем. Насколько твердо мы должны держаться преимуществ, нам дарованных Богом, и неотъемлемых от нас, настолько же мы не вправе приписывать себе духовную способность, никогда еще не достигнутую нами. Конечно, нам следует жаждать достичь высшей степени священнического общения с Богом, самых возвышенных преимуществ служителей Господних; но желать чего-либо - еще не значит обладать желаемым.

Эта мысль прольет свет на последнюю часть нашей главы: "И козла жертвы за грех искал Моисей, и вот, он сожжен. И разгневался на Елеазара и Ифамара, оставшихся сынов Аароновых, и сказал: Почему вы не ели жертвы за грех на святом месте? ибо она святыня великая, и она дана вам, чтобы снимать грехи с общества и очищать их пред Господом. Вот, кровь ее не внесена внутрь святилища, а вы должны были есть ее на святом месте, как повелено мне. Аарон сказал Моисею: вот, сегодня принесли они жертву свою за грех и всесожжение свое пред Господом, и это случилось со мною; если я сегодня съем жертву за грех, будет ли это угодно Господу? И услышал Моисей и одобрил" (ст. 16-20).

Дочери Аарона не пользовались правом есть от "жертвы за грех". Это великое преимущество принадлежало исключительно его сынам; это преимущество прообразно изображало высший вид священнического служения. Есть от жертвы за грех - значило совершенно отождествляться с человеком, приносившим ее; для этого требовалась высшая степень посвящения и силы священства, выраженная в прообразе "сыновей Аароновых". В описываемом нами случае Аарон и его сыны, однако, не оказались способными устоять на высоте своего святого призвания. Так должно было бы быть; но этого, однако, на самом деле не было. "Это случилось со мною", - сказал Аарон. Прискорбная, достойная всякого сожаления ошибка! И, однако, сказано: "услышал Моисей и одобрил". Лучше открыто и искренне признаваться в нашем падении и в нашей небрежности, чем воображать, что мы обладаем духовною силою, когда на самом деле этого не существует.

Итак, десятая глава книги Левит начинается описанием сознательного греха и кончается изображением преступления по ошибке. Грех навлекает на себя Божий суд; ошибка покрывается Божественным снисхождением. Относительно возжигания "огня чуждого" ни малейшей снисходительности не могло быть оказано. Это было прямым попранием личного повеления Божия. Великая разница существует, очевидно, между сознательным нарушением определенной заповеди Божией и простой неспособностью вознестись до понимания Божественного преимущества. В первом случае речь идет о нанесении открытого бесславия Богу; во втором случае человек наносит своей душе вред, лишая этим самого себя благословения. В сущности, не следовало бы совершать ни одного из этих грехов, но разница между ними очевидна с первого взгляда.

Да даст нам Господь, по Своему бесконечному милосердию, блаженство постоянно обитать в сокровенном месте Его святого присутствия, пребывать в Его любви и питаться Его истиной. Это оградит нас от "огня чуждого" и "крепких напитков", т.е. от всякого рода ложного Богопочитания и поощрения наших природных вкусов. Это же сделает нас способными вникнуть во все особенности священнического служения и воспользоваться всеми преимуществами нашего священнического звания. Общение христианина с Богом подобно известному в ботанике растению, не терпящему никакого внешнего прикосновения к себе. Влияние внешнего мира неминуемо сказывается на нем. Оно развивается под благодатным действием небесной атмосферы; при ледяном же дуновении мира и человеческого разума оно непременно увядает. Будем помнить все это, и постараемся всегда жить в священном ограждении присутствия Божия. Там все чисто, там безопасность и блаженство.

Книга Левит, бесспорно, может быть названа "Руководством для священника". Она вполне походит на таковое. Книга эта полна руководящих правил для людей, которые желают проводить свою жизнь в тесном общении с Богом и в радостном служении пред Его лицом. Если бы израильтяне продолжали ходить с Богом-Иеговой, пребывая в благодати, которою Господь извел их из Египта, они сделались бы для Бога "царством священников и народом святым" (Исх. 19,6). Но этого израильтяне не сделали. Они отдалились от Господа. Они подвергли себя игу закона и не смогли его выполнить. Поэтому Иегове пришлось избрать особое колено, выделить из этого колена особое семейство, из этого семейства выбрать одного человека; ему и его дому было даровано великое преимущество приближаться к Богу в качестве Его священнослужителей.

Преимущества, связанные с подобным положением, были безмерно велики; но это положение было и в высшей степени ответственным. Оно требовало постоянного проявления большой духовной чуткости. "Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его; потому что он вестник Господа Саваофа" (Мал. 2,7). Священнику приходилось не только нести на себе суд за все общество перед Господом, но и передавать обществу Израилеву постановления Божий. Он должен был быть посредником, всегда готовым поддерживать отношения между Иеговою и Его народом. Он должен был не только знать мысли Божий для самого себя, но и уметь пояснять их народу. Все это требовало особой постоянной бдительности, неослабного внимания, непрестанного изучения богодухновенных страниц, дабы всецело проникнуться всеми правилами, суждениями, уставами, заповедями, всеми законами и повелениями Бога Израилева, чтобы быть в состоянии научать общество Израилево тому, что "должно было быть сделано".

Здесь не было места игре воображения, введению более или менее правдоподобных выводов человеческого разума, не было места ловким выдумкам человеческого приличия. Все предписания дышали Божественной определенностью и не допускающей противоречия авторитетностью слова: "Так повелел Господь". Подробное до малейших мелочей и полное пояснение жертв, обрядов и религиозных церемоний не требовало никакой переработки человеческим умом. Ему даже не дозволялось решать, какого рода жертву следовало приносить в тех или иных случаях или каким образом возносить ее Господу. Иегова заботился обо всем. Ни общество, ни священник не имели ни малейшего права прибавить или исполнить что-либо от себя; не имели права внушить кому-либо какое бы то ни было произвольное изменение во всем длинном ряде повелений закона Моисеева. Слово Господне управляло всем. Человеку оставалось только повиноваться.

Все это являлось несказанной милостью для послушного Богу сердца. Нельзя в достаточной мере оценить преимущество, которое дано нам в доступном для каждого из нас пользовании Божьими чудесами и в возможности черпать в них изо дня в день самые полные указания касательно всех подробностей нашей веры и нашего служения. Разбитая воля, смиренный дух, чистое око - вот в чем мы имеем нужду. Божественный Вождь исполнен всякого совершенства, превосходящего все наши желания. Больше нам ничего не надо. Допустить хотя бы на одну минуту мысль, что человеческая мудрость может или должна дополнить еще что-либо, значит нанести оскорбление святым книгам. Читая книгу Левит, никто не может не поражаться удивительною заботливостью, которую Бог Израилев явил в преподании Своему народу самых подробных указаний всего, относящегося к его служению и поклонению Богу. Самый поверхностный читатель не может остаться равнодушным к этому трогательному и поучительному факту.

Именно в наше время особенно важно повторить христианскому миру этот урок. Со всех сторон подымаются сомнения в Божественной законченности Священного Писания. В некоторых случаях эти сомнения выражаются открыто и умышленно; в других случаях они высказываются с меньшей откровенностью, внушаются вкрадчиво в виде намеков или предложений. Христианину, путнику в сем мире, прямо или косвенно внушается мысль, что Божественная карта недостаточно подробно указывает все сложные подробности его земного странствования; что со времени издания этой карты в океане жизни произошло столько перемен, что во многих случаях она не соответствует требованиям современного мореплавания. Ему говорят, что течения, морские приливы и отливы, берега, опоясывающие этот океан уже не имеют ничего общего с тем, что они представляли из себя несколько столетий тому назад, и что, следовательно, ему необходимо прибегнуть к помощи правил современного мореплавания, чтобы дополнить недостающее в древней карте, которая - это все-таки никем не отрицается - была, правда, вполне совершенна в то время, когда была составлена.

Горячее желание моего сердца заключается в том, чтобы читатель-христианин мог вполне уверенно ответить на оскорбление, наносимое драгоценной богодухновенной Книге, каждая строка которой исходит к нему из сердца Божия, и ответить на него пером, водимым Духом Святым. Мне хочется, чтобы читатель мог ответить на него, и тогда, когда это оскорбление представляет собою дерзкое кощунство, и когда оно является пред ним в форме ученого и правдоподобного умозаключения. В какую бы мантию оно ни облекалось - оно исходит от врага Христова, врага Библии, врага человеческой души. Если слово Божие действительно неполно, к чему это приведет нас? Куда мы обратимся? К кому мы пойдем, нуждаясь в помощи и свете, если Книга нашего Бога в каком-либо отношении действительно имеет погрешности? Бог говорит, что Его Книга может нас "приготовить ко всякому доброму делу" (2 Тим. 3,17). Человек отрицает это и говорит, что о многих вопросах Библия не высказывается определенно, тогда как нам необходимо их так или иначе разрешать. Кому мне следует верить? Богу или человеку? Всякому, сомневающемуся в Божественной полноте Библии, мы дадим такой ответ: "Или ты не "человек Божий", или дело, успех которого ты стараешься обеспечить, в сущности, не есть "доброе дело". Это вполне очевидно. Читая 2 Тим. 3,17, никто не может прийти к иному заключению.

Да проникнемся же мы более глубоким чувством полноты, величия и авторитетности Слова Божия! Эта сторона развития нашего внутреннего человека требует особенной обороны. Мы должны быть исполнены столь живым, столь сильным и столь постоянным сознанием высшей авторитетности Божественного собрания священных книг и его неоспоримой полноты для всех времен, всех стран, всех положений, для людей всех состояний, как для их личной жизни, так и в общественном, так и в духовном отношении, чтобы оказаться способными твердо противостоять всем стараниям врага уменьшить значение этого неоцененного сокровища. Да вторят наши сердца все более и более словам Псалмопевца: "Основание Слова Твоего истинно, и вечен всякий суд правды Твоей" (Пс. 118,160).

Все эти мысли были навеяны нам изучением одиннадцатой главы книги Левит. В ней, мы видим, Иегова дает удивительно подробное описание животных, птиц, рыб и пресмыкающихся и указывает Своему народу различные признаки, по которым он должен был отличать чистое от нечистого. Два последних стиха этой замечательной главы содержат в себе окончательный вывод этих постановлений: "Вот закон о скоте, о птицах, о всех животных, живущих в водах, и о всех животных, пресмыкающихся по земле, чтобы отличать нечистое от чистого, и животных, которые можно есть, от животных, которых есть не должно."

Что касается четвероногих животных, чистыми их делало наличие двух существенных условий: они должны были жевать жвачку, и их копыта должны были быть раздвоены. "Всякий скот, у которого раздвоены копыта, и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку, ешьте" (ст. 3). Наличие каждого из этих признаков в отдельности было бы недостаточным для достижения чистоты, обусловливаемой обрядом. Требовалось наличие их обоих вместе. Итак, этих двух признаков было вполне достаточно, чтобы израильтянин мог отличить чистое животное от нечистого, но при этом приносящему жертву не были открыты ни причина его принятия или его отвержения, ни внутренний смысл этих признаков; ныне же христианину доступно изучение той духовной истины, которая сокрыта под этими обрядовыми постановлениями.

Чему же нас научают две эти характерные черты чистого животного? Действие жвачки выражает собою "внутреннее перерабатывание" принятой пищи; раздвоенное же копыто являет собою характер внешней походки. Существует, как нам это известно, тесное соотношение между двумя этими явлениями в жизни христианина. Человек, пребывающий на злачных пажитях Слова Божия и внутренне усваивающий читаемое им, человек, способный сочетать мирное созерцание с молитвенным изучением Писаний, несомненно, проявит жизнь, служащую прославлению Того, Кто благоволил даровать нам Свое Слово, чтобы направлять наши пути и создавать наши привычки.

Приходится опасаться, что многие из читающих Библию не переваривают ее слов. Это два совершенно разных факта. Можно читать главу за главой, книгу за книгой, и в то же время не переварить ни одной строчки. Мы можем читать Библию как бы по принуждению, с холодным сердцем и без пользы для души; по недостатку способности пережевывания духовной пищи, при отсутствии пищеварительных органов мы не извлекаем из этого чтения ни малейшей пользы. Этого особенно следует остерегаться. Стадо, пасущееся на зеленых пажитях, может научить нас полезному уроку. Прежде всего оно собирает сочные травы; затем оно спокойно ложится, чтобы пережевать их.

Чудная и поразительная картина христианина, насыщающегося драгоценным содержанием богодухновенной Книги, затем внутренне усваивающего его. Да будет это так милостию Божией и с нами! Если бы мы более приучили себя считать Слово Божие необходимой и насущной пищей наших душ, мы дышали бы большею духовною силою, большею духовною свежестью. Будем остерегаться обратить чтение Библии в мертвую форму, в холодную обязанность, в навык религиозной рутины.

Так же осторожно следует относиться и к возвещению Слова Божия народу. Пусть те, которые поясняют Священные Писания своим ближним, прежде сами насыщаются ими и переваривают их для себя. Пусть они особенно внимательно читают и усваивают себе Слово; пусть делают это не для других, а для самих себя. Грустно видеть человека, постоянно занятого желанием дать пищу другому, тогда как сам он умирает от голода. Присутствующие же на общественном богослужении пусть слушают проповедь не машинально, не только по необходимости, а с искренним желанием "научиться и внутренне себе усвоить" слышимое ими Слово. Тогда духовное состояние и у учителей, и у учащихся будет хорошим; духовная жизнь получит пищу и поддержку, и все это отразится на их хождении в святости и чистоте.

Но будем помнить, что действие жвачки никогда не должно отделяться от наличия "раздвоенного копыта". Человек, обладавший несовершенным знанием "Руководства священника", мог при виде животного, при поверхностном взгляде на него, признать его чистым, что иногда было бы большим заблуждением. Более тщательное изучение Божественного указания, однако, скоро убедило бы его в необходимости обращать внимание также и на походку животного, замечать характер каждого его движения, удостовериться, раздвоены ли его копыта. "Только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены; не чист он для вас" и т.д. (ст. 4-6).

Было также недостаточно, с другой стороны, иметь и раздвоенные копыта, если при этом животное не жевало жвачки: "И свиньи (не ешьте), потому что копыта у ней раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жует жвачки; нечиста она для вас" (ст. 7). Одним словом, два этих условия были неразделимы для признания животного чистым; что же касается духовного применения этого постановления, оно имеет громадное значение для нашей повседневной жизни. Внутренняя жизнь и внешнее хождение должны согласовываться между собою. Человек может утверждать, что любит Слово Божие и питается им, изучает его и пережевывает, насыщает им свою душу; но если следы хождения его по стезям жизни не отвечают требованиям Слова Божия, он нечист. С другой стороны, жизнь человека может отличаться фарисейской праведностью, но если хождение его не есть следствие его сокровенной жизни в Боге, оно, в сущности, не имеет никакой цены. В душе должен существовать Божественный принцип, воспринимающий и усваивающий злачную пищу Слова Божия; иначе наше хождение останется без плода. Цена каждого из этих свойств зависит от неразделимости его связи с другим свойством. Это невольно напоминает нам знаменательное изречение Первого послания апостола Иоанна, в котором он дает нам два признака, по которым можно узнать детей Божиих: "Дети Божий и дети дьявола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего" (1 Иоан. 3,10). Здесь мы имеем пред собою две великие характерные черты жизни вечной", свойственной всем истинно верующим, а именно: правду и любовь - наружный и внутренний знаки. Они должны быть неразделимы. Некоторые христиане всеми силами стремятся к так называемой любви; другие ревнуют о правде. С Божией точки зрения, одно не может существовать без другого. Если так называемая любовь существует при отсутствии жизненной правды, в сущности, она рано или поздно обратится в слабоволие и распущенность, терпящие всякое заблуждение, всякое зло. Если же так называемая правда чужда любви, она непременно сведется к фарисейскому духу резкости, гордости, эгоизма, жалким основанием которого служит стремление к прославлению своей личности. Но там, где ощущается сила Божественной жизни, там всегда окажется и внутренняя любовь, соединенная с искренней правдой. Из этих двух элементов создается истинный характер христианина. Необходимо иметь любовь, стоящую на стороне всего, исходящего от Бога, и в то же время святость, с ужасом отступающую пред всем, что идет от сатаны.

Теперь рассмотрим обрядовую сторону служения левитов относительно всех "животных, живущих в водах". Здесь мы снова встречаемся с двумя отличительными признаками. "Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли или реках, тех ешьте. А все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли или живущего в водах, скверны для вас" (ст. 9-10).

Требовалось два условия для признания рыбы чистой по обряду, а именно - присутствие "перьев и чешуи", очевидно, представлявших собою ценные качества, дававшие известного рода приспособленность к пребыванию в той среде, которая была предназначена животному для обитания.

Но это еще не все. Я полагаю, что нам дано преимущество в естественных качествах, которыми Бог наделил творения, живущие в водах, отметить некоторые духовные свойства, присущие христианской жизни. Если рыба нуждается в плавниках для движения в воде и в чешуе, чтобы оказывать необходимое сопротивление среде, в которой она призвана жить, верующая душа также имеет насущную нужду в духовной силе, делающей ее способной проходить чрез окружающий ее мир, и в то же время в способности противиться его влиянию, не проникаться его духом и сторониться его. Это драгоценные качества. Плавники и чешуя исполнены значения и поучения для христианина. Прообразно они представляют собою два свойства, в которых мы особенно нуждаемся: духовное мужество, чтобы неуклонно идти вперед в среде, окружающей нас, и силу хранить себя от ее влияния на нас. Отсутствие одного из этих свойств уничтожает действие другого. Бесполезно обладать способностью проходить чрез этот мир, если мы не умеем противостоять его дурному влиянию; и хотя бы, с другой стороны, мы и были способны противостоять пагубному влиянию мира, все это оказалось бы бесполезным при нашем неумении идти вперед.

Все поведение христианина должно свидетельствовать о том, что он - странник и пришелец на земле. Его девизом должно быть слово "вперед" - всегда и только вперед. Каковы бы ни были его жизненные обстоятельства, его взор должен быть устремлен на небесное, нетленное жилище. Милостью Божией ему дарована духовная способность продвигаться вперед, победоносно преодолевать все препятствия и осуществлять горячие стремления возрожденной свыше души. И, мужественно пробивая свой путь к небесам, его душа должна пребывать во всеоружии Божием и тщательно охранять себя от всякого влияния, идущего извне.

О, если бы мы ощущали большую нужду подвигаться вперед; если бы наши сердца всегда исполнялись небесными стремлениями! Побольше святой устойчивости души, побольше отрешенности от этого легкомысленного мира! Как мы будем славить Господа за изучение прообразных теней книги Левит, если благодаря ей мы научимся больше желать приобретения Божиих даров, хотя и слабо изображенных нами, но тем не менее столь необходимых нам!

В стихах 13-24 нашей главы мы находим закон относительно птиц. Все птицы, принадлежавшие к отряду хищных, т.е. все птицы, питавшиеся мясом, были нечисты. Птицы всеядные, или питавшиеся, чем попало, также были нечисты. Все птицы, хотя и обладающие способностью подыматься к небу, но в то же время тяготеющие к земле, были нечисты. В последнем случае существовало несколько исключений (ст. 21-22); но общее правило, основной принцип и неизменное постановление отличались категоричностью: "Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех ногах, скверны для вас" (ст. 20). Все это дышит для нас очевидной поучительностью. Птицы, питавшиеся мясом, птицы, питавшиеся, чем попало, и все крылатые пресмыкающиеся должны были быть нечистыми для Израиля Божия, потому что Бог Израилев признал их нечистыми; сердце, настроенное духовно, охотно согласится со справедливостью подобного постановления. В привычках трех вышеназванных птиц мы не только видим мудрую причину, заставлявшую признавать их нечистыми, но еще открываем в них и изображение всего того, от чего истинный христианин должен всячески себя оберегать. Он должен отстраняться от всякого влияния плоти. Тем более он не может питаться без разбору всем, что встречается ему на пути. Он должен исследовать различие предметов; должен наблюдать, "как он слушает" (Лук. 8,18); должен проявлять дух распознания, духовное суждение, вкусы небесные. Он должен, так сказать, применять к делу свои крылья; на крыльях веры он должен возноситься в небесную обитель, принадлежащую ему. Другими словами, в христианине не должно быть ничего низменного, ничего неясного, ничего нечистого. [К христианину всегда следовало бы иметь возможность применить слови поэта, так выражающегося о птице: "Хотя бы порой крылом она земли касалась, Все ж видно, в высоте парить способность ей дана".]

Относительно же пресмыкающихся давалось одно общее правило: "Всякое животное, пресмыкающееся по земле, скверно для вас; не должно есть его" (ст. 41). Чудно размышлять о великодушной благости Божией! Бог снизошел даже до издания законов относительно ползающего по земле гада! Он не хотел оставить Свой народ в неведении даже относительно мелочей. "Руководство для священника" заключало в себе самые обширные указания во всех отношениях. Бог хотел охранить Свой народ от всякой нечистоты, происходящей от соприкосновения с чем-либо нечистым. Израильтяне не принадлежали самим себе, а следовательно и не могли поступать по своему личному усмотрению. Они были собственностью Иеговы; Его имя покоилось на них; они были отождествлены с Ним. Его Слово должно было во всем быть руководящей нитью их жизни. В нем они должны были найти указание священного значения животных, птиц, рыб и пресмыкающихся. В своих суждениях о них им не следовало опираться на свои собственные мысли, руководствоваться своим разумом или воображением. Слово Божие должно было быть единственным их руководителем. Другие народы могли есть все по своему личному усмотрению; но Израиль имел великое преимущество питаться только угодным Господу.

Народ Божий был призван ограждать себя не только от употребления в пищу нечистого; даже всякое прикосновение к нечистому было запрещено ему (см. ст. 8,24.26-28.31-41). Ни один член израильского общества не мог прикоснуться к чему-либо нечистому и при этом не заразиться нечистотою. Этот принцип подробно изложен в законе и у пророков: "Так говорит Господь Саваоф: спроси священников о законе, скажи: Если бы кто нес освященное мясо в поле одежды своей, и полою своею коснулся хлеба, или чего-либо вареного, или вина, или елея, или какой-нибудь пищи, - сделается ли это священным? И отвечали священники и сказали: нет. Потом сказал Аггей: а если прикоснется ко всему этому кто-либо осквернившийся от прикосновения к мертвецу, сделается ли это нечистым? И отвечали священники и сказали: будет нечистым" (Агг. 2,1-1-13). Иегова желал видеть Свой народ святым во всех отношениях. Он не мог ни употреблять в пищу нечистое, ни прикасаться к нему. "Не оскверняйте душ ваших каким-либо животным пресмыкающимся, и не делайте себя чрез них нечистыми, чтобы быть чрез них нечистыми" (ст. 43). Далее дается и основная причина, требующая безусловного отделения от всякой нечистоты: "Ибо Я Господь, Бог ваш: освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят, и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле. Ибо Я Господь, выведший вас из земли Египетской, чтобы быть вашим Богом. Итак будьте святы, потому что Я свят" (ст. 44-45).

Важно видеть, что личная святость служителей Божиих, полное отделение их от всякого рода зла и нечистоты вытекают из их отношения к Богу. Это не держится на принципе: "Остановись, не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5); это является прямым последствием факта: "Бог свят", потому и все, приходящие в соприкосновение с Ним, должны также быть святы. Богу, во всяком случае, подобает иметь святой народ. "Откровения Твои несомненно верны. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5). Что, если не святость, принадлежит дому Господню? Если бы израильтянину предложили вопрос: "Почему пренебрегаете вы так гадом, ползущим по земле?" он ответил бы: "Иегова свят, а я Ему принадлежу. Он сказал: Не прикасайся!" Так и в настоящее время, если христианина спрашивают, почему он отстраняется в мире от многого, чем интересуются люди сего мира, ответ его должен быть таков: "Отец мой свят!" Вот истинный принцип личной святости. Чем более мы углубляемся в созерцание святости Божией, чем более мы уясняем силу наших отношений во Христе с Богом чрез посредство Духа Святого, тем более святости появится в нашей жизни. Нельзя преуспевать в состоянии святости, возложенной на верующую душу; но существует и должен существовать успех в усвоении нами понимания, опыта и жизненного проявления этой святости. Никогда не следует смешивать этих понятий. Все верующие души поставлены в одинаковые условия святости и освящения; но применение их в практике бесконечно разнообразно. Это легко понять: условия, в которые мы перенесены, происходят от нашего сближения с Богом кровью креста; применение же к жизни зависит от нашего пребывания в Боге силою Духа Святого. Это не значит стремиться к недосягаемому, не значит стараться достичь высшей по сравнению с другими святости, как бы сделаться лучше других. Подобные соображения недостойны духовно мыслящего человека. Но если, по великой благости Своей, Бог снизошел к нам и возносит нас в святую высоту Своего блаженного присутствия в общении со Христом, не имеет ли Он права предписать нам, каково должно быть наше настроение как душ, приближенных к Богу? Кто решился бы оспаривать столь очевидную истину? И далее, не призваны ли мы стараться пребывать в настроении, предписанном нам Богом? Превозносимся ли мы духом, поступая так? Объяснялся ли гордым превозношением ума отказ израильтянина прикасаться к пресмыкающемуся животному? Нет; напротив, прикасаясь к нему, он доказал бы этим свою дерзость и пагубное превозношение своего ума. Правда, возможно, что его поведение осталось бы непонятным и не оцененным для необрезанного чужеземца, но это не имело ровно никакого значения. Иегова сказал: "Не прикасайтесь", не потому, что израильтянин отличался большей святостью, чем чужеземец, а потому, что Иегова был свят, а Израиль принадлежал Ему. Только глаз и сердце, обрезанные законом Божиим, могли отличить чистое от нечистого. Необрезанный не видел между ними никакой разницы. Так будет всегда. Лишь чада Премудрости способны оправдывать и одобрять ее небесные пути.

Прежде, чем закончить изучение одиннадцатой главы книги Левит, мы можем, с пользой для наших душ, сравнить ее с десятой главой Деяний, ст. 11-16. Как странно должно было апостолу Петру, воспитанному с детства в соблюдении закона Моисеева, увидеть спускающийся с неба сосуд, в котором "находились всякие земные четвероногие, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные"; и не только видеть наполненный таким образом сосуд, но и слышать голос, говорящий: "Встань, Петр, заколи и ешь." Непостижимый факт! Как есть, предварительно не рассмотрев копыт и привычек животных! Этого, однако, от него здесь не требовалось: сосуд и его содержимое спустились к нему с неба. Этого было достаточно. Иудей мог встать в рамки иудейских постановлений, мог воскликнуть: "Нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого"; но поток Божественной благодати уже величественно сокрушал эти преграды, поглощая своим непреодолимым течением всякие препятствия, сообщая всему небесную чистоту властными чудными словами: "Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым." Когда Бог очищал сосуд, его содержимое утрачивало свое значение. Автор книги Левит имел намерение вознести мысли Своего служителя превыше созданных этой Книгой рамок, открыть им все величие небесной благодати. Он хотел научить его, что истинная чистота, требуемая небом, должна была более выражаться не в способности пережевывания пищи, в наличии раздвоенного копыта или какого-либо иного наружного знака, а в омытии греховной нечистоты кровью Агнца, очищающею от всякого греха; верующему, достигшему этого очищения, открывается доступ в небесные дворы, основанием которых служат сапфиры.

Иудею приходилось учиться возвышенному уроку. То был Божественный урок, при свете которого должны были растаять тени ветхозаветного домостроительства. Рука высшей благости отверзла врата царства, не допуская туда, однако, ничего нечистого. Ничто нечистое не может проникнуть на небо; но признаком чистоты теперь уже являлось не раздвоенное копыто, а исключительно слова: "Что Бог очистил." Когда Бог очищает человека, человек, несомненно, будет чист. Апостолу Петру предстояло идти открывать врата царства Божия язычникам, как он уже открывал их иудеям, и его ветхозаветному сердцу следовало расшириться. Ему надлежало подняться над уровнем теней уже минувших времен при ярком свете, сиявшем из отверзтого неба во имя принесенной Христом системы еврейских предрассудков и погрузиться в глубину океана благодати, готового разлиться по всему погибшему миру. Ему пришлось также научиться, что мера, определявшая истинную чистоту, меняет свой плотской, обрядный, земной характер, становясь духовной, нравственной и небесной. Мы должны, таким образом, сознаться, что апостол обрезания научился великим истинам на крыше дома Симона-кожевника. Они обладали высшей способностью смягчить, расширить и возвысить душу, воспитанную под влиянием стеснительной для духа системы еврейских постановлений. Мы славим Господа за эти драгоценные поучения. Мы славим Его за чудное, высокое положение, в которое Он возвел нас кровью креста. Мы славим Его за то, что мы больше не подавлены предписаниями закона: "Не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся" (Кол. 2.21); за то, что Его Слово возвещает нам, что "всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается Словом Божиим и молитвою" (1 Тим. 4,4-5).

Этот краткий раздел нашей книги дает нам двоякое поучение: во-первых, о человеческой испорченности, а затем - о Божией помощи человеку в этом отношении. Способ выражения необычен, но суть поучения очень ясна и выразительна. Этот урок глубоко унизителен и в то же время божественно утешителен для нас. Каждое место Священного Писания, непосредственно открываемое и примененное к нашей душе силою Духа Святого, должно выводить нас "из себя", ведя ко Христу. Везде, где мы усматриваем свою падшую природу, все равно, проявляется ли она в начале своей истории, в нашем зачатии, в ее рождении, или же в каком-либо другом периоде ее существования, начиная от зачатия во чреве и до самого гроба, она запечатлена двойной печатью несостоятельности и нечистоты. Человек иногда склонен забывать это среди блеска, славы, богатства и почестей человеческой жизни. Человеческое сердце изобретательно для нахождения средств сокрытия своего унижения. Оно изыскивает различные способы, чтобы украсить, позолотить свою наготу, придавая ей вид мнимой силы и славы; но все это только суета. Стоит видеть, как человек, жалкое, беспомощное существо, входит в мир; стоит посмотреть, как он уходит из этого мира, скрываясь под глыбами земли, чтобы полностью убедиться в ничтожестве его гордости, в суетности всей его славы. Люди, над земною стезею которых сияла так называемая слава, вошли в мир нагими и немощными, и ушли из него чрез болезнь и смерть.

И это еще не все. Характерной чертой появления человека в мире служит не только его немощь; он еще заражен и нечистотой. "В беззаконии, - говорит Псалмопевец, - я зачат, и во грехе родила меня мать моя" (Пс. 50,7). "И как быть чистым рожденному женщиной?" (Иов. 25,4). Из рассматриваемой нами главы мы узнаем, что зачатие и рождение младенца мужского пола влекло за собою "семь дней" установленной законом нечистоты матери с тридцатитрехдневным отлучением ее от святилища, а в случае рождения дочери сроки эти удваивались. Не исполнено ли все это для нас значения? Не извлекаем ли мы из этого унизительный для нас урок? Не возвещает ли нам это образом, вполне очевидным для нас, что человек "нечист" и нуждается в искупительной крови для своего очищения? Человек воображает, что может создать в себе свою собственную праведность. Он гордо прославляет достоинство человеческого естества. С надменным видом и дерзкой походкой он проходит чрез сцену этой жизни; но если бы он захотел дать себе труд сосредоточиться в себе и обдумать содержание этой коротенькой главы изучаемой нами книги, тотчас же исчезли бы его гордость, его тщеславие, сознание его достоинства и его личной праведности; он сумел бы тогда найти вместо них прочное основание всякого истинного достоинства, а также источник Божественной праведности в кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Тень креста проходит пред нами в рассматриваемой нами главе прежде всего в обрезании "младенца мужского пола", делавшим его членом Израиля Божия, а затем в жертве всесожжения и жертве за грех, очищавших мать от всякой нечистоты, восстанавливавших ее права и снова вводивших ее во святилище и в соприкосновение со святынями. "По окончании дней очищения своего за сына или за дочь, она должна принести однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех, ко входу в скинию собрания к священнику. Он принесет это пред Господа и очистит ее, и она будет чиста от течения крови ее. Вот закон о родившей младенца мужского или женского пола" (ст. 6-7). Два вида смерти Христовой, прообразно изображенные здесь, являют собою единственное средство для полного снятия с нас присущей нам от рождения нечистоты. Жертва всесожжения представляет собою Христову смерть, по оценке Божией; жертва за грех, в свою очередь, представляет Христову смерть по отношению к восполнению нужд грешника. "Если же она не в состоянии принести агнца, то пусть возьмет двух горлиц, или двух молодых голубей, одного во всесожжение, а другого в жертву за грех, и очистит ее священник, и она будет чиста" (Лев. 12,8). Только пролитие крови могло очистить грехи. Только крест освобождает человека от его немощи и природной нечистоты. Везде, где вера усваивает сущность чудного крестного подвига, является и полное очищение от греха. Сознание, конечно, может быть слабым, вера может колебаться, опыт часто оказывается недостаточным, но на радость и утешение своей души да даст читатель себе отчет, что его очищение заключается не в глубине его опыта, не в устойчивости его веры, не в силе его сознания; его очищает исключительно Божественное значение, неизменная действенность крови Иисуса. Это дает душе великий покой. Принесенная на кресте жертва относится в одинаковой мере к каждому члену Израиля Божия, каково бы ни было его положение в собрании. Нежная заботливость Бога милосердия обнаруживается в том, что кровь горлицы имела в приношении бедняка ту же силу, которую имела для богатого жертвенная кровь агнца. Безмерно великое значение искупительной жертвы было одинаково присуще обоим и явлено обеими жертвами. Будь это не так, несостоятельный израильтянин, в обязанность которого вменялось приношение жертв для очищения от нечистоты, имел бы право при виде многочисленных стад своего богатого соседа воскликнуть: "Увы! что мне делать? Каким путем я получу очищение? Каким путем я займу прежнее место и буду восстановлен в своих правах среди общества Божия? У меня нет ни стад, ни скота. Я жалок и нищ!" Но, благодарение Богу, подобный случай был предусмотрен, и человек, занимавший подобное положение, получал указания, как ему надлежало действовать. Ему стоило только приобрести молодого голубя или горлицу. Та же чудная и совершенная благость сказывается в случае с прокаженным в 14-й главе нашей книги: "Если же он беден и не имеет достатка, то пусть возьмет... и т.д. И принесет одну из горлиц, или одного из молодых голубей, что достанет рука очищаемого... Вот закон о прокаженном, который во время своего очищения не имеет достатка" (ст. 21, 30-32).

Благодать Божия находит человеческую немощь, где бы она ни таилась и какова бы она ни была. Жертвенная кровь доступна самому смиренному, самому бедному, самому слабому грешнику. Все, имеющие в ней нужду, могут пользоваться ею. Если он беден - будет ли он тогда отвергнут? Нет, Бог Израилев не способен так поступать с бедными и неимущими. Глубокое ободрение почерпнут последние в чудном изречении: "Что достанет рука очищаемого." Какая всеобъемлющая благодать Божия! Евангелие возвещено бедным. Никто не может сказать: "Кровь Христова была для меня недоступна!" Каждому можно предложить вопрос: "Как близко вы желаете подойти к этой крови?" - "Я приблизил правду Мою, она не далеко, говорит Господь" (Ис. 46,13). Насколько же она приблизилась к нам? Настолько, что "неделающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4.5). И еще: "Близко к тебе слово". Насколько же оно близко к тебе? Настолько, что "если ты устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом, и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (Рим. 10,8-9). Затем читаем мы еще и чудное, трогательное приглашение: "Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и ешьте!" (Ис. 55,1).

Какою несравненною благодатью дышат слова изречений: "Не делающему" и "у которых нет серебра!" Они настолько же свойственны Божию естеству, насколько противоречат естеству человеческому. Спасение дается нам так же даром, как и воздух, которым мы дышим. Мы ли создали воздух? Мы ли придумали элементы, его составляющие? Нет, но мы пользуемся им, и, пользуясь им, можем жить и действовать для Того, Кто его создал. То же относится и к вопросу о спасении. Мы получаем спасение, ничего не сделав для этого. Мы пользуемся богатствами другого; мы успокаиваемся на деле, совершенном другим; и при этом, питаясь и покоясь таким образом, мы делаемся способными работать для Того, на Чьем подвиге покоимся и Чьими богатствами пользуемся. Это великая особенность Евангелия, необъяснимая на почве легализма (подзаконности), но полностью ясная для веры. Благодать Божия с наслаждением восполняет нужды тех, у которых "нет средств" для их удовлетворения.

Находим мы и еще один драгоценный урок в этой двенадцатой главе книги Левит. Мы в ней не только открываем благость Божию к неимущим, но, сопоставляя последние стихи с Лук. 2,24, и узнаем, до какой глубины снисходит Бог, дабы явить нам Свою благодать. Господь Иисус Христос, Бог, явленный во плоти, чистый и непорочный Агнец, Святой Божий, не знавший греха, родился от жены, и Жена эта - о, чудная тайна! - восприняв во чреве и родив это чистое, совершенное, святое и непорочное тело, должна была пройти чрез постановления священного обряда и по закону Моисееву выполнить узаконенные дни очищения. И Божественная благодать сказывается не только в том факте, что и ей пришлось пройти чрез обряд очищения, но и в том, как это совершилось. Она принесла "в жертву по реченному в законе Господнем, "две горлицы или двух птенцов голубиных" (Лук. 2,24). Это простое обстоятельство показывает нам, что люди, считавшиеся родителями Господа Иисуса, были до такой степени бедны, что им пришлось воспользоваться трогательным позволением закона, предназначенным для тех, которые за неимением средств не могли принести в жертву всесожжения агнца. На какие размышления наводит нас эта мысль! Господь славы, Всемогущий Бог, Владыка неба и земли, Тот, Кому принадлежат все богатства мира, все "звери в лесу и скот на тысяче гор" (Пс. 49,10), - благоволил прийти в мир, созданный Его руками, в тесных обстоятельствах скромной человеческой жизни. Домостроительство во время действия закона о левитах делало уступки бедным, и Мать Иисусова воспользовалась ими. Господь Иисус не вошел в мир среди великих и благородных сынов мира сего. Он принадлежал к числу особенно бедных людей. Он занял место среди неимущих. "Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою" (2 Кор. 8,9).

Да соделает Господь нас способными всегда с радостью питаться драгоценною благодатью Господа Иисуса Христа, которою мы были облагодатствованы в этой жизни и для всей вечности! Он отказывался от всего, от чего могла отказаться любовь, дабы мы исполнились всяким благом. Он совлекся, чтобы нам облечься. Он умер, дабы мы могли жить. В величии Своей благости Он с высоты Божественной славы снизошел до крайней глубины человеческой нищеты, чтобы поднять нас из праха природной испорченности и посадить с князьями Его народа навсегда (Пс. 112,7-8). Сознание этой благости Божией, пробужденное в наших сердцах силою Духа Святого, да научит нас доверяться с большею решимостью Тому, Кому мы обязаны нашим временным и вечным блаженством, нашими богатствами, нашей жизнью, всем, что у нас есть.

Из всех обязанностей, возложенных на священника законом Моисеевым, ни один из вопросов не требовал такого тщательного внимания, не требовал более точного согласования с указаниями "Божественного Руководства", как определение наличия и правильное лечение проказы. Этот факт бросается в глаза каждому, внимательно изучающему важную часть нашей книги, к рассмотрению которой приступаем и мы.

Священнику приходилось тщательно соблюдать два условия, а именно: охранять чистоту общества, и в то же время соблюдать милосердие, которое не могло допустить изоляцию какого-либо члена общества без наличия вполне определенных причин. Святость не могла допустить, чтобы человек, подлежавший изоляции, пребывал в обществе; с другой стороны, милосердие не допускало, чтобы кто-либо, имевший право на пребывание в обществе, был изолирован от него. Ввиду этого священник имел великую нужду в бдительности, спокойствии, мудрости, терпении, любви и большом опыте. Некоторые симптомы могли показаться ему маловажными, тогда как на самом деле они имели большое значение; другие болезненные явления могли иметь много сходного с проказою, ничего, однако, общего с нею не имея. Поэтому от священника требовалось большое внимание и высшее хладнокровие. Слишком скоро составленное суждение, слишком поспешный вывод могли повлечь за собою самые серьезные последствия как по отношению к обществу, так и относительно одного из его членов.

Этим объясняется частое повторение следующих выражений: "Священник осмотрит"; "священник имеющего язву должен заключить на семь дней; - и "в седьмой день священник осмотрит его"; "если язва остается в своем виде, и не распространяется язва по коже, то священник должен заключить его на другие семь дней; в седьмой день опять священник осмотрит его." Ни один из вопросов не было позволено решать поспешно. Не позволялось составлять свое мнение понаслышке. Личное исследование, священническое распознавание, спокойное размышление, строгое согласование с написанным словом, т.е. со святым и непогрешимым "Божественным Руководством" - все это вменялось священнику в обязанность, если он задавался мыслью иметь здравое суждение в каждом отдельном случае. Ни в чем он не мог руководствоваться своими собственными мыслями, своими собственными чувствами, своею собственною мудростью. В Слове Божием, если только он желал ему подчиняться, он находил подробные указания по любому вопросу. Каждая подробность, каждая черточка, каждое движение, каждая перемена, каждый оттенок и каждый отдельный симптом - все было предусмотрено, и предусмотрено божественно, так что во избежание ошибок священнику следовало лишь хорошо изучить Слово Божие и во всех отношениях согласовываться с ним.

Вот каковы указания относительно священника и его священных обязанностей.

Рассмотрим теперь проказу в ее развитии на отдельном человеке, в одежде или в доме. С физической точки зрения ничего нельзя представить себе отвратительнее этой болезни; ввиду того, что она является совершенно неизлечимой, она являет собою живую картину самых ярких, самых ужасных грехов; греха в нас, греха в жизненных обстоятельствах, греха общественного. Какой урок для нашей души, что столь ужасная, столь унизительная болезнь должна прообразно изображать нравственное зло, существующее в отдельном члене общества Божия, в жизни одного из его членов, или же в самом обществе!

1. Прежде всего относительно проказы отдельного лица или, другими словами, относительно действия нравственного зла, или всего, имеющего вид нравственного зла, в одном из членов общества Божия, заметим, что это вопрос первостепенной важности, вопрос, требующий самой тщательной осмотрительности и всяческой заботливости со стороны всех, кому дороги интересы души и славы Божией, связанные со здоровым состоянием и чистотою Божией общины - как тела, так и отдельных его членов.

Важно отметить, что хотя общие принципы проказы и очищения от нее относятся, собственно говоря, ко всякому грешнику, в изучаемой нами части Священного Писания эта болезнь изображается в связи с лицами, составлявшими собственный народ Божий. Лицо, подлежащее осмотру священника, является членом общества Божия. Важно понять это. Община Божия должна пребывать в чистоте, будучи местом пребывания Божия. Ни один прокаженный не может жить в священной ограде жилища Иеговы.

Но заметьте затем заботливость, бдительность, великое терпение, которые предписывались священнику из опасения, чтобы какая-либо другая болезнь не была принята им за проказу, и, наоборот, чтобы не было терпимо присутствие среди народа Божия настоящей проказы. Кожа, обнаруживающая наличие в человеке болезни, могла обнаружить ее следы, имеющие вид "язвы проказы"; но при тщательном исследовании священника они оказывались поверхностными. Это-то и требовало особенной тщательности при осмотре больного. Неглубокое поражение кожи, несомненно, также требовавшее к себе внимания человека, соблюдавшего интересы Божий, однако, не делало человека нечистым. Равно и кажущееся поверхностное повреждение кожи могло произвести разрушительное действие на внутренние ткани тела или оказать вредное влияние на весь организм. Все это требовало особенной бдительности со стороны священника (см. ст. 2-117) Маленькое упущение, незначительное нерадение со стороны священника могли сделаться причиной самых пагубных последствий. Причиной заражения всего собрания могло сделаться присутствие среди него одного действительно больного проказою израильтянина; с другой стороны, небрежность могла повлечь за собою неправильное изолирование от Израиля Божия его истинного члена из-за постигшего его поверхностного заболевания.

Во всем этом кроется богатый источник поучения для народа Божия. Существует большая разница между личными недугами и истинной силой зла, между ошибками, несовершенством поведения и действием греха в членах всей общины. Конечно, нам необходимо тщательно наблюдать за нашими слабостями; потому что если мы не достаточно оберегаем себя от них и не осуждаем их, они могут сделаться источником настоящего зла (ст. 14-28). Все, исходящее от нашей плоти, должно быть осуждено и отвергнуто. Нам не следует снисходительно относиться к нашим личным слабостям, заключающимся в нас самих, но в то же время надлежит вооружиться особым долготерпением к немощам других. Возьмем для примера наличие раздражительного характера. Для себя лично я призван осуждать его; другого мне надлежит за это извинять. Подобно "белой опухоли на месте нарыва" (ст. 19-20), этот недостаток может сделаться источником истинной нечистоты - причиною исключения из собрания. Необходимо осмотрительно относиться ко всякому недочету в каком бы то ни было отношении, чтобы он не сделался причиною греха. "Плешивость головы" не была проказой, но проказа могла расцвести на лысине - необходимо было предвидеть это. Существует масса вещей, самих по себе не греховных, но могущих при недостаточной осмотрительности повести к совершению греха. Речь идет не только о том, что, по нашему мнению, может быть названо пятном, недостатком или личною слабостью, но и о том, чем наши сердца склонны превозноситься. Юмор, живость ума, сама веселость характера могут сделаться источником и центром нечистоты. Всякому надлежит остерегаться того или другого, так что каждому всегда приходится как бы быть на страже. Как блаженны мы, что имеем возможность во всем этом рассчитывать на любовь Отца! Мы имеем драгоценное преимущество в любое время входить в присутствие неутомимой любви Божией, любви, всегда доступной для нас, никогда нас не отталкивающей, не упрекающей, дающей нам возможность изливать пред Богом наши сердца и иметь возможность получать от Него своевременную помощь для всех наших нужд и полную победу во всех наших затруднениях. Нам не приходится никогда унывать, пока мы видим пред собою на вратах сокровищницы нашего Отца надпись, гласящую: "Тем большую дает благодать" (Иак. 4,6). Чудная весть! Она являет всю безмерность благости Божией. Ей нет ни меры, ни конца.

Теперь посмотрим, как поступали в каждом из случаев, когда наличие проказы больше не подлежало сомнению. Бог Израилев мог терпеть в человеке немощи, ошибки и пятна; но раз возникал вопрос о заражении чем-либо нечистым, где бы зараза ни появлялась, - на голове, на бороде, на лбу, или где-либо на другом месте тела, - она не могла быть терпима Богом в святом обществе собрания. "У прокаженного, на котором эта язва, должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт, и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его" (ст. 45-46). Вот в каких условиях должен был находиться прокаженный; вот каковы были его занятие и место. В разодранной одежде, с обнаженной головой, с покрытой нижней губой он должен был кричать: "Нечист! Нечист!" - живя отдельно, вне стана Израилева, в уединении необозримой и страшной пустыни. Что могло быть более унизительным, более тяжелым? "Он должен жить отдельно." Он не был достоин жить в общении и в среде своих близких. Он изолировался из единственного во всем мире места, где заведомо и явно пребывал Иегова.

Читатель, в бедном, одиноком прокаженном тебе надлежит видеть поразительный прообраз человека, отданного во власть греха. Вот истинное значение изображения проказы. Это не является, как мы это увидим далее, прообразом погибшего грешника, немощного, обремененного грехом и осужденного, грех и жалкое состояние которого полностью были обнаружены и который, следовательно, являлся способным особенно понять любовь Божию и испытать на себе силу крови Христовой. Нет, в отделенном от общества прокаженном мы видим человека, в котором сказывается все могущество греха, человека, в котором явно преобладает зло. Вот что делает его нечистым и лишает блаженства присутствия Божия и общения со святым. До тех пор, как действует грех, нет места ни общению с Богом, ни общению с Его народом. "Он должен жить отдельно; вне стана жилище его." До каких пор это будет так? "Во все дни, доколе на нем язва." Вот великая истина, применимая к нашим жизненным условиям. Сила зла наносит смертельный удар нашему общению с Богом. Пока зло действует в нас, общение существовать не может; остается лишь внешний вид благочестия, бесполезные формальности, холодное исповедание Бога устами. Каковы бы ни были характер и степень зла, даже если бы вес его не превышал веса пера, если бы оно выразилось в одной лишь греховной мысли, пока оно полностью не искоренено, оно неминуемо нарушает общение с Богом, временно его прерывает. Лишь когда оно сопровождается видимыми язвами, когда оно прорывается наружу, когда оно полностью обнаруживается, лишь тогда оно может быть побеждено и удалено благодатью Божей и кровью Агнца.

Это приводит нас к удивительному факту, характеризующему состояние больного проказою. Этот факт кажется явным парадоксом (противоречием) всем, кто еще не уразумел путей и действий Божиих по отношению к грешникам. "Если же проказа расцветет на коже, и покроет проказа всю кожу больного от головы его до ног, сколько могут видеть глаза священника, и увидит священник, что проказа покрыла все тело его, то он объявит больного чистым; потому что все превратилось в белое; он чист" (гл. 13,12-13). С той минуты, как человек занимает приличествующее ему место пред Богом, весь вопрос упрощается. Лишь только всецело обнаруживается его истинный характер, все затруднения исчезают. Прежде чем он доходит до этого, ему подчас приходится испытывать много тяжелого, что происходит от его отказа занять подобающее ему место, исповедать "всю истину" относительно своего состояния; но с той минуты, как ов^решается осознать, что идет к Богу таким жалким грешником, каков он на самом деле и есть, всеобъемлющая благодать Божия достигает его. "Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стенания моего, ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя; свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху" (Пс. 31,3-4). Как долго продолжалось подобное состояние? Пока вся истина не вышла наружу, пока не прорвалось наружу все скрытое в душе зло. "Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: "исповедаю Господу преступления мои", и Ты снял с меня вину греха моего" (ст. 5).

Интересно проследить действия Божий относительно прокаженного, следовавшие непосредственно за возникновением тревожных симптомов заболевания, вплоть до той минуты, когда болезнь покрывала все тело человека "с головы до ног". Во всех этих действиях не было ни торопливости, ни равнодушия. Бог всегда медленно и постепенно совершает суд над грехом; но когда суд начался, Бог предъявляет человеку присущие Ему права. Он может относиться к человеку с долготерпением. Может подождать "семь дней", и если обнаружится хотя бы малейшее изменение к лучшему в симптомах его болезни, Он готов подождать и другие "семь дней"; но лишь только очевидное наличие проказы установлено, наступает конец долготерпению: "Он должен жить отдельно; вне стана жилище его." До каких пор? Пока вся болезнь не выйдет наружу: "Когда проказа покрыла все тело больного, он (священник) объявит больного чистым" (ст. 13). Вот знаменательный и поучительный факт. Бог не терпел проявления хотя бы малейшего пятна, свидетельствующего о присутствии в человеке проказы; и однако, когда все тело человека с ног до головы было покрыто проказою, он объявлялся чистым, т.е. признавался способным сделаться участником Божией благодати и искупительной крови.

То же всецело относится и к грешнику. "Чистым очам Твоим несвойственно глядеть на злодеяния" (Авв. 1,13), и, однако, с той минуты, как человек занимает присущее ему положение, положение погибшего, виноватого пред Богом, оскверненного грешника, когда он признает, что нет в нем ничего, на чем могло бы с благоволением покоиться око Божие, с этой самой минуты вопрос о его спасении получает немедленное, полное, Божественное решение. Благодать Божия имеет в виду грешников; признавая себя грешником, я признаю себя одним из погибших, спасти которых пришел Христос. Чем более убедит меня кто-либо, что я грешник, тем более он уверит меня в моем праве на любовь Божию и на искупительную жертву Христову. "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18). Значит, если я принадлежу к числу "неправедных", я - один из тех, за которых умер Христос, и имею право на все благие последствия Его смерти. "Нет праведного ни одного" (Рим. 3,10) на земле; а так как я "на земле", очевидно, что и я "неправеден", равно как и то, что Христос умер за меня, что Он пострадал за мои грехи. Если же Христос умер за меня, то я обладаю блаженным преимуществом теперь же воспользоваться благими последствиями принесенной Им жертвы. Это донельзя очевидно и просто.

Ни в каком отношении от меня не требуется быть чем-либо иным, чем я на самом деле есть. Я не призван что-либо чувствовать, испытывать, осуществлять. Слово Божие свидетельствует мне, что Христос умер за меня, за такого, какой я есть; если же Он умер за меня, я имею уверенность, что я в безопасности, я всегда с Ним. Итак, ничто не свидетельствует против меня. Христос примирил все. Он не только пострадал за мои грехи, но Он и уничтожил грех. Он уничтожил всю греховную систему, в которую я был погружен, как потомок первого Адама; он ввел меня в новое положение, соединив меня с Самим Собою; теперь я стою пред лицом Божиим; гнев греха снимается с души; всякий страх суда исчезает.

Как я могу узнать, что Его кровь пролилась за меня? По свидетельству Священного Писания. Блаженный, истинный и вечный источник познания! Христос пострадал за грехи. Я обременен грехами. Христос, умер, - "праведный за неправедных". Я человек неправедный. Поэтому смерть Христа относится ко мне так же всецело, так же непосредственно, так же божественно, как если бы я был единственным грешником на земле. Вопрос не в моей способности воспринять спасение, не в моей способности осуществить его, вопрос и не в моих чувствах. Многие души мучаются этими вопросами. Сколько раз приходится нам слышать восклицания: "Я верю, что Христос умер за грешников, но я не могу, однако, ощутить, что мои грехи прощены. Я не умею применить к себе, усвоить, не могу почувствовать блаженные последствия смерти Христовой". Здесь все "я", а не Христос. Все это - чувство, а не Священное Писание. Если мы перелистаем все до одной страницы священной Книги, мы не найдем там ни одной строки, говорящей нам, что наше спасение зависит от нашей способности его осуществлять, познавать его на опыте или присваивать его. Евангелие применимо ко всякому, почитающему себя погибшим грешником. Христос умер за грешников. Именно к ним я и принадлежу. Итак, Он за меня умер. Откуда я это узнаю? Чувствую ли я это? Нимало. Откуда же? Из Слова Божия. "Христос умер за грехи наши, по Писанию... Он погребен был и... воскрес в третий день по Писанию" (1 Кор. 15,3-4). Итак, все совершилось "по Писанию". Если бы мы руководствовались нашими чувствами, мы были бы в жалком положении, потому что наши чувства не бывают устойчивыми даже в течение одного дня; но Писание пребывает вовек. "Навеки, Господи, слово Твое утверждено на небесах." (Пс. 118,89). "Ты возвеличил слово Твое превыше всякого имени Твоего" (Пс. 137,2).

Большое утешение, конечно, заключается в возможности ощущать, чувствовать и испытывать благость Божию; но если мы заменяем этим Христа, то мы теряем и все это, и Христа, все это нам дарующего. Если я занят Христом, я блажен; но если я ставлю свое блаженство на место, подобающее Христу, я теряю и то, и другое. Это составляет причину нравственной гибели многих тысяч душ. Вместо того, чтобы покоиться на непоколебимом авторитете Писания, они постоянно вглядываются в свое сердце; потому-то они так неуверенны, а следовательно, и всегда несчастны. Состояние сомнения духа - настоящая нравственная пытка. Но как же могу я выйти из моих сомнений? С беззаветной простотой веря Божественной авторитетности Писания. О ком свидетельствуют Писания? О Христе (Иоан. 5,30-47). Они возвещают, что Христос "предан за грехи наши" и что Он "воскрес для оправдания нашего" (Рим. 4,25). Это примиряет все. Слово, говорящее мне, что я неправедный человек, говорит мне также, что Христос умер за меня. Ничего нет яснее этого. Если бы я не принадлежал к числу неправедных, смерть Христа не имела бы для меня никакого значения; но так как я грешник, я нуждаюсь именно в ней, и она оказывает на меня свое Божественное влияние. Если я занят чем-либо в своей душе или поглощен своими личными интересами, я, очевидно, еще не постиг всей силы духовного применения к себе прообраза (Лев. 13,12-13). Я не пришел к Агнцу Божию "таков, как есмъ." Когда прокаженный покрывается проказою с головы до ног, именно тогда наступает минута его освобождения от болезни. Тогда, и только тогда, может воздействовать на него благодать Божия. "И увидит священник, что проказа покрыла все тело его, и объявит больного чистым; потому что все превратилось в белое; он чист." Благословенная истина! "Там, где умножился грех, стала преизобиловать благодать." Пока я еще думаю, что хотя бы одно место моего тела не поражено этой страшной болезнью, я еще не достаточно оценил себя. Когда мое истинное духовное состояние совершенно ясно для меня, я действительно постигаю всю тайну спасения благодатью Божией.

Нам еще понятнее сделается значение всего этого, когда мы начнем рассматривать постановления, относящиеся к очищению прокаженного в 14-й главе нашей книги. Скажем теперь несколько слов по поводу проказы, обнаруживаемой на одежде, о чем упоминается в 13,47-59.

2. Одежда, равно как и кожа, вызывает в нашем уме представление об обстоятельствах жизни и привычках человека. Это очень важный вопрос. Мы должны остерегаться развития зла в наших путях, а также зла в нас самих. Одежда, мы видим, исследуется так же тщательно, как и сам человек, заболевший проказою. Все делается без малейшей поспешности, но и без равнодушия. "Священник осмотрит язву, и заключит зараженное язвою на семь дней" (ст. 50). Здесь не допускались ни беспечность, ни небрежность. Зло может тысячами способов проскользнуть в наши привычки и в наши обстоятельства; поэтому, лишь только мы заметим в них что-либо подозрительное, необходимо со святою осмотрительностью, спокойно и терпеливо, исследовать возникшее зло. Необходимо "заключить его на семь дней", дабы оно успело проявиться во всей своей силе.

"В седьмой день осмотрит священник зараженное, и если язва распространилась по одежде, или по основе, или по утоку, или по коже, или по какому-либо изделию, сделанному из кожи, то это проказа едкая, язва нечистая. Он должен сжечь одежду" (ст. 51). Дурная привычка должна быть искоренена, лишь только она будет открыта. Если я занимаю ложное положение, я должен выйти из него. Действие сжигания одежды выражает собою осуждение зла в привычках или в жизненных обстоятельствах человека. Не следует шутить с грехом. В некоторых случаях одежда вымывалась, что обозначает действие Слова Божия на привычки человека. "Священник прикажет омыть то, на чем язва, и вторично заключит на семь дней" (ст. 54). Необходимо терпеливо выжидать, чтобы удостовериться в истинном действии на душу Слова Божия. "Если по омытии зараженной вещи священник увидит, что язва не изменила вида своего... сожги ее на огне" (ст. 55). Если в нашем положении или в наших привычках окажется что-либо полностью и непоправимо дурное, нам остается только совершенно отказаться от них. "Если же священник увидит, что язва по омытии ее сделалась менее приметна, то священник пусть оторвет ее от одежды" (ст. 50-56). Слово Божие может настолько повлиять на душу, что заставит человека отказаться от греха, существующего в привычках или в положении человека, и таким способом зло может быть пресечено; но если, несмотря ни на что, злое начало берет верх, следует его и все, с ним связанное, беспощадно осудить и истребить.

Богатые резервы практического поучения скрываются во всем этом. Мы должны тщательно следить за тем, какое положение мы занимаем, в каких обстоятельствах живем, каковы наши привычки и наш характер. Все это требует большой осмотрительности с нашей стороны. Каждое наше подозрительное действие должно быть исследовано, чтобы оно впоследствии не обратилось в "едкую проказу" или в "расцветающую язву", делающие нечистыми как нас самих, так и многих других. Мы можем находиться в каком-либо положении, связанном с грехом, от которого можно отказаться, не отказываясь полностью от этого положения; но может случиться, что, занимая известное положение, мы решительно не можем "пребывать в Боге". Если наше око чисто, наш путь будет совершенно ясен нам. Если сердце наполнено исключительно желанием жить в присутствии Божием, мы легко поймем, что именно может лишать нас этого невыразимо драгоценного дара Божия.

Будем же искать особенной близости к Богу, тщательно оберегая себя от всякого рода нечистоты как в нас самих, так и в привычках, и в наших отношениях с людьми.

Теперь нам предстоит рассмотреть чудные и исполненные глубокого смысла постановления, относящиеся к очищению прокаженного; в них прообразно отразились некоторые из драгоценнейших евангельских истин.

"И сказал Господь Моисею, говоря: вот закон о прокаженном, когда надобно его очистить: приведут его к священнику. Священник выйдет вон из стана" (гл. 14,1-3). Мы уже видели, какое место занимал прокаженный. Он удалялся из стана, должен был жить вдали от Бога, от Его святилища и Его народа. Почитаемый нечистым, он обрекался на одиночество. Никакая человеческая помощь не достигала его, сам же он мог только заразить нечистотою все, прикасавшееся к нему. Он, очевидно, не мог ничего сделать для своего очищения. Если его прикосновение к чему-либо передавало предмету его нечистоту, как он мог очистить самого себя? Как он мог содействовать своему очищению или участвовать в нем? Это было невозможно. Как пораженный заразою проказы, он решительно ничем не мог себе помочь; все должно было быть сделано для него. Он не мог сам подойти к Богу; но Бог мог найти дорогу к нему. Ни от самого себя, ни от своих близких он не мог ожидать помощи. Один прокаженный не мог, конечно, исцелить другого прокаженного; также ясно, что, прикасаясь к чистому, прокаженный заразил бы его своей нечистотой. В Одном Боге заключалась вся его помощь. Пользуясь благодатью Божией во всем, он должен был всем быть обязан Богу.

Вот почему мы читаем: "Священник выйдет вон из стана." Не сказано: "Прокаженный придет к нему." Это было совершенно невозможно; к чему бы это привело? Он был обречен на одиночество в пустыне; куда он мог идти? Он был покрыт неисцелимыми язвами; что он мог делать? Он мог мечтать снова попасть в общество близких ему людей и жаждать очищения от болезни; но то были лишь воздыхания одинокого и бессильного существа. Он мог также прилагать все усилия к тому, чтобы очиститься, но все эти усилия тем более доказывали его нечистоту и заражали собою других. "Прежде, чем он мог быть объявлен "чистым", должно было совершиться нечто, чего он сам сделать и чему он содействовать не мог; это дело должно было быть совершено другим. Прокаженный должен был "пребывать в покое" и ждать, чтобы священник совершил дело, снимавшее с него всякого рода нечистоту. Священник делал все. Прокаженный не делал ничего.

"Священник прикажет взять для очищаемого двух птиц живых чистых, кедрового дерева, червленую нить и иссопа; и прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). В лице священника, выходящего из стана (место жилища Божия), мы видим прообраз Господа Иисуса, исходящего из недр Отчих, из вечного жилища Своего, на нашу оскверненную грехом землю, где Он нашел нас зараженными унизительной болезнью греховной проказы. Подобно милосердному самарянину, Он пошел к нам туда, где мы находились. Он не остановился на полпути. Он не сделал только девять десятых расстояния, отделявшего нас от Него. Он прошел весь путь. Это было необходимо. Ввиду существования святых требований престола Божия Он не мог повелеть проказе оставить нас, Сам продолжая пребывать в недрах Отчих, Он мог вызвать миры к бытию словом уст Своих; но для того, чтобы очистить пораженных грехом, этого не было достаточно. "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного" (Иоан. 3,16). Когда речь шла о созидании миров, Богу достаточно было произнести лишь одно слово. Когда дело касалось спасения грешников, Бог должен был даровать Своего Сына. "Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши" (1 Иоан. 4,9-10).

Бог послал в мир Своего Сына; Сын Божий принял образ человека; но это еще далеко не все. Если бы священник ограничился тем, что вышел из стана и удостоверился в жалком состоянии прокаженного, это не принесло бы последнему большой пользы. Для того, чтобы проказа исчезла, необходимо было пролитие крови. Требовалась смерть непорочной жертвы. "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). И заметьте, что пролитие крови было истинным основанием очищения прокаженного. Это не было одним из средств второстепенной важности, которое вместе с другими содействовало очищению прокаженного. Нисколько. Самым главным и важным вопросом было принесение в жертву жизни. Выполнение этого условия открывало путь, снимало с него все препятствия; Бог мог теперь излить на прокаженного все Свое милосердие. Следует твердо помнить это, если мы хотим ясно усвоить благословенное учение о значении искупительной крови.

"И прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). Здесь мы видим ясный прообраз смерти Христа, "Который Духом Святым принес Себя, непорочного, Богу" (Евр. 9,14). "Он распят в немощи" (2 Кор. 13,4). Самое великое, самое важное, самое славное дело, когда-либо совершенное в необъятной Вселенной Божией, было совершено "в немощи". Читатели, как ужасен должен был быть грех в очах Божиих, раз Единородный Сын Божий должен был спуститься с небес и быть вознесенным на кресте пред лицом людей, ангелов и демонов, дабы вы и я обрели спасение! И каким удивительным прообразом служит для нас проказа! Кто бы мог подумать, что "белое пятно", появляющееся на одном из членов общества, навлекало столь важные последствия? Но маленькое "белое пятно" это скрывало в себе всю силу готового развиться зла. Это представляло собою признак могущества греха в природе человека; и прежде, чем больной проказой греха получал право снова войти в общество или в общение с Богом святым, Сын Божий должен был оставить небеса и спуститься в преисподнюю, дабы всецело искупить то, что имело вид незначительного "белого пятна". Будем помнить это. Грех ужасен в глазах Божиих. Бог не может примириться даже с греховною мыслью. Для того, чтобы такая мысль могла быть прощена, Христу надлежало умереть на кресте. Самый незначительный грех, если какой-либо грех может быть назван незначительным, требовал смерти предвечного Сына Божия. Но благодарение Богу! То, чего требовал грех, то даром дала нам искупительная любовь Божия; и теперь Бог прославлен дарованным Им нам прощением грехов гораздо больше, чем если бы Адам соблюдал свою первоначальную непорочность. Бог более прославлен спасением, прощением, оправданием, охранением от зла и окончательным прославлением грешников, чем если бы Он насильно удержал человека непорочным среди окружавших его благословений созданного Богом мира. Такова драгоценная тайна искупления. Да научатся наши сердца силою Духа Святого понимать эту дивную тайну и углубляться в нее!

"А сам он возьмет живую птицу, кедровое дерево, червленую нить и иссоп, и омочит их и живую птицу в крови птицы, заколотой над живою водою; и покропит на очищаемого от проказы семь раз, и объявит его чистым, и пустит живую птицу в поле" (ст. 7). Кровь была принесена в жертву, и это давало священнику возможность немедленно приступить к своему служению. До сих пор мы видели, что он "приказывал". Теперь он начинает действовать сам. Смерть Христа есть основание Его священнического служения. Войдя во святилище со Своей собственной кровью, Он соделался нашим Великим Первосвященником, давая нашим душам возможность воспользоваться драгоценными последствиями Своего искупительного подвига и вводя нас во всю Божественную полноту положения, дарованного нам принесенной Им жертвой. "Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принес. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником" (Евр. 8,3-4).

Трудно найти более совершенный прообраз воскресения Христова, чем прообраз, представленный нам в "живой, выпускаемой в поле птице". Она получает свободу лишь после смерти другой птицы; потому что обе птицы представляют Того же Христа в два момента Его благословенного подвига - в минуту Его смерти и в минуту Его воскресения. Тысячи отпущенных на свободу птиц не принесли бы ни малейшей пользы прокаженному. Только живая птица, возносившая к небу на своих крыльях знаменательные следы уже совершенного искупления, возвещала, что дело было окончено, почва была расчищена, основание положено. То же относится и к Господу нашему Иисусу Христу. Его воскресение возвещает славное торжество искупления. "Воскрес для оправдания нашего." Вот что подкрепляет утомленное сердце, что успокаивает тревожную совесть. Писание удостоверяет, что Иисус был пригвожден к кресту, понес на Себе мои грехи; но то же самое Писание свидетельствует и о том, что Он вышел из гроба, не имея на Себе ни одного из этих грехов. И это еще не все. То же Писание возвещает мне, что все, доверяющиеся Иисусу Христу, так же свободны от вмененного им греха, как и Он; что для них, как и для Него, нет более осуждения; что гнев Божий не угрожает им; что они пребывают со Христом, составляют одно с Ним, приняты в Нем, оживотворены с Ним, совоскресли с Ним и посажены на небеса. Таково благословенное свидетельство Слова истины, таково Божие свидетельство, навеки непреложное (см. Рим. 6,6-11; 8,1-4; 2 Кор. 5.21; Ефес. 2,5-6; Кол. 2,10-15; 1 Иоан. 4,17).

Но еще и другая, также существенная истина представляется нам в шестом стихе нашей главы. Мы не только находим в образе живой птицы аллегорическое изображение нашего полного избавления от вины и осуждения; мы находим в нем также прообраз нашего полного освобождения от всех привязанностей земли и от любого влияния плоти. "Червленая нить" является выражением первого, "кедровое дерево и иссоп" изображают второе. Крест есть конец всякой земной славы. Бог представляет крест таковым; так на него смотрит и верующая душа. "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, Которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6,14).

Что касается "кедрового дерева и иссопа", они представляют собою, так сказать, две конечные точки господствующей в нас власти плоти. Соломон "говорил о растениях, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены" (3 Цар. 4,33). Начиная с величественного кедра, венчающего склоны Ливана, и кончая скромным иссопом, две эти предельные точки и все, что между ними находится, все человеческое естество во всех его разветвлениях - все должно подчиниться силе креста; таким образом, в смерти Христа верующая душа усматривает конец своей греховной виновности, конец всякой земной славы, конец всей жизни по плоти, всего ветхого человека. Чем же следует ей быть занятой? Тем, Кто прообразно изображен этой живой птицей, перья которой окроплены кровью искупления и которая возносится на отверстые ей небеса. Драгоценная, славная, умиротворяющая душу мысль! Мысль о Христе, воскресшем, восшедшем на небеса, Христе торжествующем, прославленном, вознесшемся на небеса, запечатленном печатью совершенного Им искупления. Именно с Ним мы имеем дело. Мы сокрыты в Нем. На нем Одном покоится благоволение Божие. Вокруг Него группируются все радости неба, Его воспевают ангельские хоры. Мы не имеем нужды ни в какой земной славе; мир потерял для нас свою привлекательность. Смерть Христа отстранила от нас все это, равно как и наши грехи. Мы легко можем обойтись без служения миру и плоти, получив взамен их "неизреченные богатства Христовы".

"И покропит на очищаемого от проказы семь раз, и объявит его чистым, и пустит живую птицу в поле" (ст. 7). Чем более мы изучаем содержание 13-й главы, тем более убеждаемся, как был бессилен прокаженный сделать что бы то ни было для своего очищения. Он мог только покрыться "до уст", мог только восклицать: "Нечист, нечист!" Только Один Бог мог создать и исполнить дело, всецело снимавшее с больного проказу; Он Один мог объявить прокаженного "чистым". Вот почему написано: "Священник покропит на очищаемого и объявит его чистым". Не говорится: "Прокаженный покропит на самого себя и объявит себя чистым или вообразит себе, что он чист." Этого не могло случиться. Бог был Судьей, Бог был Врачом, Один Бог очищал от всякой нечистоты. Он Один знал, что такое проказа, как от нее можно было освободиться и когда прокаженный делался чистым. Прокаженный мог оставаться больным этой болезнью в течение всей своей жизни, и при всем этом не знать ее характерных симптомов. Слово Божие, Слово истины, Божественное свидетельство открывали всю истину относительно проказы; и ничто, кроме этого, не могло объявить прокаженного нечистым; это свидетельство основывалось на смерти и воскресении. Драгоценная связь существует между тремя поименованными в 7-м стихе предметами: прежде всего совершается кропление кровью; затем прокаженный объявляется чистым, а птица отпускается на свободу. Ни слова не говорится о том, что сам прокаженный должен был делать, говорить, думать или чувствовать. Достаточно было, что он был прокаженным, был с головы до ног покрыт этой болезнью, был полностью осужден. Этого было с него довольно; все остальное было делом Божиим.

Для человека, всею душою ищущего мира, очень важно хорошо усвоить истину, изложенную в этой части изучаемой нами главы. Есть много душ, поверженных в тяжкое испытание благодаря тому, что они воображают, или другие убеждают их, что необходимо чувствовать, ощущать или уметь присвоить спасение вместо того, чтобы, как это случалось с прокаженным, понять, что кропление кровью было столь же Божественно и совершалось столь же от него независимо, как и пролитие этой крови. Не сказано: "Прокаженный подвергнет себя действию крови, постигнет или осуществит это действие." Нет. План освобождения дышал Божественностью; жертва, положенная в его основание, была Божественная жертва; Божественны были и ее плоды; словом, все было Божественно.

Это не значит, что мы должны с пренебрежением относиться к ощущению, или, вернее выражаясь, к присвоению силою Духа Святого всех драгоценных для нас последствий совершенного для нас дела Христова. Нисколько; мы вскоре увидим, какое место отведено ему в домостроительстве Божием. Но ощущение этого не дает нам спасения, как сознание очищения не делало чистым прокаженного. Спасение приносит нам Евангельская весть: "Христос умер за грехи наши по Писанию... погребен был и воскрес в третий день, по Писанию" (1 Кор. 15,3-4). Здесь речь идет не об ощущении нами фактов. Конечно, блаженны мы, их ощущая. Человек, который только что избежал опасности утонуть, счастлив, видя себя в лодке спасения; но спасает его, очевидно, лодка, а не его сознание. То же относится к грешнику, верующему в Господа Иисуса. Он спасен смертью и воскресением Христа. Потому ли, что он это ощущает? Нет, потому что это говорит Бог. Это совершилось по Писанию. Христос умер, Он и воскрес, и на этом основании Бог признает грешника омытым от грехов.

"Душа, торжествуй, тебе нет осуждения: Грехам чрез Христа Бог дарует прощенье."

Вот в чем заключается причина обильного мира для искупленной души. Я опираюсь на простое и ясное свидетельство Божие, и притом свидетельство непоколебимое. Это свидетельство принадлежит самому делу искупления. Сам Господь совершил все необходимое, дабы я оказался чистым в Его очах. Мое прощение уже больше не зависит от ощущения мною какого-либо "праведного дела", мною совершенного; оно не зависит ни от моих праведных дел, ни от моих преступлений. Оно, другими словами, зависит исключительно от смерти и воскресения Христа. Откуда я это узнаю? Бог говорит мне это. Это совершается "по Писанию".

Ничто так ясно не свидетельствует о подзаконности, живущей в наших сердцах, как этот столь часто возникающий вопрос об ощущении спасения Божия. Нам хочется иметь что-либо от самих себя, и этим мы беспощадно нарушаем наш мир и нашу свободу во Христе. Вот это-то и заставляет меня особенно долго останавливаться на чудном описании очищения прокаженного, и главным образом на истине, заключающейся в Лев. 14,7. Священник кропил кровью; священник же объявлял прокаженного чистым. То же относится и к грешнику. Лишь только он встает на принадлежащую ему почву, кровь Христова и свидетельство Божие относятся к нему несомненно и вполне очевидно. Но как только возникает вопрос об ощущении этих фактов, мир нарушается, сердце унывает, душа смущена. Чем решительнее я отрекаюсь от своего собственного "я", чем более я занят Христом, каким нам представляет Его Писание, тем прочнее становится мой душевный мир. Если бы в минуту объявления его чистым прокаженный вздумал смотреть на самого себя, оказалась ли бы в нем видимая причина, дававшая возможность снять с него его нечистоту? Конечно, нет. Кропление жертвенною кровью лежало в основании Божественного избавления; ничто, находившееся в самом прокаженном или к нему относившееся, не влияло на это. Прокаженного не спрашивали, как он себя чувствовал и что он думал. Его не спрашивали, имел ли он глубокое осознание всего безобразия своей болезни. Он был очевидно поражен проказой; этого было достаточно. За него пролилась жертвенная кровь, и эта кровь очищала его. Как он это узнавал? Потому ли, что он это чувствовал? Нет, но потому что священник объявлял ему это от имени Божия и с авторитетом Божиим. Прокаженный объявлялся очищенным на том же основании, на каком также отпускалась на свободу живая птица. Кровь, обагрявшая перья живой птицы, окропляла и прокаженного. Это решало весь вопрос, и решало его совершенно независимо от самого прокаженного, помимо всех его мыслей, чувств и сознания. Таков прообраз. Переходя же от прообразной тени к представленному ею Господу Иисусу Христу, мы видим, что Он взошел на небеса и поверг к престолу Божию вечное свидетельство совершенного Им дела, ради которого туда же получает доступ и сам верующий. Это славная истина, обладающая Божественной силой изгонять из наших смущенных сердец всякого рода сомнения, всякий страх, всякую тревожную мысль, всякий затрудняющий нас вопрос. Христос воскресший сосредоточивает все благоволение Божие исключительно на Себе, и Господь видит сокрытым в Нем каждого верующего. Каждая пробужденная душа да почерпнет устойчивый мир в этой освобождающей ее истине!

"Очищаемый омоет одежды свои, острижет все волосы свои, омоется водою, и будет чист; потом войдет в стан, и пробудет семь дней вне шатра своего" (ст. 8). Объявленный чистым, прокаженный может теперь приступить к тому, о чем он не смел и мечтать до этой минуты: он может теперь вымыться, омыть свои одежды, остричь свои волосы; и, сделав это, он может вернуться на свое место непосредственного общения народа с Богом Израилевым, присутствие Которого в этом стане делало неизбежным изгнание из него прокаженного. После применения к очищаемому искупительной силы жертвенной крови следовало омытие водою, выражавшее собою действие Слова Божия на характер, привычки, поведение исцеляемого человека, чтобы он не только в глазах Божиих, но и пред судом всего общества оказался достойным занять место в общине Божией.

Следует, однако, заметить, что и окропленный кровью, и омытый водою, а следовательно, уже получивший доступ в общество собрания, очищенный от проказы человек не имел еще, однако, позволения войти в свой шатер. Он не мог еще вступить в полное пользование своими особыми личными преимуществами, связанными с его свободным пребыванием в стане. Другими словами, хотя и уже познавший искупление во имя пролития крови и кропления ею, хотя и видящий в Слове Божием руководящее правило для всего своего поведения, уже очищенный от греховной проказы человек силою Духа Святого должен был еще постичь всю полноту, все значение присущего ему положения, свой удел и свои преимущества во Христе.

Говоря о смысле, сокрытом в прообразе, я сознаю, как важно понять заключающуюся в нем истину. Это часто упускается из виду. Есть много душ, считающих кровь Христову единственным основанием прощения грехов, а Слово Божие - единственным средством очистить и направить свое хождение в мире, освятить свои привычки и свои мысли; и в то же время эти души еще далеко не постигли силою Духа Святого всю цену, все превосходство Того, Чья кровь сняла с них их грехи и Чье Слово должно очистить их повседневную жизнь. Внешние их отношения с Богом действительно существуют; сила же личного общения с Богом отсутствует. Все верующие сокрыты во Христе, это несомненно; поэтому они также способны постигать самые возвышенные истины. Имеют они также и Духа Святого, дающего им силу вступать в общение с Богом. Все это божественно справедливо; но не все они еще освободились от всякого рода влияния плоти, что является непременным последствием общения со Христом, от познания Его характера и Его искупительного дела. Последнее будет постигнуто нами во всей полноте лишь в "восьмой день" - в славный день воскресения, когда мы познаем, как и мы были познаны. Тогда каждый из нас в отдельности и все мы вместе войдем в полную и совершенную силу общения со Христом, познаем все драгоценные периоды развития Его благословенной Личности, вникнем во все особенности Его характера, прообразно описанные в 8-20 стихах нашей главы. Такова наша надежда; но и теперь уже, по мере того, как мы верою и могуществом Духа Святого, живущего в нас, ощущаем смерть плоти и всех присущих ей свойств, мы можем питаться и жить Христом, пребывая в личном общении с Ним и имея Его уделом наших душ. "В седьмой день обреет все волосы свои, голову свою, бороду свою, брови глаз своих, все волосы свои обреет, и омоет одежды свои, и омоет тело свое водою, и будет чист" (ст. 9). Прокаженный был, очевидно, так же чист в глазах Божиих в первый день, когда он подвергался семикратному кроплению кровью, как и в седьмой день. В чем же заключалась разница? Не в его положении, а в его личном понимании, в увеличении его общения с Богом. В седьмой день он был призван отречься от всего, что было присуще его природному естеству. Он должен был понять, что ему предстоит освободиться не только от проказы плоти, но и от всех привлекательных для ветхого человека сторон его плотской природы, от всего, принадлежавшего к его ветхому человеку.

Можно в принципе знать, что Бог видит меня мертвым для плоти, и в то же время не почитать себя мертвым, не уметь совлечь с себя ветхого человека с его похотями, не решаться умерщвлять мои земные члены. Это обыкновенно подразумевают благочестивые души под так называемым последовательным освящением. Освящение - вещь великая, хотя оно часто понимается не вполне согласно изложенному в Писании учению о нем. Прокаженный объявлялся чистым с той минуты, как над ним совершалось кропление кровью; и, однако, ему следовало еще очиститься. Как понять это? В первом случае он был чист пред лицом правосудия Божия; во втором случае ему надлежало очиститься внешне, как пред своим собственным сознанием, так и в глазах всего общества. То же случается и с верующей душою. Составляя одно с Христом, она "омыта, освящена, оправдана" -принята - совершенна (1 Кор. 6,11; Ефес. 1,6; Кол. 2,10). Таково ее состояние и ее неизменное положение пред Богом. Она одинаково и освящена, и оправдана, потому что по Слову Божию Христос есть наше освящение и оправдание. Но далее течение мыслей меняется по мере того, как человек ощущает все это в своей душе и проявляет в своей жизни и в своем свидетельстве. Потому и говорится: "Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием" (2 Кор. 7,1). Мы призваны "очищать себя", Духом Святым подвергая себя действию Слова Божия, и делать это именно потому, что мы очищены драгоценною кровью Христовой. "Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию (и Духом), не водою только, но водою и кровию; и Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина... И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном" (1 Иоан. 5,6-8). Здесь мы имеем искупление кровью, очищение Словом Божиим и силою Духа Святого, всецело основанные на смерти Христа, и каждое в отдельности прообразно изображенное в постановлениях, относящихся к очищению прокаженного.

"В восьмой день возьмет он двух овнов без порока, и одну овцу однолетнюю без порока, и три десятых частей ефы пшеничной муки, смешанной с елеем, в приношение хлебное, и один лог елея. Священник очищающий поставит очищаемого человека с ними пред Господом у входа скинии собрания. И возьмет священник одного овна, и представит его в жертву повинности, и лог елея, и принесет это, потрясая пред Господом" (ст. 10-12). Здесь пред нами является картина целого ряда жертв, но прежде всего приносится Богу жертва повинности, так как прокаженный представляет собою истинного грешника. Это оказывается верным прообразом во всех отношениях. Все согрешившие против Бога, мы нуждаемся во Христе, искупающем Своею крестною смертью наши прегрешения. "Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо" (1 Петр. 2,24). Первый прообраз, под видом которого является грешнику Христос, воплощен в жертве повинности.

"И возьмет священник крови жертвы повинности, и возложит священник на край правого уха очищаемого и на большой палец правой руки его, и на большой палец правой ноги его" (ст. 14). "Ухо" - член тела, столь часто согрешавший против Господа, нередко бывший проводником тщеславия, безумия и даже нечистоты, ухо нуждалось в омытии кровью жертвы повинности. Благодаря этому вся нечистота, коснувшаяся меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Божией в глазах Божиих. "Правая рука", так часто совершавшая действия тщеславия, безумия и даже нечистоты, должна быть омыта кровью жертвы повинности. Благодаря этому вся нечистота, коснувшаяся меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Христовой в глазах Божиих. "Нога", так часто ступавшая на пути тщеславия и безумия, на нечистые пути, также нуждается в очищении кровью жертвы повинности, так что вся вина, навлеченная на меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Христовой в глазах Божиих. Да, прощено все, все, решительно все; все изглажено, все забыто, все погружено, подобно свинцу, в глубокие воды вечного забвения. Кто может заставить что-либо всплыть на поверхность воды? Могут ли силы ангельские, человеческие или бесовские погрузиться в эти неисследованные и неисследимые воды забвения Божия, чтобы извести оттуда грехи и согрешения, совершенные "ногою, рукою или ухом" и повергнутые в бездну искупительной любовью? Благодарение Богу, они изглажены навеки. Теперь я гораздо блаженнее, чем если бы Адам никогда не согрешил. Чудная истина! Быть омытым кровью несравненно лучше, чем быть облеченным в непорочность.

Но Бог не мог удовлетвориться только искуплением грехов Христовой кровью. Это было великое дело, но за ним следовало нечто еще большее.

"И возьмет священник из лога елея, и польет на левую свою ладонь. И омочит священник правый перст свой в елей, который на левой ладони его, и покропит елеем с перста своего семь раз пред лицом Господа. Оставшийся же елей, который на ладони его, возложит священник на край правого уха очищаемого, на большой палец правой руки его и на большой палец правой ноги его, на места, где кровь жертвы повинности. А остальной елей, который на ладони священника, возложит он на голову очищаемого, и очистит его священник пред лицом Господа" (ст. 15-18). Таким образом, члены нашего тела очищены не только кровью Христовой, но помазанием Духа Святого они еще и посвящены Богу. Работа Духа Святого в нас отличается не только отрицательным, но и положительным характером. Ухо уже не должно более быть проводником нечистоты, - оно должно быть готово к слышанию голоса Доброго Пастыря. Рука более не должна соглашаться совершать несправедливые деяния, но она должна быть простерта к совершению дел праведных, дел милосердия и истинной святости. Ноге более не подобает ходить безумными стезями - ей надлежит неуклонно ходить по путям святых повелений Божиих. Весь человек, другими словами, должен быть силою Духа Святого посвящен безраздельному служению Богу.

Важно отметить, что елей возлагался на "места, где кровь жертвы повинности". Кровь Христова есть основание действий Духа Святого. Кровь и елей неразделимы между собою. Будучи грешниками, мы не можем познать силу елея помазания помимо действия крови. Елей не мог быть возложен на прокаженного до тех пор, пока к нему не была применена кровь жертвы повинности. "Уверовавши в Него, запечатлены обетованным Святым Духом" (Ефес. 1,13). Божественная точность прообразов пленяет возрожденное сердце. Чем внимательнее мы изучаем его, чем более рассматриваем его в свете Писания, тем более поражаемся красоте, силе и определенности этой прообразной тени. Как и следовало ожидать, все здесь дышит полной гармонией, составляющей отличительную черту всего Слова Божия. Для его понимания не требуется ни малейшего усилия разума. Христос есть ключ, открывающий богатую сокровищницу прообразов; будем же исследовать ее драгоценные тайники при свете небесного светильника вдохновенной Книги; Дух Святой да будет нашим Посредником; тогда мы непременно почерпнем из нашего изучения назидание, свет и благословение.

"И совершит священник жертву за грех, и очистит очищаемого от нечистоты его; после того заколет жертву всесожжения" (ст. 19). Здесь мы видим прообраз не только Христа, понесшего на Себе наши грехи, но и Христа, положившего конец греху, со всеми его корнями и разветвлениями; Христа, разрушившего всю систему греха. "Се Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира", "Он есть умилостивление за грехи... всего мира". Соделавшись жертвою повинности, Христос снял с меня все мои беззакония. Соделавшись же жертвою за грех, Христос дошел до самого корня, от которого исходили эти беззакония. Он удовлетворил все; но прежде всего я познаю Его как жертву повинности, потому что прежде всего я нуждаюсь именно в этой жертве. "Сознание моих грехов" тяготит меня прежде всего. Моя драгоценная Жертва повинности предусмотрела все в этом отношении. Далее, подвигаясь в моей жизни вперед, я открываю, что все эти грехи имели свои корни, свой ствол, и я нахожу в себе эти корни или этот ствол. Однако и это также предусмотрела моя драгоценная Жертва за грех. Порядок очищения прокаженного отличается высшим совершенством. Этот же порядок мы находим и в процессе очищения каждой души. Прежде всего идет жертва повинности; за нею следует жертва за грех.

"После того заколет жертву всесожжения". Эта жертва дает нам наиболее возвышенное представление о смерти Христовой. Это прообраз Христа, приносящего Себя, непорочного, в жертву Богу, помимо всякого отношения к повинности или греху мира. Это образ Христа, добровольно идущего на крестный подвиг и делающегося благоуханной жертвой всесожжения Богу: "И возложит священник всесожжения и приношение хлебное на жертвенник. И очистит его священник, и он будет чист" (ст. 20). Жертва хлебного приношения представляет собою "Человека Иисуса Христа" в совершенстве Его человеческой жизни. При очищении прокаженного она тесно связана с всесожжением; таков же и опыт каждого обретшего спасение грешника. Когда мы знаем, что наши беззакония прощены нам, и что корень и основа греха осуждены, мы можем силою Духа Святого, по мере дарованной нам от Бога способности, пребывать в общении с Богом в Его Благословенном Сыне, жившем совершенной человеческой жизнью на земле и затем принесшем Себя, непорочного, на кресте в жертву Богу. Таким образом, в картине очищения прокаженного пред нами проходят четыре вида жертвоприношений, со всею присущей им Божественной гармонией; а именно: мы встречаем здесь жертву повинности, жертву за грех, всесожжение и хлебное приношение, причем каждое из жертвоприношений являет нам особую сторону Личности нашего Возлюбленного Господа Иисуса Христа.

Здесь кончаются предписания Господа касательно очищения прокаженного; и какое это чудное повествование! Какое поразительное изображение крайне непривлекательного характера греха, а затем - благости и святости Божией, превосходства Личности Христа и могущественной силы Его подвига! Ничто так не возвышает душу, как возможность наблюдать следы Божественной благодати, выходящей из священной ограды святилища, чтобы достичь места, оскверненного пребыванием на нем прокаженного с обнаженной головой, покрытым повязкою лицом и в разодранной одежде. Бог посещал прокаженного в месте его пребывания, но Он не оставлял его там. Он подходил к нему с полной готовностью совершить над ним нечто, во имя чего прокаженный имел право занять лучшее место, мог возвыситься до понимания истин, дотоле недоступных ему. Благодаря этому прокаженный с нечистого места, где он пребывал в полном одиночестве, переносился к самому входу скинии собрания, жилища священнослужителей Божиих, где он мог пользоваться всеми преимуществами священнического знания (ср. Исх. 29,20-21; 32). Как он мог и мечтать достичь подобного возвышения! Сам он этого достичь не мог. Ему оставалось только влачить свое жалкое существование и погибнуть от проказы, если бы до него не снизошла всесильная благодать Бога Израилева, "из праха земли поднимавшая бедного, чтобы посадить его с князьями народа его" (Пс. 112,7-8). Если где-либо особенно ясно освещается и полностью исчерпывается вопрос об усилиях, заслугах и праведности человека, так это именно в вопросе об очищении прокаженного. Его изучение делает совершенно невозможным возникновение какого-либо сомнения по этому поводу. Всякому, даже самому поверхностному, читателю должно быть ясно, что кроме даровой благодати Божией, управляемой правосудием Божиим, ничто не могло изменить положения прокаженного, восполнить нужды прокаженного. И какая слава, какое торжество сказывались в этой благодати! Она снисходила до глубины бездны, дабы вознести прокаженного на недостижимую высоту! Посмотрите, чего прокаженный лишался своею болезнью и что он ею приобрел. Он терял все, составлявшее его человеческое естество и приобретал искупительную кровь и благодать Духа Святого. Прообразное значение этого образа очевидно. Польза для него была неоспорима. Он приобретал несравненно больше, чем если бы никогда не был исключен из общества Израилева. Таково действие благодати Божией. Таковы могущество и значение, сила и действие крови Иисуса!

Как все это напоминает нам блудного сына из Лук. 15! В нем проказа греха также производила свое разрушительное действие; и вот оно вышло наружу. Он ушел в уединенное место греховной нечистоты, где его собственные грехи и крайний эгоизм живших там людей создали вокруг него атмосферу одиночества. Но - благодарение нежной и глубокой любви Отца - мы знаем, как все это кончилось. Блудный сын получил высшее положение и испытал общение с Отцом более глубокое, чем имел раньше. "Лучшая одежда" никогда не бывала возложена на него раньше. Никогда прежде для него не закалывался "откормленный теленок". И отчего все это произошло? Принимались ли здесь в расчет заслуги блудного сына? Конечно, нет; все это было исключительно делом любви Отца.

Дорогой читатель, обращаюсь к тебе с вопросом, можешь ли ты читать рассказ о постановлениях Божиих касательно "прокаженного в 14-й главе книги Левит или описание поведения Отца относительно блудного сына в 15-й главе Ев. Луки, и не проникнуться большим познанием любви, горящей в сердце Отца и истекающей оттуда чрез Христа и Его искупительное дело; любви, возвещенной в Писаниях истины Божией и изливающейся Духом Святым в сердце верующего? Даруй нам, Господи, испытать на себе благодать более тесного, более постоянного общения с Самим Тобою!

В стихах 21-32 изложен "закон относительно человека, имеющего язву проказы, но при этом бедного и не имеющего достатка, чтобы принести жертву за очищение". Это постановление относится к жертве, приносившейся в "восьмой день", а никак не к принесению в жертву "двух живых птиц чистых". Принесение последних было обязательно, потому что эти птицы прообразно представляли собою смерть и воскресение Христа, как единственное основание принятия Богом приходящего к Нему грешника. С другой стороны, жертвы "восьмого дня", связанные с общением души с Богом, до некоторой степени зависят от способности души ощущать большую или меньшую меру общения с Богом. Но какова бы ни была эта мера, благодать Божия с избытком покрывает все нужды необыкновенно трогательными словами: "Что достанет рука его." "Две горлицы" приобретали бедному те же преимущества, которые ему дали бы два агнца, потому что как те, так и другие прообразно изображали "драгоценную кровь Христа", имеющую в очах Божиих цену бесконечную, неизменную, вечную. Все наше положение пред Богом держится на основе смерти и воскресения Божия. Мы все были одинаково приближены к Богу; но не все пользуются равной мерой общения с Богом, не все в одинаковой мере ощущают значение Христа во всех стадиях совершенного Им дела. Все могли бы достичь этого, если бы этого желали; но они разными путями лишают себя этого блага. Мир и плоть с присущими им влияниями оказывают вредное действие на их души. Дух Божий огорчен, и душа не имеет полного общения со Христом, что, однако, ей может быть доступно. Если мы живем нашими личными плотскими вкусами, напрасно мы надеемся быть в состоянии питаться Христом. Нет, если мы хотим непрестанно питаться Им, мы должны отречься от себя самих, должны осуждать себя, дабы мы могли сказать: "Живу не я, но Христос." Речь уже не идет о принятии прокаженного в стан, в место общения с Богом. Нисколько. Речь идет теперь об общении души с Богом, о ее насыщении Христом. В этом отношении нам предлагается высшая мера общения. Нам дана возможность доходить до познания самых возвышенных истин; но если мы мерим и своей малой меркой, в милосердии Своего сердца наш Отец, никогда нас не упрекающий, тихо шепчет нам: "Что достанет рука его." Все пользуются равными правами, но способности могут быть разные; и, благодарение Богу, когда мы вступаем в Его присутствие, все самые пламенные желания нашего нового человека получают полное удовлетворение; все силы обновленной души находят себе применение. Да даст нам Господь милость изо дня в день убеждаться во всем этом из личного опыта, насыщающего до избытка наши души.

Мы закончим эту часть книги, рассмотрев в общих чертах случай возникновения проказы в доме.

3. Читатель заметит, что проказа могла поразить человека или одежду и в пустыне; что же касается возникновения проказы на доме, этот случай мог встретиться только в Ханаанской земле. "Когда войдет в землю Ханаанскую, которую Я даю вам во владение, и Я наведу язву проказы на дома в земле владения вашего... Священник прикажет опорожнить дом, прежде нежели войдет священник осматривать язву, чтобы не сделалось нечистым все, что в доме; после сего придет священник осматривать дом. Если он, осмотрев язву, увидит, что язва на стенах дома состоит из зеленоватых или красноватых ямин, которые окажутся углубленными в стене, то священник выйдет из дома к дверям дома, и запрет дом на семь дней" (ст. 34-38).

Рассматривая дом, как образ целого общества людей, мы находим здесь важные указания Божественного отношения к возникновению нравственного зла или к удалению всяких симптомов зла, обнаруживающихся в обществе верующих. И в отношении исследования дома мы встречаем то же спокойствие, то же терпение, с каким приступал священник к осмотру заболевшего человека или зараженной язвой одежды. Идет ли речь о доме, или же об одежде и о личности, в поведении священника не заметно ни поспешности, ни равнодушия. Человек, дороживший своим домом, не должен был пренебрегать ни одним подозрительным симптомом, обнаруживавшимся на его стенах; не мог он также выводить свое личное заключение о подмеченных им этих симптомах. И исследование дома, и суждение о нем принадлежали священнику. С минуты возникновения в нем чего-либо подозрительного священник, приносящий жертву, исполнял роль судьи по отношению к дому. Дом был под судом, но не под осуждением. Окончательное суждение о нем могло быть произнесено лишь по истечении точно установленного срока. Симптомы повреждения стен могли оказаться совершенно поверхностными, не требовавшими применения к дому каких-либо решительных мер.

"В седьмой день опять придет священник, и если увидит, что язва распространилась по стенам дома, то священник прикажет выломать камни, на которых язва, и бросит их вне города на место нечистое" (ст. 40) Весь дом не подвергался осуждению. Прежде всего следовало попробовать выломать покрытые проказою камни.

"Если язва опять появится и будет цвести на доме после того, как выломали камни, и оскоблили дом и обмазали, то священник придет и осмотрит, и если язва на доме распространилась, то это едкая проказа на доме, нечист он. Должно разломать сей дом, и камни его, и дерево его, и всю обмазку дома вынести вне города на место нечистое" (ст. 43-45). Поражение дома было злокачественным, болезнь была неизлечима - все здание следовало разрушить.

"Кто входит в дом во все время, когда он заперт, тот нечист до вечера. И кто спит в доме том, тот должен вымыть одежды свои" (ст. 46-47). Это весьма важная истина. Соприкосновение оскверняет! Будем помнить. Этот принцип особенно подчеркнут в постановлениях Книги "Левит". Он нимало не утратил своего значения и в настоящее время.

"Если же священник придет и увидит, что язва на доме не распространилась после того, как обмазали дом, то священник объявит дом чистым, потому что язва прошла" (ст. 48). Удаление зараженных язвою камней и т.п. приостановило распространение заразы; таким образом, дальнейшее судебное разбирательство оказывалось излишним. Дом выходил из подсудности; вновь очищенный кроплением жертвенной крови, он опять становился годным для обитания.

Теперь посмотрим, какой нравственный смысл заключается во всем этом. Он необыкновенно поучителен, и в то же время торжественен и практичен. Возьмите, например, случай в Коринфской церкви. Она представляла собою духовный дом, составленный из духовных камней; но увы! Орлиный взор апостола различал на его стенах в высшей степени подозрительные симптомы. Оставался ли он к этому равнодушным? Конечно, нет. Он был слишком исполнен духом Хозяина этого дома, чтобы хотя бы на минуту допустить столь пагубное положение вещей. Не будучи равнодушным, он, однако, не действовал и с излишней поспешностью. Он приказал выломать зараженный проказою камень и тщательно "оскоблить весь дом". Затем, оказав должное усердие в этом деле, он начал терпеливо ожидать последствий своей верности пред Богом. И каков же был результат? Свершилось все, чего только могло желать его сердце. "Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита, и не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас, пересказывая нам о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности по мне, так что я еще более обрадовался... По всему вы показали себя чистыми в этом деле" (сравн. 1 Кор. 5 с 2 Кор. 7,6; 11).

Вот прекрасный пример. Ревностные старания апостола увенчались полным успехом; язва прекратилась, и Церковь избавилась от разъедающего действия неосужденного зла.

Возьмите и другой серьезный пример в этом отношении. "И Ангелу Пергамской Церкви напиши: так говорит имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа. Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу. Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих" (Откр. 2,12-16). Божественный Первосвященник занимает место Судьи по отношению к дому Божию в Пергаме. Он неравнодушно относится к возникновению в нем столь тревожных симптомов; но оказывает по отношению к нему милосердие и долготерпение, давая ему время раскаяться. Если предупреждения, увещания и строгость не приведут к желанным результатам, судебное разбирательство дела должно будет идти своим чередом.

Все это полно поучения по отношению к применению на практике учения об общине Божией. Семь Церквей Азии представляют собою различные наглядные изображения дома Божия, отданного во власть священнического суда. Нам следует тщательно, с молитвою, изучать их. Их значение бесконечно велико. Мы никогда не должны, собственно говоря, успокаиваться, пока видим какие-либо подозрительные симптомы зла в Церкви Божией. Мы часто бываем склонны говорить себе: "Меня это не касается"; но благочестиво ревновать о чистоте этого дома составляет прямую обязанность всех, любящих Хозяина дома; и если мы уклоняемся от исполнения этой обязанности, это не послужит к нашей чести и пользе души нашей в день Господень.

Не буду далее развивать этот вопрос на страницах нашего краткого обзора; в заключение только скажу, что вопрос о проказе имеет огромное прообразное значение не только для дома Израилева, но и для всего домостроительства Божия. [Сравните по отношению к Израилю и к храму Иеговы Лев. 14,43-45; 3 Цар. 9,6-9; Иер. 26,18; 52; 13; Плач. Иер. 4,1 и Матф. 24,2; а по отношению к Церкви как к дому Божию: 1 Кор. 3,16.17; 2 Тим. 2,20-21; Откр. 3,14-16 и т.д.]

Эта глава повествует о разных обрядах, относящихся к очищению нечистоты, но не столь серьезной, как проказа. Последняя как бы предназначена для выражения всей глубины зла, живущего в нашем природном естестве, тогда как 15-я глава заключает в себе перечень случаев, когда, в сущности, проявляются своего рода неизбежные слабости, которые, исходя в некоторой степени от присущей человеку плотской природы, оскверняли человека и нуждались в Божественном очищении. Присутствие Бога в общине Божией требовало высшей степени нравственной святости и чистоты. Всякое движение плоти должно было быть подавлено. Все, что в глазах человека могло казаться неизбежными слабостями, наносило осквернение Богу и требовало очищения, потому что Иегова пребывал в стане Израилевом. Ничто вредное, ничто непристойное, ничто неприличное не могло совмещаться с чистым и святым присутствием Бога Израилева. Соседние Израилю племена необрезанных не поняли бы смысла всех этих святых постановлений; но Иегове было благоугодно видеть Израиль святым, потому что Он был Бог Израилев. Если израильтяне отличались от прочих народов и имели преимущество жить в присутствии святого Бога, они должны были быть и святым народом.

Ничто так не пленяет души, как ревностная забота Иеговы о святости всех привычек, всех поступков Его народа. В стане и вне стана, во сне и в бодрствовании, днем и ночью охранял Он их. Он заботился об их пище, их одеждах, следил за малейшими подробностями их личных дел. Любое проявление легкого пятна на теле человека немедленно требовало тщательного рассмотрения. Не упускалось, словом, из виду ничто, что могло каким-либо путем нанести ущерб благосостоянию или чистоте тех, с которыми Иегова заключил союз, и среди которых Он жил. Он принимал участие во всех их самых обыденных делах. Он с великою заботливостью усмотрел все, что касалось их со стороны их народной, общественной или частной жизни.

Все это явилось бы непосильным игом для необрезанного. Иметь Бога, бесконечно святого, на всех путях своих днем и вокруг своей постели ночью, было бы прямо нестерпимо для него; но для того, кто любил Бога, ничего не было более отрадного. Такой человек радуется сладкой уверенности, что Бог всегда близок к нему; и он наслаждается святостью, требуемой присутствием Божиим и в то же время приличествующей ему.

Читатель, таков ли ты? Любишь ли ты присутствие Божие и святость, которую требует это присутствие? Допускаешь ли ты в своей жизни что-либо, несовместимое со святостью присутствия Божия? Гармонируют ли твои мысли, чувства и действия с чистотой и возвышенностью святилища Божия? Читая 15-ю главу книги Левит, помни, что она была написана для твоего назидания. Следует читать ее в освещении Духа Святого, потому что она имеет духовное отношение и к тебе. Читать ее в другом настроении - значит искажать ее смысл к нашему собственному ущербу, или, выражаясь обрядовым языком, это значит "варить козленка в молоке матери его" (Исх. 23,19).

Быть может, ты спрашиваешь самого себя: "Какое назидание я могу вынести из чтения этой части Писания? Как я могу применить все это к себе?" Прежде всего я предложу тебе вопрос, не допускаешь ли ты мысли, что она была написана не для твоего назидания? Надеюсь, что в этом ты не сомневаешься, потому что богодухновенное слово апостола особенно подчеркивает факт, что "все, что писано было прежде, написано нам в наставление" (Рим. 15,4). Многие по-видимому, забывают эту важную истину, по крайней мере, когда речь идет о книге Левит. Они не хотят верить, что могут научиться чему бы то ни было из обрядов и постановлений минувших дней, и особенно из обрядов и постановлений, подобных тем, которые изложены в этой, 15-й главе. Но когда мы вспоминаем, что эта глава написана по соизволению Духа Святого, что каждый ее раздел, каждый стих, каждая ее строка "богодухновенны и полезны" (2 Тим. 3,16), это должно было бы заставить нас искать скрытое в них поучение. Чаду Божию, несомненно, надлежит читать написанное Богом. Необходимо, конечно, силою Духа Святого научаться, каким образом следует читать подобную главу; необходимо обладать духовною мудростью, открывающей, когда именно следует ее читать; но это же относится и к чтению любой главы Писания. Можно с достоверностью утверждать одно: будь мы в достаточной мере духовны, будь мы небесно настроены, чужды нашему природному естеству и освобождены от вкусов земли, из этой и из подобных этой главе мы вынесли бы мысли и принципы чисто духовные. Если бы ангел небесный читал эти строки Писания, как он читал бы их? Непременно в свете духовном и небесном; непременно открывая в них самый чистый и высший нравственный смысл. И почему же и мы не последуем его примеру? Мне кажется, что мы не даем себе отчета, с каким преступным пренебрежением относимся к святой Книге, допуская столь небрежное отношение к целой ее части, какою является книга Левит. Если бы не следовало читать этой части Книги, не следовало, конечно, ее и писать. Если бы она не была полезна, ей, несомненно, не было бы и места в собрании богодухновенных книг; но раз "Богу, единому премудрому", угодно было продиктовать [Выражение "продиктовать" вполне применимо к написанию книги Левит, потому что с ее начала до конца, за исключением некоторых исторических глав (гл 9 и 10,1-7), мы читаем в ней вступительные слова пред каждым ее разделом "И сказал Господь Моисею, говоря", что свидетельствует нам, что эта книга чуть ли не самая непосредственно богодухновенная из всех Писаний.] эту Книгу, Его детям следует читать ее с любовью.

Конечно, научить нас, когда именно нам полезно читать эту главу, могут лишь духовная мудрость, святая чуткость и духовное настроение, даруемые нам исключительно общением с Богом. Пришлось бы заподозрить человека в полном отсутствии духовной проницательности и духовного чутья, если бы он вздумал прочесть 15-ю главу книги Левит вслух среди собрания не настроенных духовно слушателей. Но какая этому причина? Потому ли, что эта глава не "богодухновенна" и как таковая не полезна? Нисколько, а потому что большинство слушателей не оказались бы на должной духовной высоте для усвоения чистых и святых уроков, заключающихся в этой главе.

Чему же нам надлежит научиться из этой главы? Прежде всего она учит нас ревностно оберегать себя от всего, исходящего от нашего человеческого естества. Всякое движение, всякое прикосновение плоти оскверняет. Естество человеческое, греховное и падшее, есть нечистый источник; все, из него истекающее, нечисто. Оно не может произвести ничего чистого, святого или доброго. Этот урок часто вытекает из постановлений книги Левит и особенно ясно выражается в этой главе.

Да будет слава благодати Божией, являющей нам такое обилие средств, омывающих нечистоту нашей плотской природы! Средства, которыми она для этого располагает во всех книгах Слова Божия, особенно же в изучаемой нами его части, представляется в двух различных видах; это "вода и кровь". И то, и другое связано со смертью Христовой. Кровь, которая искупает грех, и вода, отличающаяся своими очищающими свойствами, истекли из прободенного ребра распятого Христа (ср. Иоан. 19,34 с 1 Иоан. 5,6). "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает, в свою очередь, наши привычки, наше поведение, наши пути (Пс. 118,9; Еф. 5,26). Так мы пребываем в состоянии, дающем нам право вступать в общение с Богом и служить Ему, проходя в то же время по миру, где все нечисто, и нося в себе греховное естество, каждое движение которого оставляет после себя пятно.

Мы уже заметили, что наша глава разбирает те случаи нечистоты по отношению к богослужению, которые не так значительны, как проказа. Этим объясняется, почему искупление совершается здесь не принесением в жертву тельца или ягненка, а самой малой из жертв - принесением "двух горлиц". Но, с другой стороны, очищающее свойство Слова Божия все время напоминает нам обряд омовения. "Как юноше содержать в чистоте путь свой? -Хранением себя по слову Твоему" (Пс. 118,9). "Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова" (Ефес. 5,26). Вода занимала выдающееся место в служении Левитов при очищении; будучи же прообразом Слова Божия, она является поучением, в высшей степени интересным и назидательным.

Таким образом, мы можем извлечь драгоценные уроки из 15-й главы книги Левит. Из нее мы черпаем неоспоримые доказательства высшей святости присутствия Божия. Никакая нечистота, никакое пятно никогда не были допустимы в этой наисвященнейшей области. "Так предохраняйте сынов Израилевых от нечистоты их, чтобы они не умерли в нечистоте своей, оскверняя жилище Мое, которое среди их" (ст. 31).

Мы также узнаем из нее, что человеческая природа есть неиссякаемый источник нечистоты. Она полна всякой скверны; и нечиста не только она сама, но она и оскверняет. Бодрствуя или пребывая во сне, сидя, стоя или лежа, наше человеческое естество нечисто и оскверняет других. Самое соприкосновение с ним уже сообщает нечистоту. В этом заключается глубоко унизительный урок для исполненного гордости человечества, но, тем не менее, это так. Книга Левит ставит наше природное естество пред необыкновенно верным зеркалом. Она не оставляет нашей плоти никакого повода хвалиться. Люди могут превозноситься своей цивилизацией, своим нравственным развитием, своими достоинствами. Но пусть они изучат Третью книгу Моисея, и они увидят, какова настоящая цена всей их нравственности пред судом Божиим.

Наконец, мы снова познаем из нее и безмерное значение искупительной крови Христа, а также очищающее и освящающее действие драгоценного Слова Божия. Помышляя о безукоризненной чистоте святилища, в то же время имея в виду неисправимую испорченность нашего природного естества и поэтому спрашивая себя: "Как мы можем вступить в него и в нем пребывать?", мы находим ответ в "крови и воде", истекших из ребра распятого Христа, Христа, отдавшего на смерть жизнь Свою, дабы мы жили для Него. "Три свидетельствуют на земле: Дух, вода и кровь", и - благодарение Богу - "сии три об одном" (1 Иоан. 5,8). Дух Божий не свидетельствует нам о чем-либо, не находящемся в Слове Божием; Слово же и Дух вместе возвещают нам бесконечную цену и значение крови.

Не приходится ли нам, таким образом, признать, что 15-я глава книги Левит написана для нашего назидания? Не имеет ли она своего определенного места в числе душеполезных божественных книг? Несомненно. Исчезновение ее оставило бы ничем не восполнимый пробел. Из нее мы научаемся тому, чему не могли бы научиться ни из какой иной книги. Правда, все Писание свидетельствует нам о святости Божией, о нечистоте нашего плотского естества, о силе крови, о значении Слова Божия; но глава, только что рассмотренная нами, представляет нашему уму эти истины и начертывает их в наших сердцах совершенно особым, ей одной свойственным образом.

Да будет же любая часть Слова нашего Отца дорога нашему сердцу! Да будет Его любое свидетельство для нас слаще меда, слаще сот меда! Да пленяется наше сердце "всеми правыми судами Его!"

Эта глава содержит в себе изложение важнейших истин, доступных изучению возрожденной души. Учение об искуплении звучит в ней с необыкновенной силой и замечательной полнотой. Мы должны, одним словом, считать 16-ю главу книги Левит одною из драгоценнейших и важнейших частей всей богодухновенной Книги, если вообще допустимо сравнение там, где все божественно.

В историческом отношении эта глава повествует нам о постановлениях великого дня очищения, которыми устанавливалось и поддерживалось общение Израиля с Иеговой и которыми изглаживались и искупались все грехи, ошибки и немощи народа, вследствие чего Господь Бог мог обитать среди него. Кровь, проливавшаяся в этот торжественный день, служила основанием престола Иеговы среди общества собрания. Во имя этой крови святой Бог мог пребывать среди народа, несмотря на все его слабости "Десятый день седьмого месяца" был единственным в своем роде днем для Израиля. Во всем году не было дня, подобного ему. Жертвы, приносившиеся в этот день, были основанием путей благодати, милости, великодушия и долготерпения Божия.

В этой части Божия повествования мы узнаем, кроме того, что "путь во святилище не был еще открыт". Бог скрывался за завесою, и человек должен был стоять вдали. "И говорил Господь Моисею по смерти двух сынов Аароновых, когда они, приступив (с чуждым огнем) пред лицо Господне, умерли. И сказал Господь Моисею: скажи Аарону, брату твоему, чтобы он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку, что на ковчеге, дабы ему не умереть; ибо над крышкою Я буду являться в облаке" (ст. 1-2).

Не был еще открыт путь, по которому человек мог бы в любое время входить в присутствие Божие; также не существовало среди длинного ряда постановлений Моисея и какого-либо средства, делавшего возможным постоянное пребывание человека пред лицом Божиим. Бог находился в глубине святилища, далеко от человека; и человеку позволялось оставаться только вне этого места, вдали от Бога; "кровь козлов и тельцов" не могла создать постоянной близости. Для этого требовалась превосходнейшая жертва и драгоценнейшая кровь. "Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их, потому что приносящие жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов. Но жертвами каждогодне напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи" (Евр. 10,1-4). Ни священное левитское служение, ни ветхозаветные жертвы не могли сделать человека совершенным. Неудовлетворительность последних была очевидна, несовершенство первого не подлежало сомнению; и то и другое оказывалось недостаточным. Несовершенный человек не мог сделаться совершенным священнослужителем, а несовершенное служение не могло сделать человека совершенным. Аарон не был подготовлен и не стоял на достаточно высоком духовном уровне, чтобы занять место за завесою святилища; приносившиеся же им жертвы не могли разорвать завесу.

Здесь мы закончим обзор исторического смысла нашей главы. Теперь рассмотрим ее прообразное значение. "Вот, с чем должен входить Аарон во святилище: с тельцом в жертву за грех и с овном во всесожжение" (ст. 3). Здесь пред нами снова являются два великих прообраза искупительного подвига Христа, вполне достаточные для соблюдения Божественной славы и восполнения существенных нужд человека. В описании всего богослужения, связанного с этим единственным в своем роде и торжественным днем, не упоминаются ни хлебное жертвоприношение, ни мирная жертва. Здесь нет изображения земной жизни Господа, со всей присущим ей совершенством; отсутствует и изображение общения души с Богом во имя совершенного Им искупления. Эта глава, одним словом, вся посвящается искуплению, которое представляется с двух сторон: прежде всего искуплению, удовлетворяющему все требования Бога, Его естество, Его характер, Его престол; а затем и искуплению, полностью покрывающему как вину человека, так и его нужды. Необходимо иметь в виду эти два факта, чтобы составить себе ясное представление об истине, изображенной в этой главе, и об учении о великом дне очищения. "Вот, с чем должен Аарон входить во святилище", ему надлежит входить туда с жертвою, во всех отношениях охранявшею славу Божию как по отношению к предначертаниям Его искупительной любви к Церкви, Израилю и всякой твари, так и по отношению ко всем правам Его нравственного воздействия на мир; вторая же жертва полностью отвечала жалкому и виноватому положению грешника пред Богом. Две эти стороны искупления постоянно предстают пред нашими глазами при изучении нами этой драгоценной главы. Нельзя достаточно высоко оценить их значение. "Священный льняной хитон должен надевать он, нижнее платье льняное да будет на теле его, и льняным поясом пусть опоясывается, и льняной кидар надевает: это священные одежды. И пусть омывает он тело свое водою, и надевает их" (ст. 4).

Аарон, омывший чистою водою свое тело и одетый в белые льняные одежды, представляет нам замечательный и трогательный прообраз Христа, идущего на совершение искупительного подвига. Вся Его Личность, весь Его характер дышат чистотой и непорочностью. "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,19). Особенно дорого для нас быть призванными созерцать, так сказать, Личность нашего божественного Первосвященника во всей Ее святости. Дух Святой с особенным благоволением являет Христа Его народу, и с какой бы стороны мы в Него ни вглядывались, мы всюду видим в Нем Того же Иисуса, - совершенного, чистого, славного, ни с кем несравнимого; Он "лучше десяти тысяч других... весь Он любезность" (Песн. 5,10-16). Ему не приходилось что-либо предварительно сделать или что-либо надеть на Себя, чтобы оказаться без пятна и порока. Он не имел нужды ни в воде, ни в тонком виссоне. По Своей сути Он был действительно Святым Божиим. Что Аарон делал, и что он носил на себе - его омовение и облачение - являются лишь слабыми тенями того, что есть Христос по Своей сути. Закон был лишь "тенью", а не сутью "будущих благ". Мы, благодарение Богу, имеем не только тень, но вечную и Божественную действительность - Самого Христа.

"И от общества сынов Израилевых пусть возьмет двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесет Аарон тельца в жертву за грех за себя, и очистит себя и дом свой" (ст. 5-6). Аарон и его дом представляют собою Церковь не как "тело", а как священнический дом. Это не Церковь, которую нам изображает апостол в Посланиях к ефесянам и колоссянам, а скорее Церковь, рисуемая нам в известном изречении 1 Петр. 2,5: "И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу, Иисусом Христом." Также и в Евр. 3,6 говорится: "А Христос - как Сын в доме Его; дом же Его - мы, если только дерзновение и упование, которым хвалимся, твердо сохраним до конца." Нам следует иметь в виду, что в Ветхом Завете не существует никакого откровения относительно тайны Церкви. В нем существуют лишь образы, само же откровение отсутствует. Эта удивительная тайна о евреях и язычниках, образующих "одно тело", одного "нового человека", соединенного с прославленным на небе Христом, не могла быть открыта, пока Христос не занял Своего места на небесах. Апостол Павел был служителем домостроительства этой тайны, о чем нам и свидетельствует Ефес. 3,1-12, - слова, требующие особенно серьезного внимания со стороны читателя - христианина.

"И возьмет двух козлов, и поставит их пред лицом Господним у входа скинии собрания; и бросит Аарон об обоих козлах жребии: один жребий - для Господа, а другой жребий - для отпущения. И приведет Аарон козла, на который вышел жребий для Господа, и принесет его в жертву за грех, а козла, на которого вышел жребий для отпущения, поставит живого пред Господом, чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения" (ст. 7-10). В двух этих козлах мы имеем прообраз двух уже указанных нами выше сторон искупления.

"Жребий Господа" выпадал на одного из них, а другому выходил жребий народа. В первом случае речь не шла о личностях и грехах, нуждавшихся в прощении; не было также речи и о заветах благости Божией по отношению к избранным. Все это вопросы - даже излишне много распространяться об этом - бесконечно великой важности, но они вовсе не затрагиваются в случае "козла, которому выходил жребий Господа". Этот последний представляет смерть Христа как факт, содействовавший особому прославлению Божию по отношению к вопросу о грехе вообще. Эта великая истина особенно наглядно выражается в знаменательном изречении: "Жребий для Господа". Бог имеет Свою собственную часть в смерти Христа - часть, совершенно отличную от других и отдельную, часть, которая сохранила бы свою силу даже и в том случае, если бы не было ни одного спасенного грешника. Чтобы понять все значение этой мысли, следует вспомнить, как был обесславлен Господь в этом мире. Его Истина находилась в поругании; Его авторитет был отвергнут; Его величие было не понято: Его закон -нарушен; Его права попраны; имя Его было обесчещено; Его характер был представлен в превратном виде.

Смерть Христова восстановила все. Она полностью прославила Бога именно в том месте, где было нанесено оскорбление Ему. Она совершенно восстановила Его величие, истину, святость, характер Бога. Она дала Божественное удовлетворение всем требованиям престола Божия. Она искупила грех. Она создала Божественное целебное средство, изгладившее вред, нанесенный грехом во всей Вселенной. Она полагает основание, на котором Бог может действовать относительно всякого по благости, милосердию и любви. Она поручается за то, что князь мира сего обречен на вечное изгнание и погибель. Она составляет незыблемую основу нравственного владычества Бога в мире. Благодаря совершенному на кресте делу Бог может действовать согласно величию Своего всемогущества. Он может дать развиться всей несравненной славе Своего характера и всем пленительным свойствам Своего Божеского естества. По Своему неумолимому правосудию Он должен был бы обречь человечество на гибель в озере огненном с дьяволом и его ангелами. Но что сталось бы в таком случае с Его любовью, Его благодатью, Его милосердием, Его долготерпением, Его состраданием, Его снисходительностью, Его истинной благостью?

Если же, с другой стороны, было дано действовать всем этим драгоценным свойствам Божиим, не будь искупления, как были бы соблюдены правосудие, истина, величие, святость, права Божий? В чем проявилась бы вся полнота Божьей нравственной славы? Каким путем "милость и истина" могли бы "встретиться", а "правда и мир" - "облобызаться?" Как могла "истина возникнуть из земли", или "правда - проникнуть с небес?" (Пс. 84,12). Все это было бы невозможно. Ничто, кроме искупления, совершенного кровью Господа нашего Иисуса Христа, не могло полностью прославить Бога; но оно-то и прославило Его. В искуплении отразилась вся слава Божественного характера, как она никогда не могла проявиться среди пышного великолепия невинного творения. Ввиду этого и в память этой жертвы Бог долго терпит мир - в течение почти шести тысяч лет. Благодаря этой жертве самым нечестивым злодеям еще дано "жить, двигаться и существовать" (Деян. 17,28). Они спокойно едят, пьют и спят. Каждым куском пищи, который подносит к своему рту последний богоотступник, он обязан жертве, которой он не знал, но над которою нечестиво глумится. Солнце и дожди, оплодотворяющие поля атеиста (не верующего в существование Бога человека) даруются ему во имя жертвы Христовой. Да, даже дыханием, при посредстве которого неверующий или безбожник хулят Слово Божие или отрицают существование Бога, даже самим этим дыханием они обязаны, сами того не подозревая, жертве Господней. Не существуй эта драгоценная жертва, и вместо того, чтобы кощунствовать на земле, они очутились бы в муках ада.

Да не подумает читатель, что я имею здесь в виду прощение грехов или спасение отдельных душ. Это совершенно другой вопрос, связанный, как это известно каждой верующей душе, с исповеданием имени Иисуса и твердой верой в Его воскресение из мертвых силою Божией (Рим. 10,9). Это вполне очевидно и совершенно понятно; но это нимало не касается вопроса искупления, которым мы в настоящее время занимаемся и который так удивительно метко выражен прообразом "козла, на которого выходил жребий для Господа". Бог прощает грешника и принимает его; но это нечто совершенно отдельное от долготерпения, оказываемого Богом этому человеку и от временных благословений, которые Он изливает на человека. И то, и другое совершается во имя креста, но здесь проявляются и применяются к делу две совершенно разных стороны крестного подвига.

Это различие влечет за собою весьма важные последствия. Поэтому никак не следует терять этого из виду; иначе исчезает вся ясность учения об искуплении. Но это еще не все. Ясное понимание путей Божиих в управлении мирами в прошлом, в настоящем и в будущем, всегда будет находиться в зависимости от этого исполненного значения факта. Он же явится и ключом, отверзающим смысл великого множества изречений Священного Писания, совершенно без этого непонятных для некоторых христиан. Приведу в пример два или три из подобного рода изречений.

"Вот Агнец Божий, который берет на Себя грех мира" (Иоан. 1,29). Тесно связано с этим изречением и другое подобное этому, слово 1 Иоан. 2,2., говорящее о Господе Иисусе Христе как об "умилостивлении за грехи всего мира." [Здесь не идет речь о "грехах всего мира", как это неверно передают неточные слова перевода Здесь просто выражена следующая мысль в первой части стиха Христос изображается умилостивлением за грехи Своего народа, во второй же говорится не о грехах и не о личностях, а о грехе и о мире вообще Весь стих представляет нам Христа, изображенного прообразом двух козлов, другими словами, Христа, подъявшего грехи Своего народа, и Христа, полностью прославившего Бога в вопросе греха вообще и нашедшего способ оказать милосердие по отношению ко всему миру и принести полное избавление и благословение всему Божию творению.] В обоих этих изречениях говорится, что Господь Иисус полностью прославил Бога в вопросе победы над грехом и миром в самом широком применении этих слов. Здесь Христос осуществляет прообраз "козла, которому вышел жребий для Господа". Это дает нам особенно ясное представление о совершенном Христом искуплении, столь мало понятном и часто находящемся в таком пренебрежении. Когда при рассмотрении этих или подобных им мест Слова Божия возникает в связи в ними вопрос об отдельных личностях и о прощении грехов, разум вскоре теряется в неразрешимых, по-видимому, догадках.

То же можно сказать и о всех изречениях, выражающих благость Божию ко всему миру вообще. Все они основаны на особом свойстве искупления, рассматриваемом нами в данную минуту: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари" (Марк. 16,15). "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него" (Иоан. 3,16-17). "Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прощения; моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо един Бог, един и Посредник между Богом и человеками, Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех: таково было в свое время свидетельство" (1 Тим. 2,1-6). "Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков." (Тит. 2,11). "Но видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус, Который немного был унижен пред Ангелами, дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех" [По точному смыслу подлинника "за все".] (Евр. 2,9). "Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то меддением: но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб; но чтобы все пришли к покаянию" (2 Петр. 3,9).

Не следует стараться изменить необыкновенно ясный смысл вышеприведенных изречений. Они представляют собою очевидное и несомненное свидетельство о наличии благодати Божией для всякого человека, нимало не намекая ни на ответственность человека пред Богом, с одной стороны, ни о вечных предначертаниях Божиих, с другой стороны. Слово Божие возвещает обе эти истины с одинаковой полнотою, одинаковой достоверностью и ясностью Человек ответствен; Богу принадлежит вся власть. Все, признающие авторитет Писания, думают именно так. Но, однако, несказанно важно в то же время признать всю безграничность Божией благодати и значения креста Христова. Это прославляет Бога и лишает человека всякого оправдания. Люди выставляют напоказ Божий приказания и неспособность человека веровать без влияния на него Духа Божия. Все эти доводы только доказывают, как мало люди нуждаются в Боге; потому что, если б они почувствовали нужду в Нем, они узнали бы, что Он очень близок к ищущим Его. Благодать Божия и искупление Христово безмерно всеобъемлющи. "Все" - "всякий" - "весь", вот выражения, употребляемые Самим Богом, и я спрашиваю себя, кто же в таком случае Им исключается? Если Бог посылает человеку весть о спасении, несомненно, Он предназначает это спасение ему; не преступно ли поэтому поступает всякий, отвергающий Божию благодать и делающий Бога лживым, а затем ищущий извинения своему поступку в указании на таинственные пути Божий? Такому человеку следовало бы лучше сразу сказать: "Дело в том, что я не верю Слову Божию, не нуждаюсь ни в благодати, ни в спасении Господа." Это было бы, по крайней мере, откровенно и понятно; но нечестие способно свою ненависть к Богу и Его правде облекать в мантию ложного богословия, видящего только одну сторону истины Это заставляет нас сознаться, что сатана никогда не проявляет такой дьявольской хитрости, чем когда он появляется пред нами с Библией в руках.

Если действительно вечными предопределениями и предначертаниями Божиими люди удержаны от принятия Евангелия, которое должно возвещаться им, на каком же основании они подвергнутся "вечной погибели" за то, что не покорились благовествованию этого Евангелия (2 Фес. 1,6-10)? Во всех пределах мрачного местопребывания погибших грешников найдется ли хотя бы одна душа, которая будет иметь право объяснить Божиими предначертаниями свое пребывание в этом месте? О, нет; Бог жертвою Христовою усмотрел не только спасение душ, верующих Его свидетельству, но и действие Его благодати на людей, отвергающих Евангелие, так что у них не будет никакого оправдания. Человек "подвергается вечной погибели" не потому, что он не может, но единственно потому, что он не хочет верить. Нет более роковой ошибки, чем желание человека ссылаться на Божий предначертания, в то же время добровольно, сознательно и заведомо отвергая дар Божьей благодати; это является тем большей опасностью, потому что такое положение вещей поддерживается догматами одностороннего вероучения. Божия благодать равно доступна каждому; и если мы задаем себе вопрос: Как это может быть? мы немедленно находим на него ответ: "Жребий для Господа" пал на истинную Жертву, дабы Бог был всецело прославлен в вопросе о грехе в самом широком смысле этого слова; дабы иметь возможность поступать по благодати со всяким и дабы было "Евангелие возвещено всей твари". Эта благодать и это благовествование должны покоиться на прочном основании, и это основание заключается в искуплении; если б человек даже и отказывался от него, Бог прославляется уже явным существованием благодати и предлагаемого каждому спасения, благодаря основанию, на котором покоится и то и другое. Он уже прославлен и будет прославлен в вечности. "Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! но на сей час Я и пришел; Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю... Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон; и когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Иоан. 12,27-32).

До сих пор занимались только вопросом о судьбе "козла, которому вышел жребий для Господа"; поверхностный читатель может подумать, что стихи, непосредственно следующие за этим, относятся к козлу отпущения, являющему собою вторую сторону смерти Христовой в применении ее к грехам народа. Но нет; прежде, чем дойти до рассмотрения этой второй стороны жертвы Христовой, мы находим полное подтверждение только что представленной нам чудной истины в факте, что кровью закалавшегося козла, а также и тельца, совершалось кропление пред престолом Иеговы, что должно было обозначать, что жертвенная кровь удовлетворяла все требования престола Божия, что все права Божий получали полное удовлетворение посредством жертвы.

"И приведет Аарон тельца в жертву за грех за себя, и очистит себя и дом свой; и заколет тельца в жертву за грех за себя. И возьмет горящих угольев полную кадильницу с жертвенника, который пред лицом Господним, и благовонного мелко истолченного курения полные горсти, и внесет за завесу; и положит курение на огонь пред лицом Господним, и облако курения покроет крышку, которая над ковчегом откровения, дабы ему не умереть" (ст. 11-13). Здесь мы имеем необыкновенно ясный и замечательный прообраз. Искупительная кровь вносится за завесу, в Святое Святых, и там ею совершается кропление пред престолом Бога Израилева. Облако присутствия Божия пребывало там; и, чтобы Аарон мог непосредственно пред собою увидеть славу Божию и не умереть, "облако курения" возносится от жертвенника и покрывает "крышку, которая над ковчегом откровения", которая "семь раз" окроплялась кровью каждой из приносимых жертв. "Благовонное мелко истолченное курение" представляет собою благоухание Личности Христа, благовонное курение принесенной Им драгоценной жертвы.

"И возьмет крови тельца, и покропит перстом своим на крышку спереди и пред крышкою, семь раз покропит кровью с перста своего. И заколет козла в жертву за грех за народ, и внесет кровь его за завесу, и сделает с кровью его то же, что делал с кровью тельца, и покропит ею на крышку и пред крышкою" (ст. 14-15). "Семь" представляет собою число совершенства, и кропление жертвенною кровью семь раз обозначает факт, что куда бы кровь Христова ни применялась - к предметам ли, к какому-либо месту, или к отдельным личностям - она везде в очах Божиих имела цену невыразимого совершенства. Кровь, поручающаяся за спасение Церкви - "дома" истинного Аарона; кровь, обеспечивающая спасение "общества" Израилева; кровь, возвещающая окончательное восстановление творения Божия и излияние на него Господних благословений, - эта кровь приносилась Господу; ею совершалось кропление, и Господь принимал ее согласно являемым ею совершенству, благоуханию и значению Самого Христа. Могуществом этой крови Бог может привести в исполнение все вечные предначертания Своей благодати. Он может спасти Церковь и, вопреки всей силе греха и сатаны, может вознести ее на недосягаемую высоту славы; Он силен собрать рассеянные колена Израилевы, силен соединить "Иуду и Ефрема" (т.е. Иуд. и Изр. Царства); Он может исполнить все обетования, данные Им Аврааму, Исааку и Иакову. Он может спасти и благословить несметное число язычников. Он может восстановить обширную Вселенную, изливая на нее Свои благословения. Он может навек залить ее лучами Своей славы. Он может на глазах ангелов, людей и бесов явить Свою славу, личную и вечную, славу Своего характера, славу Своей сущности, славу Своих дел, славу Своего Промысла. Все это Он может и желает совершить; но единственный пьедестал, на котором вечно будет покоиться это великое здание славы -это кровь, пролитая на кресте, это драгоценная кровь, твердящая, дорогой читатель-христианин, о мире, мире Божественном и вечном, в твоей душе и твоей совести в присутствии бесконечно Святого. Кровью, семикратному кроплению которой подвергалась совесть верующего, совершалось и "седмикратное кропление" пред престолом Божиим. Чем ближе мы подходим к Богу, тем очевиднее для нас становятся значение и цена крови Иисуса Христа. Бросаем ли мы свой взгляд на медный жертвенник - мы видим в нем прообраз искупительной крови; смотрим ли на медный умывальник - и он говорит нам о той же крови; смотрим ли на золотой жертвенник - и там все та же кровь; видим ли пред собою завесу храма -и она твердит нам о том же; но нигде мы не встречаем более могущественного свидетельства о силе крови как внутри завесы, пред престолом Иеговы, в непосредственном присутствии Божественной славы.

"И очистит святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их, во всех грехах их. Так должен поступить он и с скиниею собрания, находящеюся у них, среди нечистот их" (ст. 16). Мы всюду встречаем ту же истину. Необходимо ревниво охранять права святилища. Дворы Иеговы, равно как и Его престол, должны являть значение жертвенной крови. Божественные способы применения искупления должны были очищать скинию собрания от окружавших ее нечистот. Иегова всюду заботится о соблюдении Своей славы. Священники и их служение, место служения Богу и все, содержавшееся в нем, своим существованием были обязаны крови. Только могущество искупительной крови делало возможным пребывание Святого Израилева среди стана. Это только позволяло Ему жить и действовать среди грешного народа; это только давало Ему возможность управлять им.

"Ни один человек не должен быть в скинии собрания, когда входит он для очищения святилища, до самого выхода его" (ст. 17). Аарон должен был принести жертву за грехи - как за свои собственные грехи, так и за грехи народа. Только во имя крови он мог входить во святилище. В 17-м стихе мы видим прообраз совершенного Христом искупления в его применении к Церкви и к обществу Израилеву. Кровь Иисуса в настоящее время вводит Церковь во святилище (Евр. 10,19-20). Что же касается израильтян, покрывало еще лежит на их сердцах (2 Кор. 3,15). Они еще остаются вдали от Бога, хотя крестный подвиг обладает полной властью даровать им прощение и восстановить их, лишь только они обратятся к Господу. Весь нынешний период времени есть, собственно говоря, день искупления для них. Истинный Аарон со Своею собственной кровью восшел на небеса, как Ходатай за нас пред лицом Божиим. Вскоре Он вернется назад, дабы ввести Израиль в наследие, приобретенное для него искуплением Христовым. До наступления же этого времени дом Божий, т.е. все верующие души пребывают в единении со Христом, приблизились к Богу кровью Иисуса и с верою ожидают того часа, когда они будут введены во святилище.

"И выйдет он к жертвеннику, который пред лицом Господним, и очистит его, и возьмет крови тельца и крови козла, и возложит на роги жертвенника со всех сторон, и покропит на него кровью с перста своего семь раз, и очистит его, и освятит его от нечистот сынов Израилевых" (ст. 18-19). Таким образом, кропление кровью совершалось всюду, начиная с престола Божия за завесою, и кончая жертвенником, стоящим во дворе скинии собрания.

"Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное - лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище ежегодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение" (Евр. 9,23-28).

Лишь одним путем можно войти во святилище, и это путь, окропленный искупительной кровью. Напрасно человек будет стараться попасть туда каким-либо иным способом. Люди могут пытаться проложить себе туда дорогу своими делами, молитвою, раздачей денег; могут пытаться войти туда и путем исполнения своих формальных обязанностей; могут надеяться проникнуть туда частью исполнением внешних форм благочестия, а частью - посредством Христа; но все эти усилия останутся тщетными. Бог говорит об одном пути, и только об этом пути: этот путь открылся чрез разодранную завесу плоти Спасителя. По этому пути прошли миллионы спасенных всех веков. Патриархи, пророки, апостолы, мученики, святые всех времен, от Авеля и до наших дней, следовали по этому благословенному пути, и он дал им свободный и верный доступ в святилище Божие. Единственная жертва, принесенная на кресте, дает всему полное Божественное удовлетворение. Больше этого Бог не требует, но и не довольствуется меньшим. Что-либо прибавлять к ней -значит наносить бесславие тому, на чем покоится благоволение Божие; да, наносить бесславие тому, что служило Его бесконечному прославлению. Что-либо отнимать от нее - значит отрицать виновность и падение человека, оскорблять правосудие и величие вечной Троицы.

"И совершив очищение святилища, скинии собрания и жертвенника, приведет он живого козла. И возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых, и все преступления их, и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлет с нарочным человеком в пустыню. И понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню" (ст. 20-22).

Здесь мы встречаемся со второй великой мыслью, связанной со смертью Христа, а именно с полным и окончательным прощением грехов, даруемых Его народу. Если смерть Христова служит основанием славы Божией, она является основанием и полного прощения грехов всем, доверяющимся ей. Это второе значение искупления - благодарение Богу - вопрос второстепенной важности, хотя наше жалкое сердце и склонно видеть в нем самую возвышенную черту крестного подвига, усматривая в нем прежде всего и единственную силу, освобождающую нас от бремени всех наших грехов. Это заблуждение. Слава Божия стоит на первом плане, наше спасение - на втором. Первой самой ревностной заботой сердца Христова было соблюдение славы Божией. Этой заботой с начала до конца Его жизни горело Его сердце; с испытанной верностью, неуклонно шел Он прямо к этой цели. "Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее" (Иоан. 10,17). "Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем; если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его" (Иоан. 13,31-32). "Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое. И соделал уста Мои, как острый меч; тенью руки Своей покрывал Меня, и соделал Меня стрелою изостренною; в колчане Своем хранил Меня. И сказал Мне: Ты раб Мой, Израиль: в Тебе Я прославлюсь" (Ис. 49,1-3).

Итак, слава Божия была главным предметом заботы Господа Иисуса Христа, в Его жизни и в Его смерти. Он жил и умер для прославления имени Своего Отца. Теряет ли что-либо от этого Церковь? Нет. Теряет ли Израиль? Нет. Язычники? Нет. Спасение и благословение именно оттого-то и становится их уделом, что они являются дополнением славы Божией. Послушайте Божественный ответ, данный Христу, истинному Израилю, в вышеприведенном чудном изречении: "Мало того, что Ты будешь рабом Моим, для восстановления колен Иаковлевых, и для возвращения остатков Израиля; но Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли" (Ис. 49,6).

Не отрадно ли сознавать, что Бог прославлен уничтожением наших грехов? Мы можем спрашивать себя: "Где же наши грехи?" Сняты с нас. Чем же они сняты? Тем же крестным подвигом Христовым, навеки прославившим Бога. Такова действительность. Два козла, приводившиеся к скинии в день очищения, прообразно представляют собою две стороны одного и того же факта. С одной стороны, мы видим соблюдение славы Божией, с другой же стороны - находим наши грехи уничтоженными. Одинаковое совершенство сказывается в каждой из них. Смертью Христовой мы обрели полное прощение, и ею же прославился Бог. Существует ли хотя бы одно обстоятельство, связанное с этой смертью и не послужившее прославлению Бога? Такого обстоятельства не существует. Нет также ни одного обстоятельства крестной смерти, не оказавшего содействия получению нами полного прощения. Я говорю "нами", потому что, хотя общество Израилево стояло на первом плане в чудном и поразительном прообразе, представленном козлом отпущения, этот прообраз применим и ко всякой душе, верующей в Господа Иисуса Христа, верующей, что жертва Христова принесла ей полное прощение грехов, равно как и полную славу Господу. Какую часть грехов Израиля уносил в пустыню козел отпущения? "Все грехи." Драгоценные слова! Не оставалось ни одного греха. И куда же он их уносил? "В землю необитаемую", - в землю, где их никогда больше нельзя было разыскать, потому что некому было их там искать. Какой прообраз мог бы яснее изобразить этот факт? Возможно ли найти более меткий прообраз обеих сторон жертвы Христовой? Нет, невозможно. Мы можем с восхищением остановиться пред этой чудной картиной и, созерцая ее, воскликнуть: "Действительно, в ней видна кисть Божественного Учителя!"

Читатель, остановись здесь и дай ответ на вопрос: знаешь ли ты, что все твои грехи прощены тебе во имя совершенства жертвы Христа? Если ты веруешь только во имя Его, грехи тебе прощены. Они сняты с тебя, и сняты навсегда. Не следуй примеру многих беспокойных душ, говорящих: "Боюсь, что не умею в достаточной мере это ощутить." Во всем Евангелии, с начала до конца, нигде не встретишь ты слова "ощутить". Мы спасены не ощущением истины, а Христом; а чтобы приобрести Христа во всей Его полноте и во всей Его силе, надо верить - только верить! И к какому же результату это приведет? "Приносящие жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов" (Евр. 10,2). Заметь слова: "Никакого сознания грехов." Таков должен быть результат, потому что жертва Христова совершенна - настолько совершенна, что Бог прославлен ею. Очевидно, что дело Христово не нуждается в прибавлении ощущения нами истины, чтобы сделаться совершенным. Тогда пришлось бы сказать, что и дело творения не было совершенно, пока Адам не ощутил этого в саду Едемском. Он действительно нечто ощутил; и что же именно? Уже существовавшее совершенство сотворенного мира. Да произойдет это в настоящую минуту и в твоей душе, если до сих пор с тобою еще не было этого. Да поможет тебе Господь теперь и всегда покоиться со всею простотою в Том, Который "единым приношением навеки соделал совершенными освящаемых!" А как же они освящены? Ощущением ли этого освящения? Нимало. Каким же путем? Верою (Деян. 26,18).

Мы постарались - увы, весьма слабыми красками -изобразить учение этой чудной главы, согласно свету, дарованному нам для этого от Бога; прежде чем закончить наше обозрение этой части Книги, мне хочется обратить внимание читателя еще на один факт. Он заключается в следующем изречении: "И да будет сие для вас вечным постановлением: в седьмой месяц, в десятый день месяца смиряйте души ваши и никакого дела не делайте, ни туземец, ни пришелец, поселившийся между вами; ибо в сей день очищают вас, чтобы сделать вас чистыми от всех грехов ваших, чтобы вы были чисты пред лицом Господним. Это суббота покоя для вас, смиряйте души ваши: это постановление вечное" (ст. 29-31).

Все это вскоре исполнится в спасении остатка Израиля, как это предречено пророком Захарией: "На дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце. В тот день поднимется большой плач в Иерусалиме, как плач Гададриммона в долине Мегиддонской... В тот день откроется источник дому Давидову и жителям Иерусалима, для омытия греха нечистоты... И будет в тот день (истинная суббота, столь долго ожидаемая) не станет света; светила удалятся. День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет. И будет в тот день, живые воды потекут из Иерусалима, половина их к морю восточному, и половина их к морю западному: летом и зимой так будет, и Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и имя Его едино... В то время даже на конских уборах будет начертано: Святыня Господу... и не будет более ни одного Хананея в доме Господа Саваофа в тот день" (Зах. 12-14). Что это будет за день! Не удивительно, что о нем столько раз упоминается в этом славном пророчестве. То будет чудная "суббота покоя": в этот день остаток Израиля в глубоком раскаянии и сокрушении сердца соберется вокруг имеющего открыться источника и воспользуется полным и конечным результатом великого дня смирения душ. Конечно они восскорбят душою; да оно и не может быть иначе, потому что они устремят свой просветленный раскаянием взор на Того, "Которого они пронзили". Но какая суббота ожидает их! После долгой и печальной ночи скорби Иерусалиму будет явлена до избытка наполненная спасением чаша. Его предыдущие бедствия забудутся, и чада Иерусалимские, возвращенные в свои прежние жилища, снимут с верб свои арфы и снова будут петь радостные песни Сиона в тени своих мирных виноградников и смоковниц.

Это время, благодарение Богу, близко. Каждый закат солнца приближает нас к наступлению этой блаженной субботы. Сказано: "Се гряду скоро", и все вокруг нас как бы свидетельствует, что "близки дни и исполнение всякого видения пророческого" (Иез. 12.23). Да поможет нам Господь "бодрствовать и молиться!" Да поможет Он нам оставаться неоскверненными миром и нашим духом, стремлениями нашего сердца и опытом нашей души готовясь к встрече небесного Жениха! В данное время мы занимаем место вне стана. Крест, введший нас за завесу святилища, исключил нас и из стана. Туда же был изгнан и Христос, и мы следуем за Ним; но Он же был принят на небеса, и мы верою пребываем там с Ним. Не великое ли для нас преимущество Господа и Учителя? Конечно, да; и чем более познаем мы Иисуса, тем более мы познаем и нынешний лукавый век, тем с большею благодарностью мы займем и наше место вне мира, с Ним.

Читатель найдет в этой главе две разных мысли, а именно: прежде всего мысль, что жизнь составляет собственность Божию, и, во-вторых, что сила искупления заключается в крови. Господь придавал особенное значение этим двум фактам. Он хотел начертать их в уме каждого члена собрания Израилева.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви Аарону и сынам его и всем сынам Израилевым, и скажи им: вот что повелевает Господь: Если кто из дома Израилева заколет тельца или овцу или козу в стане, или если кто заколет вне стана, и не приведет ко входу скинии собрания, чтобы представить в жертву Господу пред жилищем Господним, то человеку тому вменена будет кровь; он пролил кровь, и истребится человек тот из народа своего" (ст. 1-4). Это был один из важнейших вопросов; и нам приходится спросить себя, что значило приносить жертву не путем, установленным Богом? Это значило ни более ни менее как лишать Иегову Его прав, отдать сатане то, что по праву принадлежало Богу. Человек мог сказать: "Не все ли равно, на каком месте я принесу жертву?" Ответ гласит: "Жизнь принадлежит Богу, и права, присущие Ему, должны быть признаны на месте, назначенном Им - пред скинией Господней." Это было единственное место встречи Бога с человеком. Принесение жертвы в ином месте доказывало, что сердце не искало Бога.

Поучение, вытекающее отсюда, очевидно. Существует место, предназначенное Богом для встречи с грешником; это место - крест, прообразной тенью которого являлся медный жертвенник. Там, и только там, признавались должным образом права Бога на жизнь. Отвергать это место встречи с Богом - значило навлекать на себя суд, значило попирать справедливые права Бога и присваивать себе право на жизнь, потерянное всеми. Это очень важно усвоить.

"Это для того, чтобы проводили сыны Израилевы жертвы свои, которые они закалают на поле, чтобы приводили их пред Господа ко входу скинии собрания, к священнику, и закалали их Господу в жертвы мирные" (ст. 5). "Кровь и тук" принадлежали Господу. Это полностью сознавал Господь Иисус. Он отдал Свою жизнь Богу, Которому были посвящены и все скрытые в Его душе силы. Он добровольно подошел к жертвеннику, и там Он принес в жертву Богу Свою святую жизнь; и благоухание Его несравненного совершенства вознеслось к Божию престолу. Возлюбленный наш Господь, Иисус! Нам отрадно на каждом шагу нашей жизни вспоминать о Тебе!

Второй уже отмеченный нами факт ясно выражен в 11-м стихе: "Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши; ибо Кровь сия душу очищает" (ст. 11). Связь, соединяющая два этих факта, весьма замечательна. Когда человек признает, что не имеет никакого права на жизнь, когда он сознает себя в полной власти Бога, тогда Господь возвещает: "Жизнь Свою я отдал во искупление душ ваших." Да, искупление есть дар Бога для человека; и важно отметить, что это искупление заключается в крови, и исключительно в крови: "Кровь душу очищает." Не кровь и что-либо еще другое. Это слово донельзя ясно. Оно приписывает очищение исключительно крови. "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). Именно смерть Христа разодрала завесу храма. "Имеем искупление кровью Его. прощение грехов по богатству благодати Его" (Ефес. 1,7; Кол. 1,14). "Кровью Христовою" приобрели мы "свободный доступ во святилище" (Евр. 10,19). "Теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровью Христовою" (Ефес. 2,13). "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан. 1,7). "Они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровью Агнца" (Откр. 7,14). "Они победили его Кровью Агнца" (Откр. 12,11).

Мне хочется выдвинуть пред читателями все драгоценное и жизненное учение о значении жертвенной крови. Мне хочется убедить их отвести ей место, подобающее ей. Кровь Христова есть основание всего. Она есть основание правосудия Бога, оправдывающего нечестивого грешника, верующего во имя Сына Божия; она же есть и тайна доверия грешника, дающего ему возможность приблизиться к святому Богу, "очам Которого не свойственно смотреть на злодеяние". Бог оказался бы справедливым, осуждая грешника; но благодаря смерти Христа Он может оставаться справедливым и оправдывая верующих; Он может быть и Богом праведным, и Спасителем. Правосудие есть неотъемлемое свойство сущности Божией, свойство, полностью согласующееся с откровением, которое мы имеем о Боге. Поэтому, не будь креста, последовательность, столь присущая характеру Божию, неминуемо требовала бы смерти и осуждения грешника; но Ответчик грешников вознес эту смерть и этот суд на крест, поэтому Бог, будучи и святым, и праведным, остается и полностью последовательным, верою оправдывая грешника. Все это совершается посредством крови Иисуса, совершается ни большим, ни меньшим, а именно этой кровью. "Кровь сия душу очищает." Это несомненно. Это вполне определенный Божий план для оправдания грешника. План человека гораздо сложнее, гораздо менее доступен; он не только сложен и труден, но и приписывает оправдательную силу принципу, в Слове Божием нами даже не встречаемому. Кровью, и только кровью, даются нам прощение, мир, жизнь, оправдание. Вся книга Левит и особенно глава, рассматриваемая нами, являются пояснением учения о значении искупительной крови. Кажется даже странным, что приходится так настаивать на факте, столь очевидном для каждого искреннего и беспристрастного человека, читающего Писание. Но, к сожалению, это так: наши сердца склонны отвлекаться от ясного свидетельства Слова Божия. Мы часто торопимся принимать мнения, не рассмотрев их предварительно при свете Божественного свидетельства. Этим путем мы погружаемся в бездну мрака и заблуждения.

Научимся же отводить искупительной крови место, ей подобающее. Она так драгоценна в глазах Бога, что Он не терпит, чтобы мы что-либо прибавляли или примешивали к ней. "Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши; ибо кровь сия душу очищает."

Эта часть книги Левит показывает нам особенно замечательным образом, чего ожидал Иегова в отношении личной святости и нравственной чистоты со стороны тех, которые пребывали в общении с Ним Самим; в то же время эти главы представляют собою картину самых постыдных пороков, на которые способна человеческая природа.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им: Я Господь, Бог ваш." Здесь мы видим основание всего нравственного строя, заключенного в этих главах. Все дела Израиля должны были исходить из сознания, что Иегова был его Богом. Израильтяне были призваны достойно блюсти дарованное им высокое и святое звание. Бог имел право предписывать, каким характером должен был отличаться народ, на котором Он благоволил запечатлеть имя Свое, и какова должна была быть руководящая нить его жизни. Отсюда постоянное повторение слов: "Я Господь", "Я Господь, Бог ваш", "Свят Я, Господь ваш". Иегова был их Богом, и Он, был свят: поэтому и они были призваны быть святыми. Его имя сообщалось как их характеру, так и их поведению.

Это и есть истинный принцип святости для детей Божиих всех времен. На них должно сказываться действие власти и характера Того, Кто явил им Самого Себя. Их поведение должно зависеть от того, что Он есть, а не от того, что они из себя представляют сами по себе. Это совершенно исключает возможность существования принципа, выраженного словами: "Не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5), принципа, столь идущего вразрез с настроением всякой не чуждой духовного чутья души. Бог ожидает от принадлежащих Ему не сравнения их с другими людьми, а проведения ими в жизнь указанных Богом путей. "По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите" (ст. 3). Египтяне и хананеи были погружены в делание зла. Как Израиль мог узнать это? Кто им это сказал? И как они могли считать себя правыми, а всех других виноватыми? Все это интересные вопросы; ответы на них столь же просты, сколь важны сами вопросы. Слово Божие имело решающий голос в определении добра и зла для каждого члена Израиля Божия. То не было суждением израильтянина, шедшим вразрез с мнением египтянина или хананея; то было прежде всего суждение Бога. Египет и Ханаан могли руководствоваться своими правилами и мнениями; Израилю надлежало следовать обычаям и мнениям, предписанным Словом Божиим. "Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я Господь Бог ваш. Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив. Я Господь" (ст. 4-5).

Желательно, чтобы мой читатель проникся ясным, полным, глубоким и жизненным пониманием этой истины. Слову Божию дано решать всякий вопрос, относящийся к области нравственности; оно должно управлять всякою совестью. Его решения должны приниматься беспрекословно. Когда Бог говорит, все сердца должны склоняться к Его голосу. Люди могут приходить к тем или иным заключениям, могут защищать свои мнения; могут создавать и соблюдать свои обычаи; но одним из лучших свойств характера "Израиля Божия" является глубокое уважение и беспрекословное повиновение "всякому слову, исходящему из уст Божиих." Проявление этого драгоценного качества навлечет, быть может, со стороны людей, никогда серьезно не изучавших этого вопроса, обвинение в догматизме, в превозношении, в самодовольстве; на самом же деле ничто так ни далеко от узкого догматизма, как прямое повиновение очевидной Божией истине; ничто так ни чуждо превозношению ума, как уважение, оказываемое постановлениям Божиим; ничто так ни противно самодовольству, как повиновение Божественной авторитетности Священного Писания.

Надлежит, правда, быть осмотрительными, тщательно следя за нашими выражениями и тоном, когда мы даем кому-либо отчет в наших убеждениях и в нашем поведении. Надо по возможности сделать очевидным то, что мы руководствуемся во всех случаях не нашими собственными мнениями, а исключительно Словом Божиим. Мы подвергаем себя большой опасности, придавая значение какому-либо мнению лишь потому, что это наше мнение. Надо остерегаться этого. Наше "я" легко может проскользнуть и проявить все свое безобразие как в отстаивании наших мнений, так и во всех других отношениях; но мы должны избегать всякого его проявления, все согласуя со словами: "Так говорит Господь."

Мы не должны, с другой стороны, ожидать, что каждый человек сразу и легко согласится признать всю авторитетность Божественных постановлений и положений. По мере того, как человек научается ходить в чистоте и силе обновленной Божественной жизни, он проникается сознанием великого значения и безмерной цены Слова Божия, начинает преклоняться пред ним. Египтянин или хананей был совершенно неспособен понять смысл и оценить всю глубину уставов и постановлений, которые должны были управлять поведением обрезанного народа Божия; но это не играло никакой роли в вопросе о послушании Израиля. Израильтяне вступили в известного рода союз с Богом, и это не только влекло за собою многие преимущества для них, но и возлагало на них соответствующую ответственность. "Я Господь, Бог ваш." Вот что лежало в основе их поведения. Они должны были ходить достойно Того, Кто сделался их Богом, и Кто сделал их Своим народом. Это не значило, что они были лучше других народов. Нисколько. Египтяне и хананей могли думать, что израильтяне считали себя лучше их, отказываясь перенимать обычаи того или другого народа. Но нет; причина их поведения и принцип их нравственного уровня заключались только в словах: "Я Господь, Бог ваш."

В этой великой истине, имевшей столь важное значение в жизни, Иегова полагал пред Своим народом непоколебимое основное правило для их поведения и нравственного уровня; правило это было так же возвышенно и прочно, как и вечный престол Божий. С той минуты, как Он вступал в союз со Своим народом, вся жизнь последнего должна была преобразиться, облекаясь в характер и тон, достойные Бога. Вопрос, что они представляли из себя как сами по себе, так и по отношению к прочим народам, теперь терял все свое значение; было важно только то, что представлял Собою Бог по сравнению со всеми. Это заключает в себе великую разницу. Возводить свое "я" в принцип действия, или в правило, руководящее нашим нравственным уровнем, не только безумно, но это непременно понизило бы и нравственный уровень человека. Если я руководствуюсь требованиями моего личного "я", я буду каждый день спускаться все ниже и ниже; если же, с другой стороны, я буду иметь в виду Господа, я, напротив, буду все более и более возноситься духом, по мере того, как силою Духа Святого я буду возрастать, преображаясь в совершенный образ, верою познаваемый мною из священных страниц Писания. Конечно, мне придется повергнуться в прах, сознаться, что великое расстояние отделяет меня от образа, поставленного мне в пример; но я никогда не соглашусь руководствоваться правилом менее возвышенным, никогда я не получу полного удовлетворения, пока во всем не уподоблюсь Тому, Кто заменил меня на кресте, Кто сделался моим Примером во славе.

Вот мысль, проходящая чрез изучаемые нами главы, мысль, неоценимая для христианина в его повседневной жизни. Бесполезно было бы подробно излагать постановления, ясно выраженные и не требующие никакого пояснения. Замечу только, что эти постановления разделяются на две категории: на такие, которые показывают, до каких постыдных крайностей могут доходить грехи сердца человеческого, и на такие, которые свидетельствуют о невыразимой нежности и предусмотрительной заботливости Бога Израилева.

Что касается первых, никогда, конечно, Дух Божий не издал бы законов с целью предупредить совершение преступлений, в жизни не существующих. Он не строит плотины там, где не приходится опасаться наводнения или бороться с ним. Он имеет дело не с отвлеченными мыслями, а с действительностью. Человек действительно способен совершить любое из постыдных преступлений, поименованных в этой верной своему назначению части книги Левит. Не будь он способен на это, не пришлось бы и оберегать его от них. Подобный свод законов оказался бы неприменимым для ангелов, потому что они неспособны впадать в подобные грехи; но для человека он вполне подходящ, потому что человек носит в себе зародыш всех этих грехов. Это весьма унизительно. Это новое подтверждение истины, свидетельствующей о полной развращенности человека. От темени головы до подошвы ноги нет в нем в нравственном смысле ни одного здорового места; таким представляется он нам в свете Божественного присутствия. Существо, для которого Господь счел нужным написать Лев. 18-20., должно быть погибшим грешником; и это существо - человек - и пишущий, и читающий эти строки. Насколько же очевидно, что "живущие по плоти Богу угодить не могут" (Римл. 8,8). Благодарение Богу, верующий живет "не по плоти, но по духу". Он совершенно оставил образ жизни ветхого человека и соделался новой тварью, для которой уже не могут существовать грехи, о которых говорится в наших главах. Ветхая природа, правда, еще существует в нем; но он имеет блаженное преимущество почитать ее мертвой и ходить в постоянной силе новой твари, где "все от Бога". Вот истинная христианская свобода - свобода во всех отношениях сообразовываться с чудной, новой природой, не носящей на себе никаких следов зла; священная свобода в святости и чистоте ходить пред Богом и людьми; свобода ходить по возвышенным стезям личной святости, освещаемых блестящим светом лучей, исходящих от лица Божия. Вот, читатель, что такое христианская свобода. Это свобода не творить грех, свобода насыщаться небесною сладостью жизни в истинной святости и нравственной высоте. Да поможет нам Господь более чем когда-либо постичь всю силу драгоценного небесного дара - христианской свободы!

Скажем теперь несколько слов о второй категории содержащихся в наших главах постановлений, а именно о тех, в которых так трогательно отражаются нежность и заботливость Божия. Возьмите хотя бы следующие: "Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай. И виноградника твоего не обирай дочиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу. Я Господь, Бог ваш" (гл. 19,9-10). То же повеление мы снова встретим еще и в 23-й главе; но там оно будет содержать черты, указывающие на планы действий Божиих относительно Израиля. Здесь же пред нами открывается его нравственное значение, являющее драгоценную милость Бога Израилева. Он думал "о бедном и пришельце" и хотел, чтобы и Его народ также думал о них. Когда золотые снопы увозились с поля, когда собирались гроздья спелого винограда, Израиль Божий должен был помнить "о бедном и пришельце", потому что Иегова был Бог Израилев. Жнец и виноградарь не должны были руководствоваться своей алчностью, которая заставила бы их тщательно отыскивать колосья во всех частях поля и собрала бы все до одной ягоды с виноградной лозы: им следовало оказать широкую помощь и искреннее милосердие, оставлявшие колосья и ягоды "для бедного и пришельца", дабы и они могли познать безграничную благость Того, межи Которого источают тук, и на Чью отверстую руку с доверием взирают нищие земли.

В книге Руфь мы встречаем назидательный пример человека, исполнившего это милостивое постановление буквально. "И сказал ей (Руфи) Вооз: время обеда; приди сюда, и ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус. И села она возле жнецов. Он подал ей хлеба: она ела, наелась, и еще осталось. И встала, чтобы подбирать. Вооз дал приказ слугам своим, сказав: пусть подбирает она между снопами, и не обижайте ее. Да и от снопов откидывайте ей и оставляйте, пусть она подбирает, и не браните ее" (Руфь 2,14-16). Какая трогательная доброта! Нашим жалким эгоистичным сердцам полезно входить в соприкосновение с такими правилами и с их реальным применением к жизни. Этот благородный израильтянин действительно хотел, чтобы "женщина-чужеземка" подобрала много колосьев, и чтобы эти зерна оказались скорее плодом ее работы, чем результатом его собственного благодеяния. В этом сказалось его чувство деликатности. Это заставляло Руфь вступить в непосредственное отношения с Богом Израилевым и стать в зависимость от Того, Кто усмотрел нужды "подбирающего с поля зерна". Вооз исполнял этот закон милосердия; Руфь же пользовалась связанными с ним преимуществами. Та же щедрость, которая наделила Вооза полем, наделяла оставшимися в поле зернами и Руфь. Оба они были должниками одной и-той же благости. На Руфь изливались потоки милосердия Божия; Вооз же наблюдал за соблюдением этого чудного постановления Божия. Полная нравственная гармония сказывалась всюду. Творение получало благословение; Бог был прославлен. Кто не сознается, что отрадно дышится в этой чудной Божественной атмосфере?

Обратимся теперь к другому закону, выраженному в изучаемых нами главах: "Не обижай ближнего твоего, и не грабительствуй. Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра" (гл. 19,13). Какая нежная заботливость проглядывает и в этих словах! Господь Всемогущий, Сущий от века, может входить в мысли и чувства, возникающие в сердце бедного работника. Он вникает в надежду, с которою подобный человек ожидает плода своего рабочего дня. Он ожидает своей платы - это вполне естественно. Сердце работника рассчитывает на нее; ужин его семьи зависит от нее. О, не удерживайте же ее у себя! Не отсылайте работника домой со стесненным сердцем, чтобы не омрачались также и сердца его жены и детей. Дайте ему немедленно то, за что он работал, на что он имеет право, чего желает его сердце. Он - муж, он - отец; он перенес тяготы работы, перенес полуденный зной, чтобы его жена и дети не пошли спать голодными. Не обманывайте же его ожиданий! Отдайте ему должное. Так прислушивается наш Бог даже к биению сердца труженика и заранее заботится о том, чтобы его желание не было напрасно. Какая благость! Какая нежная, какая внимательная, трогательная любовь! Достаточно уже вникнуть в эти законы, чтобы исполниться милосердия. Кто может читать эти слова и не быть тронутым их глубиною? Можно ли читать их и после этого легкомысленно отослать домой бедного работника, не зная, имеет ли он, чем удовлетворить свой голод и голод своей семьи?

Ничто не может так огорчать чувствительное сердце, как недостаток сострадательного отношения к бедным, столь часто встречающийся в сердце богатых. Эти последние часто способны роскошно пиршествовать, отправив из своего дома ни с чем трудолюбивого бедняка, приходившего просить ему воздать должную плату за его честный труд. Они не думают об оскорблении, которое он уносит в сердце в свою семью, чтобы поведать своим домашним о постигшей его и их неудаче. О, это ужасно! Подобное поведение отвратительно в очах Божиих и в глазах всех, более или менее вкусивших Его благость. Если мы хотим знать, что об этом думает Бог, нам следует лишь прислушаться к возгласам святого негодования: "Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа" (Иак. 5,4). Господь Саваоф слышит вопль огорченного работника, надежды которого оказались обманутыми. Его нежная любовь выражается в издании нравственных постановлений, и если сердце может не растаять под действием благодатных лучей, изливающихся из этих постановлений, по крайней мере их справедливость должна была бы управлять поведением человека. Богу не угодно, чтобы права бедных оказались жестоко попранными людьми, которые, будучи пресыщены своими богатствами, сделались нечувствительными к воплю нищеты; которые, не испытывая нужды ни в чем, потеряли способность сочувствовать тем, кто вынужден проводить свои дни в утомительных работах и среди нищеты. Бедные составляют особый предмет заботливости Божией. "Он избавит нищего вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника; будет милосерд к нищему и убогому и души убогих спасет; от коварства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами Его" (Пс. 71,12-14).

Да принесет пользу нашей душе изучение этих истин, истин драгоценных и глубоко применимых в жизни! Да тронут они наше сердце, да повлияют на наше поведение! Окружающий нас мир бессердечен, и великий эгоизм живет в нас. Мы недостаточно чутки к нуждам других. Мы Склонны небрежно относиться к бедным, сами живя в полном довольстве. Мы часто забываем, что именно люди, содействующие нашей комфортной жизни, живут, быть может, в большой нищете. Подумаем об этом. Будем опасаться угнетать бедных (Ис. 3,15)! Если уже законы и постановления Моисеевы насаждали сочувствие в сердца евреев по отношению к бедным, повелевая им с любовью и расположением души обращаться с сынами труда, насколько же сильнее возвещаемая Евангелием нравственность, неизмеримо более возвышенная и духовная, должна пробудить в сердце и жизни всякого христианина чувство бесконечной благотворительности по отношению к нищете, в какой бы форме она ни проявлялась!

Правда, много нужно иметь осторожности и осмотрительности, чтобы не вывести человека из почтенного, предназначенного и присущего ему положения, находящегося в зависимости от плодов честного трудолюбия. Этим мы причинили бы ему не пользу, а зло. В этом случае Вооз может послужить для нас примером. Он допустил, чтобы Руфь подбирала на поле колосья, но позаботился о том, чтобы ее работа оказалась выгодною для нее. Это очень важный и в то же время весьма простой принцип. Богу благоугодно, чтобы человек так или иначе работал, и мы идем против Его воли, вырывая одного из наших ближних из положения, зависящего от результатов его труда, чтобы перенести его в положение, зависящее от результатов случайного расположения к нему. Первое положение настолько же почтенно и высоко, насколько неустойчиво и нежелательно второе. Хлеб, заработанный честным трудом, особенно сладок; но необходимо, чтобы зарабатывающие свой хлеб получали его в достаточной мере. Человек кормит своих лошадей и заботится о них; насколько же ему необходимее заботиться о своем ближнем, работающем на него с утра понедельника до вечера субботы!

Но мне, быть может, возразят: "Этот вопрос следует рассматривать с двух сторон." Конечно, это так; и среди бедных встречается, правда, много такого, что способно иссушить источники благотворительности и искреннего участия. Многое может ожесточить сердце и закрыть дающую руку; но одно верно: лучше быть обманутым девяносто из ста раз, чем однажды отказаться помочь бедняку, действительно заслуживающему помощи. Наш Отец велит Своему солнцу восходить над злыми и добрыми и посылает Свой дождь на праведных и неправедных. Лучи, радующие сердце преданного Христу служителя, освещают и дорогу нечестивого грешника; и благодатный дождь, орошающий поле истинно верующего чада Божия, напояет влагою и межи богоненавистника. Вот образец, поставленный нам в пример: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный" (Матф. 5,48). Только когда мы имеем пред собою образец нашего Господа, только живя силою Его благодати, мы можем жить изо дня в день, идя навстречу всем видам человеческого страдания с сострадательным сердцем и с рукою, отверзтою для добра. Лишь когда мы сами напояемся из неиссякаемого Источника Божественной любви и благости, лишь тогда мы можем неустанно облегчать нужды наших ближних, не останавливаясь пред частыми проявлениями человеческой испорченности. Наши жалкие, маленькие источники вскоре оскудели бы, если бы они не сохраняли непрерывной связи со всегда изобилующим водою живым Источником.

Устав, далее встречаемый нами, самым трогательным образом свидетельствует нам о нежной заботливости Бога Израилева: "Не злословь глухого, и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь" (гл. 19,14). Здесь ставится преграда потоку необузданного нетерпения, которое проявляет человек по отношению к несчастным, пораженным глухотою. Нам это понятно. Нетерпеливому человеку скучно несколько раз повторять одни и те же слова, как этого требует глухота его больного ближнего. Иегова подумал и об этом и предусмотрел этот случай. И каким же путем? "Бойся Бога твоего." Когда твое терпение будет испытываться глухотою человека, с которым ты имеешь дело, помни о Господе и взирай на Него для обретения благодати, дающей силу победить необузданность твоего характера.

Вторая часть этого стиха обнаруживает унизительную для человека жестокость его человеческого естества. Положить что-либо на пути слепого - значит доказать беспримерную жестокость и коварство сердца; и, однако, человек способен и на это; иначе Бог не обращал бы к нему этого увещания. Это постановление, равно как и многие другие, имеет, несомненно, и свое духовное применение, но это не лишает его буквального смысла. Человек способен даже положить камень, заграждающий путь ближнему своему, пораженному слепотою. Таков человек! Господь, несомненно, знал, что живет в человеке, когда Он писал постановления и определял наказания за проступки в книге Левит.

Представляю читателю самому вникнуть в окончание изложенных в наших главах законов. Он увидит, что каждое постановление заключает в себе двойной урок - указание на дурные наклонности нашего природного естества, и в то же время указание на нежную заботу Иеговы о нас. [Стихи 16-17 заслуживают нашего особого внимания: "Не ходи переносчиком в народе твоем" (ст. 16). Это увещание относится к чадам Божиим всех времен. Переносчик наносит неисчислимое зло. Верно говорится о нем, что он причиняет вред троим - самому себе, тому, кто его слушает, и тому, на кого он клевещет. Это непосредственные результаты несдержанности его языка, не говоря уже о множестве косвенных последствий его поведения. Будем тщательно остерегать себя от этого греха. Клевета да не оскверняет никогда наших уст; да не будем мы также никогда прислушиваться к клевете. Мы должны с неумолимой решительностью отвращаться от злого языка, о котором говорится: "Северный ветер производит дождь, а тайный язык - недовольные лица" (Пр. 25,23). В 17-м стихе мы видим, чем мы должны заменять клевету: "Обличи ближнего твоего, и не понесешь за него греха." Вместо того, чтобы говорить другому зло на своего ближнего, я призван идти лично к нему и обличить его, если есть, в чем его обличать. Таково действие Божие. Сатана же действует чрез посредство клеветы.]

Эти главы показывают все подробности Божиих требований относительно лиц, имевших преимущество приближаться к Богу в качестве Его священников, чтобы "приносить хлеб Богу своему". И здесь, как и в предыдущих главах, поведение является следствием, а не причиной общения человека с Богом. Необходимо помнить это. Сыны Аарона в силу своего рождения были священниками Божиими. Все они равно пребывали в общении с Богом. То не было положение, которое можно было приобрести или заслужить, положение, дарованное одному и отнятое у другого. Все сыны Аарона были священниками Божиими. В этом звании они уже родились. Другое дело, способны ли они были понять свое положение и пользоваться им; от этого зависело также и большее или меньшее число преимуществ, которые они получали. Один мог быть в этом отношении лишь младенцем, другой мог достичь зрелости, силы "мужа совершенного". Естественно, что первый был неспособен питаться священной пищей, будучи младенцем, а потому нуждаясь в "молоке", а не в "твердой пище". Но и он был истинным членом священнической семьи, наравне с человеком, твердой ногою ступившим во дворы дома Господня и способным питаться "грудью потрясания" и "плечом возношения" жертвы.

Это различие было ярко выражено на примере сынов Аароновых, и потому может служить наглядным пояснением истины касательно членов истинного священнического дома, Представителем которого является наш великий Первосвященник, и к которому принадлежат все истинно верующие души (Евр. 3,6). Каждое чадо Божие есть священник Бога. Он предназначен для служения в священном доме Христа. Он может быть человеком и неученым; положение его как священника Божия основано не на его познаниях, а на жизни. Он может и не обладать богатым опытом; но его место как священника зависит не от опыта, а от жизни. Могут быть весьма ограниченными и его способности, но его общение с Богом зависит не от богатства его способностей, а от жизни. Он рожден от Бога в звании и положении Его священника. Он не сам создал себе это положение. Не своими собственными усилиями он сделался священником. Он священник от рождения. Духовное священство со всеми связанными с ним духовными обязанностями есть неизменный удел духовного рождения. Способность пользоваться преимуществами и выполнять обязанности, связанные с каким-либо положением, нельзя смешивать с самим положением; это совершенно разные вещи. Родственные связи - это одно, а способность - нечто совершенно иное.

При рассмотрении семейства Аарона мы, кроме того, видим, что ничто не могло порвать связь между ним и его сынами. Множество обстоятельств мешали полному осуществлению связанных с этим родством преимуществ. Сын Аарона мог " оскверниться прикосновением к умершему". Мог оскверниться, вступая в союз с неверными. Он мог иметь и какой-либо физический "недостаток". Мог быть слепым или хромым; мог быть и карликом. Каждый из этих недочетов существенным образом лишал его преимуществ и делал неспособным отправлять обязанности, связанные с этим родством, потому что, читаем мы: "Ни один человек из семени Аарона священника, у которого на теле есть недостаток, не должен приступать, чтобы приносить жертвы Господу; недостаток на нем, поэтому не должен он приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему. Хлеба Бога своего из великих святынь и из святынь он может есть; но к завесе не должен он приходить, и к жертвеннику не должен приступать, потому что недостаток на нем; не должен он бесчестить святилища Моего: ибо Я Господь, освящающий их" (гл. 21,21-23).

Но ни одно из этих обстоятельств не могло нарушить, однако, родственных отношений, основанных на принципах человеческого естества. Хотя бы он был и малорослым, сын Аарона был все-таки его сын. Правда, будучи карликом, он терял много драгоценных преимуществ, много высших прав, присущих священству; но как бы то ни было, он был сын Ааронов. Он не мог пользоваться полнотою общения с Богом, не мог выполнять обязанности священнического служения наравне с сыном своего отца, достигшим силы полного возраста; но и он был членом священнической семьи, и как таковой мог "есть хлеб Бога своего". Несмотря на всю ненормальность его физического развития, права родства продолжали существовать.

Все это легко применить к нашей духовной жизни. Не одно и то же - быть чадом Божиим или пользоваться общением с Богом и священническим служением Ему Оба последних преимущества часто - увы! - по многим причинам недостойно нарушаются. Мы позволяем обстоятельствам нашей жизни, нашим мыслям, всему, окружающему нас, оказывать пагубное влияние на нас. Мы не можем сказать, что все христиане на деле равно познали тайну возвышенности своего хождения пред Богом, что все они пребывают в одинаковом общении, в одинаковой сознательной близости ко Христу. Увы! Нет. Многим из нас приходится оплакивать наши духовные недостатки. Встречаются и хромота, и поврежденное зрение, и задержанный нами медленный рост; или же мы позволяем злу осквернять наши души, ослабляем себя соприкосновением с миром. Одним словом, подобно сынам Аароновым, которые, будучи священниками от рождения, запретным прикосновением к нечистоте и различными физическими недостатками лишали себя многих преимуществ, и мы, являясь священниками Божиими по нашему рождению свыше, теряем многие великие и святые преимущества нашего положения благодаря нравственной нечистоте и нашим духовным немощам. Уродливое духовное развитие лишает нас многих даруемых нам Богом достоинств. Нам недостает чистого ока, духовной бодрости, полной и сердечной преданности Богу. Мы спасены свободною благодатью Божией ради совершенной жертвы Христа. "Мы все дети Божий по вере во Христа Иисуса"; но спасение и общение с Богом - две разные вещи. Усыновление и повиновение сына отцу - не то же самое.

Очень важно усвоить себе эту разницу. Подлежащая нашему изучению часть книги с особенной силой и с большой ясностью свидетельствует нам об этой разнице. Если сыну Ааронову случалось "сломать себе руку" или "ногу", лишало ли это его положения сына? Конечно, нет. Лишало ли это его положения священника Божия? Нисколько. Вот что, напротив, было вполне определенно сказано: "Хлеб Бога своего из великих святынь и из святынь он может есть." Что же он утрачивал благодаря своему физическому недостатку? Ему не позволялось приступать к выполнению некоторых особо возвышенных обязанностей священнического служения: "Но к завесе не должен он приходить, и к жертвеннику не должен приступать." Это были очень чувствительные потери; и хотя на это можно возразить, что человек, в сущности, был невиновен в возникновении в его теле большей части этих физических недостатков, этот факт не менял вопроса. Иегова не мог допустить к Своему жертвеннику служителя с каким-либо недостатком, как Он не позволял и приносить жертву с пороком на Свой жертвенник. Необходимо было, чтоб были совершенны и священник, и жертва. "Ни один человек из семени Аарона священника, у которого на теле есть недостаток, не должен приступать, чтобы приносить жертвы Господу" (гл. 21,21). "Никакого животного, на котором есть порок, не приносите; ибо это не приобретет вам благоволения" (гл. 22,20).

В лице нашего Возлюбленного Спасителя Иисуса Христа мы имеем и совершенного Священника, и совершенную Жертву. "Принесши Себя, непорочного, в жертву", Он, в качестве нашего великого Первосвященника, восшел на небеса, где Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас. В Послании к евреям подробно разобраны оба этих факта. Это Послание проводит поразительный контраст между жертвою и священством домостроительства Моисеева и Жертвою и священническим служением Христа. В Нем мы видим Божественное совершенство как в Жертве и как в Первосвященнике. В Нем мы имеем все, чего Бог мог требовать, и все, в чем человек мог иметь нужду. Его драгоценная кровь уничтожила все наши грехи, могущественное же Его ходатайство удерживает за нами место, дарованное нам Его Кровью. "Мы имеем полноту в Нем" (Кол. 2,10), и, однако, сами по себе мы так немощны и непостоянны, так исполнены недостатков и слабостей, так склонны заблуждаться и спотыкаться, подвигаясь вперед, что ни одной минуты мы не могли бы устоять, если бы Он не был "всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас". Мы уже останавливались на этом в начале нашего изучения этой книги, а потому было бы излишне повторять те же мысли. Те, которые хотя бы отчасти понимают великие основные истины христианства и имеют хотя бы небольшой опыт христианской жизни, поймут также, как они, "имея полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти", тем не менее нуждаются, живя здесь, на земле, посреди немощей, борьбы и "мятежей людских", в могущественном заступничестве их Благословенного и Божественного Первосвященника. Верующий "омыт, освящен и оправдан" (1 Кор. 6,11). Он "облагодатствован в Возлюбленном" (Ефес. 1,6). Личность его уже более не подлежит суду (см. Иоан. 5,24, где стоит слово "суд", а не "осуждение"). Смерть и суд миновали его, потому что он соединен со Христом, принявшим на Себя вместо него и то, и другое. Все эти божественные истины остаются фактом для самого немощного, самого простого, самого неопытного члена семьи Божией; но ввиду того, что он живет в естестве, бесповоротно испорченном и настолько извращенном, что никакая строгость не может его исправить и никакое средство не в состоянии его уврачевать; ввиду того, что он живет в теле греха и смерти, что со всех сторон он окружен враждебными влияниями, призван постоянно бороться с соединенными силами мира, плоти и дьявола, ввиду всего этого он никогда не мог бы устоять на своем месте, а тем более преуспевать в своей духовной жизни, если бы не имел могущественной поддержки в заступничестве своего великого Первосвященника, носящего имена членов Своего народа на Своих раменах и на Своей груди.

Знаю, что многие не умеют примирить мысль о совершенстве верующего во Христе с необходимостью первосвященнического заступничества за него. "Если он имеет совершенство, - говорят они, - то к чему же ему заступник?" Два этих факта настолько же ясно изложены в Слове Божием, насколько они совместимы друг с другом и понятны на опыте всякому искреннему и духовно развитому христианину. Необыкновенно важно составить себе ясное и определенное представление о полной гармонии этих двух сторон истины. Верующие совершенны во Христе; но сами по себе они - слабые и жалкие творения, всегда близкие к падению. Отсюда неизмеримое счастье - иметь одесную Величия Божия на небесах Того, Который печется о всем, что касается верующего; Того, Который постоянно поддерживает его десницею правды Своей; Того, Который никогда его не покинет; Который может спасать полностью и до конца; Который "вчера, сегодня и вовеки Тот же"; Который с торжеством проведет его чрез все окружающие его затруднения и опасности, и в конце концов "представит его святым, непорочным и неповинным пред Собою" (Кол. 1,22). Благодарение благодати Божией, так дивно удовлетворившей все нужды наши Кровью непорочной Жертвы и заступничеством нашего Божественного Первосвященника!

Дорогой читатель-христианин, будем стараться "хранить себя неоскверненными от мира", будем избегать всяких дурных мыслей и вредных для нашей души сближений с людьми, дабы мы сделались способными воспользоваться величайшими преимуществами и исполнять самые почетные обязанности, связанные с нашим положением членов священнической семьи, Глава которой есть Христос. Мы "имеем дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым", "имеем великого Священника над домом Божиим" (Евр. 10,19-21). Ничто не может лишить нас этих преимуществ. Но наше общение может нарушаться, наше служение может быть приостановлено, наши святые обязанности могут быть в небрежении. Обрядовые постановления, внушаемые здесь сынам Аароновым, являются прообразными тенями новозаветного христианского домостроительства. Если им давалось повеление держаться далеко от всего нечистого, оно относится также и к нам; если им запрещалось вступать в близкие отношения с неверными, это запрещается и нам. Если им не позволялось прикасаться к чему-либо нечистому, мы также имеем приказание остерегаться "всякой скверны плоти и духа" (2 Кор. 7,1). Если наличие какого-либо физического недостатка и недостаточно большой рост лишали их высших преимуществ, мы их теряем также из-за нравственных несовершенств и по недостатку нашего духовного роста.

Решится ли кто-либо оспаривать великую важность этих правил жизни? Не вполне ли очевидно, что чем более мы проникаемся сознанием глубокого значения благословений, связанных со священническим домом, членами которого нас соделало наше рождение свыше, тем более мы будем остерегаться всего, что так или иначе может лишить нас их? Конечно, это так. Это-то и делает столь важным внимательное изучение этой части нашей книги. Дух Святой да даст нам осознать всю присущую ей важность. Тогда мы будем пользоваться нашим священническим положением. Тогда мы окажемся верными в исполнении наших священнических обязанностей. Мы сделаемся способными "представить тела наши в жертву живую, святую, благоугодную Богу" (Рим. 12,1). Мы сделаемся способными "непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его" (Евр. 13,15). Как члены "духовного дома" и "царственного священства" (1 Петр. 2,5.9), мы Получим способность "приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом". Мы сделаемся способными хотя бы отчасти предвкушать блаженство того часа, в который хвалебные песни благоговейного и истинного поклонения Богу вознесутся из уст искупленных к престолу Бога и Агнца во веки веков.

Теперь мы дошли до одной из самых глубоких и содержательных глав богодухновенной Книги, и она требует серьезного и напряженного внимания с нашей стороны. Она заключает в себе описание семи великих праздников или периодически повторявшихся торжественных дней, сообразно с которыми делился на части год Израиля. Другими словами, она дает нам указание на отношение Бога к Израилю в течение всего периода столь выдающейся разнообразными событиями истории этого народа.

Если мы рассматриваем праздники в отдельности, нам приходится отметить субботу, праздник Пасхи, праздник опресноков, праздник возношения первого снопа (первой жатвы), праздник Пятидесятницы, праздник Труб, день очищения и праздник кущей. Итак, всего праздников было, собственно говоря, восемь, но суббота, очевидно, занимает среди них единственное и полностью независимое место. Она названа прежде всего; затем дается указание ее особенностей и обстоятельств, ее сопровождающих; далее мы читаем: "Вот праздники Господни, священные собрания, которые вы должны созывать в свое время" (ст. 4) Таким образом, каждый внимательный читатель заметит, что Пасха занимала место первого, а праздник кущей - место последнего праздника. Другими словами, согласно прообразному значению этих праздников, мы имеем пред собою прежде всего искупление, а в заключение - славу тысячелетия. Пасхальный Агнец являлся образом смерти Христовой (1 Кор. 5,7); праздник же кущей обозначал "времена совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века" (Деян. 3,21).

Вот каким праздником открывался и каким праздником заканчивался год у евреев. Искупление является основанием, слава же служит последним, верхним камнем здания; между двумя этими крайними пунктами расположены: воскресение Христа (ст. 10-14), собрание Церкви (ст. 15-21), сокрушение Израиля об утраченной им славе (ст. 24-25), его раскаяние и сердечное обращение к Мессии (ст. 27-32). А для того, чтобы ни одной черточки не оказалось упущенной в этом величественном, прообразном изображении, там еще обозначено и средство, дающее язычникам возможность присоединиться к концу жатвы и подобрать оставшееся в полях Израиля (ст. 22). Все это вносит полноту Божественного совершенства в прообразную картину, созерцание которой вызывает проникновенное благоговение в сердцах всех любящих Писания Божий. Что можно себе представить более совершенное? Кровь Агнца и святость жизни, неразделимые с нею; воскресение Христа из мертвых и Его вознесение на небо; сошествие Духа Святого в огне Пятидесятницы для образования на земле Церкви; духовное пробуждение остатка Израиля, его раскаяние и восстановление; благословение "бедного и пришельца"; явление славы; покой и благоденствие Царства. Вот что заключается в этой поистине чудесной главе и что нам предстоит теперь подробно рассмотреть. Да благоволит Сам Дух Святой быть нашим Наставником!

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым, и скажи им о праздниках Господних, в которые должно созывать священные собрания; вот праздники Мои. Шесть дней можно делать дела, а в седьмой день суббота покоя, священное собрание; никакого дела не делайте; это суббота Господня во всех жилищах ваших" (ст. 1-3). Место, отводимое здесь субботе, очень знаменательно. Господь готовится дать прообраз всего Своего отношения к Своему народу и прежде чем это сделать, Он представляет субботу знаменательным выражением покоя, ожидающего народ Божий. Этот торжественный день должен был соблюдаться Израилем; но он служил и прообразом будущего, когда получат свое осуществление все великие и славные события, прообразно изображенные в этой главе. Это покой Божий, в который уже теперь могут в духе войти все верующие, но который всецело и действенно осуществится только в будущем (Евр. 4,1-11). Теперь мы трудимся. Скоро мы будем отдыхать. В одном отношении верующий входит в покой; в другом смысле он трудится, чтобы туда войти. Он обрел свой покой во Христе; он работает, чтобы войти в свой покой славы. Он нашел полный покой духа в том, что Христос сделал для него, и его глаз покоится на вечной субботе, которая для него наступит, когда окончатся все его труды и вся его борьба в пустыне. Он не может отдыхать среди мира греха и страдания. Он отдыхает во Христе, Сыне Божием, принявшем образ раба. И, отдыхая таким путем, он призван трудиться как работник, с помощью Божией и в полной уверенности, что по окончании своего труда он войдет в полный и вечный покой в жилище неизменного света и невозмутимого блаженства, куда не могут проникнуть труд и скорбь. Блаженная надежда! Да будет все ярче и ярче ее блеск пред глазами нашей веры! И да даст нам Господь с тем большею верностью трудиться для Него, что мы уверены в ожидающем нас чудном отдыхе. Правда, мы можем уже и теперь предвкушать покой вечной субботы; но это предвкушение только' заставляет с большею жаждою ожидать блаженной действительности, этой непрерывной субботы, этого "священного собрания", которое продолжится вечно.

Мы уже заметили, что в этой главе суббота занимает отдельное и независимое место. Это вполне ясно выражается в первых словах четвертого стиха, где Господь как бы снова приступает к перечислению праздников, говоря: "Вот праздники Господни", чтобы этим выделить субботу из перечня семи праздников, хотя в то же время суббота является образом покоя, в который эти праздники вводят нашу душу.

"Вот праздники Господни, священные собрания, которые вы должны созывать в свое время: в первый месяц, в четырнадцатый день месяца вечером Пасха Господня" (ст. 4-5). Здесь мы видим пред собою первый из периодически повторявшихся торжественных праздников - принесение в жертву пасхального агнца, кровь которого в Египте избавила Израиль от меча Ангела-губителя в ужасную ночь поражения смертью всех египетских первенцев. Это всем нам известный прообраз смерти Христовой; этим и объясняется, почему он занимает первое место в этой главе. Он есть основание всего. Вне принципа смерти Христа мы не можем получить ни покоя, ни святости, ни общения с Богом. Особенно интересно и важно заметить, что лишь только зашла речь о покое Божием, тотчас же вслед за этим упоминается кровь пасхального агнца. Этим как бы говорится: "Вот ваш покой, а вот и ваше право на покой." Конечно, и труд сделает нас способными войти в покой, но лишь кровь дает нам право воспользоваться им.

"И в пятнадцатый день того же месяца праздник опресноков Господу. Семь дней ешьте опресноки. В первый день да будет у вас священное собрание; никакой работы не работайте. И в течение семи дней приносите жертвы Господу; в седьмой день также священное собрание; никакой работы не работайте" (ст. 6-8). Народ окружает Иегову, составляя собою святое собрание, основанное на уже совершенном искуплении; и когда он таким образом собирается, благоухание жертвы возносится от жертвенника Израилева к престолу Бога Израилева. Это являет нам чудную картину святости, которую Бог желает видеть в жизни Своих искупленных. Эта святость основана на жертве, и она исходит от благоухания Личности Христа, с Которым она нераздельно связана. "Никакой работы не работайте, и приносите жертву Господу" (ст. 25). Какая противоположность: работа, выполняемая рукою человека, и благоухание жертвы Христовой! Святость жизни народа Божия не есть работа его рук. Это живое проявление в них Христа силою Духа Святого. "Для меня жизнь - Христос," - вот настоящая мысль, заключенная в прообразе. Христос есть наша жизнь; и всякое проявление этой жизни в глазах Божиих издает благоухание Христово. На человеческий взгляд это может казаться незначительным, но настолько, насколько наша жизнь служит отражением Христа, она бесконечно дорога в очах Господних. Она возносится до Его престола и никогда не может быть забыта Им. "Плоды духа, исходящие от Иисуса Христа", проявляются в жизни христианина, и никакая сила земли или ада не может мешать им возноситься как благоухание к престолу Божию.

Необходимо также отметить резкое различие, существующее между работою рук наших и результатом пребывающей в нас жизни Христовой. Этот прообраз замечателен. Всякий человеческий труд прекращался в этот день в обществе Израилевом, благовонное же курение жертвы всесожжения возносилось к Богу. Это были две характерные выдающиеся особенности праздника опресноков. Человеческая работа кончалась, благоухание жертвы подымалось к Богу - прообраз святости жизни верующей души. Какой торжествующий ответ дается здесь, с одной стороны - законнику, с другой стороны -противнику закона. Слова: "Никакой работы не работайте" - закрывают уста первому; второй смущен изречением: "Приносите жертву Господу." Наилучшие произведения рук человеческих - труды рабов, но малая горсть "плодов праведности" служит для похвалы и прославления Господа. Христианин никогда не должен творить дела правды из рабского повиновения Богу; в его жизни нет места ненавистным Богу и унизительным для него самого делам легализма (подзаконности). Вся его жизнь должна быть постоянным проявлением жизни Христа, развивающейся и производимой силой Духа Святого. В течение "семи дней" второго торжественного праздника Израилева запрещено было вкушать что-либо "квасное"; вместо этого Господу должно было возноситься благовонное курение жертвы всесожжения. Да поможет нам Господь полностью проникнуться жизненным значением этого важного прообраза!

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым, и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, и будете жать на ней жатву, то принесите первый сноп жатвы вашей к священнику. Он вознесет это сноп пред Господом, чтобы вам приобрести благоволение; на другой день праздника вознесет его священник. И в день возношения снопа принесите во всесожжение Господу агнца однолетнего, без порока, и с ним хлебного приношения две десятых части ефы пшеничной муки, смешанной с елеем, в жертву Господу, в приятное благоухание, и возлияния к нему четверть гина вина. Никакого нового хлеба, ни сушеных зерен, ни зерен сырых не ешьте до того дня, в который принесете приношения Богу вашему: это вечное постановление в роды ваши во всех жилищах ваших" (ст. 9-14).

"Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших" (1 Кор. 15,20). Чудное постановление принесения Господу первого снопа, составленного из первых колосьев жатвы, прообразно представляло собою воскресение Христа, с торжеством восставшего "рано в первый день недели" из гроба, по совершении Им славного дела искупления. Его воскресение было воскресением "из мертвых", и в нем мы имеем залог воскресения Его народа. "Первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его" (1 Кор. 15,23). Когда Христос придет, Его народ воскреснет "из мертвых", то есть воскреснут те из него, которые "умирают во Христе" (Откр. 14,13). - "Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет" (Откр. 20,5). Когда, тотчас вслед за Своим преображением, наш Господь заговорил о "воскресении из мертвых", Его ученики в недоумении спрашивали себя, что значили эти слова (см. Марк. 9,31-32). Всякий истинный еврей верил в учение о "воскресении мертвых". Но мысль о "воскресении из мертвых" была непонятна Его ученикам; и многие Христовы ученики последующих времен с большим трудом усваивали эту глубокую тайну.

Если, однако, мой читатель с вниманием и молитвою изучит и сравнит 1 Кор. 15 с 1 Фее. 4,13-18, он там найдет драгоценные пояснения этой интересной и важной для жизни истины. В связи с этим следует также прочесть Рим. 8,11: "Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Святым, живущим в вас." Все эти изречения указывают на то, что воскресение Церкви произойдет на том же основании, что и воскресение Христа. Писания свидетельствуют, что как Глава, так и тело воскресают "из мертвых". Первый сноп и все снопы, следующие за ним, нравственно связаны между собою.

Всякому, вдумчиво относящемуся к этому вопросу, должно быть очевидно при свете Священного Писания, что существует великая разница между воскресением верующей и воскресением неверующей души. Воскреснет и та, и другая; но Откр. 20,5 доказывает, что между двумя этими событиями протечет целое тысячелетие, так что и обоснование, и время этих двух воскресений различны. Некоторые встречают затруднение в понимании этого вопроса в том факте, что наш Господь в Иоан. 5,28 говорит о "времени, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия." "Как же, - спрашивают они, - может существовать промежуток в тысячу лет между двумя воскресениями, раз сказано, что они совершатся в одно и то же время?" Ответить на это очень легко. В 25-м стихе идет речь о духовном пробуждении мертвых душ, что происходит в одно и то же время для всех; и дело это совершается уже в течение двадцати веков. Итак, если период, включающий в себя два тысячелетия, может быть обозначен словом "час" или "время", [Слово "время" в английском и французском переводе Библии заменено словом "час". Прим. пер.] почему же нельзя допустить что и тысяча лет обозначена таким же словом? Нет, конечно, никакой причины не допускать этого, тем более, что в Откр. 20,5 говорится, что "прочие из мертвых не ожили, доколе не окончится тысяча лет."

Кроме того, ввиду того, что мы встречаем упоминание о "первом воскресении", не очевидно ли, что не все должны воскреснуть в одно и то же время? Зачем бы говорилось о "первом воскресении", если бы было всего одно воскресение? На это могут возразить, что "первое воскресение" имеет отношение к воскресению души; но какое место Писаний подтверждает это воззрение? Это славное событие произойдет так: Когда раздастся "громкогласная труба Ангелов" (Матф. 24,31), искупленные Божий, умершие в Господе Иисусе, воскреснут, чтобы идти навстречу Ему во славе. Все прочие, кто бы они ни были, умершие со дней Каина до конца существования земли, останутся в своих гробах в течение тысячелетия с присущими ему благословениями; по окончании же этого славного и благословенного времени они выйдут из своих гробов и предстанут пред "белым престолом" (Откр. 20,11), чтобы быть судимыми "каждый по делам своим" и чтобы от престола суда идти в озеро огненное. Страшная мысль!

Читатель, в каком положении находится твоя драгоценная душа? Посмотрел ли ты взором веры на кровь Пасхального Агнца, пролившуюся для твоего избавления от этого ужасного часа? Видел ли ты чудный первый "Сноп" жатвы, собранный и вознесенный в небесную житницу как залог того, что и ты однажды будешь туда принят? Все это важные, в высшей степени важные вопросы. Не уклоняйся от них. Реши, находишься ли ты теперь под защитою крови Иисуса. Помни, что ты не можешь подобрать ни одного колоса с полей искупления, пока ты не увидел вознесенного пред Богом истинного "Снопа". "Никакого нового хлеба, ни сушеных зерен, ни зерен сырых не ешьте до того дня, в который принесете приношения Богу вашему" (ст. 14). Нельзя было воспользоваться жатвою, пока Господу не был принесен первый сноп потрясания, а с ним и всесожжение, и приношение хлебное.

"Отсчитайте себе от первого дня после праздника, от того дня, в который приносите сноп потрясения, семь полных недель. До первого дня после седьмой недели отсчитайте пятьдесят дней, и тогда принесите новое хлебное приношение Господу. От жилищ ваших приносите два хлеба возношения, которые должны состоять из двух десятых частей ефы пшеничной муки, и должны быть испечены кислые, как первый плод Господу" (ст. 15-17). Это праздник Пятидесятницы - прообраз народа Божия, собранного Духом Святым и предстоящего пред Богом в связи со всею неизмеримою ценою Христа. В празднике Пасхи мы имеем прообраз смерти Христа; в возношении первого снопа - прообраз воскресения Христова; в праздник же Пятидесятницы мы видим пред собою прообраз сошествия Духа Святого для образования Церкви. Все эти прообразы полны Божественного совершенства. Смерть и воскресение Христовы должны были предшествовать образованию Церкви. Сноп был вознесен пред Господом, и тогда можно было изготовить хлеб.

И, заметьте, хлебы "должны быть испечены кислые." Почему? Потому что они должны были изображать тех, которые были исполнены Духа Святого, одарены Его дарами и благодатью, но в которых, тем не менее, еще жил грех. В день Пятидесятницы Церковь находилась под защитою крови Христовой, была увенчана дарами Духа Святого; но закваска все еще пребывала в ней. Никакая сила Духа Святого не могла уничтожить того факта, что зло еще было присуще сердцу детей Божиих. Можно было бороться с ним или скрывать его; но оно существовало. Этот факт прообразно представлен в закваске двух приготовлявшихся в праздник Пятидесятницы хлебов, и он нашел подтверждение в истории Церкви; потому что, несмотря на присутствие Духа Святого в общине Божией, греховная плоть еще не была уничтожена и побудила двоих "солгать Духу Святому". Плоть всегда остается плотью, и ничего другого из нее никогда не может выйти. В день пятидесятницы Дух Святой сошел не для того, чтобы улучшить или смягчить человеческое естество, не для того, чтобы уничтожить неизлечимое зло, а чтобы крещением Духа верующие составили одно тело и чтобы они были связаны со своею живою Главою, пребывающей на небесах.

В главе, посвященной изучению мирной жертвы, мы уже упомянули о допущении закваски в приносившемся Богу хлебном приношении. Это означало тот факт, что Бог сознавал существование зла в сердце приносившего жертву. То же относится и "к двум хлебам возношения"; они были также "кислые" и "квасные", что обозначало наличие зла в человеческом сердце.

Но, благодарение Богу, признав существование зла, Он предусмотрел и все, для нас необходимое. Именно в этом заключаются мир и утешение для души. Отрадно сознавать, что Бог знает все самое дурное, заключающееся в нашем сердце; а главное, что Он предусмотрел все согласно Своему знанию, а не только нашему. "Вместе с хлебами представьте семь агнцев без порока, однолетних, и из крупного скота одного тельца и двух овнов; да будет это во всесожжение Господу, и хлебное приношение и возлияние к ним, в жертву, в приятное благоухание Господу" (ст. 18). Здесь в непосредственной связи с квасными хлебами мы имеем пред собою прообраз жертвы без порока, напоминающий нам великую и важную истину, что Господь постоянно видит пред собою не нашу виновность, а Христово совершенство. Особенно заметьте эти слова: "Вместе с хлебами представьте семь агнцев без порока." Чудная истина! Истина, несказанно драгоценная, хотя и облеченная в прообразную тень! Господь да поможет читателю понять эту истину, применить ее к себе, сделать из нее опору своей совести, пищу и усладу своего сердца, отраду своей души! "Не я, но Христос."

Некоторые, быть может, возразят, что факт, что Христос есть Агнец без порока, не достаточен для того, чтобы снять бремя греха с отягченной виною пред Богом совести, что всесожжение само по себе не приносит грешнику никакой пользы. Это весьма возможное возражение полностью опровергается и наголову разбивается нашим прообразом. Жертва всесожжения действительно не могла оказать пользы при наличии "закваски"; вот почему прибавлены слова: "Приготовьте также из стада коз одного козла в жертву за грех, и двух однолетних агнцев в жертву мирную" (ст. 19). "Жертва за грех" шла навстречу "закваске" двух хлебов; "мир" был обеспечен, что открывало простор общению с Богом; и все это в непосредственной связи с "благоуханием всесожжения" возносилось к престолу Божию.

В день Пятидесятницы таким же образом силою Духа Святого создана была Церковь во всей полноте, во всем совершенстве Христовом. Хотя в ней еще существовала закваска ветхого естества, она не принималась в расчет, потому что она всецело покрывалась совершенством Божественной Жертвы за грех. Сила Духа Святого не уничтожила закваски, но кровь Агнца искупала ее. Это одно из самых знаменательных и интересных различий. Работа Духа Святого в верующем не уничтожает живущего в нем зла. Она делает его способным открывать, осуждать зло и господствовать над ним; но нет такой меры духовного могущества, которая могла бы уничтожить сам факт наличия зла, хотя, благодарение Богу, совесть пребывает в полном мире, потому что кровь нашей Жертвы за грех навсегда решила этот вопрос; и, вследствие этого, вместо того, чтобы существующее в нас зло всегда омрачало взор Бога, оно раз и навсегда удалено от лица Его, и мы снискали благоволение в Его очах ради заслуг Христа, принесшего Себя Богу в жертву благовонного курения, дабы во всем прославить Его и быть пищей Своего народа вовек.

Что касается праздника Пятидесятницы, то после него наступал долгий период времени без указания всякого проявления действия Пятидесятницы среди народа. Однако далее упоминается о "бедном и пришельце", относительно которых дается чудное постановление, нравственный смысл которого мы уже ранее рассмотрели. Здесь мы отметим второе значение этого прообраза. "Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, когда жнешь, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай; бедному и пришельцу оставь это. Я Господь, Бог ваш" (ст. 22). Этим пришельцу дается возможность собирать оставшееся от жатвы в полях Израиля. Язычники должны сделаться участниками преизобильной благости Божией. Когда житницы и виноградные точила Израиля будут преисполнены до избытка, для язычников останется много богатых снопов хлеба и чудных виноградных гроздьев.

Мы не должны, однако, в пришельце, подбирающем оставшееся в полях Израиля, видеть прообраз духовных благословений, которыми облагодатствована Церковь, посаженная во Христе на небесах. Эти благословения являются новыми как для потомства Авраамова, так и для язычников. Это не остатки полей Ханаана, это слава небесная, слава Христова. Церковь не только благословлена ради Христа, но и со Христом, и во Христе. Невеста Христова не будет, подобно чужестранке, послана собирать колосья и виноградные ягоды на краях израильских полей и виноградников. Нет, несравненно большая милость выпадает на ее долю: ее ожидают самые возвышенные радости, самые высокие почести, никогда Израилем не изведанные. Ей не приходится подбирать оставшееся в поле, как это делали пришельцы; она призвана пребывать в пышном и блаженном небесном чертоге, ей предназначенном. Вот то "лучшее", что в Своей мудрости и по Своей благости "предусмотрел" для нее Бог (Евр. 11,40). Конечно, "пришельцу" будет отрадно по окончании жатвы Израиля собирать оставшееся от нее; но удел Церкви несравненно лучше, потому что она - невеста Царя Израилева, потому что она разделит с Ним Его престол, Его радости, Его почести и славу; потому что она подобна Ему и пребудет с Ним вовек. Вечная обитель Отца на небе, а не оставшиеся не дожатыми края израильских полей, должна быть уделом Церкви. Будем всегда иметь это в виду и жить хотя бы в слабой мере достойно столь святого и высокого призвания!

"И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым: в седьмой месяц, в первый день месяца да будет у вас покой, праздник труб, священное собрание. Никакой работы не работайте, и приносите жертву Господу" (ст. 23-25). Здесь речь идет о новом вопросе, к которому относятся слова: "И сказал Господь Моисею"; эти слова, заметим кстати, представляют для нас особенный интерес ввиду разделения ими этой главы и вообще всей этой книги на различные части, согласно рассматриваемым в них отдельным мыслям. Так, прежде всего даны постановления относительно празднования субботы, Пасхи и дней опресноков. Затем идет второе предписание - о праздновании дня возношения первого снопа, о хлебах возношения и об оставлении в поле зерен для "бедного и пришельца"; далее мы видим пред собою долгий период времени, о котором не говорится ничего; после него в первый день седьмого месяца предписывается праздновать трогательный праздник труб. Это торжество приводит нас к быстро приближающемуся к нам времени, когда остаток Израиля "вострубит трубою" в память о давно утраченной им славе и начнет искать Господа.

Праздник труб тесно связан с другим большим торжеством, с "днем очищения". "Также в девятый день седьмого месяца сего, день очищения, да будет у вас священное собрание; смиряйте души ваши, и приносите жертву Господу. Никакого дела не делайте в день сей; ибо это день очищения, дабы очистить вас пред лицом Господа, Бога вашего. А всякая душа, которая не смирит себя в этот день, истребится из народа своего. И если какая душа будет делать какое-нибудь дело в день сей, Я истреблю ту душу из народа ее... Это для вас суббота покоя, и смиряйте души ваши, с вечера девятого дня месяца; от вечера до вечера празднуйте субботу вашу" (ст. 27-32). Итак, со дня наступления праздника труб проходило восемь дней; тогда назначался день очищения, связанный с сокрушением сердца, с принесением жертвы и прекращением всякой работы. Все это вскоре осуществится в истории остатка Израиля. "Прошла жатва, кончилось лето, а мы не спасены" (Иер. 8,20). Таково будет плачевное сетование остатка Израиля, когда Дух Божий тронет его сердце и совесть. "Воззрят на Него, которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце. В тот день поднимется большой плач в Иерусалиме, как плач Гададриммона в долине Мегиддонской. И будет рыдать земля, каждое племя особо" и т.д. (Зах. 12,10-14).

Какой великий плач, какое глубокое сокрушение сердца, какое искреннее раскаяние охватят под действием Духа Святого остаток израильтян, когда они сознаются во всех своих прежних грехах, в небрежном отношении их к субботе, в нарушении ими закона, в умерщвлении пророков, в распятии Сына Божия, в противодействии, оказанном ими Духу Святому! Все это явится записанным на скрижалях их просветленной и искушенной опытом совести, вызывая глубокое сокрушение души.

Но искупительная кровь даст полное удовлетворение. "В тот день откроется источник дому Давидову и жителям Иерусалима, для омытия греха и нечистоты" (Зах. 13,1). Им дано будет сознание их виновности, и это вызовет в них глубокое огорчение; но они также придут и к ощущению действенности искупительной Крови и обретут полный мир, субботу покоя для своей души.

Что же нам следует ожидать для Израиля, когда в последний день он достигнет всего этого? Конечно, следует для него ожидать славы. Когда ослепление пройдет, "покрывало" снимется, сердца остатка обратятся к Богу-Иегове, тогда блестящие лучи Солнца Правды воссияют, принося с собою исцеление, восстановление и спасение для бедного огорченного и раскаивающегося народа. Понадобилось бы написать целую книгу, если бы мы вздумали подробно рассмотреть этот вопрос. Опыт, борьба, испытания, трудности и заключительные благословения остатка Израилева нашли яркое выражение в Псалмах и Пророках. Чтобы с истинною пользою для своей души изучить значение Псалмов и Пророков, мы прежде всего должны отдать себе ясный отчет в существовании этого остатка. Это необходимо не только потому, что нам надлежит многому научиться из этой части богодух-новенной книги, потому что "все Писания богодухновенны". Но, кроме того, наибольшую для себя пользу из какой бы то ни было части Слова Божия мы извлекаем, делая верное применение смыслу этого Слова. Если бы поэтому мы вздумали изречения, относящиеся в строгом смысле этого слова к остатку Израилеву или к телу земному, применить к Церкви или телу небесному, мы впали бы в большую ошибку как относительно одного, так и относительно другого из данных вопросов.

Очень часто многие совершенно упускают из виду существование земного тела в лице остатка Израиля и имеют превратное представление об истинном положении и надежде Церкви. Это опасные заблуждения, которых мой читатель должен всячески стараться избегать. Да не подумает он, что все это - лишь теории, могущие только удовлетворить наше любопытство и не имеющие ни малейшего практического применения в жизни. Это было бы совершенно неверное предположение. Как! Неужели же для нас практически неважно знать, принадлежим мы к небу или же к земле? Неужели же для нас не имеет значения, ожидает ли нас покой в небесной обители, или же нам надлежит пройти чрез суды, описанные в Откровении? Кто может допустить столь неразумную мысль? Трудно было бы назвать истины, имеющее более важное практическое значение для нас, чем истины, описывающие судьбу земного остатка народа Божия и судьбу небесной Церкви. Не буду долее останавливаться здесь на этом вопросе, но читатель найдет его достойным глубокого и внимательного изучения. Мы закончим рассмотрение этой главы беглым обзором праздника кущей, последнего торжества еврейского года.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым: с пятнадцатого дня того же седьмого месяца праздник кущей, семь дней Господу... А в пятнадцатый день седьмого месяца, когда вы собираете произведения земли, празднуйте праздник Господень семь дней: в первый день покой, и в восьмой день покой. В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб ручных, и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней. И празднуйте этот праздник Господень семь дней в году: это постановление вечное в роды ваши. В седьмой месяц празднуйте его. В кущах живите семь дней; всякий туземец Израильтянин должен жить в кущах, чтобы знали роды ваши, что в кущах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской. Я Господь, Бог ваш" (ст. 33-43).

Праздник этот показывает наперед славу, ожидающую Израиль в последний день и, следовательно, он как нельзя лучше заканчивает весь ряд еврейских праздников. Жатва была убрана, все было окончено, житницы были наполнены хлебом, и Господь желал, чтобы народ выразил свою радость соблюдением праздника. Но, увы, израильтяне, очевидно, не поняли Божественной мысли, связанной с этим чудным постановлением. Они упустили из виду, что они были странниками и пришельцами, и поэтому долгое время не вспоминали этого праздника. От дней Иисуса Навина до дней Неемии ни разу не был отпразднован праздник кущей. Маленькому остатку народа, вернувшемуся из Вавилонского плена, довелось исполнить то, что не было сделано даже во дни блестящего Соломонова царствования. "Все общество возвратившихся из плена сделало кущи и жило в кущах. От дней Иисуса, сына Навина, до этого дня, не делали так сыны Израилевы. Радость была весьма великая" (Неем. 8,17). Как отрадно должно было быть тем, которые свои арфы "повесили некогда на вербах Вавилонских", покоиться теперь в тени верб ханаанских! Это было сладкое предвкушение времени, в которое восстановленные колена Израилевы будут покоиться под сенью кущей тысячелетия, воздвигнутых для них верною десницею Иеговы в земле, которую Он поклялся навсегда дать Аврааму и его потомству. То будет наиславнейшее время встречи небесного и земного, как об этом упоминается в "первом" и "восьмом" дне праздника кущей. "Небо... услышит землю; и земля услышит хлеб, и вино, и елей; а сии услышат Изреель" (Ос. 2,21-22).

В последней главе Пророка Захарии есть чудное слово, ясно доказывающее, что истинное празднование праздника кущей относится к славе будущих времен. "Затем все остальные из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю, Господу Саваофу, и для празднования праздника кущей" (Зах. 14,16).

Какая картина! Кто посягнет лишить ее характерной ее прелести попыткой применить к ней сомнительную систему так называемого духовного истолкования?

Иерусалим, несомненно, обозначает Иерусалим; народы - значит народы; праздник кущей остается праздником кущей. Есть ли здесь что-либо неправдоподобное? Решительно ничего, кроме человеческого разума, отвергающего все, превышающее его слабое понимание. Праздник кущей будет снова праздноваться в Ханаане, и народы искупленных Божиих придут туда, чтобы принять участие в этом святом и славном торжестве. Тогда войнам Иерусалима будет положен конец; тогда замолкнет бряцание оружием. Копье и меч перекуются в мирные земледельческие орудия; Израиль будет покоиться под освежающей тенью своего винограда и смоковницы, и вся земля возрадуется воцарению "Князя мира". Такова картина будущего, раскрываемая нам на непогрешимых страницах Божия откровения. Его прообразно представляют Писания, его возвещают пророки, ему верит вера, и его предвкушает надежда.

Примечание. - В конце нашей главы мы читаем: "И объявил Моисей сынам Израилевым о праздниках Господних." Таков был истинный первоначальный характер этих праздников; но в Евангелии от Иоанна они названы "праздниками Иудейскими." Давно они уже перестали быть праздниками Иеговы.

Бог был исключен оттуда. Иудеи не искали Его; поэтому, когда в Иоан. 7 братья Иисуса просили Его пойти на "приближавшийся праздник Иудейский - поставление кущей", Он отвечает: "Мое время еще не настало"; придя же туда в последний день "как бы тайно", оставаясь в стороне от общего празднования, Он обратился к окружающим с возгласом, приглашавшим каждую жаждущую душу прийти к Нему и пить. В этом заключается серьезное поучение. Попадая человеческие в руки, Божий постановления искажаются; для нас, однако, отрадно знать, что жаждущая душа, сознающая сухость и пустоту внешнего благочестия, всегда может подойти к Иисусу, чтобы даром утолить свою жажду из неиссякаемого источника и в свою очередь сделаться проводником благословений для других душ.

В этой краткой главе содержится много поучительных в духовном отношении фактов. В 23-й главе мы имели пред собою прообраз истории - отношений Бога к Израилю, начиная с принесения в жертву истинного Пасхального Агнца и кончая прообразом покоя и славы царства тысячелетия. В главе, к рассмотрению которой мы теперь приступаем, мы находим две главные мысли: прежде всего свидетельство о том, что силою Духа Святого и благодаря первосвященническому служению Христа память о двенадцати коленах Израилевых всегда пребывала пред лицом Божиим; затем - отпадение от Бога Израиля по плоти и сопровождавший его суд Божий. Необходимо глубоко проникнуться первой мыслью, чтобы понять вторую.

И сказал Господь Моисею, говоря: "Прикажи сынам Израилевым, чтобы они принесли тебе елея чистого, выбитого, для освещения, чтобы непрестанно горел светильник. Вне завесы ковчега откровения в скинии собрания Аарон и сыны его должны ставить оный пред Господом от вечера до утра всегда. Это вечное постановление в роды ваши. На подсвечнике чистом должны они ставить светильник пред Господом всегда." (ст. 1-4). "Чистый выбитый елей" представляет собою благодать Духа Святого, основанную на искупительном подвиге Христовом, прообразно изображенном светильником из "чеканного золота". Елей "выжимался" из плодов "оливкового дерева;" золото, из которого был приготовлен светильник, чеканилось, подвергаясь "ударам" молота. Другими словами, благодать и свет Духа Святого основаны на смерти Христовой; их сияние и сила поддерживаются священническим служением Христа. Золотой светильник разливал свой свет во все стороны святилища, освещая его в течение долгих часов ночи, когда мрак окутывал землю, и народ погружался в сон. Все это служит для нас живым изображением верности Божией к Его народу, в каких бы внешних условиях он ни находился. Мрак и сон могли овладеть им, но светильник должен был гореть "непрестанно". На первосвященника возлагалась обязанность следить за тем, чтобы свет свидетельства непрестанно горел в течение темных ночных часов. "Вне завесы ковчега откровения в скинии собрания Аарон должен ставить его пред Господом от вечера до утра всегда" (ст. 3). Народу Израильскому не поручалось поддерживать этот огонь. Бог позаботился о том, чтобы это дело постоянно исполнялось отдельным, назначенным для этого, лицом.

Но далее мы читаем: "...и возьми пшеничной муки и испеки из ней двенадцать хлебов; в каждом хлебе должны быть две десятых ефы. И положи их в два ряда, по шести в ряд, на чистом столе пред Господом. И положи на каждый ряд чистого ливана, и будет это при хлебе, в память, в жертву Господу. В каждый день субботы постоянно должно полагать их пред Господом от сынов Израилевых: это завет вечный. Они будут принадлежать Аарону и сынам его, которые будут есть их на святом месте; ибо это великая святыня для них из жертв Господних: это постановление вечное" (ст. 5-9). Не сказано, чтобы содержалась закваска в этих хлебах. Я не сомневаюсь, что эти хлебы представляют собою Христа в непосредственной связи с двенадцатью коленами Израилевыми. Эти хлебы полагались в святилище на чистом столе, где и оставались пред лицом Господа в продолжение семи дней, после чего становились пищею Аарона и его сынов; они являлись, таким образом, новым и поразительным прообразом положения Израиля в очах Божиих, каковы бы ни были внешние условия его жизни. Двенадцать .колен Израилевых всегда пребывают пред лицом Иеговы. Память о них не может исчезнуть. Они расположены в святилище в божественном порядке; чистый ливан благоухания Христова окружает их; они покоятся на чистом столе святилища Божия, залитые сиянием тихих лучей золотого светильника, льющих непрерывный свет среди самого густого мрака, среди нравственной ночной мглы, в которой теперь пребывает народ Божий.

Для нас отрадно убедиться, что мы не жертвуем здравым смыслом или божественной истиной в угоду нашему воображению, придавая прообразное значение таинственным принадлежностям святилища. Из Евр. 9,23 мы узнаем, что все это были "образы небесного", а из Евр. 10,1, что все это "тени будущих благ". Таким образом, мы получаем право верить, что существуют "блага небесные", соответствующие этим образам, что есть сущность вещей, соответствующая их тени. Мы получаем, одним словом, право верить, что на небе есть нечто, соответствующее "семи лампадам светильника", "чистому столу" и "двенадцати хлебам". Это не изобретение человеческого ума; это божественная истина, составлявшая пищу веры во все времена. Какое значение имел жертвенник Илии, построенный из "двенадцати камней" на вершине горы Кармил? (3 Цар. 18,31). Он был лишь выражением веры пророка в истину, "образом" или "тенью" которой были "двенадцать хлебов". Илия верил в нерасторжимое единство народа, сохраняемое пред Богом в вечной неизменности обетования, данного Им Аврааму, Исааку и Иакову, в каких бы внешних обстоятельствах народ ни находился. Напрасно искал бы человек видимое проявление единства двенадцати колен; но вера всегда могла заглянуть в священную ограду святилища Божия и увидеть там двенадцать хлебов, в благоухании благовонного курения лежащих правильными рядами на чистом столе; какие бы полуночные тени ни окутывали снаружи святилище Божие, при свете семи золотых лампад вера могла узреть прообраз великой истины - нерасторжимого единства двенадцати колен Израилевых.

Как было тогда, так и теперь. Ночь печальна и мрачна. Нет в этом мире ни одного луча, при свете которого сделалось бы очевидным для нашего глаза единство колен Израилевых. Они рассеяны среди народов, они потеряны, по мнению людей. Но память о них жива пред Господом. Вера признает это, зная, что "все обетования Божий да и аминь во Христе Иисусе". При совершенном свете Духа Божия она видит память о двенадцати коленах свято сохраненной в небесном святилище. Прислушайтесь к благородному свидетельству веры: "И ныне я стою пред судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам, которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь: за сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня Иудеи" (Цеян. 26,6-7). Но если бы царь Агриппа спросил апостола Павла: "Где же двенадцать колен Израилевых?" - мог бы он показать их царю? Нет. Почему же нет? Потому ли, что их нельзя было видеть? Нет, но потому, что глаза Агриппы не были способны их увидеть. Двенадцать колен выходили за пределы кругозора Агриппы. Лишь глаза веры и свет Духа Божия могли различить лежавшие на чистом столе во святилище двенадцать хлебов. Они находились там, и апостол Павел видел их, хотя минута, в которую он высказывал свою трогательную уверенность в их существовании, была минутой невыразимого мрака. Вера не дает внешним обстоятельствам управлять собою. Она возносится на недосягаемую скалу вечного Слова Божия, и в тишине и безопасности этой священной высоты она питается неизменным Словом Того, Который не может солгать. Пусть неверие с недоумением озирается по сторонам, пусть оно неразумно вопрошает: "Где же двенадцать колен Израилевых?" или: "Каким путем можно их разыскать и восстановить?" Ответить на это невозможно. Не потому, что нет ответа на этот вопрос, а потому, что неверие совсем не способно подняться до того уровня, стоя на котором можно понять этот ответ. Вера настолько же не сомневается в памятований Богом Израилевым двенадцати колен Израилевых, насколько она не сомневалась, что двенадцать хлебов каждую субботу полагались на золотом столе пред Господом. Но кто убедит в этом скептика и неверующего? Кто убедит в этой истине людей, руководящихся во всем только разумом и общепринятым мнением, людей, не познавших, что значит "верить сверх надежды?" (Рим. 4,18). Вера находит неоспоримые божественные истины и несомненные факты там, где разум и человеческое мнение решительно ничего не видят. О, как прискорбно отсутствие в нас этой веры! Да поможет нам Господь с большей ревностью ухватываться за каждое слово, исходящее из уст Божиих, и питаться им со всей детской простотою веры!

Теперь мы подходим ко второй мысли нашей главы к отпадению Израиля по плоти от Бога и к навлеченному им на себя суду Божию.

"И вышел сын одной Израильтянки, родившейся от Египтянина, к сынам Израилевым, и поссорился в стане сын Израильтянки с Израильтянином; хулил сын Израильтянки имя Господне и злословил. И привели его к Моисею. И посадили его под стражу, доколе не будет объявлена им воля Господня. И сказал Господь Моисею, говоря: Выведи злословившего вон из стана, и все слышавшие пусть положат руки свои на голову его, и все общество побьет его камнями... И сказал Моисей сынам Израилевым; и вывели злословившего вон из стана, и побили его камнями, и сделали сыны Израилевы, как повелел Господь Моисею" (ст. 10-23).

Удивительно и интересно отметить, что богодухновенный писатель этой книги отвел совершенно особое место этому повествованию. Я не сомневаюсь, что все это рассказано здесь, чтобы дать нам возможность увидеть обратную сторону картины, представленной нам в первых стихах этой же главы. Израиль по плоти впал в тяжкий грех пред Богом-Иеговой. Имя Господа было обесславлено среди язычников. Гнев Божий возгорелся на народ. Суды оскорбленного Бога пали на него. Но приближается день, когда рассеется мрачное и густое облако суда Божия, и тогда двенадцать колен Израилевых предстанут в нерасторжимом своем единстве пред лицом всех народов, являя собою удивительный памятник верности и благости Иеговы. "И скажешь в тот день: славлю, Тебя, Господи; Ты гневался на меня, но отвратил гнев Твой, и утешил меня. Вот, Бог - спасение мое, и пение мое - Господь; и Он был мне во спасение. И скажете в тот день: славьте Господа, призывайте имя Его; возвещайте в народах дела Его; напоминайте, что велико имя Его. Пойте Господу, ибо Он соделал великое; да знают это по всей земле. Веселись и радуйся, жительница Сиона: ибо велик посреди тебя Святый Израилев" (Ис. 12). - "Ибо не хочу оставить вас, братья, в неведении о тайне сей, - чтобы вы не мечтали о себе, - что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников, и так весь Израиль спасется, как написано: "Придет от Сиона Избавитель и отвратит нечестие от Иакова; и сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их" (Ис. 59,20-21; 27,9). "В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божий ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны. Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы. Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать. О, бездна богатства и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его, и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? (Ис. 40,13). Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? (Ис. 40,13-14). Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава вовеки. Аминь" (Рим. 11,25-36).

Можно было бы привести еще много примеров, доказывающих, что хотя вследствие своего греха Израиль и находится под судом Божиим, тем не менее "дары и призвание Божие непреложны"; что хотя хулитель имени Божия побивается камнями вне стана, двенадцать прообразных хлебов остаются неприкосновенными в святилище Господнем. Голос пророков возвещает, и голоса апостолов вторят возвещению славной истины, утверждающей, что "весь Израиль спасется"; не потому что он не согрешил, а потому что "дары и призвание Божие непреложны". Христианам следует остерегаться пренебрегать "обетованиями, данными отцам". Забывая или неверно применяя эти обетования, мы этим теряем способность вникать в нравственный смысл и в точное значение Писаний. Упуская из виду одну их часть, мы рискуем не воспользоваться и другою их частью. Неточно применяя одно изречение, мы рискуем неверно объяснить себе и другое; таким путем мы могли бы утратить благословенную уверенность, составляющую основание нашего покоя относительно всего, изреченного Господом. Мы основательнее рассмотрим этот вопрос при изучении последних глав книги.

От внимательного читателя не ускользнет нравственная связь, соединяющая эту главу с предыдущей. В 24-й главе мы узнаем, что Израиль хранится для водворения в земле Ханаанской. Из главы 25-й мы узнаем, что земля Ханаанская бережется для Израиля. Соединяя обе эти главы вместе, мы видим подтверждение истины, нарушить которую не может никакая сила земли или ада: "Весь Израиль спасется", и "землю не должно продавать навсегда". Первая половина этой истины возвещает принцип, незыблемо устоявший на своем основании среди целого океана самых разноречивых толкований; вторая ее часть касается факта, с которым тщетно старались не считаться народы необрезанных.

Читатель заметит, конечно, каким необыкновенным образом начинается наша глава: "И сказал Господь Моисею на горе Синае." Отличительной чертой большей части постановлений Божиих, содержащихся в книге Левит, является то обстоятельство, что они исходили из "скинии собрания". Причина этого понятна. Эти предписания имели прямое отношение к служению священников, к их общению с Богом и поклонению Ему, или же они касались нравственной стороны жизни народа; поэтому они и исходили вполне естественно из "скинии собрания", из этого великого средоточия всего, каким бы то ни было образом относившегося к священническому служению. Здесь, однако, Божие повеление раздается из совершенно другого места: "И сказал Господь Моисею на горе Синае." В Священном Писании, мы знаем, каждое выражение имеет свое особенное, ему одному свойственное, значение, почему нам надлежит ожидать услышать с "горы Синая" постановление, отличное от предписания, идущего к нам из "скинии собрания". И действительно в главе, до изучения которой мы дошли, представлены права, которыми обладает Бог-Иегова как Господь всей земли. Здесь речь больше не идет о служении и общении с Богом священнического дома, не говорится о внутреннем устройстве народа; здесь идет речь о правах Бога, Владыки мира, о Его праве даровать предназначенную Им часть земли известному народу, который становится ее управителем. Одним словом, здесь мы видим пред собою Иегову не в скинии - месте богослужения, а Иегову на горе Синае - на престоле владычества Его.

"И сказал Господь Моисею на горе Синае, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню. Шесть лет засевай поле твое, и шесть лет обрезывай виноградник твой, и собирай произведения их; а в седьмой год да будет год покоя земли, суббота Господня; поля твоего не засевай, и виноградника твоего не обрезывай. Что само вырастет на жатве твоей, не сжинай, и гроздов с необрезанных лоз твоих не снимай: да будет это год покоя земли. И будет это в продолжение субботы земли всем вам в пищу, тебе и рабу твоему, и рабе твоей, и наемнику твоему, и поселенцу твоему, поселившемуся у тебя. И скоту твоему, и зверям, которые на земле твоей, да будут все произведения ее в пищу" (ст. 1-7).

Здесь нам представлена отличительная черта принадлежащей Господу земли. Ему угодно было даровать ей целый год покоя, и в этот год обнаруживалось великое богатство, которым Он благословлял Своих управителей. Блаженное, благодатное подданство! Какую честь оказывал им Господь, ставя их в непосредственную зависимость от Себя! Ни платы за пользование землей, ни налогов, ни податей! Действительно, можно было сказать: "Блажен народ, у которого это есть. Блажен народ, у которого Господь есть Бог" (Пс. 143,15). Мы знаем, что израильтяне преступили повеление Божие, не овладев всей благословенной землей, которую Иегова соделал их уделом. Он дал Израилю всю землю. Он отдал ее Израилю навек. Они же завладели лишь частью ее, и то лишь на время. Но план Божий не изменился; хотя на время "управители" отвергнуты Господом, владение их остается за ними. "Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня" (ст. 23). Что же это значит, как не то, что Ханаан составляет личную собственность Божию, и что Бог желает, чтобы Израиль занимал эту землю вместо Него? Конечно, и "вся земля Господня", но это уже другой вопрос. Очевидно, что, по неисследимым советам Своим, Он решил взять в особое Свое владение землю Ханаанскую, ввести особое устройство в этой стране, выделить ее из всех других стран, называя ее "Своей" землей, и отличить ее от всех остальных земель учреждением в ней суда, постановлений и периодически повторявшихся праздничных торжеств, одно созерцание которых просвещает разум и преисполняет сердце умилением. Где мы найдем на всей поверхности земли страну, которой давался бы покой в течение целого года, года самого богатого изобилия? Рационалист спросит: "Возможны ли подобные порядки?" Скептик будет сомневаться в их возможности; но вера получает вполне удовлетворяющий ее ответ из уст Божиих: "Если скажете: Что же нам есть в седьмой год, когда мы не будем ни сеять, ни собирать произведений наших? Я пошлю благословение Мое на вас в шестой год, и он принесет произведений на три года. И будете сеять в восьмой год, но есть будете произведения старые до девятого года; доколе не поспеют произведения его, будете есть старое" (ст. 20-22). Природный человек мог сказать: "Что же станется с нашими посевами!"' Бог отвечал: "Я пошлю благословение." Благословение Божие в тысячу раз драгоценнее посевов человека (Пр. 10,22). Бог не хотел томить их голодом в субботний год. Они должны были насыщаться плодами Его благословения в год праздничного покоя, год, прообразно представлявший вечную субботу народа Божия.

"И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтобы было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет. И воструби трубою в седьмой месяц, в десятый день месяца, в день очищения вострубите трубою по всей земле вашей" (ст. 8-9). Особенно интересно отметить, какими различными прообразами был изображен в иудейском домостроительстве покой тысячелетия. Каждый седьмой день был день субботний; каждый седьмой год был год субботний; через семь же субботних лет наступал юбилей. Каждое из этих торжеств и все эти прообразные торжества представляли взору веры благословенную перспективу времени, когда всякая работа и всякий труд окончатся, когда голод более не будет утоляться ценою "пота лица", но когда земля, обогащенная изобильными излияниями Божественной благости и оплодотворенная благотворными лучами "Солнца правды", до избытка наполнит житницы и виноградные чаши народа Божия. Блаженное время! Блаженный народ! Как отрадно иметь уверенность, что все это - не иллюзии фантазии, не игра воображения, а правдивая действительность Божественного откровения, от которой истекает вера, которая есть "осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11,1).

Юбилейное торжество должно было быть самым трогательным и самым радостным из иудейских праздников. Оно стояло в непосредственной связи с великим днем очищения. Именно тогда была пролита кровь жертвы, тогда холмы и долины земли Ханаанской оглашались звуком освободительной юбилейной трубы. Этот желанный звук должен был разбудить нравственное существо народа, должен был потрясти его до глубины души, наполняя всю землю вдоль и поперек обильным потоком божественной и невыразимой радости. "В день очищения вострубите трубою по всей земле вашей." Не должно было оставаться ни одного уголка по всей стране, где не раздался бы этот радостный звук. Значение юбилея было так же велико, как и значение дня очищения, служившего основанием юбилейному торжеству.

"И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее, да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя. Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз ее. Ибо это юбилей; священным да будет он для вас: с поля ешьте произведения ее. В юбилейный год возвратитесь каждый во владение свое" (ст. 10-13). Все звания и все сословия могли изведать на себе святое и благотворное действие этого величественного постановления. Изгнанник возвращался в свою родную землю; пленный отпускался на свободу; должнику прощался его долг; остававшиеся долгое время в отсутствии члены семьи снова возвращались в ее лоно; изгнанный из своего наследственного удела или владения хозяин снова в него возвращался. Трубный звук, желанный и выразительный сигнал освобождения, возвещал свободу пленному; раб сбрасывал с себя тяготившие его оковы; нечаянно убивший своего ближнего возвращался в свой дом; бедные, разорившиеся люди получили обратно потерянное ими наследство. Лишь только успевала три раза прозвучать юбилейная труба, и тотчас же всюду разливался величественный поток мощных благословений Божиих, и его освежающие волны достигали самых отдаленных пределов облагодатствованной Иеговою страны.

"Если будешь продавать что ближнему своему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте друг друга. По расчислению лет после юбилея ты должен покупать у ближнего твоего, и по расчислению лет дохода, он должен продавать тебе. Если много остается лет, умножь цену; а если мало остается, уменьши цену: ибо известное число лет жатв он продает тебе. Не обижайте один другого; бойся Бога твоего; ибо Я Господь, Бог ваш" (ст. 14-17). Юбилейный год напоминал покупателю и продавцу, что земля принадлежала Иегове и не могла быть проданной навсегда. Можно было продавать "ее жатвы", но этим все дело и ограничивалось; Иегова никому не уступал земли. Эта мысль должна запечатлеться в нашей памяти. Она открывает обширный горизонт нашему уму. Если земля Ханаанская не должна продаваться, если Иегова говорит, что она принадлежит ему навек, для кого же Он ее сохраняет? Кто Его наместники? Те, кому Он отдает ее во владение в силу вечного завета, и это владение продолжится, пока луна будет испускать свой свет, - из века в век.

Нет на всей земле в очах Божиих страны, подобной Ханаану. В ней Иегова основал Свой престол и Свое святилище; в ней постоянно пред Ним священнодействовали Его священники; там раздался голос Его пророков, возвещая нынешнее разрушение и восстановление грядущей славы; там начал, совершал и окончил свое служение Предтечи Мессии Иоанн Креститель; там родился от Девы Спаситель; там Он принял крещение; там проповедовал и учил; там трудился и умер; оттуда Он вознесся на небо, с торжеством воссев одесную Бога; там сошел в силе Пятидесятницы Дух Святой; оттуда Евангелие распространилось до крайних пределов земли; оттуда вскоре сойдет Господь; там "станут ноги Его на горе Елеонской" (Зах. 14,4); там будет восстановлен Его престол, и служение Ему будет обновлено. Его очи и Его сердце, одним словом, всегда обращены к этой земле; прах Иерусалима драгоценен в Его очах; это центр всех Его мыслей и Его действий по отношению к этой земле, и Он намерен соделать эту землю вечною оградою, радостью тысячи поколений.

Очень важно, повторяю я, хорошо усвоить эти знаменательные истины касательно земли Ханаанской. Иегова сказал об этой земле: "Она Моя". Кто же ее отнимет у Него? Где тот царь или император, где та сила человеческая или бесовская, которые могут вырвать эту благословенную землю из крепких объятий Иеговы? Она была, правда, спорным пунктом, яблоком раздора для всех народов. Она была и будет еще и ареною и центром жестоких войн и грабежа. Но громче шума сражений и распрей народов с Божественной ясностью и силой долетают до слуха веры слова: "это Моя земля." Бог не может отказаться ни от этой земли, ни от "двенадцати колен", чрез посредство которых Он вступил во владение ею. Пусть мой читатель вникнет в эту мысль; пусть он серьезно вдумается в это. Да не отнесется он к этому вопросу равнодушно, не составляя себе о нем ясного понятия. Бог не отверг ни Своего народа, ни земли, которую Он обещал дать ему в вечное владение. "Двенадцать хлебов" 24-й главы книги Левит подтверждают истину первого из этих положений; "юбилей" же 25-й главы этой книги свидетельствует об истинности второго. Память о "двенадцати коленах Израиля" всегда жива пред Господом, и близок день, когда юбилейная труба зазвучит на горах Палестинских. Тогда действительно пленный навсегда сбросит с себя позорные оковы, так долго его отягчавшие. Тогда изгнанник вернется в блаженную землю, из которой он был удален на такое долгое время. Тогда все долги будут прощены, каждое бремя будет снято, каждая слеза отерта с очей. "Ибо так говорит Господь: вот, Я направляю к нему (к Иерусалиму) мир, как реку, и богатство народов, как разливающийся поток для наслаждения вашего; на руках будут носить вас, и на коленях ласкать. Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и вы будете утешены в Иерусалиме. И увидите это, и возрадуется сердце ваше, и кости ваши расцветут, как молодая зелень, и откроется рука Господа рабам Его; а на врагов Своих Он разгневается. Ибо вот, придет Господь в огне, и колесницы Его - как вихрь, чтобы излить гнев Свой с яростью, и прещение Свое с пылающим огнем. Ибо Господь с огнем и мечом Своим произведет суд над всякою плотью, и много будет пораженных Господом. Те, которые освящают и очищают себя в рощах, один за другим, едят свиное мясо, и мерзость, и мышей, все погибнут, говорит Господь. Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут, и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам, в Фарсис, в Пулу и Луду, к натягивающим лук, в Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне, и не видели славы Моей; и они возвестят народам славу Мою. И представят всех братьев ваших от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, на святую гору Мою, в Иерусалим, говорит Господь, подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде. Из них буду брать также в священники и левиты, говорит Господь. Ибо как небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицом Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше и имя ваше. Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лицо Мое на поклонение, говорит Господь" (Ис. 66,12-23).

Взглянем теперь на практические последствия юбилея и на его влияние на взаимоотношения людей. "Если будешь продавать что ближнему твоему, или будешь покупать что у ближнего твоего, не обижайте друг друга. По расчислению лет после юбилея ты должен покупать у ближнего твоего, и по расчислению лет дохода он должен продавать тебе" (ст. 14-15). Цены назначались сообразно времени наступления юбилея. Если это славное событие ожидалось скоро, цена понижалась; если оно было еще далеко, цена повышалась. Все человеческие договоры касательно земли уничтожались в ту же минуту, как раздавался звук юбилейной трубы, потому что земля составляла собственность Иеговы, и юбилей возвращал ее в ее первобытные условия.

В этом для нас скрывается чудный урок. Если в наших сердцах всегда живет ожидание возвращения Господа, мы придаем мало значения всем земным обстоятельствам. Невозможно пребывать в тишине ожидания грядущего с небес Сына и не отрекаться от интересов этого мира. "Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко" (Фил. 4,5). Можно признавать верность учения "о тысячелетии" или о "втором пришествии", но при всем этом оставаться человеком, преданным земным интересам; но тот, кто всегда живет в ожидании явления Христа, должен быть отделен от того, что подлежит суду и разрушению в Его пришествие. Здесь вопрос не только в скоротечности и неверности человеческой жизни, что, конечно, также вполне справедливо; здесь также не принимается в расчет только неустойчивое и неудовлетворительное состояние земных обстоятельств, что, однако, также фактически верно. Здесь приводится довод более могущественный и действенный - "Господь близко!" Драгоценное и освящающее действие этой истины да скажется на всем нашем хождении в этом мире, и да проникнутся ею глубоко наши сердца!

Эта глава не требует многих пояснений. Она содержит в себе торжественный и трогательный рассказ, с одной стороны, о благословениях, связанных с послушанием, а с другой стороны - об ужасных последствиях непослушания Богу. Если бы Израиль ходил в повиновении Богу, он оказался бы непобедимым. "Пошлю мир на землю вашу; ляжете, и никто вас не обеспокоит; сгоню лютых зверей с земли вашей, и меч не пройдет по земле вашей. И будете прогонять врагов ваших, и падут они пред вами от меча. Пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят тьму, и падут враги ваши пред вами от меча. Призрю на вас, и плодородными сделаю вас, и размножу вас, и буду тверд в завете Моем с вами. И будете есть старое прошлогоднее, и выбросите старое ради нового. И поставлю жилище Мое среди вас, и душа Моя не возгнушается вами. И буду ходить среди вас, и буду вашим Богом, и вы будете Моим народом. Я Господь, Бог ваш, который вывел вас из земли Египетской, чтобы вы не были там рабами, и сокрушил узы ярма вашего, и повел вас с поднятою головою" (ст. 6-13).

Присутствие Божие было бы всегда их оградой и их щитом. Ни одно орудие, сделанное против них, не было бы успешно. Но присутствие Божие могло быть уделом лишь послушного народа. Иегова не мог поощрять Своим присутствием непослушание и зло. Соседние языческие народы могли надеяться на свою военную доблесть и военную силу. Израиль же мог уповать только на десницу Иеговы, но эта рука никогда не могла подняться для защиты нечестия и мятежа. В их силе было ходить с Богом в духе зависимости и повиновения. Пока они шли этим путем, огненная стена ограждала их от нападок любого врага, от каждой опасности.

Но, увы! Израиль оказался во всех отношениях неверным Богу. Несмотря на торжественные и страшные предостережения, изображенные в 14-33 стихах этой главы, они уклонились от следования за Господом и начали служить иным богам, низведя, таким образом, на себя страшные суды, о которых говорится здесь, при одном чтении о которых мы содрогаемся. И в настоящее время суд еще продолжает совершаться над ними. Рассеянные и лишенные собственности, преследуемые и изгнанные на чужбину, они являются памятником беспощадного правосудия и истины Иеговы. Они служат явным примером для народов всей земли, которые видят все могущество нравственного владычества Божия и читают в судьбе этого народа поучительный урок, который им следовало бы хорошенько усвоить и который должен глубоко запасть и в наше сердце.

Мы весьма склонны смешивать два понятия, совершенно отличные друг от друга по свидетельству Слова Божия, а именно: мы склонны смешивать владычество Божие и благодать Божию. Это смешение ведет к прискорбным результатам. Оно ослабляет в нас сознание величия и значения владычества Божия, а также сознание чистоты, полноты и возвышенности благодати Божией. Правда, при всей силе Своего владычества Бог сохраняет за Собою высшее право действовать с великодушием, долготерпением и милосердием; но применение всех этих свойств к правосудию Его правления нельзя смешивать с действиями безусловно чистой и всепрощающей благодати Божией.

Эта глава дает нам как бы указание, в чем заключается неумолимость владычества Божия; но и здесь мы встречаем следующего рода оговорку: "Тогда признаются они в беззаконии своем и в беззаконии отцов своих, как они совершали преступление против Меня и шли против Меня, за что и Я шел против них, и ввел их в землю врагов их; тогда покорится необрезанное сердце их, и тогда потерпят они за беззакония свои. И Я вспомню завет Мой с Иаковом, и завет Мой с Исааком, и завет Мой с Авраамом вспомню, и землю вспомню. Тогда как земля оставлена будет ими, и будет удовлетворять себя за субботы свои, опустев от них, и они будут терпеть за свое беззаконие, за то, что презирали законы Мои, и душа их гнушалась постановлениями Моими; и тогда как они будут в земле врагов их, - Я не презрю их и не возгнушаюсь ими до того, чтобы истребить их, чтобы разрушить завет Мой с ними; ибо Я Господь, Бог их. Вспомню для них завет с предками, которых вывел Я из земли Египетской пред глазами народов, чтобы быть их Богом. Я Господь" (ст. 40-45).

Здесь мы видим, как Бог-Правитель с милостивым долготерпением идет навстречу первым и самым слабым воздыханиям разбитого и сокрушенного сердца. История судей и царей изобилует примерами проявления этой благодатной особенности Божественной власти. Бесчисленное число раз душа Иеговы не могла вынести страдания Израиля (Суд. 10,16), и Он посылал ему одного за другим освободителей, пока наконец не осталось уже ни малейшей надежды на его исправление, и честь Его престола не потребовала изгнания Израиля из земли, обладать которой он был совершенно не достоин.

Все это относится к Божию владычеству над народом Израилевым. Но вскоре Его народ вступит во владение землею во имя благости Божией, неизменной и невыразимой, благости, по изволению правосудия Божия нашедшей себе выражение в крови, пролитой на кресте. Он завладеет землею уже не исполнением дел закона, не соблюдением постановлений временного домостроительства Божия, а благодатью, которая "воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21). Вот почему израильтяне никогда больше не будут изгнаны из своих владений. Ни одному врагу не дано будет смущать их. Они обретут полный покой под покровом щита благоволения Бога - Иеговы. Их владение землею будет держаться вечной устойчивостью благодати Божией и осязательною силою крови вечного завета. "Израиль будет спасен спасением вечным в Господе" (Ис. 45,17).

Дух Святой да даст нам более полное разумение Божественной истины, а также и способность верно усваивать и "преподавать" другим "слово истины" Божией (2 Тим. 2,15)!

Эта последняя часть изучаемой нами книги касается обета или добровольного желания, по которому какое-либо лицо посвящало себя или что-либо, принадлежащее ему, Господу. "И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им: если кто дает обет посвятить душу Господу по оценке твоей; то оценка твоя... должна быть... по сиклю священному" (ст. 1-3).

Во всех этих случаях, когда человек посвящал Богу самого себя, свое животное, свой дом или свое поле, оценка зависела от достоинства и ценности посвящаемого Господу; потому существовал целый ряд правил производства оценки согласно возрасту. В качестве представителя прав Божиих, Моисей должен был всякий раз делать оценку "по сиклю священному". Если человек берется выполнить обет, к нему необходимо применить правильную оценку согласно закону; кроме того, во всех этих случаях следует устанавливать разницу между способностью и правом. В Исх. 30,15 относительно серебра выкупа говорится: "Богатый не больше, и бедный не меньше полсикля должны давать в приношение Господу "для выкупа душ ваших". Когда речь шла о вопросе искупления, все были равны пред Богом. Так и должно быть всегда. Благородный и простолюдин, богатый и нищий, ученый и невежда, старый и молодой - все в этом отношении стоят на одном уровне. "Нет различия". Все одинаково держатся принципа бесконечной цены крови Христовой. В способностях может существовать большое различие, по своим же правам все равны. Личный опыт также может быть очень различен, но положение пред Богом остается для всех одно и то же. Знание, дары, плоды - все это может быть бесконечно разнообразно, но положение пред Богом одно и то же. Ветвь и большое дерево, ребенок и отец, лишь вчера обратившийся к Богу человек и испытанный в своих убеждениях христианин - все утверждаются на одном и том же основании. "Богатый не больше, и бедный не меньше." Нельзя дать больше, как и нельзя принять меньше положенного. Мы имеем "дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа" (Евр. 10,19). Вот наше право входа во святилище. Войдя туда, мы окажемся в различной степени способными служить Богу, что всецело зависит от нашего духовного развития. Христос есть наше право. Дух Святой есть наша способность. Ни в том, ни в другом вопросе наше "я" не имеет решительно никакого значения. Какая великая благость Божия! Мы входим туда "посредством Крови Иисуса"; посредством Духа Святого мы насыщаемся тем, что там находим. Кровь Иисуса отверзает дверь; Дух Святой вводит нас в дом. Кровь Иисуса открывает сокровищницу; Дух Святой открывает содержащиеся в ней сокровища. Кровь Иисуса дарит нам сокровищницу; Дух Святой дарует нам способность оценить ее редкие и драгоценные сокровища.

Но в Лев. 27 речь идет исключительно о средствах, способностях и цене человека. Моисей имел в своем распоряжении особую меру, ниже которой он не мог делать оценку. Существовало известное правило, отступать от которого он не имел права. Если посвящаемое согласовалось с этим правилом, все было в порядке; если нет, -ему отводилось соответствующее место.

Что же следовало решать относительно лица, не могшего стать на уровень прав, предъявленных представителем Божественного правосудия? Послушайте утешительные слова: "Если же он беден и не в силах отдать по оценке твоей, то пусть представят его священнику, и священник пусть оценит его; соразмерно с состоянием давшего обет, пусть оценит его священник" (ст. 8). Другими словами, если человек не отрекается от своих усилий удовлетворить требования Божия правосудия, удовлетворить их необходимо. Но, с другой стороны, если человек сознает себя решительно неспособным удовлетворить эти требования, ему следует лишь прибегнуть к посредству благодати, которая примет его таким, каков он есть. Моисей являлся представителем прав Божественного правосудия. Священник был раздавателем даров из источника Божественной благодати. Человек неимущий, неспособный устоять пред Моисеем, бросался в открытые объятия священника. Так оно бывает всегда. Если мы не можем "копать" землю, мы можем "просить" (Лук. 16,3); и с той минуты, как мы занимаем место нищих, вопрос уже не в том, что мы можем приобрести, а в том, что нам может дать Бог. Благодать будет венцом искупительного подвига Христа вовек. Какое счастье для нас, что мы соделались должниками Божественной благодати! Какое блаженство получать, когда Бог прославляется, даруя! Когда мы имеем дело с людьми, для нас несравненно лучше копать землю, чем у них что-либо просить; когда же идет речь о Боге, нам надлежит действовать как раз наоборот.

Выскажу еще одну мысль относительно этой главы; вся она, по моему мнению, особо относится к израильскому народу. Она тесно связана с двумя предыдущими главами. Израильтяне дали обет Богу у подножия горы Хорив, но они оказались, однако, решительно неспособными удовлетворить требования закона: они оказались гораздо ниже "оценки Моисеевой". Но, благодарение Богу, и они сделаются участниками неизреченного изобилия благодати Божией. Испытав на деле свою неспособность "копать землю", они, наконец, не постыдятся "просить" у Бога; и тогда они познают на опыте великое счастье изведать на себе действие преизобильной благодати Иеговы, которая, подобно золотой цепи, длится "во веки веков". Хорошо быть бедными, когда наша нищета лишь способствует открытию пред нами неистощимых сокровищ Божественной благодати. Эта благодать никогда не отпускает приходящих к ней ни с чем. Она никогда не говорит человеку, что он слишком беден. Она может восполнить все самые насущные нужды человека, и не только восполнить их, но и прославиться, совершая это. Это оправданно во всех случаях. Это верно как лично для каждого грешника, так и для Израиля, который, подвергшись оценке законодателя, оказался "беднее производимой им оценки". Благодать является великим и единственным источником спасения каждой души. Она - источник нашего спасения, основание жизни истинного благочестия и верный залог светлых надежд, поддерживающих нас среди наших испытаний и в нашей борьбе с грехом, царящим в мире. Да будут наши души исполнены глубоким сознанием дарованной нам Богом благодати и горячим желанием прославить имя Его!

Этим мы закончим наши размышления об истинах, заключающихся в рассмотренной нами, столь содержательной и серьезной книге. Если Господь соблаговолит употребить предыдущие страницы для возбуждения у читателей интереса к этой части Священного Писания, во все времена слишком мало изучавшейся Церковью, мой труд не останется тщетным.

Теперь мы приступаем к изучению большой четвертой части Пятикнижия Моисеева. Характерные черты этой книги выступают перед нами с неменьшей рельефностью, чем особенности трех предыдущих, уже изученных нами, книг. В книге Бытия после повествования о сотворении мира, о потопе и о рассеянии народов после строительства Вавилонской башни мы читаем об избрании изволением Божиим семени Авраама. В книге Исход мы находим картину искупления. Книга Левит описывает нам общение человека с Богом и священническое служение Ему. В книге Числа нам представлены странствование и борьба Израиля в пустыне. Таковы главные задачи этих драгоценных разделов богодухновенной Книги, рядом с которыми, разумеется, затронуты и многие другие существенные вопросы. По великой милости Своей Господь соблаговолил руководить нами при изучении книг Бытие, Исход и Левит; мы уверены, что Он направит нас и дальше при обзоре Книги Числа. Дух Его да управляет нашими мыслями и нашим пером, чтобы ни одно из высказанных нами мнений не шло вразрез со строгим согласованием с Божественными Его мыслями. Каждая страница, каждый раздел нашего исследования да носят на себе печать одобрения Его и да содействуют, прежде всего, прославлению Его, а затем и духовному назиданию читателя!

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской, в скинии собрания, в первый день второго месяца, во второй год по выходу их из земли Египетской, говоря: Исчислите все общество сынов Израилевых по родам их, по семействам их, по числу имени, всех мужского пола поголовно. От двадцати лет и выше, всех годных для войны у Израиля, по ополчениям их исчислите их - ты и Аарон" (гл. 1,1-3).

Эти вступительные слова сразу переносят нас "в пустыню", где принимаются в расчет только люди, "годные для войны". Этот принцип выражен здесь вполне определенно. В книге Бытие семя Израилево представлено пребывающим еще в недрах отца своего Авраама. В книге Исход мы застаем израильтян работающими у печей для обжигания кирпичей в Египте. В книге Левит они были собраны вокруг скинии собрания. В книге Числа мы видим их в пустыне. Или, исходя из другой точки зрения, вполне согласующейся с предыдущей и ее подтверждающей, мы можем сказать, что в книге Бытие Бог призывает Своих избранных; в книге Исход мы созерцаем кровь Агнца, пролитую во искупление мира; в книге Левит мы заняты созерцанием поклонения Богу и служения Ему во святилище; но стоит нам открыть книгу Числа, и тотчас же пред нами встают образы армий и ополчений с их знаменами, лагерями и трубами, подающими тревожные сигналы.

Все это очень характерно и показывает нам, что книга, к изучению которой мы приступаем, исполнена живого и особенно ценного для христианина интереса. Всякая Книга Библии, всякий раздел сборника богодухновенных Писаний имеет в нем свое место и свою вполне определенную задачу. Всякому из них отведен Божественным его Автором особый уголок в этой, если можно так выразиться, священной галерее. Ни одной минуты не можем мы задаваться мыслью сравнивать различные части святой Книги в отношении присущего им интереса, значения и заключающейся в них важности. Все Божественно, следовательно, все запечатлено совершенством. Читатель-христианин вполне в этом уверен. Он с благоговением признает истину, утверждающую несомненную богодухновенность всех Священных Писаний, всего Слова Божия, включая и Пятикнижие Моисеево; дерзкие и нечестивые нападки на непогрешимость Писания со стороны безбожников древних времен, средних веков и современной нам эпохи не производят на него решительно никакого впечатления. Неверующие люди и рационалисты могут приводить свои неосновательные доводы, силясь доказать ими свое враждебное отношение к святой Книге и ее Автору; благочестивый же христианин вопреки всему покоится в блаженной и трогательной уверенности, что "все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16).

Но, всецело отвергая мысль о сравнении различных книг Библии в отношении их авторитетности и их значения, мы с большой для себя пользой можем сравнивать содержание, цель и план этих книг. И чем более углубимся мы в этого рода сравнение, тем сильнее мы будем поражены высшей красотой, бесконечной мудростью и чудесной определенностью содержания всякой книги и каждой ее отдельной части. Вдохновенный Писатель никогда не отдаляется от вопроса, заключающегося в данной книге, каков бы этот вопрос ни был. Никогда ни в одной из книг Библии вы не найдете чего-либо, не стоящего в полной гармонии с главной задачей всей книги. Если б мы вздумали развить и доказать эту мысль, нам пришлось бы по очереди изучить все книги Священного Писания; потому мы и не пробуем этого сделать. Мудрый христианин не нуждается в доказательствах, какой бы интерес они из себя ни представляли. Он довольствуется великой истиной, что книга эта - Книга Божия, как в целом, так и во всех своих частях; и сердце его уверено, что как ни во всей совокупности ее частей, так и ни в одной из них нет ни йоты, ни одной черточки, не носящей на себе отпечатка Божественной Личности ее Автора.

Прислушайтесь к словам одного писателя, который говорит, что он глубоко убежден в боговдохновленности данных нам Богом Писаний, что он все более и более утверждается в этом мнении, ежедневно и в возрастающей мере открывая всю полноту и все совершенство Писаний Божиих и, милостью Божией, все более и более проникаясь сознанием как удивительной определенности всех их частей, так и чудесной гармонии всего Слова Божия: "Писания истекают из источника живого, - говорит этот писатель, - и живая сила руководила их сознанием; в этом заключается их бесконечно великое значение и невозможность выделить из них часть, не нарушая при этом стройной гармонии целого; потому что Бог есть живой центр, из которого истекает все; Христос есть живой центр, вокруг которого группируются все истины и к которому все они относятся, хотя и принадлежат к различным эпохам Его славы; и Дух Святой есть Единый Божественный сок, сообщающий Свое могущество из Своего источника в Боге самым маленьким ветвям всеобъединяющей истины и свидетельствующий о славе, о благодати и о правде Того, Которого Бог делает целью, центром и главою всего, пребывающего в общении с Ним Самим; Того, Кто в тоже время есть Бог всего, навеки Благословенный... Чем ближе проникаем мы к центру, дающему начало этому соку, чем более наш глаз убеждается в необъятной обширности этого откровения Божия, последние разветвления которого коснулись нас, когда мы еще были отчуждены и отдалены от Бога, тем более мы поражаемся его бесконечностью и нашей неспособностью его воспринимать. Мы узнаем, благодарение Богу, что любовь, служащая ему источником, достигает невыразимого совершенства и всестороннего проявления, несмотря на наше падение, коснувшегося и нас. Всюду сказывается Личность Бога, являющего совершенство Своей любви. Но откровения Божественной мудрости в предначертаниях Божиих, которыми явил Себя Бог, остаются для нас источником постоянных исследований, всякая новая находка которых, подымая собою уровень нашего духовного разумения, все более и более делает нам явной беспредельную обширность откровения Божия и показывает, насколько эта беспредельность превосходит все наши слабые понятия."

Необыкновенно отрадно выписывать эти строки из книги человека, посвятившего целые сорок лет серьезному изучению Слова Божия. В настоящее время, когда большое число людей склонно с таким пренебрежением относиться к святой Библии, эти слова приобретают особенное значение; это не значит, конечно, что мы ставим нашу уверенность в Божественном происхождении Библии в какую-либо зависимость от человеческого свидетельства; наша уверенность основывается на доказательствах, представляемых нам самой Библией. Так же, как дела Божий говорят сами за себя, так и Слово Божие само о себе свидетельствует; оно обращается к нашему сердцу, оно проникает до глубочайших нравственных начал нашего сознания, оно достигает сокровеннейших тайников нашей души; оно обнаруживает нам самих себя; оно говорит так, как не говорит никакая иная книга; относительно Библии мы может сказать то же, что некогда сказала о Господе женщина из города Сихаря, признавшая Христа в Господе Иисусе потому, что Он ей рассказал все, "что она сделала" в своей жизни (Иоан. 1,39). Библия также говорит нам о всем, что мы сделали; не доказывает ли это, что она есть Слово Божие? Только помазание Духа Святого может, несомненно, научить нас распознавать и ценить очевидность и достоверность, которые нам представлены в Священном Писании; однако оно говорит сильно и само за себя, не нуждаясь в человеческом свидетельстве, чтобы сделаться драгоценным для нашей души. Мы так же мало должны руководиться в нашей вере в непреложность Библии благосклонным о ней отзывом человека, как и допускать возможность колебания этой веры в зависимости от враждебного отношения людей к Библии.

Очень важно всегда, а особенно в наше время, иметь сердце и дух, твердо проникнутые великой истиной Божественной авторитетности Священного Писания и его неоспоримой богодухновенности. Необходимо быть вполне убежденным, что оно исполняет все нужды всякой души и во всякое время. Существует два враждебных для Слова Божия внешних течения: неверие с одной стороны и суеверие или предрассудки с другой. Первое отрицает, что Бог говорил нам через Слово Свое; второе допускает, что Бог обращает Слово Свое к нам, но в то же время утверждает, что мы сами не способны понять сказанное Господом.

Многие, таким образом, с ужасом отвращаются от нечестия и дерзновенной надменности неверия, не видя, однако, при этом, что и суеверие лишает их всякой возможности пользоваться Священным Писанием. В чем, спрашиваем мы, заключается разница между людьми, отрицающими, что Бог нам говорил, и другими, отрицающими, что мы можем понять сказанное нам Слово? Не лишаемся ли мы Слова Божия как в том, так и в другом случае? Конечно, лишаемся. Если Бог не может дать мне способность уразуметь то, что Он мне говорит, если Он не может дать мне уверенность, что говорит мне именно Он, для меня это равносильно тому, как если бы Он и совсем не говорил. Если Слово Божие недостаточно ясно без пояснения человеческого, оно не есть Слово Божие. Одно из двух: или Бог совсем не говорил, или, если Он говорил, Слово Его совершенно. Третьего выхода нет: необходимо признать справедливость одного из двух. Даровал ли нам Бог откровение Свое? Неверие говорит: "Нет." Суеверие говорит: "Да, но его нельзя понять без пояснения человеческого." Таким образом, и в том, и в другом случае мы лишаемся неоцененного сокровища, заключающегося в Слове Божием; неверие и суеверие, внешне столь отличные друг от друга, сходятся в одном: оба лишают нас возможности пользоваться благословенным Божественным откровением.

Но, благодарение Богу, Он дал нам Свое откровение.

Он говорил нам, и Слово Его может достигнуть нашего сердца и стать доступным нашему пониманию. Бог силен дать уверенность, что говорит именно Он; для уразумения этого нам не нужно никакого человеческого вмешательства. Мы не имеем нужды в скудном освещении свечного огарка для того, чтобы сделаться способными видеть ослепительное сияние солнца. Лучи этого яркого светила сами по себе обладают такой световой силой, что не нуждаются в содействии какого-либо жалкого источника света. Нам необходимо только стоять на солнце, и мы убедимся, что оно сияет. Встав под навес или сойдя в подземелье, мы лишим себя действия солнечных лучей. Тоже следует сказать и относительно Писания: если мы поставим себя в зависимость от холодного и тусклого света неверия или суеверия, мы не испытаем на себе светлого и благотворного действия этого Божественного откровения.

Сделав несколько размышлений относительно всей святой Книги, мы теперь перейдем к изучению одной из ее частей. В первой главе книги Числа мы находим генеалогию (родословие), во второй главе речь идет о знаменах колен Израилевых. "И взял Моисей и Аарон мужей сих, которые названы поименно. И собрали они все общество в первый день второго месяца. И объявили они родословия свои (генеалогию), по родам их, по семействам их, по числу имен, от двадцати лет и выше, поголовно, как повелел Господь Моисею. И сделал он счисление им в пустыне Синайской" (гл. 1,17-19).

Обращается ли этот голос и к нам? Заключается ли в этом духовный урок и для нас? Несомненно. Прежде всего слова эти вызывают с нашей стороны вопрос: "Могу ли и я объявить мою генеалогию или мое родословие?" Приходится опасаться, что найдутся если не тысячи, то сотни людей, называющих себя христианами и, однако, неспособных это сделать. Они не могут от искреннего сердца и твердо заявить: "Мы теперь дети Божий" (1 Иоан. 3,2). "Все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса." Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово, и по обетованию наследники" (Гал. 3,26.29). "Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий". "Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божий" (Рим. 8,14.16).

Вот "генеалогия" или родословие христианина, и ему дано преимущество иметь возможность это родословие объявить. Он рожден свыше, получил новое рождение, рождение от воды и Духа, т.е. чрез Слово Божие и Духа Святого (ср. тщательно Иоан. 3,5; Иак. 1,18; 1 Петр. 1,23; Еф. 5,26). Христианин ведет свое родословие непосредственно от Христа воскресшего и вознесенного во славу. Вот христианское родословие. Когда речь заходит о нашем человеческом природном родословии, если мы дойдем до его первоначального источника и откровенно объявим его, мы должны признаться и допустить, что мы происходим от родоначальника, зараженного грехом. Наш род - род грешников; наше наследие растрачено, сама кровь наша заражена язвой греха; мы - безвозвратно погибшие грешники. Мы никогда не вернемся в наше первобытное положение; как непорочное состояние наше, так и связанное с ним наследие утрачены для нас навеки. Человек может вести свой род от целого ряда поколений дворян, князей и царей; но если ему приходится честно объявить свое родословие, он может назвать только падшего, погибшего, изгнанного из присутствия Божия родоначальника. Чтобы узнать сущность какой-либо вещи, необходимо доискаться до ее источника. Именно так смотрит на вещи и судит о них Бог; и если мы хотим иметь правильное суждение о вещах, нам следует мыслить также. Суждение Божие о людях и о всяком вопросе останется навеки непреложным. Суждение человека мимолетно - оно меняется всякий день; ввиду этого вера и здравый смысл говорят нам, что "очень мало значит, как судят... люди" (в подл, "день") (1 Кор. 4,3). Как все это малозначительно! Мы хорошо сделаем, если проникнемся глубоким убеждением в ничтожестве человеческого суждения. Это дает нашей душе спокойную возвышенность и святое достоинство, делающие нас способными возноситься духом над окружающими нас обстоятельствами. Какое значение имеет величие земное? Что толку в родословии, которое при добросовестном и точном определении его ведется от грешного праотца? Человек может гордиться своим происхождением, лишь пока он не помыслил о своем истинном начале: "В беззаконии зачат и во грехе рожден" (Пс. 50,7). Таково происхождение человека, таково его рождение. Кому придет на ум гордиться таким рождением, хвалиться подобным происхождением? На это способен разве человек, ум которого ослепил князь мира сего.

Иначе обстоит дело с христианином. Его родословие - небесное. Корни его генеалогического древа питаются соками почвы обновленного творения. Смерть не властна порвать его генеалогическую связь, потому что родословие его ведется от воскресения. Мы не можем небрежно относиться к этому вопросу, и читателю необходимо уяснить этот знаменательный факт. Из первой главы книги Числа мы легко можем убедиться, что всякому члену общества Израилева вменялось в обязанность объявлять свое родословие. Неизвестность в этом отношении навлекла бы пагубные последствия; она внесла бы в семью израильтянина непоправимое неустройство; она повлекла бы за собою исключение одного из сынов Авраамовых из числа граждан Израиля. Трудно представить себе, чтобы израильтянин, призванный дать отчет в своем родословии, мог давать уклончивые ответы, как это делают современные нам христиане. Мы не можем представить себе, чтобы он говорил: "Я не уверен в своем происхождении. Иногда я льщу себя надеждою принадлежать к народу Израилеву; но бывают времена, когда я начинаю серьезно опасаться, что я не вхожу в число членов общества Божия. В этом отношении я нахожусь в полной неизвестности, в полном мраке." Понятны ли были бы нам такие речи? Конечно, нет. Еще менее можно себе представить человека, допускающего неразумную мысль, что раньше наступления дня суда никто не может с уверенностью утверждать, принадлежит он или нет к числу истых сынов Израиля.

Мы можем быть твердо уверены, что подобные мысли и суждения, такие опасения, вопросы и сомнения были чужды израильтянам. Всякий член общества Божия призван был объявить свое родословие, прежде чем занять место в рядах воинов. Всякий мог, подобно Савлу из Тарса, сказать: "Обрезанный в восьмой день, из рода Израилева" и т.д. (Фил. 3,5). Все было определено, все было известно и прочно установлено, если он действительно должен был быть зачисленным в ряды ополчения и хотел сражаться среди пустыни с врагами народа своего.

Не приходится ли и нам задаться вопросом: "Если еврей мог достоверно знать свое родословие, почему это не дано и христианину?" Читатель, взвесь этот вопрос; и если ты входишь в состав большого числа людей, никак не могущих приобрести уверенность в своем духовном происхождении, в своем рождении свыше, подумай, умоляю тебя, над этим фактом и выслушай наши убедительные доводы по этому важному вопросу. Быть может, тебе хочется нас спросить: "Как могу я быть уверен, что я действительно чадо Божие, что я член тела Христова, рожденный Словом и Духом Божиим? Я отдал бы все на свете, чтоб полностью уяснить себе этот важный вопрос."

Если это так, то горячо желаем помочь тебе его решить, потому что, предпринимая наш труд, мы задались именно целью написать наши "Заметки" именно для того, чтобы прийти на помощь смущенным душам; нам хочется, насколько Господь сделает нас на это способными, ответить на их вопросы, разрешая их сомнения и удаляя с их пути камни, преграждающие им дорогу.

Прежде всего отметим отличительную черту, характеризующую всех без исключения чад Божиих. Это весьма простое, но и в высшей степени блаженное преимущество. Если мы хотя бы в некоторой мере не обладаем им, это служит верным доказательством того, что мы не принадлежим к народу небесному; если же мы им обладаем, мы принадлежим к этому народу, и в этом случае без малейшего затруднения и с полною искренностью мы можем "объявить наше родословие". Какая же это черта? Какое это характерное семейное сходство? Господь Иисус Христос указывает его нам. Он говорит нам, что "оправдана премудрость всеми чадами ее" (Лук. 7,35; Матф. 11,19). Все чада Премудрости, со дней Авеля и до настоящего времени, обладали этой отличительной чертой, свойственной всему небесному народу; не было ни одного исключения в этом отношении. Все чада Божий, все сыны Премудрости во все времена являли в большей или меньшей степени присущую им черту: они оправдывали Бога.

Пусть читатель взвесит этот факт. Он, быть может, не понимает, что именно значит "оправдывать Бога"; мы надеемся объяснить ему это, приведя один или два примера из Священного Писания. В Лук. 7 мы читаем, что "весь народ, слушавший Его, и мытари воздали славу Богу, крестившись крещением Иоанновым; а фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестившись от него" (ст. 29-30). Здесь мы видим пред собою два рода людей, так сказать, сопоставленных друг с другом. Мы видим мытарей, оправдавших Бога и осудивших самих себя, и фарисеев, оправдавших самих себя и осудивших Бога. Первые признавали крещение Иоанново, крещение покаяния; вторые отвергали это крещение, отвергали покаяние, смирение и самоосуждение.

Здесь пред нами предстают две категории, на которые от времен Авеля и Каина до наших дней делится весь род человеческий. Это для нас пробный камень, дающий нам возможность определить наше "родословие". Заняли ли мы место, на котором осуждаем самих себя; поверглись ли мы ниц в горячем раскаянии пред Богом? Вот что значит оправдывать Бога. Это два нераздельных факта, составляющих, в сущности, одно и то же. Человек, осуждающий себя, оправдывает Бога, а человек, оправдывающий Бога, осуждает самого себя. С другой стороны, человек, оправдывающий себя, произносит осуждение на Бога, а человек, судящий Бога, оправдывает самого себя.

Так это всегда и бывает. Заметим при этом, что, когда человек встает на почву раскаяния и самоосуждения, Бог занимает тотчас место Оправдывающего. Бог всегда оправдывает тех, которые осуждают самих себя. Все дети Его оправдывают Его, и Он оправдывает всех Своих детей. В ту минуту, когда Давид произнес слово: "Согрешил я пред Господом", он услышал ответ: "И Господь снял с тебя грех твой" (2 Цар. 12,13). Прощение Божие следует непосредственно за исповеданием Ему греха.

Отсюда становится очевидным, что ничто так не безумно, как если кто-либо оправдывает себя, потому что Бог, конечно, "праведен в словах Своих, и победит в суде Своем" (ср. Пс. 50,6; Рим. 3,4). Бог непременно окажется "чистым в суде Своем", и только тогда сделается полностью ясным, как безумно нам себя оправдывать. Мудр, следовательно, тот, кто осуждает себя; так и поступают все чада Премудрости. Ничто так не свидетельствует об истинном характере членов семьи Премудрости, как дух самоосуждения и привычка к нему. Ничто, с другой стороны, так явно не обнаруживает людей, не принадлежащих к этой семье, как дух самооправдания.

Мысли эти достойны самого серьезного внимания. Плоть порицает все и всех, кроме себя самой. Но когда начинается работа благодати, она создает желание осуждать свое "я" и занять самое низкое место пред Богом. Вот где кроется тайна благословения и душевного мира! Все дети Божий стояли на этой почве, все обнаружили присутствие в себе этой чудной черты своего сыновнего характера, все достигли этого важного для души настроения. Во всей блаженной семье высшей Премудрости нам не удастся найти ни одного исключения в этом отношении, и мы с уверенностью можем сказать, что если читатель был доведен до откровенного, чистосердечного сознания, заставившего его счесть себя погибшим, осудить самого себя, занять место истинно кающегося грешника, то он в этом случае действительно одно из чад Премудрости и впредь может с дерзновением и уверенностью "объявлять свое родословие".

Мы настоятельно просим читателя прежде всего разрешить этот вопрос лично для себя. Никто не может стать у того или другого "знамени", пока не имеет возможности объявить свое "родословие". Невозможно, одним словом, занять определенное место "в пустыне", пока этот важный вопрос не будет окончательно решен нами. Как мог бы израильтянин древних времен занять определенное место в обществе собрания, как мог бы он вступить в ряды воинов или надеяться на какой-либо успех о своей жизни, если б он не был в состоянии отдать полный отчет в своем происхождении? Это было немыслимо для него. Тоже относится и к христианину наших дней. Нет никакой возможности достичь чего-либо в жизни, в пустыне мира сего, нечего ожидать и победы в борьбе духовной, если христианин еще не вполне уверен в непреложности своего духовного происхождения. Мы должны иметь право сказать: "Мы знаем, что мы перешли от смерти в жизнь. "Мы знаем, что мы от Бога." "Мы веруем и знаем" (1 Иоан. 3,14; 5,19; Иоан. 6,69), - без этого никоим образом нельзя рассчитывать на серьезный успех в христианской жизни и на пути к небу.

Читатель, можешь ли ты объявить твое родословие? Вполне ли оно для тебя ясно? Твердо ли ты уверен в твоем происхождении? Когда ты остаешься с глазу на глаз с Богом, решен ли этот вопрос между тобою и Им? Исследуй это и убедись, что это так. Удостоверься в этом. Не относись к этому факту поверхностно. Не ограничивайся одним только словесным исповедованием этой истины. Не говори: "Я член Церкви; я участвую в трапезе Господней; я признаю то или другое учение; я воспитан в благочестии; я веду нравственную жизнь; я никому не причинил никакого зла; я читаю Библию и молюсь; я читаю Слово Божие с домашними моими; я оказываю щедрую поддержку делам благотворительности и ревную о делах церковных". Все это может быть так и, однако, при всем том в тебе может не оказаться ни малейшего признака Божественной жизни; в тебе, пожалуй, не отражается ни одного луча небесного светила. Ничто из всего этого в отдельности, а также и совокупность всех твоих заслуг еще не доказывают твоего небесного звания. Дух Святой должен свидетельствовать, что ты - чадо Божие, и это свидетельство всегда связано с простой верой в Господа Иисуса Христа. "Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом" (1 Иоан. 5,10). Не следует искать этих свидетельств в своем собственном сердце. Не следует основываться на внешних проявлениях нашей жизни, на наших чувствах и опыте. Ничего этого не требуется. Детская вера во Христа - вот что нужно; надо иметь вечную жизнь в Сыне Божием, иметь нетленную печать Духа Святого; надо верить Богу на слово. "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд (xrisin) не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24). Вот каким путем следует восстановить нашу родословную; и тебе необходимо, будь в этом уверен, быть в состоянии объявить ее до твоего "отправления на войну". Мы не хотим сказать, что без этого ты не можешь спастись. Да сохранит нас Господь от подобной мысли! Мы думаем, что есть сотни членов истинного духовного Израиля, не могущих объявить свое родословие. Но мы ставим вопрос: в состоянии ли они идти на войну, доблестные ли они воины Христовы? Увы, далеко не так. Они даже не знают, что значит настоящая борьба; напротив, люди этого рода свои сомнения и страхи, свои минуты мрака и скорби считают борьбой, присущей христианину. Это одно из самых больших заблуждений, очень, увы, распространенных. Можно часто встретить людей в подавленном, смутном, боязливом настроении духа, которые оправдывают себя, называя это христианской борьбой; по удостоверению же новозаветных Писаний истинная борьба, сражение с врагом у христианина происходят в сфере, которой неведомы страхи и сомнения. Лишь пребывая в полном свете спасения Божия во Христе воскресшем, мы вступаем в борьбу, действительно присущую нам как христианам. Мыслимо ли хотя бы на одну минуту допустить мысль, что наша борьба с делами закона, наше непростительное неверие, наша неготовность подчиниться правосудию Божию, наши вопрошания и рассуждения могут считаться христианскою борьбой? Никоим образом. Все это должно считаться борьбою против Бога; борьба же христианина направлена против сатаны. "Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 6,12).

Вот какова борьба христианина. Но разве подобную борьбу могут вести люди, постоянно сомневающиеся, христиане они или нет? Не думаю. Можем ли мы представить себе сражавшегося в пустыне с Амаликом, или с Хананеями в земле обетованной израильтянина, не могущего в то же время "объявить свое родословие" или узнать свое "знамя"? Это было немыслимо. Нет, нет, всякий член общества, способный идти на войну, имел вполне ясный и определенный взгляд на эти два вопроса. Если б, впрочем, он себе этого не усвоил, он и не был бы сочтен способным вступить в бой с врагом.

При рассмотрении важного вопроса о борьбе христианина полезно обратить внимание читателя на три изречения Нового Завета, в которых представляются три вида этой борьбы; мы говорим о Рим. 7,7-24; Гал. 5,17; Еф. 6,10-17. Если читатель остановится на минуту на этих словах Писания, мы постараемся объяснить ему их истинный характер.

В Рим. 7,7-24 мы видим пред собой борьбу пробужденной, но еще не освобожденной души; души возрожденной, но еще не вышедшей из-под власти закона. Доказательством того, что мы имеем пред собою душу пробужденную, служат слова: "Ибо не понимаю, что делаю; желание добра есть во мне; - по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием." Говорить так может только возрожденная душа. Порицание зла, желание делать добро, удовольствие, находимое душой в законе Божием, - все это отличительные признаки новой жизни, драгоценные плоды возрождения. Ни один невозрожденный человек не может так говорить.

Но, с другой стороны, находимое нами в этих словах доказательство того, что эта душа еще не познала полного освобождения, что ей еще неведомы ни радость полного избавления, ни глубокое сознание победы, ни обладание известной мерой духовной силы - явное доказательство всего этого мы видим в следующих выражениях: "Я плотян, продан греху. - Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. - Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?" О христианине нам известно, что он не "плотян", а духовен; он не "продан греху", а искуплен от его власти; он не "бедный человек", воздыхающий об освобождении, а человек блаженный, убежденный в своем освобождении. Он не слабый, неспособный творить добро, раб, не раб, всегда склонный делать зло; он человек свободный, человек, одаренный силою Духа Святого и могущий сказать: "Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Фил. 4,13).

Мы не имеем возможности подробно осветить со всех сторон это знаменательное место Писания; мы ограничимся лишь указанием одной или двух мыслей, которые помогут читателю понять его смысл и значение. Мы знаем, что в христианском мире существует много мнений насчет этой главы. Некоторые христиане отрицают, что она представляет нам духовные опыты пробужденной души; другие придерживаются взгляда, что она описывает внутреннее состояние души христианина. Мы не можем разделять ни одного из этих мнений. Мы думаем, что эта глава отображает духовный опыт души действительно возрожденной, но еще не освобожденной сознанием своего соединения со Христом воскресшим и сознанием могущества Духа Святого. Сотни христиан находятся в положении, представленном нам 7-й главой Послания к римлянам, хотя бы им и следовало занять их настоящее место, указанное в Рим. 8. По духовному своему опыту они еще не вышли из-под власти закона. Они еще не сознают себя запечатленными Духом Святым. Они еще не обрели полной победы во Христе воскресшем и прославленном. Они томятся сомнениями и опасениями, склонны всегда восклицать: "Бедный я человек! Кто избавит меня?" Разве христианин уже не освобожден? Разве он не спасен? Разве он не облагодатствован в Возлюбленном? Разве он не запечатлен обетованным Духом Святым? Разве он не соединен со Христом? Не должен ли он все это знать, все это исповедовать и пользоваться всем этим? Так, конечно, должно быть. Поэтому ему не должно уже находиться в положении, описанном в Рим. 7. Ему дано преимущество распевать победную песнь, взирая на небо и на пустой гроб Господа Иисуса; ему дано ходить в святой свободе, в которую, освобождая, нас поставил Христос. В Рим. 7 говорится не о свободе, а о рабстве, исключая, правда, последний возглас души: "Благодарение Богу". Конечно, всякой душе полезно пройти чрез духовное состояние, здесь с такою силою и так живо изображенное нам; и вместе с тем мы должны сознаться, что гораздо лучше для нас открыто занимать место, указанное нам в 7-й главе Послания к римлянам, чем неправильно считать себя в положении, описанном в Рим. 8. Но все это не снимает вопроса об особенном применении к душе этого глубокого по смыслу места Писания.

Бросим теперь беглый взгляд на борьбу, изображенную в Гал. 5,17. Приведем это место. "Ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы". Это место часто приводится в пример как доказательство постоянного служения греху, тогда как на самом деле оно заключает в себе тайну непрестанной победы. В 16-м стихе мы читаем: "Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти." Это делает все ясным. Присутствие Духа Святого связано с силою. Мы убеждены, что Бог сильнее плоти; а следовательно, когда Дух Святой сражается вместе с нами, победа за нами. Необходимо также тщательно отметить, что в Гал. 5,17 речь идет не о взаимной борьбе двух природ, - природы ветхой и новой, а о борьбе между Духом Святым и плотью; вот почему и прибавлено: "Так что вы не то делаете, что хотели бы." Если б Дух Святой не жил в нас, мы непременно исполняли бы вожделения плоти; но ввиду того, что Он пребывает в нас, чтобы сражаться за нас, мы более не обязаны творить зло, а, к счастью нашему, получаем способность делать добро.

Это именно и показывает разницу между Рим. 7,14-15 и Гал. 5,17. В первом случае мы имеем дело с новой природой, но лишены пребывания в нас Духа Божия; во втором случае вопрос идет не только о новом человеке, но также и о силе Духа Святого. Не следует забывать, что новое естество человека находится в положении зависимости. В отношении силы оно зависит от Духа Святого, в отношении направления оно зависит от Слова Божия. Но сила яснее всего проявляется там, где пребывает Дух Святой. Можно оскорблять и угашать Духа Божия; но в Гал. 5,16 мы находим ясное указание, что, поступая по духу, мы одерживаем верную и постоянную победу над плотью. Поэтому приводить Гал. 5,17 в подтверждение слабости христианина и его угождения плоти - очень вредное заблуждение. Заключенное здесь поучение доказывает нам как раз противоположное.

Скажем теперь еще несколько слов об Еф. 6,10-17. Здесь мы имеем пред собой борьбу между христианином и поднебесными силами злобы. Церковь имеет происхождение небесное; небесными должны быть и ее хождение, и ее слова. Мы должны стремиться постоянно пребывать в нашем небесном положении, утверждаться и укореняться в нашем небесном наследии. Дьявол всячески старается этому помешать; это вызывает борьбу и служит причиной того, что мы получаем "все оружие Божие", благодаря которому можем противиться нашему могущественному духовному врагу.

Мы не имеем намерения подробно останавливаться на этом оружии; мы хотели только привлечь внимание читателя к этим трем местам Священного Писания, чтобы он мог проследить все три вида борьбы в сравнении с началом книги Числа. Нет ничего интереснее этого; и мы достаточно можем настаивать на важности правильного понимания истинного характера духовной борьбы христианина и верного определения области, в которой она ведется. Если мы идем на войну, не зная, в чем она заключается и не давая себе отчета в нашей родословной, мы не имеем никаких аргументов для победы над врагом.

Но, как мы это уже отметили, кроме объявления своего родословия, воину приходилось еще и иметь точное понятие о своем знамени. Обе эти вещи были необходимы для жизни и успешной борьбы в пустыне. Они, впрочем, были нераздельны. Если человек не знал своей родословной, он не мог знать и своего знамени, а это внесло бы опасное смятение в народ. Вместо того, чтобы занимать назначенные им места и продвигаться вперед, воины мешали бы один другому. Всякий должен был знать свое место и хранить его; всякий должен был знать свое знамя и держаться около него. Это давало им возможность идти вперед; это обеспечивало успех, подвигало дело, влияло на благоприятный ход сражения. Воин колена Вениамина имел свое место; колено Ефремове - свое место. Никому не приходилось заботиться об указании места другому или преграждать ему путь. Правило это распространялось на все колена во всем стане Израиля Божия. Всякий имел свою родословную, свое знамя и свое место, и ничто не зависело от личных соображений отдельного человека; все исходило от Бога. Он создавал воину родословие, Он же определял ему и знамя; не приходилось сравнивать одного израильтянина с другим; ничто не могло вызвать между ними соревнования; всякому надлежало стоять на своем месте и выполнять свое дело; и работы, и места хватало на всех. Самое большое разнообразие и самое совершенное единство сказывались во всем. "Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своем, при знаках семейства своих. - И сделали сыны Израилевы все, что повелел Господь Моисею; так становились станами при знаменах своих, и так шли каждый по племенам своим, по семействам своим" (гл. 2,2.34).

Таким образом мы узнаем, что, как в древние времена в стане Израильском, так и в Церкви наших дней, "Бог не есть Бог неустройства". Ничего нельзя представить себе определеннее четырех образцовых станов, каждый из которых включал в себя три колена Израилева; эти четыре стана составляли собою правильный четырехугольник, всякая сторона которого имела свое, именно ей свойственное знамя. "Сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своем, при знаках семейств своих; пред скиниею собрания вокруг должны ставить стан свой" (ст. 2). Бог ополчений Израилевых знал, как надлежало расставить воинов. Предполагать, что воины Божий не были расположены согласно самой совершенной системе военной тактики значило бы впасть в большое заблуждение. Мы способны, пожалуй, хвалиться своими успехами в искусствах и науках и воображать себе, что, по сравнению с современным нам военным строем, армия Израилева имела вид беспорядочно вооруженного полчища, нося на себе печать неустройства. Но этим мы доказали бы лишь свое недомыслие. Мы можем быть уверены, что образцовый порядок и совершеннейшая организация царили в стане Израильском; простая и убедительная причина этого заключалась в том, что стан был устроен и обеспечен всем необходимым рукою Божией. Для нас достаточно только знать, что все было устроено Богом, и мы можем с полной уверенностью утверждать, что в этом случае все было выполнено с неподражаемым совершенством.

Это очень простой, но и несказанно благословенный принцип. Конечно, он не удовлетворил бы ни человека неверующего, ни скептика; да и что могло бы удовлетворить их? Вся цель, вся задача жизни скептика заключается именно в том, чтобы во всем сомневаться, не верить ничему. Он все мерит своею мерою, отбрасывая то, что не вяжется с его собственными воззрениями. С необыкновенным хладнокровием он придумывает согласные с его воззрениями посылки и затем выводит из них свои заключения. Характерная черта, неизменно присущая всем посылкам (предположениям) скептиков, рационалистов и безбожников, заключается в постоянном исключении Бога; вот почему неверны и все их конечные выводы. Неверные посылки (предположения) ведут к неверным выводам. С другой стороны, верующая душа смиренно избирает точкой отправления своих взглядов великий и первый по важности принцип, утверждающий, что Бог существует, и не только существует, но и печется о Своем творении, входит в людские интересы и занимается ими.

Какое утешение для христианина! Но неверие отвергает это. Вводить в нашу жизнь Бога - значит разбить все доводы скептиков, основанные на полном отрицании вмешательства Бога в нашу жизнь.

Как бы то ни было, мы пишем не с целью вступать в пререкания с безбожниками, а с целью преподать назидание верующим душам. Иногда, однако, полезно обращать внимание читателей на полную негодность всей системы неверия, явным и красноречивым доказательством чего служит факт, что эта система всецело основывается на исключении мысли о Боге. Проникаясь чудовищностью этого факта, мы приходим к убеждению, что неминуемо рушится и система, им руководящая. Если мы верим в существование Бога, то необходимо принимать этот факт в расчет при рассмотрении всякого вопроса. На все следует смотреть с Божией точки зрения. Но это еще не все. Если мы верим, что Бог существует, мы должны также знать, что человек не может судить Бога. Бог Один должен быть судьею добра и зла, того, что Его достойно или Ему не подобает. То же следует сказать и о Слове Божием. Если Бог действительно существует, если Он говорил нам и даровал нам откровение, откровение это не может быть усвоено разумом человеческим. Оно находится выше суждений подобного рода. Как может человек дерзать применять к Слову Божию взгляд человеческий? А именно так поступают люди с драгоценной книгой Числа, изучением которой мы в данную минуту занимаемся и которую мы будем и дальше рассматривать, оставляя в стороне неверие и его принципы.

В наших заметках как об этой, так и о других Божественных книгах мы сознаем необходимость помнить и иметь в виду прежде всего самою "книгу", а затем "душу" читателя: книгу и ее содержание, душу и ее нужды. Следует опасаться, чтобы, занимаясь первою, не выпустить из вида второй. С другой стороны, приходится также опасаться, чтобы, поглощаясь интересами души, мы не забыли книги. Необходимо одновременно заниматься и тем, и другим. Можно с уверенностью сказать, что и письменно, и словесно истинную пользу проповеди может принести лишь добросовестное согласование этих обоих условий. Существуют проповедники, тщательно изучающие Слово Божие и глубоко вникающие в его смысл. Они прекрасно знают Библию; они почерпнули глубокие познания из богодухновенного источника. Все это несказанно важно и ценно для проповедника. Без этого всякая проповедь окажется бесплодной. Если человек не изучает своей Библии с вниманием и молитвой, он не может много дать своим читателям или своим слушателям; то, в лучшем случае, в поучениях его окажется мало полезного для души. Разрабатывающие рудники Слова Божия должны "копать" для самих себя и "копать глубоко".

Но далее необходимо принять в расчет и душу, вникнуть в ее состояние и удовлетворить ее нужды. Если это упускается из виду, в учении не окажется ни влияния на душу, ни силы. В нем не будет ничего захватывающего сердце, ничего проникающего в глубину души. Оно окажется неудовлетворительным и не принесет плода. Необходимо, одним словом, чтобы оба эти условия были налицо и действовали оба в равной мере. Человек, ограничивающийся изучением Книги, не окажется практичным; человек, ограничивающийся изучением души, будет застигнут врасплох; но тот, кто с должным вниманием посвящает себя изучению и той, и другой, будет добрым проповедником спасения Господа Иисуса Христа.

По мере наших способностей нам хочется быть именно таким проповедником для нашего читателя; и, следовательно, по мере того, как мы вместе с ним будем подвигаться вперед в изучении чудной, открытой пред нами книги, мы желали бы не только извлекать из нее заключенную в ней нравственную красоту и пользоваться ее святыми поучениями, но и все время проникаться мыслью, что мы обязаны время от времени обращаться с вопросом к нашему читателю, кто бы он ни был, чтобы просить его давать себе отчет, насколько он применяет к себе эти поучения и ценит эти духовные красоты. Мы надеемся, что читатель ничего не имеет против этого нашего намерения, и ввиду этого, прежде чем покончить с начальными главами этой книги, мы хотим предложить ему один или два относящихся к ним вопроса.

Прежде всего, дорогой друг, даешь ли ты себе ясный и определенный ответ относительно твоей "родословной"? Уверен ли ты, что ты стоишь на стороне Господа? Умоляю тебя, не откладывая, решить этот важный вопрос. Мы тебя уже спрашивали и еще раз спрашиваем: знаешь ли ты, можешь ли ты доказать свое духовное происхождение? Это первое условие для вступления в ряды воинов Божиих. Напрасно надеяться быть зачисленным в воинствующую рать, пока ты для себя ясно не выяснишь этого вопроса. Мы не говорим, что человек не может и без этого обрести спасение. Мы далеки от этой мысли, но без этого человек не может вступить в число ратников Божиих. Он не может вступить в борьбу с миром, плотью и дьяволом, пока сердце его полно сомнения и страха относительно вопроса о его принадлежности к истинному духовному дому Божию. Для того, чтобы иметь успех, для того, чтобы принять важное для воина-христианина решение, надо быть в состоянии сказать: "Мы знаем, что мы перешли от смерти в жизнь"; "Мы знаем, что мы от Бога".

Вот речь, приличествующая воину. Ни один член мощной армии, собиравшейся "пред скиниею собрания вокруг", не мог испытывать сомнения или тени сомнения относительно своего собственного происхождения. Всякий вопрос об этом вызвал бы, несомненно, только улыбку на лице. Всякий из этих шестисот тысяч человек был вполне уверен в своем происхождении и знал вследствие этого, какое ему следовало занять место. Совершенно то же относится и к воинствующей рати Божией наших дней. Необходимо, чтобы всякий член этой рати имел полную уверенность, к какому роду он принадлежит; иначе он не будет в состоянии вступить в сражение с врагом.

Обратим далее внимание на "знамя". Что оно обозначало? Говорится ли здесь об учении? Идет ли вопрос о какой-либо богословской системе? Нет. Имеются ли здесь в виду церковные уставы? Нет. Относится ли это к системе постановлений закона, к системе обрядов и богослужебных церемоний? Ни о чем подобном речь здесь не идет. Воины Божий не сражаются под такого рода знаменами. Какое же знамя поднимается над ополчением Божиим? Послушаем, что говорит Слово Божие, и запомним это: знамя это - Христос. Вот единственное знамя Божие; вот единственное знамя полчища Божия, стан которого раскинут в пустыне мира сего, чтобы вести борьбу с ополчением врага и вести с ним сражения Господни. Христос есть знамя для всякого дела. Если б нам не дано было этого знамени, мы оказались бы неспособными вести духовную борьбу, к которой призваны. Как христианам, следует ли нам вступать в пререкания по поводу какой-либо богословской системы или духовной организации? Какую цену могут иметь для нас обряды, обычаи или уставы? Выступим ли мы на войну с такими знаменами? Боже сохрани! Наше богословие - Библия. Наша духовная организация - это единое тело Христово, образуемое присутствием Духа Святого и связанное с живою и превознесенною Главою своею на небесах. Сражаться за что-либо меньшее недостойно воина-христианина.

Увы! Многие люди, хотя и исповедуют свою принадлежность к Церкви, в то же время забывают дарованное им Богом знамя, сражаясь под знаменем чужим. Будьте уверены, это влечет за собою слабость, вредит нашему свидетельству о Боге и ослабляет успех. Если мы хотим твердо стоять в борьбе, мы не должны признавать никаких других знамен, кроме Христа и Его Слова, Слова живого и Слова написанного. В этом заключается наша сила для сопротивления нашим духовным врагам. Чем ближе мы будем держаться Христа, и Христа Одного, тем сильнее мы будем, тем безопаснее будет наше положение. Иметь Его единственным покровом нашим, держаться вблизи от Него, опираться на Него - вот наше великое духовное преимущество. "Сыны Израилевы... становились станами при знаменах своих, и так шли каждый по племенам своим, по семействам своим."

О, да будет это также и со всем воинством Церкви Божией! Да будем мы способны отказаться от всего ради Христа! Да довольствуется Им наше сердце! Возводя наше "родословие" до Него, поставим имя Его на наше знамя, вокруг которого собираемся в пустыне, по которой мы проходим на пути домой, в нашу вечную небесную обитель. Позаботься об этом, читатель, умоляю тебя; да не окажется на твоем знамени ни одной мелочи, ни единой черточки, ничего, кроме начертания имени Господа Иисуса Христа, имени, которое превыше всякого имени, и которое все выше и выше должно превозноситься во всей необъятной Божьей Вселенной.

Какое чудное зрелище представляет собой стан израильский в дикой, носившей на себе следы полного запустения, пустыне! Какое зрелище представлял он ангелам, людям и бесам! Взор Божий всегда покоился на нем; там ощущалось присутствие Бога-Иеговы; Он обитал среди Своего воинствующего народа; там устроил Он жилище Свое. Он не устроил и не мог его устроить среди великолепия Египта, Ассирии и Вавилона. Конечно, для плоти земли эти имели много привлекательного. Там процветали искусства и науки. Цивилизация этих древних народов достигла таких размеров, что мы с трудом можем ее себе представить. Утонченность вкуса и роскошь доведены были до высшей степени совершенства, свойственного самым изысканным приверженцам культурного блеска.

Но не забудем, что Иегова был неведом среди этих языческих народов. Имя Его никогда не было им открыто. Он не обитал среди них. Правда, вся окружавшая их обстановка носила на себе бесчисленные следы Его творческой силы. Недремлющее око Провидения хранило также и их. Бог посылал им дожди и времена плодоносные, исполняя сердца их обилием пищи и веселия. Изо дня в день и из года в год Он рассыпал на них щедрою рукою Свои благословения и Свои благодеяния. Дожди Его оплодотворяли их поля, и лучи Его солнца радовали их сердца. Но они не знали и не искали Бога. Он не обитал среди них. Ни один из этих народов не мог сказать: "Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасени-ем. Он Бог мой, и прославлю Его, Бог отца моего, и превознесу Его" (Исх. 15,2).

Иегова устроил жилище Свое среди Своего искупленного народа, а не где-либо в ином месте. Искупление было главным основанием обитания Бога среди людей. Вне искупления присутствие Божие могло повлечь за собой лишь гибель человека; но раз искупление было явлено Богом и усвоено человеком, это присутствие дарует искупленному народу Божию самые высшие преимущества и покрывает его самой ослепительной славой.

Бог избрал место для жилища Своего среди народа израильского. Он сошел с небес не только для того, чтобы вывести Израиль из земли египетской, но чтобы и сопутствовать ему в странствованиях его в пустыне. Какая мысль! Бог Всевышний, устрояющий жилище Свое в песчаной пустыне и среди Своего искупленного народа! Во всей Вселенной не было ничего подобного этому. Здесь находилась толпа, включавшая в себя шестьсот тысяч человек, не считая женщин и детей; бесплодная пустыня окружала их: нигде не видно было ни травы, ни капли воды, никаких видимых признаков и средств к существованию. Как должны были они сыскивать себе пропитание? Бог пребывал с ними! Как мог царить между ними порядок? Бог пребывал с ними! Как найти путь чрез дикую пустыню, в которой не было вид-но ни тропинки? Бог пребывал с ними!

Одним словом, присутствие Божие обеспечивало их во всех отношениях. Неверие могло сказать: "Да могут ли три миллиона людей существовать одним воздухом? Кто же снабжает войско провиантом? Где помещаются военные склады, боевые припасы, интендантские лавки?" Только вера может ответить на это; и ответ ее краток, прост и убедителен: "С ними пребывал Бог!" И этого было вполне достаточно. Все исчерпывается этой одной фразой. В арифметических вычислениях веры Бог является единственным важным действующим лицом, и когда имеется в виду именно эта единица, к ней легко можно присоединить любое количество цифр. Если все источники заключаются в Боге живом, вопрос о наших нуждах исчезает; он заменяется вопросом полного удовлетворения их Богом.

Что представляли собою шестьсот тысяч человек для Бога Всемогущего? Чем являлись для Него всякого рода нужды их жен и детей? По суждению человеческому, все это было связано с обременительными заботами. Представьте себе, что Англия посылает армию только в десять тысяч хотя бы в Абиссинию; подумайте, с какими это было бы сопряжено расходами и трудами, сколько потребовалось бы судов для перевозки продовольствия и других необходимых для этой небольшой армии припасов. Представьте же себе полчище в шестьдесят раз большее, не включая в него женщин и детей. Представьте себе эту великую армию, выступающую в поход, которому суждено было длиться целых сорок лет среди "великой и страшной пустыни", в которой не было ни хлебного злака, ни травы, ни источника вод. Как они могли существовать? С ними не было жизненных средств пропитания; не были ими заключены также договоры с дружественными им народами, которые могли бы снабдить их всем необходимым; у них не было складов в разных местах их пути чрез пустыню; одним словом, в руках их не было ни одного видимого средства для восполнения их нужды, не было ничего, что считается полезным и необходимым для плоти.

Все это стоит серьезно взвесить. Но следует рассмот-реть все в присутствии Божием. Бесполезно было бы сесть и попробовать человеческими расчетами содействовать выполнению этой важной задачи. Нет, читатель: только лишь вера может ее решить, и может решить ее только посредством Слова Бога живого. В этом заключается ключ к успешному решению трудного вопроса. Предоставьте действовать Богу, и вам ничего больше не понадобится для получения верного ответа. Устраните Бога, и как ни крепок будет ваш разум, как ни глубоки ваши человеческие расчеты, ваше недоумение будет все более и более возрастать.

Таким путем разрешает этот вопрос вера. Бог был среди Своего народа. Он пребывал среди искупленных Своих со всею Своей благодатью и благостью, с полным познанием всех их нужд и трудностей их пути, со всем неизреченным могуществом Своим, с неисчерпаемыми источниками Своими, способными противостоять всем их затруднениям и удовлетворить все их нужды. Он так глубоко вникал во все это, что по окончании их долгих странствований в пустыне Он мог обратиться к их сердцам со следующими трогательными словами: "Ибо Господь, Бог твой, благословил тебя во всяком деле рук твоих, покровительствовал тебя во время путешествия твоего по великой пустыне сей; вот, сорок лет Господь, Бог твой, с тобою; ты ни в чем не терпел недостатка." И еще: "Одежда твоя не ветшала на тебе, и нога твоя не пухла, вот уже сорок лет" (Втор. 2,7; 8,4).

Во всем этом стан израильский был поразительным и замечательным прообразом. Прообразом чего? Церкви Божией, проходящей чрез пустыню мира сего. Свидетельство Священного Писания настолько определенно высказывается в этом отношении, что не оставляет места работе воображения. "Все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11).

Приблизимся же и отнесемся с вниманием к представляющемуся нам зрелищу, чтобы извлечь глубокое поучение, скрытое в этом прообразе. Какое же поучение кроется в нем? Да поможет Господь нам достойным образом усвоить его! Вглядимся в этот таинственный стан, расположенный в пустыне и состоящий, как мы уже говорили, из воинов, рабочих и служителей Божиих. Какое полное отделение от всех народов земли! Какая полная личная беззащитность! Какое блаженное положение! Какая безусловная зависимость от Бога! Они ничего не имели, ничего не могли сделать сами, ничего не знали. Ни одного куска пищи, ни одной капли воды не получали они изо дня в день, помимо руки Божией. Идя вечером на ночной покой, они не имели ни капли съестных припасов на следующий день. Не было у них ни продовольственных магазинов, ни кладовых, ни одного какого-либо видимого хранилища, ничего, на что могла бы рассчитывать плоть.

Но Бог пребывал с ними, и для веры этого было вполне достаточно. Они были вынуждены зависеть всецело от Бога. Это был единственный действительный выход из затруднения. Вера не признает иной действительности, не знает ничего верного, ничего устойчивого, кроме Бога живого, истинного, вечного. Плоть могла с завистью оборачиваться назад, на житницы египетские, и в них находить видимое и существенное благо. Взгляд веры обращен на небо, где она находит все свои источники.

Вот каково было положение в пустыне стана Израилева; таково же и положение Церкви в мире сем. Не могло возникнуть никакой нужды, не могло встретиться ни одного непредвиденного обстоятельства, не могло оказаться никакой потребности в каком бы то ни было отношении, которые не получали бы полного удовлетворения в присутствии Божием. Народы необрезанные могли только смотреть на Израиль и дивиться его положению. В заблуждении слепого неверия они могли лишь удивленно спрашивать себя и стараться понять, каким образом такое огромное полчище могло получать необходимую пищу и одежду, каким путем в нем поддерживался стройный порядок? Конечно, глаза их не могли уразуметь, как все это совершалось. Они не знали Иеговы, Господа Бога Израилева; поэтому напрасно было бы уверять их, что Он брал на Себя попечение об этом многочисленном полчище: слова эти показались бы им легкомысленной сказкой.

То же относится теперь и к Церкви Божией, живущей в этом мире, вполне заслуживающем названия нравственной пустыни. С Божией точки зрения Церковь эта - не от мира сего; она от него всецело отделена. Она настолько же пребывает вне мира, насколько стан израильский находился вне пределов земли египетской. Воды Чермного моря отделяли этот стан от земли египетской; глубокие и мрачные воды смерти Христовой отделяют Церковь Божию от нынешнего лукавого века. Трудно представить себе более осязаемое отделение: "Они не от мира, как и Я не от мира" (Иоан. 17,16).

Что касается полной зависимости от Бога, то где зависимость эта отражается сильнее, чем на Церкви Божией? В себе самой или сама по себе она не имеет ничего. Она живет среди нравственной пустыни, пустыни бесплодной, мрачной, необъятной; пустыни, являющей картину запустения и не включающей в себя ничего, могущего поддержать жизнь Церкви. Во всей обширной Вселенной не найдется ни единой капли воды, ни единого кусочка хлеба для утоления жажды и голода Церкви Божией.

Подвержена она также и всякого рода враждебным влияниям; трудно себе представить положение более беззащитное. Нигде она не найдет дружественного расположения к себе; все ополчилось против нее. Она подобна редкому тропическому растению, выросшему в ином климате и в иных условиях, ничего общего не имеющих с неблагоприятными для него почвой и атмосферой страны, куда оно перенесено.

Такова Церковь Божия среди мира сего, - от него отделенная, зависимая от Бога, беззащитная, всецело покоящаяся на силе Бога живого. Это дает нам живое, сильное и ясное представление о Церкви; стан израильский в пустыне, очевидно, служил ее прообразом. Это не жалкий каприз нашего воображения, не странная выдумка нашего ума (1 Кор. 10,11); нам это доказывается вполне определенно. Мы имеем полное право говорить, что в нравственном и духовном смысле Церковь представляет собой то же, чем являлся в пустыне стан израильский внешней стороной своего существования. Чем также служила пустыня для Израиля в действительности, тем является мир для Церкви в нравственном и духовном смысле. Как для Израиля пустыня не была ни местом довольства, ни отдохновения, а средоточием опасностей и утомительных переходов, так не дает мир ни пищи, ни покоя Церкви, являясь для нее источником утомления и опасностей.

Полезно усвоить себе всю нравственную силу этого факта. Забота о Церкви Божией в мире сем, как и забота об "обществе израильском в пустыне", всецело лежит на Боге живом. Необходимо помнить, что мы здесь говорим о Церкви Божией, какой она является в глазах Божиих. Рассматривая же ее с человеческой точки зрения и видя ее такой, какой она нам в настоящее время представляется, мы, увы, находим ее далеко не таковой. Мы изучаем истинное, Божественное положение Церкви Божией в мире сем.

Не следует ни на минуту упускать из виду, что насколько был достоверен в древности факт существования в пустыне стана и общества Израильского, настолько же не подлежит сомнению факт существования в мире Церкви Божией, тела Христова. Конечно, народы древнего мира безразлично относились к существованию на земле народа Божия и даже, быть может, ничего и не знали об этом; это, однако, не умаляло факта его существования и нимало на нем не отражалось. Так и теперь люди мира сего не знают Церкви Божией, тела Христова, и относятся к ней с полнейшим равнодушием; но это никоим образом не влияет на неоспоримый факт существования на земле Церкви Христовой со дня сошествия на верующих в Пятидесятницу Духа Святого. Приходится, конечно, признать, что общество Израилево имело свои испытания, свои войны, скорби, искушения, разногласия, невзгоды, внутренние распри, бесчисленные затруднения, которым нет назва-ния; все это требовало многообразной помощи Иеговы, нуждалось в руководстве пророка, первосвященника и царя, поставленного Богом; потому что Моисей, как это нам известно, являлся как бы "царем", а также и "воздвигнутым Богом пророком" среди народа святого; на Аарона же были возложены Богом все священнические обязанности.

Но несмотря на все перечисленные нами невзгоды, несмотря на слабость, падение, грех возмущения и ропота, неоспоримо существовал удивительный факт, без всякого сомнения, известный людям, бесам и ангелам, факт существования трехмиллионного общества (согласно древнему способу народосчисления) среди пустыни; странствуя в ней, эти люди полностью зависели от незримой руки, были ведомы и опекаемы Предвечным Богом, взор Которого ни на минуту не отвращался от этого таинственного прообразного полчища Бог действительно жил среди Своего народа и не покидал его, несмотря на его неверие, его небрежность, неблагодарность и непокорность. Бог пребывал с ним, чтобы поддерживать его и направлять, оберегать его и охранять день и ночь. Бог питал его всякий день хлебом с неба, изводил для него воду из скалы.

Это было, конечно, знаменательное чудо, глубокая тайна. Бог имел в пустыне Свой народ, отделенный от всех окружающих его народов земли, отделенный от них, дабы сделаться собственностью Божией. Важно было не то, знали ли его народы земли, заботились ли они о нем и думали ли о нем Пустыня, конечно, не давала ему никаких средств к существованию, никакой поддержки. Она изобиловала змеями и скорпионами, опасностями и западнями, была олицетворением сухости, бесплодия и запустения. И среди нее жило общество, получавшее невидимую поддержку, превосходившую и повергавшую в недоумение человеческий разум.

И все это, читатель, - ты это помнишь, - только прообраз. Прообраз чего? Явления, существующего девятнадцать веков, существующего теперь, которое будет существовать и впредь до того часа, когда Господь покинет Свое настоящее положение и сойдет с неба. Это, одним словом, образ Церкви Божией в мире. Очень важно считаться с этим фактом, к сожалению, часто выпускаемым из виду и мало понятным даже и в наши дни. Всякому христианину, однако, строго вменено в обязанность признать и применять к жизни этот факт. Его нельзя обходить молчанием. Существует ли в настоящее время в мире сем нечто, соответствующее стану в пустыне? Непременно существует: в пустыне мира сего находится Церковь Божия. Чрез пустыню мира сего проходит духовный народ Божий, как проходил некогда чрез пустыню Израиль Божий. В нравственном и духовном смысле мир для этой Церкви является тем же, чем была в прямом смысле пустыня для Израиля. Израиль не находил для себя ни малейшей поддержки в пустыне; не находит ее для себя в мире и Церковь Божия. Если же она там ее находит, это доказывает, что Церковь бесславит Господа и не ходит неуклонно пред лицом Бога своего. Израиль не был природным жителем пустыни; он только чрез нее проходил; и Церковь Божия не от мира; и она только чрез него проходит. Если читатель глубоко проникнут этой истиной, она ему укажет позицию полного отделения, приличествующую Церкви Божией как телу, а также и всякому ее члену в отдельности. Как отделен был от окружавшей его пустыни стан израильский, так, с Божией точки зрения, всецело отстранена от мира и Церковь. Между Церковью и миром нет ничего общего, как ничего не было общего между Израилем и песком пустыни. Самые блестящие приманки и самые пленительные красоты мира являются для Церкви тем же, чем были для Израиля змеи, скорпионы и десятки тысяч других опасностей пустыни.

Таково Божественное определение Церкви, и мы рассматриваем ее именно в этом смысле. Увы! Как все это не похоже на то, что называет себя Церковью! Но мы желаем в данную минуту устремить внимание читателя на истинное положение вещей. Мы хотели бы, чтобы он верою взглянул на Церковь с Божией точки зрения. Только при этом условии он может составить себе верное представление о сущности Церкви и дать отчет, в чем заключается его личная ответственность по отношению к Церкви. Бог имеет в мире Церковь. В настоящее время на земле существует тело, в котором обитает Дух Святой, которое соединено со Христом, Главою своею. Церковь эта, это тело, состоит из всех тех, которые действительно веруют в Сына Божия и соединены воедино благодаря присутствию среди них Духа Святого.

Заметим при этом, что это не вопрос чьих-либо мнений, не мысль, которую можно признать или не признать верною по своему усмотрению. Это Божественный факт. Это великая истина, признанная нами или не признанная - все равно. Церковь есть тело Христово, и - мы члены его, если мы веруем в Господа Иисуса. Мы не можем в этом случае не быть таковыми. Мы не можем пребывать в неизвестности. Крещение Духом Святым даровало нам это положение. Это столь же действительный и положительный факт, как факт рождения ребенка в семье. Рождение совершилось, родственная связь установилась, и нам остается только ее признать и жить сообразно с этим изо дня в день. С той минуты, как душа возрождена, как она рождена свыше и запечатлена Духом Святым, она входит в состав тела Христова. Она уже не может считать себя отдельной личностью, независимым лицом, самостоятельным атомом; она - член тела, совершенно так же, как рука или нога есть член человеческого тела. Верующая душа есть член Церкви Божией и никак уже не может в настоящем смысле этого слова быть членом чего-либо другого. Как могла бы рука моя сделаться членом другого тела? На том же основании мы можем спросить: как член тела Христова мог бы сделаться членом какого-либо иного тела?

Каким истинным и славным прообразом Церкви Божией является стан, т.е. общество Израилево в пустыне!

Отрадно давать себе отчет в этой истине. Церковь Божия, несомненно, существует среди всякого рода разрушений и крушения, среди борьбы и распрей, среди смятения и разделений, среди сект и партий. Это одна из драгоценнейших истин, истин в то же время самых важных и существенных для жизни. Мы обязаны верою признать существование Церкви в мире, как израильтяне своими собственными глазами должны были убедиться в существовании стана в пустыне. Стан или общество Божие существовало, и истинный израильтянин принадлежал к ним; существует и Церковь, или тело Христово, и истинный христианин принадлежит к ним.

Но как же устроено это тело? Оно организовано Духом Святым, как и написано: "Все мы одним Духом крестились в одно тело" (1 Кор. 12,13). Чем оно держится? Живою Главою, посредством силы Духа Святого и Слова Божия, относительно чего говорится: "Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь" (Ефес. 5,29). Не довольно ли этого? Не удовлетворяет ли всего Христос? Не могущественно ли действие Духа Святого? Нужно ли нам что-либо, кроме бесчисленных даров, заключающихся в имени Иисуса? Дары Предвечного Духа не вполне ли достаточны для роста и поддержки Церкви Божией? Факт присутствия Божия в Церкви не возвещает ли ей восполнение всех ее нужд? Не отвечает ли он потребностям, могущим возникнуть с каждым новым часом? Вера говорит: "Да!" и говорит это с решимостью и с полною уверенностью. Неверие и человеческий разум говорят: "Нет; кроме этого, мы имеем нужду еще во многом." Что мы ответим на это? Скажем прямо: "Если Бог не удовлетворяет всего, мы не знаем, где искать помощи. Если имя Иисуса оказывается недостаточным, мы не знаем, куда нам обратиться за спасением. Если Дух Святой не в силах хранить нас в общении с Богом, научить нас Ему служить и поклоняться, наши уста останутся сомкнутыми."

Нам могут возразить, что "во времена апостолов все было иначе; Церковь не устояла на высоте своего небесного призвания: дары Пятидесятницы прекратились; славные дни первой любви Церкви окончились, и поэтому нам следует изыскивать все доступные нам средства для поддержания организованности и стройности наших Церквей." На все это мы ответим словами: "Ни Бог, ни Христос, глава Церкви, ни Дух Святой не изменились. Ни одна мелочь, ни одна черта из Слова Божия не нарушилась. Истинное основание веры таково: "Иисус Христос вчера, сегодня и вовеки Тот же." Он сказал: "Се, Я с вами." До каких пор? В течение ли только дней первой любви? Только ли во времена апостольские? Или пока Церковь останется верной Богу? Нет: "Се, Я с вами во все дни до скончания века" (Матф. 28,20). Так же и раньше этого, при первом упоминании об истинной Церкви в Священном Писании, мы читаем памятные слова: "На сем камне (Сыне Бога живого) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" (Матф. 16,18).

Спрашивается: Пребывает ли в настоящее время эта Церковь на земле? Несомненно. Теперь существование на земле Церкви не подлежит ни малейшему сомнению, как не подлежало сомнению и существование в древние времена стана в пустыне. И подобно тому, как Бог пребывал в этом стане, чтобы отвечать на все нужды народа Своего, так же пребывает Он теперь в Церкви, чтобы ею руководить, направлять ее во всех отношениях, как и написано: "Вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Ефес. 2,22). Этого вполне достаточно. Простою детскою верою усвоить себе великую эту истину, - вот все, что нам нужно. Имя Господа Иисуса отвечает на все нужды Церкви Божией, совершая в то же время и спасение души. И то, и другое одинаково несомненно. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). Разве все это перестало быть живою действительностью? А если все это истинно, присутствие Христа не восполняет ли всецело нужд Церкви Его? Не достаточно ли его также и для спасения души? Что приходится нам говорить грешнику? - Доверься Христу! Что приходится нам говорить душе верующей? - Доверяйся Христу. Существует ли что-либо, чего Он не в силах сотворить? "Есть ли что трудное для Него?" (Быт. 18,14). Разве иссякла сокровищница даров и благости Его? Разве Он не силен одарить нас всем, потребным для служения Ему? Разве не может Он создать проповедников, пастырей, учителей? Разве не может Он ответить на все нужды Церкви Своей в пустыне? Если Он не силен совершить все это, что будет с нами? Что нам тогда делать? В ком ином искать себе помощи? Что следовало делать обществу израильскому в пустыне? Взирать на Бога-Иегову. Для получения всего? Да, для получения всего: для получения пищи, воды, одежды, указания пути, защиты, для получения чего бы то ни было. Все источники Израиля были в Нем. Следует ли прибегать к кому-либо другому? Никогда! Несмотря на все наши падения, нашу испорченность, несмотря на наши грехи и наше неверие, Христос, Господь наш, с избытком покрывает все наши нужды. Он послал Духа Святого, Благословенного Утешителя, дабы Он, пребывая с искупленными Его и в искупленных Его, создавал из них единое тело и соединял их с живым небесным Главою. Дух этот есть сила единства, общения, служения и поклонения Богу. Он никогда нас не покидал и никогда нас не покинет. Доверимся только Ему: воспользуемся Его помощью, предоставим действовать Ему. Будем тщательно оберегать себя от всего, могущего Его угасить, сопротивляться Ему, огорчать Его. Дадим Ему в Церкви место, подобающее Ему, и доверимся во всем Его водительству и Его авторитету.

В этом, мы уверены, заключается истинная тайна силы и благословения Божия. Отрицаем ли мы наше падение? Как мы можем это сделать? Увы! Оно слишком осязаемо, слишком явно! Пытаемся ли мы отрицать нашу причастность к падению, наше безумие, наш грех? Да поможет нам Господь как можно глубже сознавать их!

Но мы, однако, усугубим свой грех, утверждая, что благодать и сила нашего Господа не могут достичь нас в безумии и падении нашем. Оставим ли мы Его, Источник воды живой, и создадим ли себе водоемы разбитые, не могущие держать воды? Отвратимся ли мы от "Скалы Вечной", чтобы опереться на "сломанный тростник" нашего собственного воображения? Да не будет этого, милостью Божией, с нами! Пусть при мысли об имени Господа Иисуса в сердцах наших звучат слова:

Но да не подумает читатель, что мы считаем себя чего-либо достойными. Мы боимся даже подобной мысли; мы всячески стараемся оберегать себя от духовного превозношения. Трудно найти положение, достаточно скромное для нас. Позор падения и грех наш заставляют нас искать положения самого низкого, смиряют дух наш. Мы утверждаем лишь одно: в имени Господа Иисуса заключено восполнение всех нужд Церкви во все времена и во всех обстоятельствах. В дни апостольские это имя заключало в себе высшую власть; отчего бы не сказаться в нем этой власти и теперь? Произошло ли какое-либо изменение в этом славном имени? Благодарение Богу, нет. Итак, оно всесильно и для нас в данную минуту; нам остается только довериться Господу Иисусу и, следовательно, вполне отказаться доверять чему бы то ни было другому, всецело и открыто укрываясь в драгоценном и несравненном Его имени. Господь Иисус благоволит пребывать, - да будет вовеки благословенно имя Его, - в самом малолюдном обществе, потому что сказано: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них." Относится ли еще это слово и к нам? Сохранило ли оно свою прежнюю силу, свое прежнее действие? Или же слово это было отменено?

Читатель-христианин, всеми доводами, могущими повлиять на твое сердце, мы просим тебя признать непреложную справедливость вечной истины, утверждающей всеобъемлющую полноту имени Господа Иисуса Христа для Церкви Божией, в каких бы условиях она ни находилась в течение всего своего существования. 1) Умоляем тебя не считать это только правдивой теорией, но и применять это к жизни; тогда ты непременно проникнешься блаженным сознанием близости к тебе Господа Иисуса, сознанием, которое можно оценить, лишь предварительно вкусив его, но которое, будучи раз испытано, не может уже изгладиться из памяти, потому что заменить его не может ничто.

Мы не имели, однако, намерения так долго следовать течению выше изложенных нами мыслей, или написать такое длинное введение к части книги, раскрывающейся пред нами, на которую мы просим читателя обратить особенное внимание.

Рассматривая "собрание в пустыне" (Деян. 7,38), мы различаем в нем три отдельные части: воинов, работников и служителей Божиих. Оно состояло из готовых к войне воинов, из целого колена работников и из семейства служителей Божиих, или священников. Мы уже бросили беглый взгляд на воинов и видели, что всякий из них, согласно личному повелению Иеговы, должен был занимать свое место у "знамени", сообразно со своей "родословной"; остановимся теперь на некоторое время на работниках и проследим их работу и непосредственно возложенное на них Самим Богом служение. Мы уже останавливались на воинах; теперь займемся работниками.

Левиты имели совершенно отдельное от других колен положение; им отведено было совершенно особенное место и поручено совершенно особое дело. "А Левиты по поколениям отцов их не были исчислены между ними. И сказал Господь Моисею, говоря: Только колена Левиина не вноси в перепись, и не исчисляй их вместе с сынами Израиля. Но поручи Левитам скинию откровения и все принадлежности ее и все, что при ней; пусть они носят скинию и все принадлежности ее и служат при ней, и около скинии пусть ставят стан свой. И когда надобно переносить скинию, пусть поднимают ее Левиты; и когда надобно остановиться скинии, пусть ставят ее Левиты; а если приступит кто посторонний, предан будет смерти. Сыны Израилевы должны становиться каждый в стане своем и каждый при своем знамени, по ополчениям своим. А Левиты должны ставить стан около скинии откровения, чтобы не было гнева на общество сынов Израилевых; и будут Левиты стоять на страже у скинии откровения" (гл. 1,47-53). И еще мы читаем: "А Левиты не вошли в исчисление вместе с сынами Израиля, как повелел Господь Моисею" (гл. 2,33).

Но почему же из исчисления исключались Левиты? Почему колено это было особо отмечено между всеми прочими коленами, и почему на него было возложено служение столь святое и возвышенное? Обусловливалось ли их возвышенное положение их особенной святостью или особенными их заслугами? Нисколько: и по природе, и по жизни своей они стояли не выше других израильтян, в чем мы можем убедиться из следующих слов: "Симеон и Левий, братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя. Ибо они во гневе своем убили мужа, и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жестокость; и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове, и рассею их в Израиле" (Быт. 49,5-7).

Таков был Левий по своему природному естеству и по своей жизни - своевольный, буйный и жестокий. Не удивительно ли, что подобный человек был избран из среды всех прочих и был возведен в такое святое и благословенное звание? Здесь все, что называется благодатью, благодать с начала до конца. Возносить людей, поверженных в самую глубину погибели, таков всегда путь благодати Божией. Она нисходит в самые глубокие бездны и там собирает славнейшие трофеи для Господа. "Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" (1 Тим. 1,15). "Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово" (Ефес. 3,8).

Прислушаемся к многозначительным словам: "В совет их да не внидет душа Моя, и к собранию их да не приобщится слава Моя." Чистым очам Божиим несвойственно взирать на зло; Бог не может безразлично относиться к беззаконию. Он не мог "войти в совет" Левия, не мог "приобщиться к делам его". Это было немыслимо. У Бога не могло быть ничего общего со своеволием, буйным нравом и с жестокостью. И, однако, Он нашел возможным ввести Левия в планы Свои и принять его в общение с Собою. Он мог вывести его из жилища, в котором творились дела жестокие и беззаконные, и мог его привести во святилище, где ему поручалось наблюдение над находившимися там священными сосудами. То было действие благодати, свободной и высшей благодати; эта благодать и послужила основанием всего возвышенного и благословенного служения Левия. Пока речь шла лично о Левии, непроходимая пропасть отделяла его от Бога святого, пропасть, перебросить чрез которую мост не властны были ни искусство, ни могущество человека. Бог святой не мог иметь ничего общего со своеволием, насилием и жестокостью; но Бог благодати вступил в отношения с Левием. В несравненном милосердии Своем Он мог посетить погибшую душу, извлечь ее из глубины нравственной испорченности и приблизить к Себе.

Как существенно отличалось положение Левия по плоти от его положения по благодати; какая противоположность сказывалась между орудиями жестокости и сосудами святилища, между Левием, о котором повествует Быт. 34, и Левием, представленным в Числ. 3-4!

Но посмотрим, как же поступает Бог с Левием, отметим принцип, благодаря которому Левий получил свое благословенное положение. Для этого нам придется заглянуть в 8-ю главу нашей книги, которая раскроет нам тайну этого факта. Мы убедимся, что ни один поступок Левия не мог получить и не получил одобрения, что Бог не мог благоволить к путям его; и в то же время пред нами развертывается картина полного воцарения благодати, - благодати, утвердившейся благодаря праведности (Рим. 5,21). Мы имеем в виду прообраз и его значение, сообразуясь с приведенными уже нами для подтверждения этой истины словами: "Все это происходило с ними, как образы." До какой степени левиты понимали эти образы - это неважно; дело совсем не в этом. Нам следует спрашивать себя не: "Что видели левиты в Божиих о них намерениях?", а: "Чему это нас научает?"

"И сказал Господь Моисею, говоря: Возьми Левитов из среди сынов Израилевых, и очисти их. А чтобы очистить их, поступи с ними так: окропи их очистительною водою; и пусть они обреют бритвою все тело свое и вымоют одежды свои, и будут чисты" (гл. 8,5-7).

1) Употребляя выражение: "Всеобъемлющая полнота имени Господа Иисуса Христа", мы подразумеваем под этим все блага, дарованные народу Его в этом имени, - жизнь, праведность, усыновление, присутствие многообразных даров Духа Святого, Божественный центр или пункт соединения. Мы верим, одним словом, что все, в чем может иметь нужду Церковь на этой земле и в вечности, заключается в одном славном имени: Господь Иисус Христос.

Здесь пред нами выдвинут прообраз единственного принципа Божественного очищения. Это - достижение смерти плоти и всех ее склонностей. Это - живое действие Слова Божия на сердце и совесть. Ничто так не выразительно, как двойное действие, представленное в только что приведенном нами постановлении. Моисей должен был окропить их очистительною водою; затем они должны были обрить бритвою все свое тело и вымыть свои одежды. Все это постановление дышит необыкновенной красотой и большой точностью. Моисей, в качестве представителя прав Божиих, очищает левитов согласно требованиям святости Божией; будучи окроплены очистительной водой, они оказываются способными пройти бритвою по всему, что являлось результатом развития плоти, могут теперь омыть свои одежды, что прообразно представляет собою очищение, согласно требованиям Слова Божия, от их привычек. Вот чем отвечал Бог на природные наклонности Левия, - на его своеволие, насилие и жестокость. Чистая вода и бритва применялись к делу, которое должно было продолжаться, пока Левий не делался готовым к предназначенному ему служению -хранению священных принадлежностей святилища.

Таковы же условия и всякого служения Богу. Природному естеству нет места в работниках Божиих. Нет заблуждения более пагубного, как старание сделать природное естество способным к служению Богу, как бы человек ни старался его улучшить или уравновесить. Для служения Богу нужно не его улучшение, а его смерть. Очень важно, чтобы читатель был проникнут твердым и ясным сознанием этой великой истины, столь необходимой для жизни. Человек был "взвешен на весах и найден очень легким." К исследованию его путей был применен ватерпас, и эти пути оказались неровными. Совершенно бесполезно стараться преобразовать природу человека. Совершить это могут только бритва и вода. Бог положил конец природной жизни человека. Он покончил с нею посредством смерти Христа. Первый великий факт, которым Дух Святой запечатлевает совесть человека -это произнесение Богом обвинительного приговора плотской природе человека и сознание, что всякий должен применить этот приговор лично к самому себе. Здесь не идет речь о том, что человек видит, или что он чувствует. Можно сказать: "Я не вижу и не чувствую, что я такой негодный человек, каким вы меня, видимо, почитаете." Мы отвечаем: "Это совсем не относится к данному вопросу. Бог произнес свой суд касательно всех людей; преклониться пред этим судом и согласиться с ним - первый долг человека." К чему повело бы, если б Левий заявил, что не разделяет высказанного о нем взгляда Слова Божия? Могло ли это изменить мысли Божий о нем? Никоим образом. Сознавал это Левий или нет, оценка Божия оставалась неизменной; но, соглашаясь с этой оценкой, человек несомненно делает этим первый шаг на пути мудрости.

Все это прообразно представлено "водой" и "бритвой" - "омовением" и "проведением по всему телу бритвою". Не существует прообраза более знаменательного и поразительного. Эти действия прообразно изображают приговор смерти, постигший плоть, и обнаруживают осуждение всех плодов этой плоти.

Каков, спросим себя, смысл христианского обряда крещения? Не представляет ли и он благословенный факт полного устранения "ветхого человека", искоренения испорченной природы и введения души в совершенно новое положение? Так оно в действительности и есть. Что же обозначает факт проведения бритвой по всему телу? - Строгое ежедневное осуждение самого себя, безжалостное истребление всего, присущего плоти. Именно этим путем надлежит идти всем работникам Божиим в пустыне. Видя поведение Левия в Сихеме в Быт. 34, и то, что о нем говорится в Быт. 49, мы невольно можем спросить себя, как случилось, что левиты могли быть допущены к переселению принадлежностей святилища Божия? Благодать сияет в призвании Левия, и святость - в очищении его: вот ответ на наш вопрос. Левий был призван к служению Богу по богатству Божественной благодати; но приготовлен к этому служению он был согласно требованиям святости Божией.

Так должно обстоять дело и со всеми работниками Божиими. Мы глубоко уверены, что мы лишь настолько способны исполнять дело Божие, насколько плоть подчинена власти креста и самоосуждения. Своеволие никогда не может принести пользы служению Божию, никогда; оно должно быть полностью отстранено, если мы хотим узнать, в чем именно заключается истинное служение Богу.

Сколько существует, увы, всякого рода занятий, почитаемых за служение Богу, которые в свете присутствия Божия оказались бы только плодом беспокойного своеволия. Все это очень важно и требует самого серьезного внимания с нашей стороны. Мы не можем достаточно строго следить за собою в этом отношении. Сердце настолько лукаво, что мы можем себе вообразить, что делаем дело Божие, между тем как на самом деле только угождаем своим личным вкусам. Но если мы хотим ходить путем истинного служения Богу, мы должны все более и более отрекаться от всего, что приятно нашему природному естеству. Своевольному Левию необходимо испытать на себе символическое действие воды и бритвы раньше, чем он может быть употреблен для славного служения, предназначенного ему личным повелением Бога Израилева.

Но прежде, чем приступить к подробному изучению призвания и служения левитов, мы находим нужным на минуту остановиться на сцене, представленной нам в Исх. 32, где левиты являются исполнителями дела очень важного и замечательного. Мы говорим, как сейчас читатель сам в этом убедится, о золотом тельце. В отсутствие Моисея народ настолько потерял из виду Бога и Его постановления, что отлил себе золотого тельца и сделал его предметом поклонения. "Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. И стал Моисей в воротах стана и сказал: Кто Господень, - ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение" (Исх. 32,25-29).

Это был решающий момент. Иначе и быть не могло: сердцу и совести всякого приходилось дать ответ на вопрос великой важности: "Кто Господень?" Ничто не могло так верно испытать преданность сердца. Не спрашивалось: "Кто хочет выполнить ту или другую работу?" Нет, вопрос был гораздо серьезнее; он заключал в себе поистине жгучий интерес. Дело было не в том, кто в какую сторону пойдет или каким делом займется. Много могло быть и действий, и движений; и все это, однако, могло быть результатом порыва не разбитой пред Богом воли, который, влияя на религиозное чувство человека, придал бы его поведению характер преданности Богу и благочестия, легко обманывающих и самого человека, и других людей.

Но "быть Господним" значит отказаться от своей собственной воли, полностью отречься от самого себя, что так важно для верного служителя, для истинного работника Божия. В таком именно состоянии духа был Савл Тарсянин, вопрошая: "Господи! Что повелишь мне делать?" (Деян. 9,6). Что за удивительное слово в устах своевольного, необузданного и жестокого гонителя Церкви Божией!

"Кто Господень?" Читатель, служитель ли ты Господень? Исследуй это и обдумай это. Рассмотри себя внимательно. Помни, что вопрос заключается совсем не в том, что ты делаешь. Нет, он несравненно глубже. Если ты - Господень, ты готов на все. Ты готов остановиться или идти вперед, готов идти и направо, и налево, готов действовать или ожидать, пребывая в покое, готов стоять или лежать на земле. Вся задача заключается в следующем: отдать права над самим собою другому; и этот Другой - Господь.

Вот вопрос неизмеримой важности. В данное время мы, в сущности, не знаем ничего более важного испытующего нашу душу вопроса: "Кто Господень?" Мы живем во время, когда личная воля человека особенно деятельна. Человек гордится своей свободой; и это очень ясно отражается на всех вопросах в области религии. Так именно это и было в стане израильском во дни, описанные нам в Исх. 32, - дни поклонения золотому тельцу. Моисей исчез из виду, и воля человеческая приступила к делу; резцу ваятеля дан был простор. И к каким это привело последствиям? К созданию литого тельца; когда Моисей вернулся, то нашел, что народ впал в идолопоклонство, забыв своего Бога. Тогда раздался торжественный вопрос, предназначенный испытать духовное состояние народа: "Кто Господень?" повлекший за собою окончательную развязку, или, скорее, испытавший настроение Израиля. Не иначе обстоит дело и в наши дни. Воля человеческая беспрепятственно царит всюду, особенно же в вопросах религиозных. Человек гордится своими правами, своей свободой, своей волей, независимостью своего мнения. В этом сказывается отвержение Господа Иисуса; и ввиду этого нам следует стоять на страже и заботиться о том, чтобы держаться действительно на стороне Господа в борьбе с нашим собственным природным естеством. Нам следует занять место простого подчинения власти Божией. Тогда мы не будем больше заняты значительностью и характером нашего служения; единственной целью нашей будет соблюдение воли Господа нашего.

Одним словом, к стану израильскому во дни его служения золотому тельцу, равно как и к Церкви в настоящие дни преклонения перед волей человеческой, особенно относится вопрос: "Кто Господень?" Вопрос необычайной важности. Это не значит: кто за религию, кто за филантропию, за поднятие нравственного уровня жизни? Мы можем вложить много рвения для содействия филантропическим целям, для оказания поддержки религиозным интересам и нравственным устоям, и в то же время служить этим только нашему собственному "я" и поощрять нашу собственную волю. Мы живем в эпоху особенного развития и предосудительного поощрения человеческой воли. Истинную помощь в борьбе с этим злом, мы, - я в этом твердо уверен, - найдем именно в этом серьезном вопросе: "Кто Господень?" В нем заключается огромная жизненная сила. Быть собственностью Господа - это значит быть готовым решительно на все, к чему Он нас ни призовет. Если душа искренне готова вопрошать: "Господи, что повелишь мне делать?" - "Говори, Господи, ибо слышит раб Твой" (1 Цар. 3,9), это значит, что она готова на все. Так в описываемом в Исх. 32 случае левиты призваны были "убивать каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего." Это было трудным подвигом для плоти и крови. Но обстоятельства того требовали. Права Божий были попраны открытым и грубым образом. Изобретательности человеческой дан был полный простор; к делу применили резец ваятеля и с его помощью создали изображение тельца. Славу Божию променяли на изображение питающегося травою вола; вот почему все рабы Господни призывались взяться за меч. Плоть могла сказать: "Нет, окажем снисхождение, сострадание и милосердие. Кротостью мы достигнем больше, чем строгостью. Нельзя сделать людям добро, умерщвляя их. Любовь гораздо сильнее суровости. Будем любить друг друга." Вот какие, совершенно верные на своем месте, мысли могла подсказывать плоть; так она могла рассуждать. Но повеление было ясно и решительно: "Возложите каждый свой меч на бедро свое." Пока существовал золотой телец, действовать мог только меч. Говорить о существовании в сердце в подобные минуты любви значило бы перестать считаться со справедливыми требованиями Бога Израилева. Истинному послушанию надлежит выполнять именно то служение, которое соответствует данным обстоятельствам. Слуге не приличествует вступать в рассуждения; он должен лишь выполнять то, что ему приказывают. Возбуждать вопрос или высказывать противоречие значит забывать свою роль слуги. Обязанность убить своего брата, друга и ближнего могла казаться делом жестоким; но слово Господа не допускало противоречия. Не подчиниться ему было нельзя; и, с помощью Божией, Левиты не замедлили на деле доказать свое полное послушание Богу: "И сделали сыны Левиины по слову Моисея."

Это единственный верный путь всех желающих быть работниками Божиими и служителями Христа в этом мире торжества личной воли человека. Несказанно важно проникнуться глубоким сознанием необходимости владычества Христа над нами. Оно одно должно управлять нашим хождением и нашим поведением. Это разрешает великое множество вопросов. Если сердце действительно подчинено Христу, оно в состоянии выполнить все, чего от нас требует Господь: пребывать в покое или идти вперед, действовать много или действовать мало, быть лицом действующим или лицом пассивным. Для истинно послушного сердца вопрос состоит совсем не в том, что "я делаю" или куда "я иду". Оно только спрашивает: "Творю ли я волю моего Господа?"

Таково положение Левия. Обратите внимание на Божественное пояснение, оставленное нам пророком Малахиею: "И вы узнаете, что Я дал эту заповедь для сохранения завета Моего с Левием, говорит Господь Саваоф. Завет Мой с ним был завет жизни и мира, и Я дал его ему для страха, и он боялся Меня, и благоговел пред именем Моим. Закон истины был в устах его, и неправды не обреталось на языке его; в мире и правде он ходил со Мною, и многих отвратил от греха" (Мал. 2,4-6). Заметьте еще также и благословение, произнесенное Моисеем: "И о Левин сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своем и матери своей: я на них не смотрю, и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает. Ибо они, Левиты, слова Твои хранят, и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова, и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лицо Твое и всесожжения на жертвенник Твой. Благослови, Господи, силу его, и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять" (Втор. 33,8-11).

Казалось, Левий поступил непростительно жестоко, бессердечно и сурово, не оказывая снисхождения своим родителям, не признавая и не щадя своих братьев. Но права Божий выше всего на свете; и Христос, наш Господь, произнес знаменательное слово: "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лук. 14,26).

Это очень понятные слова, слова, раскрывающие пред нами тайну основания всякого истинного служения Богу. Да не подумает кто-либо, что чувство привязанности должно быть нам чуждо. Не иметь родственной привязанности значило бы быть причастным нравственному отступничеству последних дней (см. 2 Тим. 3,2-3). Но когда права наших родственных уз становятся препятствием на пути нашего неподкупного и сердечного служения Христу, когда любовь к братьям нашим занимает место, подобающее нашей верности по отношению ко Христу, тогда мы теряем способность служить Господу и делаемся недостойными называться служителями Его. Заметим особенно, что нравственный принцип, дававший Левию право на служение Господу, заключался именно в факте, что при совершении воли Божией он не видел родителей своих, не признавал братьев своих, не знал сыновей своих. Одним словом, он оказался способным вполне отказаться от родственных связей, отводя главное место в своем сердце правам Бога-Иеговы. Вот, повторяем мы, единственное и истинное основание характера служителя Божия.

Пусть читатель еще раз внимательно отнесется к этому факту. Многое может считаться служением Богу; можно многое делать, много суетиться; можно совершать много хороших дел, произносить много хороших слов, и во всем этом может, однако, не оказаться ни одного атома истинного служения левита; по оценке Божией все это может быть лишь проявлением беспокойной деятельности человеческой воли. "Как может, - скажут мне, - воля человека проявиться в служении Богу, в служении религиозным целям?" Увы! Она может проявляться в этом виде, и именно так она подчас и проявляется. И часто случается, что видимая энергия и видимые результаты работы и служения Богу как раз соответствуют силе воли человека. Это особенно важно и требует от нас самого строгого самоосуждения в свете присутствия Божия. Истинное служение заключается не в обширной деятельности; а в глубоком подчинении воле Господа нашего; и если подчинение это существует, мы не замедлим принести в жертву Богу права родителей, братьев и детей, дабы исполнить волю Того, Которого мы признаем Господом нашим. Мы должны, правда, любить родителей, братьев и детей наших. Не следует любить их мало; но Бога следует любить больше их. Сам Господь и права Его должны занимать первое место в сердце, если мы хотим быть истинными работниками Божиими, истинными служителями Христовыми, истинными левитами в пустыне мира сего. Именно это явилось отличительной чертой поступков Левия в упоминаемых нами обстоятельствах. Речь шла о правах Божиих, а потому права родства в расчет приниматься не могли. Родители, братья и дети, как бы дороги сердцу они ни были, не должны были посягать на славу Бога Израилева, Которого они заменили изображением питающегося травою вола.

В этом заключается вся важность, все великое значение рассматриваемого нами вопроса. Родственным узам и всем правам, обязанностям и ответственности, связанным с ними, всегда будет отведено подобающее им место я воздано подобающее им уважение теми, чьи сердца, ум и совесть руководствуются истиною Божией. Ничто никогда не должно посягать на умаление прав, основанных на узах родства, пока речь не заходит о том, что действительно принадлежит Богу и Христу Его. Это одна из самых необходимых и полезных для жизни истин, вникнуть в которую мы особенно просим всякого юного христианина, читающего эту книгу. Следует постоянно оберегать себя от духа своеволия и самоугождения, духа, особенно опасного, когда он принимает вид так называемого религиозного служения, мнимого дела Божия. Необходимо твердо убедиться, что мы имеем в виду действительно и единственно права Божий, когда мы не принимаем в расчет прав родственных уз. В деле, порученном Левию, вопрос был ясен, как день: вот почему эта критическая минута требовала "меча" суда, а не лобзания любви. Так же должно быть и в нашей жизни; бывают случаи, когда мы оказали бы очевидную неверность по отношению к Господу, хотя бы минуту прислушиваясь к голосу родственных наших связей.

Предыдущие размышления могут помочь читателю понять поступок левитов в Исх. 32 и слова нашего Господа в Лук. 14,26. Дух Божий да сделает нас способными осуществить и проявить на деле не допускающую противоречия силу истины!

Теперь мы остановимся на несколько минут на посвящении левитов, описанном в Числ. 8, чтобы всесторонне рассмотреть вопрос о левитах. Он представляет собою истинный источник поучения для всех, желающих быть работниками Божиими.

После применения к своему очищению "воды" и "бритвы", о чем уже было раньше говорено, мы читаем о левитах следующее: "И пусть возьмут тельца и хлебное приношение к нему, пшеничной муки, смешанной с елеем, и другого тельца возьми в жертву за грех. И приведи Левитов пред скиниею собрания, и собери все общество сынов Израилевых. И приведи Левитов их пред Господа, и пусть возложат сыны Израилевы руки свои на Левитов. Аарон же пусть совершит над Левитами посвящение их пред Господом от сынов Израилевых, чтобы отправляли они служение Господу. А Левиты пусть возложат руки свои на голову тельцов и принеси одного в жертву за грех, а другого во всесожжение Господу, для очищения Левитов" (Числ. 8,8-12).

Здесь нам представлены два великих значения смерти Христовой. Одна сторона этой смерти изображена нам в жертве за грех: другая - во всесожжении. Мы не будем входить в подробности этих жертв, рассмотреть которые мы уже старались в первых главах нашего "Толкования на книгу Левит. Здесь мы только отметим, что в жертве за грех мы видим Христа, возносящего "грех телом Своим на древо" и навлекающего на Себя гнев Божий ради этого греха. В жертве всесожжения мы видим Христа, прославляющего Бога приношением искупления за грех. Искупление совершается в обоих случаях: но в первом случае искупление сопоставляется с насущностью нужд грешника; во втором случае искупление являет всю безмерность преданности Христа Богу. В обоих этих случаях мы имеем - почти излишне это пояснять - прообразное изображение той же искупительной смерти Христа, представленной, однако, с двух различных сторон. [Более подробное изложение учения о жертве за грех и о жертве всесожжения читатель найдет в 1-й и 4-й главах "Толкования на книгу Левит.]

Левиты должны были возлагать руки на жертву за грех и на жертву всесожжения; это действие возложения рук выражало собою факт отожествления себя с жертвою. Но как, однако, были различны последствия возложения рук на жертву в каждом из этих случаев! Когда Левий возлагал руки свои на жертву за грех, это означало собою перенесение им на жертву всех его грехов, всей его вины, всей его жестокости, его насилия, его грубого своеволия. Когда же, с другой стороны, он возлагал свои руки на голову жертвы всесожжения, это переносило на Левия все совершенство жертвы, все благоволение, которым жертва пользовалась в глазах Божиих. Мы, конечно, говорим только о значении прообраза. Мы не можем знать, понимал ли Левий сокровенный смысл прообразов; мы только вникаем в символическое значение этих обрядов; и ни один из символов не исполнен более глубокого смысла, чем возложение руки как в принесении жертвы за грех, так и в принесении жертвы всесожжения. Учение об этом изложено в важных по своему значению заключительных словах 2 Кор. 5: "Незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом."

"И поставь Левитов пред Аароном и пред сынами его, и соверши над ними посвящение их Господу. И так отдели Левитов от сынов Израилевых, чтобы Левиты были Моими. После сего войдут Левиты служить скинии собрания, когда ты очистишь их и совершишь над ними посвящение их. Ибо они отданы Мне из сынов Израилевых. Вместо всех первенцев из сынов Израилевых, разверзающих всякия ложесна, Я беру их Себе. Ибо Мои все первенцы у сынов Израилевых, от человека до скота. В тот день, когда Я поразил всех первенцев в земле Египетской, Я освятил их Себе. И взял Левитов вместо всех первенцев у сынов Израилевых. И отдал Левитов Аарону и сынам его из среды сынов Израилевых, чтобы они отправляли службы за сынов Израилевых при скинии собрания, и служили охранением для сынов Израилевых, чтобы не постигло сынов Израилевых поражение, когда бы сыны Израилевы приступили к святилищу. И сделали так Моисей и Аарон и все общество сынов Израилевых с Левитами: как повелел Господь Моисею о Левитах, так и сделали с ним сыны Израилевы" (Числ. 8,13-20).

Как живо напоминает нам это место слова нашего Господа в Иоан. 17: "Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира; они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое.... Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои; и все Мое Твое, и Твое Мое; и Я прославился в них" (ст. 6-10).

Левиты составляли народ отдельный: они были особенной собственностью Божией. Они заменяли собою всех первенцев Израиля, всех первенцев, спасенных кровью агнца от губительного меча. Прообразно они представляли собою народ умерший и воскресший, народ, отделенный от Господа, который Бог приносил в дар первосвященнику Аарону для отправления служения во святилище.

Удивительное положение для сынов своенравного, буйного, жестокого Левия! Какое торжество благодати! 'Какое доказательство действенности и силы искупительной крови и очистительной воды! По своей природе и по своим делам они стояли далеко от Бога; но и на них сказалось благословенное действие искупительной "крови", очистительной "воды" и "бритвы" самоосуждения. Вследствие этого левиты могли быть принесены в дар Аарону и сынам его и сделаться их помощниками в их святом служении в скинии собрания.

Во всем этом левиты были поразительным прообразом народа Божия наших дней. Грешники, входящие в его состав, были вознесены и извлечены из глубин унижения и погибели. Они убелили одежды свои драгоценной кровью Христа, были очищены Словом Божиим и призваны постоянно строго осуждать самих себя. Это сделало их способными выполнять порученное им Богом святое служение. Бог "дал их" Сыну Своему, дабы они сделались Его работниками в мире сем. "Они были Твои, и Ты дал их Мне" (Иоан. 17,6). Дивное чудо Божие! Трудно допустить, что речь идет о людях, подобных нам! Трудно представить себе, что мы принадлежим Богу и что Он "дал" нас Сыну Своему! Поистине, мы должны признаться, что это превосходит разумение человеческое. Мы не только спасены от власти ада, что, конечно, неоспоримый факт; мы не только прощены, оправданы, приняты, хотя и это очевидный факт; но нам еще и поручено высшее и святое служение - нам поручено возвещать в этом мире имя, свидетельство и славу Господа нашего Иисуса Христа. В этом заключается наше служение, служение истинных и верных левитов Божиих. Как воины Божий, мы призваны сражаться с грехом; как духовные священники, мы имеем право поклоняться Господу; но как левиты мы обязаны служить; и мы служим в бесплодной пустыне мира сего Христу, т.е. самой сущности прообразной тени, изображавшейся скинией. Вот характерная черта нашего служения. Вот к чему мы призваны, - вот для чего мы отделены от мира.

Мы не сомневаемся, что читатель с особенным интересом отметит факт, что именно в книге Числа, и только в ней одной, нам даны все драгоценные и глубоко поучительные подробные сведения о левитах. Факт этот сообщает особый характер нашей книге. Переносясь в пустыню, мы получаем точное и полное понятие о работниках Божиих, так же, как и о воинах Господа нашего.

Рассмотрим теперь служение левитов, описанное нам в Числ. 3-4. "И сказал Господь Моисею, говоря: Приведи колено Левиино, и поставь его пред Аароном священником, чтоб они служили ему. И пусть они будут на страже за него, и на страже за все общество при скинии собрания, чтобы отправлять службы при скинии. И пусть хранят все вещи скинии собрания, и будут на страже за сынов Израилевых, чтобы отправлять службы при служении. Отдай Левитов Аарону и сынам его в распоряжение; да будут они отданы ему из сынов Израилевых" (гл. 3,5-9).

Левиты были представителями всего общества Израилева и действовали в его пользу. Это видно из того факта, что сыны Израилевы возлагали руки на голову левитов, тогда как последние возлагали, в свою очередь, руки свои на голову приносимой жертвы (гл. 8,10). Действие возложения рук выражало отождествление, так что левиты являют нам совершенно особый характер народа Божия в пустыне. Они представляют его нам в виде группы ревностных работников, и притом, заметим, работников не заурядных, не случайных, не работников, беспорядочно суетящихся и выбирающих труд каждый по своему вкусу. Ничего подобного здесь не встречалось. Если воины были обязаны уметь доказать свою родословную и верно служить своему знамени, левиты, в свою очередь, должны были собираться вокруг указанного им центра и там выполнять свои обязанности. Все было донельзя ясно, отчетливо и определенно, все, кроме того, руководствовались авторитетом и непосредственными указаниями самого первосвященника.

Всем, желающим быть истинными левитами, верными работниками и разумными служителями Божиими, следует серьезно взвесить эти факты. Служение левитов зависело от указаний первосвященника. Ни в служении левитов, ни в служении воинов не было места для проявления их личной воли. Все сообразовывалось с Божественным повелением, и в этом заключалась великая милость Божия для всех, сердце которых было искренно пред Богом. Для человека же с волей не разбитой обязанность всегда оставаться в одном и том же положении и неизменно заниматься одним и тем же делом могла казаться и тягостной, и в высшей степени скучной. Такой человек вздыхал, быть может, мечтая о другом, новом деле, желая видоизменить свои занятия. Напротив, если сердце было послушно Господу и предано Ему, всякий мог сказать: "Путь мой ясно лежит предо мной; мне остается только подчиняться." Так всегда поступает служитель верный; и это было в высшей мере исполнено Тем, Кто был единственным совершенным Служителем Божиим на земле. Он мог сказать: "Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Иоан. 6,38). И еще: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня, и совершить дело Его" (Иоан. 4,34).

Есть и еще одно замечательное обстоятельство в жизни левитов, - служение их зависело исключительно от скинии и ее принадлежностей. Ни к чему другому они не прикасались. Заняться чем-либо посторонним для левита значило отречься от своего призвания, отказаться от порученного ему Богом дела и выйти из повиновения заповедям Божиим.

Совершенно то же можно сказать и о христианах нашего времени. Исключительное их дело, великое их занятие, бесконечно важное их служение - это Христос и все, к Нему относящееся. Другого дела им в мире не дано. Помыслить заняться чем-либо другим - значит для христианина отречься от своего призвания, отказаться от порученного ему Богом дела и выйти из повиновения заповедям Божиим. Истинный ветхозаветный левит мог сказать: "Для меня жизнь - пребывание во святилище; теперь истинный христианин может сказать: "Для меня жизнь - Христос" (Фил. 1,21). Во всем, что может представиться христианину в жизни, главный вопрос заключается в следующем: "Могу ли я соединить то или другое со служением Христу? Если я не могу этого сделать, мне не следует и касаться этого дела."

Именно в этом свете надлежит видеть все. Дело не в том, чтобы решить, хорошо или дурно то или другое. Нет, необходимо только узнать, насколько все связано с именем и славою Христа. Это удивительным образом упрощает всякий вопрос, отвечает на тысячи вопрошаний, устраняет тысячи затруднений и делает стезю серьезно настроенного и верного христианина ясной, как луч солнца. Левиту не приходилось затрудняться в выборе своего дела; оно было назначено ему с Божественной определенностью. Бремя, возложенное на всякого, и дело, порученное всякому, были так ясно определены, что не оставалось места запросам сердца. Всякий мог знать и выполнять свою работу; и прибавим при этом, что она предназначалась только для людей, поставленных на особенное служение Богу. Настоящее служение святилища не заключалось в беспорядочном выполнении того или другого дела; оно состояло в усердном и последовательном исполнении левитом того дела, к которому он был призван.

Очень важно это помнить. Мы, христиане, склонны соперничать друг с другом, мешая таким образом друг другу верно служить Господу; и мы неминуемо будем так поступать, если всякий из нас не идет по своему собственному, от Бога назначенному ему пути. Мы говорим: "от Бога назначенному" и настаиваем на этом выражении. Мы не имеем никакого права выбирать себе служение сами. Если Господь поставил одного человека евангелистом, другого - учителем, третьего - проповедником; если Он дал какому-либо человеку дух увещания, как же должно исполняться это служение? Конечно, евангелист не должен делаться учителем, учитель не должен делаться увещателем; никто, не получивший даров на оба эти рода служения, не должен пробовать их исполнять. Нет, всякий да исполняет дело, на него возложенное. Конечно, Господь, если это Ему угодно, может одарить одного и того же человека различными дарами; но это нисколько не касается утверждаемого нами следующего принципа: всякий из нас должен знать, какая жизнь и какая наша деятельность угодны Богу, и с этим сообразовываться. Если мы упускаем это из виду, то впадаем в большие затруднения. Бог Сам избирает каменоломов, каменотесов и каменщиков для дела Своего. Успех всей работы зависит от хорошего выполнения рабочими ее частей. Если б все были каменоломами, где было бы взять каменотесов? Если б все были каменотесами, где было бы взять каменщиков? Всякий, не признающий этого порядка вещей или стремящийся подражать другому, наносит великий ущерб делу Христову, делу Божию в мире сем. Это серьезное заблуждение, от которого мы хотели бы серьезно предостеречь читателя. Ничего нет безумнее этого. Бог не повторяется. Не существует двух полностью одинаковых человеческих лиц, нет также и в лесу двух совершенно тождественных между собою листьев или былинок травы. К чему же желать выполнять работу другого или стараться получить присущий ему дар? Пусть каждый довольствуется именно тем, чем его сделал его Господин. В этом заключается тайна истинного мира и успеха.

Все это находит себе яркое и наглядное подтверждение в перечислении богодухновенным Автором обязанностей, вменявшихся трем категориям левитов, для удобства читателя приводимом нами дословно. Ничто, в сущности, не может сравниться с подлинным языком Священного Писания.

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской, говоря: Исчисли Сынов Невинных по семействам их, по родам их; всех мужеского пола от одного месяца и выше исчисли. И исчислил их Моисей по слову Господню, как поведено. И вот сыны Левиины по именам их: Гирсон, Кааф и Мерари. И вот имена сынов Гирсоновых по родам их: Ливни и Шимей. И сыны Каафа по родам их: Амрам и Ицгар, Хеврон и Узиил. И сыны Мерари по родам их: Махли и Муши. Вот роды Левиины по семействам их. От Гирсона род Ливки и Шимея; это роды Гирсоновы. Исчисленных было всех мужеского пола, от одного месяца и выше, семь тысяч пятьсот. Роды Гирсо-новы должны становиться станом позади скинии на запад. Начальник поколения сынов Гирсоновых Елиасаф, сын Лаелов. Хранению сынов Гирсоновых в скинии собрания поручается скиния и покров ее, и завеса входа скинии собрания, и завесы двора, и завеса входа двора, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки ее, со всеми их принадлежностями" (гл. 3,14-26). "И сказал Господь Моисею, говоря: Исчисли и сынов Гирсона по семействам их, по родам их, от тридцати лет и выше до пятидесяти лет, исчисли их всех способных к службе, чтобы отправлять работы при скинии собрания. Вот Работы семейств Гирсоновых, при их служении и ношении тяжестей: Они должны носить покровы скинии и скинию собрания, и покров ее, и покров кожаный синий, который поверх его, и завесу входа скинии собрания, и завесы двора, и завесу входа во двор, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки их, и все вещи, принадлежащие к ним; и все, что делается при них, они должны работать. По повелению Аарона и сынов его должны производиться все службы сынов Гирсоновых при всяком ношении тяжестей и всякой работе их, и поручите их хранению все, что они носят. Вот службы родов сынов Гирсоновых в скинии собрания, и вот, что поручается их хранению под надзором Иоамара, сына Аарона, священника" (гл. 4,21-28).

Таково было служение Гирсона. Он и брат его Мерари должны были переносить скинию, между тем как Каафу поручено было носить "святилище", как мы это читаем в 10-й главе: "И снята была скиния, и пошли сыны Гирсоновы и сыны Мерарины, носящие скинию.... Потом вышли сыны Каафовы, носящие святилище; скиния же была поставляема (очевидно, сынами Гирсоновыми и Мерариными) до прихода их" (гл. 10,17-21). Служение, порученное Гирсону, и служение Мерари были тесно между собой связаны, хотя, как мы это увидим из следующего постановления, обязанности их существенно отличались друг от друга.

"Сынов Мерариных по родам их, по семействам их исчисли. От тридцати лет и выше до пятидесяти лет, исчисли всех способных на службу, чтобы отправлять работы при скинии собрания. Вот, что они должны носить, по службе их при скинии собрания: брусья скинии и шесты ее, и столбы ее и подножия ее, и столбы двора со всех сторон и подножия их, и колья их, и веревки их, и все вещи при них и все принадлежности их; и поименно сосчитайте вещи, которые они обязаны носить. Вот работы родов сынов Мерариных, по службе их при скинии собрания, под надзором Иоамара, сына Аарона, священника" (гл. 4,29-33).

Все было точно разграничено. Гирсону не было дела до перенесения брусьев скинии и кольев; Мерари же не касался покровов скинии и завес ее. Тем не менее, служения эти были тесно между собой связаны, в высшей степени друг от друга зависимы. "Брусья и подножия столбов" оказались бы совершенно бесполезными без "завес скинии"; а последние не принесли бы пользы без брусьев и подножий столбов. Что же касается "кольев", какими бы незначительными они ни казались, кто мог достаточно оценить их необходимость при связывании между собою всех этих принадлежностей скинии вместе для поддержания видимого единства всей скинии? Таким образом, все работали над доведением работы до конечной цели, и цель эта достигалась добросовестным выполнением работы отдельных лиц. Если б одному из сынов Гирсоновых вздумалось, оставя в стороне заботу о "завесах скинии", заняться прилаживанием "кольев", он оставил бы свое дело невыполненным и вмешался бы в дело сынов Мерариных. Это неминуемо повредило бы успеху всего дела. Порядок работы оказался бы нарушенным, тогда как соблюдение Божественного устава вносило безупречную стройность в общий труд.

Чудное впечатление должна была производить на всякого постороннего зрителя эта организация работы служителей Божиих в пустыне. Всякий оставался на своем месте и действовал в сфере, предназначенной ему Богом. Потому лишь только поднималось облако, как только подавался сигнал к снятию скинии с занимаемого ею места, всякий знал, что именно ему следовало делать, и не принимался ни за какую другую работу. Никому не Дано было право действовать по-своему. Иегова решал все. Левиты назвались "Господними"; они подчинились авторитету Божию; и это составляло основание всего их Дела, всего их служения в пустыне. При подобном взгляде на вещи совершенно безразлично было, занимался ли человек хранением гвоздя, или же ему поручалась забота о завесах или золотом светильнике. Для всякого в отдельности и для всего общества важно было знать одно: "Моя ли это работа? Мне ли именно поручил Господь это дело?"

Это кладет конец всякого рода недоумениям. Если б решение вопроса представлялось уму и воле человеческой, один человек пожелал бы избрать одно служение, другой - другое, третий - третье. Как бы совершались при подобных условиях переселение скинии и правильная ее постановка среди пустыни? Это было бы немыслимо. Допустимо было существование одной лишь высшей власти, а именно Самого Бога-Иеговы. Он распределял все, и все обязаны были Ему подчиняться. Человеческой воле места не оставалось. И в этом заключалась замечательная милость Божия. Она устраняла возможность всякой борьбы, всякого колебания. Необходимо оказывать безусловное подчинение Богу, сломить свою личную волю; необходимо добровольно признать авторитет Божий; иначе настанет порядок вещей, о котором упоминается в книге Судей: "Каждый делал то, что ему казалось справедливым." Сын Мерарин мог говорить или думать про себя так: "Как! Лучшую пору своей земной жизни - дни моей молодости и силы - я должен отдать заботе о каких-то нескольких кольях? Неужели только для этого я и родился? Не должна ли иная, высшая цель руководить моей жизнью? Неужели это дело должно быть моим вечным занятием от тридцати до пятидесяти лет?"

Можно было двояко ответить на подобный вопрос. Прежде всего сыну Мерарину довольно было вспомнить, что Иегова поручил ему это дело. Уже одно это должно было прибавить цены тому, что почиталось плотью самым последним и низким делом. Неважно, что именно мы делаем; важно только, чтоб мы всегда исполняли порученную нам Богом работу. Человек может избрать себе карьеру, которая покажется людям блестящей, он может отдать свою энергию, свое время, свои способности, свое состояние служению интересам, которые мир сей считает великими и славными; и между тем вся жизнь его может оказаться блестящей мишурой. С другой стороны, человек, по велению сердца исполняющий волю Божию, какова бы она ни была, и соблюдающий заповеди Господни, что бы эти заповеди ему ни предписывали, идет по стезе, освещенной лучами присутствия Божия, и дело его припомнится тогда, когда преданы будут вечному забвению великолепнейшие предприятия детей века сего.

Но кроме нравственного значения, всегда присущего выполнению возложенного на него дела, всякое занятие сына Мерарина носило еще на себе и печать особенного достоинства, хотя бы ему приходилось иметь в своем ведении только "колья" и "подножия столбов". Все, относившееся к святилищу, заключало в себе высокое значение и представляло наивысший интерес. Ничто в мире не могло сравниться с этим дощатым святилищем и с его исполненными таинственного значения принадлежностями. Позволение прикасаться хотя бы к кольям, входившим в состав этой чудной скинии в пустыне, должно было почитаться высокой честью и святым преимуществом. Несравненно славнее было быть сыном Мерариным, заведующим кольями скинии, чем носить скипетр Египта или Ассирии. Сын Мерарин, судя по смыслу своего имени, мог, правда, казаться бедным, "огорченным" и усталым человеком: но труд его был связан с жилищем Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. Он держал в своих руках предметы, образцы которых находились на небе. Всякий колышек, всякий столб, всякое покрывало, все завесы были прообразными тенями великих будущих благ - символическим образом Христа.

Мы не хотим утверждать, что всякий сын Гирсонов или всякий сын Мерарин, исполнявший эти обязанности, понимал их прообразное значение. Этот вопрос не входит в состав изучаемого нами предмета. Мы, однако, можем понять этот прообраз. Нам дано преимущество Рассматривать скинию и ее символические принадлежности в ярком сиянии Нового Завета и всюду открывать в них Христа.

Во всяком случае, хотя и не решая на основании наших личных догадок вопроса, в какой мере понимали левиты смысл вверенного им служения, мы можем, однако, с уверенностью сказать, что они обладали великим преимуществом, пользуясь правом прикасаться к земным теням небесных образов, хранить их и нести их чрез пустыню. Особенной милостью для них было также значение слова "Как повелел Господь", освящавшее всякое их прикосновение к священным предметам. Кто может достаточно оценить значение подобной милости, подобного преимущества? Всякому члену этого удивительного колена Израилева поручалось служение особенное, предписанное рукою Самого Бога и совершаемое под непосредственным наблюдением первосвященника Его. Нельзя было заниматься делом, произвольно избранным, нельзя было и браться за чужое дело: все должны были подчиняться авторитету Божию и делать именно то, к чему были призваны. В этом заключалась тайна стройного порядка, царившего среди этих восьми тысяч пятисот восьмидесяти рабочих (гл. 4,48). И мы можем с полной уверенностью сказать, что именно в этом заключается и до сих пор тайна всякого порядка. Почему встречается столько неустройства в Церкви Божией? Почему мы видим столько столкновений мыслей, мнений, чувств? Почему одни восстают на других? Почему мы видим столько вмешательства в дела других? Только по недостатку полного и беспрекословного подчинения Слову Божию. Наша личная воля действует. Вместо того, чтобы предоставить Богу избирать для нас пути, мы избираем их сами. Нам должно пребывать в таком состоянии и настроении души, при котором всем мыслям человеческим, в особенности же нашим личным мыслям, отведено место, подобающее им, причем полный и высший простор предоставлен мыслям Божиим.

В этом заключается, мы в этом нимало не сомневаемся, причина большого пробела в нашей жизни, или этого по крайней мере нам главным образом недостает; это насущная нужда наших дней. Воля человеческая всюду приобретает преобладающее значение. "Расторгнем, - говорят люди, - узы их, и свергнем с себя оковы их" (Пс. 2,3).

Таков более чем когда-либо дух века Какое же существует противоядие этому злу? Подчинение! Подчинение чему? Подчинение Церкви? Подчинение голосу предания, заповедям и учениям человеческим? Благодарение Богу, всего этого подчинение не касается. Чему же следует подчиняться? Голосу Бога живого, голосу Священного Писания. В них заключается действительное целебное средство против своеволия с одной стороны и подчинения себя человеческому авторитету, с другой. "Мы должны повиноваться."' Вот наш ответ нашей собственной воле. "Мы должны повиноваться Богу." Вот ответ низкому раболепствованию пред человеческим авторитетом в вопросах веры. Мы всегда сталкиваемся с двумя этими началами. Первое, наша собственная воля, приводит нас к неверности Богу. Второе, подчинение человеку, переходит в суеверие или в предрассудки. Эти два направления имеют громадное влияние на весь цивилизованный мир. Они увлекают за собой всех, кроме тех, которые Духом Святым научены в своих словах, чувствах и действиях сообразовываться с бессмертной истиной: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам" (Деян. 5,29).

Это сознание делало сына Гирсонова способным посвящать свою жизнь хранению синих кож, жестких и на вид невзрачных; оно же делало способным сына Мерарина прилагать свое сердце к хранению "кольев", внешне столь незначительных. Да, сознание это даст христианину и в наши дни способность от всей души исполнять служение, к которому Господу угодно призвать его. Хотя бы это служение и могло показаться человеку трудным и непривлекательным, низким и незначительным, для нас достаточно сознавать, что место это указано нам Господом, что работа эта поручена нам Им, и иметь непосредственное отношение к Личности и славе Того, Который "лучше десяти тысяч других" и Который - "весь любезность" (П. П. 5,10.16). Мы также можем довольствоваться заботами о хранении грубых и непривлекательных "кож" или незначительных "кольев". Да, будем помнить, что все, что имеет отношение ко Христу, к Его имени, Его Личности, Его делу здесь, на земле, несказанно драгоценно Богу. Все это может иметь мало значения в глазах человеческих, но что нам до того? Мы должны смотреть на вещи с Божией точки зрения, должны измерять их мерою Божией, которая есть Христос. Бог все измеряет отношением всякого предмета ко Христу. Все, имеющее хотя бы малейшее отношение ко Христу, представляет собой интерес и значение в глазах Божиих, тогда как самые похвальные намерения, самые великолепные планы, самые удивительные предприятия людей мирских - все это бесследно исчезает, подобно предрассветному туману, подобно утренней росе. Человек делает свое личное "я" своим центром, своей целью, руководящей нитью своей жизни. Он ценит вещи настолько, насколько они его прославляют и благоприятствуют его интересам. Даже религией он пользуется для своих личных выгод, видя в ней пьедестал для своего собственного возвышения. Словом, все направлено к накоплению капитала для своего "я", все служит рефлектором, предназначенным отражать славу человека и привлекать к ней внимание окружающих. Таким образом, существует большая пропасть между мыслями Божьими и мыслями человеческими; края этой пропасти так же далеко отстоят друг от друга, как далек Христос от эгоизма человеческого. Все, относящееся ко Христу, заключает в себе важное значение, вечный интерес. Все, касающееся моего "я", исчезнет и забудется навек. Следовательно, в самое роковое заблуждение впадает человек, делающий служение своему "я" единственной целью своей жизни; ему придется пожать вечную скорбь. Разумнее, лучше и похвальнее всего поступает, напротив, человек, делая Христа единственной целью своей жизни; потому что это, несомненно, поведет его к славе и вечному благословению.

Возлюбленный читатель, остановись на минуту и загляни в свое сердце и в свою совесть. Я сознаю, что в эту минуту я несу ответственность пред Богом за твою душу. Я пишу эти строки в уединении своего рабочего кабинета в Англии, прочтешь же ты их, быть может в уединении твоей рабочей комнаты в Новой Зеландии, в Австралии или в иной, далекой от меня стране. Мне хотелось бы напомнить тебе, что я не задаюсь ни целью написать только книгу, ни даже целью только пояснить Писание. Я желаю быть употребленным Богом, чтобы воздействовать на глубину твоей души. Позволь же предложить тебе многозначащий и не терпящий отлагательства вопрос: Что составляет цель твоей жизни? Христос или же твое "я?" Будь искренен пред лицом Испытующего сердца, пред Богом Всемогущим и Всевидящим. Строго исследуй себя в свете присутствия Божия. Не поддавайся обманчивому влиянию блестящей, но ложной внешности. Взгляд Божий проникает глубже поверхности видимых вещей, и такой же проницательностью Господь желает наделить и тебя. Он представляет твоему взору Христа в противовес всему остальному. Принял ли ты Его в свое сердце? Сделался ли Он твоей премудростью, твоей праведностью, твоей святостью и твоим искуплением? Можешь ли ты без малейшего колебания сказать: "Возлюбленный мой принадлежит мне, а я Ему" (П. П. 2,16). Исследуй себя и убедись в этом. Представляется ли этот факт для тебя вопросом вполне решенным, давным-давно уже укоренившимся в глубине твоей души? Если это так, является ли Христос единственной целью твоей жизни? Измеряешь ли ты все мерою Христовою?

Вопросы эти, дорогой друг, должны исследовать глубину нашего сердца. Будь уверен, что, предлагая их тебе, мы предварительно испытали уже на себе их действие и силу. Бог нам свидетель, что мы проникнуты, хотя, конечно, еще и не достаточно сильным сознанием их важности, их значительности. Мы полностью и глубоко убеждены, что ничто не устоит пред Богом, кроме того, что относится ко Христу; мы также уверены, что самое незаметное дело, хотя бы косвенно связанное с Ним, имеет великую цену в глазах Неба. Если нам удалось утвердить сознание этих истин в каком-либо сердце или укрепить это чувство там, где оно уже существовало, мы скажем, что мы не напрасно написали эти строки.

Прежде, чем закончить изучение этой пространной части книги Числа, бросим беглый взгляд на сынов Каафовых и их работу: "И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: Исчисли сынов Каафовых из сынов Левин по родам их, по семействам их, от тридцати лет и выше до пятидесяти лет, всех способных к службе, чтобы отправлять работы в скинии собрания. Вот служение сынов Каафовых в скинии собрания: носить Святое Святых. Когда стану надобно подняться в путь, Аарон и сыны его войдут, и снимут завесу закрывающую, и покроют ею ковчег откровения. И положат на нее покров из кож синего цвета, и сверх его накинут покрывало все из голубой шерсти, и вложат шесты Его. И стол хлебов предложения накроют одеждою из голубой шерсти, и поставят на нем блюда, тарелки, чаши и кружки для возлияния, и хлеб его всегдашний должен быть на нем. И возложат на них одежду багряную, и покроют ее покровом из кожи синего цвета, и вложат шесты его. И возьмут одежду из голубой шерсти, и покроют светильник и лампады его, и щипцы его, и лотки его, и все сосуды для елея, которые употребляют при нем; и покроют его и все принадлежности его покровом из кож синих, и положат на носилки. И на золотой жертвенник возложат одежду из голубой шерсти, и покроют его покровом из кож синих, и вложат шесты его. И возьмут все вещи служебные, которые употребляются для служения во святилище, и положат в одежду из голубой шерсти, и покроют их покровом из кож синих, и положат на носилки. И очистят жертвенник от пепла, и накроют его одеждою пурпуровою. И положат на него все сосуды его, которые употребляются для служения при нем, - угольницы, вилки, лопатки и чаши, все сосуды жертвенника, и покроют его покровом из кож синих, и вложат шесты его. Когда, при отправлении в путь стана, Аарон и сыны его покроют все святилище и все вещи святилища, тогда сыны Каафовы подойдут, чтобы нести; но не должны они касаться святилища, чтобы не умереть. Сии части скинии собрания должны носить сыны Каафовы" (гл. 4,1-15).

Здесь мы видим, какие именно священные обязанности были поручены сынам Каафовым. Ковчег, золотой стол, золотой светильник, золотой жертвенник и жертвенник для всесожжении - все это были тени будущих благ, подражание небесным образцам, прообразы, черты Христа в Его Личности, Его делах и Его служении, как мы постарались это выяснить в нашем "Толковании на книгу Исход, в гл. 24-30. В пустыне все эти прообразы представлены нам, если нам позволено так выразиться, "в дорожном" одеянии. Кроме ковчега завета, все они представлялись постороннему зрителю покрытыми грубым покровом из синих кож. Ковчег завета представлял ту разницу, что поверх синих кож на него полагалось покрывало из голубой шерсти, что, без сомнения, обозначало вполне небесный характер Господа Иисуса Христа в небесной Его Личности. В течение всей Его земной жизни небесное естество Его постоянно сказывалось во всем. Он всегда был "Человеком небесным", "Господом с неба". Одежда из голубой шерсти покрывалась синей кожей, которая может служить прообразом того, что предохраняет от зла. Только ковчег и был покрыт этим особенным способом.

Что касается "стола хлебов предложения", представлявшего собою образ Господа нашего Иисуса Христа по отношению к двенадцати коленам Израилевым, прежде всего он покрывался "одеждою из голубой шерсти", затем "одеждою багряною", поверх которой находился покров из синих кож. Другими словами, здесь представлен прообраз небесного характера Христа; затем представлена Его человеческая слава; все же вместе это покрывалось кожей, обозначавшей предохранение от зла. Цель Божия заключалась в том, чтобы двенадцать колен Израилевых имели первенствующее положение на земле, чтобы они сделались олицетворением наивысшей славы человеческой. Отсюда багряная одежда на столе хлебов предложения. Двенадцать хлебов представляли, очевидно, двенадцать колен; что же касается значения, присущего багряному цвету, читатель легко убедится из сопоставления многих мест Священного Писания, что он представляет собою все, что человек почитает особенно великолепным.

Покровы подсвечника и золотого жертвенника были торжественны, а именно: внутри находилась одежда небесного голубого цвета, а за нею следовало наружное покрывало из синих кож. В светильнике мы видим прообраз Христа, чрез посредство работы Духа Святого являющего Божественный свет и Божественное откровение. Золотой жертвенник являет нам Христа и великое значение Его заступничества, благоухание и великую силу Его служения пред Богом. Эти два предмета проходили чрез пески пустыни, сокрытые в покрывалах, прообразно представлявших небесное естество, и в покрове, предохранявшем их от внешнего зла.

Что же касается медного жертвенника, он покрывался особенным образом. Вместо голубой или багряной одежды на него возлагалась одежда "пурпуровая". И почему? Несомненно, потому, что медный жертвенник прообразно изображает собою Христа, "пострадавшего за грехи наши", почему Ему и принадлежит царственный скипетр. Пурпур - цвет, присущий царям. Страдавший в этом мире будет царствовать. Увенчанный на земле терновым венцом получит венец славы. Пурпурового цвета покрывало подобало медному жертвеннику, потому что на нем заклалась жертва. Мы знаем, что в Священном Писании все имеет значение; стараться понять смысл всего, что, в милосердии Своем, для нашего назидания написал наш Господь, составляет наше преимущество и долг наш. Достичь этого, мы полагаем, возможно, лишь в смирении, терпении и молитве ожидая помощи Божией. Тот, Кто был вдохновителем книги, в совершенстве знает ее цель, главную суть как всей Книги, так и каждой из ее частей в отдельности. Это убеждение должно положить преграду несостоятельным догадкам воображения. Один лишь Дух Божий может открыть смысл Писания нашим душам. Бог Один может быть толкователем Своего Откровения, равно как и Своего Промысла; и чем более в истинном сознании своего ничтожества мы опираемся на Него, тем глубже становятся наши познания относительно Его Слова и Его путей.

Нам хочется посоветовать тебе, читатель-христианин, отыскать в своей Библии первые пятнадцать стихов 4-й гл. книги Числа и прочесть их в присутствии Божием. Проси Господа открыть тебе смысл всякой фразы, значение ковчега и объяснить, почему только он один был покрыт одеждою совершенно "голубого цвета". Проси Его дать тебе уразуметь и смысл всех остальных прообразов. Мы дерзнули в полном, надеюсь, смирении, отметить смысл этих образов; но мы горячо желаем, чтобы ты узнал скрытый в них смысл непосредственно от Бога, а не принимал его чрез посредство человека. Мы исповедуем, что мы крайне боимся какой-либо работы человеческого воображения в этом направлении; и мы сознаемся, что взялись писать наши заметки, касающиеся Священных Писаний, лишь будучи глубоко убежденными, что никто, кроме Духа Святого, не может пояснить их сущность.

Ты спросишь, быть может: "Но зачем же в таком случае вы пишете?" Мы это делаем с живой надеждой хотя бы в слабой степени прийти на помощь тому, кто стремится серьезно изучать Писание, чтобы он открыл великолепные драгоценные камни, рассеянные на вдохновенных страницах, и воспользовался ими для себя. Тысячи читателей могли бы много раз перечитать 4-ю главу книги Числа и совершенно не заметить факта, что из всех символических принадлежностей скинии один только ковчег не покрывался сверху покрывалом из синих кож. Если прошел незамеченным даже сам этот факт, как уяснено было бы значение его? То же следует сказать и о медном жертвеннике; какое большое число читателей даже и не заметили, что он один был покрыт одеждою "пурпурового цвета".

Мы, однако, уверены, что оба эти факта имеют особенный духовный смысл. Ковчег был высшим проявлением присутствия Божия; поэтому нам понятно, почему с первого же взгляда он должен был являть только голубой, небесный цвет. Медный жертвенник был местом, где производился суд над грехом, был прообразом Христа, совершающего Свой подвиг, Христа, несущего на Себе грех; он представлял нам, до какой степени Христос ради нас унизился; и, однако же, один только этот жертвенник покрывался царским покровом. Можно ли себе представить прообраз более совершенный? Какая мудрость скрывается во всех этих чудных особенностях! Ковчег подводит нас к наивысшему месту на небесах; медный жертвенник указывает на место, самое низкое на земле. Эти предметы помещались на противоположных концах скинии. В ковчеге мы видим Того, Кто прославил закон; в медном жертвеннике - Того, Кто соделался жертвою за грех. В ковчеге глаз прежде всего видел небо, и только уже гораздо глубже можно было увидеть покрывала из синих кож, а в самой глубине - таинственную завесу, прообраз плоти Христа. В медном же жертвеннике прежде всего бросалось в глаза покрывало из синих кож, под которым скрывалось царское одеяние. В обоих этих прообразах мы видим Христа, но с двух разных сторон. В ковчеге мы имеем пред собою Христа, ныне прославленного у Отца. В медном жертвеннике мы видим Христа, идущего навстречу нуждам грешника. Чудные для нас истины Божий!

Но заметил ли читатель, что во всем этом удивительном описании, к которому мы привлекли его особенное внимание, ни слова не говорится об одной принадлежности скинии, занимавшей, однако, по свидетельству Исх. 30 и других мест Писаний важное место в скинии? Мы имеем в виду медный умывальник. Почему не упоминается о нем в Числ. 4? Многие из современных нам "ясновидящих" рационалистов не замедлили ли бы, вероятно, назвать это недочетом, ошибкой или противоречием. Так ли это, однако, на самом деле? Ничего подобного тут, благодарение Богу, нет! Убежденный христианин хорошо знает, что это совершенно несовместимо с книгой Божией. Он это знает и исповедует это, если даже он не мог бы найти причину присутствия или отсутствия той или другой подробности в данном месте Писания.

Но насколько милостью Божией мы можем уразуметь духовный смысл прообразных теней, мы находим, что как раз там, где рационалист открывает или думает найти ошибки, благочестивый читатель открывает блестящие жемчужины.

То же следует, мы в этом не сомневаемся, сказать и об упущении медного умывальника из перечня 4-й гл. книги Числа. Это является лишь одним из десяти тысяч доказательств красоты и совершенства богодухновенной Книги.

Но читателя может интересовать вопрос: почему же Упущен из перечня медный умывальник? Причину этого следует искать в одном из двух: в материале, из которого Умывальник был изготовлен, или же в употреблении, к которому он предназначался. И то и другое указано нам в книге Исход. Умывальник изготовлялся из "меди с изящными изображениями, украшающими вход скинии собрания" (Исх. 38,8). Таково было вещество, составляющее его. Что касается цели - он предназначался служить средством очищения для человека. Во всех обязанностях и занятиях, возложенных только на сынов Каафовых, мы видим исключительно многообразное проявление Бога во Христе; начиная с ковчега, стоявшего в Святом Святых, и кончая медным жертвенником, помещавшимся во дворе скинии - все свидетельствовало об этом. Ввиду того, что умывальник не был прообразом проявления Бога, но служил для очищения человека, он совсем не встречался в числе предметов, порученных на хранение сынам Каафовым.

Но мы считаем нужным предоставить теперь читателю самому исследовать сокровенный смысл этой, одной из самых глубоких, частей нашей книги (гл. 3-4). Они заключают в себе сокровища поистине неисчерпаемые. Мы могли бы размышлениями о них наполнить не только страницы, но целые тома; но и тогда мы сознавали бы, что едва достигли поверхности рудника, глубина которого не доступна никакому исследованию и богатства которого неистощимы вовек. Может ли перо человеческое хотя бы в слабой степени выразить чудное поучение, сокрытое во вдохновенном описании служения колена Левиина? Кто дерзнет взяться изобразить действие высшей благодати, сказавшееся в готовности своенравного Левия первым откликнуться на трогательный призыв: "Кто Господень?" Кто может достойно оценить богатую, обильную и высшую благость Божию, явленную в том, что те, чьи руки были обагрены кровию, получили дозволение прикасаться к священным сосудам святилища; что те, среди которых не было места Духу Божию, были введены в общество Божие, чтобы совершать служение, особенно драгоценное в глазах Божиих?

Какое поучение черпаем мы из описания трех этих рабочих обществ, составленных из сынов Мерариных, сынов Гирсоновых и сынов Каафовых! Какой чудный прообраз различных членов Церкви Божией в их многообразном служении Господу! Какая глубина таинственной мудрости сокрыта во всем этом! Разве мы употребляем выражение слишком сильное, разве мы преувеличиваем, говоря, что ничто так глубоко не поражает нас, как сознание полной недостаточности и несовершенства всего изложенного нами при рассмотрении одного из богатейших отделов богодухновенной Книги? Мы подвели, однако, читателя к руднику, глубина и богатства которого беспредельны, и ожидаем, что он проникнет в него с помощью Того, Кому рудник принадлежит и Кто Один может располагать его сокровищами. Все, что человек способен написать или сказать относительно какой бы то ни было части Слова Божия, может, в лучшем случае, лишь навести его на те или другие мысли; считать это Слово сокровищем, которое можно вполне исчерпать, значит не оказывать должного благоговения святым словесам Божиим. Вступим же на святое место, предварительно сняв обувь с ног наших, и постараемся быть похожими на служителей Божиих, искавших во святилище откровений Самого Господа, на служителей, все помышления которых проникнуты духовным созерцанием славы Его. [Читатель найдет в нашем "Толковании на книгу Исход" более пространные пояснения относительно только что рассмотренных нами вопросов.]

"И сказал Господь Моисею, говоря: Повели сынам Израилевым выслать из стана всех прокаженных, и всех имеющих истечение, и всех осквернившихся от мертвого; и мужчин и женщин вышлите, за стан вышлите их, чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу. И сделали так сыны Израилевы, и выслали их вон из стана; как говорил Господь Моисею, так и сделали сыны Израилевы" (ст. 1-4).

Здесь пред нами выдвигается вперед основной великий принцип, на котором держится весь порядок общества; принцип, мы можем это с уверенностью утверждать, первостепенной важности, но, увы, слишком мало понятый и слишком мало принимаемый в расчет. Пребывание Бога среди Израиля, народа Его, требовало соблюдения святости с их стороны. "Чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу!" Место обитания Святого Бога должно быть свято. Это очевидная и в то же время важная истина.

Мы уже заметили, что искупление было основанием пребывания Бога среди народа Его; но мы должны помнить, что послушание было необходимым условием Его пребывания среди израильтян; Бог не мог пребывать там, где зло открыто и добровольно допускалось. Он благоволит, благодарение Ему, снисходит к человеческим немощам и к неведению; но очи Его слишком чисты, чтобы смотреть на зло и терпеть нечестие. Зло никогда не может уживаться с Богом, и Бог не может пребывать в общении со злом. Для этого Ему пришлось бы, так сказать, отречься от Своего собственного естества; но Он отречься от Себя не может.

Мне приходилось, однако, слушать следующее возражение: "Не пребывает ли Дух Святой в душе верующей? Отчего же столько зла живет в ней?" Действительно, на основании принципа совершенного Христом искупления Дух Святой пребывает в верующей душе. Он там пребывает не для поощрения вкусов плоти, а для запечатления в ней всего, что есть Христово; и мы осуществляем Его присутствие и общение с Ним именно настолько, насколько мы постоянно осуждаем в себе живущее в нас зло. Решится ли кто-либо из нас утверждать, что мы можем осуществлять в себе присутствие Духа Святого и насыщаться Им, в то же время снисходя к нашей плотской развращенности и поощряя похоти плоти и помышления наши? Да сохранит нас Господь от подобной нечестивой мысли! Нет, мы должны осуждать себя сами и отказываться от того, что несовместимо со святостью Живущего в нас. "Ветхий наш человек" совершенно не принимается в расчет. Пред Богом он не существует. Он был всецело осужден на смерть на кресте Христовом. Мы еще ощущаем - увы! - его влияние на нас, и это должно нас огорчать и вести нас к самоосуждению; но Бог видит нас во Христе, в Духе Святом, в обновленном человеке нашем: Дух Святой пребывает в верующей душе на основании крови Христовой, и пребывание Его в нас требует осуждения нами зла во всех его видах.

То же следует сказать и об "обществе Божием": конечно, в нем живет зло; зло живет в каждом из членов, входящих в его состав, а следовательно, живет и во всем собрании. Но зло это должно подвергаться суду; если же зло осуждено, оно уже не может быть приведено в действие, оно уничтожено. Но утверждать, что общество Божие не должно осуждать зло - значит прямо противиться закону различения добра и зла; что сказали бы мы о христианине, который вздумал бы уверять, что он не обязан осуждать зло в себе самом и в своем поведении? Мы его, несомненно, сочли бы нарушителем закона. Если же этот принцип не выдерживает критики для отдельного лица, не должно ли отнести то же и к целому обществу? Мы даже не понимаем, как можно в этом сомневаться.

К каким последствиям повел бы Израиля его отказ повиноваться безусловному приказанию Божию, данному в начале рассматриваемой нами главы? Представим себе, что они сказали бы: "Мы не обязаны осуждать зло в других; мы не думаем, чтоб мы, жалкие, немощные и грешные смертные, были призваны судить кого бы то ни было. Эти прокаженные и нечистые - такие же израильтяне, как и мы; они имеют такое же, как и мы, право на все благословение и преимущества, дарованные Божию стану; мы решительно не видим причины, почему нам исключать их из нашего общества."

Что бы, спрашивается, ответил Бог на подобные возражения? Если читатель заглянет на минуту в Иис. Нав. 7, он найдет там как нельзя более определенный ответ на наш вопрос. Пусть он подойдет к "большой груде камней" в долине Ахор. Пусть он прочтет сделанную на ней надпись; что она в себе содержит? "Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его (Пс. 88,8). "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 12,29). Что же это значит? Прислушаемся к этому слову и вдумаемся в его смысл. Похоть, возникшая в сердце одного из членов общества Божия, родила грех. Но неужели же этот грех пал на все общество? Да, так именно это и случилось. "Израиль (а не только Ахан) согрешил, и преступили они завет Мой, который Я завещал им; и взяли из заклятого, и украли, и утаили, и положили между своими вещами. За то сыны Израилевы не могли устоять пред врагами своими, и обратили тыл врагам своим, ибо они подпали заклятию; не буду более с вами, если не истребите из среды вашей заклятого" (Иис. Нав. 7,11-12).

Это одно из серьезнейших и значительнейших изречений Слова Божия. Громкий голос доносится до нашего слуха, и святое назидание проникает в наше сердце. Судя по свидетельству книги Иисуса Навина, целые сотни тысяч израильтян вместе с самим Иисусом Навином пребывали по-видимому в полном неведении относительно совершенного Аханом греха; и однако же, сказано: Израиль согрешил, преступил завет Божий, взял из заклятого, украл, утаил." Как это вяжется одно с другим? Общество было одно. Присутствие Божие в стане было причиною его единства; единство это было так велико, что грех каждого отдельного человека становился грехом всех. "Малая закваска квасит все тесто." Разум человеческий может в этом сомневаться, поскольку в сущности, он и всегда с недоверием относится ко всему, превышающему его ограниченный кругозор. Но это говорит Бог, и этого достаточно для человека верующего. Нам не подобает говорить: "Но как? Почему?" Свидетельство Божие определяет все, и нам остается только верить ему и повиноваться. Для нас достаточно знать, что факт присутствия Божия требует святости, чистоты и осуждения зла. Будем помнить, что это не значит руководствоваться принципом, так очевидно не согласующимся со смирением духа: "Не подходи ко мне, потому что Я свят для тебя" (Ис. 65,5). Нет, нет: это всецело основано на сущности Самого Бога: "Будьте святы, ибо Я свят." Бог не может освятить Своим присутствием не осужденное зло. Как! Даровать народу Своему победу над Гаем, когда в стане находился Ахан? Это невозможно! Победа Израиля в подобных условиях была бы бесславием для Бога и гибелью для Израиля. Победы быть не могло. Израиль должен был понести наказание. Израильтяне должны были смириться, с сокрушенными сердцами предстать пред Богом своим. Им надлежало идти в долину Ахор, на место преступления, потому что в виду закравшегося в их среду греха только там пред ними могло открываться "преддверие надежды" (Ос. 2,15).

Пусть читатель глубоко вникнет в эту важную для жизни истину. Мы опасаемся, что она была неверно усвоена многими чадами Божиими. Многие, видимо, считают неподобающим для людей, спасенных благодатью Божией и являющихся живыми памятниками милосердия Божия, так или иначе заботиться о духовной дисциплине или о соблюдении того или иного духовного принципа. По мнению этих лиц, приказание, находимое в Матф. 7,1, раз и навсегда делает невозможной всякую нашу попытку что-либо осуждать. Разве не запрещает нам Господь наш, говорят они, именно судить? Не Его ли это слова: "Не судите, да не судимы будете"? Конечно. Но что значат эти слова? Значит ли это, что мы не должны осуждать лжеучение или порочную жизнь людей, причисляющих себя, однако, к числу христиан? Подтверждают ли эти слова факт, что мы должны иметь Духовное общение с человеком, каковы бы ни были его верования, его учение и его поступки? В этом ли заключается сила и значение слов нашего Господа? Кто может хотя бы на минутку допустить такую несообразность? Наш Господь не велит ли нам в той же главе "беречься лжепророков?" Но как же можем мы кого-либо беречься, если мы не должны судить? Если осуждение ни в каком случае не допустимо, почему поведено нам "беречься?"

Читатель-христианин, всякая истина донельзя очевидна. Общество Божие обязано критически относиться к вероучению и нравственности всех людей, желающих вступить в число его членов. Мы должны судить не мотивы поступков, а сами поступки. Вдохновенные слова апостола в 1 Кор. 5,12-13 дают нам указание о необходимости судить всех, принадлежащих к Церкви. "Ибо что мне судить и внешних? Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог. Итак извергните развращенного из среды вас."

Это совершенно ясно; мы призваны судить не "внешних", а "внутренних", т.е. тех, которые считают себя христианами, членами Церкви Божией. Все эти люди подлежат ведению Церкви. С той минуты, как человек принят Церковью, он находится в атмосфере, которая не допускает чего-либо несовместимого со святостью живущего в ней Святого.

Пусть читатель ни минуты не опасается, что соблюдение порядка в доме Божием посягает на целость тела Христова. Это было бы большим заблуждением; оно, однако, к сожалению, весьма свойственно многим. Часто о людях, которые от искреннего сердца ревнуют о соблюдении дисциплины в доме Божием, говорят, что они разрывают на части тело Христово. Нет большего заблуждения. Соблюдение духовной дисциплины составляет нашу прямую обязанность, разорвать же тело Христово никак нельзя. Дисциплине дома Божия должно быть отведено должное место; единство же тела Христова не рушится вовек.

Иногда также говорится об "отторжении" членов от тела Христова. И это также заблуждение. Ни один член этого тела не может быть отторгнут. Всякий поставлен на свое место в теле Духом Святым по вечному предначертанию Божию на основании совершенства искупления Христова; никакая сила - ни человеческая, ни бесовская - никогда не может отделить хотя бы один член от тела. Все нераздельно связаны вместе, образуя одно целое и держась на своем месте силою Божией. Единство Церкви Божией может сравниться с цепью, протянутой над рекою; вы видите с обеих сторон реки ее концы, но середина ее погружена в воду, и, если б вы вздумали судить о ней по виду, вы могли бы предположить, что цепь разорвана посреди. То же можно сказать и о Церкви Божией; вначале она обнаруживает свое единство; в конце концов единство ее снова подтвердится; но в глазах Божиих она едина и в настоящее время, хотя единство ее и скрыто от людей.

Читатель-христианин должен вполне уяснить себе этот великий вопрос о Церкви. Враг всеми имеющимися в его распоряжении средствами старался ослепить народ Божий, чтобы он не убедился в неоспоримости единства Церкви. С одной стороны, мы видим кажущееся единство католического вероисповедания, с другой - пагубное разделение протестантизма. Рим с торжеством указывает на многочисленные секты протестантов, последние же, со своей стороны, обращают наше внимание на заблуждение, упадок и многочисленные злоупотребления римского католичества. Человек, серьезно ищущий истину, совершенно не знает, куда ему обратиться или как веровать; люди же беспечные, равнодушные, дорожащие своими удобствами, и люди светские охотно опираются на то, что видят вокруг себя, чтобы, таким образом, отделаться от всякой серьезной мысли об интересах Божиих и совершенно их позабыть; а если даже, подобно Пилату, они иногда легкомысленно и ставят себе вопрос: "Что есть истина?" - подобно ему, они отвращаются от истины, не дождавшись ответа на свой вопрос.

Мы твердо уверены, что всю истинную разгадку этого вопроса, великое разрешение всех затруднений и настоящую помощь своему сердцу все возлюбленные дети Божий найдут в истине, утверждающей невидимое единство Церкви Божией, тела Христова на земле. Истина не должна оставаться для нас только учением; необходимо всеми возможными средствами ее исповедовать, хранить и осуществлять. Эта великая истина делается твердою опорою души и дает ей возможность ответить протестантскому учению, что мы нашли единство по существу, а римско-католической Церкви - что мы нашли единство духа.

Быть может, мне возразят, что желание осуществить подобную идею при настоящем порядке вещей является неосуществимой утопией. Вокруг нас видится столько следов разрушения и смешения понятий, что мы похожи на заблудившихся в лесу детей, которые всячески стараются отыскать дорогу домой; одни из них идут большой толпой, другие - малочисленными группами, некоторые же совершенно одни.

Весьма возможно, что это так, и мы нимало не сомневаемся, что многое оказывает сильное влияние на некоторых служителей Божиих. Но для веры подобного рода суждения лишены всякого значения по той простой причине, что важно решить только один вопрос: Что такое единство Церкви: человеческая ли это теория или же истина Божия? Конечно, Божия истина, как написано: "Одно тело и один дух" (Ефес. 4,4). Если мы отрицаем существование единого тела, мы можем отрицать и существование "одного Господа, одной веры, одного крещения, одного Бога и Отца всех", (ст. 5) ввиду того, что все это идет одно за другим на богодухновенной странице, так что отнимая от цепи одно ее звено, мы теряем всю цепь.

Мы имеем еще и другие указания на этот факт в Писании, хотя мы могли бы вполне удовлетвориться и одним этим местом. Но таких указаний много. Вот еще одно: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10,16-17). Прочтите также 1 Кор. 12,12-27, где этот вопрос всесторонне освещен применительно к жизненной практике.

Слово Божие, таким образом, совершенно ясно и несомненно устанавливает истину нерушимого единства тела Христова; и оно устанавливает в то же время так же ясно и определенно истинность духовной дисциплины дома Божия. Необходимо заметить, что хорошее выполнение последней из этих истин никогда не нанесет вреда первой. Между ними существует полная гармония. Следует ли предположить, что апостол посягал на единство тела Христова, приказывая Коринфской церкви "извергнуть развращенного из ее среды?" Конечно, нет. А между тем, не был ли человек этот членом тела Христова? Несомненно, потому что мы видим его восстановленным на своем месте во Втором послании. Дисциплина дома Божия исполнила свой долг по отношению к одному члену тела Христова, и человек, впавший в греховное заблуждение, был впоследствии возвращен в Церковь. Именно к этой цели и клонились действия Церкви.

Все это проливает яркий свет на весьма важный для нас вопрос о допущении христианина к трапезе Господней и об отлучении его. Многие христиане имеют очень смутное представление об этом вопросе. Некоторые думают, что с той минуты, как человек вступил в число христиан, его нельзя лишать участия в трапезе Господней. Описываемый в 1 Кор. 5 случай определенно решает этот вопрос. Очевидно, человек этот был отлучен от церкви не потому, что не был верующим. Он был, мы это знаем, чадом Божиим, несмотря на свое падение и свой грех, и однако, Коринфская церковь получила от апостола приказание исключить его из своей среды. И если б коринфяне этого не сделали, они навлекли бы суд Божий на всю церковь. Бог благоволит пребывать в Церкви; зло, следовательно, должно быть судимо и осуждено.

Таким образом, рассматриваем ли мы 5-ю главу книги Числа, или же 1 Кор. 5, пред нами восстает все одна и та же величественная истина: "Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5). Кроме того, мы видим, что духовная дисциплина должна поддерживаться для народа Божия, а не для "внешних"; не свидетельствуют ли об этом первые строки Числ. 5? Приказано ли было сынам Израилевым выводить из стана всех неизраильтян, всех необрезанных, всех, не имевших возможности доказать свою родословную по прямой линии от Авраама? Это ли было причиной исключения из стана? Нисколько. Кто же подлежал отлучению от общества Божия? Все "прокаженные", т.е. все люди, в которых видимо действовал грех; все, "имевшие истечение", т.е. все, оказавшие пагубное влияние на окружающих; и все, "осквернившиеся от мертвого". Вот лица, подлежавшие удалению из стана в пустыню; люди, прообразно ими изображенные, подлежат отлучению от Церкви в наше время.

К чему именно вело это исключение? Совершалось ли оно ради восстановления хорошей репутации и славы народной? Нисколько. Для чего же? "Чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу." Так должно быть и теперь. Мы не судим и не отвергаем лжеучения для прославления чистоты нашей веры; мы также не судим и не извергаем из среды своей нравственного зла с целью поддержать нашу добрую славу и нашу честь. "Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5) - вот единственный мотив осуждения и отлучения. Бог живет среди народа Своего. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18,20). "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1 Кор. 3,16) "Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, бывши утверждены на основании апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Ефес. 2,19-22).

Возможно, однако, что читателю приходят на ум вопросы следующего рода: можно ли найти на земле Церковь вполне чистую и совершенную? Не окажется ли, не должно ли оказаться какое-либо зло во всякой Церкви, несмотря на всю деятельную бдительность ее пастырей и всю верность ее членов? Каким же способом, в таком случае, можно соблюсти ее чистоту? Конечно, зло живет в Церкви, ввиду того, что грех живет в каждом из ее членов. Но зло не должно быть допускаемо и поощряемо; оно должно быть судимо и побеждено. Оскверняет не присутствие осужденного зла, а его допущение и поощрение. Ко всей совокупности Церкви применимо то же, что относится к каждому ее отдельному члену. "Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы" (1 Кор. 11,31). Поэтому как ни велики были бы погрешности Церкви Божией, не следует отделяться от Церкви; но если общество Божие отрицает свою обязанность осуждать зло как в учении, так и в нравах своих членов, оно не имеет уже под собою почвы Церкви Божией; и тогда нам во что бы то ни стало следует от него отделиться. Пока общество Божие стоит на почве Церкви Божией, как бы слабо или как бы малочисленно оно ни было, отделяться от него - значит идти в раскол. Но если оно сходит с этой почвы - и, конечно, оно ее под собою не имеет, отрицая свой долг судить зло - тогда расколом является пребывание в нем.

Но не содействует ли это умножению и утверждению религиозных разделений? Конечно, нет. Это заставит, быть может, порвать связь с установлениями чисто человеческими; это не раскол, а как раз наоборот, потому что какими бы великими, могущественными и полезными человеческие учреждения ни казались, они решительно нарушают единство тела Христова, единство Церкви Божией.

От внимательного читателя не ускользнет факт, что Дух Божий со всех сторон возбуждает интерес к великому вопросу о Церкви. Люди начинают понимать, что здесь существует нечто более значительное, чем личный взгляд человека или догмат какой-либо религиозной партии. Вопрос: Что такое Церковь? - поневоле возникает в сердце многих, настойчиво требуя ответа. И как отрадно знать, что ответ существует! Ответ ясный, определенный, авторитетный, исходящий от Самого Бога, от Священного Писания. Не отрадно ли среди всевозможных притязаний, со всех сторон предъявляемых "Государственной", "Национальной", "Свободной" Церквями, примкнуть к единой истинной Церкви Бога живого, к телу Христову? Такова истинная Церковь, и мы вполне уверены, что именно в этом заключается Божественное разрешение затруднений, возникающих для многих тысяч чад Божиих.

Но где же находится эта Церковь? Не напрасно ли будет искать ее среди всеобщего разрушения и окружающего нас неустройства? Благодарение Богу, нет! Потому что, хотя нам и не дано видеть всех членов Церкви соединенными вместе, но знать и занимать почву Церкви Божией, а не чего-либо другого, составляет наше преимущество и святую нашу обязанность. Как же можно узнать эту почву? Мы думаем, что первый наш шаг должен заключаться в том, чтобы удаляться от всего, с нею несовместимого. Мы не можем рассчитывать открыть истину, погружаясь в ложь; Божественное повеление таково: "Перестаньте делать зло; научитесь делать добро". Бог не дает света сразу для двух шагов. С той минуты, как мы узнаем, что стоим на неверной почве, наш долг велит нам оставить ее и ожидать, что Бог дарует нам новый свет; и Он непременно совершит это.

Но вернемся к примеру, описанному в нашей главе: "И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым: если мужчина или женщина сделает какой-либо грех против человека, и чрез это сделает преступление против Господа, и виновна будет душа та, то пусть исповедаются во грехе своем, который они сделали, и возвратят сполна то, в чем виновны, и прибавят к тому пятую часть, и отдадут тому, против кого согрешили" (ст. 5-8).

Жертва повинности была рассмотрена в нашем "Толковании на книгу Левит в 5-й главе, и мы обращаем на нее внимание нашего читателя, не имея намерения терять на повторение уже изученных нами вопросов ни его, ни нашего времени. Здесь мы только остановимся на необыкновенно важном вопросе исповедания греха и возмещения нанесенного убытка. Не только Бог, но и человек, очевидно, получает пользу от великой Жертвы за грех, пострадавшей на кресте Голгофы; мы узнаем из вышеприведенного текста, что, когда совершен был грех, Бог требовал его исповедания и возмещения убытка. Искренность исповедания греха должна была выразиться в возмещении отнятого. Еврею, сделавшему какой-либо грех против его брата, недостаточно было пойти и сказать ему: "Мне очень жаль." Он должен был отдать отнятую им вещь и еще прибавить к ней пятую часть ее цены. Хотя мы и не под законом, мы, однако, можем почерпнуть много назидательного из этих постановлений; хотя поучение это не относится лично к нам, мы можем извлечь хороший урок для себя из правил Ветхого Завета. Итак, если мы причинили кому-либо вред, недостаточно сознаться в нашем грехе пред Богом и нашим братом: мы должны еще и возместить нанесенный нами убыток; мы призваны доказать на практике, что осудили самих себя за нанесенный нами кому-либо Ущерб.

Мы несколько сомневаемся в том, что эта обязанность понимается нами, как должно. Приходится опасаться, что применяемый нами в жизни способ изглаживания греха или падения, способ легкий, поверхностный в не соответствующий нашей вине, несказанно оскорбляет Духа Божия. Мы довольствуемся исповеданием греха устами, не имея глубокого сокрушения сердца пред Богом по поводу совершенного греха. Нравственные корни самого поступка остаются не осужденными; следствием подобного легкомысленного отношения к греху является ожесточение сердца и притупление чуткости совести. Это очень серьезный вопрос. Мы не знаем почти ничего драгоценнее чуткой совести. Мы не имеем в виду совесть боязливую, руководящуюся своими собственными прихотями; не говорим и о совести болезненной, находящейся под влиянием своих страхов. Эти два вида совести представляют собою самых несговорчивых и неуживчивых жильцов. Мы говорим о чувствительной совести, во всем управляемой Словом Божиим и всегда прибегающей к его авторитету. Это здоровое состояние души мы считаем неоцененным сокровищем. Оно приводит все в стройный порядок, вникает в мельчайшие подробности нашей земной жизни и повседневных наших привычек -нашей одежды, нашего дома, нашей домашней обстановки, нашего стола, всего нашего поведения, нашего ума, нашего тона, принципа ведения наших дел; или же, если мы призваны служить другим, оно наблюдает, как мы выполняем наше служение, каково бы служение это ни было. Словом, все подчинено нравственной и здоровой проверке пробужденной совести. "Посему и сам подвизаюсь, - говорит апостол, - всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" (Деян. 24,16).

Этого надлежит ревностно желать и нам. Есть что-то нравственно прекрасное и привлекательное в этом стремлении величайшего и даровитейшего служителя Христова. Несмотря на все замечательные свои дары, несмотря на удивительную мощь своего духа, глубокое знание путей и предначертаний Божиих, несмотря на все, чем он обладал и чем мог хвалиться, несмотря на все поразительные откровения, полученные им на третьем небе, он, высший из апостолов, самый привилегированный из святых Божиих, всегда тщательно старался сохранять непорочную совесть пред Богом и людьми; и если в минуту забывчивости он произносит чересчур смелое слово, обращаясь к Анании, первосвященнику, он готов тотчас же сознаться в этом и загладить свою ошибку; таким образом, вырвавшееся из его уст слово: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная!" - было взято им назад и заменено словами Божиими: "Начальствующего в народе твоем не злословь" (Деян. 23,1-5).

Не думаю, чтоб апостол Павел мог спокойно провести эту ночь, не мучаясь угрызениями совести, если б не отказался от этих слов. Необходимо сознать свою вину, если мы согрешаем делом или словом; если же со стороны нашей нет сознания греха, наше общение с Богом будет непременно нарушено. Общение делается немыслимым, если неисповеданный грех остается на совести. Нам может казаться, что общение с Богом существует, но это самообман с нашей стороны. Если мы хотим ходить пред Богом, мы должны хранить чистую совесть. Ничего нет опаснее нравственной бесчувственности, виноватой совести, притупленного нравственного чувства, допускающих множество духовных недочетов и их не осуждающих; при подобных условиях легко можно впасть в грех, не заметить его и холодно говорить: "Какое же я сделал зло?"

Читатель, будем со святою бдительностью оберегать себя от всего этого. Будем стараться вырабатывать чуткую совесть. Это заставит нас делать то же, что делал апостол Павел, заставит нас "подвизаться подвигом добрым", непрестанно стремиться к добру. Это благое стремление, стремление, приносящее самые драгоценные плоды. Не думайте, что к этому стремлению примешивается подзаконность; нет, оно имеет характер чисто христианский. В этих высоких словах апостола Павла мы видим как бы олицетворение в сжатом виде всего поведения христианина. "Всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" - в этом заключается все.

Но, увы, как мало принимаем мы обычно в расчет права Бога или нашего ближнего! Насколько наша совесть далека от того, чем она должна быть! Мы пренебрегаем обязанностями всякого рода, даже того и не замечая. Наше сердце об этом не сокрушается, и мы не смиряемся пред Господом. Мы совершаем преступления во всех отношениях, и, однако, не исповедуемся в них и не заглаживаем причиненного ими вреда. Остаются незамеченными поступки, которые следовало бы выводить наружу, исповедовать и осуждать. Грех встречается даже в самых святых наших действиях; встречается неглубокое и безразличное отношение к общественной молитве и трапезе Господней; мы различными способами обкрадываем Бога; мы думаем своими собственными мыслями, мы говорим своими собственными словами, мы исполняем свои собственные желания; разве не значит это обкрадывать Бога, ввиду того, что мы не свои, а "куплены дорогою ценою?"

Такое поведение может только пагубно задерживать наш внутренний рост. Оно огорчает Духа Божия и мешает восприятию нашими душами благодати Христовой, которая одна дает нам возрастать во Христе. Из различных частей Слова Божия мы знаем, как ценны для Бога сокрушенный дух и сердце смиренное. "Вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред Словом Моим" (Ис. 66,2). С таким человеком Бог может пребывать, но Он не может быть в общении с ожесточением и бесчувственностью, с холодностью и равнодушием. Будем же стараться всегда иметь совесть непорочную и чистую, как пред Богом, так и пред людьми.

Наконец, третья и последняя часть нашей главы, подлинный текст которой мы не приведем, заключает в себе весьма серьезный для нас урок, как бы мы ее ни рассматривали, по отношению ли к содержащимся в ней постановлениям для ветхозаветного Израиля, или же в применении ее прообразного нравственного смысла. Здесь идет речь о приношении "ревнования". Содержащиеся здесь постановления исполнены глубокого значения. В первой их части заключается общее осуждение греха; во второй - осуждение самого себя, исповедание и возмещение вины отдельного лица. Из третьей части мы узнаем, что Бог не может терпеть ничего, носящего на себе даже тень греха.

Мы предполагаем, что это поразительное постановление прообразно обозначает союз Бога-Иеговы с Израилем. Пророки часто сравнивают Израиль с женою, упоминая при этом о ревности Иеговы по отношению к ней. Мы не имеем намерения приводить здесь все подобные изречения, но читатель найдет множество их в пророчествах Иеремии и Иезекииля. Израиль не мог безнаказанно подвергнуться испытанию посредством "горькой воды". Его беззаконие при этом выступало наружу. Израиль нарушил обеты своей верности. Жена покинула Супруга своего, Святого Израилева, пламенная ревность Которого пала на неверный народ. Бог есть "Бог ревнитель". Он не может примириться с мыслью, что сердце, которое Он жаждет к Себе привлечь, становится собственностью другого.

Таким образом, мы видим, что это постановление о законе ревнования являет существо Божие, полностью разделяющее мысли и чувства оскорбленного мужа, или даже мужа, подозревающего неверность своей жены. Даже само подозрение уже нестерпимо, и, когда оно овладевает сердцем, необходимо всесторонне исследовать вопрос. Подозреваемое лицо должно подвергнуться Испытанию настолько беспощадно строгому, что устоять пред ним может только полная невинность. Если б оказался хотя бы едва приметный след вины, горькие воды открыли бы его в самой глубине души и полностью обнаружили бы его присутствие. Виновный не имел возможности скрыться, и мы можем сказать, что именно этот факт делал оправдание невинного более торжественным. То, что обнаруживало вину согрешившего, свидетельствовало о невинности верного. Для человека, вполне убежденного в своей невинности, чем строже производится расследование, тем оно ему более по душе. Если б неправильное применение предписанного законом испытания дало виновному избегнуть наказания, это лишь повредило бы невинному. Но способ испытания согласовывался с Божественным предписанием, а, следовательно, и был вполне совершенным. И если подвергнутая ему женщина, на которую падало подозрение, выходила чистой и невинной, все доверие возвращалось ей.

Как счастлив был Израиль, имея в своих руках такое верное средство для разрешения всех сомнительных случаев! Подозрение наносит смертельный удар всякой любви, и Богу не благоугодно было, чтоб оно жило среди Его народа. Он не только хотел, чтоб народ Его осуждал все зло вообще и чтобы израильтяне судили сами себя в отдельности; но там, где существовала малейшая тень подозрения, хотя бы видимого греха и не было заметно, Он устанавливал верный способ испытания, раскрывавший всю правду. Виновный выпивал чашу воды, грозившей ему смертью и, испив ее, подвергался суду Божию. [Земля, взятая с пола скинии, может служить для нас прообразом смерти. "Ты свел меня к персти смертной" (Пс. 2116). Вода прообразно изображает Слово Божие, которое, производя действие на совесть, силою Духа Божия обнаруживает состояние души. Если в сердце окажется неверность по отношению ко Христу, истинному Жениху искупленной Им Церкви, она должна быть, безусловно, осуждена. Это применимо к народу Израилеву, к Церкви Божией и к верующей душе в отдельности Если сердце неверно Христу, оно не может устоять пред испытующей силой Слова Божия Но если сердце искренне предано Христу, то, чем глубже душа им испытывается и исследуется, тем это для нее лучше. Какое счастье, когда мы действительно можем сказать: "Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня, и узнай помышления мои. И зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный" (Пс. 138,23-24).] Душа же не согрешившая, соприкасалась даже и со смертью, но побеждала ее.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израильским и скажи им: если мужчина или женщина решится дать обет назорейства, чтобы посвятить себя в назореи Господу, то он должен воздержаться от вина и крепкого напитка, и не должен употреблять ни уксуса из вина, ни уксуса из напитка, и ничего приготовленного из винограда не должен пить, и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод. Во все дни назорейства своего не должен он есть ничего, что делается из винограда, от зерен до кожи. Во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его. До исполнения дней, на которые он посвятил себя в назореи Господу, свят он; должен растить волосы на голове своей. Во все дни, на которые он посвятил себя в назореи Господу, не должен он подходить к мертвому телу. Прикосновением к отцу своему, и матери своей, и брату своему, и сестре своей, не должен он оскверняться, когда они умрут; потому что посвящение Богу его на главе его. Во все дни назорейства своего свят он Господу" (ст. 1-8).

Устав назорейства исполнен для нас живого интереса и практического поучения. В нем мы находим положение человека, полностью отстраняющего от себя все, что, не будучи предосудительно само по себе, могло, однако, повредить полной отдаче сердца, присущей настоящему назорею.

Прежде всего назорею запрещено было употребление вина. Вкушение плода виноградного, в каком бы то ни было виде, было запрещено. Вино, мы это знаем, есть очевидный символ земной радости, выражение земного Довольства, столь привлекательного для сердца человеческого. Назорею следовало тщательно охранять себя от этого в пустыне. Для него это было точно выраженным постановлением Божиим. Он не должен был возбуждать свои природные вкусы крепкими напитками. Во все дни своего назорейства он призван был строго воздерживаться от употребления вина.

Таков образ, описанный для нашего назидания в чудной книге Числа, столь изобилующей указаниями нашего положения в пустыне мира сего. Мы и должны были ожидать найти в ней это. Удивительное установление назорейства вполне согласуется с характером книги Числа, содержащей, как мы это уже указали, все подробности касательно пребывания народа Божия в пустыне.

Посмотрим же, какой урок скрыт для нас в воздержании назорея от всякого плода виноградного, начиная с косточек винограда и кончая его кожей.

Существовал только Один истинный и совершенный Назорей в мире сем, с начала и до конца всецело отделивший Себя от всякой чисто земной радости. С той минуты, что Он выступил на Свое открытое служение, Он Сам держал Себя вдали от всего мирского. Его сердце было занято Богом и делом Его с преданностью, поколебать которую не могло ничто. Ни минуты не давал Он земным помышлениям и вкусам человеческой природы становиться между Его сердцем и делом, совершить которое Он пришел "Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лук. 2,49). И еще: "Что Мне и Тебе, жено?" (Иоан. 2,4). Говорил ли Он подобные слова с целью удовлетворять вкусам Своего человеческого естества? Он имел в виду только одно, и ради этого одного Он всецело и отделялся от мира. Око Его было чисто, сердце Его безраздельно принадлежало Отцу. Это отражается во всей Его земной жизни. Он мог сказать Своим ученикам: "У Меня есть пища, которой вы не знаете"; когда же, не постигая всей глубины значения этих слов, ученики говорили: "Разве кто принес Ему есть?" Он ответил: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его" (Иоан. 4 34). По окончании же Своего земного поприща, подавая Пасхальную чашу Своим ученикам, Он говорит: "Примите ее и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не приидет Царствие Божие" (Лук. 22 17-18).

Мы видим, как относился ко всему истинный Назорей. Он не мог жить ни радостями земными, ни радостями Израиля. Для этого еще не пришел час, и потому Он отвращался от всего, что говорило Ему о радости чисто мирской, чтобы иметь возможность сосредоточить все Свои интересы на одном деле, непрестанно занимавшем Его ум. Придет час, когда Он как Мессия будет разделять радость Своего народа и всей земли; но до наступления этого благословенного времени Он, истинный Назорей, отделен от мира, и народ Его пребывает в единении с Ним. "Они не от мира, как и Я не от мира; освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир; и за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,16-19).

Читатель-христианин, глубоко вникнем в эту первую знаменательную особенность характера назорея. Необходимо точно исследовать себя с этой стороны. Очень важно знать, до какой степени мы как христиане понимаем истинный смысл и силу этого полного отрешения от всякого поощрения человеческих вкусов и всякой чисто земной радости. Можно сказать: "Что же дурного в легкой забаве или в невинном отдыхе? Мы, конечно, не призваны быть монахами. Не даровал ли нам Бог обилие всего для наслаждения нашего? И пока мы живем на земле, не следует ли нам этим пользоваться?"

Весь вопрос для нас сводится к одному: воодушевлены ли мы пламенным желанием быть назореями? Мечтаем ли мы о полном отделении и об отдаче самих себя, тела, души и духа, в собственность Божию? Если это так, то нам необходимо отказываться от всего, что поощряет служение нашей плоти. В этом заключается весь вопрос Не будем же спрашивать себя: "Разве мы должны сделаться монахами?", а зададим себе вопрос: "Имеем ли Мы потребность быть назореями?" Желаем ли мы от всего сердца отделиться, подобно Христу, Господу нашему, от всякой радости чисто земной, отделиться для Бога от всего, что, не будучи само по себе предосудительно, мешает тем не менее полному посвящению Богу сердца, в чем заключается задача всякого истинного духовного назорейства? Читателю-христианину разве неизвестно существование многого подобного в мире? Не чувствует ли он, что есть бесчисленное множество вещей, развлекающих и ослабляющих его дух, вещей, которые, однако, согласно правилам ходячей морали, кажутся вполне невинными.

Но мы должны помнить, что назореи Божий не руководствуются правилами обыкновенной ходячей морали. Их нравственный идеал неизмеримо выше. Они смотрят на все с точки зрения небесной и Божественной и потому не могут считать невинным то, что хотя бы в слабой мере посягает на возвышенный характер посвящения Богу, которого пламенно жаждут их души.

Да даст нам Господь милость все это серьезно взвесить и оберегать себя от всякого злого влияния. Всякий должен знать, что для него играет роль вина и крепких напитков. Это может казаться безделицей; но мы должны проникнуться сознанием, что далеко не безделица то, что прерывает общение души нашей с Богом и лишает нас святого присутствия Божия, составляющего для нас высшее преимущество.

Но существовала и еще одна характерная особенность, присущая назореям. Они не должны были брить волос головы своей: "Во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его. До исполнения дней, на которые он посвятил себя в назореи Господу, свят он; должен растить волосы на голове своей" (ст. 5).

Из 1 Кор. 11,14 мы узнаем, что длинные волосы считаются для мужчины бесчестием. "Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него?" Это показывает нам, что если мы хотим действительно жить жизнью отделения для Бога, мы должны быть готовы отказаться от почестей земных. Именно так и поступил Господь наш Иисус Христос. Он уничтожил Самого Себя. Он во всех отношениях отказался от Своих прав. Он мог сказать: "Я червь, а не человек" (Пс. 21,7). Он отрекся от всего, занял последнее место. Он пренебрегал Своими интересами, дабы иметь попечение о других. Словом, назорейство Его как в этом, так и во всех остальных отношениях, являлось безупречно совершенным.

Именно этого недоставало нам. Мы всячески оберегаем свое достоинство и стараемся никому не уступить своих прав; это считается признаком нравственной зрелости. Единственный совершенный на земле Человек этого, однако, не делал никогда; и если мы жаждем быть назореями, не будем делать этого и мы. Мы должны отречься от наших природных преимуществ и отказаться от земных радостей, если мы хотим идти в этом мире путем полного отделения для Бога. Настанет время, и оно уже близко, когда можно будет соединить и то, и другое; но теперь это невозможно.

Заметим еще, что здесь вопрос заключался совсем не в том, было ли то или другое законно или нет. Мужчины обыкновенно брили себе голову; но назорею это решительно не подобало и становилось для него даже предосудительным. В этом-то и заключается вся разница. Обыкновенному человеку позволено было брить волосы и пить вино; но назореи не был обыкновенным человеком; он был отстранен от обыденного образа жизни, чтобы идти особенным путем; для него употреблять вино и брить голову значило совершенно оставить этот путь. Если, следовательно, кто-либо спрашивает: "Разве не следует пользоваться мирскими удовольствиями и ограждать свои человеческие права?" - мы отвечаем: "Все это прекрасно, если мы хотим жить, как живут все; и все это, безусловно, дурно или гибельно для нас, если мы хотим быть назореями Божиими."

Это необыкновенно упрощает вопрос, дает ответ на тысячи загадок и решает тысячи затруднений. Напрасно было бы стараться установить, что именно дурного в том или другом. Весь вопрос сводится к одному: какова наша истинная цель и наши действительные стремления? Хотим ли мы только жить не хуже других людей, или же горим желанием жить жизнью истинных назореев? Согласно смыслу 1 Кор. 3,3, выражения "поступать по обычаю человеческому" и "быть плотским" - синонимы. Проникаемся ли мы духом такого рода Писаний, испытываем ли на себе всю силу их? Или же мы руководствуемся духом и принципами мира без Бога и без Христа? Бесполезно тратить время для споров о вопросах, которые никогда для нас и не возникли бы, если б души наши находились на высоком нравственном уровне. Конечно, люди мира сего поступают вполне законно, вполне естественно, вполне последовательно, пользуясь всем, что он им может дать, и прилагая все свои старания к соблюдению своих прав и своего достоинства. Но, с другой стороны, то, что законно, естественно и последовательно в поведении людей мира сего, то предосудительно, неестественно и непоследовательно для назореев Божиих. В таком виде представляется нам этот вопрос, если мы его рассматриваем в свете истины Божией. В 6-й главе книги Числа мы видим, что, вкушая вино и касаясь бритвою головы своей, назорей нарушал данный им обет назорейства. Не поучительно ли это для нас, и не обращается ли это к сердцу нашему? Конечно, да. Этот факт показывает нам, что, если мы жаждем полного посвящения сердец наших Богу, мы должны удерживаться от всех наслаждений земных, должны отказаться от чувства человеческого достоинства, от наших личных прав. Так это должно быть ввиду того, что Бог и мир, плоть и Дух Божий несовместимы и примириться друг с другом не могут. Придет время, когда все это изменится; но в настоящее время все, желающие жить для Бога и поступать по духу, должны отделяться от мира и умерщвлять плоть. Бог, по великому милосердию Своему, да сделает нас способными на это!

Нам остается отметить еще одну особенность назорейства. Назорей не имел права прикасаться к мертвому телу. "Во все дни, на которые он посвятил себя в назорей Господу, не должен он подходить к мертвому телу. Прикосновением к отцу своему, и матери своей, и брату своему, и сестре своей, не должен он оскверняться, когда они умрут; потому что посвящение Богу его на главе его" (ст. 6-7).

Таким образом мы видим, что пил ли назорей вино, брил ли он голову, или же прикасался к мертвому телу, последствия были одни и те же. Каждое из этих трех действий влекло за собою осквернение звания назорея. Из этого очевидно, что пить вино и брить голову для назорея было так же преступно, как и прикасаться к умершему. Важно вдуматься в это. Мы склонны делать различия, которые ни минуты не устоят пред светом присутствия Божия. Раз посвящение возлагалось на главу человека, то этот великий и знаменательный факт становился руководящей нитью и точкой отправления для жизни высокой нравственности. Человек становился на почву, совершенно новую для него и особенную, и поневоле приобретал совершенно новый и особенный взгляд на все окружающее. Ему приходилось больше спрашивать себя не о том, что ему следует делать как человеку, а что ему подобает делать как назорею. Вследствие этого даже в случае смерти его ближайшего друга ему не дозволялось к нему прикасаться. Он обязан был держаться вдали от нечистого влияния тления и обязан был это делать, потому что "посвящение Богу его было на главе его".

При всестороннем изучении обета назорейства читателю необходимо ясно себе усвоить, что здесь речь совсем не идет ни о спасении души, ни о жизни вечной, ни о полной безопасности верующей во Христа души. Если не дать себе в этом отчета, сомнение и мрак смущают душу. В христианстве существует два звена; хотя и тесно между собою связанные, они все же остаются отдельными звеньями - звеном вечной жизни и звеном личного общения души с Богом. Первое не может быть разбито никакой силой; второе звено может быть попорчено ежеминутно и самым ничтожным обстоятельством. Учение о назорействе относится к последнему из этих звеньев.

В лице назорея мы имеем пред собою прообраз того, кто занимает положение особенной преданности и полного посвящения Христу. Сила, удерживающая человека на этом пути, кроется в сокровенном общении души его с Богом, так что, когда общение нарушается, исчезает и сила. Это усугубляет важность вопроса. Опасно пускаться в путь, не имея в запасе силы, дающей возможность следовать по этому пути. Это влечет за собою много бедствий и требует большой осмотрительности. Мы сделали краткий обзор всего, могущего нарушить общение назорея с Богом; но никакими словами нельзя описать, какое жалкое впечатление производят на окружающих делаемые людьми усилия сохранить вид показного назорейства, когда внутреннее его содержание исчезло. Это чрезвычайно опасная вещь. Несравненно лучше открыто признаться в своем падении и занять подобающее нам место, чем сохранять вид ложного благочестия. Бог хочет, чтобы внешность соответствовала внутреннему достоинству, и мы можем быть уверены, что рано или поздно наша слабость и наше безумие обнаружатся. Прискорбно и унизительно для назореев, когда после того, что они были "чище снега", они делаются "темнее всего черного" (Пл. Иер. 4,7-8); но гораздо хуже поступают те, которые сильно "потемнели", но, однако, считают себя чистыми.

Рассмотрим важное событие в жизни Самсона, описанное нам в Суд. 16. В гибельный для себя час он открыл свою тайну и потерял свою силу, потерял ее, сам того не зная. Но врагу это скоро сделалось известно; скоро и все узнали, что он "осквернил голову назорейства своего". "И как она (Далида) словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти; и он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей; ибо я назорей Божий от чрева матери моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; и я сделаюсь слаб, и буду, как прочие люди" (Суд. 16,16-17).

Увы! В этом была разгадка сокровенной и святой тайны всей его силы. До сих пор путь его был путем силы и победы по той простой причине, что это был путь святого назорейства. Но сердце Самсона было увлечено Далидой, и чего не в силах были совершить тысячи филистимлян, того достигло влияние прельстившей его своею красотой женщины. С высокого уровня назорейства Самсон пал до уровня обыкновенного заурядного человека.

"Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев Филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы Филистимские, и принесли серебро в руках своих. И усыпила его Далида (роковой, увы, сон для назорея Божия!) на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его. Она сказала: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь; а не знал, что Господь отступил от него. Филистимляне взяли его, и выкололи ему глаза, привели его в Газу, и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников" (Суд. 16,18-21).

Какая картина развертывается пред нашими глазами, читатель! Какая потрясающая картина! Как она полна предупреждений для нас! Какое жалкое зрелище представляет собой Самсон, пробуждающийся от сна с надеждою "пойти на них, как прежде" Увы! Слово "как" здесь было неуместно. Он мог от них освободиться, но уже не так, как это бывало прежде, потому что сила его отступила от него; Господь оставил его; некогда славившийся своею силою назорей сделался теперь слепым узником врагов; вместо того, чтобы восторжествовать над филистимлянами, он должен был "молоть в доме узников". Вот что за собою влечет угождение плоти! Самсон никогда больше не вернул себе своей свободы. Господу угодно было даровать ему еще одну победу над необрезанными; но она стоила ему жизни. Назореи Божий должны хранить себя в чистоте: иначе они теряют свою силу. Сила и чистота - вещи для них нераздельные. Если они не обладают внутренней святостью, они не могут подвигаться вперед; отсюда для них возникает неумолимая потребность всегда быть настороже ко всему, могущему увлечь сердце, развлечь ум или понизить уровень духовности. Не будем никогда упускать из виду эти слова нашей главы: "Во все дни назорейства своего свят он Господу" (ст. 8). Святость есть великая и неотъемлемая принадлежность повседневной жизни назорейства, поэтому, если святость исчезнет, наступит и конец назорейству.

"Что же следует делать?" - хочется, может быть, спросить читателю. На это мы находим ответ в Писании. "Если же умрет при нем кто-нибудь вдруг, нечаянно, и он осквернит тем голову назорейства своего, то он должен остричь голову свою в день очищения его, в седьмой день должен остричь ее. И в восьмой день должен принести двух горлиц, или двух молодых голубей, к священнику, ко входу скинии собрания. Священник одну из птиц принесет в жертву за грех, а другую во всесожжение, и очистит его от осквернения мертвым телом, и освятит голову его в тот день. И должен он снова начать посвященные Господу дни назорейства своего, и принести однолетнего агнца в жертву повинности; прежние же дни пропали, потому что назорейство его осквернено" (Числ. 6,9-12).

Здесь мы видим пред собою два великих свойства искупления как единого принципа, который мог вернуть назорею утраченное им общение с Богом. Он осквернил свое назорейство, и осквернение это могло быть очищено только искупительной кровью. Мы могли бы поверхностно отнестись к факту прикосновения к мертвому телу, особенно при описываемой нам обстановке. Можно, казалось бы, сказать себе: "Как мог назорей не прикоснуться к мертвому, если человек неожиданно умер в его присутствии?" Ответ был простым и строгим. Назореи Божии должны соблюдать чистоту во всем; кроме того, святость их должна сообразовываться не с взглядом человеческим, а с мерою Божественной. Простого прикосновения к смерти достаточно было, чтоб нарушить цепь общения с Богом; и если б назорей захотел как ни в чем ни бывало продолжать дни своего назорейства, он преступил бы повеления Божий и навлек бы на себя строгий суд Господа.

Но, благодарение Богу, все это заранее предвидела благодать Божия. Существовала жертва всесожжения, прообраз смерти Христа для Бога. Существовала жертва за грех, прообраз той же смерти ради нас. Существовала еще и жертва повинности, прообраз смерти Христовой в ее применении не только к корню или к принципу живущего в плоти зла, но и в ее применении к очищению совершаемого в настоящее время греха. Требовалась вся полнота силы смерти Христовой для снятия нечистоты, причиненной назорею одним прикосновением его к мертвому телу. Это особенно знаменательно. Грех бесконечно ненавистен в очах Божиих. Достаточно одной мысли, одного взгляда, одного греховного слова, чтобы тяжело омрачить душу тучей, скрывающей от нашего взора свет лица Божия и повергающей нас в скорбь и глубокое уныние.

Не будем же относиться к греху поверхностно. Будем помнить, что для того, чтобы снять с нашей души малейшее пятно, оставленное грехом, Господу Иисусу Христу пришлось пройти чрез все невыразимые ужасы Голгофы. Один только раздирающий душу возглас: "Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" - может нам дать ясное представление о том, что такое грех; и ни смертному, ни ангелу не дано проникнуться всей глубиной этого скорбного возгласа. Хотя нам никогда не удастся достаточно углубиться в тайну страданий Христовых, мы должны, по крайней мере, стараться чаще останавливать наши мысли на кресте и на страданиях нашего Господа, этим путем все более и более познавая, как ненавистен грех в очах Божиих. Если грех действительно так ужасен и так ненавистен для Бога святого, что Он вынужден был отвратить свет лица Своего от Благословенного, от начала веков пребывавшего в Его недрах Сына; если Отец оставил Его, когда Он возносил грех телом Своим на древо, что же в таком случае представляет из себя грех?

Читатель, остановимся серьезно на этой мысли. Да западет она глубоко в сердца наши, так легко поддающиеся греху! Как легкомысленно иногда мы размышляем о том, что стоило Господу Иисусу не только жизни, но и того, что было для Него дороже и лучше самой жизни: света лица Божия. Да даст нам Господь милость проникнуться более ревностным чувством ненависти к греху! Да даст Он нам милость тщательно остерегаться всякого уклонения ока нашего от пути Божия; потому что мы можем быть уверены, что наше сердце пойдет вслед за глазом, что ноги последуют за сердцем, и, таким образом, мы удалимся от Господа, потеряем сознание Его присутствия и Его любви и превратимся в жалких христиан; а если мы не почувствуем себя несчастными, мы станем - и это еще несравненно хуже - злыми, холодными, бесчувственными и ожесточенными под влиянием греха.

Господь, по бесконечному милосердию Своему, да удержит нас от падения! Да даст Он нам с большим рвением остерегаться всего, что может осквернить назорейство наше! Терять общение с Богом - прискорбный для нас факт; пробовать же продолжать служить Господу с омраченной грехом совестью - одна из величайших опасностей для нашей души. Благодать, правда, прощает и восстанавливает, но мы никогда не возвращаем себе утраченного нами. Это с особенной силой подчеркивает лежащее пред нами изречение Писания: "И должен он снова начать посвященные Господу дни назорейства своего, и принести однолетнего агнца в жертву повинности; прежние же дни назорейства пропали, потому что назорейство его осквернено."

Эта часть изучаемого нами вопроса полна поучения и предостережения для нашей души. Когда назорею случалось оскверниться чем бы то ни было, хотя бы только одним прикосновением к мертвому телу, ему следовало начинать все снова. Терялись или не принимались в расчет не только дни, в которые произошло осквернение, но и решительно все дни его предыдущего назорейства.

Чему это нас научает? По меньшей мере тому, что при малейшем отступлении от узкого пути, связанного с общением с Богом, нам приходится возвращаться к месту, откуда мы вышли, и начинать все снова. В Писании мы встречаем многие подобные случаи; с нашей стороны благоразумно будет их рассмотреть и взвесить всю важность вытекающей из них истины.

Возьмите случай с Авраамом во время его пребывания в Египте, описанный нам в Быт. 12. К каким все это привело последствиям? Авраам, очевидно, сошел с пути, по которому ему надлежало идти. Дни, проведенные им в Египте, пропали, не были ему зачтены; ему пришлось вернуться в место, из которого он вышел, и снова пуститься в путь. Так в Быт. 12,8 говорится: "Оттуда двинулся он к горе, на востоке от Вефиля; и поставил шатер свой так, что от него Вефиль был на западе, а Гай на востоке; и создал там жертвенник Господу и призвал имя Господа." После же возвращения его из Египта мы читаем: "И продолжал он переходы свои от юга до Вефиля, до места, где прежде был шатер его между Вефилем и между Гаем. До места жертвенника, который он сделал там вначале; и там призвал Аврам имя Господа" (Быт. 13,3-4). Все время, проведенное Авраамом в Египте, было вычеркнуто. Там не было ни жертвенника, ни поклонения Богу, ни общения с Ним; и Аврааму пришлось вернуться на место, с которого он начал свой путь.

Так бывает всегда; этим объясняются непонятно малые успехи некоторых из нас в духовной нашей жизни. Мы падаем, мы отступаем, мы удаляемся от Господа; мы погружаемся в духовный мрак; тогда голос Его любви, голос мощный и властный, доходит до нашего слуха и возвращает нас к месту, откуда мы вышли; наши души снова восстановлены, но мы потеряли время и несказанно сильно пострадали духовно. Это очень серьезно и должно бы приучить нас ходить со святою осмотрительностью и бдительностью, чтобы нам не приходилось возвращаться назад и терять невозвратное. Правда, заблуждения, уклонения от пути и падения наши проливают свет на состояние нашего собственного сердца; мы научаемся не доверять самим себе, и все наши ошибки дают повод к проявлению неизменной и беспредельной благости Бога нашего. Все это так; но нам дано несравненно лучшее наших заблуждений, уклонений и падений средство познать самих себя и познавать Бога. Наше "я", во всем глубоком смысле этого рокового для нас слова, должно быть судимо в свете присутствия Божия; это способствует духовному росту наших душ чрез познание Бога таким, каким Он Самого Себя являет посредством Духа Святого в лице Господа Иисуса Христа и на драгоценных страницах Священного Писания. Это, несомненно, самое лучшее средство для познания самих себя и Бога; в этом заключается также и сила всякого истинного отделения назорея от мира. Душа, постоянно пребывающая во святилище Божием, или, другими словами, живущая в непрестанном общении с Богом, поймет, что есть плоть во всех фазах ее развития, и не познавая это на горьком опыте; она, кроме того, проникается более глубоким и более верным сознанием того, что есть Христос по Своему естеству и что Он Собою представляет для всех уповающих на Него. Познавать себя из своего личного опыта - жалкое средство. Мы можем быть вполне уверены, что самый лучший способ научаться путям Божиим - это пребывать в общении с Богом; и когда мы таким образом научаемся, не бываем заняты мыслью о нашем отверженном положении, а скорее будем заняты тем, что вне нас и выше нас, т.е. превосходством познания Христа Иисуса, нашего Господа.

В заключение мы приведем для читателя весь подлинный текст "закона назорейства", изложенного в Числ 6,13-21.

"И вот закон о назорее, когда исполнятся дни назорейства его: должно привести его ко входу скинии собрания, и он принесет в жертву Господу одного однолетнего агнца без порока во всесожжение, и одну однолетнюю агницу без порока в жертву за грех, и одного овна без порока в жертву мирную, и корзину опресноков из пшеничной муки, хлебов, испеченных с елеем, и пресных лепешек, помазанных елеем, и при них хлебное приношение и возлияние. И представит сие священник пред Господа, и принесет жертву его за грех и всесожжение его. Овна принесет в жертву мирную Господу с корзиною опресноков, также совершит священник хлебное приношение его и возлияние его. И острижет назорей у входа скинии собрания голову назорейства своего, и возьмет волосы головы назорейства своего, и положит на огонь, который под мирною жертвою. И возьмет священник сваренное плечо овна и один пресный пирог из корзины, и одну пресную лепешку, и положит на руки назорею, после того, как острижет он голову назорейства своего. И вознесет сие священник, потрясая пред Господом: эта святыня - для священника, сверх груди потрясения и сверх плеча возношения. После сего назорей может пить вино. Вот закон о назорее, который дал обет, и жертва его Господу за назорейство свое, кроме того, что позволит ему достаток его; по обету своему, какой он даст, так и должен он делать, сверх узаконенного о назорействе его."

Этот удивительный "закон" переносит нас в будущее, когда проявится окончательный результат чудного дела Христа, и когда, по окончании Своего назорейства, Господь как Мессия Израилев, вкусит истинную радость на земле вместе с народом Своим. Тогда истинный Назорей будет пить вино радости. Он воздерживался от всего, совершая великое дело, так всесторонне, так подробно изложенное в предыдущем "законе". Он отделен от Своего народа, отделен от мира сего в силе истинного назорейства, как Он Сам это сказал в памятную ночь Своим ученикам: "Отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего" (Матф. 26,29).

Но придет чудный день, когда Иегова - Мессия возрадуется в Иерусалиме среди народа Своего. Начиная с пророчеств Исайи и кончая пророчествами Малахии, Писание постоянно возвращается к славным и трогательным указаниям этого блаженного, славного дня. Если б мы захотели привести здесь относящиеся к этому вопросу изречения, нам пришлось бы написать по крайней мере еще целый лишний том.

Перечитывая последние главы пророка Исаии, читатель найдет там пророчество, подтверждающее нашу мысль. Он найдет подобные же указания и в иных пророческих книгах.

Мы не будем приводить примеры, но считаем своим долгом предупредить читателя об опасности, которую представляют собою находящиеся в некоторых изданиях Библии придуманные людьми заглавия многих чудных пророческих глав; там, где явно идет речь о будущности Израиля, часто помещены заглавия следующего рода: "Благословения, даруемые Евангелием", "Увеличение числа членов Церкви". Эти выражения могут легко сбить с толку многих благочестивых читателей, слишком склонных смешивать вымышленные людьми названия с богодухновенным содержанием самих глав; или же, если они избегнут этого заблуждения, то могут легко принять эти выражения за верное обозначение содержания соответствующей главы. Дело в том, что с начала до конца пророческих книг в них не содержится ни слова о Церкви. Что Церковь может найти драгоценное поучение, почерпнуть свет, бодрость и назидание из этой пространной части богодухновенной Книги, это, к счастью, действительно так. Но она найдет все это там только по мере того, что силою Духа Святого усвоит себе истинный смысл и настоящую цель этой части Книги Божией. Мы оказались бы узкими, чтобы не сказать эгоистичными, если б хотя бы на минуту допустили мысль, что ободрение и пользу для себя мы можем извлечь только из слов, относящихся исключительно или прежде всего к нам. Разве ничему не научаемся мы из книги Левит? И, однако, кто может утверждать, что она относится к Церкви?

Нет, читатель, ты можешь быть уверен, что изучение "закона и пророков", но изучение спокойное, без предвзятой мысли и с молитвою, приведет тебя к убеждению, что вопросы, встречающиеся в них, относятся к владычеству Божию над миром в непосредственной связи с судьбою Израиля. Правда, везде в "Моисее и пророках" встречаются вопросы, касающиеся Самого Господа. Это очевидно доказывается словами, читаемыми нами в Лук. 24,27. Но здесь Он всюду представлен как Владыка мира и в особенности Израиля. Если мы не уясним себе этого, мы будем изучать Ветхий Завет без надлежащего его разумения и без большой пользы для души.

Некоторым из наших читателей может показаться, что слишком смело утверждать, что во всех пророках или даже во всем Ветхом Завете нет ни одного слова, непосредственно относящегося к Церкви; но одно или два изречения, вышедшие из уст наученного Богом апостола Павла решат вопрос этот для всякого, действительно желающего подчиняться авторитету Священного Писания. Так к Рим. 14 мы читаем: "Могущему же утвердить вас, по благовествованию моему и проповеди Иисуса Христа, по откровению тайны, о которой от вечных времен было утолчено, но которая ныне явлена, и чрез писания пророческие (очевидно, Нового Завета), по повелению вечного Бога, возвещена всем народам для покорения их вере, единому Богу... слава" (ст. 24-25). В Ефес. 3 мы также читаем: "Для сего-то я, Павел, сделался узником Иисуса Христа за вас, язычников. Как вы слышали о домостроительстве благодати Божией, данной мне для вас, потому что мне чрез откровение возвещена тайна .. которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам ["Пророки", о которых упоминается в вышеприведенных изречениях - пророки новозаветные, как это явствует из смысла текста. Если б апостол хотел говорить о пророках Ветхого Завета, он сказал бы: "Его святым пророкам и апостолам". Но он особенно подчеркивает тот факт, что тайна не была открыта до его времени, что она не была возвещена сынам человеческим предыдущих поколений, что она была сокрыта в Боге, была сокрыта не в Писаниях, а в вечных предначертаниях Божиих.] Духом Святым, чтоб и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования..." и "дана благодать... открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, СОКРЫВАВШЕЙСЯ от вечности в БОГЕ, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною чрез Церковь начальствам и властям на небесах многоразличлая премудрость Божия" (ст. 1-10).

Но мы не задались целью проследить в высшей степени интересный вопрос о Церкви; мы только привели эти изречения Писания, чтобы утвердить читателя в мысли, что учение о Церкви, как нам его излагает апостол Павел, не выражено ни на одной из ветхозаветных страниц; поэтому, встречая при чтении Ветхого Завета слова: "Израиль", "Иерусалим", "Сион", он не должен применять их к Церкви Божией ввиду того, что они относятся именно к народу Божию, к семени Авраамову, к земле Ханаанской и к городу Иерусалиму. [Слова текста относятся, конечно, к пророчествам Ветхого Завета. В Посланиях к римлянам и к галатам есть места, где все верующие считаются семенем Авраамовым (Рим 4,9-17, Гал 3,7 9 29, 6,16), но это совсем другой вопрос. Настоящего откровения о Церкви в Ветхом Завете не встречается.] Бог знает, что Он говорит; мы поэтому никогда не должны одобрять легкомысленное или неблагоговейное толкование Слова Божия. Когда Дух говорит об Иерусалиме, речь идет об Иерусалиме; если б Духу благоугодно было говорить о Церкви, Он это сказал бы. Никогда не решился бы человек с человеческими документами, имеющими значение в его глазах, обращаться так непочтительно, как он обращается с богодухновенной Книгой. По отношению к человеку мы имеем уверенность, что человек не только знает, что именно он хочет сказать, но что он говорит то, что он именно хотел сказать; и если это справедливо по отношению к простому смертному, склонному заблуждаться, тем более верно это по отношению к Богу живому, единому, премудрому, который не может изречь ложь.

Но нам приходится здесь закончить рассмотрение этого вопроса и предоставить читателю самому поразмыслить о законе назорейства, содержащем в себе столько святых поучений для нашего сердца. Мы обращаем особенное его внимание на то, что Дух Святой дал нам полное изложение закона о назорействе в книге Числа - книге пустыни; что, кроме того, необходимо не только остановиться на самом факте, но вникнуть и во все подробности этого постановления. Пусть читатель постарается хорошо понять, почему назорей не должен был пить вина, почему он не должен был остригать волосы головы своей, почему не должен был прикасаться к умершему. Пусть он вдумается в эти три вопроса, пусть постарается воспользоваться скрытыми в них поучениями. Пусть он спросит себя: "Хочу ли я действительно быть назореем Божиим - ходить узким путем отделения для Бога? И, если это так, готов ли я отказаться от всего, что может осквернить, отвлечь и остановить духовный рост назореев Божиих?" Пусть, наконец, он помнит, что приближается время, когда "назорей может пить вино"; другими словами, когда более не придется ограждать себя от всякого рода зла, живущего внутри нас и вне нас; когда все будет чисто; когда будет дан простор высоким движениям души; когда не будет больше зла, которого надлежит остерегаться, а следовательно, не будет уже и речи об отделении. Тогда, одним словом, появятся "новое небо и новая земля, на которых обитает правда" (2 Петр. 3,13). Господь, по бесконечному милосердию Своему, да сохранит до наступления этого блаженного дня сердца наши полностью посвященными Одному лишь Ему!

Читатель заметит, что мы здесь подходим к концу довершение особой части нашей Книги. Полный порядок царит в стане Израилевом; всякий воин занимает предназначенное ему место (гл. 1-2); всякий работник занят своим собственным делом (гл. 3-4); общество очищено от нечистоты (гл. 5); дан закон о необходимости полного отделения для Бога (гл. 6). Все было определено точно. Все дышит порядком и удивительной красотой. Пред нами развертывается не только стан, очищенный от всякой нечистоты, и стан благоустроенный, но нам также дано изображение характера бесконечно совершенного посвящения Богу, полностью осуществившегося только в жизни Самого нашего Господа Иисуса Христа. Достигнув этой высоты, мы теперь стоим в ожидании явления Самого Иеговы, благословляющего все общество собрания; действительно, мы находим благословение Иеговы в конце 6-й главы; и нам приходится сознаться, что это поистине царское благословение. Прочтем и рассмотрим его описание.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи Аарону и сынам его: так благословляйте сынов Израилевых, говоря им: Да благословит тебя Господь и сохранит тебя! Да призрит на тебя Господь светлым лицом Своим и помилует тебя! Да обратит Господь лицо Свое на тебя и даст тебе мир! Так пусть призывают имя Мое на сынов Израилевых, и Я благословлю их" (ст. 2-27).

Это щедрое благословение изливается на народ чрез посредство священников Божиих. Аарону и сынам его повелено было произносить эти дивные слова. Общество Божие должно быть всегда покрыто благословением Божиим, жить под охраною Иеговы; оно всегда должно пользоваться животворящим светом лучей, исходящих от лица Божия; мир его должен быть, "как река"; имя Иеговы должно призываться на него; Господь всегда с ним, чтобы его благословлять.

Какое богатство! О, если б Израиль им воспользовался, если б он осуществил всю его силу! Но израильтяне этого не сделали. Они - мы это увидим - в скором времени отвратились и ушли от Иеговы. Они променяли свет лица Божия на мрак горы Синайской. Они сошли с почвы благодати и добровольно отдали себя во власть закона. Вместо того, чтобы довольствоваться тем, что было даровано им Богом отцов их, они мечтали о другом (ср. Пс. 104-105). Вместо порядка, чистоты и отделения для Бога, о которых мы читаем в начале нашей книги, мы находим среди них беспорядок, нечистоту и идолослужение.

Но, благодарение Богу, близко время, когда чудное благословение 6-й главы книги Числа найдет свое полное осуществление; когда двенадцать колен Израилевых будут собраны вокруг вечного знамени: "Господь там" (Иез. 48,35); когда они будут очищены от всякой скверны и в силе истинного назорейства будут посвящены Богу. Все это необыкновенно точно и ярко изображено в книгах пророков. Все эти богодухновенные свидетельства, нимало не противореча одно другому, возвещают славную будущность, ожидающую Израиль; все они указывают на время, когда тяжелые тучи, сгустившиеся и еще висящие над горизонтом народов земли, будут прорезаны блестящими лучами "Солнца Правды"; на время, когда для Израиля настанет безоблачный день благословений Божиих и славы под тенью виноградников и смоковниц страны, навеки данной Богом во владение Аврааму, Исааку и Иакову.

Если мы это отрицаем, нам придется также отказаться от значительной части Ветхого и от большой части Нового Завета; потому что как в том, так и в другом Дух Святой вполне ясно и определенно свидетельствует о драгоценном факте: о благодати, спасении и благословении, уготованных семени Иаковлеву. Мы без малейшего колебания высказываем наше твердое убеждение, что только тот в состоянии понять Писания пророков, кто признает следующую истину: блестящее будущее уготовано для возлюбленных Божиих, хотя в настоящее время они являются народом отверженным. Обратим внимание на то, как мы относимся к этому вопросу. Весьма опасно, каким бы то ни было путем, примешивать свои мысли к истинному смыслу Слова Божия. Бог обещал благословить народ Израильский; будем же тщательно остерегаться пробовать дать другое направление потоку благословений Божиих. Нельзя безнаказанно искажать решительное слово, явное намерение Божие. Господь возвестил, что Он твердо намерен дать землю Ханаанскую в вечное владение потомству Иакова, и, если мы начинаем в этом сомневаться, то не видим, как возможно установить неприкосновенность какой бы то ни было части Слова Божия. Если мы позволяем себе легкомысленно отнестись к большому отделу богодухновенной Книги - а мы, несомненно, относимся к нему легкомысленно, искажая в нем преобладающую мысль - как мы будем уверены в правильном применении Писаний вообще? Если Бог не знает, что Он говорит, упоминая об Израиле и о земле Ханаанской, как можем мы утверждать, что Он знает, что говорит, упоминая о Церкви и об ее небесном уделе во Христе? Если мы лишаем еврея его славной будущности, кто поручится нам за то, что и христианин получит ему обещанное Богом?

Читатель, будем помнить, что "Все (не только некоторые) обетования Божий "да" и "аминь" во Христе Иисусе" (2 Кор. 1,20). И радуясь возможности применять к себе эту истину, не будем стараться лишить ее других. Мы должны твердо верить, что сыны Израилевы испытают на себе всю полноту благословения, выраженного в последних стихах 6-й главы книги Числа; и до наступления этого славного дня Церковь Божия призвана жить благословениями, дарованными ей. Ей дано знать, что присутствие Божие всегда с ней и среди нее; ей дано пребывать во свете лица Господня - насыщаться из потока мира Божия; она непрестанно пользуется благословением Того, Кто днем и ночью стережет ее, Кто не дремлет и не спит, охраняя ее. Но не будем забывать, или, лучше сказать, будем серьезно и постоянно помнить, что благословения и эти великие преимущества настолько делаются ее достоянием, насколько сама Церковь хранит порядок, чистоту, свое назорейское отделение от мира, все, к чему она призвана как жилище Божие, как тело Христово и храм Духа Святого.

Да проникнутся, милостью Божией, сердца наши этими мыслями, и да окажут эти мысли освящающее действие свое на всю нашу жизнь и на весь наш характер!

Пред нами раскрывается самая длинная из глав книги Числа. Она содержит в себе подробный перечень имен двенадцати князей общества и принесенных ими приношений при окончании сооружения скинии. "Когда Моисей поставил скинию, и помазал ее, и освятил ее и все принадлежности ее, и жертвенник и все принадлежности его, и помазал их и освятил их; тогда пришли начальники Израилевы, главы семейства их, начальники колен, заведывавшие исчислением. И представили приношение свое пред Господа, шесть крытых повозок и двенадцать волов, по одной повозке от двух начальников и по одному волу от каждого, и представили сие пред скинию. И сказал Господь Моисею, говоря: Возьми от них; это будет для отправления работ при скинии собрания; и отдай это Левитам, смотря по роду службы их. И взял Моисей повозки и волов, и отдал их Левитам. Две повозки и четырех волов отдал сынам Гирсоновым, по роду службы их. И четыре повозки и восемь волов отдал сынам Мерариным, по роду службы их, под надзором Иоамара, сына Аарона, священника. А сынам Каафовым не дал, потому что служба их - носить святилище; на плечах они должны носить" (ст. 1-9).

Мы уже отметили в нашем обозрении глав 3-й и 4-й, что сыны Каафовы имели преимущество носить все, что было особенно драгоценного из священной утвари и других принадлежностей скинии. Вот почему они не получали ничего из принесенных начальниками израилевыми приношений. Их святое и возвышенное служение не позволяло им употреблять для перевозки тяжестей ни повозок, ни волов; они носили принадлежности святилища на плечах. Чем внимательнее мы присмотримся к предметам, отдававшимся в ведение и под охрану сынов Каафовых, тем более нам сделается ясным, что они прообразно представляют собою самое глубокое, самое полное отражение Бога во Христе. Сыны Гирсоновы и сыны Мерарины имели, напротив, дело с вещами более внешними. Их работа была труднее и опаснее, вследствие чего им и дана была необходимая им помощь из щедрых приношений начальников. Высокое служение сына Каафова не нуждалось в помощи повозки или вола. Его собственное плечо должно было переносить возложенную на него священную ношу.

"И принесли начальники жертвы освящения жертвенника в день помазания его, и представили начальники приношение свое пред жертвенник. И сказал Господь Моисею: по одному начальнику в день пусть приносят приношение свое для освящения жертвенника" (ст. 10-11).

Духовно мало развитый читатель, просматривая эту особенно пространную главу, захочет, быть может, спросить, почему то, что могло по своему смыслу уместиться в десяти или двенадцати строках, занимает столько места в Книге Божией? Если б человек представлял отчет в принесенных Богу дарах в течение этих двенадцати дней, по всей вероятности он выразил бы его в краткой форме, сказав нам, что каждый из начальников принесет в жертву такие-то дары.

Но это совершенно не соответствовало бы мысли Божией. Мысли Божий - не наши мысли, и пути Его - не наши пути. Бог желал дать полный и подробнейший список начальников, приводя имя каждого из них, обозначая при этом колено, представителем которого он был, и ведя счет посвящаемым им во святилище Божие предметам; оттого эта глава такая пространная, оттого-то она и содержит восемьдесят девять стихов. В ней красуются все имена, каждое из них являет свой отдельный, одному ему присущий, характер. Всякое приношение сопровождается подробным описанием и соответствующей ему оценкой. Имена и приношения не перечислены в беспорядке, как попало. Это несвойственно характеру Божию; во всем; что Он делает или говорит, Бог остается верен Своему естеству. Человек может просмотреть вскользь и отнестись с беспечным равнодушием к принесенным Богу дарам и приношениям; Бог же не может так относиться к ним; Он так не поступает Сам и не благоволит к подобному отношению с нашей стороны, к усердию Своих служителей. Он с любовью останавливается на всяком самом незначительном служении, на самом малом, но от сердца принесенном даре. Он никогда не забывает даже самого слабого усердия; и не только Сам не забывает малейших дел любви, но и особенно старается, чтобы они сделались известными бесконечно большому числу людей. Как далеки были эти начальники от мысли, что имена их будут передаваться в течение веков из уст в уста бесчисленного ряда поколений! Но так случилось, потому что такова была воля Божия. Бог скорее остановится на утомительных, на наш взгляд, подробностях, скорее впадет, по мнению людей, в многословие, чем оставит незамеченным имя хотя бы одного из Своих служителей, или неоцененной какую-либо особенность их дела любви.

Таким образом, в главе, открытой пред нами, для "каждого начальника" назначался особенный день для приношения его дара; отведено также и определенное место на вечных страницах Писаний Божиих, куда Дух Святой занес полный список приношений Богу.

В этом сказывается особенность Божеского естества. И не вправе ли мы считать эту седьмую главу книги Числа образцом вечной Книги, в которой перстом Божиим увековечены имена служителей Божиих и начертан список дел их? Таково наше мнение; и если читатель откроет 2 Цар. 23 и Рим. 16, он встретит подобного же рода страницы. На первой из них мы находим имена и подвиги именитых мужей эпохи царя Давида; на второй - имена и дела друзей апостола Павла в Риме. В обеих главах мы имеем пред собою, мы в этом уверены, истину, применимую ко всем святым Божиим, ко всем, от первого до последнего, служителям Христовым. Всякому отведено особенное место в жизни, всякий занимает особенное место в сердце Учителя, и все это когда-то обнаружится. Между доблестными "мужами у Давида" отмечено "три главных", - "три" - и "тридцать" вождей. Ни один из "тридцати" не получил места наряду с "тремя"; и ни один из этих "троих" не уподобился "трем главным".

Записано не только имя, но и дано верное описание всякого действия; и самая сущность подвига, и каким образом он был выполнен - все для нас описано с необычайной точностью. Мы узнаем имя человека, что именно он сделал и как он это сделал. Непогрешимое и беспристрастное перо Духа Святого все записало с несказанной точностью и заботливостью.

То же приходится отметить и при чтении замечательной страницы Рим. 16. Там говорится о Фиве; сказано, какое положение она занимала, что именно она делала, и на каком основании она имела несомненное право на расположение и помощь со стороны Римской церкви. Затем названы Прискилла и Акила - жена названа первою; мы видим, что они полагали голову свою за душу апостола, заслужив этим благодарность самого апостола и всех церквей, составленных из язычников. Непосредственно за ними мы читаем о "возлюбленном Епенете" и о Мариам, которая не только трудилась, но "много трудилась" для апостола. Если б было просто сказано, что Епенет "заслужил любовь" или Мариам "трудилась", выражения эти не высказали бы сокровенной мысли Духа и не изобразили бы горячей любви к ним сердца Христова. Нет, понадобились именно слова "возлюбленный" и "много", чтоб дать верное представление о каждом из них.

Не подробно останавливаясь на дальнейших стихах этой главы, мы обращаем внимание читателя только на 12-й стих. Почему апостол не соединяет вместе имен "Трифены, Трифосы и Персиды"? Почему он не отводит место им всем вместе? Причина особенно трогательна: о двух первых он мог только сказать, что они "трудятся о Господе", тогда как для последней необходимо было прибавить, что она "много потрудилась о Господе". Можно ли было лучше отметить существовавшую между ними разницу? Это все то же, что выражено словами "три", "три главных" и "тридцать". Это не бессвязное перечисление имен и совершенных людьми подвигов; не чувствуется здесь ни торопливости, ни неопределенности. Нам говорится, что каждый из себя представлял, и что именно он делал для Господа. Всякий имеет свое место и получает свою долю похвалы.

Здесь, отметим это, открывается пред нами одна из характерных страниц "Книги вечности". Как все в ней возвышенно! И в то же время как все утешительно! Ни одно действие нашего служения Господу не остается не занесенным в Его Книгу; и не только записывается сущность совершенного нами дела, но и отмечается, как именно мы что-либо делали, потому что для Бога это важно настолько же, насколько и для нас. Он любит "дающего доброхотно", любит трудящегося от всего сердца, потому что именно так действует Он Сам. Его сердцу отрадно было видеть, с какой щедростью представители двенадцати колен Израилевых осыпали дарами Его святилище. Его сердцу отрадно было отметить подвиги храбрых мужей Давидовых в день отвержения царя; отрадно было отметить преданность Прискиллы, Акилы и Фивы в позднейшую эпоху. Мы можем прибавить, что сердцу Его отрадно в наши дни холодности и равнодушия к вере видеть всякое сердце, действительно любящее Христа, встретить преданного Ему работника в Своем винограднике.

Дух Божий да возбудит в сердцах наших жажду служить Господу с большей преданностью души! Любовь Божия да наполняет все более и более сердца наши, дабы мы жили уже не для самих себя, а для Христа, возлюбившего нас, омывшего нас от пагубных грехов наших - драгоценной кровью Своей и соделавшего нас тем, что мы теперь из себя представляем, и тем, чем мы, милостью Его, вскоре надеемся сделаться.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви Аарону и скажи ему: когда ты будешь зажигать лампады, то на передней стороне светильника должны гореть семь лампад. Аарон так и сделал: на передней стороне светильника зажег лампады его, как повелел Господь Моисею. И вот устройство светильника: чеканный он из золота, от стебля его и до цветов чеканный" (ст. 1-4).

Нам следует обратить внимание читателя на два пункта, а именно: на место, которое занимает прообразный золотой светильник, и на то, чему он нас научает.

Замечательно, что здесь назван только один светильник. Не упоминается ни о золотом жертвеннике, ни о золотом столе. Нам представляется только светильник, не завернутый вместе с другими принадлежностями скинии в дорожные покрывала, как это было указано нам в 4-й главе, а светильник, свободный от покрывавших его в пути голубых покрывал и синих кож. Во всей красе своей, ничем не покрытый, является он здесь нашему взору. Он представлен здесь рядом с описанием приношений начальников и посвящения левитов и, согласно повелению Божию, изливает таинственный свет свой во святилище. Без света невозможно обойтись в пустыне; потому необходимо, чтобы золотой светильник был освобожден от своего покрывала и мог своим светом сиять пред Богом. Будем помнить, что сияние светом Божиим - вот великая цель, к которой все клонится, идет ли речь о посвящении Богу нашего имущества, как его посвящали Ему начальники Израилевы, или же речь идет о посвящении Богу наших личностей, как посвящали себя Богу левиты, - это безразлично. Лишь при свете святилища обнаруживается истинная цена всякой вещи и всякой личности.

Поразительна чудная последовательность всей этой части нашей книги: здесь все божественно, все совершенно. Узнав из 7-й главы, какие щедрые приношения представили во святилище начальника, мы, сообразуясь со своим человеческим разумом, могли бы предположить, что теперь следует говорить о посвящении левитов, устанавливая этим непосредственную связь посвящения Богу "наших личностей и наших даров". Но нет: Дух Божий сначала упоминает о свете святилища, чтобы мы могли при этом свете понять настоящую цену всякой щедрости и всякого служения Богу в пустыне.

Не приходится ли нам поражаться духовной последовательности этих глав? Она не может ускользнуть от взгляда духовно настроенного читателя. Почему мы не видим здесь пред собою золотого жертвенника, окутанного облаками курящегося фимиама? Почему здесь нет и стола с находящимися на нем хлебами предложения? Потому что ни тот, ни другой не имели ни малейшей нравственной связи с предыдущим или с последующим; золотой же подсвечник имел прямое отношение к содержанию предыдущей и последующей части книги, указывая нам, что всякое проявление щедрости, всякое наше действие должны быть рассмотрены при свете святилища, обнаруживающем их истинное достоинство. Это великий урок, преподанный в пустыне, и он преподан нам в самой для нас удобопонятной форме, под видом прообраза. При делаемом нами обзоре книги Числа мы .только что останавливались на описании сердечной щедрости главных начальников общества по случаю освящения жертвенника; далее мы подходим к рассказу о посвящении левитов; но богодухновенный писатель делает перерыв между двумя этими повествованиями, чтобы озарить их светом святилища Божия.

Таков божественный порядок. Это, так сказать, одно из бесчисленных доказательств, рассеянных по всему Писанию с целью явить нам божественное совершенство как всей Книги Божией, так и каждой ее строки, каждой ее части, каждого ее раздела. Мы счастливы, глубоко счастливы возможности привести все эти драгоценные доказательства нашему читателю в нашей беседе с ним. Мы надеемся оказать ему этим добрую услугу, принося в то же время со своей стороны скромную дань прославления драгоценной Книге, которую, по неизреченной Своей милости, Небесный Отец соблаговолил написать для нас. Мы хорошо знаем, что эта Книга не нуждается ни в нашем слабом свидетельстве, ни в прославлении ее каким бы то ни было человеческим пером или красноречием. Нам отрадно, однако, засвидетельствовать это о Книге пред лицом многочисленных, но безосновательных попыток врага отрицать ее богодухновенность.

Истинный источник и истинный характер всех этих ухищрений врага обнаружатся все более и более по мере того, как мы приобретем более глубокое, более живое и основанное на личном нашем опыте познание бесконечной глубины и божественного совершенства Слова Божия. Вот почему самыми действенными доводами, свидетельствующими в пользу факта божественности Священных Писаний служат внутренние, так сказать, их достоинства, а именно: их могущественное действие на нас самих так же, как и им присущая внутренняя слава, их способность раскрывать и осуждать самые корни характера и поведения нашего и, наконец, чудное согласование всех отдельных частей Писания. Книга, показывающая мне, что я на самом деле есть, говорящая мне обо всем, живущем в моем сердце, Книга, обнаруживающая все наиболее скрытые побуждения моего природного естества, всецело осуждающая меня и в то же время открывающая мне Того, Кто восполняет все мои нужды, - подобная Книга заслуживает полного доверия. Она не нуждается в благосклонных отзывах человека и не ищет их. Ей безразличны и благосклонность, и страх, и гнев его. Мне часто приходило на мысль, что, если б мы судили о Библии так, как женщина из города Сихаря судила о нашем Господе, мы получили бы о Библии такое же верное представление, как верно было суждение женщины Самарянки о Господе. "Пойдите, - говорила эта простая, осчастливленная беседой с Господом Иисусом, женщина, - посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос"? (Иоан. 4,29). Не можем ли и мы с подобною же уверенностью в сердце сказать: "Пойдите, посмотрите Книгу, которая мне сказала все, что я сделал; не Слово ли это Божие?" Да, это так; но к этому заключению мы можем прийти еще главным образом и потому, что Книга Божия не только говорит нам все, что мы сделали, но и все, что мы думаем, все, что мы говорим, все, что мы из себя представляем (см. Рим. 3,10-18; Матф. 15,19).

Значит ли это, что мы пренебрегаем внешними доказательствами этого факта? Как раз нет. Мы радостно идем им навстречу. Мы уважаем всякий довод, всякое свидетельство, могущие утвердить уверенность сердца в Божественности Священного Писания; а доказательств и свидетельств этого рода мы встречаем множество. Самая история составления Книги Божией со всеми с ней связанными удивительными фактами является могущественным притоком, пополняющим своими волнами океан очевидности. История ее составления, ее сохранения, ее передачи из уст в уста, ее распространения по всему лицу земли, - словом, вся ее история, более чудесная, чем фабула басни, и, однако же, истинная, является могущественным доводом для подтверждения ее божественного происхождения. Возьмите, например, хотя бы один в высшей степени знаменательный факт - ее сохранение в течение более чем тысячи лет в руках тех, которые охотно предали бы ее забвению, если б могли это сделать. Не красноречивый ли это факт? И подобных фактов встречается множество в удивительной истории этой Книги, бесподобной и неоцененной.

Но, отводя должное место этим видимым доказательствам, мы с непоколебимой уверенностью продолжаем, однако, утверждать, что доказательства внутренние, черпаемые из самой Книги, составляют ее главную апологетическую силу, являясь непроницаемой стеной, выдерживающей натиск волн, потоки неверия и скептицизма.

Мы не последуем, однако, далее за течением мыслей, вызванных в вас созерцанием удивительного положения, отведенного в книге Числа золотому светильнику. Мы не могли не высказать наших взглядов по отношению к драгоценной для нас Библии; вернемся, однако, к изучаемой нами главе, чтобы воспользоваться заключенным в начальных ее стихах назиданием.

"И сказал Господь Моисею, говоря: "Объяви Аарону и скажи ему: когда ты будешь зажигать лампады, то на передней стороне светильника должны гореть семь лампад" (ст. 1). Эти "семь лампад" обозначают свет свидетельства Духа Святого. Они сообщались с чеканным стеблем светильника, прообразно представляющего Христа, Личность и дело Которого служат основанием работы Духа Святого в Церкви. Все находится в зависимости от Христа. Всякий луч света, озаряющий Церковь, верующую душу, или, позднее, Израиль, исходит от Христа.

Но не только этому научает нас прообраз. "На передней стороне светильника должны гореть семь лампад." Облекая этот прообраз в слова Нового Завета, мы могли бы здесь привести следующее изречение нашего Господа: "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Матф. 5,16). Где бы ни загорелся истинный свет Духа Божия, он всегда будет с большой силою свидетельствовать о Христе. Он привлечет внимание не к себе, а к Нему; и этим прославляется Бог. "На передней стороне светильника должны гореть семь лампад."

В этом заключается великая истина жизни для всех христиан. Больше всего о духовности какого-либо дела свидетельствует заключающаяся в нем цель прославления одного Христа. Если люди стараются привлечь внимание на само дело или на работника, свет ослабевает, и Первосвященник небесного святилища должен применить к делу священные "щипцы". На Аарона была возложена обязанность зажигать лампады; ему поручалось и очищать их. Другими словами, свет, которым мы как христиане призваны светить, не только основан на Христе, но он Им и поддерживается с минуты на минуту в течение всей ночи. Без Него мы не можем делать ничего. Золотой стебель поддерживал лампады; рука первосвященника снабжала их елеем и применяла к ним щипцы. Все во Христе, от Христа и чрез Христа.

Все, кроме того, и совершается для Христа. Где бы ни сиял свет Духа Святого - истинный свет святилища в пустыне этого мира, свет этот направлен к одной лишь цели - к прославлению имени Иисуса. Что бы ни было совершено чрез посредство Духа Святого, что бы ни было сказано, что бы ни было написано, все преследовало одну и ту же цель - прославление Благословенного Спасителя. И мы смело можем сказать, что все, не направленное к этой цели, что бы это ни было, не исходит от Духа Святого. При наличии огромного количества прекрасно выполненной работы, великого числа мнимо успешных результатов совершаемого дела и множества фактов, способных остановить на себе внимание человечества и вызвать его рукоплескания, в них, однако, может не оказаться ни одного луча, испускаемого золотым светильником. Почему? Потому что внимание привлекается работой и людьми, производящими ее Вместо Христа прославляются человек, человеческое дело и человеческое слово. Свет изошел не от елея, налитого рукою Великого Первосвященника, а следовательно, это не истинный свет. Свет этот не светит "на подсвечнике": он освещает лишь имя и дела одного из жалких смертных.

Все это очень важно и заслуживает глубокого внимания с нашей стороны. Необыкновенно опасно выдвигать на первый план человека и его дело. Можно быть уверенным, что сатана достигает своей цели, когда внимание обращено на что-либо иное, или на кого-либо иного, кроме Личности Самого Господа Иисуса. Иногда работа бывает начата в духе; но, по недостатку бдительности и духовности со стороны работника Божия, общее внимание может перейти на него самого и на результаты его работы, и он может попасть таким путем в сети дьявола. Лишить Господа Иисуса славы Его - вот великая и непрестанная забота сатаны; и если ему удается достичь этого при посредстве того, что имеет вид христианского служения, он временно одерживает величайшую победу. Он ничего не имеет против самой работы, лишь бы ему удалось отделить ее от имени Иисуса. Он всегда, если это окажется возможным, сам присоединяется к работе; он устремляется в среду служителей Христовых, как некогда он оказался среди сынов Божиих; но цель его всегда одна и та же: умаление славы Господа. Он позволил служанке, о которой идет речь в Деян. 16, свидетельствовать о служителях Христовых, говоря: "Сии человеки - рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения" (ст. 17). Но, поступая таким образом, он имел в виду только ловить в свои сети работников Божиих и разрушать дело их. Он потерпел, однако, в данном случае поражение, потому что свет, исходивший от Павла и Силы, был истинным светом святилища, освещающим только Одного Христа. Эти служители Божий не искали прославления своего имени; ввиду того, что служанка прославляла лично их, а не их Учителя, они отказались от этой славы: они предпочли лучше пострадать из любви к своему Учителю, чем приобрести славу, нанеся ущерб делу Его.

Это чудный пример для всех работников Господних. Открыв Деян. 3, мы найдем там еще один поразительный пример. Свет святилища сияет там при исцелении хромого; когда же внимание, которого апостолы не искали, было обращено на работников, Петр и Иоанн, мы видим, ревнуя о прославлении имени своего Учителя, скрылись за Ним и приписали всю славу Ему. "И как исцеленный хромой не отходил от Петра и Иоанна, то весь народ в изумлении сбежался к ним в притвор, называемый Соломонов. Увидев это, Петр сказал народу: мужи Израильские! что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит? Бог Авраама и Исаака, и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса" (Деян. 3,12-13).

Здесь действительно предстают пред нами "семь лампад на передней стороне светильника", или, другими словами, мы видим пред собою семикратное, т.е. полное развитие света Духа Святого, явственно свидетельствующего об имени Иисуса. "Что смотрите на нас?" - говорят эти истинные сосуды Духа Божия. Священные щипцы не находили здесь себе применения. Ничто не затемняло света, горевшего в них. Здесь для апостолов предоставлялся случай, которым они легко могли воспользоваться, если б захотели окружить свои собственные имена ореолом славы. Они могли составить себе громкую репутацию, снискать уважение к себе и почет со стороны тысяч людей, которые дивились им, благоволили им. Но, поступив так, они лишили бы Господа подобающей Ему славы, исказили бы свидетельство Духа Святого, огорчили бы Его и навлекли бы на себя праведный суд Того, Который не даст Своей славы иному.

Но нет; в эту знаменательную эпоху семь лампад ярко светились в Иерусалиме. Настоящий светильник тогда находился в притворе Соломоновом, а не в самом храме. По крайней мере, там были семь лампад, верно исполнявших свое назначение. Эти достойные служители не искали славы для самих себя; напротив, они немедленно приложили все усилия к тому, чтобы отвратить от себя взоры изумленной толпы и направить их на Того, Кто Один достоин всей славы и Кто, будучи хотя и на небе, Духом Своим совершал Свое дело на земле.

Мы находим много и других примеров в Деяниях апостолов; но и приведенных нами достаточно, однако, чтобы запечатлеть в наших сердцах великую истину, которой научает нас золотой светильник с его семью лампадами. Мы именно в настоящую минуту глубоко нуждаемся в этом поучении. Всегда существует опасность, что работа и работник выдвигаются вперед более Самого Учителя. Будем остерегаться расставленных сатаною сетей. Это великое зло; это огорчает Духа Святого, всегда стремящегося возвеличить имя Господа Иисуса; это оскорбительно для Отца Небесного, всегда желающего, чтобы чрез посредство нашего слуха в глубине сердец наших запечатлелись слова, исходившие с неба и слышанные на горе преображения: "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте" (Матф. 17,5). Это идет вразрез с непосредственным и очевидным намерением Отца обращать всякий взор с земли на небо, туда, где каждое сердце занято Господом Иисусом, где будет звучать единый, всеобщий и дружный возглас: "Достоин Ты!"

Вдумаемся во все это; будем серьезно и постоянно размышлять об этой истине, чтобы воздерживаться от всего, имеющего что-либо общее с прославлением человека; воздерживаться от служения нашему "я", от наших действий, наших собственных слов и мыслей. Да поможет всем нам Господь с большею ревностью избрать для себя стези скромные, мирные, скрытые от глаз человеческих, по которым Дух кроткого и смиренного сердцем Господа Иисуса поведет нас вперед в нашей жизни и в нашем служении Ему. Да поможет нам Господь пребывать во Христе и получать от Него, изо дня в день и ежеминутно чистый елей, дабы свет наш светил без всякого с нашей стороны усилия, к славе и хвале Того, в Ком мы имеем ВСЕ, и вне Которого мы не можем сделать решительно НИЧЕГО.

Конец 8-й главы книги Числа содержит в себе обряды, связанные с посвящением левитов, которые были уже рассмотрены нами в 3-й и 4-й главах.

"И сказал Господь Моисею в пустыне Синайской во второй год по исшествии их из земли Египетской, в первый месяц, говоря: Пусть сыны Израилевы совершат Пасху в назначенное для нее время. В четырнадцатый день сего месяца вечером совершите ее в назначенное для нее время, по всем постановлениям и по всем обрядам ее совершите ее. И сказал Моисей сынам Израилевым, чтобы совершили Пасху. И совершили они Пасху в первый месяц, в четырнадцатый день месяца вечером, в пустыне Синайской: во всем, как повелел Господь Моисею, так и поступили сыны Израилевы" (ст. 1-5).

Празднование этого великого праздника искупления отмечено в трех различных местах: в Египте (Исх. 12), в пустыне (Числ. 9), в земле Ханаанской ( И. Нав. 5). Искупление лежит в основании всего, относящегося к истории народа Божия. Предстоит ли ему освобождение от рабства, смерти и мрака египетского? Оно совершается чрез искупление. Нуждается ли народ в поддержке среди всех затруднений и всех опасностей пустыни? Эта поддержка даруется ему во имя искупления. Предстоит ли ему стать на развалины грозных Иерихонских стен, или "наступить ногами своими на выи царей Ханаанских"? И это Израиль совершает опять-таки силою искупления.

Таким образом, кровь Пасхального агнца встретила Израиль Божий среди глубокого унижения, окружавшего его в Египте, и вывела из него народ израильский. Она же нашла его в дикой пустыне, чрез которую его вела. Она пребывала с ними и при вступлении их в землю Ханаанскую и утвердила их на месте том.

Словом, кровь агнца встретила народ в Египте, сопровождала его чрез пустыню и утвердила его в земле Ханаанской. Она была благословенным началом всех путей Божиих по отношению к Израилю, путей Божиих среди него и с ним. Падал ли суд Божий на Египет? Кровь агнца ограждала Израиль от него. Возникал ли в пустыне вопрос о нуждах народных, нуждах, которым не было ни числа, ни названия? Кровь агнца и в этом случае была для них верным и прочным залогом полной и славной победы. С той минуты, как мы наблюдаем за действиями Иеговы, приходящего во имя крови агнца на помощь народу Своему, верный успех с начала и до конца ему обеспечен. Весь путь этого таинственного и удивительного странствования, от печей для обжигания кирпича в Египте и до покрытых виноградниками холмов и текущих медом равнин Палестины, является доказательством и откровением многоразличного совершенства крови агнца.

Глава эта описывает нам Пасху, совершенную именно в пустыне; это объясняет читателю, почему здесь упоминается следующее обстоятельство: "Были люди, которые были нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим, и не могли совершить Пасхи в тот день; и пришли они к Моисею и Аарону в тот день" (ст. 6).

Встретилось затруднение, нечто, не согласующееся с празднованием Пасхи, встретился, как говорится, непредвиденный случай; поэтому этот вопрос был отдан на усмотрение Моисею и Аарону. "Они пришли к Моисею", - представителю прав Божиих; "и к Аарону", - представителю спасительной силы благодати Божией. Люди отнеслись к вопросу серьезно и осмотрительно, предоставляя разрешить его двум поставленным от Бога начальникам. Две власти, представленные ими, были необходимы для разрешения подобного рода недоумения.

"И сказали ему те люди: мы нечисты от прикосновения к мертвым телам человеческим; для чего нас лишать того, чтобы мы принесли приношение Господу в назначенное время среди сынов Израилевых?" (ст. 7). Они открыто признавали наличие нечистоты; вопрос был в том, должны ли они были вследствие этого совершенно отказаться от святого преимущества предстать с жертвою пред лицом Господним? Нельзя ли было помочь их затруднению и вывести их из него?

Вопрос жгучего, конечно, интереса, но вопрос, до сих пор еще не нашедший себе разрешения. При установлении Пасхи в Исх. 12 подобный случай не был предвиден, хотя мы и находим там подробный перечень всех обрядов и церемоний праздника. Разрешение этого вопроса откладывалось до пребывания в пустыне. Затруднение возникло во время прохождения Израилем пустыни; оно возникло среди подробностей настоящей, будничной жизни в пустыне. Вот почему все это дело так уместно описано в книге Числа, "Книге пустыни".

"И сказал им Моисей: постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь" (ст. 8). Чудное ожидание! У Моисея не было готового ответа; но он знал, Кто мог его дать: он обратился за ним к Всеведущему. Лучше, благоразумнее нельзя было поступить. Не считая себя способным ответить на этот вопрос, он не постыдился сказать: "Я не знаю." Несмотря на всю свою мудрость, на всю свою ученость, он не боялся обнаружить свое незнание. Для человека, занимавшего положение, подобное Моисееву, могло показаться унизительным показать свое непонимание какого бы то ни было вопроса. Мог ли он действительно оказаться неспособным разрешить столь, по-видимому, незначительное затруднение, он, изведший народ из Египта, переведший его чрез Чермное море; он, говоривший с Иеговой, поставленный на свое служение великим Богом, имя Которого: "Я есмь Сущий"? Возможно ли, что человек, подобный Моисею, мог оказаться несведущим, мог не знать, как поступить с людьми, осквернившими себя прикосновением к мертвому?

Как мало людей, которые, вовсе не занимая высокого положения Моисея, не воздержались бы от попытки так или иначе лично разрешить тот или другой вопрос. Но Моисей был "кротчайший человек на земле". Он прекрасно знал, что не должен считать себя способным говорить, когда ему нечего было сказать. Если б мы верно подражали ему в этом отношении, мы избегли бы многих необдуманных решений, многих ошибок и заблуждений. Это нас, кроме того, сделало бы гораздо более правдивыми, простыми и естественными. Мы час-то по неразумию нашему стыдимся показать наше незнание. Мы воображаем, что вредим нашей репутации умных и знающих людей, произнося верные слова, так прекрасно выражающие истинную нравственную высоту души: "Я не знаю." Это полное заблуждение. Напротив, несравненно больше веса и значения придается словам человека, никогда не выдающего себя за знатока вещей, которых он не знает; и мы в то же время не расположены верить человеку, всегда готовому отвечать на всякий вопрос с легкомысленной самоуверенностью. Будем же всегда сообразовываться с духом чудных слов: "Постойте, я послушаю, что повелит о вас Господь."

"Скажи сынам Израилевым: если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню. В четырнадцатый день второго месяца вечером пусть таковые совершат ее, и с опресноками и горькими травами пусть едят ее" (ст. 9-11).

В празднике Пасхи выражаются две великие основные истины: искупление и единство народа Божия. Это истины непоколебимые. Разрушить их не может ничто. Могут случиться всякого рода падение и неверность, но славные истины вечного искупления и полного единства народа Божия всегда сохраняют всю свою силу, все свое значение. Потому-то и постановление, так живо представлявшее собою эти истины, оставалось обязательным для всякого. Никакие обстоятельства не должны были удерживать израильтянина от его выполнения. Ни смерть, ни расстояние не могли служить препятствием к приведению его в исполнение. "Если кто из вас или из потомков ваших будет нечист от прикосновения к мертвому телу, или будет в дальней дороге, то и он должен совершить Пасху Господню." Празднование этого праздника считалось настолько важным для всякого члена общества Божия, что к людям, бывшим не в состоянии приступить к предписанному законом совершению Пасхи, применялась в Числ. 9 особенная мера. Им надлежало совершать Пасху в "четырнадцатый день второго месяца". И здесь благодать Божия устраняла неизбежные затруднения, возникавшие в случае смерти или пребывания в дальнем пути.

Открыв 2 Пар. 30, читатель увидит, что милостивым позволением этим воспользовались Езекия и общество Израилево. "И собралось в Иерусалим множество народа для совершения праздника опресноков, во второй месяц, - собрание весьма многочисленное... И закололи Пасхального агнца в четырнадцатый день второго месяца" (ст. 13-15).

Благодать Божия может встретить нас в самой большой нашей слабости, если только мы ее осознаем и исповедуем. [Читателю интересно и полезно будет отметить разницу, отличающую поведение Езекии в 2 Пар 30 от поведения Иеровоама в 3 Цар 12,32 Первый прибег к средству, дарованному Божественной благодатью, второй следовал природному влечению своего сердца Второй месяц был назначен Богом, как исключение, восьмой был придуман человеком Предупредительные меры, предпринимаемые Богом для восполнения человеческих нужд, и изобретения человеческие, идущие вразрез со Словом Божиим, - вещи далеко не одинаковые.] Но да не послужит эта драгоценная истина поводом к легкомысленному с нашей стороны отношению к греху и нечистоте. Хотя благодать Божия допускала замену первого месяца вторым, она не терпела, однако, при этом ни малейшего отступления от обрядов и порядка празднования Пасхи. "Опресноки и горькие травы" должны были всегда вкушаться; никакое жертвенное мясо не должно было сохраняться до утра, ни одна кость жертвы не должна была сокрушаться. Бог не мог допустить, чтобы упущение в соблюдении истины или понижение уровня святости бесчестили имя Его. По немощи, по оплошности своей, под влиянием обстоятельств жизни, наконец, человек может запоздать; но он не должен с пренебрежением относиться к выполнению заповеди, указанной ему Богом. Благодать Божия допускает первое, святость Божия воспрещает второе; и если б кто-либо слишком понадеялся на благодать, чтобы уклониться от святости, он был бы исключен из общества Божия.

Не находит ли это отклика и в нашем сердце? Мы всегда должны помнить, читая страницы чудной книги Числа, что все, случившееся с Израилем, было прообразом для нас и что мы обязаны в то же время иметь великое преимущество - возможность вникать в эти прообразы и стараться понять поучения, заключающиеся в них для нас по воле Божией.

Чему же научают нас правила, связанные с празднованием Пасхи во второй месяц? Почему Израилю особенно настоятельно предписывается выполнение всех обрядов, связанных с этим праздником? Почему в 9-й главе книги Числа даются более подробные указания для второго месяца, чем при приурочивании празднования Пасхи к первому месяцу? Не потому, конечно, что в одном случае постановление имело больше значения, чем в другом, ибо в глазах Божиих было одинаково важно и то, и другое. Не потому также, что в этих постановлениях наблюдалась хотя бы тень какой-либо разницы; они полностью были тождественны. И, однако, при изучении этой главы читатель встретится с удивительным фактом, что, когда речь идет о праздновании Пасхи в первый месяц, мы читаем только слова: "Совершите ее... по всем постановлениям и по всем обрядам ее" (ст. 3). Когда же, с другой стороны, речь идет о праздновании Пасхи во второй месяц, мы находим более подробное указание, в чем именно заключались эти постановления и обряды. "В четырнадцатый день второго месяца... с опресноками и горькими травами пусть едят ее. И пусть не оставляют от нее до утра, и костей ее не сокрушают; пусть совершат ее по всем уставам о Пасхе" (ср. ст. 3 с 11-12).

Чему же нас научает этот факт? Мы полагаем, что он очень ясно указывает нам, что ради падения или немощи народа Божия мы никогда не должны понижать уровень святости дела Божия; что, напротив, именно по этой причине мы должны стараться особенно высоко поднимать знамя Господне во всей ему присущей чистоте. Конечно, мы должны проникаться глубоким сознанием падения, - и чем глубже сознание это, тем лучше, но не должно поступаться истиною Божией. Мы всегда должны твердо рассчитывать на помощь Божественной благодати, в то же время с непоколебимой решимостью стараясь удержать на должной высоте знамя истины Божией.

Да запечатлеется это в мыслях и сердцах наших! С одной стороны, мы склонны забывать наше падение - великое падение: неверность и грех пред Господом. С другой стороны, мы склонны забывать неизменную верность Божию, окружающую нас, несмотря на наше падение, вопреки всему. Христианский мир пал и пребывает в состоянии разрушения; и не только он, но и мы все в отдельности согрешили и содействовали общему разрушению. Мы должны бы все это сознавать, и сознавать глубоко, сознавать постоянно. Мы должны были бы проникнуться чувством искреннего раскаяния пред Богом, исполняющего наше сердце горьким сожалением, что мы так недостойно, так постыдно поступали в доме Божием. Мы увеличили бы виновность нашего падения, если б потеряли сознание того, что мы пали. При воспоминании обо всем этом нам надлежит исполняться особенно глубоким смирением, иметь сокрушенное сердце; эти чувства и душевные движения невольно выразятся в кроткой и смиренной жизни в среде, в которой мы живем.

"Но твердое основанием Божие стоит, имея печать сию: познал Господь своих; и: да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2 Тим. 2,19). Вот действие благодати для верного служителя Божия среди разрушения мира. Бог никогда не отказывается от Своих слов; Он никогда не изменяется, и нам надлежит лишь отступить от неправды и приблизиться к Нему. Нам следует делать правду, горячо стремиться к ней, а все остальное предоставить Господу.

Мы умоляем читателя с особенным вниманием отнестись ко всем изложенным нами мыслям. Мы просим его на несколько минут остановиться на них и в духе молитвы обдумать все эти вопросы. Мы убеждены, что серьезное размышление об этих двух фактах значительно помогло бы нам найти верную дорогу среди развалин, окружающих нас. Мысль об опасном положении христианства и о нашей личной неверности заставила бы нас пребывать в смирении; знание же непреложных уставов Господних и неизменной верности Бога нашего отвратило бы нас на пути отделения. И то, и другое, вместе взятые, несомненно, оградили бы нас, с одной стороны, от суетного превозношения, с другой же стороны - от небрежности и равнодушия. Мы всегда должны считаться с постыдным фактом нашего падения, в то же время твердо держась великой истины, что Бог верен.

Вот уроки, особенно подходящие для пустыни, уроки, подходящие для нашего времени, для нас. Ими исполнен богодухновенный рассказ о праздновании Пасхи во второй месяц, рассказ, встречаемый только в книге Числа, в великой "Книге пустыни". Именно в пустыне со всею силою сказалось падение человечества; в пустыне также обнаруживается и бесконечная глубина благодати Божией. Но подтвердим еще раз истину, и да будет она неизгладимо запечатлена в нашем сердце: неисчерпаемые запасы благодати и милосердия Божия не дают никакого права снижать высокий уровень истины Божией. Если б кто-либо под предлогом наличия нечистоты или ввиду своего отсутствия дома уклонился от совершения Пасхи или совершил ее не по положенному Богом уставу, он, несомненно, был бы исключен из общества Божия. Так же и мы, если мы отрекаемся от какой-либо истины Божией, потому что мы согрешили пред Богом; если по неверию сердца нашего мы делаем уступки миру в ущерб истине Божией, мы сходим с почвы Божией; если складом окружающих нас обстоятельств мы оправдываем себя за то, что не признаем авторитета истины Божией обязательным для своей совести или не сообразуемся с ним в поведении и характере нашем, общение наше с Богом непременно нарушится. [Следует раз и навсегда заметить, что отлучению от общества Израилева соответствует нарушение общения верующей души с Богом по причине не осужденного греха.]

Мы охотно продолжали бы наши размышления в том же направлении, но нам приходится отказаться от этого, закончив эту часть нашего изучения приведением подлинных заключительных слов постановления касательно празднования Пасхи в пустыне.

"А кто чист и не находится в дороге, и не совершит Пасхи, истребится душа та из народа своего; ибо он не принесет приношения Господу в свое время; понесет на себя грех человек тот. Если будет жить у вас пришелец, то и он должен совершить Пасху Господню: по уставу о Пасхе и по обряду ее он должен совершить ее. Один устав пусть будет у вас и для пришельца и для туземца" (ст. 13-14).

Преднамеренное уклонение от совершения праздника Пасхи обнаружило бы со стороны израильтян полное пренебрежение к преимуществам и благословениям, сопровождавшим искупление и освобождение от египетского рабства Чем более кто-либо осуществлял то, что совершилось в ту памятную ночь, когда общество Израилево нашло себе убежище и покой под защитою крови, тем более вздыхал он в ожидании возвращения "четырнадцатого дня первого месяца", связанного с памятованием этого славного события; а если что-либо мешало ему воспользоваться этим постановлением в "первый месяц", он с тем большею радостью и благодатью праздновал этот день во "второй месяц". Но человек, который из году в год мог бы обходиться без празднования Пасхи, доказал бы этим отчужденность своего сердца от Бога Израилева. Напрасно старался бы он уверить окружающих, что любит Бога отцов своих, что понимает великое значение искупления, когда само постановление, данное Богом для напоминания об этом искуплении, оставлялось им в пренебрежении из года в год.

Не следует ли нам все это применить и к себе в вопросе о трапезе Господней? Мы уверены, что это совершенно необходимо и полезно для нас. Между совершением Пасхи и вкушением трапезы Господней существует следующая связь: первая была прообразом смерти Христа, а вторая является воспоминанием о ней. Так в 1 Кор. 5,7 мы читаем: "Пасха наша, Христос, заклан за нас." Эта фраза устанавливает указанную нами связь. Пасха была воспоминанием об искуплении Израиля от египетского рабства; трапеза же Господня есть воспоминание об искуплении Церкви от рабства еще более тяжкого и мрачного, от рабства греха и сатаны. И как истинный и верный заветам Божиим израильтянин совершал в положенное время Пасху по уставу и обрядам этого праздника, так вкушает и всякий истинный и верный Богу христианин трапезу Господню в день, определенный для этого, согласно всем относящимся к ней новозаветным указаниям. Если б Израиль хотя бы один раз упустил случай совершить Пасху, он был бы отлучен от общества. Подобная небрежность была неуместна в обществе израильском Она навлекла бы на себя суд Божий.

Пред лицом столь знаменательного факта не приходится ли нам спросить себя самих: разве трапеза Господня утратила свое значение, разве не преступно небрежное отношение христиан из недели в неделю, из месяца в месяц к трапезе Господней? Можем ли мы предположить, что Тот, Кто в Числ. 9 объявлял, что всякий израильтянин, не соблюдающий Пасхи, будет исключен из народа Божия, оставляет незамеченным небрежное отношение христианина к вкушению трапезы Господней? Конечно, нет. Потому что хотя речь и идет теперь не о вечном отлучении от Церкви, от тела Христова, но может ли Дух Святой поощрять подобную небрежность? Господь да сохранит нас от этой мысли! Именно это и должно бы повлечь за собою благословенные последствия для душ наших, побуждая нас с большим воодушевлением праздновать чудный праздник, в который "мы возвещаем смерть Господню, доколе Он приидет" (1 Кор. 11,26).

Для благочестивого израильтянина ничего не было чудеснее праздника Пасхи, напоминавшего об искуплении. И для благочестивого христианина ничего нет чудеснее трапезы Господней, потому что она служит воспоминанием об искуплении и смерти его Господа. Какому бы служению христианин себя ни посвящал, для него не существует ничего более драгоценного, ничего более выразительного, ничего, являющего его сердцу Христа в более трогательном и значительном образе, как трапеза Господня. Он может радостным пением прославлять смерть Христову, может во имя ее испрашивать себе чего-либо у Бога, может перечитывать ее описание, может слушать повествование о ней, но только участием в трапезе Господней может он "возвещать"' эту смерть. "И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается" (Лук. 22,19-20).

Здесь мы видим установление этого праздника, дойдя же до Деяний апостолов, мы читаем, что "в первый день недели... ученики собрались для преломления хлеба" (Деян. 20,7). Там мы видим само празднование праздника; наконец, в Посланиях мы читаем: "Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы, многие, одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10,16-17). И еще: "Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: "Примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание." Также и чашу после вечери, и сказал: "Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание". Ибо всякий раз, что вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (1 Кор. 11,23-26).

Здесь мы имеем пояснение праздника. И не приходится ли нам сказать, что в учреждении, праздновании и пояснении его мы имеем как бы "втрое скрученную нитку", которая "не скоро порвется"? (Еккл. 4,12).

Как же, вопреки всем этим святым указаниям, встречаются христиане, небрежно относящиеся к вопросу о трапезе Господней? Или, подходя к этому факту с другой стороны, как могут члены тела Христова недели, месяцы или даже всю свою жизнь не вспоминать своего Господа, согласно Его непосредственному и однозначному приказанию? Мы знаем, что встречаются христиане, считающие вкушение трапезы Господней возвращением к иудейской обрядности, не соответствующим высокому положению Церкви. Вкушение трапезы Господней, равно как и крещение, они понимают духовно и находят, что мы удаляемся от истинной духовности, настаивая на буквальном выполнении этих постановлений. На все это мы ответим только, что Бог мудрее нас. Если Христос установил празднование трапезы Господней, если Дух Святой научил первую на земле Церковь преломлять хлеб, и если Он пояснил все это нам, кто мы, чтобы в мыслях своих противиться Богу? Конечно, трапеза Господня должна являться духовным священнодействием для всех, приступающих к ней; но она же есть и акт видимый, буквальный, осязаемый. Вкушается хлеб и вино - истинная пища и истинное питье. Если отрицать это, пришлось бы отрицать и видимую Церковь. Мы не имеем права таким образом перетолковывать Слово Божие. Подчиняться Писанию всецело и беспрекословно преклоняться пред Божественным его авторитетом - святой и благословенный долг наш.

В данном случае речь, впрочем, идет не только о подчинении авторитету Слова Божия; мы привели достаточное число изречений Божественной Книги, освещающих этот вопрос, и их одних вполне достаточно для того, чтобы убедить в этой истине всякое преданное Богу сердце. Но дело не ограничивается только этим. Живет ли в душе христианина ответная любовь, соответствующая любви сердца Христова? Разве это не вопрос первостепенной важности? Не должны ли мы стараться хотя бы в некоторой степени ответить на любовь Божию? Если Благословенный наш Господь действительно установил вкушение хлеба и вина в воспоминание о Своем сокрушенном теле и о Своей пролитой крови; если Он повелел есть этот хлеб и пить эту чашу в воспоминание Его, не должны ли мы с пламенной любовью идти навстречу желанию Его любящего сердца? Ни один серьезный христианин не может в этом сомневаться. Мы всегда должны были бы с радостью подходить к трапезе нашего любящего Господа, вспоминать о Нем установленным Им образом, возвещать Его смерть, доколе Он придет. Как удивительно, что Он желал занять место в воспоминании сердец, подобных нашим! Но это, однако, факт; и грустно было бы, если б, по какой бы то ни было причине мы небрежно относились бы к празднику, с которым Он благоволил соединить драгоценное Свое имя.

Здесь, конечно, не место входить в подробное изложение постановления о совершении трапезы Господней. Мы высказали свои мысли по этому поводу в отдельной книге. Мы только желаем подчеркнуть читателю великую важность и глубокий интерес этого постановления в связи с нашим подчинением авторитету Писания и в вопросе о нашей любви, отвечающей любви к нам Самого Господа. Нам хочется также дать живо почувствовать всем читающим эти строки, как непростительно поступает всякий, уклоняющийся от установленного в Священном Писании его участия в трапезе Господней. Мы можем быть уверены, что нельзя безнаказанно пренебрегать данным Самим Господом и Учителем нашим повелением. Это свидетельствует о недостатке нашей духовности. Это доказывает, что совесть не подчинена авторитету Слова Божия и что сердце не откликается на любовь Христову. Будем же отдавать себе отчет в нашей ответственности в вопросе о трапезе Господней, будем заботиться о праздновании этого праздника, соблюдая его согласно повелению Духа Святого.

Вот закон о Пасхе в пустыне, вот поразительные уроки, вытекающие из него на пользу душам нашим.

Остановимся теперь на несколько минут на заключительной части нашей главы, отличающейся своим, только ей свойственным, характером. Мы видим пред собою великое множество мужчин, женщин и детей, идущих по обширной пустыне, где не было проложенных человеком дорог, идущих по дикой стране, по необъятной песчаной степи без компаса, без вожатого.

Какая картина! Миллионы людей шли вперед, не зная заранее дороги, по которой им следовало идти, полностью завися от Бога - как в вопросе о своей жизни, так и в вопросе о пище и о всем остальном; пред нами стоит целая толпа полностью беспомощных странников Они не могли строить наперед какие бы то ни было планы. Раскинув в пустыне свой стан, они не знали заранее минуты, когда двинутся вперед; когда же они шли, они опять-таки не знали, где и когда у них будет остановка. Жизнь их была жизнью ежедневной и ежечасной зависимости от Бога. Им приходилось возводить очи к небу, откуда они получали указания Движениями их управляли колеса колесницы Иеговы.

То было поистине величественное зрелище. Прочтем его описание и извлечем из него небесное поучение для наших душ.

"В тот день, когда поставлена была скиния, облако покрыло скинию откровения, и с вечера над скинией как бы огонь виден был до самого утра Так было и всегда: облако покрывало ее днем, и подобие огня ночью. И когда облако поднималось от скинии, тогда сыны Израилевы отправлялись в путь, и на месте, где останавливалось облако, там останавливались станом сыны Израилевы. По повелению Господню отправлялись сыны Израилевы в путь, и по повелению Господню останавливались: во все то время, когда облако стояло над скиниею, и они стояли. И если облако долгое время было над скиниею, то и сыны Израилевы следовали этому указанию Господа и не отправлялись. Иногда же облако немного времени было над скиниею: они по указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь. Иногда облако стояло только от вечера до утра, и поутру поднималось облако, и тогда они отправлялись; или день и ночь стояло облако, и когда поднималось, и они тогда отправлялись. Или, если два дня или месяц, или несколько дней стояло облако над скиниею, то и сыны Израилевы стояли и не отправлялись в путь; а когда оно поднималось, тогда отправлялись. По указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь: следовали указанию Господню по повелению Господню, данному чрез Моисея" (ст. 15-23).

Трудно изобразить более удивительную картину полной зависимости от Божия водительства и непосредственного подчинения этому водительству. Нога человеческая никогда еще не ступала в эту пустыню "великую и страшную"; ни один источник воды не освежал ее. Поэтому напрасно было бы искать указаний о ней у людей, раньше проходивших по ней. Всякий шаг на этом пути сыны Израилевы должны были всецело согласовать с Богом; им всегда приходилось ожидать помощи только от Него. Это было бы нестерпимо для непокоренного духа, для несокрушенной воли; но ничего не было более желанного для души, знающей и любящей Бога, для души, уповающей на Него и успокаивающейся в Нем.

Вот ключ к разрешению вопроса: познаваем ли Бог, любит ли Его душа наша, доверяется ли она Ему? Если это так, сердце радуется полной зависимости от Него. В противном случае подобная зависимость становится непосильным бременем. Человек невозрожденный любит выставлять напоказ свою независимость, любит воображать себя свободным, любит думать, что он волен делать, что ему вздумается, идти, куда ему захочется, говорить, что ему заблагорассудится. Увы! Это полная иллюзия! Человек не свободен. Он раб сатаны. Уже в течение почти шести тысяч лет он отдает себя в распоряжение этого властного повелителя рабов, с давних пор владевшего им и теперь им управляющего. Да, сатана держит в жестоком рабстве природного человека, душу, не обратившуюся к Богу, не покаявшуюся. Он опутал ноги и руки грешника железными цепями, истинный вид которых скрывается под искусственной позолотой, которой он их покрыл. Сатана управляет человеком посредством его похотей, страстей и удовольствий. Он производит в сердце желания, которые затем удовлетворяет благами мирскими; человек напрасно считает себя свободным ввиду того, что может удовлетворять свои желания. Это плачевное заблуждение, которое рано или поздно выйдет наружу. Нет свободы, кроме той, которой Христос наделяет искупленных Своих. Он говорит: "Познаете истину, и истина сделает вас свободными". И еще: "Итак если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан. 8,32, 36).

Вот истинная свобода. Это свобода, которую новая природа находит в жизни по духу, в совершении угодных Богу дел. Служение Господу - вот истинная свобода. Но это служение налагает на человека полную зависимость во всех мелочах от Бога живого. Так было в жизни единственного истинного и совершенного Служителя, жившего на земле. Он всегда был в зависимости от Бога. Всякое Его движение, всякое Его действие, всякое Его слово, все, что Он делал, и все, чего Он не делал, - все было плодом Его полного подчинения Отцу. Он шел, когда Бог желал, чтобы Он шел; Он останавливался, когда Бог этого хотел; Он говорил или молчал, смотря по тому, что было угодно Богу.

Таков был Господь Иисус, когда Он жил в этом мире, и мы, причастники Его естества и Его жизни, мы, имеющие Духа Его, живущего в нас, призваны идти по Его стопам и жить изо дня в день жизнью полной зависимости от Бога. В конце нашей главы нам рисуется увлекательный и чудный прообраз этой жизни зависимости от Бога в одном из ее ярких проявлений: мы видим пред собою Израиль Божий, стан Израилев в пустыне, эту толпу, повинующуюся движению облака. Они обращались за указаниями на небо. Таково нормальное положение человека. Он был создан, чтобы обращать взор свой к небу, в противоположность животному, созданному для того, чтобы обращать свои глаза долу, на землю. [Греческое слово для выражения понятия "человек" (anqrwpoV, anthropos) обозначает существо, лицо которого обращено вверх.] Израиль не мог составлять для себя планов; никогда не мог он сказать: "Завтра мы пойдем туда-то". Он был в полной зависимости от движения облака.

Так это было с Израилем, так же должно быть и с нами. Мы идем чрез непроходимую пустыню, пустыню нравственную, в которой нет заранее проложенных путей. Мы не знали бы, как нам идти вперед, не знали бы и куда идти, если б нам с этой целью не было дано одно из самых драгоценных, самых глубоких и самых ясных изречений, исшедших из уст нашего Возлюбленного Спасителя: "Я есмь путь." Вот указание Божие, указание безошибочное. Нам следует подчиниться ему. "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни" (Иоан. 8,12). Это явное указание для нас жить не выполнением буквы некоторых постановлений или правил закона, а следовать за Христом живым, ходя в этом мире, как Он ходил, поступая, как Он поступал, подражая Ему во всем. Вот христианская жизнь, вот призвание христианина. Все направлено к тому, чтобы не сводить взора с Господа Иисуса, отражать свойства и черты Его характера в нашем новом человеке, являть или воспроизводить их в нашей жизни, в нашем повседневном поведении.

Это, конечно, потребует от нас полного отречения от нашей собственной воли, от наших планов, от выбираемого нами направления пути. Мы должны следовать за облаком; мы должны всегда выжидать - выжидать только указания Божия. Мы не можем сказать: "Мы пойдем туда-то, сделаем то или другое завтра или на будущей неделе." Все наши движения должны управляться единственной оговоркой, к сожалению так часто легкомысленно высказываемой нами на письме и на словах: "если Господу угодно."

Да поможет нам Господь полностью уразуметь все это! Да поможет Он нам точнее вникнуть в смысл Своих Божественных указаний! Как часто мы легкомысленно уверяем себя и самоуверенно утверждаем, что облако Его идет по направлению, совпадающему с нашими наклонностями! Хотим ли мы что-либо предпринять, хотим ли избрать тот или иной путь - мы часто стараемся уверить себя, что воля наша есть воля Божия. Таким образом, вместо того, чтобы быть водимыми Богом, мы обманываем самих себя. Наша воля не уничтожена, и вследствие этого мы и не можем быть ведомы по прямому пути; потому что истинный принцип хождения по пути прямому, по пути, указанному Богом, заключается в полном подчинении нашей воли Богу. "Направляет кротких к правде и научает кротких путям Своим" (Ис. 24,9). И еще: "Око Мое над тобою." Вникнем также особенно в обращенное к нам увещание: "Не будьте, как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе" (Пс. 31,8-9). Если лицо наше обращено вверх, чтобы уловить движение ока Божия, нам не нужны будут "узда и удила". Но в этом-то мы часто и согрешаем. Мы не живем достаточно близко к Богу, чтобы замечать движение Его ока. Наша воля действует в нас. Мы хотим идти по своему собственному пути, потому нам и приходится пожинать горькие плоды нашего своеволия. Это же случилось и с Ионою. Ему приказано было идти в Ниневию; но ему хотелось ехать в Фарсис; обстоятельства, казалось, благоприятствовали ему; провидение, по-видимому, указывало ему путь, в сущности, своевольно избранный им самим. Но, увы, ему предстояло попасть в чрево кита, предстояло очутиться в "чреве преисподней", где "морская трава обвила голову его". Там он узнал горечь, которую навлекает на себя человек, исполняя лишь свою волю. В глубине океана он должен был познать истинный смысл "узды и удил", потому что отказался следовать негромкому указанию "ока".

Но Бог наш так милосерден, так нежен, так долготерпелив! Он готов наставлять и направлять Своих жалких чад, слабых и заблудших. Он не щадит Себя для нас. Он постоянно печется о нас, чтобы оберегать нас от наших собственных путей, исполненных "терний и волчцов", и направлять нас на "стези мирные и на пути приятные" (Пр. 3,17).

Ничто не может сравниться в этом мире с блаженством жить жизнью постоянной зависимости от Бога, зависеть от Него каждую минуту, ожидать Его указаний и твердо уповать на Него во всяком деле. Иметь в Нем "все источники свои" - вот истинная тайна мира и святой свободы Его творений. Душа, поистине могущая сказать: "Все источники мои в Тебе" (Пс. 86,7), вознесена превыше всякого упования на людей, превыше человеческих надежд и земных стремлений. Это не значит, что Бог тысячами различных способов не употребляет Своих творений в качестве Своих орудий для оказания нам поддержки. Мы совсем и не думаем отрицать этого. Он действует чрез посредство Своих творений; но если мы опираемся на созданную Им тварь более, чем на Него Самого, мы вскоре ощутим в душе своей скудость и отсутствие духовных плодов. Великая разница существует между употреблением Богом людей в качестве орудий для благословения нашего и между нашим упованием на них, помимо упования на Бога. В первом случае мы получаем благословение и прославляется Бог; во втором мы разочаровываемся, Бог же теряет славу Свою.

Очень важно серьезно вникнуть в эту разницу. Мы думаем, что она часто не принимается в расчет. Мы часто воображаем себе, что опираемся на Бога и обращаем к Нему наши взоры, тогда как в действительности, если мы только захотим заглянуть в сущность вопроса и исследовать себя в непосредственном присутствии Божием, то мы откроем в себе ужасающее количество закваски: опору на плоть человеческую. Мы часто говорим о жизни по вере, о доверии исключительно к Одному Богу, между тем как при исследовании глубины нашего сердца мы нашли бы в нем большую долю нашей зависимости от обстоятельств, нашей зависимости от причин второстепенной важности, открыли бы в нем и многие другие чисто человеческие чувства.

Читатель-христианин, серьезно вдумаемся во все это; будем стараться, чтобы око наше было обращено на Одного Бога живого, а не на человека, дыхание которого в ноздрях его. Будем выжидать Бога, выжидать Его терпеливо и постоянно. Во всех вопросах будем обращаться прямо и только к Нему. Имеем ли мы нужду в определении нашего пути, находимся ли в недоумении, куда идти и какую дорогу избрать, - вспомним, что Он сказал: "Я есмь путь"; последуем за Ним. Он сделал все ясным, светлым и определенным. Если мы следуем за Ним, для нас не существует ни мрака, ни затруднений, ни неуверенности; потому что Он сказал, и мы обязаны этому верить: "Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме." Поэтому, если мы пребываем во тьме, то можем быть уверены, что за Ним не следуем. Мрак не может царить на благословенном пути, по которому Сам Бог ведет стремящихся следовать с "чистым оком" за Господом Иисусом.

Если, однако, читающий эти строки скажет, или, по крайней мере, склонен рассуждать так: "Но, в сущности, я нахожусь в полном неведении о пути, который мне следует избрать. Я не знаю ни в какую сторону идти, ни куда направить свой путь." Если б читатель обратился к нам с подобной речью, мы предложили бы только один вопрос: "Следуешь ли ты за Господом Иисусом? Если это так, ты не можешь находиться в затруднении. Следуешь ли ты за облаком? Если да, то путь твой как нельзя отчетливее указан тебе Богом." Вот где ключ к устранению всякого затруднения. Затруднение и неизвестность очень часто бывают плодом действия нашей собственной воли. Мы делаем, по влечению сердца своего, то, чего Бог нам делать не дает, идем туда, куда Бог нас не хочет посылать. Мы молимся об этих вопросах, и не получаем на них ответа от Бога. Мы опять и опять молимся о том же, но ответа все нет. Отчего же это происходит? По той простой причине, что Богу угодно, чтобы мы пребывали в полном покое, чтобы мы стояли на месте, на котором находимся. Поэтому вместо того, чтобы утомлять свой ум и мучиться вопросом, что нам следует делать, будем только терпеливо ждать указаний Господа.

Вот в чем заключается источник мира и светлого общения души с Богом. Если б израильтянин в пустыне вздумал двинуться куда-либо независимо от Бога-Иеговы; если б он решился пуститься в путь, когда облако пребывало в покое, или остановиться, когда оно двигалось вперед, мы легко представим себе, к чему бы это повело. Так всегда будет и с нами. Если мы идем вперед, когда следовало бы оставаться в покое, или отдыхаем, когда нам следовало бы пуститься в путь, присутствия Божия не будет с нами. Израильтяне "по указанию Господню останавливались, и по указанию Господню отправлялись в путь" (ст. 23). Они пребывали в постоянной зависимости от Бога, в положении ни с чем не сравнимого блаженства; но прежде чем испытать на себе связанные с ним благословения, надо решиться занять это положение. Это требующая испытания действительность, а не теория, о которой люди только говорят. Да даст нам Господь милость осуществлять это в течение всего проходимого нами пути!

"И сказал Господь Моисею, говоря: Сделай себе две серебряные трубы, чеканные сделай их, чтобы они служили тебе для созывания общества и для снятия станов. Когда затрубят ими, соберется к тебе все общество ко входу скинии собрания. Когда одною трубою затрубят, соберутся к тебе князья и тысяченачальники Израилевы.

Когда затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к востоку. Когда во второй раз затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к югу; тревогу пусть трубят при отправлении их в путь. А когда надобно собрать собрание, но не тревогу, Сыны Аароновы, священники, должны трубить трубами: это будет вам постановлением вечным в роды ваши. И когда пойдете на войну в земле вашей против врага, наступающего на вас, трубите тревогу трубами; и будете воспомянуты пред Господом, Богом вашим, и спасены будете от врагов ваших. И в день веселия вашего, и в праздники ваши, и в новомесячия ваши трубите трубами при всесожжениях ваших и при мирных жертвах ваших; и это будет напоминанием о вас пред Богом вашим. Я Господь, Бог ваш" (ст. 1-10).

Мы привели подлинный текст этого интересного закона, чтобы читатель имел пред собою в подлинных выражениях богодухновенной Книги чудное постановление об употреблении "серебряных труб". Оно как нельзя более кстати следует непосредственно за указаниями о движении облака, находясь в очевидной связи со всей историей Израиля, не только прошлой, но и будущей. Трубный звук был привычным звуком для всякого "обрезанного уха". Он являлся проводником мысли Божией, достаточно простой и удобопонятной для всякого члена общества, как бы далеко он ни находился от места, откуда раздавалось свидетельство Божие. Бог устроил так, чтобы всякий член этого великого общества, находившийся хотя бы далеко от его центра, мог слышать звуки серебряной трубы, небесного свидетельства.

Каждая труба должна была изготовляться из одного цельного куска металла, назначение же труб было двоякое. Другими словами, источник свидетельства был всегда один и тот же, цель же и практическое применение его были различны. Всякое движение в стане должно было быть последствием звука трубы. Должно ли было общество собираться для поклонения и празднования праздника Господня? Это возвещалось ему посредством особенного звука трубы. Должны ли были собираться в боевом порядке колена Израилевы - и это совершалось по звуку трубы. Одним словом, торжественное собрание и подготовка войск, употребление музыкальных инструментов и боевых доспехов - все, все было в зависимости от серебряной трубы. Всякое действие - радостное, религиозное или боевое - не бывшее результатом этого знакомого каждому израильтянину звука, непременно было выражением беспокойной и непокорной воли, ни в коем случае не заслуживавшим одобрения Божия. Толпа странников в пустыне настолько же зависела от трубы, насколько она зависела и от движения облака. Преподанное этим путем свидетельство Божие должно было направлять каждое движение всего многотысячного общества Израилева.

Обязанность трубить в трубы выпадала на долю сыновей Аароновых, священников, потому что мысль Божия могла делаться известной и сообщаться народу только при наличии духовной близости к Иегове и тесного общения с Богом. Семья священников имела высокое и святое преимущество собираться вокруг святилища Божия, следить оттуда за каждым движением облака и извещать об этом самые отдаленные части стана. Священники должны были трубить тем или другим образом, всякий же член готового к бою войска должен был немедленно и беспрекословно повиноваться издаваемому трубою звуку. Если б кто-либо вздумал пуститься в путь, не дожидаясь указаний свыше, или отказался двинуться вперед, когда приказание было дано, человек этот оказался бы настоящим мятежником. Всем надлежало ожидать свидетельства Божия и ходить во свете этого свидетельства, лишь только оно становилось известным. Идти вперед без указания Божия значило бы ходить во мраке; отказаться идти вперед по получении указания свыше значило бы пребывать во мраке.

Все это просто, применимо к жизни, исполнено глубокого значения для пребывания в пустыне общества Израилева. Но будем помнить, что все это прообразы, и они нам описаны для нашего назидания. Следовательно, мы обязаны пристально вглядываться в них; мы, безусловно, призваны искать, извлекать и свято хранить великое поучение, заключающееся для нас в особо прекрасном постановлении о "серебряной трубе". Мы особенно нуждаемся в настоящую минуту именно в этом уроке. Читатель должен отнестись к нему с глубоким вниманием. Он ясно свидетельствует нам о том, что народ Божий должен находиться в безусловном подчинении голосу Божию и сообразовывать с ним все свои малейшие движения. Даже ребенок легко может понять представленный нам прообраз. Общество Божие не имело права собираться вместе для празднования какого-либо праздника или с целью исполнения религиозных обрядов, пока не слышало звука трубы; воины не могли надевать свои доспехи, пока трубный звук не призывал их к тревоге, к выступлению против необрезанных. В поклонении Богу и в борьбе с врагом, в путешествии и отдыхе они подчинялись призывному трубному звуку. Не было вопроса об их личных вкусах или об их личной враждебности к неприятелю, об их мыслях, их мнениях или суждениях. Весь вопрос сводился исключительно к беспрекословному повиновению. Всякое их движение зависело от свидетельства Божия, исходившего от священников из святилища. Пение хвалы Богу и призыв к открытию войны - и то, и другое было прямым плодом свидетельства Божия.

Как все это прекрасно, поразительно, поучительно для нас! Прибавим еще, что все это исполнено и глубокого значения для жизни. Почему мы настаиваем так на этом? Потому что мы твердо уверены, что во всем этом для нас скрыто поучение, особенно полезное для времени, в которое мы живем. Если бы нам предложили отметить самую характерную особенность нашего времени, нам пришлось бы назвать неподчинение, сознательное сопротивление истине, тогда как истина требует полного подчинения и самоотречения с нашей стороны. Все обстоит благополучно, пока истина с Божественной полнотой и ясностью представляет нам прощение наших грехов, наше усыновление Богом, нашу жизнь, наше оправдание, наше вечное безопасное положение во Христе. Это нравится человеку, это привлекательно для сердца. Но лишь только заходит вопрос о правах и власти над нами Того, Кто отдал Свою жизнь, дабы спасти нас от огня ада и ввести нас в вечную небесную радость, тотчас же возникают затруднения всякого рода, тотчас же поднимаются всевозможные рассуждения и вопросы; тьма предрассудков смущает душу и омрачает разум. Значение истины умаляется или извращается всеми способами Сердце не выжидает "трубного звука"; и когда этот звук раздается с сообщаемой ему Богом отчетливостью, призыв Божий остается без ответа Мы идем, когда следовало бы стоять на месте; мы останавливаемся, когда следовало бы идти вперед.

Читатель, к чему все это должно привести? К тому, что или не бывает успеха ни в чем, или же наступает успех без благословения Божия; это еще хуже, чем если б успеха не было вовсе. Мы совершенно не можем преуспеть в духовной жизни, если всецело не подчиняемся Слову Божию Нам дано обрести спасение обилием Божественного милосердия и искупительной силой крови Спасителя; но неужели же мы удовольствуемся получением спасения чрез посредство Христа, в то же время не стараясь хотя бы отчасти научиться ходить пред Ним и жить для Него? Неужели мы примем спасение во имя совершенного Им дела, не исполняясь в то же время жаждою вступить в тесное общение с Ним и признать Его полную власть над нами во всех путях наших? Что случилось бы в пустыне с Израилем, если б он отказался внимать трубному звуку? Мы легко и сразу это поймем. Если б израильтяне собрались, положим, в назначенный день для празднования какого-либо праздника или с какой-либо религиозной целью, не дожидаясь установленного Богом призыва, - что из этого вышло бы? Или, если б, например, они решились выступить в поход на врага или продолжать путь без поданного для этого трубою сигнала, к чему бы это привело? Или, наконец, если б они отказались повиноваться трубному сбору, к выступлению в поход или к битве, каковы были бы последствия их неповиновения Богу?

Ответ ясен, как день. Взвесим его В нем заключается поучение для нас. Приклоним к нему наше ухо. Серебряная труба управляла всяким движением древнего Израиля. Свидетельство Божие должно было бы определять все и управлять всем в Церкви и в настоящее время. В трубы трубили ветхозаветные священники Божий Свидетельство Божие познается в настоящее время чрез священническое общение души с Богом Христианин не имеет права ходить или действовать, не сообразуясь с Божественными указаниями Он должен ожидать указания от Господа, а пока он его не получит, ему надлежит пребывать в тишине. Когда же он получит указание Божие, ему следует подвигаться вперед. Бог может сообщать и сообщает Свои мысли и теперь Своему идущему за Ним народу; указания Его теперь так же ясны, как и в древние времена Теперь, конечно, Он говорит не посредством "серебряной трубы", не чрез движение "облака", а чрез Слово Свое и Духа Своего. Отец наш ведет нас не каким-либо очевидным для наших внешних чувств способом, а путем, действующим на наше сердце, на нашу совесть, на наш разум Он открывает нам мысль Свою не чрез природные наши способности, а чрез посредство наших духовных дарований.

Будем твердо уверены, что Бог наш может дать и дает нашим сердцам полные и определенные указания относительно того, что мы должны делать, и того, чего мы делать не должны; что Он вполне точно указывает, куда нам следует идти и куда нам идти не следует Странно, что приходится это доказывать, странно, что христианин может в этом сомневаться и тем более это отрицать. И однако это так. Мы часто находимся в сомнении и в затруднении; существуют и такие христиане, которые склонны отрицать возможность иметь полностью точные указания относительно подробностей жизни и всякого нашего действия. Это, конечно, большое заблуждение. Разве земной отец не может передать ребенку свою мысль относительно всех мелочей его поведения? Кто будет это отрицать? Не может ли и Отец наш Небесный открыть нам Свои намерения относительно всех наших путей? Он, несомненно, может это сделать; да не лишает же себя читатель святого преимущества, заключающегося в познании образа мыслей Отца своего касательно всякого обстоятельства своей повседневной жизни. Можем ли мы хотя на минуту предположить, что Церковь Божия поставлена в менее благополучные условия в отношении получения откровений Божиих, чем стан Израилев в пустыне? Этого быть не может. Почему же мы часто встречаем христиан, не видящих направления своего пути? Это должно происходить оттого, что они имеют "необрезанное ухо"; вследствие этого они не могут различать оттенки звука "серебряной трубы", не обладают волей, готовой следовать призыву Божию. Следует, однако, сказать, что нам не приходится ожидать услышать с неба голос, повелевающий нам делать то или иное, идти туда или сюда; не можем мы также всегда рассчитывать найти то или иное изречение Священного Писания, нами руководящее в малейших мелочах нашей повседневной жизни. Как может, например, кто-либо узнать, должен ли он ехать в такой-то город и пробыть там известное время? Мы отвечаем: если "ухо обрезано", вы непременно услышите голос "серебряной трубы". Пока она не "прозвучит", не пускайтесь в путь; когда она "прозвучала", не оставайтесь на месте. Вот что вносит в жизнь ясность, простоту, уверенность и определенность. В этом заключается действенное целебное средство, врачующее от неуверенности, от нерешительности в действиях. Это избавит нас от труда бросаться направо и налево в надежде найти всевозможные советы. Это также научит нас, что нам не дано поверять действия и движения наших братьев. Если все мы обладаем "открытым ухом" и покорным Богу сердцем, мы будем получать изо дня в день от Господа нашего полностью точные указания нашего пути. Наш Бог может просветить разум наш во всех отношениях. Помимо Него, никто не может совершить это. Если же Он это делает, мы не имеем нужды в чьих-либо указаниях.

Но мы уже достаточно надолго остановились на чудном значении серебряной трубы; по недостатку времени нам более не придется заниматься этим вопросом, хотя, как мы это уже сказали выше, ее применение не ограничивается пребыванием Израиля в пустыне, но оно связано со всей его историей от начала до конца. Так, мы имеем пред собою праздник труб, юбилейную трубу, звук труб, призывающих к принесению жертв; на всем этом мы не будем останавливаться ввиду того, что прежде всего желаем обратить внимание читателя на чудную мысль, заключенную в начале нашей главы. Да запечатлеет Дух Святой в сердцах наших полезное поучение о "серебряных трубах".

Теперь мы подошли в изучении этой содержательной главы к моменту отправления стана в путь. Здесь все происходило согласно "повелению Господа". Всякий человек и семейство его, всякое колено Израилево и знамя его занимали места, назначенные им Богом. Левиты были на своих местах, всякий из них выполнял именно ему порученную работу. В изобилии дарованные Богом средства для очищения стана снимали с него всякую нечистоту; и не только очищался весь стан: также поднималось и знамя святости каждого из присутствующих в отдельности, появлялись и плоды деятельной любви. Далее мы видим пред собою золотой светильник с семью лампадами, изливающими вокруг себя чистый и чудный свет. Также пред нами является огненный столб и, наконец, двоякое свидетельство Божие чрез посредство "серебряных труб". Одним словом, народ-странник не имел нужды ни в чем.

Бодрствующее над ними око, могущественная десница и исполненное любви сердце Господа предусмотрели все могущие возникнуть в пустыне нужды, чтобы все общество и всякий член его имели все в изобилии.

Мы и не могли ожидать от Бога меньшего. Если Бог берется усмотреть нужды отдельного лица или целого народа, Он исполняет это в совершенстве. Невозможно, чтобы Бог что-либо забыл Он все знает и все может Ничто не ускользает от Его бодрствующего ока; ничего нет невозможного для Его всемогущей руки. Поэтому все, поистине могущие сказать: "Господь - Пастырь мой", могут и без малейшего колебания или сомнения прибавить: "Я ни в чем не буду нуждаться." Душа, действительно опирающаяся на руку Бога живого, не будет нуждаться ни в чем, для нее поистине полезном. Наше жалкое, неразумное сердце может создавать себе тысячи воображаемых нужд, но Бог знает, в чем именно мы имеем нужду: Он предусмотрит для нас ВСЕ.

Итак, стан готов тронуться в путь; но - удивительный факт! - здесь мы встречаем уклонение от порядка, предписанного в начале книги.

Ковчег завета, вместо того, чтобы находиться посреди стана, оказываемся впереди его Другими словами, Иегова, вместо того, чтобы находиться посреди общества, служащего Ему, по чудной и бесконечной благости Своей, благоволит сделаться настоящим "Предтечею" народа Своего.

Но посмотрим, к чему приводит это трогательное проявление милости Божией "И сказал Моисей Ховаву, сыну Рагуилову, Мадианитянину, родственнику Моисееву: мы отправляемся в то место, о котором Господь сказал: вам отдам его; иди с ними, мы сделаем тебе добро, ибо Господь доброе изрек об Израиле Но он сказал ему: не пойду; я пойду в свою землю и на свою родину. Моисей же сказал: не оставляй нас, потому что ты знаешь, как располагаем мы станом в пустыне, и будешь для нас глазом" (ст 29-31).

Мы могли бы с удивлением читать вышеприведенное место, если б не знали, как склонны наши сердца опираться на плоть более, чем на Бога живого Мы могли бы спросить: Зачем нужен был Моисею Ховав? Не достаточно ли ему было присутствия Бога-Иеговы? Не знал ли Бог пустыни во всех ее подробностях? Допустил ли Он, чтоб искупленные Его заблудились? К чему же в таком случае существовали огненный столб и серебряная труба? Не важнее ли они были глаза Ховава? Почему же Моисей искал опоры человеческой? Увы! Мы слишком хорошо можем понять это Все мы, к нашему огорчению и сожалению, знаем склонность человеческого сердца опираться на что-либо видимое для нас. Мы не любим оставаться на почве полной зависимости от Бога во всяком нашем земном странствовании Мы находим трудным для себя опираться на невидимую руку. Каждый встречающийся нам "Ховав", которого мы можем видеть, внушает нам больше доверия, чем Бог живой, Которого мы не можем видеть Мы идем вперед бодро и радостно, когда имеем опору и помощь в жалком, подобном нам смертном; но мы колеблемся, смущаемся и падаем духом, когда мы призваны жить только верою в силу Божию.

Это обвинение может показаться слишком резким; но весь вопрос заключается в том, справедливо ли оно. Найдется ли хотя бы один христианин, который, читая эти строки, откровенно не сознается, что так оно и есть на самом деле? Все мы склонны опираться на плоть; и мы поступаем так вопреки множеству примеров, доказывающих всю неразумность нашего поведения во многих случаях. Мы испытали суетность всякого упования на плоть, и однако хотим продолжить доверяться ей. С другой стороны, мы много раз убеждались в действенности опоры, которую мы обретаем в Слове и в деснице Бога живого.

Мы видели, что Господь никогда не обманывал наших ожиданий, никогда не оставлял нас без помощи; что Он всегда делал несравненно больше, чем мы просили и ожидали; и, несмотря на это, мы все-таки всегда готовы опираться на "сломанный тростник", прибегая к помощи "водоемов разбитых".

Таковы мы; но, благодарение Богу, благодать Его пре-изобилует по отношению к нам, как она в избытке изливалась и на Израиля в обстоятельствах, описываемых нам; если Моисей ищет помощи у Ховава, Иегова докажет Своему служителю, что достаточно иметь Его Одно-го своим вождем. "И отправились они от горы Господней на три дня пути, и ковчег завета Господня шел пред ними три дня пути, чтоб усмотреть им место, где остановиться" (ст. 33).

Какая богатая, какая драгоценная милость! Вместо того, чтобы искать место покоя для Себя, Бог благоволит искать место покоя для израильтян. Чудная мысль! Бог крепкий, Творец всех краев земли, шествует по пустыне, ища подходящее место отдыха для народа, всегда готового на каждом повороте пути роптать и возмущаться против Него!

Таков наш Бог, Бог долготерпеливый, многомилостивый, всемогущий, святой, Бог, в величии благодати Своей всегда стоящий выше нашего неверия и наших ошибок, всегда, по любви Своей к нам, являющий Свое могущество в ниспровержении всех преград, которые воздвигает наша неверность. Он совершенно ясно доказал Моисею и Израилю, что Он был несравненно лучшим вождем, чем "десять тысяч Ховавов". Нам не сказано, ушел или нет Ховав в свою страну. Он не дал, по всему вероятию, Моисею и во второй раз уговорить себя остаться с ними, как он не согласился на это и в первый раз. Но нам сказано, что Господь пошел с ними. "Облако Господне осеняло их днем, когда они отправлялись из стана." Чудный покров в пустыне! Неисчерпаемый и благословенный источник всяких благ! Он шел пред народом Своим, чтобы усматривать место отдыха для них, и, когда Он находил место, соответствовавшее их нуждам, Он останавливался вместе с Израилем, укрывая его в тени крыл Своих, оберегавших его от всякого врага. "Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой; ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего. Как орел вызывает гнездо Свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь Один водил его, и не было с ним чужого Бога" (Втор. 32,10-12). "Простер облако в покров им, и огонь, чтобы светить им ночью."

Так в премудрости, могуществе и милосердии Своем Господь усматривал для них решительно все. У народа Его не было нужды ни в чем; да никакой недостаток не мог возникнуть среди него, потому что Сам Бог был с ним. "Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: Возвратись, Господь, к тысячам и тьмам Израилевым"! (ст. 35-36).

До сих пор при изучении этой книги мы рассматривали, каким путем Бог вел Свой народ в пустыне и как Он усматривал все нужды Его. Мы сделали беглый обзор десяти первых глав и в них обнаружили доказательство премудрости, благости и предусмотрительной заботливости Иеговы, Бога Израилева.

Но теперь мы подходим к месту, где темные тучи собираются над головою Израиля. До сих пор мы видели пред собою Бога и действия Его; теперь мы призваны взглянуть на человека и на жалкие его пути. Человек всегда представляет собою зрелище грустное и унизительное. Человек остается верным себе повсюду: в саду Едемском, на обновленной земле, в пустыне, в стране Ханаанской, в Церкви, в период тысячелетия; доказано, что человек находится в состоянии полнейшего нравственного упадка. Каждое его движение - падение. Так, в двух первых главах книги Бытие мы видим пред собою Бога - Творца Вселенной; все создано и устроено с Божественным совершенством; человек вступает в жизнь, чтобы вкусить плоды премудрости, благости и силы Божией. Но уже в 3-й главе вся картина изменяется. Лишь только человек начинает действовать сам, он впадает в непокорность, навлекает на себя гибель и скорбь. Так и после потопа, после того, как земля испытала на себе действие этого глубокого и страшного крещения, когда человек снова появился на ней, он оказался не изменившимся к лучшему; и, таким образом, подтверждается факт, что, далеко не способный подчинить себе землю и обладать ею, человек не может управлять даже самим собою (Быт. 9). Далее мы видим, что как только Израиль вышел из Египта, он воздвиг себе золотого тельца. Не успели еще приступить к своему служению установленные Богом священники, как уже сыны Аароновы приносят Богу "огонь чуждый". Лишь только Саул избирается царем, он сразу оказывается своевольным и непослушным Господу.

Подобными же фактами пестрят и страницы Нового Завета. Едва успела появиться на земле Церковь, едва совершилось излитие на нее обильных даров Пятидесятницы, и до нас уже долетают печальные слова ропота и недовольства. Словом, история человека с начала до конца, во все эпохи и повсюду отмечена его отступлением от Господа. Порядок вещей остается неизменным как в саду Едемском, так и во дни тысячелетия.

Важно вникнуть в этот важный и знаменательный факт, чтобы он глубоко запечатлелся в сердцах наших. Он особенно поможет нам разрушить ложное представление, которое мы имеем об истинном характере и положении человека. Необходимо отдать себе отчет, что строгий суд, постигший ужасом сердце развращенного царя Вавилонского, относился, собственно говоря, ко всей человеческой расе, обличая всякого сына, всякую дщерь падшего Адама словами: "Ты взвешен на весах, и найден очень легким" (Дан. 5,27). Постиг ли читатель смысл этого, произнесенного над ним, приговора? Это серьезный вопрос. Мы осознаем необходимость настаивать на этом. Скажи, читатель, принадлежишь ли ты к числу чад Премудрости? Оправдываешь ли ты Бога и осуждаешь ли самого себя? Занял ли ты свое место грешника, погибшего, виновного и заслуживающего ада? Если это так, Христос - твоя собственность. Он умер, чтобы снять с тебя грех, чтобы понести на Себе твои бесчисленные грехи. Доверься Ему, и тогда все, что, Он есть и чем Он обладает, сделается твоим уделом. Он - твоя премудрость, твоя праведность, твоя святость и твое искупление. Все, от всего сердца и в простоте веры уповающие на Господа Иисуса, полностью покинули почву греха и осуждения, на которой они прежде стояли: Бог теперь видит их вступившими на новый путь жизни вечной и Божественной праведности. Они приняты Богом в воскресшем и победившем мир Иисусе Христе. "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17).

Нам хочется убедительно просить читателя не давать себе отдыха, пока этот столь важный для него вопрос не будет ясно и окончательно разрешен им в свете Слова и присутствия Божия. Мы желаем, чтобы Дух Святой подействовал на сердце и на совесть невозрожденного и еще не решившегося идти за Христом читателя и привел его к ногам Спасителя.

Возвратимся к изучаемой нами главе:

"Народ стал роптать в слух Господа; и Господь услышал, и воспламенился гнев Его, и возгорелся у них огонь Господень, и начал истреблять край стана. И возопил народ к Моисею; и помолился Моисей Господу, и утих огонь. И нарекли имя месту сему: Тавера [Горение]; потому что возгорелся у них огонь Господень. Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали, и говорили: кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук; и репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших" (ст. 1-6).

Жалкое человеческое сердце вполне обнаруживается здесь. Пред нами открываются его вкусы и стремления. Народ вздыхал по стране Египетской, с завистью вспоминая о ее плодах и о котлах с мясом. Они ничего не говорят ни об ударах, которые наносили им надсмотрщики над работами, ни об усталости, до которой их доводило обжигание кирпичей. Они помнят только источники, из которых они утоляли в Египте похоть своей плоти.

Как часто это случается и с нами! Когда сердце утрачивает свежесть, извлекаемую из Божественной жизни, когда небесное теряет для нас свою привлекательность, когда в нас ослабевает "первая любовь", когда Христос перестает быть нашим, полностью удовлетворяющим нас драгоценным уделом, когда Слово Божие и молитва теряют свое значение и становятся скучной и машинальной обязанностью, тогда взор наш переносится на мир, сердце следует за взором, ноги следуют за сердцем. В эти минуты мы забываем, чем для нас был мир, когда мы жили в нем и составляли его часть. Мы забываем, какое рабство и какую усталость, какую скорбь и какое унижение мы испытывали, служа греху и сатане; мысли наши направлены только к удовлетворению наших природных вкусов, к освобождению от тяжелых жизненных уроков, от борьбы и столкновения со злом, ожидающих народ Божий на его пути в пустыне.

Все это очень прискорбно и должно было бы довести душу до серьезного самоосуждения. Поистине ужасно состояние души тех, которые, начав следовать за Господом, затем пресыщаются милостями Божиими, сопровождающими их на пути Господнем. Как ужасно было Иегове слышать долетавшие до Его слуха слова: "А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." О Израиль! Чего недоставало тебе? Не довольно ли тебе было этой небесной пищи? Неужели не мог ты довольствоваться тем, что тебе давала рука Бога твоего?

Считаем ли мы себя вправе предлагать Израилю подобные вопросы? Довольствуемся ли мы всегда небесной нашей манной? Что обозначают так часто возникающие в христианской среде вопросы, позволительно или не позволительно христианину заниматься тем или другим делом, принимать участие в том или другом светском развлечении? Разве не приходилось нам слышать из уст людей, называющих себя верующими, следующего рода слова: "Как же следует нам проводить свой день? Мы не можем постоянно думать о Христе и о небесном; нам необходима смена впечатлений." Не напоминают ли подобные речи слова, с которыми Израиль обращался к Богу в Числ. 11? Да, между теми и другими существует несомненное сходство; а каковы речи, таково и поведение. Сам факт, что мы ищем развлечений, уже доказывает, увы, что Христос не удовлетворяет наших сердец. Как часто мы пренебрегаем нашей Библией, чтобы отдавать много времени интересующему нас чтению легкой и бесполезной литературы! О чем свидетельствуют журналы, так часто перелистываемые нами, и Библия, часто покрытая пылью? Не говорят ли ясно подобные факты сами за себя? Не значит ли это пренебрегать "небесною манною" в погоне за "огурцами и луком Египта"?

Необходимо поразмыслить обо всем этом, и поразмыслить серьезно. Да поможет нам Господь жить по духу, чтобы Христос всегда был вожделенным уделом сердец наших. Если б Израиль в пустыне всегда ходил пред Богом, он никогда не мог бы сказать: "Душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." Манна эта должна была бы вполне их удовлетворять. То же применимо и к нам: если мы действительно ходим пред Богом в пустыне мира сего, души наши будут довольствоваться уделом, даруемым им Богом, удел же этот Христос, "Господь с неба". Имея Его своим уделом можем ли мы в чем-либо нуждаться? Не насыщает ли Он сердца, преданного Богу? Не наполняет ли Он небес славою Своею? Не к Нему ли несутся хвалебные песни ангелов, не Ему ли воздают они славу и честь? Не Он ли является единственной великой целью вечных советов и намерений Божиих? Развитие неисследимых путей Божиих выходит далеко за пределы вечности.

Что можем мы ответить на все эти вопросы? Что можем мы ответить, как не "ДА", произнося это слово от чистого сердца, без малейшего колебания или сомнения? И что же? Возможно ли, что этот Возлюбленный Сын Божий, Личность Которого облечена глубокой и таинственной святостью, пути Которого сияют возвышенной славой, характер Которого являет Божественность и невыразимую красоту, возможно ли, что Он не удовлетворяет нашего сердца? Неужели нам этого недостаточно? Нужно ли нам газетными статьями и всякого рода легким чтением заполнять пустоту сердец? Предпочитаем ли мы Христу то или другое греховное развлечение?

Увы! Грустно, что нам приходится упоминать обо всем этом. Это весьма прискорбный факт; это, однако, необходимо; и мы обращаемся к читателю с прямым вопросом: Считаешь ли ты Христа действительно неспособным удовлетворить твое сердце? Ощущаешь ли ты нужды, всецело восполнить которые Он не может? Если это так, состояние твоей души крайне опасно; тебе необходимо подумать над этим вопросом, и подумать над ним серьезно. Смирись пред Богом, искренне осуждая себя. Излей пред Ним свое сердце. Скажи Ему все. Сознайся пред Ним, как низко ты пал, как далеко ты от Него ушел; потому что это, несомненно, так, раз Помазанник Божий не удовлетворяет жажды твоего сердца. Исповедуй все это Богу и не успокаивайся, пока снова не вступишь в полное и радостное общение с Ним в Возлюбленном Его Сыне.

Но нам необходимо вернуться к нашей главе; и прежде всего мы обратим внимание читателя на выражение, заключающее в себе важное предостережение для нас: "Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали." Ничто не приносит столько вреда делу Христову или душе, принадлежащей Ему, как сближение с людьми с неясными, смешанными понятиями и мыслями. Гораздо безопаснее иметь дело с заведомыми и явными врагами. Сатане это хорошо известно, и он всегда прилагает все усилия к тому, чтобы заставить народ Божий сближаться с людьми, не имеющими определенных взглядов, и, чтобы, с другой стороны, ввести неясные понятия и неискренность людей в среду тех, которые более или менее стремятся следовать путем отделения от мира. В Новом Завете мы часто встречаем намеки на существование этого вида зла. Об этом пророчески говорят Евангелия, об этом же свидетельствуют исторические факты, изложенные в Деяниях и Посланиях апостолов. Так в Матф. 13 речь идет о пшенице и о плевелах. Далее, в Деяниях, мы встречаем людей, примешивавшихся к Церкви и походивших на "пришельцев", о которых повествует Числ. 11. Находим мы, наконец, в Посланиях и указание апостола на чуждый Церкви элемент, примешанный к ней усилиями врага, старающегося исказить свидетельство Божие и смутить души чад Божиих. Так апостол Павел говорит о "вкравшихся лжебратиях" (Гал. 2,4). Апостол Иуда также говорит о "некоторых людях, вкравшихся" в среду верных Богу чад Его (ст. 4).

Все это показывает нам, как необходимо народу Божию бодрствовать; и не только бодрствовать, но и пребывать в безусловной зависимости от Господа, Который Один силен оберечь этот народ от присоединения к нему элементов, для него чуждых, и оградить его от столкновения с людьми с неустойчивыми понятиями и с характером, вызывающим подозрение в их искренности. "Пришельцы" непременно начнут "обнаруживать прихоти", и народ Божий, находящийся в соприкосновении с ними, подвергается великой опасности утратить свою простоту и пресытиться "небесною манною". Ему необходимо прежде всего иметь решимость принадлежать Христу и быть полностью преданным Ему Самому и делу Его. Когда общество верующих научается ходить пред лицом Божиим с сердцем, нераздельно преданным Христу и всецело отделенным от лукавого нынешнего века, тогда не приходится уже так сильно опасаться вторжения в среду его людей, в духовности которых следует сомневаться, хотя сатана будет всегда стараться исказить свидетельство Божие, вводя в среду верных служителей Божиих людей лицемерных. Вкрадываясь в эту среду, эти люди своими извращенными путями бесславят имя Господне. Сатана прекрасно знал, чего добивался, побуждая пришельцев проникнуть в среду общества Израилева. Последствия этого смешения обнаружились не сразу. Народ был выведен из Египта простертою над ним мышцею Иеговы; он невредимо прошел чрез воды Чермного моря, воспев на его берегу победоносную песнь.

Казалось, их ожидало блестящее и полное надежд будущее; но к ним примешались "пришельцы", и влияние присутствия последних на Израиль не замедлило обнаружиться.

Так всегда случается в жизни народа Божия. Во все времена религиозного пробуждения мы можем заметить в нем присутствие зародышей упадка, сперва скрытых потоком преизобильной благодати и силы Божией, но выступающих наружу, как только этот поток начинает идти на убыль.

Это весьма серьезные вопросы; они требуют очень большой бдительности; они применимы как к отдельным личностям, так и ко всему обществу Божию. В первые минуты, в дни нашей духовной юности, поток Божественной благодати настолько обилен благословениями Божиими, что многое может остаться не осужденным нами; и, однако, в сущности, все это уже семена, посеянные в землю рукою врага, к известному времени созревающие и приносящие свой плод. Из этого делается очевидным, что христианским Церквям и отдельным христианам следует всегда бодрствовать, не позволяя врагу нанести вред нашей душе. Когда сердце действительно принадлежит Христу, все, несомненно, кончится для нас благоприятно. Господь наш многомилостив; Он печется о нас и ограждает нас от тысячи вражьих сетей. Да научит Он нас доверять Ему и прославлять Его!

Но мы научаемся еще и многому другому из этой содержательной части Слова Божия. Мы не только становимся свидетелями падения общества Израилева: мы видим и колебание веры самого Моисея, изнемогающего под тяжелым бременем возложенной на него ответственности. "И сказал Моисей Господу: для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его? Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему? Ибо они плачут предо мною и говорят: дай нам есть мяса. Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня. Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего."

Поистине удивительная речь! Мы далеки от желания хотя бы на минуту останавливаться на падениях и на немощах такого верного Господу и дорогого Его сердцу служителя, как Моисей. Совсем не таково наше намерение. Нам совершенно не подобает осуждать поступки и слова того, о ком Дух Святой засвидетельствовал, что человек этот был "верен во всем доме" Божием (Евр. 3,2). Подобно всем ветхозаветным святым, Моисей занял место в рядах "достигших совершенства духов праведников" (Евр. 12,23), и всякий раз, как имя его упоминается в Новом Завете, ему воздается честь как "драгоценному сосуду" благодати Божией.

Мы, однако, не можем не остановиться на событии, повествуемом нам вдохновенной Книгой, событии, описанном самим Моисеем. В Новом Завете, правда, не упоминается - и это так отрадно для нас - об ошибках и падениях народа Божия, случавшихся в ветхозаветные времена; но Ветхий Завет повествует о них, тем не менее, с самой большой точностью; с какой же целью делает он это? Для нашего назидания. "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Рим. 15,4).

" Какое же поучение заключается для нас во вспышке безграничного отчаяния, о которой нам повествует Числ. 11,11-15? Мы узнаем из этого факта по крайней мере то, что пребывание в пустыне обнаруживает недостатки, таящиеся в лучших из нас. Здесь выходит наружу зло, живущее в нашем сердце. А так как книга Числа является преимущественно Книгой жизни в пустыне, нам приходится ожидать именно в ней повествование о падениях и немощах всякого рода. Дух Божий записал в ней все с большой точностью. Он показывает нам людей такими, как они есть; и хотя бы сам Моисей "погрешил устами своими", и его грех отмечен в предостережение и наставление нам. Моисей был человеком "подобным нам"; и вот в рассматриваемый нами период его жизни он впадает в ошибку под бременем страшной ответственности, лежащей на нем.

Некоторые, быть может, скажут: "Это и не удивительно; бремя его было непосильно для человека." Но вопрос заключается в следующем: было бы оно непосильно для рамен Божиих? Действительно ли Моисей один был призван нести это бремя? Не был ли живой Бог с ним, и не довольно ли было Моисею этого? Не все ли равно, благоугодно ли было Богу действовать чрез одного человека или чрез десять тысяч людей? В Нем Одном обитает полнота могущества, премудрости и благости. Он есть источник всякого благословения; для веры безразлично, существует ли один, или же тысяча один проводник Божественной полноты.

Здесь нам приходится отметить чудный нравственный принцип, применимый ко всем служителям Христовым: им очень важно помнить, что, если Господь облекает человека ответственностью, Он делает его и способным занимать дарованное ему положение; Он же и поддерживает его. Конечно, совершенно иначе обстоит дело с человеком, который, не получив на то приказания Божия, по своей воле хочет взяться за какое-либо дело или занять какое-либо ответственное место. В этом случае мы непременно должны рано или поздно ожидать полного крушения его деятельности. Но когда Сам Бог ставит человека в какое-либо положение, Он одаряет его способностью выполнять свое назначение. Он никогда не посылает воина на войну наудачу; нам только следует во всем ожидать Его указаний. Это остается справедливым во всех случаях жизни. Мы никогда не упадем, если возлагаем все наши упования на Одного Бога живого. Мы никогда не будем испытывать жажды, черпая воду из живого источника. Наши малые источники скоро иссякнут; но Господь наш Иисус Христос говорит, что, если "кто верует в Него, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Иоан. 7,38).

Это великий урок для странников в пустыне. Для того, чтобы с успехом идти вперед, нам необходимо усвоить себе все это. Если б Моисей научился этому, он никогда не произнес бы слов: "Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему?" Он остановил бы свой взор исключительно на Одном Боге. Он понял бы, что сам он - только орудие в руках Бога, источники помощи Которого бесчисленны. Моисей, конечно, не мог найти в пустыне достаточного количества пищи для великого множества народа; пищи этой не хватило бы даже и на один день.

Но Иегова может восполнить нужды всех живущих на земле, и восполнить их навек.

Действительно ли мы верим этому? Не приходится ли нам иногда в этом сомневаться? Не думаем ли мы иногда, что нам как бы поручено идти навстречу нужде вместо того, чтобы предоставить ее Богу? И следует ли после этого удивляться, что мы так часто унываем, колеблемся и падаем? Конечно, Моисей имел основание сказать: "Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня." Одно только сердце могло вынести подобную тяжесть: то было сердце Возлюбленного Господа, Который, когда израильтяне изнемогали от работы у обжигательных египетских печей, пришел их избавить, и Который, искупив их от руки вражьей, поставил Святилище пребывания Своего среди них. Он, и только Он, мог "нести их". Только Его исполненное любви сердце и Его могущественная рука могли совершить это дело; если б Моисей полностью сознавал всю силу этой истины, он не сказал бы, не мог бы сказать: "Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашел милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего" (ст. 15).

То был поистине мрачный час в жизни выдающегося служителя Божия. Это отчасти напоминает нам пророка Илию, когда он сел под можжевеловым кустом, прося Господа "взять душу его" (3 Цар. 19,4). Не отрадно ли после всего этого встретить обоих этих мужей вместе на горе Преображения! Это замечательным образом доказывает нам, что мысли Божий - не наши мысли, и что пути Божий - не наши пути. Бог приготовил для Моисея и Илии нечто лучшее в сравнении с тем, чего они сами для себя желали. Он, благодарение Ему, по богатству благодати Своей, заглушает голос всякого нашего страха, и там, где немощные сердца наши ожидают встретить смерть и бедствие, Он дарует жизнь, победу и славу.

Мы не можем, однако, не видеть, что, отказываясь занять особенное по ответственности положение, Моисей этим отрекался и от высших почестей, терял и святое преимущество. Это делается для нас очевидным из следующих слов: "И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтоб они стали там с тобою. Я сойду, и буду говорить там с тобою, и возьму от Духа, который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты носил" (ст. 16-17).

Увеличивало ли избрание семидесяти мужей силу Моисея? Никакой новой духовной силы это, конечно, не давало ввиду того, что в конце концов это была все та же сила Духа Божия, уже почившая на Моисее. В сущности, на месте одного Моисея теперь появлялось семьдесят мужей; но увеличение числа людей не приносило увеличения духовной силы. Это прибавление людей уменьшало количество работы Моисея; но оно же умаляло и его почет. Вместо того, чтобы быть единым орудием Божиим, он с этих пор делался одним из многих орудий, действовавших вместе. Можно сказать, что Моисей, как верный служитель Божий, не искал почестей для самого себя, что он скорее жаждал работать в тени, идти путем незаметным и скромным. Это несомненно; но это, однако, не имеет отношения к рассматриваемому нами вопросу. Как мы вскоре увидим, Моисей был "кротчайший" на земле человек; и мы не хотим даже допустить, что простой смертный мог поступить в подобных обстоятельствах лучше Моисея. Тем не менее нам необходимо извлечь великий практический урок из изучаемой нами главы. Лучший из людей пал; из случая, рассказанного в Числ. 11, для нас становится вполне ясно, что Моисей в это время не пребывал на высоте безмятежной веры. Он, казалось, в эту минуту утратил полное равновесие души, состояние, несомненно, присущее людям, центром мыслей которых является исключительно Бог живой. Мы приходим к этому заключению не только видя, что Моисей поколебался в вере под бременем ответственности, но и на основании следующих слов: "Народу же скажи: очиститесь к завтрашнему дню, и будете есть мясо. Так как вы плакали в слух Господа и говорили: кто накормит нас мясом? Хорошо нам было в Египте, - то и даст вам Господь мясо, и будете есть. Не один день будете есть, не два дня, не пять дней, не десять дней и не двадцать дней: но целый месяц, пока не пойдет оно из ноздрей ваших и не сделается для вас отвратительным, за то, что вы презрели Господа, который среди вас, и плакали пред Ним, говоря: "для чего было нам выходить из Египта? И сказал Моисей: шестьсот тысяч пеших в народе сем, среди которого я нахожусь; а Ты говоришь: Я дам им мясо, и будут есть целый месяц. Заколоть ли всех овец и волов, чтоб им было довольно? Или вся рыба морская соберется, чтобы удовлетворить их? И сказал Господь Моисею: Разве рука Господня коротка? Ныне ты увидишь, сбудется ли слово Мое к тебе, или нет" (ст. 18-23).

Во всем этом мы видим работу духа неверия, всегда стремящегося ограничить силу Святого Израилева. Всемогущий Бог, Владыка неба и земли, Творец Вселенной от одного ее края до другого, не мог ли накормить мясом шестьсот тысяч пеших в народе? Увы! Именно в этом отношении и согрешаем мы все так непростительно. Мы недостаточно проникаемся истиной, что имеем дело с Богом живым. Вера ожидает действий Божиих; никаких затруднений для нее не существует; с презрительной насмешкой относится она к невозможности. Для веры Бог является великим ответом на всякий вопрос, великим решением всякого затруднения. Вера все поручает Богу; потому вере полностью безразлично, иметь ли дело с шестьюстами тысячами или с шестьюстами миллионами людей; она знает, что присутствия Божия достаточно для восполнения всякой нужды. В Одном Боге все источники ее. Неверие говорит: Как то или другое возможно? Оно всюду ставит вопрос "как"; вера же на десять тысяч раз предложенный ей вопрос "как" отвечает одним знаменательным словом: слово это - БОГ.

"Моисей вышел, и сказал народу слова Господни, и собрал семьдесят мужей из старейшин народа, и поставил их около скинии. И сошел Господь в облаке, и говорил с ним, и взял от Духа, который на нем, и дал семидесяти мужам старейшинам. И когда почил на них Дух, они стали пророчествовать, но потом перестали" (ст. 24-25).

Истинная тайна успеха всякого служения заключается в духовной силе. Это не гений, не разум, не энергия человека, это - сила Духа Божия. Что было справедливо во дни Моисея, осталось таковым же и в наши дни. "Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорил Господь Саваоф" (Зах. 4,6). Все служители Божий должны всегда это помнить. Это поддерживает их сердце и сообщает постоянную свежесть их служению. Слуга Божий, находящийся в постоянной зависимости от Духа Святого, никогда не может остаться без плода. Если человек рассчитывает на свои личные дарования, он скоро докажет свою несостоятельность. Ненужными окажутся его таланты, его большая начитанность или его обширные познания; если Дух Святой не есть источник и сила его служения, последнее рано или поздно утратит свою свежесть и свою действенность.

Как важно поэтому, чтобы люди, отдающие свои силы на служение Церкви или на проповедь, постоянно опирались исключительно на силу Духа Святого! Он зна-ет, в чем нуждаются души, и может удовлетворить их. Но необходимо доверяться Богу, прибегать к Его помощи. Бесполезно было бы опираться частью на себя, частью на Духа Божия. Если у нас есть хотя бы малейшая самоуверенность, это не замедлит обнаружиться. Мы должны всецело отрешиться от самих себя, если хотим сделаться сосудами Духа Святого.

Из этого, конечно, не следует, - надо ли нам это доказывать? - что мы не должны иметь святой ревности в порученном нам деле; это не исключает, конечно, и необходимости тщательного изучения Слова Божия, а также всякого рода духовных опытов, испытаний, борьбы и искушений для души. Напротив. Мы уверены, что, чем более будем мы всецело с сознанием нашей личной беспомощности опираться на великую силу Святого Духа, с тем большею тщательностью, с тем большим рвением мы будем изучать Книгу Божию и испытывать свое сердце. Человек впал бы в прискорбное заблуждение, если б, ссылаясь на свою мнимую зависимость от Духа Святого, он нашел это уважительной причиной для пренебрежительного отношения к изучению с молитвою Писаний или к заботе о состоянии своей души. "О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден" (1 Тим. 4,15).

Но пусть, однако, всякий помнит, что Дух Святой есть неиссякаемый и живой источник всякого служения Богу. Он Один лишь может дать свежесть и Божественную полноту сокровищам, скрытым в Слове Божием и, по безграничности небесного могущества Своего, применить их к насущным нуждам души. Здесь речь идет не о возвещении новых истин, а только об освещении Духом Святым Слова и о действии Духа Святого на духовное и нравственное состояние народа Божия. Вот истинная задача служения. Человек сотни раз может передавать какое-либо место Писаний одним и тем же лицам, и всякий раз он может вносить духовную свежесть в свое благовествование о Христе. Человек может также, напротив, всячески изощрять свой ум для представления того или другого текста Писания в новом освещении, с новой точки зрения; и несмотря на это, в его проповеди может не оказаться решительно никакой силы Христовой, решительно никакой духовности.

Все это применимо как к проповеднику, так и к учителю, и к пастырю Церкви. Человек может быть призван возвещать Евангелие в каком-либо месте в течение многих лет, и, случается, что его мучит мысль, что он должен все тем же слушателям говорить все о том же из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. И вот он в смущении начинает стремиться к новизне, к свежести и разнообразию. Его быть может, влечет в другое место, где его ожидают новые проповеднические темы, новые слушатели. Истины, высказанные нами в предыдущих наших размышлениях, должны помочь подобным людям вспомнить, что Христос есть единственная необъятная тема для проповеди. Дух Святой есть сила, развивающая эту тему; бедные же грешники - это люди, нуждающиеся в развитии пред ними великой этой темы. Личность Христа никогда не утрачивает своей новизны; сила Духа Святого всегда сохраняет свою свежесть; состояние и судьба души всегда полны интереса. Также хорошо для проповедника всякий раз вспоминать, когда он приступает к проповеди, что души, к которым он обращается, не знают сути Евангельского учения, что поэтому он должен говорить, как бы в первый раз обращаясь к своим слушателям и считая, что они его еще как бы ни разу не слышали. И в самом деле, возвещение евангельских истин, в Божественном смысле этих слов, не есть бесплодное изложение одного евангельского учения, не есть особого рода скучная своею рутиною речь. Это далеко не так: проповедовать Евангелие - значит доверительно раскрывать сердце Божие, Личность и дело Христа, и раскрывать все это чрез посредство пребывающей с нами силы Духа Святого, силы, черпаемой в неистощимых сокровищницах Священного Писания и питаемой им.

Проповедникам никогда не следует этого забывать; тогда не важно будет, проповедует ли один человек или проповедуют семьдесят человек, возвещает ли тот же самый человек Евангелие в одном и том же месте пятьдесят лет подряд или он его проповедует в пятидесяти разных местах в течение одного и того же года. В случае, имевшем место в жизни Моисея и описанном нам в этой главе, количество силы не прибавилось, но духовная сила, дарованная ему одному, распределилась между семидесятью старейшинами. Бог может совершить Свое дело чрез посредство одного человека и посредством семидесяти; если же Бог не действует, и семьдесят человек не сделают больше одного. Необыкновенно важно всегда сознавать в душе присутствие Божие. Это истинный источник силы и свежести духа, как для проповедника, так и для учителя, и для всякого иного служителя Божия. Когда человек может сказать: "Все мои источники в Боге", ему не приходится задумываться о сфере своей деятельности или о способностях для ее выполнения. Но когда этого нет, человек, естественно, желает разделить с другими свой труд и свою ответственность. Вспомним, как в начале книги Исход Моисей тяготился необходимостью идти в Египет в непосредственной зависимости от Бога, и как он обрадовался присоединению к нему Аарона. Так бывает и с нами. Мы любим все осязаемое, все очевидное для глаза. Нам кажется трудным взирать на Невидимого. И, однако, тростник, на который мы часто думаем опереться, оказывается "надломленной тростью", которая прокалывает нам руку (Ис. 36,6). Аарон для Моисея был обильным источником всякого рода бедствий; люди, которых в безумии своем мы считаем для себя необходимыми помощниками, часто делаются для нас лишь помехою. Да научит нас Господь покоиться в Боге живом с искренним сердцем и с непоколебимой доверчивостью к Нему!

Прежде, чем окончить эту главу, мы отметим, как удивительно духовно пошел Моисей навстречу обстоятельствам, в которые он сам себя поставил. Одно дело - стремиться свергнуть с себя бремя возложенной на нас ответственности и работы; другое - благодушно и с истинным смирением относиться к тем, которые призваны разделить с нами наш труд. Это две совершенно разные вещи, в чем мы часто можем убедиться.

В изображенной нам здесь сцене Моисей обнаруживает трогательную, особенно присущую ему кротость. "Двое из мужей оставались в стане; одному имя Елдад, а другому имя Модад; но и на них почил Дух, и они пророчествовали в стане. И прибежал отрок, и донес Моисею, и сказал: Елдад и Модад пророчествуют в стане. В ответ на это Иисус, сын Навин, служитель Моисея, один из избранных его, сказал: господин мой Моисей! запрети им. Но Моисей сказал ему: не ревнуешь ли ты за меня? о, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Святого на них"! (ст. 26-29)

Это необыкновенно возвышенно. Моисею был совершенно чужд презренный дух ревности, не желающей допустить к славе кого-либо другого, кроме самого себя С помощью Божией Моисей был способен радоваться всякому проявлению истинно духовной силы, где бы и в ком бы она ни проявлялась. Он хорошо знал, что два эти человека могли пророчествовать только силою Духа Божия; где бы сила эта ни проявлялась, ему ли, Моисею, следовало ее заглушать или ей противиться?

Побольше бы проявлялось подобного духа и среди нас! Да поможет нам Господь к этому стремиться! Да поможет Он нам искренне радоваться верности служения чад Божиих, хотя бы мы были различных с ними взглядов, хотя бы мы не имели много общего с ними в наших понятиях и нашем развитии. Ничего нет ненавистнее духа мелочной зависти и ревности, не позволяющих человеку интересоваться ничем, кроме своей работы. Мы можем быть уверены, что, когда Христос действует в сердцах наших, мы можем выйти из самих себя, духом объять все обширное поле деятельности Благословенного Учителя нашего и любить всех возлюбленных работников Его; мы тогда будем способны от души радоваться преуспеянию дела Божия, чрез кого бы оно ни совершалось. Человек, сердце которого полно Христом, будет иметь возможность сказать, и сказать вполне искренне: "Только бы совершалось дело Божие, только бы прославлялся Христос, только бы спасались души, только бы насыщалось и пребывало в сохранности стадо Господне, - не все ли мне равно, кто именно совершает это дело!"

Желательно пребывать в таком настроении духа; оно составляет полный контраст с узостью и эгоизмом, которые ищут лишь такой работы, которая дает возможность нашему "я" занять первенствующее место. Да освободит нас Господь от всего этого, и да даст Он нам желание достичь состояния души, которое было присуще Моисею, когда он говорил: "Не ревнуешь ли ты за меня? О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!"

Заключительная часть нашей главы представляет нам жалкую и роковую неумеренность, с которою народ набросился на то, чего желало их сердце. "И Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105,15). Они получили желанную пищу, но она сделалась для них источником смерти Они хотели получить мяса; но вместе с ним пришел на них гнев Божий. Это очень знаменательно. Да даст нам Господь внимательно отнестись к этому предостережению! Наше жалкое сердце полно суетных и нечистых желаний. Небесная манна не удовлетворяет его. Оно жаждет иного. Бог часто исполняет наши желания Зато нас тогда ожидают ослабление духовных сил, бесплодие и суд Божий. Да будут же, Господи, сердца наши всегда преданы только Тебе Одному! Да будешь Ты вожделенным уделом душ наших во все время нашего странствования по пустыне мира сего, доколе мы не узрим Тебя во славе Твоей!

Краткая часть нашей книги, к обозрению которой мы в данную минуту приступаем, может быть рассмотрена с двух различных сторон: прежде всего она богата прообразами, а затем имеет и духовный, применимый к жизни смысл.

Брачный союз Моисея с женщиной-язычницей является для нас прообразом великой и чудной тайны соединения Церкви со Христом, ее Главою. Мы уже останавливались на этой мысли при изучении книги Исход, но здесь мы встречаем ее в новом освещении, как факт, вызывающий враждебное отношение к Моисею со стороны Аарона и Мариам. Высшие проявления благости Божией вызывают неудовольствие людей, придающих особенно большое значение родственным связям и прирожденным преимуществам. По свидетельству Нового Завета мы знаем, что именно распространение действия благодати Божией на язычников вызвало самую жестокую ненависть к ним евреев. Последним нежелательно было это распространение благодати; они не хотели верить возможности спасения язычников, не хотели даже об этом и слышать. В 11-й главе Послания к римлянам об этом замечательно ясно говорится в том месте, где апостол высказывается о язычниках таким образом: "Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они (иудеи) теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы" (ст. 30-31, ср. с греч. текст).

Все это прообразно представлено нам в истории Моисея. Он прежде всего пришел к Израилю, к братьям своим по плоти; но в неверии своем они отвергли его. Они оттолкнули его от себя и не захотели признать его. По высшим предначертаниям Божиим это послужило средством для оказания милости чужеземной язычнице, потому что именно в период отвержения Моисея Израилем он вступил в мистический и прообразный союз с женщиной-язычницей, союз, против которого восстали по свидетельству изучаемой нами главы Мариам и Аарон Сопротивление их навлекло на них суд Божий. Мариам была поражена проказою, сделалась нечистою, пока Господь не помиловал ее по ходатайству того же самого человека, на которого она восстала.

Это вполне законченный и поистине удивительный прообраз Иудеи не поверили славной истине милосердия Божия, готового излиться на язычников; вот почему гнев Божий и пал на них. Но впоследствии они вступят на почву полной благодати, на которой уже стоят язычники. Это в высшей степени унизительно для тех, которые мечтали устоять на почве обетования и национальных преимуществ; но таково решение непреложной премудрости Божией, премудрости, одна мысль о которой влагает в уста апостола славный гимн хвалы: "О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки. Аминь" (Рим. 11,33-36).

Таков прообразный смысл нашей главы. Посмотрим теперь, каково ее нравственное, применимое к практической жизни, значение "И упрекали Мариам и Аарон Моисея за жену Ефиоплянку, которую он взял; ибо он взял за себя Ефиоплянку. И сказали: одному ли Моисею говорил Господь? не говорил ли Он и нам? И услышал сие Господь. Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле. И сказал Господь внезапно Моисею и Аарону и Мариам: выйдите вы трое к скинии собрания. И вышли все трое. И сошел Господь в облачном столбе, и стал у входа скинии, и позвал Аарона и Мариам, и вышли они оба. И сказал: слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом Моим Моисеем; он верен во всем дому Моем. Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях; и образ Господа он видит; как же вы убоялись упрекать раба Моего, Моисея? И воспламенился гнев Господа на них, и Он отошел. И облако отошло от скинии, и вот, Мариам покрылась проказою, как снегом" (ст. 1-10).

Нельзя безнаказанно восставать на служителя Господня. Мы должны быть уверены, что рано или поздно Бог за это накажет. В случае, описанном нам в этой главе, Божественный суд немедленно и беспощадно поразил Мариам. Аарон и Мариам впали в большую ошибку, оказали явное сопротивление, восстав на того, кого Бог так необыкновенно возвысил, на кого Он возложил выполнение Божественной задачи и кто притом же в деле, за которое на него сетовали Мариам и Аарон, действовал полностью согласно славной тайне, скрытой в предвечной мысли Господа, - союзу Христа и Церкви.

Но и вообще восставать на служителей Божиих, даже самых немощных и незначительных, - непростительное заблуждение. Если слуга Божий поступает неверно, если он находится в заблуждении, если он совершил что-либо неугодное Богу, Сам Господь произведет над ним суд Свой; но братья его пусть не берут на себя судить его, чтобы не оказалось, что они, подобно Мариам в ущерб для самих себя вмешиваются не в свое дело.

Иногда становится страшно, когда слышишь, как многие позволяют себе говорить и писать против служителей Христовых. Последние, конечно, могут подавать к этому повод; они могут впадать в заблуждения или проявлять неугодное Богу настроение и поступать не согласно Духу Святому; и все-таки человек, дурно отзывающийся о возлюбленных служителях Божиих, впадает в тяжелый грех. Нам необходимо проникнуться важностью и торжественностью слов: "Как вы не убоялись упрекать раба Моего?"

Да убережет нас Господь, по милости Своей, от этого зла! Будем остерегаться впадать в то, что Его столь оскорбляет, т.е. не будем восставать на тех, кто дорог Его сердцу. Нет ни одного члена в народе Божием, в котором не было бы ничего доброго; следует только добросовестно постараться открыть его достоинства. Будем помышлять только о добром, сосредоточимся на этом; будем всячески утверждать и развивать добро. Если, с другой стороны, мы не могли подметить ничего доброго в нашем брате и соучастнике в нашем служении Богу; если глаз наш открыл в нем одни только недостатки; если нам не удалось отыскать искру жизни в груде пепла, драгоценный самородок среди ненужного сора; если мы нашли в нем только одни проявления плоти, - с любовью и состраданием покроем нашего брата завесою молчания, или же заговорим о нем лишь пред престолом благодати.

Есть что-то необыкновенно трогательное в поведении Моисея в сцене, происходящей на наших глазах. Он оказывается удивительно кротким человеком не только по отношению к Елдаду и Модаду, но и в несравненно более затруднительном случае - относительно Мариам и Аарона. В первом случае, вместо того, чтобы проявить зависть к тем, которые призваны разделить с ним его достоинство и ответственность, он радуется их работе и высказывает желание, чтобы весь народ Божий получил это святое преимущество. Во втором случае, вместо того, чтобы держать в сердце гнев на своего брата и на свою сестру, он готов за них же ходатайствовать пред Господом. "И сказал Аарон Моисею: господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтоб она была, как мертворожденный младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела. И возопил Моисей к Господу, говоря: Боже, исцели ее!" (ст. 11-13).

Здесь Моисей является исполненным духа Своего Учителя и заступается за тех, которые так жестоко восставали против него. То была победа, победа человека кроткого, победа благодати. Человек, знающий подобающее ему место в присутствии Божием, может оставить без внимания всякое злоречие. Он им не огорчен, хотя и опечален за произносящих его. Он может им все простить. Он не обидчив, не упорствует в своем мнении, не занят самим собой. Он знает, что никто не может ему дать положение ниже чем то, которого он заслуживает; поэтому, если кто-либо говорит против него, он может смиренно склонить голову и идти своим путем, вручая самого себя и дело свое Тому, суд Которого нелицеприятен и Который непременно воздаст каждому по делам его.

Таково истинное достоинство. Да поможет нам Господь лучше усвоить это себе! Тогда мы не будем так легко негодовать на тех, которым вздумается с презрением отзываться о нас и о нашем деле; больше того: тогда мы будем способны вознести горячую молитву Богу за врагов наших, низводя этим путем благословения на них и на наши собственные души.

В последних строках, заканчивающих эту главу, заключается подтверждение прообразного значения этой главы, уже отмеченного нами. "И сказал Господь Моисею: если бы отец ее плюнул ей в лицо, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? Итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится. И пробыла Мариам в заключении вне стана семь дней, и народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам. И после сего народ двинулся из Асирофа, и остановился в пустыне Фаран" (ст. 14-15; Гл. 13,1). Мариам, пребывавшая семь дней в заключении вне стана, может считаться прообразом настоящего положения народа Израильского, который отвергнут Богом по причине непримиримого сопротивления, оказанного им Божественным намерениям милосердия по отношению к язычникам. Но когда "семь дней" заключения придут к концу, Израиль вернется на почву царственной благодати Божией, даруемой ему благодаря заступничеству Христову.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Пошли от себя людей, чтобы они высмотрели землю Ханаанскую, которую Я даю сынам Израилевым; по одному человеку из колена отцов их пошлите, главных из них. И послал их Моисей из пустыни Фаран, по повелению Господню, и все они мужи главные у сынов Израилевых" (ст. 2-4).

Чтобы полностью усвоить себе предыдущее повеление Божие, мы должны сопоставить его с одним местом Второзакония, где Моисей, перечисляя факты чудесной истории народа Израильского в пустыне, припоминает одно необыкновенно важное и поучительное обстоятельство. "И отправились мы от Хорива, и шли по всей этой великой и страшной пустыне, которую вы видели, по пути к горе Аморрейской, как повелел Господь, Бог наш, и пришли в Кадес-Варни. И сказал я вам: вы пришли к горе Аморрейской, которую Господь, Бог наш, дает нам. Вот, Господь, Бог твой, отдает тебе землю сию, иди, возьми ее во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих, не бойся и не ужасайся. Но вы все подошли ко мне и сказали: пошлем пред собою людей, чтоб они исследовали нам землю, и принесли нам известие о дороге, по которой идти нам, и о городах, в которые идти нам" (Втор. 1,19-22). Здесь пред нами раскрывается нравственная сторона описанного в Числ. 13,3 факта. Очевидно, что Господь дал повеление относительно посылки соглядатаев, сообразуясь с нравственным состоянием народа. Если б они руководились одною верой, они последовали бы исполненным духовной мощи словам Моисея: "Вот, Господь, Бог твой, отдает тебе землю сию: иди и возьми ее во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих: не бойся и не ужасайся."' В чудном изречении этом ни слова не говорится о соглядатаях. Нуждается ли в соглядатаях вера, когда она имеет слово и присутствие Бога живого? Раз Бог-Иегова даровал им землю, следовало постараться ею овладеть. И разве Бог уже не отдал им эту землю во владение? Конечно, Он дал ее им; и не только ее дал, но еще и описал им природу и характер этой страны в следующих красноречивых выражениях: "Ибо Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую, землю, где потоки вод, источники и озера выходят из долин и гор; в землю, где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья; в землю, где масляничные деревья и мед; в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой, и ни в чем не будешь иметь недостатка, в землю, в которой камни - железо, и из гор которой будешь высекать медь" (Втор. 8,7-10).

Неужели всего этого было мало для Израиля? Не должны ли были израильтяне довольствоваться свидетельством Божиим? Не смотрел ли Бог землю вместо них? Не довольно ли им было того, что Господь сказал о ней? К чему было посылать еще соглядатаев высматривать землю? Было бы какое-либо место "от Дана до Вирсавии", неизвестное Богу? Не Сам ли Бог, по предвечным предначертаниям Своим, избрал эту землю для семени Авраама, друга Своего, предназначив ему владеть этой страною? Не были ли ведомы Ему все затруднения, ожидавшие народ Его? И не был ли Он в силах преодолеть их? Зачем же "все они подошли и сказали: пошлем пред собою людей, чтобы они исследовали нам землю и принесли нам известие"?

Читатель, слова эти обращаются прямо к нашим сердцам. Они открывают и полностью обнаруживают наше душевное состояние. Не нам дано безучастно осуждать пути Израиля в пустыне, подмечать его ошибки и падения. Мы должны во всем этом видеть прообразы, представленные нам для назидания нашего. Это маяки, зажженные для нас заботливой дружеской рукой, с целью оградить нас от опасных мелей, зыбучих песков и утесов, встречающихся на нашем пути и угрожающих нашей безопасности. Именно в этом духе, мы в этом нимало не сомневаемся, нам следует читать каждую страницу истории Израиля, если мы хотим открыть в ней заключенное для нас Богом назидание.

Но, может быть, читателю вздумается обратиться ко мне с вопросом: "Но разве Господь не дал Израилю вполне определенного приказания послать соглядатаев? Что же было предосудительного со стороны Израиля в том, что он их послал?" В Числ. 13 Моисей действительно приказал послать соглядатаев, но это было последствием нравственного состояния народа, как об этом свидетельствует Втор. 1. Мы не можем составить себе ясного представления о Числ. 13, не сопоставляя этого места с Втор. 1, проливающим на него свет. Мы совершенно ясно видим из Втор. 1,22, что мысль послать соглядатаев возникла в сердце Израиля. Бог видел духовное состояние народа и дал повеление, сообразное с ним.

Если читатель откроет первые страницы Первой книги Царств, он найдет там нечто подобное и в деле избрания царя. Господь повелел Самуилу послушаться народа и поставить им царя (1 Цар. 8,22). Сделал ли Он это потому, что одобрял их намерение? Конечно, нет; напротив, Он вполне определенно сказал, что этим Израиль положительно отверг Его Самого. Почему же Он приказывает Самуилу избрать царя? Повеление было дано по причине низкого уровня нравственного состояния Израиля. Они устали пребывать в полной зависимости от невидимой руки; они мечтали подчиняться руке видимой, плотской. Они желали походить на окружавшие их народы, желали иметь царя, который "выходил бы пред ними" и сражался бы за них. И что же? Бог исполнил желание их сердца; но очень скоро им пришлось убедиться в безумии их желания. Царь их пал очень низко, и они из горького опыта должны были узнать, что значит оставлять Бога живого, чтобы опираться на произвольно выбранную ими "надломленную трость".

То же, видим мы, случается и в вопросе о соглядатаях. План послать соглядатаев был, без всякого сомнения, плодом неверия. Человек искренний и доверяющийся Богу никогда бы этого не вздумал. Неужели же мы будем посылать простых смертных исследовать землю, которую в милосердии Своем даровал нам Бог, землю, которую Он нам так точно и всесторонне описал? Да не будет этого. Скажем лучше в сердце своем: "С нас довольно того, что земля эта - дар Божий; как всякий дар Божий, она должна быть прекрасна. Слова Бога живого довольно для сердец наших; нам не нужны соглядатаи; мы не ищем свидетельства человеческого, чтобы подтвердить им слово Бога Всемогущего. Он дал, Он сказал; и этого нам довольно."

Но - увы! - сыны Израилевы не были в состоянии так рассуждать. Они желали послать в землю соглядатаев. Они нуждались в них; их сердце требовало соглядатаев; это желание таилось в самой глубине их души; Иегове было известно это; и вот Он дает повеление, непосредственно зависящее от состояния духа народа.

"И послал их Моисей высмотреть землю Ханаанскую, и сказал им: пойдите в эту южную страну, и взойдите на гору; и осмотрите землю, какова она, и народ, живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен? И какова земля, на которой он живет, хороша ли она или худа? и каковы города, в которых он живет, в шатрах ли он живет, или в укреплениях? И какова земля, тучна ли она или тоща? есть ли на ней дерева или нет? Будьте смелы, и возьмите от плодов земли. Было же это ко времени созревания винограда. Они пошли, и высмотрели землю от пустыни Син даже до Рехова близ Емафа... И пришли к долине Есхол, и срезали там виноградную ветвь с одною кистью ягод, и понесли ее на шесте двое; взяли также гранатовых яблоков и смоков. Место сие назвали долиною Есхол, [Виноградная кисть.] по причине виноградной кисти, которую срезали там сыны Израилевы. И, высмотрев землю, возвратились они через сорок дней. И пошли, и пришли к Моисею и Аарону и ко всему обществу сынов Израилевых в пустыне Фаран, в Кадес, и принесли им и всему обществу ответ, и показали им плоды земли. И рассказывали ему и говорили: мы ходили в землю, в которую ты посылал нас; в ней подлинно течет молоко и мед, и вот плоды ее" (ст. 18-28).

Это было полным подтверждением того, что Господь сказал о земле; двенадцать человек свидетельствовали о том, что в земле течет молоко и мед; они своими собственными глазами убедились в прекрасном качестве ее плодов. Двенадцать человек действительно побывали в земле Ханаанской; они употребили сорок дней, чтобы изучить ее в разных ее частях, пили воду из ее источников и питались все это время ее плодами. К какому же заключению с точки зрения веры все это привело? К тому простому выводу, что Рука, введшая в землю двенадцать человек, могла ввести туда и все общество.

Но увы! Народ не руководствовался верою, мрачное и тяжелое чувство неверия управляло им; и сами соглядатаи, люди, посланные в Обетованную землю с целью ободрить народ и убедить его смело идти вперед, все они, кроме двух блестящих исключений, пребывали в неверии, бесславящем Бога. Одним словом, поведение всего народа было сплошной ошибкой. Конец главы только обнаружил истинное состояние сердца Израиля. Неверие взяло вверх. Свидетельство было достаточно ясно: "Мы ходили в землю, в которую ты послал нас; в ней подлинно течет молоко и мед, и вот плоды ее." Итак, со стороны Божией было даровано решительно все. Земля оказалась именно такою, какою Бог ее заранее описал Израилю; сами соглядатаи убедились в этом; но послушаем их дальнейшие слова: "Но народ, живущий на земле той, силен, и города укрепленные, весьма большие; и сынов Енаковых мы видели там" (ст. 29).

Как только человек начинает высказывать свои мысли, как только неверие оказывает на него свое действие, непременно найдется какое-либо возражение, какое-либо "но". Не уповавшие на силу Божию соглядатаи увидели трудности, заметили большие города, высокие стены и исполинов, живущих в них. Все это они видели; Иеговы же они не видели. Они охотнее смотрели на видимое, чем на невидимое. Глаза их не были обращены к невидимому Помощнику. Конечно, слов нет, города были большие, но Бог был больше укрепленных городов; стены были высокие, но Бог был выше их; исполины были сильны, но Бог был сильнее всех и всего.

Так рассуждает вера. С мыслью о Боге она подходит к затруднениям; вера начинает с Бога. Неверие, напротив, видит пред собою прежде всего затруднения, а потом уже Бога; оно начинает с трудностей. В этом и заключается различие между верою и неверием. Это не значит, что мы должны быть полностью бесчувственными к затруднениям, не значит, что мы должны быть беспечными. Вера не есть ни отсутствие чувствительности, ни беспечность. Есть много легкомысленных людей, которые, видимо, руководятся в своей жизни правилом всегда отыскивать хорошую сторону вещей. Это не значит жить верою. Вера встречает трудности лицом к лицу; она прекрасно видит всю затруднительность того или иного положения. Невежество, равнодушие и беспечность - не свойства веры; но в чем же ее тайна? ВЕРА ИМЕЕТ ДЕЛО С БОГОМ ЖИВЫМ. Она на Него смотрит, на Него опирается. Для нее Бог составляет все. В этом заключается великая разгадка ее могущества. Она имеет спокойное и глубокое убеждение, что для Бога Всемогущего никогда не встретится стены, слишком высокой, города, слишком большого, исполина, слишком сильного. Словом, одна только вера отводит Богу место, приличествующее Ему; только она возносит душу над всеми внешними условиями жизни, какого бы характера они ни были. Именно эту драгоценную веру высказал Халев, говоря: "Пойдем, и завладеем ею, потому что мы можем одолеть ее" (ст. 31). Таков истинный отголосок живой веры, прославляющей Бога и ни во что ставящей все видимое.

Но увы! Преобладающая часть соглядатаев имела не больше живой веры, чем те люди, которые их послали; и одна верующая душа принуждена была замолчать пред свидетельством десяти неверующих. "А те, которые ходили с ним, говорили: не можем мы идти против народа сего, ибо он сильнее нас" (ст. 32). Речь неверия была полностью противоположна речи веры. Последняя, взирая на Бога, говорила: "Мы можем одолеть." Неверие, останавливая свой взор на трудностях, говорит: "Мы не можем совершить" этого. Как было тогда, так оно есть и теперь. Взгляд веры, просветленный присутствием Божиим, не видит трудностей. Глаза неверия заняты рассмотрением внешних вещей; поэтому они не различают Бога. Вера имеет дело с Богом; с ней все становится светло и легко. Неверие исключает Бога и делает все темным и трудным.

"И распускали худую молву о земле, которую они осматривали, между сынами Израилевыми, говоря: земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поядающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди ее, люди великорослые. Там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча; такими же были мы и в глазах их" (ст. 33-34). О Боге ни слова. Он совершенно забыт. Если б они подумали о Нем, если б они сравнили с Ним исполинов, тогда не имело бы никакого значения, что из себя представляли они сами, саранчу или людей. Но в постыдном неверии своем они дерзнули сопоставить Бога Израилева с саранчой.

Замечательно, что, когда действует неверие, характерной чертою его является исключение Бога. Это оказывается верным во все века, во всех странах и во всех обстоятельствах. В этом отношении не имеется исключений. Неверие может заниматься всякого рода человеческими делами, может обсуждать их и приходить к тому или другому заключению: но все его суждения и все его умозаключения основаны на исключении Бога. Сила его доводов зависит от исключения Бога и от отдаления человека от Него. Дайте место Богу, и все рассуждения неверия исчезают, разлетаясь в прах. Так и в описываемом нами событии - какой ответ дает вера на все возражения, делаемые десятью неверующими соглядатаями? Ответ ее заключается в одном, все умиротворяющем и не допускающем никаких возражений слове, - слово это: БОГ!

Читатель, известны ли тебе сила и значение этого благословенного ответа? Знаешь ли ты Бога? Наполняет ли Он всю твою душу? Дает ли это ответ на все твои вопросы? Решает ли это все твои трудности? Известна ли тебе вся сила ежедневного хождения пред Богом живым? Ведомо ли тебе отрадное чувство уверенности, что ты можешь покоиться в Нем среди всех перемен и случайностей этой скоротечной жизни? Если это не так, позволь убедительно тебя просить ни часу более не оставаться в твоем теперешнем положении. Путь открыт. В лице Господа Иисуса Христа Бог открылся нам, как Помощник, Покров и Заступник всякой нуждающейся в поддержке души. Взирай на Него теперь, именно теперь, "когда можно найти Его; призывай Его, когда Он близко" (Ис. 55,6) - "Всякий, призывающий имя Господне, спасется", и "всякий верующий в Него не постыдится".

Если, милостью Божией, ты признаешь Бога своим Спасителем, своим Отцом, старайся же прославлять Его во всех путях твоих чистым и полным доверием к Нему во всем. Да будет Он густою завесою, скрывающей от глаз твоих все окружающие тебя трудности; тогда, несмотря на всякого рода трудные обстоятельства жизни, душа твоя пребудет в безмятежном мире.

"И подняло все общество вопль, и плакал народ во всю ту ночь" (ст. 1). Надо ли нам удивляться этому? Что можно было ожидать от народа, видевшего пред собою только сильных исполинов, высокие стены и большие города? К чему, кроме вздохов и слез, было способно общество, считавшее себя "саранчой" пред этими непреодолимыми, по его мнению, затруднениями, не имевшее ни малейшего сознания Божественной силы, которая могла сделать их победителями всего? Полное неверие овладело всем обществом Божиим. Мрачные облака леденящего неверия окружали их. Бог был совершенно исключен. Ни один луч света не освещал мрака, сгустившегося над ними. Они были заняты собою и своими затруднениями вместо того, чтоб быть занятыми Богом и Его помощью. Что же оставалось им, как не плакать и не сетовать?

Как не похоже было настоящее настроение народа на чувства, одушевлявшие его по описанию Исх. 15. Тогда их взоры были обращены исключительно на Иегову; потому они и могли воспеть победную песнь: "Ты ведешь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил; провожаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Услышали народы, и трепещут; ужас объял жителей Филистимских. Тогда смутились князья Эдомовы, трепет объял вождей Моавитских, уныли все жители Ханаана. Да нападет на них страх и ужас" (ст. 13-16).

Вместо этого теперь трепет объял Израиль, и ужас напал на него: картина резко изменилась. Уныние, трепет и ужас овладевают уже не врагами израильтян, а ими самими. И почему же это так? Потому что в Числ. 14 Тот, Кто сосредоточил на Себе все упование их, совершенно ими исключен. В этом вся разница. В первом случае все совершается верою, во втором действует неверие.

"От величия мышцы Твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ Твой, Господи, доколе проходит сей народ, который Ты приобрел. Введи его и насади его на горе достояния Твоего, на месте, которое Ты соделал жилищем Себе, Господи, во святилище, которое создали руки Твои, Владыка! Господь будет царствовать во веки и в вечность" (Исх. 15,16-18). О, как не похожи эти возгласы торжества на рыдания и отступнические сетования Числ. 14! В Исх. 15 ни слова не упоминается ни о сынах Енаковых, ни о высоких стенах, ни о саранче. Речь идет только об Иегове, о могущественной деснице Его, о Его силе, о Его достоянии, о Его жилище, о Его милостях к искупленному Его народу. О жителях же Ханаана говорится, что они в унынии, объяты страхом и ужасом, что они обращаются в бегство пред Израилем.

Возвращаясь к Числ. 14, мы с грустью видим как раз противоположное. Превозносится сила сынов Енаковых. Стены вышиною с башню и города исполинов, окруженные грозными укреплениями, угнетают сознание Израиля; но мы не слышим ни слова о их всесильном Избавителе. С одной стороны видны затруднения, с другой - саранча; и невольно напрашивается вопрос: Возможно ли, что из победителей, воспевших хвалебный гимн Богу на берегу Чермного моря, они превратились в потерявших веру в Бога отступников Кадеса?

Увы! Это так; и в этом для нас заключается серьезный и святой урок. Когда события пустыни проходят пред нашими глазами, мы должны все время иметь в виду слова, говорящие нам, что все, случавшееся с Израилем, имело для нас прообразное значение; и что все это "описано в наставлении нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11). Разве не склонны и мы, подобно Израилю, смотреть больше на окружающие нас опасности, чем на Возлюбленного Господа, взявшегося провести нас чрез них и в полной сохранности водворить нас в вечное Свое царство; Почему же мы иногда унываем? Почему мы сетуем на те или другие обстоятельства нашей жизни? Почему от нас легче услышать слова неудовольствия и нетерпения, чем хвалу и благодарность Господу? Только потому, что мы позволяем обстоятельствам скрывать от нас Бога вместо того, чтобы делать Его единственным покровом глаз наших и единым упованием сердец наших.

Наконец, зададим себе вопрос, почему мы не стремимся занять наше положение народа небесного? Почему не стараемся мы овладеть тем, что нам даровано как христианам, - овладеть духовным и небесным наследием, приобретенным для нас Христом, уже вошедшим в него в качестве Предтечи? Ответ на все это заключается в одном слове: по неверию нашему.

Относительно Израиля богодухновенное Слово говорит, что "они не могли войти (в Ханаан) за неверие" (Евр. 3,19). То же относится и к нам. По неверию мы не можем войти в наше небесное наследие, по неверию мы не можем в повседневной нашей жизни овладеть дарованным нам уделом; не можем изо дня в день ходить, как подобает ходить небесному народу, не имеющему на земле ни места, ни имени, ни удела, не имеющему на земле никакого призвания, кроме обязанности проходить чрез пустыню мира сего как странники и пришельцы, идя по стопам Того, Который покинул этот мир раньше нас, воссев на престоле Своем на небесах. Вследствие слабости нашей веры видимое приобретает большее значение для сердца нашего, чем невидимое. Да умножит Дух Святой веру нашу; да подкрепит Он души наши и да руководит нами во всем, дабы мы оказались не только говорящими, но и живущими жизнью небесною, по великой милости Призвавшего.

"И роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и все общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей! И для чего Господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам. Не лучше ли нам возвратиться в Египет? И сказали друг другу: поставим себе начальника, и возвратимся в Египет" (ст. 2-4).

Два прискорбных периода неверия обнаруживаются в истории Израиля в пустыне - один на горе Хорив, другой - в Кадесе. При горе Хорив они сделали себе тельца и сказали: "Вот, Бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" (Исх. 32,4). В Кадесе они собираются избрать себе начальника, чтобы вернуться в Египет. При горе Хорив ими руководило суеверие неверия. В Кадесе обнаружилась своевольная независимость неверия; нам не приходится, конечно, удивляться, что те, которые могли подумать, что телец вывел их из земли Египетской, захотели найти вождя, который довел бы их обратно. Халев является во всем этом блестящим исключением. Для него не существовало ни смерти в пустыне, ни возвращения в Египет, а открывался лишь свободный доступ в Обетованную землю под покровом несокрушимого щита Иеговы.

"И Иисус, сын Навин, и Халев, сын Иефониин, из осматривавших землю, разодрали одежды свои, и сказали всему обществу сынов Израилевых: земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша Если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию, и даст нам ее, - эту землю, в которой течет молоко и мед. Только против Господа не восставайте, и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение, защиты у них не стало; а с нами Господь, не бойтесь их. И сказало все общество: побить их камнями"! (ст. 6-10).

За что именно израильтяне хотели побить их камнями? Быть может, за произнесенную ими ложь? Или за богохульство и какое-либо тяжкое преступление? Нет, Израиль восстал на них за мужество и ревность, которые они показали, свидетельствуя об истине. Они посланы были осмотреть землю и с точностью донести народу о всем, ими виденном. Они свято выполнили это; и что же? "Сказало все общество: побить их камнями!" Народ не любил слышать правду, как ее не любят в мире и теперь. Правда никогда не пользуется популярностью. Для нее нет места ни в мире, ни в сердце человеческом. Всевозможные виды заблуждения и лжи излюбленны миром; правда же не принимается им никогда. Иисус Навин и Халев должны были в свое время испытать то, чему призваны научиться истинные свидетели Божий всех эпох, а именно: их ожидает сопротивление и ненависть со стороны большинства окружающих их. Шестьсот голосов поднялись против двух людей, говоривших правду и веровавших в силу Божию! Так это было; так это есть и будет продолжаться до наступления славного часа, когда "земля наполнится ведением Господа, как воды наполняют море" (Ис. 11,9).

Насколько же важно, подобно Иисусу Навину и Халеву, ясно и беспристрастно свидетельствовать о полноте истины Божией! Как важно поддерживать Божественную истину относительно удела и наследия святых! Мы всегда склонны искажать истину, умалять ее, отрекаться от нее, понижать ее значение. Поэтому так несказанно важно для нас в душе нашей хранить силу Божественной истины, хотя бы в слабой мере вторя словам: "Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели" (Иоан. 3,11). Иисус Навин и Халев не только вошли в Обетованную землю, но они ее исходили в разных направлениях в присутствии Божием. Они осмотрели ее с точки зрения веры. Они знали, что земля эта принадлежит им согласно предначертанию Божию; что, будучи даром Божиим, она являлась желанным уделом для них; что они непременно силою Божией овладеют ею. То были люди, исполненные веры, мужества и силы.

Блаженные люди! Они жили во свете лица Его, тогда как все общество пребывало в глубоком мраке своего неверия. Какая противоположность!

Это доказывает нам, какая разница существует даже и между отдельными чадами Божиими. Постоянно встречаются люди, которые, несомненно, принадлежат к числу детей Божиих, но не могут, однако, усвоить себе откровение Божие, относящееся к их положению и к их наследию, как искупленных Божиих. Они всегда исполнены сомнений и страха, всегда окружены мглою неверия и видят пред собою мрачную сторону жизни. Души эти постоянно смотрят на самих себя, на свои обстоятельства и затруднения. Никогда они не чувствуют себя спокойными и счастливыми, никогда не являют радостного доверия к Богу и мужества в борьбе, столь приличествующих христианину и столь прославляющих Бога.

Все это - в высшей степени прискорбные факты, которых не должно существовать для христианина; мы можем быть полностью уверены, что здесь скрывается важная ошибка, скрывается нечто решительно греховное для христианина. Христианину надлежит всегда чувствовать себя мирным и счастливым; всегда, что бы ни случилось, он должен быть готов возносить хвалу Богу. Его радость не зависит от него самого и от проходимого им поприща - она изливается на него от престола Бога живого и не поддается никакому человеческому влиянию. Он всегда может восклицать: "Бог мой - источник всех радостей моих." Это чудное преимущество, дарованное Господом самым немощным чадам Божиим. Но именно в этом отношении мы, к сожалению, и оказываемся неверными Богу. Мы отвращаем свой взгляд от Бога, чтобы устремить его на самих себя или на внешние обстоятельства, на наши скорби и на наши трудности; тогда все становится мрачным, тогда слышатся жалобы, неудовольствие и ропот. Это совершенно несвойственно христианству. Это действие неверия, неверия мрачного, производящего в нас смерть, бесславящего Бога и удручающего сердце. "Дал нам Бог духа не боязни, но силы, и любви, и целомудрия" (2 Тим. 1,7). Такие слова подобают духовно уравновешенному "Халеву" - слова, обращенные к тому, чье сердце изнемогало под бременем окружавших его трудностей и опасностей. Дух Божий наполняет душу истинного чада Божия святою бодростью. Он возносит ее над холодной и туманной средой, окружающей ее, вводя ее в область ослепительного света, в область, где "неведомы грозы и бури".

"Но слава Господня явилась в скинии собрания всем сынам Израилевым. И сказал Господь Моисею: доколе будет раздражать Меня народ сей? И доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его? Поражу его язвою, и истреблю его, и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его" (ст. 10-12).

Какая знаменательная минута в жизни Моисея! Плоть могла воспользоваться единственным представлявшимся ей случаем. Никогда, ни раньше, ни после этого, мы не видели, чтобы подобного рода дверь открывалась пред простым смертным. Враг и его собственное сердце могли сказать Моисею: "Вот благоприятная для тебя минута. Тебе предлагают сделаться родоначальником и основателем великого и могущественного народа, и предлагает тебе это Сам Бог Иегова. Ты этого не искал. Это тебе предложено Богом живым, и было бы донельзя безумно с твоей стороны отказаться от этого предложения."

Но, читатель, Моисей не был себялюбив. Он был слишком проникнут духом Христовым, чтобы стремиться к приобретению влияния в этом мире. Не было в нем ни светского тщеславия, ни личных желаний. Он искал только славы Божией и блага народа своего; для достижения этой цели он, милостью Божией, готов был принести в жертву и самого себя, и свои личные интересы. Послушайте, какой чудный ответ он дает. Вместо того, чтобы прельститься обетованием, заключавшимся в словах: "Произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его"; вместо того, чтобы жадно воспользоваться единственным в мире случаем создать себе громкую славу и личное счастье, он совершенно стушевывается: ответ его дышит благороднейшим бескорыстием: "Но Моисей сказал Господу: услышат Египтяне, из среды которых Ты силою Твоею вывел народ сей, и скажут жителям земли сей, которые слышали, что Ты, Господь, находишься среди народа сего, и что Ты, Господь, даешь им видеть Себя лицом к лицу, и облако Твое стоит над ними, и Ты идешь пред ними днем в столпе облачном, а ночью в столпе огненном; и если Ты истребишь народ сей, как одного человека, то народы, которые слышали славу Твою, скажут: "Господь не мог ввести народ сей в землю, которую Он с клятвою обещал ему, а потому и погубил его в пустыне" (ст. 13-16).

Моисей высказывает здесь замечательно чистое воззрение. Он всецело занят славою Господа. Ему нестерпима мысль, что блеск этой славы может быть омрачен в глазах необрезанных язычников. Для чего ему делаться родоначальником и основателем народа? Какое значение имел для него факт, что миллионы людей будущего будут почитать его за знаменитого своего предка, если вся эта личная слава, все это личное величие должны быть приобретены ценою хотя бы одного луча Божественной славы? Долой эту мысль! Пусть лучше имя Моисея забудется навеки! Так рассуждал он во дни поклонения золотому тельцу, это же он был готов повторить и во дни странствования Израиля в пустыне с Господом во главе. Как ни велики были суеверие и непокорность народа-отступника, сердце Моисея жило исключительно для славы Божией; ее следует охранять больше всего на свете. Что бы ни случилось, чего бы это ни стоило, славу Божию следует блюсти неприкосновенно. Моисей сознавал, что ничто не могло быть прочным, если основание не лежало на строгом соблюдении славы Бога Израилева. Мысль возвыситься за счет славы Божией была нестерпима для сердца этого благословенного служителя Божия. Он не мог допустить, чтоб Имя, столь чтимое им, было хулимо язычниками, или чтоб можно было сказать: "Господь не мог."

Бескорыстное сердце Моисея наполняли еще и другие думы: он думал о народе Божием. Он любил его и пекся о судьбе его. Слава Иеговы занимала, конечно, первое место; затем возникал вопрос и о благе Израиля. "Итак, - прибавляет он, - да возвеличится сила Господня, как Ты сказал, говоря: Господь долготерпелив и многомилостив, прощающий беззакония и преступления, и не оставляющий без наказания, но наказывающий беззаконие отцов в детях до третьего и четвертого рода. Прости грех народу сему по великой милости Твоей, как Ты прощал народ сей от Египта доселе" (ст. 17-19).

Как поразительно возвышенна эта молитва! Здесь совершенно все: порядок, тон и дух этого моления. Прежде всего и больше всего сказывается в этих словах великая заботливость Моисея о славе Господней. Славу Божию следует оберегать со всех сторон. Но затем именно на принципе соблюдения Божественной славы Моисей основывает свое прошение о помиловании народа Божия. Оба этих факта самым трогательным образом связаны в заступнической молитве Моисея: "Да возвеличится сила Господня." Каким путем? Путем суда и разрушения? Нет, нет: тем, что "Господь долготерпелив." Какая глубокая мысль! Сила Божия, сказывающаяся в долготерпении, в прощении! Как это несказанно драгоценно! В каком глубоком общении с Богом находился в эту минуту Моисей, как открыты были ему сердце и мысли Божий, если он мог говорить таким образом! И как отличается он от Илии, вооружавшего на горе Хориве Бога против Израиля! Легко решить, который из этих двух выдающихся мужей Божиих более согласовывался с мыслью и духом Христа. "Прости грех народу сему по великой милости Твоей." Слова эти были благоугодны Господу, Который любит миловать. "И сказал Господь Моисею: прощаю по слову твоему." А затем Он прибавляет: "Но жив Я, и славы Господней полна вся земля" (ст. 20-21).

Читатель должен особо заметить два этих выражения. Они не допускают ни противоречия, ни исключения. "Прощаю." И: "Славы Господней полна вся земля." Ничто никоим образом не могло умалить значения этих двух великих фактов. Прощение даровано; и слава воссияет на всей земле. Никакая сила земли, ада, людей или бесов не может посягнуть на Божественную непреложность двух этих драгоценных фактов. Израиль возрадуется полному прощению со стороны своего Бога, и вся земля восторжествует в скинии славы Его.

Но за милостью следует справедливость.

Никогда не следует забывать этого; не следует смешивать двух этих понятий. Вся Книга Божия отмечает явную разницу между милостью и справедливым действием власти; и нигде это не обнаруживается, быть может, очевиднее, чем в описываемом нам случае. Милость принесет прощение; милость же наполнит всю землю благословенными лучами славы Божией; но прислушайтесь к зловещему гулу суда Божия, раздающемуся в грозных словах: "Все, которые видели славу Мою и знамения Мои, сделанные Мною в Египте и в пустыне, и искушали Меня уже десять раз, и не слушали гласа Моего, не увидят земли, которую Я с клятвою обещал отцам их; все, раздражавшие Меня, не увидят ее. Но раба Моего, Халева, за то, что в нем был иной дух, и он совершенно повиновался Мне, введу в землю, в которую он ходил, и семя его наследует ее. Амаликитяне и Хананеи живут в долине; завтра обратитесь и идите в пустыню к Чермному морю" (ст. 22-25).

Все это очень знаменательно. Вместо того, чтобы довериться Богу и бодро идти вперед по направлению к Обетованной земле, оставаясь в непосредственной зависимости от руки Всемогущего, израильтяне возроптали по неверию своему; они пренебрегли богатствами желанной земли, и вот они вынуждены были снова вернуться в "великую и страшную" пустыню. "И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: Доколе злому обществу сему роптать на Меня? Ропот сынов Израилевых, которым они ропщут на Меня, Я слышу. Скажи им: живу Я, говорит Господь, как говорили вы в слух Мне, так и сделаю вам. В пустыне сей падут тела ваши, и все вы, исчисленные, сколько вас числом, от двадцати лет и выше, которые роптали на Меня, не войдете в землю, на которой Я, подъемля руку Мою, клялся поселить вас, кроме Халева, сына Иефонниина, и Иисуса, сына Навина. Детей ваших, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, Я введу туда, и они узнают землю, которую вы презрели; а ваши трупы падут в пустыне сей. А сыны ваши будут кочевать в пустыне сорок лет, и будут нести наказание за блудодейство ваше, доколе не погибнут все тела ваши в пустыне. По числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет, год за день, дабы вы познали, что значит быть оставленным Мною. Я, Господь, говорю, и так и сделаю со всем сим злым обществом, восставшим против Меня: в пустыне сей все они погибнут и перемрут" (ст. 26-35).

Таковы были плоды неверия; и таково было воздействие власти Божией на народ, навлекший на себя Его гнев своим ропотом и упорством своего сердца.

Важно отметить, что неверие помешало Израилю войти в Ханаанскую землю в описываемом нам случае. Богодухновенные пояснительные слова Евр. 3,19 рассеивают какие бы то ни было сомнения в этом отношении: "Итак видим, что они не могли войти за неверие". Можно было бы, пожалуй, сказать, что не пришло еще время вступления Израиля в землю Ханаанскую, что "мера беззаконий Аморреев еще не наполнилась" (Быт. 15,16). Но не по этим причинам отказался Израиль перейти чрез Иордан. Ему были неизвестны беззакония Аморреев; о них он даже и не помышлял. Свидетельство Священного Писания необыкновенно ясно говорит об этом: "Они не могли войти", - не по причине недостатка беззаконий аморре-ев, не потому, что для этого еще не пришло время, а просто "за неверие". Им следовало войти в землю. Это вменялось им в обязанность; они навлекли на себя суд "Божий, не сделав этого. Дорога была открыта пред ними. Суждение веры, высказанное верным Богу Халевом, было ясно и определенно. "Пойдем, и завладеем ею, потому что мы можем одолеть ее." Они могли выполнить это в тот час, равно как и во всякое другое время, потому что Тот, Кто даровал им эту землю, делал их также способными войти в нее и завладеть ею. Мы должны всегда иметь в виду, что ответственность человека основывается на том, что ему открыто, а не на том, что скрыто от него. Израилю следовало дерзновенно идти вперед и завладеть страною; суд Божий постиг его за ослушание. Тела израильтян должны были пасть и быть погребенными в пустыне, потому что у них не оказалось веры для вступления в дарованную им Богом землю.

Не служит ли это знаменательным уроком для нас? Почему мы, христиане, так мало осуществляем в нашей жизни наше небесное призвание? Мы избавлены от суда Божия кровью Агнца; мы избавлены от века сего смертью Христа; но верою и духом мы не переходим воды Иорданские; мы не занимаем верою удела духовного наследия нашего. Обыкновенно думают, что Иордан есть образ смерти и конца нашей природной жизни в этом мире. В некотором смысле это совершенно справедливо.

Но как же случилось, что когда Израиль перешел Иордан, ему пришлось вступить в борьбу? Нам не предстоит, конечно, никакой борьбы, когда мы действительно достигнем неба. Души почивших верою во Христе не ведут борьбы на небе. Всякая борьба для них окончилась. Они пребывают в покое. Они ожидают дня воскресения, но ожидают его в покое, а не в борьбе.

Это доказывает, что Иордан изображает собою иной прообраз, нежели конец нашей личной жизни в этом мире. Мы должны рассматривать его, как великий прообраз смерти Христовой; Чермное море и кровь Пасхального агнца являются прообразами той же смерти Христовой, представляя нам при этом другую ее сторону. Кровь агнца укрыла Израиль от суда Божия, постигшего Египет. Воды Чермного моря освободили Израиль от Египта и власти его. Но израильтянам надлежало еще пройти чрез Иордан, надлежало вступить в Обетованную землю и утвердиться в ней пред лицом всех врагов своих. Они должны были сражаться за всякую пядь земли Ханаанской.

Какое значение имеет для нас последнее обстоятельство? Призваны ли мы сражаться за небо? Когда христианин засыпает, и дух его переходит в иной мир, чтобы пребывать со Христом в раю, идет ли еще речь о борьбе? Конечно, нет. Чему же мы должны научиться из перехода Израиля чрез Иордан и из его войн в Ханаане? Только следующему: Господь Иисус умер; Он оставил мир сей; Он не только умер за грехи наши, но и порвал все узы, приковывавшие нас к этому миру, так что мы умерли для мира, как мы умерли для греха и для закона. С Божией точки зрения и по суждению веры мы покончили все счеты с миром, как с ним покончил всякий умерший человек. Мы призваны почитать себя мертвыми для мира и живыми для Бога Иисусом Христом, Господом нашим. Мы живем силою новой жизни, сообщаемой нам единением со Христом воскресшим. Мы принадлежим к небу; и, пребывая в положении людей небесных, мы призваны сражаться "против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" в сфере, нам принадлежащей, но из которой они еще не были изгнаны. Если мы довольствуемся тем, что поступаем "по обычаю человеческому" (1 Кор. 3,3), живем, как живут люди мира сего, смущаемся при виде Иордана; если мы готовы жить жизнью людей земных, не стремясь к нашему небесному уделу, к нашему небесному положению, тогда нам будет совершенно непонятна борьба, описанная в Ефес. 6,12. Только стараясь здесь, на земле, вести жизнь народа небесного, мы поймем смысл борьбы, прообразно представленной нам войнами Израиля в Ханаане. На небе у нас борьбы не будет; но если уже на земле мы хотим жить жизнью небесной, если мы стремимся вести себя, "как люди, умершие для мира и живущие в Том, Кто ради них вошел в леденящие воды Иордана, конечно, нам предстоит борьба. Сатана употребит все усилия, чтобы помешать нам жить силою нашей небесной жизни; это-то и вызывает с нашей стороны борьбу. Он будет стараться заставить нас жить, как живут прочие люди, почитающие себя земными, как граждане этого мира, оспаривающие друг у друга свои права, дорожащие своим положением в свете, своим знанием. Таким путем сатана заставит нас жизнью нашей опровергать великую и основную христианскую истину, что мы умерли со Христом и воскресли в Нем.

Если читатель углубится в чтение Ефес. 6, он увидит, как разбирает этот вопрос богодухновенный писатель: "Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его; облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней дьявольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой, и, все преодолевши, устоять" (ст. 10-13).

Такова настоящая борьба христианина. Здесь не идет речь о вожделениях плоти или о привлекательности мира, хотя и всего этого нам, конечно, следует остерегаться; здесь говорится о "кознях дьявольских". Речь идет не о силе, раз и навсегда сокрушенной, а о лукавых ухищрениях и сатанинских сетях, которыми дьявол старается не дать христианам войти в их небесное положение и овладеть их небесным наследием.

Мы мало заботимся о способе ведения этой борьбы. Мы не стараемся "достигать" того, ради чего мы сами "были достигнуты Христом". Многие из нас довольствуются тем, что знают, что они избавлены от суда Божия кровью Агнца. Мы не усваиваем себе глубокого прообразного значения Чермного моря и Иордана; в применении к жизни мы не осуществляем их духовного прообразного значения. Мы живем по "обычаю человеческому", за что именно апостол порицал коринфян. Мы живем и поступаем, как бы принадлежа к миру сему, тогда как Писание учит нас и крещение наше выражает тот факт, что мы умерли для мира, как умер для него Господь Иисус, и что мы "совоскресли с Ним верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых" (Кол. 2,12).

Дух Святой да поможет нам осуществить все это! Да представит Он нам всю привлекательность драгоценных плодов небесного отечества, во Христе принадлежащего нам, и да укрепит Он нас могуществом Своим в душе нашей, дабы мы с упованием на Бога могли перейти Иордан и дерзновенно вступить в наш духовный Ханаан! Мы живем несравненно ниже уровня присущих нам как христианам преимуществ. Мы позволяем видимому миру лишать нас пользования невидимыми благами. Да дарует же нам Господь более крепкую веру, дабы усвоить себе все, что Он нам так щедро даровал во Христе!

Будем дальше рассматривать изучаемую нами главу. "И те, которых посылал Моисей для осмотрения земли, и которые, возвратившись, возмутили против него все сие общество, распуская худую молву о земле, сии, распустившие худую молву о земле, умерли, быв поражены пред Господом. Только Иисус, сын Навин, и Халев, сын Иефонниин, остались живы из тех мужей, которые ходили осматривать землю" (ст. 36-38). Не удивительно ли, что во всем этом огромном обществе, включавшем в себя шестьсот тысяч человек, не считая женщин и детей, оказалось не более двух мужей, веровавших в Бога живого? Мы, конечно, говорим не о Моисее, а о самом обществе. Все общество, кроме двух выдающихся исключений, было погружено в неверие. Они не верили, что Бог введет их в желанную землю; они, напротив, думали, что Бог привел их в пустыню, чтобы там умертвить их; и мы можем с уверенностью сказать, что они и пожали плоды своего прискорбного неверия. Десять лживых соглядатаев были "поражены смертью", тысячи же народа, поверившие их лжесвидетельству, должны были возвратиться в пустыню, чтобы блуждать в ней, умереть в ней и быть в ней же погребенными.

Иисус Навин и Халев одни не сошли с благословенной почвы веры в Бога живого, веры, наполняющей сердце мужеством и радостным доверием к Богу. Относительно них мы можем сказать, что они получили по вере своей. Бог всегда воздает должное вере, которую Он вселил в душу человека. Это Его собственный дар, и дар этот - мы благоговейно отмечаем это - Бог благословляет, где бы Он его ни нашел. Иисус Навин и Халев только могуществом веры могли противостать неудержимым потокам окружавшего их неверия. Они сохранили свое упование на Бога, несмотря ни на какие трудности; потому и Бог увенчал Своим благословением их веру, и в то время, как трупы их братьев тлели в песчаной пустыне, их ноги вступили на холмы, покрытые виноградниками, и на плодородные равнины Обетованной земли. Десять соглядатаев твердили, что Бог вывел их из Египта, чтобы умертвить их в пустыне; предсказанная ими самими участь действительно постигла их. Иисус и Халев утверждали, что Бог силен ввести их в землю; и они получили по слову своему.

Здесь мы встречаемся с весьма важным принципом: "По вере вашей да будет нам" (Матф. 9-29). Будем помнить: Бог благоволил к вере. Он любит, чтобы Ему верили; Он не устыдит доверяющихся Ему. Неверие наше, напротив, Его огорчает. Неверие раздражает Бога, бесславит Его и погружает душу во мрак и смерть. Сомневаться в словах Бога живого, не могущего изречь неправду, великий грех. Дьявол вселяет в душу все подобные сомнения. Он злорадствует, когда ему удается поколебать в душе доверие к Богу; но он не имеет силы над душою, которая беззаветно верит Богу Его раскаленные стрелы никогда не могут достичь того, кто находится под ограждением щита веры. Блажен человек, живущий жизнью детского доверия к Богу! Сердце его полностью удовлетворено, уста его полны хвалы и благодарения. Это доверие рассеивает всякое облако, всякую мглу; оно освещает путь наш светом присутствия Отца нашего. Неверие, с другой стороны, наполняет сердце всякого рода сомнениями, сосредоточивает нас на самих себе, омрачает нашу стезю, делает нас несчастными. Сердце Халева было озарено радостным доверием к Богу, тогда как сердца его братьев изнемогали под гнетом сетований и горького ропота. Этого всегда следует ожидать. Если мы хотим быть счастливыми, мы должны быть заняты Богом и Его делом. Стоит нам только сосредоточить свой интерес на самих себе и на окружающем нас, и весь наш покой исчезнет. Откройте Лук. 1. Что сделало священника Захарию немым? Неверие. Что наполняло сердце и отверзало уста Девы Марии и Елизаветы? Вера. Вот вся разница. Захария мог бы вторить хвалебным песням благочестивых женщин, если б мрачное сомнение не сомкнуло его уст. Какая картина! Какой урок для нас! Да поможет нам Господь с большею простотою доверяться Ему! Да будем мы чужды всякому духу сомнения! Да научит нас Господь среди неверующего мира оказаться сильными в вере, прославляющей Бога нашего!

Заключительная часть нашей главы преподает нам и другое поучение; прислушаемся к нему внимательно: "И сказал Моисей слова сии пред всеми сынами Израилевыми, и народ сильно опечалился. И, вставши рано поутру, пошли на вершину горы, говоря: вот, мы пойдем на то место, о котором сказал Господь; ибо мы согрешили. Моисей сказал: для чего вы преступаете повеление Господне? Это будет безуспешно. Не ходите, ибо нет среди вас Господа; чтобы не поразили вас враги ваши. Ибо Амаликитяне и Хананеи там пред вами, и вы падете от меча, потому что вы отступили от Господа, и не будет с вами Господа. Но они дерзнули подняться на вершину горы; ковчег же завета Господня и Моисей не оставляли стана. И сошли Амаликитяне и Хананеи, живущие на горе той, и разбили их, и гнали их до Хормы" (ст. 39-45). Как много противоречий в сердце человеческом! Когда их увещевали с твердою верою в Бога войти в землю и овладеть ею, они отступили и отказались идти вперед. Они тогда пали на лица свои и плакали вместо того, чтоб войти в землю и овладеть ею. Тщетно пытался благочестивый Халев доказать им, что Господь возведет их на гору наследия Своего, чтобы там утвердить их навеки, что Он силен совершить это; они не хотели идти вперед, потому что не могли довериться Господу. Теперь же вместо того, чтобы покорно склонить голову и подчиниться приказаниям Божиим, они порываются подняться на вершину горы, в превозношении ума своего доверяя лишь своим собственным силам.

Как бесполезно было - увы! - решаться идти вперед, не имея с собою Бога живого. Без Него они были бессильны совершить что бы то ни было. Когда они могли идти с Ним, они побоялись амаликитян; теперь же, хотя и оставленные Богом, они упорствуют в своем решении сразиться с тем же самым народом: "Вот, мы пойдем на то место, о котором сказал Господь." Это было легче сказать, нежели выполнить. Израиль, лишенный помощи Божией, не мог устоять пред амаликитянами. Замечательно при этом, что, когда Израиль отказывается действовать в силе веры, когда он поддается влиянию неверия, бесславящего Бога, тогда Моисей указывает народу на трудности, на которые они прежде сами же ссылались, чтобы не покориться Богу. "Амаликитяне и Хананеи там пред вами."' Это в высшей степени поучительно. Своим неверием они удалили от себя Бога; поэтому, очевидно, теперь речь шла только об Израиле и о хананеях. Вера поставила бы вопрос в зависимость от Бога и от хананеев. Именно так смотрели на этот вопрос Иисус Навин и Халев, говоря: "Если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед. Только против Господа не восставайте, и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение, защиты у него не стало; а с нами Господь, - не бойтесь их!"

В этом заключалась тайна успеха. Присутствие Господа среди народа Его обеспечивает ему победу над всеми врагами его. Но если Бог не с ними, они уподобляются воде, пролитой на землю. Десять неверных соглядатаев говорили, что израильтяне казались саранчой пред исполинами.

Теперь Моисей ссылается на их же слова, говоря им, что саранче не стоит даже и меряться силами с исполинами. Если, с одной стороны, справедливы слова: "По вере вашей да будет вам", то, с другой стороны, верны и слова: "По неверию вашему да будет вам."

Но, по гордости своей, народ упорствовал, приписывая себе силу, которой он на самом деле не имел. Да, жалок человек, дерзающий идти вперед своими собственными силами! Какое поражение, какое смятение ожидают его! Так всегда должно случаться. В неверии своем народ забывал Бога; Бог, со Своей стороны, предоставлял народ в жертву его суетному превозношению ума. Они не хотели ходить верою пред Богом; Бог же не желал сопутствовать им в неверии их. "Ковчег же завета Господня и Моисей не оставляли стана." Они двинулись в путь без Бога: потому-то и пришлось им обратиться в бегство пред лицом врага.

Так всегда и бывает. Совершенно бесполезно считать себя сильным, рассчитывать на себя, придавать самому себе значение. Ничего нет хуже гордости и самоуверенности. Если Бог не пребывает с нами, мы подобны утренней росе, исчезающей на заре. Но мы должны сами, из личного своего опыта убедиться в этом. Мы должны заглянуть в глубину своей души, чтобы осознать нашу полную несостоятельность. Пустыня со всеми связанными с ней событиями и с тысячами переживаемых в ней событий приводит нас к этому выводу. Там мы узнаем, что такое плоть: там полностью обнаруживается наше природное естество - во всех его видах и проявлениях: то оно оказывается исполненным малодушного неверия, то оно дышит ложной самоуверенностью. В Кадесе плоть отказывается следовать приказанию идти вперед; в Хорме она настойчиво выступает вперед вопреки повелению остаться на месте. Так изобилует крайними противоречиями наша испорченная природа, действующая изо дня в день и в тебе, и во мне, читатель.

Но еще одному следует, возлюбленный читатель, научиться нам с тобой прежде, чем мы покинем Хорму; нам следует помнить, что несказанно трудно смиренно и терпеливо идти путем, на который мы вступили вследствие нашего падения. По своему неверию Израиль отказался войти в Обетованную землю, и Господь по предвечным предначертаниям Своим был вынужден вернуть их в пустыню, где они и странствовали в течение сорока лет. Но израильтяне не захотели покориться Господу. Они оказали Богу сопротивление Они не хотели подчиниться игу, которое на них возлагалось.

Как часто это случается и с нами! Мы падаем, мы заблуждаемся; мы ставим себя по своей же вине в затруднительное положение: и вот вместо того, чтобы покорно вернуться тогда под крепкую руку Божию, вместо того, чтобы с кротостью и сокрушением духа ходить пред Богом, мы становимся упорными и непокорными; мы вступаем в борьбу с обстоятельствами вместо того, чтобы осудить самих себя; и, в упорстве своего сердца, мы стараемся выйти из окружающих нас трудностей вместо того, чтобы принимать их из руки Божией как справедливое и прямое последствие нашего собственного поведения. Надменный ум рано или поздно должен быть унижен Если в нас не оказывается веры для овладения Обетованной землей, нам надлежит со смиренным и сокрушенным сердцем оставаться в пустыне.

Но, благодарение Богу, Он пребывает с нами в наших странствованиях по пустыне, тогда как, идя путем гордости и превозношения ума нашего, мы лишаем себя Его присутствия. Иегова отказался сопутствовать Израилю при его своевольном восхождении на гору Аморрейскую; и однако, по великому долготерпению Своему, Он был готов вернуться к ним, чтобы сопровождать их во всех их путях в пустыне. Если Израиль не хотел войти в Ханаан с Иеговой, Иегове благоугодно было пребывать с Израилем в пустыне Ничего нет выше сказавшейся в этом благости Божией. Если б Бог поступал с ними по заслугам их, Ему следовало, по меньшей мере, предоставить их в пустыне самим себе. Но, да будет вечная хвала великому Его имени, Бог не поступает с нами по грехам нашим и не воздает нам по беззакониям нашим. Мысли Его - не мысли наши, и пути Его - не пути наши. Несмотря на все неверие, всю неблагодарность, все вызывающее поведение Израиля по отношению к Иегове, несмотря на то, что возвращение в пустыню было плодом их собственной ошибки, по безмерному милосердию Своему, по Своей долготерпеливой любви, Иегова, однако, вернулся к ним, дабы сопутствовать им в их странствованиях по пустыне в течение долгих и грустных сорока лет.

Являя нам сущность человека, пустыня являет нам также и существо Божие; показывает она еще и что такое вера; потому что Иисус Навин и Халев должны были вернуться со всем обществом неверных Богу своих братьев в пустыню и пробыть там сорок лет вдали от дарованного им Богом наследия, хотя они лично и были готовы милостью Божией вступить в Обетованную страну. Это могло показаться по отношению к ним большой несправедливостью. Плоть могла находить непонятным, почему эти два мужа веры пострадали за неверие других. Но вера умеет ожидать с терпением. Да и как могли бы Иисус Навин и Халев жаловаться на продолжительность пути, когда они видели готовность Иеговы разделить его трудности с ними? Это было невозможно. Они охотно соглашались ожидать дня, назначенного Богом, потому что вера никогда не спешит. Вера служителей Божиих могла найти себе твердую опору в благодатной поддержке со стороны их Учителя.

Вступительные слова этой главы особенно резко отличаются от сопоставленного с ними содержания предыдущей главы. Там все кажется мрачным и безнадежным. Моисей вынужден был сказать: "Не ходите, ибо нет среди вас Господа; - чтобы не поразили вас враги ваши." Господь же сказал им: "Живу Я: как говорили вы в слух Мне, так и сделаю вам. В пустыне сей падут тела ваши... не войдете в землю, на которой Я, подъемля руку Мою, клялся поселить вас... Ваши трупы падут в пустыне сей."

Вот что читаем мы в 14-й главе. Глава 15-я продолжает повествование, как будто ничего особенного не случилось, как будто все было ясно, спокойно и определенно, как это и должно всегда быть в присутствии Божием. Мы читаем слова: "И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им: Когда вы войдете в землю вашего жительства, которую Я даю вам", и т.д. Это одно из замечательнейших мест этой чудной книги. В самом деле, слов более характерных не встречается не только в книге Числа, но и во всем Слове Божием. Великому уроку научаемся мы из чтения грозного приговора: "Вы не войдете в землю!" Мы, наконец, прониклись сознанием, к которому приходим с таким трудом - сознанием полной несостоятельности человека: "Всякая плоть, как трава."

Когда, с другой стороны, мы читаем слова, подобные следующим: "Когда вы войдете в землю вашего жительства, которую Я даю вам", - какой драгоценный урок извлекаем мы из них? Конечно, то, что мы узнаем, что спасение наше от Господа. С одной стороны, мы узнаем о падении человека, с другой - о верности Божьей. Рассматривая вопрос с человеческой точки зрения, мы читаем приговор: "Не войдете в землю". Подходя же к нему с точки зрения Божией, мы можем, перевернув фразу, сказать: "Конечно, вы в нее войдете."

Мы видим подтверждение этой мысли в событии, описываемом в этой главе, равно как и во всей богодухновенной Книге во всей ее совокупности. Человек падает, но Бог остается верен. Человек все портит, а Бог все исправляет. "Невозможное человекам возможно Богу" (Лук. 18,27). Необходимо ли нам просмотреть все части Книги Божией, чтобы убедиться в этом и чтобы это доказать? Надо ли нам напоминать читателю историю Адама в раю? Или историю Ноя после потопа, или историю Израиля в пустыне, его историю в земле Ханаанской, во дни судей Израилевых и священнического служения левитов? Надо ли нам останавливаться на ошибках человека в служении пророческом, священническом и царском? Надо ли нам упоминать о падении Церкви, на которую возложена ответственность являть совершенство Христа на земле? Не согрешает ли человек всегда и во всем? Увы, это так!

Это одна сторона картины - сторона мрачная и унизительная. Но, благодарение Богу, рядом с нею существует и сторона светлая, поощряющая желание человека исправить совершенное им зло. Если мы встречаем слово: "Вы не войдете", то существует и слово: "Конечно, вы войдете." И почему это так? Потому что Христос взялся совершить дело искупления, и в Нем, несомненно, заключается все, необходимое для славы Божией и для благословления человека. Вечное предначертание Божие состоит в том, чтобы соделать "Христа Начальником всего". Не существует ничего, испорченного "первым" человеком и не исправленного "вторым". Господь есть Глава новой твари, Наследник всех обетовании, дарованных Аврааму, Исааку и Иакову относительно Обетованной земли, Наследник всех обетовании, данных Давиду касательно престола. Владычество на раменах Его. Он облечется в грядущую славу. Он - Пророк, Первосвященник, Царь; Христос, одним словом, восстанавливает все, утраченное Адамом; и Он творит более того, что когда-либо было достоянием Адама. Потому что, с какой бы стороны мы ни смотрели на Адама и на дела его, мы всюду читаем приговор: "Вы не войдете!" Вы не останетесь в раю, вы не сохраните своей власти, вы не наследуете обетования, вы не войдете в землю, не займете престола, не войдете в Царство!

Когда же, с другой стороны, мы взираем на "второго Адама" и на дело, совершенное Им, весь ряд предыдущих отрицаний сразу уничтожается. Отрицание "не" должно раз и навсегда исчезнуть из этих фраз, потому что "во Христе Иисусе все обетования "да" и "аминь", во славу Божию, чрез нас". Слово "не" не существует, когда дело идет о Христе. Тогда на все можно говорить "да" -все предусмотрено и определено Богом; а потому Господь и запечатлел сердца всех верующих печатью Своею, печатью Духа Своего. "Ибо Сын Божий Иисус Христос, проповеданный у вас нами, мною и Силуаном и Тимофеем, не был "да" и "нет", но в Нем было "да", - ибо все обетования Божий в Нем "да" и в Нем "аминь", - в славу Божию чрез нас. Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши" (2 Кор. 1,19-22).

Таким образом, первые строки 15-й главы книги Числа следует рассматривать в духе всей Книги Божией.

Они представляют собою часть всей истории, повествующей о путях Божиих по отношению к человеку в мире сем. Израильтяне потеряли всякое право на землю. Они заслужили только то, чтобы трупы их пали в пустыне. Но тем не менее великая и драгоценная благость Божия настолько обширна, что Бог мог говорить им об их вступлении в землю и давать им указания относительно их поселения там.

Ничто так благотворно не влияет на душу, ничто так ее не подкрепляет, как проявление милосердия Божия. Бог стоит выше падения и греха человека. Ни одно обетование Божие не может оказаться неисполненным. Могло ли недостойное поведение семени Авраамова в пустыне уничтожить вечное предначертание Божие или помешать осуществлению безусловно неизменного и непреложного обетования, данного отцам? Этого быть не могло. Если поколение, выведенное Богом из Египта, отказывалось идти в Ханаан, Иегова мог даже из камней создать семя тому, по отношению к которому должно было исполниться обетование. Это поможет нам объяснить себе первую фразу нашей главы, сила и красота которой особенно поражают нас при сопоставлении ее с унизительными фактами 14-й главы. В ней солнце Израиля как бы заходит среди темных и грозных туч; в 15-й главе оно снова появляется в лучезарном своем сиянии, возвещая и утверждая великую истину, что "дары и призвание Божие непреложны" (Рим. 11,29). Бог никогда не берет назад Своих даров и Своего призвания; поэтому хотя бы нечестивый народ тысячу раз возмущался и роптал против Бога, Господь все же исполнит Свои обетования.

Именно в этом и заключается Божественный плод веры всех времен; это и есть верная и тихая пристань для души среди крушения всех планов и замыслов человеческих. Все распадается в руках человека; Бог пребывает во Христе вовеки. Бог воскресил Христа из мертвых, и все, верующие в Него, утверждены на совершенно новом основании: они введены в общение с превознесенным и преславным Главою, и общению этому не будет конца. Эта чудная связь никогда не может порваться. Все покоится на основании, поколебать которое не могут ни силы земли, ни силы ада.

Читатель, умеешь ли ты применять все это к себе? Удостоверился ли ты в свете присутствия Божия, что ты действительно потерял все; что ты потерпел неудачу во всех отношениях, что ты ничего не можешь привести в свое оправдание? Пробовал ли ты применить лично к себе два выражения, на которых мы останавливались, а именно: "вы не войдете" и "вы войдете"? Проникся ли ты силою слов: "Погубил ты себя... только во Мне опора твоя"? (Ос. 13,9). Пришел ли ты, одним словом, к Иисусу как грешник падший, виновный, сам по себе погибший; обрел ли ты в Нем искупление, мир и прощение?

Остановись, дорогой друг, обдумай серьезно все только что тобою прочитанное. Мы ни на минуту не упускаем из виду, что задались мыслью не только писать "Толкование на книгу Числа. Мы также имеем в виду и душу читателя. Мы должны выполнить наш великий долг по отношению к нему; поэтому мы считаем себя обязанными время от времени отрываться от страниц изучаемой нами книги, чтобы обратиться к сердцу и совести читателя с настоятельной просьбой, если он еще не отдал своего сердца Господу, или он еще не решился следовать за Ним, чтобы он отложил в сторону нашу книгу, дабы определенно ответить на серьезный вопрос относительно нынешнего состояния его души и ожидающей ее вечной участи. Пред этим вопросом бледнеет все остальное. Какое значение имеют все твои замыслы, твои предприятия, начинающиеся на этой земле, на ней же совершающиеся и заканчивающиеся, по сравнению с вечностью и со спасением бессмертной твоей души? Все это только пыль, напрасно отягощающая чашу весов. "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" (Матф. 16,26).

Возлюбленный читатель, во имя самых насущных нужд, присущих душе человека, мы умоляем тебя не прерывать этих размышлений, прежде чем ты не решишься бесповоротно отдать свое сердце Христу. Именем великой любви Божией, именем креста и страданий Христовых, именем могущественного свидетельства Духа Святого, во имя дивного величия вечности, которой нет конца, во имя бесконечной цены твоей бессмертной души, во имя всех радостей неба, во имя всех ужасов ада, именем этих семи важных доводов мы умоляем тебя прийти к Господу Иисусу. Не рассуждай! Не вступай в споры! Не возражай ничего! Приди; приди теперь же, таков, как ты есть, - приди со всеми твоими грехами, со всей твоей немощью; с твоей до сих пор неразумно проведенною жизнью; с обвиняющим тебя сознанием отвергнутых тобою милостей Божиих, с целым рядом даров свыше, которыми ты злоупотребил, благоприятных случаев, которые ты упустил; приди к Господу Иисусу, готовому с любовью принять тебя в Свои открытые объятия; к Господу Иисусу, показывающему тебе на Свои раны, являющие всю действенность Его искупительной крестной смерти; Он предлагает тебе всецело довериться Ему, обещая тебе, что ты ни в коем случае не будешь постыжен. Дух Божий да даст тебе именно в эту минуту услышать зов Господа, и да не оставит Он тебя в покое, пока ты не обратишься к Богу, не придешь ко Христу, не примиришься с Господом и не будешь запечатлен обетованным Духом Святым!

Возвратимся теперь к нашей главе.

Ничего нельзя себе представить поучительнее описываемого нам здесь случая. Говорится об обетах, о жертвах, о вине возлияния, обо всем, связанном с торжеством высшей благодати Божией, ослепительно сияющей в первом стихе. Это прекрасный пример, поразительный символ будущего величия народа Израильского. Это напоминает нам удивительные видения, описанием которых заканчивается Книга пророка Иезекииля. О неверии, о ропоте, о возмущении Израиля более не идет речи; они преданы забвению. Бог остается верным вечным предначертаниям Своим и уже предвкушает то время, когда народ Его принесет Ему жертву по правде и воздаст Ему свои обеты; время, когда воцарение Господа наполнит радостью их сердца (Иез. 43,3-12).

Заметим поразительную особенность этой главы: место, отведенное в ней "пришельцу". "И если будет между вами жить пришелец, или кто бы ни был среди вас в роды ваши, и принесет жертву в приятное благоухание Господу: то и он должен делать так, как вы делаете. Для вас, общество Господне, и для пришельца, живущего у вас, устав один, устав вечный в роды ваши: что вы, то и пришелец да будет пред Господом. Закон один и одни права да будут для вас и для пришельца, живущего у вас" (ст. 14-16).

Какое место даровано пришельцу! Какой урок для Израиля! Какая славная страница в жизни Моисея, этого возлюбленного служителя Божия! Пришелец приравнен к Израилю: "что вы, то и пришелец да будет"; и далее прибавляется: "пред Господом". В Исх. 12,48 мы читаем: "Если же поселится у тебя пришелец, и захочет совершить Пасху Господу, то обрежь у него всех мужеского пола, и тогда пусть он приступит к совершению ее." Но в Числ. 15 об обрезании совсем не упоминается. Почему же? Могло ли быть выпущено из виду важное постановление подобного рода? Нет, но мы полагаем, что это обстоятельство имеет очень серьезное значение. Израиль не выполнил ни одного из возложенных на него обязательств. Мятежный род должен был быть отстранен и уничтожен; но вечный совет благости Божией живет вовеки, и все Божий обетования исполняются. "Весь Израиль спасется"; он овладеет Обетованной землей; он принесет Господу "чистые" жертвы; он воздаст Господу свои обеты и вкусит радости Царствия Божия. На основании чего все это совершится? На основании благодати Божией. На основании этой же благодати здесь отводится место и "пришельцу ; и не только ему отводится место, но и говорится: "что вы, то и пришелец да будет пред Господом."

Может быть, евреи и не захотят с этим согласиться. В этом случае им следует изучить Числ. 13, и 14. Затем, вынеся из этих глав спасительный для себя урок, пусть они займутся рассмотрением 15-й главы; мы уверены, что после этого они не решатся оспаривать факт принятия Богом "пришельца"; им придется признать самих себя должниками той же благодати Божией, дать себе отчет, что милосердие, оказанное им, может быть оказано и пришельцу; тогда они с радостью пойдут вместе с "пришельцем" утолять свою жажду у источника спасения, отверзтого безмерной благостью Бога Иаковлева.

Поучение, черпаемое нами из этой части нашей книги, не напоминает ли нам чудесного плана предначертаний Господа, развертывающегося перед нами в Рим. 9-11, и особенно удивительного заключительного слова указанных нами глав: "Ибо дары и призвание Божие непреложны. Как и вы (пришельцы) некогда были непослушны Богу, так и они теперь непослушны для помилования вас (т.е. для помилования язычников), чтобы и сами они были помилованы (т.е. чтобы и они вступили на почву милосердия Божия, подобно "пришельцу"). Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать (евреев и языческие народы - Израиль и пришельца). О, бездна богатства и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава вовеки. Аминь" (Рим. 11,29-36).

В 22-31 стихах нашей главы мы находим описание постановлений, относящихся к грехам, совершенным по ошибке, и к грехам сознательным; между теми и другими следует отметить существенную разницу. Благодать и милосердие Божие предусмотрели все, потребное для изглаживания грехов первой категории. Смерть Христа представлена в этой части главы с обеих присущих ей сторон; а именно, здесь мы встречаем жертву всесожжения и жертву за грех; другими словами, мы видим пред собою прообразное изображение этой смерти по отношению к Богу и по отношению к нам; далее нам представлены здесь вся цена, все благоухание жизни Христа и совершенство Его служения в этом мире как Человека. Во всесожжении мы видим искупление, как плод преданности сердца Христова Богу, видим, с каким благоволением Бог относится к этой жертве. В жертве за грех дело искупления представлено как восполнение нужд грешника, являя в то же время всю ненавистность греха в очах Божиих. Взятые вместе, обе эти жертвы прообразно изображают искупительную смерть Христа во всей ее полноте. Далее, в хлебном приношении изображается совершенная жизнь Христа и действительность Его человеческого естества, проявленные Им во всех подробностях Его хождения и Его служения в мире сем. Возлияние является прообразом полной отдачи Христом Самого Себя Богу.

Мы не будем теперь указывать на богатые и дивные поучения, сокрытые в различных категориях жертв, изображенных в этой главе. Мы советуем читателю, желающему более подробно изучить этот вопрос, прочесть стр. 1-150 "Толкования на книгу Левит". Здесь мы даем только краткий перечень значений всех вышеупомянутых жертв; вдаваться в более подробное толкование их значило бы повторять уже раз написанное нами.

Мы только прибавим, что права Божий требуют, чтобы мы не оставляли без внимания и грехов, совершенных нами по ошибке. Мы, быть может, склонны говорить или, по крайней мере, думать, что подобными грехами можно пренебрегать. Бог, однако, этого не думает. Святость Его не может быть приравнена к уровню нашего понимания. Благодать дала выкуп за грехи, совершенные по ошибке, потому что святость требует, чтобы и эти грехи были осуждены и исповеданы Богу. Всякое искреннее сердце прославит Бога за это. Что сталось бы с нами, если б принятые благодатию меры не оказались достаточными для удовлетворения прав Божественной святости? Конечно, они не могли бы оказаться действенными, если б не превосходили уровня нашего разумения.

И, однако, как часто, к сожалению, христиане оправдывают себя своим неведением или же неведением своим объясняют допущение в своей жизни всякого рода ошибок и заблуждений.

В подобных случаях приходится себя спрашивать: почему же, собственно, нам неизвестно, чего от нас требует Христос и какие права Он на нас имеет? Предположим, что нам представляется какой-либо вопрос, требующий определенного решения с нашей стороны и заставляющий нас действовать в известном направлении; и вот, оправдываясь своим незнанием, как нам следует поступить, мы уклоняемся от действия. Хорошо ли мы в данном случае поступаем? К чему это приводит? Снимает ли это с нас ответственность? Допустит ли Бог, чтобы мы совершенно избегли этим путем необходимости так или иначе решить это дело? Нет, будем уверены, что Он этого не сделает. Почему мы не понимаем, что от нас требуется? Приложили ли мы всю нашу энергию, пустили ли мы в ход все данные нам в руки средства, употребили ли мы все усилия к тому, чтобы доискаться самой сущности вопроса и найти его правильное решение? Будем помнить, что именно этого требуют от нас правда и святость христианской жизни; не будем удовлетворяться чем-либо меньшим. Мы не можем отрицать, что если бы речь шла об удовлетворении в большей или меньшей мере наших собственных интересов, о славе нашего имени, нашей репутации или о нашем благосостоянии, ничто не помешало бы нам всесторонним образом уяснить себе этот вопрос. Мы не ссылались бы в этом случае на наше неведение. Мы не замедлили бы собрать все необходимые для нас сведения. Мы сделали бы все возможное, чтобы ознакомиться с мельчайшими подробностями дела, со всем, что говорит за и что говорит против того или другого решения, чтобы здраво рассудить, как следует поступить в данном случае.

Не так ли, читатель? Почему же мы оправдываемся незнанием, как только речь заходит о правах Христа? Не доказывает ли это, что, когда дело касается лично нас, мы исполняемся рвения, энергии, воодушевления; когда же речь идет о Христе, мы оказываемся равнодушными, ленивыми, небрежными. Увы! Это унизительная для нас истина. Да поможет нам Господь сознаться в этом и почувствовать все наше унижение! Дух Божий да соделает нас более осмотрительными в делах, касающихся Господа нашего Иисуса Христа. Да умаляется с каждым днем все более и более значение для нас нашего "я" и интересов, связанных с ним, Христос же и Его интересы да приобретают все большую и большую цену в глазах наших. Да проникнутся сердца наши святою, возложенной на нас Богом, обязанностью внимательно исследовать все вопросы, затрагивающие хотя бы в малой мере славу нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. Не будем позволять себе говорить, думать или действовать так, чтобы можно было подумать, что мы равнодушны к делу и славе Его. Да предохранит нас по великой милости Своей Господь от этого! Будем почитать за ничто все, лично касающееся нас; права же Христа да останутся неприкосновенными для нас.

Все, что мы только что высказали по отношению к неведению с нашей стороны, мы высказали, сознавая нашу ответственность пред истиной Божией и пред душою читателя. Мы сознаем великую важность этого вопроса. Мы полагаем, что мы часто называем неведением то, что, в сущности, заслуживает названия равнодушия. Это очень грустно. Если Бог наш, по безграничной благости Своей, предусмотрел все, необходимое для искупления даже и грехов неведения, это, конечно, не дает нам права в равнодушии сердца нашего объяснять неведением то, относительно чего нам дарованы полностью понятные мельчайшие указания; мы не пользуемся ими лишь по недостатку нашей ревности в служении Богу.

Мы не остановились бы, быть может, так надолго на этом вопросе, если б всякий день все больше и больше не проникались убеждением, что мы, христиане, подошли к серьезному моменту нашей истории. Мы вовсе не хотим видеть все в черном свете. Мы считаем для себя великим преимуществом возможность пребывать в радостном доверии к Богу и иметь наше сердце и ум исполненными мира Божия, превосходящего разумение наше. "Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия" (2 Тим. 1,7).

Мы, однако, находим возможность закрыть глаза, чтоб не видеть поразительного факта: права Христовы, значение истины и авторитет Священного Писания с каждым днем, с каждой неделей и с каждым годом все более и более умаляются. Мы думаем, что приближается время, когда будет оказываться терпимость ко всему, кроме истины Божией. Ввиду этого нам надлежит наблюдать за тем, чтобы Слово Божие занимало присущее ему место в сердцах наших, и чтобы совесть всегда и во всем руководствовалась его святым авторитетом. Чувствительная совесть - это одно из драгоценнейших сокровищ, которые следует носить в своем сердце; чувствительною я называю совесть, всегда сообразующуюся с указаниями Слова Божия, всегда беспрекословно исполняющую его требования. Когда совесть так благословенно настроена, мы имеем в руках силу, способную оказать свое направляющее действие на все наше поведение и на весь наш характер. Совесть можно сравнить с регулятором карманных часов. Может случиться, что стрелки часов идут неверно; но пока регулятор управляет движением часов, всегда есть возможность исправить движение стрелок. Если же эта сила не действует, весь механизм часов приходит в расстройство. То же случается и с совестью. Пока она силою Духа Святого чувствительна к действию на нее Священного Писания, до тех пор наличествует регулирующая ее сила, определенная и правильная; но если совесть становится беспечной, бесчувственной и порочной, если она отказывается внимать словам: "Так повелел Господь", тогда весьма мало надежды оказаться на должной духовной высоте. Тогда человек попадает в положение, подобное тому, которое описывается нам в нашей главе: "Если же кто из туземцев или из пришельцев сделает что дерзкою рукою, то он хулит Господа: истребится душа та из народа своего. Ибо слово Господне он презрел и заповедь Его нарушил: истребится душа та; грех ее на ней" (ст. 30-31).

Это уже грех не по неведению, а добровольный, совершенный дерзкою рукою грех; неумолимый суд Божий постигнет его. "Непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство" (1 Цар. 15,23). Это знаменательные слова, слова, раздавшиеся в минуту наибольшего развития силы воли человеческой. Люди называют доказательством зрелости человека твердость его силы воли; Писание же учит нас как раз противоположному. Две великие основы человеческого совершенства, полной духовной зрелости - это зависимость от Бога и послушание Ему. По мере того, как человек их утрачивает, он утрачивает и настроение духа, подобающее ему. Поэтому, когда наши взоры переносятся на Того, Кто был единственным совершенством на земле, на Человека Христа Иисуса, две эти отличительные черты явственно выступают и достигают своего полного развития во всей Его жизни с ее начала до конца. Этот Возлюбленный Раб Божий никогда ни на минуту не выходил из положения полной зависимости и безусловной подчиненности Богу. Если б мы захотели попробовать доказать эту истину, мы нашли бы данные для этого на каждой странице Евангелия. Возьмем хотя бы повествование об искушении Христа в пустыне; оно рисует нам пример Его святой жизни. "Написано" - вот неизменный ответ Господа Иисуса искусителю. Ни рассуждений, ни доводов, ни вопрошаний. Он жил Словом Божиим. Он побеждал сатану, твердо сохраняя единственное истинное положение человека - положение зависимости от Бога и послушания Ему. Он находил возможным всецело зависеть от Бога; Он желал подчиняться Ему. Какой вред мог причинить Ему в подобном положении сатана? Он не мог сделать Ему решительно ничего.

Вот Кому мы призваны подражать! Получив жизнь Христову, мы должны жить в постоянной зависимости от Бога, в неизменном послушании Ему. Это и значит "жить по духу". Это и значит идти безопасною и блаженною стезею христианина. Независимость и непослушание возникают вместе. Они совершенно противны христианскому духу. Они свойственны первому человеку, Адаму; зависимость же и послушание являются отличительными чертами "второго Адама". В саду Едемском Адаму захотелось сделаться независимым от Бога. Он не довольствовался быть человеком, не довольствовался занимать подобающее ему место и пребывать в духе, подобающем ему как человеку; он вышел из повиновения Творцу. Вот в чем и заключается тайна падения человека: взглянем ли мы на падение человека до потопа или на его падение после потопа, при соблюдении человеком закона, или при нарушении этого закона: на падение язычников, евреев, турок, или на падение людей, именующих себя христианами, - всюду мы встречаем одно и то же: отчужденность от Бога и непослушание Ему. И каким представлен нам человек в конце его земного существования? "Царем, поступающим по своему произволу" (Дан. 11,36), и "беззаконником" (2 Фес. 2,8).

Да поможет нам Господь в духе смирения и послушания взвесить все это. Бог сказал: "Вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис. 66,2). Да поразят эти слова слух наш и да запечатлятся они в сердцах наших, дабы душа наша всегда взывала к Господу, говоря: "Да не впадет раб Твой, Господи, в грехи, совершаемые дерзкою рукою, и да не возобладают они мною!" [Нам хочется особенно напомнить юным читателям, что предохранить нас от совершения грехов "по ошибке" может, главным образом, изучение Слова Божия; послушание же Слову Божию должно удержать нас от того, чтобы дерзкою рукою делать что-либо, неугодное Богу. Все мы, особенно же молодые наши братья, должны это помнить. Молодые христиане особенно склонны следовать общему течению, заражаясь духом лукавого века сего. Отсюда происходят: независимость, упорство, возмущение против старших, непокорность родителям, упрямство, высокомерие, требовательность, превозношение ума, убеждение, что молодежь умнее стариков; все это ненавистно в очах Божиих и совершенно расходится с христианским духом. Нам хочется с любовью обратиться к нашим молодым читателям, убедительно прося их остерегаться всего этого и пребывать в смирении. Пусть они помнят, что "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Иак. 4,6).]

Нам остается еще рассмотреть случай осквернения одним из членов общества Божия субботы, а также остановиться на постановлении относительно "кистей на краях одежд".

"Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы. И привели его нашедшие его собирающим дрова к Моисею и Аарону и ко всему обществу. И посадили его под стражу, потому что не было еще определено, что должно с ним сделать. И сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана. И вывело его все общество вон из стана, и побили его камнями, и он умер, как повелел Господь Моисею" (ст. 32-36).

То был грех, совершенный "дерзкою рукою"; в этом случае человек открыто нарушил ясно и определенно выраженную заповедь Божию. Это и значит совершать грех "дерзкою рукою"; это и есть грех, не заслуживающий прощения. Нельзя ссылаться на неведение, когда Божественное повеление выражено вполне определенно. Но почему же, спросят, быть может, некоторые, следовало заключить этого человека под стражу? Потому что, хотя повеление было дано, нарушение его не было предусмотрено, а потому не было обозначено и наказание за него. Говоря человеческим языком, Бог-Иегова не ожидал, что человек окажется столь безумным, что решится нарушить покой, предписанный Богом. Ввиду этого не было предусмотрено и наказание за это. Нам не надо, конечно, напоминать, что Бог при самом начале дела уже ведает его конец; в данном случае Он, однако, преднамеренно не дал указаний для подобного случая, выжидая действий человека. Увы! Нарушение заповеди Божией не замедлило наступить, потому что человек способен на все. Он не дорожит покоем Божиим. Зажигать огонь в день субботний не только значило явно нарушать закон; это действие доказывало и полное разногласие с мыслью Законодателя, потому что этим путем в день покоя производилась работа, представлявшая особо поразительный прообраз суда. Огонь служит во всей Библии эмблемой суда, а потому возжигание огня было несовместимо с покоем субботы. Не оставалось, таким образом, ничего другого, как применить суд к человеку, нарушившему субботу, потому что, "что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7).

"И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым и скажи им, чтоб они делали себе кисти на краях одежд своих в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни, и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших, которые влекут вас к блудодейству, чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои, и были святы пред Богом вашим. Я Господь, Бог ваш, который вывел вас из земли Египетской, чтоб быть вашим Богом: Я Господь, Бог ваш" (ст. 37-41).

Богу Израилеву было угодно, чтобы народ Его постоянно помнил Его святые повеления. Поэтому Израилю было поведено носить на одеждах "нити из голубой шерсти": таким образом, цвет неба, окаймлявший их одежды, должен был всегда напоминать их уму и сердцу о Слове Божием. Всякий раз, когда израильтянин видел пред собою эти голубые нити, он должен был возносить мысль свою к Богу-Иегове и от всего сердца подчиняться Его постановлениям.

Таково было практическое значение "нитей из голубой шерсти". Но, вспоминая 5-й стих Матф. 23, мы видим, во что обратил человек соблюдение этого Божественного постановления. "Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди; расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих." Таким образом, именно то, что было установлено с целью напоминать им об Иегове и приучать их к смиренному послушанию драгоценному Слову Божию, было обращено ими в средство самопрославления и увеличения их религиозной гордости. "Все дела свои делают с тем, чтобы видели их люди." Серьезно вдумаемся во все это. Будем остерегаться то, что должно служить средством для достижения благ небесных, обращать в орудие прославления человеческого; будем остерегаться тем, что должно вести нас к смиренному повиновению Богу, пользоваться, как случаем для возвеличения нашей личности.

Содержание главы, только что рассмотренной нами, является как бы отступлением среди повествования, рисующего нам жизнь Израиля в пустыне; исключение составляет краткое описание нарушения одним израильтянином покоя субботы. Эта глава переносит нас в грядущие времена, когда, несмотря на все свои грехи и на все свое безумие, несмотря на свой ропот и на свое возмущение против Бога, Израиль овладеет землею Ханаанскою и вознесет жертвы правды и хвалебные гимны Богу спасения своего. Мы видели, как Иегова покрыл прощением неверие и непослушание Своего народа (гл. 13-14), заранее прообразно изображая нам полное и окончательное осуществление вечных предначертаний Своих и обетовании, дарованных Им Аврааму, Исааку и Иакову.

Глава 16-я излагает дальнейшую историю пустыни, историю грустную и постыдную по отношению к человеку, и в то же время блестящую и благословенную с точки зрения неистощимого терпения и безграничной благости Божией. В этом для нас заключаются два великих поучения. Мы здесь узнаем, что такое человек, но также узнаем и что такое Бог. Эти две истины неразрывно связаны на страницах книги Числа. Так в главе 14-й пред нами возникает образ человека и его путей. В 15-й главе мы видим пред собою Бога и Его пути. Заметим, в этой, 16-й, главе мы снова возвращаемся к истории человека и путей его. Да поможет нам Господь воспользоваться глубоким и серьезным назиданием, преподанным нам этим двойным уроком!

"Корей, сын Иссаара, сын Каафов, сын Левиин, и Дафан, и Авирон, сыны Елиава, и Авнан, сын Фалефа, сыны Рувимовы, восстали на Моисея, и с ними из сынов Израилевых двести пятьдесят мужей, начальники общества, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моисея и Аарона, и сказали им: полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! Почему же вы ставите себя выше народа Господня?" (ст. 1-3).

Здесь мы доходим до происшедшего в Израиле случая, именуемого Святым Духом устами апостола Иуды "упорством Корея" (ст. 11). Возмущение приписывается Корею как зачинщику мятежа. Он, по-видимому, пользовался известным авторитетом, благодаря чему ему удалось сгруппировать вокруг себя большое число "начальников, призываемых на собрание, людей именитых". Возмущение, одним словом, было весьма серьезное и значительное; и мы хорошо сделаем, внимательно остановясь на источнике и характере этого восстания.

Минута, когда дух недружелюбия овладевает членами какого-либо общества - всегда минута, особенно критическая: потому что если этот дух не подчиняется авторитету Божию, начинается брожение, приводящее к самым пагубным последствиям. Во всяком обществе существует сопротивление власти; достаточно, чтобы появился один человек беспокойного и властолюбивого характера, чтобы воздействовать на враждебно настроенных членов общества, и еле-еле тлевший огонек вмиг раздувается во всепожирающее пламя. Существуют сотни и тысячи людей, всегда готовых объединиться под знаменем восстания, когда это знамя поднято, но, однако, неспособных лично поднять это знамя: на это у них не хватит ни силы, ни мужества. Сатана не сделает в подобном случае своим орудием первого встречного. Для этого ему нужен человек хитрый, ловкий и энергичный; человек, обладающий нравственной силой, могущий оказать влияние на умы окружающих его ближних, человек с железной волей в деле преследования своих целей. Сатана наделяет, конечно, всеми этими способностями людей, употребляемых им для его дьявольских планов. Как бы то ни было, мы знаем, и это не подлежит сомнению, что великие вожди всевозможных восстаний всегда были людьми выдающегося ума, способные по своему произволу управлять изменчивой в своем настроении толпой, подобно океану подверженной влиянию всех бурь и непогод. Такого рода люди умеют возбудить страсти народа, чтобы затем сделать его орудием достижения своих целей. Самым действенным рычагом возмущения, возбуждаемого ими в народных массах, служит вопрос о принадлежащих им правах и о свободе. Если только им удается внушить народам, что их свободе угрожает опасность или что права их отданы на попрание, они могут быть уверены, что им легко будет собрать вокруг себя большое число беспокойных умов и создать грозные волнения в общественной жизни.

Так было и с Кореем и его приверженцами. Они сумели уверить народ, что Моисей и Аарон поработили братьев своих и посягают на их права и преимущества как членов святого общества Божия, в котором, по их мнению, все должны быть равны, и где все пользовались одинаковыми правами.

"Полно вам" (по англ, переводу Библии: "Вы берете на себя слишком много") - вот обвинение, предъявленное кротчайшему человеку на земле. Но в чем же выразилось властолюбие Моисея? Самый поверхностный обзор действий этого возлюбленного служителя Божия оказался бы достаточным, чтобы убедить беспристрастного читателя, что Моисей не только был далек от желания достичь всякого рода почестей и ответственных положений, но что он проявил излишнюю готовность отказываться от них, когда они ему предлагались; он даже изнемогал под их бременем. Поэтому человек, решавшийся обвинять Моисея в желании брать на себя слишком многое, прямо доказывал этим полное свое непонимание истинного духа и настоящего характера этого человека. Человек, который мог сказать Иисусу Навину: "Не ревнуешь ли ты за меня? О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!" - неспособен был придавать значение своей личности.

Но если, с другой стороны, Бог выделяет, призывает и ставит человека в особенно высокое положение, если Он приспособляет Им "избранный сосуд" к совершению какого-либо определенного служения, как можно в таком случае оспаривать и порицать дарованные ему Господом способности и служение; к чему это ведет? Нет ничего бессмысленнее этого. "Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба" (Иоан. 3,27). В таком случае человеку бесполезно добиваться какой-либо власти или силы; все его усилия окажутся тщетными. Рано или поздно тщеславию человеческому бывает положен конец; устоит лишь благоугодное Господу.

Корей и его сообщники спорили, таким образом, с Самим Богом; не на Моисея и Аарона восставали они. Первые были призваны Богом занимать известное место, выполнять известное дело; и горе им, если б они от этого отказались, потому что не сами они избрали себе это место, и не произвольно взялись они за это дело: они были посвящены на это Богом. Это делало вопрос ясным и очевидным для всякого: но нашлись души непокорные и мятежные, занятые самими собою и старавшиеся ради своего собственного возвышения повредить истинным служителям Божиим. В этом всегда заключается стремление зачинщиков восстания и неудовольствий. Главная цель состоит в желании выдвинуться вперед. Они громко и складно говорят о правах и преимуществах, присущих всему народу Божию; на самом же деле они мечтают занять положение, для которого не имеют надлежащей подготовки, и воспользоваться преимуществами, на которые они не имеют никаких прав.

Сущность дела, собственно говоря, донельзя проста. Если Бог поручит кому-либо занимать то или другое положение, выполнять то или иное дело, кто дерзнет этому противоречить? Всякий да останется при своем деле и да выполняет его; всякий да сохраняет место, ему предназначенное. Нет ничего безумнее попытки занять чужое место или исполнять дело, порученное другому. Мы в этом уже убедились при изучении нами 3-й и 4-й главы этой книги. Это остается неизменной истиной. Корею было поручено одно дело, Моисею - другое. Почему же один завидовал другому? Было бы настолько же безумно обвинять солнце, луну и звезды в присвоении дарованной им Богом задачи освещать Вселенную, как и упрекать во властолюбии служителя, наделенного дарами Христовыми и несущего на себе ответственность возложенного на него служения.

Этот принцип имеет важное значение для каждого большого и малого христианского общества, в каких бы обстоятельствах ни приходилось сообща работать его членам. Мы заблуждались бы, думая, что все члены тела Христова призваны занимать выдающееся положение, или что всякий член может сам избрать себе место в теле. Это всецело и безусловно зависит от определения воли Божией.

Этому нас ясно учит 1 Кор. 12,14-18: "Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: "я не принадлежу к телу, потому что я не рука", то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: "я не принадлежу к телу, потому что я не глаз", то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если все тело - глаз, то где слух? Если все слух, то где обаяние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно."

Вот единственный истинный источник различных служений в Церкви Божией, в теле Христовом. "Бог расположил члены."

Не человек создал положение своему брату; еще менее человек создал себе положение сам. Существует только Божественный порядок, или же отсутствие всякого порядка; создание человеком положения самому себе есть ничто иное, как незаконное присвоение себе Божественных прав.

Рассматривая этот вопрос в свете чудного назидания, заключающегося в 1 Кор. 12, что сказали бы мы, если б ноги обвиняли руки или если б уши обвиняли глаза в присвоении себе слишком большого значения? Не показалось ли бы нам это крайне смешным?

Члены эти занимают, правда, бесспорно важное положение в теле. Но почему это так? Потому что Бог расположил их, "как Ему было угодно". И что же они делают, занимая это важное место? Дело, порученное им Богом. С какою целью? Для пользы всего тела. В теле не существует ни одного члена, какое бы скромное назначение он ни имел, который не извлекал бы пользы из хорошо выполненных назначений более важных членов тела. С другой стороны, выдающийся член тела пользуется хорошо выполненной работой самого незначительного члена. Лишите глаза способности видеть, и от этого пострадает все тело. Стоит нарушить работу самого незначительного члена тела, и это неизбежно отразится на его самом важном члене.

Ввиду этого, весь вопрос заключается не в том, много или мало мы работаем, а в том, чтобы исполнять именно дело, порученное нам, чтобы занимать место, действительно принадлежащее нам. Дружное сотрудничество всех членов, по мере способности каждого из них, сообщает крепость всему телу. Если эта великая истина остается не понятой нами и не примененной к делу, возраст тела не только не будет увеличиваться, но непременно остановится; Дух Святой будет унижен и оскорблен; высшие права Христа отвергнуты; Богу нанесено бесславие. Всякий христианин призван сообразоваться с этим Божественным принципом и идти вразрез с тем, что его умаляет или отрицает.

Христианин обязан всегда подчиняться мысли, выраженной в откровении Божием. Ссылаться на обстоятельства, чтобы оправдать совершаемое нами зло, или пренебрегать какою бы то ни было истиной Божией - значит клеветать на Божественный авторитет, делая Бога виновником нашего непослушания. Мы затронули этот вопрос ввиду его связи с главою, к дальнейшему рассмотрению которой мы теперь приступаем.

Когда Моисей, истинный служитель Божий, услышал мятежные речи Корея и сообщников его, он "пал на лицо свое". В Исх. 14 мы видели этого возлюбленного служителя Божия поверженным ниц, когда ему следовало мужественно стоять. Но здесь он не мог ничего сделать лучше и действеннее. Никогда не следует вступать в пререкания с людьми недовольными и беспокойными: лучше всего оставить их в руках Божиих, потому что, в сущности, они имеют дело именно с Богом. Если Бог ставит человека в известное положение, или поручает ему определенное дело, окружающие же начинают порицать его за послушание Богу, тогда они, в сущности, вступают в пререкания с Самим Богом, Который в премудрости Своей сумеет положить этому конец. Эта истина наполняет святой тишиной и нравственным удовлетворением душу служителя Господня всякий раз, как дух зависти и неустройства восстает на него. Совершенно невозможно занять ответственное место в рядах служителей Божиих или быть особенно благословенным орудием в руках Господа и в то же время избежать нападок со стороны несговорчивых и недовольных людей, не могущих допустить, чтоб кто-либо стоял выше их самих. В ответ на их обвинения лучше всего в смирении и сознании своего ничтожества склониться пред Господом, спокойно выжидая, чтобы улеглись волны возмущения.

"Моисей, услышав это, пал на лицо свое и сказал Корею и всем сообщникам его, говоря: завтра покажет Господь, кто Его, и кто свят, чтобы приблизить его к Себе; и кого Он изберет, того и приблизит к Себе. Вот, что сделайте: Корей и все сообщники его, возьмите себе кадильницы, и завтра положите в них огня, и всыпьте в них курения пред Господом; и кого изберет Господь, тот и будет свят. Полно вам, сыны Левиины!" (ст. 4-7).

Это значило - вручить дело в могущественные руки. Выше всего Моисей ставит непреложные права Божий. "Господь покажет" (не Моисей покажет), и "Господь изберет". О себе или об Аароне Моисей не говорит ни слова. Все решение вопроса всецело теперь зависит от указания и выбора Господа. Двести пятьдесят мятежников поставлены лицом к лицу с Богом живым. Они призваны предстать пред Ним с курящимися кадильницами в руках, дабы все дело было рассмотрено и окончательно решено великим судом, подчиниться которому придется беспрекословно. Моисей и Аарон, очевидно, не могли иметь в суде решающего голоса, будучи заинтересованными в этом деле лицами. Потому Моисей и хотел, чтобы обе стороны предстали пред Господом и чтобы спорный вопрос был рассмотрен и решен в присутствии Божием.

Моисеем в данном случае руководили истинное смирение, истинная премудрость. Когда люди стремятся занять какое-либо почетное положение, всегда следует дать им попробовать занять его и удовлетворить этим свое сердце; ждать придется недолго, и место, занять которое они так жаждали, окажется местом их полного поражения, их жалкого посрамления. Мы часто встречаем людей, завидующих той или иной деятельности и мечтающих ею заняться. Пусть они испробуют это; они могут быть уверены, что их ожидает падение, что они с позором и в смятении сердца должны будут от этого отказаться. Господь, несомненно, поразит их смятением. Тому же, на кого устремлены завистливые взгляды, лучше всего будет пасть на лицо свое пред Богом и предоставить Ему решить вопрос, поднятый недовольными мятежниками.

"И сказал Моисей Корею: послушайте, сыны Левин: Неужели мало вам того, что Бог Израилев отделил вас от общества Израильского и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом, служа для них? Он приблизил тебя, и с тобою всех братьев твоих, сынов Левин, и вы домогаетесь еще и священства? Итак ты и все твое общество собрались против Господа. Что Аарон, что вы ропщете на него?" (ст. 8-11).

Здесь пред нами открывается истинная причина этого заговора. Мы видим, кто стоял в его главе и чего добивался зачинщик мятежа. Моисей обращается к Корею и обвиняет его в желании оспаривать право священства. Читателю непременно следует ясно усвоить себе этот вопрос с точки зрения Священного Писания. Ему надо понять, что из себя представлял Корей, в чем заключался его замысел и что составляло желанную цель его беспокойных происков.

Только составив себе ясное представление обо всем этом, читатель может понять всю силу и истинный смысл выражения, употребленного апостолом Иудой по отношению к Корею, называющего его "упорным".

Кто же был Корей? Он был Левит и как таковой призван был служить Богу и учить народ. "Учат законам Твоим Иакова, и заповедям Твоим - Израиля" (Втор. 33,10). "Бог Израилев отделил вас от общества Израильского и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом, служа для них". Вот, кто был Корей и какова была сфера его деятельности. Но чего же он добивался? Священства. "Вы домогаетесь еще и священства."

Поверхностный наблюдатель мог даже и не заметить, что Корей домогался чего-либо лично для себя. По-видимому, он отстаивал только права всего общества Божия. Но Моисей, наученный Духом Божиим, изобличает этого человека и показывает, что под видом заслуживающих полного внимания доводов он дерзновенно домогался права священства лично для себя. Очень важно отметить этот факт. В большинстве случаев люди, во всеуслышание провозглашающие свободу, права и преимущества народа Божия, на самом деле ищут своего собственного возвышения и своих личных выгод. Не довольствуясь своим делом, они мечтают о месте, им не подобающем. Это не всегда бывает заметно окружающим; но рано или поздно Бог, несомненно, выведет это наружу, потому что Ему принадлежит оценка действий человеческих. Ничто так не отталкивает, как желание человека выдвинуться вперед среди членов общества Божия. Это неизбежно влечет за собою разочарование и неудачу. Быть найденным на своем месте верно выполняющим порученное Богом дело - вот что важно для всякого из нас; и чем скромнее, чем спокойнее и проще человек себя держит, тем это лучше для него.

Корей не следовал этому простому и спасительному принципу. Не довольствуясь положением и служением, дарованными ему Богом, он стремился к тому, на что не имел ни малейшего права. Он мечтал о священстве. Грех его заключался в восстании против первосвященника Божия. В этом-то и сказалось "упорство Корея".

Этот факт, встречающийся в жизни Корея, часто остается непонятым, и проступок, совершенный им, часто неправильно вменяется людям, старающимся пустить в оборот какой-либо дар, действительно порученный им Главою Церкви. Такое суждение является крайне безосновательным. Возьмем, например, человека, которому Господь, положим, дал дар проповедничества. Можем ли мы обвинять его в грехе Корея, если ввиду получения им этого дара он идет проповедовать Евангелие? Должен он проповедовать или нет? Не обязывают ли его к этому дар Божий и признание Божие? Превышает ли свою власть человек, принимающийся в подобных условиях за проповедь?

То же применимо и к пастырям и учителям Церкви. Впадает ли пастырь в грех Корея, употребляя в дело отличительный дар, дарованный ему Главою Церкви? Не дар ли Божий делает человека служителем Церкви? Почему при этом условии и не сделаться ему пастырем или учителем? Не ясно ли для всякого непредубежденного человека, для человека, руководящегося Словом Божиим, что только обладание даром, ниспосланным свыше, может сделать кого-либо служителем Божиим? Не очевидно ли, с другой стороны, что чем бы человек ни обладал, если ему не даровано этого дара Главою Церкви, он и не есть служитель ее? Непонятно, как можно сомневаться в вопросах, столь очевидных.

Мы говорим здесь - этого не следует забывать - о специальных дарах для служения в Церкви. Всякому члену тела Христова, конечно, поручено какое-либо служение, какое-либо дело. Всякий вдумчивый христианин поймет это. Созидание тела есть не плод действий лишь нескольких выдающихся лиц, а работа всех членов, каждого согласно положению, занимаемому им; об этом говорится в Ефес. 4,15-16: "Дабы мы... истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава, Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви."

Все это удивительно просто и понятно. Что же касается особых служений, служений евангелиста, пастыря Церкви, пророка или учителя, то эти служения даются Одним лишь Христом. Только наличие в человеке присущих этим служениям способностей и даров делает из него служителя Церкви (Ефес. 4,11-12; 1 Кор. 12,11). С другой стороны, никакое воспитание, никакие существующие в мире человеческие учреждения не могут сделать из человека достойного проповедника, пастыря или учителя, если он не получит на это особого дара от Главы Церкви. Мы, кажется, достаточно доказали читателю, что совершенно безосновательно обличать в грехе Корея людей, если они развивают в себе дары, полученные ими от великого Главы Церкви. Они, напротив, впали бы в серьезный грех, если б они не пользовались этими дарами. Но существует великая разница между служением Богу и священством. Корей не стремился сделаться служителем Божиим; он уже был им. Он мечтал сделаться священником; на это он не имел права. Священство было предоставлено только Аарону и семейству его; всякая попытка человека, не входившего в круг этой семьи, приносить жертвоприношения Богу или выполнять какие-либо другие священнические обязанности являлась дерзким посягательством на принадлежавшие Аарону права. Аарон являлся прообразом нашего великого Первосвященника, восшедшего на небеса - Иисуса, Сына Божия. Небеса составляют сферу Его служения. "Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником" (Евр. 8,4). "Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства" (Евр. 7,14).

Остальная часть изучаемой нами главы является поразительным и наглядным доказательством суда Божия, постигшего Корея и его приверженцев. Господь необыкновенно быстро решает вопрос, поднятый мятежниками.

Одно уже описание действий Божиих в этом случае наводит на нас невыразимый страх. А что же должны были пережить очевидцы этого события? Земля разверзла уста свои и поглотила трех главных зачинщиков возмущения: "и вышел огонь от Господа, и пожрал тех двести пятьдесят мужей, которые принесли курение" (ст. 35).

"И сказал Моисей: из сего узнаете, что Господь послал меня делать все дела сии, а не по своему произволу я делаю сие: Если они умрут, как умирают все люди и постигнет их такое наказание, какое постигнет всех людей, то не Господь послал меня. А если Господь сотворит необычайное, и земля разверзнет уста свои и поглотит их и все, что у них, и они живые сойдут в преисподнюю, то знайте, что люди сии презрели Господа" (ст. 28-30).

Этими словами Моисей доказывает, что он считал заинтересованными в решении этого вопроса только Иегову и мятежников. Он лично может обратиться к суду Божию, может все дело поручить Богу. В этом-то и заключается весь секрет нравственной силы служителя Божия. Человек, который не ищет себя, человек, с начала до конца стремящийся исключительно к славе Божией, может с доверием к Богу ожидать разрешения всякого затруднения. Но для этого око его должно быть чисто, сердце - искренне, намерение - свято. Тщеславные стремления, зависть и превозношение ума не могут устоять, когда земля разверзает уста свои: огонь Господень пожирает все нечистое. Пока все спокойно, нетрудно приписывать себе то или другое значение, хвалиться тем или другим, говорить громкие слова. Но стоит появиться Богу и Его праведному суду, и все тотчас же изменяется.

"Лишь только он сказал слова сии, расселась земля под ними. И разверзла земля уста свои, и поглотила их и домы их, и всех людей Кореевых и все имущество. И сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю, и покрыла их земля; и погибли они из среды общества. И все Израильтяне, которые были вокруг их, побежали при их вопле, дабы, говорили они, и нас не поглотила земля" (ст. 31-34).

Действительно, "страшно впасть в руки Бога живого" (Евр. 10,31). "Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его" (Пс. 88,8). "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 127 29). Насколько благоразумнее поступил бы Корей, удовлетворившись своим столь почетным служением в качестве левита! Будучи сыном Каафовым, он был обязан хранить драгоценнейшую утварь святилища. Но он домогался священства, и это довело его до падения.

Но это не все. Лишь только, поглотив мятежников, земля закрыла уста свои, вышел еще и "огонь от Господа, и пожрал тех двести пятьдесят мужей, которые принесли курение" (ст. 35). То было потрясающее зрелище, то было проявление беспощадного суда Божия, карающего гордость и притязания человека. Человек напрасно пытается возмущаться против Бога, потому что Бог "гордым противится, а смиренным дает благодать". Безумно, что червь земной дерзает спорить с Богом Всемогущим!

Если б Корей и его сообщники пребывали в смирении и подчинении Богу, если б они довольствовались положением, определенным им Богом, каким бы скромным или блестящим это положение ни было, они заслужили бы благоволение Божие и не повергли бы в ужас и скорбь души братьев своих. Будучи ничем, они приписывали себе мнимые заслуги; за то их и постигла гибель. Когда Господь берет бразды правления в Свои руки, гордость неминуемо влечет за собою кару Божию. Проникнемся же при изучении 16-й главы более глубоким сознанием великого значения "смиренного и сокрушенного духа". Мы живем в эпоху, когда человек все более и более стремится возвыситься. "Excelsior"! [Все выше и выше!] - вот любимый девиз нашего времени. Но придаем ли мы этому выражению его истинный смысл? "Возвышающий сам себя унижен будет" (Лук. 18,14). Если мы хотим руководствоваться принципом, применяемым в Царствии Божием, то увидим, что единственный способ возвыситься заключается в унижении своей личности. Тот, Кто в настоящее время занимает высшее место на небесах, добровольно занимал самое скромное место на земле (Фил. 2,5-11).

Вот пример для нас, христиан; вот также Божественное средство избавиться от гордости и тщеславия, овладевающих людьми мира сего. Несказанно грустно видеть, что люди, считающие себя последователями Того, Кто был "кроток и смирен сердцем", оказываются людьми тщеславными, гордыми, нетерпеливыми, людьми, лишенными мира Божия. Исследовать свое сердце в присутствии Божием, а также часто оставаться наедине с Богом - вот что помогает нам избавиться от гордости и самомнения. Да даст нам Господь познать всю силу общения с Ним в глубине нашей души! Господь, в милосердии Своем, да соделает нас действительно смиренными во всех путях наших, и да поможет Он нам в простоте души опираться только на Него и не придавать самим себе никакого значения.

Заключительная часть нашей главы поразительным образом показывает нам на неисправимую испорченность невозрожденного сердца. Казалось бы, можно было ожидать, что после потрясающих событий, происшедших на глазах всего общества, израильтяне извлекут из всего этого глубокие и прочные назидания. После того, что народ видел, как земля разверзла "уста свои", после того, как он слышал отчаянные крики поглощенных бездною мятежников, видел, как сошел с неба огонь, во мгновение ока истребивший двести пятьдесят именитых членов общества; после того, как народ был свидетелем суда Божия и столь явного проявления могущества и величия Иеговы, он, казалось бы, должен был впредь мирно и смиренно ходить пред Богом своим; голоса неудовольствия и возмущения, казалось бы, никогда больше не могли раздаваться в их шатрах.

Увы! Самые знаменательные факты часто проходят бесследно для человека. Плоть не поддается исцелению. Эта истина подтверждается на каждой странице Книги Божией. Она обнаруживается и в последних строках 16-й главы: "На другой день." Подумайте! Не прошло еще ни года, ни месяца; не прошло даже еще и недели после страшных событий, только что описанных нам, "на другой день все общество (уже не только несколько непокорных мятежников, но и все общество) сынов Израилевых возроптало на Моисея и Аарона, и говорило: вы умертвили народ Господень. И когда собралось общество против Моисея и Аарона, они обратились к скинии собрания, и вот, облако покрыло ее, и явилась слава Господня; и пришел Моисей и Аарон к скинии собрания. И сказал Господь Моисею, говоря: Отсторонитесь от общества сего, и Я погублю их во мгновение. Но они пали на лица свои" (ст. 41-45).

Моисею приходится снова ходатайствовать за народ. Полное и мгновенное истребление снова угрожает всему обществу Божию. Все кажется безнадежным. Долготерпение Божие, видимо, приходило к концу; меч суда готов пасть на все общество; но вот мятежники и народ находят себе заступников как раз в представителях священства, которыми они пренебрегали; те самые люди, которых они только что называли виновниками смерти народа Господня, являются орудиями Божиими для спасения их жизни.

"И сказал Моисей Аарону: возьми кадильницу, и положи в нее огня с жертвенника и всыпь курения, и неси скорее к обществу, и заступи их: ибо вышел гнев от Господа, и началось поражение. И взял Аарон, как сказал Моисей, и побежал в среду общества, и вот, уже началось поражение в народе. И он положил курения, и заступил народ. Стал он между мертвыми и живыми, и поражение прекратилось" (ст. 46-48).

Священники, столь презираемые обществом, теперь могли сделаться орудием спасения мятежного и упорного народа. Описываемая нам здесь картина несказанно трогательна. Аарон, первосвященник Божий, стоит между мертвыми и живыми; дым благовонного курения его кадильницы восходит к престолу Божию - поразительный прообраз Того, Кто, будучи больше Аарона и соделавшись Сам искупительною жертвою за грехи Своего народа, всегда стоит пред Богом в благоухании совершенства Своей Личности и Своего подвига. Только священники могли вести народ чрез пустыню. Они являлись богатым и истинным источником Божественной благодати. Представительству священников за него пред Богом народ был обязан тем, что его миновали справедливые последствия его мятежного ропота. Если бы Господь поступал с ним согласно принципу праведного суда Своего, Ему следовало бы произнести слово: "Предоставь Мне все дело, и Я погублю их во мгновение ока."

Таково действие неподкупного и непоколебимого правосудия. Правосудие требует немедленного истребления. Полное и совершенное избавление есть славное и характерное действие благодати Божией, благодати, "воцарившейся чрез праведность" (Рим. 5,21). Если б Бог поступил с народом Своим только по правосудию, имя Его не было бы полностью прославлено; потому что Его имени кроме правосудия свойственно еще являть любовь, милосердие, благость, милость, долготерпение, глубокое и неистощимое сострадание. Ни одно из этих свойств, однако, не обнаружилось бы, если б народ был истреблен Богом в мгновение ока; имя Иеговы не было бы полностью прославлено и возвещено. "Ради имени Моего отлагал гнев Мой, и ради славы Моей удерживал Себя от истребления тебя... Ради Себя, ради Себя Самого делаю это, - ибо какое было бы нарекание на имя Мое! славы Моей не дам иному" (Ис. 48,9,11).

Как чудно, что Господь чрез нас, для нас и в нас действует для прославления имени Своего! Удивительно также, что слава Его особенно воссияет и полностью обнаружится только в выполнении Им великих предначертаний Его сердца, являющих Его "Богом Праведным и Спасителем". Драгоценное для погибшего грешника Имя! Оно заключает в себе все, потребное человеку в его временной земной жизни и в вечности. Оно исторгает его из глубины его греховности, делающей его достойным ада; оно проносит его чрез всякого рода борьбу, чрез искушения и скорби пустыни; ведет его, наконец, в небеса, в светлую и благословенную обитель, в которую не может проникнуть грех и где исчезает всякая скорбь.

Эти две главы представляют собою особый раздел, в котором описаны происхождение, ответственность и преимущества священства - этого Божественного постановления. "Никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон" (Евр. 5,4). Это ясно выражено и в 17-й главе. "И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым, и возьми у них по жезлу от колена, от всех начальников их по коленам, двенадцать жезлов, и каждого имя напиши на жезле его. Имя Аарона напиши на жезле Левиином: ибо один жезл от начальника колена их должны они дать. И положи их в скинии собрания, пред ковчегом откровения, где являюсь Я вам. И кого Я изберу, того жезл расцветет; и так Я успокою ропот сынов Израилевых, которым они ропщут на вас. И сказал Моисей сынам Израилевым, и дали ему все начальники их, от каждого начальника по жезлу, по коленам их двенадцать жезлов, и жезл Ааронов был среди жезлов их" (ст. 1-6).

Какой несравненной мудростью дышит это повеление! Выбор совершенно изъят из рук человеческих и поставлен так, как его и надлежало поставить, - в зависимость от одного Бога живого! Не человек определял себе положение, и не человек создавал положение своему ближнему; Бог утверждал человека, Им же избранного, на служение, Им же Самим установленное. Одним словом, вопрос отдавался на решение Самому Богу, вследствие чего всякий ропот раз и навсегда прекращался, и никто уже не мог обвинять первосвященника Божия в присвоении себе лишних прав. Воля человеческая совершенно не принималась в расчет в этом серьезном постановлении. Двенадцать жезлов в одинаковых условиях были положены пред лицом Господним. Человек устранялся, предоставляя действовать Богу. Человеческое вмешательство здесь было исключено. В глубине святилища, вдали от всех человеческих мыслей должно было появиться Божие решение великого вопроса о священстве; после этого решения вопрос этот уже более никогда не мог возобновиться. "И положил Моисей жезлы пред лицом Господа, в скинии откровения. На другой день вошел Моисей в скинию откровения, и вот, жезл Ааронов, от дома Левиина, расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали" (ст. 7-8). Чудный, поразительный прообраз Того, Кто должен был "открыться Сыном Божиим в силе, по духу святыни, чрез воскресение из мертвых" (Рим. 1,4). Итак, все двенадцать жезлов были в одинаковых условиях: ни в одном из них не было ни малейших признаков жизни; но вот действовать начинает Бог, Бог живой; и могуществом, присущим Ему, Он вызывает жизнь в жезле Аароновом: жезл покрывается чудными плодами жизни воскресения.

Кто дерзнет отрицать этот факт? Рационалисты могут его оспаривать и подымать тысячу вопросов. Вера же устремляет свой взгляд на жезл, покрытый плодами, открывая в нем привлекательный образ "новой твари", где "все новое" (2 Кор. 5,17). Неверие может вступать в спор, доказывая фактическую невозможность того, чтобы жезл, сухое дерево, дал почки и принес плод в течение одной ночи. Для неверующих, для скептиков, для рационалистов это кажется невозможным. Почему? Потому что они отовсюду исключают Бога. Запомним это: неверие постоянно исключает Бога. Оно руководствуется своими собственными суждениями, и, погружаясь в беспросветный мрак, из них же выводит свои заключения. Ни один луч света не проникает в сферу действия неверия. Оно отвращается от единственного Источника света, предоставляя душе погрузиться в бездну смертной тени и непроницаемой тьмы.

Юный читатель хорошо сделает, если серьезно вдумается в этот важный вопрос и основательно взвесит его. Пусть он всесторонне и спокойно рассмотрит эту отличительную сторону неверия, философии, рационализма или скептицизма.

Неверие с начала и до конца всюду исключает Бога. Неверующая душа взирает на чудо появления почек, цветения и принесения плода жезлом Аарона, насмешливо и дерзко вопрошая: "Каким образом это могло случиться?" Именно таков путь, избираемый неверующим человеком: он может задать десять тысяч вопросов, разрешить же он не может ни одного из них. Он внушает вам мысль сомневаться во всем и ни во что не верит сам.

Неверие исходит от сатаны, который первый создал всякого рода вопросы, создает их и теперь, и будет это делать до конца. Он возбуждает в сердце всевозможные сомнения и вопрошания, ввергая этим путем души в глубокий мрак. Если ему удается возбудить в сердце хотя бы одно вопрошание сомнения, он уже достигает своей цели. Но он бессилен смутить душу, всецело уповающую на Бога и уверенную, что БОГ СУЩЕСТВУЕТ и что БОГ СКАЗАЛ то или другое. Вот благородный ответ веры на все вопрошания неверия, вот Божественное решение всех затруднений, возникающих на почве неверия. Вера всегда дает место Тому, Которого неверие всегда исключает. Вера принимает в мыслях своих в расчет Бога; неверие не сообразуется с Его существованием.

Нашему читателю, особенно если он - юноша, мы скажем: Если Господь что-либо сказал, принимай Его слово без возражения. Если ты допустишь хотя бы одно сомнение, сатана вскоре поработит тебя. Единственным орудием против него служит твердое и неизменное слово: "Написано." Какая будет польза человеку, если он вступит с сатаною в спор относительно своего опыта, своих чувств и своих жизненных выводов? Мы должны твердо и неизменно стоять на одном: Бог существует, Бог "говорил нам" (Евр. 1,2). Сатана не может противостоять этому вескому и неоспоримому доводу, уничтожающему все остальные, приводящему сатану в смущение и вскоре обращающему его в бегство.

Все это находит себе вящее подтверждение в искушении, постигшем нашего Господа. По своему обыкновению, враг приближается к Возлюбленному Сыну Божию, стараясь вселить к Его душу сомнение словами: "Если Ты Сын Божий." Отвечает ли ему Господь словами: "Я знаю, что Я Сын Божий; Я получил это свидетельство с отверз того неба и от Духа Святого, на Меня нисшедшего, помазание Которого пребывает на Мне; Я чувствую, верю и испытываю на опыте, что Я Сын Божий"? Нет, Господу Иисусу этим не удалось бы оттолкнуть от Себя искусителя; "Написано," - вот ответ, три раза повторенный Человеком послушным и покорным Богу; таков же должен быть и наш ответ сатане, если мы, в свою очередь, хотим торжествовать над ним.

Поэтому, если по поводу жезла Ааронова кто-либо спрашивает: как могло случиться подобное чудо? Это противоречит законам природы; как Бог мог нарушить принципы, установленные физическими законами? Ответ веры исполнен трогательной простоты: Бог может совершить все, благоугодное Ему. Вызвавший миры к существованию может в одно мгновение дать почки, цветы и плоды сухому дереву. Предоставьте действовать Богу, Богу истинному и живому, и все сделается удивительно простым и ясным. Устраните действие Божие, и тотчас же наступят мрак и смятение. Желать подчинить Всемогущего Творца обширной Вселенной каким-либо законам природы или физическим принципам - значит впадать в богохульство. Это почти такое же преступление, как совершенно отрицать Его существование. Трудно решить, что хуже - быть ли атеистом, всецело отрицающим существование Бога, или же рационалистом, утверждающим, что Бог не силен творить все, благоугодное Ему.

Мы сознаем, что очень важно уяснить себе действительные причины возникновения всякого рода мнимо примиряющих противоречия теорий. Человек до такой степени занят созиданием разных систем и нахождением вытекающих из них выводов и суждений, что он совершенно устраняет свидетельство Священных Писаний и исключает Бога из Его собственного создания. Молодые люди должны быть предупреждены о существовании этой опасности. Необходимо доказать им великую разницу, существующую между научными фактами и умозаключениями ученых. Факт остается фактом, в какой бы области он ни встречался, - в геологии, в астрономии или в какой-либо иной отрасли науки: другое дело - суждения, умозаключения и человеческие системы. Писание никогда не оспаривает очевидных, подтвержденных наукою фактов: суждения же ученых в большинстве случаев стоят в противоречии с Писаниями. Как грустно, что существуют такого рода люди! Мы никогда не должны упускать случая осудить всякое проявление неверия, открыто присоединяясь к возгласу апостола: "Бог верен, а всякий человек лжив" (Рим. 3,4).

Отведем Священным Писаниям первое место в сердце и уме нашем. Будем преклоняться с полною покорностью сердца не пред словами: "Так учат отцы", "так говорят ученые", но пред словами: "Так говорит Господь", "так написано". Только это даст нам силу противостать захватывающему действию потока неверия, грозящему подорвать основы религиозных мыслей и чувств всего христианского мира.

Приступим снова к изучению нашей главы: "И вынес Моисей все жезлы от лица Господня ко всем сынам Израилевым. И увидели они это и взяли каждый свой жезл. И сказал Господь Моисею: положи опять жезл Ааронов пред ковчегом откровения на сохранение, в знамение для непокорных, чтобы прекратился ропот их на Меня, и они не умирали. Моисей сделал это; как повелел ему Господь, так он и сделал" (ст. 9-11).

Итак, вопрос был разрешен Богом. Священство основывается на всемогущей благодати Бога, извлекающего жизнь из смерти. Вот источник священства. Бесполезно было бы взять один из одиннадцати сухих жезлов и сделать его символом священнического служения. Никакая человеческая сила в мире не могла бы внести жизнь в сухое мертвое дерево или сделать жезл проводником благословений для души. И во всей совокупности одиннадцати жезлов не нашлось ни одной почки, ни одного цветка. Там, где оказалось наличие драгоценных доказательств животворящей силы, свежие следы Божественных благословений и жизни, там, где нашлись благоухающие плоды благодати Божией, там, только там, таился источник священнического служения, способного вести чрез пустыню народ, не только нуждавшийся в помощи всякого рода, но и народ недовольный, и народ мятежный.

Почему жезл Моисеев не был положен с двенадцатью другими жезлами пред лицом Господним? По весьма простой причине. Жезл Моисеев был знаком силы и власти. Жезл же Ааронов был знаком благодати, животворящей мертвых и называющей "несуществующее, как существующее" (Рим. 14,17).

Но силы и власти не было достаточно, чтобы вести народ чрез пустыню. Сила могла подавить восстание; авторитет власти мог поразить смертью грешника; но общество, состоявшее из беспомощных, жалких и грешных мужчин, женщин и детей, больше всего нуждалось в благодати Божией. Благодать, которая могла сухое дерево заставить принести плод, могла также и вести Израиль чрез пустыню. Только имея в виду покрывшийся почками жезл Ааронов, Иегова мог сказать: "Чтоб прекратился ропот их на Меня, и они не умирали." Жезл власти мог уничтожить роптавших, жезл благодати мог прекратить сам ропот.

Читатель с интересом и пользою для себя может прочесть начало Евр. 9, имеющей отношение к жезлу Ааронову. Апостол, упоминая о ковчеге откровения, говорит: "Где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета" (ст. 4). Жезл и манна были предусмотренными Божественной благодатью средствами восполнения нужд Израиля в пустыне. В 3 Цар. 8,9 мы, однако, читаем: "В ковчеге ничего не было, кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Моисей на Хориве, когда Господь заключил завет с сынами Израилевыми, по исшествии их из земли Египетской." Странствования по пустыне пришли к концу; слава царствования Соломонова осияла всю страну; тогда расцветший жезл и манна оказались ненужными. Лишь заповеди Божий остаются основанием правосудия Бога среди народа Его.

Драгоценная истина! Да постарается читатель достойно оценить все ее глубокое и благословенное значение! Да усвоит он себе разницу, существовавшую между жезлом Моисеевым и жезлом Аароновым! Первый выполнял одному ему порученное дело в другие времена и среди другой обстановки. Страна Египетская, как мы видели, стонала под тяжкими ударами этого жезла. По мановению этого же жезла казни одна за другою поражали обреченную на разрушение местность. Жезл этот разделил воды морские: то был жезл силы и власти, неспособный, однако, прекратить ропот сынов Израилевых и вести народ чрез пустыню. Совершить это могла только благодать, благодать чистая, свободная, небесная, прообразно изображенная прорастанием жезла Ааронова.

Этот кусок сухого мертвого дерева был верным отражением природного естества всякого израильтянина и каждого из нас. Ни сока, ни жизни, ни силы. Можно только спросить: Что может из него выйти? Решительно ничего, если б в дело не вступилась благодать Божия, всюду вносящая свою животворную силу. Так было с Израилем в пустыне; то же применимо и к нам в настоящее время. Как израильтяне были ведомы изо дня в день? Какую поддержку они получали в немощи и нужде? Каким путем они получали прощение за все свое безумие, за все свои грехи? Ответ на все это заключается в расцветшем жезле Аароновом. Сухое и мертвое дерево было выражением природного состояния сердца. Почки, цветы и плоды обозначали живую и животворящую благодать Божию, лежавшую в основание священнического служения, которое одно могло вести общество чрез пустыню.

Так обстоит дело и в наши дни: всякое служение в Церкви Божией есть плод благодати Божией, дар Христа, Главы Церкви, как это утверждает и апостол Павел в Послании к Галатам, говоря о самом себе: "Апостол, избранный не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцом, воскресившим Его из мертвых" (гл. 1,1).

Это есть единственный, не забудем этого, источник, дающий начало всякому служению; последнее не создается человеком. Человек волен собирать куски сухого дерева, обрабатывать его и придавать ему любую форму. Но к чему все это ведет? Для доказательства Божественности служения необходимо появление хотя бы одного цветка на сухом дереве. Если этого нет, о каком живом служении Богу может идти речь? Только присутствие в человеке дара Христова делает его служителем Божиим. Если человек не получил от Христа этого дара, он и не служитель Его. Одним словом, всякий служитель Божий поставляется Богом, а не человеком.

Вполне ли это ясно читателю? Или, быть может, эта истина еще не осияла его сердца? В таком случае, мы советуем ему отречься от своих предвзятых мыслей, откуда бы они ни исходили. Пусть он возьмет Новый Завет и изучит в непосредственном присутствии Божием 1 Кор. 12 и 14, а также и Ефес. 4,7-12. Здесь он найдет ясные указания относительно служения Богу; он узнает, что все истинные служители Божий - апостолы, пророки, учители, пастыри и евангелисты - все они от Господа; все они утверждаются Христом, Превознесенным Главой Церкви. Если человек не получил на служение дара Христова, он и не служитель Божий. Всякий член тела имеет свое, порученное ему дело. Созидание тела совершается совместными трудами всех членов, как выдающихся, так и никому не известных. Все от Господа.

Не следует смешивать духовные дары, которыми наделены служители церкви, и служение или обязанности, выполняемые ими в какой-либо местной церкви. Апостолы или ими уполномоченные на это ученики избирали, мы видим, пресвитеров и дьяконов; но здесь речь не шла о наличии особенного дара Божия. Некоторые из них, быть может, и были одарены какими-либо дарами свыше; но апостолы избрали их не для служения Церкви с этими дарами, а только для выполнения тех или иных обязанностей в местной церкви. Духовные же дары, исходящие от Главы Церкви, ничего не имели общего с местным служением телу Христову.

Весьма важно полностью уяснить себе разницу между духовным даром, даруемым Богом для служения в Церкви Божией, и несением обязанностей в местной церкви. Оба этих вида служения часто смешиваются; вследствие этого служение в церкви остается непонятым, члены же церкви остаются в неведении относительно занимаемого ими в церкви места и их обязанностей. Во всем Новом Завете мы нигде не находим указаний, чтобы человеческое вмешательство или человеческий авторитет имели какое-либо значение в избрании или созидании духовных даров, необходимых для служения церкви. [В Деян. 6,2-6. мы читаем об избрании дьяконов следующее: "Итак, братия, выберите из среды себе семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости: их поставим на эту службу." Братьям позволено было выбрать людей ввиду того, что они давали для этого денежные средства. Но ставил их на это служение Бог, чрез посредство апостолов. Это относилось к утверждению дьяконов, заведовавших хозяйственными нуждами церкви. Что же касается служения евангелистов, пастырей и учителей, то оно совсем не зависело от человеческого выбора или авторитета, полностью завися от дара Христова.]

Благодарение Богу за то, что служители Его Церкви избираются "не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцом, воскресившим Его из мертвых" (Гал. 1,1). - "Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно (1 Кор. 12,18). - "Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова. Посему и сказано: Восшед на высоту, пленил плен и дар дары человекам... И Он поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для создания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова" (Ефес. 4,7,8,11-15).

Здесь все служения поставлены на одно и том же основание, начиная с апостолов и кончая евангелистами и учителями. Все они дарованы Главою Церкви; будучи врученными известным людям, они делают последних ответственными прежде всего пред Главою Церкви, находящимся на небесах, затем пред членами ее, живущими на земле. Мысль, что человек, получивший дар свыше, избирается на служение человеческим авторитетам, оскорбительна для величия Божия; Аарон, обладавший расцветшим жезлом, был поставлен на свое первосвященническое служение Богом, а не людьми. Аарон был призван к этому Богом, и этого было достаточно. И теперь все, получившие Божественный дар служения, призываются к нему Богом и к нему должны применяться полученные ими духовные дарования.

Служение, его источник, сила и ответственность - все зависит от Бога. Мы не думаем, чтобы с нами не согласились все, основывающиеся исключительно на Слове Божием. Всякий служитель Божий, какими бы духовными дарами он ни обладал, должен иметь возможность сказать: "Бог поставил меня на служение". Но да не выдает себя за служителя Божия человек, не получивший духовных даров от Бога.

Таковы отличительные черты служения Божия и священства. Источник и того и другого - Божественный источник. Истинное основание и того и другого наглядно представлено нам в расцветшем жезле. Аарон мог сказать: "Бог даровал мне священнические права": затем, если б от него потребовали доказательств справедливости его слов, он указал бы на покрытый плодами жезл. Апостол Павел также мог сказать: "Бог избрал меня на служение Себе", и, если б у него потребовали наглядно доказать это, он указал бы на тысячи видимых плодов своего живого служения Богу. В большей или меньшей мере так должно быть обставлено и всякое служение Богу. Служение не должно выражаться только в словах и в свидетельстве уст наших; оно должно проявляться фактически. Бог не признает служения только на словах; Он благоволит к служению в силе Духа Святого.

Прежде, чем закончить рассмотрение этого вопроса, мы считаем необходимым указать читателю существенную разницу, существующую между служением Богу и священством. Грех Корея заключался в следующем: не довольствуясь служением Богу, он стремился получить священнические права.

Благословенное учение Нового Завета называет священниками всех верующих. "Вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет" (1 Петр. 2, 9). "Который (т.е. Христос) есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных; Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею, и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков! Аминь" (Откр. 1,5-6). "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть, плод уст, прославляющих имя Его. Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу" (Евр. 13,15-16). "Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть, плоть Свою, и имея великого Священника над домом Божиим, да приступаем с искренним сердцем, с полною верою" (Евр. 10,19-22).

Странно должно было звучать в ушах благочестивых евреев, воспитанных в соблюдении постановлений Моисеевых законов, приглашение входить в место, в которое мог входить один раз в году только израильский первосвященник, и мог входить туда на одну лишь минуту. Как удивительно им было узнать, что они должны приносить жертвы, должны исполнять поручаемые священникам обязанности! Все это казалось таким необъяснимым в их глазах фактом! Но в этом мы убеждаемся, основываясь на Священных Писаниях, а не на мыслях человеческих. Все христиане не названы в вышеприведенных местах Нового Завета апостолами, пророками, учителями или евангелистами; но все они "священники Бога". В этом смысле самый малый член Церкви - священник Бога, наравне с апостолами Петром, Павлом, Иоанном и Иаковом. Мы не имеем здесь в виду духовных способностей и нравственной силы, а говорим лишь о положении, которое даровано всем верующим во имя Крови Христа. Последние строки 17-й главы доказывают, с какою удивительною быстротою человек переходит от одного настроения к другому. "И сказали сыны Израилевы Моисею: вот, мы умираем, погибаем, все погибаем! Всякий, приближающийся к скинии Господней, умирает: не придется ли всем нам умереть?" (ст. 12-13). В предыдущей главе мы видели дерзкое высокомерие и гордость в присутствии величия Иеговы там, где израильтянам следовало бы пребывать в глубоком смирении. Здесь пред нами обнаруживаются страх и недоверие руководствующихся законом людей в присутствии Божественной благодати и благословений, связанных с ней. Так случается всегда. Невозрожденной природе человека непонятны ни святость, ни благодать. Т6 раздаются слова: "Все общество, все святы"; то оно в следующую же минуту сменяется воплем: "Вот мы умираем, погибаем, все погибаем"! Природное, плотское естество превозносится, когда ему следовало бы смиряться, и оказывает недоверие там, где ему надлежало бы доверяться.

И, однако, все это, по неизреченной благости Божией, дает нам случай с пользою для души наших понять святую ответственность, а также и драгоценные преимущества священства. Какое великое милосердие являет Господь, - и в этом сказывается присущий Ему характер, - употребляя заблуждения народа Своего для того, чтобы открыть ему всю глубину Своих путей! Извлекать добро из зла, из "ядущего ядомое и из сильного - сладкое" (Суд. 14,14) - одно из преимуществ Божиих. Таким образом, "упорство Корея" делается источником обильных поучений, заключающихся в расцветшем жезле; слова же Израиля, приводимые нам в последних строках 17-й главы, побудили Господа дать точный перечень всех священнических обязанностей Аарона. На рассмотрение этого вопроса мы теперь и обращаем внимание читателя.

"И сказал Господь Аарону: ты и сыны твои и дом отца твоего с тобою понесете на себе грех за небрежность во святилище; и ты и сыны твои с тобою понесете на себе грех за неисправность в священстве вашем. Также и братьев твоих, колено Левиино, племя отца твоего, возьми себе; пусть они будут при тебе и служат тебе; а ты и сыны твои с тобою будете при скинии откровения. Пусть они отправляют службу тебе и службу по всей скинии; только чтобы не приступали к вещам святилища и к жертвеннику, дабы не умереть и им и вам. Пусть они будут при тебе и отправляют службу в скинии собрания, все работы по скинии; а посторонний не должен приближаться к вам. Так отправляйте службу во святилище и при жертвеннике, дабы не было впредь гнева на сынов Израилевых. Ибо братьев ваших, Левитов, Я взял от сынов Израилевых, и дал их вам, в дар Господу, для отправления службы при скинии собрания. И ты и сыны твои с тобою наблюдайте священство ваше во всем, что принадлежит жертвеннику и что внутри за завесою, и служите; вам даю Я в дар службу священства, а посторонний, приступивший, предан будет смерти" (гл. 18,1-7).

Здесь мы находим Божественный ответ на вопрос, поднятый сынами Израилевыми: "Придется ли всем нам умереть?" - "Нет", - отвечает на это Бог благодати и милосердия. Почему? Потому что Аарон и сыны Его с ним будут "отправлять службу во святилище и при жертвеннике, дабы не было впредь гнева на сынов Израилевых." Этим путем народ был доведен до сознания, что священство, которое он так презирал и против которого он так восстал, оно-то и отвращало гнев Божий от Израиля.

Необходимо тщательно отметить факт, что сыны Аароновы и племя отца его разделяли с Аароном его ответственность и его святые преимущества. Левиты были дарованы в распоряжение Аарона для служения при скинии откровения. Они должны были служить под начальством Аарона, главы священнического рода. Это служит прекрасным уроком для христиан нашего времени. Все мы должны помнить, что всякое служение, разумное и благоугодное Господу, связано со смиренным подчинением авторитету и указаниям нашего великого Первосвященника. "Также и братьев твоих, колено Левиино, племя отца твоего, возьми себе: Пусть они будут при тебе и служат тебе". Это налагает особый отпечаток на все обязанности левитского служения. Целое племя работников Божиих было предоставлено в распоряжение первосвященника и пребывало в полной зависимости от него. Все они находились под его непосредственным управлением и надзором. Так должно быть и теперь со всеми работниками Божиими. Всякое христианское служение должно согласоваться с волею нашего великого небесного Первосвященника, свято подчиняясь Его авторитету; иначе теряется весь смысл этого служения. Можно много работать, иметь обширную деятельность; но если сердце не занято Христом, если Его авторитет и указания не управляют нашею деятельностью, вся она окажется бесполезной и беспощадной.

С другой стороны, самая скромная работа, самое незначительное дело, совершенные пред лицом Христа, в связи с прославлением имени Его имеют свою цену в очах Божиих и непременно получат свою награду. Какую бодрость, какое утешение вливает это сознание в сердце всякого ревностного служителя Божия! Левиты должны были следовать указаниям Аарона. Христиане должны сообразовываться с волею Христа. Мы ответственны пред Ним. Нам надлежит работать в дружном согласии с нашими братьями, надлежит в страхе Божием повиноваться друг другу. Мы далеки от мысли, одобряющей гордую независимость или какое-либо несогласие, нарушающее радость и сердечное общение с братьями нашими при совершении порученного нам дела. Все левиты были связаны с Аароном при исполнении своих обязанностей, а следовательно, они были связаны, и между собой. Они должны были работать сообща. Если б один из левитов отказался работать со своими братьями, он этим отделился бы от Аарона. Быть может и встречались левиты, обижавшиеся на поведение своих братьев и говорившие: "Я не могу больше работать с братьями моими. Буду работать один. Я могу служить Богу, могу повиноваться Аарону, но я должен держаться вдали от братьев моих, так как я не могу разделять их взгляды на дело Божие". Если и встречались подобные суждения отдельных левитов, мы легко убеждаемся в их неправильности. Подобные поступки вносили в работу левитов беспорядок и смятение. Все призывались работать сообща, как ни различны при этом были отдельные обязанности каждого.

Не будем забывать, что существовали многие разновидности работы, но все левиты без исключения должны были работать под руководством Аарона. Индивидуальная ответственность каждого соединялась со стройной гармоничностью общего труда. Мы всячески готовы поощрить единство в работе для Господа; но общность интересов не должна идти в ущерб личной ответственности отдельной личности, не должна становиться между работником и его Господом. Церковь Божия представляет собою весьма широкое поле деятельности для всякого рода работников Господа. Мы не должны подводить их под один общий знаменатель, не должны ограничивать разнообразие даров служителей Христовых, наделяя их отведенными нами участками обрабатываемой нивы. При подобных условиях нельзя ждать благословения Божия. Самое сердечное единство при наличии крайнего разнообразия отдельных призваний наступит тогда, когда все вместе и каждый из нас в отдельности будет помнить, что все мы призваны сообща служить Господу Иисусу Христу.

Вот великая тайна успеха. Все вместе под руководством Христа: да поможет нам Господь держаться этого правила! Это заставит нас признавать и ценить особенности работы другого, хотя бы и не сходной с нашей собственной работой; это же предохранит нас и от чувства гордости по поводу порученного нам служения, заставляя нас сознавать, что все мы лишь работники одной и той же великой нивы; сознавать, что великая цель, к осуществлению которой стремится сердце нашего Учителя, может быть достигнута лишь при том условии, чтобы всякий работник Божий выполнял отведенную ему Богом часть работы, и выполнял ее в полном согласии со всеми прочими делателями нивы Божией.

Некоторые христиане обнаруживают пагубную склонность обесценивать всякую сферу деятельности, не похожую на их служение. Будем тщательно остерегаться этого. Если б все шли по одной полосе поля, откуда взялась бы чудная разновидность, присущая делу Божию и работникам Господним в мире сем? Дело не только в особенностях того или другого служения, а также и в том, как это служение выполняется каждым работником. Можно встретить двух проповедников, в одинаковой мере горящих желанием приобрести для Христа души грешников; в сущности, они возвещают одну и ту же истину, но они могут при этом совершенно различно подходить к одной и той же цели. Этого всегда следует ожидать. То же применимо и ко всем остальным отраслям христианского служения. Не следовало бы делать ничего, не стоящего в прямой зависимости от Христа и не согласного с Его повелениями. Все, совершаемое на этом основании, будет совершаться сообща и в согласии со всеми служителями Христовыми, ходящими по путям Божиим.

Возвращаясь теперь к сынам Аароновым, мы остановимся на рассмотрении обилия благословений, дарованных им благодатию Божиею, и чудных обязанностей, выпавших на их долю.

"И сказал Господь Аарону: вот, Я поручаю тебе наблюдать за возношениями Мне; от всего, посвящаемого сынами Израилевыми, Я дал тебе и сынам твоим, ради священства вашего, уставом вечным. Вот, что принадлежит тебе из святынь великих, из сожигаемого: всякое приношение их хлебное, и всякая жертва их за грех, и всякая жертва их повинности, что они принесут Мне. Это великая святыня тебе и сынам твоим. На святейшем месте ешьте это: все мужеского пола могут есть. Это святынею да будет для тебя" (ст. 8-10).

Здесь мы видим пред собою другую сторону прообраза народа Божия. Здесь израильтяне представлены нам не работниками, трудящимися на ниве Божией, а поклонниками Бога, не левитами, а священниками. Все верующие души, все дети Божий суть священники Бога. Мы уже рассмотрели этот вопрос и привели различные изречения Священного Писания, его освещающие. Мы имеем "Первосвященника великого, прошедшего небеса", потому что, "если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником" (Ср. Евр. 4,14 и 8,4) "Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства." Многие места Священного Писания указывают нам на совершенное Христом дело искупления. "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть, не такового устроения, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление" (Евр. 9,11-12). Далее, в 10-й главе, мы читаем: "Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых". И еще: "Грехов их и беззаконий их не воспомяну более. А где прощение грехов, там не нужно приношение за них" (ст. 14,17-18).

Вышеприведенные изречения решают великий вопрос о священстве и о жертве за грех. Христианину следует уяснить себе этот вопрос, лежащий в основе истинного христианства. Он требует глубокого и серьезного внимания к себе со стороны всех, желающих ходить во свете спасения Божия и пребывать в приличествующем христианину положении.

Конечно, никто не может приближаться к святому Богу, если не имеет уверенности, что грехи его прощены, если совесть его еще не была очищена покаянием, если душа его пребывает в неизвестности, смущении и страхе. Чтобы с дерзновением входить во святилище Божие, мы должны сознавать, что для нас сделала Кровь Христова; мы должны знать, что мы соделаны "священниками Богу", что искупительною Кровию Христа мы стали "близкими Богу. "Ему, возлюбившему нас и омывающему нас от грехов наших Кровию Своею, и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков! Аминь" (Откр. 1,5-6) "Но вы род избранный, царственное священство, народ святый, люди, взятые в уделе, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет". И еще: "И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом" (1 Петр. 2,5, 9). "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть, плод уст, прославляющих имя Его. Не забывайте также благодарения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу" (Евр. 13,15-16).

Здесь мы находим две большие категории духовных жертв, которые мы имеем право приносить Богу, как священники его: жертву хвалы Богу и жертву благодарения ближним. Всякий христианин, как бы молод, неопытен или необразован он ни был, легко это поймет. Найдется ли кто-либо среди семьи Божией, среди священнического рода великого нашего Первосвященника, не могущий от всего сердца сказать: "Благодарение и хвала Господу!" И есть ли между нами человек, не могущий протянуть руку помощи ближнему своему? Вот в чем заключается священническое служение, служение, присущее всем истинным христианам. Духовная сила бывает, конечно, не одинакова, но священническое служение одинаково присуще всем чадам Божиим.

В Числ. 18 мы находим полное описание всех преимуществ, дарованных Аарону и роду его и прообразно изображающих священнический удел христиан. Нельзя читать это описание без того, чтобы не представлять себе чудного удела, дарованного нам. "Вот, что принадлежит тебе... всякое приношение их хлебное, и всякая жертва их за грех, и всякая жертва их повинности, что они принесут Мне. Это великая святыня тебе и сынам твоим. На святейшем месте ешьте это; все мужеского пола могут есть. Это святынею да будет для тебя".

Только наличие известной доли духовного понимания дает возможность проникнуться всею глубиною значения этого чудного постановления: питаться жертвою за грех и жертвою повинности значит, в прообразном смысле, отождествляться с грехом другого. Это святое призвание. Не всякий способен в духе поставить себя на место совершившего грех.

Тем более немыслимо, чтобы человек мог, полностью отождествляясь с согрешающим братом своим, этим искупить его грех. Излишне говорить, что совершить это, и совершить навек, мог только Единородный Сын Божий; хвала и слава имени Его!

Человеку дано, однако, взять на себя грех брата своего и в духе принести его Господу, как если бы это был его собственный грех. Это прообразно представлено в лице сына Ааронова, вкушающего от жертвы греха на святом месте. На это имели право только сыны Аарона. "Все мужеского пола могут есть." [В общем смысле понятие "сын" представляет собою мысль Божию, а "дочь" - представление ума человеческого. "Мужеский пол" представляет собою дар Божий; "женщина" - усвоение и проявление в нас этого дара.] Это высшая степень священнического служения. "На святейшем месте ешьте это". Необходимо пребывать в тесном единении со Христом, чтобы усвоить себе духовный смысл и применение всех этих ветхозаветных образов. Это составляет святое и блаженное преимущество верующей души, познаваемое ею лишь в непосредственном присутствии Божием. Наше сердце свидетельствует нам, как мало мы все это еще постигли. Мы обыкновенно склонны осуждать брата, когда он впадает в грех, беспощадно и сурово относиться к его проступку, смотреть на его грех как на нечто, нисколько нас не касающееся. Поступая так, мы, к сожалению, уклоняемся от наших священнических обязанностей; мы как бы отказываемся вкушать жертву за грех на святом месте. Плодом милосердия Божия является возможность до такой степени отождествлять себя с заблуждающимся нашим братом, что мы становимся способными проникнуться сознанием его греха, как если бы он был нашим грехом, и в духе принести его Господу. Это высшая степень священнического служения, которая требует большой духовности и общения со Христом. Только истинно духовно настроенная душа может действительно оценить это. Увы! как мало духовно настроенных людей существует среди нас. "Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов" (Гал. 6,1-2). Господь да поможет нам выполнить этот благословенный "закон". Как мало он походит на то, что живет в нашем сердце! Как осуждает он наше жестокосердие, наш эгоизм! Будем же подражать Христу как в этом, так и во всех остальных отношениях.

Существовали и другие священнические преимущества, менее возвышенного характера, чем только что рассмотренное нами служение. "И вот, что тебе из возношений даров их: все возношения сынов Израилевых Я дал тебе, и сынам твоим, и дочерям твоим с тобою, уставом вечным. Всякий чистый в доме твоем может есть это" (ст. 11). Дочери Аароновы не должны были есть от жертвы за грех или от жертвы повинности. Им дарованы были преимущества сообразно с ограничением их духовных дарований; но существовали обязанности, к выполнению которых они вовсе не допускались, преимущества, вовсе им не доступные, ответственность, нести которую они были не в силах. Несравненно легче принять участие в приношении всесожжения другого, нежели взять на себя его грех. Последнее действие требует известной доли священнической силы, прообразно воплощенной в "сынах", а никак не в "дочерях" Аароновых. Мы должны быть готовы встречать различные способности среди членов священнического рода. Все мы, благодарение Богу, стоим на одном основании; все мы пользуемся одним и тем же положением, одним и тем же отношением к Богу; но наши способности различны: и хотя всем нам надлежит стремиться достигать высшей степени священнического служения, мы не вправе приписывать себе то, чего мы, в сущности, не имеем.

В 11-м стихе мы находим вполне определенное указание. Для того, чтобы пользоваться священническими преимуществами, для того, чтобы питаться священническою пищею, мы должны быть "чисты", очищены драгоценною кровью Христа, примененною к нашей совести, очищены применением чрез посредство Духа Святого Слова Божия к нашим привычкам, к нашим отношениям с окружающими и к нашим путям. Когда мы "чисты" в этом смысле, каковы бы ни были наши способности, благодать Божия усматривает обилие пищи, насыщающей наши души. Вслушайтесь в следующие слова: "Все лучшее из елея и все лучшее из винограда и хлеба, начатки их, которые они дают Господу, Я отдал тебе. Все первые произведения земли их, которые они принесут Господу, да будут твоими. Всякий чистый в доме твоем может есть это" (ст. 12-13).

Эти слова дают нам ясное представление о богатых дарах, выпадавших на долю людей, соделавшихся священниками Богу. Они получали лучшую часть и начатки всех произведений земли Господней. Они получали "вино, которое веселит сердце человека, и елей, от которого блистает лицо его, и хлеб, который укрепляет сердце человека" (Пс. 103,15).

Каким прообразом удела верующей души во Христе служит все это: вино и масло выжимались из винограда и оливок; зерна пшеницы перемалывались и обращались в муку; и все это составляло пищу и поддержку священников Божиих; Тот, Кого изображали эти прообразы, по бесконечной благости Своей, претерпел мучения и смерть, дабы плотью и кровью Своею даровать жизнь, силу и радость искупленным Своим. Он, драгоценное "пшеничное зерно", "пал в землю" и умер, дабы мы могли обрести жизнь; сок живой лозы наполнил собою чашу спасения, которую мы теперь пьем и из которой всегда будем пить в присутствии Божием.

В чем же мы нуждаемся, если не в большем умении пользоваться богатством и великою ценою нашего удела во Христе распятом, воскресшем и прославленном? Мы можем от сердца сказать: "Мы имеем все, и имеем с избытком." Бог даровал нам все, что можно было нам дать, все, что Он имел лучшего. Он призвал нас разделить с Ним святую трапезу, Он дал нам возможность насыщаться "утучненным тельцом". Он дал нам хотя бы в слабой мере осуществить в наших сердцах поражающие наш слух чудные слова: "Станем есть и веселиться" (Лук. 15,23).

Как отрадно думать, что ничто не могло удовлетворить жажду сердца Божия, пока народ Его не оказался собранным вокруг Него Самого, дабы питаться тем, что составляло Его пищу. "Наше общение - с Отцом м Сыном Его Иисусом Христом" (1 Иоан. 1,3). Что большее могла сотворить для нас всесильная любовь Божия? И для кого же совершил Он все это? Для тех, которые были мертвы по грехам и преступлениям своим, для отчужденных от Него людей, для врагов, для мятежных грешников, для отверженных язычников, стоявших далеко от Него, живших без надежды и без Бога в мире, для людей, не заслуживающих ничего, кроме вечного пламени ада. Дивная милость Божия! Неизмеримая глубина милосердия Господня! Безмерно драгоценна, можем мы прибавить, Божественная жертва, переносящая погибших грешников в благословенное положение священников Божиих и предварительно совлекающая с них запятнанные грехом одежды, дабы привести нас в присутствие Божие очищенными, облеченными в ризы спасения и увенчанными праведностью Христа, во славу имени Его. Да научит нас Господь прославлять Его! Да хвалят Его сердца наши, и да прославляет Его наша жизнь! Постараемся научиться пользоваться нашим местом и нашим священническим уделом. Нет для нас на этой земле ничего лучше, ничего возвышеннее принесения Богу чрез Иисуса Христа плода уст, прославляющих имя Его. В этом будет заключаться часть нашего вечного служения на небе, когда мы будем пребывать там с благословенным Спасителем нашим, "нас возлюбившим и предавшим Себя за нас".

В 14-19-м стихах мы находим постановления касательно "первенцев из людей и первородного из скота". Заметим здесь, что человек поставлен наряду и на одном уровне с нечистыми животными. И те, и другие требовали за себя выкуп. Нечистое животное не заслуживало благоволения Божия; не заслуживал его и человек, не искупленный ценою жертвенной крови. Чистое животное не требовало выкупа. Оно могло быть приносимо в жертву Богу и составляло пищу всего священнического дома, как сынов, так и дочерей Аароновых. Во всем этом мы имеем пред собою прообраз Христа, на Котором покоится полное благоволение Божие. Чудная мысль! Именно это даровал Господь нам, Его священническому роду, желая навеки соделаться нашею пищею, нашим светом, нашей радостью, нашим "всем во всем". В этой главе, как и во всех остальных, - читатель это, конечно, заметил, - каждая отдельная мысль выделяется словами: "И сказал Господь Моисею" или "Аарону". Так 20-23-й стихи указывают нам, что священники и левиты, служители и работники Божий, не должны были иметь земельного удела среди сынов Израилевых; они должны были находиться в непосредственной зависимости от Одного Бога, вникавшего во все потребности их жизни и восполнявшего все их нужды. Несказанно блаженное положение! Ничего нельзя представить себе привлекательнее изображаемой здесь нам картины. Сыны Израилевы должны были приносить жертвы свои и полагать их к ногам Иеговы, Который, по бесконечной благости Своей, приказывал Своим служителям собирать все эти принесенные Ему драгоценные дары, плод сердечной преданности народа Богу, и с благодарным сердцем питаться ими в Его присутствии. Так создавался круг благословений Господних: Бог усматривал все нужды народа Своего: последний имел преимущество разделить с священниками и Левитами обильные плоды щедрот Божиих; священникам же и Левитам давалось право приносить в жертву Богу дары, ими же полученные от Бога.

Здесь Божественно все, и все это служит поразительным прообразом того, что мы должны были бы всегда осуществлять в Церкви Божией на земле. Как мы это уже заметили, народ Божий представлен в этой Книге с трех различных сторон; мы встречаем среди него воинов, работников и служителей или поклонников Иеговы. Все эти три вида служения Богу связаны с постоянным пребыванием в безусловной зависимости от Бога живого. В нашей борьбе, в нашей работе, в нашем благоговейном поклонении Богу мы зависим от Бога: "Все наши источники в Нем." Чего же нам еще недостает? Неужели мы будем еще обращаться к помощи человеческой и к источникам мира сего? Сохрани нас, Господи, от этого! Единственною великою целью нашей жизни да будет стремление доказать во всех наших жизненных обстоятельствах, равно как и в развитии нашего характера, и во всякой части совершаемой нами работы, что Бог полностью удовлетворяет наши сердца.

Прискорбно видеть, что народ Божий и служители Христовы ожидают себе от мира средств к существованию или дрожат пред мыслию, что эти средства могут иссякнуть. Разве мы можем представить себе, чтобы Церковь Божия в эпоху Апостола Павла рассчитывала на поддержку со стороны Римского правительства для содержания своих епископов, своих духовных учителей и евангелистов? Нет, дорогой читатель; во всех своих нуждах Церковь взирала на своего Божественного Главу, пребывающего на небесах, и на Духа Святого, пребывающего на земле. Почему же дело не обстоит так же и теперь? Мир всегда остается миром; Церковь же, будучи не от мира, не должна была бы искать золота и серебра мира сего. Бог позаботится о народе Своем и о служителях Своих; только бы они доверялись Ему. Мы уверены, что дар Божий приносит Церкви больше благословения, чем дар государства. В этом для христианина не может быть никакого сомнения.

Да поможет Господь всем искупленным и всем служителям Своим серьезно взвесить все эти истины в своем сердце! Да даст нам Господь милость исповедовать нашею жизнью пред лицом нечестивого, безбожного мира, что живой Бог с избытком восполняет все наши нужды!

Здесь пред нами раскрывается одна из важнейших частей книги Числа. В ней содержится очень назидательное и знаменательное постановление о принесении в жертву "рыжей телицы". В семи первых главах книги Левит мы находим полное изложение учения о жертве; и, однако, там вовсе не упоминается о принесении в жертву "рыжей телицы". Почему? О чем свидетельствует факт, что это чудное постановление описано исключительно только в этой книге, и о нем больше нигде нет речи? Мы полагаем, что этот факт дает нам новое и поразительное доказательство отличительного характера изучаемой нами книги. "Рыжая телица" представляет собою характерный прообраз жертвы в пустыне. Она была предусмотрена Богом при принесении жертвы во очищение от всякой нечистоты, встречавшейся на пути. Она прообразно изображает Христа как умилостивление за грехи, и Христа, отвечающего на все нужды, встречающиеся нам в наших странствованиях среди развращенного мира на пути в нашу небесную отчизну. Ввиду этого рисуемый здесь прообраз исполнен для нас назидания; он открывает нам одну из драгоценнейших истин. Дух Святой, изображающий нам этот прообраз, да поможет понять его значение и воспользоваться им на благо души нашей!

"И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: Вот устав закона, который заповедал Господь, говоря: скажи сынам Израилевым, пусть приведут тебе рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка, и на которой не было ярма" (ст. 1-2).

Взирая взором веры на Господа Иисуса, мы видим в Нем не только Того, Личность Которого не имела ни пятна, ни порока, но и Того, Кто никогда не нес на Себе ига греха. Дух Святой всегда ревностно оберегает славу Христову, стараясь представить нашей душе все совершенство, все великолепие этой славы. Поэтому всякий образ, представляющий нам Христа, носит на себе отпечаток этого стремления Духа Святого. Рассматривая прообраз, изображенный "рыжею телицею", мы узнаем, что благословенный наш Спаситель не только по человеческому Своему естеству, был чист и непорочен; но что чистота и полное отсутствие соприкосновения с грехом отмечались и в Его рождении, и в Его семейных отношениях. Никогда иго беззакония не обременяло Его святого сердца. Говоря об "иге Своем" (Матф. 11,29). Он имел в виду иго беспрекословного повиновения во всем Отцу. Только это иго нес Он на Себе, и нес его от самых яслей, в которых Он, слабый Младенец, покоился, и до креста, на который Он был вознесен как жертва за грех мира.

Если Он вознесся на крест, чтобы искупить грехи наши и положить основание для нашего очищения от всякого греха, Он совершил это, как Святой Божий, ни разу во всю Свою жизнь не обременивший Себя игом греха. Он был "без греха"; безгрешный, Он был вполне способен совершить великий и славный подвиг искупления мира. "Приведут... рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка, и на которой не было ярма". Необходимо также отметить и проникнуться сознанием силы слов "у которой" и слов "на которой". Два этих выражения употреблены Духом Святым, чтобы показать совершенство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, Который обладал не только внутренней чистотою, но не носил на Себе и видимых следов греха. Ни Личность Его, ни привязанности Его нимало не соприкасались с грехом или смертью. Он действительно полностью вошел в наши обстоятельства и в наше положение; но в Нем не было греха; иго греха не тяготело на Нем.

"И отдайте ее Елеазару священнику, и выведет ее вон из стана, и заколют ее при нем" (ст. 3).

Священник и жертва являются для нас двойным прообразом Личности Христа. Он был одновременно и жертвою, и священником. В Свои священнические обязанности Он, однако, вступил лишь по принесении Им Себя в жертву. Это объясняет выражение конца 3-го стиха: "и заколют ее при нем." Смерть Христа произошла на земле; ввиду этого она не могла быть представлена священнодействием, потому что сферою служения Великого Первосвященника является не земля, а небо. В Послании к евреям апостол излагает нам вывод, к которому его приводят серьезные исследования этого вопроса, выражаясь так: "Мы имеем такого Первосвященника, Который возсел одесную престола величия на небесах, и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принесть. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары" (Евр. 8,1-4). "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть, не такового устроения, и не с кровию козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление". "Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроения, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие" (гл. 9,11-12.24) "Он же, принесши одну жертву за грехи, навсегда возсел одесную Бога" (гл. 10,12).

Сопоставленные с Числ. 19,3, изречения эти нам дают два указания, а именно: мы узнаем из них, что смерть Христова не представлена нам, как отдельное и свойственное Его священническому служению действие, и кро-ме того, что сферою этого служения является небо, а не земля. Мы не высказываем каких-либо новых мыслей; эти истины уже были давно установлены многими христианскими писателями; но важно отмечать все, содействующее доказательству совершенства и Божественной точности Священного Писания. Истина, изображенная яркими красками на вдохновенных страницах Нового Завета, оказывается сокрытой в одном из постановлений или обрядов Ветхого Завета; это глубоко интересный для нас факт. Подобные открытия всегда особенно радуют ученика Христова, приглашающего сердце к изучению Слова Божия. Истина, где бы мы ее ни открывали, конечно, остается все той же, но если, ясно явленная нам в Новом Завете, она одновременно с этим оказывается и прообразно представленной в ветхозаветных Писаниях, этим не только подтверждается непреложность самой истины, но вместе с тем обнаруживается и доказывается единство всех частей Библии.

Нужно также обратить внимание и на место, где жертва умирала. "Выведет ее вон из стана." Не только приноситель жертвы и жертва здесь полностью отождествлены и представляют собою один и тот же прообраз Христа, но еще и прибавлены слова: "И заколют ее при нем" - потому что принесение крови Христа не могло быть представлено в виде священнодействия. Подобная поразительная точность может встретиться только в Книге, всякая строка которой исходит от Самого Бога. Если б было только написано: "Он заколет ее", оказалось бы противоречие между Числ. 19 и Посланием к евреям; теперь же обнаруживается чудное согласование всех частей Книги. Да поможет Господь уразуметь это согласование и воспользоваться им! На самом деле Господь Иисус, мы знаем, пострадал вне врат: "Иисус, дабы освятить людей кровию Своею, пострадал вне врат" (Евр. 13,12).

Он полностью отделился от мира, и, находясь за станом, оттуда обращает к нашим сердцам Свой голос. Не следует ли нам особенно серьезно отметить место, на котором умер Господь Иисус? Можем ли мы согласиться насыщаться благословенными последствиями Его смерти, не стремясь в то же время иметь с Ним общение в отражении Его? Нет, "выйдем к Нему за стан, нося Его поругание" (Евр. 13,13). Великая сила скрывается в этих словах. Они должны побудить нашей нравственной и духовной сути стремиться к более тесному отождествлению себя с нашим отверженным Спасителем. Каким путем? Он умирает вне врат; неужели же мы будем пользоваться благими результатами Его смерти, оставаясь в то же время в стане и не нося поругания Его? Неужели мы будем стараться приобрести себе жилище, место, имя, положение в мире, отвергшем нашего Спасителя и Учителя? Неужели мы захотим благоденствовать в мире, и сегодня так же ненавидящем Возлюбленного нашего Господа, Которому мы обязаны нашим теперешним и вечным блаженством? Будем ли мы стремиться к почестям, к положению, к богатству здесь, на земле, тогда как наш Учитель нашел на ней только ясли, крест и из любви уступленный Ему гроб для погребения? "Господь да избавит нас от подобной мысли? - таков должен быть крик нашего сердца. "Да не будет это так!" - таково должно быть свидетельство всей нашей жизни. Да поможет нам Господь всем сердцем отозваться на голос Духа Божия: "Выходите!"

Читатель, не будем забывать, что при рассмотрении смерти Христовой мы видим два факта: смерть приносимой жертвы и смерть мученика; жертву, приносимую за грех, и мученика за правду Божию, становящегося жертвою в руке человека. Христос пострадал за грех, дабы нам не пришлось за него отвечать. Да будет за это вечная хвала имени Господа Иисуса! Но и мы можем участвовать в Его страданиях, как мученика, пострадавшего за правду от руки человека. "Потому что вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него" (Фил. 1,29). Возможность страдать за Христа есть особенный дар Божий. Считаем ли мы ее действительно даром?

Рассматривая смерть Христа такою, какою она нам представлена в постановлении о принесении в жертву "рыжей телицы", мы видим пред собою не только прообраз полного уничтожения греха, но и осуждение нынешнего лукавого века. "Который (Господь Иисус Христос) отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего" (Гал. 1,4). Здесь Бог соединяет воедино оба факта, и нам не следует никогда их разделять. Мы видим прежде всего осуждение греха, начиная от корня и кончая мельчайшими его разветвлениями; затем идет осуждение мира сего. Суд над грехом дает полный покой обремененной грехами совести, осуждение же мира освобождает сердце от пагубного влияния на него мирского соблазна, во всех разнообразных его проявлениях. Первое очищает совесть от всякого сознания своей виновности пред Богом; второе порывает узы, приковывающие сердце к миру.

Нам часто приходится встречать серьезно настроенные души, многократно испытавшие на себе обличающее и оживляющее действие Духа Святого, но еще не нашедшие покоя своей пробужденной совести во сознании безмерной цены искупительной смерти Христовой, навеки уничтожающей все их грехи и снимающей всякое пятно с их души и совести в присутствии Божием. Если именно таково состояние души читателя, ему следует вдуматься в начало приведенного нами стиха: "Он отдал Самого Себя за грехи наши." Это одно из благословеннейших изречений для не нашедшей еще мира души. Оно разрешает любой вопрос о наших грехах. Если Христос действительно отдал Самого Себя за мои грехи, мне остается только радоваться этой драгоценной истине, доказывающей, что грехи мои искуплены. Тот, Кто занял мое место, Кто взял на Себя мои грехи, Кто пострадал за меня, теперь воссел одесную Бога в славе небесной. Этого свидетельства мне вполне достаточно. Мои грехи навеки сняты с меня. Если б этого не было, Христос не находился бы там, где Он теперь пребывает. Венец славы, украшающий Его священное чело, доказывает, что мои грехи полностью искуплены; вследствие этого мир становится моим достоянием, мир полный и совершенный, каким его делает подвиг Христов.

Но не будем забывать, что смерть Христа, раз навсегда снявшая с нас грехи наши, избавила нас и от лукавого века сего. [Слово, употребленное в подлиннике Гал 1,4 имеет значение слова "вырвать силою", или из чего-либо "выхватывать".] Это две неразделимые вещи. Христос избавил меня не только от последствий моих грехов, но и от настоящей силы греха, и от требований и влияния на нас всей системы, известной в Писании под названием "мира". Все это сделается особенно ясным для нас после изучения нами нашей главы.

"И пусть возьмет Елиазар священник перстом своим крови ее, и кровию покропит к передней стороне скинии собрания семь раз" (ст. 4). Здесь мы видим пред собою прочное основание всякого рода истинного очищения. Представленный нам здесь прообраз относится только к "очищению тела" (Евр. 9,13). Но нам надлежит за прообразом видеть Того, Кого представляет этот прообраз, видеть не тень предмета, а само его тело. В семикратном кроплении кровию "рыжей телицы" в передней стороне скинии мы видим прообраз, представляющий искупительную кровь Христа как единственное место встречи Бога и совести грешника. Число "семь", как мы знаем, выражает собою Божественное совершенство. Здесь оно обозначает искупительную смерть Христа, во всем ее совершенстве представленную Богу и принятую Им. Все основывается на этом Божественном принципе. Кровь была пролита; затем, как выкуп за грех, она представлялась Богу святому. Все это, воспринятое верою, должно освобождать совесть от всякого сознания виновности пред Богом, от всякого страха осуждения. В очах Божиих имеет значение только совершенство искупительного дела Христова. Грех был полностью искуплен драгоценною кровию Христа. Верить этому - значит войти в полный покой совести.

Читатель должен заметить, что во всей этой столь содержательной главе нигде больше не упоминается о кроплении кровию. Это полностью согласуется с учением, изложенным апостолом в Евр. 9,10. Здесь мы находим лишь новое доказательство Божественной гармонии Писаний. Жертва Христова, заслуживающая полного благоволения Божия и обладающая Божественным совершенством, не должна повторяться. Действие ее Божественно и вечно. "Но Христос, Первосвященник будущих благ, нерукотворенною, то есть, не такового устроения, и не с кровию козлов и тельцов, но со Своею кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче кровь Христа, дабы чисто было тело, то кольми паче кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистить совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному" (Евр. 9,11-14). Заметьте силу выражений "однажды" и "вечное". Посмотрите, как отчетливо сказываются в них совершенство и Божественная сила жертвы Христовой. Кровь пролилась однажды, и действие ее сказалось раз навсегда. Помыслить о повторении этого великого подвига значило бы отрицать вечное и всеобъемлющее его значение и приравнивать кровь Христову к крови тельцов и козлов.

И еще: "Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодне с чужою кровию; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира. Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею" (Евр. 9,23-26). Итак, грех был уничтожен. Он фактически не может более не существовать и в то же время лежать на совести верующей души. Это ясно выражается 27-28-м стихами, заключающими вышеприведенную главу: "Как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение".

Есть что-то необыкновенно трогательное в той тщательности, с которою Дух Святой обсуждает весь этот вопрос. Он излагает и развивает великую истину касательно совершенства жертвы, убеждая этим путем душу в справедливости этого факта и снимая с совести тяжелое бремя греха. Таково действие преизобильной благодати Божией; Господь не только совершил для нас вечное искупление: с великим долготерпением, с необыкновенною точностью Он изложил, обсудил и доказал нам эту истину в Слове Своем, так что не осталось места никакому возражению. Вслушаемся в некоторые из этих доводов, и да внесут они глубокий покой в сердце читателя.

"Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их, потому что приносящие жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов. Но жертвами каждогодне напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи" (Евр. 10,1-4). Но то, чего не могла совершить кровь тельцов и козлов, то раз навсегда совершила кровь Господа Иисуса. Вся кровь, когда-либо приносившаяся на жертвенниках израильских, все миллионы жертв, закалавшихся по требованиям Моисеевых постановлений, не могли, в сущности, снять ни одного пятна с обремененной грехами совести, не могли Богу, святому и ненавидящему грех, дать право принять грешника. "Невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи". "Посему Христос, входя в мир, говорит... Всесожжения и жертвы за грех неугодны Тебе. Тогда Я сказал: "вот, иду, как в начале книги написано о Мне, исполнить волю Твою, Боже..." По сей то воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа" (Евр. 10,5-10). Заметьте противоположность: Богу были неугодны бесчисленные жертвы, приносившиеся Ему по предписанию закона. Они не достигали той цели, которую Бог наметил выполнить по отношению к народу Своему, а именно: они не могли полностью освободить грешников от ига греха, не могли привести их к Господу в полном мире и с сознанием свободы в сердце. Именно это и совершил Господь Иисус одним приношением Своей драгоценной крови. Он выполнил волю Божию, и - вечная хвала Ему за это - Ему не предстоит еще раз совершать то же самое. Мы можем отказываться верить, что дело это уже выполнено Им, мы вольны не сознавать в нашей душе всей действительности этого дела, вольны не желать воспользоваться миром, присущим ему , или святою свободою, сопровождающею его; но дело искупления имеет неизменное значение пред Богом, и верою нашею мы можем усвоить его себе; доказывающие наличие этого дела доводы Духа Святого также существуют во всей своей силе и им свойственной ясности; ни мрачные внушения, делаемые нам сатаною, ни наши личные нечестивые рассуждения никогда не затмят славы всех этих истин. Они могут, конечно, лишить душу возможности пользоваться благодатью; часто, увы, они, действительно, лишают этого душу; но сама истина остается неизменною.

"И всякий священник ежедневно стоит в служении и многократно приносит одни и те же жертвы, которые не могут истребить грехов. Он же, принесши одну жертву за грехи, навсегда возсел одесную Бога, ожидая затем, доколе враги Его будут положены в подножие ног Его. Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых" (Евр. 10,11-14). Ради крови Христовой нам даровано полное искупление; и мы с уверенностью можем прибавить, что только ради этой крови наши души могут вкушать и осуществлять искупление. Никто не должен воображать себе, что он чтит дело Христа или ценит свидетельство Духа Божия касательно пролития и кропления кровью Христа, пока он отказывается признать полное и совершенное прощение грехов, возвещенное и предложенное ему кровью Христа. Мы не доказываем истинного благочестия или настоящей духовности отрицанием того, что совершила для нас во Христе благодать Божия и что являет нашим душам Дух Святой на страницах богодухновенной Книги.

Читатель-христианин, еще не испытавший на себе всей радости полной отдачи сердца Господу, не странно ли, что, когда Слово Божие являет нам Христа, сидящего одесную Бога по совершении Им дела искупления, мы, в сущности, не идем далее евреев, которые имели, однако, только земного священника, всякий день предстоявшего пред Богом и многократно приносившего все одни и те же жертвы? Мы же имеем Первосвященника Божественного, воссевшего на небесах навеки. У них был первосвященник земной, который при совершении возложенных на него священнических обязанностей не имел даже права садиться; и что же? в лучшем ли положении находимся мы по отношению к настроению нашего ума, по отношению к состоянию нашей души и нашей совести? Понятно ли отсутствие в нашей душе полного мира при наличии принесенной Христом жертвы, на которую мы можем уповать? Дух Святой, как мы это видели из различных изречений, взятых нами из Послания к евреям, не пренебрег ничем, могущим удовлетворить наши души в вопросе о полном уничтожении греха драгоценной кровью Христа. Почему же ты не можешь в эту минуту иметь полный и ненарушимый мир в своем сердце? Неужели кровь Господа Иисуса не соделала для тебя больше того, что кровь тельца совершала по отношению к верующему еврею?

Возможно, что читатель ответит нам следующее: "Я нимало не сомневаюсь в значении крови Господа Иисуса. Я верю, что она очищает от всякого греха. Я вполне верю, что души, всецело уповающие на эту кровь, обретают полное спасение и вечное блаженство. Трудность для меня заключается совсем не в этом. Меня мучит не вопрос о силе искупительной крови, - в ней я нимало не сомневаюсь: я, сомневаясь в моем личном причастии действию этой крови, в котором я не вполне уверен. Учение о спасении кровью Христа ясно, как день; но вопрос о моем участии в спасении, о применении ко мне этой крови окружен мраком неизвестности!"

Если именно таковы чувства читателя по отношению к этому вопросу, то это доказывает, что ему необходимо серьезно вдуматься в 4-й стих изучаемой нами главы книги Числа. Тогда читатель поймет, что истинное основание всякого рода очищения заключается именно в предъявлении Богу искупительной крови и в ее принятии Богом. Это очень ясная, но мало кем понятая истина. Необходимо, чтобы душа, еще не нашедшая мира, имела верное представление об этом вопросе. Так естественно, что мы более заняты скорее нашими мыслями и нашими чувствами по отношению к крови Христовой вместо того, чтобы заниматься вопросом о самой крови и мыслями Божиими касательно этой крови. Если искупительная кровь была внесена в присутствие Божие, если она была принята, если Бог прославил Самого Себя уничтожая грех, совесть, просвещенная Господом, может мирно покоиться в сознании, что все требования Божий удовлетворены; она видит, что этим путем соблюдены все интересы Божий, что создается чудесное место встречи святого Бога, ненавидящего грех, и жалкого грешника, и порабощенного грехом. К чему же еще примешивать сюда мой личный взгляд на кровь Христову, как будто дело искупления несовершенно и неполно без приложения к нему частицы моего "я", как бы мы это "я" ни называли, - своим участием, своим чувством, своим опытом, своей оценкой, или применением к себе силы искупительной крови? Почему нам не покоиться в Одном Христе? Это значит действительно поручать Ему все. Но с той минуты, как сердце наше озабочено вопросом о нашем личном интересе, с той минуты, как взгляд наш отрывается от Божественной Личности, являемой нам Богом и Духом Святым, мы обрекаем себя на духовный мрак и всякого рода затруднения; кроме того, вместо того, чтобы насыщаться совершенством дела Христова, наша душа мучается сознанием несовершенства своих жалких чувств.

Здесь, благодарение Богу, пред нами открывается прочное основание "очищения грехов" и полного умиротворения совести. Дело искупления завершено. Все выполнено. Тот, Кого прообразно представляла "рыжая телица", вкусил смерть. Он прошел чрез смерть, неся на Себе гнев и суд Бога праведного, дабы все, в простоте сердца доверяющиеся Ему, познали в глубине своей души всю силу Божественного очищения и полного мира. Мы очищены в совести нашей не мыслями нашими о крови Христа, но самою этою кровью. Следует особенно подчеркивать эту истину. Самому Господу было благоугодно даровать нам права, и права эти обретаются только в одной крови. Драгоценная кровь Господа Иисуса! Она дарует глубокий мир всякой душе, пребывающей в смятении, дабы она могла опираться исключительно на вечную, подаренную ей Богом силу. Почему так мало понятно учение об искупительной крови, почему оно так мало оценено? Почему человек продолжает упорствовать, видя в нем и приписывая ему нечто, ему не свойственное? Дух Святой да даст не покоящемуся еще в Боге читателю умиротворить и сердце, и совесть свою сознанием безмерной цены искупительной жертвы Агнца Божия.

Если кровь прообразно представляет собою смерть Христа, как единое и совершенное основание полного очищения от греха, в "пепле телицы" мы видим пред собою прообраз силы этой смерти в применении ее Духом Святым чрез посредство Слова Божия к сердцу нашему, дабы очистить нас от прегрешений, соделанных нами в нашей повседневной жизни. Это сообщает особенное совершенство и особенную красоту нашему прообразу, уже и без того столь поучительному. Бог не только усмотрел средство для очищения грехов прошлого, но имел в виду и грехи, нами совершаемые в настоящее время, дабы мы всегда могли пребывать в присутствии Божием ради совершенства выполненного Христом дела. Он хочет, чтобы, "всецело очищенные" Им, - мы вступали во дворы Его святилища, в священное преддверие присутствия Его. И не только Он видит нас очищенными от наших грехов: Он хочет, - благодарение Ему, - чтобы мы были проникнуты и глубоким сознанием дарованного нам Богом очищения. Ему благоугодно Духом Своим, чрез посредство Слова Своего, даровать нам и глубокое сознание чистоты пред лицом Его, дабы общение наше с Ним было полно и беспрепятственно. "Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан. 1,7). Но если мы не ходим во свете, если мы об этом не заботимся и, в нерадении нашем, прикасаемся к нечистоте, каким путем можно восстановить общение с Господом? Только снятием с нас нечистоты. И как же это совершается? Применением к сердцу и совести нашей драгоценной истины смерти Христовой. Дух Святой заставляет нас осудить самих себя и напоминает сердцу нашему драгоценный факт, что Христос прошел чрез смерть за прегрешения, так часто легкомысленно совершаемые нами. Речь идет совсем не о новом кроплении кровью Христа, - об этом в Священном Писании нет и речи; весь вопрос сводится к напоминанию нам с новой силою Духом Святым о смерти Христовой.

"И сожгут телицу при его глазах... И пусть возьмет священник кедрового дерева и иссопа и нить из червленой шерсти, и бросить на сожигаемую телицу... И кто-нибудь чистый пусть соберет пепел телицы и положит вне стана на чистом месте, и будет он сохраняться для общества сынов Израилевых, для воды очистительной: это жертва за грех" (ст. 5-9).

Господь желает, чтобы чада Его были очищены от всякой неправды, чтобы они были отделены от лукавого века сего, где все подвержено смерти и тлению. Это отделение совершается действием на сердце Слова Божия, общением с Духом Святым. "Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, Который отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века, по воле Бога и Отца нашего" (Гал. 1,3-4). И еще: "Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтоб избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам" (Тит. 2,13-14).

Удивительно, как тесно Дух Божий всегда связывает воедино полное освобождение совести от всякого сознания своей виновности пред Богом с избавлением сердца от влияния на него настоящего лукавого века. Мы должны, дорогой читатель, свято сохранять неприкосновенную неразрывность этой связи. Совершать это мы можем, конечно, только силою Духа Святого; но нам следует всеми силами стараться понять и провести в жизнь благословенную связь, существующую между смертью Христа, как искупительною жертвою за грех, и смертью Христа, влекущею за собою наше отделение от мира сего и дающею нам силу от него отречься. Многие чада Божий никогда не идут дальше первой истины, чаще же всего не постигают даже и ее. Большая же их часть вполне довольствуется сознанием прощения грехов ради искупительного дела Христова, не ощущая при этом, что они умерли для мира ради смерти Христа и своего отождествления с Ним в этой смерти.

Если рассматривая смерть "рыжей телицы", сожженной на жертвенном огне, мы взглянем на символическую группу пепла, что увидим мы в нем? Мы с уверенностью можем сказать: здесь мы находим прообраз наших грехов. Действительно, слава и благодарение Богу и Возлюбленному Сыну Его, мы видим, что наши грехи, наши беззакония, наши ошибки, наша глубокая греховность -все это обращено в пепел. Не видим ли мы и еще что-нибудь? Мы открываем здесь, несомненно, еще и прообраз нашего природного естества во всем его развитии, с начала до конца. Видим также еще и конец всей славы мира сего. Кедровое дерево и иссоп представляют нам всю картину развития нашего природного естества, начиная от самого простейшего его проявления и кончая самыми возвышенными его свойствами. "Говорил он (Соломон) о деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены" (3 Цар. 4,33).

"Червленая нить", по мнению всех, тщательно изучавших Писание, служит прообразом земного великолепия, мирского величия, славы мира сего, славы человеческой. В пепле, остававшемся после сожжения телицы, мы видим, следовательно, конец всякого мирского величия, всякой человеческой славы, видим отстранение плоти со всеми свойствами, присущими ей. Это делает особенно знаменательным факт сожигания телицы и выражает собою истину, мало кому известную и легко забываемую, даже когда она и известна, истину, возвещенную в памятных словах Апостола: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, Которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6,14).

Признавая крест Христов основанием освобождения от всех последствий наших грехов и нашего полного усыновления Богом, мы, однако, слишком склонны не признавать его и основанием нашего полного отделения от мира. Крест отделил нас, тем не менее, раз навсегда от всего, присущего миру, в котором мы живем. Уничтожены ли мои грехи? Да, уничтожены, и за это да будет благодарение Богу всякой благодати. Уничтожены в силу чего? В силу совершенства искупительной жертвы Христа, безмерно ценной в глазах Божиих. И точно в такой же мере мы находим чрез посредство креста и наше освобождение от настоящего лукавого века, от его обычаев, от его путей, его привычек и принципов. Верующий не имеет решительно ничего общего с этою землею с той минуты, как он ощущает значение и силу креста Господа Иисуса Христа. Этот крест обратил его в странника и пришельца в этом мире. Всякое преданное Богу сердце видит, что тень креста покрывает весь блеск, всякое тщеславие, все почести мира сего. Это-то и заставляло апостола Павла почитать за сор мир, его высшие преимущества, его самые привлекательные стороны, его блестящую славу. "Для меня мир распят, - говорит апостол, - и я для мира". Таков был апостол Павел; таковым должен быть и всякий христианин, пришелец на земле, гражданин неба; и ему надлежит быть таковым не только в принципе или в теории, но и фактически, на самом деле; потому что, насколько наше освобождение от власти ада не похоже на принцип или теорию, настолько же и наше отделение от настоящего лукавого века есть факт, ощущать который мы обязаны.

Почему же христианами больше не подчеркивается эта великая истина? Почему мы так мало способны увещевать друг друга, указывать друг другу на силу креста, отделяющую нашу душу от мира? Если мое сердце любит Господа Иисуса, я не буду искать себе места, удела или славы там, где Он нашел только крест, заслуженный злодеем. Дорогой читатель, мы не можем смотреть на этот вопрос иначе. Действительно ли ты любишь Христа? Было ли тронуто и привлечено к Нему удивительной Его к тебе любовью сердце твое? Если это так, не забудь,

что Он был отвержен миром. Ничего не изменилось до сих пор. Мир остается миром. Помни, что одна из особенно тонких уловок сатаны заключается в его стремлении заставить людей, обретших спасение во Христе, не признавать их отождествления с Ним в отношении Его отвержения миром и в тоже время пользоваться плодами совершенного на кресте искупления, благоденствуя, однако, в мире, вознесшем Христа на древо. Другими словами, сатана старается убедить людей, что мир девятнадцатого века нимало не похож на первый век нашей эры; что, появись Господь Иисус на земле теперь, к Нему отнеслись бы совершенно иначе, чем тогда; что мы живем не в языческом, а в христианском мире; и что все это составляет такую громадную разницу, что в настоящее время всякий христианин может делаться гражданином мира сего, пользоваться его славой, почетом и уделом в нем.

Но все это только ложь злого врага душ человеческих. Мир мог изменить свой наружный вид, но его природа остается все та же; его дух, его принципы не изменятся. Он так же искренна ненавидит Господа Иисуса, как в ту минуту, когда он восклицал: "Распни, распни Его!" (Лук. 23,21). Если мы судим о мире при свете креста Христова, мы придем к убеждению, что, как всегда, мир этот - мир злобный; что он ненавидит Бога и отвергает Христа. Да даст нам Господь уразуметь истину, прообразно представленную "пеплом рыжей телицы"! Это доказывает нам всю необходимость, все значение нашего отделения от мира и посвящения себя Христу. Да проникнется милостию Божиею этим сознанием весь народ Его в наше время торжества всякого рода лицемерия, светских интересов и показного благочестия.

Посмотрим теперь, что делалось с пеплом и к чему он предназначался. "Кто прикоснется к мертвому телу какого-либо человека, нечист будет семь дней. Он должен очистить себя сею водою в третий день и в седьмой день, и будет чист; если же он не очистит себя в третий и седьмой день, то не будет чист. Всякий, прикоснувшийся к мертвому телу какого-либо человека умершего и не очистивший себя, осквернит жилище Господа; истребится человек тот из среды Израиля; ибо он не окроплен очистительною водою, он нечист, еще нечистота его на нем" (ст. 11-13).

Иметь дело с Богом, изо дня в день ходить пред Его лицом среди развращенного и развращающего мира - вопрос очень серьезный. Бог не может терпеть никакой нечистоты в тех, среди которых Он благоволит жить и в которых Он обитает. Он может прощать и искуплять грехи; Он может исцелять, очищать и восстановлять; но Он не может терпеть существования в Своем народе не осужденного зла. Иначе Ему пришлось бы отречься от Свое/о имени и от самого Своего естества. Вот глубоко серьезная и в тоже время благословенная истина. Иметь дело с Тем, Чье присутствие требует и сообщает святость - радость для нас. Мы проходим чрез мир, в котором мы подвержены всякого рода пагубным влияниям. Нечистота сообщается нам не только от непосредственного прикосновения нашего "к умершему, к кости человеческой, или ко гробу". Все это, мы знаем, были лишь прообразы нравственной и духовной нечистоты, с которой мы можем столкнуться всякую минуту. Мы не сомневаемся, что трудно людям, тесно соприкасающимся с этим миром, не заразиться его нечистыми побуждениями. Поэтому-то для нас необходимо тщательно следить за всеми нашими привычками и привязанностями, чтобы не коснуться нечистоты, прерывающей наше общение с Богом. Он желает видеть нас не оскорбляющими Его святости.

"Будьте святы, ибо Я свят."

Но серьезный читатель, всей душой стремящийся к святости, может спросить: "Что же нам следует делать, если мы действительно так окружены пагубными влияниями мира и так склонны заражаться его нечистотой? Что делать, если с нечистыми руками и с совестью, осуждающею нас, мы не можем пребывать в общении с Богом?" Мы отвечаем: "Прежде всего наблюдайте за собою. Всецело и серьезно рассчитывайте на помощь Божию. Он верен и милосерден; Он - Бог, внимающий молитвам и отвечающий на них, Бог щедрый, дающий всем "просто и без упреков". Он "тем большую дает благодать". Нам дан незаполненный денежный чек, на котором вера может обозначить какую ей угодно сумму благодеяний. Жаждет ли твоя душа возрастать в духовной жизни, преуспевать в святости? В таком случае остерегайся даже хотя бы в течение одного часа находиться в соприкосновении с чем-либо, оскверняющим твои руки, соблазняющим твою совесть, оскорбляющим Духа Святого и нарушающим твое общение с Богом. Будь решителен. Не двоедушествуй. Немедленно откажись от всего нечистого; чего бы тебе это ни стоило, откажись от зла; чего бы ты ни лишился, отойди от него. Никакой светский интерес, никакая земная выгода не могут возместить утрату чистой совести, спокойного сердца и возможности пребывать в свете лица Отца твоего Небесного. Разве ты этого не сознаешь? Если да, проведи твое убеждение в жизнь.

Быть может, также возникнет вопрос: "Что же делать, если ты уже прикоснулся к нечистому? Как снять с себя эту нечистоту?" Вслушайся в прообразную речь Числ. 19: "Для нечистого пусть возьмут пепла той сожженной жертвы за грех, и нальют на него живой воды в сосуде; и пусть кто-нибудь чистый возьмет иссоп, и омочит его в воде, и окропит шатер и все сосуды и людей, которые находятся в нем, и прикоснувшегося к кости человеческой, или к убитому, или к умершему, или ко гробу. И пусть окропит чистый нечистого в третий и седьмой день, и очистит его в седьмой день. И вымоет он одежды свои, и омоет тело свое водою, и к вечеру будет чист" (ст. 17-19).

Очищение совершалось в третий день и в седьмой день, как это видно из 12-го и из 19-го стихов. Оба этих вида очищения были необходимы для снятия нечистоты, возникавшей от соприкосновения с различными формами смерти, описанными в вышеприведенных стихах. Что же обозначало это двоякое действие очищения? Чему это соответствует в нашем духовном состоянии? Смысл этого прообраза, конечно, следующий: если, по недостатку нашей осмотрительности или духовности, мы прикасаемся к чему-либо нечистому и заражаемся нечистотою, это может остаться незамеченным для нас; но Богу открыто все. Он заботится о нас и бодрствует над нами; Он не является по отношению к нам раздраженным судиею или строгим обвинителем; нет, Он - нежный Отец, не вменяющий нам греха нашего, потому что грех был уже давным-давно вменен Тому, Кто пострадал вместо нас.

Но Бог, однако, дает нам глубоко и живо проникнуться сознанием нашего греха. Он полностью обличит нас в совершенном нами зле; и тем явнее раскрывает Он нам нечистоту нашу, что Он не вменяет нам грехов наших. Дух Святой напоминает нам о грехе нашем, и это причиняет невыразимое страдание нашему сердцу. Это страдание может длиться некоторое время. Оно может продолжаться несколько минут, или же несколько дней, месяцев, даже лет. Мы знали одного молодого христианина, в течение трех лет мучившегося воспоминанием о совершенном им путешествии в обществе его светских друзей. Мы полагаем, что это обличающее действие Духа Святого представлено прообразным очищением в третий день. Дух Святой напоминает нам о грехе нашем; затем с помощью Слова Божия Он вызывает в душах наших представление о великом значении смерти Христовой, смывающей всякую нечистоту, которой мы так легко заражаемся. Это соответствует очищению седьмого дня; сознание великого значения смерти Христа смывает нечистоту и восстанавливает наше общение с Богом.

Необходимо помнить, что никаким иным способом мы не можем когда-либо избавиться от нечистоты. Мы можем стараться забыть известный нам грех, можем предоставлять времени труд изгладить его из нашей памяти. Это самое пагубное с нашей стороны отношение к состоянию нашей совести и к требованиям святого Бога. Это настолько же безумно, как и опасно, потому что Бог, по великой милости Своей, усмотрел верное средство для полного снятия с нас нечистоты, которую святой Бог видит в нас и осуждает; пока же нечистота не снята с нас, общение с Господом невозможно. "Если не умою тебя, не имеешь части со Мною" (Иоан. 13,8). Нарушение общения с Богом для христианина равносильно исключению члена из общества Израилева. Христианин никогда не может быть отлучен от Христа (Рим. 8,39), но одна греховная мысль может нарушить общение с Ним; поэтому необходимо осуждать и исповедовать всякую греховную мысль, чтобы нечистота была смыта и общение с Богом восстановилось. Дорогой читатель, мы должны хранить чистую совесть и соблюдать святость Божию; иначе мы не устоим в вере и потерпим урон. Да даст нам Господь ходить в мире и осмотрительности, да даст Он нам бодрствовать и молиться, пока мы не совлечем с себя наших греховных и смертных тел и не войдем в светлый и благословенный чертог, где неведомы грех, нечистота и смерть.

Ничто так не поражает нас при изучении постановлений и обрядов служения левитов, как ревность, с которою Бог Израилев бодрствовал над народом Своим, оберегая его от всякого вредного влияния. Око Его было над ними всегда, - днем и ночью, когда они бодрствовали и когда они спали, были дома и вне дома, в семье или в одиночестве. Он заботился об их пище, об их одежде, их привычках и их домашней обстановке. Он давал им подробные указания насчет того, что они могли или не могли есть, во что они могли или не могли одеваться. Он даже обозначал те предметы, к которым они могли прикасаться или которые они не могли употреблять. Он их поставил, одним словом, во вполне определенные рамки, оставаясь в которых, они легко избавились бы от потока нечистоты, окружавшей их со всех сторон.

Во всем этом явно сказывается святость Божия; но в этом выражается и благость Господа нашего. Если Божественная святость не допускала присутствия какой бы то ни было нечистоты среди народа Божия, благость Божия усматривала средство для полного очищения. Эти средства в рассматриваемой нами главе выражались в искупительной крови и в воде кропления. Драгоценные средства врачевания! Если б нам не были открыты неистощимые запасы Божественной благодати, справедливые требования святости Божией неминуемо погубили бы нас; постигнув же всю глубину благодати Божией, мы можем жить святостью Божиею. Израильтянин мог приходить в ужас от слов: "Кто прикоснется к мертвому телу какого-либо человека, нечисть будет семь дней." Или от слов: "Всякий, прикоснувшийся к мертвому телу какого-либо человека умершего и не очистивший себя, осквернит жилище Господа; истребится человек тот из среды Израиля." Подобные слова действительно могли устрашить сердце. Но "пепел сожженной телицы" и вода кропления служили напоминанием искупительной смерти Христовой и чрез посредство Духа Святого врачевали сердце: "Он должен очистить себя сею водою в третий день и в седьмой день, и будет чист; если же он не очистит себя в третий и седьмой день, то не будет чист" (ст. 12).

Речь шла не о принесении новой жертвы; Христос умер однажды раз навсегда. "Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Нами власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога" (Рим. 6,10-11). Мы, благодарение Богу, вкушаем плоды смерти Христовой; но, со всех сторон окруженные искушениями и соблазнами, ласкающими в нас еще живущую плоть, имея пред собою могущественного противника, всегда старающегося застать нас врасплох и заставить нас сойти с пути правды и чистоты, мы не могли бы ни минуты устоять, если б, по милосердию Своему, Бог не усмотрел всех наших нужд драгоценною смертью и могущественным ходатайством за нас Господа нашего Иисуса Христа. Кровь Христа не только очистила нас от всех грехов наших и примирила нас с Богом святым, но мы еще имеем и "Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, Праведника". "Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас". "Он может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу". Он всегда стоит за нас пред Богом. Он наш Заступник на небесах; Он держит нас в том положении и в том звании, которые даровала нам Его искупительная смерть. Дело наше никогда не может быть потеряно для нас при наличии такого Ходатая. Он должен был бы перестать жить раньше, чем мог бы погибнуть самый немощный из искупленных Его. Мы отождествляемся с Ним, а Он с нами.

Как должны бы, дорогой читатель, все эти милости Божий отразиться на наших сердцах и на жизни нашей? Как должна была бы влиять на наши души мысль о смерти жертвы и о превращении ее в пепел, о крови и о пепле, об искупительной жертве и о заступничестве за нас. Первосвященника и Ходатая нашего? Какое действие должна бы подобная мысль произвести на нашу совесть? Умалит ли она для нас значение греха? Даст ли она нам желание поверхностно и легкомысленно относиться к своим поступкам? Никогда! Мы уверены в одном: человек, в обилии благодати Божией видящий извинение для своего легкомысленного поведения и своего поверхностного отношения к греху, очень мало знаком или совсем даже не постиг истинной сути благодати, ее влияния и ее действия на сердце. Можем ли мы хотя бы на минуту представить себе, что пепел телицы или вода кропления могли побудить израильтянина легкомысленно относиться к своим поступкам? Конечно, нет. Напротив, существование такого средства для очищения от нечистоты должно было давать ему понять, как следовало остерегаться прикосновения к нечистоте. Груда пепла, положенная на чистом месте, представляла двоякое свидетельство: свидетельство о благости Божией и свидетельство о ненавистности греха. Пепел возвещал, что Бог не мог терпеть нечистоты среди народа Своего; но он возвещал и то, что Бог усмотрел средство для снятия нечистоты. Если святое учение о пролитии жертвенной крови, о пепле и о воде кропления понято и усвоено верующей душой, оно не может не высказывать святого страха по отношению к греху во всех его проявлениях. И мы можем прибавить к этому, что, кто однажды испытал на себе мучений оскверненной грехом совести, тот не может не остерегаться прикосновения к нечистому. Чистая совесть представляет собою слишком драгоценное сокровище, чтобы с нею легко было расставаться; нечистая совесть представляет собою слишком тяжелое бремя, чтобы легкомысленно обременять ею себя. Но, благодарение Богу, Он всецело усмотрел все наши нужды, желая этим сделать нас не легкомысленными, но осмотрительными. "Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешили". Далее апостол прибавляет: "А если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, Праведника: Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира" (1 Иоан. 2,1-2).

Отметим еще последние слова этой главы: "И да будет это для них уставом вечным. И кропивший очистительною водою пусть вымоет одежды свои; и прикоснувшийся к очистительной воде нечисть будет до вечера. И все, к чему прикоснется нечистый, будет нечисто; и прикоснувшийся человек нечист будет до вечера" (ст. 21-22). В 18-м стихе мы видели, что кропление нечистого очистительной водою производилось человеком чистым; здесь мы видим, что, окропляя нечистого, чистый человек заражался его нечистотою.

Сопоставляя оба эти факта, мы узнаем, что, как некто заметил, "человек, соприкасающийся с грехом другого человека, сам становится нечист, хотя бы прикосновение

к греху ближнего входило в его обязанность и совершалось с целью очищения ближнего от его греха; вина его, правда, не равняется вине человека, действительно согрешившего, но мы не можем прикасаться к греху, не оскверняясь им". Мы также узнаем, что для того, чтобы дать другому возможность испытать на себе очищающее действие дела Христова, мы должны испытать его сами. Тот, кто совершал кропление очистительной водой, должен был омыть свои одежды и самого себя водою; при соблюдении этого условия вечером он делался чистым (ст. 19). Да проникнутся наши души этим сознанием! Да даст нам Господь постоянно пребывать в чистоте, в которую нас ввел Христос и в которой нас держит Его первосвященническое служение! Не будем забывать, что прикосновение к греху оскверняет. Так было в древности при издании закона Моисеева, так оно есть и теперь.

"И пришли сыны Израилевы, все общество, в пустыню Син в первый месяц, и остановился народ в Кадесе, и умерла там Мариам, и погребена там" (ст. 1).

Глава, к рассмотрению которой мы приступаем, пред-ставляет нам типичный образец жизни и опыта в пустыне. Здесь постигают, мы видим, Моисея, служителя Божия, тяжелые испытания, которыми полна его жизнь. Прежде всего умирает Мариам. Исчезает та, чей голос радостно звучал среди блестящей обстановки, описанной нам в Исх. 15: хвалебный гимн ее тогда прославлял победу Израиля. Мариам хоронят в пустыне Кадес. Тимпан умолкает; пение сменяется безмолвием смерти. Мариам больше не будет заражать других святой радостью. В свое время она славилась своим пением; как нельзя более кстати она воспела чудный хвалебный гимн воскресения на берегу Чермного моря. Песнь ее возвещала основную великую истину искупления: "Пою Господа, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море." Мысль была чудно усвоена. Хвала как нельзя больше гармонировала с радостным событием.

Теперь пророчица сходит со сцены; голос ропота сменяет гимн хвалы. Жизнь в пустыне становится утомительной. Испытания пустыни являют слабость человеческого естества; они обнаруживают сокровенные тайники сердца. Сорок лет утомления и труда вносят существенные изменения в народ. Нам редко случается встретить примеры христиан, сохраняющих духовную сочность и свежесть среди всех перипетий христианской жизни и борьбы. Факт этот должен бы был чаще встречаться в христианском мире; с нами должно было бы, в сущности, происходить как раз обратное; потому что большие испытания и серьезные затруднения, встречаемые нами в этом мире, дают нам лишь случай осуществлять то, что мы имеем в Боге. Он - хвала Ему - пользуется любой трудностью нашего жизненного поприща, чтобы явить нам Себя со всею нежностью, со всею кротостью неизменной Своей любви к нам. Ничто не может иссушить потоки милосердия, изливаемые на нас Богом живым; несмотря на всю нашу испорченность, Бог всегда останется тем же. Бог останется Богом, каковы бы ни были неверность и греховность человека.

Сознание, что мы имеем дело с Богом живым, служит для нас источником истинной радости, вливая в нас бодрость и новые силы. Что бы с нами ни случалось, Он вникает во все наши обстоятельства, с избытком удовлетворяя наши насущные нужды. Его благое долготерпение может снести все бесчисленные наши немощи, наши падения и наши заблуждения; сила Его проявляется в великой нашей немощи; верность Его никогда не пресекается; милость Его пребывает вовек. Друзья изменяют нам и покидают нас; узы самой нежной любви могут порваться в этом холодном и бессердечном мире; наши помощники оставляют нас; "Мариам и Аароны" умирают; но Бог пребывает вовеки. Вот настоящая причина истинного и прочного счастья христианина. Если сердце Бога живого исполнено благоволения к нам, если десница Его поддерживает нас, нам нечего страшиться. Если мы можем сказать: "Господь Пастырь наш", мы с уверенностью можем и прибавить: "Мы ни в чем не будем нуждаться".

Однако в пустыне нас ожидают скорби и испытания, и нам приходится их переживать. То же, по свидетельству разбираемой нами главы, случилось и с Израилем. Им приходится страдать от палящего степного ветра, и они встречают невзгоды воплями нетерпения и ропота. "И не было воды для общества, и собрались они против Моисея и Аарона. И возроптал народ на Моисея и сказал: о, если бы умерли тогда и мы, когда умерли братья наши пред Господом! Зачем вы привели общество Господне в эту пустыню, чтоб умереть здесь нам и скоту нашему? И для чего вывели вы нас из Египта, чтобы привести нас на это негодное место, где нельзя сеять, нет ни смоковниц, ни винограда, ни гранатовых яблоков, ни даже воды для питья?" (ст. 2-5).

Тяжелая минута в жизни Моисея! Трудно представить себе, что значит противостоять шестистам тысячам недовольных, быть вынужденным выслушивать их упреки и обвинения по поводу несчастий, постигших их по их же собственной вине, по их же неверию. В этом случае речь шла не только об испытании терпения; поэтому не следует удивляться, что возлюбленный и избранный служитель Божий не мог сам справиться с этими обстоятельствами. "И пошел Моисей и Аарон от народа ко входу скинии собрания, и пали на лица свои; и явилась им слава Господня" (ст. 6).

Трогательно видеть, как часто Моисей, повергаясь ниц, взывал к Господу. Как несказанно отрадно было, укрываясь от непокорных мятежников, прибегать к защите Того, помощь Которого сказывается во всех жизненных обстоятельствах. "Пали на лица свои, и явилась им слава Господня." Моисей и Аарон даже и не пытались отвечать на обвинения народа; "они ушли от народа", чтобы успокоиться в общении с Богом живым; Кто, кроме Бога всякой благодати, мог усмотреть все нужды жизни в пустыне? Недаром говорил Моисей в начале пути: "Если не пойдешь Ты Сам с нами, то и не выводи нас отсюда" (Исх. 33,15). Конечно, он был прав; эти его слова дышали мудростью. Присутствие Божие было единственным ответом на требования такого многочисленного общества; и этот ответ полностью удовлетворял все запросы. Сокровища Божий неистощимы. Бог никогда не оставляет в затруднении сердце, уповающее на Него. Не будем этого забывать. Бог любит, чтобы мы черпали из сокровищницы Его. Он никогда не утомляется идти навстречу всем нуждам народа Своего. Если б эти истины всегда были живы в сердцах наших, реже раздавались бы среди нас возгласы нетерпения и неудовольствия; чаще слышались бы тихие звуки благодарности и хвалы. Но, как мы уже неоднократно имели случай это заметить, жизнь в пустыне является для каждого из нас пробным камнем, обнаруживающим наше внутреннее настроение, а также, благодарение Богу, и то, что для нас сокрыто в Нем.

"И сказал Господь Моисею, говоря: Возьми жезл, и собери общество, ты и Аарон, брат твой, и скажите в глазах их скале, и она даст из себя воду; и так ты изведешь им воду из скалы, и напоишь общество и скот его. И взял Моисей жезл от лица Господа, как Он повелел ему. И собрали Моисей и Аарон народ к скале, и сказал он им: послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы известь для вас воду? И поднял Моисей руку свою, и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его" (ст. 7-11).

В вышеприведенных изречениях внимание читателя обращено на два предмета - на "скалу" и на "жезл". Оба они прообразно представляют нам Христа; но каждый из них являет нам особую сторону Личности Христовой. В 1 Кор. 10,4 мы читаем: "Все пили из духовного последующего камня; камень же был Христос". Это факт вполне очевидный, действительный и не требующий содействия нашего воображения. "Камень был Христос", Христос, пострадавший за нас.

Далее, что касается "жезла", необходимо иметь в виду, что это не был жезл Моисеев, жезл власти и могущества. Этот жезл не подходил к данным обстоятельствам; он уже сделал свое дело; он уже извел однажды воду из скалы, и этого было довольно. Об этом нам повествуется в Исх. 17, где мы читаем: "И сказал Господь Моисею: пройди пред народом, и возьми с собою некоторых из старейшин Израильских, и жезл твой, которым ты ударил по воде, (см. Исх. 7,20) возьми в руку твою, и пойди. Вот, Я стану пред тобою там на скале в Хориве; и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ. И сделал так Моисей в глазах старейшин Израильских" (Исх. 17,5-6).

Здесь нам явлен прообраз Христа, пораженного ради нас судом правосудия Божия. Читатель замечает выражение: "Жезл твой, которым ты ударил по воде." Почему здесь упоминается о том, что этим же жезлом Моисей однажды ударил по воде? Ответ на это дается в следующем стихе: "Ударил по воде речной пред глазами Фараона и пред глазами рабов его, и вся вода в реке превратилась в кровь" (Исх. 7,20). Тот же жезл, который превратил воды реки в кровь, должен был поразить ударом и "скалу, которая была Христос", дабы потоки жизни и обновления излились на нас. Удар по каменной скале, прообразно представлявший поражение смертью Христа, должен был быть однократным. Это действие не должно было повториться. "Зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога" (Рим. 6,9-10). "Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею... однажды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих" (Евр. 9,26-27). "Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных" (1 Петр. 3,18).

Смерть Христа повториться не может; следовательно, Моисей напрасно ударил два раза своим жезлом в скалу, он вообще напрасно снова ударил по скале: ему было велено взять "жезл от лица Господа", (ст. 9) - жезл Ааронов, жезл первосвященника, и затем, не ударяя по скале, обратиться к ней со словами. По совершении дела искупления великий наш Первосвященник вошел в небеса, дабы там нас представлять пред лицом Божиим. Животворные воды духовного обновления изливаются с небес на нас ради уже однажды совершенного искупления и в связи с первосвященническим служением Христа, чудный прообраз которого мы видели в расцветшем жезле Аарона.

Таким образом, Моисей впал в первую ошибку, вторично ударив по скале, и еще в новую ошибку, ударив по ней жезлом своим (ст. 11). Но, если б он ударил в скалу и жезлом Аароновым, он этим, мы это легко поймем, испортил бы расцветшие на жезле цветы. Достаточно было произнести веденное Богом слово в присутствии жезла священнического, жезла благодати. Моисей не сумел этого понять, не сумел прославить Бога. Он "погрешил устами своими"; и вследствие этого ему не позволено было перейти Иордан. Его собственный жезл не мог провести народ чрез реку, потому что разве могла власть человеческого авторитета удержать мятежную толпу? Не позволено было перейти чрез Иордан и ему самому, потому что он не прославил Иегову пред глазами всего общества Израилева.

Иегова взял на Самого Себя заботу о Своей славе. Он явил ее народу Своему; несмотря на ропот Израиля, несмотря на заблуждения и ошибки Моисея, общество Господне увидело воду, истекшую из скалы, в которую ударили жезлом. Благодать Божия не только утолила жажду мятежного общества Израилева, но она, как мы в этом убеждаемся, удивительным образом сказалась и на Моисее (Втор. 34). Благость Божия вознесла Моисея на вершину горы Фасги и оттуда показала ему землю Ханаанскую. Та же благость заставила Иегову усмотреть для Его служителя место погребения и там похоронить его. Лучше было издали узреть Ханаанскую землю в общении с Богом, чем войти в нее с Израилем. Мы не должны, однако, забывать, что Моисей не мог войти в землю, потому что он "погрешил устами своими" (ст. 10). Бог, держащий бразды правления с Своей руке, не допустил Моисея войти в Ханаан; поступая с ним по благодати, Он возвел его на вершину холма. Эти два факта из истории Моисея ясно доказывают разницу, которая существует между благодатию и правосудием; - это вопрос глубоко интересный и весьма существенный для жизни. Благодать прощает и благословляет; но и справедливость делает свое дело. Будем всегда помнить: "что посеет человек, то и пожнет". Принцип этот встречается во всех путях Бога как Правителя Вселенной, и нет ничего величественнее этого факта; и тем не менее "благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21).

В стихах 14-20 этой главы заключается описание переговоров Моисея с царем Едомским. Поучительно и интересно отметить разницу тона каждого из них и сравнить ее с рассказом, содержащимся в Быт. 32-33. Исав или Едом был враждебно настроен против Иакова; и хотя, благодаря непосредственному вмешательству Божию, ему не дано было притронуться ни к одному волосу головы брата, однако, с другой стороны, Израиль, потомство Иакова, поработившего себе Исава, не должно было, со своей стороны, вторгаться в пределы земли Едомской. "И народу дай повеление, и скажи: вы будете проходить пределы братьев ваших, сынов Исавовых, живущих на Сеире, и они убоятся вас; но остерегайтесь начинать с ними войну; ибо Я не дам вам земли их ни на стопу ноги, потому что гору Сеир Я дал во владение Исаву. Пищу покупайте у них за серебро, и ешьте; и воду покупайте у них за серебро, и пейте" (Втор. 2,4-6). Бог, не могший допустить, чтобы Исав нанес какой-либо вред Иакову (Быт. 33), не позволяет и Израилю причинить ущерб Едому.

Заключительная часть 20-й главы особенно трогательна. Мы не будем приводить ее здесь, но читатель хорошо сделает, сравнив ее со сценою, описанною в Исх. 4,1-17. Моисей в свое время считал необходимым присутствие с собой его брата; но впоследствии оно сделалось как бы терпением на его пути; в конце концов он получает от Бога повеление снять с Аарона его одежды, после чего его брат умирает. Все это очень поучительно, с какой бы стороны мы это событие ни исследовали, - относительно Моисея или же относительно Аарона. Этот вопрос мы уже рассматривали выше; поэтому мы не будем больше на нем останавливаться, но да запечатлеет Господь эти назидательные факты в глубине наших сердец!

Эта глава передает нам все подробности относительно известного и чудного повеления Божия воздвигнуть в пустыне медного змея, великий прообраз, представленный нам в Евангелии. "От горы Ор отправились они путем Чермного моря, чтобы миновать землю Едома. И стал малодушествовать народ на пути. И говорил народ против Бога и против Моисея: зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть нам в пустыне? ибо здесь нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища" (ст. 4-5).

Увы! Все та же грустная история, все тот же "ропот пустыни". Приятно было бежать из Египта, когда ряд беспощадных казней Божиих обрушился на эту землю. Но теперь тяжелые страдания забыты, и в памяти восстает только воспоминание о мясе, рыбе и огурцах Египта. "Зачем вывели вы нас из Египта, чтобы умереть нам в пустыне? Ибо здесь нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища." Человек охотнее останется у котлов с мясом в стране смерти и мрака, чем пойдет с Богом в пустыню и будет питаться там хлебом небесным. Даже песок пустыни, по которому шел искупленный Богом народ, вещал славу Божию. Господь Сам шествовал по пустыне; зная мятежный нрав народа Своего, Он окружал его заботами Своими. Израилю следовало бы ответить покорностью и благодарностью на милость, заливавшую его. Но нет; довольно было первого испытания, чтобы заставить их воскликнуть: "Почему не умерли мы в Египте?"

Им пришлось, однако, вкусить горькие плоды их неудовольствия и ропота. "Послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из сынов Израилевых" (ст. 6). Змеи побудили их роптать; состояние, в котором они находились, когда змеи жалили их, нужно было открыть им истинный характер их неудовольствия. Если народ Божий не хочет радостно и смиренно ходить пред Богом своим, он узнает, что такое могущество сатаны, - могущество устрашающее, увы! - с какой бы стороны мы с ним ни сталкивались.

Жало змея привело Израиль к сознанию его греха. "И пришел народ к Моисею и сказал: согрешили мы, что говорили против Господа и против тебя; помолись Господу, чтоб Он удалил от нас змеев" (ст. 7). Настала минута, благоприятная для проявления всей силы благодати Божией. Всякая нужда человеческая дает случай проявиться благодати и милосердию Бога. С той минуты, как Израиль мог сказать: "Мы согрешили", благодать могла излиться на него; Бог мог начать действовать, и этого было довольно. Когда Израиль роптал, он получил в ответ уколы жал змеев. Как только Израиль исповедал грехи свои, на него излилась Божия благодать. В первом случае змей был орудием их страданий; во втором он становится орудием их восстановления и благословения. "И сказал Господь Моисею; сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив" (ст. 8). Изображение змея, причинившего вред, становилось проводником, по которому Божественная благодать теперь свободно изливалась на жалких израненных грешников. Дивный прообраз распятого на кресте Спасителя!

Многие чада Божий часто впадают в заблуждение, видя в Господе Иисусе больше Заступника, понесшего за нас гнев Божий, чем Того, чрез посредство Которого изливается на нас любовь Божия. Что Он вынес на Себе гнев Божий за грех мира, это неоспоримый факт; но это далеко не все. Он сошел на эту, пораженную проклятием Божиим, землю, чтобы принять смерть на древе, дабы смертью Своею открыть вечные источники любви Божией, изливающейся в сердца бедных грешников. Очень важно, чтобы грешник имел полностью верное представление о природе и характере Господа. Ничто не может довести грешника до состояния истинного счастья и истинной святости, кроме непоколебимого упования на любовь Божию и детской простоты в вопросе применения к себе этой любви. Первое усилие, употребленное змеем против невинного человека, было направлено на то, чтобы поколебать его упование на милосердие и любовь Бога, чтобы этим путем вселить в человека недовольство данным ему от Бога положением. Падение человека было непосредственным последствием его неуверенности в любви Божией. Поэтому спасение человека должно проистекать из веры в эту любовь, потому что Сын Божий Сам сказал: "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Иоан. 3,16).

В непосредственной связи с вышеприведенными словами находятся и слова нашего Господа, указывающие нам, что медный змей прообразно изображал именно Его. Как Сын Божий, посланный от Отца, Он был, несомненно, даром и выражением любви Божией к погибавшему миру. Но в этом случае Ему предстояло быть вознесенным на кресте во искупление греха мира, потому что по правосудию своему Божественная любовь не могла иначе удовлетворить нужды погибшего грешника. "Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому (Иоан. 3,14). Все человечество испытало на себе последствия соприкосновения со смертельным ядом змея; но Бог всякой благодати усмотрел средство врачевания в лице Вознесенного на "проклятое древо" (Гал. 3,13); в настоящее время, чрез ниспосланного с небес Духа Святого, Бог призывает всех, пораженных змеем, обратить свой взор к Господу Иисусу, чтобы получить жизнь и мир. Христос есть великое орудие Божие, благодаря наличии которого грешникам возвещается полное и безвозмездное спасение, настолько гармонирующее со всеми свойствами характера Божия, что сатане ничего не остается на это возразить. Воскресение есть Божественное обеспечение крестного подвига, есть прославление Пострадавшего на кресте; верующая душа обретает полный покой по отношению к греху. Бог сосредоточивает на Господе Иисусе все благоволение Свое; видя же верующих сокрытыми в Нем, Бог также благоволит и к ним.

Орудие, посредством которого грешник обретает спа-сение Христово, есть вера. Ужаленный змеем израильтянин должен был только взглянуть, чтобы сохранить жизнь, взглянуть не на самого себя, не на свои раны, не на людей, его окружающих, а непосредственно и исключительно на дарованный Богом источник исцеления. Если он отказывался или медлил взглянуть на медного змея, ему оставалось только умереть. Он должен был пристально вглядываться в медного змея, поставленного так, что все могли видеть его. Никакой пользы не было тому, кто смотрел на что-либо иное, потому что повеление гласило: "Ужаленный, взглянув на него, останется жив." Ужаленный змеем израильтянин получал себе помощь исключительно чрез медного змея, потому что лишь это средство врачевания было предписано Богом.

То же теперь относится и к нам. Грешника призывают обратить свой духовный взор на Господа Иисуса. Ему не предписывается смотреть на что-либо иное; ни в чем ином спасения для него нет. Грешник призывается возносить свой взгляд исключительно на Спасителя, смерть и воскресение Которого составляют вечное основание всякого мира и всякой надежды. Бог удостоверяет, что "верующий в Него не погибнет, но имеет жизнь вечную". Это должно было бы успокоить всякую тревогу сердца и пробужденной совести. Бог удовлетворен; должны быть удовлетворены также и мы. Возбуждать сомнения - значит отрицать Слово Божие. С той минуты, как грешник может верою взглянуть на Господа Иисуса, грехи его исчезают. Кровь Иисуса изливается на совесть, омывает всякое пятно, удаляет всякую нечистоту, всякую неровность, врачует всякую рану; и все это происходит пред лицом святости Божией, не терпящей никакого греха.

Заметим при этом, что устремление своего взора на медного змея было личным делом каждого израильтянина. Всякий должен был смотреть лично на себя. Никому не было поручено спасти другого. Жизнь зависела от одного взгляда, от личной связи, от непосредственного и индивидуального соприкосновения с Божественным орудием.

И сегодня порядок вещей еще тот же. Каждый из нас должен лично для себя иметь дело с Господом Иисусом. Необходимо всякому лично верою вступить в общение с Христом; иначе нельзя обрести жизнь. "Когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив". Таково было в то время повеление Божие; такова же воля Божия и в наши дни, потому что, "как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому". Будем помнить два эти кратких слова "как" и "так"; они относятся ко всем особенностям прообраза и Христа, изображенного в этом прообразе.

Вера есть личное дело всякого; раскаяние - личное дело; спасение - личное дело. Правда, в христианском мире существуют духовное единство и общение; но с Христом мы должны иметь дело всякий лично для себя; и ходить пред лицом Божиим мы должны всякий за себя. Мы не можем ни получить чрез другого жизнь, ни жить верою другого. Существует, - мы особенно это подчеркиваем, - твердый принцип индивидуальности во всяком периоде жизни христианина.

Да поможет Господь читателю усвоить великое значение этого прообраза по отношению к себе; да применит каждый из нас лично к себе истину, сокрытую в одном из поразительнейших ветхозаветных прообразов, чтобы научиться с более глубокой и живой верой созерцать крест Христов, проникаясь благословенной, заключающейся в нем, тайной.

Мы закончим наши заметки об этой главе, обращая внимание читателя на стихи 16-18. "Отсюда отправились в Беер. Это тот колодезь, о котором Господь сказал Моисею: собери народ, и дам им воды. Тогда воспел Израиль песнь сию: наполняйся, колодезь, пойте ему; колодезь, который выкопали князья, вырыли вожди народа с законодателем жезлами своими."

Эти слова, приведенные именно в этот момент и в связи с предыдущим, исполнены глубокого значения. Ропот умолк; народ приближается к пределам Обетованной земли; бедствие, причиненное змеями, прекратилось; и вот не требуется ни посоха, ни удара в какой-либо камень, чтобы народ досыта утолял свою жажду. Хотя моавитяне и аммонитяне и окружают их, хотя могущество царя Сигона и преграждает им путь, Бог может открыть колодезь народу своему и наполнить, несмотря ни на что, его уста пением. Какого великого Бога имеем мы в Боге нашем! Как чудно размышлять о действиях и путях Его по отношению к Его народу во всех этих событиях среди пустыни! Да даст нам Господь с большею простотою доверяться Ему и изо дня в день жить в святой и радостной зависимости от Него! Вот истинная стезя мира и благословения.

Эти три главы составляют особую часть нашей книги, часть, удивительно поучительную по богатству и разнообразию своего содержания. Прежде всего мы встречаемся с корыстолюбивым пророком; затем мы читаем его чудные пророчества. В истории Валаама заключается нечто особенно прискорбное. Очевидно, он любил деньги, порок, - увы! - столь часто встречаемый в наши дни! Золото и серебро царя Валака представлялись слишком привлекательными для этого жалкого человека, чтобы он мог противостоять их влиянию. Сатана знал, с кем имел дело и чем можно было подкупить этого человека. Если б сердце Валаама было предано Богу, он скоро положил бы конец переговорам с Валаком; без малейшего колебания он дал бы ему решительный ответ. Но духовное состояние Валаама было неправильным; прежде всего, мы видим, он раздвоился в своих чувствах. Серд-це его хотело идти на зов Валака, потому что он мечтал о золоте и серебре; но в сердце его было и своего рода почитание Бога; под видом благочестия в era сердце таилось корыстолюбие. Он жаждал богатства, но желал получить его под благовидным предлогом служения Богу. Жалкий человек! Его имя занесено на вдохновенные страницы для увековечения страшного и грустного периода в истории падения человека. "Горе им, - читаем мы в Иуд. 1,11, - потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей." Апостол Петр также изображает Валаама типичным представителем падшего человечества, восстанавливая непривлекательные особенности его характера, свойственные людям, вызывающим к себе только презрение. Он говорит о тех, чьи "глаза исполнены любострастия и непрестанного греха; они прельщают неутвержденные души; сердце их приучено к любостяжанию; это сыны проклятия; оставивши прямой путь, они заблудились, идя по следам Валаама, сыны Восорова, который возлюбил мзду неправедную, он был облечен в своем беззаконии: бессловесная ослица, проговоривши человеческим голосом, остановила безумие пророка" (2 Петр. 2,14-16).

Эти слова достаточно ясно свидетельствуют об истинном характере и настроении Валаама. Его сердце любило деньги; он "возлюбил мзду неправедную", и история его была записана пером Духа Святого, чтобы служить важным предостережением всякому христианину, ограждая его от корыстолюбия, которое есть идолослужение. Пусть читатель вглядится в картину, нарисованную в Числ. 22. Пусть он изучит характеры двух главных действующих лиц: коварного царя и своевольного и алчного пророка. Мы не сомневаемся, что это заставит его осознать всю непривлекательность корыстолюбия и духовную опасность, которой мы подвергаемся, привязываясь к сокровищам мира сего; это же и убедит его, что блажен человек, постоянно пребывающий в страхе Божием.

Теперь рассмотрим чудные пророчества, произнесенные Валаамом в присутствии Валака, царя Моавитского.

Для нас в высшей степени интересно быть свидетелями сцены, происходящей на высотах Бааловых, вникнуть в смысл всего этого события и вслушаться в слова говорящих. Как мало подозревал Израиль о том, что происходило между Иеговой и врагом его! В ту минуту, когда они, быть может, роптали в шатрах своих, Бог прославлял их совершенство устами корыстолюбивого пророка. Валаку хотелось заставить Валаама проклясть Израиль; но, благодарение Богу, Он никому не позволяет проклинать народ Свой. Сам Он в тишине может во многом его обличать, но Он не допускает, чтобы кто-либо другой восставал против него. Ему Самому приходится, может быть, часто порицать его; но Он не предоставляет этого права другим.

Это вопрос огромной важности. Вся суть вопроса заключается не в том, что о народе Божием может думать враг, не в том, что может этот народ думать о себе сам, или что думает человек о ближнем своем; вопрос существенной важности заключается лишь в том, что думает Бог о народе Своем. Он в точности знает все, касающееся его, знает все, что он из себя представляет, все, что он делает, и все, что руководит его действиями. Ничто не ускользает от Его проницательного взора. Все сокровеннейшие тайны сердца, природного естества и жизни - все Ему известно. Ни Ангелы, ни люди, ни бесы не знают нас так, как знает нас Бог. Он знает нас в совершенстве; поэтому мы имеем дело с Ним Одним; мы можем сказать вместе с апостолом: "Если Бог за нас, кто против нас?" (Рим. 8-31). Бог видит нас, думает о нас, говорит о нас, действует по отношению к нам согласно с тем, что Он Сам для нас сотворил и написал, согласно с совершенством Своего собственного дела. Окружающие могут усматривать в нас много недостатков; что же касается нашего положения пред Богом, Бог видит нас только в совершенстве Христовом; мы "совершенны в Нем". Когда Бог смотрит на Свой народ, Он видит Свой собственный труд; славе имени Его и полноте спасения Его подобает, чтобы никто не мог найти хотя бы одно пятно в тех, которые Ему принадлежат, которых Он благодатью Своею соделал собственным народом Своим. Его характер, Его имя, Его слава и совершенство дела Его - все это проявляется в положении тех, которых Он привлек к Себе.

Вот почему, как только выступает на сцену враг или клеветник, Иегова принимает обвинение Сам на Себя, Сам же и отвечает на него; ответ Его всегда основан не на том, что из себя представляет народ сам по себе, но чем ему предназначил быть Бог по совершенству Своего собственного дела. Его Слава связана с искупленными Его и, защищая их, Он поддерживает славу Свою. Вот почему Он становится между ними и обвинителями их.

Слава Его требует, чтобы их видели во всей красоте, которою Он их облек. Если враг приходит, чтобы проклясть и обвинить народ Божий, Иегова отвечает ему, изливая богатый поток Своего вечного благоволения на тех, которых Он избрал Своею собственностью и которых Он навек поставил неповинными пред лицом Своим.

Все это удивительно ясно указывается в Зах. 3. Там, мы видим, враг также выступает вперед, чтобы противостать представителю народа Божия. Как же отвечает ему Бог? Очищая, облекая в ризы спасения и венчая милостью того, которого сатана желал бы проклясть и обвинить; и враг Божий оказывается вынужденным замолчать навек. Запятнанные одежды сняты, и тот, кто был "исторгнутой из огня головней", становится священником, на голову которого возложен "чистый кидар"; тот, который заслуживал пламени ада, теперь получает право пребывать во дворах дома Господня.

То же мы видим, и читая Книгу "Песни Песней". Там при виде невесты жених говорит ей: "Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!" (гл. 4,7). Говоря же о самой себе, невеста может только воскликнуть: "Черна я" (гл. 1,4-5). Также в Иоан. 13,10 Господь, видя пред Собою учеников Своих, говорит им: "Вы чисты", хотя несколько часов спустя один из них собирался отречься от Него и поклясться, что он не знает Его; вот как велика разница между нашим положением вне Христа и во Христе, - разница между нашим положением во Христе и нашим неустойчивым личным положением.

Должна ли славная истина о совершенстве нашего положения делать нас беспечными в нашей повседневной жизни? Эта мысль недопустима. Открывая нам, что наше положение прочно и совершенно во Христе, Дух Святой стремится этим самым возбудить в нас рвение к святости и совершенству нашей жизни. Вслушайтесь в дышащие силой слова вдохновенного апостола: "Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге; когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе. Итак умертвите земные члены ваши" (Кол. 3,1-5). Мы никогда не должны судить о нашем положении пред Богом по нашему духовному состоянию; напротив, мы должны судить о нашем духовном состоянии по нашему положению во Христе. Отказываться от этого положения, сообразуясь с нашим духовным состоянием, значит наносить смертельный удар всякому успеху христианской жизни.

Вышеизложенная истина находит себе неопровержимое подтверждение в четырех речах Валаама. Мы никогда не услыхали бы чудного пророчества об Израиле "с вершины скал" из уст "мужа с открытым оком", видевшего "видения Всемогущего", если б царь Валак не задумал проклясть его. Иегова, да будет слава Ему, легко может открыть человеку глаза на истинное положение вещей, как по отношению к народу Его, так и по отношению к оценке этого народа Им Самим. Бог удерживает за Самим Собою преимущество выразить Свои мысли по отношению к нему. Валак и Валаам со всеми "князьями Моавитскими" могут собираться вместе, чтобы услышать изрекаемые на Израиль проклятия и поношения; они могут строить "семь жертвенников" и возносить по одному тельцу и по одному овну на каждом из них; серебро и золото Валака могут прельщать алчную душу лжепророка; но и всем соединенным вместе усилиями земли и ада, людей и бесов не удастся навести хотя бы тень проклятия или обвинения на Израиль Божий. Как напрасно силился бы враг при сотворении Богом мира найти недочет в чудном создании Божием, Самим Богом названном "весьма хорошим", так напрасно стараться найти какое-либо обвинение против искупленных Божиих. Нет! Они красуются во всем совершенстве, в которое их облек Бог; но, чтобы увидеть их таковыми, нам следует подняться "на вершину скал"; следует иметь "открытое око", смотреть на них с Божией точки зрения, т.е. в "видении Всемогущего".

Бросив, таким образом, беглый взгляд на содержание этих замечательных глав, мы сделаем краткий обзор каждой из четырех речей в отдельности. Во всякой из них мы встречаем свою главную мысль, открываем одну преобладающую черту характера и обстоятельств жизни народа, виденного в "видении Всемогущего".

В первой из чудных речей Валаама вперед выступает решительное и полное отделение народа Божия от всех прочих племен земных: "Как прокляну я? Бог не проклинает его! Как изреку зло? Господь не изрекает на него зла. С вершины скал вижу я его, и с холмов смотрю на него: вот, народ живет отдельно, и между народами не числится. Кто исчислит песок Иакова и число четвертой части Израиля? Да умрет душа моя смертью праведников, и да будет кончина моя, как их!" (гл. 23,8-10). [Бедный Валаам! Жалкий человек! Он желал умереть "смертью праведников". Многие желают того же; но они забывают, что "чтобы умереть смертью праведников", надо и жить жизнью праведников, и являть ее другим. Многие, - увы! Таких людей великое множество, - хотели бы умереть смертью тех, жизнью которых они не жили. Многие хотели бы также овладеть серебром и золотом Валака, числясь в списках Израиля Божия. Несбыточная мысль, пагубное заблуждение! "Мы не можем служить Богу и маммоне."]

Здесь мы видим пред собою Израиль, избранный и отделенный Богом, чтобы быть народом отдельным и особенным, народом, который, согласно намерениям Божиим о нем, не должен был никогда и нигде смешиваться с прочими народами, или числиться вместе с ними. "Вот народ живет отдельно"; это указано вполне определенно. Это исполняется буквально на семени Авраама и справедливо для всех верующих и в настоящее время. Этот великий принцип влечет за собою важные практические последствия. Бог выделяет Свой народ не потому, что он лучше других народов, а ради святости Божией, которая должна отразиться и на народе Божием. Мы не будем дальше развивать эту мысль, предоставляя читателю самому основательно изучить ее при свете Слова Божия. "Народ живет отдельно, и между народами не числится."

Но если Иегове, по великой благости Его, благоугодно пребывать в единении с каким-либо народом; если Он именует его народом Своим, призывая его "отделиться" от мира и сиять для Бога своего среди живущих еще во "тьме и тени смертной", этот народ должен жить святою жизнью. Господь сделает его таким, каким Он желает его видеть, дабы он служил для хвалы великого и славного имени Его. Поэтому во второй своей речи пророк описывает не только отрицательное, но и положительное состояние народа: "Он произнес притчу свою, и сказал: встань, Валак, и послушай; внимай мне, сын Сепфоров. Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться. Он ли скажет, и не сделает? будет говорить и не исполнит? Вот, благословлять начал я, ибо Он благословил, и я не могу изменить сего. Не видно бедствия (нечестия) в Иакове, и не заметно несчастия (развращенности) в Израиле; Господь, Бог его, с ним, и трубный царский звук у него. Бог вывел их из Египта, быстрота единорога у него. Нет волшебства в Иакове, и нет ворожбы в Израиле. В свое время скажут об Иакове и об Израиле: вот, что творит Бог! (Не Израиль творит это). Вот, народ, как львица, встает, и как лев поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и не напьется крови убитых" (гл. 23,18-24).

Здесь мы действительно восходим на "вершину скал", скал высоких и в то же время непоколебимых. Это поистине "возвышенное место" (ст. 3): воздух здесь чист, кругозор - широк; отсюда народ Божий виден только "в видении Всемогущего", виден таким, каким его видит Господь - без пятна, без порока; вся его внутренняя неприглядность становится незаметной, потому что он облечен красотою Божиею. Согласно этой чудной речи благословение и безопасность Израиля зависят не от него самого, но от правосудия и верности Иеговы. "Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться". Этот факт делает твердою почву, на которой стоит Израиль. Бог должен быть верен по отношению к Самому Себе. Есть ли какая-либо сила в мире, могущая помешать Ему сдержать Свое слово и Свою клятву? Конечно, нет. "Он благословил, и я не могу изменить этого". Бог не хочет, а сатана не может отменить благословение.

Итак, вопрос решен бесповоротно. Все предусмотрено и утверждено навек. В первой речи говорилось: "Бог не проклинает его." Теперь дело идет гораздо дальше. Каждый раз, как Валак возводит корыстолюбивого пророка на новое место, Иегова пользуется случаем, чтобы обнаружить пред ним новые привлекательные черты Своего народа и новые доказательства безопасности его положения. Он не только показывает, что это особенный народ, живущий отдельно; Он являет его народом оправданным, народом, среди которого живет Господь и раздаются хвалебные гимны. "Не видно бедствия (нечестия) в Израиле, и нечестия (беззакония) в Иакове!" Враг может возразить на это, что нечестие и развращенность не чужды этому народу. Да, но кто может заставить Иегову видеть их, когда ради славы имени Своего Ему благоугодно покрыть как бы густым облаком все ошибки народа Своего? Если Он "бросил их за хребет Свой", кто может снова восстановить их в памяти Его? "Бог оправдывает. Кто осуждает?" (Рим. 8,33-34). Бог видит народ свой настолько освобожденным от всего, что могло бы навлечь на него осуждение, что Он может утвердить жилище Свое среди них и внимать голосу их. Мы, таким образом, вправе воскликнуть: "Вот что творит Бог!" Это не то, что "творит Израиль". Валак и Валаам нашли бы, без сомнения, много поводов для низведения проклятия на Израиль, если б принималась в расчет вся его неверность. Благодарение Богу, народ Его живет тем, что Сам Бог сотворил для него; основание, которым он держится, так же непоколебимо, как престол Божий. "Если Бог за нас, кто против нас?" Если Бог стоит между нами и всеми нашими врагами, чего нам страшиться? Если Он берется заступаться за нас пред всяким нашим обвинителем, целый мир становится несомненным нашим уделом.

Царь Моавитский все еще надеялся и старался достичь своей цели; Валаам поступал, конечно, в том же духе, потому что они заключили между собою союз против Израиля Божия, как это сделают в будущем "зверь и лжепророк", которым предстоит восстать и сыграть впоследствии столь страшную роль по отношению к Израилю (Откр. 19). "Валаам увидел, что Господу угодно благословлять Израиля, и не пошел, как прежде, для волхвования, но обратился лицом своим к пустыне. И взглянул Валаам и увидел Израиля, стоявшего по коленам своим, и был на нем Дух Божий. И произнес он притчу свою, и сказал: говорит Валаам, сын Веоров, говорит муж с открытым оком, говорит слышащий слова Божий, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты глаза его: Как прекрасны, шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! Расстилаются они, как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах. Польется вода из ведр его, и семя его будет, как великие воды... и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него, пожирает народы, враждебные ему, (страшное предостережение Валаку!) раздробляет кости их и стрелами своими разит врага. Преклонился, лежит, как лев, и как львица; кто поднимет его? Благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят!" (гл. 24,1-9).

"Все возвышеннее и возвышеннее" - вот девиз этого пророчества. Мы действительно можем воскликнуть: "Ехцелсиор, - выше, выше!" по мере того, как мы восходим на "вершину скал" и внимаем знаменательным изречениям лжепророка, вынужденного их произносить. Дело принимало все лучший для Израиля и худший для Валака оборот. Царь Валак должен был слышать все эти речи, должен был слышать не только нисходящие на Израиль благословения, но и постигшие его самого проклятия за то, что он хотел проклясть Израиль. Какое обилие благодати сказывается в третьем пророчестве! "Как прекрасны, шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль!" Если бы кто-либо пошел осмотреть эти шатры и эти жилища глазом человеческим, они могли показаться "черными, как шатры Кидарские". Но видимые в "видении Всемогущего", они оказывались "прекрасными"; тот, кто не видел их таковыми, нуждался в "открытом оке". Если я буду смотреть на детей Божиих "с вершины скал", я увижу их такими, какими их видит Бог, т.е. облеченными в красоту Христа, совершенными в Нем, облагодатствованными в Возлюбленном. Это даст мне возможность пребывать в единении и в общении с ними, не останавливаясь на их пятнах и недостатках, на их падениях и немощах. [Это, однако, не имеет никакого отношения к вопросу о духовной дисциплине в доме Божием. Мы призваны осуждать нравственное зло и заблуждения (1 Кор. 5,12-13).] Если же я не смотрю на них с этого "возвышенного места", с этой Божественной высоты, я непременно остановлю свой взгляд на каком-либо их недостатке, на какой-либо их слабости, которые неминуемо полностью нарушат мое общение с ними, или подорвут мою любовь к ним.

Что касается Израиля, в следующей же главе мы увидим, в какой ужасный грех он впал. Изменит ли это суждение Иеговы о нем? Конечно, нет. "Он не сын человеческий, чтобы Ему изменяться." Он осуждал и наказывал их за грехи их, потому что Он свят и не может в Своем присутствии терпеть что-либо, идущее вразрез с Его Божественным естеством; но Он никогда не мог изменить Свой взгляд на искупленных Своих. Он знал все, что касалось их; знал, что они представляли из себя и на что они способны; и тем не менее Он сказал: "Не видно ни нечестия в Израиле, ни беззакония в Иакове. Как прекрасны шатры твои, Иаков, и жилища твои, Израиль!"

Значит ли это, что Бог снисходил к грехам их? Сама эта мысль была бы богохульством. Он мог наказывать израильтян за их грехи; но лишь только их враг собирается проклясть их или обвинить, Бог становится их Заступником и говорит: "Я не вижу нечестия... Как прекрасны шатры твои!"

Читатель, думаешь ли ты, что подобное понимание вопроса о благодати Божией может довести нас до неразличения добра и зла? Мы далеки от этой мысли. Мы можем быть полностью уверены, что мы никогда не будем так ограждены от этого страшного зла, как когда мы дышим чистой и святой атмосферой "вершины скал", атмосферой "возвышенного места", с высоты которого народ Божий рассматривается не по своим достоинствам, а в совершенстве Христа, по оценке Божией, а не по оценке человеческой. Кроме того, единственным средством поднять уровень нравственности является наша вера в драгоценную и утешительную для нас истину, что Бог видит нас "совершенными во Христе".

В очах Иеговы не только "прекрасны шатры Израилевы", но и сам народ представлен нам оживотворяемым водами глубоких источников благодати и живого общения с Богом. "Расстилаются они, как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах." Какая чудная картина! И всеми этими откровениями мы обязаны нечестивому союзу Валака и Валаама! Но это еще не все. Мы видим Израиль не только насыщающимся водами источников вечной благодати и вечного спасения; он, мы видим, сам становится проводником благословений для других. "Польется вода из ведр его". По непреложному предначертанию Божию двенадцать колен Израилевых должны сделаться центром обильного благословения для всех концов земли. Это мы узнаем из Иез. 47 и Зах. 14, - глав, развивающих удивительную красоту этих чудных пророческих речей. Читатель извлечет для себя большую духовную пользу, внимательно остановясь на этих и на других, подобных этим, главах; но да не впадет он в ложную систему неправильного применения к Церкви всех благословений, данных дому Израилеву, чтобы оставить последнему только проклятия за нарушенный им закон. Мы можем быть уверены, что Господь не одобрил подобного толкования Слова Его. Израиль возлюблен Богом "ради отцов своих"; "дары же и призвание Божие непреложны" (Рим. 11,29).

Мы закончим изучение этой главы беглым обзором последней речи Валаама. Валак пришел в полное негодование, услышав пророчество о блестящем будущем Израиля и об истреблении всех его врагов. "И воспламенился гнев Валака на Валаама, и всплеснул он руками своими, и сказал Валак Валааму: я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их вот уже в третий раз. Итак беги в свое место: я хотел почтить тебя, но вот, Господь лишает тебя чести. И сказал Валаам Валаку: не говорил ли я послам твоим, которых ты присылал ко мне: Хотя бы давал мне Валак полный свой дом серебра и золота, не могу преступить повеления Господня, чтобы сделать что-либо доброе или худое по своему произволу: что скажет Господь, то и буду говорить? Итак, вот, я иду к народу своему; пойди, я возвещу тебе, что сделает народ сей с народом твоим в последствие времени (В этом была вся суть вопроса). И произнес притчу свою, и сказал: говорит Валаам, сын Веоров, говорит муж с открытым оком, говорит слышащий слова Божий, имеющий ведение от Всевышнего, который видит видения Всемогущего, падает, но открыты очи его. Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова, и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифовых" (гл. 24,10-17).

Эта речь дополняет смысл трех предыдущих пророчеств. Краеугольный камень полагается на великолепно выстроенное здание. Здесь все - благодать, все - слава. В первой речи Валаам указывает на полную отделенность народа; во второй - на полное оправдание его Господом; в третьей восхваляются его красота и избыток нравственной силы; в последней же мы достигаем самой "вершины" холмов, высшей точки скал и оттуда созерцаем обширные равнины славы, далеко расстилающиеся в беспредельном пространстве. Мы видим издали "Льва" колена Иудина; вот Он оглашает могучим звуком Своего голоса всю землю; подымается, сокрушает и уничтожает всех врагов Своих. Звезда Иакова восходит, и не зайдет уже вовек. Истинный "Давид" вступает на престол Отца Своего, Израиль овладевает землею, и все его враги поражены вечным позором и презрением.

Трудно представить себе что-либо величественнее этих речей; они тем замечательнее, что они раздаются как раз к концу странствования Израиля по пустыне, во время которого они много раз доказали, что они из себя представляли, какого они были духа, каковы были их способности и наклонности. Но Бог выше всего этого; ничто не может изменить любовь Его. Он до конца любит тех, которых возлюбил; поэтому союзу зверя и лжепророка (Откр. 19). в конце концов суждено разрушиться; получивший благословение Божие Израиль не мог подпасть под чье-либо проклятие. "И встал Валаам, и пошел обратно в свое место, а Валак также пошел своею дорогою."

Здесь пред нами открывается нечто новое, не похожее на предыдущее. Мы только что были на вершине горы Фасги, прислушиваясь там к словам свидетельства Божия об Израиле; там все было блеск, красота, чистота и мир. Но мы спускаемся в равнины Моавитские, и вот картина резко меняется. Там мы имели дело с Богом и Его мыслями; здесь мы имеем дело с народом и путями его. Какая противоположность! Это напоминает нам начало и конец 12-й гл.2 Послания к коринфянам. В первых стихах представлено истинное положение христианина; в последних - состояние, в которое может впасть христианин, если он не бодрствует. Одни показывают нам "человека во Христе", готового во всякую минуту его жизни быть "восхищенным в рай"; другие указывают нам святых Божиих, склонных впасть во всякого рода грехи и безумия.

То же можно сказать и об Израиле, видимом с "вершины скал", в "видении Всемогущего", и затем об Израиле, находящемся в равнинах Моавитских. В первом из этих случаев мы видим пред собою народ в его совершенстве, во втором - народ преступный. Пророчества Валаама свидетельствуют нам о взгляде Бога на первое из состояний Израиля; "копье Финееса" свидетельствует нам о суде Божием, постигающем беззакония Израиля. Бог никогда не изменит Своего решения дать предуготованное Им положение Своему народу; но Ему приходит-ся судить и наказывать его, когда хождение народа не соответствует этому положению. Его ревностная любовь желает, чтобы их внутреннее состояние согласовалось с их положением. Здесь, увы! сказываются плоды плоти. Люди предоставляют свободу своему природному естеству; тогда нашему Господу приходится пустить в ход жезл Своего правосудия, дабы положить конец злу, которое мы допустили в нашу жизнь.

Потерпев неудачу в своей попытке навести на Израиль проклятие, Валак старается склонить народ Божий совершить грех, надеясь этим путем достичь своей цели. "И прилепился Израиль к Ваал-Фегору. И воспламенился гнев Господень на Израиля. И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа, и повесь их Господу перед солнцем, и отвратится от Израиля ярость гнева Господня" (ст. 3-4). Затем приводится замечательный рассказ о верности Финееса. "И сказал Господь Моисею, говоря: Финеес, сын Елеазара, сыны Аарона священника, отвратил ярость Мою от сынов Израилевых, возревновав по Мне среди их, и Я не истребил сынов Израилевых в ревности Моей. Посему скажи: вот, Я даю ему Мой завет мира. И будет он ему и потомству его по нем заветом священства вечного за то, что он показал ревность по Боге своем и заступил сынов Израилевых" (ст. 10-13).

Слава Божия и благо Израиля руководили поступком верного Богу Финееса. То была решительная минута. Он чувствовал, что следовало действовать вполне определенно. Не время было думать о ложной снисходительности. В истории народа Божия бывают времена, когда снисходительность по отношению к человеку становится неверностью по отношению к Богу; в такие минуты очень важно чутко прислушиваться к голосу Духа Святого. Поспешность, с которою действовал Финеес, спасла все общество и вконец разрушила все намерения врага; Финеес получил дар "священства вечного".

Вот назидание, содержащееся в этой краткой главе нашей книги. Да научит нас Дух Господа, Бога нашего, всегда ясно отдавать себе отчет в совершенстве нашего положения во Христе, дабы в нашей жизни в этом мире оказалось более последовательности.

Здесь говорится о втором исчислении сынов Израилевых, приближающихся теперь к пределам обетованной земли. Как грустно подумать, что из всех шестисот тысяч воинов, исчисленных в начале этой книги, только двое остались в живых - Иисус Навин и Халев. Тела всех прочих "пали в пустыне". Двое людей уцелели благодаря простоте их веры, заслуживавшей воздаяния от Господа.

Какой знаменательный, полный предостережения и поучения факт для каждого из нас! Неверие помешало первому поколению войти в землю Ханаанскую и было причиною их смерти в пустыне. На этом факте Дух Святой основывает самые убедительные увещания, самые настоятельные предостережения; подобных им больше нет во всей богодухновенной Книге. Прислушаемся к голосу Его! "Почему... смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живого. Но наставляйте друг друга каждый день, доколе можно говорить: "ныне", чтобы кто из вас не ожесточился, обольстившись грехом; ибо мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца, доколе говорится: ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших, как во времена ропота. Ибо некоторые из слышавших возроптали; но не все, вышедшие из Египта с Моисеем. На кого же негодовал Он сорок лет? Не на согрешивших ли, которых кости пали в пустыне? Против кого же клялся, что не войдут в покой Его, как не против непокорных? Итак видим, что они не могли войти за неверие. Посему будем опасаться, чтобы, когда еще остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим. Ибо и нам оно возвещено, как и тем; но не принесло им пользы слово слышанное, не растворенное верою слышавших" (Евр. 3,7-19; 4,1-2).

Вот в чем заключается вся сила: в Слове Божием, растворенном верою. Дивное сочетание! Только это может принести действительную пользу душе. Мы можем много слушать, много говорить, многое исповедовать; но истинное духовное могущество, преодолевающее трудности и побеждающее мир - это могущество есть ничто иное, как Слово Божие, растворенное верою. Слово это навеки утверждено на небесах; если оно утверждается верою и в сердцах наших, тогда создается Божественная нить, соединяющая нас с небом и со всем, относящимся к небу; насколько же наши сердца связаны с небом и со Христом, пребывающим там, настолько же мы жизнью нашею будем отделены от настоящего века и освобождены от влияния его на нас. Вера овладевает всем, что ей дарует Господь. Она проникает и за завесу; она пребывает твердою, видя Невидимого, как бы видимого; она занята миром невидимым и вечным; мир видимый и преходящий теряет для нее свое значение. Человек думает, что можно полагаться на блага мира сего; вера не полагается ни на что, кроме Бога и Слова Его. Вера внимает Слову Божию, утверждает его в глубине нашего сердца и сохраняет его там, как скрытое сокровище; только оно заслуживает название "сокровища". Счастливый его обладатель становится полностью независимым от мира. Он может не располагать богатствами бренного мира сего; но, если он богат верою, он обладает несказанными сокровищами, благами нетленными, "неисследимым богатством Христовым". Если ты хочешь поверить Богу на слово, поверить тому, что Он говорит, потому что это говорит именно Он, - а это и есть суть веры, - ты действительно будешь обладать сокровищем, делающим своего, обладателя всецело независимым от земли, где люди живут только видимым миром. Благом действительным и положительным вера считает только Слово Божие. Именно отсутствие этой благодатной веры и помешало Израилю войти в землю Ханаанскую; по этой же причине шестьсот тысяч человек умерли в пустыне. Отсутствие веры также держит тысячи детей Божиих в оковах рабства и мрака, тогда как им надлежало бы ходить во свете и в свободе; неверие же повергает их в уныние и печаль, тогда как им надлежало бы пребывать в радости и силе полного спасения Божия; по неверию они живут в страхе суда, тогда как им надлежало бы жить надеждою славы, - в сомнении, удастся ли им избежать меча Ангела -истребителя, тогда как им следовало бы насыщаться "туком земли Ханаанской".

Да изольет Господь на нас потоки света и истины, дабы научить детей Своих насыщаться от полноты их удела во Христе и дабы искупленные Его заняли свое истинное положение, положение верных Его свидетелей в ожидании славного дня Его пришествия.

Поведение дочерей Салпаада, представленное нам в начале этой главы, является знаменательной противоположностью неверия Израиля пред Богом, изображенной в предыдущей главе. Они, очевидно, не принадлежали к роду тех, которые всегда легко готовы сойти с почвы Божественных откровений, всегда готовы понизить уровень духовной жизни и легко отречься от преимуществ, даруемых Божией благодатью. Дочери Салпаадовы имели святую решимость верою ступить на "высоты земли" и с твердостью овладеть дарованным им от Бога наследием.

"И пришли дочери Салпаада, сына Хеферова, сына Галаадова, сына Махирова, сына Манассиина из поколения Манассии, сына Иосифа... И предстали пред Моисея и пред Елеазара, священника, и пред князей и пред все общество, у входа скинии собрания, и сказали: Отец наш умер в пустыне, и он не был в числе сообщников, собравшихся против Господа со скопищем Кореевым, но за свой грех умер, и сыновей у него не было. За что исчезать имени отца нашего из племени его, потому что нет у него сына? Дай нам удел среди братьев отца нашего" (ст. 1-4).

Это удивительно трогательное место Священного Писания. Отрадно для сердца читать эти слова в наше время, когда так мало значения придается участию и уделу народа Божия, когда такое множество людей живут изо дня в день и из года в год, нимало не заботясь о преимуществах, дарованных им милостью Божией. Грустно видеть беспечность и полное равнодушие, с которым многие верующие души относятся к таким важным вопросам, как положение, хождение и надежда христианина и Церкви Божией. Оставаться равнодушными к тому, что нам открыто о положении и участии, дарованных во Христе как Церкви, так и верующей душе лично, значит пренебрегать благодатью Божией и бесчестить Господа. Если, в великом милосердии Своем, Бог соблаговолил нам как христианам даровать драгоценные преимущества, не должны ли мы стараться узнать, в чем именно они заключаются? Не следует ли нам стараться применить их к себе в простоте детской веры? Достойно ли чтим мы Бога, достаточно ли мы ценим откровения Его, безразлично относясь к вопросам: слуги мы или дети Божий, имеем или не имеем мы Духа Святого, живущего в нас, под законом мы или же под благодатью, небесному или земному призванию мы следуем? Конечно, нет. Если что вполне определенно выражено в Писании, так это именно тот факт, что Бог благоволит к тем, которые ценят обилие Его любви к нам, пользуются этой любовью и радуются в Господе своем. Дочери Иосифовы, - мы можем назвать их так, - если мы смотрим на них с человеческой точки зрения, являются здесь пред нами слабыми, беззащитными сиротами. Смерть порвала видимую связь, соединявшую их, в прямом смысле этого слова, с народом Божиим. Соглашаются ли они, однако, равнодушно отказаться от этого? Безразлично ли для них иметь участие и удел наряду с народом Божиим, или же от всего этого отречься? Нет! Поведение этих замечательных женщин заслуживает изучения и подражания с нашей стороны, являя ревность, которая, - мы решаемся это утверждать, - радует сердце Божие. Они уверены, что для них существовал удел в обетованной земле; лишить этого наследия их не могли ни смерть, ни какое-либо иное событие, случившееся в пустыне. "За что исчезать имени отца нашего из племени его, потому что нет у него сына?" Смерть и отсутствие потомков мужеского пола не могли уничтожить благость Божию. Это было невозможно. "Дай нам удел среди братьев отца нашего."

Прекрасные слова, нашедшие прямой доступ к престолу и к сердцу Бога Израилева! Они также послужили одним из лучших свидетельств веры пред всем обществом Израилевым. Моисей застигнут врасплох. Моисей был истинный служитель Божий, служитель верный и угодный Богу; но в этой удивительной "Книге жизни в пустыне" возникают вопросы, разрешить которые Моисей не в силах; таков, например, случай с израильтянами, прикоснувшимися к мертвому телу и осквернившимися этим (гл. 9); таков и случай с дочерьми Салпаада.

"И представил Моисей дело их Господу. И сказал Господь Моисею: "Правду говорят дочери Салпаадовы; дай им наследственный удел среди братьев отца их, и передай им удел отца их" (ст. 5-7).

Вот славный ответ, вот торжество веры пред лицом всего общества Божия. Простая и мужественная вера никогда не останется без награды. Она прославляет Бога, и Бог ценит ее. И Ветхий и Новый Завет провозглашают великую истину: Бог благоволит к простой и мужественной вере, доверчиво пронимающей и твердо хранящей все, даруемое Богом; даже при наличии немощи человеческой, даже при виде смерти вера не соглашается поступиться хотя бы малейшей частицей дарованного Богом наследия. Хотя кости Салпаада уже давно покоились в прахе пустыни, хотя не оказалось ни одного потомка по мужеской линии для сохранения его имени, вера могла вознестись над всем этим и рассчитывать на Бога для выполнения всего, обещанного словом Его.

"Правду говорят дочери Салпаадовы." Так оно действительно и было. Слова их были словами веры; потому Господь и находил их справедливыми. Страшно пытаться ограничивать силу "Святого Израилева". Он любит, чтобы Ему верили, чтобы Им жили. Богатства Божий, которыми располагает вера, положительно неиссякаемы. Бог не может устыдить веру, равно как Он не может отречься от Самого Себя. Одно, что в этом мире может действительно порадовать и утешить сердце Божие, это вера, всецело уповающая на Бога; вера же, всецело доверяющая Ему, всегда Его любит, всегда Ему служит и непрестанно восхваляет Его. Итак, мы многим обязаны дочерям Салпаадовым. Они дают нам неоценимый урок, причем поведение их было еще и причиною откровения нам новой истины, которая должна была сделаться основанием устава Божия для всех грядущих поколений. "Если кто умрет, не имея сына, то передайте удел его дочери его" (ст. 8).

Здесь пред нами раскрывается великая мысль относительно получения наследства, которого, говоря человеческим языком, мы не узнали бы, если б вера и поведение этих замечательных женщин не явили его нам. Если б дочери Салпаада послушались голоса робости и неверия, если б они не решились пред лицом всего общества вступиться за свои права, тогда не только они лично потеряли бы свое наследие и благословение, но лишились бы своего удела и все дочери Израилевы, которые в последствие оказались бы в подобном же положении. Напротив, действуя в силе драгоценной веры, они сохранили свое наследство, приобрели благословение Божие и получили похвалу от Бога; их имена начертаны на богодухновенных страницах, и поведение их повлекло за собою постановление Божие, обязательное для всех грядущих поколений.

Таковы чудные последствия веры. Но мы должны, однако, иметь в виду, что нравственная опасность может угрожать и возвышенному настроению тех, которые научились жить верою. Будем тщательно остерегаться этой опасности. Этот факт особенно ясно обнаруживается в конце истории дочерей Салпаадовых (гл. 36,1-5): "Пришли главы семейств от племени сынов Галаада, сына Махирова, сына Манассиина, из племени сынов Иосифовых, и говорили пред Моисеем и пред князьями, главами поколений сынов Израилевых. И сказали: Господь повелел господину нашему дать землю в удел сынам Израилевым по жребию, и господину нашему повелено от Господа дать удел Салпаада, брата нашего, дочерям его. Если же они будут женами сынов которого-нибудь другого колена сынов Израилевых, то удел их отнимется от удела отцов наших и прибавится к уделу того колена, в котором они будут, и отнимется от доставшегося по жребию удела нашего. И даже когда будет у сынов Израилевых юбилей, тогда удел их прибавится к уделу того колена, в котором они будут, и от удела колена отцов наших отнимется удел их. И дал Моисей повеление сынам Израилевым, по слову Господню, и сказал: Правду говорит колено сынов Иосифовых."

"Отцы" дома Иосифова заслуживают такого же внимания, как и "дочери" его. Вера последних оказалась достойной подражания; но приходилось опасаться, чтоб в высоком положении, в которое их вознесла вера, они не забыли о правах других, уменьшая пределы наследия отцов своих. Этого не должно было случиться; поэтому отцы действовали вполне благоразумно. Мы должны поступать во всех отношениях осмотрительно, дабы хранить чистоту веры и прославлять Господа жизнью нашей.

"Вот, что заповедует Господь о дочерях Салпаадовых: они могут быть женами тех, кто понравится глазам их, только должны быть женами в племени колена отца своего. Чтобы удел сынов Израилевых не переходил из колена в колено; ибо каждый из сынов Израилевых должен быть привязан к уделу колена отцов своих... Как повелел Господь Моисею, так и сделали дочери Салпаадовы. И вышли дочери Салпаадовы... в замужество за сыновей дядей своих... и остался удел их в колене племени отца их" (гл. 36,6-12).

Таким путем были соблюдены интересы обеих сторон. Действия веры сообразуются с правосудием Божиим; личные права согласуются с правами общественными; и при всем этом слава Божия соблюдена настолько, что в день юбилея не оказалось никаких затруднений при разграничении земель Израилевых, пределы которых были точно обозначены постановлением Божиим.

Заключительная часть 27-й главы особенно знаменательна. В ней трогательным образом представлены властные действия Бога, Владыки мира: "И сказал Гос-подь Моисею: взойди на сию гору Аварим, и посмотри на землю, которую Я даю сынам Израилевым. И когда посмотришь на нее, приложись к народу своему и ты, как приложился Аарон, брат твой. Потому что вы не послушались повеления Моего в пустыне Син во время распри общества, чтоб явить пред глазами их святость Мою при водах Меривы" (ст. 12-14).

Моисей не перейдет Иордана. Он не только не может перевести чрез воды Иордана народ: он и сам не перейдет их.

Таково было решение правосудия Божия. Но, с другой стороны, мы здесь являемся свидетелями чудного сияния благодати Божией, видя, что рука Божия возводит Моисея на вершину холма, чтобы он оттуда увидел обетованную землю во всем ее великолепии, не только такою, какова она была впоследствии в руках Израиля, но какою ее первоначально даровал Бог народу Своему.

Это проявление благости и милосердия Господа нам указано еще яснее в конце книги Второзаконие, где нам также сказано, что Бог схоронил служителя Своего. Подобного этому факта не встречается в истории святых Божиих. Моисей "погрешил устами своими"; потому ему не было позволено перейти чрез Иордан. Таково было действие Бога - Правителя. Но Моисей был возведен на вершину Фасги, чтобы оттуда вместе с Иеговой обозреть все наследие Израиля; затем Иегова разверз землю и схоронил туда Моисея. Таково было действие благодати, всегда совершающей то, что " из ядущего выходит ядомое, и из сильного - сладкое" (Суд. 14,14). Как отрадно испытывать на себе действие подобного милосердия Божия! Да радуются этому все более и более сердца наши!

В заключение отметим удивительное беспристрастие, с которым Моисей ставит себе преемника. Этот святой служитель Божий всегда отличался полным бескорыстием. Черта редкая и прекрасная! Никогда, видели мы, не искал он своих личных выгод; напротив, при всяком представлявшемся ему благоприятном случае создать себе громкое имя или положение он всегда ясно доказывал, что слава Божия и благо народа так занимали и наполняли его сердце, что в нем не оставалось места для личных расчетов.

Такова и заключительная картина этой главы. Когда Моисей узнает, что он не перейдет Иордана, вместо того, чтобы сожалеть об этом лично для себя, он думает только об интересах общества. "И сказал Моисей Господу, говоря: Да поставит Господь, Бог духов всякой плоти, над обществом сим человека, который выходил бы пред ними и который входил бы пред ними, который выводил бы их и который приводил бы их, чтобы не оставалось общество Господне, как овцы, у которых нет пастыря" (ст. 15-17).

Как порадовали эти слова сердце Того, Который так горячо любил народ Свой и Который постоянно так нежно заботился о нем! Только бы нужды Израиля были усмотрены - вот единственная забота Моисея. Только бы совершалось дело Божие, каким работником, - это безразлично. Что же касается его самого и его личных интересов, все это Моисей спокойно может отдать в руки Бога, Который печется обо всем. Но сердце Моисея исполнено нежности к возлюбленному народу Божию, и, когда он видит, что Иисус Навин поставлен вождем Израиля, он готов войти в вечный покой. О, если б и среди нас более оказывалось служителей Божиих, горящих свойственным Моисею духом! Но, увы! нам приходится повторять слова апостола: "Все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу" (Фил. 2,21). Исполни же, Господи, наши сердца пламенным желанием всецело посвятить себя - дух, душу и тело, - чудному служению Твоему! Да научит нас Господь жить не для нас самих, но для Христа, умершего за нас; Он сошел на эту землю ради грехов наших, затем вознесся на небеса и теперь ходатайствует там за нас, даруя нам вечное спасение и вечную славу.

Эти главы следует читать вместе. Они составляют отдельную часть книги, часть весьма интересную и поучительную. Начало 28-й главы представляет краткий перечень содержания целого ряда глав этой книги: "И сказал Господь Моисею, говоря: Повели сынам Израилевым и скажи им: наблюдайте, чтобы приношение Мое, хлеб Мой в жертву Мне, в приятное благоухание Мне, приносимо было Мне в свое время" (ст. 1-3).

Эти слова дают читателю ключ к пониманию всей части этой книги. Все становится вполне ясным и простым. "Мое приношение", "Мой хлеб", "жертва Мне", "благоухание Мое". Все это нарочно подчеркнуто. Мы видим, что главной мыслью здесь является Христос по отношению к Богу. Это Христос, не только восполняющий наши нужды, - хотя он дивным путем восполняет и их, - это Христос, главным образом питающий и радующий сердце Божие. "Хлеб Божий" - удивительное выражение, над которым мы слишком мало задумываемся и которое мы слишком мало понимаем! Мы слишком склонны видеть во Христе только "Начальника и Совершителя" нашего спасения, посредством Которого мы получаем прощение и избавление от ада и Который для нас есть Источник всякого благословения Божия. Конечно, Он есть "Начальник спасения вечного для всех, Ему послушных". "Он вознес грехи наши телом Своим на древо". "Он умер, Праведный за неправедных, дабы привести нас к Богу". Он спасает нас от грехов наших, от их господства над нами в нашей повседневной жизни и от их последствий в будущем.

Все это так; потому-то жертве за грех и говорится в обеих подлежащих нашему рассмотрению главах, так же как и во многих других местах этой книги (см. гл. 28,15.22.30; 29,5.11.16.19.22.25.28.31.34.38). Более тринадцати раз здесь упоминается о жертве во искупление греха; и несмотря на это, ясно и очевидно, что грех и жертва за грех не составляют, однако, главной мысли этих глав. О них вовсе не упомянуто в приведенном нами выше стихе, несомненно, служащем ключом к содержанию двух этих глав; о них ни слова даже и не говорится до 15-го стиха 28-й главы.

Излишне распространяться о том, что жертва за грех имеет особенно важное значение ввиду того, что речь идет о человеке, человек же - существо греховное.

Невозможно было бы и помыслить о сближении человека с Богом, о его служении Богу или о его общении с Господом, не имея искупительной жертвы Христа, как единственного основания приближения человека к Богу. Сердце с радостью осуществляет это. Тайна драгоценной жертвы Христовой является источником вечной радости наших душ.

Сочтут ли нас приверженцами учения Созия [Это учение отвергает Божественность Христа.], потому что мы утверждаем, что во Христе и в Его драгоценной смерти заключается нечто большее, чем только взятие Им на Себя наших грехов и восполнение Им наших нужд? Надеемся, что это обвинение нас минует. Можно ли читать Числ. 28-29 и не убедиться в этом? Заметьте бросающийся в глаза факт, способный поразить даже ребенка: в двух этих главах заключается семьдесят стихов; и только в тринадцати из них упоминается о жертве за грех; остальные же пятьдесят семь стихов относятся исключительно к жертвам приятного благоухания.

Одним словом, здесь речь идет главным образом о благоволении Бога ко Христу. Утром и вечером, всякий день, из недели в неделю, в новомесячии и при наступлении начала и конца года пред нами предстает прообраз Христа, - благоухание и великое значение жертвы Христовой пред Богом. Правда, что грех наш, - хвала за то Богу и Господу Иисусу Христу, Единородному Сыну Его, -искуплен, осужден и изглажен навек; наши ошибки прощены, и наша вина снята с нас. Но кроме всего этого, - и в этом заключается главная суть вопроса, - сердце Божие удовлетворено, утешено и обрадовано Христом. Что изображал собою приносившийся в жертву утром и вечером агнец? Жертву за грех, или же всесожжение? Вот ответ на это: "И скажи им: вот жертва, которую вы должны приносить Господу: два агнца однолетних без порока на день, во всесожжение постоянное. Одного агнца приноси утром, а другого агнца приноси вечером. И в приношение хлебное приноси десятую часть ефы пшеничной муки, смешанной с четвертью гина выбитого елея. Это всесожжение постоянное, какое совершено было при горе Синае, в приятное благоухание, в жертву Господу" (ст. 3-6).

Что далее обозначали два агнца, приносившихся в жертву в субботу (ст. 9-10)? Была ли то жертва за грех, или же жертва всесожжения? О них говорится: "Это субботнее всесожжение в каждую субботу". Оно было двойное, потому что суббота была прообразом покоя, предстоящего народу Божию, времени, когда будет сделана полная, двусторонняя оценка жертвы Христовой. Характер этой жертвы донельзя очевиден; это был прообраз Христа, как благоухания Божия; таково главное значение всесожжения. Жертва за грех представляет дело Христа по отношению к нам. В ней идет речь о всей ненавистности греха; во всесожжении же выражаются бесценное значение и совершенство Христа по оценке Самого Бога.

То же следует отметить еще и при наступлении еврейских месяцев (ст. 11), в день Пасхи и опресноков (ст. 16-25), в праздник приношения первых плодов (ст. 26-31), в день юбилея (гл. 29,1-6), в праздник кущей (гл. 29,7-38).

При всех этих празднествах Христос, как приятное благоухание Богу, является преобладающею мыслию всех прообразов. Правда также, обязательно приносится и жертва за грех; но, как это особенно бросается в глаза, первое место отводится жертвам приятного благоухания Богу. Нельзя читать эту замечательную часть Священного Писания и не заметить при этом, какая разница существует между местом, занимаемым жертвою за грех, и местом, занимаемым всесожжением. При приношении первой жертвы говорится только о заклании "козла", тогда как для всесожжения берутся "четырнадцать агнцев, тринадцать тельцов" и т.д. Итак, особенно важное место на этих страницах отводится именно жертвам приятного благоухания.

Почему мы нашли необходимым так надолго остановиться на этом факте? Только для того, чтобы объяснить читателю истинный характер служения, которого Бог ожидает от нас и к которому Он благоволит. Благоволение Божие сосредоточивается на Христе; нам всегда следовало бы представлять Богу то, что радует Его сердце. Христос должен быть центром нашего служения Богу; так это и бывает, если мы даем Духу Святому управлять нами. Но часто - увы! - наше служение не может быть одобрено Богом. Как общественное, так и частное наше служение Богу часто бывает слабым, недостаточно серьезным; часто оно не проникнуто обилием радости в Духе Святом. Вместо того, чтобы быть занятыми Христом, мы заняты самими собою; Дух Святой вместо того, чтобы совершать дело Свое, т.е. "брать от Христа и давать это нам" (Иоан. 16,14), бывает вынужден заниматься нами, обличать нас, потому что наше хождение в мире сем неправильно пред Богом.

Все это в высшей степени прискорбные факты, требующие, чтоб мы серьезно относились к нашему служению Богу. Почему нашим общественным молитвам так часто недостает пламенной энергии, сосредоточенности и определенности? Почему песнопения и молитвы так часто бывают не тем, чем бы им следовало быть? Почему в нашем служении отсутствует то, что Бог называет "Своим хлебом", "жертвой приятного благоухания" Ему? Поглощенные заботою о себе самих, о своих нуждах и затруднениях, мы неспособны приносить Богу "хлеб", с благоволением принимаемый Им. Мы отнимаем от Него то, что принадлежит Ему и чего жаждет Его сердце.

Значит ли это, что мы должны забыть наши испытания, наши затруднения и наши нужды? Нет, но мы должны поручать их Господу. Он говорит нам, чтобы мы возложили на Него все заботы наши, ибо Он печется о нас. Не довольно ли нам этого приказания? Не следует ли нам полностью отрешиться от забот о себе самих, когда мы собираемся вместе пред Его лицом, чтобы принести Ему что-либо иное, не наше? Ведь не можем же мы, в самом деле, думать, что наши грехи, наши скорби и горести составляют материал, пригодный для жертвы Богу? Он, хвала Ему, Сам благоволит заботиться обо всем этом, но все это не может служить Ему жертвою благоухания.

Не следует ли нам стараться пребывать в состоянии души, делающем нас способными приносить Господу то, что Ему благоугодно называть "хлебом Своим"? Будем же постоянно заняты Христом, как приятным благоуханием Богу. Это не значит, что мы должны умалять значение жертвы за грех; нет, но будем помнить, что в Личности дивного Господа нашего Иисуса Христа заключается не только прощение наших грехов и спасение для душ наших. Всесожжение, хлебное приношение и возлияние представляют нам прообраз Христа, являют нам Его и как благовонное курение, и как пищу Божию, как радость сердца Отца. Приходится ли нам повторять, что Тот, Кто является приятным благоуханием Богу, одновременно есть и Спаситель, понесший на Себе проклятие за грехи наши? Это известный всякому христианину факт. Но мы очень склонны ограничивать значение жертвы Христовой, указывая на то, что Христос совершил для нас, и упуская из виду то, что Он есть лично для Бога. Дух Божий да откроет нам это посредством изучения двух этих глав.

В нашем "Толковании на книгу Левит" мы уже говорили о значении праздников и жертв, сообразуясь в этом отношении со светом, дарованным нам от Господа. Поэтому мы не находим нужным еще раз останавливаться здесь на этих вопросах.

Это краткая глава под видом прообразов представляет нам завет, заключенный Господом с народом Его. Главным образом здесь имеется в виду Израиль и говорится о его обетах и клятвах. Мужчина и женщина здесь поставлены в полностью противоположные условия: "Если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего, но должен исполнить все, что вышло из уст его" (ст. 3). Не так обстояло дело для женщины: "Если женщина даст обет Господу, и положит на себя зарок в доме отца своего, в юности своей; и услышит отец обет ее и зарок, который она положила на душу свою, и промолчит о том отец ее, то все обеты ее состоятся, и всякий зарок ее, который она положила на душу свою, состоится. Если же отец ее, услышав, запретит ей, то все обеты ее и зароки, которые она возложила на душу свою, не состоятся, и Господь простит ей, потому что запретил ей отец ее" (ст. 4-6). То же ограничение применялось и к замужней женщине. Ее муж мог утвердить или уничтожить все ее обеты или клятвы.

Таков был закон относительно обетов. Мужчина не мог отказаться от выполнения своих обетов. Он обязан был выполнить все, обещанное им. Что бы он ни обещал с клятвою, он обязан был свято и неприкосновенно это выполнять. Никакого другого выхода для него не было.

Мы знаем, Кто, по великой любви Своей, занял именно это положение, Кто добровольно взялся исполнить волю Божию, какова бы эта воля ни была. Мы знаем, Кто сказал: "Обеты Мои воздам Господу пред всем народом Его" (Пс. 115,9). То был "Человек Иисус Христос":

Он, взяв на Себя обеты, выполнил их в точности на славу Господу и на вечное благословение народу Своему. Он не мог нарушить обеты Свои. Мы слышим, как в невыразимом страдании души Он восклицает в саду Гефсиманском: "Если возможно, да минует Меня чаша сия!" (Матф. 26,39). Но нет, это было невозможно; Он взялся спасти человека; Ему надлежало пройти чрез глубокие и темные воды смерти, суда и гнева Божия; Он должен был столкнуться со всеми последствиями грехопадения человека. Ему надлежало принять крещение, и Он томился в его ожидании. Другими словами, Он должен был умереть, дабы смертью Своею снять препоны, мешавшие могучему потоку вечной любви Божией изливаться на народ Его. Хвала и вечная слава святому имени Его!

Под видом женщины, как замужней, так и незамужней, нам прообразно здесь представлен народ Израильский в двух положениях: под законом и под благодатью. Если мы рассматриваем народ Божий под властной десницей Иеговы, управляющего им, Иеговы, одновременно и "Отца", и "Супруга" народа Своего, (Ис. 54,5), мы видим, что Иегова "промолчал", слыша обеты Израиля; поэтому обеты и клятвы его не потеряли своей силы; потому еще и по сие время народ израильский несет на себе последствия нарушения данных им некогда обетов, испытывая на себе всю силу слов: "Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнять" (Еккл. 5,4).

С другой стороны, рассматривая народ израильский с точки зрения благодати, мы видим, что "Отец" и "Супруг" его взял на Себя всю вину его, дабы даровать ему прощение и ввести его в Свое время в полноту благословений Своих; и это совершится не на основании исполненных народом обетов или клятв, а на основании благодати и милосердия Господа и во имя крови вечного завета. Как чудно всюду видеть прообраз Христа! Но есть центр и основание, начало и конец всех путей Божиих. Да будут всегда полны Им сердца наши! Да хвалят Его наши уста, и да прославляет Его жизнь наша! Любовь Его да даст нам желание жить для славы Его во все дни земной жизни нашей, пока мы не будем приняты в небесную обитель, чтобы вечно пребывать с Ним.

Мы указали здесь то, что, по нашему мнению, составляет главную мысль этой главы; но мы нимало не сомневаемся, что все это можно отнести также и к отдельным верующим душам; потому что и это место, подобно всем остальным частям Священного Писания, было написано для "нашего назидания". Христианину отрадно изучать все пути Божий, пути Его благодати и пути правосудия, Его пути по отношению к Израилю и по отношению к Церкви, по отношению ко всем детям Божиим, а также и к каждому из нас в отдельности.

Здесь мы имеем пред собою последний период общественной жизни Моисея, тогда как во Втор. 34 нам изображен конец его частной жизни. "И сказал Господь Моисею, говоря: Отмети Мадианитянам за сынов Израилевых, и после отойдешь к народу твоему. И сказал Моисей народу, говоря: вооружите из себя людей на войну, чтобы они пошли против Мадианитян, совершить мщение Господне над Мадианитянами; по тысяче из колена, от всех колен Израилевых пошлите на войну. И выделено из тысяч Израилевых, по тысяче из колена, двенадцать тысяч вооруженных на войну. И послал их Моисей на войну, по тысяче из колена, их и Финееса, сына Елеазара, священника, на войну, и в руке его священные сосуды и трубы для тревоги. И пошли войною на Мадиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола" (ст. 1-7).

Это замечательное место Священного Писания. Господь говорит Моисею: "Отмсти Мадианитянам за сынов Израилевых".

Народ был введен в грех дочерьми Мадиама, действовавшими по совету Валаама, сына Веорова; израильтянам предстоит теперь очистить себя от всей нечистоты, которою они осквернили себя по неосмотрительности своей. Меч должен поразить Мадианитян; вся военная добыча Израиля должна подвергнуться очищению огнем или очистительною водою. Зло должно быть осуждено.

Эта война не была войною обыкновенною. В сущности, народ мог легко избежать ее. Это не была одна из обычных Ханаанских войн; она являлась только следствием их личной неверности пред Богом, результатом их нечестивой дружбы с необрезанными. Поэтому, хотя Иисус, сын Навин, уже сделался заместителем Моисея и вождем Израиля, мы не видим, чтобы он участвовал в этой войне. Напротив, предводительство войском здесь было поручено Финеесу, сыну Елеазара, священнику, который берет в поход "священные сосуды" и "серебряные трубы".

Все это очень характерно. Священник занимал первенствующее место в Израиле; священные сосуды были окружены почетом. Речь шла о снятии с народа нечистоты, возникшей от его сближения с врагом - язычником; поэтому на первом плане появляется не грозный военачальник с копьем и мечом, а священник с сосудами святилища. Конечно, в то же время действует и меч; но главная сила не в мече, а в священнике и священных сосудах. Священник же был именно тем человеком, который первым осудил зло, теперь требовавшее отмщения.

Все это ясно и в высшей степени назидательно. Мадианитяне представляют собою прообраз особого рода влияния, оказываемого миром на сердца детей Божиих, прообраз духовного ослепления и соблазна, посредством которых сатана старается помешать нам пользоваться нашим небесным уделом. Израилю не следовало сообщаться с Мадиамом; но, раз Израиль вступил по своему неразумению в общение с ним, ему необходимо было теперь сразиться с ним и окончательно истребить его.

В таком же положении находимся и мы, христиане.

Мы призваны проходить чрез мир сей, как "странники и пришельцы", не сближаясь с ним, являясь в нем лишь верными свидетелями благодати Христовой и сияя в нем, как светильники в темном месте.

Но - увы! - нам недостает этого строгого отделения от мира; мы вступаем в соглашение с ним; этим мы навлекаем на себя ненужные испытания, чрез это мы попадаем в затруднения всякого рода. Война с Мадиамом не была необходимою для Израиля. Он сам по своей вине навлек ее на себя. Но Бог беспредельно благ; поэтому Он и усмотрел особенные священные средства, благодаря которым израильтяне не только могли одолеть мадианитян, но и овладеть богатой военной добычей. По бесконечному милосердию Своему Бог извлекает добро из зла; Он даже позволяет Израилю принести Себе в дань часть отнятой у мадианитян добычи. Но зло должно быть бесповоротно осуждено. Все враги "мужеского пола" должны умереть; все те, которые были причастны злу, должны быть истреблены; огонь суда и очистительная вода должны, кроме того, совершить свое дело по отношению к добыче, и лишь только тогда может ее коснуться Бог или народ Его.

Да соделает нас Господь способными полностью отделиться от зла мира сего и следовать нашею небесною стезею к нашему нетленному наследию во Христе!

Описываемый в этой главе факт послужил поводом ко многим разногласиям. В понимании вопроса о поведении двух с половиною колен Израилевых мнения разделяются. Вправе они были или нет избрать себе удел по эту сторону Иордана, в соседстве с пустынею? О чем свидетельствовало их поведение в этом деле - о духовной их силе или о немощи? Как здраво рассудить этот вопрос?

Прежде всего следует уяснить себе, где, в сущности, находилось дарованное Богом Израилю наследие? Конечно, по ту сторону Иордана, в земле Ханаанской. Не достаточно ли этого было? Сердце искреннее и душа, мыслящая, чувствующая и на все взирающая с Божией точки зрения, могли ли задаться мыслию избрать себе какую-либо иную часть земли, кроме той, которая была намечена Самим Богом? Конечно, нет. Поэтому нам не приходится долго вдумываться в смысл этого факта. Избирая себе земли по эту сторону Иордана, Рувим, Гад и половина колена Манассиина доказали этим только свое неверие, впали в несомненную ошибку. Они руководствовались в своих действиях соображениями личными и мирскими, взглядом глаз своих, своими личными расчетами. Они осмотрели "землю Иазер и землю Галаад"; они оценили ее со стороны своих личных выгод, не принимая в расчет ни интересов Господа, ни воли Божией. Если б они взирали только на Бога, никогда не возник бы вопрос о поселении их по эту сторону Иордана.

Когда наше сердце не исполнено искреннего доверия к Богу, мы навлекаем на себя обстоятельства, связанные с возникновением всякого рода затруднений. Очень важно научиться милостию Божиею идти путем, не вызывающим никаких сомнений и недоразумений. Действовать так, чтобы не могло возникнуть никаких затруднений, -наше святое и блаженное преимущество. Чтобы действовать так, необходимо ходить пред Богом и во всем поведении нашем сообразовываться со Словом Его.

Не так поступили Рувим и Гад; это вполне очевидно выходит из всей этой главы. Они были люди двоедушные, люди, преследовавшие земные интересы; они искали своей выгоды, а не славы Божией. Если б сердца их искали воли Божией и славы Господней, ничто не заставило бы их выбрать себе удел вне назначенного Богом места.

План их не встретил, конечно, сочувствия со стороны Моисея. Суд Господень не позволял ему самому перейти Иордан, но сердце его переносилось в Обетованную землю. Мог ли он поэтому одобрить поведение людей, желавших остаться вне наследия Божия? Вера никогда не может довольствоваться тем, что не составляет истинного положения и истинного удела народа Божия. Чистое око и верное Богу сердце не могут находить себе удовлетворения вне данного Богом удела. Вот почему Моисей выразил свое неодобрение плану Рувима и Гада. Правда, впоследствии он смягчил свое осуждение и дал им свое согласие. Их обещание перейти чрез Иордан в полном вооружении для оказания помощи их братьям заслужило одобрение со стороны Моисея. Требовалось много самоотречения и энергии, чтобы оставить позади себя свои семьи и идти сражаться за Иорданом в пользу своих братьев. Но где же оставляли Рувим и Гад своих домашних? Вне пределов указанной Богом земли. Они лишали их места и участия в истинной земле Обетованной, в уделе, о котором Бог говорил Аврааму, Исааку и Иакову. И ради чего все это делалось? Ради хороших пастбищ для стад. Исключительно ради этого два с половиною колена оставляют свое место в пределах дарованной Богом народу израильскому земли.

Посмотрим же, к чему все это привело. В Иис. Нав. 22 мы встречаемся с первыми прискорбными последствиями недостойного поведения Рувима и Гада. Из страха, что их братья откажутся признать их частью народа Божия, они сооружают подле Иордана "жертвенник большой по виду". Что все это доказывает? Это доказывает, что им не следовало поселяться по эту сторону реки. Заметьте, какое впечатление произвело сооружение этого жертвенника на все общество Израилево. В первую минуту общество Божие увидело в этом желание Рувима и Гада отделиться от народа и отступить от Бога Израилева. "Когда услышали сие сыны Израилевы, то собралось все общество сынов Израилевых в Силом, чтоб идти против них войною. Впрочем сыны Израилевы прежде послали к сынам Рувимовым и к сынам Гадовым и к половине колена Манассиина в землю Галаадскую Финееса, сына Елеазара, священника, и с ним десять начальников, по начальнику поколения от всех колен Израилевых; каждый из них был начальником поколения в тысячах Израилевых. И пришли они к сынам Рувимовым и к сынам Годовым и к половине колена Манассиина в зем-лю Галаад, и говорили им, и сказали: "Так говорит все общество Господне" [Как будто бы два с половиною колена уже совершенно отпали от дома Израилева.]: что это за преступление сделали вы пред Богом Израилевым, отступив ныне от Господа, соорудив себе жертвенник и восстав ныне против Господа? Разве мало для нас беззакония Фегорова, от которого мы не очистились до сего дня, и за которое поражено было общество Господне? А вы отступаете сегодня от Господа! Сегодня вы восстаете против Господа, а завтра прогневается Господь на все общество Израилево. Если же земля вашего владения кажется вам нечистою, то перейдите в землю владения Господня, в которой находится скиния Господня, возьмите удел среди нас, но не восставайте против Господа, и против нас не восставайте, сооружая себе жертвенник, кроме жертвенника Господа Бога нашего" (ст. 12-19).

Все это серьезное недоразумение, все это возмущение, вся тревога эта были последствиями ошибки Рувима и Гада. Правда, данное ими разъяснение удовлетворяет братьев их. Но если б они не поставили себя в ложное положение, не понадобилось бы ни жертвенника, ни объяснений; не возникло бы и никакой тревоги.

Все зло произошло от их неверности пред Господом; необходимо уяснить себе все это и воспользоваться заключающимся в этом факте поучением. Вникая во все подробности этого дела и судя о нем по здравому смыслу и с духовной точки зрения, мы не можем не прийти к заключению, что два с половиною колена поступили неправильно, остановясь и поселяясь по эту сторону Иордана. Если б было необходимо привести дальнейшие подтверждения этого факта, мы нашли бы их в 3 Цар. 22,3, откуда мы узнаем, что именно эти три с половиною колена первыми и попали в руки врага.

Эта часть истории Израиля предупреждает нас, чтобы мы не отказывались от дарованных нам Богом преимуществ, удовлетворяясь благами мира сего; чтобы мы постоянно являли жизнью нашею смерть и воскресение, прообразно представленные Иорданом. [Есть, конечно, большое число вполне искренних христиан, которые не видят, однако, небесного призвания Церкви и не усваивают учения, изложенного апостолом в Послании к ефесянам, что не мешает им быть, по мере имеющегося у них света, ревностными, преданными Господу и искренними чадами Божиими; но мы уверены, что эти люди много теряют в смысле благословений Божиих и истинного служения Господу.]

Вот назидание, извлекаемое нами из этой главы. Следуя за Христом, очень важно решиться идти за Ним бесповоротно, потому что "человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих" (Иак. 1,8). Люди, считающие себя христианами и в то же время отрицающие свое небесное призвание, люди, поступающие по обычаям граждан мира сего, наносят великий ущерб делу Божию и свидетельству Христову. Они обращаются в послушные орудия в руках сатаны. Христианин нерешительный и двоедушный гораздо более непоследователен, чем искренний светский человек или настоящий атеист.

Непоследовательность христиан гораздо больше причиняет вреда делу Божию, чем всякого рода безнравственность. Это может показаться слишком смелой мыслью, но это вполне верно. Христиане, живущие только на границах земли Обетованной, дети Божий, преследующие смешанные интересы, более, чем кто-либо, вредят делу Христову и в то же время содействуют успеху врага Божия.

Погибающий мир нуждается в решительных, искренних и мужественных свидетелях Господа Иисуса Христа, все поведение которых указывает на их стремление в "высшему наследию", в людях, ревностных к делу Божию и чуждых интересам мирским.

Дорогой читатель, подумаем обо всем этом. Исследуем себя в присутствии Божием и отбросим от себя все, подрывающее полную отдачу сердца, души и тела Возлюбившему и Предавшему Себя за нас. Будем жить, милостью Божией, так, чтобы, говоря языком Иис. Нав. 22, нам не приходилось сооружать "жертвенник большой по виду" и только этим стараться доказать, что мы принадлежим к числу чад Божиих, доказать, Кому мы служим. Тогда все вокруг нас просветлеет, тогда все недоразумения прекратятся; наше свидетельство будет ясно, звук трубы сделается чистым и громким. Мир наш потечет, подобно спокойной реке, и всякий шаг нашей жизни, всякое спокойствие нашего характера послужат к "похвале" Того, Чье имя покоится на нас. Да исполнит Бог всякого милосердия сердце народа Своего в эти дни преступного равнодушия и поверхностного отношения к вере огнем святого самоотвержения, истинной преданности делу Христову и непоколебимой веры в Бога живого!

Первая из этих глав дает нам удивительно подробное описание остановок народа Божия в пустыне. Нельзя читать эту главу, не проникаясь глубоким сознанием любви и попечений Божиих, окружавших народ во время его странствования по пустыне. Иегове благоугодно было сохранить память о всех остановках бедного народа Своего, начиная с выхода его из Египта до его вступления в Обетованную землю чрез воды Иордана, начиная от страны смерти и мрака и кончая землею, текущею молоком и медом. "Бог твой... покровительствовал тебе во время путешествия твоего по великой пустыне сей; вот, сорок лет Господь, Бог твой, с тобою; ты ни в чем не терпел недостатка" (Втор. 2,7). Бог все время шествовал впереди их; Он был с ними, когда они отдыхали в пути; во всех их скорбях Он скорбел вместе с ними. Он заботился о них, как нежная кормилица,. Он не допускал, чтобы "одежда их ветшала", и чтобы нога их "пухла"; и Он описывает здесь весь путь, по которому их вела Его рука, заботливо отмечая один за другим все переходы этого удивительного странствования, все места, где они останавливались в пустыне. Благословенный путь! Дивный Вождь! Истомленному сердцу бедного странника отрадно знать, что всякий переход его путешествия по пустыне мира сего отмечен бесконечною любовью и непогрешимою святостью Бога. Он ведет народ Свой прямым путем к небесной родине; нет в его жизни ни одного обстоятельства, нет ни одной капли в чаше судьбы его, которые не были бы предусмотрены Самим Богом в связи с его настоящим безопасным положением во Христе и с его будущим блаженством. Да даст нам Господь одно лишь желание: с полной доверчивостью ходить изо дня в день с Ним, полностью отдавая себя и всех, нас окружающих, в Его руки! Вот истинный источник мира и благословения в течение всего пути. Когда же наше странствование по пустыне придет к концу, и мы дойдем до намеченного Богом места, Он возьмет нас к Себе, чтобы мы вечно были с Ним.

В 34-й главе обозначены границы наследия, точно указанные Самим Господом. Та же рука, которая руководила Израилем в пути, теперь определяет пределы его обитания в стране. Увы! они никогда не завладели землею в размерах, предначертанных Богом. Он дал им во владение всю землю, и дал им ее раз навсегда. Они же овладели лишь частью ее и только на время. Но, благодарение Богу, приближается час, когда семя Авраамово получит в полное и вечное владение чудное наследие, из которого оно в данную минуту изгнано. Иегова, несомненно, исполнит все обещания Свои и введет народ Свой во все обетования, дарованные ему вечным заветом, заветом, запечатленным кровью Агнца. Ни одна черта или ни одна мелочь из того, что сказал Бог, не останется невыполненной. Все обетования Его "Да" и "Аминь" во Христе Иисусе, Который вчера, сегодня и вовеки Тот же.

Первые строки этой поучительной главы свидетельствуют нам о трогательной заботливости Господа по отношению к Его служителям, левитам. Каждое колено Израилево имело преимущество, чтобы не сказать обязанность, предоставлять в распоряжение левитов известное число городов с предместьями их. "Всех городов, которые вы должны дать Левитам, будет сорок восемь городов, с полями при них. И когда будете давать города из владений сынов Израилевых, тогда из большего дайте более, из меньшего менее; каждое колено, смотря по уделу, какой получит, должно дать из городов своих Левитам" (ст. 7-8).

Удел левитов находился в непосредственной зависимости от Господа. Все наследие их, все участие их было в Одном Боге. Благословенное наследие! Драгоценный жребий! Для веры не могло существовать чего-либо лучшего. Блаженны могущие действительно сказать Господу: "Ты часть наследия моего и чаши моей". Бог заботился о служителях Своих и давал всему обществу Божию возможность вкусить святое преимущество, - потому что это в самом деле было великое преимущество, - позволяя ему разделить вместе с Ним заботы о нуждах тех, которые, оставив все, добровольно отдали себя на служение Ему.

Таким образом, мы узнаем, что сорок восемь городов с их предместьями были отведены левитам двенадцатью коленами Израилевыми; из этих городов левиты имели право выбрать шесть городов для убежища людей, неумышленно совершивших преступление. Благая предусмотрительность! Как прекрасно ее начало, и как высока ее цель!

Расположение городов убежища было следующим: три города к востоку, и три к западу от Иордана. Правы или неправы были Рувим и Гад, поселившись к востоку от этой важной границы, во всяком случае, Бог в милосердии Своем не хотел оставить убийцу беззащитным от мстителя за пролитую им кровь. Напротив, по любви Своей, Он желал, чтобы города, служившие убежищами для убийцы, были доступны ему. Всякий человек, которому угрожал меч мстителя, должен был иметь возможность укрыться в городе убежища. Эта предусмотрительность была достойна нашего Бога. Если убийца все-таки попадал в руки мстителя, это случалось не потому, что он им не воспользовался. Все нужные предосторожности были приняты; города имели свои названия и были известны каждому. Все было донельзя ясно, просто и легко. Таковы благие пути Божий.

Конечно, и мститель прилагал все усилия для достижения священного участка земли, - это было вполне естественно. Немыслимо, чтобы в Израиле нашелся человек, настолько ослепленный или лишенный здравого смысла, который с преступным равнодушным говорил бы себе: "Если мне суждено избежать мести, я ее избегу; всякие усилия излишни. Если же мне суждено не избежать опасности, я ее не избегу; к чему приведут в этом случае мои старания?" Нельзя представить себе, чтоб какой-либо убийца рассуждал так легкомысленно. Он прекрасно знал, что, настигни его кровный мститель, все его рассуждения оказались бы тщетными. Для сохранения жизни убийце оставалось только одно: избежать неминуемой кары, достигнув верной защиты за стенами города убежища. Зло не могло коснуться его там; он находился вне всякой опасности. Если б в пределах этого города мститель посмел коснуться одного волоса его головы, он нанес бы этим бесславие и бесчестие Божественному постановлению. Правда, приходилось быть осмотрительным. Ему не следовало выходить за пределы ворот города. Но в стенах города он находился в полнейшей безопасности; вне их опасность грозила ему отовсюду. Он не мог даже пойти навестить своих друзей. Он был изгнан из родного дома. Но это не был безнадежно осужденный преступник. Лишенный родного крова и близкой его сердцу среды, он ожидал смерти великого священника, которая возвращала ему полную свободу и восстанавливала его положение в народе.

Это постановление служит прообразом отношения Бога к Израилю. Этот народ осудил на смерть "Князя жизни"; необыкновенно важно узнать, как смотрит на них Господь. Как на убийц настоящих, или как на убийц невольных? Если они настоящие убийцы, для них нет больше убежища, нет надежды. Ни один преднамеренно совершивший преступление убийца не имел права укрыться в городе убежища. Вот закон, относящийся к данному случаю и изложенный в Иис. Нав. 20,1-6: "И сказал Господь Иисусу, говоря: Скажи сынам Израилевым: сделайте у себя города убежища, о которых Я говорил вам чрез Моисея, чтобы мог убегать туда убийца, убивший человека по ошибке, без умысла; пусть города сии будут у вас убежищем от мстящего за кровь. И кто убежит в один из городов сих, пусть станет у ворот города, и расскажет в слух старейшин города сего дело свое; и они примут его к себе в город, и дадут ему место, чтоб он жил у них. И когда погонится за ним мстящий за кровь, то они не должны выдавать в руки его убийцу, потому что он без умысла убил ближнего своего, не имел к нему ненависти ни вчера, ни третьего дня. Пусть он живет в этом городе, доколе не предстанет пред общество на суд, доколе не умрет великий священник, который будет в те дни. А потом пусть возвратится убийца, и пойдет в город свой и в дом свой, в город из которого он убежал." Для убийцы, совершившего преступление преднамеренно, закон был неумолим. "Убийцу должно предать смерти. Мститель за кровь сам может умертвить убийцу; лишь только встретит его, сам может умертвить его" (Числ. 35,18-19).

По неизреченной милости Божией Господь поступит с Израилем, как с невольным убийцей, а не как с заведомым преступником. "Отче, прости им, ибо не знают, что делают!" (Лук. 23,34). Эти многозначащие слова достигли слуха и сердца Бога Израилева. Они были услышаны и исполнены; действие их обнаружится в будущей истории дома Израилева. Око Божие теперь блюдет народ Израильский. Они изгнаны из дома отцов своих; но придет время, когда они будут снова возвращены в землю свою; это случится не ради смерти Великого нашего Священника: Он - да будет слава бессмертному имени Его - никогда не может умереть; нет, но Он покинет нынешнее место пребывания; Он явится Царем-Первосвященником, чтобы занять Свой престол. Тогда, но не раньше этого, Израиль возвратится в свою, теперь утраченную им, родину, в покинутое им свое наследие. Невольный убийца должен пробыть известное время вдали от своего дома; он не будет, однако, причислен к числу настоящих преступников, потому что совершил преступление по незнанию. "Помилован, - говорит апостол Павел, - потому, что так поступал по неведению, в неверии" (1 Тим. 1,13). "Впрочем я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению" (Деян. 3,17).

Эти слова в связи с драгоценным заступничеством Того, на Кого пал суд Божий, представляют Израиль пре-ступником, совершившим убийство без умысла, а не заведомым убийцею. Бог усмотрел убежище и защиту для возлюбленного народа Своего: в назначенное время искупленные Его возвратятся в свои, давно утраченные ими, жилища, в землю, которую Иегова навек дал Аврааму, другу Своему.

Именно таково, думаем мы, истинное назначение городов убежища. Если б мы захотели видеть в них прообраз Христа, как убежища верующей души, мы встретили бы много затруднений в этом отношении, ввиду того, что многие особенности этого прообраза скорее бы оказались в противоречии с этим пояснением, чем подтверждали бы его. Потому что прежде всего, как мы это узнаем из Иис. Нав. 20,1-6, убийца, укрывшийся в городе убежища, не избегал полностью суда над собою. Для всякого же, верующего в Господа Иисуса, нет и не может быть осуждения по той простой причине, что Христос понес на Себе осуждение вместо него. Человек, нечаянно убивший другого, если он решался выйти за ворота города, мог попасть в руки мстителя за кровь. Верующий же в Господа Иисуса никогда не может погибнуть; он пребывает в такой же безопасности, как и Сам Спаситель.

Вообще по отношению к невольному убийце вопрос шел только о временной безопасности, о теперешней жизни в мире сем. В вопросе же о верующем в Господа Иисуса речь идет о судьбе и о вечном его спасении в будущей жизни. Таким образом, во всякой подробности, видим мы, сказывается скорее резкое противоречие, чем сходство.

Полное сходство обнаруживается лишь в одном важном пункте: в наличии неотвратимой опасности и в насущной необходимости бежать, чтобы от нее укрыться. Если для убийцы безумно было хотя бы на минуту оставаться в нерешительности и медлить укрыться в предназначенном для его спасения городе, то насколько же безумнее поступает грешник, медля и не решаясь идти к Христу. Мститель мог и не настичь убийцу, находившегося вне городских стен; суд же Божий неминуемо постигает всякого, не укрывшегося во Христе, грешника. Если б малейшая преграда стояла между душою и Христом, грешник не мог бы избежать осуждения. Важное размышление! Пусть задумается над этим всякий, еще не переложивший на Христа бремя своих грехов. И пусть не найдет он себе покоя, пока не укроется в предлагаемом ему убежище, чтобы пребывать в надежде, даруемой ему Евангелием. Суд, суд неизбежный, неумолимый, беспощадный ожидает его. Ему приходится не только опасаться, что мститель может его настичь; нет, суд должен поразить всех, не сокрытых во Христе.

Читатель, если ты по своей беспечности еще не обратился к Богу с раскаянием в твоих грехах, и эта книга попадет тебе в руки, прислушайся к голосу, увещевающему тебя! Беги, спасай жизнь свою! Не медли, умоляю тебя! Медлить безумно; всякая минута дорога. Ты не знаешь часа, когда тебе придется покинуть этот мир и отойти в место, где для тебя не блеснет ни один луч хотя бы слабой надежды: это место - место вечной ночи, вечной скорби, вечного мучения.

Дорогой друг, в этих заключительных строках книги умоляю тебя: приди теперь же, таков, как ты есть, к Господу Иисусу; Он ждет тебя с распростертыми объятиями и с отверстым для тебя сердцем, чтобы принять тебя, укрыть тебя в Самом Себе; чтобы спасти тебя, чтобы излить на тебя всю полноту любви, горящей в Его сердце и явленной в имени и жертве Его. Бог, Отец вечности, непобедимою силою Своего, да побудит тебя сделать это теперь же. "Приидите ко Мне, - говорит исполненный любви Господь и Спаситель, - все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас." Чудные слова! Да запечатлеются они милостью Божией во многих изнемогающих сердцах!

Мы закончим здесь наши размышления об этой удивительной части Книги Божией [Глава 36-я была уже рассмотрена нами при изучении 27-й главы]; мы делаем это с глубоким сознанием богатства той сокровищницы, к которой мы старались подвести читателя; но мы сознаем также, как слабы и бедны были все заметки, сделанные нами. Мы верим, однако, что чрез посредство Духа Святого Бог живой просветит сердце и разум читателя познанием Своей драгоценной истины, чтобы укрепить его в служении Ему в эти лукавые дни, к прославлению имени Господа нашего Иисуса Христа, и дабы соблюсти истину во всей ее животворящей силе. Да соделает это Господь по богатству благодати Своей и ради любви Господа нашего Иисуса Христа!

Нельзя в достаточной мере оценить значение и важность Слова Божия, особенно в наши дни, доверие к нему и его авторитетность подвергаются всякого рода нападкам, принимающим самые разнообразные формы. "Когда разрушены основания, что сделает праведник?" (Пс. 10,3).

Мысли и идеи неверия свойственны теперь не только ограниченному числу людей, ни во что не верующих, как это было лет пятьдесят назад; теперь они исповедуются и великим множеством лиц, которым следовало бы занимать место в рядах верных хранителей христианства и защитников Библии, откровения Божия.

Этим путем вводятся в заблуждение многие души. Если произносимая в их присутствии речь ласкает их слух, слушатели удовлетворены, совесть их молчит, и лишь немногие из них находят нужным проверить Словом Божиим услышанное ими.

Но что же в данном случае ожидает бессмертные души? На кого ложится все бремя ответственности? Самые увлекательные теории никогда не пробудят души, усыпленной грехом. Погибший грешник должен стать лицом к лицу с ясными требования Слова Божия, должен задуматься об открывающейся пред нами вечности "Слово Господне пребывает вовек" (1 Петр. 1,25).

Книга "Второзаконие" содержит в себе истины, обличающие шаткость и неопределенность проповедуемого в наши дни учения. Еврейский законодатель настойчиво напоминает Израилю слова Иеговы. В этой Книге заключается не описание тех или иных обрядов; она обращается к народу Божию с увещанием соблюдать заповеди и постановления Господа и помнить о судах Его.

Полное послушание и подчинение воле Божией, ясно здесь выраженной, составляют основную обязанность христианина в любое время. Моисей обращается к сынам Израилевым, как отец к детям; он увещевает их с трогательной нежностью: "Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять... Соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам заповедую". И еще: "И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими. И напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих" (Втор. 6,1.2; 6,8.9).

Благосостояние народа, как отдельных его членов, так и всей нации, зависело от точного исполнения заповедей Божиих, многократно повторенных ему. Пренебрегать ими значило навлекать на себя неудовольствие и наказание Бога Израилева.

На страницах этой Книги читатель найдет подробное изложение и применение к жизни этих много различных увещаний и предостережений.

Автор "Толкования на Книгу "Второзаконие" не ограничился изложением содержания изучаемой Книги; он остановился также и на мыслях, вызываемых при ее чтении. Таким образом, мы встретим в ней все великие истины христианства в применении их к отдельному христианину, к семье и к Церкви Божией. Да благоволит Господь, по великой милости Своей, благословит чтение этих страниц во славу имени Его, в назидание для искупленных Его и во спасение многим драгоценным душам!

Содержание этой Книги настолько же своеобразно, как характерно содержание и каждой из четырех остальных частей Пятикнижия Моисея. Судя по заглавию, можно было бы предположить, что в ней заключается лишь повторение предыдущих книг. Но это было бы большим заблуждением. Подобных фактов в Слове Божием не встречается. Бог никогда не повторяется ни в Своем Слове, ни в Своих действиях. Где бы мы не отмечали проявление нашего Господа, обнаруживаем ли мы Его присутствие в откровении священных истин, или же при обозрении сотворенных Им необъятных миров, всюду мы видим бесконечное разнообразие, всюду царит Божественная полнота, чувствуется наличие определенного плана Божия; чем выше уровень нашей духовной жизни, тем мы становимся способнее сознавать и ценить все это. Здесь, как и везде, глаза должны быть помазаны небесною "глазною мазью" (Откр. 3,18). Лишь человек, не имеющий живого представления о вдохновении свыше, может допустить мысль, что Пятая Книга Моисеева есть ничто иное, как простое повторения содержания Книг "Исход", и "Числа". Мы не допустили бы подобного несовершенства даже в творениях человеческого ума; тем более это было бы неуместно в чудном откровении Господа, дарованном нам в Его святом Слове. Дело в том, что во всей богодухновенной Книге не встречается ни одной лишней фразы, ни одного случайного слова, ни одного довода, не имеющего особого значения и практического применения в жизни Если мы не убеждены в этом, значит, мы еще не постигли всей силы, всей глубины и всего значения слов: "Все Писание богодухновенно" (2 Тим 3,16).

Драгоценное слово! Да запечатлеется оно во многих сердцах! Необыкновенно важно, чтобы христиане прониклись твердой уверенностью в полной и совершенной богодухновенности Священного Писания. Неуверенность в этом могучею волною проникает в Церковь. Во многих местах считают нужным глумиться над уверенностью в непреложной богодухновенности всей Библии; эту уверенность называют невежеством и ребячеством. Критическое отношение к великой Книге Божиих откровений и нахождение в ней мнимых недочетов считаются признаками большой учености и выдающегося развития ума. Люди дерзают судить о Библии наравне с произведениями человеческого пера. Они позволяют себе высказывать мнение о том, что достойно Бога и что Его не достойно. Поступая так, они в сущности берутся судить о Самом Боге. Это ведет к полному ослеплению и смешению понятий как у самих ученых критиков, так и у их последователей. Какая участь ожидает в вечности тех, которым предстоит дать ответ пред судилищем Христовым за их богохульное отношение к Слову Божию и заблуждения, посеянный их неверным учением в великом множестве душ? Мы не будем останавливаться ни на преступном безумии атеистов (не верующих в существование Бога) и скептиков, ни на непоследовательности людей, называющих себя христианами; мы не будем доказывать всю бесполезность их усилий набросить тень на чудную Книгу, которую наш Бог благословил написать для нашего назидания. Рано или поздно они сознают свою роковую ошибку; дай Бог, чтоб это сознание пришло для них не слишком поздно! Мы же с особенною радостью будем углубляться в изучение Слова Божия, черпая в нем в нем чудное утешение для нашей души и непрестанно открывая новые сокровища в этих неистощимых рудниках, новую нравственную силу в этом небесном откровении.

"Второзаконию" отведено совершенно особое место в богодухновенной Книге. Это доказывают вступительные слова, которыми открывается "Второзаконие": "Сии суть слова, которые говорил Моисей всем Израильтянам за Иорданом в пустыне, на равнине против Суфа, между Фараном и Тофелом, и Ливаном, и Асирофом и Дизагавом" (ст. 1).

Израильтяне вступили на восточный берег Иордана; им теперь предстояло войти в обетованную землю Их странствование по пустыне подходило к концу, как об этом и упоминается в 3-ем стихе: "Сорокового года, одиннадцатого месяца, в первый день месяца говорил Моисей сынам Израилевым все, что заповедал ему Господь о них". Мы видим, таким образом, что не только с Божественной точностью обозначены время и место: из вышеприведенных слов мы еще и узнаем, что откровения, дарованные народу в Маовитских равнинах, далеко не были повторением того, что подлежало нашему изучению в Книгах "Исход", "Левит" и "Числа". Очевидным доказательством этого служит также первый стих 29-ой главы нашей Книги: "Вот слова завета, который Господь повелел Моисею поставить с сынами Израилевыми в земле Моавитской, кроме завета, который Господь поставил с ними на Хориве".

Читатель заметит, что здесь упоминается о двух заветах: о завете на Хориве и о завете в земле Моавитской; последний, как мы в этом убедимся, далеко не являясь повторением первого завета, как нельзя более отличается от него.

Греческое название Книги, как "закона, данного во второй раз", могло бы навести нас на мысль, что эта Книга есть только повторение предыдущих; на самом деле это, однако, не так. "Второзаконие" занимает в Библии совершенно особое место. Оно задается особенною целью. С начала до конца оно старается научить человека все одному и тому же: послушанию и это послушание не есть послушание букве закона, а это послушание в духе любви и страха Божия: послушание, основанное на сознании своего сыновнего отношения к Богу и поддерживаемое чувством нравственной ответственности пред Ним.

Престарелому законодателю, верному и возлюбленному служителю Господа, предстояло проститься с Божиим обществом. Он готовился перенестись в Свое небесное отечество; сынам же Израилевым надлежало бы перейти через Иордан; все это сообщает особую торжественность и трогательность последним увещаниям Моисея. Он делает обзор всей их жизни в пустыне. С трогательною точностью он припоминает обстоятельства и разные периоды их сорокалетнего странствования. Эти речи дышат несравненной прелестью, как ввиду обстановки, среди которой они произносятся, так и по значительности заключающихся в них божественных истин. Они настолько же назидательны для нас, насколько они были назидательны и для Израильтян, к которым они обращались. Некоторые из содержащихся в них увещаний с такою силою применимы к нам, что можно подумать, что эти слова произнесены были только вчера.

Не таково ли и свойство вообще всего Священного Писания? Не приходится ли нам на каждом шагу поражаться его чудесной применимостью к нашим личным обстоятельствам и к нашему духовному состоянию? Слово Божие обращается к нам всегда кстати, оно полно такой свежести, как будто бы оно было продиктовано Богом только вчера и исключительно для нас. В мире ничего нет подобного Писанию. Возьмите человеческие сочинения, написанные в те же времена, как и "Второзаконие"; допустим, что вам удалось бы достать книгу, написанную три тысячи лет тому назад; что увидели бы вы пред собою? Любопытный документ дряхлой старины; рукопись, достойную занять место в музее рядом с египетской мумией, но вещь, не имеющую ни малейшего применения к нам и к нашему времени, устаревший документ, давно утративший для нас все значение, изображающий порядок вещей и развитие общества, давным-давно отжившие и всеми позабытые.

Библия, напротив, есть Книга настоящего времени, нужная нам именно сегодня. Это Книга Самого Бога, это личное Божие откровение Это глас Божий, обращенный к каждому из нас. Эта Книга, сохраняющая свое значение для всех времен, для всех сословий, для всех состояний, для благородных и простых, для богатых и бедных, для ученых и необразованных людей, для старых и молодых Она говорит простым понятным даже ребенку языком; и в то же самое время ее речь исполнена такого глубокого смысла, что самый обширный человеческий ум не может постичь всю ее глубину. Прежде всего, ее слова доходят до самого сердца, - они проникают до соровенных тайников нашего нравственного существа; они достигают самых корней наших чувств и душевных движений; они во всех отношениях произносят над нами суд. Слово Божие, как это нам говорит Апостол, "живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа; составом и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные" (Евр. 4,12).

Заметьте также, до какой степени обширны и точны все указания, находимые нами в Библии. Она настолько же подробно описывает одежды, нравы и руководящие правила жизни девятнадцатого столетия христианской эры, насколько подробно она рассматривала все это и в первые периоды человеческого существования. Она обнаруживает полное знание человека на всех ступенях его развития. Нынешний Лондон и город Тир, существовавший три тысячи лет тому назад, с одинаковою точностью, с одинаковою живостью изображены на ее священных страницах. Жизнь человека во всех периодах ее развития мастерски представлена нам в чудной Книге, написанной Богом для нашего назидания. Какое счастье иметь в руках подобную книгу! Каким великим преимуществом мы обладаем, имея возможность изучать Божественное откровение о том, что было, есть и будет. Но эта Книга произносит суд над человеком, его поведением, его сердцем. Она раскрывает всю правду относительно него. По этой причине человек не любит Книги Божией. Невозрожденный человек отдает предпочтение пред Библией газете или роману. Он охотнее читает отчет судебного разбирательства, чем главу из Нового Завета. По этой же причине человек домогается и отыскать недостатки в Слове Божием. Во все времена умы деятельно и настойчиво стараются найти несовершенства и противоречия в Священных Писаниях. Враги Библии встречаются не только среди людей необразованных и порочных; враждебно относятся к ней и многие ученые и просвещенные люди из хорошего общества. Во времена Апостолов, мы знаем, и "негодные люди" и "набожные и почетные женщины" сходились в одном: в отвержении Слова Божия и тех, кто с верностью возвращает его (Сравн. Деян. 13,50 с 17,5). Так и теперь встречаются люди, мнения которых расходятся решительно во всем, кроме их явного сопротивления Библии. Все другие книги оставляются в покое. Людям не приходит в голову искать ошибок в сочинениях Виргилия, Горация, Гомера и Геродота; но они не могут безразлично относиться к Библии, потому что она обнажает их внутреннюю сущность и открывает им всю правду как относительно их самих, так и по отношению к миру, к которому они принадлежат.

Не таково ли было и отношение людей к живому "Слову", к Сыну Божию, Господу Иисусу, когда Он пребывал на земле? Люди ненавидели Его, потому что Он говорил им правду. Его служение, Его слова, Его поведение - вся Его жизнь свидетельствовала против мира; отсюда возникло исполненное горечи непобедимое сопротивление Христу со стороны человека. Другие могли спокойно идти своим путем; за Ним же следили, подсматривали; Его преследовали на каждом шагу. Вожди и учителя народа всячески старались "Уловить Его в словах" (Матф. 22,15), чтобы иметь повод предать Его в руки правительства. Так обстояло дело во все времена удивительно возвышенной земной жизни; когда же благословенного Господа пригвоздили ко кресту между двумя злодеями, последних оставили в покое; их не осыпали оскорблениями; иудейские первосвященники и начальники не кивали головою, насмехаясь над ними. Нет все оскорбления, все насмешки, все жестокие и безжалостный слова обращены были на "Праведника", распятого на кресте среди разбойников.

Весьма важно понять, откуда, в сущности, возникает сопротивление Слову Божию, как Слову живому, так и Слову написанному. Дьявол всею ненавистью ненавидит Слово Божие; чрез посредство ученых неверующих людей он пишет книги, в которых силится доказать, что Библия не есть Слово Божие; что она не может быть от Бога ввиду находящихся в ней заблуждений и противоречий и ввиду наличия в Ветхом Завете законов, постановлений, обычаев и обрядов, недостойных благого и милосердного Бога.

Мы коротко ответим на все эти категории доводов; относительно всех ослепленных неверием ученых мы только скажем: "Они не разумеют того... что утверждают" (1 Тим. 1,7). Они могут быть весьма образованными, весьма учеными, могут быть глубокими философами, знатоками литературы; могут обладать способностью разрешать сложные вопросы, обсуждать научные истины. Все эти, быть может, очень приветливые, почтенные в своей личной жизни, люди, пользующиеся всеобщим уважением. Все это так; но, как люди невозрожденные и не имеющие Духа Божия, они совершенно не способны иметь верное суждение о Священных Писаниях. Если бы человек, несведущий в астрономии, вздумал обсуждать принципы научной системы Коперника, те же люди, о которых мы говорим, признали б его полную несостоятельность и отказались бы его слушать. Никто, одним словом, не имеет права высказывать свое мнение о предмете, ему незнакомом. Это всеми призванный принцип, и он, несомненно, применим и к занимающему нас вопросу. Апостол говорит нам, что "душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14). Убедительный довод. Апостол говорит здесь о невозрожденном человеке, каким бы образованием он ни обладал. Он не говорит о какой-либо категории людей, а имеет в виду человека в его природном состоянии души, человека, не имеющего Духа Божия.

Некоторые думают, что Апостол говорит здесь о человеке неразвитом и невежественном. Нисколько: он говорит только о человеке невозрожденном, будь он ученый философ или необразованный бедняк, - это безразлично. "Он не может разуметь того, что от духа Божия". Как же он может судить о Слове Божием? Как он может решать, что достойно и что недостойно Бога? А если он это и делает, кто будет его слушать? Никто. Его доводы лишены всякого основания, теории его жалки, его книги обречены на уничтожение. Согласно установленному нами принципу нам приходится причислять к этой категории людей всех рационалистов; они берут на себя труд судить о предмете, им неизвестном. Слепой имеет более права рассуждать о тени и о свете, чем невозрожденный человек - судить о богодухновенности Писаний. Ученые призваны, быть может, высказывать свои мысль по поводу смысла того или иного изречения Библии, но это совсем другое дело, чем произносить суждение об Откровении, которое, по Своей бесконечной благости, даровал нам Господь. Мы утверждаем, что человеку это не дано. Лишь Святой Дух, по внушению которого были написаны Священные писания, может открыть человеку их смысл и значение. Слово Божие должно держаться своим собственным авторитетом. Если человек может судить о нем и обсуждать содержащиеся в нем истины, оно уже есть Слово Божие. Дал ли нам Бог Свое Откровение, - да или нет? Если Он дал нам его, это откровение должно быть совершенно во всех отношениях и, как таковое, оно не поддается человеческой оценке. Человек не более способен судить о Писании, нежели он способен судить о Боге. Священные Писания судят человека, а не человек Священные Писания.

Несказанно жалкое впечатление производят книги, написанные неверующими людьми для опровержения значения Библии. Всякая страница, всякая строка подтверждают истину слов Апостола: "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь; потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14). Их полнейшее невежество в области вопросов, которыми они решаются заниматься, равняется разве только их удивительной самоуверенности. Человеческие книги подвергаются беспристрастной критике; к драгоценной же Книге Божией люди подходят с предвзятым мнением, что она не есть Божественное откровение; в этом сказывается влияние неверующих умов, утверждающих, что Бог не может нам дать письменное откровение Своей воли.

Не удивительно ли это? Люди могут открыть нам свои мысли (неверующие люди так часто уже делали это), Бог же не может этого сделать. Какое безумие! Какая гордость! Что, спрашивается, могло бы помешать Богу открыть Свою волю Своему созданию? Почему нельзя этого допустить? Только по одной причине: потому что неверующие умы этого не желают. Вопрос, шесть тысяч лет тому назад заданный человеку древним змеем в Едемском саду, во все века повторяется всякого рода скептиками, рационалистами и атеистами: "Подлинно ли сказал Бог?" Мы счастливы, что можем ответить: Да, -хвала Его святому имени, Бог говорил, говорил с нами. Он открыл Свою волю; Он дал нам Священное Писание. "Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен". И еще: "А все, что писано было прежде, написано нам в наставлении, чтоб мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (2 Тим. 3,16,17; Римл. 15,4).

Да будет слава Господу за эти слова! Они удостоверяют, что все Писание дано Богом и что все Писание дано для нас. Дивная связь души с Богом! Нет слов, чтобы выразить все значение этой связи. Бог говорил, - говорил нам. Слово Его есть скала, о которую в своем бессилии разбиваются все волны неверия; скала же остается твердой и несокрушимой вовек. Ничто не может поколебать Слово Божие. Все силы земли и ада, людей и бесов, вместе взятые, не могут сокрушить непреложность Слова Божия. Вопреки всем противодействиям врага, во все века нравственное величие Слова Божия остается неизменным. "Навеки, Господи, слово Твое утверждено на небесах" (Пс. 118,89). - "Ты возвеличил слово Твое превыше всякого имени Твоего" (Пс. 137,2). Что же нам следует делать? Только одно: "В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою" (Пс. 118,11). Вот тайна мира души. Чрез посредство Его драгоценного Слова сердце соединено с престолом, с сердцем Самого Господа. Для того, кто, милостию Божиею, действительно научился верить Слову Божию и руководствоваться авторитетом Священного Писания, все книги, когда-либо написанные под влиянием неверия, утрачивают все свое значение. Они доказывают невежество и преступную гордость людей, их написавших: что же касается Писания, и при наличии этих книг оно остается тем, чем всегда было и всегда будет: оно остается "утверждением на небесах" непоколебимым, как престол Божий. [Упоминая о неверующих писателях, мы должны помнить, что особенно опасны те из них, которые сами себя не называют христианами Прежде, когда произносилось слово "неверующий" тотчас же приходили на ум имена Вольтера и Т Пэна, теперь же, увы, слово это применимо ко многим лжеучителям "христианского мира" Страшный факт!]. Нападки неверующих не могут поколебать ни престола Бога, ни Его Слова. Слава Его святому имени, они не могут поколебать мир, наполняющий сердце того, кто покоится на этом незыблемом основании. "Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения" (Пс. 118,165). - "Слово Бога нашего пребудет вечно" (Ис. 40,8). - "Всякая плоть, как трава, и всякая слава человеческая, как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал; но слово Господне пребывает в век. А это есть то слово, которое нам проповедано" (1 Петр. 1,24-25).

Здесь опять идет речь о той же драгоценной связи. Слово, достигшее нас чрез посредство благой вести, есть слово Господне, пребывающее вечно, и, следовательно, наш мир и наше спасение настолько же прочны, насколько устойчиво слово, на котором они основаны. Если вся плоть, как трава, и вся человеческая слава, как цвет полевой, какое значение могут иметь для нас доводы неверующих? Они не имеют значение более, чем высохшая былинка или увядший цветок, и этот факт рано или поздно подтвердится. Не преступно ли, не безумно ли поступают люди, оспаривающие великое значение Слова Божия, которое одно может внести мир и утешение в усталые сердца; Слова Божия, приносящего благую весть о спасении бедным погибшим грешникам и возвещающего им это спасение от имени Божия?

Нас, быть может, спросят: "Как можем мы узнать, что Книга, называемая нами Библией, есть Слово Божие?" - вопрос, повергавший в смущение многие души. Наш ответ необыкновенно прост: Даровавший нам эту драгоценную Книгу может дать нам и уверенность, что эта Книга от Него. Тот же Дух, который вдохновлял различных писателей Священных Писаний, может дать нам понять, что эти Писания - ничто иное, как голос Самого Бога, обращенный к нам. Но для этого мы должны получить Святого Духа, потому что, как мы уже говорили: "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия... и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2,14). Если Святой Дух не даст нам уверенности, что Библия есть Слово Божие, ни один человек и никакое собрание людей не дадут мне этого сознания; если с другой стороны, Дух Божий даст нам эту благословенную уверенность, мы не имеем нужды в каком-либо человеческом свидетельстве.

Даже тень сомнения по отношению к этому важному вопросу, несомненно, становится источником глубокого страдания души. Но кто может дать нам эту уверенность? Один Господь. Если бы все люди, живущие на земле, согласились признавать богодухновенность Священных Писаний, если бы все когда-либо собиравшиеся соборы, все когда-либо устно и письменно доказывавшие эту богодухновенность ученые и отцы Церкви, если бы вселенская Церковь, т.е. все существующие в мире христианские течения признали Библию истинным Словом Божиим; если бы, одним словом, всякий человеческий авторитет утверждал Божественность Слова Божия, и всего этого было бы недостаточно, как основания для этой уверенности; и если бы наша вера покоилась на этом авторитете, она не имела бы решительно никакой цены. Один лишь Бог может дать нам уверенность, что Он говорил в Своем Слове, и когда Он дает эту уверенность, тогда, - слава и хвала Его чудному имени, - все доводы, все рассуждения, все придирки неверующих прежних веков и наших дней подобны морской пене, дыму, выходящему из трубы и бесследно рассеивающему в воздух, праху, сметаемому ветром с лица земли. Истинно верующая душа не придает им ни малейшего значения и мирно доверяется невыразимо возвышенному откровению, которое наш Бог благоволил даровать нам.

Возьмем такой пример. Отец пишет письмо своему сыну в Кантон и в этом письме сказывается вся любовь, вся нежность его родительского сердца. Он говорит ему о своих делах и намерениях, обо всем, что, по его мнению, может иметь интерес для сына, обо всем, что ему подсказывает его родительское сердце. Сын идет на почту в Кантоне, чтобы узнать, нет ли для него письма от отца.

Один из служащих отвечает ему, что письма нет, что отец ему не писал, да и вовсе не мог написать письмо, что он не мог сообщить ему этим путем свои мысли, что со стороны сына безумно и надеяться на это. Другой почтовый чиновник подходит к нему и говорит: "Да, для вас есть письмо, но вы не можете его понять: оно для вас совершенно бесполезно; чтение его лишь причинило бы вам вред, потому что вы не способны его прочесть, как следует. Оставьте его в наших руках, и мы будем объяснять вам те его части, которые мы найдем полезными для вас". Первый же из этих двух чиновников представляет собою неверие, второй - суеверие или предрассудки человеческого ума. Цель того и другого - лишить сына столь давно ожидаемого письма, лишить его драгоценных сообщений, идущих от любящего его отца. Но что ответил бы сын этим негодным людям? Мы уверены, что ответ его был бы краток и относился бы прямо к делу. Первому он сказал бы: "Я знаю, что отец может сообщить мне свои мысли чрез посредство письма и что он это сделал". Второму он сказал бы: "Я знаю, что письмо отца для меня понятнее, чем для вас". И им обоим он затем сказал бы самым решительным тоном: "Сейчас же дайте мне сюда письмо моего отца; оно написано для меня, и никто не имеет права его мне не давать".

Именно такой ответ верующее сердце должно было бы давать дерзкому неверию и невежественным предрассудкам суеверия, - двум главным приверженцам дьявола в наши дни: "Мой Отец сообщил мне Свои мысли и может дать мне понять написанное Им". - "Все Писание богодухновенно", и "все, что писано было прежде, написано нам в наставление". Вот чудный ответ врагам драгоценного Божия откровения, как рационалистам [люди, отвергающие в религии все то, что не выдерживает критики разума (Vernunftsglaube)], так и ритуалистам [приверженцы обрядов (Прим. перев.)].

Мы не будем просить у читателя прощения за такое длинное введение пред изучением Книги "Второзаконие". Мы очень счастливы, со своей стороны, воспользоваться случаем хотя бы в слабой мере засвидетельствовать непреложность великой истины Божественности Священных Писаний. Мы считаем своим долгом и своим великим преимуществом настоятельно просить всякого читающего эти строки, убедиться в необыкновенной важности и в безусловной необходимости иметь полную уверенность в Божественности Писаний. Мы должны во что бы то ни стало и всеми силами поддерживать авторитет Божественной власти, а следовательно, и первенствующее значение Слова Божия во все времена, во всех местах и во всех случаях жизни. Мы должны верить, что Писания, данные нам Богом, совершенны в самом возвышенном, в самом широком смысле этого слова; что они не нуждаются, чтобы человеческий авторитет оказывал им поддержку или чтобы человеческий голос прославлял их; они говорят сами за себя и сами свидетельствуют о своей достоверности. Нам остается только верить и повиноваться, а никак не рассуждать и спорить. Бог сказал Свое слово; наш долг - прислушиваться к нему и беспрекословно ему подчиниться с благословением.

Вот великая основная истина Книги "Второзаконие", как мы и убедимся в этом при ее изучении: во всей истории Церкви не было более подходящего момента, чтобы обращаться к совести человека с настоятельными увещаниями оказать безусловное послушание Слову Божию. Увы! этого послушания замечается очень мало. Большинство называющих себя христианами людей полагают, по-видимому, что они могут иметь свои собственные мысли, жить своим разумом, прислушиваясь к голосу своих личных суждений и руководствуясь только требованиями своей совести. Они не видят в Библии Книги Божиих указаний, Божественной Книги, имеющей всемирное значение. Они думают, что во многих случаях нам самим предоставлено избирать тот или другой путь.

Это дает начало бесконечному множеству разделений, сект, вероучений и богословских школ. Если мы придаем значение человеческим мнениям, понятно, что всякий человек свободен думать, как ему вздумается; и этим путем видимая и открыто свидетельствующая о Христе Церковь сделалась синонимом разделения.

Какое же существует целебное средство для врачевания столь широко распространенного зла? Это средство: безусловное и полное подчинение авторитету Священного Писания. Человек не подходит к Писанию, чтобы найти в нем подтверждение своих мнений и своих мыслей; нет, человек должен приближаться к Писанию, чтобы искать там мысли Божий относительно разного рода вопросов, чтобы всем своим внутренним существом преклониться пред Божественным авторитетом. Насущная нужда нашего времени - благоговейное подчинение высшему, царственному авторитету Слова Божия. Всегда, конечно, будет существовать некоторое различие в нашей оценке Священного Писания и в нашем понимании его; но что особенно важно и о чем мы, главным образом, напоминаем всякому христианину - что внутреннее состояние души и сердца, изображенное в чудных словах Псалмописца: "В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою" (Пс. 118,11). Мы уверены, что это благоугодно Господу, потому что "вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис. 66,2).

В этом заключается вся тайна нравственной безопасности для верующей души. Наши познания в области Священных Писаний могут быть ограничены, но если мы с глубоким благоговением относимся к ним, это предохранит нас от тысячи заблуждений, от тысячи искушений. Окажется также и возрастание в благодати. Мы будем возрастать в познании Бога, Христа и написанного Духом Святым Слова Божия. Мы с радостью будем утолять свою духовную жажду из живых и неиссякаемых источников Священных Писаний: мы будем пребывать на злачных пажитях, уготованных преизобильною благостью Божьею стаду овец Христовых. Божественная жизнь получит этим путем поддержку и силу; Слово Божие будет становиться все драгоценнее для наших душ, и могущественное действие Святого Духа даст нам все более и более осуществлять глубину, полноту и нравственную силу Священного Писания. Мы полностью освободимся от иссушающих душу благословенных истин. Чудное освобождение! Всем приверженцам каких бы то ни было богословских школ, существующих в мире, мы тогда скажем, что какие бы элементы истины мы не встречали в их системах, мы имеем всю их Божественную полноту в Слове Божием; и имеем истину не в искаженном виде, как того требует ее подлаживание под ту или иную систему, но находим ее на ее истинном месте среди длинного ряда Божественных откровений, вечным центром которых является благословенная Личность Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа.

"Сии суть слова, которые говорил Моисей всем Израильтянам за Иорданом в пустыне на равнине против Суфа, между Фараном и Тофелом, и Лаваном, и Асирофом и Дизагавом, в расстоянии одиннадцати дней пути от Хорива, по дороге от горы Сеир к Кадес-Варни" (Втор. 1,1-2).

Богодухновенный писатель старается дать нам самые точные указания места, где были произнесены в "слух народа" слова этой Книги. Израиль еще не перешел Иордана. Они приближались к нему; их стан находился напротив Чермного моря, где почти сорок лет тому назад с такою силою проявилось славное Божие могущество. Вся обстановка описана с удивительными подробностями, какое важное значение Бог придавал всему, что касалось Его народа. Он интересовался всем его движением, всеми его путями. Ни одно из окружавших его обстоятельств не было незначительным в Божиих глазах. Он заботился обо всем. Его око постоянно покоилось на этом обществе, на всей его совокупности и отдельно на каждом из его членов. Он охранял их днем и ночью. Ничто не было слишком ничтожно, чтоб Он не позаботился об этом; для Его могущества ничто не было слишком великим.

Так обстояло дело с Израилем в пустыне, так оно обстоит и теперь с Церковью Божиею, со всей ее совокупностью и с каждым отдельным ее членом. Очи Отца всегда над нами, Его вечные объятия окружают нас днем и ночью. "Он не отвращает очей Своих от праведников" (Иов. 36,7). Он считает волосы нашей головы; с бесконечной благостью Он интересуется всем, что нас касается Он взял на Себя все наши нужды, все наши заботы. Он хочет, чтобы мы возложили на Него все наши тревоги в полной уверенности, что Он печется о нас. Он увещевает нас возложить на Него наше бремя, как бы велико или мало оно не было.

Все это чудесно и отрадно для нашего сердца, все это может успокоить нашу душу, что бы с нами не случилось. Но верим ли мы этому? Действительно ли мы верим, что Всемогущий Бог, сотворивший и хранящий всю вселенную, держащий в Своей деснице все ее основы, в бесконечной Своей благости взялся заботиться о нас во все время нашего странствования в сем мире? Верим ли мы на самом деле, что "Владыка неба и земли" (Быт. 14,19). - наш Отец, и что ему благоугодно с начала до конца исполнять все наши нужды? Сообразуется ли вся наша нравственная сущность со словами Апостола: "Тот, К'оторый Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?" (Римл. 8,32). Увы! приходится опасаться, что мы еще далеко не уразумели всей силы этих великих, но простых истин. Мы о них говорим, мы их обсуждаем, мы исповедуем их, утверждаем их справедливость, и при всем этом повседневной жизнью нашей, различными нашими действиями и мыслями мы доказываем, как мало мы их усваиваем. Если бы мы были убеждены, что Бог восполняет все наши нужды, если б "все источники наши были в Нем" (Пс. 86,7), если бы Он был истинным покровом для наших глаз и сердец, моли бы мы искать земные источники, столь быстро иссякающие и обольщающие наши сердца? Конечно, нет. Часто мы воображаем, что живем верою, на самом же деле мы опираемся на какую-либо человеческую помощь, которая рано или поздно отнимается от нас. Не так ли это, читатель? Не склонны ли мы постоянно оставлять "источник воды живой, чтобы высекать себе водоемы разбитые", которые не могут держать воды? И, однако, нам кажется, что мы живем верою. Мы утверждаем, что уповаем во всех наших нуждах на Одного Бога, каковы бы ни были эти нужды; в сущности же мы останавливаемся у того или другого земного источника и ищем в нем поддержки и помощи. Удивительно ли, что в этих условиях мы встречаем разочарования? Может ли это быть иначе? Наш Бог не хочет, чтобы мы рассчитывали на кого-либо другого или на что-либо другое, кроме Него Самого. Во многих местах Своего Слова Он высказал Свои мысли по поводу настоящего смысла и неизбежного результата упования на человеческую помощь. Возьмем хотя бы знаменательное изречение из книги пророка Иеремии: "Проклят человек, который надеется на человека, и плоть делает свою опорою, и которого сердце удаляется от Господа. Он будет, как вереск в пустыне, и не увидит, когда придет доброе, и поселится в местах знойных в степи, на земле бесплодной, необитаемой". Затем заметьте противоположность: "Благословен человек, который надеется на Господа, и которого упование - Господь. Ибо он будет, как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока; не знает оно, когда приходит зной; лист его зелен, и во время засухи оно не боится, и не перестает приносить плод" (Иер. 17,5-6).

Здесь речь пророка дышит Божественной определенностью, красноречиво изображая обе стороны этого важного вопроса. Упование на человека влечет за собою несомненное проклятие; оно ведет к бесплодию и запустению. По Своей неизменной верности Бог иссушит все земные источники, разрушит все человеческие опоры, дабы мы не поняли безумие тех, которые отвращаются от Него. Как ярки образы, употребленные в вышеприведенном изречении! "Вереск в пустыне", - "знойные места в степи", - "земля бесплодная, необитаемая" - вот прообразы, употребляемые Святым Духом для обозначения зависимости от человека, для осуждения упования на плоть.

С другой стороны, какою несравненною красотою, какою свежестью исполнены прообразы, олицетворяющие все благословения, сопровождающие искреннее и полное упование на Бога: "Дерево, посаженное при водах", - "дерево, пускающие корни свои у потока", - вечно "зеленый лист", - непрестанно приносимый деревом плод. Таков человек, доверяющий Господу, упование которого - Господь. Он утоляет свою жажду у источников, вечно изливающихся из Божиего сердца. Может настать "зной", но он не почувствует его. Может случиться "засуха", но он ее не боится. Тысячи ручьев, несущих воду в поток, могут иссякнуть; он не замечает и этого, потому что он от них не зависит. Он живет у бьющего ключом источника. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. Он живет верою.

И ввиду того, что мы теперь заговорили об этом вопросе, постараемся полностью уяснить, что значит жить верою; спросим самих себя: "так ли мы живем?" О жизни по вере часто судят совершенно превратно. Думают, что это значит доверить Богу только вопрос о своем пропитании и своей одежде. Приводят в пример людей, не имеющих ни состояния, ни определенного дохода, говоря, что они "живут верою", как будто бы славная и чудная жизнь по вере не имеет кругозора более обширного, как будто бы она не идет далее обладания временными благами и удовлетворения наших чисто земных нужд.

Мы не находим достаточно сильных выражений, чтобы высказать наше возмущение при виде столь недостойного понимания жизни по вере. Оно ограничивает сферу ее действий, принижает ее значение, с чем никак не может примириться тот, кто хотя бы отчасти познал святую и драгоценную тайну такой жизни. Можем ли мы допустить, что христианин, имеющий определенный денежный доход, лишается ввиду этого преимущества жить по вере? Эта благословенная жизнь идет ли дальше нашей пищи и нашей одежды, ограничивается ли она, одним словом, лишь нашим упованием на Бога в вопросе о восполнении наших земных нужд? Не дает ли она нам понятия о Боге, более возвышенного, чем мысль: Он не даст нам умереть с голоду и не оставит нас без одежды?

Удалимся как можно подальше от подобной мысли! Жизнь веры не должна пониматься таким образом. Это значило бы несказанно умалять ее значение и причинять большой вред тем, которые призваны жить этой жизнью. Какой, спрашиваем мы, смысл заключается в известных нам словах: "Праведный своею верою жив будет?" В первый раз мы встречаемся с ними в Аввак. 2,4. Затем Апостол приводит их в Римл. 2,17, где он с таким совершенством объясняет нам истинное и незыблемое основание христианства. Приводит он эти слова и в Гал. 3,11, где пламенно старается возвратить уклонившиеся от истинного пути Церкви к непоколебимому основанию, безрассудно отвергнутому ими. Наконец, в четвертый раз слова эти встречаются в Евр. 10,38, где Апостол предупреждает своих братьев, как опасно оставлять упование на Бога и уклоняться от Его пути.

Все это свидетельствует о громадном значении и важности применения к жизни слов: "Праведный верою жив будет". Но к кому они относятся? Только ли к тем служителям Божиим, которые не имеют определенного дохода? Мы далеки от этой мысли. Эти слова применимы ко всякому чаду Божию. Они составляют блаженное преимущество всех, которым принадлежит название "праведных". Ограничивать это преимущество значило бы впадать в большое заблуждение. Это заблуждение оказывает на нас самое пагубное нравственное влияние. Это значило бы придавать первенствующее значение той стороне жизни, которой следовало бы находиться на втором плане, если здесь вообще уместно сравнение. В сущности, его не должно было бы существовать. Жизнь веры представляет собой одно целое. Вера есть великий принцип Божественной жизни, с начала до конца. Мы оправданы верою и верою живем; верою мы стоим и ходим. Все течение христианской жизни, ее начало и конец - все совершается верою.

Поэтому большое заблуждение - признавать зависимость некоторых людей от Бога только в отношении их земных нужд и говорить, что они живут верою, как будто бы одни они делают это. Часто их ставят даже в пример Церкви Божией, указывая на них, как на какое-то чудо, вследствие чего остальные христиане начинают думать, что для них недостижимо преимущество жить по вере; таким путем они получают неверное представление об истинном характере и о сфере жизни по вере, отчего страдает и их личная жизнь. Очень важно, чтобы читатель усвоил верный в этом отношении взгляд, считая, что, каково бы ни было его общественное положение, ему дано чудное преимущество жить жизнью веры в истинном смысле этого слова. Он может более или менее применить к себе слова Апостола, говоря: "Что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2,20). Да не даст он никому лишить себя этого драгоценного и святого преимущества, принадлежащего всем членам верующей Божией семьи. Увы! слишком часто наша вера слаба, тогда как ей следует быть сильной, твердой, стойкой. Наш Бог любит твердую веру. Если мы будем изучать Евангелие, то увидим, что ничто так не радовало сердце Христа, как твердая и открытая вера принимавшая Его и безгранично рассчитывавшая на Него. Взгляните, например, на женщину-сирофиникианку в Марк. 7 и на сотника в Лук. 7.

Правда, Он шел на встречу слабой вере - вере до крайности немощной. Он мог ответить и на боязливый возглас: "Если хочешь", - исполненным милосердия словом: "Хочу"; мог на скорбный возглас: "Если что можешь", ответить словами: "Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему". Самый робкий взгляд, самое легкое прикосновение не ускользали от Него и принимались Им с любовию: но сердце Спасителя ликовало, и Его душа торжествовала, когда Он мог сказать: "О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему" (Матф. 15,28). И еще: "И в Израиле не нашел Я такой веры" (Матф. 8,10).

Будем помнить это. Мы можем быть уверены, что еще и сегодня порядок вещей остается таким же, каким он был, когда наш возлюбленный Господь был на земле. Он любит, чтобы души доверялись Ему во всех случаях и во всех обстоятельствах жизни. Мы никогда не можем зайти слишком далеко в наших расчетах на любовь Его сердца и могущество Его руки. Для Него не существует как ничего слишком малого, так и ничего слишком великого. Ему дана всякая власть на небе и на земле. Он есть Глава Церкви. Он держит вселенную и все, что заключается в ней, словом Своего могущества. Философы говорят о силах и законах природы. Христианин с радостью размышляет о Христе, о силе его десницы, о Его Слове, о Его всеведении и всемогуществе. Им было сотворено все, и только Им все существует.

А что сказать о Его любви к нам? Какой покой, какое утешение, какая радость - знать и помнить, что всемогущий Творец и Промыслитель - верный Друг уповающих душ: что Он возлюбил нас вечною любовию; что Его очи всегда обращены на нас, что Его сердце всегда открыто для нас; что Он взялся восполнять все наши нужды - физические, умственные и духовные. Во Христе мы находим источник восполнения всех наших потребностей. Он есть сокровище, дарованное нам Господом.

Зачем же искать удовлетворения вне Его? Почему прямо или косвенно мы делаем наши нужды известным жалким существам, подобным нам, вместо того, чтобы идти с ними прямо к Господу Иисусу? Нуждаемся ли мы в сочувствии? Кто может сочувствовать нам более нашего милосердного Первосвященника, проникнутого сознанием наших немощей? Нуждаемся ли мы в чьей-либо помощи? Кто может помочь нам, как не наш могущественный Друг, обладающий неисчислимыми богатствами? Нуждаемся ли мы в советах и в указаниях? Кто может дать их нам, как не благословенный Сын Божий, Который есть Премудрость Самого Бога и Который соделался для нас Премудростью Божиею? Не будем же огорчать Его горящего любовью сердца, не будем бесславить Его славного имени, отвращаясь от Него. Будем ревностно бороться с так присущею нам склонностью жить земными надеждами, уповать на плоть, ожидать человеческой помощи. Если мы будем пребывать у самого Источника, потоки, окружающие нас, никогда не иссякнут. Будем стремиться, одним словом, жить верою и этим прославлять Бога в нашей жизни. Вернувшись теперь к нашей главе, прежде всего обратим внимание читателя на 2-ой стих. Здесь нам дается достойное глубокого размышления пояснение. "В расстоянии одиннадцати дней пути от Хорива, по дороге от горы Сеир к Кадес-Варни". Одиннадцать дней! А между тем это путешествие заняло у них сорок лет! Как это могло случиться? Нам не приходится далеко идти за ответом. Не то же ли случается и с нами? Как медленно мы подвигаемся вперед! Сколько отступлений, сколько отклонений от истинного пути! Сколько раз нам приходится возвращаться назад и начинать путь снова! Мы продвигаемся вперед медленно, потому что медленно научаемся ходить стезями Божиими. Мы удивляемся, что Израиль употребил сорок лет на путешествие, для совершения которого достаточно было бы одиннадцать дней; мы имеем гораздо более оснований удивляться самим себе. Подобно Израилю, мы запаздываем по причине нашего неверия, по причине медлительности нашего сердца; но мы заслуживаем гораздо меньше извинения, потому что наши преимущества несравненно возвышеннее преимущества, которыми пользовался Израиль.

Слова Апостола, несомненно, применимы ко многим из нас: "Ибо, судя по времени, вам надлежало быть учителями; но вас снова нужно учить первым началам Слова Божия; и для вас нужно молоко, а не твердая пища" (Евр. 5,12). Бог на - Учитель верный и мудрый, и в то же время - Учитель милостивый и долготерпеливый. Он не позволяет нам поверхностно выучивать уроки. Иногда нам кажется, что мы усвоили один из них, и мы пробуем перейти к изучению следующего урока, но наш мудрый Учитель лучше нас видит наши успехи: Он велит, что мы нуждаемся в более глубоких познаниях. Он не хочет, чтоб мы ограничивались теорией или довольствовались поверхностной наукой. Целые годы, может быть, он продержит нас за изучением самых элементарных понятий, пока мы не сделаемся способными идти вперед.

Если это унизительно для нас и доказывает нашу неспособность быстро усваивать преподаваемые нам духовные уроки, это же являет нам и неизмеримую благость Господа, прилагающего столько труда для объяснения нам Своих истин. [Путешествие Израиля от Хорива до Кадес-Варни представляет историю многих ищущих мира душ. Многие возлюбленные Господом души из года в год живут среди сомнений и страхов, не зная свободы, которую Христос даровал Своему народу. Грустно видеть, как много есть душ, томящихся под игом подзаконности, лжеучений и т.д. В наши дни редко можно встретить душу, твердо укоренившуюся в мире, даруемом Евангелием. Существует взгляд, что пребывание в постоянном сомнении доказывает смирение. Доверие к Богу считают гордостью. Одним словом, перепутаны все понятия; Евангелие остается непонятным; души пребывают под законом, а не под благодатью; их держат вдали от Бога вместо того, чтоб приближать их к Нему. Современная религия есть жалкое смешение Христа и нашего собственного "я", закона и благодати, веры и дел, и души повержены в полное смятение. Конечно, подобный порядок вещей требует самого большого внимания со стороны всех тех, которые занимают ответственное место учителя и проповедников Церкви. Близок день, когда им придется, каждому за себя, отдать отчет в их служении Богу.]

"Сорокового года, одиннадцатого месяца, в первый день месяца говорил Моисей сынам Израилевым все, что заповедал ему Господь о них" (ст. 3). В этих немногих словах заключается целая сокровищница поучений для каждого служителя Божия, для всех, призванных толковать Слово Божие. Моисей передавал народу только то, что он Сам получил от Бога, - ни более и ни менее полученного им самим. Он приводил народ в непосредственное соприкосновение с живым Словом Господа. Вот великий принцип служения Богу во всякое время. Только Слово Божие пребудет вовек, потому что Божие могущество и Божественная власть сказываются в нем.

Все возвещающие Слово Божие должны были бы ревностно стараться передавать своим слушателям истину во всей ее чистоте во всей ее простоте; давать им его таким, каким они сами получают его от Бога, давать им возможность слышать подлинную речь Священного Писания. Только при этих условиях проповедуемое ими слово действительно достигнет сердца слушателей и подействует на совесть их. Это создаст связь между душою и Богом посредством Его Слова, даст душе уверенность и твердость, которых не в силах дать им никакое человеческое учение.

Послушайте, что говорит относительно этого важного вопроса возлюбленный служитель божий, Апостол Павел: "И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости. Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого. И был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не в мудрости человеческой, но на силе Божией" (1 Кор. 2,1-5).

Этот искренний и верный служитель Божий стремился привести души своих слушателей в непосредственное и личное соприкосновение с Самим Богом. Он не старался привязать их к собственной личности. "Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служителя, чрез которых вы уверовали? (1 Кор. 3,5). Цель всякого лжеучения заключается в приобретении приверженцев. Этим путем прославляется служение; Бог отстраняется; и душа лишается божественного основания, которым она держится.

Посмотрим, что еще говорит Апостол относительно этого важного вопроса: "Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял", - не больше и не меньше этого и ничто-либо другое, - "то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию" (1 Кор. 15,1-4).

Эти исполненные несказанной духовной красоты слова достойны серьезного внимания всех тех, которые хотят быть истинными и полезными служителями Христа. Апостол Павел заботился о том, чтобы Божественный поток из самого своего источника, из сердца Божия, изливался прямо в души коринфян. Он сознавал, что только это имело для них цену. Если бы он стремился расположить их к себе, этим он обесславил бы своего Учителя, причинил бы им большой вред и сам неминуемо потерпел бы урон в день Христов.

Но Апостол Павел был далек от мысли искать приверженцев. Заметьте, что он говорит дорогим его сердцу фессалоникийцам: "Посему и мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, (каково оно есть по истине), которое и действует в вас, верующих" (1 Фесс. 2,13).

Этот вопрос требует особенно серьезного внимания со стороны Церкви. Если бы все служители Церкви следовали примеру Моисея и Апостола Павла, дела Церкви обстояли бы совершенно иначе. Но увы! с Церковью случилось то же, что было с Израилем в древние времена: она отступила от авторитета Слова Божия. Куда ни посмотришь, всюду совершаются и одобряются факты, не основанные на Священном Писании. Вещи, полностью идущие вразрез с Духом Христовым не только принимаются, но и находят себе защитников и ревностных приверженцев, отстаивающих их до последней крайности. Если решаешься задать вопрос, на основании какого Божественного указания делается то или иное, нам отвечают, что Христос не дал нам указаний касательно дел Церкви, что Он предоставил нам поступать по совести, действовать согласно требованиям нашего разума или наших религиозных чувств; что нелепо было бы искать слов: "Так говорит Господь" касательно всех подробностей, относящихся к нашим религиозным постановлениям; что нам предоставлен широкий простор для соблюдения наших национальных обычаев и проведения в жизнь наших разнообразных взглядов и мнений. Высказывают мнение, что христиане имеют право объединяться в небольшие группы, создавать управляющие ими правила и держаться своих взглядов на жизнь.

Так ли это в действительности? - спросит тебя истинное чадо Божие. Возможно ли, чтоб в столь важных вопросах Господь оставил Свою Церковь без всяких указаний? Возможно ли, что в этом отношении Церковь поставлена в гораздо менее благоприятное положение, чем народ израильский? При изучении Книг "Исход", "Левит" и "Числа" мы видели, как много труда прилагал Иегова к тому, чтобы дать Своему народу самые подробные указания относительно их общественного богослужения и их частной жизни. Все, что касалось ковчега завета, храма, священства, обрядов, праздников и жертв, периодически повторяющихся празднеств, годов, месяцев, дней, даже часов дня - все было предписано и распределено с Божественной точностью. Ничего не оставлялось на усмотрение суждений человека, его мудрости, его разума; его совести не приходилось ничего решать в этом отношении. Если бы дело было поставлено иначе, никогда пред нашими духовными очами не предстал бы чудный ряд глубоких прообразов, изображенный вдохновенным пером Моисея. Будь Израиль свободен в своих действиях, как Церковь считают свободной действовать по своему усмотрению, сколько это произвело бы, несомненно, смятения, споров, и новых партий!

Ничего подобного в Израиле не было. Слово Божие само разрешало все. "Как повелел Господь Моисею" Эта многозначащая фраза указывала на все, что было предписано, и на то, что было запрещено Израилю Богом. Все их национальные обычаи, все их домашние привычки, вся их общественная и частная жизнь - все зависело от приказания; "Так говорит Господь". Ни один член Божия общества не имел основания сказать: "Я этого не вижу" или "я не могу понять или одобрить этого". Такая речь была бы признана плодом своеволия. Это все равно, что человек сказал бы" "Я не могу согласиться с Иеговой". Бог дал на все случаи жизни указания на столько ясные и простые, что не оставалось места для человеческих споров. В Моисеевом домостроительстве не было места каким бы то ни было человеческим мнениям и суждениям. Человек ничего не мог прибавить к длинному ряду Божественных теней и прообразов, изложенных в столь простой и общепонятной форме, что Израилю следовало повиноваться, - не рассуждать, не спорить, не приводить те или другие доводы, а - повиноваться.

Увы! мы знаем, что израильтяне отвергли Господа. Они начали исполнять свою волю; они пошли по избранному ими самими пути; "каждый делал то, что ему казалось справедливым". Они отступили от Слова Божия, чтобы идти вслед за своим воображением, следовать советам своих злых сердец; таким образом, они навлекли на себя со стороны Бога гнев и негодование, которые тяготеют над ними и до сего дня.

Но все это не имеет никакого отношения к теперь интересующему нас вопросу Израилю были даны Божий указания; эти указания отличались Божественною полнотою и могли руководить ими во всех случаях жизни. Человеческим заповедям и учениям не оставалось места. Слово Господне предусматривало любое обстоятельство, отвечало на все требования; Это Слово было так ясно, что не нуждалось ни в каком человеческом пояснении.

Неужели же Божией Церкви дано меньше, чем древнему Израилю, в отношении указаний и повелений Божиих? Неужели христианам поручено самим избирать и устанавливать все, имеющее отношение к поклонению и служению Богу? Останется ли там место для человеческого произвола? Довольно ли всеобъемлюще слово Божие, или же оно не имеет в себе Божественной полноты? Упустило ли оно что-либо из виду? Прислушаемся к свидетельству Апостола: "Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2 Тим. 3,16-17).

Вот что убедительно. Священное Писание заключает в себе все, чтобы сделать Божия человека совершенным, все, что делает его способным на всякое "доброе дело". Но если это верно по отношению к отдельному человеку Божию, это верно и по отношению ко всей Церкви. Писание идет навстречу и тому и другому: оно удовлетворяет всех. Благодарение Богу, что это так. Как счастливы мы, имея в руках написанное для нас руководство! Что бы мы делали без него? Что сталось бы с нами? К кому обратились бы мы за указаниями? Если бы мы были предоставлены самим себе в вопросе избрания тех или других указаний и постановлений, какое неустройство повлекло бы это за собой! Сколько обнаружилось бы разноречивых мнений!

Нам, быть может, возразят на это, что, хотя мы обладаем Священными Писаниями, мы, тем не менее, окружены сектами, разногласиями, всякого рода вероучениями и бесчисленным множеством богословских школ. Откуда все это? Причину этого следует искать единственно в нашем нежелании подчиниться нравственному авторитету Священных Писаний. Вот в чем заключается тайна зла, истинная причина происхождения всех сект, всех разделений, несущих позор и бесславие Божией Церкви.

Напрасно скажут некоторые, что подобный порядок вещей неизбежен, являясь естественным последствием свободного изучения Божиих истин и свободы личного суждения, столь поощряемых и превозносимых протестантизмом. Мы ни на одну минуту не допускаем мысли, что подобное оправдание устоит пред Христовым судилищем. Мы думаем, что, напротив, эта свобода мысли, эта столь превозносимая независимость суждений стоят в полном противоречии с безусловным и благоговейным подчинением, к которому мы призваны по отношению к нашему благословенному Господу и Учителю. Какое право имеет слуга руководствоваться своим личным суждением, если его хозяин вполне ясно выразил ему свою волю? Его долг предписывает ему не рассуждать, не вопрошать, а только беспрекословно подчиняться. Он, конечно же, не выполняет того долга, если высказывает собственные независимые взгляды.

Все это признается верным, когда дело идет о земном; но когда вопрос заходит о Божиих интересах, люди считают себя вправе руководствоваться своими личными соображениями. Это пагубное заблуждение. Бог даровал нам Свое Слово и это Слово так ясно, что нельзя не понять его, поэтому если бы мы решились им руководствоваться, если бы мы все склонились в духе безусловного повиновения пред его Божественным авторитетом, не было бы места ни противоречивым мнениям, ни различным сектам. Невозможно допустить, чтобы Священное Писание могло проповедовать противоречащие одно другому учения. Оно не может одному проповедовать учение английской Церкви, другому - учение Церкви пресвитерианской или методистской. Оно никак не может давать противоположные по своей сути основы различным направлениям мысли. Винить Слово Божие в прискорбных разделениях, разрывающих Церковь, значит наносить оскорбление Божественной Книге; одна эта мысль приводит в содрогание преданную Богу душу. Писание не может противоречить самому себе; поэтому все равно, черпают исключительно в нем поучение два человека, или же десять человек: все они должны иметь одни и те же мысли.

Посмотрите, что говорит Апостол Коринфской Церкви, а вместе с тем и нам: "Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа", - заметьте силу этого увещания Апостола, - чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях" (1 Кор. 1,10).

Каким путем следовало достичь этого чудного состояния духа? Следовало бы каждому начать высказывать свои личные взгляды? Увы! именно это-то и произвело все разделение и распри в Коринфской Церкви, вызвав строгое порицание Святого Духа. Бедные коринфяне думали, что они имели право мыслить, судить и избирать по своему личному усмотрению: и к чему же это привело? "Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: "Я Павлов"; "я Аполлосов"; "я Кифин"; "а я Христов". Разве разделился Христос?" (1 Кор. 1,11-12).

Здесь мы видим пред собою личное суждение и неизбежные грустные плоды, которые оно приносит. Всякий человек вправе иметь собственное суждение, и никто не имеет права навязывать свои мнения другим. Что же нам следует делать? Нам нужно отречься от наших личных мыслей и с благоговением признать над собою высшую и безусловную власть Священного Писания. Иначе как мог бы Апостол умолять коринфян "говорить одно", "быть соединенными в одном духе и в одних мыслях?" Кто должен был предписать им, что именно "всем" им следовало "говорить?" В чем "дух" и в чьих "мыслях" следовало им быть "соединенными?" Существовал ли в Церкви Божией такой ее член, который, какою бы духовностью он ни обладал, имел малейшее право предписывать своим братьям, что им следовало говорить, думать, во что верить? Конечно, нет. Существовал только один безусловный авторитет, - безусловный потому, что он был Божественный; ему должны были, или, лучше сказать, ему имели преимущество подчиняться все. Человеческие мнения, совесть, разум, человеческое суждение - все это не имеет никакой цены в вопросе авторитетности. Слово Божие есть единственный авторитет, и если мы все подчиняемся ему, мы все будем "говорить одно"; не будет между нами разделений, и все мы будем "соединены в одном духе и в одних мыслях".

Чудное состояние! Но оно, увы, в данное время не присуще Церкви Божией; из этого видно, что мы, очевидно, все не руководствуемся одним и тем же высшим авторитетом, безусловным и непогрешимым, - голосом Священного Писания, благословенным голосом, в котором никогда не слышится разногласий, который всегда исполнен Божественной гармонии для освященного уха.

Вот корень всякого зла. Церковь удалилась от авторитета Христа, каким он изображен в Его Слове. Пока это остается непризнанным фактом, напрасно и рассуждать о справедливости той или иной церковной или богословской системы. Если человек не считает своим священным долгом испытывать какое бы то ни было учение в горниле Слова Божия, напрасно и вступать с ним в споры. Если у нас нет Божественного авторитета, нет непогрешимого руководителя, как может кто-либо быть уверен, что он идет верным путем? Если нам действительно позволено самим выбирать, по которому из многочисленных окружающих нас путей, мы желаем идти, тогда нам приходится отказаться от всякой уверенности от душевного мира и от покоя в сердце, от всякой устойчивости в преследовании нами цели и в наших решениях. Если относительно занимаемого нами места, относительно пути, по которому мы следуем, и работы, которою мы заняты, мы не можем сказать: "Так повелел мне Господь", мы можем быть уверены, что стоим на ложном пути, и чем раньше мы его оставим, тем лучше для нас. Благодарение Богу, чаду или Его служителю ни минуты не следует оставаться в соприкосновении со злом, "Да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа" (2 Тим. 2,19). Но как мы узнаем, что есть неправда? Посредством Слова Божия. Все, что в учении в нравственном смысле противоречит Писанию, есть неправда, и во что бы то ни стало мне следует от этого "отступить". Это личное дело всякого: "Всякий". - "Кто имеет уши" (Матф. 11,15). "Побеждающий". - "Кто услышит голос Мой" (Откр. 3,20-21).

Вот в чем главная суть: речь идет о голосе Христа, не о голосе того или иного известного человека, не в голосе человеческих учителей, но в голосе нашего Возлюбленного Господа и Учителя. Речь идет об индивидуальной (отдельной) совести, приведенной в непосредственное соприкосновение с голосом Христа, с живым и вечным Словом Божиим, со Священным Писанием. Чтобы все ясно видеть и избавиться от всякой неуверенности, мы имели нужду в высшем, непогрешимом авторитете; нам нужно было иметь пред собою неизменный свет маяка; благодарение Богу, это даровано нам. Бог сказал Свое слово, Он дал его нам; подчиняться ему есть наш долг, а также наше преимущество, наша нравственная безопасность, наше высшее счастье.

Особенно важно, чтобы ничто не встало между совестью и Божественным откровением В Откр. 2-3 мы читаем семь раз повторенное слово: "Имеющий ухо (слышать) да слышит". Слышит что? Что же надлежит нам слушать? "Что Дух говорит Церквам".

Где же раздается этот голос? Исключительно в Священных Писаниях, по бесконечной благости Божией дарованных нам, чтобы вести наши души путем мира и истины среди полного упадка Церкви и мрака и смятения крещенного мира. Нет слов на человеческом языке для выражения счастья, которое мы испытываем, подчиняясь Божественному авторитету и безошибочным указаниям дарованного нам путеводителя. Но будем помнить, что мы дадим ответ за то, в какой мере следуем указаниям этого путеводителя и насколько подчиняемся этому авторитету. Напрасно утверждать, что нам даны путеводитель и Божественный авторитет, и в то же время всецело им не починяться; это представляет большую опасность для нас в нравственном отношении. Это было отличительною чертою духовного состояния евреев во дни нашего Господа на земле. Они имели в руках Писания, но им не подчинялись. И одной из прискорбных особенностей христианства нашего времени также является склонность гордиться тем, что оно имеет Библию, тогда как авторитет Библии дерзновенно отрицается им.

Все это мы считаем весьма важным фактом и предоставляем это всестороннему исследованию совести читателя. Действие Слова Божия тщательно заглушается нами. Во всех отношениях совершаются и одобряются дела, не только не основанные на Писаниях, но всецело им противоречащие. Мы не живем исключительными указаниями Слова Божия и не руководствуемся ими.

Все это очень важно и требует внимания всех чад Божиих, где бы они ни встречались. Мы считаем своим долгом обратиться к ним с увещанием по поводу этого знаменательного вопроса. Сознание великого нравственного значения, заключающегося к Книге "Второзаконие", побудило нас написать наше "Толкование" на эту Книгу. Мы возносим горячую молитву Господу о том, чтобы Святой Дух чрез посредство этих страниц напомнил дорогим чадам Божиим, что они должны с благоговением починяться благому Слову Господа. Мы уверены, что отличительною чертою всех тех, которые стремятся быть верными Богу в эти последние часы земного существования Церкви, будут иметь глубокое благоговение по отношению к Слову Божию и полную преданность сердца Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу. Две эти вещи нераздельно связаны между собою одним и тем же кольцом, - священным и несокрушимым.

"Господь, Бог ваш, говорил нам в Хориве, и сказал: полно вам жить на горе сей. Обратитесь, отправьтесь в путь, и пойдите на гору Амореев и ко всем соседям их, на равнину, на гору, на низкие места и на южный край и к берегам моря, в землю Ханаанскую и к Ливану, даже до реки великой, реки Евфрата" (ст. 6-7).

Просматривая эту Книгу, мы увидим, что Господь обращается в ней к Своему народу более непосредственно, более просто, чем в трех предыдущих книгах; это еще раз подтверждает истину, что "Второзаконие" не только повторение уже занимавших нас вопросов. Например, в приведенном нами месте не упоминается ни о движении облака, ни о звуке трубы; просто говорится: "Господь, Бог ваш, говорил нам". Из Книги "Числа" мы знаем, что всякое передвижение стана предсказывалось облаком и возвещалось звуком трубы. Но в этой пятой Книге не встречается ни того, ни другого; обстановка несравненно проще: "Господь, Бог ваш, говорил нам в Хориве и сказал: полно вам жить на горе сей". Эти слова исполнены святой красоты, напоминающей нам привлекательную простоту времен патриархов, когда Господь говорил с ними, как человек говорит со своим другом. Господь сообщил Свои мысли Аврааму, Иссаку и Иакову, не прибегая для этого к посредству столба или серебряной трубы. Он был так близок к ним, что не было ни нужды, ни места для чьего-либо посредничества. Он посещал их, садился рядом с ними, пользовался их гостеприимством на правах близкой личной дружбы. Именно эта трогательная простота и придает столько прелести повествованию Книги "Бытие".

Нечто совершенно иное мы встречаем в Книгах "Исход", "Левит" и "Числа. В них пред нами раскрывается целая система прообразов, обрядов, постановлений и уставов, временно предписанных народу, значение которых указано нам в Послании к Евреям "Сим Дух Святой показывает, что еще не открыт путь в святилище, доколе стоит прежняя скиния. Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего, и которые с явствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящиеся до плоти, установлены были только до времени исправления" (Евр. 9,8-10).

При наличии этой ветхозаветной системы сыны Израилевы пребывали в отдалении от Бога. Они не пользовались тем, чем пользовались, по свидетельству Книги "Бытие" их отцы. Бог был как бы сокрыт от их взоров. В глазах народа основные черты левитского служения носили на себе отпечаток принуждения, мрака, отдаленности от Бога. Но, с другой стороны, прообразы их богослужения представляли великую жертву, составляющие основание всех чудных Божиих предначертаний: чрез посредство этой жертвы Бог, согласно правосудию и любви Своего сердца, может приобрести народ, который дорог в Его очах, и который послужит вечной хвале Его славы.

Мы уже сказали, что найдем сравнительно мало обрядов и религиозных постановлений в Книге "Второзаконие". Господь входит в более непосредственные отношения со Своим народом: также меньше упоминается и о священнослужителях: более говорится об их нравственном значении, чем о совершении ими обрядов. Во всем этом мы убедимся, мало-помалу углубляясь в изучение нашей Книги.

"Господь, Бог ваш, говорил нам в Хориве, и сказал: полно вам жить на горе сей. Обратитесь, отправьтесь в путь, и пойдите на гору Аморреев". Каким преимуществом обладали они, зная, что Господь пребывал с ними, что Он следил за всеми их движениями, принимал участие во всем, что их касалось! Он знал, сколько времени им следовало оставаться на месте, куда им следовало идти дальше. Они были в руках Того, Чья мудрость непогрешима, власть - всемогуща, источники - неиссякаемы, любовь - бесконечна; в руках Того, который окружал их Своими попечениями, знал все их нужды и шел навстречу им со всею любовью Своего сердца и со всем могуществом Своей десницы.

Что же надлежало делать им самим? В чем заключается их непосредственный долг? В подчинении. Они имели великое и святое преимущество возможность покоиться в уповании на Иегову, на Бога, вступившего с ним в завет, и повиноваться Его повелениям. В этом заключался залог их мира, их счастья, их нравственной безопасности. Им не приходилось заботиться о плане своего передвижения; весь их путь был заранее предусмотрен Тем, Кто ведал все подробности дороги, которая отделяла Хорив от Кадес-Варни; им только приходилось изо дня в день жить в блаженной зависимости от Бога.

Какое высокое и блаженное положение! Но оно требовало сокрушенной воли, послушного и смиренного сердца. Если б, когда Господь сказал: "Полно вам жить на горе сей", они, напротив, решили остаться там еще на некоторое время, они остались бы там без Бога; общение с Ним, Его советы и Его помощь - все это было даровано им только на пути послушания.

То же относится и к нам. Мы имеем драгоценное преимущество в возможности отдать все, касающееся нас, в руки Бога не только, заключающего с нами завет, но и любящего Отца. Он направляет наши движения и определяет границы нашего обитания; Он усматривает все нужды и берет на Себя заботу о всех наших делах. Его благое Слово говорит нам: "Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом". И что же будет тогда? "И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдает сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,6-7).

Но меня, быть может, спросят: "Как же Бог теперь направляет Свой народ? Мы не можем надеяться услышать Его голос, говорящий нам, что нам следует делать". Без малейшего колебания мы на это ответим, что в этом отношении члены Церкви, тела Христова, не могут находиться в менее благоприятном положении, нежели израильтяне в пустыне. Разве Бог не может направлять Своих детей? Разве Христос не может управлять Своими служителями, руководя всеми их движениями, всем их служением? Кто может хотя одну минуту сомневаться в такой очевидной и драгоценной истине? Правда, указания даются нам не чрез посредство облака; мы также не слышим и голоса, говорящего с нами; но нам дано больше этого. Мы можем быть уверены, что Бог в Своей любви усмотрел для нас это, как и все остальное.

Мы можем быть направляемы Богом тремя способами: Его Словом, водительством Святого Духа и побуждениями, присущими Божьему естеству; и мы должны помнить, что все эти три рода указаний всегда будут согласоваться между собою. Очень важно не упускать из виду последнего обстоятельства. Человеку может иногда казаться, что им в данную минуту управляет Святой Дух, или что его поступок вызывается побуждениями Божьего естества, но последствия этого, как оказывается стоят в противоречии со Словом Божиим. Таким образом, его ошибка выйдет наружу. Будем остерегаться руководствоваться в наших действиях лишь одними побуждениями; потому что, поступая так,мы рискуем впасть в сети сатаны и нанести великий ущерб делу Христову. Будем тщательно взвешивать наши впечатления на весах святилища; будем мерить их мерою, указанною нам в Божественном Слове. Это оградит нас от всякого рода заблуждений и увлечений. Очень опасно доверяться своим впечатлениям и действовать, руководствуясь только своими побуждениями: это может навлечь на нас самые пагубные последствия. Наши впечатления могут быть столь же обманчивыми, как блуждающий болотный огонек, как мираж в пустыне. Человеческие чувства не заслуживают полного доверия к себе; мы должны всегда подвергать их самой строгой проверке во избежание заблуждений, в которые они нас часто вводят. Но мы можем без малейшего колебания полностью положиться на Священное Писание; и мы увидим, что человек, действительно руководимый Святым Духом или побуждениями Божьего естества, никогда не действует несогласно со Словом Божиим. Это, так сказать, аксиома (не требующая доказательства истина) Божественной жизни, это неизменное правило христианской деятельности. Приходится лишь сожалеть о том, что на это не обращалось больше внимания во все периоды истории Церкви.

Другая особенность этого вопроса требует не меньшего внимания с нашей стороны. Нередко мы слышим, как люди говорят о персте Божественного провидения, как о верном указателе в их жизни. Однако, часто это обозначает, другими словами, желание сообразоваться в своих действиях с окружающими нас обстоятельствами, что никак не может считаться Божиим указанием для деятельности христианина. Конечно, Господь иногда проявляет Свою волю, иногда совершенно особым образом указывает нам путь чрез то или иное стечение обстоятельств; но нам необходимо жить в весьма тесном общении с Ним, чтобы уметь это действительно понять; иначе может случиться, что то, что мы называем "зависящим от провидения обстоятельствами", оказывается лишь камнем преткновения на пути послушания Богу. Внешние события, равно как наши внутренние впечатления, должны быть оценены в Божием присутствии, должны быть исследованы при свете Слова Господня; иначе они могут вовлечь нас в самые грубые заблуждения. Пророк Иона счел, конечно, подготовленным Самим Богом событием отплытие корабля в Фарсис; но будь он в общении с Богом, ему не понадобился бы этот корабль. Другими словами, Слово Божие есть пробный камень, испытывающий сущность вещей; внешне обстоятельства, внутренние впечатления и чувства, - все должно быть озарено светом Священных Писаний, все должно подвергаться спокойному и серьезному обследованию. Вот истинный путь мира, безопасности и благословения для каждого чада Божия.

На это можно возразить, что мы не можем надеяться найти в Библии слово, дающее нам советы во всех бесчисленных перипетиях нашей повседневной жизни. Это верно; но в Писании заключаются великие принципы, которые, при правильном их применении, оказываются Божиими указаниями даже в тех случаях, когда мы не могли бы найти прямого указания для своих действий. Мы имеем, кроме того, уверенность, что наш Бог может руководить Своими чадами во всех случаях жизни и что Он делает это. "Господом утверждаются стопы человека, и Он благоволит к пути его" (Пс. 36,23). - "направляет кротких к правде, и научает кротких путям Своим" (Пс. 24,9). - " Буду руководить тебя" (Пс. 31,8). Он может показать нам Свою волю относительно каждого вопроса; что было бы с нами без этого? Чем бы мы руководствовались? Нужно ли нам быть носимыми, как бурным волнам, нашими жизненными обстоятельствами? Представлены ли мы игре случая или произволу нашей личной воли? Благодарение Богу, это не так. В каком бы то ни было вопросе Он может дать нам полную уверенность, что мы творим Его волю; не имея же этой уверенности, мы не должны делать ни шагу. Если мы находимся в нерешимости, пребудем в покое и будем ожидать Божиих указаний.

Часто мы мучаемся вопросами, совсем не порученными нам Богом. Один человек в волнении однажды сказал своему другу: "Я не знаю, что бы начать", - "Ничего и не начинайте", - был мудрый ответ его приятеля.

Но здесь наружу выступает вопрос, необыкновенно важный в нравственном отношении. Бог "кротких направляет к правде, и кротких научает путям Своим". Весь вопрос заключается в состоянии нашей души, - в этом, будем уверены, вся суть дела. Не будем забывать этого. Если мы пребываем в смирении и не рассчитываем на самих себя, если мы в простоте сердца уповаем на Господа, если наши мысли и намерения чисты пред Ним, - Он, несомненно, направит нас. Но если мы просим указаний Божиих, имея в своем сердце уже заранее составленный замысел, если действиям нашей воли нами предоставлен простор, мы оказываемся непростительно неискренними пред Богом.

Вспомним царя Иосафата в 3 Царст. 22,2-4; "На третий год Иосафат, царь Иудейский, пошел к царю Израильскому", - с самого начала он уже сделал опасную ошибку, - "и сказал царь Израильский слугам своим: знаете ли, что Рамоф Галаадский наш? А мы так долго молчим, и не берем его из руки царя Сирийского. И сказал он Иосафату: пойдешь ты со мною на войну против Рамофа Галаадского? И сказал Иосафат царю Израильскому: как ты, так и я; как твой народ, так и мой народ; как твои кони, так и мои", и, - говорится далее в 2 Пар. 18,3, - "иду с тобою на войну".

Здесь мы видим, что царь сам решил дело раньше, чем собрался попросить указаний у Господа. Он оказался в плохом положении. Он попал в сети врага благодаря тому, что око его не было "чисто". Поэтому он не способен был руководиться волею Божиею. Он решил исполнить собственную волю, и Господь предоставляет ему пожинать плоды его поступков. Не скажись на нем действие бесконечной Божией благодати, он пал бы от меча сириян и был бы принесен с поля сражения мертвым. Он, правда, сказал царю Израильскому: "Спроси сегодня, что скажет Господь" (3 Цар. 22,5).

Но к чему это повело, раз он уже решил начать войну? Если б он был в хорошем духовном состоянии, он никогда бы не обратился в подобном случае к человеку за советом. Но его душа не была настроена возвышенно; его положение было плохим, и его намерения стояли в полном противоречии с Божиими мыслями и волею. Ввиду этого, несмотря на грозное пророческое слово, произнесенное Божиим вестником и предрекавшее неудачный подход, царь, тем не менее, не отступил от своего плана и едва не лишился жизни.

То же мы видим и в 42-ой главе Книги пророка Иеремии. Израильтяне просят пророка сказать им, следует ли им идти в землю Египетскую. Но они уже заранее решили сделать это. Они желали исполнить собственную волю. Если бы они пребывали в смирении и кротости, им не пришлось бы спрашивать совета по этому поводу. Они сказали пророку Иеремии: "Да падет пред лицо твое прошение наше, помолись о нас Господу, Богу твоему?, - почему бы не сказать: "Господу, Богу нашему? - "обо всем этом остатке, ибо из многого осталось нас мало, как глаза твои видят нас, чтобы Господь, Бог твой, указал нам путь, по которому нам идти, и то, что нам делать. И сказал им Иеремия пророк: слышу, помолись Господу, Богу вашему, по словам вашим, и все, что ответит вам Господь, объявлю вам, не скрою от вас ни слова. Они сказали Иеремии: Господь да будет между нами свидетелем верным и истинным в том, что мы точно выполним все то, с чем пришлет тебя к нам Господь, Бог твой: хорошо ли, худо ли то будет", - могла ли воля Божия быть не благой? - "но гласа Господа, Бога нашего, к которому посылаем тебя, послушаемся, чтобы нам было бы хорошо, когда будем послушны гласу Господа, Бога нашего" (ст. 2-6).

Все это кажется весьма благонамеренным со стороны израильтян, и согласно с этим можно было ожидать для них Божиих благословений. Но заметьте, что произошло далее. Когда они увидели, что суждение и совет Господа не согласовались с их волей, "все эти дерзкие люди сказали Иеремии (гл. 43,2): Неправду ты говоришь, не посылал тебя Господь, Бог наш, сказать: не ходите в Египет, чтобы жить там".

"Дерзость" и своеволие добились своего. Все их обеты и обещания оказались обманчивыми: "Ибо вы погрешили против себя самих: вы послали меня к Господу, Богу вашему, сказав: помолись о нас Господу, Богу нашему, и все, что скажет Господь, Бог наш, объяви нам, и мы сделаем" (гл. 42,20). Все было бы прекрасно, если б Божественный ответ согласовался в этом случае с их волею; но раз он противоречил этой воле, они полностью отступили от указания Божия.

Не случается ли часто это и теперь? Слово Божие не поощряет природных наклонностей человека; оно осуждает их; оно всецело противоречит его воле; оно расстраивает его планы; поэтому человек отрицает Слово Божие. Воля и разум человека всегда находятся во вражде со словом Божиим. Итак, если человек хочет действительно руководствоваться Словом Господа, ему необходимо отказаться и от того, и от другого. Необузданная воля и слепой разум повергнут нас только в бездну мрака, скорби и отчаяния. Пророк Иона захотел идти в Фарсис, когда ему надлежало идти в Ниневию; следствием этого было то, что он очутился " в чреве преисподней"; "морскою водою была обвита голова его" (Ион. 2,3-6). Иосафат хотел пойти против Рамофа Галаадского, когда ему следовало оставаться в Иерусалиме; следствием этого было то, что он очутился под ударами мечей сириян Остаток Израиля захотел во дни Иеремии пойти в землю Египетскую вместо того, чтобы оставаться в Иерусалиме; следствием этого было то, что они умерли от меча, от голода и моровой язвы именно в стране Египетской, в которую они хотели идти, "чтобы жить там".

Так будет и всегда Путь собственной воли человека есть путь мрака и скорби Напротив, путь послушания есть стезя света и благословения, стезя, озаренная лучезарным сиянием благоволения Божия. Этот путь может показаться человеческому глазу узким, суровым и уединенным, но для послушной Богу души это стезя жизни, мира и нравственной безопасности. "Стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Притч. 4,18). Благословенная стезя! Да окажемся мы все твердо и неуклонно идущими ею!

Прежде, чем окончить рассмотрение столь важного для жизни вопроса о послушании Богу и указания Им нашего пути, мы попросим читателя остановиться вместе с нами в течение нескольких минут на чудных словах 11-ой главы Евангелия от Луки; он найдет там обилие драгоценных для нас поучений. "Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак смотри: свет, который в тебе, не есть ль тьма? Если же тело твое все светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло все так, как бы светильник освещал тебе сиянием" (ст. 34-36).

Ничто не сравнимо с красотою и нравственною силою, которыми дышат эти слова. Прежде всего речь идет о "чистом оке". Оно необходимо для восприятия Божественных указаний. Оно обозначает сокрушенную волю, сердце, искренне решившееся исполнить волю Божию, невзирая ни на свои личные и ни на какие-либо человеческие взгляды вообще, и исполнить эту волю, какова бы она ни была. Когда душа находится в таком положении, Божий свет озаряет ее, и все тело так же "светло". Отсюда следует, что если" тело" не "светло", и, значит, "око" не "чисто", то представлен простор собственной воле, различным человеческим доводам и личным интересам; мы неискренни пред Богом. В этом случае свет, который, по нашему мнению, в нас есть, ничто иное, как мрак: нет мрака более глубокого и ужасного, нежели этот мрак рассудка, окутывающий сердце, управляемое собственной волей и в то же время считающее себя озаренным Божиим светом. Все это со всеми присущими ему ужасами обнаружится в христианском мире, когда "откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих, и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествия, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих, за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за это пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду (2 Фесс. 2,8-12).

Как это ужасно! И какое прямое отношение этот факт имеет ко всей Церкви, к тебе и ко мне, дорогой читатель! "Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?" (Матф. 6,23). С другой стороны, слабый свет, искренне проводимый в жизнь, несомненно, умножится, потому что "кто имеет, тому дано будет, и приумножиться" (Матф. 13,12), и "стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня".

Это духовное состояние прекрасно изображено в 36-ом стихе 11-ой гл. Ев. Луки: "Если же тело твое все светло, и не имеет ни одной темной части", - не имеет ни одного уголка, закрытого от действия небесных лучей и таящего в себе измену Богу, - тогда вся нравственная сущность человека будет находиться в сфере действия Божественного света; - тогда "будет светло все так, как бы светильник освещал тебе сиянием". Одним словом, послушная душа своим светом освещает не только собственный путь; этот свет разливается и вокруг нее, так что окружающие ее видят как бы сияние светильника. "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела, и прославляли Отца вашего Небесного" (Матф. 5,16).

Полностью противоположную этому картину мы видим в Иер. 13,16: "Воздайте славу Господу, Богу вашему, доколе Он не навел темноты, и доколе еще ноги ваши не спотыкаются на горах мрака: тогда вы будете ожидать света, а Он обратит его в тень смерти, и сделает тьмою". Воздавать славу Господу Богу нашему - значит подчиняться Его Слову.

Путь праведного есть путь небесной мудрости и полного мира. Никогда не будем забывать, что нам даровано преимущество иметь Божий указания на все мельчайшие подробности нашей повседневной жизни. Тот, кто не починяется этим указаниям, часто будет спотыкаться. Многие неудачи и грустные события ожидают его. Как блаженны мы, имея возможность изо дня в день идти стезею, проложенною для нас нашим Отцом: этот путь скрыт от взоров хищной птицы; лев не встретится на нем; это путь послушания, по которому всегда будут идти все кроткие и смиренный души, к похвале и славе Того, Кто соблаговолил открыть им этот путь и направил их на него.

Далее в изучаемой нами главе Моисей с трогательною простотою напоминает народу, при какой обстановке были избраны ими судьи и соглядатаи. Назначение судей Моисей приписывает здесь своей личной инициативе. Избрание же соглядатаев было следствием желания народа. Возлюбленный и почтенный Божий служитель находил, что ему было слишком тяжело одному носить тяготы общества Божия; действительно, это было очень тяжелое бремя, хотя мы и знаем, что преизобильная Божия благодать могла восполнять все нужды, а, главное, что благодать могла действовать чрез одного человека на столько же, как и чрез семьдесят мужей.

Несмотря на это, мы, однако, вполне можем понять, как страшила "кратчайшего на земле" человека ответственность, связанная с таким высоким положением; трогательной простотой дышат слова, которыми Моисей выражает некогда мучившие сомнения. "И я сказал вам в то время: не могу один водить вас". Это, конечно, превышало человеческие силы; но Бог пребывал среди народа и мог усмотреть все ежеминутно возникавшие потребности. "Господь, Бог ваш, размножил вас, и вот, вы ныне многочисленны, как звезды небесные. Господь, Бог отцов ваших, да умножит вас в тысячу крат против того, сколько вас теперь, и да благословит вас, как Он говорил вам" (ст. 9-12). - Чудное слово! Благое пожелание великодушного сердца! - "Как же мне одному носить тягости ваши, бремена ваши и распри ваши?"

Главной причиной их "тягостей" и "бремен" было их постоянное несогласие между собою; между ними происходили споры: всякого рода соперничество и распри; кому было под силу бороться со всем этим? Не следовало ли им поступать иначе? Если бы они пребывали в согласии, не приходилось бы разбирать их тяжбы, а следовательно, не понадобилось бы и судей. Если бы каждый член общества соблюдал интересы, искал выгоду и благо для своих братьев, не было бы ни ссор, ни "тягостей", ни огорчений. Если бы каждый делал, что мог для общественного блага, к каким чудным результатам это привело бы!

Но не так обстояло дело с Израилем в пустыне; и, что еще более для нас унизительно, не так обстоит оно и в церкви Божией, хотя ей и дарованы несравненно большие преимущества.

Лишь только действием Святого Духа была создана Церковь, тотчас же в ней раздались голоса ропота и неудовольствия. Отчего это произошло? Ввиду действительной или мнимой "небрежности" (Деян. 6). Что бы то ни было, личное "я" заявило о своих правах. Если небрежности на самом деле и не произошло, вина лежала на эллинах; если же небрежность действительно была допущена, виноваты были евреи. Обыкновенно в подобных случаях виноваты бывают обе стороны; единственный способ избежать споров, разногласий и ропота - это отречься от своего "я" и искренне заботиться о благе других. Если бы это было понятно и выполнено с самого начала, совершенно нечто иное изобразило бы нам вдохновенное перо первого историка Церкви на земле. Но, увы! С самого начала история Церкви является лишь плачевным и унизительным повествованием о разделениях и разногласиях. В присутствии самого Господа, вся жизнь Которого была жизнию полного самоотречения, Его ученики вступают в споры о том, кто из них будет больше в царствии Божием. Кто понимает истинное нравственное величие, заключающееся в отречении от своего "я", тот не будет стремиться занять высшее место. Желание пребывать вблизи Христа так удовлетворяет смиренное сердце, что оно не придает никакого значения мирским почестям и отличиям. Но когда собственное "я" господствует в сердце, тогда появляются зависть, ревность, разногласия, споры и все дурное.

Взгляните на спор между двумя сыновьями Зеведее-выми и их десятью братьями в Марк. 10.

Причиною этого спора было проявление своего "я".

Два первых задумали приготовить себе хорошее место в Царстве Небесном, остальные же десять учеников "начали негодовать" на них. Если бы каждый отказался от своего "я" и искал пользы другому, этого никогда бы не случилось. Излишне было бы приводить и другие примеры.

Любой период истории церкви доказывает истину, что эгоизм и его злые происки являются причиной, производящей разделение. Куда бы мы не обратили свой взгляд, со времени Апостолов и до наших дней, всюду не ограниченное человеком личное "я" является источником споров и религиозных разделений. И, напротив, мы убеждаемся, что забвение себя и своих личных интересов является причиной мира, согласия и братской любви. Если мы научаемся отказываться от своего "я", чтобы искренне искать славы Христа и блага Его возлюбленного народа, тогда нам не придется разбирать никаких тяжб.

Но возвратимся к нашей главе: "Как же мне одному носить тягости ваши, бремена ваши и распри ваши? Изберите себе по коленам вашим мужей мудрых, разумных и испытанных, и я поставлю их начальниками вашими. Вы отвечали мне, и сказали: хорошее дело велишь ты сделать, и взял я главных из колен ваших, мужей мудрых и испытанных", - людей, подготовленных Богом и заслуживающих доверия общества, - "и сделали их начальниками над вами, тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками, десятиначальниками и надзирателями по коленам вашим" (ст. 12-15).

Прекрасное устройство! Раз в этом явилась надобность, ничто не могло так поддержать порядок, как его поддерживал этот ряд надзирателей, начиная с десятиначальника и кончая тысяченачальником; сам же законодатель стоял во главе этой организации, находясь притом в непосредственных отношениях с Богом Израилевым.

Здесь упоминается о факте, повествуемом в Исх. 18, из которого мы узнаем, что инициатива учреждения судей принадлежала Иофору, тестю Моисея. Не воспроизводится также и событие, описанное в Числ. 11. Мы обращаем на это внимание читателя, как на одно из многочисленных подтверждений факта, что эта Книга является далеко не повторением других частей Пятикнижия Моисеева. Характер этой Книги совершенно своеобразный, и все изображаемые в ней события представлены в освещении, полностью согласующемся с целью Святого Духа, желавшего обратиться к сердцу Израиля, чтобы достичь результата, являющегося особой задачей Книги, добиться сыновнего повиновения Израиля всем постановлениям Господа, Бога его.

Неверующие и рационалисты хотели бы убедить нас в противоречии повествований, находимых в различных Книгах, но благочестивый читатель со святым негодованием отнесется к такому предположению, непосредственно внушенному отцом лжи, этим заведомым врагом драгоценного откровения Божия. Если мы согласны быть доверчивыми, как малые дети, мы найдем в драгоценном откровении любви Отца то, что вложено для нас в .Священное Писание Святым Духом. С другой стороны те, которые почитают себя мудрецами и рассчитывают на свой разум, свою философию и свои познания, те, которые считают, что они вправе судить Слово Божие, а следовательно, и самого Бога, все эти люди будут предоставлены самим себе в ослеплении и в ожесточении их сердец. "Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих" (1 Кор. 1,20.21).

"Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым" (1 Кор. 3,18). Вот в чем вся суть вопроса.

Эти мысли навеяны нам фактом учреждения судей, представленном нам в каждом из Моисеевых Книг в премудром освещении Святого Духа и в свете, вполне согласующемся с задачей и характером изображающей его священной Книги.

Теперь вернемся к дальнейшему изучению нашей главы: "И дал я повеление судьям вашим в то время, говоря: выслушивайте братьев ваших, и судите справедливо, как брата с братом, так и пришельца его. Не различайте лиц на суде, как малого, так и великого выслушивайте: не бойтесь лица человеческого; ибо суд - дело Божие; а дело, которое для вас трудно, доводите до меня, и я выслушаю его" (ст. 16-17).

Какою небесною мудростью дышат эти слова! Какая святая и справедливая беспристрастность сказывается в них! Во всех спорных вопросах было ведено выслушивать обе стороны, не делая никакого различения между судящимися лицами. Суд должен был основываться не на личных впечатлениях, а на ясно установленных фактах. Личное влияние не должно было иметь никакого веса. Положение и обстоятельства, в которых находились тяжущиеся лица, не должны были приниматься в расчет. Вопрос должен был решаться исключительно по справедливости. "Как малого, так и великого выслушивайте". Суд был одинаков для всех, - для бедного, и для богатого, для пришельца и для туземца. В этом отношении не допускалось никакой разницы. Как все это важно и полно поучения для каждого из нас! Мы, правда, не все призваны быть судьями, начальниками и управителями, но приведенные выше великие нравственные правила имеют важное значение для каждого из нас, потому что в нашей жизни постоянно встречаются случаи, требующие непосредственного применения этих правил. В каком бы положении мы ни находились, нам приходится иногда быть свидетелями разногласий, возникающих между нашими братьями, быть свидетелями действительно существующей или мнимой их вины, и поэтому нам следует быть готовыми с Божественной мудростью высказать свое суждение в каждом из этих случаев.

Во всех подобных вопросах нам надо особенно помнить, что наше суждение должно основываться на фактах, - на всех доводах, представляемых тою и другою стороною. Мы не должны руководствоваться нашими впечатлениями, потому что знаем, что они могут обмануть нас. Нам нужны настоящие и неопровержимые факты, достоверность которых установлена двумя или тремя свидетелями, как это ясно указано в Писании (Втор. 17,6; Матф. 18,16; 2 Кор. 13,1; 1 Тим. 5,19).

Мы также не должны при составлении своего суждения о каком-либо деле ограничиваться свидетельствами одной из тяжущихся сторон.

Каждый человек, при самых лучших намерениях своего сердца, склонен, однако, так или иначе изображать свое дело, нимало при этом не желая сказать неправду или дать ложные показания. Плохая память или какая-либо другая причина могут побудить упустить из виду один из важных пунктов, или же, наоборот, придать ему слишком много значения, а также, наконец, придать ему несвойственный ему смысл. Необходимо сообразовываться с правилом: "Ауди алтерам партем" ("выслушай другую сторону"). Итак, будем выслушать обе стороны, и это даст нам возможность составлять верное и справедливое суждение о всяком спорном деле. Вообще суждение, не основанное на точной проверке всех фактов, не имеет никакого значения. "Выслушивайте братьев ваших, и судите справедливо, как брата с братом, так и пришельца его" - слова, сохраняющие свое значение в любое время, в любом месте и при всякого рода обстоятельствах.

Важное повеление выражено и в 17-ом стихе: "Не различайте лиц на суде, как малого, так и великого выслушивайте: не бойтесь лица человеческого". Как эти слова обнаруживают сущность жалкого человеческого сердца! Не склонны ли мы "различать лица", подпадать под влияние окружающих, придавать значение положению человека в обществе, его материальной обеспеченности, бояться человека? Какое предохранительное средство оградит нас от этого зла? Страх Господень. Если мы всегда имеем пред собою Господа, это избавит нас от пагубного влияния лицеприятия, предрассудков и человеческого страха. Это научит нас в смирении ожидать от Господа указаний и совета во всех наших путях, и таким образом мы будем предохранены от произнесения любого неверного и слишком поспешного суждения о людях, причиняющего столько зла чадам Божиим.

Теперь обратимся к рассказу Моисея об избрании соглядатаев и рассмотрим первоначальную причину и последствия этого избрания. Оно окажется для нас исполненным поучения, если только наше ухо открыто и наше сердце готово к его восприятию.

"И дал я вам в то время повеления обо всем, что надлежало вам делать" (ст. 18). Они были поставлены на путь послушания: им только надлежало твердо держаться этого пути и с полной покорностью сердца Господу следовать за Ним. Им не приходилось ни рассуждать, ни взвешивать последствия. Все надлежало отдать в руки Божий и решительно идти вперед благословенными стезями послушания.

"И отправились мы от Хорива, и шли по всей этой великой и страшной пустыне, которую мы видели, по сути к горе Аморрейской, как повелел Господь, Бог наш, и пришли в Кадес-Варни. И сказал я вам: вы пришли к горе Аморрейской, которую Господь, Бог наш, дает нам. Вот, Господь, Бог твой, отдает тебе землю сию, иди, возьми ее во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих, не бойся и не ужасайся" (ст. 19-21).

Они получили предписание немедленно вступить во владение страной. Господь, Бог их, отдавал им эту землю и вот она уже расстелилась пред их глазами. Она составляла их собственность, являясь щедрым даром Его царственной милости ради завета, заключенного им с их отцами. Отдал землю Ханаанскую во владение семени Авраама, Своего друга, - таково было предвечное предначертание Господа. Этого было вполне достаточно, чтобы успокоить их сердце не только по отношению к богатству этой земли, но и относительно пути их вступления в эту землю. Не было ни малейшей нужды в соглядатаях. Вера не подвергает исследованию то, что даровал Бог; она уверена, что дарованное Им хорошо для нас, и что Он может сделать нас вполне способными овладеть тем, что нам даровала Его благость. Израиль мог бы иметь уверенность, что рука, водившая их "по всей этой великой и страшной пустыне", могла и ввести и утвердить их в их наследии.

Так рассуждала бы вера, потому что она прежде всего смотрит на Бога, а затем уже на обстоятельства, а никак не наоборот. "Если Бог за нас?" (Римл. 8,31). Вот суждение веры, величественное следствие своей простоты и простое по своему нравственному величию. Когда Бог наполняет собою весь видимый душе горизонт, трудности теряют все значение. Они или проходят совсем незамеченными, или же являются случаями проявления высшей силы могущества Божия. Вера любит видеть торжество силы Божией над затруднениями. Но, увы! Народ в данном случае не руководствовался свидетельством веры, и потому прибег к помощи соглядатаев. Об этом обстоятельстве и напоминает Моисей, произнося исполненные нежности слова: "Но вы все подошли ко мне и сказали: пошлем пред собою людей, чтоб они исследовали нам землю, и принесли нам известие о дороге, по которой идти нам, и о городах, в которые идти нам" (ст. 22).

Все эти заботы следовало возложить на Бога. Тот, Кто вывел их из земли Египетской, провел их по морскому дну, руководил ими в пустыне, конечно, мог и ввести их в землю. Но, нет, они хотят послать пред собою соглядатаев, потому что их сердца не доверялись Богу Всемогущему и истинному.

В этом, будем уверены, и была разгадка всего. Если в Книге "Числа" нам повествуется, что Господь повелел Моисею послать соглядатаев, то к этому Его принудило нравственное состояние народа. В этом сказываются характерные особенности и вместе с тем чудная гармония обеих книг. В Книге "Числа" мы находим общий обзор деятельности соглядатаев, "Второзаконие" же указывает нам скрытую причину избрания соглядатаев. Одно дополняет другое, и все вполне согласуется с характером каждой из Книг. Мы не могли бы полностью уяснить этот вопрос, не имея повествования, находимого в Книге "Числа". Трогательные же пояснения, приводимые в Книге "Второзаконие", дополняют картину.

Но вопрос о соглядатаях, быть может, еще не ясен читателю. Он, быть может, спрашивает себя, что дурного могли сделать израильтяне, посылая пред собою соглядатаев, раз Господь приказал их выслать? Мы отвечаем: зло было не в том, что они послали в Ханаан соглядатаев, раз им это было приказано, а в самом желании их послать. Это желание являлось плодом неверия; приказание послать их было дано по причине этого неверия.

Нечто подобное этому мы находим и в Матф. 19 касательно вопроса о разводе. "И приступили к нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотию, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо, и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими; но сначала не было так" (ст. 3-8).

Итак, ни в первоначальные планы Божий, ни в намерения сердца Господа не входило право человека разводиться с женою своею; но по человеческому жестокосердию Моисей позволил это. Есть ли здесь что-либо непонятное? Решительно ничего, если только наше упорное сердце не старается и здесь найти предлог к новым вопрошаниям. Все также становится вполне очевидным и в вопросе о соглядатаях. Израилю не следовало желать их иметь; живая вера никогда не помыслила бы о них. Но Господь видел внутреннее состояние Израиля и дал, сообразуясь с ним, Свое повеление. Несколько столетий спустя они увидели, что сердце народа жаждало избрания царя, и Он дал Самуилу приказание поставить им царя. "И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними. Как они поступали с того дня, в который Я вывел их их Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они и с тобою. Итак послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними" (1 Цар. 8,7-9).

Мы видим, что удовлетворение Богом желания нисколько не доказывает, что это желание согласуется с волею Божиею. Израилю не следовало просить себе царя. Разве не довольно им было управления Бога-Иеговы? Не был ли Он их Царем? Не мог ли Он, как это всегда и было, идти во главе их в сражение и сражаться за них? К чему было искать опоры на руку плоти? К чему отвращаться от Всемогущего Бога, чтобы опираться на жалкого червя земли? Какая власть принадлежит царю, кроме власти, которую ему благоволит дать Бог? Никакой. Вся власть, вся мудрость, вся истинная благость принадлежали Господу, их Богу, и они могли пользоваться всем этим в любое время и для удовлетворения всех возникавших у них нужд. Им надлежало лишь опираться на Его могучую десницу, надлежало лишь черпать все нужное из Его неиссякаемых сокровищниц, иметь в Нем Одном все свои источники.

И, получив царя, которого жаждало их сердце, в каком положении они с ним оказались? "Весь народ, бывший с ним, находился в страхе" (1 Цар. 13,7).

Чем глубже мы вникаем в грустную историю царствования Саула, тем более убеждаемся, что с начала до конца этот царь причинял Израилю скорее затруднения, чем оказывал им помощь. Все это царствование было сплошной неудачей, метко выраженной знаменательными словами пророка Осии: "Я дал тебе царя во гневе Моем, и отнял в негодовании Моем" (Ос. 13,11). Одним словом, избрание Саула было ответом на неверие и своеволие народа; вот почему вскоре разлетелись в прах все их блестящие надежды. Избрание царя не было по сердцу Богу, а, следовательно, оно и не отвечало на нужды народа. Саул оказался совершенно недостойным царского венца, и его позорная смерть на горе Гелвуй совершенно согласовалась со всей его жизнию. Обозревая деятельность соглядатаев, мы также приходим к заключению, что она принесла Израилю полнейшее разочарование. Иначе и быть не могло ввиду того, что их значение было плодом неверия. Правда, соглядатаев дал Израилю Бог; поэтому и Моисей произносит трогательные слова: "Слово это мне понравилось, и я взял из вас двенадцать человек, по одному человеку от каждого колена" (ст. 23). Милость Божия снизошла к душевному состоянию народа и действовала, как того требовало это состояние. Но это не значит, что эти действия или нравственное состояние народа согласовались с волей Божией. Господь, - хвала Его святому имени, - может снисходить к нашему неверию, хотя это неверие огорчает и бесславит Его. Но ОН благоволит к твердой и открытой вере; только она одна дает Богу возможность занять принадлежащее Ему место. Поэтому, когда Моисей сказал народу: "Вот, Господь, Бог твой, отдает тебе землю сию, иди, возьми ее во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих, не бойся и не ужасайся", - что следовало Израилю ответить на это? "Мы готовы, Господи, веди нас к победе. Ты с нами, а это главное для нас. Имея Тебя во главе войска, мы смело пойдем вперед. Для Тебя не существует трудностей. Нам безразлично, что бы нас ни ожидало: исполины, высокие стены, угрожающие боевые башни, - все это пред Тобою, Господи, Боже Израилев, как сухие листья для вихря. Веди же нас и управляй нами, Господи".

Не такова, однако, была речь Израиля. Божие присутствие не удовлетворяло их. Они не были готовы идти вперед, опираясь исключительно на руку своего Бога. Они не верили тому, что Он не сказал о лежавшей пред ним земле. Они хотели выслать соглядатаев впереди себя. Жалкое человеческое сердце скорее хочет само все испробовать, чем зависеть исключительно от Бога. Невозрожденный человек не может довериться Богу, потому что не знает Его. "Будут уповать на Тебя знающие имя Твое" (Пс. 9,11).

Чтобы доверяться Богу, надо знать Его; а чем более человек доверяется Ему, тем более он познает Бога. Ничего на свете нет блаженнее жизни веры, веры безусловной и истинной. Но человек обманывает самого себя, думая, что он живет по вере, тогда как его сердце опирается на человеческую помощь. Истинно верующая душа имеет дело только с Богом. Все ее источники в Нем. Это не значит, что она не придает никакой цены орудиям, которые Бог благоволит употреблять; напротив, она высоко их ценит именно потому, что они являются для нее проводниками силы и благословения Господа. Но она не ставит их на Божие место. В сердце звучат слова: "Только в Боге успокаивайся, душа моя! ибо на Него надежда моя. Только Он - твердыня Моя" (Пс. 61,6-7).

Особенная сила сказывается в слове "только". Бог испытывает сердце. Надеяться в какой-либо нужде на прямую или косвенную человеческую помощь значит, в сущности, отдаляться от жизни веры. И как жалок человек, рассчитывающий на человеческую помощь! С нравственной точки зрения упование на плоть настолько же унизительно, насколько возвышенна жизнь веры, и не только унизительно, но и совершенно бесполезно. Израиль захотел послать соглядатаев, и полная неудача постигла его.

"Они пошли, взошли на гору и дошли до долины Есхол, и обозрели ее. И взяли в руки свои плодов земли и доставили нам, и принесли нам известие, и сказали: хороша земля, которую Господь, Бог наш, дает нам" (ст. 24-25). Раз Бог давал эту землю, она не могла не быть хорошей. Нужны ли им были соглядатаи, чтобы сказать, что Божий дар был хорош? Конечно, нет. Искренняя вера рассуждала бы так: "Все, что дает Бог, должно быть достойно Его; нам не нужно соглядатаев, чтобы удостовериться в этом" Но увы! Искренняя вера представляет собою необыкновенно редкое сокровище, и даже люди, им обладающие, не знают настоящей его цены и не умеют извлекать из него пользу. Говорить о жизни веры и жить этой жизнью - два таких же различных предмета, как теория и практика. Никогда не будем забывать, что всякому чаду Божию дано преимущество жить жизнью веры, и что эта жизнь заключает в себе все, нужное христианину с начала до конца его земного поприща. Читатель заметил, как Моисей описывает здесь исполнение соглядатаями возложенного на них поручения Он ограничивается напоминанием лишь этих полностью правдивых их слов. Он ничего не говорит о десяти неверных соглядатаях. Это полностью согласуется с характером и задачею Книги. В ней все направлено к воздействию на совесть общества Божия. Он напоминает им, что они сами предложили послать соглядатаев, и хотя эти последние представили им превосходные плоды осмотренной ими земли и засвидетельствовали, что земля прекрасна, народ не захотел войти в нее. "Но вы не захотели идти, и воспротивились появлению Господа, Бога нашего" (ст. 36). Им не было прощения. Их сердце, очевидно, пребывало в неверии и возмущении против Господа, и случай с соглядатаями с начала до конца лишь содействовал обнаружению этого факта.

"И роптали в шатрах ваших и говорили: Господь, по ненависти к нам", - возмутительная ложь! - "вывел нас из земли Египетской, чтобы отдать нас в руки Аморреев и истребить нас" (ст. 27). Как бессмысленны доводы неверия! Если бы Господь ненавидел их, ничего, конечно, не было бы для Него легче, как дать им погибнуть у печей для обжигания кирпичей в Египте, или умереть под ударами бичей приближенных фараона. Зачем же Он оказывал им столько внимания? К чему были посланы десять казней, поразивших землю притеснителей Израиля? Если

Бог ненавидел их, почему Он не дал водам Чермного моря поглотить их, как они поглотили их врагов? Зачем Он избавил их от меча амаликитян? Зачем, одним словом, Он даровал им столько чудесных избавлений? Не будь они ослеплены безумным неверием, столь многочисленные и очевидные доказательства Его дивной любви привели бы их к заключению, как раз противоположному тому, которое они дерзнули теперь выражать. Нет в мире ничего непоследовательнее неверия; и нет ничего логичнее, яснее и справедливее простой доверчивости детской веры. Да поможет Господь читателю всегда убеждаться в справедливости этой истины.

"И роптали в шатрах ваших". Неверие не только рассуждает: оно еще и ропщет. Оно не видит ни хорошей стороны, ни красоты вещей. Оно не имеет ясного понятия ни о чем, потому что внешне отстраняет Бога и смотрит только на одни обстоятельства. Они сказали: "Куда мы пойдем? Братья наши расслабили сердце наше, говоря: народ тот более и выше нас," - он, однако, не был более Иеговы, - "города там больше и с укреплениями до небес?, - грубое преувеличение неверия! - "да и сынов Енаковых видели мы там" (ст. 28).

Вера ответила бы: "Что же? Если города и укреплены до небес, Бог наш выше их, потому что Он на небе. Что значат большие города и высокие стены для Того, Кто сотворил вселенную и Кто содержит ее словом Своего могущества? Что такое сыны Енаковы пред лицом Всемогущего Бога? Если бы от Дана до Вирсавии вся страна покрыта укрепленными городами, если бы исполинов было даже столько, сколько листьев в лесу, и это все оказалось бы лишь ломкой соломой на гумне пред Тем, Который обещал отдать землю Ханаанскую в вечное владение потомству Авраама, Своего друга".

Но в Израиле не было веры, как в том и свидетельствует нам Апостол, говоря: "Они не могли войти за неверие" (Евр. 3,19). В этом было все затруднение. Города с высокими стенами и страшные сыны Енаковы не оказались бы препятствием на их пути, если бы Израиль уповал только на Бога, Который вскоре подчинил бы все Своей власти. Пагубное неверие всегда лишает нас благословения. Оно мешает воссиять славе Божией; оно омрачает наше душу, лишает нас преимущества испытать всемогущество Бога нашего, могущего восполнить все наши нужды и удалить все затруднения с нашего пути.

Слава Господу за то, что Он всегда близок к сердцу, уповающему на него; и чем более у Него просят, тем более Он любит давать. Не говорит ли Он нам: Не бойся, только веруй" (Марк. 5,36), или еще: "По вере вашей будет вам?" (Матф. 9,29) Драгоценные слова! Да поможет нам Господь все более ощущать всю их сладость и силу! Будем уверены, что мы никогда не можем зайти слишком далеко, рассчитывая на Бога, - это немыслимо. Мы всегда сами виноваты в том, что недостаточно черпаем из Его неиссякаемых сокровищниц. "Не сказал ли Я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божию?" (Иоан. 11,40).

Отправка в Ханаан соглядатаев кончилась так же, как она началась: самым плачевным неверием. Бог был отстранен; они видели пред собою только трудности.

"Они не могли войти", - не могли узреть славу Божию. Прислушаемся к трогательным словам Моисея; они приносят утешение сердцу, затрагивая самые чувствительные его струны. "И я сказал вам: не страшитесь и не бойтесь их; Господь, Бог ваш, идет перед вами; Он будет сражаться за вас". - Бог, сражающийся за народ! Иегова, Муж брани! - "Он будет сражаться за вас, как Он сделал с вами в Египте, пред глазами вашими, и в пустыне сей, где, как ты видел, Господь, Бог твой, носил тебя, как человек носит сына своего", на всем пути, которым мы проходили, до пришествия вашего на сие место. Но и при этом вы не верили Господу, Богу вашему, Который шел пред путем, - искать вам места, где остановиться вам, ночью в огне, чтоб указывать вам дорогу, по которой идти, а днем в облаке" (ст. 29-33).

Какая нравственная сила, какая трогательная сердечность слышатся в этом увещании! Как становится ясным из этого, равно как и из какой страницы Книги "Второзаконие", что она не простое повторение фактов, а могущественное пояснение к ним; читатель должен полностью убедиться в этом. Если в Книгах "Исход" и "Числа" вдохновенный законодатель повествует о событиях жизни народа израильского в пустыне, то в Книге "Второзаконие" он дает трогательные по своей обстоятельности пояснения тех же событий. Исполненные нежной заботливости действия Иеговы здесь изображены с неподражаемою тонкостью. Кто не поражается трогательною картиною, рисуемою словами: "Как человек носит сына своего? " Если сила десницы Господней или превосходства Его ума обнаруживаются в самой сущности Его действий, любовь Его сердца сказывается в путях, которыми Его действия приводятся в исполнение. Малый ребенок может понять это, хотя он не сумел бы выразить этого словами.

Израильтяне, однако, все еще не верили, что Бог введет их в землю. Они оставались все тем же неверующим народом, несмотря на чудесные доказательства могущества Божия, верности и благости Иеговы, полученные ими с той минуты, они были избавлены от изнурительной работы у египетских печей, и до того самого времени, когда они подошли к пределам земли Ханаанской; они все еще продолжали сомневаться. "И Господь услышал слова ваши, и разгневался и поклялся, говоря: Никто из людей сих, из сего злого рода, не увидит доброй земли, которую Я клялся дать отцам вашим; только Халев, сын Иефонниин, увидит ее; ему дам Я землю, по которой он проходил, и сынам его, за то, что он повиновался Господу" (ст. 34-36).

"Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?" (Иоан. 11,40). Таков Божественный порядок. Люди говорят, что видеть - значит верить; но в Царствии Божием верить - значит видеть. Почему ни один из людей этого злого рода не мог увидеть прекрасную землю? Только потому, что они не поверили Господу, своему Богу. И почему Халеву дано было увидеть ее и овладеть ею? Только потому, что он поверил Ему. Неверие всегда мешает нам видеть славу Божию.

"Не совершил там многих чудес по неверию их" (Матф. 13,58). Если бы Израиль поверил, если бы он доверился Господу, любви его сердца и могуществу Его руки, Он привел бы народ на гору наследия его и утвердил бы его там.

Тоже и теперь относится к христианам. Нет предела благословениям, которыми мы могли бы пользоваться, если бы более рассчитывали на Бога. "Все возможно верующему" (Марк. 9,23). Бог никогда не скажет нам: "Ты довольно получил; ты ожидаешь слишком многого". Это невозможно, потому что радость Его сердца - отвечать на самые большие надежды веры. Будем же без всяких ограничений пользоваться Его богатствами, Его силою и помощью. "Открой уста твои, и Я наполню их" (Пс. 80,11).

Неистощимые сокровища неба отданы в распоряжение веры. "Все, чего ни попросите в молитве с верою, получите" (Матф. 21,22). - "Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков; и дастся ему. Но да просит с верою, нимало не сомневаясь" (Иак. 1,5-6). Вера не колеблется, не сомневается; неверие вечно колеблется, постоянно трепещет от страха; поэтому оно никогда не видит ни славы Господа, ни Его могущества. Оно глухо к голосу Божию, слепо, чтобы видеть действия Господни. Оно ослабляет сердце и руки; оно омрачает путь и задерживает всякий духовный успех. Оно удержало Израиль в продолжении сорока лет вдали от земли Ханаанской; мы и представить себе не можем, скольких благословений, преимуществ оно нас лишило, сколько силы и пользы для нашей души мы потеряли из-за него! Как иначе шла бы наша жизнь, если бы живая вера управляла нашим сердцем! В чем заключается причина плачевной бесплодности обширной нивы, отданной во владение христианству? Где ключ к объяснению нашей нравственной скудости, задержки в нашем духовном росте? Почему мы видим так мало результатов всей христианской деятельности? Почему так мало души обращаются к Господу? Почему наши проповедники так огорчены при виде малого числа собранных ими снопов? Мы так ответим на все эти вопросы: причиною всего этого зла является наше неверие.

Конечно, содействуют этому и существующие между нами разделения, а также наше светское настроение, плотское состояние нашего сердца, наш эгоизм, наша любовь к удобствам жизни. Чем можно помочь этому злу? Каким путем можно привлечь наши сердца ко всем нашим братьям, преисполнить их искреннею любовью? "Верою", - этим драгоценным свойством души, - "верою, действующею любовью" (Гал. 5,6). На этом основании Апостол может сказать возлюбленным новообращенным в Фессалонике: "Возрастает вера ваша", а рядом с этим "и умножается любовь каждого друг к другу между всеми вами" (2 Фесс. 1,3). Так всегда и бывает. Вера приводит нас в непосредственное соприкосновение с вечным источником любви, заключенным в Самом Боге, и прямым следствием этого является расположение наших сердец к тем, которые Ему принадлежат, к тем, в которых мы находим хотя бы слабое отражение Его благословенной личности. Мы не можем пребывать вблизи Господа и не любить всех тех, которые в равных местах земли искренне призывают от всего сердца Имя Его. Чем ближе мы ко Христу, тем ближе мы связаны братскою любовию со всяким членом Его тела.

Каким же путем нам удастся избавиться от всякого рода светского настроения, овладевающего нами? Ответ на это нам дадут слова другого Апостола: "Всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша. Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий?" (1 Иоан. 5,4-5).

Новый человек, ходящий в могуществе веры, возносится над интересами мира, над своими личными интересами, над своими принципами, взглядами и привычками. Он не имеет ничего общего с миром. Живя в мире, он не от мира сего. Он идет против течения. Все его источники находятся на небе. Его жизнь, его надежды, все его сокровища там; и его душа также стремится туда, когда окончится жизнь его на земле. Таким образом, веря является могущественной основой жизни. Она очищает сердце, она действует любовью; она же и побеждает мир. Другими словами, она соединяет сердце с Самим Богом, а в этом заключается тайна истинного благородства, святой любви и всякого рода Божественной чистоты. Поэтому не удивительно, что Апостол Петр называет ее "драгоценною верою"; но словами, в сущности, нельзя выразить бесконечного значения веры.

Посмотрите, как этот принцип управлял всем поведением Халева, и какие плоды он произвел Халев мог ощутить истину слов, произнесенных много столетий спустя: - "По вере вашей будет вам" (Матф. 9,29). Он верил, что Бог может ввести их в землю, верил, что все встречаемые ими препятствия и затруднения должны были лишь испытать их веру; и Бог, как Он это и всегда делает, ответил на его веру. "Сын и Иудины пришли в Галгал к Иисусу; и сказал ему Халев, сын Иефонии, Кенезеянин: та знаешь, что говорил Господь Моисею, человеку Божию, о мне и о тебе в Кадес-Варни. Я был сорока лет, когда Моисей, раб Господень, посылал меня в Кадес-Варни осмотреть землю; и я принес ему в ответ, что было у меня в сердце". - Правдивое свидетельство радостной и искренней веры! - "Братья мои, которые ходили со мною, привели в робость сердце народа; а я в точности следовал Господу, Богу моему. И клялся Моисей в тот день и сказал: земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим навек; ибо ты в точности последовал Господу, Богу моему. Итак вот, Господь сохранил меня в живых, как Он говорил; уже сорок лет прошло от того времени, когда Господь сказал Моисею слово сие, и Израиль ходил по пустыне; теперь, вот, восемьдесят пять лет. Но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей; сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать, и выходить и входить. Итак дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день; ибо ты слышал в тот день, что там живут сыны Енаковы, и города у них большие и укрепленные; может быть, Господь будет со мною, и я изгоню их, как говорил Господь". - Какое отрадное впечатление производит чистосердечная вера, и какое глубокое поучение почерпаем мы в ней! Как не похожи ее принципы на принципы мрачного неверия, бесславящего Бога! - "Иисус благословил его; и дал в удел Халеву, сыну Иефонниину, Хеврон. Таким образом Хеврон остался уделом Халева, сына Иефонниина, Кенезеянина, до сего дня, за то, что он в точности последовал повелению Господа, Бога Израилева" (Иис. Нав. 14,6-14).

Хале, как истый сын Авраамов, был тверд в вере, воздавая славу Богу. Мы с полною уверенностью можем сказать, что как вера всегда воздает честь Богу, так в свою очередь, и Бог любит прославлять веру; и если бы христиане находились в непосредственной зависимости от одного Бога, если бы они более черпали из вечных источников Божиих, нечто совершенно иное происходило бы вокруг нас: "Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?" О, если б мы имели более живую веру! Если б мы больше умели опираться на обещания Божий! Тогда мы могли бы ожидать большего от распространения Евангельских истин; мы увидели бы более рвения, более силы, более преданности Богу в Церкви и более плодов праведности в жизни каждого христианина в отдельности.

Теперь рассмотрим последние стихи нашей главы; они также исполнены поучения для нас. В 37-ом ст. Моисей трогательным образом вспоминает, каким путем он лишился права вступить в обетованную землю: "И на меня прогневался Господь за вас, говоря: и ты не войдешь туда". Заметьте слова: "за вас". Необходимо было напомнить обществу Божию, что именно из-за них Моисей, возлюбленный и снискавший благоволение Господа Его служитель, потерял право перейти чрез Иордан и вступил в землю Ханаанскую. Он, правда, "погрешил устами своими", но они же и вызвали его на это, "огорчив дух его" (Пс. 105,33). Как должен был этот факт тронуть сердце сынов Израилевых! Не только они сами не могли войти "за неверие", но они были и причиною исключения Моисея, который так пламенно желал "увидеть… ту прекрасную гору и Ливан" (Втор. 3,25; Пс. 105,32).

Господь царствует - это торжественная и страшная действительность. Человеческое сердце удивляется, быть может, как могли несколько легкомысленно произнесенных слов оказаться достаточным основанием, чтобы лишить возлюбленного Богом Его служителя возможности войти в вожделенную страну. Нам остается лишь в смиренном благоговении и святом трепете склониться пред решением Господа; мы не призваны рассуждать и выражать свое мнение в этом случае. "Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (Быт. 18,25). Конечно, нет. Он не может ошибиться. "Велики и чудны дела Твои, Господи, Боже, Вседержатель! праведны и истинны пути Твои, Царь святых!" (Откр. 15,3). - "Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его!" "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 29), и: "Страшно впасть в руки Бога живого!" (Евр. 10,31).

Изменились ли значение и действие владычества Божия потому, что мы, христиане, находимся под благодатью? Нисколько. И сегодня более, чем когда-либо, верно слово: "Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6,7) Поэтому мы не имеем оснований рассчитывать на Божественную благодать, ни во что не ставя принципы Божественной власти. Это две совершенно разные области; никогда не следует смешивать их друг с другом Благодать может навеки дать прощение, прощение бесплатное, полное; но колеса колесницы владычества Иеговы продолжают катиться все с тою же, присущею им, всесокрушающею и неумолимою силою. Благодать простила грех Адама, но Божие правосудие изгнало его из рая, чтобы в поте лица своего он получал свой хлеб от произращавшей ему "тернии и волчцы", пораженный из-за человека Божиим проклятием земли. Божие милосердие простило грех Давида, но меч правосудия и воздаяния был до конца его жизни простерт над его домом; Вирсавия сделалась матерью Соломона, но Авессалом возбудил мятеж против царя.

То же постигло и Моисея: Божия благодать приводит его на вершину горы Фасги и издали показывает ему желанную землю, но правосудие Бога-Иеговы решительно преграждает ему путь в эту землю. Этот важный принцип остается неизменным, хотя бы нам возражали на это, что Моисей, уже по своему официальному положению, и не мог, как представитель власти закона, ввести народ в землю. Это совершенно верно, но это нисколько не касается утвержденной нами непреложной истины. Ни в Числ. 20, ни во Втор. 1. ни слова не упоминается об официальном положении Моисея. Мы все время видим пред собою Моисея, как отдельную личность, и, если он не может войти в Обетованную землю, причиною этого является лишь факт, что он "погрешил устами своими".

Для нас очень важно уяснить себе в присутствии Божием великое значение этой истины. Будем уверены, что, чем более мы будем действительно познавать всю силу Божией благодати, тем более мы проникнемся и сознанием всей важности правосудия Божия, тем более мы будем и прославлять суды Господни. Беспечное и легкомысленное отношение к учению о благодати может оказаться для нас опасным, если наше сердце и наша жизнь не находятся под освящающим действием этого учения. Мы должны тщательно заботиться об этом. Ничего в мире нет ужаснее легкомысленного отношения к вопросу о спасении благодатью. Оно открывает двери всякого рода своеволию. Поэтому нам хочется, чтобы совесть читателя глубоко прониклась сознанием жизненной истины владычества Божия. Это сознание полезно; особенно же оно необходимо в наши дни, когда люди так склонны "обращать благодать Бога нашего в повод к распутству" (Иуд. 4). Мы убедимся, что те, которые глубже других оценили великое благословение, даруемое им домостроительством благодати, также окажутся и наиболее ревностными сторонниками проявления Божиих судов.

Из заключительных слов изучаемой нами главы мы узнаем, что народ совершенно не был склонен подчиниться Божию правлению. Он не хотел знать ни Божией милости, ни судов Иеговы. Когда его зовут идти с Божией помощью овладеть землею Ханаанской, он колеблется, отказывается идти; неверие овладевает им. Напрасно стараются ободрить их своими увещаниями Иисус Навин и Халев; напрасно показывают они Израилю удивительные плоды прекрасной страны; напрасно пытается тронуть их сердце Моисей; Израиль не хочет идти вперед, согласно повелению Божию. Чем же все это кончается? Бог взял Израиль за слово: Он сотворил ему по неверию его. "Дети ваши, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, и сыновья ваши, которые не знают ныне ни добра, ни зла, они войдут туда, им дам ее, и они овладеют ею. А вы обратитесь и отправитесь в пустыню по дороге к Чермному морю" (ст. 39-40).

Как все это грустно! Но другого выхода не оставалось. Если они не хотели с детскою верою войти в землю, им приходилось возвратиться в пустыню. Но и на это израильтяне не соглашались. Они не хотели ни воспользоваться обилием даруемой им Богом милости, ни подчиниться приговору Его суда. "И вы отвечали тогда и сказали мне: согрешили мы пред Господом; пойдем и сразимся, как повелел нам Господь Бог наш" (ст. 41). Это имело вид раскаяния и самоосуждения, но, в сущности, в душе их не было раскаяния. Не трудно сказать: "Мы согрешили". Саул также однажды произнес это слово, но он говорил это, не вникая в значение слов: "Я согрешил"; это делается очевидным из его последующей речи: "Но почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем, и воротись со мною" (1 Цар. 15,30). Какое странное противоречие: "Я согрешил", но все таки: "Почти меня". Если бы Саул действительно осознал свой грех, насколько иначе звучала бы его речь, и как иначе затем действовал бы он! Это даже похоже на насмешку с его стороны. Пред нами человек, сердце которого исполнено самомнения и вот он исполняет требуемый законом обряд, но его душа не принимает в этом участия; Саул воздавал внешнее поклонение Богу, чтобы снискать себе этим путем почет народа. Грустная картина! Как должно подобное отношение к Богу оскорблять Того, Кто ищет искренности сердца и желает, чтобы поклоняющиеся Ему поклонялись Ему в духе и истине! Самые слабые воздыхания сокрушенного и смиренного сердца дороги в Его очах; но Ему ненавистно религиозное тщеславие, стремящееся возвысить человека в собственных глазах и в глазах окружающих Исповедание греха одними устами не имеет никакой цены, если сердце не сознает бремени греха. Один современный нам писатель совершенно верно выразил это, говоря: "Сказать: "мы согрешили" - очень легко, но сколько раз нам приходится убеждаться, что поспешное и необдуманное исповедание греха еще не доказывает, что мы глубоко осознали его. Скорее оно доказывает нечувствительность нашего сердца к греху. Совесть осознает, что исповедание греха необходимо, но ничто, быть может, так не ожесточает сердца, как привычка исповедовать грех, не осознавая всей его глубины. Христиане очень часто попадают в сети врага, повторяя раз навсегда заученном ими порядке свои грехи, как бы бессознательно исповедуя их. Тем или иным путем все мы, конечно, виноваты в этом отношении пред Господом; потому что, и не имея записанного пером перечня своих грехов, невозрожденное человеческое сердце всегда сумеет найти легкий для себя способ исповедания Богу грехов". Так было и с Израилем в Кадесе: исповедание греха не имело решительно никакого значения; в их признании искренности не чувствовалось. Если бы они осознавали то, что говорили, они преклонились бы пред Божиим судом и смиренно подчинились бы последствию совершенного ими греха. Спокойная покорность Божиим судам служит лучшим доказательством истинного сокрушения духа. Посмотрите на Моисея. Он смиренно склоняется пред заслуженным им Божиим судом. "И на меня", - говорит он, - "прогневался Господь за вас, говоря: и ты не войдешь туда. Иисус, сын Навин, который при тебе, он войдет туда; его утверди, ибо он введет Израиля во владение ею" (ст. 37-38).

Моисей указывает израильтянам, что они были причиною его изгнания из земли, но ни одного слова ропота не вырывается из его уст; он подчиняется Божию решению, не только соглашаясь уступить свое место другому: он готов в указанную Богом минуту передать свое дело своему преемнику, готов и всячески его ободрять. Ни тени ревности или зависти не было в сердце Моисея. Этому верному Божию служителю нужно было только одно: чтобы Божие имя прославлялось, чтобы Божие общество получало все, ему нужное. Он занят был не самим собою, не своими личными интересами, а Божиею славою и благом своего народа. Народ же обнаруживал совершенно иное настроение "Пойдем и сразимся". Какое безумие! Когда Бог приказывал им идти вперед, когда верные Его служители увещевали их мужественно вступить в землю, они ответили: "Куда мы пойдем?" Когда же им велено было возвратиться назад в пустыню, они говорят: "Пойдем и сразимся".

"Но Господь сказал мне: скажи им: не восходите и не сражайтесь, потому что нет Меня среди вас, чтобы не поразили вас враги ваши. И я говорил вам, но вы не послушали и воспротивились повелению Господню, и по упорству своему взошли на гору. И выступил против вас Аморрей, живший на горе той, и преследовали вас так, как делают пчелы, и поражали вас на Сеире до самой Хормы" (ст. 42-44).

Господь не мог пребывать среди мятежного и своевольного народа, а без Божия присутствия Израиль не мог одолеть амореев. Если Бог за нас и с нами, мы должны одержать победу. Но если мы не можем рассчитывать на Бога, не следуя путем послушания. С нашей стороны безумно воображать, что мы можем надеяться на пребывание с нами Бога, если мы неверны пред Ним. "Имя Господа - крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен" (Притч. 18,10). Если мы не поступаем по правде Божией, мы доказываем лишь преступную гордость своего разума, называя Господа своей крепкой башней.

Благодарение Ему за то, что Он готов принять нас, несмотря на все наши слабости и на все наши немощи, если только Он видит в нас искреннее сознание нашей духовной нищеты. "Уповай на Господа, и делай добро" (Пс. 36,3), - вот Божественный принцип.

Утверждать, что мы уповаем на Господа, делая в то же время зло, значит "обращать благодать Бога нашего в повод к распутству" (Иуд. 4). и всецело отдавать себя в руки дьявола, ищущего, как бы только нравственно погубить нас. "Ибо очи Господа обозревают всю землю, чтобы поддержать тех, чье сердце вполне предано Ему" (2 Пар. 16,9).

Когда наше сердце искренне прел Господом, мы можем бодро переносить всякого рода неприятности; но не подвергаем большой опасности наши души, надеясь идти стезею веры, не имея, однако, чистой совести пред Богом. Только когда "чресла наши препоясаны истиною" и когда мы "облеклись в броню праведности", только тогда мы сможем "взять и щит веры".

Очень важно, чтобы христиане проявляли преданность на практике, во всех мелочах своей жизни. Следующие слова Апостола Павла имеет для нас большое нравственное значение: "Подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" (Деян. 24,16) Апостол также старался быть облаченным "в броню" и "в виссон чистый и светлый", который есть "праведность святых" (Откр. 19,8). То же следовало бы делать и нам Нам даровано святое преимущество - изо дня в день твердо держаться пути долга и послушания, пути, всегда освещенного светом Божия одобрения. Тогда, несомненно, мы будем в состоянии рассчитывать на Бога, опираться на Него, всецело зависеть от Него, находить в Нем все свои источники, укрываться в Его верности и, таким образом, пребывая в мире и благоговении пред Господом, неуклонно направляться к нашей небесной родине. Это не значит, повторяем мы, что мы не смеем в нашей немощи, в нашей духовной скудности и даже когда мы впали в заблуждение или грех, взирать на Господа. Мы можем и должны это делать; ухо Его, слава Ему, всегда обращено к нашему воплю. "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой правды" (1 Иоан. 1,9). -"Господи! услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих. Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, - Господи! Кто устоит? Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою" (Пс. 129,2-4). Нет границы Божию прощению, потому что нет предела силе искупления, нет предела значению и целебным свойствам крови Иисуса Христа, Сына Божия, отлучающей нас от любого греха, нет цены заступничеству за нас благословенного Ходатая нашего, нашего великого Первосвященника, могущего до конца сохранить приближающихся к Нему.

Все эти истины в обилии рассеяны и подтверждены всякого рода доказательствами на страницах богодухновенной Книги. Но исповедание греха и прощение не следует смешивать с праведностью жизни. Мы можем обращаться к Богу в двух совершенно разных случаях: мы можем взывать к Нему из глубины сокрушенного сердца и получить от Него ответ: или же мы можем приходить к Нему с чистою совестью и с облегченным сердцем, и так же получать от Него просимое. Но оба этих случая резко отличаются и ничего общего не имеют с равнодушием и холодностью сердца, которое считает возможным рассчитывать на помощь Божию, в то же время следуя путем очевидного непослушания Богу и путем явного нечестия. Именно это и ненавистно в очах Господа; это-то и вызывает справедливый суд с Его стороны. Он видит и одобряет святость жизни; Он охотно дарует полное прощение исповеданного греха; но воображать, что мы можем доверяться Богу, когда наши ноги стоят на пути беззакония, значит мыслить нечестиво. "Не надейтесь на обманчивые слова: здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень. Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши; если будете верно производить суд между человеком и соперником его; не будете притеснять иноверца, сироты и вдовы и проливать невинной крови на месте сем, и не пойдете во след иных богов на беду себе; то Я оставлю вас жить на месте сем, на этой земле, которую дал отцам вашим в роды родов. Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! Вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи, и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите, и становитесь пред лицом Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы спасены", чтобы вперед делать все мерзости" (Иер. 7,4-10).

Бог сообразуется с истинным состоянием души человека. Он хочет видеть правду в его сердце, и если люди утверждают, что это так, но в то же время ходят по пути нечестия, их неминуемо ждет праведный Божий суд. Это заставляет нас содрогаться при мысли о Церкви Божией. Серьезные слова, находимые нами в пророчествах Иеремии, применимы прежде всего к сынам Иудиным и к жителям Иерусалима; но они имеют прямое отношение и к христианам. Из 1 Тим. 3 мы видим, что все мерзости язычества, перечисленные в конце Римл. 1, в последние дни снова появляются в показном христианстве и в непосредственной связи со всем, имеющим "вид благочестия". Чем же кончится подобный порядок вещей? Беспощадным Божиим гневом Самые строгие Божий суды постигнут людей, носящих название христиан. Близится час, когда все возлюбленные чада Божий, искупленные кровию Христа, будут взяты из этого погибшего и греховного мира, именующего себя "христианским", чтобы навек остаться с Господом в небесных обителях, уготованных в доме Отца. Тогда "действие заблуждения" постигнет (2 Фесс. 2,11). христианский мир, все те страны, где горел яркий свет христианства, где было проповедано Евангелие полного спасения Божия, где расходились миллионы экземпляров Библии, и где все более или менее теперь исповедуют своими устами имя Христово и называют себя христианами.

Что же воспоследует за этим "действием заблуждения?" Новое свидетельство с неба? Или, быть может, новые проявления Божией благодати? Новые попытки Божия милосердия для обращения душ к Господу? Нет, для христианства этого более не случится. Это больше уже не ожидает людей без Бога и без Христа, людей, держащихся сухой и бесплодной видимости христианского учения. Язычникам будет возвещаться "вечное Евангелие" (Откр. 14,6), "Евангелие Царствия"; но для исполненного противоречий, для уклонившегося от своего истинного назначения мира, носящего название "христианского", носящего название "винограда на земле" (Откр. 14,19), для него не останется ничего, кроме "великого точила гнева Бога" Всемогущего, вечного кромешного мрака и огненного, горящего серою, озера.

Читатель, обо всем этом свидетельствуют истинные слова Божий С большою легкостью мы могли бы представить тебе множество самых убедительных доказательств из Священного Писания доказательств, подтверждающих этот факт, но это отдалило бы нас от поставленной нами задачи Новый Завет с начала до конца возвещает эту высказанную знаменательную истину, и всякая богословская система утверждающая что-либо иное, должна быть, по крайней мере в этом отношении признана полностью ложной.

Последние строки 1-ой главы представляют нам плач Израиля пред Господом "И возвратились вы, и плакали пред Господом; но Господь не услышал вопля вашего и не внял вам. И пробыли вы в Кадесе много времени, сколько времени вы там были" (ст 45-46). В слезах и словах народа не было искренности. Все это было столько же неискренно, как и раскаяние их Можно проливать слезы и исповедовать Богу грехи, и не имея в сердце настоящего сознания своего греха. Это значит издеваться над Богом. Мы знаем, что истинно сокрушенное сердце радует Господа, и Он обитает в нем "Жертва Богу -дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" (Пс. 50,19). Слезы, изливаемые сокрушенной раскаянием душой, в тысячу раз драгоценнее в глазах Господних, чем "звери и скот на тысяче горах" (Пс. 49,10), потому что они доказывают ему, что в этом сердце есть место для Него, а именно этого, по Своему безграничному милосердию, Он и ищет. Самое слабое воздыхание сокрушенного сердца тотчас же возносится к Божию престолу, и Бог немедленно в ответ на него дарует душе сладкое сознание прощения, истекающее из Его любви к нам.

Итак, израильтяне должны были возвратиться в пустыню и блуждать там сорок лет. Другого выхода не было. Они не захотели, надеясь на помощь Одного Бога, войти в землю; после этого Бог не мог идти с ними, потому что их упрямство и самонадеянность мешали Божию присутствию; поэтому им приходилось подвергнуться последствиям их непослушания. Раз они не хотели войти в Обетованную землю, они должны были умереть в пустыне.

Как все это знаменательно! Серьезное пояснение всех этих фактов мы находим в 3-ей главе Послания к Евреям: "Почему, как говорили Дух Святой, ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших, как во время ропота, в день искушения в пустыне, где искушали Меня отцы ваши, испытывали Меня и видели дела Мои сорок лет. Посему я вознегодовал на оный род, и сказал непрестанно заблуждают сердцем, не познали они путей Моих; посему Я поклялся во гневе Моем, что они не войдут в покой Мой. Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живого. Но наставляйте друг друга каждый день, доколе можно говорить: "ныне", чтобы кто из вас не ожесточился, обольстившись грехом; ибо мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца, доколе говорится: ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших, как во время ропота Ибо некоторые из слышавших возроптали; но не все вышедшие из Египта с Моисеем. На кого же негодовал Он сорок лет? Не на согрешивших ли, которых кости пали в пустыне? Против кого же клялся, что не войдут в покой Его, как не против непокорных? Итак видим, что они не могли войти за неверие. Посему будем опасаться, чтобы, когда еще остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим. Ибо и нам оно возвещено, как и тем; но не принесло им пользы слово слышанное, не растворенное верою слышавших" (Евр 3,7-19; 4,1-2).

Здесь, равно как и на всякой странице богодухновенной Книги, подтверждается все один и тот же факт: неверие огорчает Божие сердце и бесславит имя Господа Оно, кроме того, лишает нас благословений и преимуществ, даруемых нам Божию благодатью. Мы даже и представить себе не можем, как много во всех отношениях мы теряем по неверию наших сердец. Пред Израилем лежала Обетованная страна - чудо плодородия и красоты; ему было дано приказание овладеть этой землей, но "они не могли войти за неверие"; так же и мы не умеем воспользоваться всею полнотою благословений, изливаемых на нас царственной благодатью. Сокровищницы неба открыты пред нами, но мы не пользуемся заключающимися в них богатствами. Мы остаемся жалкими, слабыми, пустыми и бесплодными, между тем как мы могли бы быть богатыми, сильными, могли бы изобиловать и преуспевать во всем. Мы благословлены "всяким духовным благословением в небесах" (Ефес. 1,3), - но какое слабое представление обо всем этом мы имеем, и как мало мы все это усваиваем!

"Какой ущерб также наносит наше неверие делу Божию среди нас! В Евангелии сказано, что наш Господь не мог однажды совершить многих чудес по причине неверия окружавших Его людей. Не делает ли это многое ясным нам? Не ставим ли и мы Ему преграды нашим неверием? Нам, быть может, скажут, что Господь совершит Свое дело, невзирая на наше неверие; что, несмотря на недостаток нашей веры. Он соберет Своих искупленных и восполнит их число; что никакие силы земли и ада не могут помешать осуществлению Его советов и Его предначертаний; что же касается Его дела, оно совершается "не воинством и не силою, но Духом Его" (Зах. 4,6).

Все это совершенно верно, но нисколько не умаляет значение вышеприведенного изречения: "Не совершал там многих чудес по неверию их" (Матф. 13,58). Не лишились ли эти люди благословений Господних по своему неверию? Не были ли они причиною неосуществления добра во многих случаях? Будем держаться вдали от иссушающего сердца влияния фатализма, имеющего вид истины, который на самом деле оказывается полностью ложным, отрицая ответственность человека и подрывая всю Божественную ревность к делу Христову. Мы должны помнить, что Тот, Кто в Своих вечных предначертаниях наметил конец, избрал и средства для приведения всего к концу; и если, по неверию или под влиянием неполной истины, мы опускаем наши руки и пренебрегаем дарованными нам средствами, Он отстранит нас от дела и поручит его другим. Он будет действовать помимо нас, но мы потеряем честь, преимущество и благословение быть Его орудиями. Вникнем в случай, описанный в Марк. 2. Он является поразительным примером, подтверждающим справедливость великого принципа, значение которого мы хотим объяснить читателю. Он обнаруживает могущество веры, связанной с невыполнением дела Божия. Если четыре человека, о которых здесь повествуется, поддались влиянию безумного фатализма, они решили бы, что бесполезно делать что бы то ни было для исцеления расслабленного; что, если он должен быть исцелен, это случится и помимо усилий с их стороны. К чему в таком случае и взбираться на верх дома, раскрывать его кровлю и спускать расслабленного на постели к Господу Иисусу? К счастью расслабленного и к своему собственному счастью, эти люди так не рассуждали, и какие чудные последствия их веры мы видим пред собою! Их вера обрадовала сердце Господа Иисуса; она дала больному исцеление, прощение и благословение; она дала случай проявиться могущественному действию силы Божией, привлекшей к себе внимание всех присутствующих; она явила великую истину, что Бог пребывал на земле в лице Иисуса Назарянина, исцеляющего больных и отпускавшего народу грехи.

Излишне было бы приводить дальнейшие примеры. Все Писание свидетельствует о том факте, что неверие служит препятствием к получению нами благословения, препятствием к нашему служению; оно лишает нас редкого преимущества быть чудными орудиями в руках Бога и видеть действие руки Его и Его Духа среди нас. С другой стороны, вера низводит Божие благословение не только на нас самих, но и на других; она прославляет Бога и вызывает Его благоволение тем, что она отстраняет все, что от человека, чтобы предоставить простор действиям Божественной Силы. Нет, одним словом, предела благословениям, которые мы могли бы получить от нашего Бога, если бы наши сердца более руководились истинной верой, всегда надеющейся на Господа и угодной Ему. "По вере вашей будет вам" (Матф. 9,29). Драгоценные, утешительные слова! Да побудят они нас широко пользоваться неисчерпаемыми источниками, которые мы имеем в Боге! Он любит, чтобы мы пользовались Его помощью, да будет вечная хвала Его святому имени! Он нам говорит: "Открой уста твои, и Я наполню их" (Пс. 80,11). Мы никогда не можем просить слишком многого у Бога всякой благодати, даровавшего нам Своего Единородного Сына, а с Ним и все, необходимое для нас. Но сыны Израилевы отказались верить, что Бог хотел вести их в землю; они решили овладеть ею своими силами и вследствие этого были обращены врагами в бегство. Иначе и быть не может. Гордая самонадеянность и вера - две совершенно разные вещи: первая неминуемо приводит к поражению и смятению, вторая, несомненно, сопровождается полной победой.

"И обратились мы и отправились в пустыню к Чермному морю, как говорил мне Господь, и много времени ходили вокруг горы Сеира" (ст. 1). Необыкновенная нравственная красота звучит в этом словечке "мы". Моисей полностью отождествляется с народом. Ему, равно как и Иисусу Навину и Халеву, пришлось обратиться назад и вернуться в пустыню вместе с неверными Богу обществом. С человеческой точки зрения, это было, по всему вероятию, очень тяжело; но мы всегда получаем благословение, подчиняясь воле Божией, хотя и не всегда можем понять причину того или иного события. Ни одного слова ропота не вырвалось из уст этих Божиих служителей, когда им пришлось вернуться в пустыню и побыть там сорок лет, хотя они были готовы вступить в землю. Нет, они спокойно возвращаются назад. Да и как могла им прийти мысль роптать, когда и Бог-Иегова делал то же самое, когда на их глазах и колесница Бога Израилева поворачивала в сторону пустыни? Неистощимая благость Божия и долготерпение Господа, конечно, должны были побудить их безропотно подчиниться долголетнему пребыванию в пустыне и с терпением выжидать наступления блаженного часа их вступления в Обетованную землю. Мы всегда пожинаем обилие Божиих благословений, смиренно подчиняясь Божией воле. Мы действительно берем на себя в этом случае иго Христово, а это, по свидетельству Господа Иисуса, и есть истинная причина нашего покоя. "Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня; ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко" (Матф. 11,28-30).

В чем же заключается это иго? В полном и безусловном подчинении воле Отца. Именно это видели мы как осуществившейся факт в жизни нашего благословенного Господа и Спасителя Иисуса Христа. Он мог сказать: "Ей, Отче" ибо таково было Твое благоволение" (Лук 10,21). "Твое благоволение" - это для Него было главным. Это примирило со всем остальным. Если Его свидетельство было отвергнуто, если не было видимого успеха в Его работе, если все Его старания не приводили ни к чему, Господь Иисус говорил: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли!" Все было хорошо. Что получало одобрение Отца, то пользовалось и Его одобрением. В Его сердце не было ни одной мысли, ни одного желания, хотя бы немного расходившихся с волею Божиею. Потому, как Человек, Он всегда пребывал в полном покое. Он сливался с предначертанием Господа, и поток Его мира всегда струился в Его сердце с невозмутимой тишиной.

Вот в чем заключалось иго Христово; это же иго Христос предлагает нам взять на себя, чтобы и мы также нашли "покой душам нашим". Заметим эти слова: "Найдите покой". Мы не должны смешивать покой, даруемый Им, с покоем, находимым нами. Когда труждающаяся и обремененная душа с искренней верой приходит к Господу Иисусу, Он дает ей покой, полный покой, истекающей из твердой уверенности, что все совершенно для нее Христом; что грехи ее навеки прощены; что праведность восполнена, явлена и дарована; что весь вопрос раз навсегда разрешен Божественною мудростью. Бог прославлен. Сатана должен молчать. Совесть успокоена.

Таков покой, даруемый нам Господом Иисусом, когда мы приходим к Нему. Но затем нам предстоит сталкиваться со всевозможными обстоятельствами нашей повседневной жизни Мы встречаем разного рода испытания, трудности, разочарования и борьбу. Все это не может отнять покоя, дарованного нам Господом Иисусом, но все это может, однако, сильно нарушить тот некой, который мы должны находить в Нем. Трудности пути не смущают покоя совести, но они могут смутить сердце, могут произвести в нем чувство раздражительности или нетерпения. Я, например, собираюсь произнести сегодня проповедь, и меня в известный час ждут многие; и вдруг я неожиданно задержан дома болезнью. Это не смущает моей совести, но может сильно смутить мое сердце, значительно взволновать меня, заставить меня воскликнуть: "Как это скучно! Как это некстати! Что же теперь делать?"

Что может успокоить взволнованное сердце, что может усмирить мятежный дух? Что именно мне нужно? Я нуждаюсь в покое. Как я его найду? Преклоняясь пред волею Божиею и взяв на себя драгоценное иго Христово; то самое иго, которое Он носил на Себе во дни Своей плоти, - иго полного подчинения Божией воле. Я должен быть в состоянии из глубины моего сердца и без малейшего колебания сказать: "Да будет воля Твоя, Боже!" Я должен всецело проникнуться таким живым сознанием всеобъемлющей любви Господа и бесконечной мудрости всех Его путей по отношению ко мне, что мне уже не захочется что-либо изменить после этого, если бы даже я и мог это сделать: я буду уверен, что для меня лучше лежать больным в постели, чем проповедовать тем, которые меня ожидали.

Вот истинный покой сердца, покой, несовместимый с волнением: он дает нам возможность благодарить Бога за все, как бы не расходилась действительность с нашей собственной волей и с планами, составленными самими нами Это не только признание истины, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует благу" (Римл. 8,28). Это осуществление Божественной истины, что все, посылаемое нам Богом, это, конечно, самое лучшее для нашей души. Это полная уверенность в любви, премудрости, силе и верности Того, Который взялся усмотреть для нас все как в этой жизни, так и во всей вечности. Мы знаем, что любовь всегда ищет наилучшего для того, к кому она относится. Блаженны мы, имея Бога, ищущего для нас наилучшего! Какое сердце, хотя бы отчасти познавшее любовь Божию, не возликует при этой мысли?

Но надо знать Бога прежде, чем сердце может удовлетвориться Его волею. Искушаемая змеем в Эдемском саду, Ева оказалась недовольной волею Божиею. Она пожелала иметь то, что Бог запретил; и дьявол обещал дать ей это. Она подумала, что сатана относится к ней лучше Бога. Она подумала, что выиграет от того, что, выйдя из повиновения Богу, отдаст себя в руки сатаны Итак, мы видим, что ветхий человек не может покориться воле Божией. Если мы захотим исследовать человеческое сердце, мы не найдем в нем ни одной мысли, полностью согласной с волей Божией. И даже чадо Божие лишь настолько может любить волю Божию и за все благодарить Господа, насколько оно, милостью Божиею, научилось умерщвлять собственную волю, почитать себя мертвым и ходить в духе. (Гал. 5,16). Лучшим доказательством возрождения души служит возможность без малейшего колебания по отношению ко всем действиям Божиим говорить: "Да будет воля Твоя!" (Лук. 11,2). "Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение!" (Лук. 10,21). Когда сердце настроено таким образом, сатана не может поколебать его. Великое счастье для нас, если не только устами, но делом, словом и всей нашей жизнью мы действительно можем сказать: "Я вполне удовлетворен волею Божиею".

Этим путем мы находим мир. Вот целебное Божественное средство, избавляющее нас от духа беспокойного тщеславия, от волнения и неудовольствия, столь присущих этому миру. Да поможет нам Господь, дорогой читатель, всеми силами стремиться к кроткому и спокойному настроению духа, имеющему большую цену в очах Божиих, всегда преклоняющемуся пред благою волею Господа и одобряющему все Его пути, каковы бы эти пути ни были. Тогда наш мир потечет, как река, и имя Господа нашего Иисуса Христа прославится нашею жизнью и нашим поведением.

Прежде чем закончить изучение столь назидательного и важного для нашей жизни вопроса, мы заметим, что душа может занимать троякое положение по отношению к путям Божиим: она может подчиняться им, соглашаясь с ними, или же радостно идти этими путями. Если наша воля сокрушена, с нашей стороны появляется подчинение путям Божиим; если наше духовное разумение понимает цели Божий, мы соглашаемся с путями Божиими; когда же вся наша любовь сосредоточена на Самом Боге, тогда появляется и настоящая радость при исполнении Его воли. Поэтому в Лук. 10 мы читаем слова: "В тот час возрадовался духом Иисус, и сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение" (ст. 21). Благословенный Спаситель всегда любил волю Божию. Исполнение во что бы то ни стало этой воли было Его пищею и Его питьем. В служении и в страдании, в жизни и смерти Он руководствовался исключительно волею Отца. Он мог сказать: "Я всегда делаю то, что Ему угодно" (Иоан. 8,29). Да будет вечная слава и честь святому имени Его!

Но теперь вернемся к нашей главе.

"И сказал мне Господь, говоря: Полно вам ходить вокруг этой горы, обратитесь к северу" (ст. 3).

Слово Господне управляло всем. Оно предрешало, сколько времени народ должен был оставаться в каком-либо месте; с не меньшею точностью оно также указывало, куда ему следовало идти далее. Им не приходилось самим устраивать свой путь, самим направлять свои движения. Все это делал для них Иегова, - это право принадлежало Ему Одному; им же надлежало только слушаться. Здесь ни слова не говорится ни об облаке, ни о трубном звуке, - речь идет только о слове Господа и о послушании Израиля.

Для чада Божия, сердце которого искренне предано Господу, нет ничего драгоценнее сознания, что всеми его движениями управляет воля Божия. Это избавляет его от множества затруднений. Для израильтян, призванных странствовать по великой и страшной пустыне, где не было проложенных человеком дорог, невыразимо отрадно было знать, что каждое их движение, каждый их шаг, каждая их остановка были заранее предуказаны не могшим ошибаться Вождем. Им не приходилось тревожиться ни о чем; Иегова усматривал относительно них все; им надлежало только уповать на Него и исполнять Его повеления.

Да, дорогой читатель, весь вопрос заключается в сердце, доверяющем и послушном Господу. Где этого нет, неминуемо возникают вопрошания, рассуждения и возмущение. Если бы, когда Господь сказал: "Полно вам ходить вокруг этой горы", Израиль говорил: "Нет, нам хочется побыть здесь еще некоторое время; нам здесь хорошо, и не хочется отсюда уходить"; или если бы, когда Бог сказал: "Обратитесь к северу", они ответили: "Нет, мы предпочитаем идти к востоку", что вышло бы из этого? Они несомненно лишились бы присутствия Божия. Кто бы тогда вел их, помогал им, питал их? Только следуя указанным им Богом путем, они могли рассчитывать на пребывание Бога среди них. Если они предпочитали идти, куда их влекло их собственное сердце, то их ожидали впереди только одни бедствия. Вода, истекавшая из скалы, и небесная манна встречалась только на пути послушания Богу.

Все это должно послужить драгоценным уроком для нас, христиан. Наш путь изо дня в день предусмотрен для нас Господом; будем твердо уверены в этом и не дадим неверию отнять у нас это блаженное упование. Бог обещал руководить нами, а все обетования Его - "да" и "аминь". Нам только следует в простоте веры применить к себе эти обетования. Их непреложность не подлежит сомнению. Мы не можем допустить, что Израилю в пустыне дано было больше, чем небесному народу Божию нашего пути чрез пустыню сего мира. Как Израиль узнал, в какую сторону ему следовало идти? Он узнавал это чрез посредство слова Господа. В этом отношении нам дано больше, чем им: мы получаем Божий указания и чрез Слово, и чрез Духа Господня. Нам дано чудное и драгоценное преимущество идти стопами Сына Божия.

Не довольно ли нам всех этих указаний? Благодарение Господу, нам ясно указано все. Послушаем, что нам говорит наш благословенный Господь Иисус Христос: "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни" (Иоан. 8,12). Заметим слова: "кто последует за Мною". Господь Иисус нам "оставил пример, дабы мы шли по следам Его" (1 Петр. 2,21). Вот указанный Богом путь. Как жил на земле Господь Иисус? Всегда сообразуясь исключительно с заповедями Отца. Это было основанием всех действий и всех Его слов.

Мы призваны следить за Ним, и Его собственное Слово свидетельствует нам, что, следуя за Ним, мы не будем ходить во мраке, но будем иметь свет жизни. Чудные слова: "свет жизни!" Кому открыта их неисследимая глубина? Кто постигнет их значение? "Тьма проходит, и истинный свет уже светит" (1 Иоан. 2,8); и мы имеем чудное преимущество в возможности ходить в лучезарном свете, озаряющем стезю Сына Божия. Встречаются ли на ней колебания, неуверенность, недоумение? Конечно, нет. Как все это может встретиться, если мы следуем за Господом? Это - несовместимые вещи.

Это не значит, - заметим это, - что в Священном Писании мы находим слова, прямо указывающие нам, что мы должны делать. Я не могу, например, надеяться найти в Библии указание или услышать с неба голос, приказывающий нам идти в тот или иной город, и не остаться там на более или менее продолжительный срок. Как же, спрашивается, пролить свет на это? Ответ на это таков: Уповай на Бога всем твоим сердцем, и Он осветит твой путь. Именно так поступал Господь Иисус, и если мы следуем за Ним, мы не будем ходить во мраке. "Око Мое над тобою" (Пс. 31,8), - вот одно из драгоценнейших Божиих обетовании; но, чтобы им воспользоваться, необходимо пребывать вблизи Господа, чтобы следить за движением Его очей; необходимо находиться в тесном общении с Ним, чтобы читать по Его глазам Его волю.

Сколько затруднений исчезло бы из нашей повседневной жизни, сколько разрешилось бы сомнений, если бы мы ожидали Божественного указания вместо того, чтоб действовать помимо его. Если у меня нет решения, как действовать, мне следует оставаться в покое. Нам никогда бы не следовало что-либо предпринимать, не имея на это вполне определенных Божиих указаний. Мы часто мучаемся сомнениями, не зная, должны ли мы идти или действовать, тогда как Бог желает, чтобы мы оставались в покое и не предпринимали ничего. Мы обращаемся к Богу за советом, но не получаем его, мы спрашиваем советов друзей; они не могут помочь нам в этом случае, потому что этот вопрос касается нашей души и Господа. И вот, мы погружаемся в сомнения и тревогу только потому, что наше око "не чисто", только потому, что мы не следуем за Господом Иисусом, за "светом мира". Если мы следуем за Иисусом, мы будем иметь свет жизни, - это истинный принцип, это драгоценная аксиома для жизни в Боге Господь сказал это, и для веры этого довольно.

Мы имеем, таким образом, полное право прийти к заключению, что Тот, Кто вел Свой земной народ чрез пустыню, может и хочет во всем и всюду руководить и небесным Своим народом Будем же воздерживаться от желания исполнять нашу собственную волю и создавать собственные планы "Не будьте, как конь, как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать удилами, чтобы они покорялись тебе" (Пс. 31,9). Да будет же наше сердце исполнено желания ходить по следам благословенного Сына Божия, неискавшего своего, но всегда сообразовавшегося с принципами воли Божией и никогда не действовавшего не согласно с ней, Сына Божия, Который, Сам будучи Предвечным Богом, полностью отказался от Своей воли и нашел Себе пищу и питье в исполнении воли Отца Этим путем наши сердца и помышления пребудут в полном мире, и это даст нам возможность изо дня в день твердо и неуклонно следовать по пути, указанному нам нашим Божественным Вождем, Он, будучи Богом, не только ведает все подробности этого пути, но, живя на земле человеком, Он Сам шел этим же путем и оставил нам пример, чтобы мы шли по Его следам Дух Святой, живущий в наших сердцах, да поможет нам во всех отношениях неотступно следовать за Господом!

Теперь мы обращаем внимание читателя на вопрос, представляющий собою глубокий интерес, вопрос, занимающий важное место в Писаниях Ветхого Завета и особенно ясно выступающий в главе, раскрытой пред нами это вопрос управления миром и царствами земли Самим Богом Для нас необыкновенно важно помнить, что Тот, Кого мы признаем "Богом и Отцом Господа нашего Иисуса Христа", а также и нашим Богом и Отцом, принимает близкое и личное участие в делах народов земли, что Он наблюдает за их действиями и их поступками по отношению друг к другу Все это, правда, имеет прямое отношение к Израилю и к Палестине, как мы это и читаем в многозначащих словах 8-го стиха 32-ой главы нашей Книги "Когда Всевышний давал уделы народам, и рассеял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых" Израиль был и всегда будет земным центром Божиих действий, в высшей степени знаменателен факт, что в самом начале, как мы это видим из 19-ой главы Книги "Бытие", Творец и Владыка мира образовал народы и поставил их пределы в непосредственной связи с потомством Авраама, принимая в расчет узкую полосу земли, которую они получат во владение согласно вечному завету Бога с их отцами.

Но в Втор. 2 мы видим, что, по Своему правосудию и Своей верности, Иегова вступается и за права трех других народов, не позволяя Своему избранному народу прикасаться к их владениям "И народу дай повеление, и скажи вы будете проходить пределы братьев ваших, сынов Исавовых, живущих на Сеире, и они убоятся вас, но остерегайтесь начинать с ними войну, ибо Я не дам вам земли их ни на стопу ноги, потому что гору Сеир Я дал во владение Исаву Пищу покупайте у них за серебро, и ешьте, и воду покупайте у них за серебро, и пейте" (ст 4-6).

Израильтяне могли вообразить, что могут легко завладеть землею Едома, но они должны узнать, что Всевышний Бог есть Владыка над всеми народами, что Ему принадлежит вся земля и что Он распределяет ее по Своему усмотрению между народами земли.

Это факт знаменательный, но мало принимаемый людьми в расчет. С ним не считаются ни цари, ни короли, ни князья, ни правители, ни государственные люди. Они забывают, что Бог с интересом следит за делами народов, что Он по Своему изволению раздает им царства, области и земли Им кажется, что все зависит от их завоеваний, они полагают, что Богу нет дела до установления границ между государствами, что Ему безразлично, как велики принадлежащие им земли. Однако, в этом они жестоко ошибаются. Они не понимают всей силы и всего значения простых слов: "Гору Сеир Я дал во владение Исаву". Бог никогда не откажется в этом отношении от Своих прав. Он не позволил Израилю прикоснуться к собственности Исава. Они должны были, как говорится, наличными деньгами расплачиваться за все, им нужное, и мирно продолжать свой путь. Истребление народа и опустошение страны народом Божиим не могли производиться без позволения Божия.

И заметьте трогательную причину всего этого повеления: "Ибо Господь, Бог твой, благословил тебя во всяком деле рук твоих, покровительствовал тебе во время путешествия твоего по великой пустыне сей; вот, сорок лет Господь, Бог твой, с тобою; ты ни в чем не терпел недостатка" (ст. 7). Они могли совершенно спокойно пройти мимо сынов Исавовых, не прикасаясь к их владениям. Они были предметом самых нежных забот Бога-Иеговы. Он осведомился о каждом шаге этого утомительного странствования. Он взял на Себя все их нужды. Он, согласно данному Им Аврааму обещанию, отдавал во владение им землю Ханаанскую; но та же Рука, которая давала им Ханаан, дала Исаву гору Сеир.

То же самое мы видим по отношению к Моаву и к аммонитянам. "И сказал мне Господь: не вступай во вражду с Моавом, и не начинай с ними войны: ибо Я не лам тебе ничего от земли его во владение, потому что Ар отдал Я во владение сынам Лотовым" (ст. 9). И далее: "Ты... приблизился к Аммонитянам; не вступай с ними во вражду, и не начинай с ними войны: ибо Я не дам тебе ничего от земли сынов Аммоновых во владение, потому что Я отдал ее во владение сынам Лотовым" (ст. 19).

Земли, о которых здесь идет речь, некогда принадлежали исполинам, но Бог решил дать их во владение сынам Исавовым и Лотовым; и, вот Он истребил этих исполинов, потому что ничто не может противиться Божественным советам. "И она считалась землею Рефаимов; прежде жили на ней Рефаимы, народ великий, многочисленный и высокий, как сыны Енаковы; и истребил их Господь пред лицом их, и изгнали они их, и поселились на месте их, как Он сделал для сынов Исавовых, живущих на Сеире, истребив пред лицом их Хореев, и они изгнали их, и поселились на месте их, и живут до сего дня" (ст. 20-22).

Таким образом, Израиль не смел прикоснуться к владениям трех народов - адомитян, аммонитян и моавитян. Но в 24-ом стихе совершенно нечто другое говорится об аморреях: "Встаньте, отправьтесь и передайте поток Арнон; вот, Я предаю в руку твою Сигона, царя Есевонского, Аморреянина, и землю его: начинай овладевать ею и веди с ним войну". Великий принцип, проходящий чрез все эти данные Израилю приказания, заключается в том, что слово Господа руководило всем в Его народе. Израилю не приходилось спрашивать, почему его следовало щадить владение Исава или Лота, в то же время овладевая землею Сигона; ему надлежало только повиноваться. Бог может действовать, как Ему угодно. Его око обозревает вселенную, и ничто не ускользает от Его взора; Он не предоставляет землю самой себе. Как нам говорит это Апостол в речи, произнесенной им в Афинах, Он есть "Господь неба и земли", и "от одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию". И далее: "Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых" (Деян. 17,24, 26, 31).

Здесь нам представлена истина, с которой следовало бы сообразоваться людям всех сословий и званий: Бог есть Владыка всей земли. Он никому не дает отчета в Своих делах. Он унижает одного и возвышает другого. Все царства, все престолы и государства в Его руках. По Своему изволению Он устраивает человеческие дела. Но в то же время Он делает людей ответственными за их поступки в различных положениях, в которых их поставило Провидение. И человек, облеченный властью, и человек, подчиняющийся власти, все цари, правители, судьи, люди всех званий и состояний, рано или поздно должны будут дать Богу ответ. Каждый в отдельности должен будет предстать пред судилищем Христовым, и здесь пред ним станет вся его жизнь с начала до конца. С необыкновенной ясностью здесь обнаружатся каждое действие, каждое слово, каждая тайная мысль. Нельзя будет скрыться и остаться незамеченным в толпе Слово Божие утверждает, что каждый будет судим "по делам своим". То будет суд для каждого в отдельности, пристрастный и достигающий глубины души; одним словом, Божественный суд, а следовательно и совершенный. Ничто не будет забыто. "За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда" (Матф. 12,36). Цари, правители и судьи должны будут дать ответ за то, как они употребили дарованную им власть и что они сделали из врученных им богатств Знатные и богатые мира сего, расточившие свои деньги и потратившие свое время на удовлетворение своих тщеславных, безумных прихотей и на приобретение всякого рода удобств жизни, должны будут за все это держать ответ пред престолом Сына человеческого, огненные очи Которого будут читать их сердечные помышления; "ноги Его, подобны халколивану, как раскаленные в печи", - они беспощадно сокрушат все, восстающее против Бога.

Неверие, быть может, спросит с насмешкою: "Как возможно, чтобы бесчисленные миллионы человеческих существ все смогли предстать пред судилищем Христовым? И как нашлось бы время, необходимое для подобного исследования мельчайших обстоятельств жизни каждого отдельного человека?" Вера отвечает: "Бог говорит, что так будет, и этого довольно"; на вопрос же "как?" она отвечает словами: "Бог! бесконечность! вечность!" Дайте место Богу, и все вопросы умолкнут, все трудности мгновенно рассеются В сущности, лучшим ответом на все вопрошания неверия, скептицизма, рационализма и материализма служит одно чудное слово -"Бог!"

Мы особенно обращаем на это внимание читателя, конечно, не только для того, чтобы он мог дать ответ неверующим, но для того, чтобы его собственное сердце исполнилось покоем и радостью. Что же касается неверующих, мы все более и более приходим к убеждению, что лучше всего, следуя совету нашего Господа в Матф. 15,14, нам надлежит их "оставить". Совершенно бесполезно вступать в споры с людьми, с презрением относящимися к Слову Божию и опирающимися исключительно на свое человеческое мнение. Мы полагаем, что как раз наоборот необыкновенно важно, чтобы сердце с доверчивостью покоилось на истине Слова Божия: "Он ли скажет и не сделает; будет говорить, и не исполнит?" (Числ. 23,19). Вот драгоценное прибежище для веры, тихая пристань, где душа может укрыться от всех шумных и порывистых потоков человеческих мыслей "Слово Господне пребывает во век; а это есть то слово, которое вам проповедано" (1 Петр. 1,25). Ничто не может изменить слова нашего Бога. Оно навеки "основано на небесах", и нам следует только крепко хранить его, как нашу собственность, в наших сердцах; оно - наша собственность, полученное нами от Бога сокровище. Да будет так, Господи, дабы Твое имя во всех отношениях прославлялось чрез нас!

"И обратились мы оттуда, и шли к Васану; и выступил против нас на войну Ог, царь Васанский, со всем народом своим, при Едреи. И сказал мне Господь: не бойся его; ибо Я отдам в руку твою его, и весь народ его, и всю землю его, и ты поступишь с ним так как поступил с Сигоном, царем Аморейским, который жил в Есевоне. И предал Господь, Бог наш, в руки наши и Ога, царя Васанского, и весь народ его; и мы поразили его, так что никого не осталось у него в живых. И взяли мы в то время все города его; не было города, которого мы не взяли бы у них: шестьдесят городов, всю область Аргов, царство Ога Васанского. Все эти города укреплены были высокими стенами, воротами и запорами, кроме городов неукрепленных, весьма многих. И предали мы их заклятию, как поступили с Сигоном, царем Есевонским, предав заклятию всякий город с мужчинами, женщинами и детьми. Но весь скот и захваченное в городах взяли себе в добычу" (ст. 1-7).

Относительно Ога, царя Весанского, Израилю были даны Богом повеления, полностью тождественные с повелениями, данными ему по отношению к Сигону, аморрейскому царю. Чтобы понять эти повеления, мы должны рассматривать их, как проявление Божия владычества над землею, - вопрос мало понятный, но исполненный глубокого интереса и весьма важный для жизни. Надо уметь отличать благодать от нравственной власти. Когда мы видим пред собою Бога, держащего в Своей руке бразды правления, мы становимся очевидцами проявления могущества Его правосудия: Он наказывает злых, отмщает Своим врагам, низвергая царства и престолы, обращает в развалины города, сметает с лица земли царства, племена и народы. Он, слышим мы, дает Своему народу приказание переколоть всех мужчин, женщин и детей, сжечь их дома и обратить в прах их города.

Мы также читаем знаменательные слова, с которыми Он обращается к пророку Иезекиилю: "Сын человеческий! Навуходоносор, царь Вавилонский, утомил свое войско большими работами при Тире; все головы оплешивели, и все плечи стерты; а ни ему, ни войску его нет вознаграждения от Тира за работы, которые он употребил против него. Посему так говорит Господь Бог: вот, Я Навуходоносору, царю Вавилонскому, даю землю Египетскую, чтоб он обобрал богатство ее, и произвел грабеж в ней, и ограбил награбленное ею и это будет вознаграждением войску его. В награду за дело, которое он произвел в нем, Я отдам ему землю Египетскую, потому что они делали это для Меня, сказал Господь Бог" (Иер. 29,18-20).

Эти замечательные слова Писания относятся к вопросу, встречающемуся во всех ветхозаветных книгах и требующему благословенного внимания к себе с нашей стороны. В Пятикнижии Моисеевом, в исторических книгах, в Псалмах и Пророках вдохновленное Духом Святым перо дает нам самые точные описания действий Бога, Правителя вселенной. Мы читаем описание потопа во дни Ноя, когда вся земля, за исключением восьми человек, была истреблена правосудием Божиим. Мужчины, женщины, дети, четвероногие животные, птицы и пресмыкающиеся - все было поглощено водою, все погибло в волнах праведных судов Божиих.

Далее, во дни Лота, все города равнины, со всеми их жителями, - мужчинами, женщинами и детьми, - были, видим мы, в несколько часов разрушены рукою Всемогущего и затем погребены под мрачными водами Мертвого моря; преступные города, "Содом и Гоммора и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример" (Иуд. 7).

Далее богодухновенные страницы свидетельствуют нам о том, что семь народов Ханаана, - мужчины, женщины и их дети, - были преданы в руки Израиля и обречены на беспощадное истребление; ни один человек не уцелел.

Нам не хватило бы времени для указания всех мест Священных Писаний, являющих нам очевидные факты правления Божия. Мы встречаем их всюду, - начиная от Книги "Бытие" до Откровения Ап. Иоанна, от потопа до окончательного уничтожения настоящего мира.

Способны ли мы понять эти пути правления Божия? Призваны ли мы судить о них? Можем ли мы понять глубокие и страшные тайны, которыми для нас окружены действия Провидения? Можем ли мы стараться объяснить, почему слабые и невинные дети подвержены суду, заслуженному их виновным родителями? Нечестивое неверие может смеяться над всем этим; болезненная сентиментальность может соблазняться этим, но истинно верующая душа, преданный Богу христианин, человек, с благоговением изучающий Слово Божие, разрешат все эти вопросы, ответив на них другим вопросом, донельзя простым и справедливым: "Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (Быт. 18,25).

Только так и можно отвечать на вопросы подобного рода. Если мы допустим, что человек может судить о путях Божиих, может позволять себе решить, что достойно Бога и что недостойно Его, это значит, что мы утратили истинное представление о Боге. В этом-то и заключается цель сатаны. Он старается удалить наши сердца от Бога, и с этой целью он побуждает людей рассуждать, вопрошать и размышлять о предметах, которые настолько же выше их понимания, насколько небо выше земли. Можем ли полностью постичь Бога? Если б мы Его могли понять, мы сами были бы Богом. В высшей степени безрассудно и нечестиво желание жалких смертных подвергать обсуждению предначертания, действия и пути Всемогущего Творца, Премудрого Владыки вселенной. Рано или поздно они придут к основанию своей роковой ошибки. Все софисты [Лжемудрецы, ученые, выводящие ложное заключение (Прим. пер)] должны были бы обратить особое внимание на исполненный важного значения вопрос Апостола: "А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?" (Римл. 9,20-21).

Вот божественный способ давать ответ на всевозможные "как" и "почему" сомневающегося во всем человеческого разума. Если горшечник властен над куском глины, который он держит в своей руке, - факт, отрицать который никто не решится, - насколько же более властен Творец всех миров над созданием, сотворенным Его рукою? Люди могут без конца задумываться над причинами, по которым Бог допустил грех войти в мир и позволил змею соблазнить Еву вместо того, чтобы уничтожить его и его ангелов, или предохранить Еву от вкушения запретного плода и т.д. Одним словом, вопросам "как" и "почему" нет конца, ответ же на них один: "Кто ты, человек, что споришь с Богом?" Чудовищный факт! Жалкий червь земли дерзает осуждать советы и пути Господа Бога! Какая самонадеянная гордость! Существо, разум которого ослеплен грехом, а следовательно, совершенно не способен иметь верное понятие о Божественных предметах, решается иметь свое суждение, как следовало бы поступать Богу в том или другом случае. Увы! следует опасаться, что тысячи людей, по-видимому, очень умело критикующих истину Божию, сознают свою роковую ошибку, когда уже более нельзя будет ее исправить.

Что же касается тех, которые далеко не разделяя мнений неверующих, тем не менее мучаются сомнениями и страхом по поводу некоторых путей Бога, Правителя мира, а также и по поводу серьезного вопроса о "вечных муках", [Мы позволяем себе высказать здесь несколько замечаний по поводу серьезного вопроса о вечных муках ввиду того, что столько христиан, рассеянных по всюду, не имеют ясного понимания этого вопроса Существует, мы полагаем, три соображения, которые следует принять в расчет для объяснения христианину этого учения:

1. В Новом Завете слово "вечный" (aiwnioV) встречается в семидесяти изречениях Оно применяется к "жизни", которая дана верующим душам, к "обителям", в которые они будут приняты; к "славе", которая их ожидает, это же слово относится и к "Богу" (Римл. 14,25), к "спасению", Начальником и Совершителем которого является Господь Иисус; к "искуплению", приобретенному Им для нас, и к "Духу Святому".

Среди этих семидесяти изречений, которые читатель легко может проверить при помощи симфонии (алф. указат. слов и текстов Священного Писания), находятся семь изречений, в которых это слово применено к "наказанию" злых, к "судам", им предстоящим; к "огню", их ожидающему.

На основании чего, спрашивается, можно выделить из всего числа изречений именно эти семь и утверждать, что в них слова aiwnioV не обозначает понятие "вечный", признавая, однако, это его значение во всех остальных шестидесяти трех? Мы находим, что подобный взгляд лишен всякого основания и не заслуживает внимания серьезного ума. Мы допускаем, что, если бы Святому Духу было угодно употребить другое слово для обозначения суда, ожидающего злых, наш разум счел бы нужным принять это в расчет. Но, нет, Дух Святой неизменно употребляет везде одно и то же слово; поэтому, если мы отрицаем существование "вечных" мук, мы должны отрицать и жизнь "вечную", "вечную", славу, "Вечного" Духа, "Вечного" Бога, все, что "вечно". Одним словом, если наказание не вечно, то согласно этому взгляду не существует и ничего вообще вечного. Другими словами, тронуть, этот вложенный в свод Божественного откровения, камень, нельзя, не разрушив всего здания. Именно к этому направлены усилия сатаны. Мы уверены, что отрицать наличие "вечных" мук значит первый шаг на крутом обрыве, ведущем к мрачным безднам всемирного скептицизма.

2. Наша вторая мысль вытекает из истины о бессмертии души. В Быт. 2,7 мы читаем, что "создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни; и стал человек душою живою". Если бы существовало только одно это указание, то и на нем одном, как на незыблемой скале, мы полагали бы основание великой истины относительно бессмертия человеческой души. Падение человека ничего в данном случае не изменило. Пала душа или нет, невинна она или виновата, обращена к Богу или Его не знает - она должна жить вечно.

Весь вопрос в том, где она должна жить? Бог не может терпеть греха в Самом присутствии. "Чистым очам Его не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Он не может" (Авв. 1,13). Поэтому, если человек, не раскаявшись, умирает в своих грехах; если его беззакония не были омыты, не были прощены, он не сможет идти туда, где пребывает Бог; да это и последнее место, куда ему хотелось бы попасть. Его ожидает ничто иное, как бесконечная вечность в огненном озере, горящем серою.

3. Наконец, как мы полагаем, учение о вечных муках тесно связано с беспредельностью искупления Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Если ничто, кроме бесконечной жертвы, не могло избавить нас от последствий греха, последствия его должны быть вечны. Это соображение не будет, быть может, иметь большой цены в глазах некоторых людей, но для нас оно имеет несокрушимую силу. Мы должны измерять грех и его последствия, как мы измеряем Божественную любовь и ее результаты; они не подлежат оценке человеческих чувств и человеческого разума, а измеряются только значением креста Христова.] им мы посоветуем прочесть и внимательно изучить Псалом 130-ый. "Господи! не надмевалось сердце мое, и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое. Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти, отнятого от груди матери? душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди" (ст. 1-2).

Затем, когда сердце вкусит всю сладость этих трогательных выражений, оно извлечет большую пользу для себя из чтения слов Апостола в Кор. 10,4: "Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу" (2 Кор. 10,4-5).

Философы и свободомыслящие, конечно, с презрительной насмешкой отнеслись бы к простоте, с которою мы подходим к столь важному вопросу. Но это безразлично для истинного ученика Христова. Тот же Апостол в кратких словах характеризует нам всю мудрость и всю человеческую науку: "Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: Уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствование мудрецов, что они суетны" (1 Кор. 3,18-20). В другом месте мы читаем: "Написано: Погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих" (1 Кор. 1,19-20).

Вот в чем заключается нравственная сторона вопроса, человек должен признать себя безумным, должен сознаться, что вся мудрость мира сего - безумие. Унизительная, но спасительная истина! Унизительная, потому что она ставит человека на приличествующее ему место; спасительная, даже драгоценная, потому что она обнаруживает Божию мудрость. В наши дни говорится о науке, о философии, об учености. "Не обратил бы Бог мудрость мира сего в безумие?"

Ясно ли мы понимаем смысл этих слов? Приходится опасаться, что эти слова мало поняты. Существует множество людей, которые хотели бы уверить нас, что наука пошла несравненно дальше Библии. Горе подобной науке и всем, ее признающим! Если она пошла дальше Библии, то куда она пошла? Пошла ли она в сторону Бога, Христа, неба, святости, мира? Нет, совершенно в обратном направлении. И где все это кончится? Отвечаем на это с содроганием сердца: но мы должны быть верны Господу, открыто заявив, что этот путь неминуемо приведет ко "тьме и мраку кромешному".

[Необходимо делать различие между истинной наукой и так называемой наукой. Кроме того, мы должны отличать научные факты от умозаключений ученых. Факты - это то, что Бог совершил и теперь совершает, но, когда люди начинают делать выводы на основании этих фактов, они впадают в необыкновенно серьезные заблуждения.

Во всяком случае, отрадно знать, что существует большое количество философов и ученых, отдающих Богу подобающее Ему место и искренне любящих Господа нашего Иисуса Христа.]

"Мир своею мудростью не познал Бога". Что давала греческая философия своим ученикам? Она обращала их в невежественных поклонников "неведомому Богу" (Деян. 17,23). Одна уже эта надпись на их жертвеннике свидетельствовала пред всем миром о их невежестве и позоре.

Не позволено ли и нам спросить, принесла ли философия христианину больше пользы, чем Греции? Содействовала ли она распространению знаний об истинном Боге? Кто решится утверждать это? Существуют миллионы считающихся христианами людей, знающих истинного Бога не больше, чем его знали встреченные Апостолом Павлом в Афинах философы. Дело в том, что каждый человек, действительно знающий Бога, имеет жизнь вечную. Наш Господь совершенно ясно утверждает это в 17-ой главе Евангелия от Иоанна. "Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (ст. 3). Знать Бога - значит иметь жизнь вечную. Как отрадно это для каждой души, милостью Божиею обретшей это познание!

Но как я могу познать Бога? Где я найду Его? Ответят ли мне на эти вопросы наука и философия? Просветили ли они хотя бы одного человека в этом отношении? Привели ли они когда-либо бедного странника на путь жизни и мира? Никогда. "Мир своею мудростию не познал Бога! Различные философские школы древности могли лишь ввергнуть человеческий ум в глубокий мрак и в полное смятение; недалеко ушли от них в этом отношении и всякого рода философские школы нашего времени. Они не могут дать ни малейшей уверенности, никакого прочного основания, никакой поддержки, ничего определенного бедной, блуждающей во мраке, душе Бесплодные мудрствования, мучительные сомнения, неясные и ни на чем не основанные теории - вот все, что человеческая философия могла во все времена и у всех народов дать человеку, серьезно ищущему истину.

Как мы можем познать Господа? Если от этого познания зависит вопрос жизненной важности, знать Бога значит иметь жизнь вечную, - А Господь Иисус утверждает это, - как же прийти к познанию Его? "Бога не видел никто никогда: Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Иоан. 1,18).

Вот ответ Божественной простоты, Божественной определенности Господь Иисус открывает душе Бога, открывает сердцу Отца Чудная истина! Нам не приходится познавать Бога чрез посредство созданного Им мира, хотя и в нем всюду привлекают к себе наше внимание могущество, премудрость и благость Творца. Мы не познаем Бога ни чрез закон, являющий Его правосудие, ни чрез исследование глубоких тайн управляющего миром провидения. Если мы хотим узнать, что такое Бог и каков Он, мы должны созерцать личность Иисуса Христа. Единородного Сына Божия, пребывавшего в недрах Отчих до создания мира, бывшего всякий день Его радостью, предметом Его благоволения, центром Его предначертания. Именно Он и открывает душе Бога. Вне Иисуса Христа мы не можем составить себе ни малейшего представления о Боге. "Ибо в нем обитает вся полнота Божества (XeothV) телесно" (Кол. 2,9). - "Бог, повелевающий из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познаниями славы Божией в лице Иисуса Христа" (2 Кор. 4,6).

Ничего нет величественнее и прекраснее этого факта. Здесь всюду царит свет, царит определенность. "Тьма проходит, и истинный свет уже светит" (1 Иоан. 2,8), Да, он светит в лице Господа Иисуса Христа. Верою мы можем созерцать благословенного Сына Божия, можем проследить Его удивительную жизнь на земле, видеть Его делающим всюду добро, исцеляющим одержимых бесами; мы можем вспоминать все Его поступки, слышать Его слова; мы видим, что Он исцеляет больных, очищает прокаженных, отверзает очи слепым и уши глухих, поднимает с одра болезни расслабленных, воскрешает мертвых, отирает слезы скорбящей вдовы, насыщает толпу голодных, врачует сокрушенные сердца и всякого рода нравственные страдания, успокаивает людской страх: и все это Он совершает с таким милосердием, что каждый мог видеть, что Его любящее сердце находило счастье в возможности удовлетворить его нужды.

Всем своим существом Он являл человеку Бога; поэтому, если мы хотим знать, что такое Бог, нам следует только смотреть на Господа Иисуса. Когда Филипп сказал Ему: "Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас", он тотчас же получил ответ: "Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца? Разве ты веришь, что Я в Отце, и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела; верьте Мне, что Я в Отце, и Отец во мне; а если не так, то верьте Мне по самим делам" (Иоан. 14,8-11).

Вот что дает сердцу истинный покой. Мы знаем единственного истинного Бога и посланного Им Иисуса Христа; это и есть жизнь вечная. Мы знаем Его, как Господа и Спасителя, составляющего нашу собственность и любящего нас; мы можем радоваться о Нем, ходить в общении с Ним, покоиться в Нем, доверяться Ему, приближаться к Нему, находить в Нем все наши источники, непрестанно радоваться в Нем; получать для своей души пищу и питье в совершении Его благой воли, трудиться для Него и во славу Его.

Читатель, известно ли тебе все это из личного опыта? Составляет ли это живую действительность для твоей души? Вот истинное христианство, и ничто меньше не должно тебя удовлетворять. Ты, быть может, скажешь, что мы далеко отошли от третьей главы Книги "Второзаконие". Во всяком случае, мы не удалились от цели нашего труда, клонящейся к тому, чтобы привести души в непосредственное соприкосновение с Христом и приблизить их к Нему. Мы настоятельно просим читателя, кто бы он ни был, стремитесь к большему познанию Бога во Христе, стремиться служить Ему с большею верностью и с более полным посвящением Ему своего сердца.

Именно это необходимо для нас в наше смутное время, время неопределенности религиозных взглядов, холодности и равнодушия Церкви. Нам надо проникнуться глубоким чувством нашей личной преданности Богу, с более горячим желанием приблизиться к Господу и следовать за Ним. Все, окружающее нас, направлено к тому, чтобы отнять у нас бодрость и помешать нам идти вперед. Слова мужей иудейских во дни Неемии в некоторой степени применимы и к нашему времени: "Ослабела сила у носильщиков, а мусору много"; но, благодарение Богу, как тогда, так и теперь, душа находит себе утешение в словах: "Помните Господа" (Неем. 4,10.14).

Теперь вернемся к нашей главе. Начиная с 7-го стиха, Моисей напоминает сынам Израилевым историю завоевания ими двух аморрейских царств и о факте получения наследия двумя с половиной коленами по эту сторону Иордана. Интересно отметить то обстоятельство, что здесь Моисей не говорит, правы или не правы были эти колена, поселяясь вне пределов Обетованной земли. Из читаемого нами рассказа об этом событии нельзя даже узнать, высказали ли два с половиной колена свое желание по этому поводу. Новое доказательство того, что наша Книга не является повторением предыдущих.

Вот как об этом факте повествует Моисей: "Землю сию взяли мы в то время, начиная от Ароира, который у потока Арнона; и половину горы Галаада с городами ее отдал я колену Рувинову и Гадову. А остаток Галаада и весь Васан, царство Ога, отдал я половине колена Манассиина, всю область Аргов со всем Васаном. Иаир, сын Манассиин, взял всю область Аргов... и назвал Васан, по имени своему, селениями Иаировыми, что и доныне. Махиру дал я Галаад; а колену Рувимову и Гадову дал от Галаада др"потока Армона, землю между потоком и пределом, до потока Иавока, предела сынов Аммоновых... И дал я вам в то время повеление, говоря: Господь, Бог ваш, дал вам землю сию во владение", - ни малейшего указания на то, что они сами просили эту землю, - "все, способные к войне, вооружившись, идите впереди братьев ваших, сынов Израилевых; только жены ваши и дети ваши и скот ваш пусть останется в городах ваших, которые я дал вам, доколе Господь не даст покоя братьям вашим, как вам, и доколе и они не получат во владение земли, которую Господь, Бог ваш, дает им за Иорданом; тогда возвратитесь каждый в свое владение, которое я дал вам" (ст. 12-20).

При изучении Книги "Числа" мы останавливались на некоторых фактах, имевших отношение к посланию двух с половиною колен вне Хананской земли, доказывая, что они не принимали высоких предначертаний Бога Израилева, избирая себе наследие по эту сторону Иордана. Но в приведенных нами словах Моисея не упоминается об этой стороне вопроса, потому что цель Моисея заключалась в придании верности Господа: Он не только помогал им преодолевать все трудности и избегать всех опасностей пустыни, но и даровал им блистательные победы над аморреями, отдавая в их владение чудные земли, столь удобные для обитания. Этим Моисей полагал основание правам, которые имел на Израиль Иегова, требуя от них послушания; необыкновенная нравственная красота выражается в том факте, что, перечисляя все события того времени, Моисей совершенно оставляет в стороне вопрос о том, правилен или неправилен был выбор, сделанный коленами Рувимовыми, Гадовыми и половиною колена Манассиина. для всякого серьезного христианина все это доказывает не только трогательную Божию благость, но и Божественное совершенство Писаний.

Так, например, в рассматриваемом нами случае не сказывается ли особенная красота в умолчании о заблуждении, в которое впали два с половиной колена при выборе своего наследия? Всякий намек на это обстоятельство шел бы в разрыв с целью законодателя и с планом всей Книги.

Благодарение Богу, Книга Его не нуждается в защитниках человеческих. Она говорит сама за себя и заключает в самой себе доказательства своей истины, так что относительно нее мы можем сказать то, что Апостол говорил о Евангелии. "Если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих, для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, который есть образ Бога невидимого" (2 Кор. 4,3-4). Мы все более и более убеждаемся, что мы лучше всего отразим нападки неверующих на Библию, со своей стороны проникаясь все более и более твердою уверенностью в ее авторитет и в ее Божественной силе и пользуясь ею с полным сознанием ее истины и великого ее значения. Только Один Дух Святой может убедить человека в безусловной боговдохновленности Священных Писаний. Человеческие доводы способны быть может заставить спорщиков замолчать, но они не достигнут сердца, они не зальют души светлыми лучами Божественного откровения, животворящими и спасительными; это дело Божье, и пока оно не совершилось, все доказательства и все доводы человеческие выведут души из мрака неверия, в который она погружена; когда же дело Божье совершится, тогда не будет уже надобности в человеческих доказательствах боговдохновленности Библии. Глаза должны быть помазаны небесною "глазною мазью" (Отк. 3,18); только тогда могут быть открыты совершенства боговдохновенной книги.

Мы признаемся читателю, что именно это наше глубокое убеждение заставило нас принять решение не отнимать ни своего, ни его времени на рассмотрение нападок, направленных рационалистами на часть Слова Божьего, нами теперь изучаемую. Мы предоставляем это другим, более искусным писателям. Мирно пребывать на злачных пажитях, дарованных нами благостью Пастыря и Блюстителя душ наших, - вот чего мы желаем для себя и для читателей наших; мы жаждем идти вперед, помогая друг другу все глубже и глубже проникаться сознанием нравственной славы, нас ожидающей, и назидая друг друга в святой вере.

Остановимся теперь несколько минут на последних стихах нашей главы.

Прежде всего Моисей напоминает народу данное им Иисусу Навину повеление: "И Иисусу заповедал я в то время, говоря: глаза твои видели все, что сделал Господь, Бог наш, с двумя царями сими; то же сделает Господь со всеми царствами, в которые ты будешь приходить. Не бойтесь их; ибо Господь, Бог наш, Сам сражается за вас" (ст. 21-22).

Воспоминание прежних милостей Божьих по отношению к нам должно было бы исполнять сердца наши доверием к Богу в будущем. Тот, Кто даровал народу Своему столь блестящую победу над Аморреями, Кто одолел страшного врага в лице Ога, царя Васанского, Кто предал всю землю исполинов в руки их, не мог ли подчинить им и все остальное? Трудно было предположить, чтобы в земле Ханаанской встретился враг сильнее Ога, который отличался таким огромным ростом, что Моисей даже счел нужным упомянуть о его удивительно большой железной постели (ст. 11). Но чем являлся и он в присутствии своего Всемогущего Создателя? Исполины и карлики равны перед глазами нашими, - вот главная наша задача; тогда исчезают все трудности. Если взор наш занят Им, мы не видим ничего другого, и в этом заключается истинная причина мира и успеха. "Глаза твои видели все, что сделал Господь, Бог наш". Все, что Он сделал, Он будет совершать и далее. Он избавил, Он избавляет и будет еще избавлять. Прошедшее, настоящее и будущее - все ознаменовано помощью Божией.

Читатель, ты быть может находишься в данную минуту в затруднительных обстоятельствах? Со страхом ожидаешь ты грядущего несчастья. Сердце твое трепещет от ужаса, и ты присоединишься к словам Апостола Павла, описывающим его положение в Азии: "Мы отягчены чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых." (2 Кор. 1,8). Если это так, к тебе обращаю я слово утешения. Сердце мое горит желанием укрепить силою Божьей твои руки и ободрить твое сердце увещанием доверить Господу все, тебя ожидающее. "Не бойся: только веруй!" Он никогда не постыжает сердца, на Него уповающего; никогда! Пользуйся сокровищами благодати, для тебя в Нем уготованными. Отдай себя со всеми твоими опасениями, со всеми твоими тревогами, с людьми, близкими твоему сердцу, отдай, одним словом, всецело себя и все в руки Божьи: поручи все Господу.

Какая польза от того, что ты отдаешь свои трудности, свои нужды в руки Его, если, минуту спустя, ты опять их берешь на себя? Мы часто это делаем. Когда мы обременены заботами, когда мы в тесных обстоятельствах, или проходим через какое-либо испытание, мы идем с молитвою к Богу; мы возлагаем на Него наше бремя и получаем очевидную помощь. Но, увы! Едва успеем мы окончить молитву, и уже снова смотрим на наши затруднения, снова измеряем всю глубину испытания, снова беспомощно останавливаемся перед тяжелыми обстоятельствами нашей жизни, пока новое смущение не овладеет всем нашим существом.

Мы поступаем совершенно неверно. Это бесславит! Бога и конечно делает нас несчастными, лишая нас помощи Божьей Бог хочет, чтоб сердца наши были так же свободны от забот, как совесть наша свободна от греха. Он нам говорит: "Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывать свои желания перед Богом". И что же тогда случается? "Мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,6-7).

"Именно в этом духе Моисей, возлюбленный служитель Божий, старался вселить мужество в сердце своего помощника и приемника, Иисуса Навина, при выполнении ему поручаемого дела: "Не бойтесь их, ибо Господь, Бог ваш. Сам сражается за вас" Так же и Апостол Павел увещевал дорогого своего духовного сына и сотрудника Тимофея, советуя ему довериться Богу живому, укрепиться благодатью Господа Иисуса Христа, твердо опереться на несомненное избавление Божье и всем сердцем признать авторитет Священных Писаний, следуя их учению и указаниям: он увещал Тимофея, заручившись всеоружием и силою Господа, со святою ревностью и истинным духовным мужеством отдать затем все свои силы на служение, которому он был призван. Таким же образом могут пишущий и читающий эти слова в дни все более и более возрастающих трудностей увещевать друг друга с детскою верою довериться Слову Божьему, пребывающему вовек как неизменного руководителя души, как твердою опору, которая поддержит нас и в минуту, когда быть может все вокруг нас рушится, и мы лишимся всякой человеческой помощи.

"Всякая плоть, как трава, и всякая слава человеческая, как цвет на траве: засохла трава и цвет ее опал: но Слову Господню пребывать вовек. А это есть то слово, которое вам проведано" (1 Петр. 1,25).

Какие чудесные слова! Какое утешение, какое ободрение приносят они душе! Они преисполняют его покоем и тишиной.

Заключительные стихи нашей главы повествуют нам о трогательном разговоре, происходившем между Моисеем и его Господом. "И молился я Господу в то время, говоря: Владыка Господи, Ты начал показывать рабу твоему величие Твое и крепкую руку Твою: Ибо какой Бог есть на небе, или на земле, который мог бы делать такие дела, как Твои и с могуществом таким, как Твое? Дай мне перейти и увидеть ту добрую землю, которая за Иорданом, и ту прекрасную гору и Ливан. Но Господь гневался на меня за вас, и не послушал меня, и сказал мне Господь: полно тебе, вперед не говори Мне более об этом Взойди на вершину Фасги, и взгляни глазами твоими к морю и к северу, и к югу, и к востоку, и посмотри глазами твоими; потому что ты не перейдешь за Иордан. И дай наставление Иисусу, и укрепи его и утверди его: ибо он будет предшествовать народу сему, и он разделит им на уделы землю, на которую ты посмотришь" (ст. 23-28)

Нельзя без волнения в сердце читать описание просьбы, которую этот выдающийся служитель Божий обращает к Господу, просьбы на этот раз невыполнимой. Ему хотелось увидеть "добрую землю", которая за Иорданом Удел, избранный двумя с половиною коленами, не мог удовлетворить его сердце Он мечтал ступить ногою своею в наследие, дарованное Израилю Самим Богом. Но это не должно осуществиться Он согрешил в Мериве устами своими, и справедливое и непреложное решение Бога, Судьи вселенной, воспретило ему вход в землю за Иорданом.

Верный служитель Божий смиренно припоминает все это народу. Он не скрывает от него и того, что Господь отказался исполнить его просьбу Он, правда, должен был им напомнить, что все это произошло по их же вине; для пользы душ своих они должны были услышать это. Но, ничего от них не утаивая, Моисей им сказал, что Господь гневался и на него, что Он не хотел его слушать и не позволит ему перейти через Иордан, приказывая ему дать наставление и передать свою власть его преемнику.

Особенно поучительно все это услышать из уст самого Моисея; и в этом скрыт драгоценный урок для нас. Нам часто бывает очень трудно признаться, что мы сказали или сделали что-либо дурное; нам трудно бывает сознаться перед братьями нашими, что в данном случае мы не поняли воли Господней. Мы придерживаемся к своей славе, мы часто обижаемся и упорствуем. И однако в то же самое время с удивительной непоследовательностью мы по-видимому в общих чертах допускаем, что мы жалкие, немощные, способные заблуждаться существа; что, будь мы представлены самим себе, не существует зла, которого мы могли бы избежать словом или делом нашим. Сознание своей греховности вообще, каким бы смиренным оно ни было, и открытое признание нашей ошибки в том или другом отдельном случае - две вещи разные. На это способны весьма немногие; обыкновенно же люди не любят сознаваться, что они были неправы.

Моисей, возлюбленный и прославленный Богом служитель Его, несмотря на высокое положение вождя народа, жезл которого заставил содрогнуться земле Египетской, не постыдился исповедать свой грех перед всеми братьями своими; не постыдился сознаться, что он сказал то, чего ему говорить не следовало, или что он пламенно желал того, чего Иегова не мог ему дать.

Умаляет ли это Моисея в глазах наших? Совершенно напротив; - трогательно и назидательно для нас его сознание совершенной им ошибки; поучительно видеть с какой покорностью он склоняется перед решениями Бога, Владыки мира, какое полное отсутствие эгоизма сказывается в его поведении по отношению к тому, кто должен был сделаться преемником его высокого положения, - ни зависти, ни ревности, ни оскорбленного самолюбия! В порыве полного самоотверждения отказывается Моисей от своего высокого звания, возлагает одежды свои на своего преемника и увещевает его свято выполнять все обязанности служения, которое он ему должен был передать.

"Всякий... унижающий себя, возвысится" (Лук. 14,11). Так именно случилось с Моисеем. Он смирился под крепкую руку Божью. Он принял со смирением святой урок, ему преподанный правосудием Божьим. Он не вымолвил ни слова, получив отказ на свое прошение. Он подчинился всему; потому-то и был он вознесен Господом в свое время. Если правосудие Божье не дозволило ему вступить в землю Ханаанскую, Благодать возвела его на вершину горы Фасги, где вместе с Господом он имел возможность обозреть всю перед ними расстилавшуюся "добрую землю", обозреть ее не такою, какою она была впоследствии в руках Израиля, но такою, какою ее дал народу Бог.

Читатель хорошо сделает, внимательно проследив действие благодати Божьей и действие правосудия Божьего. Это важный, имеющий большое значение в нашей жизни, вопрос; он часто наполняет собою целые страницы Священных Писаний, но при всем этом мало нами понятый. Нам может казаться странным и трудно объяснимым фактом, что человек, пользовавшийся таким видимым благоволением Божьим, не мог получить позволения войти в Обетованную землю. Но в этом факте перед нами обнаруживается принцип Божественного правосудия; нам надлежит преклониться перед решением Господа и воздать хвалу Ему. Это случилось не только потому, что Моисей, в качестве явного представителя подзаконности, не мог ввести Израиля в землю. Это так; но дело не в этом: Моисей погрешил устами своими. Он и Аарон, брат его, не воздали славы Богу перед обществом Божьим: поэтому: "Сказал Господь Моисею и Аарону: за то, что вы не поверили Мне, чтоб явить святость Мою перед очами сынов Израилевых, не введете вы народа сего в землю, которую Я даю ему". И еще: "И сказал Господь Моисею и Аарону на горе Ор, у пределов земли Едомской, говоря: Пусть приложится Аарон к народу своему; ибо он не войдет в землю, которую Я даю сынам Израилевым, за то, что вы непокорны были повелению Моему у вод Меривы. И возьми Аарона и Елизара, сына его, и возведи их на гору Ор. И сними с Аарона одежды его, и облеки в них Елизара, сына его, и пусть Аарон отойдет, и умрет там" (Числ. 20,23.23-26).

Все это очень знаменательно. Мы видим здесь перед собою двух вождей общества Божия, людей, которых Бог употребил орудиями для освобождения народа Своего из земли Египетской при помощи ими явленных великих знамений и чудес; видим пред собою "этого же Моисея и того же Аарона", и обоих этим, заслужившим благоволение Бога, служителям Его воспрещается войти в землю Ханаанскую. И почему? "За то, что вы непокорны были повелению Моему".

Да западут эти слова в сердца наши! Страшно оказаться непокорным повелению Божьему; и чем выше положение людей, Богу непокорных, тем серьезнее становится вопрос, тем скорее и строже совершится над ними суд Божий. "Ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство" (1 Цар. 15,23).

Это многозначащие слова. Они были обращены к Саулу, когда он отказался покориться слову Господа: таким образом мы имеем перед собой примеры суда, постигшего пророка, первосвященника и царя за непослушание их воли Божьей. Пророк и первосвященник потеряли возможность войти в Ханаанскую землю; царь лишился своего престола; и все это случилось только потому, что они не послушались гласа Божьего.

Запомним это. Будучи мудрецами в своих собственных глазах, мы находим быть может наказания эти слишком строгими. Можем ли мы однако быть судьями в этом вопросе? В этом вся суть дела. Будем остерегаться произносить суд над решениями Божьими. Адам был изгнан из рая: Аарон был лишен священных своих одежд; Моисей не мог войти в Ханаан: Саул лишился царства: и почему все это постигло их? По поводу нанесения ими кому-либо так называемой кровной обиды, или за совершение ими быть может какого-либо постыдного греха? Нет, в каждом из этих случаев они только пренебрегли повелением Господним. Нам постоянно следовало бы иметь это в виду именно в наше время, время развития силы воли человеческой, когда люди позволяют себе руководствоваться своими собственными мнениями, своими мыслями, суждениями и словами. Они задаются вопросом, не волен ли всякий думать, что ему вздумается? Мы отвечаем: конечно нет. У нас есть право только подчиняться. Подчиняться чему? Не повелениям человеческим, не какому-либо чисто человеческому авторитету, какое бы название люди ему не давали, но Слову Бога живого, свидетельству Духа Святого, голосу Священного Писания. Именно в этом заключается наше слепое подчинение Богу: нимало не колеблясь, ни о чем не вопрошая, мы должны склоняться пред Господом и подчиняться Ему. Не следует ни рассуждать, ни мудрствовать, ни обсуждать последствия нашего послушания: результаты нас не касаются: нам не приходится спрашивать: "почему?" или "зачем?" Мы призваны только повиноваться и отдать все остальное в руки Учителя нашего. Разве слуге подобает беспокоиться о последствиях, или заботиться о результатах ему порученного дела? Настоящий, преданный своему господину, слуга исполняет ему поведенное независимо от каких бы то ни было соображений. Если бы Адам помнил это, он не был бы изгнан из сада Едемского. Если бы Моисей и Аарон помнили это, они перешли бы Иордан. Если бы подумал об этом Саул, он не потерял бы своего царства. Изучая дальнейшую историю человечества, мы встречаем многочисленные наглядные подтверждения этого важного принципа: и мы можем быть вполне уверены в его неизменном значении для нас.

Будем помнить, что мы не должны стараться подорвать значение этого великого принципа суждениями, основанными на мысли о всеведении Бога, заранее предвидящего все, что должно случиться, и все, что человек сделает. Люди судят именно так, но в этом они жестоко ошибаются. Предвидение Божие не имеет ничего общего с ответственностью человека. Ответственен человек, или нет? Вот, в чем вопрос. Если он ответственен, в чем мы не сомневаемся, ничто не может уменьшить эту ответственность. Человек призван только повиноваться повелению Божьему: от него не требуется понимания намерений или предначертаний Божьих. Ответственность человека основана на том, что ему открыто, а не на том, что сокрыто от него. Что, например, известно было Адаму относительно планов и намерений Божиих, когда он был поселен в саду Едемском, и ему запрещено было вкушать плоды от древа познания добра и зла? Смягчилась бы вина его от того обстоятельства, что Бог самый грех Адама употребил орудием к явлению всему Им созданному миру чудного плана искупления кровью Агнца? Конечно нет. Адам получил от Бога только повеление: его поведение должно было сообразоваться с этим повелением. Он не послушался и был изгнан из рая в мир, где с того самого дня, в течение целых шести тысячелетий, обнаруживались ужасные последствия одного случая неповиновения Богу, - вкушения первым человеком запретного плода.

Правда, по милости Божьей, благодать Божья снизошла в этот жалки грешный мир, собрав в нем жатву, которая никогда не созрела бы на нивах не согрешившего человечества. Но человек был судим за преступление, им совершенное. Он был изгнан из рая рукою Бога, Правителя мира: он должен был в поте лица своего вкушать хлеб свой. "Что посеет человек" - кто бы это ни был, - "то и пожнет" (Гал. 6,7).

Вот краткое изложение принципа, всюду встречаемого в Слове Божьем и подчеркиваемого на всякой странице истории управления Божия вселенной. Он заслуживает самого серьезного внимания с нашей стороны; но мало кто, увы, это понимает. Мы составляем себе неверное понятие о благодати Божьей, и это оказывает пагубное влияние на нашу душу. Никогда не следовало бы их между собой смешивать; и мы еще и еще раз напоминаем читателю, что самое величественное проявление царственной благодати Божьей никогда не может помешать совершаться праведному суду Его.

"Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять, дабы вы были живы, и пошли, и наследовали ту землю, которую Господь Бог отцов ваших дает вам." (ст. 1).

Здесь поразительным образом выражаются характерные особенности всей Книги "Второзаконие": "слушай" и "исполняй", дабы вы "были живы" и "наследовали", - вот ее общее, никогда не изменяющееся правило. Это верно по отношению к Израилю, равно как и в применении к нам. Путь жизни и тайна обладания им зависят только от нашего повиновения святым заповедям Божьим. Это нам открывается при чтении всякой страницы боговдохновенной Книги. Бог не дал нам Слова Своего для того, чтобы мы его рассматривали и о нем рассуждали, но для того, чтобы подчинялись этому Слову. Действием благодати Божьей сердца наши должны радостно и искренно покориться уставам и требованиям Отца нашего Небесного, дабы мы могли ходить по озаренному светом Божьим пути и на самом деле пользоваться всеми богатствами Божьими, нам дарованными во Христе. "Кто имеет заповеди Мои, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам" (Иоан. 14,21).

Какие драгоценные слова! Какое дивное преимущество! Не всякий однако верующий этим обладает: обладают этим лишь те, которые, всецело подчиняясь Господу нашему Иисусу Христу, соблюдают заповеди Его. Это благословение доступно всякой верующей душе, но не все послушны Господу, а, следовательно, и не все пользуются им. Быть ребенком и быть ребенком послушным - не одно и то же. Не одно и то же быть искупленным Спасителем чадом Его, или же Спасителя любить и с радостью соблюдать слова Его. Так бывает и в наших семьях: из двух сыновей, мы видим, один исполняет только свою волю и всячески старается удовлетворить свои вкусы: он не находит удовольствия в обществе своего отца: он не знает, что отец его любит и чего он желает: он не стремится сообразоваться с его вкусами, широко однако пользуясь преимуществами, связанными с его положением сына в доме отца. Он охотно принимает от отца своего одежду, пищу и т.д., но никогда не порадует он его сердца своим любящим вниманием. А рядом с ним мы видим в той же семье другого сына, напротив, любящего общество своего отца, ценящего это общество и пользующегося всяким случаем, чтобы предусмотреть его желания. Он любит отца не за получаемые от него блага, но ради него самого, а потому самым большим для него счастьем является возможность быть с отцом и исполнять его волю. Не трудно понять, как различны чувства отца по отношению к этим двум сыновьям, хотя оба они его дети и одинаково любимы им. По своему положению в семье оба они имеют одинаковое право на любовь отца: отец однако совершенно иначе будет относится к послушному сыну: сын же упрямый, неблагодарный и себялюбивый, не заслуживающий его доверия, будет для него всегда источником забот и беспокойства и потребует особенно много молитв за себя со стороны отца.

Будем уверены, что послушание приятно Господу: "заповеди же Его не тяжки", потому что они являются драгоценным выражением Его любви, следствием наших сыновьих отношений к Богу. Кроме того, Бог, по великой милости Своей, воздает нам за наше послушание, в большей мере открываясь душам нашим и пребывая с нами. Это особенно ясно сказывается в ответе Господа на вопрос Апостола Иуды: "Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему, и обитель у него сотворим" (Иоан. 14,22-23). Здесь не идет вопрос о разнице между "миром" и "нами"; мир не знает Бога и не повинуется Ему, а потому не мир имел Господь в виду, произнося эти слова. Мир ненавидит Христа, потому что не знает Его. "Отойди от нас: не хотим мы знать путей Твоих!" (Иов. 21,14). - "Не хотим, чтобы Он царствовал над нами" (Лук. 19,14), - вот речь мира. Таков хвалящийся своей цивилизацией и своим христианством мир. Под видом наружного блеска и его покрывающей мишуры кроется глубокая ненависть к личности и авторитету Христа. Священным, бесподобным именем Его прикрывается религия, носящая название крещеного мира; но под покровом этого наружного исповедания таится сердце, враждующее против Бога и Христа Его.

Итак в 14-ой главе Евангелия от Иоанна Господь наш не имеет в виду мира. Он окружен "Своими", и поэтому слова Его относятся в данном случае к ним. Он мог явить лишь суд и вечную погибель. Но, благодарение Ему, Он являет Себя не миру, а послушным искупленным Своим, тем, которые знают и соблюдают заповеди Его: тем, которые любят Его и хранят слова Его.

Читатель должен иметь в виду, что, говоря о Своих заповедях, словах и повелениях Господь наш подразумевает под ними не десять заповедей или закон Моисеев. Эти десять заповедей несомненно составляют часть Священных Писаний, боговдохновенного Слова Божьего Но смешивать закон Моисеев с заповедями Христовыми значит разрушить учение Христово и смешивать иудейство с христианством, закон с благодатью.

Часто достаточно бывает известного созвучия слов, чтобы ввести нас в заблуждение; так, встречаясь со словом "заповеди", мы тотчас же приходим к заключению, что слово это имеет отношение к закону Моисееву. Это однако совершенно неверно. Я предлагаю поэтому читателю, не имеющему света в этом отношении, отложить на минуту в сторону эту книгу и прочесть восемь первых глав Послания к Римлянам и все Послание Апостола Павла к Галатам, в тишине и с молитвою рассмотреть их в присутствии Божьем. Он вполне тогда убедится, что христианин не находится под законом ни в каком отношении, - все равно, идет ли вопрос о его жизни, о его оправдании, о его освящении, и о его поведении. Все учение Нового Завета направлено, одним словом, к одной цели: всячески доказать христианину, что он уже не под законом, что он не от мира сего, что он не живет на земле по плоти, не пребывает в грехах своих. Незыблемым основанием этой истины является совершенное для нас Христом искупление, во имя которого мы были запечатлены Духом Святым и этим путем соединены воедино с Христом воскресшим и прославленным; это дает возможность сказать Апостолу Иоанну по отношению ко всем верующим, всем возлюбленным чадам Божьим: "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17). Это разрешает вопрос для всех желающих руководствоваться исключительно Священными Писаниями. Никакие возражения не имеют для них значения.

Я уклонился немного в сторону, предвидя недоразумения, которые могут быть вызваны словом "заповеди" Читатель должен остерегаться склонности смешивать заповеди, о которых идет речь в 14-ой главе Евангелия от Иоанна, с заповедями Моисеевыми, предписанными в Исх. 20. Мы однако нимало не сомневаемся, что 20-ая глава Книги "Исход" не менее боговдохновенна, чем 14-ая глава Евангелия от Иоанна.

Прежде, чем закончить рассмотрение этого вопроса, я попрошу читателя обратить свое внимание на 18-19 главы Книги "Бытие", где так ясно отмечена разница, существующая между послушными и непослушными чадами Божьими. Вопрос этот был уже нами рассмотрен в нашем "Толковании" на Книгу "Бытие", а потому мы здесь ограничимся только тем, что напомним читателю, что эти главы заключают в себе историю двух святых Божиих. Лот был такое же чадо Божье, как и Авраам, и мы не сомневаемся, что он причислен также к числу "духов праведников, достигших совершенства" (Евр 12,23). Апостол Петр по вдохновению Божию нам свидетельствует о том, что действительно Лот "ежедневно мучался в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные" (2 Петр 2,8).

Но, заметьте, какая великая разница существовала между этими двумя людьми: Авраама посетил Сам Господь и соблаговолил войти под кров его, - честь и преимущество, никогда не оказанные Лоту. Ни разу не явился ему Господь в Содом Он только послал ему Ангелов Своих, облеченных силою, вестников, исполнителей Своей воли, которые решительно отказались войти в дом Лота или воспользоваться его гостеприимством: Лот получил от них унизительный для себя ответ: "Нет, мы ночуем на улице" (Быт 19,2) И вошли они в его дом только, чтобы защитить его от угрожающего ему насилия и чтобы вырвать его из грустных обстоятельств, в которые он попал, ища выгоды земной и высокого положения в мире сем -Трудно найти разницу более существенную!

Что же касается Авраама, о нем говорится, что Господь благоволил к нему, ему являлся и с ним разговаривал, сообщая ему Свои планы и намерения относительно Содома: "Утаю ли Я (сказал Он) от Авраама, что хочу делать? От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем" (Быт. 18,17-19).

Трудно найти более поучительное пояснение 14-ой главы Евангелия от Иоанна (21-22 ст), хотя вышеупомянутая сцена и произошла две тысячи лет раньше, чем были произнесены Господом Иисусом эти слова. Встречаем ли мы что-либо подобное в жизни Лота? Увы, нет! Этого не могло быть он не жил вблизи Бога, он не знал мыслей, планов и намерений Его Погруженный в мрак Содома, ослепленный греховной атмосферой преступных городов равнины, как мог он узнать мысли Божий и предвидеть будущее? Человек, живущий в дружбе с миром, может смотреть на все лишь глазами мира, может измерять все только мерою человеческою, может думать только "по-мирски". Потому Церковь, живущая в положении Церкви Сардийской, получает угрозу, представляющую ей пришествие Господне, как внезапное появление вора ("Я найду на тебя, как тать") вместо того, чтобы почерпать ободрение в надежде на пришествие Господа, Который явится, подобно "звезде светлой и утренней". Если уровень Церкви опустился, и она стоит не выше мира, что, увы, мы видим, случилось с Сардийской Церковью, она может смотреть на будущее только с мирской точки зрения. Это объясняет чувство ужаса, с которым большая часть христиан ожидает пришествия Господня. Они ожидают Судью вместо того, чтобы ожидать благословенного Жениха Как мало есть людей, "возлюбивших явление Его'" (2 Тим. 4,8) Большинство христиан, - нам жаль это высказать, - прообразно представлены нам Лотом, а не Авраамом Церковь сошла с почвы, ей подобающей, сошла со своей истинной высоты и смешалась с миром, ненавидящим и презирающим отсутствующего своего Господа.

Но, благодарение Богу, есть "впрочем в Сардисе несколько человек, которые не осквернили одежд своих" (Откр. 3,4), есть несколько живых камней среди дымящихся развалин религии без жизни, несколько светочей, светящих среди нравственного мрака так называемого христианского мира - холодного, лицемерного и светского. И не только в этой Церкви, но и при прохождении.

Церковью фазиса, проживаемого Лаодикийской Церковью, когда порядок вещей становится до нельзя унизительным и безнадежным, когда вся эта Церковь будет "извергнута из уст Свидетеля верного и истинного" (Откр. 3,14-16), даже при этом положении упадка и запустения раздаются столь утешительные для пробуждения души слова "Се, стою у двери и стучу если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною" (Откр 3,20).

[Слова Христа, обращенные к Лаодикийской Церкви, очень часто неправильно применяются к отдельному грешнику Конечно Христос зовет к Себе и всякую грешную душу, но в данном случае слова эти относятся к Церкви Здесь мы видим не Христа, стучащегося в двери грешного сердца Он стучится здесь в двери Церкви Какою внушительною нравственною силою дышит этот прообраз в применении его к Церкви! Какая потрясающая картина! Христос стоит вне Церкви. Но как вместе с тем благ Господь. Он стучит Он хочет войти "Если кто" хотя бы одна душа! В Сардисе Он мог еще найти "несколько" Ему преданных душ, в Лаодикии Он не уверен найти даже одну душу. Но если в ней окажется и одна жаждущая душа, Он войдет к ней, и будет вечерять с нею.

Нам не приходится удивляться, что враг старается помешать нам правильно понимать этот прообраз, применяя его к последнему прискорбному фазису существования на земле Церкви. Мы можем с уверенностью сказать, что, применяя слова, обращенные к Лаодикийской Церкви, только к душе невозрожденного человека, мы лишаем Церковь возможности вслушаться в одно из серьезнейших увещании, к ней обращенных Новым Заветом.]

Все это доказывает нам, что и в наше время развитие показного благочестия, равно как и в дни патриархов, внимательное ухо и послушное сердце имеют неизменное значение в очах Божиих Авраам, бывший странником и пришельцем в равнинах Мамврийских, в то же время являясь верным и послушным чадом Божьим, сподобился принять в доме своем Господа славы, - редкое преимущество, которого не получил бы человек, избравший жилище свое среди города, обреченного на разрушение Так и во время охлаждения Лаодикийской Церкви, когда тщеславные стремления овладевают ею, истинно послушное Богу сердце получает отрадное обещание вкушать вечерю со "Свидетелем верным и истинным", Который есть "Аминь" и "начало создания Божьего" (Откр. 3,14).

Будем помнить это. Да проникнется глубоко этой истиною душа наша; истина эта выражается в следующих вступительных словах 4-ой главы нашей книги: "Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять, дабы вы были живы, и пошли и наследовали ту землю, которую Господь, Бог отцов ваших, дает нам". Мы находим ее и в чудных, нами уже приведенных, словах 14-ой главы Евангелия от Иоанна: "Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня..." И еще: "Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое." (ст. 21,23).

[Полезно отметить разницу, существующую между "заповедями" и "словами". Первые показывают, что нам следовало бы выполнять, последние же выражают собою желания Божий. Приказание, которое я даю своему сыну, указывает ему, что он должен делать, и, если он меня любит, он с радостью его исполнит. Но сердце мое наполнится еще большей радостью, если я увижу, что сын мой исполнил и то, чего я ему не приказывал, но лишь говорил, что мне то или другое нравится. Не следует ли и нам всеми силами стараться порадовать сердце Христа? Не должны ли мы "ревностно стараться быть Ему угодными? (2 Кор. 5,9) В Нем мы получили доступ к Отцу; будем же всячески стараться быть Ему угодными. Он радуется нашему послушанию, - Сам Он неизменно повиновался Отцу. "Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у Меня в сердце." (Пс. 39,9) - "Если заповеди Мои соблюдаете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего, и пребываю в Его любви." (Иоан. 15,10) Да поможет нам Господь более пребывать в Духе Святом, дабы мы могли идти по благословенным Его стопам и дабы сердца наши делались все более и более преданными, верными и послушными Господу; этим путем имя Его будет всякий день прославляться в жизни нашей, и сердце Господа возрадуется о нас.]

Эта же истина особенно ярко сияет в вдохновенных словах Апостола: "Возлюбленные! Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его, и делаем благоугодное пред Ним. А заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его, Иисуса Христа, и любили друг друга, как Он заповедал нам. И кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем, и Он в том" (1 Иоан. 3,21-24). Примеров этих вполне достаточно, чтобы ясно и точно выяснить себе истинный смысл послушания: оно благоугодно сердцу Господа нашего Иисуса Христа и благоугодно Богу. "Мы не свои, ибо мы куплены дорогою ценою" (1 Кор. 6,19-20). Богу мы обязаны всем: жизнью, миром, праведностью, спасением, вечным блаженством и славою; как же не признаем мы Его полного права на наше послушание и не порадуем Его сердца соблюдением Его заповедей и совершением дел, благоугодных в очах Его?

Нам дано великое преимущество радовать сердце Возлюбленного нашего Господа. Насколько возвышеннее служение наше служения закону, и как противоположно оно ему! Служение закону отличается от христианства, как смерть от жизни, рабство от свободы, осуждение от оправдания, отчуждение от приближения, сомнение от уверенности. Чудовищна попытка человека соединить два этих принципа воедино, их слить в одну систему, принимать их за две ветви одного и того же ствола; это приводит только к непоправимому неустройству. Стараясь этим путем поставить души одновременно в зависимость и от закона и от благодати, мы достигаем самого плачевного результата. Это равносильно попытке соединить лучи полуденного солнца с глубоким мраком полуночи.

В высшей степени несообразной и неестественной с точки зрения Божественной и небесной, во свете Нового Завета, по суждению мыслей Христовых и сердца Божьего, оказывается стремление многих христиан связать воедино закон и благодать. Это наносит бесчестие Богу, причиняет рану сердцу Христа: Дух Святой этим оскорблен; от этого страдают истина Божья и возлюбленное стадо Христово, и страшный камень соблазна полагается на пути Евреев и язычников. Все серьезное понимание учения Божьего в течение девятнадцати веков обнаружится только перед судилищем Христовым, и какой позор надет тогда на голову всех лжеучителей!

Многие благочестивые христианские души искренно думают, что, только обязуясь исполнять закон, мы можем сделаться послушными Богу и святыми в действиях наших, что только это утверждает нас на нашем христианском пути и обуздывает нашего ветхого человека. Подобные христиане как бы боятся, что отсутствие этого педагога, его требований и наказаний грозит прекращением всякого нравственного порядка и наступлением полного смятения. С их точки зрения не иметь десяти заповедей руководящим правилом своей жизни значит снять предохранительные шлюзы, поставленные рукою Божьего для того, чтобы остановить поток беззаконий человечества.

Легко представить себе всю затруднительность решения этого вопроса; в том или в другом виде всякий из нас непременно встретился с ним; нам необходимо одно: взглянуть на эти трудности с Божьей точки зрения, которая должна быть и нашею. Для нас важно поэтому освободить свой ум от всего, что в нем является плодом чисто человеческого учения; важно очистить душу свою действием Слова и Духа Божьего. Надо научиться всецело доверяться всякому слову, исходящему из уст Божьих, доверяться ему, не рассуждая, не возражая, не споря ни о чем; надо только верить. Когда говорит человек, и когда дело идет об авторитете человеческом, мы можем рассуждать, потому что мнения людские не безошибочны. Мы должны вслушиваться в то, что говорит человек, проверяя его мнения не своим умом, не взглядами других людей, но Словом Божиим. Но когда говорит Писание, недопустимы никакие возражения.

Это очень для нас утешительно. Таким путем душа, вполне освобожденная от мрачного господства своеволия и от порабощения авторитету человеческому, приводится непосредственное соприкосновение, личное и живое, с авторитетом Божьим, и это дает душе жизнь, мир, свободу, нравственную силу, истинную возвышенность, Божественную определенность и святую устойчивость. Этот авторитет полагает конец всякому сомнению, всякому страху, всякой неопределенности чисто человеческих мнений, неопределенности, столь тяжелой для души, столь утомительной для сердца. Мы таким образом не носимся более на волнах сомнения, не меняем своих взглядов по прихоти всякого ветра человеческого учения: Бог сказал, - этого достаточно, и в этом заключается покой сердца, которое, минуя бурный океан богословских споров, бросило якорь в тихой пристани Божественного откровения. С этой целью я и обращаюсь к чтущему Бога читателю этих строк, прося его, если он желает познать мысль Божью по отношению к разбираемому нами вопросу, а также и к вопросу о причине, характере и смысле христианского послушания Богу, с полною доверчивостью, вслушиваться в голос Священного Писания. Что же говорит он нам? Возвращает ли он нас к Моисею, чтобы нас научить, как нам должно жить? Возвращает ли он нас к "горе осязаемой" (Евр. 12,18), чтобы достигнуть в нас святости? Подчиняет ли он нас закону, чтобы этим обуздать нашу плоть? Прочтите следующие слова Послания к Римлянам 6,14: "Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью".

Мы умоляем читателя дать словам этим проникнуть в самую глубину души Дух Святой вполне решительно и определено свидетельствует нам, что христиане "не под законом". Если бы мы были под законом, грех господствовал бы над нами. В самом деле мы встречаем в Священных Писаниях слова "грех", "закон" и "плоть" неизменно связанными вместе Душа, руководящаяся законом, никаким образом не может вполне освободиться от власти греха; это одно уже сразу обнаруживает нам всю обманчивость подзаконности и полную неспособность ее направить души на путь святости. Подчинить души закону есть верное средство их поработить греху и отдать их в полную его власть. Совершенно поэтому невозможно произвести святость через посредство закона. Возьмем в подтверждение этой истины еще 4-ый стих 7-ой главы Послания к Римлянам: "Так и вы, братья мои," - вместе со всеми истинно верующими, со всем народом Божьим, - "умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу." Мы не можем очевидно "умереть для закона" и в то же время находиться "под законом". На это возразят быть может, что выражение "умерли для закона" здесь употреблено в смысле прообраза. Допустим, что это так; кого же в таком случае изображает этот прообраз. Конечно не людей, находящихся под законом! Он обозначает как раз им противоположное.

"Заметим еще, что Апостол не говорит, что умер закон, - ничего подобного не случилось. Закон не умер, но мы умерли для закона. Смертью Христовою мы вышли из сферы, управляемой законом. Христос занял наше место; Он подчинился закону: на кресте Он сделался жертвою за грех ради нас. Он умер за нас, и мы умерли в Нем; Он вывел нас из состояния, в котором мы были порабощены греху и закону, чтобы дать нам совершенно новое положение в завете и живом единении с Ним Самим, Христом воскресшим; поэтому мы можем сказать: "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17). Подчинен ли закону Христос прославленный? Конечно нет. Не подчинены ему следовательно и мы. Имеет ли грех какую-либо власть над Христом? Грех не имеет никакой власти над Ним; поэтому не имеет он власти и над нами. Как Христос всегда пребывает в присутствии Божьем, и нам даровано также пребывать в свете лица Его; поэтому, снова становясь в зависимость от закона, мы этим совершенно лишили бы смысла наше положение во Христе, и это привело бы к вопиющему противоречию по отношению к столь драгоценному и положительному учению, нам даруемому в этом смысле Священным Писанием.

Спросим себя также, каким образом, обрывая самые основы христианства, можно рассчитывать иметь успех в святости жизни? Как мог бы уничтожиться живущий в нас грех учением, дающим греху полную над нами власть? Как можно достичь истинного христианского послушания, отвращая ухо свое от Священного Писания? Это оказалось бы невозможным; Божественная цель достигается и Божественными средствами. Бог, желая нас избавить от господства над нами греха, освободил нас от закона; таким образом люди, утверждающие, что христиане под законом, стоят в прямом противоречии с Богом, - мысль, требующая самого серьезного внимания с нашей стороны.

Вслушаемся и в другие еще слова той же 7-ой главы Послания к Римлянам, заключающиеся в 5-6 стихах: "Ибо, когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти; но ныне, умерши от закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве." ["Закон добр, если кто законно употребляет его " (1 Тим 1,8)-"Закон свят " (Рим 7,12) Писание не учит, что закон умер, но говорит, что верующий умер для закона это далеко не одно и то же.]

Здесь опять все ясно, как день. Что обозначают слова: "Когда мы жили по плоти?" Обозначает ли это, что мы все еще находимся в этом положении? Очевидно нет. Если бы я сказал: "Когда я был в Лондоне", всякий понял бы, что в данную минуту меня там нет.

Что же хочет Апостол сказать словами: "Когда мы жили по плоти?" Он переносит наши мысли в прошлое, упоминая о положении, теперь уже не существующем. Итак верующие больше не по плоти. Священное Писание особенно подчеркивает это. Но значит ли это, что они не живут в теле? Конечно нет. Живя на земле, они несомненно живут в теле, но не живут "по плоти" в смысле их положения перед Богом.

В 8-ой главе мы находим вполне ясное изложение этой мысли. "Живущие по плоти Богу угодить не могут. Но вы не по плоти живете, не по духу, если только Дух Божий живет в вас." (ст. 8-9). Здесь говорится об одном из знаменательнейших фактов, выражающих одного из славнейших и драгоценнейших наших преимуществ: "Живущие по плоти Богу угодить не могут". Человек очень нравственный, очень приветливый, очень набожный и ко всем доброжелательный может однако оказаться неспособным угодить Богу. Если он живет "по плоти", он находится в ложном положении; источник, откуда истекают ручьи, заражен нечистотою; корень и ствол, дающие начало ветвям, подгнили; плоть не может дать никакого доброго плода, никакого плода, заслуживающего благоволения Божия. "Живущие по плоти угодить Богу не могут". Надо занять совершенно новое положение, получить новую жизнь, жить новыми побуждениями, преследовать новые цели: надо, одним словом, сделаться "новою тварью". Как все это важно понять! Да поможет нам Господь с надлежащим вниманием вникнуть в эти слова Апостола и убедиться, правильно ли мы их понимаем.

Заметьте также, с другой стороны, главное преимущество всех истинно верующих душ: "Вы не по плоти живете". Таким образом христиане уже вышли из положения, в котором они не могут угодить Богу. Они имеют новую природу, новую жизнь, всякое движение, всякое действие которых драгоценны в очах Божиих. Жизнь эта существует силою Духа Святого; она сосредотачивается на Христе; слава составляет конечную ее цель; небо - родина ее: в ней все Божественно, и, следовательно, все совершенно. Христианин, правда, склонен заблуждаться, склонен сам по себе уклоняться от истины, близок к греху. В нем, т.е. в плоти его, не живет ничего доброго. Но положение его основано на вечной непреложности благодати Божией; искупление и всемогущее заступничество Господа нашего Иисуса Христа открыли ему теперь Божественные источники, для него уготованные этой благодатью. Он свободен навеки от ужасной власти подзаконное™, главными знаменами которой служат: "плоть", "закон", "грех" и "смерть". Какая мрачная картина! Христианин же вводится в сферу славы, где царят: "жизнь", "праведность", "святость", "слава", "Христос".

"Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не к тьме и мраку, и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово: ибо они могли стерпеть того, что заведуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями. И столь ужасно было это видение, что и Моисей сказал: я в страхе и трепете. Но вы приступили к горе Сиону, и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета, Иисусу, и к крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева" (Евр. 12,18-24).

Мы напоминаем драгоценные эти истины, идя навстречу тем душам, которые до той минуты, что он открыли эту книгу, вполне искренно были убеждены, что святость жизни и истинное послушание достигаются только подчинением закону. Мы надеемся, что державшийся подобных взглядов читатель проследил вместе с нами этот вопрос, вникнув в доводы, нами приводимые Священным Писанием и доказывающий всю неосновательность этих мнений. В таком случае читатель убедится, что ставить верующих в подобные условия значит подрывать самые основы христианства, отвергать благодать, отрекаться от Христа, возвращаться к служению плоти, не могущей угодить Богу, подвергать себя, одним словом, гневу Божию. Служение людей закону, - я это еще раз повторяю, - диаметрально противоположно учению Нового Завета. Апостол Павел в течение всего своего служения боролся с этой системой и ее приверженцами; он ненавидел ее и постоянно восставал против этого учения. Люди, проповедовавшие подобное служение закону, всегда старались задержать благословенную работу Апостола и соблазнить души возлюбленных его духовных чад. Нельзя читать его столь убедительные увещевания в Послании к Галатам, его наставления по этому поводу Филлипийцам, или знаменательные предостережения, ими даваемые в Послании к Евреям, и не видеть, как Апостол ненавидел учение законников.

Возможно, что и после всего, нами сказанного, что и несмотря на многочисленные доказательства, почерпанные из Писания и на которые мы обращали внимание читателя, он все-таки еще захочет спросить: "Тем, что власть закона будет уничтожена, не может ли это дать повод к упадку нравственности, и не приведет ли к преступному легкомыслию?" На это мы возразим, что Бог мудрее нас. Он лучше нас знает, как предупредить возникновение безнравственности и преступного легкомыслия и как произвести истинное послушание. Он попробовал дать закон, и что же из этого вышло? Закон произвел гнев; он сделался источником оскорбления и содействовал развитию греха; через посредство закона воцарилась смерть. Он умножил грех, он лишил грешника всякой силы; он убил грешника и сделался его обвинителем, проклиная всех, находящихся в зависимости от него. "Все, уверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою." (Гал. 3,10). Все это произошло не по причине несовершенства закона, но от полнейшей неспособности человека соблюдать закон.

Но ясно ли читателю, что посредством закона нельзя достичь ни жизни, ни праведности, ни святости, ни истинного христианского послушания? Возможно, что в сердце читателя все еще кроются сомнения и вопросы, что ему все еще трудно понять суть этого несомненного факта? Надеемся, что это не так. Ни одна душа, желающая подчиниться учению и авторитету Нового Завета, ни минуты не может защищать принцип служения закону.

Прежде однако, чем отойти от этого важного и серьезного вопроса, мы хотим обратить внимание читателя на несколько изречений Священного Писания, в которых особенно ярко отражается ослепительный блеск нравственной возвышенности христианского учения, обнаруживая все несовершенство законов Моисеевых.

Возьмем прежде всего известное изречение, начинающее собою 8-ую главу Послания к Римлянам: "Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе, (живут не по плоти, но по духу,) потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотью, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех, и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу." (Римл. 8,1-4).

Необходимо понять, что первый стих устанавливает положение всякого христианина перед Богом. Он "во Христе Иисусе". Это делает все ясным. Он не живет по плоти; он не под законом: он безусловно и навек "во Христе Иисусе". Поэтому для него нет осуждения. Апостол не говорит здесь ни о нашей жизни, ни о нашем нравственном состоянии: иначе он не мог бы употребить выражение: "никакого осуждения". Каким бы совершенством ни отличалось по-видимому поведение христианина, в каком бы духовном состоянии он не находился, всегда в нем найдется что-либо, достойное суда и осуждения. На всей земле нельзя сыскать христианина, который не осуждал бы своего духовного состояния и хождения в мире сем, был бы доволен своим нравственным человеком и своими поступками. Каким же образом можно было бы поставить выражение "никакого осуждения" в зависимость от христианского образа жизни, или связать их вместе? Это совершенно невозможно. Чтобы избежать всякого осуждения, нам нужно обнаружить в нашей жизни нечто божественно совершенное: подобного совершенства никогда не сказывается и никогда не бывало в христианской жизни. Даже Апостолу Павлу пришлось однажды взять обратно свои слова (Деян. 23,5). Он раскаивался также, что написал одно письмо (2 Кор. 7,8) Один только "Человек" на земле явил совершенство, как в жизни, так и во всех движениях души. Вне Его все полно недочетов, как бы ни был высок духовный уровень жизни лучших из христиан В подлиннике Библии и не существует вовсе второй части первого стиха Римл. 8; всякая душа, действительно наученная Богом, легко в этом убедится и сразу поймет, что не может существовать связи между словами "осуждение" и "жизнь", - это две несовместимые вещи. Этот стих, такой в сущности чудный и ясный, приводил часто в смущение - мы в этом не сомневаемся, - многие любящие Господа души второю своею частью, прибавленною одним из переписчиков, которого по всему вероятию ослепил блеск свободной благодати безусловной и царственной, которой сияет первая часть стиха. Сколько раз приходилось нам слышать: "Конечно, - я знаю, что не существует никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе, если они живут не по плоти, но по духу. Про себя я не могу сказать, что я живу по духу, хотя я и искренно этого желаю: я оплакиваю свои недостатки и отдал бы все на свете, чтобы быть способным жить более духовно; но, увы! Сколько приходится мне отмечать недочетов и в моих путях! Какое же право имею я к себе применить драгоценные слова: "никакого осуждения"? Надеюсь, что придет день, когда я буду вправе отнести их к себе: для этого я должен продвинуться вперед на пути святости: в настоящем моем положении я не могу применить слова эти к себе: это доказало бы мою самонадеянность".

Подобные рассуждения зарождались быть может в уме многих из нас, хотя они нами громко и не высказывались Убедительный и необыкновенно простой ответ на все эти рассуждения мы находим в факте, что в сущности вторая часть первого стиха Римл. 8 совершенно не существует в Слове Божьем, но является прибавлением, чуждым духу и сущности христианства, - прибавлением, стоящим в противоречии со всеми доводами, приводимыми в той же главе послания, и отнимающим безмятежный, дарованный Богом христианину, мир. Людям, себя посвятившим вопросу изучения Библии, известно, что все заслуживающие доверия и пользующиеся авторитетом знатоки Писаний отрицают существование в первоначальном подлиннике Библии последней фразы Римл. 8,1.

Таково мнение всех научных библейских критиков, [Просматривая весь материал, нам доставляемый трудами ученых и критиков, мы должны только удивляться, как сравнительно мало встретилось в Библии изречений, потребовавших особенного обсуждения, между ними не оказалось даже ни одного изречения, относящегося к какому-либо основному учению христианства Бог, нам даровавший Священные Писания, позаботился о сохранении их и передал их в полной неприкосновенности Церкви Своей. Но тем не менее Ему благоугодно было в различные времена чрез посредство ученых трудов и добросовестной критики освобождать текст Священного Писания от ошибок, в него проскользнувших по несовершенству человеческой работы. Могут ли поправки эти заставить нас отрицать чистоту Писаний, или усомниться в том, что они суть истинное Слово Божие? Напротив, это должно нас только побуждать благословлять Господа, нам сохранившего Слово Свое во всей его чистоте.] приходящих, как этого и следует ожидать от добросовестных исследователей, к заключению, к которому даже и вполне самостоятельно пришла бы всякая духовно развитая душа.

В подтверждение всего вышесказанного прибавим еще и то, что слова "которые живут не по плоти но по духу", снова встречаются в 4-ом стихе той же главы, что еще раз делает очевидным всю несовместимость их с 1-ым стихом. В 4-ом стихе идет речь о нашем поведении, об осуществлении нами справедливых требований закона; здесь, следовательно, фраза эта вполне уместна и занимает ей Богом отведенное место. Человек, живущий по духу, как должно жить всякому христианину, исполняет справедливое требование закона. Любовь есть исполнение закона; любовь побуждает нас всегда делать то, чего не могли нас заставить делать десять заповедей, а именно: любить врагов наших. Ни одна душа, любящая святость, ни один защитник праведности жизни не могут опасаться что-либо утратить, отвращаясь от служения закону, чтобы вознестись на высоту служения благодати, переходя от горы Синайской к высотам Сионским, от Моисея к Христу. Нет; они этим только достигают начала источника, более возвышенного, более глубокого, проникают в более обширную сферу святости, праведности и послушания Богу.

Если бы кто-либо вздумал задать вопрос: "Но не лишает ли весь ряд нами приведенных доводов закон его характеризующей славы?" Мы ответим: Нисколько: ничем закон не был так оправдан, подтвержден и прославлен, как именно драгоценным искупительным делом Христа, составляющим нетленное основание всех преимуществ, всех благословений, всякого совершенства и всей славы христианства. Апостол уже заранее отвечает на этот вопрос в первой части послания к Римлянам: "Итак мы уничтожаем закон верою? Никак: но закон утверждаем" (Римл. 3,31). Чем мог закон получить лучшее оправдание, прославление и подтверждение, как не жизнью и смертью Господа Иисуса? Всякое служение закону должно быть оставлено теми, которые имеют преимущество жить при свете обновленной жизни, которые знают Христа, как свою жизнь, свою преданность, свое освящение, свой образец, для которых Христос есть "все и всем", тем, которые в своем послушании Богу руководствуются не страхом проклятия за нарушение ими закона, но любовью Христа, как это и выражается в чудных словах: "Ибо любовь Христова - а не закон Моисеев, - "объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для Умершего за них и Воскресшего" (2 Кор. 5,14-15).

Мог ли произвести все это закон? Никогда, да будет вечная хвала за то Богу всякой благодати, закону произвести это было невозможно: и не потому чтобы закон не был "свят", "справедлив" и "добр", но потому что закон "ослаблен был плотью"; дело было не в неспособности работника, но в негодности материала: и тогда "Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной, в жертву за грех, и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу" (Римл. 8,3-4), а нас, воскресших со Христом, с Ним соединенных силою Духа Святого и ходящих в могуществе новой и вечной жизни. Вот истинная суть христианской жизни; и если читатель прочтет вторую главу послания к Галатам, он в ней найдет горячую речь Апостола Павла, с Божественными силою и полнотою доказывающую особенную славу, присущую христианской жизни и ее действиям. Это вполне согласуется с упреками, которые верный служитель Христа обращает к Апостолу Петру в Антиохии, когда этот ревностный и преданный Господу слуга Его, благодаря его характеризовавшей слабости, сошел временно с высокого уровня, на который возносит душу Евангелие благодати Божьей. Мы не можем ничего сделать лучшего, как привести читателю целиком всю речь Апостола, каждая фраза которой запечатлена особенной духовной силой: "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками: а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по язычески, а не по иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники: однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, - то неужели Христос есть служитель греха? Никак! Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божьего, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божьей: а если законом оправдание, то Христос напрасно умер" (Гал. 2,11-21).

Здесь мы имеем пред собою одно из самых ясных изложений истины касательно христианского учения и его применении в жизни. Нам следует особенно отметить, как Евангелие Божие обозначает путь истинно верующей души, проводя его между двумя пагубными заблуждениями: подзаконностью, с одной, - и угождению плоти, - с другой стороны. Выше приведенный нами 19-ый стих указывает Божественное средство, дающее возможность избежать обоих этих видов зла. Обращаясь к тем, которые хотели поставить в каком бы то ни было отношении христианина в зависимость от закона, а также к Иудеям, которые лицемерили вместе с Апостолом Петром, и ко всем законникам вообще, Апостол Павел восклицает: "Я умер для закона".

Какое закону дело до мертвого человека? Никакого. Закон предназначен для человека живого и живущего во плоти, чтобы проклясть и умертвить его за то, что человек его не исполнил. Поэтому проповедовать, что закон умер или уничтожен, - большое заблуждение. Это неправда: он существует во всей своей силе, во всем своем величии и во всей неумолимой своей строгости. - Говорить, что в Англии не существует закона, карающего убийцу, значит говорить ложь. Но если человек умирает, закон теряет над ним свою власть, не имея больше возможности поразить его наказанием.

Каким же образом верующий умер для закона? Апостол отвечает: "Законом я умер для закона" (Гал. 2,19). Закон приговорил к смерти его совесть; так в Римл. 7 мы читаем: "Я жил некогда без закона: но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер: и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти; потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею" (Римл 7,9-11). Но кроме всего этого в Гал. 2,19-20. говорится еще: "Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос".

Вот чудный ответ христианина как тем, которые говорят, что закон Моисеев отменен, а следовательно не существует более и стеснений, налагавшихся на евреев законом, так и тем, которые воспользовались бы этим, чтобы допускать в своей жизни всякого рода зло: "Законом я умер для закона," - не для того, чтобы перестать обуздывать свою плоть, но - "чтобы жить для Бога" (Гал. 2,19).

Трудно найти что-либо по своему нравственному совершенству, по нравственной своей красоте равное ответу, который истинное христианство дает подзаконности, с одной стороны, и угождению плоти, - с другой. Мое личное, "я" распято; грех осужден: мне дарована новая жизнь во Христе, жизнь вечная пред лицом Божьим, жизнь веры в Сыне Божьем; любовь Христова есть рычаг этой жизни. Что может быть совершеннее этого? Неужели следует желать из славы, в которую вводит человека учение Христово, вернуть его к служению плоти, к жизни ветхого человека; подвергнуть снова приговору смерти его совесть, снова вызвать к существованию порабощение его страху перед смертью и осуждением?

Способна ли душа, хотя бы в самой слабой мере, вкусившая небесную сладость Евангелия Божия, снова подпасть под власть жалкой системы закона, смешанного с благодатью, системы, столь часто свойственной современному христианству?

Как грустно встречать детей Божьих, храмы Духа Святого, членов тела Христова, утративших славные свои преимущества и обременных тяжким игом, "которого", по выражению Апостола Петра, "не могли понести ни отцы наши, ни мы." (Деян. 15,10).

Исследуйте Писания; и если вы в них откроете истины, которые мы старались вам представить в их настоящем свете, отбросьте тяжелое покрывало, которым христиане прикрывают свои лжеучения, и ходите в свободе, даруемой Христом народу Его; сорвите повязки, которыми они завязывают глаза, и устремите взор ваш на нравственную славу, небесный блеск которой сияет "в Евангелии благодати Божьей."

Да поможет нам Господь жизнью нашей и действиями нашими доказать, что благодать может произвести в нас то, чего не мог достигнуть закон! Да будет повседневная наша жизнь на глазах мира, среди всех нас окружающих обстоятельств и во всех наших отношениях с людьми самым убедительным ответом всем тем, которые руководствуются в поведении своем буквой закона!

Да будем мы воодушевлены искренним желанием привести, насколько это в нашей власти, всех дорогих чад Божьих к более ясному познанию их положения и их преимуществ в Христе воскресшем и прославленном. Да благоволит Господь далеко разлить свет Свой и истину Свою в силе Духа Святого и собрать вокруг Себя народ Свой, чтобы он ходил в радости спасения своего, в чистоте и свете присутствия Божия, ожидая пришествия Господня!

Мы не будем стараться извинить себя в глазах читателя по поводу этого длинного отступления, потому что мы считаем очень важным основательно разобрать серьезный вопрос о послушании и указать истинное основание учения, выражаемого в первом стихе нашей главы. Если Израиль призывался к "слушанию" и к "выполнению" воли Божьей, насколько же больше относится это увещание к нам, получившим "во Христе всякое духовное благословение в небесах." (Ефес. 1,3). Мы призваны к послушанию, к послушанию Иисусу Христу, как нам это ясно говорится в 1 Петр. 1,2: "Избранные по предведению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению кровью Иисуса Христа." Мы призваны к тому же послушанию, которым запечатлена была жизнь нашего Возлюбленного Господа Иисуса Христа. На Нем конечно не сказывалось никаких посторонних влияний, как это часто, увы, случается с нами, что же касается самого характера послушания, он остается одинаковым и для нас. В этом заключается большое для нас преимущество. Мы должны идти по стопам Иисуса: "Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал." (1 Иоан. 2,6). Вглядываясь в жизнь Господа нашего Иисуса Христа, вникая во все подробности Его возвышенных поступков, мы встречаемся с фактом, заслуживающим глубокого и серьезного внимания с нашей стороны, с фактом, тесно связанным с Книгою "Второзаконие:" мы имеем здесь ввиду место, всегда отводимое Господом Иисусом Слову Божию, к которому Он постоянно прибегал и которое Он всегда приводил для подтверждения Своих слов; факт этот, имеющий особенное важное значение в наше время, занимает выдающееся место в нами изучаемой Книге: это составляет характерную черту, ее отличающую от трех предыдущих Книг. Слово Божье в ней является руководящим правилом, единым для человека примером и авторитетом; оно применяется ко всем его нуждам, ко всякому фазису его нравственной и духовной истории. Слово это говорит ему, что ему следует делать и чего ему делать не должно; оно дает ему указания относительно всякого затруднительного случая, входя во все малейшие подробности его существования. С каким благоговением приходится нам помышлять о Всемогущем, Который так нежно о нас заботится, - помышлять о Творце и Промыслителе необъятной вселенной, снизошедшем до издания закона даже в защиту "птичьего гнезда." (гл. 22,6).

Что дает особенную прелесть и сообщает особенный интерес Книге "Второзаконие", так это прославление в ней Слова Божьего и подчеркивание в ней необходимости нашего послушания Богу. Несказанно важно прислушаться к словам, предписывающим нам безусловное подчинение Богу, имеющее сугубое значение в наше время, особенно отмеченное склонностью многих христиан придавать большое значение разуму, суждению и воле человека, характерною склонностью нашего времени, которое боговдохновенный Апостол называет "днем торжества человека." Не раздаются ли со всех сторон высокомерные и гордые слова, произносящие разум человеческий, право человека судить обо всем, все осуждать и все объяснять по-своему? Кто смиренно исповедует свою веру в боговдохновенность, в полноту и безусловную авторитетность Писаний и всецело им повинуется, тот считается достойным презрения, считается невеждой, ограниченным умом, даже безумцем тысячами людей, выдающих себя за руководителей и учителей Церкви. В наших университетах, в наших школах и гимназиях все более и более меркнет нравственная слава, присущая ее руководящим правилом для молодежи, последней советуют жить исключительно согласно с доводами науки и человеческого разума. Слова Самого Бога святотатственно подвергаются суду человеческому и низводится до уровня, доступного пониманию человеческого ума. Таким образом устраняется влияние на человека Слова Божьего, потому что ясно, что если оно должно подчиняться человеческой оценке, оно перестает быть Словом Божьим. Подвергать человеческому суду откровение Божье, другими словами, откровение, носящее на себе печать совершенства, - сущее безумие. Или Бог нам не дал откровения Своих мыслей, или же Он нам его дал; и в этом случае откровение это отличается несравненной высотою, совершенством, несказанной возвышенностью; в этом случае оно содержит в себе истину несомненную, непогрешимую и Божественную. Всякий человек должен преклоняться и не открывать уст своих перед подобного рода авторитетом. Допускать хотя бы на минуту предположение, что человек способен иметь свое суждение по отношению к Слову Божьему, или может сказать, что Бога достойно и что недостойно Его, значит прямо ставить человека на место Божье; именно к этому стремится сатана, хотя многие из употребляемым орудий и не подозревают, что они работают над осуществлением его намерений.

На вопрос, нам постоянно задающийся: "Как можем мы иметь уверенность, что наша Библия содержит в себе истинное откровение Божье?" - мы ответим, что Один лишь Бог может нам дать эту уверенность. Если он не может ее дать, никто не может нас в этом уверить; если же Он совершает это, никому больше до этого дела нет.

Вот почва, на которой мы стоим; ничто не в силах ее поколебать. Без уверенности, нам даруемой верою, и источником которой - Бог, где пришлось бы нам искать решения вопроса, столь важного и от выяснения которого зависят такие существенные, такие вечные для нас последствия? Малейшее сомнение в этом направлении мучительно для нас; если я не уверен, что имею в руках откровение Самого Бога, душа моя погружается в глубокий нравственный мрак; ни один луч света не освещает этой непроглядной тьмы. Что мне остается делать? Может ли мне помочь человек своею мудростью, своею наукой или своим разумом? Может ли он доводами своими удовлетворить мою душу, разрешить мои сомнения, рассеять мои затруднения и страхи? Окажется ли человек способнее Бога, чтобы уверить меня, что Бог оставил мне Слово Свое? Сама мысль об этом кажется чудовищной.

Если Бог не может дать нам уверенность, что Он говорил с нами в откровении Своем, мы остаемся без всяких, от Него исходящих, указаний. Если нам приходится прибегать к авторитету человеческому, какое бы наименование он не носил, чтобы в нем почерпнуть уверенность в существовании обращенного к нашим душам Слова Божьего, мы этим оказываем более доверия этому авторитету, чем Слову, за подлинность которого он ручается.

Но, благодарение Богу, это не так; Бог сказал слова Свои сердцам нашим; Он дал нам Слово Свое, и Слово это само свидетельствует о себе; оно не нуждается в засвидетельствовании его подлинности рукою человека. Как? Неужели же будем мы прибегать к подписи человека, утверждающей достоверность Слова Бога живого? Откажемся раз и навсегда от этой кощунственной мысли, и да возносит искупленная душа наша хвалу Богу за несказанную милость, за царственное милосердие, не допустившем нас пребывать в беспросветном мраке наших мыслей, не давшее нам увлечься различными мнениями человеческими, но обогатившее нас чудным и драгоценным откровением Божественного света, дабы направить стези наши на путь безмятежного мира, дабы просветить наш разум, утешить наши сердца, оградить нас от всякого рода лжеучения и нравственного зла, дабы ввести нас в покой, благословение и славу небесного Царства Его. Хвала вечная да будет святому Имени Его!

Проникнемся также сознанием факта, что чудное, нами только что указанное преимущество, есть и основание серьезной ответственности с нашей стороны. Если Бог, в бесконечной благости Своей, дал нам полное откровение Своих мыслей, как же мы должны к нему относиться? Следует ли нам судить мысли Божьи, спорить о них и их обсуждать? Горе поступающим так: они стоят на весьма скользкой почве. Полное, сердечное и радостное повиновение - вот единственное, человеку приличествующее, отношение к откровению Божию; только это нужно для нас и приятно Богу. На этом пути ум наш успокоится, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца наши и помышления наши во Христе Иисусе." (Фил. 4,7).

Если Слово Божье, навек утвержденное на небесах, глубоко запечатлено в сердцах наших, тихая уверенность, святая устойчивость будут царить в них; мы будем заметно преуспевать в христианской нашей жизни, которая таким образом послужит лучшим свидетельством правды Божьей перед лицом всех людей, отвергающих Библию, сделается убедительнейшим доказательством и очевидной действительностью для всякого колеблющегося сердца.

Глава, подлежащая нашему изучению, представляет собой длинный ряд самых убедительных увещаний, основанных на том факте, что Израиль слышал слова Божьи; некоторые из них должны особенно глубоко запечатлеться в сердце всякого христианина. "Не прибавляйте к тому, что я заповедаю вам, и не убавляйте от того."

Слова эти заключают в себе две весьма важные истины относительно Слова Божьего; а именно, - что ничего не следует прибавлять к этому Слову по той простой причине, что в нем ничто не пропущено: и ничего не следует от него убавлять, потому что в нем нет ничего лишнего. Все, в чем мы имеем нужду, содержится в нем; и нельзя обойтись без всего, в нем содержащегося. "Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя, и ты оказался лжецом." (Притч. 30,6). Находя возможным что-либо прибавить к Слову Божьему, мы этим отрицаем, что это действительно есть Слово Божье. С другой стороны, если мы признаем боговдохновенность этого Слова, мы не можем считать лишним ни одно из его слов; все для нас необходимо, - лишнего в нем нет ничего.

Какое великое значение имеет истина эта в наши дни, когда человек дерзает оспаривать достоверность Писания, или прибавлять свое к Слову Божьему! Мы конечно имеем ввиду не особенности различных переводов и переложений Библии; мы говорим о Писаниях в их первоначальном виде, о чудном откровении Самого Бога К нему не следует прикасаться. Как не дано было руке человеческой право прикоснуться к созданному Богом миру в вечере дня сотворения его, так не дано и теперь прибавить хотя бы йоту или одну черту к боговдохновенному Слову, или что-либо от него отнять; потому что это значило бы выразить сомнение в совершенстве дела Духа Святого.

"Неужели", спросят нас, быть может, "считаете вы боговдохновенной всякую строчку Писания, начиная от "Бытия" и кончая последним словом "Откровения Апостола Иоанна"? Да, мы стоим именно на этой почве; мы признаем Божественное происхождение всякой строчки Святой Книги; в доказательство этого мы приведем слова Апостола Павла к Тимофею: "Все Писание боговдохновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен." (2 Тим. 3,16-17).

Если бы Слово Божье не было совершенно, что служило бы Божественным основанием нашей веры? Если бы это откровение не было полно, что служило бы Божественным основанием нашего упования? Тогда мы поистине уподобились бы кораблю без компаса и руля, бросаемому из стороны в сторону бурным морем неверия; мы были бы самыми жалкими из смертных.

Нас могут, пожалуй, еще спросить: "Думаете ли вы однако, что боговдохновенно и длинное родословие, заключающееся в первых главах первой Книги Паралипоменон? Неужели и оно написано для нашего назидания? Если это так, то что же заключается в нем поучительного для нас"? Нимало не сомневаясь, мы утверждаем, что твердо верим в боговдохновенность как этой части Слова Божьего, так и вообще всей Библии; и мы уверены, что глубокий смысл, интерес и важное значение этого родословия будут вполне доказаны будущей историей народа, к которому именно оно и относится.

Что же касается пользы, нами извлекаемой из этой родословной летописи, мы полагаем, что в ней заключается одно из драгоценнейших и поучительнейших для нас доказательств, с какою верностью печется Иегова о народе Своем, с каким вниманием и с какой любовью Он относится ко всему, его касающегося. Хотя с человеческой точки зрения Евреи представляют из себя народ отпадший и пребывающий в рассеянии по лицу всей земли, Бог продолжает из поколения в поколение заботиться о нем. Он знает все, что имеет отношение к двенадцати коленам; Он соберет их в назначенное для этого время и утвердит их в наследии, им отведенном в земле Ханаанской по обетованию, данному Богом Аврааму, Исааку и Иакову.

В высшей степени поучительно и утешительно для душ наших быть свидетелями бдительности и заботливости нашего Отца Небесного по отношению к земному Его народу.

Несмотря на заключенное в 1-ой главе 1 Пар драгоценное поучение, глава эта конечно не представляет нам того интереса, который в себе содержат, например, 17-ая глава Евангелия от Иоанна или 8-ая глава Послания к Римлянам. Мы полагаем, что всякая страница Слова Божьего написана Духом Святым, а потому назидательна для нас, хотя 17-ая глава Евангелия от Иоанна не может нам очевидно заменить Римл. 8.

Особенно же важно для нас помнить, что мы совершенно не способны судить о том, что достойно и что недостойно входить в состав боговдохновенной Книги. Мы слепы и ограничены, и именно та часть Слова Божьего, которая нам не кажется боговдохновенной, может иметь весьма важное значение в истории путей Божьих как по отношению всего мира, так и по отношению в отдельности к народу Его.

Все, нами только что указанное, для всякой истинно благочестивой и духовно настроенной души, сводится к следующему: мы верим в Божественный характер всякой строчки Библии, с начала ее и до конца. Вера эта не основывается на каком-либо авторитете человеческом. Поверить Священным Писаниям потому, что за ними стоит какой-либо авторитет человеческий, значило бы поставить этот авторитет выше Библии, ввиду того, что всегда свидетельство, удовлетворяющее другое, имеет более, нежели оно, веса, более нежели оно, значения Отсюда следует, что мы так же мало можем рассчитывать на человеческий авторитет в вопросе подтверждения истины Слова Божьего, как искать в слабом горении лампады доказательство того, что солнце светит. Нет, читатель, мы должны вполне уяснить себе этот вопрос.

Полная боговдохновенность Священных Писаний должна для души нашей сделаться основной истиной, истиной, которая нам дороже самой жизни. Тогда мы сумеем дать ответ холодной надменности скептицизма, рационализма и неверия. Мы не хотим утверждать, что нам удастся убедить неверующих; Бог подойдет Своими путями к душе их и в Свое время убедит их. Вступать в споры с подобными людьми значит непроизвольно терять время и труд; но мы убеждены, что самым действительным и самым достойным образом мы отвечаем неверующему, являя ему полный покой сердца, основанный на блаженной уверенности: "Все Писание богодухновенно." Сказано также: "Все, что написано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпеньем и утешеньем из Писаний сохраняли надежду." (Римл. 15,4). Первое из этих изречений Апостола доказывает, что все Писание исходит от Бога; второе, что оно предназначено для нас. Оба вместе взятые, они указывают, что нам не следует ничего ни прибавлять к Слову Божьему, ни убавлять от него; в нем сказано все и ничего нет в нем лишнего. Слава Господу за твердое основание нашей веры и за благословенье и утешенье, из него изливающиеся на всякую истинно верующую душу!

Мы обратим теперь внимание читателя на некоторые стихи 4-ой главы Книги "Второзаконие", особенно ярко обнаруживающие все значение, всю важность и всю авторитетность Слова Божьего. В них, как и во всей этой книге вообще, мы находим несравненно менее самых описаний особенных обрядов, уставов и религиозных постановлений; но в них всячески доказываются все серьезное значение, вся возвышенность Слова Божьего, а чем бы Слово это ни говорило.

"Вот, я научил вас постановлениям и законам, как повелел мне Господь, Бог мой, дабы вы так поступали в той земле, в которую вы вступаете, чтобы овладеть ею." Поведение их должно было во всем согласоваться с Божественными заповедями. Необыкновенно важное правило для них, для нас и для всех вообще. "Итак храните и исполняйте их; ибо в этом мудрость ваша и разум ваш перед глазами народов, которые, услышав о всех постановлениях, скажет: только этот великий народ мудрый и разумный." (ст. 5-6).

Выясним серьезно эти слова. Мудрость и разум Израильтян должны были выразиться в соблюдении и применении в жизни уставов и Божественных повелений. Мудрость должна была проявится не в ученых спорах, не в приведении каких-либо человеческих доводов, - она должна была сказаться в детском и беспрекословном их послушании. Вся мудрость Израиля заключалась в уставах и повелениях Божьих, а не в их личных мнениях и суждениях об этих заповедях. Глубокою и дивною мудростью Божьей дышало Слово Господне, и эту мудрость должны были увидеть и признать в их поведении все народы. Свет закона Господнего должен был отражаться на поведении и характере народа Божьего, приводя в изумление окружающие народы.

Но, увы, сколько, наоборот, было в Израиле неверности, и как мало поступки народа Божия явили народам всей земли Бога и Его Слова! Как бесчестилось Его чудное имя их делами, когда, оставляя возвышенную почву послушания заповедям Божиим, этот вознесенный Господом народ опустился до уровня окружающих племен, перенял их обычаи и преклонился пред их богами! Как при виде слабости, безумия и нравственного упадка Израиля языческие народы могли познать высшую мудрость, чистоту и нравственную силу Божиих постановлений и уставов, хранителем которых провозглашал себя Израиль, но которые его же и осуждали? (Римл. 2,3).

Но каковы ни были недостатки народа Божия, Слово Господне пребудет вовек; и если могущество этого Слова осталось не доказанным поведением Израиля, оно проявилось в осуждении, постигшем его неверность; оно также будет утешением, силою и благословением отдельной души, жаждущей идти стезею послушания.

В главе, рассматриваемой нами, Моисей старается доказать народу все высокое значение, всю нравственную славу Божественного идеала. Указывая им на истинные последствия послушания Богу, он предупреждает их об опасности, связанной с несоблюдением святых Божиих заповедей: "Ибо есть ли какой великий народ, к которому боги его были бы столь близки, как близок к вам Господь, Бог наш, когда ни призовем Его? И есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?" (ст. 7-8). Вот истинная нравственная высота, присущая во все времена и во всяком месте племени, народу, семье или отдельному ее члену: иметь близ себя живого Бога при наличии Его драгоценного права призывать на помощь во всяком деле; знать, что Его могущество и благость всегда действует нам на благо; искать света Его благословенного лица во всех наших путях; ежедневно ставить нашу жизнь в зависимость от повелений и Его святых требований силою духа Святого осуществлять Его присутствие в нас.

Где найти слова, чтобы хотя бы в слабой мере выразить всю глубину Божиих благословений и преимуществ, даруемых нам Богом? И однако, по бесконечной милости Божией, они составляют удел каждого чада Божия на земле.

Мы не говорим, что каждое чадо Божие может пользоваться ими; это далеко не так. Как мы уже видели, они предназначены для тех, которые, с Божиею помощью, научились с благоговением, смиренно и от всего сердца повиноваться слову Божию. Как по отношению к Израилю, так и по отношению к Церкви и каждому верующему в отдельности, и в древние времена, и в наши дни истина остается все тою же: Божие благоволение является неоцененной наградой за послушание.

Мы, однако, знаем, что жалкое человеческое сердце склонно заблуждаться и подпадать под влияние различных течений, всячески силящихся удалить нас от узкого пути послушания. Поэтому не следует удивляться, почему Моисей так часто повторяет серьезные увещания, обращаясь к сердцу и совести своих слушателей. Пред обществом, по отношению к которому его сердце горело любовию, он изливает свое сердце, и его вдохновенная речь не может не пробудить лучших струн их души. "Только берегись", - говорит он, - "и тщательно храни душу твою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей; и поведай о них сынам твоим и сынам сынов твоих" (ст. 9).

Эти многозначащие для каждого сердца слова напоминают нам два важных факта: личную ответственность каждого за себя и наше свидетельство о Боге пред другими. В древнейшие времена народу Божию было заповедано тщательно хранить душу, чтобы драгоценные Божий поручения не были в пренебрежении; кроме того Израилю также вменялось в обязанность поучать своих детей и внуков заповедям Господним. Менее ли в этом отношении ответственны пред Богом мы, обладающие большими, сравнительно с Израилем, преимуществами и познанием? Мы призваны тщательно изучать Слово Божие и соблюдать его в своем сердце. Недостаточно второпях прочитывать каждый день несколько стихов или целую главу из Слова Божия, как бы впадая в религиозную рутину: мы должны серьезно и глубоко изучать Библию, чтобы это изучение было для нас источником радости и назидания.

Следует опасаться, не читают ли многие из нас Библию по обязанности, предпочитая Библии чтение журналов или каких-либо книг. Приходится ли после этого удивляться нашим поверхностным познаниям в области.

Священных Писаний? Как пред нами могут предстать красота этой Божественной Книги и ее нравственная глубина, если, открывая ее лишь для очищения совести, мы с равнодушием перечитываем некоторые ее стихи? Мне, быть может, возразят: "Мы не можем все время читать Библию". Скажет ли, однако, этот же человек: "Невозможно все время читать газеты и романы?" Каково состояние души человека, говорящего это? Действительно ли он любит Слово Божие? Сознает ли он истинное значение этого Слова, его превосходство и его внутреннюю славу? Это невозможно.

Что значат следующие обращенные к Израилю слова: "Итак положите сии слова Мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкою над глазами вашими?" (гл. 11,18). "Сердце", "Душа", "Рука", "Глаза", - все призвано сохранять драгоценное Слово Божие; Израиль имел дело с действительностью, а не с пустыми формами, не с безжизненной рутиной. Человек должен был всецело предаться соблюдению Божиих уставов. "И учите им сыновей своих, говоря о них, когда ты сидишь в доме твоем, и когда идешь дорогою, и когда ложишься и когда встаешь. И напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих" (ст. 19-20). Не вменяются ли эти слова в обязанность и нам, христианам? Занимает ли Слово Божие подобное место в наших сердцах, в наших домах и в наших привычках? Ясно ли видят люди, входящие в наш дом или ежедневно имеющие с нами дело, что Слово Божие пользуется у нас почетом? Видят ли люди, с которыми мы имеем нечто общее в наших занятиях, что мы руководствуемся правилами Священного Писания? Видят ли наши дети и окружающие нас, что мы живем в атмосфере Слова Божия, что оно управляет нашим характером и нашим поведением?

Это пробный камень, испытывающий наши сердца, дорогой читатель; не оставим без внимания эти слова, но будем уверены, что ничто так не свидетельствует о нашем нравственном и духовном состоянии, как наше отношение к Слову Божию. Если мы не любим его, если мы не любим изучать его, если мы не жаждем с радостью исполнять его, заранее предвкушая возможность посвятить свободный час чтению в тишине святых слов Писания; если мы не горим желанием почаще размышлять о драгоценных Божиих поучениях наедине с сами собою, вместе с нашей семьей или вне нашего дома; если, одним словом, мы постоянно не дышим его святою атмосферою, если мы когда-либо решились выразить вышеприведенное мнение: "Нельзя постоянно читать Библию", - тогда нам следует серьезно задуматься над нашим духовным состоянием, далеко не желательным для нас.

Обновленное сердце любит Слово Божие и с радостью исследует его; так в 1 Петр. 2,2 мы читаем: "Как новорожденные младенцы возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение". И действительно, если мы не любим этого чистого словесного молока, если мы им не питаемся, уровень нашей духовной жизни будет неизбежно понижаться. В нашем поведении может и не оказываться ничего явно предосудительного; мы, быть может, видимым образом и не бесчестим Господа нашими делами; но мы огорчаем Его сердце нашим небрежным отношением к Его Слову, другими словами, отношением к Нему Самому. С нашей стороны безумно говорить о нашей любви ко Христу, если мы не любим Его Слова и не живем им; мы напрасно воображаем, что духовная жизнь подвигается вперед, если чтение Библии не занимает главного места в жизни семьи или отдельного лица.

Само собою разумеется, что мы не хотим сказать, что кроме Библии не следует читать никаких книг, - в таком случае мы не писали бы и нашего "Толкования"; но ничто не требует такой бдительности с нашей стороны, как выбор нашего чтения. Все должно делаться во имя Господа Иисуса и во славу Божию, - в том числе и чтение.

Нам не следовало бы читать никакой книги, чтение которой не содействует прославлению Божию, или на чтение которой мы не можем призвать благословение Господа.

Этот вопрос требует серьезного рассмотрения со стороны всех детей Божиих; и мы верим, что силою Духа Святого наши размышления по поводу изучаемой нами главы пробудят наше сердце и нашу совесть, указав нам место, которое Слово Божие должно занимать в нашей жизни и в нашем доме. Если Слово Божие занимает надлежащее место в сердце, ему будет отведено место и в нашем доме. Когда Слово Божие не почитается в семье, трудно представить себе, чтоб оно занимало свое место и в сердцах ее членов. Главе семейства следует призадуматься над этим; мы того мнения, что свидетельство о Слове Божием должно ежедневно произноситься в каждой христианской семье. Некоторые, быть может, назовут последовательное чтение в семье Священного Писания религиозной рутиной, рабством, служением закону. На подобные возражения мы, со своей стороны, ответим: считается ли в семье рабством обычай собираться вокруг обеденного стола? Называется ли скучным долгом или печальной рутиной это соединение всех членов семьи вокруг стола? Конечно, нет, если это семья дружная, если взаимная любовь соединяет ее членов. Почему же главе семейства было бы трудно каждый день собирать вокруг себя своих детей и членов семьи, чтобы вместе с ними читать несколько стихов драгоценного слова Божия и сообща возносить несколько слов молитвы и благодарения к престолу благодати? Мы думаем, что этот обычай полностью согласуется с указаниями Ветхого и Нового Завета, являясь со своей стороны, святым, назидательным и благоугодным Господу.

Что мы сказали бы о христианине, никогда не молящемся, никогда не читающем Слова Божия? Могли ли бы мы видеть в нем истинного христианина, радостного и живого? Конечно, нет; мы начали бы даже сомневаться в этой душе жизни о Боге. Молитва и чтение Слова Божия, безусловно, необходимы для ободрения в христианской жизни; поэтому человек, постоянно пренебрегающий двумя этими благами, пребывает в состоянии духовной смерти. Если таковы последствия небрежного отношения к Слову Божию для отдельного лица, что будет с семьей, где не существует ни чтения Слова Божия, ни общей молитвы, где не провозглашается свидетельство ни о Боге, ни о Слове Его? Можем ли мы представить себе истинно богобоязненную семью, с воскресного утра до вечера следующей субботы сообща не вспоминающую Того, Кому мы обязаны всем? День проходит за днем; все домашние обязанности выполняются; семья собирается в назначенные часы к обеду и ужину, но никто и не думает собирать семью вокруг Слова Божия или вокруг престола благодати! Какая, спросим мы, разница существует между подобной семьей и домом любого жалкого язычника? Не грустно ли, не прискорбно ли видеть, что люди, громко исповедующие свою принадлежность к христианской вере, люди, подходящие к трапезе Господней, со столь грубым пренебрежением относятся к своему долгу и к данному им Богом преимуществу?

Читатель, не глава ли ты семейства? Каковы твои мысли по поводу этого вопроса? Каковы твои привычки? Читаешь ли ты последовательно каждый день Библию с твоим семейством? Если ты не делаешь этого, позволь спросить тебя, почему это так? Подумай и найди истинную причину этого факта. Не удалилось ли твое сердце от Бога, от Его Слова и от Его путей? Читаешь ли ты сам Слово Божие, молишься ли ты Богу? Любишь ли ты Слово Божие и молитву? Испытываешь ли ты радость, читая Библию и вознося твои молитвы Господу? Если это так, почему же ты не делаешь того же самого в среде своей семьи? Ты, быть может, сошлешься на свою нервную впечатлительность, на свою застенчивость? В таком случае попроси Господа дать тебе силу превозмочь эту немощь. Рассчитывай на Его благодать, неизменную и верную; собирай в назначенный час свою семью вокруг себя; читай вместе с ней несколько стихов писания и приноси вместе с ней твои прошения Богу; или, если ты не в силах начать прямо с этого, встаньте, ты и члены твоей семьи, на колени пред престолом благодати, и в тишине помолитесь Господу.

Как бы ни были слабы свидетельство веры и молитвы, совершаемые в кругу твоей семьи, это все таки в сто раз лучше жизни в твоем доме без Бога и молитвы. Позволь обратиться к тебе с увещанием, дорогой друг: последуй моему совету немедленно, ожидая от Бога необходимой помощи. Он, несомненно, окажет тебе ее, потому что Он никогда не отвергает жажды сердца, поистине доверяющегося Ему и послушного Ему. Не относись долее с пренебрежением к Богу и к Его слову в кругу твоих домашних: это такое грустное явление; ни на минуту не смущайся мыслию, что это приведет тебя к рабству, к подзаконности или формализму. Если последовательное чтения Слова Божия доказывает пребывание в рабстве, то, во всяком случае, это рабство благословенное.

Чтение и молитва не должны непременно продолжаться долго; напротив, мы того мнения, что дома ли, или же вне дома самыми действенными оказываются краткое чтение Слова Божия и живая, горячая молитва.

Мы, конечно, хотим этим сказать, что простое чтение Слова Божия в семейном кругу вмещает в себе все, заключающееся в словах: "Я и дом мой будем служить Господу" (Нав. 24,15). Это далеко не все. Служение семьи Богу заключает в себе всю нашу истинную жизнь со всеми ее мельчайшими подробностями. Это не подлежащая сомнению истина; но мы убеждены, что жизнь семьи не может идти правильно, если чтение Библии и молитва находятся в пренебрежении.

На это можно возразить, что во многих домах, где утром и вечером свято исполняется эта христианская обязанность, внутренняя жизнь семьи стоит в вопиющем противоречии с этим видом служения Богу. Например, глава семейства вместо того, чтобы являться для всех примером и светом, наоборот, находится в мрачном настроении духа: он резок и груб в обхождении с окружающими, неприятен и раздражителен по отношению к своей жене, строг и деспотичен с детьми, вспыльчив, требователен к слугам. Попросив только что о благословение на пищу, он видимо недоволен тем, что подано ему к обеду; одним словом, он поступает как раз противоположно тому, чему учит Священное Писание, только что прочитанное им вместе с его женою. То же, с другой стороны, часто случается и с женою, детьми и слугами; полная неразбериха царит в хозяйстве дома; обед не готов в определенное время; не чувствуется никакого согласия между членами семьи; дети грубы, эгоистичны, своевольны. Другими словами, вся атмосфера дома не согласуется с христианскими воззрениями.

Кроме того, прислушайтесь, как отзываются окружающие о главе семейства; люди, имеющие с ним торговые или какие-либо другие дела, всегда находят повод жаловаться на него: жалуются на нехорошее качество его товаров; обличают его в скупости, тщеславии и хитрости; в нем не видно ничего "Божия", ничего "Христова", ничего, отличающего его от самых заурядных людей мира сего. Его часто должно было бы приводить в смущение и стыд поведение людей, не имеющих никакого даже понятия о чтении Слова Божия и о молитве со своими домашними.

Что сказать о чтении Священного Писания и о молитве среди такой грустной и унизительной обстановки? Увы! они в этом случае являются только формой - пустой, бессильной; такое поведение неприлично для христианина; вместо того, чтобы быть жертвою Богу с утра до вечера, подобная жизнь является ложью, издевательством над христианством, оскорблением Бога.

Все это тем печальнее, что оно полностью справедливо. Существует большой пробел в служении семьи Богу; как в жизни благочестия, так и во всем строе семьи в наших домах можно весьма мало найти "виссона чистого и светлого; виссон же есть праведность святых" (Откр. 19,8) По-видимому, мы забываем многозначащие слова богодухновенного Апостола: "Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе" (Римл. 14,17). Некоторые из нас как бы думают, что всякий раз, как мы встречаем слово "праведность", мы должны подразумевать под этим словом Божию праведность, в которую облечены, или праведность, вмененную нам Богом ради Христа Это великое заблуждение. Надо помнить, что в этом вопросе существует как Божественная сторона, так и человеческая. У каждого предмета есть внутренняя сторона и сторона внешняя.

Это две неразделимые вещи. К чему пытаться поддерживать молитвенное единение со своими домашними, если в то же время несправедливое отношение к окружающим бесславит Господа? Безобразной карикатурой является день, начатый и конченный мнимым служением семьи Богу и в то же время с утра до вечера ознаменованный поступками, доказывающими наше нечестие, несправедливость, легкомыслие, безрассудство и тщеславие. Было бы неуместно и непоследовательно легкомысленно заканчивать проведенный вечер поверхностным чтением Слова Божия и такою же молитвою. Все это весьма прискорбные факты; все это не вяжется со святым именем Христа, несовместимо с временем и служением, посвященными Ему. Слава Христова - вот единственная мера, которою следует измерять нашу частную жизнь, весь порядок, управляющий нашим домом, нашу будничную работу, наши отношения с людьми и всякого рода наши занятия. По отношению к каждому порученному нам Богом, делу, ко всему, требующему нашего внимания, следовало бы задаваться одним только вопросом: "Достойно ли это святого имени, призываемого мною?" Если дело недостойно Бога, отстранимся от него; твердо решимся отойти от него; бежим со святою поспешностью от всего, бесславящего Господа. Ни на минуту не будем прислушиваться к дерзновенному вопросу: "Что же в этом дурного?" Дурно все, в чем не участвует Христос. Ни одному истинно преданному своему Господу христианину не придет на ум и на сердце подобный вопрос. Можно смело утверждать, что не Христос управляет сердцем человека, рассуждающего так. Мы надеемся, что читателю не наскучили все эти размышления об истинах, применение которых к жизни так важно; мы находим, что в наши дни показного благочестия необходимо напоминать их своему сердцу и своей совести. Всякий из нас должен исследовать свои пути и свое настоящее отношение ко Христу. Если наше сердце не искренне пред Господом, нельзя ожидать успеха ни в чем, - ни в нашей частной жизни, ни в семье, ни в делах, ни в отношениях с другими, - нигде; если же сердце искренне пред Ним все должно идти и все пойдет успешно.

Не будем же удивляться, что, кончая свое чудное 1-ое Послание к Коринфянам, Апостол в заключение восклицает: "Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маран-афа". [Да будет отлучен до пришествия Господа.] (1 Кор 16,22). В самом Послании он боролся против различных лжеучений или нравственной развращенности; но, подводя итог своим словам, вместо того, чтобы выразить строгое осуждение всякому заблуждению или проявлению зла, Апостол обращает его на каждого, не любящего Господа Иисуса Христа. Любовь ко Христу есть лучшее предохранительное средство от разного вида заблуждений и зла Если сердце наполнено Христом, в нем нет места ни для чего другого; но если в сердце отсутствует любовь ко Христу, ничто не может предохранить его от самых грубых заблуждений и от разного рода зла.

Вернемся теперь к нашей главе:

Внимание народа особенно обращается на торжественные события, происшедшие на горе Хорив, события, которые должны были глубоко и неизгладимо запечатлеться в их сердцах: День, "когда ты стоял пред Господом, Богом твоим, при Хориве, и когда сказал Господь мне: собери ко Мне народ, и Я возвещу им слова Мои" (ст. 10). Прийти в непосредственное и живое соприкосновение с вечным Словом Бога живого - вот великая и важная задача для Израиля в древности, для Церкви в настоящее время, для каждого и для всех нас всегда и повсюду. "Слова Мои, из которых они научатся бояться Меня во все дни жизни своей на земле, и научат сыновей своих".

Важно отметить тесную связь, существующую между слушанием Слова Божия и страхом пред Господнем Именем. Это один из основных великих принципов, неизменных и никогда не утрачивающих свою силу и свое неотъемлемое значение. Слово Бога и Его Имя связаны между собью. Сердце, любящее Слово, почитает и Имя Божие, с благоговением во всех отношениях преклоняясь пред Его святым авторитетом. "Не любящий Меня не соблюдает слов Моих" (Иоан. 147 24). - "Кто говорит: я познал Его, но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась" (1 Иоан. 2,4-5). Каждый, действительно любящий Бога, будет хранить Его Слово в своем сердце, и тогда благодатное действие этого Слова скажется во всей его жизни, в его характере и в его поведении. Бог даровал нам Свое Слово; Бог желает сделать его руководителем наших действий и наших привычек, светом на нашем пути. Если Слово Господа не производит на нас этого практического воздействия, то нам нечего и кичиться нашей любовию к Нему; более того: наше поведение в этом случае явится прямым обманом, за который Богу придется рано или поздно наказать нас.

Также обратим особенное внимание на большую ответственность, возлагавшуюся на израильтян по отношению к их детям. Они не только сами должны были "слушать" и "научаться"; они также должны были и научать сыновей своих". Это неизменный долг человека; безнаказанно попирать его нельзя. Бог придает большое значение этому вопросу; Он, мы слышим, говорит об Аврааме так; "Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем" (Быт. 18,19).

Это в высшей степени знаменательные слова; они доказывают, как Бог обращает внимание на домашнюю жизнь и на соблюдение благочестия в семье. Во все времена и во всех обстоятельствах Бог благоволил к послушанию и высказывал свое одобрение хорошему воспитанию, даваемому Его народом своим детям, воспитанию, согласующемуся с требованиями Слова Божия. Нигде в Его святом Слове мы не встречаем позволения воспитывать детей в невежестве, в беспечности, в своеволии. Существуют христиане, которые, под пагубным влиянием ложного богословского учения, считают неуместным свое вмешательство в высшие планы и Божий задачи при воспитании детей, а потому отвергают необходимость наставления их как в Евангельской истине, так и в букве Священного Писания. По их мнению, детей следует предоставлять свободному воздействию на них Духа Святого, Который в свое время повлияет на них, если они принадлежат к числу избранных Божиих; если же они не принадлежат к этой категории душ, бесплодным окажется и всякое человеческое старание.

Во имя Божией истины и на благо наших читателей мы должны немедленно восстать против богословия подобного рода, настолько ограниченного, что оно вникает только в одну сторону вопроса. Какова бы ни была рассматриваемая точка зрения, если она освещает вопрос только с одной стороны, она является великим злом, от пагубного влияния которого нам непременно хочется оградить читателя. Мы часто имели случай на практике убедиться в грустных последствиях воззрений подобного рода. Нам приходилось видеть детей верующих родителей, оставленных ими в полном неведении о Божественных истинах полностью равнодушно и беспечно относившихся к вопросам веры, и даже совсем неверующих. Если кто-либо решался убеждать их родителей, предупреждая их об опасном пути, на котором стоят их дети, они неизменно отвечают доводами, основанными все на той же точке зрения: "Мы не можем сделать христиан из наших детей; и мы не хотим сделать их формалистами и лицемерами. Дело Божие должно совершаться Божественным путем; когда придет время, Бог их призовет, если они принадлежат к числу Его избранных. В противном случае все наши усилия окажутся полностью бесплодными".

Подобные, доведенные до крайности доводы, повели бы наконец к тому, что крестьянин перестал бы пахать землю или сеять хлеб: человек, несомненно, не может заставить зерно пустить росток; он не может содействовать росту самого малого хлебного зерна, как не может и создать вселенную. Должен ли он, однако, ввиду этого беспомощно сложить руки и говорить: "Я ничего не в силах сделать; никакими силами я не могу произрастить зерно; это зависит от Бога.

Поэтому следует выжидать времени Божия". Найдется ли хоть один рассуждающий так младенец? Разве только, если он сошел с ума. Каждый знает, что жатве должны предшествовать вспахивание поля и засевание его зерном; если этого не сделано, безумно было бы ожидать и жатвы.

Не иначе обстоит и дело воспитания детей. Мы знаем, что Бог всесилен; мы верим в вечность Его советов и предначертаний. Мы полностью согласны с великим учением об избрании и Божием предопределении; мы в этом убеждены, как убеждены в существовании Бога или в смерти и воскресении Христа. Мы верим, кроме того, что нашим детям необходимо получать рождение свыше; также уверены, что это возрождение души совершается только Божественною силою, производимою Духом Святым через Слово, как это доказано в беседе нашего Господа с Никодимом в Иоан. 3, а также и в Иак. 1,18 и в 1 Петр. 1,23.

Но снимают ли все эти драгоценные истины с родителей их серьезную задачу: учить и с верностью пред Богом воспитывать своих детей, утверждая их с раннего детства в вере? Конечно, нет. Горе родителям, которые под каким бы то ни было предлогом или по каким бы то ни было побуждениям отрицают возложенную на них ответственность или отстраняются от выполнения своего долга в этом отношении!

Совершенно верно: мы не можем сделать из наших детей христиан и не должны делать из них формалистов и лицемеров. Но мы не призваны что-либо делать из них; мы должны только выполнять наш долг относительно них, предоставляя результаты Богу. Мы получили повеление воспитывать наших детей "в учении и наставлении Господнем" (Ефес. 6,4). Когда должно начинаться это "воспитание"? Конечно, в самом начале. Лишь только мы вступаем в какое-либо родство, мы получаем и новые обязанности, связанные с этим родством. Ни отрицать эту ответственность, ни освободиться от нее мы не можем; мы можем, конечно, пренебрегать ею; но тогда нам придется так или иначе пожать горькие плоды нашей небрежности. Правда, и в этом вопросе, как и во всех остальных, благодарение Богу, для нас довольно Его благодати: "Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, - и дастся ему" (Иак 1,5). Не то, чтобы мы были способны на что-либо сами, не то, чтобы мы могли иметь свое мнение в решении столь важны вопросов, или лично действовать по своему усмотрению; но наши способности от Бога: Он ответит на все наши нужды. Нам следует только взирать на Него в любой нужде в любое время.

У каждого из нас есть свой долг, к выполнению которого мы призваны; не все любят слово "долг", они связывают его с понятием о служении закону. Мы надеемся, что наш читатель не этого мнения, потому что оно совершенно ошибочное. Мы, напротив, придаем весьма важное в нравственном смысле значение слову "долг", и любить его следует всякому христианину. Оно, во всяком случае, неуклонно следуя по пути исполнения нашего долга. Говорить о доверии к Богу, уклоняясь от выполнения долга, - недостойная христианина и ничем не оправдываемая мысль: самые пагубные последствия навлекает на себя каждый, пренебрегающий выполнением своего долга по отношению к своим детям.

Мы думаем, что весь вопрос христианского воспитания заключается в двух вещах: следует "доверять своих детей Богу и воспитывать их для Бога". Сообразоваться с первым из этих принципов, упуская из виду второй, значит, в сущности, противоречить закону; признание же второго без выполнения первого ведет к служению закону, тогда как соблюдение обоих принципов вместе представляют собою здоровое христианство в его применении к жизни и являет собою истинную религию с точки зрения Божией и человеческой.

Верующие родители и особенно те из них, которые лишь недавно вступили в отправление своих родительских обязанностей, должны глубоко проникнуться в сердцах и в своей совести сознанием великого значения этих увещаний: они очень склонны устранять от себя выполнение обязанностей по отношению к своим детям и поручать их воспитание другим. Часто стараются избегать связанного с воспитанием труда и всякого рода забот; но будем уверены, что придет минута, когда подобная небрежность родителей по отношению к их обязанностям непременно повлечет для них за собою многие неприятности и еще гораздо большие затруднения и огорчения.

Что касается трудностей, нам необходимо всякий день из часу в час искать Божией поддержки, черпая из неисследимого богатства нашего Небесного Отца все, нам необходимое: благодать, мудрость, нравственную силу, - все, что сделает нас способными хорошо выполнять наши священные родительские обязанности. Господь, "тем большую дает благодать" (Иак. 4,6), - это остается верным всегда. Но если, вместо того, чтобы прибегать к даруемой нам Богом силе, дабы выполнять наш долг, мы стремимся к комфорту, пренебрегая нашим долгом, мы готовим себе в будущем великое множество скорбей, которые рано или поздно падут на нашу голову. "Не обманывайтесь; Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную" (Гал. 6,7-8).

В этом выражается великий принцип владычества Божия, принцип, управляющий всей вселенной и с удивительной последовательностью применимый к нам: что мы сеем по отношению к воспитанию наших детей, то, несомненно, мы и пожнем. Нельзя не ощущать на себе всей непреложности этой истины.

Да не впадут, однако, в скорбь и уныние дорогие родители, читающие эти строки; им не следует терять мужества: напротив, им надлежит радостно доверяться Богу. "Имя Господа - крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен" (Притч, 18,10). Будем неуклонно идти стезею выполнения нашего долга; тогда мы сможем с непоколебимым доверием уповать на нашего Бога, Бога верного и милостивого, Бога, восполняющего все наши насущные нужды. И в свое время мы пожнем благие плоды нашего труда, согласно планам и великим предначертаниям владычества Божия.

Мы не будем предписывать какие-либо правила или методы воспитания, - их, мы думаем, вовсе не существует; всех детей по одной и той же системе воспитывать невозможно. Кто решился бы перечислить все правила воспитания, заключающиеся только в одном увещании: "Воспитывайте их в учении и наставлении Господнем?"

В этом руководящем правиле воспитания содержится все, относящееся к воспитанию, от самой колыбели до вступления в зрелые лета. Да, мы повторяем "от самой колыбели", потому что всякое истинно христианское воспитание начинается, по нашему мнению, с самого раннего возраста. Мало кто замечает смышленость маленьких детей и видит, как рано они начинают все подмечать и все понимать. Как скоро также сказывается на детях нравственная сфера, окружающая их! Да, именно эта сфера имеет решающий голос в деле воспитания. Мы должны окружать наших детей в их повседневной жизни только атмосферою любви, мира, чистоты, святости и справедливости; это оказывает большое влияние на нравственное состояние души. Как на самом деле важно, чтобы наши дети видели, что их родители живут в любви, в согласии, заботясь друг о друге, хорошо обращаясь с окружающими и оказывая милосердие бедным. Мы даже не представляем себе, как дурно влияют на ребенка каждый гневный взгляд, каждое резкое слово отца к матеря, и наоборот. Если вся жизнь проходит в ссорах, как это, увы! часто случается в наших семьях; если отец то и дело противоречит матери, а мать оскорбляет отца, - как подобный пример может оказать благотворное действие на детей, живущих в такой атмосфере и бывающих свидетелями прискорбных разногласий родителей?

Мы не можем настаивать, чтобы родители и главы семейств обращали самое серьезное внимание на настоятельную необходимость служить добрым примером своим детям; воспитывать их в атмосфере любви, мира, правды, святости, чистоты и приветливой обходительности с окружающими. Вопрос не в нашем положении, не в звании, не в нашем богатстве; все дело заключается только в восприятии нашими сердцами Божией благодати, которая всюду и во всем принесет свой плод Богу. Если на семье сказывается действие жизни Божией, весь дом, как бедного, так и богатого, будет носить на себе печать христианства, свидетельствуя каждому о действенности и важном значении для жизни Божией истины и настоящего христианства.

Прежде, чем закончить рассмотрение вопроса о домашнем воспитании детей, мы хотим обратить внимание родителей христиан еще на один весьма важный, но, увы! часто пренебрегаемый нами вопрос о вменении детям в обязанность безусловного послушания старшим. Нельзя настаивать на этом слишком много, не только потому, что от этого зависят порядок и счастье семьи, но еще и потому, что этот вопрос тесно связан со славою Божиею и свидетельством об истине: "Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе; ибо сего требует справедливость". - "Дети, будьте послушны родителям вашим во всем; ибо это благоугодно Господу" (Ефес. 6,1; Кол. 3,20).

Это очень важно, и на послушании следует настаивать с самого начала воспитания; ребенок должен слушаться с самого раннего возраста; необходимо внушить ему подчинение поставленной от Бога власти, и подчинение, как говорит Апостол, - "во всем". Если на это не обращено должного внимания с самого начала воспитания, впоследствии почти невозможно достичь послушания. Если дать свободу воле ребенка, она быстро развивается, и с каждым годом становится труднее управлять ею. Поэтому прежде всего отцу следовало бы утвердить свой авторитет в основание которого должны быть положены твердость и нравственная сила; если дело будет так поставлено, отец сможет выказывать по отношению к ребенку всю кротость, всю любовь, в которой имеет нужду любящее детское сердце. Не следует применять в воспитании жестокость, строгость и излишнюю суровость. Бог вручил отцу управление семьей, вложил жезл власти в его руку; но, слишком крепко затягивая вожжи, слишком часто применяя к делу жезл власти, он этим даст только верное доказательство своей нравственной слабости. Когда человек вам слишком много твердит о своей власти, вы можете быть уверены, что он пользуется своею силою не так, как следовало бы; истинная нравственная сила сообщает человеку спокойное достоинство, очевидное для каждого.

Мы также уверены, что совершенно не прав отец, в безделицах постоянно противоречащий своему ребенку; подобное поведение способно скорее отнять у ребенка всю энергию, тогда как основанием хорошего воспитания служит не подавленная энергия, а сокрушенная воля. Ребенок должен всегда убеждаться, что его отец ищет исключительно его блага, что, если он ему в чем-нибудь отказывает, то делает это для его же пользы, а не только для того, чтобы лишить его какого-либо удовольствия. Также важно для достижения успешного воспитания заботиться и о том, чтобы каждый член семьи в точности исполнял порученные ему обязанности и справедливо пользовался своими преимуществами. Детям Господь повелел пребывать в послушании; родителям вменяется в обязанность заставлять их слушаться; иначе от их непослушания непременно страдает какой-нибудь из членов семьи.

Что нарушает покой семьи, как не наличие в ней злого и непослушного ребенка? Ребенок же является непокорным и упрямым вследствие дурного воспитания. Бывает, правда, и у детей разные характеры, разные наклонности; некоторые из детей отличаются особенно упорной силой воли, резким и настойчивым характером, что значительно усложняет дело воспитания; но и это не снимает с их отца обязанности добиться их повиновения. Он имеет неоспоримое право рассчитывать в этом случае на благодать и помощь Бога. Мать - вдова, например, если она уповает на Господа, смело может надеяться получить от Бога указания, как управлять детьми и своим домом, и с Божиею помощью она будет исполнять это не хуже отсутствующей главы семейства.

Случается, что неуместная нежность часто побуждает родителей делать уступки детям; это, увы! значит "сеять в плоть" (Гал. 6,8). и действовать во вред душе ребенка. Любовь, отступающая пред своеволием ребенка, не есть истинная любовь. Невозможно, чтобы такое проявление любви содействовало как дозволенным удовольствиям, так и истинному счастью ребенка. Избалованный, упрямый ребенок не может не чувствовать себя несчастным; следует приучать его думать о других, заставлять его всячески служить окружающим и радовать их. - Как часто приходится, к сожалению, видеть, например, что ребенок с шумом вбегает в дом, стучит, поет, кричит, поднимаясь по лестнице, нисколько не считаясь с покоем остальных членов семьи. Ни один хорошо воспитанный ребенок не позволит себе подобного; поэтому, если подобное поведение допускается родителями, это доказывает, что имеют место большие промахи в деле воспитания.

Для того, чтобы в семье царили мир, согласие и взаимное расположение, все ее члены должны заботиться друг о друге. Мы обязаны заботиться о благе и счастье людей, окружающих нас, а не только о самих себе. Если бы так поступал каждый из нас, совершенно иной вид приняли бы наши дома, и несравненно больше прославлялся бы Господь в наших семьях. На каждой христианской семье должен лежать божественный отпечаток: она должна жить в небесной атмосфере. Как можно достичь этого? Стараниями какого члена семьи, - идти по стопам Господа Иисуса, во всем являя Его чувствования. Он не искал Своего; Он ни в чем не старался угодить Самому Себе. Он всегда искал угодного Своему Отцу; Он пришел на землю, чтобы служить, чтобы давать. Он переходил с места на место, творя добро и исцеляя всех, которые находились в рабстве у сатаны. Он был царственным Другом всех слабых, обездоленных и скорбящих, являя им Свою благость, Свою любовь, Свое участие. Если бы все члены семьи сообразовались с дарованным нами идеалом, мы хотя в некоторой степени осуществляли бы действенность христианства как в личной, так и вообще в нашей домашней жизни, которую, благодарение Богу, каждый из нас может согласовать с требованиями Слова Божия независимо от прискорбного состояния всей Церкви. "Ты и дом твой" - вот чудный принцип, проходящий чрез всю Книгу Божию, с ее начала и до самого конца. Во все времена, при всяком домостроительстве, во дни патриархов, равно как и во дни служения закону, и в христианскую эпоху, мы убеждаемся, - и в этом заключается великое утешение для нас, - что личная преданность Богу и истинное благочестие всей семьи всегда обретали Божие благоволение и служат прославлению святого имени Господа.

Это весьма отрадный, по нашему мнению, факт; особенно же большое значение он приобретает в настоящее время, когда весь мир погружается в неверие, когда светская суета сказывается в нем так сильно, что люди, всем сердцем желающие пребывать в повиновении Слову Божию и стремящиеся соблюдать единство тела Христова, встречают множество затруднений для осуществления своих заветных желаний. При виде этого мы можем от всей души прославлять Господа за то, что, несмотря ни на что, отдельные души и семьи могут пребывать в истинном благочестии и святости; каждый христианин может непрестанно возносить хвалу престолу Божию, может неустанно молить Господа о спасении мира, пребывающего в грехе, скорби и нужде. Действие Духа Святого да скажется могущественно на каждом из нас, дабы наш Господь во всем прославлялся каждым возлюбленным чадом Своим в его личной и домашней жизни!

Теперь вникнем в серьезное предостережение, обращенное к обществу израильскому, запрещающее ему впадать в ужасный грех идолопоклонства, грех, увы! имеющий особую привлекательность для жалкого человеческого сердца. Легко впасть в этот грех, и не повергаясь ниц пред языческими кумирами; поэтому нам следует хорошенько взвесить слова увещания, исходящие из уст славного законодателя Израилева; они, конечно, были написаны и для нашего назидания.

"Вы приблизились и стали под горою, а гора горела огнем до самых небес, и была тьма, облако и мрак. И говорил Господь к нам из среды огня; глас слов Его вы слышали, но образа не видели, а только глас" (ст. 11-12). -"Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия" (Римл. 10,17). - "И объявил Он вам завет Свой, который повелел вам исполнять, десятословие, и написал его на двух каменных скрижалях. И повелел мне Господь в то время научить вас постановлениям и законам, дабы вы исполняли их в той земле, в которую вы входите, чтоб овладеть ею" (ст. 13-14).

Здесь нам указывается твердое основание увещания, предостерегающего нас от идолопоклонства. Израильтяне ничего не видели пред собою; Бог не являл им Своего образа (ст. 12). Он так ясно передавал им Свои слова и Свои заповеди, что даже ребенок легко мог бы их понять; как бы ни был ограничен духовный кругозор Израильтян, они не могли не понять обращенного к ним "гласа". Им было велено слушать голос Божий, не пытаясь увидеть Господа; им следовало только подчиняться Его заповедям. Вера вникает в святые Божий повеления и исполняет их. "Кто любит Меня", говорит Господь, "тот соблюдает слово Мое" (Иоан. 14,23). - "Бога не видал никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Иоан. 1,18). - "Потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просвятить нас познанием Божией славы в лице Иисуса Христа" (2 Кор. 4,6).

Господь Иисус называется "сиянием славы и образом ипостаси Божией" (Евр. 1,3). Он мог сказать: "Видевший Меня видел Отца" (Иоан. 14,9). Таким образом, Сын Божий являет Отца; Сына же мы познаем чрез посредство Слова и могущественного действия Святого Духа. Пытаться познать Бога или Христа помимо Священных Писаний - значит вносить смятение в свою душу и подвергать себя разного рода искушениям.

Поэтому, подобно тому, как Израиль на Хориве был призван довольствоваться слышанием "гласа" Божия и не должен был порываться увидеть Бога, и нам надлежит держаться одного Священного Писания, избегал всего, что могло хотя бы самым незначительным образом отдалить нас от Господа Иисуса, воплощающего в Себе все Божественное совершенство. Только в послушании голосу Божию, голосу Священных Писаний для нас заключается залог истинной безопасности, истинного покоя и полной уверенности души; мы поистине можем сказать: "Я знаю, в Кого - а не во что-либо, - "уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день" (2 Тим. 1,12).

"Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на Хориве из среды огня, дабы вы не развратились, и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину и женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображение какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо гада, ползающего по земле, изображение какой-либо рыбы, которая в водах, ниже земли; и дабы ты, взглянув на небо, и увидев солнце, луну и звезды и все воинство небесное, не прельстился, и не поклонился им и не служил им, так как Господь, Бог твой, уделил их всем народам под всем небом. А вас взял Господь и вывел вас из печи железной, из Египта, дабы вы были народом Его удела, как это ныне видно" (ст. 15-20).

Эти стихи заключают в себе важную истину. Когда сыны Израилевы сделали себе золотого тельца, Господь сказал Моисею: "Поспеши сойти; ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской" (Исх. 32,7). Иначе и быть не могло. Повергающийся пред чем-либо ниц должен быть ниже предмета своего поклонения; поэтому, преклоняясь пред тельцом, израильтяне спустились ниже уровня животного, которое погибает. Господь мог обратить к ним слова: "Скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали себе литого тельца, и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" (Исх. 32,8).

Какая картина! Весь народ вместе с Аароном, первосвященником, во главе повергается ниц пред изображением, сделанным человеческим резцом (ст. 4). Из золотых серег, вынутых из ушей жен и дочерей израильских. Трудно даже представить себе, что огромная толпа разумных существ, которой были даны разум и совесть, обращается к литому золотому тельцу с возгласом: "Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" Это значило, в полном смысле этого слова, отвергать Бога, заменяя Его изобретенным человеком изображением. И сказать себе, что люди, сделавшие это, принадлежали к народу, бывшему свидетелем чудных дел, совершенных Иеговою в земле Египетской! Они видели, как Божий казни одна за другою постигали упорствующего в своем ожесточении царя; на их глазах вся земля как бы колебалась под поражавшими ее ударами жезла власти Иеговы; пред ними пали от меча Ангела губителя все первенцы египетские. Они видели, как Чермное море расступилось пред Аароновым жезлом, и они прошли по сухому дну моря между двумя стенами как бы застывших вод, которые тотчас же после их перехода настигли и поглотили их врагов.

Все это произошло на их глазах, и, несмотря на все это, они так скоро смогли все забыть и говорить о литом тельце: "Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" Неужели же они действительно думали, что отделанное резцом человека изваяние могло смирить и привести в трепет гордого монарха и дать им возможность победоносно выйти из Египта? Мог ли золотой телец разделить морские воды и провести народ чрез их глубину? Но, однако, Израиль утверждал это: на что, впрочем, не способны люди, когда их око и сердце отвращается от Бога и от Его Слова?

"Но", - может быть, спросят нас, - "имеет ли все это какое-либо отношение к нам? Могут ли извлечь для себя полезное поучение и христиане из случая с золотым тельцом? Относятся ли и к Церкви увещания, обращенные к Израилю? Разве и Церкви угрожает опасность идолопоклонства? Возможно ли, что, обладая преимуществом ходить в полном свете Христовом, явленном нам в Новом Завете, мы захотим поклоняться золотому тельцу?"

Прежде всего на эти возражения мы ответим словами Апостола Павла: "Все, что написано было прежде", - а следовательно в Исх. 32, и Втор. 4, - "написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Римл. 15,4) Это краткое изречение доказывает, что мы имеем полное основание и право исследовать широко- открывающуюся пред нами священную область ветхозаветных Писаний, чтобы научиться содержащимся в них драгоценным урокам, чтобы воспользоваться их важными предостережениями и почерпнуть из них ободрение и утешение, в которых имеют нужду наши сердца при прохождении нами нашего земного поприща. Вопрос, способны ли мы на самом деле впасть в столь тяжкий грех, как идолопоклонство, удивительным образом разрешен в 1 Кор. 10, где богодухновенный Апостол рисует нам событие, происшедшее на горе Хориве, в пример и предостережение Церкви Божией; мы хорошо сделаем, приведя подлинные слова Апостола читателю: "Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком", - как те, которых тела пали и были погребены в пустыне, так и достигшие Обетованной земли, - "и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие; ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос". - Какие знаменательные и испытывающие душу слова для каждого христианина! - "Но не о многих из них благоволил Бог; ибо они поражены были в пустыне. А это были образы для нас", - тщательно заметим это, - "чтоб мы не были похотливы на злое" - на все, несовместимое с духом Христовым, -"как они были похотливы. Не будьте также идолопоклонниками", - итак, идолопоклонниками могут быть и христиане, - "как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть. Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали, и погибли от змей. Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя. Все сие происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтоб не упасть" (1 Кор. 10,1-12).

Из этого мы совершенно ясно видим, что нет такого грубого греха и безумия, нет такого вида нравственной развращенности, в которые мы ежеминутно не рискуем впасть, если не хранимы всемогуществом Божиим; вне Божественного присутствия не существует истинной безопасности для нашей души. Мы знаем, что Дух Божий не предостерегает нас от такого зла, впадать в которое мы не склонны. Он не сказал бы нам: "Не будьте так же идолопоклонниками", если бы мы не были способны ими сделаться. Итак, весь вопрос заключается для нас не в той или иной форме греха, а в его сущности, - не в форме, в которую облекается грех, а в его корнях и основе. Мы читаем, что "любостяжение есть идолопоклонство" и что корыстолюбивый человек впадает в идолопоклонство. Другими словами, идолопоклонником становится человек, жаждущий иметь более того, что дал ему Сам Бог; грех его в этом случае приравнивается к греху, в который впал Израиль, воздавая поклонение золотому тельцу. Апостол имел большое основание сказать коринфянам, а также и нам: "Итак, возлюбленные мои, убегайте идолослужения" (1 Кор. 10,14). К чему было увещевать нас убегать чего-либо, нам не угрожающего? Могут ли праздные слова быть включены в Божию Книгу? Что также значат заключительные слова 1 послания Апостола Иоанна: "Дети! храните себя от идолов!" Не значат ли они, что и мы способны впадать в идолопоклонство? Конечно. Наше лукавое сердце способно отвратиться от живого Бога и привязаться к чему-либо помимо Него; не идолопоклонство ли это? Все, что господствует над сердцем, есть идол сердца, будь это деньги, удовольствия, власть, - это безразлично; поэтому мы легко можем понять необходимость увещаний, обращаемых к нам Святым Духом, чтобы предостеречь нас от идолопоклонства.

В Гал. 4 мы также находим весьма замечательные слова, сказанные тоном, который должен произвести большое впечатление на Церковь. Галаты, подобно всем остальным язычникам, поклонились идолам; но, приняв Евангелие, они обратились от идолов к Богу, дабы служить живому и истинному Богу. Однако появились иудействующие учителя, смущавшие их и внушавшие им, что они не могут спастись если отвергается обрезание и служение закону.

Тогда Апостол, ни минуты не колеблясь, обвиняет их в идолопоклонстве, выражающемся в их возвращении к прежнему уровню нравственной жизни после того, что они открыто приняли славное Христово Евангелие; этим объясняется энергичная решимость, сказывающаяся в словах Апостола: "Но тогда, не знав Бога, вы служили Богам, которые в существе не боги. Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им? Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас" (Гал. 4,8-11).

Внешне Галаты вовсе и не возвращались к поклонению идолам; они даже, по всей вероятности, с негодованием отвергли бы саму мысль об этом; и несмотря на это, богодухновенный Апостол обращается к ним с вопросом: "Для чего возвращаетесь опять?" Что это значит, как не их возвращение к идолопоклонству? И чему нас научают все эти слова? Тому, что обрезание, возвращение к служению закону, соблюдение дней, месяцев и годов - все это, на первый взгляд ничего не имеющего общего с идолопоклонством, доказывало, однако, что Га-латы возвратились к прежнему идолослужению. Наблюдать дни и преклоняться пред ложными богами - значило отвратиться от Бога живого и истинного, от Его Сына Иисуса Христа, от Духа Святого, - от дивной совокупности всех совершенств, от всего богатства славы, составляющих достояние христианства.

Это серьезный вопрос для христианина, и мы спрашиваем себя: поняты ли, как следует, истинный смысл и важность слова в Гал. 4,8-11 большинством людей, считающих себя почитателями Библии? Мы просим всех, к кому можно отнести эти слова, серьезно изучить этот вопрос. Господь да благоволит этими словами тронуть сердце и совесть всюду рассеянного Своего народа, чтобы каждый исследовал свое положение пред Богом, свои привычки, свои пути и привязанности и убедился, не следует ли и он примеру Галатов, наблюдая дни, или впадая во что-либо, могущее только отдалить душу от Христа и Его славного спасения. Близок день, когда тысячи душ убедятся в справедливости этих фактов; тогда они увидят то, что остается сокрытым от них теперь, увидят, что самые мрачные и грубые языческие заблуждения могут скрываться под именем христианства и иметь связь с самыми чудными истинами, когда-либо просветившими человеческий разум. Как ни упорны мы в нашем нежелании признать свою склонность впадать в грех идолопоклонства, мы не можем, однако, не согласиться, что Моисей, вдохновленный и наученный Богом, сознавал необходимость самым серьезным образом предупреждать Израиль об опасности идолопоклонства, всячески увещевая их охранять себя от него. Трудно представить слова трогательнее следующих: "Вас взял Господь и вывел вас из печи железной, из Египта, дабы вы были народом Его удела, как это ныне видно".

По преизобильной царственной благости Своей десницею Своего могущества Иегова вырвал их из страны смерти и мрака, даруя им Свое искупление и избавление. Он приобрел их в собственность Себе, дабы они были Его драгоценным сокровищем, отделенным от всех прочих народов земли. Как же они могли после этого отступить от Него, отречься от Его святого завета и драгоценных Божиих заповедей?

Увы! это с ними случилось: "Сделали себе литого тельца, и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: вот Бог твой Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" Трудно даже представить себе это. Избавил и искупил их, говорили они, телец, сделанный их же собственными руками! Зачем было бы все это "описано для назидания нашего", если бы мы не были способны впасть в подобный же грех? Или надо допустить, что Бог, Дух Святой написал бесполезные слова, или же следует признать, что требовалось предостеречь нас. от греха идолопоклонства. Необходимость для нас этого предостережения доказывает нашу несомненную склонность к этому греху.

Лучше ли мы Израиля? Правда, мы обладаем большими знаниями и большими преимуществами: что же касается нас лично, мы сделаны из того же состава, мы имеем те же наклонности, те же способности. Наше идолослужение может принимать иную форму; но в каком бы виде оно не проявлялось, идолопоклонство остается идолопоклонством; и чем больше наши преимущества, тем тяжелее наш грех. Мы изумляемся, как мог одаренный разумом народ впасть в подобного рода безумие после того, что он в такой обильной мере испытал на себе чудное действие величия, силы и славы Божией? Будем помнить, что его безумие описано в предостережение нам, что и нас, невзирая на дарованные нам преимущества, свет и знания, Апостол увещевает "убегать идолослужения". Серьезно вдумаемся во все это и постараемся извлечь пользу для себя. Да будут наши сердца наполнены Христом, дабы в них совсем не оказалось места для идолов; это единственное средство предохранить себя от них. Хотя бы немного удаляясь от нашего дивного Спасителя и Пастыря, мы делаемся способными впасть в самые мрачные формы заблуждения и нравственного зла. Свет, познание, духовные дары - ничто не в силах уберечь душу от искушения. Все это хорошо на своем месте, когда мы пользуемся им законно; само же по себе все это лишь увеличивает для нас опасность в нравственном отношении. Ничто, кроме Христа, живущего верою в наших сердцах, не может дать нам счастье и безопасность, удержать нас на истинном Божием пути. Если мы пребываем в Нем, и Он - в нас, зло нас не коснется. Но если личное общение с Богом тщательно не поддерживается нами, чем выше духовный уровень нашей жизни, тем в большей опасности мы находимся, и тем трагичнее падение. Не было под небесами народа в более благоприятных условиях и в более почетном положении, нежели Израиль, собранный вокруг горы Хорив, чтоб слушать слова Господа; а между тем какой народ пал ниже и провинился больше Израиля, когда он преклонился пред золотым тельцом, пред делом рук своих?

Теперь обратим особенное внимание на весьма интересный факт, описанный в 21-ом стихе этой главы: здесь Моисей в третий раз напоминает Божию обществу о Божием суде, постигшем его. Он говорил об этом, как мы видели, в 1,37; он упоминал далее о том же факте в 3,26; здесь он снова говорит Израилю: "И Господь прогневался на меня за вас, и клялся, что я не перейду за Иордан и не войду в ту добрую землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел. Я умру в сей земле, не перешедши за Иордан, а вы перейдете, и овладеете тою доброю землею" (ст. 21-22).

К чему было три раза упоминать о том же самом обстоятельстве? И зачем Моисей всякий раз настаивал на том факте, что из-за них Иегова гневался на него? В одном мы можем быть уверены: Моисей никоим образом не хотел упрекать народ или оправдывать самого себя; только нечестивец способен сделать подобное предложение. Вся его речь клонилась только к тому, чтобы увеличить нравственную силу и торжественность обращаемых к ним увещаний. Если Господь прогневался на такого человека, как Моисей, если ему не было дозволено войти в Обетованную землю, хотя он сам горячо желал этого, какими же осмотрительными им надлежало быть? Иметь дело с Богом - вещь нешуточная; это положение, без всякого сомнения, в высшей степени благословенное, не поддающееся пониманию человеческого разума; но это и несказанно серьезное положение, как это и пришлось доказать законодателю на самом себе. Эта истина подтверждается дальнейшими словами: "Берегись, чтобы не забыть вам завета Господа, Бога вашего, который Он поставил с вами, и чтобы не делать себе кумиров, изображающих что-либо, как повелел тебе Господь, Бог твой. Ибо Господь, Бог твой, есть огнь поядающий, Бог ревнитель" (ст. 23-24). Особенною торжественностью дышат эти слова; не будем стараться умалить нравственное значение этой истины для нашей души; не будем пытаться притупить ее острое лезвие неправильным применением к этому случаю понятия о благодати. Иногда, мы слышим, говорят: "Бог есть огнь поядающий для мира". Конечно, это так и окажется впоследствии; но теперь Господь поступает с миром по благодати и согласно обилию Своего милосердия и долготерпения. Не забудем того, что нам говорит Апостол Петр: "Ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию?" (1 Петр. 4,17). В Евр. 12 мы также читаем: "Потому что Бог наш есть огнь поядающий" (ст. 29). Апостол здесь говорит не о том, чем Бог будет по отношению к миру, а о том, чем Он является по отношению к нам; это не значит также как некоторые говорят, что "Бог есть огнь поядающий вне Христа". Мы совершенно не знаем Бога вне Христа. Вне Христа Он не был бы и нашим Богом". Нет, читатель; нельзя искажать таким образом Священное Писание; надо брать его таким, как оно есть, - ясным и определенным; нам следует только слушать и повиноваться. "Бог наш есть огнь поядающий", Бог ревнитель, жаждущий сжечь не нас, - хвала за то Его великому имени, - а сжечь зло в нас самих и на наших путях. Он не может терпеть в нас чего-либо, несовместимого с Его святостию, а следовательно, несовместимого и с нашим счастьем, с истинным и непрерывным Божиим благословением. Как "Святой Отец", Он направляет нас на стези, достойные Его; если Он наказывает нас, Он делает это, дабы сделать нас участниками Своей святости. Он предоставляет миру идти его путями, внешне вмешиваясь не в них; но Он совершает суд над Своим домом, и Он наказывает Своих детей, чтобы они более соответствовали Его мыслям и были бы выражением Его нравственного облика.

Поистине мы обладаем великим и возвышенным преимуществом в том, что, в Своем бесконечном милосердии, Сам Бог благоволит интересоваться нами, заниматься нашими немощами, нашими нуждами и грехами, чтобы избавить нас от них и соделать нас участниками Своей святости.

Существует еще одно значительное место в Послании к Евреям 12, которое, ввиду его практической важности, мы приводим читателю дословно: "Сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, Кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказания, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем общее, то вы незаконные дети, а не сыны. Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, - то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить? Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей - для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его. Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности. Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колена" (Евр. 12,5-12).

Существует троякое отношение к Божию наказанию: мы можем "пренебрегать" им, как явлением совершенно обычным, как явлением, знакомым каждому; в этом случае мы не видим в нем действия руки Божией. Так мы часто "унываем" под бременем наказания, находя его непосильным для себя и превышающим имеющийся у нас запас терпения. В этом случае мы не принимаем в расчет любви, руководящей сердцем Отца, не видим Его благой цели, - желания соделать нас участниками Его святости. Мы можем, наконец, и "научаться" чрез наказание; и только этим путем мы впоследствии пожинаем "мирный плод праведности". Мы не имеем права "пренебрегать" тем, в чем сказывается действие руки Божией. Мы не должны "унывать", проходя чрез наказание, в котором ясно обнаруживается любовь Отца, Который никогда не допустит, чтобы искушение, постигающее нас, превышало наши силы, но Который дает и облегчение, чтобы мы могли перенести его; Отца, Который также указывает нам, с какою благою целью Он наказывает нас, и при этом уверяет, что каждый удар Его жезла доказывает лишь Его любовь к нам и служит прямым ответом на молитву Христа в Иоан. 17,11, в которой Он поручает нас заботам "Отца Святого", дабы Он сохранил нас во имя Его и в силу всего того, что связано с этим именем.

Также существует три различных отношения сердца к наказанию Божию, а именно: подчинение, покорность и радость. Когда воля сокрушена, тогда сердце подчиняется воле Божией. Когда разум понимает цель наказания, спокойная покорность Богу овладевает сердцем. Когда же сердце исполнено любви к Отцу, оно преисполняется и радостью, и мы бодро идем вперед, собирая обильные плоды праведности, к хвале Того, Который, по богатству Своей любви, принимает к сердцу все, касающееся нас, и управляет всеми нами, оказывая попечение каждому из нас, как будто бы один он был предметом Его забот.

Как чудно все это, и как эта мысль должна бы ободрять нас во всех наших искушениях и испытаниях! Мы в руках Того, Чья любовь бесконечна, Чья мудрость непогрешима, Чья сила могущественна, Чьи источники неиссякаемы. Поэтому как мы можем унывать? Если Он наказывает нас, Он делает это, потому что любит нас и печется о нашей пользе. Мы можем иногда находить наказание тяжелым, можем оказаться склонными иногда спрашивать себя, как может любовь посылать нам страдание и болезнь; но будем помнить, что Божия любовь исполнена мудрости, что Божия любовь верна и допускает в нашей жизни трудности, болезнь и скорби только для пользы и благословения наших душ. Мы не должны всегда судить о любви по форме, в которую она облекается. Вот, мы видим, любящая мать прикладывает нарывной пластырь к больному месту тела ребенка, которого она любит, как свою душу. Она прекрасно знает, что этим причинит ему боль; и тем не менее она без малейшего колебания применяет это средство, не слушая голоса своего чувствительного сердца и сознавая необходимость применения средства, от которого, говоря человеческим языком, зависит жизнь ее ребенка. Она чувствует, что, с Божиею помощью, несколько минут страдания возвратят здоровье ее любимому сыну. Таким образом, тогда как все мысли ребенка сосредоточены на кратких минутах страдания, мать думает о постоянном его благе; и, если бы ребенок мог проникнуться мыслями матери, он легче перенес бы боль.

Вот картина, наглядно изображающая, как поступает с нами наш отец, посылая нам необходимое для нашего блага наказание; и, если бы мы всегда вспоминали это в нужную минуту, это дало бы нам силу терпеливо переносить все, что находит нужным посылать нам Его рука. -На это можно возразить, что нельзя сравнивать мучительное средство, причиняющее минутное страдание, с целыми годами страшных страданий и болезни. Конечно, это верно, но зато как различны и результаты, получаемые в обоих случаях! Для нас важен сам принцип этого вопроса. Когда мы видим, что дорогое чадо Божие целыми годами испытывает жгучие страдания, мы склонны доискиваться причин этого; может быть, задает себе этот вопрос и сам страдалец; часто он и сам теряет мужество и изнемогает под бременем долголетнего испытания. Он, может быть, доходит до того, что в горе восклицает: "Почему все это постигло меня? Может ли эта болезнь посылаться мне любовью Божией и выражать собою заботливость Отца?" - "Конечно", твердо и неуклонно отвечает на это вера, - "все это свидетельствует только о любви Божией, все это, несомненно, верно Ни за что на свете не хотел бы я изменить порядок вещей. Я знаю, что это кратковременное страдание производит вечную славу; знаю, что мой любящий Отец вверг меня в горнило страданий, дабы омыть меня от нечистоты плоти и преобразить в Свой образ. Я знаю, что Божественная любовь самым действенным путем дойдет до своей цели; поэтому это страдание - мой лучший удел. Конечно, я не дерево и не камень, чтобы не чувствовать это, но именно это и входит в намерения моего Отца; так причиняет мимолетное страдание ребенку и любящая его мать; без страдания врачебное средство оказалось бы бесполезным".

Вот как следует, возлюбленный читатель, встречать каждое испытание, каждое физическое страдание, каждую житейскую невзгоду, потерю имущества и разного рода превратности жизни.

Теперь обратимся к последним стихам нашей главы, таким трогательным образом старающимся пробудить в сердце и в совести общества Божия послушание Господу. Если Моисей говорит им о железной печи Египетской, из которой, по Своему великому милосердию, избавил их Иегова, если он подчеркивает многозначительные знамения и чудеса, совершенные ради них; если он рисует пред ними всю славу земли, в которую им предстояло войти; или если он повествует о дивных путях Божиих в пустыне по отношению к Израилю, - все это клонится к вящему подтверждению прав Иеговы на послушание с их стороны. Пред их глазами предстает картина их прошлого и будущего, как бы заставляя их поразмыслить об их ответственности пред Богом и в то же время являя им неоспоримые доказательства необходимости полного посвящения ими себя служению их милосердному и могущественному Избавителю.

Одним словом, свидетельствовало им о необходимости послушания, и ничто не извиняло их непослушания Богу. Все обстоятельства их жизни с начала до конца были рассчитаны на то, чтобы сообщить особую нравственную силу следующему предостережению и увещанию: "Берегитесь, чтобы не забыть вам завета Господа, Бога вашего, который Он поставил с вами, и чтобы не делать себе кумиров, изображающих что-либо, как повелел тебе Господь, Бог твой. Ибо Господь, Бог твой, есть огнь поядающий, Бог ревнитель. Если же родятся у тебя сыны и сыны у сынов твоих, и, долго живши на земле, вы развратитесь, и сделаете изваяние, изображающее что-либо, и сделаете зло сие пред очами Господа, Бога вашего, и раздражите Его: то свидетельствую вам сегодня небом и землею, что скоро потеряете землю, для наследования которой вы переходите за Иордан; не пробудете много времени на ней, но погибнете. И рассеет вас Господь по всем народам, и останетесь в малом числе между народами, к которым отведет вас Господь. И будете там служить богам; сделанным руками человеческими из дерева и камня, которые не видят и не слышат, и не едят, и не обоняют" (ст. 23-28). Как все это торжественно! Какие мудрые предостережения! Небо и земля призваны им в свидетели. Увы! как скоро все это было полностью забыто! И как скоро слово в слово исполнились в истории народа Божия эти страшные пророчества!

Но, благодарение Богу, существует и светлая сторона картины. Рядом с судом проявляется и Божие милосердие; наш Бог оказывается не только "огнем поядающим и Богом ревнителем". Поистине Он есть огнь поядающий, потому что Он Бог святой. Он не терпит зла и должен истреблять нашу нечистоту. Он, кроме того, и Бог ревнитель, потому что не может допустить наличие какого-либо соперника в сердце Своих искупленных. Он желает обладать всем сердцем, потому что Он Один достоин этого и может навек наполнить и удовлетворить его Самим Собою. Если Его чада оставляют своего Бога и следуют за богами, созданными их воображением, они должны будут пожать горькие плоды своих действий и на тяжелом личном опыте испытать на себе истину слов: "Умножаются скорби у тех, которые текут к богу чужому" (Пс. 15,4).

(Ст. 29). Заметьте, как трогательно указывает Моисей народу светлую сторону его положения; свет, озаряющий их" исходит от вечной непреложности благодати Божией и от восполнения из ее полноты нужд народа. "Но", - говорит он, - и как драгоценны некоторые из этих частиц "но", встречаемых в Священных Писаниях! - "когда ты взыщешь там Господа, Бога твоего, то найдешь Его, если будешь искать Его всем сердцем твоим и всею душою твоею". - (ст. 30). "Когда ты будешь в скорби", -это самое благоприятное время для того, чтобы познать сущность Божия естества, - "и когда все это постигнет тебя в последствии времени, то обратишься к Господу, Богу твоему, и послушаешь гласа Его". - И тогда что? Действие "огня поядающего"? Нет, ибо "Господь, Бог твой, есть Бог милосердный; Он не оставит тебя и не погубит тебя, и не забудет завета с отцами твоими, который Он клятвою утвердил им" (ст. 31).

Здесь пред нами восстает будущее Израиля, их отпадение от Бога и их рассеяние в народах, полное отсутствие у них всякой государственности и потеря их национальной славы. Но, да будет хвала Богу всякой благодати, есть нечто, превышающее все эти невзгоды, этот грех, этот упадок народа и Божий суд над ним. Рассматривая последний период грустной истории Израиля, истории, совершенно ясно охарактеризованной кратким, но сильным выражением: "Погубил ты себя, Израиль" (Ос 13,9), мы затем становимся и свидетелями чудного расцвета благодати, милосердия и верности Иеговы, Бога их отцов, исполненное любви сердце Которого обнаруживается в последующих словах: "Только во Мне опора твоя". В первой части изречения говорится об острой стреле, поражающей совесть Израиля; вторая его часть указывает на успокоительный бальзам, врачующий его сокрушенное сердце.

Историю Израиля можно рассматривать с двух сторон: со стороны чисто исторической и со стороны пророческой. Историческая часть с неумолимою верностью описывает полный упадок Израиля. Вторая с невыразимою благостью указывает созданное Богом средство врачевания. Прошлое Израиля рисуется мрачным и грустным. Будущность его сияет блеском и славою. В первом случае мы видим жалкие поступки людей; во втором - благословенные Божий пути История дает нам изображение человека; пророчество являет сущность Божия естества. Если мы хотим верно понять историю этого замечательного народа, нам необходимо вникнуть в обе стороны его истории. "Народ страшный от начала" (Ис. 18,2). и, прибавим мы, народ удивительный до конца веков.

Мы сознаем необходимость привлечь внимание читателя к чудным поучениям, заключающимся в вышеприведенных стихах нашей главы. В них вкратце заключаются все истины, относящиеся к прошлому, настоящему и будущему Израиля. Например, их прошлое ярко изображено немногими словами: "Если же родятся у тебя сыны и сыны у сынов твоих, и, долго живши на земле, вы развратитесь, и сделаете изваяние, изображающее что-либо, и сделаете зло сие пред очами Господа, Бога вашего, и раздражите Его"...

Не это ли именно они и сделали? Они совершили зло пред очами Иеговы, своего Бога, и этим раздражили Его против себя. Одно слово "зло" включает в себя все, начиная с тельца, сделанного ими на Хориве, до креста, воздвигнутого на Голгофе. Такова страница истории прошлого Израиля.

Что касается их настоящего, не являются ли они и здесь вечным памятником неизменной истины Божией? Исчезла ли хотя бы одна деталь из всего, сказанного Богом? Вслушайтесь в эти слова: "Свидетельствуюсь вам сегодня небом и землею, что скоро потеряете землю, для наследования которой вы переходите за Иордан; не пробудете много времени на ней, но погибнете. И рассеет вас Господь по всем народам, и останетесь в малом числе между народами, к которым отведет вас Господь".

Не исполнилось ли слово в слово все это теперь? Кто может оспаривать это? Прошлое и настоящее Израиля доказывает истину Слова Божия. Поэтому мы имеем полное основание утверждать, что, подобно тому, как прошлое и настоящее являются буквальным подтверждением правды Божией, так и будущее их окажется точным исполнением предсказанного в Писаниях. Слова истории и слова пророчеств написаны тем же Духом; поэтому и те и другие одинаково истинны; и как история подтверждает нам факт греха отступления и рассеяния Израиля, так и пророчество предсказывает нам его раскаяние и восстановление. Для веры одинаково достоверны и то и другое. Как верно то, что Израиль согрешил в прошлом и в настоящее время рассеян между народами, так же верно и то, что он раскается и будет восстановлен Богом в свое время.

Все это факты несомненные и не требующие человеческого подтверждения. Начиная пророком Исайей и кончая Малахией, все пророки рисуют нам картину бесконечного милосердия и будущих благословений Божиих по отношению к Израилю, а также и картину господства на земле и славы семени Авраамова. [Исключение составляет, конечно, только пророк Иона, посланный Богом в Ниневию. Только он один получил от Бога повеление идти с проповедью к язычникам.] Нам очень хотелось бы привести читателю некоторые из чудных изречений, относящихся к этому интересному вопросу; но нам приходится предоставить сделать это самому читателю, причем мы особенно обращаем его внимание на драгоценные истины, содержащиеся в последних главах Книги Пророка Исайи, чтение которых приносит отраду душе и дает полное подтверждение высказанной Апостолом истине: "Весь Израиль спасется" (Римл. 11,26) С этим согласны все пророки, "от Самуила и после него" (Деян. 3,24). Учение Нового Завета полностью согласуется с голосом пророков; поэтому сомневаться в истине, возвещающей грядущее восстановление Израиля и благословения, уготованные ему в царствование его Мессии, значит пренебрегать свидетельством пророков и Апостолов, или отрицать то, что они говорят и пишут по непосредственному внушению Бога Духа Святого; это значило бы также упускать из виду вполне достоверную часть Писаний.

Может казаться странным, как люди, любящие Христа, могут пренебрегать этими свидетельствами или отрицать их; они, однако, делали это всегда, и делали это вследствие религиозных предрассудков или под влиянием различных богословских теорий. Но вопреки всему этому славная истина о восстановлении Израиля и его возвышении среди народов земли сияет ярким светом на пророческих страницах, и все, силящиеся отрицать это или давать иное истолкование, не только теряют ясное понимание Святого Писания и противоречат тому, что в один голос утверждают Апостолы и пророки, но еще и дерзают вмешиваться в советы, предначертания Господа, Бога Израилева, чтобы доказывать, в конце концов, мнимое нарушение Его завета с Авраамом, Исааком и Иаковом.

Весьма опасно становиться на этот путь; и многие, мы уверены в этом, сделали это по неведению; потому что мы должны знать, что каждый, применяющий к Церкви обетования, дарованные ветхозаветным отцам, впадает в указанное нами серьезное заблуждение. Мы утверждаем, что никто не имеет ни малейшего права отрицать обетования, дарованные отцам. Мы можем восхищаться ими, можем извлекать для себя пользу и ободрение из их вечной неизменности и непосредственного и буквального осуществления их Богом; но когда, под влиянием так называемого "спиритуализма", к Церкви и к новозаветным верующим относят пророчества, которые по прямому и ясному смыслу выражающих их слов касаются Израиля, семени Авраамова, мы называем это серьезным заблуждением; мы слишком мало сознаем, насколько все это противоречит мыслям и сердцу Господа. Он любит Израиль; Он любит его ради его отцов; и мы можем быть уверены, что Он не одобрит нашего оспаривания их положения, их жребия или их надежд. Всем нам хорошо известны слова Римл. 11; возможно, однако, что мы пренебрегали ими или забывали их истинный смысл и нравственную их силу.

Говоря об отношении Израиля к прообразной маслине, Апостол говорит: "И те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что", - по самой простой и вместе с тем благословенной причине, - "Бог силен опять привить их. Ибо если ты отсечен от дикой по природе маслины и не по природе привился к хорошей маслине, то тем более сии природные привьются к своей маслине. Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, - чтобы вы не мечтали о себе, - что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; [Читатель должен усвоить разницу между "полным числом язычников" (Римл. 11). и между "временами язычников" (Лук. 21). Первое изречение относится к душам, теперь собранным в Церковь. Второе, напротив, относится ко времени возвышения язычников, начиная от Навуходоносора и до той минуты, когда "без содействия рук" оторвется от горы камень, с силою упадет и раздробит на мелкие куски "огромного истукана", о котором идет речь в Дан. 2.] и так весь Израиль спасется, как написано: "Приидет от Сиона избавитель, и отвратит нечестие от Иакова; и сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их". В отношении к благовестию они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божий ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны. Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы. Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать" (ст. 23-32).

Мы также не можем не привести и славословия, которыми Апостол заканчивает изложение сущности Божиих действий или Божия домостроительства: "О, бездна богатства, и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его, и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него", - потому что Он есть источник, - "Им"- Он есть проводник благословенный Отца, - "и к Нему". Он же есть и центр благоволения Божия. - "Ему слава вовеки. Аминь" (ст. 33-36).

Эта дивная часть Послания к Римлянам, равно как и все Писание, всецело согласуется с 4-ой главой изучаемой нами книги "Второзаконие". Нынешнее положение Израиля в мире является плодом его непослушания; их грядущая слава будет плодом преизобильной, царственной благости Божией. "Господь, Бог твой, есть Бог милосердный: Он не оставит тебя, и не забудет завета с отцами твоими, который он клятвою утвердил им. Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба", - Моисей указал здесь на свидетельство всех времен и всех пределов земли, - "бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? Слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты? Или покушался ли какой Бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими? Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его. С неба дал Он слышать тебе глас Свой, дабы научить тебя, и на земле показал тебе великий огнь Свой, и ты слышал слова Его из среды огня" (ст. 31-36).

Великая цель помыслов Божиих относительно Израиля с удивительною нравственною силою обнаруживается в этих словах. Они должны были узнать, что Иегова есть единый Бог живой и истинный, что кроме Него не было и не могло быть Бога. Одним словом, Его намерение заключалось в том, чтобы Израиль был Его свидетелем на земле это когда-нибудь и совершится, хотя до сих пор Израиль только навлек бесславие на великое и святое имя Господа среди народов земли. Завет Божий, однако, не разрушится вовек. Израиль сделается живым и истинным свидетелем Божиим на земле, сделается проводником обильных и вечных благословений Господа по отношению к язычникам. Иегова поклялся, что будет так; и никакие соединенные вместе силы ада, людей и сатаны не могут задержать исполнение произнесенных Им слов. Его слова связаны с будущим Израиля, и, если бы нарушилась хотя бы одна буква изреченного Им слова, это покрывало бы бесчестием Его великое имя и дало бы повод похваляться Его врагу, что совершенно невозможно. Будущие благословения Израиля и слава Господня связаны нитью, порвать которую не может никакая сила. Пока эта истина не будет полностью усвоена, невозможно понять ни прошлое, ни будущее Израиля; без этого и все истолкование пророческих книг также оказалось бы неверным.

В нашей главе заключается и еще одна необыкновенно ценная и важная истина: в будущем возвышении и в благословениях, ожидающих Израиль, заинтересована не только слава Иеговы: этого жаждет и Его сердце. Об этом нам трогательным образом свидетельствуют следующие слова: "И так как Он возлюбил отцов твоих, и избрал вас, потомство их после них, то и вывел тебя Сам великою силою Своею из Египта, чтобы прогнать от лица твоего народы, которые больше и сильнее тебя, и ввести тебя и дать тебе землю их в удел, как это ныне видно" (ст. 37-38).

Таким образом, Божий предначертания по отношению к потомству Авраама, друга Божия, охватывают собою истину Слова Божия, славу великого имени и любовь сердца Господа; поэтому, несмотря на то, что евреи преступили закон, обесславили Его имя, пренебрегли Его благодатию, отвергли пророков, распяли Его Сына и оказали сопротивление Его Духу, следствие чего явилось их рассеяние среди народов земли, возникло преследование и произошло их падение, - тем не менее Бог Авраама, Исаака и Иакова прославит Свое имя, подтвердит Свое слово и явит неизменную любовь Своего сердца в будущей истории земного Своего народа. Ничто не меняет любви Божией. Кого бы Он ни любил, и как бы Он ни любил, Он любит "до конца".

Если мы отрицаем это по отношению к Израилю, у нас под ногами не оказывается никакой почвы, могущей послужить опорой для нас самих. Если мы прикасаемся к Божией истине в одном вопросе, мы этим разрушаем и все остальное. "Не может нарушиться Писание" (Иоан. 10,35). - "Ибо все обетования Божий в Нем "да", и в Нем "аминь", - в славу Божию, чрез нас" (2 Кор. 1,20). Бог взял на Себя обязательство по отношению к семени Авраамову. Он обещал навсегда дать им во владение землю Ханаанскую. Его "дары и призвание непреложны" (Римл. 11,29). Он никогда не берет назад ни Своих даров, ни Своего призвания; поэтому всякая попытка исказить смысл Его обетовании и Его даров или дать другое толкование их настоящему и истинному значению должна оскорблять Его. Это помрачает сияние Божией истины, лишает нас всякой уверенности в правильном понимании Священных Писаний и подвергает душу в сомнение, мрак и смущение.

Учение Священного Писания ясно, определенно и точно. Дух Святой, продиктовавший, так сказать, людям святую Книгу, знает то, что Он говорит, и говорит то, что Он знает. Если Он говорит об Израиле. Он относит эти слова именно к Израилю; под Сионом Он подразумевает Сион, под Иерусалимом - Иерусалим. Относить одно из этих имен к новозаветной Церкви - значит смешивать два совершенно разных понятия и применять к толкованию Священного Писания метод, по своей неопределенности и непоследовательности ведущий нас только к самым злополучным последствиям для нас. При подобном беспечном и непочтительном отношении к Слову Божию с нашей стороны мы совершенно лишим свою совесть его Божественного авторитета и потеряем возможность ощущать его силу в нашей жизни, в нашем поведении и в нашем характере.

Теперь остановимся на минуту на убедительном призыве, которым Моисей заключает приводимую в этой главе свою речь: "Итак знай ныне и положи на сердце твое, что Господь есть Бог на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его. И храни постановления Его и заповеди Его, которые я заповедую тебе ныне, чтобы хорошо было тебе и сынам твоим после тебя, и чтобы ты много времени пробыл на той земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе навсегда" (ст. 39-40).

Мы здесь видим, что Господь представляет Свое нравственное право на послушание с их стороны и что это право основывается на явленном Богом Его существе и на Его чудных замыслах по отношению к Израилю. Они были, одним словом, обязаны слушаться Бога, и с этой целью им приводились все доводы, могущие взять их сердце, совесть и разум. Тот, кто вывел их из земли Египетской "рукою крепкою и мышцею простертою"; Тот, кто заставил трепетать эту землю под многократными ударами жезла Своего суда; Тот, кто разделил воды, дабы провести чрез море Свой народ; кто посылал им хлеб с неба, изводил для них воду из скалы, - и совершал все это для славы Своего великого имени и по неизменному благоволению к их отцам, - имел, конечно, неоспоримое право на полное послушание с их стороны.

Если Израилю вменялось в обязанность послушание Богу, насколько больше их обязаны подчиняться Ему мы! Если существовали уважительные причины и веское основание для их послушания, насколько же больше для этого причин и оснований имеем мы! Сознаем ли мы всю их убедительность? Вникаем ли мы в нее нашим сердцем? Размышляем ли мы о правах Христа на наше подчинение Его Слову? Помним ли мы, что мы уже "не свои", а "куплены дорогою ценою", драгоценною ценою крови Христовой? Ощущаем ли мы это? Стараемся ли мы жить для Него? Стремимся ли мы во всем искать Его славу? Руководимся ли мы всегда любовию Его? Или же мы живем для самих себя? Не ищем ли мы своих удобств в мире, в том мире, который распял нашего возлюбленного Господа и Спасителя? Не стараемся ли мы приобрести себе богатство? Любим ли мы деньги и блага, доставляемые нам деньгами? Не обладают ли деньги нашим сердцем? Ищем ли мы положение в свете для самих или наших детей? Исследуем полностью чистосердечно наше сердце пред лицом Самого Господа, при свете Его истины; и посмотрим, что нам особенно дорого, что на самом деле обладает нами, и к чему лежит наше сердце.

Вот, читатель, вопросы, испытывающие наше сердце. Взвесим их при истинном свете суда Божия. Все это, кажется нам, вопросы насущные и полезные для нас; мы живем в знаменательное время. Всюду обнаруживается ужасающее душу лицемерие, и нигде оно не сказывается так очевидно, как в так называемой религии. Времена, которых мы теперь достигли, были заранее описаны пером, которое никогда не изменяется, которое ничего не преувеличивает; напротив, оно представляет нам людей и вещи таковыми, как они есть: "Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержаны, жестокие, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы", - и, заметьте, чем Апостол дополняет им рисуемую ужасную картину, - "имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся" (2 Тим. 3,1-5).

В немногих словах здесь описывается неверный своему Богу христианский мир, а в Тим. 4 мы находим изображение господствующих в христианском мире суеверных предрассудков. Вот два элемента, с которыми мы постоянно сталкиваемся и которые все более и более дают себя чувствовать в настоящее время. Вожди и учителя христианства находят возможным подрывать самые основы христианского учения. Ученые богословы, называющие себя христианами, без всякого стеснения и страха подымают вопрос о богодухновенности Пятикнижия Моисеева и даже всей Библии; потому что если Моисей не по вдохновению Духа Божия написал свои пять книг, все здание Священного Писания рушится. Книги Моисея так тесно связаны со всеми остальными большими разделами Святой Книги, что стоит дотронуться до них, и падает все. Если Моисей, служитель Божий, не под влиянием Духа Божия написал пять первых книг нашей Библии, мы теряем всякую твердую почву под ногами; мы тогда лишаемся всякого Божественного авторитета. Исчезли бы столпы нашего славного христианского учения, и нам пришлось бы ощупью искать свой путь в лабиринте противоречащих одно другому мнений и творений неверующих учителей, не озаренных ни одним, хотя бы самым слабым лучом Божественного вдохновения.

Кажется ли все это читателю слишком преувеличенным? Думает ли он, что мы можем согласиться с отрицанием богодухновенности книг Моисеевых и в то же время верить в Божественное происхождение Псалмов, Пророков и Нового Завета? Думающий это может быть уверен, что он становится игрушкой собственного воображения. Пусть он прочтет со вниманием изречения, подобные нижеприведенным, и пусть спросит себя, каковы их смысл и значение? Обращаясь к иудеям, наш Господь, Который, кстати говоря, не согласился бы ни с каким христианским богословом, отрицающим богодухновенность пятикнижия Моисея, говорит: "Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцом: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, - как поверите Моим словам?" (Иоан. 5,45-47).

Поразмысли над этими словами, читатель. Человек, не верящий писаниям Моисея, не считающий богодухновенной каждую написанную им строчку, не верит словам Христа, а, следовательно, не имеет веры Божией в Самого Христа. Из этого видно, как человеку опасно отрицать богодухновенность Пятикнижия. Нам страшно даже прислушиваться к словам отрицания или сочувствовать им. Хорошо говорить о христианской любви о христианской свободе, но прежде всего важно решить вопрос: доказываем ли мы свою христианскую любовь и свободу духа, каким бы то ни было образом поощряя действие и слова человека, подрывающего самые основы нашей веры? Факт, что подобный человек может быть в то же время служителем или учителем христианской Церкви, только увеличивает прискорбность этого явления. Нас не удивляют нападки на Библию со стороны таких людей, как Вольтер и Пэн: от них ничего другого и нельзя ожидать; но когда люди, считающие себя служителями Церкви, особыми хранителями и наставниками веры, люди, которым поручено учить и проповедовать другим о Христе Иисусе, блюсти и пасти Церковь Божию, - когда эти люди начинают сомневаться в богодухновенности Пятикнижия Моисеева, мы вынуждены задать вопрос: до чего же мы дошли? До чего дошла Церковь Божия? Возьмем еще один пример, доказывающий ту же самую мысль, -возьмем нежный упрек, который воскресший Спаситель обращает к двум опечаленным ученикам, шедшим в селение Еммаус: "О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу, и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании" (Лук. 24,25-27). Далее одиннадцати Апостолам и бывшем с ним Он говорит: "Вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом, и в пророках, и псалмах" (Лук. 24,44).

Из этих слов мы видим, что наш Господь полностью признает закон Моисеев как одну из составных частей богодухновенной Книги, устанавливая его связь со всеми главными разделами Библии, так что совершенно невозможно коснуться одного из них, не посягая в то же время на целость всей Книги. Если не верить свидетельству Моисея, нельзя доверяться и словам пророков, и псалмам: они подтверждают друг друга, или же рушатся все вместе. И это еще не все; отрицать Божественное происхождение Пятикнижия - значит как бы утверждать, что наш благословенный Господь и Спаситель Своим авторитетом подтвердил достоверность целого ряда ложных документов, называя их "писаниями Моисеевыми", тогда как Моисей их никогда и не писал.

Вникните еще также в слова, заключающие собою притчу о богаче и Лазаре: "Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: Нет, отче Аврааме! Но, если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят" (Лук. 16,29-31).

Если ко всему этому мы еще прибавим факт, что во время Своей борьбы с сатаной в пустыне наш Господь приводит ему в доказательство исключительно слова из писаний Моисеевых, мы получаем достаточное количество фактов, не только решительно устанавливающих богодухновенность слов Моисея, но и доказывающих, что человек, имеющий сомнение в Божественном характере пяти первых книг Библии, не имеет, в сущности, ни Библии, ни Божественного откровения, ни твердого основания для веры вообще. Он может именовать себя или называться другими учителем или служителем христианства; на самом же деле он только скептик, и таковым должны считать его все, верующие в истину и знающие ее. Нам совершенно непонятно, как человек, в душе которого теплится хотя малейшая искра божественной жизни, может впасть в тяжкий грех, связанный с отрицанием обширной части Слова Божия, или утверждать, что наш Господь Иисус Христос мог одобрять свидетельство ложных документов.

Только что выраженные нами мысли могут показаться слишком строгими. В наши дни принято признавать христианами людей, отрицающих самые основы христианства. В наше время распространен взгляд, что религиозные верования имеют вообще мало значения; только бы человек был человеком нравственным, приветливым, общительным, добрым и сострадательным. Нам внушают, что жизнь свидетельствует о человеке больше, чем исповедуемые им догмы и убеждения; все это кажется справедливым; но читатель может быть уверен, что все подобные слова и рассуждения прямо клонятся к тому, чтобы отвергнуть Библию, отречься от Духа Святого, от Христа, от Бога, одним словом, от всего, что Библия открывает нам. Пусть он проникнется этим сознанием и постарается всеми силами держаться драгоценного Слова Божия. Да будет это Слово сокрыто в его сердце, и да изучает он его с молитвою все более и более; это предохранит его от смертоносного влияния скептицизма и неверия; его душа будет питаться "чистым словесным молоком", и все его нравственное существо будет насыщаться Божиим присутствием.

Нам приходится заканчивать наши размышления по поводу чудной главы, только что изученной нами; но прежде, чем сделать это, обратим еще внимание на заменательные указания, относящиеся к трем городам убежища. Поверхностному читателю может показаться нескладным внезапный переход к этим городам; но это только доказывает дивную нравственную стройность всего Священного Писания, где всюду чувствуется Божественное совершенство; и если мы сразу не проникаемся сознанием наполняющих его славы и нравственной красоты, это только подчеркивает нашу слепоту и отсутствие в нас духовной чуткости.

"Тогда отделил Моисей три города по эту сторону Иордана на восток солнца, чтобы убегал туда убийца, который убьет ближнего своего без намерения, не быв врагом ему ни вчера, ни третьего дня, и, чтобы, убежав в один из этих городов, остался жив: Бецер в пустыне, на равнине в колене Рувимовом, и Рамоф в Галааде в колене Гадовом, и Голан в Васане и колене Манассиином" (ст. 41-43).

Здесь пред нами дивно сказывается действие благости Божией, как всегда возносящейся над немощами и человеческими недостатками. Два с половиною колена, избравшие себе удел по эту сторону Иордана, оставались отчужденными от наследия, дарованного Богом Израилю по ту сторону реки смерти. Но, несмотря на это, Бог, по Своей великой благости, не хотел лишить убежища бедного убийцу в день бедствия. Если человек не может постичь высоту мыслей Божиих, Бог может снизойти до глубины человеческих нужд, и Он делает это с такою любовью, что два с половиной колена получили по эту сторону Иордана столько же городов убежищ, сколько их дано было девяти с половиною коленам в земле Ханаанской. В этом сказалось обилие Божией благодати: Бог действует совсем не так, как поступает человек!

Как мало это сообразовалось с действием суда или законной справедливости, которые, конечно, обратились бы в данном случае к двум с половиною коленам со следующею речью: "Если вы избираете удел свой вне границ Божиих, если вы довольствуетесь меньшим, чем Ханаан, земля Обетованная, нечего вам и рассчитывать на преимущества и благословения, связанные с пребыванием в земле Божией. Учреждения, существующие в земле Ханаанской, имеют значение исключительно для этой земли, а поэтому вашему убийце придется попробовать перейти чрез Иордан и там поискать для себя убежища".

Так может говорить закон; речь же благодати совершенно иная. Мысли Божий - не наши мысли, и пути Божий - не наши пути С нашей точки зрения отделение даже одного города убежища для двух с половиною колен уже явилось бы доказательством благости Божией. Но наш Господь дает бесконечно больше того, что мы умеем просить, или о чем мы можем помышлять; поэтому на сравнительно малом пространстве земли по эту сторону Иордана оказалось такое же обилие благодати, как и во всем Ханаане.

Доказывает ли это, что два с половиною колена поступили верно? Нет, но это доказывает, что Бог милосерден, что Он всегда верен Самому Себе в Своих действиях, каковы бы ни были наша немощь и наше безумие. Мог ли Он оставить без города убежища бедного убийцу Галаада, потому что Галаад был не Ханаан? Конечно, нет Это не было бы достойно Того, Кто говорит: "Правда Моя близка" (Ис. 51,5) Он позаботился о том, чтобы город убежища оказался вблизи убийцы. Ему было благоугодно уготовить обилие Своей драгоценной благодати для каждого, имеющего в ней нужду. Таков характер Божиих действий. Да будет вечная хвала Его святому имени!

"Вот закон, который предложил Моисей сынам Израилевым; вот повеления, постановления и уставы, которые изрек Моисей сынам израилевым, по исшествии их из Египта, за Иорданом, на долине против Беф-Фегора, в земле Сигона, царя Аморрейского, жившего в Есевоне, которого поразил Моисей с сынами Израилевыми, по исшествии их из Египта; и овладели они землею Ога, царя Васанского, двух царей Аморрейских, которая за Иорданом к востоку солнца, начиная от Ароера, который лежит на берегу потока Арнона, до горы Сиона, она же Ермон, и всею равниною по эту сторону Иордана к востоку, до самого моря равнины при подошве Фасги" (ст. 44-49).

Этим заканчивается знаменательная речь Моисея. Дух Божий Сам благоволит определить границы владений и подробно обозначить все, имеющее отношение к истории израильского народа. Он принимает живое участие во всем, что его касается, - в его борьбе, в его победах, в его владениях, в его границах; и во всем этом сказываются преизобильная благодать и трогательное великодушие, наполняющие сердце восторгом, любовью и хвалою. В своем горделивом довольстве человек считает унизительным для себя вникать в мельчайшие подробности какого-либо дела; но наш Бог считает даже волосы нашей головы, "собирает в сосуд" наши слезы, вникает во все наши заботы, скорби и нужды. Ничто не слишком мало для Его любви, как ничто также и не слишком велико для Его могущества. Он сосредаточивает Свою любовь на каждом из Своих чад; ни одно из мельчайших обстоятельств его повседневной не остается не замеченным Им.

Будем черпать для себя силу в этом утешительном для нас факте; и да научит нас Господь больше доверять Ему и в простоте веры встречать Его отеческие попечения о нас. Он приказывает нам возложить на Него все наши заботы, ибо Он печется о нас. Ему благоугодно, чтобы наши сердца были так же свободны от забот, как наша совесть избавлена от сознания нашей вины. "Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдает сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,6-7).

Приходится опасаться, что большинство из нас слишком мало проникнуты сознанием глубины, значения и могущества этих слов. Мы читаем и слушаем их; но не относим их к себе. Мы не храним их в своем сердце, чтобы применять к жизни. Как мало ощущаем мы сущность той благословенной истины, что наш Отец вникает во все наши заботы и во все наши скорби, что мы можем поручить Ему все наши нужды и все наши затруднения. Мы не должны думать, что все это не заслуживает внимания Всемогущего, Который обитает в неприступном свете, и престол Которого превыше земли; это было бы заблуждением и лишило бы нас бесчисленных повседневных благословений. Будем помнить, что ничего нет слишком малого или слишком великого для нашего Бога держащего обширную вселенную словом Своего могущества и замечающего каждого падающего на землю воробья. Для Него так же легко сотворить мир, как и усмотреть пищу для бедной вдовы. Пусть же сила Его могущества, величие Его владычества, равно как и мельчайшие проявления Его благости одинаково преисполняют хвалою и поклонением Ему наши сердца!

Читатель, ищи и усваивай себе все это. Старайтесь жить вблизи Бога в твоей повседневной жизни; опирайся на Него. В большей мере пользуйся Его благодатию. Прибегай к Нему постоянно, доверяй Ему Одному все твои нужды: "Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом" (Фил. 4,19). "Бог", - дивный источник! "По богатству и славе", чудное знамя! "Христом Иисусом", - благословенный Посредник! Какое великое преимущество мы имеем в возможности сопоставить все наши нужды с Его богатствами и видеть, как первые исчезают пред последними. Неисчерпаемая сокровищница благости Божией открыта пред тобою со всей любовью, преисполняющею сердце Господа. Иди и в простоте веры черпай из нее все, тебе необходимое; и тогда тебе не придется прибегать к земным источникам.

"И созвал Моисей весь Израиль, и сказал им: слушай, Израиль, постановления и законы, которые я изреку сегодня в ваши уши, и выучите их, и старайтесь исполнять их" (ст. 1).

Тщательно отметим четыре слова, столь характерные для Книги "Второзаконие" и столь важные для народа Божия в любое время и любом месте: "Слушайте", - "выучите", - "старайтесь", - "исполняйте". Эти слова полны несказанно важного значения для каждой преданной Богу души, для каждого человека, который действительно хочет идти узкою стезею святой жизни, которая так благоугодна Богу, так безопасна и полезна для нас.

"Первое из этих слов ставит душу в бесконечно благословенное положение; оно заставляет душу слушать. "Вера от слышания, а слышание от Слова Божия" (Римл. 10,17). - "Послушаю, что скажет Господь Бог" (Пс. 34,9). -"Послушайте, и жива будет душа ваша" (Ис. 55,3). Внимательное ухо есть основание каждой истинно христианской жизни. Оно дает душе единственное приличествующее ей положение. В этом заключается тайна мира и каждого благословения.

Мы не должны, конечно, напоминать читателю, что, говоря о "слушании", мы имеем в виду исключительно слушание Слова Божия, Израиль должен был слушать "постановления и законы" Иеговы, и слушать только это. Им следовало прислушиваться не к приказаниям, учениям и словам человеческим, а к словам Самого Бога живого, спасшего их и избавившего их из земли Египетской, из страны рабства, мрака и смерти.

Мы хорошо делаем, вспоминая это; этим путем душа сохраняется от многих искушений и затруднений. В наши дни много говорится о послушании и нашей обязанности подчиняться авторитету. Многие искренние и благочестивые души принимают к сердцу эти слова. Но когда нам твердят о послушании, спросим всякий раз: "Чего же следует слушаться?" Если мы должны подчиняться, уясним себе, "кому мы обязаны подчиняться?" Если мы призваны подчиняться какой-либо власти, мы должны знать ее источник и основание.

Это необыкновенно важный вопрос для каждого члена общества Божия. Существует много вполне искренних душ, которые рады иметь возможность ничего не решать для самих себя, зная, что все их поведение и все их действия заранее предрешены и указаны людьми более, нежели они, сведущими в этом отношении. Находят приятным и успокоительным для себя ежедневно исполнять задачу, заранее обозначенную им другими. Большая ответственность снимается с сердца, и человек доказывает, по видимому, свое смирение и недоверие к самому себе, признавая над собою чей-либо авторитет.

Но пусть каждый из нас исследует в присутствии Божием, что именно составляет основание авторитета, который мы признаем над собою; иначе мы можем очутиться в совершенно ложном положении.

Благодарение Богу, мы призваны к послушанию; мы должны "слушать" и со святым трепетом подчиняться авторитету. Этим путем мы удаляемся от неверия и от его непомерно больших требований. Стезя смиренного и благочестивого христианина одинаково удалена от суеверия с одной и от неверия с другой стороны. Благородные слова, обращенные Апостолом Петром к синедриону (Деян. 5.29), дают удовлетворительный ответ тому и другому: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам". Мы можем противостоять неверию во всех его сущностях о формах одной этой фразой: "Должно повиноваться". И мы можем победить суеверие, какой бы вид оно не принимало, в высшей степени знаменательными словами: "Должно повиноваться Богу".

Вот в кратких словах выраженный долг каждого истинного христианина. Он должен повиноваться Богу. Человек неверующий хвалится своей мнимой нравственной свободой и считает, что разум вполне может направлять его на добро. Он не знает, что, превозносясь над другими и служа собственной воле, он в сущности, пребывает в рабстве у сатаны, князя и бога мира сего. Человек создан для подчинения, для призвания над собою власти. Христианин освящен (отделен) для послушания Иисусу Христу, т.е. он призван повиноваться Богу, как Ему повиновался Сам наш благословенный Господь и Спаситель.

Это весьма важный вопрос для того, кто действительно хочет постичь сущность христианского послушания. Если этот вопрос ему вполне ясен, в его сердце не остается места ни для своевольного неверия, ни для ложного послушания суеверия. Мы никогда не поступаем верно, исполняя свою волю; но еще менее нам следует иногда исполнять волю одного из окружающих нас людей. Напротив, волю Божию следует исполнять постоянно. Для этого приходил на землю и Господь Иисус; это Он всегда и делал. "Вот, иду исполнить волю Твою, Боже" (Евр. 10,7). - "Я желаю исполнить волю Твою, Боже Мой, и закон Твой у Меня в сердце" (Пс. 39,9).

Именно для этого рода блаженного послушания мы и были освящены и отделены, как нам об этом и свидетельствует Апостол Петр в начале своего первого Послания, где он называет верующие души "избранными по предвидению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа" (гл. 1,2).

Это наше великое преимущество; но это же возлагает на нас и серьезную ответственность. Не будем ни на минуту забывать, что Бог избрал и Дух Святой осветил нас не только "к окроплению Кровию Иисуса Христа", но и к "послушанию" Ему. Таковы явное значение и нравственный смысл слов, только что приведенных нами, слов, несказанно драгоценных для каждого человека, стремящегося к святости; слов, также освобождающих нас от собственной воли, от служения закону и суеверным предрассудкам.

Но благочестивый читатель, может быть, хочет обратить наше внимание на увещание Евр. 13,17: "Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны; ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для нас не полезно".

Это, несомненно, весьма важное увещание; дополним его еще словами 1 Фесс. 5,12-13: "Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас, и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас, и почитать их преимущественно с любовию за дело их". И еще: "Прошу вас, братия, (вы знаете семейство Стефаново, что оно есть начаток Ахаии, и что они посвятили себя на служение святым); будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся" (1 Кор. 16,16-16). Ко всем этим увещаниям мы присоединим еще слова, взятые из 1 Петр. 5,1-4: "Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастников в славе, которая должна открыться: пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду; - и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы". - Нас спросят: Во всех вышеприведенных словах не устанавливается на самом деле подчинение известного рода людям? А если это так, на каком основании мы восстаем против человеческого авторитета? - Наш ответ будет очень простой. Если Христос наделяет кого-либо духовным даром, - даром учительства, назидания или надзирания, - христиане обязаны признавать и ценить эти Божий дары. Не делая этого, мы теряем наши преимущества. Но следует помнить, что в этом случае дар должен быть видимой обязательной действительностью, даром Божиим.

Каждое истинное служение - от Бога и основывается на сообщении человеку дара непосредственно от Христа, Начальника и Главы Церкви; поэтому мы поистине можем сказать: нет дара свыше, - нет и служения. Во всех вышеприведенных словах нам указывается наличие Божиих даров и их настоящее применение к делу Божию. Мы находим в них и свидетельство о любви к овцам и агнцам стада Христова; в них чувствуется действие благодати и силы Божией. В Евр. 13,17 говорится: "Повинуйтесь наставникам (hgoumenoiV) вашим". Мы нуждаемся в наставнике или вожде, указывающем нам наш путь. Однако, безумно выдавать себя за провожатого, если человек не знает дороги, или если он не хочет и не может идти впереди других. Кто захотел бы следовать за подобным человеком?

На каком основании Апостол увещевает фессалоникийцев "уважать" и "почитать" некоторых людей? На основании ли звания, служения или положения? Нисколько. В данном случае он руководствуется явным общеизвестным фактом, что они были "предстоятелями их Господа" и "вразумляли их". И на каком основании они призывались "почитать их преимущественно с любовью? По причине ли их звания и положения? Нет, но за "дело их". Почему Апостол также увещевал оказывать почтение семейству Стефанову? Потому ли, что у них было громкое имя или высокое положение? Совсем нет, а потому что "они посвятили себя на служение святым". Они трудились для Господа. Он получил дар Божий и благодать Христову; они любили народ Божий. Не ища ни имени, ни высокого положения, они всецело отдавали себя Христу в лице искупленных Его. Вот истинный принцип служения Богу. Это не человеческий авторитет, а Божественный дар, духовная сила, дарованная Христом служителям Его; пользуясь этой силой, они пребывают в зависимости от Христа и славят Его за эту силу. Мы поступаем полностью правильно, признавая авторитет и ценя труд наученного Богом Его служителя, верного и неутомимого пастыря, пекущегося о душах, плачущего над ними, охраняющего их, подобно нежной кормилице, пастыря, который может сказать им: "Теперь мы живы, когда вы стоите в Господе" (1 Фесс. 3,8). Как мы узнаем искусного зубного врача? Читая ли его фамилию на двери его квартиры? Нет; мы судим о нем по его работе. Человек может тысячу раз называть себя хорошим зубным врачом, но если он не доказывает своей ловкости, кто будет обращаться к нему?

Это остается справедливым для всех земных дел; это же верно и в отношении к служения Богу. Каждый из нас сразу может увидеть, старается ли служитель Божий с любовью питать наши души хлебом жизни и вести нас по путям Божиим, или же он ищет собственной славы и блюдет свои интересы. Души, пребывающие вблизи Господа, сразу понимают разницу между истинною силою и тщеславными стремлениями. Мы также никогда не видим истинных служителей Христовых хвалящимися своим авторитетом и своею властью; они работают в тишине, и их дело говорит само за себя. Апостол Павел, мы видим, множество раз упоминает о своем служении, о видимом обращении чрез него многих душ к Богу. Он мог сказать коринфянам, под влиянием лжеучений высказывавших по поводу его апостольского призвания: "Вы ищите доказательства на то, Христос ли говорит во мне. Он... силен в вас" (2 Кор. 13,3).

Апостолу было достаточно сослаться на них самих: сами они были живыми свидетелями плодотворности его служения. Если это служение не было поручено Апостолу Богом, откуда исходила сила, действие которой испытали на себе коринфяне? Но это служение было определено Богом, и оно было радостью, утешением и силою Апостола. Он был "Апостол, избранный не человеками и не чрез человека, но Иисусом Христом и Богом Отцов, воскресшим Его из мертвых" (Гал. 1,1). Он воздавал славу Источнику своего служения, и ему легко было многочисленными примерами подтвердить успех своего труда каждому непредубежденному уму: это были не слова, а сила Божия.

Так должно быть всегда. Мы призваны быть свидетелями силы Божией; нам нужна действительность. На это нам могут возразить, что мы не призваны судить о дарах Божиих. Напротив, именно к нам обращено слово: "Берегись лжепророков". Как же мы можем беречься их, если не имеем права судить о них? Но как же можно узнать их? "По плодам их узнаете их" (Матф. 7,15-16). Разве чада Божий не понимают разницу между человеком, приходящим к ним с силою Духа Святого, человеком, одаренным Главою Церкви, исполненным любовью к их душам, жаждущим быть свидетелем их духовного преуспеяния, между смиренным, святым и бескорыстным служителем Христовым и между человеком, гордящимся своим положением, и в служении и в жизни которого не сказывается ничего Божественного, ничего небесного? Заблудиться в этом отношении невозможно. Мы также спросим, каков смысл слов, оставленных нам Апостолом Иоанном: "Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они; потому что много лжепророков появилось в мире" (1 Иоан. 4,1). Как мы можем испытать духов и отличить истинных пророков от лжепророков, если нам запрещено судить о них? Тот же Апостол в Послании, написанном им к "избранной госпоже", обращается к ней со следующим серьезным увещанием: "Кто приходит к вам, и не приносит сего учения, того не принимайте в дом, и не приветствуйте его; ибо приветствующий его участвует в злых делах его" (ст. 10). Не следовало ли "избранной госпоже" сообразовываться с этим увещанием? Конечно. Но как могла бы она сделать это, если нам не позволено судить? И к чему же призывал ее Апостол? Единственной и весьма важной ее задачей было вникать в проповедуемое учение. Если человек приносил здравое и Божественное учение Христа, учение о Господе Иисусе, пришедшем во плоти, она должна была принять его; в противном случае она должна была решительно отказаться принять проповедника к себе в дом, кем бы ни был этот человек, и откуда бы он ни пришел. Если бы даже все окружающие отзывались о нем хорошо, но он не приносил учения об истине, ей надлежало решительно отвернуться от него. Это могло показаться узким, строгим, напускным; но ей приходилось сообразоваться только с одной истиной. Двери ее дома и двери ее сердца должны были широко раскрываться для тех, которые приносили Христово учение и закрытыми для всякого другого учения. Следовало ли ей быть приветливой в ущерб делу Божию? Следовало ли ей создавать себе репутацию женщины с широким кругозором и великодушным сердцем и для этого принимать к себе в дом и сажать за свой стол людей, проповедовавших лжехриста? Страшно даже допустить подобную мысль. Наконец, во второй главе Откровения мы видим, что Ефесская Церковь получает похвалу за то, что она испытала "тех, которые называли себя Апостолами, а они не таковы" (ст. 1 2). Как могли бы они сделать это, если они не вправе были судить о тех, которые называли себя Апостолами? Очевидно, совершенно неправильное значение придается словам нашего Господа (Матф. 7,1): "Не судите, да не судимы будете"; а так же неверно понимаются и слова Апостола: "Посему не судите никак прежде времени" (1 Кор. 4,5). Священное Писание не может противоречить самому себе, а следовательно, каково бы ни было значение слов "не судите" нашего Господа, или значение слов "не судите никак" Апостола, два этих приказания нисколько не умаляют возложенной на всех христиан обязанности испытывать дары, учение и жизнь всех, занимающих место проповедников, учителей и пастырей Церкви Божией.

Если же нас спросят, что значат слова "не судите" или "не судите никак", мы ответим на это, что эти слова запрещают нам судить скрытые мотивы или побуждения действий наших ближних. Об этом нам совершенно не следует беспокоиться. Мы не можем проникнуть в глубину чужой души, и, благодарение Богу, мы к этому и не призваны; нам это даже прямо запрещено. Мы не можем судить о тайных движениях сердца - это дело исключительно одного Бога. Но говорить, что нам не должно проверять учение, дары и поведение людей, служащих Церкви, значит прямо противоречить Священному Писанию и заглушить в нас чрез посредство Духа Святого заложенные Богом инстинкты Божеского естества.

Факт признания нами всех истинных служителей Церкви и призвания авторитета тех, которых Господь находит способными быть нашими пастырями, нашими наставниками и учителями, этот факт полностью согласуется с великим основным принципом: "Должно повиноваться Богу больше, нежели человекам".

Глава, раскрытая перед нами, равно как и вся Книга "Второзаконие", показывает нам, как настоятельно и с каким постоянством Моисей старается убедить Израилево общество беспрекословно повиноваться всем постановлениям и законам Господа. Моисей не искал для себя власти и никогда не господствовал над Божиим народом. С начала до конца он проповедовал повиновение не самому себе, а Тому, Кто был и его, и их Господом: Он знал, что в одном этом заключалось для них все: их счастье, их нравственная безопасность, их достоинство и их сила. Он знал, что народ, послушный Господу, непременно будет и непобедимым народом, народом, неуязвимым для своих врагов. Ни одно орудие не могло успешно действовать против них, пока ими управляло Слово Божие. Другими словами, Моисей знал и верил, что повиновение Иегове вменялось в долг Израилю и что, со Своей стороны, Господь за это жаждал благословить Израиль. Им надлежало только "слушаться", "научаться", "исполнять", и "хранить" открытую им Богом Его волю; повинуясь Ему, они могли рассчитывать на Него, зная, что Он будет их щитом, их силой, их прибежищем, их "всем во всем". И Израилю Божию также следует идти единственной благословенной стезей, стезей полного послушания Богу, стезей, непрестанно озаряемой светом Божия одобрения; и все, получающие преимущество идти этой стезей, всегда будут иметь на ней Господа своим Вождем и Заступником; но если мы исполняем нашу собственную волю, если мы постоянно пренебрегаем в нашей жизни Словом Божиим, тогда, вместо того, чтобы быть для нас "крепкой башней", имя Господа сделается для нас упреком и заставит нас осудить наши пути и снова вступит на путь правды, от которого мы уклонились.

Воззвать к Господу из глубины своей души и получить Его прощение - это одно; совсем же другое дело - взирать на Него в любую минуту нашей жизни. Нельзя смешивать две эти вещи; никогда не следует смешивать исповедание грехов и их прощение с благочестивым хождением в сем мире пред Богом и с постоянным упованием на Него. Обе эти вещи одинаково драгоценны; но они существенно отличаются друг от друга.

Теперь возвратимся к нашей главе.

Во втором стихе Моисей напоминает израильтянам об их завете с Иеговою. Он говорит: "Господь, Бог наш, поставил с нами завет на Хориве. Не с отцами нашими поставил Господь завет сей, но с нами, которые здесь сегодня все живы. Лицом к лицу говорил Господь с вами на горе из среды огня: я же стоял между Господом и между вами в то время, дабы пересказывать вам слово Господа, ибо вы боялись огня и не восходили на гору. Он тогда сказал..." и т.д. (ст. 2-5).

Следует основательно уяснить себе разницу между заветом, заключенным на Хориве, и заветом, в который Бог вступил с Авраамом, Исааком и Иаковом. Они совершенно различны. Первый завет основывался на делах закона, и народ дал клятву исполнять все, повеленное Господом. Второй завет держался только благодатью и обетованием Господа, с клятвою обещавшего выполнить все, возвещенное Им.

Человеческий язык оказывается бессильным, чтобы отметить великую разницу, во всех отношениях отличавшую друг от друга два эти завета: различно было их основание, различны их последствия и их характер. Завет на Хориве был основан на предположении человека, что он способен выполнить взятые им на себя пред Богом обязательства; завет, заключенный с Авраамом, основывался на способности Бога выполнить все Его обетования; поэтому последний завет не мог не быть выполненным во всех отношениях.

В "Толковании на Книгу "Исход" мы уже старались уяснить вопрос, с какою целью Бог дал нам закон, также указывая, насколько грешник неспособен соблюдением закона достичь жизни и праведности. Поэтому мы советуем читателю прочесть прежде все высказанные нами мысли касательно этого важного вопроса.

Людям, придерживающимся исключительно свидетельства Священных Писаний, кажется непонятным, как христиане могут иметь мало света по отношению к вопросу, столь ярко освещенному Духом Святым.

Многие искренние души думают, что закон должен постоянно руководить нашею жизнью; но стоит положить закон в основание наших отношений с Богом, и все дело представляется нам в ином свете. Многие места Священного Писания совершенно ясно доказывают нам, что, в качестве детей Божиих, мы уже не стоим на этой почве. На ней некогда стояли иудеи; но они не устояли на ней пред лицом Божиим; это привело их к смерти и к осуждению.

Евреи были под законом; прочие народы - вне закона Ничего нет более очевидного. Язычники управлялись человеческими уставами во времена Ноя; им был неизвестен закон Господень.

В 10-ой главе Деяний Бог, мы видим, открывает дверь Царствия Божия языческим народам; затем, в Деян. 14,27, Он открывает им "дверь веры". В Деян. 28,28. Бог возвещает язычникам Свое спасение; но напрасно мы сначала пересмотрели бы до конца всю драгоценную Книгу, с целью найти в ней указание, что язычники поставлены Богом под закон: таких указаний в ней невозможно найти.

Рассмотрим этот важный и интересный вопрос исключительно в свете Священного Писания, отрекаясь от прежде высказанных нами по этому поводу мыслей. Как бы нас ни старались в этом разуверить. Библия всегда свидетельствует, что евреи "под законом", а все остальные народы - "под благодатию". В этом нельзя ошибиться. [Нас, быть может, спросят, на каком основании будут судимы народы земли, если они не "под законом'" Слова Римл 1,20 ясно говорят нам, что свидетельство, получаемое "чрез рассматривание творений", делает их "безответными" Далее в 2,14-15 суд совершается на основании сознания совести "Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон они показывают, что дело закона у них написано в сердце, о чем свидетельствует совесть их" и т. д. Что же касается христианских народов, они будут судимы на основании исповедуемой ими веры.]

Открыв Деян. 15 читатель увидит, какое порицание в Иерусалиме со стороны Апостолов и со стороны всей Церкви встретила первая попытка поставить новообращенные языческие народы в зависимость от закона. Этот вопрос был поднят в Антиохии; но Бог, в премудрости Своей, устроил так, что это дело было перенесено в Иерусалим, куда пришли Павел и Варнава; здесь этот вопрос открыто и определенно был единодушно разрешен двенадцатью Апостолами и всею Церковью.

Из повествуемого в Деян. 15 случая мы видим, что решение местного совета, собранного в Антиохии и заслуживающего одобрения Павла и Варнавы, не имело того значения, как решение двенадцати Апостолов, собравшихся для рассмотрения этого дела в Иерусалиме Господу было благоугодно посрамить врага и доказать законникам того времени и всех времен, что обращенных из язычников христиан никоим образом не следует обязывать соблюдать закон.

Это настолько важный вопрос, что мы находим полезным целиком привести некоторые из убедительных слов, обращенных к слушателям этого собрания. "Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись". Ужасные слова! Прискорбный факт! Как похоронный звон, зазвучали эти слова в ушах тех, которые обратились к Богу после торжественной проповеди Апостола Павла, произнесенной им в Антиохийской синагоге. "Да будет известно вам, мужи братия, что ради Его возвещается вам прощение грехов", - помимо обрезания и каких бы то ни было дел закона, - "и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий... При выходе их из Иудейской синагоги язычники просили их говорить о том же в следующую субботу" (Деян. 15,1; 13,38.39.42). Таково было славное свидетельство, возвещенное язычникам Апостолом Павлом, свидетельство о спасении безусловном, полном, немедленном и совершенном, свидетельство о прощении грехов и об оправдании верою в Господа нашего Иисуса Христа. Но вот, "некоторые, пришедшие из Иудеи", начали учить, что всего этого было недостаточно для спасения. Помимо обрезания и соблюдения закона Моисеева учение Христа, говорили они, не было спасительно. Бедные язычники, не имевшие никакого понятия о Моисее, не должны были ко Христу и славному Его спасению прибавить еще обрезание и соблюдение Моисеева закона.

Как должно было страдать сердце Апостола Павла, когда он видел, что столь превратное учение распространяется между дорогими его сердцу новообращенными из язычников! Это учение сводилось к полному уничтожению христианства. Если обрезание должно было дополнять совершенное Христом искупительное дело, если закон Моисеев должен был вытеснить благодать Божию, тогда рушилось все дело спасения.

Благодарение Богу всякой благодати, Он воздвиг благородных ратоборцев, которые энергично противостали этому пагубному учению. "Когда произошло разногласие и не малое состязание у Павла и Варнавы с ними, то положили Павлу и Варнаве и некоторым другим из них отправиться по сему делу к Апостолам... По прибытии же в Иерусалим, они были приняты Церковью, Апостолами и пресвитерами, и возвестили все, что Бог сотворил с ними, и как отверз дверь веры язычниками. Тогда восстали некоторые, из фарисейской ереси уверовавшие, и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедовать соблюдать закон Моисеев" (Деян. 15,2-5).

От кого исходило это требование? Конечно же не от Бога, по Своей бесконечной благости отверзшего язычникам дверь веры помимо обрезания и обязанности соблюдать закон Моисеев. Нет, требовать этого решились "некоторые, пришедшие из Иудеи"; с тех пор и даже до нашего времени подобные люди всегда вносили смуту в Церковь Божию; это люди, которые, "желая быть законоучителями, не разумеют ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают" (1 Тим. 1,7). Эти законоучители сами не знают всей опасности своего пагубного учения; они не отдают себе отчета, как ненавистно их учение в очах Божиих, в очах Бога всякой благодати и Отца всякого милосердия.

Рассматриваемая нами глава Деяний вполне ясно представляет нам образ мыслей Божиих в этом отношении. Она дает нам несомненное доказательство того факта, что Богу не угодно поставить народы земли в зависимость от соблюдения закона. Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела. "По долгом рассуждении", - увы! разногласие уже было внесено в Церковь, - "Петр, встав, сказал им: мужи-братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтоб из уст моих язычники услышали" - не закон Моисеев, не проповедь об обрезании, а - "слова Евангелия, и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам, и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы?" (ст. 6-10)

Заметь это, читатель; закон был невыносимым игом для иудеев, которые подчинили себя ему; также заметь, что желать возложить это иго на выи обращенных из язычников христиан значило искушать Бога. "Но" - прибавляет Апостол, - "мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа" - а не законом, - "спасемся, как и они" (ст. 11).

Какою силою дышат эти, исходящие из уст "Апостола обрезания", слова! Он не говорит: "они спасутся, как и мы", а: "мы спасемся, как и они!" Иудей соглашается оставить присущее ему высокое положение и получить спасение наравне с бедным необрезанным из язычников! Какое глубокое впечатление эти благородные слова должны были произвести на приверженцев служения закону! Они не знали, что ответить Апостолу.

"Тогда умолкло все собрание и слушало Варнаву и Павла, рассказывавших, какие знамения и чудеса сотворил Бог чрез них среди язычников" (ст. 12). Духу Святому не было благоугодно сохранить для нас слова, сказанные Павлом и Варнавою в этот достопамятный день, и нам понятна мудрая причина этого умолчания: Он, очевидно, руководствовался желанием дать в этом деле первое место Апостолам Петру и Иакову, слова которых должны были оказать больше воздействия на приверженцев закона, нежели слова "Апостола язычников" и его соратника. После же того, как они умолкли, начал речь Иаков и сказал: мужи-братия! послушайте меня: Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников", - не для того, чтобы целиком обратить их к Себе, а, - "чтобы составить из них народ во имя Свое; и с сим согласны слова пророка, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам; и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников" (ст. 13-19).

Нам приходится удивляться, что в этом внушительном собрании никто не говорит с такою силою и ясностью, как именно Апостолы Петр и Иаков; первый из них был "Апостолом обрезания"; служение второго относилось преимущественно к двенадцати коленам Израилевым, вследствие чего его положение придавало особый вес его словам в глазах защитников служения закону. Оба этих выдающихся Апостола единодушно утверждали, что новообращенных христиан не следовало "затруднять" или обременять" соблюдением закона. Своими убедительными речами они доказали, что подчинение христиан соблюдению закона совершенно не согласовалось со Словом Божиим и с волею Господа.

Слова Павла и Варнавы не были записаны для нас, и кто будет отрицать поразительную премудрость Божию, сказавшуюся в факте их умолчания? Нам только говорится, что они рассказали о знамениях и чудесах, сотворенных чрез них Богом среди язычников. От них и следовало, конечно, ожидать полного отвержения учения о соблюдении новообращенными христианами закона: с их стороны это было вполне естественно; напротив, факт, что и Апостолы Петр и Иаков были того же мнения, должен был удивить каждого.

Если читатель хочет основательно ознакомиться с мыслями Апостола Павла относительно закона, ему следует изучить его Послание к Галатам. Там, под вдохновением Духа Святого, этот ревностный Апостол обращает к новообращенным христианам пламенные и исполненные силы речи. Приходится только удивляться, как можно читать это замечательное Послание и продолжать в то же время утверждать, что христиане под законом в каком бы то ни было отношении. После кратких вступительных слов Апостол с характеризующим его рвением тотчас же погружается в рассмотрение вопроса, непонимание которого преисполняет горечью его горящее любовью к Галатам сердце "Удивляюсь", - говорит он, и действительно было чему удивляться, "что вы от призвавшего вас благодатию Христовою" - а не законом Моисеевым, - "так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы, или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема" (Гал. 1,6-9).

Пусть все люди, проповедующие закон, задумаются над этими словами. Они кажутся строгими; но будем помнить, что это слово Самого Бога, Духа Святого. Да, Бог, Дух Святой изрекает Свою страшную анафему на каждого, кто дерзает дополнять законом Моисеевым Евангелие Христово, на каждого, кто старается доказать необходимость соблюдения христианами закона.

Некоторые люди думают примирить вещи, говоря, что в законе они ищут не средство для своего оправдания, а руководящие правила жизни. Мы обращаемся к ним с вопросом: на чем они основывают свое решение, чему должен служить закон? Или мы под законом, или мы не служим ему. Если мы под законом, важно не то, как мы на него смотрим, а как он смотрел на нас.

В этом вся разница. Закон не знает придумываемых богословами различий. Если мы под законом, мы под проклятием, потому что написано: "Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона" (Гал. 3,10). Никакой пользы не будет для меня от того, что я скажу, что я христианин, что я рожден свыше, потому что какое закону дело до христианства и до возрождения? Решительно никакого. Закон обращается к грешнику, как к существу, облеченному ответственностью. Он требует полного послушания себе и призывает проклятие на всякого, кто нарушает, или кто ему не следует хотя бы в одном только случае (Гал. 3,10; 5,3; Иак. 2,10.11; Втор. 6,25; 27,26; Лук. 18,10-14).

Также говорят, что если мы не имеем силы соблюсти весь закон, зато Христос исполнил его за нас. Довод, не имеющий значения. Закон не признает за нами права воспользоваться послушанием ему другого лица. Речь его такова: "Кто исполняет его (закон), тот жив будет им" (Гал. 3,12).

И проклятие направлено не только на человека, не выполнившего требований закона, но для вящего подтверждения этого принципа сказано (Гал. 3,10), что и "все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою". Итак, все, стоящие на почве закона, все, служащие закону, одним словом, все берущиеся выполнить дела закона, неизбежно находятся под клятвою. Христианин, благодарение Богу, не находится под клятвою; но почему же это так? Разве закон утратил свою силу, свое величие, свое достоинство, свое святое действие? Нисколько, Мыслить так - значит клеветать на закон. Допускать мысль, что какой-либо человек, будь он христианин, еврей или язычник, - это безразлично, - может утверждаться на делах закона и в то же время не находиться под клятвою, это значит или признавать за ним точное исполнение всего закона, или же говорить, что закон отменен и потерял свою силу. Горе дерзающему утверждать это!

Почему же, однако, христианин не находится под клятвою? Потому что он не под законом. Каким же путем он освободился от проклятия? Потому ли это случилось, что кто-либо иной исполнил закон вместо него? Нет, мы повторяем, что во всей системе подзаконности не существует ни одного указания, что послушание другого лица закону вменяется нам в заслугу. Как же можно объяснить себе этот факт? Вот ответ во всей его нравственной силе, полноте и красоте: "Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога". (Гал. 2,19). [Закон остается на своем месте, но верующая душа изъята из-под его власти посредством "смерти". "Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу", - чего мы не можем сделать, утверждаясь на делах закона. "Ибо, когда мы жили по плоти", - закон же касается только живущих по плоти, - "тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти" Заметьте грустную связь "под законом", - "по плоти", - "страсти греховные", "плод смерти". Но, благодарение Богу, существует и другая сторона вопроса "Но ныне... мы освободились от него (закона)". Каким путем? Исполнил ли его вместо нас кто-либо другой? Нет, но мы "умерли для закона, которым были связаны (apoqanonteV en h), чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве" (Римл. 7,4-6). Как чудно согласуются слова Римл. 7 с Гал. 2: "Ибо законом я умер для закона, чтобы жить для Бога".]

Но если верно, что, как говорит Апостол, мы "умерли законом", как же закон может руководить нашею жизнью? Закон приносил с собой только смерть, проклятие и осуждение тем, которым он был "преподан чрез Ангелов, рукою посредника" (Гал. 3,19). Может ли он дать что-либо иное и нам? Произвел ли закон хотя бы одну кисть добрых плодов в сердце сына или дочери Адама? Послушайте, что отвечает Апостол: "Когда мы жили по плоти", т.е. когда в нас действовало наше падшее природное естество, - "тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти".

В каком же положении оказываемся теперь мы, христиане? "Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу. И уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти", - здесь плоть обозначает тело, - "то живу" - как? руководствуясь в моей жизни требованиями закона? Нисколько, но - "живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2,19-20).

Вот истинное христианство; другого христианства не существует. Понимаем ли мы это? Ощущаем ли мы его смысл и значение? Драгоценная Христова смерть полностью освобождает нас от двух противоположных друг другу зол: от служения букве закона с одной и от служения плоти с другой стороны. Вместо этого она вводит нас в святую свободу благодати Божией, в свободу служения Богу, чтобы "духом умерщвлять дела плотские" (Римл. 8,13), и, "отвергнувши нечестие и мирские похоти, целомудренно и благочестиво жить в нынешнем веке" (Тит. 2,12).

Будем помнить об этом, дорогой читатель. Вникнем в значение слов: "Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос" Мой ветхий человек умер, распят, погребен. Мой новый человек живет во Христе. Не будем обольщать себя, потому что ничего нет ужаснее и опаснее, как если наше ветхое "я" становится на новую почву; или, другими словами, если славные христианские истины воспринимаются плотью, и люди, не отдавшие своего сердца Господу, обращает благодать нашего Бога в "повод к распутству" (Иуд. 4). Мы должны сознаться, что служение закону мы в тысячу раз больше предпочитаем распутству, необходимо тщательно оберегать себя от последнего зла. Оно быстро преуспевает, расчищая место для ужасных потоков неверия, которые в недалеком будущем поглотят христианский мир.

Утверждать, что мы освобождены от закона не чрез посредство смерти законом и не жизнью Христовой, совершенно не значит сообразовываться с христианским учением; это ведет к служению плоти, от которого со святым трепетом должна отстраняться каждая благочестивая душа. Если мы умерли для закона, мы умерли и для греха, а, следовательно, мы уже не должны исполнять нашу собственную волю, которая есть греховная воля, а должны творить волю Божию, которая научает нас истинной святости жизни.

Также будем помнить, что, если мы умерли законом, мы также умерли для сего лукавого века и соединены с Христом, воскресшим, восшедшим на небеса и прославленным. Мы не от мира, как Христос, не от мира. Искать себе положение в мире - значит отрицать факт, что мы умерли для закона, потому что мы не можем жить для мира и в то же время умереть для закона. Христова смерть освободила нас от закона, от власти греха, от сего лукавого века и от страха смерти. Но все это тесно связано вместе, и мы не можем освободиться от одного, не освобождаясь вместе с тем и от всего остального. Одним из прискорбных фактов нашего времени является утверждение, что мы освобождаемся от закона, продолжая, однако, при этом жить по плоти, вести эгоистичный светский образ жизни.

Христианин призван доказывать своею повседневною жизнью, что благодать производит последствия, которых никогда не мог достигнуть закон. Одним из славнейших преимуществ христианства служит даруемая им человеку способность отречься от своего "я" и жить для других. Если человек своими силами старается любить своего ближнего, он этим ищет собственной повседневности. Благодать производит как раз противоположное действие. Свое "я" полностью отстранено, как нечто осужденное, распятое, мертвое и погребенное. Ветхое "я" исчезло, и новое "я" живет пред лицом Божиим во всей силе, во всем совершенстве Христовом. Он - наша жизнь, наша святость, наша праведность, наша цель, наш пример, - Он наше "все". Он пребывает в нас, и мы в Нем; наша повседневная жизнь не должна быть ничем иным, кроме как только Христом, являемым в нас силою Духа Святого. Мы должны любить не только ближнего своего, но и наших врагов, и любить их не только, чтобы приобрести себе праведность, потому что мы уже получили во Христе праведность пред Богом, потому что в нас действует духовная жизнь, жизнь же эта - Христос. Христианин есть человек, живущий Христом. Он не еврей "под законом", не язычник "без закона", а "человек во Христе", человек, внедренный в благодать, призванный к тому же послушанию, в котором жил Сам Господь Иисус.

Мы не будем долее распространяться об этом вопросе, но очень советуем читателю внимательно изучить 15-ую главу Деяний, а также Послание к Галатам. Если он приложит сердце к этому изучению, мы убеждены, что он составит себе ясное представление о весьма важном вопросе относительно закона. Он увидит, что христианин ни коим образом не подчинен закону, что его жизнь, его праведность, его святость основаны на совершенно ином принципе; что ставить христианина в зависимость от закона - значит отрицать сами основы христианства, противоречить самым главным положениям Священного Писания. Из 3-ьей главы Послания к Галатам он увидит, что ставить себя в зависимость от закона - значит удаляться от Христа, удаляться от Духа Святого, отрекаться от веры и Божиих обетовании.

Все эти ужасные последствия ясно изображены в этой главе, и, когда мы вникаем в состояние Церкви, мы должны поражаться, с какою точностью в наше время осуществляются изображенные здесь факты.

Да откроет Господь глаза всех христиан на эту истину! Да пробудит Он в них желание изучать Писание и во всем подчиняться его святому авторитету! Это насущная нужда нашего времени. Мы недостаточно изучаем Библию. Она не руководит нами. Мы не осознаем безусловной необходимости проверять все в свете Писаний, отбрасывая все, не выдерживающее этого испытания. Мы делаем множество вещей, не находящих себе оправдания в Слове Божием, вещей, безусловно противоречащих Слову Божию.

К чему все это приведет? Мы содрогаемся при одной мысли об этом. Мы знаем, что наш Господь Иисус Христос вскоре придет, чтобы взять Свой искупленный народ в обители, уготованные в доме Отца где они вечно будут со Христом. Но что ожидает тех, которые будут оставлены? Что будет с людьми, только устами исповедующими Христа? Это серьезные вопросы; их следует рассмотреть в Божием присутствии, чтобы получить на них ответ, верный и Божественный. Да сделает читатель это с сердцем кротким и смиренным, и Дух Святой осветит ему этот вопрос.

Мы старались доказать на основании Писания, что христианин находится не под законом, а под благодатью; теперь будем продолжать наше изучение 5-ой главы Книги "Второзаконие". Мы находим в ней десять заповедей, но они представлены нам не совсем в том виде, как в Исх. 20. Некоторые характерные черты требуют особенного внимания со стороны читателя.

В Исх. 20 нам дается сам текст заповедей; во Втор. 5 кроме заповедей мы встречаем и пояснения к ним; законодатель указывает здесь на нравственные мотивы Божиих постановлений и обращается к Израилю с увещаниями, которые оказались бы совершенно неуместными в Исх. 20. В одном случае нам изложены только одни факты; в другом мы встречаем и факты, и пояснения, факты и их применение в жизни. Одним словом, мы не имеем ни какого основания предполагать, что 5-ая глава Книги "Второзаконие" есть буквальное повторение 20-ой главы Книги "Исход"; таким образом, падают сами собою жалкие доводы неверующих, ссылающихся на мнимые противоречия.

Сравним, например, два места, относящиеся к установлению субботы. В Исх. 20 мы читаем: "Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой - суббота Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмой почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его" (ст. 8-11). В Втор. 5 мы читаем: "Наблюдай день субботний, чтобы свято хранить его, как заповедал тебе Господь, Бог твой. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему. Не делай в оных никакого дела, ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни раба твоя, ни вол твой, ни осел твой, ни всякий скот твой, ни пришлец твой, который у тебя, чтобы отдохнул раб твой и раба твоя, как и ты. И помни, что ты был рабом в земле Египетской, но Господь, Бог твой, вывел тебя оттуда рукою крепкою и мышцею высокою; потому и повелел тебе Господь, Бог твой, соблюдать день субботний" (ст. 12-15).

Сразу бросается в глаза разница между двумя этими местами. В Книге "Исход" заповедь о соблюдении дня покоя основана на деле сотворения мира. В Книге "Второзаконие" основанием ее служит искупление, о сотворении мира в ней даже вовсе и не упоминается. Одним словом, различия происходят от характерных особенностей каждой Книги, и это с первого взгляда делается понятным читателю. Что же касается установления субботы, будем помнить, что оно всецело основывается на непосредственном авторитете Слова Божия. Другие заповеди предписывают нравственные обязанности. Всякий знает, что с нравственной точки зрения дурно убивать или красть; но никто не считал бы своим долгом соблюдать субботу, не будь на то дано особого приказания Божия. Отсюда возникают великое значение и важность этой заповеди. В нашей главе и в Исх. 20 эта заповедь поставлена наравне с великими нравственными обязательствами, признанными во всем мире совестью человека.

Но это еще не все; во многих других местах Писания празднованию субботы отводится особое место, и оно является особенным доказательством драгоценной связи между Иеговой и Израилем, служит печатью завета Иеговы с ними и знаком посвящения ими себя Иегове. Всякий, конечно, мог понять, что с нравственной точки зрения дурно убивать или красть; но только те души, которые любили Иегову и Его Слово, любили и соблюдали и Его субботы.

Так в Исх. 16 в связи с дарованием Богом народу манны мы читаем: "В шестой же день собрали хлеба вдвое, по два гомора на каждого; и пришли начальники общества и донесли Моисею. И он сказал им: вот, что сказал Господь: завтра покой, святая суббота Господня; что надобно печь, пеките, и что надобно варить, варите сегодня, а что останется, отложите и сберегите до утра... И сказал Моисей: ешьте сегодня; ибо сегодня суббота Господня; сегодня не найдете его на поле. Шесть дней собирайте его; а в седьмой день - суббота; не будет его в этот день" (ст. 22-26). Но они так мало способны были оценить святое и драгоценное преимущество соблюдения субботы Иеговы, что "некоторые из народа вышли в седьмой день собирать, и не нашли. И сказал Господь Моисею: долго ли будете вы уклоняться от соблюдения заповедей Моих и законов Моих?" (ст. 27-28). Тот факт, что они пренебрегали субботой, доказывая низкий уровень их духовной жизни, доказывал, что они уклонились от соблюдения Божиих заповедей, - "Смотрите, господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи из места своего в седьмой день. И покоился народ в седьмой день" (ст. 29-30). Для святого субботнего дня Бог усматривал для них и покой и пищу.

В конце 31-ой главы мы встречаем еще один замечательный пример, доказывающий, какое важное значение Иегова придавал соблюдению субботы. Моисей только что получил подобное описание скинии и ее принадлежностей; ему теперь предстояло получить две скрижали завета из руки Господа; но, как бы в доказательство того, какое великое значение занимала суббота в Божиих очах, нам затем говорится: "И сказал Господь Моисею, говоря: Скажи сынам Израилевым так: субботы мои соблюдайте; ибо это знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас. И соблюдайте субботу; ибо она свята для вас: кто осквернит ее, тот да будет предан смерти. Кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего. Шесть дней пусть делают дела; а в седьмой суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти. И пусть хранят сыны Израилевы субботу в роды свои, как завет вечный. Это знамение между Мною и сынами Израилевыми навеки; потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмой почил и покоился" (Исх. 31,12-17).

Это в высшей степени знаменательные слова: они доказывают прочность установления празднования субботы. Употребленные здесь выражения вполне доказывают, что это было не временное постановление: "знамение между Мною и вами в роды ваши", - "завет вечный", - "знамение навеки".

Эти слова требуют самого внимательного отношения читателя к ним. Прежде всего они доказывают, что суббота была установлена для Израиля; затем, что, с точки зрения Бога, это было вечное установление. Очень важно помнить это, если мы хотим иметь совершенно ясное представление об этом вопросе.

Суббота была вполне определенно установлена исключительно для еврейского народа. Во многих местах Священного Писания мы находим указания, что она была знамением между Иеговою и Израильским народом и в то же время не имела никакого отношения к языческим народам. Впоследствии мы увидим, что она является еще и чудным прообразом восстановления всего, предреченного Богом уставами всех святых Его пророков; но это не изменяет факта, что суббота есть исключительно еврейское установление. Во всем Писании не встречается ни одного указания, что суббота касается так же и язычников.

Ссылаются на то, что о субботе упоминается уже во второй главе Книги "Бытие", и в этом хотят видеть указание, что суббота должна ввиду этого факта иметь более широкое применение, должна относиться не только к еврейскому народу. Но вникнем в слова: "И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал" (Быт. 2,2).

Смысл этих слов необыкновенно прост и ясен. О человеке здесь не говорится ни слова. Нам здесь не сказано, что человек покоился в этот день от дел своих. Можно, если хотите, представить себе или заключить из этого, что седьмой день был днем покоя и для человека; но во второй главе Книги "Бытие" об этом вовсе не говорится. Не находим мы, кроме того, и во всей этой Книге ни одного указания на соблюдение субботы. В первый раз о ней затем упоминается в 16-ой главе Книги "Исход"; мы только что приводили это место, и из него вполне ясно видно, что эта заповедь была дана Израилю, как народу, состоявшему в завете с Иеговой. Они, очевидно, не сумели ни понять, ни оценить этого устава. Псалом 94-ый и Евр. 4 показывают нам, что они никогда не вошли в этот покой. Если мы имеем в виду значение субботы в Божиих очах, Бог говорит нам, что суббота была знамением между Ним и Его народом; она была показателем духовного уровня этого народа и их отношения к Господу. Это постановление не только было частью данного чрез Моисея Израилеву обществу закона; во многих местах Священного Писания о нем говорится, как о заповеди, имевшей совершенно особое значение в Божиих очах.

Так в Ис. 56 мы читаем: "Блажен муж, который делает это, и сын человеческий, который крепко держится этого, который хранит субботу от осквернения, и оберегает руку свою, чтобы не сделать никакого зла. Да не говорит сын иноплеменника, присоединившийся к Господу: "Господь совсем отделил меня от Своего народа", и да не говорит евнух: "вот, я сухое дерево" Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят Мои субботы, и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится. И сыновей иноплеменников", несомненно входивших, как и в Числ. 15, в число израильтян, - "присоединившихся к Господу, чтобы служить Ему и любить имя Господа, быть рабами Его; всех, хранящих субботу от осквернения ее и твердо держащихся завета Моего, Я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моем доме молитвы; всесожжения их и жертвы их будут благоприятны на жертвеннике Моем: ибо дом Мой назовется домом молитвы для всех народов" (ст. 2-7).

И еще: "Если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих в святой день Мой, и будешь называть субботу отрадою, святым днем Господним, чествуемым, и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить, то будешь иметь радость в Господе, и Я возведу тебя на высоты земли, и дам вкусить тебе наследие Иакова, отца твоего; уста Господни изрекли это" (Ис 58,13-14).

Этих слов вполне достаточно для указания, какое важное место занимает суббота в Божиих очах Излишне будет увеличивать число подобных доказательств, но мы не можем не указать читателю еще на одно место из Книги "Левит": "И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви сынам Израилевым, и скажи им о праздниках Господних, в которые должно созывать священные собрания; вот праздники Мои. Шесть дней можно делать дела, а в седьмой день суббота покоя, священное собрание; никакого дела не делайте, это суббота Господня во всех жилищах ваших" (Лев. 23,1-3).

Суббота поставлена здесь во главе всех торжественных праздников, перечисленных в этой замечательной главе и служащих нам прообразами всех Божиих намерений по отношению к Израильскому народу. Суббота есть прообраз вечного покоя, в который Бог введет Свой народ, когда его скорби окончатся; это прообраз благословенного "субботства" (hsabbatismoV) "остающегося для народа Божия" (Евр. 4,9) Иегова всегда старался напоминать об этом славном покое Своему народу; седьмой день, седьмой год, юбилейный год, - все эти чудные праздники "субботства" должны были служить прообразами благословенного дня, когда Израиль будет собран в своей земле, и когда суббота будет соблюдаться так, как она еще никогда не соблюдалась.

Это выдвигает пред нами вторую особенность субботы, а именно - вечную устойчивость этого постановления. Если бы это учреждение чисто временное, никогда в применении к нему не были бы употреблены выражения: "знамение в роды ваши", - "завет вечный", - "навеки". Правда, никогда, увы! Израиль не соблюдал субботы так, как это было предписано ему Богом; он никогда не постиг всего ее значения; он никогда не познал всей сладости и всех благословений, связанных с соблюдением этого святого дня. Он обратил соблюдение субботы в доказательство своей праведности, он тщеславился им, как своим национальным преимуществом и сделал это предметом своей гордости; но он никогда не праздновал субботы в общении с Богом.

Говоря так, мы, конечно, имеем в виду не весь народ вообще, потому что мы думаем, что существовали и среди него отдельные дорогие души, которые в глубине своего сердца находили отраду в соблюдении субботы и были проникнуты в этом отношении Божиими мыслями. Но, как народ, как нация, Израиль никогда не исполнял того, что было благоугодно Богу. Послушаем, что говорит пророк Исайя: "Не носите больше даров тщетных, курение отвратительно для Меня; новомесячей и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие и празднование!" (Ис. 1,13).

Чудное и драгоценное установление субботы, данное Богом Израилю в знамение Его завета с Его народом, обратилось в их руках в празднование, ненавистное для Господа. Открывая страницы Нового Завета, мы встречаем там постоянные споры между Господом Иисусом и между иудейскими старейшинами и учителями. Прочтем, например, первые стихи 6-ой главы Евангелия от Луки: "В субботу, первую по втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями; и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками. Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы? Иисус сказал им в ответ: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Когда он вошел в дом Божий, взял хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме одних священников, и ел, и дал бывшим с ним? И сказал им: Сын Человеческий есть господин и субботы" (ст. 1-5).

Далее мы читаем еще: "Случилось же и в другую субботу войти Ему в синагогу и учить. Там был человек, у которого правая рука была сухая. Книжники же и фарисеи наблюдали за Ним, не исцелит ли в субботу, чтобы найти обвинение против Него". - Обвинение за исцеление одного из немощных их ближних! - "Но Он, зная помышления их", - да, Он мог читать в глубине их сердец, - "сказал человеку, имеющему сухую руку: встань и выступи на середину. И он встал и выступил. Тогда сказал им Иисус: спрошу Я вас: что должно делать в субботу? добро, или зло? спасти душу, или погубить? Они молчали. И, посмотрев на всех их, сказал тому человеку: протяни руку твою. Он так и сделал; и стала рука его здорова, как другая. Они же пришли в бешенство, и говорили между собою, что бы им сделать с Иисусом" (ст. 6-11).

Как ясно все это доказывает нам чисто внешнее выполнение человеком закона о субботе! Эти иудейские наставления предпочитали, чтобы ученики Христа лучше страдали от голода, нежели нарушили их субботу. Человеку лучше было, по их мнению, сойти в могилу с сухою рукою, чем видеть его исцеленным в день их субботы. Увы! это была, несомненно, их суббота, а не суббота Божия. Божий покой не мог совмещаться с голодом и с иссыхающими от болезни членами тела. Он никогда не уяснял себе смысла повествования Библии о Давиде, едущем хлебы предложения. Они не понимали, что постановления закона должны уступать место Божию милосердию, идущему навстречу человеческим нуждам. Благодать, сияющая во всем своем блеске, ниспровергает все преграды закона, и вера радуется при ее свете; но наружное благочестие боится действий Божией благодати; дерзновение веры оскорбляет его. Фарисеи не понимали, что человек, имевший сухую руку, был поразительным прообразом нравственного убожества израильского народа, живым доказательством их отчуждения от Бога. Если бы они были тем, чем им быть следовало, Господу Иисусу не пришлось бы и исцелять больного с сухою рукою; но они не были верны Богу, а поэтому и их суббота была лишенной смысла формой, была уставом, утратившим всю свою цену и силу; она сделалась ненавистною Богу несообразностью, нимало не вязалась с состоянием души человека.

Обратимся к другому примеру в Лук. 13. "В одной из синагог учил Он в субботу". - День субботний, очевидно, не был для Него днем отдыха. - "Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена, и не могла выпрямиться. Иисус, увидев ее, подозвал, и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего. И возложил на нее руки; и она тотчас выпрямилась, и стала славить Бога" (ст. 10-13). Чудное наглядное доказательство работы Божией благодати в душе человека и неизбежных обязуемых последствий этой работы! Все, на кого Христос возлагает Свои благословенные руки, "тотчас же выпрямляются" и делаются способными "славить Бога".

Но человеческая суббота была нарушена. "При этом начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу": - он негодовал на действие врачующей Божией благодати, оставаясь в то же время совершенно равнодушным к унизительному доказательству немощи, проявившейся в дочери Авраамовой, - "Есть шесть дней, в которые должно делать: в те и приходите исцеляться, а не в день субботний". Как далек был этот наружный богопочитатель от мысли, что пред ним стоял Сам Господин субботы! Как мало он понимал, что не было ни малейшей духовности в старании внешне соблюдать субботу, тогда как жалкое духовное состояние человека нуждалось в действии силы Божией! - "Господь сказал ему в ответ: лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу, и не ведет ли поить? Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана, вот, уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?" (ст. 14-16).

Тяжкий, но вполне заслуженный упрек! Как ясно сказались во всем этом вся суетность, все ничтожество иудейского учения! Как можно было заговорить о соблюдении субботы в присутствии дочери Авраамовой, связанной жестокой рукою сатаны в течение восемнадцати лет, - какая несообразность! Ничего так не ослепляет ума, ничто так не ожесточает сердца и не усыпляет совести, как внешнее благочестие, утратившее свою силу (2 Тим. 3,5). Только свет присутствия Божия обнаруживает всю обманчивость подобного благочестия. Начальнику синагоги было совершенно безразлично, что эта несчастная женщина страдала до конца своих дней. Пусть она продолжала бы быть грустным доказательством силы сатаны, только бы его суббота оставалась не нарушенной. Его религиозное негодование возбуждалось не могуществом сатаны, проявлявшемся в болезненном состоянии этой женщины, а могуществом Христа, явленном в полном освобождении больной от ее болезни.

Господь дает ему вполне заслуженный ответ. "И когда говорил Он это, все противившиеся Ему стыдились; и весь народ радовался о славных делах Его" (ст. 17). Какая удивительная противоположность! Приверженцы лицемерного, тщеславного и жестокого благочестия были изобличены и покрыты стыдом и смятением; с другой стороны, весь народ радовался славны делам Сына Божия, пришедшего к ним, чтобы освободить их от гнета силы сатаны, чтобы наполнить их сердца радостью Божия спасения и их уста хвалою.

Мы просим читателя раскрыть Евангелие от Иоанна, чтобы всесторонне осветить рассматриваемый нами вопрос. Мы хотим, чтобы вопрос о субботе, дающий повод к стольким спорам, был основательно изучен во свете Писания, потому что мы уверены, что многие христиане не имеют ясного представления о важном значении этого вопроса.

В начале 5-ой главы Евангелия от Иоанна нам представляется яркая картина, изображающая нравственное состояние Израиля. Мы не будем стараться выяснить здесь смысл всей совокупности начальных стихов этой главы; мы остановимся только на том, что имеет прямое отношение к интересующему нас вопросу. Купальня Вифезда или "дом милосердия", хотя и была выражением любви Божией к народу Израилеву, в то же время являла очевидные доказательства жалкого состояния человека вообще и Израиля в частности. Ее пять крытых ходов были наполнены "слепыми, иссохшими, ожидавшими движения воды". Какое яркое изображение немощности всего рода человеческого вообще и израильского народа в частности! Какое верное представление их нравственного и духовного состояния, каким его видит Бог! - "Слепые, хромые, иссохшие", - вот истинное состояние человека, и дай Бог, чтобы человек это понял.

Но среди всего этого народа находился человек, настолько истощенный и ослабленный болезнью, что и купальня Вифезда не могла оказаться ему полезной. "Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет. Иисус, увидев его лежащего, и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему: хочешь ли быть здоров?" (ст. 5-6). Какая благость, какая сила звучат в этих словах! Они превосходили все самые заветные желания расслабленного. Он мечтал только о том, чтобы нашелся человек, который помог бы ему спуститься в купальню. Он не знал, что Говоривший с ним был несравненно сильнее, нежели купальня с приводимой по временам в движение водой; что Он был гораздо выше посылаемого Богом Ангела, выше любой человеческой помощи; что Он был Всемогущий Бог неба и земли. "Больной отвечал Ему: так, Господи, но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня" (ст. 7). Удивительный прообраз всех, ищущих спасения в делах закона! Каждый как можно больше заботится о самом себе. Ни малейшей заботы о других; ни малейшего желания прийти на помощь. "Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою, и ходи. И он тотчас выздоровел, и взял постель свою, и пошел. Было же это в день субботний" (ст. 8-9).

Здесь пред нами снова является суббота человеческая; потому что это, конечно, не была суббота Божия. Множество немощных больных, собранных вокруг купальни, доказывали, что Божий покой еще не наступил, что славное осуществление этого покоя еще не настало на грешной земле. Когда наступит этот день, больше не будет слепых, хромых и расслабленных в крытых ходах Силоамской купальни. Субботний Божий покой несовместим с человеческими немощами.

Это была человеческая суббота. То не было знамение завета Иеговы с потомством Авраамовым, как это некогда было и случится еще раз в будущем. Суббота сделалась в Израиле знаком внешней праведности человека. "Посему Иудеи говорили исцеленному: сегодня суббота; не должно тебе брать постели" (ст. 10). По их мнению, человеку следовало из году в год лежать на одре болезни; им же лишь следовало прилагать все усилия к бесцельному соблюдению субботы. Если бы они имели хотя бы самое незначительное духовное развитие, они поняли бы, как непоследовательно с их стороны было стараться соблюдать предание о сохранении субботы пред лицом человеческой немощи, болезней и всякого рода доказательств упадка человека. Но они были полностью слепы; поэтому, когда обнаруживаются славные дела Христа, они дерзают находить их противоречащими закону.

И не только это, но они еще и "искали убить Его, за то, что Он нарушал субботу" (ст. 18). Какое грустное зрелище! Религиозные люди, даже сами начальники и иудейские учителя, так называемые наставники народа Божия старались убить "Господина субботы" за то, что Он исцелил человека в субботний день! Но заметьте, что им ответил наш Господь: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (ст. 17). Этот краткий и вместе с тем убедительный ответ дает нам ключ к пониманию всего дела. Не для отдыха пришел Он в этот мир, и за это да будет вечная хвала Ему! Как мог Он отдыхать, хранить покой субботы, тогда как всякого рода человеческие немощи окружали Его? Это великое множество расслабленных, наполнявшее крылатые ходы купальни "Вифезда" не служило ли примером и явным доказательством "для иудеев" их неразумного отношения к заповеди о субботе? Как могла Божия любовь покоиться при подобном положении вещей? Это было совершенно невозможно. Среди всевозможных проявлений греха и скорби только любовь Божия может действовать. С той минуты, как человек согрешил, Отец начал действовать. Затем пришел Сын, чтобы продолжать дела Отца. В настоящее время совершается работа Святого Духа. Миру, подобному нашему, надлежит работать, а не отдыхать, - такова воля Божия. "Посему для народа Божия еще остается субботство" (Евр. 4,9).

Господь Иисус в день субботний, равно как и в прочие дни, переходил из одного места в другое, всюду творя добро; когда же Он окончил славное дело искупления, Он провел субботу в гробу и воскрес в первый день недели, Первенец из мертвых, Глава нового творения, в которой действует Бог и где уже нет места вопросам о "днях, временах и годах". Смерть Христа положила конец старому порядку вещей, воскресение же Его вводит нас в совершенно иную сферу; теперь мы получаем преимущество ходить во свете и в силе вечной жизни, дарованной нам во Христе, нимало не согласуясь с прежними постановлениями закона. Мы теперь подошли к весьма интересному вопросу о разнице, существующей между субботою и "днем Господнем", или "первым днем недели". Эти дни очень часто смешиваются. Часто искренне благочестивые люди говорят о христианской субботе", - выражение, не находимое в Библии нигде. Мы, однако, должны всегда употреблять только выражение, встречаемое в Библии.

Читатель, быть может, найдет, что странно высказывать порицание выражению "христианская суббота", но если он рассмотрит это во свете Нового Завета, он увидит, что этот вопрос принимает серьезный оборот. Часто говорят, что "название не имеет значения и не изменяет сущности вещей", но в вопросе, разбираемом нами, название является характеристикой сущности вещей.

Мы уже отметили, что наш Господь провел субботу в могиле. Не имеет ли этот факт глубокое значение для нас? В этом мы не сомневаемся. Он выражает собою отмену прежнего порядка вещей, доказывает собою полную невозможность соблюдать субботу в мире греха и смерти. Любовь не могла отдыхать в подобном мире: она могла только действовать и затем умереть. Вот что мы читаем на могиле, в которую был положен "Господин субботы".

Но, возразят нам на это, зато первый день недели является новою субботою, субботою христианскою. Никогда, однако, этот день не называется так в Новом Завете. Изучая Деяния Апостолов, мы видим, что оба эти дня имеют там свое отдельное место. В день субботний, видим мы, иудеи собирались в свои синагоги для чтения закона и пророков. В первый же день недели, читаем мы, христиане собирались для преломления хлеба. Между обоими этими днями была такая же разница, как между иудейским учением и учением христианским; и решительно нигде нет указаний, что день субботний имел то же значение, что и первый день недели. Где нам сказано, что суббота была перенесена с седьмого дня на день восьмой, или же на первый день недели? Об этом, конечно, не говорится нигде.

Некоторые думают, что важно только седьмую часть недели отдавать покою и общественному служению Богу, что этого вполне достаточно и что название, даваемое этому дню, не имеет никакого значения. От этого произошло то, что различные народы и различные религиозные системы соблюдают свою субботу Но это не удовлетворяет душу, которая хочет придерживаться исключительно Священного Писания. Покой в саду Едемском был связан с седьмым днем. Израиль соблюдал покой в седьмой день. Но день восьмой направляет наши мысли к вечности, и в Новом Завете он называется "первым днем недели", как бы обозначая начало нового порядка вещей, нетленным основанием которого служит крест, славною же главою и центром которого является воскресший Христос. Называя этот день "христианской субботою", мы смешиваем земное и небесное. Это значит низводить христианина с высоты, на которую его вознесло соединение с прославленною на небесах Главою, значит соблюдать плотские постановления, установленные до возвещения людям Евангельской истины; это значит предписывать соблюдение "дней, месяцев, времен и годов", что Апостол ставил в упрек Церкви в Галатии.

Чем более, одним словом, мы вникаем в смысл выражения "христианская суббота", тем более убеждаемся, что вместе с другими общепринятыми христианским миром названиями оно старается лишить Церковь Божию великих и осязаемых истин, отличающих Церковь Божию от всего, предшествовавшего ей и за ней наступающего. Хотя и пребывая на земле, Церковь не от мира сего, как и Христос не от мира сего. Ее происхождение, ее характер, ее принципы, ее хождение в мире и ее надежды - все небесное. Она поставлена между крестом и между славою. Границами ее существования на земле служат день Пятидесятницы, в который Дух Святой сошел на землю, чтобы основать ее, и пришествие Христово, когда Христос возьмет ее к Себе.

Нет ничего яснее этого. Поэтому заставлять Церковь Божию соблюдать из желания служить закону или из суеверия "дни, месяцы, времена и годы" - значит отрицать Божественное откровение и лишать христианина места и положения, принадлежащих ему по бесконечному милосердию Божию и ради совершенного Христом дела искупления.

Если читатель находит, что мы заходим слишком далеко в наших мыслях, пусть он вникает в следующие слова послания Апостола Павла к Колоссянам, слова настолько чудные по своей ясности, что их следовало бы напечатать золотыми буквами: "Посему, как вы приняли Христа Иисуса Господа, так и ходите в Нем, будучи укоренены и утверждены в Нем, как вы научены, преуспевая в ней с благодарением. Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением", - заметьте, что философия здесь приравнивается к пустому обольщению: весьма нелестное для нее сравнение! - "по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нем обитает вся полнота Божества (qeoihV) телесно; и вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти". - Чего нам еще не достает? - "В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; бывши погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых; и вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальства и властей, властно подверг их повороту, восторжествовав над ними Собою" (Кол. 2,6-15).

Дивная победа, одержанная Им Одним и ради нас! Да будет вечная хвала и поклонение Его имени! "Итак никто да не осуждает вас за пищу, или питание, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу: это есть тень будущего, а тело во Христе. Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмевалось плотским своим умом, и не держась Главы, от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим. Итак, если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся, (что все истлевает от употребления), по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении плоти" (Кол. 2,16-23). Здесь речь идет о недостатке попечения о теле, как сосуде Божием, и о превозношении плоти, гордящейся тщеславною, пустою и мнимою святостью.

Христианин, полностью уяснивший себе свое положение пред Богом, принадлежит к новой твари; ухо его открыто и сердце его отверсто для слышания убедительных слов увещания Апостола: "Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога. О горнем помышляете, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе" (Кол. 3,1-3). Жизнь христианина - это Христос в сердце и Христос, явленный в повседневной жизни силою Духа Святого. Это новый человек, созданный по образу Самого Христа и являемый в малейших подробностях нашей жизни, наших отношений с миром и с нашими семьями, наших действий относительно наших ближних, наших поступков, нашего настроения, одним словом, во всех особенностях нашего существа. Это не только исповедование того или иного догмата, того или иного мнения или чувства, - это живая и несомненная действительность. Это утвердившаяся в душе зависимость от Бога, оказывающая свое благодатное действие на сердце и распространяющая свое благотворное влияние на всю сферу, в которой мы призваны жить. Это христианин, идущий по благословенным стопам Того, Кто переходит с места на место, творя добро, ища возможности принести посильную помощь ближнему, живя не для Самого Себя, а для других и находя Себе отраду в благодарении и в служении другим; Того, Кто был всегда готов оказать помощь и сочувствие огорченным, утратившим бодрость сердцам.

Вот истинное христианство. Как оно не похоже на служение закону и суеверным предрассудкам! Истинное христианство приносит плоды Божественные, небесные и духовные, ничего не имеющие с плотскими, человеческим и земными делами. Да поможет Господь как автору, так и читателю этих строк быть одушевленными святым желанием проникнуться сознанием славных истин, открывающихся на страницах Нового Завета!

Мы полагаем, что мы довольно обстоятельно рассмотрели вопрос о субботе. Если читатель хорошо усвоил смысл вышеприведенных мест Писания, он легко убедится в том, что суббота занимает важное место в Божиих планах. Он поймет, что суббота имеет непосредственное отношение к Израилю и его наследию, что она была знамением завета между Иеговою и Его народом и верным показателем духовного состояния Израиля.

Далее читатель убедится, что в сущности Израиль никогда не соблюдал, как должно, субботу, никогда не понимал ее значения и не оценил ее глубокого смысла. Все это обнаружилось в жизни, служении и смерти Господа Иисуса Христа, сотворившего много дел милосердия в субботний день и в конце концов проведшего этот день в могиле.

Читатель, наконец, поймет, еще и разницу, существующую между еврейской субботой и первым днем недели, или днем Господним, которому ни разу не дается названия субботы во всем Новом Завете, но который, напротив, всегда называется там отдельно. Это не преобразованная и перенесенная на другой день суббота; это совершенно новый, имеющий свои особенности и свои основания, день, отделенный от субботы, которая временно отменена и будет возобновлена лишь в будущем, когда семя Авраамово возвратится в Обетованную землю (см. Иез. 46,1.12).

Мы не можем закончить обзор этого интересного вопроса, не сказав нескольких слов о месте, отведенном в Новом Завете дню Господню, или первому дню недели. Хотя он и не имеет ничего общего с субботой и с новомесячиями, или с "днями, месяцами, временами и годами", он занимает особое место в христианстве, что подтверждается многими местами Нового Завета.

В этот день воскрес наш Господь. В этот же день Он много раз являлся Своим ученикам. Апостолы и братия собирались в Троаде для преломления хлеба именно в этот день (Деян. 20,7). Апостол приказывает коринфянам и всем, призывающим в каком-либо месте имя Господа нашего Иисуса Христа именно в этот день откладывать деньги для нуждающихся. Таким образом, первый день недели был днем, когда народ Божий собирался вокруг трапезы Господней: служение Богу, поклонение Ему и общение с Ним были непосредственно связаны именно с этим днем. Апостол Иоанн также ясно свидетельствует, что именно в этот "воскресный" день он "был в духе" и получил чудное Откровение, заключающее собою Божественную Книгу.

[Некоторые думают, что выражение "день воскресный" имеет значение "дня Господня", они думают, что Апостол был проникнут духом того дня, когда Господь возьмет в Свои руки силу и Свое царство. Это опровергается двумя данными. Прежде всего слова th curiach hmera, обозначающие слова Откр. 1,10 "день воскресный", отличаются от слов h hmera curiou, находимых нами в 1 Фесс. 5,2, 2 Фесс. 2,2, 2 Петр. 3,10 и переведенных выражением "день Господень", или "день Христов".

Уже одно это должно, по нашему мнению, решить вопрос, но мы, кроме того, заметим, что большая часть книги Откровения описывает не события "дня Господня", а события, им предшествующие.

Итак, мы уверены, что в этом случае выражение "день Господень" или "день воскресный" обозначает "первый день недели", - важный факт, доказывающий нам, что этот день занимал совершенно особенное место в Слове Божием, место, которое ему с благодарностью отводит каждый духовно настроенный христианин.]

Нам даны несомненные доказательства того, что день Господень не должен стоять наравне с обычными днями недели. Для истинного христианина это не еврейская суббота, не языческий праздник, а день Господень, в который искупленные дети Божий радостно и с благодарным сердцем собираются вокруг трапезы Господней, дабы "возвещать смерть Господню, доколе Он прийдет" (1 Кор. 11,26).

Празднование первого дня недели чуждо служению всякого рода закону, всяким предрассудкам суевериям. Не допустить этого невозможно, не отрицая целого ряда истин, связанных с этим днем. Мы не имеем прямых повелений относительно соблюдения этого дня, но приведенных нами выше мест Писания достаточно для доказательства этого факта; сами инстинкты Божественного естества также побуждают нас, с другой стороны, хранить день Господень, любить и благоговейно выделять его из прочих дней, посвящая его поклонению и служению Богу. Одна мысль о том, что душа, утверждающая, что она искренне любит Христа, и в то же время находящая возможным заниматься обычными делами и без нужды путешествовать в день Господень, смущает истинное благочестивое сердце. Мы думаем, что имеем святое преимущество в возможности по мере сил удаляться от всех земных развлечений, чтобы посвящать часы дня Господня Самому Господу и служению Ему.

На это можно возразить, что христианин должен посвящать Господу каждый день Конечно; мы составляем Его собственность в самом полном и в самом возвышенном смысле этого слова. Все, что мы имеем, и все, что мы представляем из себя, принадлежит Ему; мы с радостью подтверждаем это. Мы призваны делать все во имя Его и во славу Его Покупать, есть, пить, делать, одним словом, все пред очами Его, в страхе и любви к Нему, - вот наше святое преимущество. Никогда ни в один из дней недели нам не следует прилагать свою руку к чему-либо, на что мы не можем с полною искренностью призвать благословение Господа.

Все это вполне сознается каждым истинным христианином; но в то же время нам кажется невозможным читать Новый Завет и не видеть, что день Господень занимает особенное, ему одному присущее место; что нам относительно него даны вполне определенные указания; что он имеет значение и важность, которых лишены все прочие дни недели. Мы так убеждены в этом, что даже если бы законы каких-либо стран и не предписывали соблюдения дня Господня, мы сочли бы своим священным долгом и своим святым преимуществом воздерживаться в этот день от обыденных человеческих дел.

Благодарение Богу, законы многих государств предписывают соблюдение дня Господня. Это осязательное благословение, даруемое Богом всем, любящим этот день ради своей любви к Господу. Мы видим доказательство Его великой благости в том, что Он изъял этот день из числа принадлежащих миру дней и даровал его Своему народу и Своим служителям, дабы они посвятили его поклонению и служению Божию.

Как отрадно для нас иметь день Господень, оставляющий далеко позади себя все земные заботы! Что бы мы делали, не имея его? Как благотворно отзывается на нас благословенный перерыв в работе всей недели! Воскресные занятия освежают душу. Как отрадно соединяться вместе в этот день, чтобы возвещать Его смерть и приносить Ему хвалу наших уст! Все воскресные занятия христианина, - проповедника, учителя воскресной школы и всякого иного служителя Божия, - услаждают его душу. Человеческий язык не способен выразить все значение, всю ценность этого дня. Правда, день Господень далеко не день отдыха для Божиих слуг; в этот день им часто приходится уставать более, чем в остальные дни; но это усталость благодатная, усталость приятная: награда ожидает их в субботстве, предстоящем народу Божию.

Вознесем же еще раз, дорогой читатель, благодарение наших сердец Богу за драгоценное преимущество, заключающееся в даровании нам дня Господня. Да продолжает Господь благословлять этим преимуществом Свою Церковь, доколе Он придет. Да разрушит Он Своим всемогуществом все старания неверующих и безбожных людей воздвигнуть преграды, мешающие пользоваться днем Господним. Некоторые скажут, быть может, что суббота уничтожена и поэтому мы ничем более не связаны. Многие безразличные к Божией истине люди воспользовались этим доводом, чтобы просить оставлять и в Англии открытыми в воскресные дни различные увеселительные заведения. Увы! легко убедиться, чего добиваются эти люди, и куда это ведет. Люди хотели бы устранить действие закона, чтобы иметь свободу всецело погрузиться в светские удовольствия Они не понимают, что от закона освободиться можно, только умирая для него; а если мы умерли для закона, мы неизбежно умерли и для греха, и для мира.

В этом вся разница. Благодарение Богу, грешник освобожден от закона, но если это так, он освободился от него не для того, чтобы веселиться и угождать себе в день Господень, или в какой-либо другой день, а для того, чтобы жить для Бога. "Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога" (Гал. 2,19). Вот почва, на которой должен стоять христианин; она принадлежит только тем, которые действительно рождены свыше. Мир не может понять это, как он также не может понять и святых преимуществ, и духовных занятий, связанных с днем Господним.

Все это так, но в то же время мы уверены, что, если бы Англия уничтожила все преграды, воздвигнутые вокруг дня Господня, тогда обнаружилось бы, как далеко она ушла от того, что исповедовала и чем прежде так выделялась из числа других государств; тогда мы увидели бы, как быстро она идет по пути неверия и атеизма. Мы не должны упускать из виду серьезного факта, что Англия всегда выдавала себя за христианское государство, утверждая, что ею управляет Слово Божие. Поэтому на ней лежит несравненно большая ответственность, чем на странах, еще окутанных мраком язычества. Мы думаем, что народы, равно как и отдельные лица, будут ответственны за то, что они исповедовали; а следовательно, народы, именующие себя христианскими, будут судимы не только по свету, озаряющему сотворенный Богом мир или по закону Моисееву, но и согласно полному и яркому свету исповедуемого ими христианства; - да, они будут судимы согласно всей правде, заключенной в драгоценной Книге, которою они обладают и которою хвалятся Язычники будут судимы по "делу закона, написанного в сердцах" и в их совести; евреи будут судимы согласно закону Моисееву; все же, именующие себя христианами, будут судимы на почве христианской истины. Этот столь серьезный факт увеличивает великую ответственность положения христианина. Бог поступит с христианскими народами согласно тому, что они исповедовали. Никакого значения не будет для них иметь довод, что они не разумеют того, что исповедуют; потому что к чему исповедовать то, чего не понимаешь и во что не веришь? Факт тот, что они утверждают, что понимают истину и верят ей; именно на этом основании они будут судимы. В Англии мы весьма часто слышим фразу: "Библия, и только одна Библия составляет религию протестантов".

Если это так, как торжественна мысль, что Англия будет судима согласно Библии! Каков будет ее суд? Как окончится этот суд? Пусть вдумаются в это все, к кому это относится.

Мы теперь закончим рассмотрение глубоко поучительного вопроса о субботстве и дне Господнем, приведя читателю знаменательные слова, заключающие собою изучаемую нами 5-ую главу. Они не требуют длинных пояснений, но мы считаем полезным приводить в этом "Толковании на Книгу Второзаконие" как можно больше подлинных слов Книги, чтобы читатель, не выпуская из рук наших заметок, имел в то же время пред своими глазами слова Духа Святого.

Передав народу содержание и пояснение десяти заповедей, Моисей представляет им торжественную обстановку, при которой был обнародован закон, также напоминая им, и что они испытали при этом, и что они высказали по этому поводу. "Слова сии изрек Господь ко всему собранию вашему на горе из среды огня, облака и мрака, громогласно, и более не говорил, и написал их на двух каменных скрижалях, и дал их мне. И когда мы услышали глас из среды мрака, и гора горела огнем: то вы подошли ко мне, все начальники колен ваших и старейшины ваши, и сказали: вот, показал нам Господь, Бог наш, славу Свою и величие Свое, и глас Его слышали мы из среды огня. Сегодня видели мы, что Бог говорит с человеком, и сей остается жив: но теперь для чего нам умирать? Ибо великий огонь сей пожрет нас; если мы еще услышим глас Господа, Бога нашего, то умрем. Ибо есть ли какая плоть, которая слышала бы глас Бога живого, говорящего из среды огня, как мы, и осталась жива? Приступи ты, и слушай все, что скажет тебе Господь, Бог наш, и пересказывай нам все, что будет говорить тебе Господь, Бог наш, и мы будем слушать и исполнять. И Господь услышал слова ваши, как вы разговаривали со мною, и сказал мне Господь: слышал Я слова народа сего, которые они говорили тебе; все, что ни говорили они, хорошо. О, если бы сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои во все дни, дабы хорошо было им и сынам их вовек! Пойди, скажи им: возвратитесь в шатры свои. А ты здесь останься со Мною, и Я изреку тебе все заповеди и постановления и законы, которым ты должен научить их, чтобы они так поступали на этой земле, которую Я даю им во владение. Смотрите, поступайте так, как повелел вам Господь, Бог ваш; не уклоняйтесь ни вправо, ни налево. Ходите по тому пути, по которому повелел вам Господь, Бог ваш, дабы вы были живы, и хорошо было вам, и прожил много времени на той земле, которую получите во владение" (ст. 22-33).

Здесь пред нами выдвигается вперед во всем своем блеске великий принцип Книги "Второзаконие". Он выражается в трогательных словах, составляющих как бы главное ядро, сущность чудных, только что приведенных нами, изречений. "О, если бы сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои во все дни, дабы хорошо было им и сынам их вовек!"

Драгоценные слова! Они раскрывают пред нами тайну жизни, которою, как христиане, мы призваны жить из дня в день, жизни полного и безусловного послушания, истекающего из сердца, боящегося Господа; жизни, руководимой не рабским страхом, а любовью глубокою, истинною, благоговейною, любовью, изливающей Духом Святым в наши сердца. Именно это и радует нашего милосердного Отца. Он говорит нам: "Сын Мой! отдай сердце твое Мне" (Притч. 23,26). Когда сердце отдано, тогда Богу легко отдается и все остальное. Сердце, любящее Бога, с величайшей радостью подчиняется всем Божиим заповедям; Богу же ценно только то, что истекает из преданного Ему сердца. Из сердца исходят источники жизни; поэтому, когда им управляет любовь Божия, оно сознает необходимость желания выполнять все заповеди Господа. Мы любим Его заповеди, потому что любим Его, каждое Его слово драгоценно для сердца, любящего Его. Каждое правило, каждый устав, каждое постановление, одним словом, весь Его закон, - все дорого, достойно внимания и уважения, потому что со всем этим связаны Его имя и власть.

В 118-ом Псалме читатель найдет наглядное подтверждение занимающей нас мысли, увидит душу, глубоко проникнутую словами: "О, если бы сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои!" Там мы находим трогательные стремления сердца, испытывающего постоянное и глубокое удовлетворение в соблюдении закона Божия. В этом дивном Псалме по крайней мере сто семьдесят раз упоминается об этом драгоценном законе; подобно дорогим жемчужинам, украшают размышления о законе почти каждый стих этого Псалма. Но убедитесь в этом лучше сами: "В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою". - "На пути откровений Твоих я радуюсь, как во всяком богатстве". - "О заповедях Твоих размышляю, и взираю на пути Твои". - "Уставами Твоими утешаюсь; не забываю слова Твоего". - "Истомилась душа моя желанием судов Твоих во всякое время". - "Откровения Твои - утешение мое, советники мои". - Я прилепился к откровениям Твоим". - "Потеку путем заповедей Твоих". - "Буду соблюдать закон Твой". - "Вот, я возжелал повелений Твоих". - "Буду утешаться заповедями Твоими, которые возлюбил". - "Вспоминал суды Твои". - "Уставы Твои были песнями моими на месте странствований моих". - "Обращал стопы мои к откровениям Твоим". - "Спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои". - "Закон уст Твоих для меня лучше тысяч золота и серебра". - "Уповаю на слово Твое". - "Истаевают очи мои о слове Твоем". - "Уставов Твоих не забыл". - "Все заповеди Твои -истина". - "На веки, Господи, слово Твое утверждено на небесах". - "Не забуду повелений Твоих". - "Я взыскал повелений Твоих". - "Углубляюсь в откровения Твои". - "Твоя заповедь безмерно обширна". - "Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем". - "Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим". - "Откровения Твои я принял, как наследие на веки; ибо они веселие сердца моего". - "Я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца". - "Я люблю заповеди Твои более золота чистого". - "Все повеления Твои, все признаю справедливыми". - "Дивны откровения Твои". - "Открываю уста мои, и вздыхаю; ибо заповедей Твоих жажду". - "Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои". - "Откровения Твои, которые Ты заповедал, - правда и совершенная истина". - "Слово Твое весьма чисто". - "Закон Твой - истина". - "Правда откровений Твоих вечна". - "Издавна узнал я об откровениях Твоих, что Ты утвердил их навеки". - "Сердце мое боится слова Твоего". - "Радуюсь я слову Твоему, как получивший великую прибыль". - "Велик мир у любящих закон Твой". - "Душа моя хранит откровения Твои, и я люблю их крепко". - "Я повеления Твои избрал". - "Закон Твой утешение мое".

Подобного рода слова, многие из которых были повторены Самим нашим Господом во дни Его земной жизни, несомненно радуют сердце и укрепляют душу. Господь Иисус жил Словом Божиим. Это слово было пищею для Его души, силою Его служения и авторитетом для Него во всех отношениях. Им Он побеждал сатану, им приводил в смущение саддукеев, фарисеев и иродиан. Из этого Слова Он черпал поучение для Своих учеников; и именно это Слово Он завещал, возносясь на небо, соблюдать Своим ученикам.

Как все это важно и необходимо для нашей жизни! Какое великое значение придает Священному Писанию мысль, что во всех этих чудных изречениях дивного 118-го Псалма имеется в виду именно святая богодухновенная Книга! Каким утешением для нас служит факт, что наш Господь все время руководствовался Священным Писанием, которому Он отводит такое обширное и такое возвышенное место. При каждом удобном случае Он ссылается на Священное Писание, как на закон Божественный и неопровержимый. Будучи Сам Богом и Автором святой Книги, но заняв, однако, место Человека на земле, Он постоянно доказывает, что безусловный долг и святое преимущество человека заключаются в обязанности жить Словом Божиим и с благословением подчиняться его Божественному авторитету.

Разве не существует вполне ясного ответа на вопрос, столь часто предлагаемый неверием: "Что же доказывает нам, что Библия есть Слово Божие?" Если мы действительно веруем во Христа, если мы признаем Его за Сына Божия, за Бога, явившегося во плоти, за истинного Бога и за истинного человека, мы не можем не сознавать всей значительности факта, что наш Господь постоянно ссылается на Писания, - на Моисея, пророков и псалмы, - как на закон Господень. Конечно, Ему было ведомо, что это было истинное Слово Божие. Будучи Богом, Он Сам диктовал людям этот закон; как человек, Он хранил его, жил им, признавал его высший авторитет во всех отношениях.

Каким уроком и каким в то же время упреком служит этот факт для всех так называемых христианских учителей и писателей, дерзающих опровергать неоспоримую богодухновенность Писаний вообще и Пятикнижия Моисеева в частности! Нас должна страшить даже мысль, что находятся люди, дерзающие называть апокрифами то, что считалось подлинными словами Божиими нашим Господом и Учителем.

И, однако, нас хотят уверить, что в мире совершается прогресс во всем. Увы! это жалкое заблуждение! Несообразное с истиной Божией учение ритуализма и богохульные рассуждения неверия с невероятною силою умножаются вокруг нас. Там же, где не чувствуется их непосредственного влияния, мы встречаем холодное равнодушие, любовь к удобствам жизни, эгоизм, светское настроение, одним словом, все, кроме доказательств духовного успеха. Если громадное большинство людей не увлекается неверием, с одной стороны, и слепым выполнением внешнего благочестия, с другой стороны, это происходит главным образом оттого, что они слишком заняты своими удовольствиями и своей выгодой для того, чтобы думать о чем-либо другом.

Наблюдения и опыт совершенно ясно доказывают нам, что прогресса, в сущности, нет; при наличии великого множества фактов, доказывающих как раз противное, мы оказываемся непростительно доверчивыми, признавая теории всеобщего прогресса.

Нам скажут, быть может, на это, что мы не должны судить по тому, что мы видим; что всегда надо надеяться. Это следует признать верным, если только наша надежда основывается на хотя бы одном указании Слова Божия. Если хотя бы одной строчкой Писания можно доказать, что мы имеем основание ожидать общего успеха в области религии, политики, нравственности или общественного строя, будем в этом случае "надеяться сверх надежды". Одного богодухновенного слова достаточно, чтобы послужить основанием надежды, возвышающей душу над самыми мрачными и безотрадными обстоятельствами жизни.

Но где мы найдем это слово? Нигде! Все свидетельство Библии с начала до конца, все учение Священного Писания, голос пророков и Апостолов - все с неоспоримою ясностью и силою доказывает нам, что настоящее положение вещей не только не будет постепенно улучшаться, но что, напротив, оно будет становиться все хуже и хуже, пока блестящие лучи славы тысячелетия не озарят земли и не обратят в ликование ее стоны. Но прежде всего меч правосудия должен совершить свое страшное дело. Если бы мы вздумали подтвердить эту мысль изречениями Писаний, мы заполнили бы ими целую книгу, потому что они составляют значительную часть пророческих писаний Ветхого и Нового Завета.

Но мы не собираемся делать это. Библия открыта пред читателем; пусть он сам изучает ее, отбросив все предвзятые мысли общепринятых учений, все общеупотребительные фразы, все догматы богословских школ; если с простотою малого дитяти он подойдет к чистому источнику Священного Писания, он придет к ясному и несомненному заключению, что мир не обратится к Богу путями, открытыми ему в настоящее время; что не Евангелие мира, а разрушительный меч суда приготовит землю к принятию славы тысячелетия.

Да не подумает кто-либо, что мы не ценим всего творимого на земле добра. Напротив, мы благодарим за него Бога, радуемся малейшему усилию распространить в мире драгоценное Евангелие благодати Божией; мы возносим Богу хвалу за каждую душу, введенную в круг блаженных искупленных Божиих. Мы радуемся известию, что восемьдесят пять миллионов экземпляров Библии распространены по лицу земли. Кто может определить действие, произведенное их чтением или даже одного из них на души грешников? Мы сопровождаем нашими лучшими пожеланиями всех ревностных миссионеров, несущих благую весть спасения во все дома и закоулки многолюдных городов, равно как и до пределов далеких стран земли.

Мы, однако, не принадлежим к числу людей, верящих, что все эти средства послужат обращению всего мира к Богу. Писание свидетельствует нам, что народы научатся правде, когда суды Божий падут на землю.

Одного изречения Библии должно бы быть достаточно для доказательства факта, что не Евангелие обратит мир к Богу; сотни библейских изречений подтверждают это и возвещают ту же истину. Не благодатью, а судами "научатся живущие в мире правде" (Ис. 26,8.9).

Какова же цель Евангелия? Если не оно должно обратить мир, зачем же оно в таком случае проповедуется? Апостол Иаков дает непосредственный и определенный ответ на этот вопрос в речи, обращенной им к собору, собранному в Иерусалиме. "Симон изъяснил, как Бог первоначально презрел на язычников". - С какою целью? -Для того ли, чтобы всех их обратить к Богу? Нет, но - "чтобы составить из них народ во имя Свое" (Деян. 15,13). Ничего нет яснее этих слов. Они показывают нам, к чему должны клониться усилия миссионеров, и в чем заключается цель, всегда руководящая благословенной работой каждого истинного миссионера, наученного и поставленного Богом на дело служения. Эта цель "составит из всех земных племен народ во имя Его".

Насколько же нам важно всегда помнить это и всегда иметь в виду эту полезную цель для каждого предпринимаемого нами дела! К чему работать для достижения ложной цели? Не лучше ли работать сообща с Богом? Разве пострадает дело миссионера, разве замедлится его успех, если миссионер будет знать Божий мысли касательно порученного ему дела? Конечно, нет. Вот, положим, два миссионера отправляются в дальний путь. Один из них задается целью обратить к Богу мир; другой руководствуется желанием составить народ во имя Божие. Цель, преследуемая последним, делает ли его менее преданным, менее деятельным, менее ревностным, нежели первый? Совершенно напротив; сам факт, что ему открыты Божий мысли, даст силу и устойчивость его стараниям, и укрепит его сердце среди трудностей и препятствий, окружающих его.

Апостолы Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, очевидно, не имели в мыслях обращения всего мира, идя на проповедь: "Идите по всему миру, и проповедуйте Евангелие всей твари: кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет" (Марк, 16,15-16).

Эти слова относились к двенадцати Апостолам. Мир должен был сделаться сферою их действия. Их проповедь обращалась ко всей твари на земле, но имела значение только для тех, которые будут веровать. Прежде всего это было их личное дело Обращение всего мира не входило в их планы; оно совершится совершенно иными средствами после того, как настоящее распространение Евангелия соберет воедино небесный народ Божий. [Мы обращаем внимание читателя на Пс. 66. Подобно многим другим местам Писания, он доказывает, что благословение язычников последует за восстановлением Израиля. "Боже! будь милостив к нам и благослови нас, освети нас лицом Твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение твое. Да восхвалят Тебя народы, Боже, да восхвалят Тебя народы все. Да благословит нас Бог, Бог наш Да благословит нас Бог, и да убоятся Его все пределы земли". Слова эти как нельзя более ясно доказывают, что Израиль, а не Церковь, сделается орудием благословения народов земли.]

Дух Святой сошел с неба в день Пятидесятницы не для обращения к Богу всего мира, но чтобы "обличить" мир (elegxw), т. е. обвинить его в грехе отвержения Сына Божия. [Применять слова Иоан. 16,8-11 к работе Духа в отдельных личностях - большое заблуждение Они означают Его присутствие и Его действие на весь мир вообще Его работа в отдельной душе - драгоценная истина, но не она подразумевается в этом изречении.] Целью Его сошествия на землю было доказать, что мир виновен пред Богом; Его великою задачею было составить одно тело из верующих, как евреев, так и язычников. Именно этим Он занят в течение девятнадцати веков. Такова "тайна", служителем которой сделался Апостол Павел и которую он так удивительно ясно развивает и поясняет в своем Послании к Ефесянам. Если мы верно усваиваем истину, изложенную в этом чудном послании, нельзя не убедиться, что обращение мира и образование тела Христова - вещи совершенно различные, не могущие идти рука об руку.

Мы предлагаем читателю вникнуть в чудные слова Ефес. 3,1-10: "Для сего-то я, Павел, сделался узником Иисуса Христа за вас, язычников. Как вы слышали о домостроительстве благодати Божией, данной мне для вас; потому что мне чрез откровение возвещена тайна, о чем я и выше писал кратко; то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих", - не была открыта ни в ветхозаветных книгах, ни святым и пророкам Ветхого Завета, - "как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым", -т.е. пророкам Нового Завета, - "чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его. Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия, благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово, и открыть всем, в чем состоит домостроительство (oixonomia) тайны, созывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною чрез Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия".

Прочтите другое место из Послания к Колоссянам: "Если только пребываете тверды и непоколебимы в вере, и не отпадаете от надежды благовествования, которое вы слышали, которое возвещено всей твари поднебесной, которого я, Павел, сделался служителем. Ныне радуюсь в страданиях моих за вас, и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за тело Его, которое есть Церковь, которой сделался я служителем по домостроительству Божию, вверенному мне для вас, чтобы исполнить слово Божие, тайну, сокрытую от веков и родов, ныне же открытую святым Его, которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей для язычников, которая есть Христос в вас, упование славы, которого мы проповедуем, вразумляя всякого человека, и научая всякой премудрости, чтобы представить всякого человека совершенным во Христе Иисусе, для чего я и тружусь и подвизаюсь силою Его, действующею во мне могущественно" (Кол. 1,23-29).

"Из этих и из многих других изречений читатель увидит, в чем заключалась главная задача служения Апостола Павла. Он не имел, конечно, в виду обращения всего мира. Правда, он с силою возвещал Евангелие как "от Иерусалима и окрестности до Иллирика" (Римл. 15,19). так и "язычникам" (Ефес. 3,8); но он делал это не с целью обратить весь мир к Богу. Он знал и учил, что мир быстро созревал для наступления суда, что "злые люди и обманщики преуспевали во зле" (2 Тим. 3,13), что "в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстительным и учениям бесовским, чрез лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением" (1 Тим. 4,1-4).

Далее верный и вдохновленный Самим Богом служитель Христов говорит, что "в последние дни, - они наступят еще позже последних времен, - "люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям не покорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся" (Сравн. 1Тим. 4,1-3 с Тим. 3,1-5).

Какая ужасная картина! Она напоминает нам конец первой главы Послания к Римлянам, где то же вдохновенное перо описывает мрачные нравы языческого мира, только с тою прискорбною разницею, что во втором Послании к Тимофею говорится уже не о язычестве, а о христианстве, имеющем "вид благочестия".

Таким образом, завершится тогдашний порядок вещей. Где же обращенный к Богу мир, о котором столько говорят? Увы! Со всех сторон восстают лжепророки. Они твердят "мир! мир!" когда мира нет. Угрожающие падением стены христианства люди пытаются укрепить глиной, не имеющей никакой силы.

Все это, однако, не задержит наступления грядущего на вселенную суда. Тот же Апостол, слова которого мы только что приводили, говорит нам, что "тайна беззакония уже в действии"; следовательно, она находится в действии уже в течение девятнадцати веков. "Только (тайна беззакония) не совершится до тех пор, пока не будет взят из среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих, и истребит явлением пришествия Своего, того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих, за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду" (2 Фесс. 2,7-12).

Ужасная судьба, ожидающая мир: действие заблуждения, страшный суд вопреки мечам лжепророков, представляющих душам привлекательную сторону вещей. Благодарение Господу, - для душ, принадлежащих Богу, действительно уготовано много дивных милостей Божиих. К ним Апостол может обратиться с радостными словами, вливающими в сердце бодрость: "Мы же всегда должны благодарить Бога за вас, возлюбленные Господом братия, что Бог от начала, чрез освящение Духа и веру истине, избрал вас ко спасению, к которому и призвал вас благовествованием нашим, для достижения славы Господа нашего Иисуса Христа" (2 Фесс. 2,14-15).

Здесь пред нами восстает нечто действительно привлекательное для нас, - светлая и благословенная надежда, дарованная Церкви Божией, - надежда узреть "Звезду светлую и утреннюю". Все просвещенные Божиим светом христиане ожидают не обращения или исправления мира, а пришествие своего Господа и Спасителя, Который пошел приготовить им место в доме Отца и Который вернется, чтобы взять их с Собою, дабы где Он, там и они также были. Это Его драгоценное обещание, осуществление которого может случиться с минуты на минуту. Он, по свидетельству, оставленному нам Апостолом Петром, только по Своей благости долго терпит, желая не, чтобы кто-либо погиб, а чтобы все пришли к покаянию. Когда же в состав благословенного тела Христова будет введен Духом Святым его последний член, тогда глас и труба Архангела Божия соберут всех искупленных Божиих, которые поспешат "в сретение Господу на воздухе", чтобы пребыть затем вечно с Ним (1 Фесс. 4,17).

Вот истинная надежда Церкви Божией, надежда, которую Господь всегда желает видеть в сердцах Своих возлюбленных чад, надежда, очищающая и освящающая их. Врагу удалось похитить эту надежду из сердец многих детей Божиих. Некоторое время она оставалась совершенно забытой; да и в настоящее время много ли ею занимается Церковь Божия? Часто ли среди проповеди раздается радостный возглас: "Се, Жених идет!" Это слышится весьма редко. Немногие верные служители Христовы, ожидающие пришествия Господа для взятия Его Церкви, едва решаются проповедовать о Нем из страха вызвать этим неудовольствие своих слушателей.

В этом сказывается поразительное действие ослепляющей человека сатанинской силы. Враг похитил у души ее Божественную надежду, преисполнил ее смущением, вверг ее в заблуждение и ложь. Вместо того, чтобы внушить ей мысль ожидать "Звезду светлую и утреннюю", он побуждает ее ждать обращения всего мира, - тысячелетия без Христа. Ему удалось набросить такое густое покрывало на будущее, что человек сбивается с пути. Подобно бросаемому по прихоти волн кораблю, он носится по житейскому океану без руля и без ветрил, не видя ни солнца, ни звезд. Вокруг него - лишь мрак и смятение.

Почему произошло все это зло? Только по тому, что Церковь упускает из виду драгоценные обетования Своего Господа, заменяя их человеческими верованиями, вносящими неясность в Божию истину и искажающими ее, так что христиане более не знают, в чем заключается их истинное положение и их надежда.

И однако, они обладают Библией. Это истинный факт; но ведь и евреи имели Библию, и это не помешало им отвергнуть Благословенного, о Котором твердит с начала до конца святая Книга. В этом заключалась их нравственная непоследовательность, в которой упрекал их наш Господь в Иоан. 5,39: Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь".

Почему же это так? Только потому, что их сердца были исполнены религиозных предрассудков. Они были под влиянием человеческих учений и заповедей. Поэтому, хотя они и имели в руках Писания, хотя они и хвалились этим, они их не знали и следовали им не более, чем окружавшие их жалкие язычники. Держать Библию в руках и открывать сердце и свою совесть действию библейских истин, направляющих всю нашу жизнь, - две разные вещи.

Возьмем для примера хотя бы вопрос, побудивший нас в данную минуту допустить такое длинное отступление. Не ясно ли указано в Новом Завете, что нынешний порядок вещей завершится страшным отступничеством и полным возмущением против Бога и против Агнца? Евангелие, Послания и Откровение - все возвещает эту истину с такою ясностью и с такою простотою, что даже новорожденное чадо Божие в состоянии понять это.

И однако, лишь немногие признают справедливость этой истины. Большинство же людей думают совершенно иначе. Они уверены, что все народы будут обращены чрез производящую в настоящее время работу. Но какое объяснение дается в таком случае притчам нашего Господа в Матф. 13,где говорится о плевелах, о закваске и горчичном зерне? Как это вяжется с мыслью об обращении всего мира? Если весь мир должен чрез проповедь Евангелия обратиться к Богу, как оказались бы на поле при наступлении жатвы плевелы? Когда придет Жених, неразумных дев окажется столько, сколько и мудрых. Если весь мир должен быть обращен чрез Евангелие, на кого же "день Господень придет, как тать ночью"? Что также значат ужасные слова: "Когда будут говорить: мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба?" (1 Фесс. 5,3). Если мы можем надеяться на обращение всего мира, какое значение и какую нравственную силу имели бы слова Откр. 1: "Се, грядет с облаков, и узрит Его всякое око, и те, которые пронзили Его; и возрыдают пред Ним все племена земные" (ст. 7).

Читатель, не ясно ли, как день что две эти вещи несовместимы? Не очевидно ли тебе, что учение об обращении Евангелием всего мира к Богу совершенно расходится с учением всего Нового Завета? Чем же объяснить факт, что множество христиан думают именно так? На это существует только один ответ: они не признают авторитета Писания. Приходится с грустью сознаться в этом; но увы! это слишком достоверный факт, чтобы можно было опровергать его. Библия читается христианами, истины же ее далеко не признаются, - они настойчиво отвергаются людьми.

Мы не будем дольше останавливаться на этом вопросе, хотя и сознаем всю его великую важность. Мы надеемся, что силою Духа Святого читатель проникнется великим значением этой истины. Все дети Божий, где бы они ни находились, должны воодушевится одним желанием, - не удаляться от Слова Божия, подчиняться авторитету Писаний.

Отсюда среди нас возникают всякого рода смущение, заблуждение и зло. Мы отвратились от Слова Господа и от Него Самого. Пока мы этого не признаем, не почувствуем и не исповедуем Богу, мы не можем ходить прямо по Его стезям. "Вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис. 66,2). Это слово остается верным в любое время. Нет предела благословениям, уготованным душе, находящейся в этом состоянии Бог ищет искренности в сердце. Недостаточно говорить, что мы имеем "сокрушенное и смиренное" сердце; чтобы оно на деле было именно таково. Это личное дело каждого. "Призрю на смиренного".

Да научит же нас Господь, по Своей великой благости, верно судить о самих себе в свете Его Слова! Да будут наши уши отверсты для слышания Его гласа! Да обратятся действительно к Нему и к Его Слову наши сердца! Да поможет нам Господь раз навсегда с решимостью отказаться от всего, не согласующегося с Писаниями! Этого, несомненно, ожидает наш Господь от душ, принадлежащих Ему среди запустения мира сего.

"Вот заповеди, постановления и законы, которым повелел Господь, Бог ваш, научить нас, чтобы вы поступали так в той земле, в которую вы идете, чтоб овладеть ею; дабы ты боялся Господа, Бога твоего, и все постановления Его и заповеди Его, которые заповедую тебе, соблюдал ты, и сыны твои, и сыны сынов твоих во все дни жизни твоей, дабы продлились дни твои. Итак, слушай, Израиль, и старайся исполнить это, чтобы тебе хорошо было, и чтобы вы весьма размножились, как Господь, Бог отцов твоих говорил тебе, что Он даст тебе землю, где течет молоко и мед. Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един есть" (ст. 1-4).

Здесь нам представлена основная великая истина, которую особенно должен был помнить и исповедовать народ израильский, а именно: признание единого Божества; эта истина служила основанием иудейского домостроительства, центром, соединяющим вокруг себя народ. Пока Израиль хранил ее, он был счастлив, преуспевал во всем и умножался. Это было, так сказать, великий национальный вал, отделяющий их от всех народов земли; они были призваны исповедовать эту славную истину пред лицом языческого мира, у которого было "много богов и господ много" (1 Кор. 8,5).

Отец их, Авраам, был вызван из самого центра языческого идолопоклонства, чтобы сделаться свидетелем Бога живого и истинного, чтобы довериться Ему, ходить пред Ним, опираться на Него и служить Ему.

В последней главе книги Иисуса Навина читатель найдет замечательное доказательство великого значения, которое Бог придает этому факту, в последний раз обращаясь к народу: "И собрал Иисус все колена Израилевы в Сихем, и призвал старейшин Израиля, и начальников его, и судей его, и надзирателей его, и предстали пред Господа Бога. И сказал Иисус всему народу: так говорит Господь, Бог Израилев: за рекою жили отцы ваши издревле, Фарра, отец Авраама и отец Нахора, и служили иным богам. Но Я взял отца вашего Авраама из-за реки, и водил его по всей земле Ханаанской, и размножил семя его, и дал ему Исаака" (Иис. Нав. 24,1-3).

Здесь Иисус Навин напоминает Израилю, что их отцы служили иным богам, - знаменательный факт, воспоминание о котором должно было напоминать им, как тщательно им следовало наблюдать за собою, чтобы снова не впасть в идолопоклонство, от которого, по Своей царственной милости, Бог избавил Авраама, их отца, сделав его Своим избранным и призванным служить Ему чадом. Они поступили бы разумно, дав себе отчет, что в то же зло, которое творили пред лицом Божиим их отцы, теперь впадали и они.

Напомнив народу израильскому об этом факте, Иисус Навин в необыкновенно образных выражениях и живых красках изображает все основные события их прошлой истории, начиная с рождения Исаака и кончая временем, в которое он обращается к ним, заканчивая свою речь следующим воззванием: "Итак бойтесь Господа, и служите Ему в чистоте и искренности; отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою и в Египте, а служите Господу. Если же неугодно вам служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить, богам ли, которым служили отцы ваши, бывшие за рекою, или богам Аморреев, в земле которых живете; а я и дом мой будем служить Господу" (Иис. Нав. 24,14-15).

Заметьте: Иисус Навин два раза упоминает о том, что их отцы поклонялись ложным богам; что, кроме этого, земля, в которую их привел Господь, с одного конца до другого, была осквернена языческим идолопоклонством.

Таким образом, этот верный служитель Господа, очевидно, вдохновленный Духом Святым старается доказать народу опасность, которой он подвергается, рискуя отступить от основной великой истины - веры в единого Бога, живого и истинного, чтобы вернуться к идолослужению. Он настаивает на необходимости с их стороны принять определенное решение в этом отношении. "Изберите себе ныне, кому служить". Ничего нет лучше решения сердца откровенного, искреннего и полностью преданного Богу; наше сердце всегда должно быть таким относительно Бога. Что же касается Израиля, Бог дал ему неоспоримые доказательства того, что Он Сам пребывал с ними, выкупив их из египетского рабства и проведя чрез пустыню, чтобы утвердить их в земле Ханаанской; поэтому полное посвящение Господу было только благоразумным действием с их стороны.

Незабвенные слова Иисуса Навина доказывают, как глубоко он сознавал их важное значение по отношению к самому себе: "А я и дом мой будем служить Господу". Благословенные слова, драгоценное решение, показывающее нам, что, как бы ни был велик упадок национальной религии, благочестие семьи и отдельной личности может существовать, милостью Божией, в любое время и в любом месте.

Прославим Бога за это, и да поможет Он нам не забывать этого. "Я и дом мой", - вот ясный и драгоценный ответ веры на Божий слова. "Ты и дом мой". Каково бы ни было в данную минуту состояние народа, только внешне чтущего Бога, каждый искренний и верный Богу человек имеет возможность применить к себе бессмертный принцип: "А я и дом мой будем служить Господу", сообразуясь с ним во всех своих действиях.

Правда, это святое решение может приводиться в действие исключительно непрестанной работой в нашей душе Божией благодати, но мы не можем быть уверены, что, если наше сердце полностью решилось всецело идти за Господом, вся нужная благодать будет изо дня в день передаваться нам, потому что неизменно верными окажутся слова: "Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12,9).

Теперь посмотрим на воздействие, которое произвело на общество Божие трогательное увещание Иисуса Навина: "И отвечал народ и сказал: не будет того, чтобы мы оставили Господа и стали служить другим Богам! Ибо Господь, Бог наш, Он вывел нас и отцов наших из земли Египетской, из дома рабства, и делал пред глазами нашими великие знамения, и хранил нас на всем пути, по которому мы шли, и среди всех народов, чрез которые мы проходили. Господь прогнал от нас все народы и Аморреев, живших в сей земле. Посему и мы будем служить Господу, ибо Он Бог наш" (Иис. Нав. 24,16-18).

Все это были научные, подававшие большие надежды слова, потому что, казалось, народ имел ясное представление о нравственной основе требования Иеговы о безусловном повиновении с их стороны. Они были в состоянии сделать точное описание всех славных действий Его могущественной десницы по отношению к ним; они совершенно искренне восставали против идолопоклонства, в то же время обещая повиноваться Иегове, своему Богу.

Однако, Иисус Навин по-видимому не имел особенного доверия к их обещанию, потому что сказал народу: "Не возможете служить Господу, ибо Он Бог святой, Бог ревнитель, не потерпит беззакония вашего и грехов ваших. Если вы оставите Господа и будете служить чужим богам, то Он наведет на вас зло и истребит вас после того, как благотворил вам. И сказал народ Иисусу: нет, мы Господу будем служить. Иисус сказал народу: вы свидетели о себе, что вы избрали себе Господа, служить Ему? Они отвечали: свидетели. Итак, отвергните чужих богов, которые у вас, и обратите сердце свое к Господу, Богу Израилеву. Народ сказал Иисусу: Господу, Богу нашему, будем служить, и гласа Его будем слушать" (Иис. Нав. 24,19-24).

Остановимся здесь и рассмотрим, каким представляет Иисус Навин Бога израильскому обществу, потому что наша задача заключается в том, чтобы доказать важное место, отводимое речью Иисуса Навина истине, свидетельствующей о единстве Божества; эту истину, как мы уже говорили, Израиль должен был засвидетельствовать пред всеми народами земли, и в ней заключалась сила, позволявшая им противостоять соблазнам идолопоклонства.

Но, увы! именно эту истину они отвергли совершенно открыто. Обещания, обеты и решения, принятые под влиянием слов Иисуса Навина, оказались подобными "скоро исчезающей росе" (Ос. 6,4). "Тогда народ служил Господу во все дни Иисуса и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса, и которые видели все великие дела Господни, какие Он сделал Израилю... Умер Иисус, сын Навин, раб Господень, будучи ста десяти лет... И когда весь народ оный отошел к отцам своим, и восстал после них другой род, который не знал Господа и дел Его, какие Он делал Израилю, тогда сыны Израилевы стали делать злое пред очами Господа, и стали служить Ваалам; оставили Господа, Бога отцов своих, который вывел их из земли Египетской, и обратились к другим богам, богам народов, окружавших их, и стали поклоняться им и раздражали Господа; оставили Господа и стали служить Ваалу и Астартам" (Суд. 2,7-13).

Какое серьезное поучение для нас, дорогой читатель! Великая и важная истина была вскоре забыта ими. Оставить Господа, чтобы служить Ваалу и Астартам! Пока были живы Иисус Навин и старейшины, их присутствие и влияние оберегали Израиль от явного отступничества; но лишь только эти нравственные плотины исчезли, мрачный поток идолопоклонства тотчас же увлек их за собою, разрушая само основание веры. Иегову, Бога Израилева, они заменили Ваалом и Астартами. Человеческое влияние представляет собой жалкую опору, ненадежную преграду; нас должна поддерживать сила Божия, - иначе рано или поздно мы непременно падем. Вера, поддерживаемая только человеческой мудростью, а не силою Божией, окажется жалкой, немощной, лишенной всякого значения; она не устоит в день испытания, не вынесет жара огненной печи; она непременно ослабнет.

Следует помнить это; кроме того, одной веры недостаточно, - должна существовать живая связь между душою и Богом. Мы должны иметь лично для самих себя дело с Богом; иначе мы не проявим силы в день бедствия. Пример и влияние человека прекрасны на своем месте; хорошо было видеть, как Иисус Навин и старейшины ходили Господними путями; справедливо слово: "Железо железо острит, и человек изощряет взгляд друга своего" (Притч. 27,17). Весьма отрадно сознавать себя окруженным сердцами, искренне преданными нам; необыкновенно приятно быть как бы поддерживаемым порывом общей верности Христу, как лично Ему, так и Его делу. Но если этим все и ограничивается, если не существует глубокого источника веры и личного познания Бога; если нет этой связи, созданной и поддерживаемой Богом и выражающейся в личном общении с Ним, когда поток человеческого влияния иссыхает, когда рушится человеческая опора, одним словом, начинает чувствовать общий упадок духовности, тогда при данных условиях мы уподобимся Израилю, служившему Господу во все дни Иисуса Навина и старейшин и затем отступившему от исповедания Его имени, чтобы вернуться к безумию и тщеславию сего века, который, в сущности, нисколько не лучше почитания Ваала и Астарт.

Но когда, с другой стороны, сердце утверждено в истине и благодати Божьей, когда мы можем сказать, - а это преимущество дано каждому верующему: - "Я знаю, к Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день" (2 Тим. 1,12), тогда, если бы даже все перестали открыто исповедовать Христа, если бы исчезла вся человеческая помощь, "основание Божие", осталось бы для нас таким же твердым, и путь послушания казался бы нам таким же ясным, как если бы тысячи душ с неуклонным святым рвением шли по нему вместе с нами.

Мы не должны упускать из виду факт, что, согласно Божественным предначертаниям, Церковь Божия должна извлекать глубокие и святые поучения из истории Израиля. "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Римл. 15,4).

Для того, чтобы извлекать назидание из ветхозаветных Писаний, нам не следует, однако, вдаваться в придумывание необыкновенных теорий, не следует искать фантастичных сопоставлений фактов или стремиться приводить слишком смелые наглядные доказательства той или иной истины. Увы, сколько душ поступавших таким образом, пришли к безумным и неосновательным выводам или же впали в пагубные заблуждения вместо того, чтобы найти "утешение из Писаний".

Мы имеем дело с действительными фактами, описанными на страницах богодухновенной книги; нам надлежит тщательно изучать их, потому что мы можем извлечь для себя из них важные практические уроки. Так, например, только что указанный нами факт истории Израиля, а точнее отступления их именно от той истины, которую им было приказано хранить особенно свято и исповедовать, отступление ими от поклонения единому Богу - этот факт исполнен для нас назидания. Существование Израиля как отдельного народа зависело от этой славной истины, но, однако, они все таки отступили от нее. Если бы они крепко держались ее, они были бы непобедимы; отступая от нее, они теряли все и становились хуже окружавших их народов, впадая в грех против света и знания и согрешая сознательно, вопреки самым убедительным увещаниям, вопреки самым серьезным доводам, прибавим еще, вопреки, их собственным горячим уверениям, и всем их многочисленным обещаниям повиноваться Богу.

Да, читатель, Израиль оставил поклонение единому Богу, живому и истинному, поклонение Богу-Иегове, Богу их завета; они отвергли не только их Создателя, но и своего Искупителя, Того, Кто вывел их из Египта, провел чрез воды Чермного моря, чрез Иорданскую пустыню, чтобы со славою водворить их в наследие, обещанное Им Аврааму, их отцу в земле, "текущей молоком и медом, красе всех земель" (Иез. 20,6).

Они отвратились от Него и начали поклоняться ложным Богам. "Огорчали Его высотами своими, и истуканами своими возбуждали ревность Его" (Пс. 77,58). Не удивительно ли, что народ, видевший и испытавший на себе столько милостей и благости Божией, бывший свидетелем могущества Его действий, Его верности, Его величия, Его славы, мог дойти до того, что решился преклониться пред истуканом? Но, увы! Это, однако, случилось. Вся их история, начиная от дней золотого тельца, отлитого у подножия горы Синайской, до времен Навуходоносора, обратившего Иерусалимский храм в развалины, вся их история отмечена духом упорного идолопоклонства. Тщетно, по долготерпеливому милосердию и Своей дивной благости, воздвигал Господь им избавителей, освобождавших их от ужасных последствий их греха и безумия. Многократно, в Своей неистощимой благости и милости, Он освобождал их от руки их врагов, посылая им Гофониила, Аода, Барака, Гедеона, Иефая, Самсона, - все эти орудия Своего могущества и милосердия, этих свидетелей Его нежной любви и Его сострадания по отношению к жалкому мятежному народу. Но лишь только сходил со сцены один из этих судей, народ снова погружался в грех идолопоклонства.

Такова же была грустная и прискорбная история Израиля и во времена царей. Правда, иногда нам удается видеть отдельные блестящие эпизоды; несколько лучезарных звезд сияют среди тяжелого мрака истории Израиля; пред нами проходят образы Давида, Иосафата, Езекии, Иосии, - все это благословенные и освежающие душу исключения из мрачной и неприглядной действительности. Но и этим людям не удавалось искоренить в народе пагубное для него идолопоклонство. Среди бесподобного великолепия царствование Соломона корень идолопоклонства дал пагубные для Израиля побеги в факте воздания почестей "Астарте, богине Сидонской", "Милхому, мерзости Аммонитской", и "Хамосу, мерзости Маовитской".

Остановимся здесь на минуту, читатель: представь себе автора Песни Песней, Екклезиаста и Притч повергающимся ниц пред храмом Молоха! Можем ли мы представить самого мудрого, самого могущественного, самого славного из Израильских монархов воскрешающим фимиам и приносящим жертвы на жертвеннике Хамоса? И не полно ли все это назидания и для нас? Царствование Соломона служит для нас одним из поразительнейших доказательств всей важности занимающего нас теперь вопроса, обнаруживая пред нами полное и беспросветное отступничество Израиля от великой истины единства Божества и их неисправимое идолопоклонство. Истина, которую им более всего было необходимо соблюдать, была ими оставлена при первом же случае.

Мы не хотим искать дальнейших доказательств неверности Израиля; не будем останавливаться и на страшном описании суда, постигшего народ вследствии его идолопоклонства. Пророк Осия следующими словами представляет нам настоящее положение Израиля: "Ибо долгое время сыны Израилевы будут оставаться без царя и без князя и без жертвы, без жертвенника, без ефода и тёрафима". В период этого "долгого времени" "нечистый дух идолопоклонства" вышел из них, чтобы затем вскоре возвратиться с "семью духами, злейшими его, - указание на высшую меру духовной злобы (Ос. 3,4,- Лук. 11,24-26). И тогда настанут дни ни с чем не сравнимой скорби для этого народа, пребывающего так долго в заблуждении и непокорности Богу в "бедственное время для Иакова".

Но, благодарение Богу в свое время избавление грядет. Дни счастия ожидают восстановленный народ, настанут "дни небесной жизни на земле" (Ос. 2,21), как о них высказывается тот же пророк Осия. "После того обратятся сыны Израилевы, и взыщут Господа, Бога Своего, и Давида, царя своего, и будут благоговеть пред Господом и благостию Его в последние дни" (Ос. 3,5). Осуществляются все обетования, данные Богом Аврааму, Исааку, Иакову и Давиду; со славою исполнятся все блестящие предсказания пророков, начиная Исайей, потому что "не может нарушиться Писание" (Иоан. 10,35). Славный день, никогда еще не озарявший земли, сменит длинную, мрачную и томительную ночь; дочь Сиона будет согрета благословенными лучами "Солнца правды", и "земля наполнится познанием славы Господа, как воды наполняют море" (Авв. 2,14).

Интересно было бы привести здесь чудные изречения пророков, относящиеся к будущему Израиля; но вы задались мыслью только обратить внимание читателя на знаменательный факт быстрого и полного отступления Израиля от данной ему заповеди: "Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть".

Нас, быть может, спросят: "В каком отношении этот факт может представлять собою интерес для Церкви Божией?" По нашему мнению, он исполнен для нее весьма важного значения; мы также находим, что окажемся неверными пред Христом и Его Церковью, не отметив практического значения этого вопроса для нас.

Просматривая историю Церкви Божией как свидетеля Христова, мы видим, что едва она успела появиться с полнотою благословений и преимуществ, ознаменовавших начало ее утверждения на земле, она тут же сразу начала упускать из виду истины, которые христианин был обязан хранить и исповедовать и которые должны были быть характерными чертами христианства и отделяло его от всего предшествовавшего. Подобно Адаму в саду Едемском, подобно Ною на обновленной земле, подобно Израилю в Ханаане, едва успела Церковь соделаться ответственным хранителем тайн Божиих на земле, как она тотчас же начала колебаться и падать. На глазах самих Апостолов Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа возникли заблуждения и недостатки, направленные на разрушение самих основ свидетельства Церкви.

Потребуют ли от нас подтверждения наших слов фактами? Увы! их существует великое множество. Вслушайтесь в слова благословенного Апостола, пролившего так много слез и так много вздыхавшего по поводу несовершенства Церкви: "Удивляюсь", говорит он, "что вы от призвавшего вас благодатию Христовою так скоро переходите к иному благовествованию". - "О, несмысленные Галаты! кто прельстил вас не покоряться истине, вас, у которых пред глазами предначертан был Иисус Христос, как бы у вас распятый?" - "Но тогда, не знавши Бога, вы служили богам, которые в существе не боги; ныне же, познавши Бога, или, лучше, получивши познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам, и хотите еще снова поработить себя им? Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас". - "Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине? Такое убеждение не от призывающего вас. Малая закваска заквашивает все тесто" (Гал. 1,6; 3,1; 4,8-11; 5,7-9).

Все это происходило еще при жизни Апостола. Непокорность истине наступила еще скорее, чем в Израиле; потому что израильтяне служили Господу во все дни Иисуса Навина и во все дни старейшин, переживших его; но в грустной и унизительной истории Церкви врагу удалось немедленно примешать к муке закваску, немедленно посеять плевелы между колосьями пшеницы. Не успели еще Апостолы исчезнуть с лица земли, как уже было брошено в землю семя, которое приносит теперь и будет и далее приносить злые плоды, пока Ангелы-жнецы не очистят всего поля.

Поищем доказательства этого в Писании. Прислушаемся к словам того же богодухновенного Божия свидетеля, наливающего в конце жизни свое сердце любимому ученику Тимофею: "Ты знаешь, что все Асийские оставили меня: в числе их Фигелл и Ермоген". И еще: "Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух, и обратятся к басням" (2 Тим. 1,15; 4,2-4).

Таково свидетельство человека, который, подобно мудрому строителю, заложил основы Церкви. Что же касается его личного опыта, что ему пришлось испытать на самом себе? Подобно своему блаженному Учителю, он был оставлен и отвергнут теми, которые однажды сплотились вокруг него, горя духовной свежестью и ревностью первой любви к Богу. Его широкое и любящее сердце было огорчено действиями иудействующих учителей, старавшихся подорвать самые основы христианства и веры избранных Божиих. Он оплакивал пути тех, которые, исповедуя устами Христа, были, однако, "врагами креста Христова".

Апостол Павел, заключенный в темнице в Риме, предвидел, одним словом, упадок и ослабление верующих, которых в этом случае ожидала судьба корабля, на котором Апостол совершил свое последнее путешествие.

Напомним здесь читателю, что мы заняты вопросом о Церкви как ответственном свидетеле Христовом на земле; очень важно иметь ясное представление об этом вопросе, чтобы наши мысли не заблуждались в этом отношении. Необходимо проводить резкую разницу между Церковью как телом Христа и Церковью как светочем и свидетелем Христовым на земле. В первом случае падение Церкви невозможно, тогда как во втором упадок Церкви неизбежен.

Церковь, как тело Христово, соединенное с живою и прославленною на небесах Главою, будучи местом присутствия и жилищем Духа Святого, никоим образом не может пасть, - не может быть сокрушена бурями и волнами враждебного ей мира, как был разбит в море корабль Апостола Павла; Церковь, мы утверждаем это с уверенностью в полной безопасности, дарованной Самим Христом: Глава и тело нераздельно соединены воедино. Никакая сила земли или ада, никакая человеческая или бесовская сила никогда не могут коснуться хотя бы самого слабого члена этого благословенного тела. Все члены имеют одинаковое положение пред Богом, на всех них взирает милостивое Божие око, видя их во всей полноте, во всей красоте, во всем совершенстве Самого Христа. Какова Глава, таковы и члены, - все члены, взятые вместе, и каждый член в отдельности. Каждому из них дано право воспользоваться всеми вечными последствиями совершенного на месте искупительного дела. Об ответственности здесь не может быть и речи. Здесь всюду царит любовь, любовь, столь же глубокая, как сердце Христово, столь же совершенная, как искупление, столь же непоколебимая, как престол Сына Божия на небесах. Каждое обвинение, могущее восстать против отдельной личности или против всех членов Церкви Божией, было предусмотрено, обсуждено и окончательно уничтожено между Богом и Его Сыном на месте. Все грехи, все беззакония, все преступления, вина каждого отдельного члена и всех членов Церкви вместе, - да, все было всецело и безусловно возложено на Христа, все было вменено Ему. В" Своем непоколебимом правосудии, в Своей бесконечной святости и по Своей вечной справедливости Бог снял с человека все, могшее мешать проявлению полного спасения, неисчислимых благословений и вечной славы каждого члена тела Христа, Церкви Божией. Каждый член тела живет жизнью Главы; каждый камень здания одухотворен жизнью "краеугольного" основного камня. Все они соединены вместе связями, которые не могут порваться никогда, - никогда!

Кроме того, отдадим себе отчет, что единство тела Христова нерушимо вовек; это важная истина, которую необходимо поддерживать и исповедовать; судя по мнениям, нередко высказываемым по этому поводу, поневоле хочется спросить себя: да была ли, в сущности, когда-либо понята этими людьми чудная истина о единстве тела Христова на земле, единстве, поддерживаемое присутствием на земле духа Святого?

Например, мы слышим, что люди говорят о "разделении тела Христова", - это большое заблуждение: подобного разделения существовать не может. Члены тела Христова рассеяны всюду; они находятся во всех вероисповеданиях нашего времени, кроме тех, которые отрицают Божественность Господа Иисуса Христа, потому что недопустима мысль, что истинный христианин способен согласиться посещать место, где хулится имя его Господа.

Если же вас спросят: "Как же узнать, где именно истина?" мы ответим: "Если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло" (Лук. 11,34). - "Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно" (Иоан. 7,17). Путь Божий открыт пред нами, хотя "стези туда не знает хищная птица, и не видел ее глаз коршуна; не попирали ее скимны, и не ходил по ней шакал". Самое зоркое природное око не может различить этого пути, и никакая человеческая сила не поможет удержаться на этом пути. Где же этот путь? Человеку, - читателю, равно как и пишущему эти слова, каждому человеку, всем людям говорится: "Вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла - разум" (Иов. 28,7, 8,18).

Как это было в тот день, когда богодухновенный Апостол писал 4-ую главу своего Послания к Ефесянам, так и сегодня существует "одно тело": Христос - его Глава, Дух Святой - его созидательная сила, все же истинно верующие - его члены. Это тело появилось на земле со дня Пятидесятницы; оно пребывает и будет пребывать на земле до того, быстро приближающегося к нам, момента, когда Христос придет и введет его в дом Своего Отца. Постоянная перемена членов этого тела происходит так же, например, как это случается в одном из полков английской королевы Виктории, сражавшемся при Ватерлоо и теперь стоящем в Олдершсте; он остается все тем же полком, хотя ни одного из составляющих его сегодня людей еще не существовало во время памятной битвы 1815 года.

Ясно ли все это читателю теперь? Возможно, что он находит трудным при настоящем, часто таком плачевном, духовном состоянии членом тела Христова верить и исповедовать нерушимое единство тела. Ему, быть может, хочется ограничить применение Ефес. 4,4 днями, в которые Апостол питал эти слова, когда христиане пребывали в единстве, когда еще не могло быть вопроса о принадлежности к той или иной Церкви, потому что все верующие были членами единой Церкви Божией.

[Единство Церкви можно сравнить с цепью, переброшенною через реку, она видна на обоих берегах, но средина ее погружена в воду Хотя и скрытая водою, она, однако, не разорвана, и мы верим ее единству, хотя и не видим ее средних звеньев.

Также будем помнить, что единство тела является основною истиною, из которой вытекает важное последствие жизнь каждого члена отражается на всем теле Страдает ли один член, страдают с ним все члены" (1 Кор. 12,26) Член чего? Отдельной местной Церкви''. Нет, но член тела. Географические данные не имеют значения для вопроса о Божией Церкви.

Но, возразят нам на это, можно ли страдать, не видя и не зная страданий другого?' Конечно. Можем ли мы ограничивать великую истину относительно единства тела со всеми истекающими из нее практическими последствиями недостатком нашего знания и нашего личного опыта? Мы далеки от подобной мысли. Члены тела соединены с Главою и друг с другом присутствием в теле Духа Святого, потому-то поведение и пути каждого отдельного члена и отражаются на всем теле. Даже к Израилю, единство которого было не единством тела, а национальным единством, когда согрешил Ахан, было отнесено слово "Израиль согрешил", и всему обществу Божию пришлось перенести унизительное поражение от врага за грех, который не был ему известен (Нав. 7).

Следует только удивляться, как мало народ Божий по видимому понимает великую истину относительно единства тела и все из нее истекающие последствия.]

Отвечая на это возражение, мы считаем своим долгом восстать против желания ограничить таким образом Слово Божие Какое право мы имеем отделять первую часть фразы Ефес. 4,4-6, утверждая, что она относится только ко временам Апостолов? если ограничить значение этой части фразы, почему же не сделать этого и с остальными? Не следуют ли далее слова: "Один Дух, один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех?" Сомневается ли кто-либо в справедливости этих слов? Конечно, нет; так же верно, что существует одно тело, верно и то, что существует один Дух, один Господь и один Бог Все тесно связано между собою: нельзя прикоснуться к чему-либо одному, не разрушая остального. Мы имеем так же мало основания отрицать существование одного тела, как и отрицать бытие Бога, потому что и та и другая истина возвещены нам тем же Словом.

Найдутся еще, конечно, и такие люди, которые зададут нам вопрос: "Где можно видеть это одно тело? Не безумно ли толковать о единстве при виде бесчисленных христианских вероучений?" Мы ответим так: "Следует ли отказаться от истины Божией, потому что человек ее таким очевидным образом остановил? Не отрекся ли всецело и Израиль от соблюдения и исповедания истины о существовании одного Бога? Но изменилась ли сколько-нибудь от этого сама сущность этой славной истины? Не оставалось ли непреложным фактом существование одного Бога и тогда, когда идоложертвенных алтарей сделалось столько же, сколько было улиц в Иерусалиме, и с каждой кровли дома возносилось облако фимиама, воскурявшегося в честь богини неба; и тогда, когда Моисей произнес пред всем обществом Божиим знаменательные слова: "Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един есть!" Благодарение Богу, Его истина не зависит от неверных и безумных человеческих путей; она существует самою силою своей Божественной неприкосновенности, она сияет своим небесным блеском вопреки всем самым грубым человеческим заблуждениям Не будь этого, что сталось бы с нами? Куда мы пошли бы и где нашли бы себе покой? Если б мы рассчитывали хотя бы на малейшую зависимость истины от святости человеческих путей, нам пришлось бы с отчаянием отказаться от нее, и это сделало бы нас несчастнейшими из людей.

Но как же мы можем поддерживать истину о единстве тела? - Признавая веру во Христа единственным принципом христианского общения друг с другом. Все христиане должны были бы соединяться на едином основании - на признании единства тела Христова Апостол говорит собранным в первый день недели для преломления хлеба коринфянам: "Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10,17). Это так же видно сегодня, как и когда Апостол обращался к Коринфской Церкви. Правда, и в Коринфе существовало разделение; как оно есть и теперь в христианском мире; это нимало не изменило Божией истины. Апостол порицал разногласия: он считал их делом плоти. Он нисколько не сочувствовал жалкому и безосновательному соображению, которым иногда руководствуются, говоря, что разногласию полезны, чтобы пробуждать соревнование. Наоборот, он считал их вредными, считал плодами плоти, делом сатаны.

Апостол также не согласился бы, мы уверены, с общеизвестным взглядом, видящим в разных конфессиях Церкви как бы отдельные полки, сражающиеся под предводительством одного и того же военачальника, хотя и под различными знаменами. Это сравнение совершенно ни на чем не основано. Оно не только не согласуется с библейскими данными, но и стоит в непримиримом противоречии с вполне определенным и несомненным фактом: "Одно тело".

Читатель, это славная и заслуживающая большого внимания с нашей стороны истина. Рассмотрим при ее свете всю жизнь христианина и наше личное поведение. Сообразуем ли мы с ней нашу жизнь? Возвещаем ли мы ее, приступая в день Господень к Господней трапезе, исполняя этим свой священный долг и свое святое преимущество? Не будем отговариваться тем, что мы встречаем на своем пути всякого рода затруднения, что нас соблазняют разного рода заблуждения людей, исповедующих имя Божие, Все это, увы! действительно так, и нам следует ожидать этого. Сатана всячески старается ослепить нас, чтобы мы не постигли всей глубины Божией благости по отношению к народу Божию; но не будем придавать значения речам врага. Всегда существовали и всегда будут существовать трудности на пути исполнения драгоценной Божией истины; одно из главных затруднений заключается, быть может, в непоследовательности людей, исповедующих истину.

Но необходимо делать разницу между самой истиной и людьми, исповедующими ее, между самим путем и теми, которые им идут. Им следовало бы сливаться между собою; но на самом деле этого не происходит, поэтому нам приходится судить о поведении людей соотносительно с путем, а не осуждать из-за непоследовательности идущих по нему. Если бы мы видели земледельца, применяющего к обрабатыванию поля полностью испытанную и усовершенствованную систему обработки земли и в то же время убедились бы, что земледелец не имеет успеха, что бы мы сделали в этом случае? Мы признали бы его работу дурной, в то же время признавая совершенство самой системы.

Так же обстоит и дело с занимающей нас истиной. В Коринфе существовали ереси, разногласия, заблуждения и всякого рода зло. Следовало ли ради всего этого счесть истину Божию за миф, за нечто, не приложимое к жизни? Следовало ли из-за этого отречься от истины? Должны ли были ввиду этого коринфяне изменить принципу, объединявшему их? Следовало ли им вступить на новую почву, объединиться вокруг нового центра? Нет, благодарение Богу! Божия истина оставалась непоколебимой, хотя тысячи разногласий разрывали Коринфскую Церковь и тысячи ересей омрачали ее горизонт. Тело Христово пребывало единым; но Апостол развертывает пред ее глазами все то же знамя, на котором написаны благословенные слова: "Вы - тело Христово, а порознь - члены" (1 Кор. 12,27).

Эти слова относились, конечно, не только к "находящейся в Коринфе Церкви Божией", но и ко всем, освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас". Истина относительно единства тела является, следовательно, неизменной истиной, имеющей вселенское значение. Каждый истинный христианин призван ее признавать и применять к жизни, и каждая христианская Церковь, где бы она ни находилась, должна быть частичным выражением этой великой и важной истины.

Нас, быть может, спросят, как можно было сказать какой-либо одной Церкви: "Вы тело Христово?" Разве не было искупленных Божиих в городах Ефесе, Колоссах и Филиппах? Конечно, они там были, и, пиши Апостол им в этом смысле, он также мог бы написать им: "Вы тело Христово", так как они были местным выражением тела; но кроме того, обращаясь к ним, он в то же время имел в виду всех искупленных Божиих до конца земного существования Церкви. Это тело состоит из всех истинно верующих душ, живущих в мире. Если все они не соединяются именно на этой почве, созданной самим Богом, этим они наносят ущерб себе и бесславие своему Господу. Драгоценная истина: "одно тело" продолжает существовать вопреки всему, и с ней призваны сообразоваться все религиозные вероучения, существующие на земле.

Нам кажется, что необходимо основательно изучить Божественную сторону вопроса о Церкви, дабы соблюсти в неприкосновенности истину Божию, и чтобы читатель понял, что, говоря об упадку Церкви, мы имеем в виду человеческую сторону этого вопроса. Именно ее-то мы теперь и рассмотрим.

Нельзя внимательно читать Новый Завет и не видеть, что Церковь всецело и постыдно отреклась от выполнения своего долга, вмененного ей Христом, как Его свидетеля на земле. Можно было бы наполнить целые тома изречениями, подтверждающими истинного факта. Но достаточно остановиться на второй и третьей главах Откровения, где изображаются постигающие Церковь суды Божий. Семь Церквей, описанные в них, являются символами, олицетворяющими различные периоды истории Церкви с той минуты, как она становится ответственным пред Богом Его свидетелем на земле, и до того самого дня, когда она будет "извергнута из уст Господа" (Откр. 3,16), Который будет не в силах долее терпеть ее. Если мы не различаем пророческого смысла этих глав наряду с их историческим значением, этим мы лишаемся большого ряда драгоценных для нас назиданий. Никакой человеческий язык не силен изобразить все сокровища, черпаемые нами из 2-ой и 3-ей глав Откровения, рассматриваемых с точки зрения заключающихся в них пророчеств.

Мы же в данном случае ссылаемся на эти сокровища, как на последние из многочисленных доказательств, подтверждающих справедливость доказываемого нами положения. Возьмем обращение Духа Божия к Ефесу, к Церкви, который Апостол Павел написал себе чудное Послание, открывая ей с такою ясностью небесную сторону положения Церкви, вечные Божий предначертания касательно Церкви, - ее положение и удел во Христе, в котором она получила всякое духовное благословение в небесах" (Ефес. 1,3). Она не может ни в чем иметь нужды. Это невозможно. Всем управляет рука Господа. У Него сила; Он же и приводит в действие Свою волю. Всюду ощущаются Его благодать, Его слава, Его могущество, Его благоволение; и все это основывается на могуществе крови Христовой. Здесь уже не стоит вопрос об ответственности. Церковь была "мертва по преступлениям и грехам своим" (Ефес. 2,1); но Христос умер за нее; Он стал пред лицом правосудия там, где стояла она по своему нравственному уровню; и тогда, по богатству Своей царственной милости, Господь начал действовать: Он воскресил из мертвых Христа, а вместе с Ним - дивна Его милость - Бог воскресил и Церковь (ст. 4-6). Этим Он усмотрел для Церкви все. Мы видим пред собою Церковь, вознесенную на небесах, во Христе, а не церковь, живущую на земле для Христа. Это уже "облагодатст-вованное" тело Христово, а не "светильник", навлекший на себя Божий суд. Если мы не умеем различать две стороны этого важного вопроса, нам остается учиться еще многому.

Но рядом с небесной стороной существует и земная сторона, вот почему среди увещаний 2-ой главы Откровения мы встречаем и слова, подобные следующим: "Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою" (Откр. 2,4).

Какой контраст! Ничего подобного мы не встречаем в Послании к Ефесянам; к телу, к невесте Христа не обращено ни одного упрека; "светильник" же упрекает во многом. Даже и в те времена светильник уже не горел ярким светом. Едва он успел затеплиться, как уже приходилось применять к нему "священные щипцы".

Таким образом, симптомы уклонения от истины с самого начала не ускользали от проницательного ока Того, Кто ходил "посреди семи светильников" (Откр. 1,13); когда же мы приближаемся к концу и рассматриваем последний период существования Церкви, как он изображен в образе Лаодикийской Церкви, он представляется нам полностью безотрадным: нигде не видно ни малейшего просвета. Господь стоит пред дверью. "Се, стою у двери, и стучу" (Откр. 3,20). Это не то, что в Ефесе: "Но имею против тебя". Здесь заслуживает порицания решительно все. Вся Церковь будет отвергнута Господом. "Извергну тебя из уст Моих". Он все еще терпит, потому что Он не спешит сойти с почвы благодати на почву суда. Это напоминает нам исчезновение Божией славы в видении Иезекииля; медленно и неохотно скрывается она, как бы с сожалением покидая дом, народ и его страну. "И поднялась слава Господня с херувима к порогу Дома, и Дом наполнился облаком, и двор наполнился сиянием славы Господа". - "И отошла слава Господня от порога Дома, и стала над херувимами". И наконец: "И поднялась слава Господа из среды города, и остановилась над горою, которая на восток от города" (Иез. 10,4, 18-11,23). Как трогательно все это! Какой контраст между этим медленным исчезновением славы и ее быстрым появлением в доме Божием в день посвящения его Богу Соломоном в 2 Пар. 7,1! Иегова тогда с поспешностью входил в свое жилище среди Своего народа, но Он так же медленно оставлял его. Его, так сказать, изгоняли от туда грехи и закоренелая нераскаянность сердца Его безумного народа.

То же, видим мы, происходит и с Церковью. В Деян. 2 мы видим, как поспешно входит дух Божий в Свой духовенный дом. Подобно несущемуся с неба шуму, подобно сильному порывистому ветру, Он наполняет Своею славою Свой дом. Но как же, посмотрим, действует Он в Откр. 3. Он стоит вне дома. Да; но он стучит в его дверь. Он медлит удалиться; не надеясь, правда, увидеть полное восстановление тела, Он выжидает, чтобы хотя бы кто-нибудь "услышал голос Его и отворил ему дверь". Факт, что Он стоит вне дома, свидетельствует о том, что такое Церковь. Факт, что Он стучит, свидетельствует о том, что такое Бог.

Читатель, ты должен полностью уяснить себе этот вопрос. Мы должны точно придерживаться Священного Писания. Это учение ясно, как день. Прочти Послание Иуды, прочти 2 Петр. 2-3 и второе Послание к Тимофею. Отложи эту книгу и внимательно изучи эти знаменательные места Священного Писания; и мы уверены, что их изучение тебя убедит, что суд Всемогущего Бога близко, при дверях. Судьба неверной Богу христианской Церкви кратко выражена в знаменательных словах Римл. 11; "И ты будешь отсечен".

Да, таков голос Писания: "Отсечен", "извергнут". Церковь совершенно не оправдала своего назначения как Христова свидетеля на земле. С нею случилось то же, что постигло Израиль: она отреклась от истины, которую ей было заповедано сохранять и исповедовать. Только что успело появиться Священное Писание, только что успели покинуть рабочую ниву первые Божий работники, как глубокий мрак охватил христианский мир. Куда ни обратишься, нигде не видно следов великих истин, характеризующих наше славное христианское учение. Все было постыдно заброшено. Как Израиль в Ханаане оставил Иегову, чтобы поклоняться Ваалу и Астарте, так же и Церковь отдалилась от следования за драгоценными Словами Божиими, впадая в опасные заблуждения и предрассудки. Приходится удивляться, как быстро могло совершиться подобное уклонение. Но именно это и предсказывал Апостол Павел пресвитерам Ефесской Церкви: "Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою" (Деян. 20,17.28-30).

Какое грустное зрелище! Святых Апостолов Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа почти тотчас же сменили "лютые волки" и проповедники превратных учений; вся Церковь погружена в беспросветный мрак; светильник Божественного откровения почти скрыт от нашего взгляда; всюду чувствуются следы всеобщего упадка. Одним словом, являет собою самую ужасную историю, когда-либо написанную.

Правда, Бог всегда, благодарение Ему, воздвигал Себе пророков. Из века в век, чтобы возвещать Свою истину. Даже среди густого мрака, царившие в средние века, время от времени светлая звезда восходила над горизонтом. Затем пришел благословенный шестнадцатый век, в который Господь воздвиг Лютера и его сотрудников, начавших ревностно проповедовать истину и давших всему миру возможность читать святую Божию Книгу, переведенную на родной язык каждого народа. На человеческом языке не найти слов, выражающих все благие последствия этой памятной эпохи. Тысячи душ услышали благую весть спасения, - вняли ей, уверовали в нее и обрели спасение. Благодатный свет Божественного откровения, так долго усилиями врага остававшийся скрытым, снова мог озарить своими лучами сгустившийся над землей мрак, и множество душ возрадовалось появлению небесного света.

Но, воздавая от всего сердца хвалу Богу за наступившее в шестнадцатом веке пробуждение, мы, однако, не можем видеть в нем возвращение Церкви к ее первоначальному состоянию. Нисколько. Лютер и его последователи, судя по оставленным ими книгам, никогда полностью так и не уяснили себе Божественной мысли о Церкви, как о теле Христовом. Они не постигли ни единства тела, ни присутствия Духа Святого во всей Церкви и в каждом из ее отдельных членов. Они не постигли всей сущности назначения Церкви на земле, - присущего ей характера, ее источника, ее силы и ее ответственности.

Да не подумает читатель, что мы не чтим памяти реформаторов. Нам дороги их имена и их труд. Это были преданные Христу и благословенные Божии работники. Мы искренне любим и уважаем имена Лютера, Меланхтона, Фареля и Нокса. Все это были яркие светочи своего времени, и тысячи душ будут славить Бога во всей вечности за то, что они жили, проповедовали и писали. И если мы поближе вглядимся в их частную жизнь, так и в их общественное служение, ими будут пристыжены многие христиане, имеющие преимущество знать целый ряд истин, которые мы напрасно стараемся найти в многочисленных писаниях реформаторов.

Но, признавая все это, мы, однако, убеждены, что эти верные Христовы слуги не поняли многих важных христианских истин, а следовательно, и не проповедовали их, и не учили им. Они возвестили драгоценную истину оправдания верою; они дали народу Священное Писание; они разрушили многие суеверия. Но протестантство не есть христианство, и многочисленные Церкви, созданные реформацией, вовсе не составляют Божией Церкви. Бросим взгляд назад на восемнадцать истекших столетий; несмотря на так называемое духовное пробуждение, несмотря на блестящие светочи, время от времени озарявшие горизонт, - светочи, казавшиеся особенно яркими благодаря глубокому мраку, окружавшему их, - несмотря на излитие обилия Духа Святого как в Европе, так и в Америке, в прошлом столетии и в наше время, несмотря на все эти факты, за которые мы славим Бога, мы продолжаем все-таки утверждать, что Церковь не находится на должной высоте, что христианский мир быстро идет навстречу мраку, что страны, находившиеся в особенно благоприятных условиях и отношении распространения в них Евангельской истины, где разошлись тысячи Библий и миллионы Новых Заветов, покроются густым мраком и впадут в дух заблуждения, доверившись лжи.

И что же будет тогда? Обращение мира? Нет; тогда придет на Церковь суд. Божий Святые, разбросанные в разных местах христианского мира, будут воскрешены на встрече Господу, - почившие в Боге воскреснут, живые изменятся во мгновение ока, и затем все одновременно будут взяты на небо, чтобы вечно пребывать с Господом (1 Фесс. 4,15-17). Тогда тайна беззакония обнаружится в лице человека греха, антихриста. Придет Господь Иисус, и все святые с Ним, чтобы совершить суд над зверем, лжепророком и антихристом, восставшими на западе и на востоке (2 Фесс. 2; Откр. 19,11-21).

Это будет приведение в исполнение Божия суда, потому что как зверь, так и лжепророк будут уличены в открытом восстании против Бога и окажут кощунственное сопротивление Богу и Агнцу. Затем наступит суд над живущими на земле народами, каким он изображается в Матф. 25,31-46.

Когда таким путем будет искоренено все зло, Христос будет царствовать в правде и мире в течение тысячи лет, блаженный и благословенный период времени, истинная суббота для Израиля и всей земли, - период, ознаменованный двумя выдающимися фактами: сатана будет связан, а Христос будет царствовать. Знаменательные факты! Одно напоминание о них исполняет благодарением и хвалою наши сердца. Какова же будет действительность?

Но сатана будет освобожден после тысячелетнего пленения, и ему будет позволено еще один раз оказать сопротивление Богу и Его Христу. "Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей, и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их, как песок морской. [Читателю следует делать разницу между Гогом и Магогом Откр. 20 и Иез. 38-39. Первые относятся ко времени, которое наступит после тысячелетия, а вторые будут существовать до него.] И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный; и ниспал огонь с неба от Бога, и пожрал их; и дьявол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков" (Откр. 20,7-10).

Это будет последнее усилие сатаны; оно закончится его земной гибелью. Далее идет суд над мертвыми "малыми и великими, - всеми, умершими в их глазах, от дней Каина до последнего отступления от тысячелетней славы. Ужасная картина! Нельзя достаточно ярко изобразить весь ее ужас!

Наконец, пред нашими духовными очами развертывается грядущая слава: новые небеса и новая земля, на которой будет обитать вечная правда (2 Петр. 3,13; Откр. 21,1).

Таков ход событий, вполне отчетливо рисуемых на вдохновенных страницах. Мы дали их беглый обзор, насколько этого требовала их связь с событиями, изучением которых мы заняты, с истинами, которые, как нам известно, не пользуются общей популярностью; но мы обязаны изложить все Божия предначертания; искать же популярности - не наше дело. Мы не рассчитываем на то, что Божия истина сделается популярной для мира; напротив, мы старались доказать, что, как Израиль отрекся от истины, которую ему надлежало соблюдать, так и Церковь отступила от великих истин, характеризующих христианское учение, изложенное в Новом Завете. Мы воодушевлены желанием пробудить в сердцах всех истинных христиан сознание великого значения этих истин и возложенной на них ответственности не только принять эти истины в свою душу, но и стараться лучше осуществлять их и открыто исповедовать. В эти последние дни земной истории Церкви мы хотели бы, чтобы восстали люди, одаренные обилием Духа Святого, дабы искренне и ревностно возвещать истины Евангелия Божия, так часто позабываемые. Да воздвигнет Господь по Своей великой милости в Своем народе подобных людей, и да вышлет Он их на Свою ниву. Да стучит Господь Иисус все сильнее в двери сердца, дабы многие души услышали и приняли Его, как Он этого желает, и да познают они всю сладость личного общения с Христом Иисусом, ожидая Его пришествия!

"Благодарение Богу, безмерно обширны благословения, уготованные душе, слышащей голос Христа отверзающей Ему двери своего сердца; это верно как по отношению к одной душе, так и по отношению к тысячам душ. Но будем стараться быть искренними, доверчивыми; будем сознавать и чувствовать нашу великую немощь и наше ничтожество, отказываясь от всякой мысли о приобретении для себя славы, от всякого желания пользоваться влиянием в мире, храня лишь Слово Христа и не отрекаясь от Его имени; наше счастье заключается в пребывании у Его ног; Он есть наша пища; служить Ему каким бы то ни было путем - вот наша радость. Тогда мы пребудем в единении и любви, имея Христа нашим общим центром и задаваясь единою общею целью, - работать для Него и познавать Его славу. Да будет это так по Божией милости для всех дорогих Божиих детей. Совершенно иное увидел бы в нас в этом случае мир. Да оживит Господь Свой народ!

Читатель найдет, может быть, что мы далеко отошли от шестой главы Книги "Второзаконие". Мы напомним ему раз и навсегда, что наше внимание должно быть обращено не только на содержание каждой главы, но и на мысли, вызываемые ею в нас. Мы желаем, кроме того, при составлении этих заметок быть руководимыми Духом Божиим, с Его помощью открывая истины, приложимые ко всем читателям. Получит ли возлюбленное стадо Христово пищу, назидание и утешение посредством последовательных и вполне законченных пояснений, или же чрез посредство отдельных отрывистых размышлений, - не безразлично ли это?

Обратимся теперь к нашей главе:

Изложив сущность основной великой истины, заключающейся в 4-ом стихе: "Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть", Моисей затем продолжает перечислять пред обществом Божиим их священные обязанности по отношению к их благословенному Богу. Он не только Бог, - Он был их Богом. Ему было благоугодно вступить с ним в завет. Он освободил их, носил их как бы на орлиных крыльях и принес их к Себе, дабы они сделались Его народом и дабы Он соделался их Богом.

Благословенный факт! Дивный завет! Но было необходимо напомнить Израилю, какого поведения требовал от них этот завет, напомнить им, что ими должна управлять любовь к Богу. "И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими" (ст. 5). Вот тайна каждого истинного благочестия. Без этого ничто не имеет значения для Бога. "Сын Мой, отдай сердце твое Мне". Когда сердце отдано Богу, все делается легко. Сердце можно уподобить регулятору часов, управляющему маленькой пружиной, которая приводит в движение стрелки вокруг циферблата. Если твои часы плохо ходят, недостаточно перевести их стрелки: надо переставить часовой регулятор. Бог ожидает ревностной, исходящей от сердца, работы. Он говорит нам: "Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною" (1 Иоан. 3,18).

Как мы можем достаточно возблагодарить Его за эти трогательные слова! Они так дивно обнаруживают нам Его любящее сердце! Он любит нас "делом и истиною", и ничто иное не может удовлетворить Его ни в нашем поведении относительно Бога, ни в наших поступках по отношению к нашим ближним. Все должно исходить непосредственно из сердца.

"И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем" (ст. 6). т.е. в самом источнике жизни твоей. В этом заключается вся суть дела. Все, что в сердце, исходит оттуда на уста и переходит в жизнь. Поэтому как можно, чтобы сердце хранило в себе Слово Божие, чтобы оно было переполнено им до такой степени, что в чем уже не оказывалось бы места суетным стремлениям и тщеславию мира сего. Тогда наша речь всегда будет производить благоприятное действие на окружающих, всегда будет приправлена солью. "От избытка сердца говорят уста". Следовательно, по тому, что исходит из уст, мы можем судить о том, что есть в нашем сердце. Язык - орган сердца; он обнаруживает, что происходит в человеке. "Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе; а злой человек из злого сокровища выносит злое" (Матф. 12,34-35). Когда Слово Божие действительно управляет сердцем, это скажется на всем поведении; именно так и должно быть, потому что сердце есть главная двигательная сила, направляющая все наше нравственное существо; оно составляет центр всех нравственных влияний, управляющих нашими действиями и направляющих нашу личную жизнь.

На всех страницах Божественной Книги мы видим, какое важное значение Бог придает состоянию нашего сердца по отношению к Нему и к Его Слову, что в сущности есть одно и то же. Когда наше сердце искренне предано Богу, вся жизнь течет правильно; когда же оно охлаждается и нерадит об истине, человек непременно и явным образом уклонится от правды. Необыкновенною силою дышит увещание Варнавы к новообращенным в Антиохии: Он "убеждал всех держаться Господа искренним сердцем" (Деян. 11,23).

Это увещание необходимо всегда, - и теперь, и в описанное здесь время. Искренность сердца драгоценна пред Богом. Она оказывает самое существенное влияние на нравственную жизнь человека. Она сообщает характеру христианина серьезность, желательную для каждого из нас. Она же является Божественным средством, врачующим сердце от холодности, смерти, внешнего благочестия, столь ненавистных в глазах Божиих. Внешне жизнь может казаться вполне приличной, и принципы, руководящие ею, могут казаться вполне правильными; но если отсутствуют искренность сердца, есть все наше нравственное существо не стремится к служению Богу и Его Христу, все остальное теряет свое значение.

Дух Святой поучает нас чрез посредство нашего сердца. Поэтому Апостол просил Господа "просветить очи сердца (kardiaV)" членов Ефесской Церкви, и желал, чтобы "Христос верою вселился в сердца их" (Ефес. 1,18; 3,17).

Таким образом, устанавливается полная гармония всего Писания с увещанием, заключающимся в нашей главе. "И да будут слова сии, которые я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем". Если бы он исполнил их, скольких заблуждений избежал бы Израиль! Он тогда не впал бы и в страшный грех идолопоклонства. Если бы драгоценные слова Иеговы были запечатлены в их сердцах, они не страшились бы ни Ваалов, ни Астарт. Тогда для них сделалась бы очевидной вся суетность языческих идеалов; но для этого слово Иеговы должно было запечатлеться в их сердцах.

Заметим, что во всем этом отражаются характерные особенности Книги "Второзаконие". Здесь идет речь не только о соблюдении некоторых религиозных обрядов, жертв, постановлений и церемоний. Упоминается, конечно, и обо всем этом, но не в этом заключается главная задача Книги. Слово Божие занимает первое место в Книге "Второзаконие", - Слова Иеговы должна была соблюдаться в сердце Израиля. Читатель должен полностью уяснить себе это, - иначе он не найдет ключа к чудной Книге "Второзаконие". Это не книга описания обрядов; это Книга сердечного послушания и любви Она почти на каждой странице учит, что сердце, которое любит Бога, ценит и чтит Слово Божие, всегда готово повиноваться Богу, готово как принести Богу что-либо в жертву, так и отдать Ему тот или иной день на служение. Могло случиться, что обстоятельства или обстановка, среди которых находился израильтянин, не позволили ему в точности исполнить обряды и церемонии, предписанные ему законом; но он никогда не мог очутиться среди обстановки, при которой он не мог бы любить, почитать Слово Божие подчиняться ему. Хотя бы он был отведен в плен на край земли, ничто не могло помешать ему помнить благословенные слова и сообразовываться с ними в своих действиях. "В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою" (Пс. 118,11).

Драгоценные слова! Они вкратце выражают великий принцип, проходящий чрез всю Книгу "Второзаконие", а также, прибавим, и великий принцип Божественной жизни всех времен и повсюду. Никогда не могут измениться сила и нравственное значение этого принципа. Он останется незыблемым вовек, Он был справедлив во дни патриархов, справедлив для Израиля в Ханаане, справедлив для Израиля, рассеянного до крайних пределов земли, справедлив для всей Церкви, справедлив для каждого верующего в отдельности среди упадка христианского общества. Одним словом, послушание всегда будет священным долгом и великим преимуществом творения Божия, - искреннее, безусловное, немедленное послушание Слову Господню. За эту милость, дарованную нам Богом, мы всегда должны славить Его. Он даровал нам Свое слово, и Он увещевает нас позволить этому слову обильно вселиться в наши сердца и управлять всею нашею жизнью и всем нашим поведением.

"И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем. И внушай их детям твоим и говори об них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась, и вставая. И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими; и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих" (ст. 6-9).

Все это исполнено необыкновенного величия: Слово Божие сокрыть в сердце, из которого исходят благие назидания детям и святые действия в кругу семьи; влияние этого Слова сказывается во всех действиях повседневной жизни, так что все, входившие чрез ворота или выходившие чрез них из дома, могли видеть, что Слово Божие было знаменем всех и каждого в доме.

Так это было некогда у израильского народа; так это должно быть и теперь у христиан. Но действительно ли так обстоит дело? Таким ли образом мы назидаем наших детей? Стараемся ли мы сделать Слово Божие привлекательным для молодых их сердец? Видят ли они, что оно светится в нашей повседневной жизни, оказывая влияние на наше настроение, на наш характер, наши привычки, наши занятия и дела? Именно таково значение выражения " навязать слово Божие в знак на руку свою и сделать их повязкою над глазами своими", а также и "написать их на косяках дома и на воротах своих".

Можно ли приложить это и к нам, дорогой читатель? Мы напрасно будем стараться научить слову Божию наших детей, если жизнь не управляется этим Словом. Драгоценная Книга Божия должна быть не только простой учебной книгой, которую обязательно следует изучать. Наши дети должны убедиться, что мы живем в атмосфере Священного Писания, что мы беседуем о нем в минуты нашего досуга с членами семьи нашей.

Но как редко это случается! Не приходится ли нам с сокрушением и стыдом сердца вспоминать, о чем ведутся нами наши обычные разговоры как за столом, так и в кругу нашей семьи? Как мало встречается в них того, о чем говорится в Книге "Второзаконие" 6,7! Напротив, сколько бывает праздных разговоров, сколько слышится недостойных христианина шуток! Сколько злоречия по отношению к нашим братьям, нашим соседям и знакомым! Сколько сплетен и пересудов! Сколько бессмысленной болтовни!

Откуда все это? Все это происходит исключительно от состояния нашего сердца. Слово Божие, заповеди и повеления Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа не живут в наших сердцах, а поэтому они и не выполняются, и не истекают оттуда потоками благодати и назидания.

Найдутся, быть может, люди, говорящие: к христианину это не относится. Но что же в таком случае значит следующее увещание: "Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим?" (Ефес. 4,29). И еще: "Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами, и славословиями, и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах наших Господу, благодаря всегда за все Бога и Отца, во имя Господа нашего Иисуса Христа?" (Ефес. 5,18-20).

Эти слова были сказаны Ефесянам, но, конечно, они относятся и к нам. Мы, быть может, не отдаем себе даже отчета, как мало мы удерживаемся на должной духовной высоте в области наших разговоров Недостаток нашей духовности особенно ощущается в нашей семейной жизни и в наших повседневных отношениях с людьми. Поэтому мы особенно нуждаемся в вышеприведенных словах увещания. Дух Святой, очевидно, предвидел эту нужду и по Своей милости усмотрел ее. Послушайте, что Он говорит "находящимся в Колоссах святым и верным братьям во Христе Иисусе": "Да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны. Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу" (Кол. 3,15-16).

Какая дивная картина, представляющая нам, какова должна бы быть христианская жизнь! Это является лишь дальнейшим развитием того, что мы находим в нашей главе, где мы видим Израиль в кругу его семьи, назидающий своих детей нежными поучениями, истекающими из пребывающего в его сердце Слова Божия; здесь пред нами открывается повседневная жизнь Израиля, его занятия в доме и вне дома, занятия направляемые благословенными словами Иеговы.

Не хотелось бы и нам, дорогой читатель, быть свидетелями пребывания среди нас подобного же настроения? Не унизительно ли, не грустно ли слышать разговоры, которые нередко ведутся в нашем семейном кругу? Не пришлось бы нам краснеть, если бы наши слова оказались записанными? Каким путем избавиться от этого? Для этого пусть наши сердца преисполнятся миром Христовым, Словом Христовым, пусть преисполнятся Самим Христом. Ничто иное не поможет нам в этом случае. Начнем с своего сердца, и, когда оно будет всецело занято небесными интересами, мы вскоре освободимся от злоречия, от недостойных христианина шуток и пустой болтовни.

"Когда же введет тебя Господь, Бог твой, в ту землю, которую Он клялся отцам твоим Аврааму, Иссаку и Иакову, дать тебе с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться; тогда берегись, чтобы не забыл ты Господа, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства" (ст. 10-12).

Среди всех благословений земли Ханаанской они должны были вспомнить Того, Кто вывел их из дома рабства. Они должны были также помнить, что все это даровано было им даром. Страна и все ее произведения становились их уделом ради обетовании, дарованных Богом Аврааму, Иссаку и Иакову. Прекрасно построенные города, дома, наполненные разным добром, высеченные из камня колодези, насаженные заботливою рукою и приносящие плоды виноградники и маслины - все это было даровым благом царственной благодати. Им следовало лишь в простоте веры овладеть всем этим, навеки храня в своих сердцах память о милостивом Подателе всякого рода благ. Они должны были помышлять о Нем и в Его любви находить истинное основание для сыновнего повиновения Ему. Куда бы ни обращался их взгляд, они всюду видели пред собою доказательства Его великой благодати и обильные плоды Его чудной милости. Каждый город, каждый дом, каждый колодезь, каждый виноградник и каждая маслина твердили ему о благости Иеговы и являли собою очевидное доказательство нерушимой верности обетовании Его.

"Господа, Бога твоего, бойся, и Ему одному служи, и Его именем клянись. Не последуйте иным богам, богам тех народов, которые будут вокруг вас; ибо Господь, Бог твой, который среди тебя, есть Бог ревнитель; чтобы не воспламенился гнев Господа, Бога твоего, на тебя и не истребил Он тебя с лица земли" (ст. 13-15).

В рассматриваемой нами главе Божию обществу говорится о двух великих принципах: о "любви" к Богу (ст. 5). и о "страхе" пред Ним (ст. 13). Два этих принципа встречаются по ходу всего Писания, и они являются несказанно могущественными двигателями жизни и поведения христианина. "Начало мудрости - страх Господень". К нам обращено увещание, чтобы "сердце наше пребывало во все дни в страхе Господнем" (Притч. 9,10; 23, 17). Это убежище и наша защита от всякого рода зла. "И сказал человеку: Вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла - разум" (Иов. 28,28).

Святая Книга изобилует изречениями, всячески доказывающими великое значение страха Божия. "Как же", говорит Иосиф, "сделаю ли сие зло, и согрешу пред Богом?" Христианин, непрестанно ходящий в Божием страхе, предохранен от совершения какого-либо зла. Постоянное ощущение Божия присутствия должно со всею силою оберегать человека от всякого рода искушений. Сколько раз мы бываем свидетелями, что присутствие истинно верующей души обуздает царящие вокруг нее легкомысленное настроение и безумные поступки? И если подобное влияние может оказать на окружающих положительные действия, насколько же сильнее должно отразиться на душе присутствие Самого Бога?

Читатель, стараемся ли мы жить, постоянно сознавая Божие присутствие? Это предохранит нас от зла, проявляющегося в самых разнообразных формах; мы ежедневно подвергаемся его влиянию на нас, и часто, увы, мы сами виноваты в этом. Мысль, что очи Господа покоятся на нас, имела бы на нашу жизнь больше влияния, нежели присутствие каких бы то ни было людей на земле и всех Ангелов на небе. Свято страх, столь часто указываемый Писанием, сделался бы благословенной каменной оградой, охраняющей нас от любой злой мысли, от любого злого поступка, от всего дурного, в какой бы форме это не проявлялось.

Мы мало живем, мало движемся, мало пребываем в присутствии Божием (Деян. 17,28). Если бы мы помнили, что Бог видит нас и что Он слышит каждое наше слово, знает каждую нашу мысль, каждый из наших поступков, как изменилось бы все наше поведение!

Тогда мы могли бы доказать окружающим сильное влияние на нас Божией любви, "объемлющий нас" (2 Кор. 5,14). В нашей жизни тогда появится деятельность, всегда производимая этою любовию. "Любовь Христова объемлет нас", говорит Апостол, "рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего" (2 Кор. 5,14-15).

Да поможет нам Господь больше ощущать это в нашей жизни; страх пред Ним и любовь Божия да оказывают свое постоянное освящающее действие на наши сердца! Тогда наша повседневная жизнь будет прославлять Господа, и мы будем благословением для тех, с которыми мы призваны жить и иметь дело.

Особенное внимание привлекает к себе 16-ый стих: "Не искушайте Господа, Бога вашего, как мы искушали Его в Массе". На эти слова сослался наш Господь, когда, искушая Его, сатана предлагал Ему броситься вниз с высокого крыла храма: "Потом берет Его дьявол в святой город, и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано "Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею" (Матф. 4,5-6).

Это знаменательные слова. Они доказывают, что и сатана может ссылаться на Писание, когда это ему удобно. Но он упускает слова необычной важности: "Охранять Тебя на всех путях Твоих" (Пс. 90,11). Христос совершенно не призван был броситься вниз с крыла храма. Это не было для Него путем Его послушания Отцу: Он не получил подобного повеления от Бога, а потому Он и отказывается это выполнить. Ему не следовало искушать Бога и испытывать Его. Как Человек, Он имел полное доверие к Богу, имел полное убеждение, что Он оградит Его от всякого зла.

Тем более Он не сойдет с пути послушания и долга с целью убедиться, защитит ли Его Бог и в этом случае; и это научает нас важной истине. Мы всегда можем рассчитывать на Божию помощь, пока стоим на пути исполнения нашего долга. Но если мы сами избираем свой путь, если мы ищем своего удовольствия и своего интереса, мы глубоко заблуждаемся, говоря, что рассчитываем на Бога.

Бог наш, конечно, исполнен благости и любви; Его сердце, конечно, горит сочувствием к нам, хотя бы мы и удалялись от пути исполнения долга; но это, однако, не изменяет справедливости того факта, что мы можем рассчитывать на Божию помощь, только когда мы идем стезею послушания. Если христианин только ради собственного удовлетворения подвергает свою жизнь опасности, забираясь на вершины Альп, имеет ли он право думать, что Бог оградит его от опасности? Пусть сама совесть ответит на этот вопрос. Если Бог велит нам переправиться чрез бушующее озеро, чтобы принести Слово Божие жаждущей душе; если Он повелевает нам перейти чрез Альпы с целью каким бы то ни было путем послужить Ему этим, в этом случае, конечно, мы должны быть вполне уверены, что Его могущественная рука оградит нас от всякого зла. Пребывать на благословенном пути исполнения долга, - вот в чем нуждается каждый из нас. Этот путь, может быть, окажется для чада Божия узким, тяжелым и уединенным, но душа, уповающая на Бога, тем не менее хранима под сенью Всемогущего и озарена светом Его лица.

Прежде чем отойти от размышлений, вызванных в нас 16-ым стихом, отметим поучительный для нас факт, что в Своем ответе наш Господь не указывает на искажение сатаною слов Пс. 90,11. Вместо того, чтобы сказать врагу: "Ты упустил весьма важные слова из изречения, только что тобою приведенного", Христос только приводит слова другого изречения, которым Он руководствуется в Своем поведении. Именно этим путем Он победил искусителя, оставил нам благословенный пример в этом отношении.

Также заметим, что Господь Иисус не победил сатану Своей Божественной силой. Если бы Он сделал это, Он не мог бы быть примером для нас. Но факт, что, как Человек, Он прибегает только к Слову Божию, чтобы одержать славную победу над врагом, исполняет бодростью и утешением наши сердца, и мы узнаем, как и мы должны поступать в нашей духовной жизни, как противодействовать искушениям. Человек Христос Иисус победил сатану, только доверяясь Богу и повинуясь Его Слову.

Благословенный факт! Он полон ободрения и поощрения для нас. Сатана не мог оказать ни малейшего влияния на Того, Который руководствовался исключительно Божественным авторитетом и действовал единственною силою Духа Святого. Господь Иисус никогда не исполнял Своей собственной воли, хотя, мы знаем это, Его воля была волей совершенной. Он сошел с неба, как Он Сам нам говорит это в Иоан. 6, для того, чтобы творить не Свою волю, а волю пославшего Его Отца. С начала до конца Он является безупречным Служителем Божиим. Слово Божие было руководящим правилом Его жизни; Дух Святой управлял всеми Его действиями; воля Божия составляла единственный мотив Его поступков; поэтому князь мира сего в Нем "не имел ничего". Сатана не мог всеми своими ухищрениями заставить Его покинуть путь послушания, или положения Своей зависимости от Бога.

Читатель-христианин, серьезно вникнем во все эти факты. Будем помнить, что наш Господь и Учитель оставил нам пример, дабы мы шли по Его стопам. Да поможет нам Господь постоянно следовать за Ним в дни нашего кратковременного пребывания на земле. Силою Духа Святого да усвоим мы себе, что мы призваны ходить, как ходил на земле Господь Иисус. Он великий Пример нам во всех отношениях. Будем больше изучать Его, дабы более верно отразить Его в нашей жизни.

Мы закончим этот длинный раздел Книги, приведя читателю подлинные слова последней части изучаемой нами главы; эти изречения отличающиеся необыкновенной силой, полнотою и глубиною, также являют характерные особенности всей Книги "Второзаконие".

"Твердо храните заповеди Господа, Бога вашего, и уставы Его и постановления, которые Он заповедал тебе. И делай справедливое и доброе пред очами Господа, дабы хорошо тебе было, и дабы ты вошел и овладел доброю землею, которую Господь с клятвою обещал отцам твоим, и чтобы Он прогнал всех врагов твоих от лица твоего, как говорил Господь. Если спросит у тебя сын твой в последующее время, говоря: Что значат сии уставы, постановления и законы, которые заповедал вам Господь, Бог ваш? то скажи сыну твоему: рабами были мы у фараона в Египте; но Господь вывел нас из Египта рукою крепкою. И явил Господь знамения и чудеса великие и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его, пред глазами нашими. А нас вывел туда, чтобы ввести нас и дать нам землю, которую клялся отцам нашим дать нам. И заповедал нам Господь исполнять все постановления сии, чтобы мы боялись Господа, Бога нашего, дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как и теперь. И в сем будет наша праведность, если мы будем стараться исполнять все сии заповеди пред лицом Господа, Бога нашего, как Он заповедал нам" (ст. 17-23).

Слово Божие раскрывается пред душою Израиля на каждой странице, в каждом разделе этой Книги. Оно составляет центр всех речей высокого законодателя, оно наполняет все сердце Моисея. Речь его клонится к прославлению Слова Божия, во всех его видах, - Слова Божия, выраженного в форме свидетельства, заповедей, постановлений и законов, и к доказательству нравственной силы и насущной потребности полного, безусловного и ревностного послушания Богу со стороны народа. "Твердо храните заповеди Господа, Бога вашего". И далее: "И делайте справедливое и доброе пред очами Господа".

Здесь пред нашими глазами раскрываются вечные принципы, не поддающиеся влиянию изменчивых условий и обстоятельств окружающей среды. "Справедливое" и "доброе" будет торжествовать всюду и всегда. Это напоминает нам слова Апостола Иоанна, им обращенные к его любимому другу Гаию: "Возлюбленный! не подражай злу, но добру" (3 Иоан. 11). Состояние Церкви могло быть плачевно; многое, быть может, огорчало сердце Гаия; Апостолу и многим другим приходилось сильно страдать от недостойных и непростительных поступков Диотрефа; все это так; возможно, что случались вещи и еще более прискорбные. И что же? Что должен был делать Гай? Только держаться "справедливого" и "доброго"; открывать свое сердце, свою руку и свой дом всем, свидетельствовавшим об истине; всячески стараться оказать содействие делу Христову.

Вот что требовалось в свое время от Гаия; это же требуется и от каждого верного ученика Христова в любое время, в любом месте, во всех обстоятельствах. Нас, быть может, немного; мы можем быть иногда оставлены и в полном одиночестве; но это неважно; мы должны стремиться во что бы то ни стало к добру. Мы должны бежать пред лицом всякого беззакония, очищать себя, чтобы быть "сосудами в чести"; должны освобождаться от юношеских похотей, отвращаться от благочестия, не доказываемого жизнью; далее мы должны стремиться жить по правде, по вере, в мире и любви. Должны ли мы все это делать в полном одиночестве? Нет, мы призваны действовать так сообща "со всеми, призывающими Господа от чистого сердца" (2 Тим. 2,22) Временно я могу очутиться в одиночестве; но пока существует на земле тело Христово, одиночества быть не может, а затем, в свое время, Христос возьмет Свое тело к Себе. Поэтому мы всегда можем надеяться найти то здесь, то там души, призывающие Господа от чистого сердца; мы должны искать их; найдя же их, мы должны "до конца" ходить в святом общении с ними.

"Когда введет тебя Господь Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы... семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их" (ст. 1-2).

Повествование о путях Божиих, Израиля, нам напоминает слова, которыми начинается 100-ый Псалом: "Милость и суд буду петь" Если, с одной стороны, мы являемся очевидцами благости Божией увеличения к народу Израильскому в силу завета, заключенного Им с Авраамом, Исааком и Иаковом, с другой стороны, мы видим правосудие Божие, обнаруживающееся в судах, постигающих народы земли за их нечестие. В первом случае проявляется царственное величие Божие, со второй - правосудие Господа; и в том и в другом случае мы становимся свидетелями проявления Его славы. Все пути Божий, пути милосердия, равно как и пути суда, возвещают Ему хвалу и будут вечно прославлять Его народом. "Велики и чудны дела Твои, Господи, Боже, Вседержитель! Праведны и истинны пути Твои, Царь святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? Ибо Ты един свят: все народы прийдут и поклонятся пред Тобою, ибо открылись суды Твои" (Откр. 15,3-4).

Вот в каком духе нам надлежит созерцать пути Бога, Правителя мира Некоторые души под влиянием ложной и болезненной сентиментальности с ужасом читают повеления, данные Иеговой Израилю относительно хананеев в начале нашей главы. Им кажется, что Бог всеблагой и милосердный не может приказывать Своему народу беспощадно истреблять их ближних, проводя сквозь строй даже женщин и детей. Эти люди не находят возможным и святым согласиться в 15-ой главе Откровения, восклицая: "Праведны и истинны суды Твои, Царь святых!" Они не одобряют Бога во всех Его путях: они готовы даже осудить Его за некоторые из них. Они дерзают применять свою мерку к действиям Божиим, судить о них по своим несовершенным мыслям, сравнивать бесконечное с тем, что ограничено; одним словим, они судят о Боге по себе самим.

Это великое заблуждение с их стороны. Мы неспособны судить о путях Божиих, а потому жалкий сметный впадает в великую гордость, пытаясь судить Бога. И в 7-ой главе Ев. от Луки мы читаем, что "оправдана Премудрость всеми чадами её". Будем помнить эти слова, заставим молчать неправильное суждение рассудка человеческого. "Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: "Ты праведен в словах Твоих, и победишь в суде Твоем" (Римл. 3,4).

Если читатель не имеет уверенности в этом, пусть он прочтет чудный 135-й Псалом.

Из этого Псалма мы видим, что смерть египетских первенцев и освобождение Израиля, переход через Чермное море и поражение войска фараона, равно как и уничтожение хананеев для дарования наследия Израилю, - все, одним словом, служило доказательством вечной благости Иеговы. [Многие христиане не могут понять тех изречений Псалмов, в которых на злых призывается суд Божий. Действительно, подобная речь совершенно не подобает христианам, которым повелено любить своих врагов, творить благо ненавидящим их и молиться за обижающих и гонящих их

Но то, что является полностью несовместимым с принципами, управляющими церковью Божией и небесным народом, находящимися под благодатью, в древние времена и в будущем полностью согласуется с положением Израиля, как земного, Самим Богом управляемого Его народа. Ни один христианин не подумает призывать мщение на голову своих врагов или на голову нечестивых. Это было бы для него большою непоследовательностью. Мы призваны служить живыми примерами благости Божией по отношению к миру, - следовать за Иисусом, Который кроток и смирен сердцем, страдать за правду, не противиться злому. Господь являет в настоящее время миру долготерпение и милосердие Свое "Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" нам повелено подражать Ему - "быть совершенными, как совершен Отец наш небесный". Христианин, который воздавал бы миру заслуженное им, дал бы ему ложное представление о Боге и о своем Небесном Отце и не выполнил бы своего назначения на земле.

Но не так будет, когда Церковь будет восхищена на небо Бог будет судить народы согласно тому, как они относились к Его народу, Израилю.

Эта мысль дает читателю ключ к разумению пророческого смысла Псалмов.] Так всегда было, и так всегда будет. Все должно содействовать прославлению Господа. Не будем этого забывать и откажемся от ложных рассуждений нашего разума. Нам дано преимущество оправдывать Бога во всех путях Его, с благоговением преклоняться пред неисследимыми судами Его и пребывать в твердой уверенности, что все они праведны. Мы не понимаем всех судов Господних; ограниченное существо способно ли понять бесконечное? Предначертания Божий и действия Господа по отношению к миру настолько же выше ума человеческого, насколько Творец выше творения. Какой человеческий ум может исследовать глубокие тайны Божественного Провидения? Почему, например, иногда в течение нескольких часов целый город с наполняющими его мужчинами, женщинами и детьми поглощается потоками раскаленной лавы? Мы не находим ответа на этот вопрос, а это, однако, только один из тысячи непостижимых для нас фактов в истории человечества. Взгляните в наших городах на тысячи человеческих существ, влачащих свое жалкое существование в самой вопиющей нищете среди ужасающего нас нравственного убожества. Можем ли мы сказать, почему Бог допускает это? Призваны ли мы искать ответ на этот вопрос? Не очевидно ли, что нам совсем и не следует обсуждать подобные вопросы? Если в невежестве и безумном ослеплении своем мы начинаем рассуждать о непроницаемых тайнах Божиих действий, мы неминуемо впадаем в полное заблуждение и даже в решительное неверие.

Теперь нам станут более понятными повеления, данные хананеям в начале нашей главы. Израильтяне не должны были щадить хананеев. Их нечестие превысило всякую меру; для них не оставалось ничего, кроме суда Божия. "Поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их. И не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя. Но поступите с ними так: жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, и рощи их вырубите, и истуканы их сожгите огнем" (ст. 2-5).

Таковы повеления, данные Иеговой Его народу. Они были определены и ясны. Никакой пощады для хананеев: не следовало вступать ни в завет, ни в союз, ни в дружбу с ними; безусловное осуждение должно было сделаться их уделом.

Мы знаем, увы! что израильтяне не замедлили нарушить эти священные повеления. Лишь только они вступили в Ханаанскую землю, как тотчас же заключили заветы с жителями Гаваона. Сам Иисус Навин попал в сеть врага. Ветхая одежда и черствый хлеб этого лукавого народа ввели в заблуждение старейшин израильских и заставили их поступить противоположно повелению Божию. Если бы они всецело подчинялись авторитету слова Господня, то не впали бы в эту грубую ошибку, они не вступили бы в союз с народом, который надлежало совершенно истребить. Но они судили по взгляду очей своих; зато они и пожали плоды дел своих. [Поучительно отметить, что ветхая одежда, ветхая обувь, заплесневелый хлеб и лукавые речи жителей Гаваона достигли того, чего не могли сделать стены Иерихонские. Хитрости сатаны для нас опаснее силы его "Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских (Ефес. 6,11). Рассмотрев внимательно различные части всеоружия Божия, мы придем к убеждению, что они сводятся к двум принципам: к послушанию и зависимости. Душа, действительно руководящаяся словом Божиим и всецело уповающая на силу Духа Святого, полностью готова для борьбы Именно таким путем "Человек Христос Иисус" одерживал победу над врагом. Диавол не имел никакой власти над "Человеком", полностью послушным и от Него всецело зависевшим. В этом, как и во всем остальном, мы должны подражать нашему Божественному Примеру.] Безусловное послушание является лучшим щитом, отражающим козни врага. Слова жителей Гаваона казались очень правдоподобными; внешний вид их подтверждал правдивость их слов; но все это не должно было иметь ни малейшей цены в глазах Иисуса Навина и в глазах старейшин израильских. Им следовало помнить повеления Господа и придерживаться Слов Его. Вместо этого они начали рассуждать и действовать по своему собственному усмотрению. Разум человеческий не может быть руководителем народа Божия; Слово Божие должно исключительно и полностью направлять чад Божиих и управлять ими.

Это одно из высших преимуществ, потому что воспользоваться им может самое немощное, самое несведущее чадо Божие. Слово Отца, голос Отца, око Отца могут руководить самым слабым, самым молодым членом семейства Божия. Сердце любящее и послушное - вот в чем мы имеем нужду. Не требуется ни обширного ума, ни глубокой учености; иначе что сталось бы с большинством христиан? Если бы одни только ученые, одни только мыслители и образованные люди могли противостоять козням противника, большинство нас должно было бы отказаться от борьбы с ним.

Но благодаря Богу, это не так; напротив, изучая историю народа Божия всех времен, мы видим, что мудрость и человеческая наука, когда они не остаются на присущем им месте, становятся сетями, а обладающие ими становятся опасными орудиями в руках врага. Кем люди были увлечены в ереси, искони нарушавшие мир Церкви божией? Не людьми невежественными и простодушными, а людьми учеными, людьми, славившимися своим умом. В случае, описанном нам в Книге Иисуса Навина, кто также вступил в союз с жителями Гаваона? Нет, старшины общества Божия. В ошибку впали очевидно все, но старейшины дали в данном случае пример народу. Начальники и предводители народа попали в сети диавола за то, что они не "вопросили Господа".

"Не вступай с ними в союз". Ничего не было проще этого. Могли ли ветхие одежды, ветхая обувь и черствый, заплесневелый хлеб изменить значение Божественного повеления, или сделать для Израиля необязательным безусловное повиновение Богу? Конечно нет. Ничто никогда не может извинить человека в его неповиновении слову Божию. Если мы встречаем на своем пути затруднения или препятствия, если мы часто не знаем в какую сторону нам идти, что нам следует делать? Рассуждать? Вступать в споры? Поступать по своему усмотрению, согласоваться со взглядом того или другого человека? Конечно нет; с верою терпеливо и смиренно нам надлежит ожидать помощи Божией; Небесный Отец наш не замедлит конечно указать нам наш путь. "Направляет кротких к правде, и научает кротких путям Своим" (Пс. 21,9). Это избавит нас от всякого отклонения от истинного пути и сохранит нас для вечного Царствия Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа.

В 6-ом стихе нашей главы Моисей указывает народу нравственную причину, по которой Израиль должен был полностью отделиться от хананеев и истребить их: "Ибо ты народ святой у Господа, Бога твоего; тебя избрал Господь, Бог твой, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле" (ст. 6).

Здесь отмечен принцип необыкновенной важности.

Почему Израилю следовало совершенно отделиться от хананеев и отказаться от всякого союза сними? Почему он был должен разрушить их жертвенники, сжечь их истуканов, вырубить их священные рощи? Только потому, что они были святым народом. И кто же создал его святым? Иегова. Он избрал их; Его любовь покоилась на них; Он спас и отделил их от себя, а потому Он мог предъявлять им свои требования и предписывать им те или другие действия. "Будьте святы, ибо Я свят".

Это нисколько не основывалось на принципе: "Не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5). Они были не лучше других народов, и это подтверждается следующими словами: "Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов; но потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которою Он клялся отцам вашим, вывел вас Господь рукою крепкою, и освободил тебя из дома рабства, из рук фараона, царя Египетского" (ст. 7-8).

Как необходимо было Израилю услышать именно эти слова! Они должны были помнить, что все преимущества, все их высокое положение, все благословения, окружавшие их, были дарованы им не ради того, что из себя представляли они сами, но ради любви Иеговы к ним, который, по царственной милости Своей, Иегова заключил с их отцами, завет вечный, нерасторжимый, непоколебимый.

Это должно было предохранить их от всякой гордости, от всякой самонадеянности; это же служило и прочным и незыблемым основанием их счастья и их нравственного покоя. Все основывалось на непредложной неизменности благодати Божией. Человеческому тщеславию здесь не было места. "Господом будет хвалиться душа моя; услышат кроткие и возвеселятся" (Пс. 33,3).

Бог не хочет, чтобы плоть превозносилась пред Ним. Он смиряет всякое превозношение ума человеческого, всякую гордость человеческого сердца. Израиль должен был помнить свое происхождение, свое прежнее положение, - "рабство в Египте", - свою "малочисленность" по сравнению с другими народами. Он нисколько не был лучше окружавших его народов, и потому свое благосостояние и свое возвышение он мог приписывать исключительно верности Бога Его клятве, считать их заслуженным даром Божиим. " Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей" (Пс. 113,9).

"Итак знай, что Господь, Бог твой, есть Бог верный, который хранит завет Свой и милость к любящим Его и сохраняющим заповеди Его до тысячи родов и воздает ненавидящим Его в лице их, погубляя их; Он не замедлит, ненавидящему Его самому лично воздаст" (ст. 9-10).

Здесь нам представляются два чрезвычайно важных факта; один из них изобилует утешениями и вносит несказанное ободрение в сердце, искренне любящее Господа; другой имеет большое значение для людей, презирающих Бога. Все любящие Бога и хранящие Его заповеди могут рассчитывать на верность Господа и на Его милость во всякое время и во всех обстоятельствах жизни. "Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействуют ко благу" (Римл. 8,28).

Если, по бесконечной благости Господа, любовь Божия пребывает в наших сердцах, и страх Господень - пред нашими глазами, мы можем безбоязненно идти вперед, радостно доверяя все Богу в полной уверенности, что все хорошо и все должно быть хорошо. "Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и чего не просим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним" (1 Иоан. 3,21-22).

Это вечная истина для Израиля, равно как и для Церкви. Как 7-я глава Книги "Второзаконие", так и 3-ья глава 1 Иоан. свидетельствуют о непреложности одной и той же истины, а именно о том, что Бог благоволит боящимся Его, любящим Его и соблюдающим Его заповеди.

Играет ли какую-либо роль во всем этом закон? Нет. Любовь ничего не имеет общего с подзаконностью; любовь также далека от служения закону, как один полюс земли удален от другого. "Это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки" (1 Иоан. 5,3). Мотивы, характер и дух нашего послушания Богу представляют полную противоположность служению закону. Некоторые люди видят служение закону везде, где речь заходит о послушании Богу. Они жестоко ошибаются. Если бы своим послушанием мы надеялись приобрести примирение с Богом и считали его средством к получению нами усыновления от Бога, тогда обвинение в служении закону оказалось бы, безусловно, справедливым. Но именовать так христианское послушание, повторяем мы, значит впадать в великое заблуждение. Повиновение не может предшествовать усыновлению; сыновнее же отношение должно всегда сопровождаться повиновением. По этому поводу мы остановимся на минуту на двух местах Нового Завета, смущающих многие души. В 5-ой главе Ев. от Матфея мы читаем: "Вы слышали, что сказано: "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте прославляющих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных... Итак будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный" (Ст. 43-48).

Многие говорят, что эти слова по видимому указывают, что можно сделаться чадом Божиим, держась известного образа действий. Нисколько; речь здесь идет только о вашей нравственной солидарности (согласовании) с характером и мыслями нашего Отца. В мире иногда говорится: "Вы не были бы сыном вашего отца, если бы вы так поступили". И здесь Господь как бы говорит нам: "Если вы хотите быть сынами Отца вашего Небесного, вы должны оказывать милосердие всякому, потому что это Ему благоугодно".

Мы читаем также в 6-ой главе второго Послания к Коринфянам: "И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я приму вас; и буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель". Вопрос не в тайном установлении действием Божиим сыновьих отношений души с Богом, а в обнаружении пред всеми окружающими нас нашего сыновнего положения, являющегося следствием нашего отделения от зла. [Вообще слово teknon - "дитя" - выражает собою чувство нежности, nioV - "сын" - чувство нравственного достоинства.]

Необходимо усвоить себе эту разницу, имеющую большое практическое значение Мы не делаемся чадами Божиими, отделяясь от мира "Ибо все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса" (гл. 3,26). - "Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились" (Иоан. 1,12-13) -"восхотев, родил Он нас словом истины" (Иак 1,18) Мы становимся чадами Божиими чрез возрождение, производимое Самим Господом. Какое мы принимали участие в нашем плотском рождении? Решительно никакого, то же следует сказать и о нашем духовном возрождении

Но будем помнить, что Бог может пребывать в тесном общении только с теми, которые, милостью Его, стараются жить достойно Его, жить так, как приличествует сынам и дочерям Господа Всемогущего. Если наше поведение непоследовательно, если мы участвуем в злых делах, если мы подвергаем себя общению с неверными, как мы можем верить, что Бог признает нас Своими детьми? В Евр. 11 нам говориться о тех, которые" говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле" и которые "показывают, что они ищут отечества"; о них нам сказано, что "Бог не стыдится их, называя Себя их Богом". Он мог открыто пребывать в общении с ними и признать их Своими. Нам надлежит тщательно вникнуть в этот вопрос, вопрос столь важный и необходимый для нашей жизни; для нас очень важно с полною искренностью сердца исследовать, в том или в другом отношении, с той или с другой целью не "преклоняемся ли и мы под чужое ярмо с неверными". И, если это так, взвесим все значение увещания Апостола: "Выйдите из среды их, и отделитесь, и не прикасайтесь к нечистому". Может случиться, что, подчиняясь святому приказанию, мы рискуем быть обвиненными в ханжестве, в узости, в нетерпимости, в фарисейской гордости. Нам будут, быть может, говорить, что нам не следует судить других, надеяться сделаться лучше и святее их. На все эти доводы нам следует отвечать только словами вполне ясного и определенного повеления Божия. Бог приказывает нам отделиться, выйти, не прикасаться к нечистому; и все это Он приказывает нам для того, чтобы Он мог принять нас, признать нас Своими сынами и дщерями. Этого для нас должно быть достаточно. Пусть говорят и думают о нас, что угодно; пусть нам дают то или другое прозвище, - нам необходимо отделиться от неверующих, если мы хотим быть принятыми и признанными Богом. Если верующие души живут в союзе с неверными, как можно признать в них сынов и дщерей Господа Всевышнего?

Нам, быть может, возразят: "Как мы узнаем, кто именно не верит? Все называют себя христианами; мы не окружены невежественными язычниками или неверующими евреями. Теперь не то, что было во времена, когда Апостол писал свое Послание к Коринфской Церкви: тогда очевидная для всякого граница разделяла людей; они делились на три отдельные группы: на евреев, язычников и Церковь Божию. Но как узнать, от кого нам следует отделяться в наши дни? Шестая глава 2-го Послания к Коринфянам не применима к нам.

Ко всем, говорящим так, мы обратимся с одним вопросом: "Перешла ли Церковь в эпоху, в которой Писания перестали быть ее руководителем и ее авторитетом? Если это так, откуда нам приходится ждать указаний, направляющих наши поступки? Если мы допускаем, что слова 2 Кор. 6 теперь неприменимы к христианам, на каком основании мы считаем слова других мест Нового завета относящимися к нам?"

Дело в том, что Писание было дано Церкви Божией, как совокупности всех верующих, а также и всякому ее отдельному члену; следовательно, до тех пор, как Церковь будет на земле, Писание должно руководить ею. Сомневаться в этом - значит отвергать изречения богодуховного Апостола, утверждающего нам, что Священные Писания могут нас "мудрить во спасение", т.е. "умудрить" нас для достижения дня славы, потому что таков благословенный смысл слова "спасение" в 2 Тим. 3,15.

Мы не имеем нужды ни в новом свете, ни во втором откровении воли Божией; на драгоценных страницах нашей Библии раскрыта "вся истина". Да будет за это слава Господу нашему. Не наука, не философия должны умудрить нас. Всякая истинная наука, всякая здравая философия полностью согласуются со Священным Писанием; они не могут прибавить к нему ни слова; они и не противоречат ему. Когда неверующие говорят нам об "успехах", о "развитии", о "светочах науки" мы, со своей спорны, с доверием вспоминаем слова: "вся истина", слова "могущие умудрить". Дальше этого идти нельзя. Что можно прибавить ко "всей истине"? Чего нам следует желать, кроме получения мудрости для достижения пришествия Господа нашего Иисуса Христа?

Будем при этом помнить, что ничего не изменилось в отношении Бога к Церкви и к миру. Сегодня так же достоверно, как это было верно и восемнадцать веков тому назад, когда наш Господь сказал нам, что народ Его не от мира, как и Он не от мира (Иоан. 17). Мир всегда остается миром. Он мог измениться в некоторых отношениях, но дух, характер, принципы остаются теми же. И сегодня для христианина так же предосудительно подвергать себя одному "игу с неверными", как это запрещалось и Апостолом Павлом в его послании к Коринфской Церкви. Мы не можем отрицать нашу ответственность в этом отношении. Здесь неуместны слова: "Мы не должны судить". Напротив, мы должны быть рассудительными. Отказываться вдумчиво относиться к нашему духовному состоянию и обсуждать наше положение перед Богом -значит отказываться повиноваться Богу; а разве это не значит оказывать полное сопротивление Господу? Бог говорит: "Выйдите из среды их, и отделитесь"; если же мы отвечаем на это словами: "Мы не призваны судить", верно ли поступаем? Нам, впрочем, дано в этом случае и прямое приказание судить, потому что сказано: "Не внутренних ли вы судите? Внешних же судит Бог" (1 Кор. 5,12.13).

Мы не будем более распространяться об этом вопросе, надеясь, что читатель сам захочет непосредственно применить к себе приведенное изречение Писания.

Теперь рассмотрим драгоценную истину, выраженную в 10-ом стихе нашей главы. "Он не замедлит, ненавидящему Его самому лично воздать". Если в 9-ом стихе содержится важное обетование для любящих Бога, 10-ый стих обращается с грозным предостережением к ненавидящим Его.

Приближается время, когда Бог будет действовать Сам, воздавая лично самим ненавидящим Его. Как страшно подумать, что существуют люди, ненавидящие Бога, ненавидящие Того, Чье имя "свято" и "любовь" Того, Кто есть источник всякого милосердия, начало и Податель всякого блага, Отец всякого света; Того, Чья щедрая рука восполняет нужды всякой твари, Кто внимает крику ворона и утоляет жажду дикого осла; Того, Кто бесконечно благ, - единственного премудрого, безусловно святого Бога, великого и могущественного Господа, Творца всей вселенной; Того, Кто имеет власть ввергнуть душу и тело в геенну огненную! Вникни, читатель, в мысль, что значит ненавидеть Существо, подобное Богу. Мы же знаем, что те, которые Его не любят, должны Его ненавидеть. С этим быть может многие не согласятся; мало найдется людей, признающих, что они действительно ненавидят Бога; но к этому важному вопросу нельзя относится безразлично; мы должны быть за Бога или против Него; и вообще люди всегда служат под тем или другим знаменем. Чаще всего ненависть сердца по отношению к Богу выражается в ненависти к Его народу, к Его Слову, к поклонению и служению Ему. Как часто мы слышим слова следующего рода: "Я ненавижу лицемеров" - "Я презираю ханжество и проповедников". В сущности же, люди ненавидят Самого Бога. "Плотские помышления суть вражды против Бога, ибо закону Божию не покоряются, да и не могут" (Римл. 8,7-8); и эта вражда против Бога обнаруживается во всем, относящимся к Нему. Во всяком не возрожденном сердце непременно таится определенная вражда против Бога. Всякий человек, живущий во плоти, ненавидит Бога.

Бог говорит нам, что "Он не замедлит, - ненавидящему Его самому лично воздать". Знаменательное слово, требующее серьезного внимания с нашей стороны! Людям не нравится это слово; многие его отвергают и заявляют, что они не придают ему значения. Они стараются уверить себя и других, что Бог слишком благ, слишком нежен, слишком милосерден, чтобы с такой строгостью относиться к Своему творению. Они забывают, что пути правосудия Божия так же совершенны, как и пути Его благодати. Они воображают себе, что правосудие Божие не заметит зла и людей, творящих его, или же окажет им снисхождение.

Это роковая ошибка; рано или поздно она принесет самые плачевные плоды. Бог, правда, по царственной милости Своей, может простить наши грехи, изгладить наши беззакония, покрыть наши ошибки, полностью оправдать нас и вселить дух усыновления в наши сердца. Но это совершенно другое дело. Это благодать, воцарившаяся через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, нашим Господом. В этом случае действует Бог, по дивной Своей любви оправдывающий бедного грешника, который заслуживал ада и который знает и чувствует, что сам по себе он не имеет никакой праведности и никогда ее не приобретет. Бог, в бесконечной Своей любви, изыскал средство, благодаря которому, оставаясь и справедливым и праведным, Он может оправдать того, кто в простоте сердца уповает на Господа Иисуса.

Но каким путем совершилось все это? Был ли отстранен грех, как нечто на самом деле не существующее? Выпустил ли Бог из Своих рук бразды правления, понизился ли уровень Божественной святости, уменьшились ли какие-либо требования закона? Нет, произошло нечто полностью обратное этому. Никогда ненависть Бога к греху не обнаружилась более очевидным образом; никогда Его намерение навеки осудить и наказать грех не поколебалось менее; никогда не проявилось с такою славою Божие владычество, с такою силою осуществление святости, истины и правосудия Божия; никогда не был так прославлен и окончательно утвержден закон, как через приведение в исполнение славного плана искупления, предначертанного, исполненного и открытого предвечной Троицей, соединенной во едино, - предначертанного Отцом, выполненного Сыном и явленного Духом Святым.

Если мы воочию узрели владычество Божие, дни Господа при виде греха и истинный характер Его святости, нам стоит только воззреть на крест, вслушаться в раздирающий душу крик, вырвавшийся из сердца Сына Божия среди покрывавшего Голгофу мрака возглас: "Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" Никогда подобный вопрос не был задан раньше, никогда не был он повторен с тех пор; никогда этот вопрос не возникнет и не может подняться вновь. Обратим ли мы наш взор на Того, Кто предложил этот вопрос, перенесем ли мы его на Тон, Кому он был предложен, взглянем ли мы на последовавший на него ответ, - все это является единственным во всей вечности фактом. Крест олицетворяет собою великую силу Божией ненависти к греху, равно как и бесконечность Божией любви к грешнику. Это непоколебимое основание престола благодати, истинное основание, на котором держится прощение грехов Богом и наше полное оправдание в Христе, воскресшем и прославленном.

Но если люди пренебрегают крестом и упорствуют в ненависти к Богу, утверждая при этом, что Он слишком милостив и слишком благ, чтобы наказывать злых, что ожидает их? "Не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Иоан. 3,36).

Можем ли мы хотя бы на минуту допустить мысль, что праведный Бог отдал на смерть Единородного и Своего Возлюбленного, отраду сердца Своего, соделав Его жертвою за наши грехи, чтобы затем оставить безнаказанными нераскаявшихся грешников? Иисус, совершенный, святой и непорочный, - единственный полностью совершенный "Человек", когда-либо живший на земле, - вынужден был пострадать за грехи, Праведный за неправедных; и неужели же после этого будут спасены, благословлены и взяты на небеса люди злые, неверующие, ненавидящие Бога и не признающие Сына Его?

И это хотят утверждать на основании того, что Бог слишком благ и слишком милосерден, чтобы навеки наказать грешников! Если Богу пришлось отдать на смерть Возлюбленного Сына Своего, отвратить от Него Свое лицо и поразить Его страданиями, дабы спасти народ Свой от грехов их, неужели же грешники, нечестивы и мятежники могут спастись в грехах своих? Разве напрасно умер Господь Иисус? Неужели Иегова без крайней необходимости обрек Его на страдания, скрывая от Него Свое лицо? К чему в таком случае совершились все ужасные события на Голгофе? Почему продолжался в течение трех часов мрак на земле? Почему прозвучал возглас: "Боже Мой, для чего Ты меня оставил?" К чему все это, если грешники и без того могут попасть на небо? Какое непонятное безумие! Чего только не склонен допустить человек, не желающий признать истину Божию! Жалкое человеческое сердце готово поверить самому нелепому факту, чтобы иметь возможность оправдать себя в отвержении полностью ясного учения Священного Писания. Что люди никогда не решились бы приписать хорошему человеческому правительству, то они дерзают приписывать правлению Божию, действиям Бога единственного премудрого, единственного истинного и праведного. Что подумали бы мы о земном правителе, не могущем или не хотящем наказывать злых и преступных людей? Захотели бы мы жить в стране, управляемой подобным правительством?

Рассматриваемый нами стих совершенно опровергает созданный безумием и невежеством людей теории относительно управления вселенной Богом, уничтожая доводы, которыми они пытаются умалить его могущество. "Господь, Бог твой, есть Бог, Бог верный, Который... не замедлит, - ненавидящему Его самому лично воздать".

О, если бы люди хотели внимать гласу Божию: Если бы они приняли к сердцу столь знаменательные, столь ясные предостережения о грядущем гневе, о суде и вечных муках! Если вместо того, чтобы убеждать себя и других в несуществовании ада, где не умирает червь и не угасает огонь, в несуществовании вечных мучений, о, если бы вместо этого они внимали голосу, убеждающему их укрыться, пока еще не поздно, под сенью Евангелия! Это было бы действительно мудро с их стороны. Бог говорит, что Он воздаст ненавидящим Его. Как ужасна мысль об этом возмездии! Кто устоит? Принципы управления Божия таковы, Бог не может осудить зла. Ничего нет проще. Все Писание, начиная с Книги "Бытие" и заканчивая "Откровением" выражает эту мысль так ясно, так определенно, что попытка оспаривать эту истину является верхом безумия. Насколько было бы благоразумнее и безопаснее бежать от будущего гнева вместо того, чтобы отрицать, что гнев обрушится на злых и вечно пребудет на них. Люди напрасно стараются идти вразрез с истиной Божией. Мы видим осуществление предначертаний правления Божия как по отношению к Его народу Израилю, так и по отношению к христианам в настоящее время. Оставлял ли Бог без внимания зло, совершенное Его земным народом? Нет, напротив, Он постоянно поражал их ударами жезла Своего, и делал это именно ввиду того, что это был Его народ, как и говорится у пророка Амоса: "Слушайте слово сие, которое Господь изрек на вас, сыны Израилевы, на все племя, которое вывел Я из земли Египетской, говоря: "Только вас признал Я из всех племен земли; поэтому и взыщу с вас все беззакония ваши" (Амос. 3,1-2).

Тот же принцип распространяется и на христиан в первом Послании Петра: "Ибо время начаться суду с дома Божия; ежели прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? И если праведник едва опасается, то нечестивый и грешный где явится? (4,17-18).

Бог наказывает Своих искупленных, потому что они -его собственность и чтобы им не быть "осужденными с миром" (1 Кор. 11,32). Дети мира сего живут спокойно, но близок день, - день мрака и ужаса, день суда и беспощадного гнева. Люди могут рассуждать и спорить об этом, но свидетельство Писания ясно и определенно: "Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную посредством предопределенного Им Мужа" (Деян. 17,31). Великий день воздаяния Божия приближается к нам: тогда Бог лично воздаст всякому.

Глубоко поучительно для нас проследить, каким образом Моисей, этот возлюбленный и прославленный Богом служитель Его, под влиянием Духа Святого объясняет израильтянам сущность правления Божия, чтобы этим путем воздействовать на их совесть: "Итак соблюдай заповеди и законы, которые сегодня заповедую тебе исполнять их, то Господь, Бог твой, будет хранить заветы и милость к тебе, как Он клялся отцам твоим, и возлюбит тебя, и благословит тебя, и размножит тебя, и благословит плод чрева твоего, и хлеб твой, и вино твое и елей твой, рождаемое от крупного скота твоего, и от стада овец твоих, на той земле, которую Он клялся отцам твоим дать тебе. Благословен ты будешь больше всех народов; не будет ни бесплодного, ни бесплодной ни у тебя, ни в скоте твоем. И отдалит от тебя Господь всякую немощь, и никаких лютых болезней Египетских, которые ты знаешь, не наведет на тебя, но наведет их на всех ненавидящих тебя. И истребишь все народы которые Господь, Бог твой, дает тебе; да не пощадит их глаз твой; и не служи богам их: ибо это сеть для тебя" (ст. 11-16).

Какою силою, какой трогательной нежностью дышат эти слова! Отметьте противоположность: Израилю надлежало "соблюдать ", "хранить" и "исполнять"; Иегове благоугодно было "возлюбить", "благословить" и "размножить". Увы! Израиль, к стыду своему, полностью отступил от того, чего от него требовал Господь во имя закона и во исполнение царственной воли Его; вследствие этого вместо обещанных ему благословений и размножения он навлекает на себя только суд, проклятие, бесплодие, рассеяние и запустение.

Но благодаря Богу Авраама, Исаака и Иакова, Богу и Отцу Господа нашего Иисуса Христа, если Израиль не выполнил законных требований Бога, Господь со Своей стороны, явил обилие драгоценной благодати и милосердия Своего. Он сохранит завет, заключенный Им с их отцами. Ни одно из Его обетовании не падет на землю тщетным; Он в точности исполнит их. И если Он не может выполнить их ради верности Израиля, Он совершит это во имя крови вечного завета, драгоценной крови Иисуса, Предвечного Сына Своего. Да будет честь и хвала дивному имени Его!

Нет! Бог Израилев не может оставить не выполненным ни одно из чудных Своих обетовании. Что бы тогда сталось с нами? Какую уверенность, какой покой, какой мир могли бы мы иметь, если бы завет Иеговы с Авраамом мог быть нарушен хотя бы в одном отношении? Израиль, правда, потерял все свои права. Если принимать в расчет природные права, Измаилу и Исаву должно быть оказано преимущество. Если придавать значение законному послушанию, то золотой телец и разбитые скрижали завета повествуют его печальную историю. Если рассмотреть предъявленные Богом требования во имя завета на Синае Израиль не может решительно ничего привести в свое оправдание.

Но Бог остается все тем, же несмотря на плачевную неверность Израиля. "Дары и признание Божие непреложны" (Рим. 11,29), а потому "весь Израиль спасается". Бог выполнит, конечно, по отношению к Аврааму клятву, несмотря на всю несостоятельность потомства Авраамова. Будем твердо уверены в этом, что бы нам на это не возражали. Израиль будет восстановлен и покрыт благословениями Божиими; он весьма размножится в вожделенном наследии своем. Придет день, когда израильтяне снова возьмут в руки свои повешенные на вербах арфы, когда в тени своих виноградников и смоковниц они воспоют хвалу Богу, Спасителю своему; это случится во дни ожидающего их славного тысячелетия. Таково неизменное свидетельство Писания, которое все исполнится, все до мельчайших подробностей, во славу Божию и ради вечного завета Господня.

Возвратимся к нашей главе, последние стихи которой требуют особенного внимания с нашей стороны. Трогательно видеть, как Моисей старается влить мужество в сердце Израиля по отношению к народам, которых он мог бы устрашиться в Ханаане. Он понимает возможность этого страха и старается рассеять его. "Если скажешь в сердце твоем: народы сии многочисленнее меня; как я могу изгнать их? Не бойся их: вспомни то, что сделал Господь, Бог твой с Фараоном и всем Египтом, те великие испытания, которые видели глаза твои, знамения, чудеса и руку крепкую и мышцу высокую, с какими вывел тебя Господь, Бог твой. То же сделает Господь, Бог твой, со всеми народами, которых ты боишься. И шершней нашлет Господь, Бог твой, на них, доколе не погибнут оставшиеся и скрывшиеся от лица твоего. Не страшись их: ибо Господь Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный. И будет Господь, Бог твой, изгонять пред тобой народы сии мало помалу; не можешь ты истребить их скоро, чтобы не умножились против тебя полевые звери. Но предаст их тебе Господь, Бог твой, и приведет их в великое смятение, так что они погибнут. И предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их из поднебесной: не устоит никто против тебя, доколе не искоренишь их. Кумиры богов их сожгите огнем; не пожелай взять себе серебра или золота, которое на них, дабы это не было для тебя сетью: ибо это мерзость для Господа, Бога твоего. И не вноси мерзости в дом твой, дабы не подпасть заклятию, как она. Отвращайся сего и гнушайся сего; ибо это заклятое" (ст. 17-26).

Когда неверие овладевает сердцем, вселяя страх в нашу душу, прежде всего следует обратить наш взор на Бога живого: тогда душа возносится над затруднениями всякого рода. Невозможно отрицать существование всевозможных затруднений и пагубных влияний, окружающих нас. Отрицать их не значит доказывать свое познание Бога; это доказывает лишь глубокое непонимание серьезной стороны жизни. Некоторые люди имеют привычку легкомысленно относится к испытаниям и трудностям жизни. Они стараются уверить нас, что не следует принимать близко к сердцу скорби, огорчения и затруднения, встречающиеся на нашем пути. Это все равно, что говорит нам, что не следует иметь головы на плечах или сердца в нашей груди.

Люди подобного рода совершенно не способны понять души, которым приходится бороться, или которые сталкиваются с трудностями жизни.

Каким же путем Моисей старается влить бодрость в сердца своих братьев? "Не страшись", говорит он, не потому, что ни врагов, ни затруднений, ни опасностей не существует, а потому что "Господь, Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный". В этом заключалось истинное ободрение для робкой души. Таким же путем и Иосафат старался ободрить теснимых неприятелем своих братьев: "Боже наш! Ты суди их. Ибо нет в нас силы против множества сего великого, пришедшего на нас, и не знаем мы, что делать; Но к Тебе очи наши" (2 Пар. 20,12).

Вот драгоценная тайна покоя души. Наш взор устремлен на Бога; Его могущество начинает действовать, и дело получает благоприятный исход. "Если Бог за нас, кто против нас?" Моисей предвидит, что всякого рода опасения возникнут в сердце Израиля. "Народы эти многочисленнее нас". Да, но они не сильнее "Бога великого и страшного". Какие народы могут устоять перед Ним? Всем следовало дать отчет Богу в их страшных беззакониях; чаша их грехов была переполнена; час возмездия наступил, И Бог Израилев готовился истребить их рукою народа Своего.

Следовательно, Израилю не приходилось страшиться могущества врага: Иегова был с ними; пагубного влияния на них идолопоклонства - вот чего им следовало опасаться. Потому Господь и сказал: "Кумиры богов их сожгите огнем; не пожелай взять себе серебра или золота, которое на них". - "Как", подымался голос в сердце многих израильтян, "неужели мы должны .бросить золото и серебро, украшающее этих идолов? Из этого можно было бы извлечь большую выгоду. Разве не жаль разрушать такие драгоценности? Отчего кумиры не сжечь огнем, но почему бы не пощадить золота и серебра?"

Да, именно так склонно рассуждать наше жалкое сердце, и именно так мы обольщаем самих себя, когда нам следует осудить зло и отдалиться от него. Мы убеждаем себя, что мы должны допустить пребывание его малой доли в сердце нашем, что нам позволено разбирать и отличать различные степени зла. Мы готовы истребить часть зла, но не соглашаемся вырвать все зло из своего сердца. Мы согласны сжечь дерево кумира, сохраняя однако для себя его золото и серебро. Пагубное заблуждение! "Не пожелай взять себе серебро и золото, которое на них, дабы это не было для тебя сетью: ибо это мерзость для Господа, Бога твоего". Все должно быть уничтожено. Сохраняя хотя бы один атом нечистоты, мы впадаем в сеть врага и сообщаемся с тем, что является мерзостью пред лицом Божиим, каким бы высоким и ценным все это ни считалось людьми.

По смыслу последнего стиха этой главы "вносить мерзость" в свой дом значило подвергать себя заклятию. Насколько все это серьезно! Проникнуты ли мы сознанием этой истины?

Господь да сохранит наши сердца отделенными от всякого зла и верными для Самого Себя!

"Все заповеди, которые Я заповедую вам сегодня, старайтесь исполнять, дабы вы были живы и размножились, и пошли, и завладели землею, которую с клятвою обещал Господь отцам вашим. И помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, что бы смирить тебя, что бы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, или нет" (ст. 1-2).

Полезно и в то же время отрадно для нас бросить взгляд назад на все пройденное нами наше жизненное поприще. Тогда мы видим, как верно руководила и управляла нами в нашем прошлом рука нашего Господа; мы припоминаем Его нежное и мудрое обращение к нам, чудесное избавление, которое Он посылал нам в минуты печали и затруднительных испытаний. Сколько раз, когда мы недоумевали, что нам делать и куда идти, Он приходил нам на помощь, пролагая пред нами наш путь, успокаивая наши страхи и наполняя хвалою и славословием наши сердца! Но не следует смешивать это припоминание милости Божией к нам с прискорбной привычкой обращать назад наш взгляд, что бы припомнить наши пути, наши успехи, наше служение людям, если мы даже и сознаем, что лишь милость Божия сделала нас способными что-либо сделать для Него. Все это только содействует развитию в нас чувства самоудовлетворения, в корне подрывающего всякую истинную духовность. Так или иначе заниматься своей личностью, - вещь необыкновенно пагубная для души; это наносит смертельный удар общению души с Богом. Все, что возвеличивает наше "я", должно быть осуждено нами и решительно отвергнуто, потому что слабость и духовное бесплодие сопровождают его. Смотрите назад, что бы вспомнить то, что мы сделали, или чего мы достигли своими усилиями, - самое жалкое занятие. Не к этому конечно призывал Моисей народ, говоря ему, чтоб он "помнил весь путь, которым вел их Господь, Бог их".

Остановимся на минуту на удивительных словах Апостола в Фил. 3: "Братия, я... только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе" (ст. 14).

О каком "забвении заднего" говорит здесь благословенный Апостол? Предавал ли он забвению чудные замыслы Божий по отношению к его душе при прохождении им земного его поприща? Нет, мы имеем очевидное доказательство противоположного этому в словах: "Получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому" (Деян. 26,22).

Также в Послании к Тимофею, возлюбленному своему духовному чаду и соработнику, Апостол делает обзор прошлого и говорит о преследовании и об испытаниях, постигших его; но при этом он прибавляет: "И от всех (гонений и страданий) избавил меня Господь" (2 Тим. 3,11). И еще: "При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы через меня утвердилось благовестив, и услышали все язычники; и я избавился от львиных челюстей" (2 Тим. 4,16-17).

Что же подразумевает Апостол, говоря, что следует "забывать заднее"? Он имеет в виду все, что не имело отношения ко Христу, все, чем плоть могла бы хвалиться, в чем могло находить покой наше природное сердце и что могло оказаться только препятствием в нашем следовании за Господом; всей душой стремясь достичь великой и главной цели, привлекавшей его к себе, Апостол мог только забывать все остальное. Ни Апостол Павел, вообще никакое чадо Божие, никакой служитель Христов никогда не имел желания забыть хотя бы одно обстоятельство своей жизни, свидетельствование о благости, нежности и верности Божией. Вспоминать благословенные действия Отца нашего по отношению к нам - это, напротив, одно из сладчайших преимуществ, дарованных нам при прохождении нами пустыни, ведущей в нашу вечную отчизну.

Мы во всяком случае нимало не одобряем своей привычки останавливаться на рассмотрении наших собственных духовных опытов. Это только ослабляет нас Будем остерегаться этого, как одной из многочисленных причин, понижающих уровень нашей духовной жизни и удаляющих наши сердца от Христа. Но нам, напротив, нечего бояться вспоминать пути и действия Божий по отношению к нам. Это благое дело, всегда заставляющее нас отходить от своего "я" и исполняющее наши сердца благодарностью к Господу и хвалою Ему.

Почему Моисей увещевал Израиль "помнить весь путь", по которому Господь, Бог его, вел его долгие годы? Это делалось несомненно с целью вызвать из его сердца хвалу Богу за все прошедшие Его милости и утвердить его доверие к Богу в будущем. Да поможет и нам Господь в этом отношении, дабы мы изо дня в день бодро шли вперед, славя Бога и доверяясь Ему, доверяясь Богу и славя Его.

Когда наш взор останавливается на "Авен-езерах" [Камень помощи (1 Царст 7,12).], встречающихся на всем нашем пути, сердце ликует от радости, воспевая "Аллилуйя" Тому, Кто помогает нам до сего места и Кто поможет нам и до самого конца. Он уже избавил. Он избавляет теперь, Он избавит и в будущем. Благословенная цепь! Всякое из его звеньев представляет собой факт Божественного избавления!

И не только особенно заметные милости и великие избавления, которые нам оказал Отец наш, нам следует припомнить, вознося за них хвалу Богу; нам надлежит славить Его и за все то, что, по мудрой и верной любви Своей, Он послал нам с целью "смирить" и "испытать" нас. Все это приносит обилие благословений нашим душам. Это не "скрытые милости", как их иногда называют: это милости очевидные и обязательные, милости, за которые мы будем вечно хвалить Бога в ожидающей нас блаженной вечности.

"Помни весь путь", помни всякую остановку в пути, всякое событие из жизни в пустыне, все действия Божий с начала до конца; помни главную цель, с которой все послано тебе; помни, что все это должно "смирить тебя, испытать тебя и узнать, что в сердце твоем.

Как отрадно размышлять о долготерпеливой благости и о любви, проявленных Богом по отношению к Его народу в пустыне! Каких драгоценных поучений, какого живого интереса, какого великого духовного наслаждения полна эта удивительная история! Необходимо, чтоб мы были "смирены" и "испытаны" для того, чтоб узнать, что в наших сердцах. Это имеет необыкновенно важное значение для нас в духовном отношении.

На первых порах нашей христианской жизни мы мало знаем, что господствует в нашем сердце. Мы поверхностно относимся ко всему; но, подвигаясь на нашем жизненном пути, мы лучше научаемся усваивать себе действительность; мы открываем бездну зла, живущего в нас; мы познаем всю пустоту и суетное тщеславие всех мирских интересов, и начинаем понимать необходимость полной постоянной нашей зависимости от благодати Божией. Все это способно вселить в нас недоверие к самим себе, сделать нас смиренными и научить нас с доверчивостью ребенка опираться на Того, Кто Один может предохранить нас от всякого рода падений. Возрастая таким образом в самопознании, мы лучше понимаем благодать, лучше познаем дивную любовь Господа, Его нежность по отношению к нам; мы проникаемся большим сознанием необходимости различных жизненных обстоятельств, чрез которые Господу было благоугодно нас провести, на благо и на пользу нашим душам.

Все эти испытания направлены к одной цели, - сообщить нашему характеру твердость, сделать нас кроткими и отучить от легкомысленного отношения к жизни. Это избавляет нас от признания несообразных с Божией истиной пустых теорий, от преувеличенной узости понятий или от противоположной этому крайности; мы становимся сострадательными, терпеливыми, внимательными к окружающим нас; мы боимся высказывать слишком резкое мнение; мы научаемся снисходить к немощным действиям других и стараемся объяснить их непоследовательные поступки самыми лучшими внутренними побуждениями. Все это драгоценные плоды приобретенного в пустыне опыта.

"Он смирял тебя, томил тебя голодом, и питал тебя манной, которой не знал ты, и не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа, живет человек" (ст. 3).

Эти слова представляются нам особенно многозначащими прежде всего ввиду того, что они были приведены в ответ Самим нашим Господом в Его борьбе в пустыне с сатаной. Почему наш Господь ссылается на слова "Второзакония"? Потому что именно эта книга более всех других была приложена к тогдашнему духовному состоянию Израиля. Израиль совершенно отступил от Бога, и этот факт подтверждается всем содержанием Книги "Второзаконие" с начала до конца. Но хотя народ и отпал от Бога, путь послушания Ему открывался для всякого израильтянина, желавшего остаться верным Богу. Держаться Слова Божия - вот долг и преимущество всякой любящей Бога души, - во всякое время и во всех обстоятельствах.

Наш возлюбленный Господь с полной верностью сохранял истинное положение Израиля Божия. Израиль по плоти по своей вине потерял все; в пустыне Господь Иисус является истинным Израилем Божиим, чтобы сразить врага одною авторитетностью Слова Божия. "Иисус, исполненный Духа Святого, возвратился от Иордана, и поведен был Духом в пустыню. Там сорок дней Он был искушаем от диавола, и ничего не ел в эти дни; а по прошествии их, напоследок взалкал. И сказал Ему диавол: если ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом. Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божиим" (Лук. 4,1-4).

Дивная картина! Человек, воплощавший в Себе совершенство, "истинный Израиль" находился в пустыне среди диких зверей, постясь в течение сорока дней и подвергаясь искушениям со стороны ожесточенного врага Бога, людей и Израиля. "Второй Адам" находился в совершенно иной обстановке, нежели первый Адам; Его не окружал роскошный Едемский сад; Он находился среди бесплодной, сухой пустыни; Он пребывал там, томясь голодом: но и там Он находился по воле Божией и для славы Отца Своего.

Христос пребывал в пустыне, благодарение Богу, и ради блага человека, дабы показать ему, как следует бороться с врагом во всех искушениях, и как ему надлежит жить. Не будем воображать себе, что наш благословенный Спаситель встретил противника, как Владыка вселенной. Он, правда, был Бог; но если бы Он одержал верх над врагом только, как Бог, Он не оставил бы нам примера в этом отношении. Нам тогда напрасно говорили бы, что Бог мог победить и обратить в бегство Им же Самим созданную тварь. Здесь же мы видим пред собою Того, Кто соделался человеком, подобным нам во всем, кроме греха, Того, Кто испытывал голод и немощи человеческие, был окружен последствиями грехопадения и в то же время полностью восторжествовал над страшным врагом, - все это утешает и ободряет наши сердца.

И каким путем Он победил? В этом для нас заключается великий и важный вопрос. Как победил "Человек Христос Иисус" сатану в пустыне? Он победил его не как Бог Всемогущий, но как "Человек" - смиренный, зависимый от Бога и послушный Ему: в устах и в сердце было одно только орудие - Слово Божие, и им Он приводил сатану в молчание. Этим путем "второй Адам" одержал победу над страшным врагом Бога и человека: Он соделался таким путем и примером для нас.

Заметим также, что наш Господь не вступает в пререкания с сатаной. Он не говорит: "Я знаю, что Я Сын Божий; отверстое небо, снисшедший с небес, Дух Святой, голос Отца, - все свидетельствовало обо Мне, что Я Сын Божий. "Нет, в этом случае Господь не оставил бы примера для нас. Встречаясь со всеми искушениями, изобретенными врагом, Он прибегает к помощи единственного орудия, которое дано и в наше распоряжение, - к написанному для нас Слову Божию.

Мы употребили выражение "все искушения", потому что во всех трех случаях неизменным ответом нашего Господа было слово: "Написано". Он не говорит: "Я знаю", - "Я думаю", - "Я чувствую", - "Я верю" тому-то и тому-то; Он ссылается только на Писание, особенно на книгу "Второзаконие", на именно ту книгу, в подлинности которой дерзнули усомниться неверующие умы, но которая является руководством для всякого послушного Богу человека, живущего среди общего упадка веры в Бога.

Это исполнено великого значения для нас, дорогой читатель. Господь как бы сказал врагу: "Дело не в том, что бы доказать, Сын Я Божий, или нет, но в том, чтобы показать, чем должен жить человек; ответ на этот вопрос содержится только в Священном Писании, и ответ этот ясен как день, независимо от всего, что касается лично Меня. Кто бы Я ни был, независимо от этого Писание утверждает, чти "не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа, живет человек".

В смиренной зависимости от Бога прислушивается ко "всякому слову, исходящему из уст Господа" - вот каково истинное положение человека, безопасное и блаженное для его души. Пребывая в нем, душа приходит в непосредственное и личное соприкосновение с Самим Господом чрез посредство Слова Его. Из этого мы убеждаемся, что Слово Божие, безусловно, необходимо для христианина. Мы не можем без него обойтись. Как физическая жизнь поддерживается хлебом, так духовная жизнь поддерживается Словом Божиим. Питаться им значит только искать в Библии то или другое учение или подтверждение того или иного мнения; это нечто гораздо большее: это значит искать в ней поддержку самой жизни возрожденного человека, другими словами, искать пищу, свет, указание пути, утешение, авторитет, силу, словом, все, в чем душа может нуждаться.

Отметим особенную точность выражения: "всякое слово". Оно ясно доказывает нам, что мы не можем обойтись без какого либо слова, исшедшего из уст Божиих. Все эти слова необходимы для нас. Мы не знаем, в какую минуту возникает затруднение, разрешение которого заключается в Писании. Возможно, что до этого момента мы не обратили особенного внимания на изречение, применимое именно к данной трудности; но если наше сердце настроено духовно, при возникновении того или иного затруднения Дух Божий напоминает нам из Слова Божия изречение, в котором мы нуждаемся; тогда мы открываем в нем силу, духовную красоту, глубину, нравственный смысл, никогда нами до сих пор не замеченные. Писание представляет собой сокровище Божественное, следовательно, сокровище, неисчерпаемое, из которого Бог с избытком восполняет все нужды Своего народа и все потребности каждой верующей души в отдельности; поэтому не существует такого периода в истории Церкви, не существует затруднения на пути христианина, которые были бы предусмотрены в святой Божией Книге. Нам необходимо особенно тщательно изучить всю совокупность Писаний, размышлять о них, исследовать их и свято хранить в наших сердцах, дабы мы были облечены во "всеоружие Божие", дабы мы были готовы им воспользоваться в случае нужды, - все равно, приходится ли нам бороться с искушениями врага, с похотями мира и плоти, или же идти по пути творения "добрых дел", уготованных нам Богом.

Также особенно заметим выражение: "из уст Господа". Оно необыкновенно драгоценно; оно представляет близость Господа к нам. Бог изрекает Свое слово, чтобы мы жили им; поэтому Слово Божие необходимо для нас, и души наши не могут жить без него, как тело не может существовать без пищи, это изречение, одним словом, доказывает нам, что постоянная зависимость человека от слова Божия является его истинным призванием, местом его покоя, прибежища, силы и благословения.

Жизнь веры, которою мы призваны жить, есть жизнь зависимости и послушания; именно такова и была жизнь Господа Иисуса здесь на земле. Чудный наш Спаситель не произносил ни одного слова, не делал ни одного шага, ничего не совершал, руководствуясь авторитетом Слова Божия. Очевидно, Он мог превратить камень в хлеб, но Он не получил на это приказания Божия, а следовательно, и не имел причины так действовать. Поэтому искушения сатаны не представляли для Него опасности. Противник не мог нанести вред "Человеку", который решился поступать лишь сообразно с авторитетом Слова Божия.

Также интересно и полезно заметить, что наш Господь не ссылается на Писание лишь с целью заставить врага замолчать; Он приводит его изречения, как авторитет, управляющий Его поведением и Его положением. Именно эти части мы упускаем из виду. Мы часто ссылаемся на Слово Божие, чтобы победить врага; но не ищем в нем пользы для наших душ, не проникаемся его авторитетностью и его могуществом; таким образом, теряется его действие на наше сердце. Слово Божие должно быть для нас тем, чем является для голодного хлеб, или для мореплавателя - компас; нам следует им питаться, с ним должны согласоваться наши действия, наши мысли и слова. Чем более это будет для нас осуществляться, тем более мы познаем бесконечную цену Слова. Кто более всех ощущает истинную цену хлеба? Химик? Нет, но человек голодный. Химик может назвать его составные части, но цену его познает человек, мучимый голодом. Кому доступна наилучшая оценка компаса? Профессору ли морских наук? Нет, - его особенно оценит моряк, плавающий вдоль незнакомого ему и опасного берега. Это дает нам лишь слабое представление о том, чем является слово Божие для истинного христианина. Он не может без него обойтись; оно необходимо для установления всех его отношений с окружающими, необходимо для всей сферы его действий. Слово Божие питает и поддерживает его внутреннюю жизнь; оно руководит и его поведением. В этом слове он ищет указания и совета во всех обстоятельствах своей общественной и домашней жизни, в уединении своего рабочего кабинета, среди своей семьи, при своих повседневных занятиях.

И никогда Слово Божие не обманет надежды того, кто руководствуется им одним. Мы можем безбоязненно довериться Писанию. В каких бы обстоятельствах и в какую бы минуту мы не прибегли к его помощи, мы всегда найдем в нем нужное для себя. Находимся ли мы в испытании? Поражено ли скорбью наше сердце? Что утешит и успокоит нас, кроме ободрительных слов, начертанных для нас Духом Святым? Одно изречение Священного Писания приносит более истинного общения, чем всякого рода утешительные письма. Пребываем ли мы в унынии? Утратили ли мы бодрость духа? Слово Божие встречает нас, вливая чудную бодрость и уверенность в наше сердце? Тяготит ли нас нищета? Дух Святой дарует нашему сердцу многообразные обетования, записанные на богодухновенных страницах и напоминающие нам Того, Кто есть "Владыка неба и земли", Того, Кто, по незримой благости Своей, взялся "восполнить все наши нужды, по богатству славы Иисусом Христом". Смущены ли мы, утомлены ли мы различными человеческими мнениями или какими-либо религиозными вопросами? Несколько стихов Священного Писания внесут волны Божественного света в сердце и совесть и дадут полный покой нашей душе, отвечая на всякий вопрос, уравнивая всякое затруднение, нагоняя всякий страх, всякое сомнение, рассеивая всякую тучу, открывая нам мысли Божий полагая конец всем разногласиям во мнениях, - и совершая все это силою безошибочного Божественного авторитета.

Поэтому как неизмеримо велика цена Священного Писания! Каким сокровищем мы обладаем, имея в руках Слово Божие! Как мы должны прославлять святое имя Господа за его дарование нам! Нужно прославлять его также и за все, что дает нам более постигать полноту, глубину и силу слов этой главы: "Не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих, живет человек". Как драгоценны эти слова для верующей души! Не меньшее значение заключается и в последующих словах: в трогательных выражениях в них указывается нежная заботливость Иеговы по отношению к Его народу в течение всех его странствований в пустыне. "Одежда твоя", говорит Моисей, "не ветшала на тебе, и нога твоя не пухла, вот уже сорок лет".

Какою удивительною милостью дышат эти слова! Иегова заботится о Своем народе, наблюдая даже за тем, чтобы одежды их не ветшали и ноги их не пухли от усталости. Он не только питал их; Он их и одевал; Он благоволил заботиться и о том, чтобы ноги их не пострадали от жгучего песка пустыни. В течение целых сорока лет Он окружал их нежными отцовскими попечениями. На что не способна любовь для блага того, кто является предметом ее? Любовь Иеговы к Его народу низводила на Израиль всякого рода благословения. Если бы только Израиль уразумел это! От Египта до Ханаана Иегова не оставил не восполненной ни одной из потребностей израильтян, потому что Он взял их под Свое покровительство. Обладая бесконечною любовью и всемогущим заступничеством Иеговы, в чем еще они могли нуждаться?

Но любовь Бога к чадам Его выражается различными способностями. Он не только восполняет нужды их тела, не только заботится о их пище и о их одежде: Он печется и о нравственных, и о духовных их потребностях. Поэтому законодатель и обращает к народу слова: "И знай в сердце твоем, что Господь, Бог твой, учит тебя как человек учит сына своего" (ст. 5).

Мы не любим духовной дисциплины; она кажется нам "не радостью, а печалью". Ребенку приятно получать из руки своего отца пищу и одежду, обращаться к нему со всеми своими нуждами, но он не любит его наказаний. Но, однако, это устрашающее его наказание скрывает в себе великое благо для воспитания сына, производящее действие, которое недостижимо никакими материальными средствами и никакими благословениями. Оно исправляет, быть может, его дурные привычки, освобождает его от ложных взглядов, спасает его от пагубного влияния греха и приносит ему великую нравственную и духовную пользу, за которую ребенок впоследствии будет всегда благодарить. Сын должен убедиться в любви и заботливости отца в применяемых к нему наказаниях, равно как и в различных материальных благодеяниях, которыми ежедневно усыпан его путь, - это главное.

Именно этого недостает нам, когда идет речь о путях Божиих по отношению к нам, если Господь находит нужным наказывать или испытывать нас. Мы с радостью идем навстречу благодеяниям и милостям Божиим; мы счастливы изо дня в день насыщаться щедротами руки Его; мы любим размышлять о многочисленных проявлениях избавления, которые Бог даровал нам в различных трудностях и, взирая назад на пройденный нами путь, останавливаться на "Авень-езерах", напоминающих нам о полученной нами помощи на пройденном пути.

Все это отрадно и полезно для души нашей; но для нас опасно успокаиваться на мысли о милостях, благословениях и благодеяниях, с таким изобилием истекающих из сердца и из щедрой руки Отца нашего. Мы склонны почить на этом, восклицая вместе с псалмопевцами: "Я говорил в благоденствии моем: не поколеблюсь вовек. По благоволению Твоему, Господи, Ты укрепил гору мою" (Пс. 29,7-8). Признавая, правда, наличие "Его благоволения", мы, однако, так склонны в то же время переносить наши взоры на нашу тору, на наше благоденствие; все это становится между нашими сердцами и Господом и делается сетью для наших душ. Поэтому является насущная необходимость в Божией дисциплине. По верности и любви Своей наш Отец бодрствует над нами; Он видит грозящую нам опасность, и тем или другим путем Он с этой целью посылает нашей душе испытания. Вдруг приходит неожиданная телеграмма с известием о смерти любимого ребенка, или банковский крах уносит все наше земное состояние. Или же Господь повергает на одре болезни нас или наших ближних.

Нам приходится, одним словом, иногда проходить чрез глубокие воды, и слабое, жалкое наше сердце исполняется ужасом при их виде. Враг тихонько шепчет нам: "Это ли любовь?" Нимало не колеблясь и не сомневаясь, вера отвечает: "Да, все это действие любви. Смерть ребенка, потеря состояния, долгая и тяжелая болезнь, все испытания, все темные тучи, все глубокие воды, - все, все свидетельствует о любви и о неизреченной мудрости в этом; я не жду будущего, чтобы в этом убедиться, когда я буду пребывать в славе Божией; уже теперь я это знаю, восхваляя бесконечную благость Божию, извлекшую меня из глубины моей погибели, приносящую мне спасение и благоволящую восполнить мои нужды, покрывать мои ошибки и мои грехи, дабы избавить меня от них, сделать меня участником небесной святости и преобразить меня в образ благословенного Спасителя, меня "возлюбившего и предавшего Себя за меня".

Вот, читатель, какой ответ мы должны давать сатане и каким образом нам надлежит заставлять молчать глухой ропот, могущий раздаться в наших сердцах. Мы должны всегда оправдывать Бога, должны всегда рассматривать посылаемые Им наказания во свете Его любви. "И знай в сердце твоем, что Господь, Бог твой, учит тебя, как человек учит сына своего." Мы, конечно, хотели бы не получить этого залога и этого чудного доказательства нашего сыновнего отношения к Богу. "Сын мой, не пренебрегай наказания Господня и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли такой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем общее, то вы незаконные дети, а не сыны. Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, - то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить? Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей - для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его. Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности. Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колена; и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучшее исправилось" (Евр. 12,5-13).

Интересно и в то же время поучительно для нас заметить, каким путем Моисей объясняет обществу Израилеву различные мотивы, которые должны побудить его к послушанию, мотивы, основанные на его прошлом, настоящем и будущем и преследовавшие одну и ту же задачу - содействовать пробуждению и усилению в них сознания непреложности прав Божиих по отношению к ним. Им следовало "углубиться" в их прошлое; "размыслить" о настоящем и "перенестись" в будущее; все это было необходимо для того, чтобы повлиять на их сердца и возбудить в них святое послушание Тому, Кто совершил, продолжал совершать и желал и в будущем совершать дивные дела среди народа Своего.

Внимательный читатель не применет заметить, что является характерною чертою чудной Книги "Второзаконие" является желание выдвинуть вперед всю важность нравственных принципов жизни. В этом заключается очевидное доказательство того, что эта Книга не есть простое повторение содержания Книги "Исход", что напротив, укрепляют присущие ей одной тема, задачи и цель.

"Итак храни заповеди Господа, Бога твоего, ходя путями Его и боясь Его" (ст. 6). Израильтяне должны были вспомнить чудесную историю их сорокалетнего странствования по пустыне, вспомнить пережитые ими уроки, унижения и испытания, затем мысленно перенестись к постоянным попечениям Господа о них, к манне небесной, воде, изведенной из скалы; припомнить также заботы Иеговы даже об их одежде и обуви и, наконец, остановиться на воспоминании о наказаниях, ниспосланных им для блага их души. Сколько могущественных побуждений для послушания! Но вместе с этим им следовало и взирать на будущее, находя в ожидавшем их славном благоденствии, а также и в их прошлом, и в их настоящем, очевидную причину для признания ими Божия требования благоговейного и добровольного подчинения Ему с их стороны.

"Ибо Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую, в землю, где потоки вод, источники и озера выходят из долины и гор, в землю, где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы гранатовые деревья, в землю, где масличные деревья и мед, в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой, и ни в чем не будешь иметь недостатка, в землю, в которой камни - железо, и из гор которой будешь высекать медь" (ст. 7-9).

Какая дивная картина ожидающих их благ! Какая разница с оставленным им позади Египтом и с пройденной ими пустыней! Земля Господня представлялась во всей красе, - с холмами, покрытыми роскошными виноградниками, с текущими медом долинами, с журчащими источниками и пенистыми потоками. Какая заманчивая перспектива! Как не похоже все это на "лук, на чеснок и на репчатый лук" страны Египетской! Да, ничего не было сходного между этими странами. Это была "земля Господня", а это значило, что она производила и содержала все, необходимое для покрытия их нужд. Ее поверхность дышала обилием; в ее недрах заключались неиссякаемые богатства и сокровища.

Каким горячим желанием войти в эту плодородную землю должно было исполниться сердце всякого верного Богу израильтянина! Как должен он был мечтать переменить пески пустыни на это дивное наследие! Пустыня, правда, изобиловала своим благословенным опытом, своими святыми уроками и драгоценными воспоминаниями. Именно там они познали Бога таким, каким не могли Его увидеть в земле Ханаанской; но пустыня не была все-таки Ханааном, и мог ли всякий истинный израильтянин не томиться желанием наступления часа, когда нога его ступит в Обетованную землю, в землю, пленительный образ которой рисует Моисей? "В землю", говорит он, "в которой без скудости будешь есть хлеб твой, и ни в чем не будешь иметь недостатка." Что можно прибавить в дополнение этой картины? Рука Господня готова была ввести их туда, где все их нужды должны были быть исполнены. Голод и жажда будут там неведомы. Здоровье, изобилие, радость, мир, благословение должны были сделаться вечным уделом Израиля Божия в прекрасном наследии, открывавшемся пред ними. Всякий враг должен был исчезнуть, всякое препятствие должно было быть снято с их пути; "добрая земля" раскроет свои сокровища пред благословенным народом; непрестанно орошаемая дождями с неба и согретая солнцем, страна в изобилии даст произведения, вожделенные для сердца Израиля.

Чудная земля, дивное наследие! Завидное отечество! Мы рассматриваем его, теперь конечно с Божией точки зрения; мы видим его таким, каким оно было в мысли Божией и каким оно окажется для Израиля в славное тысячелетие, ожидающее его. Мы составили бы себе слишком слабое представление о земле Господней, если бы мы судили о ней по тому, чем некогда владел Израиль даже во дни его блестящей славы, и какой она была в эпоху величественного царствования Соломона. Мы должны взирать вперед, ожидая в будущем "времен отрады от лица Господа" (Деян. 3,20), чтобы составить себе верное понятие о земле Ханаанской, уготованной Богом для Израиля.

Моисей, говоря о Ханаане, описывает его с Божией точки зрения. Он представляет его даром Божиим, а не владением Израиля; в этом заключается существенная разница. Согласно чудному описанию Моисея, в Ханаане не было ни врагов, ни затруднительных обстоятельств, - там все дышит плодородием и благословением Божиим.

Таким он должен был быть, и таким он будет для потомства Авраамова, ради завета, заключенного Богом с их отцами, завета нового и вечного, основанного на царственной благости Божией и запечатленного на кресте пролитой кровью. Никакой силе земли или ада не дано воспрепятствовать осуществлению обетования Божия. "Он ли будет говорить, и не исполнит?" (Числ. 23,19). Бог исполнит буквально все, обещанное Им вопреки козням врага и несмотря на плачевное отпадение от Него Его народа. Хотя семя Авраамово нарушило закон и не выполнило требований Иеговы Бог Авраама, тем не менее, дарует им славу и благодать, потому что "дары и призвание Его непреложны".

Моисей имел верное представление обо всем этом, Он знал, что ожидало Израиль, стоявший перед ними, и его детей после него в течение многих поколений; поэтому он устремлял свой духовный взор на чудное будущее, когда Бог завета пред лицом всей твари обнаружит торжество Своей благодати по отношению к семени Авраама, друга Своего.

Тем не менее верный служитель Иеговы, неотступно следуя цель, руководившую им при произнесении им чудных слов, начинающих эту главу, продолжает увещевать общество, показывая ему, как им следовало поступать в "доброй земле", куда им предстояло вступить. Он говорит им о будущем, так же как он говорил им о прошлом и о настоящем, всеми силами стараясь воспользоваться всеми данными, напоминающими им, чем они обязаны благословенному Богу, с такою нежностью заботившемуся о них во время их путешествия и готовившемуся ввести и водворить их на гору наследия Своего. Вслушаемся в его трогательные увещевания.

"И когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе" (ст. 10) Какою неподдельною простотою, какою красотою звучат эти слова! Насыщаясь плодами благости Иеговы, они должны были благословлять Его святое имя. Он любит находиться посреди сердец, преисполненных сладким сознанием Его благости и возносящих хвалебные песни и благодарения Ему. Он говорит: "Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня" (Пс. 49,23). Самое слабое славословие, возносящееся из благодарного сердца, как финнам, восходит к престолу и сердцу Божию.

Будем это помнить, дорогой читатель. Возносимая Богу слава имеет на нас то же благодатное действие, как и на Израиль. Наше главное преимущество заключается в возможности прославлять Господа. Каждый вздох наш должен быть хвалою Богу. Именно этого жаждет достичь в нас Дух Святой, обращая к нам увещевание: "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть, плод уст, прославляющих имя Его" (Евр. 13,15). Не будем никогда забывать, что ничто так не радует сердца, ничто так не прославляет имени нашего Бога, как дух хвалы, живущий среди Его народа Мы хорошо поступаем, предаваясь делам благодарения и уделяя другим от того, что сами имеем. Бог благоволит к жертвам подобного рода. Делать при всяком удобном случае добро всем людям - одно из величайших наших преимуществ Мы призваны являться проводниками, чрез которые должно изливаться милосердие из сердца Бога нашего на все виды человеческой нужды, ежедневно встречаемые нами на нашем жизненном пути. Все это верно; но не будем забывать, что хвала Богу особенно ценна в очах Его. Именно ей будут посвящены наши обновленные силы в течение всей славной вечности, когда более не окажется нужды в наших жертвах деятельности благотворения нуждающимся.

Но верный Богу законодатель слишком хорошо знал склонность человеческого сердца забывать, упускать из виду личность Самого Божественного Подателя благ, останавливая свой взгляд на самих дарах. Поэтому он и обращается к обществу Божию со следующими словами, столь полезными как для них, так и для нас Со святым благоговением, с послушным доверием вникнем в эти слова. "Берегись, чтобы ты не забыл Господа, Бога твоего, не соблюдая заповедей Его, и законов Его и постановлений Его, которые сегодня заповедую тебе. Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие дома и будешь в них жить; и когда будет у тебя много крупного и мелкого скота, и будет много серебра и золота, и всего у тебя будет много: то смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; Который провел тебя по пустыне великой и страшной, где змеи, василиски, скорпионы и места сухие, на которых нет воды; Который источил для тебя источник из скалы гранитной, питал тебя в пустыне манною, которой не знали отцы твои, дабы смирить тебя и испытать тебя, чтобы впоследствии сделать тебе добро, и чтобы ты не сказал в сердце твоем: "моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие", но чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобретать богатство, дабы исполнить, как ныне, завет Свой, который Он клятвою утвердил отцам твоим. Если же ты забудешь Господа, Бога твоего, и пойдешь во след богов других, и будешь служить им и поклоняться им, то свидетельствуюсь вам сегодня, что вы погибнете. Как народы, которые Господь истребляет от лица твоего, так погибнете и вы за то, что не послушаете гласа Господа вашего" (ст. 11-20).

Все это относится и к нам, как некогда относилось к Израилю. Мы, быть может, способны удивляться частому повторению Моисеем предупреждений и увещаний, направленных к тому, чтобы напомнить народу необходимость послушания во всем Слову Божию, и к тому, чтобы вызвать в нем память о великих событиях, связанных с их выходом из Египта и с их странствованием чрез пустыню.

Но не сознаем ли мы в глубине своего сердца, что и мы сами крайне нуждаемся в подобных предупреждениях, предостережениях и увещаниях? Не нуждаемся ли постоянно и мы "в законе на закон и в правиле на правило?" (Ис. 28,10,13). Не склонны ли и мы забывать Господа, Бога нашего, и останавливаться более на Его дарах, нежели на Нем Самом? Увы! мы не можем отрицать это. Мы часто довольствуемся ручьем вместо того, чтобы идти к самому источнику. Даже благословения и благодеяния, на каждом шагу встречаемые нами, становятся для нас поводами к тщеславию и гордости вместо того, чтобы делаться благословенными причинами постоянного прославления нами Бога и непрестанного нашего благодарения Ему за ниспосланные нам блага.

Что же касается великих событий, о которых Моисей перестает напоминать народу, могли ли они когда-либо утратить свою нравственную силу, свое духовное значение? Конечно нет. Израиль мог их забыть, мог не придавать им должной цены; но это не изменяло самой сущности фактов. Страшные казни египетские, Пасхальная ночь, освобождение страны от рабства и унижения, чудный переход через Черное море, ежедневное получение с неба манны, истекающая из скалы освежающая вода, - разве могло все это остаться без влияния на сердце, в котором теплилась хоть одна искра сердечной любви к Богу? Поэтому нам не приходится удивляться, что Моисей так часто напоминает о них, видя в них могущественный рычаг для воздействия на сердце Израиля. Моисей был проникнут сознанием нравственного значения всего этого лично для самого себя; но он желал видеть подобные же чувства и в сердцах других. Для него эти события имели бесконечную цену, но ему хотелось доказать их значение и своим братьям.

Его единственной и постоянной целью было всеми способами убеждать их в существовании прав, которые имел Иегова на их безусловное и радостное послушание.

Этим объясняется слишком частое, на взгляд поверхностного читателя, описание минувших событий в замечательных речах Моисея, Читая их, мы вспоминаем чудные слова Апостола Петра во втором его Послании: "Для того я никогда не перестану напоминать вам о сем, хотя вы то и знаете, и утверждены в настоящей истине. Справедливым же почитаю, доколь нахожусь в этой тесной храмине, возбуждать вас напоминанием, зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне. Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия всегда приводили это на память" (1,12-15).

Как отрадно видеть единство духа и цели у обоих верных служителей Божиих! Тому и другому была известна склонность жалкого человеческого сердца забывать то, что касается Бога, неба и вечности; они сознавали высокое значение и бесконечную цену того, о чем говорили народу. Этим объясняется их пламенное желание всегда напоминать о чудесных событиях прошлого дорогим чадам Божиим, дабы воспоминание о них постоянно жило в их сердцах и памяти. Неверующее или легкомысленное сердце могло бы обратиться к Моисею или к Апостолу Петру с вопросом: "Неужели вы не можете сказать нам чего-нибудь нового? Зачем вы повторяете одно и тоже? Мы прекрасно знаем все, что вы нам говорите; мы много раз уже слышали ваши рассказы. Почему не говорить о чем-либо другом? Не лучше ли заняться исследованиями современной науки? Если мы будем перебирать в памяти только все старое, мы останемся сидеть на берегу, поток же цивилизации понесется вперед. Расскажите же нам что-либо новое". Так рассуждает жалкое сердце, сердце, неверующее и плотское; но вера имеет готовый ответ на все эти бессмысленные вопрошания. Мы знаем, откуда они исходят, к чему клонятся и какое значение имеют; и нам следовало бы, если не на устах, то, по крайней мере, в глубине сердца, иметь убедительный и удовлетворяющий нас ответ на подобные жалобы; как бы не рассуждали об этом вопросе люди мира, нам это безразлично Мог ли истинный израильтянин устать слушать рассказ о том, что сотворил для него Господь в Египте, у Чермного моря и в пустыне? Никогда. Подобные речи всегда были новы и драгоценны для его сердца. Может ли также и христианин устать вспоминать крест и все великие и славные события, сгруппированные вокруг него? Может ли он устать слушать повествование о Христе, о безмерной славе Его, о его неисследимых богатствах, о Его личности и делах? Никогда, никогда во всей вечности не утомиться верующая душа, внимая описанию совершенств Христовых. В чем она еще имеет нужду? Прибавляет ли что-либо Христу наука? Может ли человеческое знание что-либо придать великой тайне благочестия, основание которой составляет "явившийся во плоти Бог", а вершину - прославленный на небе "Человек"? Существует ли что-либо выше этого? Конечно нет.

Рассмотрим также и менее возвышенный порядок вещей, - обратимся к делам Божиим, являемым творением Господа Устаем ли мы когда-либо видеть солнце? Оно существует не со вчерашнего дня; в течение более чем шести тысячелетий заливает оно землю своими лучами; и, однако, свет его на столько же нов и привлекателен сегодня, как и в день его создания. Утомляет ли нас когда-либо вид моря? Оно, однако, не представляет собою чего-либо нового; вот уже шесть тысяч лет как прилив и отлив его совершаются изо дня в день; но прелесть его для нас от этого не исчезает. Солнце, правда, кажется подчас слишком ослепительным для слабого человеческого глаза; нередко так же и море поглощает во мгновение ока изделия рук человеческих, служившие предметом его гордости; но несмотря на это, ни солнце, ни море никогда не теряют своего значения, своей красоты. Утомляемся ли мы когда-либо видом росы, падающей на наши сады и на наши нивы, чтобы оживлять их? Пресыщаемся ли мы ароматом наших цветущих изгородей, пением соловья или малиновки?

Но что же все это в сравнении со славою, окружающей личность и крест Христа?

Что все это рядом с великой действительностью окружающей нас вечности?

Читатель, не будем прислушиваться к греховным внушениям, все равно, приходят ли они к нам извне или же из глубины испорченного нашего сердца; иначе окажется, что и мы, подобно Израилю по плоти, пренебрегаем "доброю землею", пресыщаемся небесною манною; окажется, что и мы, подобно оставившему святого Апостола Димасу, "возлюбили век сей", или же уподобляемся тем, о которых в 6-ой главе Ев. от Иоанна говориться, что, оскорбившись словами увещания нашего Господа, они "отошли от Него, и уже не ходили с Ним". Да сохранит Господь наши сердца верными Ему и ревностными к благословенному делу Его, доколь Он прийдет!

"Слушай, Израиль: ты теперь идешь на Иордан, чтобы пойти овладеть народами, которые больше и сильнее тебя, городами большими с укреплениями до небес, народом многочисленным и великорослым, сынами Енаковыми, о которых ты знаешь и слышал: кто устоит против сынов Енаковых?" (ст. 1-2).

Слова "Слушай, Израиль" служат как бы ключом к смыслу изучаемой нами книги и особенно первых увещательных речей Моисея, только что рассмотренных нами; глава, которую открывают эти слова, заключает в себе вопросы необыкновенной важности.

Прежде всего законодатель в торжественных выражениях представляет сынам Израилевым все, ожидающее их в Обетованной земле. Он не скрывает от них, что им угрожает встреча с серьезными затруднениями и с сильным врагом. Он не хотел, конечно, этим подорвать их мужество; он говорил это только с целью предостеречь их и подготовить к опасности. Сейчас мы увидим, в чем заключалась эта подготовка; верный служитель Божий чувствовал, что прежде всего было необходимо, чтобы его братья видели вещи в истинном освещении.

Затруднения можно рассматривать двояко: с человеческой точки зрения, или же с точки зрения Божественной, - подходить к ним в духе неверия, или же со спокойствием и миром, сообщаемыми полным доверием к Богу. Пример первого настроения духа мы встречаем в повествовании о неверных соглядатаях в Числ. 13; пример второго мы находим в начале изучаемой нами главы.

Отрицать, что народу Божию приходится встречаться с многочисленными затруднениями, не значит доказывать этим свою веру; это свидетельствует только о гордости, фанатизме, или же является плодом плотского энтузиазма. Всегда хорошо знать, с чем мы имеем дело, но не следует стремительно бросаться очертя голову в путь, ходить по которому мы не научились. Неверующий скажет: "Страшный лев на дороге!"; слепой энтузиаст может воскликнуть: "Ничего подобного не существует!" Человек же веры скажет: "Хотя бы сотни львов встретились мне на пути, Бог силен меня от них защитить".

Но чадам Божиим надлежит серьезно и спокойно определить цель своих действий и сферу своей деятельности, и только тогда пускаться в путь; это важное, применимое к жизни каждого христианина, правило. Если бы мы чаще им руководствовались, не оказывалось бы столько духовных поражений. Что означают многозначительные слова, с которыми Господь обратился к окружавшей Его толпе? "Он, обратившись, сказал им: если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего, и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде, и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы когда положит основание, и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить" (Лук. 14,26-30). Стоит задуматься над этими словами. Сколько нам приходится видеть недоконченных башен, когда перед нами открывается обширное поле христианской деятельности, - сколько насмешливых взглядов возбуждают они в постороннем зрителе! Сколько людей под влиянием мимолетного впечатления хотят сделаться учениками Христа, не давая себе ясного отчета, на какой путь они вступают, и не взвешивая всего, что за собой влечет их решение! Это приводит к тому, что, когда возникают затруднения, когда наступают дни испытаний, когда их путь становится узким, тернистым и уединенным, они отступают назад, доказывая этим, что они никогда, в сущности, не рассчитывали издержек, никогда не взглянули на этот путь с Божией точки зрения, никогда не дали себе полностью ясного отчета, к чему они приступили.

Это весьма прискорбные факты. Они несказанно вредят делу Христову, дают врагу возможность хулить Бога и способны отнять мужество у тех, кому дорога слава Божия и кто ищет пользы окружающих. Лучше было бы никогда не вступать на эту почву, чем, вступив на нее, оставить ее по неверию или из-за пристрасти к миру.

Это дает нам возможность понять мудрость и глубокий смысл слов, открывающих нашу главу. Моисей в точности передает сынам Израилевым, что их ожидает, не с целью внести в них дух робости, но чтобы оградить их от самоуверенности, которая покидает нас в минуту опасности, и чтобы заставить их опираться на Бога живого, никогда не постыжающего доверяющееся Ему сердце.

"Знай же ныне, что Господь, Бог твой, идет пред тобою, как огонь поядающий; Он будет истреблять их и излагать их пред тобою, и ты изгонишь их, и погубишь их скоро, как говорил тебе Господь" (ст. 3).

Вот Божественный способ разрешения всех трудностей, как бы велики они ни были. Могущественные народы, укрепленные города, сильные крепости, - что все это пред Господом?! Если Бог за нас, кто против нас?" Даже то, что страшит и тревожит робкое сердце, дает Богу случай проявить силу Свою, дает вере возможность торжествовать. Вера говорит: "Если Бог предо мною и со мною, я могу идти всюду". Поэтому только вера, умеющая действительно доверяться Богу, опираться на Него и прославлять Его, воздает должную хвалу Богу; с другой стороны, одна только вера дает человеку возможность занять место, ему приличествующее, место полной зависимости от Бога, место, ведущее его к победе и влагающее хвалу в его уста.

Но не забудем, что в самой победе заключается нравственная опасность, - возможность впасть в гордость, -ужасная ловушка для нас, жалких смертных. В борьбе мы сознаем свою полную немощь; нашему собственному "я" и всему, с ним связанному, полезно быть униженным, потому что тогда мы открываем Бога во всей Его полноте, Бога дарующего нам верную победу; и это исполняет славословием наши души.

Но лукавые и испорченные наши сердца склонны забывать, откуда пришли победа и сила. Это обнаруживает всю ценность и уместность увещаний, обращаемых верным служителям Божиим к сердцу и к совести его братьев: "Когда будет изгонять их Господь, Бог твой, от лица твоего, не говори в сердце твоем (в нем именно возникает всякое зло), что за праведность мою привел меня Господь овладеть сею землею, и что за нечестие народов сих Господь изгоняет их от лица твоего" (ст. 4).

Увы! страшно даже помыслить, что мы способны говорить в своем сердце слова, подобные словам: "За праведность мою". Да, читатель, мы на это способны не менее израильтян, потому что мы не лучше их, и ввиду того, что опасности и искушения, о существовании которых предостерегает нас Дух Святой, существуют не в нашем воображении, а в действительности. Мы на самом деле способны видеть в Божиих намерениях насчет нас случай похвалиться своей собственной праведностью. Вместо того, чтобы в даруемом нам Господом избавлении видеть доказательство необходимости славить и благодарить за них Бога, мы обращаем их в орудие нашего личного прославления.

Взвесим же серьезно все значение слов обращенных Моисеем к народу; они служат прекрасным противоядием по отношению к нашей личной праведности, свойственной нашему сердцу, равно как и сердцу Израиля "Не за праведность твою и не за праведность сердца твоего идешь ты наследовать землю их; но за нечестие народов сих Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего и дабы исполнить слово, которым клялся Господь отцам твоим, Аврааму, Исааку и Иакову. Посему знай, что не за праведность твою Господь, Бог твой, дает тебе овладеть сею доброю землею; ибо ты народ жестоковыйный. Помни, не. забудь, сколько ты раздражал Господа, Бога твоего, в пустыне: с самого того дня, как вышел ты из земли Египетской, и до самого прихода вашего на место сие, вы противились Господу" (ст. 5-7).

В этом увещании заключается два принципа, которые нам следует усвоить. Во-первых, Моисей напоминает народу, что они вошли во владение землею ханаанскою во имя обетования, дарованного Богом их отцам. Этот факт основывался на незыблемой верности Божией.

Что касается семи народов, их нечестие заставляло Бога, справедливого Владыку мира, изгнать их из их земли. Всякому землевладельцу принадлежит право удалять дурных арендаторов его земли; народы, жившие в Ханаане, не только не отдали Богу должного (Римл. 1), но настолько осквернили землю своими беззакониями, что Бог не мог выносить их долее; потому Он разрешил изгнать их без всякой замены их другим народом. "Мера беззаконий Амореев наполнилась" (Быт. 15,16); правосудие Божие начинало действовать. Люди спрашивают себя, как мог Бог Всеблагий приказать истребить целые города со всеми их жителями; но Богу принадлежит всякая власть, и это дает ответ на все человеческие доводы. Бог знает, как Ему следует действовать, и не нуждается в чьих-либо советах. Он терпел нечестие семи народов, пока оно не сделалось окончательно нетерпимым; сама земля не могла более сносить его. Долго терпеть значило поощрять самые постыдные беззакония, что было недопустимо с нравственной точки зрения. Слава Божия требовала изгнания хананеев.

Но слава Божия требовала и того, чтобы потомки Авраамовы вступили во владение страною, дабы занять ее навсегда, получить ее из рук Бога Всемогущего и Всесильного, Владыки неба и земли. Вступление Израиля во владение Обетованной землею и соблюдение славы Божией были тесно связаны между собою. Бог обещал отдать землю Хаанскую в вечное владение семени Авраамову. Не имел ли Он права это сделать? Дерзнут ли люди оспаривать право Бога поступать, как Ему благоугодно, с собственностью Своею? Страна принадлежала Иегове; Он навеки отдал ее во владение Аврааму, другу Своему, и семени его. Он не мог не выполнить обетования Своего. Но несмотря на это, никто не оспаривал у хананеев владения вышеназванною землею, пока их нечестие не превысило всякой меры. Во-вторых, израильтяне не имели никакого основания хвалиться, как Моисей ясно это им доказывает, воспроизводя главные черты их истории во время их пребывания на Хориве в Кадес-Варни, напоминая им о золотом тельце и о разбитых скрижалях завета и заканчивая свою речь словами, которые должны были пристыдить их: "Вы были непокорны Господу с того самого дня, как я стал знать вас" (ст. 24).

Это значило откровенно обращаться к их сердцу и совести. Моисей ясно и на фактах доказывает им, что они из себя представляли, - постыдный факт! Этим путем он напоминает им, как много раз они были близки к гибели, каким тяжелым обличением являлись для них слова: "И сказал мне Господь: встань, пойди скорее от сюда, ибо развратился народ твой, который ты вывел из Египта; скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им; они сделали себе литой истукан. И сказал мне Господь: вижу Я народ сей, вот, он народ жестоковыйный. Не удерживай меня, и Я истреблю их, и изглажу имя их из поднебесной; а от тебя приведу народ, который будет сильнее и многочисленнее их" (ст. 12-14).

Эти слова должны были сломить их природную гордость и самомнение; как должны были волноваться их сердца при напоминании им Моисеем слов, исшедших из уст Господних: "Не удерживай Меня, и Я истреблю их!" Из этого они могли убедиться, как они были близки к полному уничтожению. Они не подозревали о том, что произошло между Иеговой и Моисеем на вершине Хорива. Они находились в ту минуту на краю ужасной бездны; еще мгновение, и бездна поглотила бы их. Спасены они были только заступничеством Моисея, того самого Моисея, которого они обвиняли в присвоении себе слишком многих прав. Как жестоко они ошибались! Как неверно они судили о Моисее! Человек, на которого они возводили обвинение, говоря, что он хочет господствовать над ними, отказался от предложения Бога сделаться родоначальником более сильного и более многочисленного, нежели они сами, народа! И этот же самый человек горячо умолял Господа простить их и ввести их в землю, или же изгладить из книги жизни его собственное имя.

Как чудно видеть, что производит Бог в сердцах Своих служителей. Припоминая все факты, приводимые им Моисеем в примере, израильтяне могли понять, как безумно было бы говорить: "За праведность мою привел меня Господь овладеть сею землею". Могли ли говорить так люди, сделавшие литое изображение золотого тельца? Не приходилось ли им скорее сознаться, что они были не лучше народов, изгонявшихся перед лицом их? Потому что кто выделил их из среды этих народов? Почему они были освобождены из Египта, питаемы в пустыне, введены в землю Ханаанскую? Всем этим они обязаны были единственно царственной милости Божией и вечной неизменности завета, заключенного Богом с их отцами, "завета твердого и непреложного" (2 Царст. 23,5), завета, подтвержденного и запечатленного кровью Агнца, во имя которой Израиль получит спасение и благословение в своем наследии.

Теперь прочтем трогательные заключительные слова нашей главы:

"И, повергшись пред Господом, умолял я сорок дней и сорок ночей, в которые я молился; ибо Господь хотел погубить вас. И молился я Господу и сказал: Владыка, Господи, не погубляй народа Твоего, который Ты избавил величием крепости Твоей, который вывел Ты из Египта рукою сильною Вспомни рабов Твоих, Авраама и Иакова; не смотри на ожесточение народа сего и на нечестие его, и на грехи его, дабы живущие в той земле, откуда Ты вывел нас, не сказали: Господь не мог ввести их в землю, которую обещал им, и, ненавидя их, вывел Он их, чтобы умертвить их в пустыне А они Твой народ и Твой удел, Который Ты вывел из земли Египетской силою Твоею великою и мышцею Твоею высокою" (ст 25-29).

Какое могущественное заступничество за Израиль! Какое удивительное самоотречение! Моисей отказывается от предлагаемой ему чести сделаться основателем народа, сильнейшего и многочисленного, нежели Израиль Он воодушевлен только одним желанием соблюсти славу Иеговы, узреть прощение, благословение и вступление Израиля в Обетованную землю. Он не мог примириться с мыслию, что столь славное и столь дорогое его сердцу имя Божие будет обесславлено; не мог он согласиться и с истреблением Израиля. Двух этих событий страшилось его сердце; о своей же личной славе он и не помышлял. Этот возлюбленный служитель Божий заботился только о славе Божией и о спасении своего народа; что же касалось его самого, он был совершенно спокоен, будучи уверен, что его личное благословение нераздельно связано со славою Божией Насколько это живое и пламенное заступничество более соответствовало мыслям Божиим, чем обвинение Израиля пророком Илиею несколько столетий спустя! Оно напоминает нам благословенное заступничество нашего великого Первосвященника, Который всегда жив, чтобы "ходотайствовать за нас" (Евр. 7,25).

Несказанно трогательно видеть, как Моисей настаивает на том факте, что народ Израильский был уделом Иеговы, что Иегова вывел его из Египта. Господь сказал: "Твой народ, которого ты вывел из Египта". Но Моисей говорит: "Они Твой народ и Твой удел, который Ты вывел из земли Египетской". Нельзя не восторгаться дивной красотой изображенной здесь сцены: не заключается ли в ней глубокий интерес для каждого из нас?

В то время сказал мне Господь: вытеши себе две скрижали каменные, подобные первым, и взойди ко Мне на гору, и сделай себе деревянный ковчег: и Я напишу на скрижалях те слова, которые были на прежних скрижалях, которые ты разбил; и положи их в ковчег. И сделал я ковчег из дерева ситтим, и вытесал две каменные скрижали, как прежние, и пошел на гору; и две сии скрижали были в руках моих. И написал Он на скрижалях, как написано было прежде те десять слов, которые изрек нам Господи на горе из среды огня в день собрания, и отдал их Господь мне. И обратился я, и сошел с горы, и положил скрижали в ковчег, который я сделал, чтобы они там были, как повелел мне Господь" (ст. 1-5).

Ревностный служитель Божий не переставал вызывать в памяти народа представление о знаменательных событиях прошлого. Для него они всегда оставались живыми и драгоценными; он почитал их неиссякаемой сокровищницей поучения для себя и могущественным рычагом для назидания Израиля.

Это напоминает нам слова, с которыми обращался Апостол Павел к своим возлюбленным духовным чадам, Филиппийцам: "Писать вам о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно" (гл. 2,1). Природное наше сердце, изменчивое и легкомысленное, всегда желает новизны, но верный Богу Апостол почитал для себя счастьем возможность говорить о Христе и углубляться во все, что имеет отношение к личности и к кресту его благословенного Господа и Спасителя Иисуса Христа. Он обрел во Христе все, необходимое для него, для настоящей жизни и для всей вечности. Слава, присущая Христу, всецело затмила всякую славу, земную и природную. Он мог сказать: "Что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа" (Фил. 3,7-8).

Вот речь, подобающая истинному христианину, человеку, обретшему полное удовлетворение во Христе Что мог дать подобному человеку мир? Мог ли Апостол Павел стремиться к богатству, к почестям, к отличиям и удовольствиям мирским? Он почитал их за сор. Отчего это произошло? Оттого, что Апостол Павел обрел Христа. Христос так привлекал к Себе его сердце, что единственным желанием Апостола было приобретать Христа, все глубже и глубже познавать Его, пребывать в нем. Если бы Апостолу Павлу предложили приобрести нечто новое, или если бы ему вздумали внушить мысль добиваться высокого положения в свете или стараться составить себе большое состояние, что на все это ответил бы Апостол? Только одно: "Я уже нашел все, необходимое для меня во Христе; больше мне ничего не надо. В нем я нашел неисчерпаемое сокровище, непреходящее богатство; Он соделался праведностью Моею. В нем все сокровища премудрости и ведения. На что мне все богатства мира, сокровища его мудрости или его науки? Все это рассеивается, подобно утреннему туману, и даже и на время не способно удовлетворить желаний и стремлений бессмертной души. Христос, вечно живущий, Христос, составляющий славу небес и отраду сердца Божия, Христос будет моим блаженством во всей вечности; несомненно, что и теперь Он полностью удовлетворяет меня. Ожидать ли мне, что удовольствия, богатства или почести преходящего мира сего что-либо прибавят к тому, чем я обладаю во Христе? Сохрани меня от этого, Господи! Все это могло бы только сделаться для меня тяжелым бременем. Христос мой "все во всем" в настоящее время и вовек". Таков был бы, конечно, ответ Апостола, - это доказывается всей жизнью его, - и так должны были бы отвечать и мы, дорогой читатель. Какое жалкое и постыдное явление представляет собою христианин, прибегающий к помощи мира, чтобы в нем искать себе радости, развлечения и удовольствия! Это только доказывает, что он не нашел во Христе удовлетворения своему сердцу. Мы можем считать несомненной истиной тот факт, что сердце, исполненное Христом, не вмещает ничего другого. - Вопрос не в том, дурно или хорошо то или другое, а в том, что сердце ни к чем этому более не стремиться; оно безразлично к благам сего мира; оно нашло свой настоящий и вечный удел в благословенной личности Того, Кто наполняет Собою сердце Божие и зальет всю вселенную лучами Своей славы в течение всей вечности.

Предыдущие мысли были вызваны в нас фактом, что Моисей не перестает припоминать выдающиеся события истории Израиля, начиная от их исхода из Египта и кончая их вступлением в Обетованную землю. Он с удовольствием вспоминал это лично для самого себя и в то же время сознавал, как важно было напомнить обо всем этом израильтянам. Для него это, конечно, "не было тягостно, а для них назидательно". Как хорошо и полезно было им, например, остановиться на фактах, связанных с двукратным дарованием им скрижалей завета, из которых первые были разбиты, а вторые - сложены в ковчег завета.

Разбитые скрижали! - Какой знаменательный и поучительный для народа факт! Какие воспоминания были с ним связаны! Кто решился бы утверждать, что мы имеем здесь дело лишь с повторением фактов, изложенных в Книге "Исход"? Никто из людей, признающих богодухновенность Пятикнижия Моисея, не может этого сказать. Десятая глава Книги "Второзаконие" является необходимым звеном цепи и имеет свое значение. В ней законодатель напоминает Израилю о сценах и событиях прошлого, желая, чтобы они запечатлелись на скрижалях их сердец. Он передает им содержание разговора, происходившего между Иеговой и им; он рассказывает им, что происходило в течение сорока таинственных дней на окутанной тучами горе и о словах, сказанных Иеговой по поводу разбитых скрижалей, - поразительного прообраза невозможности соблюдения человеком заключенного с Богом завета. Потому что по какой причине были разбиты скрижали? Потому что израильтяне постыдно отступили от воли Божией. Обломки этих вдребезги разбитых скрижалей свидетельствовали о неисправимой несостоятельности Израиля в деле соблюдения закона. Все пропало. Таков был очевидный смысл этого факта, способный произвести глубокое впечатление на Израиль. Как надгробный памятник, изображающий разбитую колонну, и без надписи гласит о том, что в этой могиле погребен тот, кто был опорой и поддержкой семьи, так и разбитые скрижали должны были доказывать Израилю тот знаменательный факт, что в вопросе о их завете с Богом они потерпели полную неудачу, что их дело пропало, и их праведность оказалась несуществующей.

Нечто совсем иное являли собою, благодарение Богу, вторые скрижали. Они не были разбиты. Бог сохранил их в целости. "И обратился я, и сошел с горы, и положил скрижали в ковчег, который я сделал, чтобы они там были, как повелел мне Господь" (ст. 5).

Чудный факт! "Чтобы они там были". Да, они сохранялись неприкосновенными в ковчеге, прообразно изображавшем Христа, - Того, Кто Один возвеличил и прославил закон (смотр. Ис. 42,21), Кто выполнил всякое требование его во славу Божию и для вечного блага народа Господня. Таким образом, тогда как остатки разбитых первых скрижалей повествовали грустную и постыдную историю полного падения Израиля, вторые, хранимые в неприкосновенности в ковчеге, возвещали славную истину, что "конец закона - Христос, к праведности всякого верующего" (Римл. 10,4).

Мы хотим утверждать, что Израиль понял все глубокое значение и все обширное применение к жизни всех этих чудесных фактов. Как народ, они, конечно, тогда не поняли этого, но, милостию Божиею, когда-нибудь они это поймут. Быть может, и в те времена существовали исключения, - отдельные души, отчасти понимавшие мысли Божий; но мы оставляем в вороне этот вопрос в данную минуту. Мы должны постараться понять и усвоить себе драгоценную истину, представленную этими двойными скрижалями, а именно: крушение того, что было поручено Богом человеку и вечную неизменяемость завета благодати Божией, запечатленного кровью Христа, который будет явлен вместе со всеми своими славными последствиями в будущем, когда Сын Давидов будет владеть землею от края моря до другого его края, и от реки до крайних пределов земли; когда семя Авраамово овладеет Обетованной землей, и все земные народы возрадуются наступлению благотворного владычества "Князя мира".

Славная будущность для находящегося теперь в пустыне наследия Израилева и для всей нашей бедной земли! Царь правды и мира будет тогда владычествовать рукою Своею, волею Своею. Всякое зло будет тогда пресечено могучею десницею Божиею, потому что эта власть будет сокрушать все; ни один язык не дерзнет восстать против ее повелений и действий. Безумные вожди народной черни не дерзнут тогда нарушать мир народа или оскорблять величие Сидящего на престоле. Всяким злоупотреблениям будет положен конец, всякая причина смуты будет обезоружена, всякий камень соблазна будет

удален с пути, и всякий горький корень будет уничтожен навеки. Бедные и нищие земли будут насыщаться, - всякий получит удовлетворение от Бога; будут неведомы скорби, утомление и нищета; "возвеселиться пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая, и расцветет, как нарцисс" (Ис. 35,1). - Вот Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону; и каждый из них будет, как защита от ветра и покров от непогоды; как источники вод и степи, как тень от высокой скалы в земле жаждущей" (Ис. 32.1-2).

Вот славные события, которые еще должны совершиться в этом печальном и жалком мире, в мире грешном и порабощенном сатаной! Как отрадны для нашего сердца подобные мысли! Как отдыхает в этой надежде душа среди нравственного упадка, среди унижения и всякого рода страданий, окружающих нас со всех сторон! Благодарение Богу, близится день, в который князь мира сего будет низвержен в бездну, и в который Князь неба, Эммануил, протрет скипетр Свой над всею вселенною Божиею, небо же и земля возликуют при свете славного лица Его. Как много причин у нас для того, чтобы молить Господа, говоря: "Господи, не замедли!"

И сыны Израилевы отправились из Беероф-Бене-Яакана в Мозер; там умер Аарон и погребен там, и стал священником вместо его сын его Елизар. Оттуда отправились в Гудгод, из Гудгода с Иотвафу, в землю, где потоки вод. В то время отделил Господь колено Левиино, чтобы носить ковчег завета Господня, предстоять пред Господом, служить Ему, и благословлять именем Его, как это продолжается до сего дня. Сам Господь есть удел его, как говорил ему Господь, Бог твой" (ст. 6-9).

Читатель не должен смущаться непоследовательностью этих данных в хронологическом отношении. Это отрывочные сведения, которые законодатель мастерски группирует вместе, преднамеренно вырывая их из общей истории народа для подтверждения факта последовательности действий Бога, Владыки мира, и Его благости.

Смерть Аарона доказывает первую; избрание и возвышение Левия представляет нам вторую. Эти два факта изображаются рядом не ради хронологического порядка событий, а ради постоянно руководившей Моисеем цели; эта цель останется непонятной для неверующего разума, но она имеет глубокое значение для сердца и ума тех, кто серьезно изучает Писания. Как жалки придирки неверующих умов пред блестящим светом небесного вдохновения! Жалкое состояние ума обнаруживает человек, старающийся противоречиями в хронологическом отношении доказать несовершенство Книги Божией вместо того, чтобы уловить истинную мысль и настоящее намерение богодухновенного писателя. Но почему же Моисей так неожиданно сближает именно эти два события из истории Израиля? Единственно с целью побудить народ к послушанию Богу. С этой целью он выбирает и группирует факты, и в этом сказывается дарованная ему свыше мудрость. Разве нам следует в служителе Божием, наученном Самим Господом, искать мелочной точности простого переписчика? Неверующие действительно ищут этого, истинные же христиане ожидают большего. Простой летописец может переписывать события, соблюдая их хронологическую связь; истинный пророк излагает факты, подбирая события, могущие повлиять на душу и совесть. И тогда как жалкая неверующая душа ощупью идет во мраке, который она сама себе создала, душа, живущая верой, радостно вникает в славный нравственный смысл несравненной Книги, пребывающей неизменною, подобно скале, о которую беспомощно разбиваются волны.

Мы не будем останавливаться на событиях, к которым здесь возвращается Моисей; мы уже рассмотрели их в свое время; мы ограничимся лишь указанием их значения с точки зрения Книги "Второзаконие". Моисей приводит их в пример, чтобы придать более силы последнему увещанию, с которым он обращается к сердцу и к совести народа, доказывая ему безусловную необходимость полного повиновения уставам и заповедям Бога их завета. Вот почему он упомянул о знаменательном факте смерти Аарона. Сыны Израилевы должны помнить, что, несмотря на высокое положение первосвященника народа Израильского, Аарон умер, потому что не послушался гласа Иеговы. Это должно было сделать их осмотрительными К владычеству Божию следовало относиться серьезно; высокое положение Аарона тем более требовало осуждения совершенного им греха, дабы прочие убоялись грешить пред Господом.

Затем им надлежало вспомнить Господа по отношению к Левию, намерения, в которых так ослепительно блеснула благость Божия. Левий, надменный, жестокий, своевольный Левий, восстановлен из своего падшего состояния; он приближает к Богу, "чтобы носить ковчег завета Господня, предстоять пред Господом, служить Ему и благословлять именем Его".

Почему же об избрании Левия упоминается рядом со смертью Аарона? Это делается с целью отметить благословенные последствия послушания Богу. Если смерть Аарона обнаруживала ужасные последствия непослушания, возвышение Левия свидетельствовало о драгоценных плодах послушания. Вспомним, что по этому поводу говорит пророк Малахия: "И вы узнаете, что Я дал эту заповедь для сохранения завета Моего с Левием, говорит Господь Саваоф. Завет Мой с ним был завет жизни и мира, и Я дал ему для страха, и он боялся Меня и благоговел пред именем Моим. Закон истины был в устах его, и неправды не обреталось на языке его; в мире и правде он ходил со Мной, и многих отвратил от греха" (Мал. 2,4-6).

Эти знаменательные слова проливают яркий свет на предмет, интересующий нас. Они утверждают, что Иегова заключил с Левием завет жизни и мира за благоговение, с которым Левий отнесся к Его имени в прискорбные дни поклонения золотому тельцу, которого сделал Аарон (сам он принадлежал к роду Левитов) Израилю.

За что пал на Аарона суд Божий? За непокорность повелению Божию у вод Меривы (Числ. 20,24). За что Левий получил благословение? За свое послушание у подошвы горы Корив (Исх. 32). Почему они сопоставлены вместе в 10-ой главе "Второзакония"? Чтобы вселить в совесть и в сердце израильтян убеждение в необходимости их безусловного послушания заповедям Бога их завета. Каким совершенством отличаются все части Писания! Как тесно все они между собой связаны, и с какой ясностью серьезный читатель видит, что чудная Книга "Второзаконие" имеет определенное место в Писании и задается своею отдельной целью. Как ясно, что этот пятый раздел "Пятикнижия" является не противоречием, не повторением, а указанием применения к жизни предыдущих книг, таких же богодухновенных, как и сама эта книга! Ввиду этого, когда неверующие писатели дерзают противиться изреченным Богом словам, они не знают ни того, что говорят, ни того, что делают; они заблуждаются, не зная ни Писания, ни силы Божией". [В творениях ума человеческого мы постоянно встречаем сближение разновременных событий, находимым нами во Втор. 10,6-9. Возьмем, например, хотя бы книгу писателя, задавшегося целью особенно привлечь внимание читателя к какому-либо принципу по политической экономии. Для доказательства своей мысли он не преминет объединить выбранные им с этой целью факты, как бы ни были различны исторические эпохи, к которым они приурочены. Вызывает ли это возражения читателей? Нет, читатели допускают это в писаниях человеческих, но они не терпят этого в Священных Писаниях, потому что они ненавидят Слово Божие и не могут примириться с мыслию, что Бог даровал Своему творению письменное откровение Своих предначертаний Но, благодаря Богу, это откровение дано нам Оно дано нам со всею красотою, со всем Божественным авторитетом, дабы утешить наши сердца и озарить наш путь среди мрака и смятения, чрез которые мы проходим стремясь к достижению вечной славы.]

В 10-ом стихе нашей главы Моисей снова возвращается к главной мысли своей речи: "И пробыл я на горе, как и в прежнее время, сорок дней и сорок ночей, и послушал меня Господь и на сей раз; и не восхотел Господь погубить тебя. И сказал мне Господь: встань, пойди в путь пред народом сим; пусть они пойдут, и овладеют землею, которую Я клялся отцам их дать им".

Вопреки всем препятствиям Иегова желал исполнить обетование, дарованное Им отцам, - ввести Израиль в полное владение землею, которую Он поклялся Аврааму, Исааку и Иакову отдать в вечное владение их потомству.

"Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь, Бог Твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдать заповеди Господа и постановления Его, которые сегодня заповедую тебе, дабы тебе было хорошо" (ст. 12). Для их собственного блага, для их благополучия и для получения ими личного благословения от Господа им надлежало ходить путем Божественных заповедей Только стезя сердечного послушания ведет к истинному счастью, и благодарение Богу, этою стезею всегда могут идти души, любящие Господа. В Своем драгоценном Слове Бог даровал нам полное откровение Своих мыслей; Он дал нам и того, чего не имел Израиль, дал нам Духа Святого, обитающего в наших сердцах и открывающих нам смысл и значение этого Слова. [Он в то же время является и силой дарованной нам жизни.] Поэтому мы и ответственны пред Богом гораздо более, нежели Израиль. Мы призываемся к жизни послушания всеми способами, могущими влиять на сердце и разум.

Наше благополучие зависит от нашего послушания. В соблюдении нами заповедей милосердного нашего Отца действительно заключается "великое благо". Все Его заботы о нас, Его постоянная любовь, Его нежное попечение, Его чудные намерения по отношению к нам, - не должно ли все это крепко привязать наши сердца к Нему и утвердить наши стопы для следования по стезе сыновнего послушания Ему? Куда бы мы не обратили свой взгляд, мы всюду видим лишние доказательства Его права на любовь нашего сердца и на способности всего нашего существа, искупленного Им. И чем более, милостью Его, мы будем отвечать на Его драгоценные требования, тем светлее, тем радостнее будет наш путь. Ничего нет в этом мире благословеннее пути и удела послушной Богу души. "Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения" (Пс. 118,165). Смиренный ученик Христов, находящий пищу и питие в соблюдении воли своего Господа и Учителя обладает миром, которого люди не могут ни дать ни отнять. Этот человек может оставаться непонятым окружающими, или его могут понимать полностью превратно, могут находить его узким, прямолинейным или еще хуже: но ничто не смущает его. Одобрение Господа вознаграждает его от всех упреков, которыми готовы покрыть его люди. Он знает цену людским мыслям; для него мнения людей, что мякина, развеваемая ветром.

В последних стихах нашей главы законодатель приводит все более и более возвышенные мотивы для послушания, стараясь всячески повлиять на сердце народа. "Вот", говорит он, "у Господа, Бога твоего, небо и небеса небес, земля и все, что на ней; но только отцов твоих принял Господь и возлюбил их, и избрал нас, семя их после них, из всех народов, как ныне видишь" (ст. 14-15).

Какое дивное преимущество быть избранным и возлюбленным Владыкою неба и земли! Какая честь быть призванным служить Ему и Его слушаться! Решительно ничего нет в мире лучше и возвышеннее этого удела. Быть приближенным к Богу Всемогущему, быть названными именем Его, сделаться Его особенным народом, Его собственностью, народом Его избрания, отделенным от всех народов земли, чтобы быть служителями Иеговы и Его свидетелями, - что могло быть лучше этого, спрашиваем мы, не говоря уже, конечно, об уделе, дарованном Церкви и лично всякому верующему?

Наши преимущества, несомненно, возвышеннее этого ввиду того, что мы знаем Бога ближе, глубже, совершеннее Израиля. Мы знаем Его как Бога и Отца Господа Иисуса Христа и как Бога и Отца нашего Мы знаем Духа Святого, пребывающего в нас, изливающего любовь Божию в наши сердца и побуждающего обращаться к Господу с возгласом: "Авва, Отче!" Все это несравненно драгоценнее того, что знал или мог знать земной народ Божий; но если наши преимущества значительнее, гораздо обширнее также и Его права на наше полное и беспрекословное повиновение Богу. Всякое, обращенное к Израилю, увещание должно бы с особою силою звучать в наших сердцах, дорогие читатели; всякое наставление, предназначенное для них, должно бы с несравненно большей силою отзываться на нас. Мы вознесены на самую большую высоту, - выше этого не существует ничего.

Ни семя Авраамово на земле, ни Ангелы Божий на небе не могут говорить то, что мы произносим, или знать то, что мы знаем. Мы навеки соединены с воскресшим и прославленным Сыном Божиим. Мы можем говорить чудными словами 1 Иоан. 4,17, повторяя за Апостолом: "Поступаем в мире сем, как Он". Конечно не существует никакого преимущества, никакого звания выше этого, кроме дарованного нам обетования преображения нашего тела, души и духа в дивный Его образ; по бесконечной милости Божией, это обетование в скором времени исполнится на чадах Его (Фил. 3,21; 2 Кор. 3,18).

Но не будем забывать, что наши обязанности соразмерны с нашими преимуществами. Не будем избегать спасительного для нас слова "обязанность", говоря, что оно выражает собою понятие о законе. Совсем наоборот; трудно придумать что-либо более отдаленное от служения закону, чем обязанности, вытекающие из положения христианина пред Богом. Напрасно бояться служения закону всякий раз, как заходит речь об ответственности нашего высокого положения. Мы придерживаемся того мнения, что всякий преданный Богу христианин оценит наставления и увещания, с которыми Дух Святой обращается к нам, напоминая нам о наших обязанностях; последние всецело основываются на преимуществах, дарованных нам царственной милостью Божию во имя драгоценной крови Христа и чрез посредство Духа Святого.

Прислушаемся еще и еще к убедительным увещаниям Моисея; несмотря на умножение нашего света, наших познаний и наших преимуществ, они могут оказаться полезными для нас.

"Итак обрежьте крайнюю плоть сердца вашего, и не будьте впредь жестоковыйны. Ибо Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, который не смотрит на лице и не берет даров, который дает суд сирот и вдов, и любит пришельца, и дает ему хлеб и одежду. Любите и вы пришельца" (ст. 16-19).

Здесь Моисей говорит не только о действиях Божиих, но и о Самом Боге, о самой сущности Его. Он Бог богов, Бог великий, сильный и страшный, но сердце Его исполнено любовью к вдове и сироте, к этим несчастным, потерявшим свою природную опору. Бог не забывает их и окружает их особенным попечением, они имеют особое право на Его любовь и покровительство. "Отец сирот и судия вдов, бог во святом Своем жилище" (Пс. 67,6). -"Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь" (1 Тим. 5,5). -"Оставь сирот твоих, - Я поддержу жизнь их, и вдовы твои пусть надеются на Мня" (Иер. 49,11).

Какие великие милости уготованы Господом для вдовы и сироты! Как нежно Господь печется о них! Сколько есть вдов, которые благодаря этому счастливее, чем когда были живы их мужья! Сколько сирот, которые окружены большим попечением, чем при жизни их родителей! Бог печется о них; этого довольно. Существуют тысячи мужей и родителей такого рода, что лучше бы совсем их не иметь; с другой стороны, Бог никогда не оставляет без Своей помощи людей, живущих в зависимости от чужих. Он всегда верен Самому Себе, каким бы именем Он Себя ни называл. Да утешит и ободрит эта мысль сердце вдовы и сироты!

Не забыт Господом и бедный пришелец. Он "любит пришельца, и дает ему хлеб и одежду". Как трогательно! Наш Господь печется обо всех, лишенных земной поддержки, человеческих надежд, людской опоры. Все эти люди могут особенно рассчитывать на Его помощь. Он, по великой любви Своей, не дает им в чем-либо нуждаться.

Но надо знать Бога, чтобы решиться довериться Ему. "Будут уповать на Тебя знающие имя Твое, потому что Ты не оставляешь ищущих Тебя, Господи" (Пс. 9,11)

Не знающие Бога охотно предпочтут Его обетованиям полицейскую охрану или государственную пенсию. Но истинно верующая душа находит в этом обетовании твердую опору, потому что знает и любит Того, Кто дал это обетование, потому что она доверяет Ему. Она радуется мысли стоять в полной зависимости от Бога, и ни за что на свете не хотела бы изменить своего положения. То, что заставляет жестоко страдать неверующего, становится источником величайшей радости для человека, живущего верой. Он всегда готов воскликнуть: "Только в Боге успокаивайся, душа моя! Ибо на Него надежда моя. Только Он твердыня моя" (Пс. 61,6). Блаженное положение! Драгоценный удел! Да познает его силою Духа Святого читатель, как Божественный дар, как чудную действительность! Тогда он будет независим от всего земного, найдя все, потребное для него в этой жизни и в вечности, в Боге живом и во Христе Его.

Отметим, что предназначает Бог для пришельца; это очень просто: "Хлеб и одежду". Но этого однако вполне достаточно для странника в сем мире, как и Апостол говорит об этом своему духовному сыну Тимофею: "Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем" (1 Тим. 6,7-8)

Вникнем во все это, читатель. Какое верное средство, чтобы избавиться от суетного тщеславия и алчности! Какое чудесное освобождение от лихорадочной погони за земными благами путем торговли и денежных сделок, от корысти, овладевающей миром, в котором мы живем! Как иначе почувствовали бы мы себя, если бы довольствовались уделом, дарованным Богом пришельцу! Как спокойно и правильно потекла бы тогда наша повседневная жизнь! Насколько упростились бы наши вкусы и образ нашей жизни! Исчезла бы светская настроенность нашего ума Мы отказались бы от роскоши и любви к удобствам жизни, так часто господствующих среди христиан. Мы были бы довольны, имея пропитание и одежду, дабы быть слугами Божиими для славы Его и сделать наши тела способными к труду. Переходить границу умеренности в пище или питие значит предаваться плотским похотям, "восстающим на душу" (1 Петр. 2,11).

Как часто так называемый христианский мир переступает особенно в "питьи" границы умеренности, впадая в постыдное излишество, унизительное и пагубное для тела и для души человека! Мы не хотим проповедовать полное воздержание от употребления спиртных напитков. Зло происходит только от злоупотребления ими. Сам Апостол советует Тимофею "употреблять немного вина, ради желудка и частых его недругов" (1 Тим. 5,13) Но всякий должен пребывать в страхе Божием относительно количества употребляемых им пищи и пития. Больной может нуждаться в хорошем питании; значит ли это, что он должен чем-либо объедаться? Конечно нет: зло заключается не в предписании врача, а в жалкой алчности ненасытного сердца.

Вот в чем кроется корень зла: целебное же средство заключается в драгоценной милости Божией, которая, принося спасение всем людям, научает спасенные Богом души "целомудренно, праведно и благочестиво жить в нынешнем веке" (Тит. 2,12). Будем помнить, что "жить целомудренно" значит не только являть умеренность при употреблении пищи и пития; и это сюда, конечно, включается, но это выражение также характеризует и все состояние сердца вообще, - наши мысли, настроение, слова. Спасающая нас благодать не только говорит нам, как нам следует жить, но и научает нас этому; и если мы следуем ее указаниям, мы будем находить для себя полное удовлетворение в "части пришельца".

Интересно и в то же время поучительно видеть как Моисей ставит Самого Господа примером подражания для народа Господь "любит пришельца", говорит он; затем он продолжает: "и дает ему хлеб и одежду. Любите и вы пришельца; ибо сами были пришельцами в земле Египетской" (ст. 18-19). Им не только следовало сообразоваться с Божественным примером, находившимся пред их глазами; но они должны были также и вспоминать историю своего прошлого, вспоминать свой прежний опыт, чтобы в нем черпать любовь и сострадание по отношению к бедному пришельцу. Ставить себя в положение других и согласоваться с их нуждами - вот долг и преимущество Израиля Божия. Они должны были быть в нравственном отношении представителями Того, Чей народ они представляли собой и Чьим именем они назывались. Они должны были подражать Ему, утоляя нужды и радуя сердце сироты, вдовы и пришельца. И если таково было честное призвание земного народа Божия, насколько же более призваны к этому мы, "оживотворенные со Христом" и вознесенные на "небеса во Христе Иисусе" (Ефес. 2,4-6). Да научит нас Господь больше пребывать в общении с Ним, все глубже проникаясь Его Духом, дабы ярче отражать Его нравственную красоту в наших отношениях с окружающими!

Заключительные слова нашей главы дают нам прекрасный краткий обзор важной истины, привлекшей к себе наше внимание: "Господа, Бога твоего, бойся, и Ему одному служи, и к Нему прилепись, и Его именем клянись. Он хвала твоя, и Он Бог твой, который сделал с тобою те великие и страшные дела, какие видели глаза твои. В семидесяти душах пришли отцы твои в Египет, а ныне Господь, Бог твой, сделал тебя многочисленным, как звезды небесные" (ст. 20-22).

Все это способно влить новую бодрость в наши сердца, соединяя их с Самим Господом посредством обнаружения нами Его сущности, Его чудесных намерений и милостивых Его путей. Вот что должно наполнять нашу душу беззаветною преданностью Богу. Да поможет Господь как автору, так и читателю этой книги постоянно осуществлять это!

"Итак, люби Господа, Бога твоего, и соблюдай, что повелено Им соблюдать, и постановления Его и законы Его и заповеди Его во все дни. И вспомните ныне, - ибо я говорю не с сынами вашими, которые не знают и не видели наказания Господа, Бога вашего, - Его величие, Его крепкую руку и высокую мышцу Его, знамения Его и дела Его, которые Он сделал среди Египта с Фараоном, царем Египетским, и со всею землею его, и что Он сделал с войском Египетским, с конями его и колесницами его, которых Он потопил в водах Чермного моря, когда они гнались за вами; и погубил их Господь, даже до сего дня; и что Он делал для вас в пустыне, доколе вы не дошли до места сего, и что Он сделал с Дафаном и Авироном, сынами Елиава, сына Рувимова, когда земля разверзла уста свои и среди всего Израиля поглотила их, и семейства их, и шатры их, и все имущество их, которое было у них. Ибо глаза ваши видели все великие дела Господа, которые Он сделал" (ст. 1-7).

Моисей сознавал, как важно было, чтобы великие дела Иеговы всегда оставались понятными для сынов Израилевых и навеки запечатлелись в их сердцах. Жалкий человеческий ум крайне неустойчив, и сердце легкомысленно; поэтому, несмотря на все, чему Израиль был свидетелем в отношении суда Божия над Египтом и над фараоном, он легко мог забыть это; тогда изгладилось бы и впечатление, которое этот суд должен был на него произвести.

Мы склонны удивляться, что израильтяне могли забыть памятные события, связанные с их пребыванием в Египте, могли забыть факт, что их отцы, - небольшая горсть людей, - поселились там, и что, несмотря на страшные препятствия, они так сильно умножились, что, по милости Божией, сделались многочисленны, как звезды небесные.

А десять казней, постигших землю Египетскую! Поистине, они были ужасны и могли дать ясное представление о великой силе Божией и о ничтожестве человека, невзирая на всю мнимую мудрость, силу и славу его; могли доказать крайнее безумие желания человека противиться Богу Всемогущему. Что такое могущество фараона и Египта пред лицом Господа, Бога Израилева? В одно мгновение ока все было повержено в мрак погибели. Все колесницы египетские, все величие и слава, вся доблесть и сила этой древней и знаменитой земли, - все было поглощено морской пучиной.

Почему все это случилось? Потому что они дерзнули дотронуться до Израиля Божия; они дерзнули воспротивиться определенному решению и намерениям Всевышнего; они попытались смести с лица земли тех, на ком Ему было угодно сосредоточить Свое благоволение. Бог с клятвою обещал благословить потомство Авраама, и никакая сила земли или ада не могла уничтожить эту клятву. В гордости и жестокости своего сердца фараон приложил все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать выполнению Божественных предначертаний, но это лишь привело его самого к гибели. Его страна была поражена казнями; сам он и все его сильное единство погибли в Чермном море: знаменательное предостережение для всех, кто когда-либо решится противиться желанию Иеговы даровать благословление семени Авраама, Его друга.

Народу следовало помнить не только то, что Иегова сделал с Египтом и с фараоном, но и то что Он совершил среди самого Израиля Как поучителен был пример суда, постигшего Дафана, Авирона и их семейство! Какое ужасное наказание поразило их! Поразило за что? За их сопротивление постановлениям Божиим. В повествовании, читаемом нами в Книге "Числа", левиту Корею приписывается главная роль в этом деле; здесь же, во "Второзаконии", о нем не упоминается; говорится только о двух потомках Рувиновых, членах общества Божия потому что Моисей старается повлиять на всю совокупность народа, ставя им на вид ужасные последствия неповиновения Господу двух, так сказать, заурядных членов общества, а не только обладавшего особенными преимуществами левита.

Таким образом, привлекал ли Моисей внимание израильтян к действиям Божиим по отношению к другим народам или же к действиям Иеговы по отношению к ним самим, он всегда руководился одною и тою же целью: запечатлеть в их сердце и уме глубокое чувство послушания Богу. Вот чем объяснялись все повторения, все пояснения и увещания, с которыми обращался к народу верный служитель Божий, готовясь в скором времени покинуть Израиль. Вот почему он припоминает давно совершившиеся факты из истории народа Божия, выбирая, группируя и поясняя их, выдвигая один из них вперед и упуская другие, сообразуясь в этом случае с указаниями Духа Святого: все должно было с удивительною силою и ясностью обращаться к совести народа, чтобы крепко установить право Иеговы на полное послушание с их стороны.

"Итак соблюдайте все заповеди Его, которые я заповедую вам сегодня, дабы вы укрепились, и пошли и овладели землею, в которую вы переходите, чтоб овладеть ею; и дабы вы жили много времени на той земле, которую клялся Господь отцам вашим дать им и семени их, на земле, в которой течет молоко и мед" (ст. 8-9).

Я обращаю особенное внимание читателя на полную нравственной красоты связь, существующую между двумя частями этого увещевания "Соблюдайте все заповеди Его", - "дабы вы укрепились". Всецело повинуясь Слову Божию, человек приобретает большую нравственную силу Нам хотелось бы принять в расчет некоторые из постановлений и заповедей Божиих, которые, по нашему мнению, нам подходят, и оставлять без внимания прочие; но какое право имеем мы поступать таким образом? Не доказало ли бы это нашу собственную волю, наше сопротивление Господу? Имеет ли слуга право решать, которым из приказаний своего господина он желает повиноваться? Конечно нет, всякое приказание облечено авторитетом господина и, следовательно, требует внимания слуги Мы можем еще прибавить, что, чем точнее выполнит слуга все приказания, данные ему его господином, каковы бы ни были эти приказания, тем более возрастет к нему расположение и доверие его господина. Всем нам известно, как дорого иметь слуг, заслуживающих полного нашего доверия, слуг, которые с радостью исполняют наши желания, за которыми мы не должны постоянно следить, потому что они знают и исполняют свой долг. Не должны ли и мы гореть желанием радовать сердце возлюбленного нашего Учителя полным послушанием всем заповедям Его? Невыразимо чудное преимущество даровано жалким существам, подобным нам, в возможности радовать сердце Того, Кто возлюбил нас и предал Себя за нас; и, однако, это факт, да будет хвала святому имени Его! Он благоволит к соблюдению нами Его заповедей и эта мысль должна была бы побуждать нас изучать Слово Божие, дабы все более и более познавать сущность заповедей Господних и исполнять их Вышеприведенные слова Моисея вызывают в нашей памяти воспоминание о молитве Апостола за "находящихся в Колоссах святых и верных братьев во Христе Иисусе". "Посему и мы с того дня, как о сем услышали, не перестаем молиться о вас и просить, чтобы вы исполнялись познанием воли Его, во всякой премудрости и разумении духовном, чтобы поступали достойно Бога, во всем угождая Ему, принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Бога, укрепляясь всякою силою по могуществу славы Его, во всяком терпении и великодушии с радостью, благодаря Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего, в Котором мы имеем искупление кровью Его и прощение грехов" (Кол. 1,9-14).

Давая себе отчет в разнице, существующей между земным и небесным, - между Израилем и церковью, - мы замечаем, однако, и большое сходство между словами Моисея и словами Апостола. И те и другие обнаруживают нам всю духовную красоту и все значение сердечного послушания Богу. Оно имеет большую цену в глазах Христа, и это сознание должно исполнять наши сердца желанием познавать волю Бога, дабы жить достойно Его, Дабы во всем угождать Ему, "принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Его". Как мы уже говорили, это сознание должно побуждать нас более тщательно изучать Слово Божие, чтобы все более и более познавать волю Господа, Его мысли, Его желания, и, с Его помощью, исполнять их. Тогда наши сердца приближались бы к Нему, и мы с большим интересом исследовали бы Писания не только для того, чтобы возрастать в познании истины, но и возрастать в познании Бога и Христа, - в глубоком, личном, существенном познании того, что сокрыто в Том, в Котором телесно живет вся полнота Божества. Да благоволит Дух Святой пробудить в нас более живое желание познавать и творить волею Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа!

Остановимся теперь на несколько минут на описании картины Обетованной земли, как ее изображает народу Моисей. Ибо земля, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы, где ты, посеяв семя твое, поливал ее при помощи ног твоих, как масличный сад. но земля, в которую вы переходите, чтобы овладеть ею, есть земля с горами и долинами, и от дождя небесного напоятся водою, земля, о которой Господь, Бог твой, печется; очи Господа, Бога твоего, непрестанно на ней, от начала года и до конца года! (ст. 10-12).

Какая разница между Египтом и Ханааном! Египет не орошался небесным дождем; в нем все было создано трудом руки человеческой. Не то было в земле Господней; человеку не приходилось там что-либо создавать, потому что Сам Господь заботился о ней, орошая ее дождем ранним и поздним.

Страна Египетская находилась в зависимости от своих собственных источников; страна Ханаанская зависела только от Бога, - от того, что посылалось ей с неба. "Моя река, и я создал ее для себя" (Иез. 29,3), - такова была речь Египта. "Поток Божий" - вот основание надежд Ханаана.

Псалом 64-й дает нам чудесное описание земли Господней, залитой благословениями Божиими: "Ты посещаешь землю и утоляешь жажду ее, обильно обогащаешь ее: поток Божий полон воды; Ты приготовляешь хлеб, ибо так устроил ее; напояешь борозды ее, уравниваешь глыбы ее, размягчаешь ее каплями дождя, благословляешь пристрастия ее; венчаешь лето благости Твоей, и стези Твои источают тук; источают на пустыне пажити, и холмы препоясываются радостью; луга одеваются стадами, и долины покрываются хлебом, восклицают и поют" (ст. 10-14)

Как чудесно видеть, что Сам Господь изливает такое обилие благословений на Свой народ, посылает лучи Своего солнца и живительную влагу на холмы и долины земли Израилевой! Это было Ему благоугодно и служило прославлению имени Его. Так все это и было бы, если бы Израиль пребывал в повиновении закону Господню. "Если вы будете слушать заповеди Мои, которые заповедую вам сегодня, любить Господа, Бога вашего, и служить Ему от всего сердца вашего и от всей души вашей, то дам земле вашей дождь в свое время, ранний и поздний; и ты соберешь хлеб твой и елей твой; и дам траву на поле твоем для скота твоего; и будешь есть и насыщаться" (ст. 13-15).

Ничего не было проще этого завета, этого договора между Богом Израилевым и Израилем Божиим. Израиль получал преимущество любить Иегову и служить Ему; Иегова же оставлял за Собою право благословлять Израиль и устраивать его благоденствие. Счастие и изобилие должны были явиться последствиями, несомненными последствиями послушания Богу. Народ и его земля находились в полной зависимости от Бога; все, в чем они имели нужду, должно было исходить от неба; поэтому до тех пор, что они пребывали в послушании, благотворные дожди орошали их виноградники, небеса окропляли росою землю, славившуюся плодородием и залитую благословениями Божиими.

Зато, когда, наоборот, Израиль забыл Господа и Его заповеди, Господь сделал небо, как железо, и землю как медь; бесплодие, запустение, голод и нищета - были грустными последствиями непослушания Богу. Могло ли быть иначе? "Если вы будете поступать по уставам Моим, и заповеди Мои будете хранить... то Я дам вам дожди в свое время, и земля даст произрастания свои. - Если же не послушаете Меня... наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет" (Лев. 26,3, 4,14, 25).

В этом заключается существенное поучение для Церкви. Хотя мы и не под законом, мы призваны пребывать в послушании, и по мере того, что, милостью Божией, мы научаемся повиноваться Господу, мы получаем духовное благословение; наши души бывают напоены, освежены, укреплены Господом, и мы приносим плоды праведности, которые служат славе и похвале Бога, Иисусом Христом.

Прочтем в связи с этими размышлениями начало 15-й главы Ев. от Иоанна, на которое должно быть обращено особенное внимание всякого искреннего чада Божия. "Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец мой - виноградарь; всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены чрез слово, которое Я проповедовал вам. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь Лоза, а вы - ветви: кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода ибо без Меня не можете делать ничего; кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет, а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают; если пребудете во Мне, и слова Мои в вас пребудут, то, чего не пожелаете, просите, и будет вам; тем прославиться Отец Мой, если вы принесете много плода, и будете Моими учениками. Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей; если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего, и пребываю в Его любви" (ст. 1-10). Эти слова вызвали много споров, а между тем их значение необыкновенно просто и ясно. Их следует понимать в их прямом Божественном смысле: начни мы искать в них особенное, не присущее им значение, их смысл тотчас же утрачивает свою ясность, и их истинное значение ускользает от нас. Христос, истинная лоза, представляется нам в этом случае заместителем израильского народа, который превратился в очах Иеговы в отрасль чужой лозы; (Изр. 2,21). Описываемый в притче случай происходит, очевидно, на земле, а не на небе; на небе нет ни винограда, ни виноградарей. Кроме того наш Господь говорит: "Я есмь истинная Лоза". Рисуется вполне ясная картина. Изображается не Глава и ее члены, а Лоза и ее ветви. Смысл притчи так же прост, как просто и содержание ее; здесь речь идет не о жизни вечной, а о принесении плода. Если бы это всегда имелось в виду, эта притча понималась бы в ее истинном смысле. Изображение лозы и ее ветви открывает нам, что для того, чтобы приносить плоды, надо пребывать во Христе; для того же, чтобы пребывать во Христе, следует исполнять Его заповеди. "Если заповеди Мои соблюдаете, пребудьте в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего, и пребываю в Его любви". Это разрешает всю суть вопроса. Для того, чтобы приносить плод во время свое, необходимо пребывать в любви Христовой; и мы доказываем, что занимаем это благословенное положение, храня Его заповеди в наших сердцах и охотно исполняя их. Это не значит волноваться под влиянием своих собственных мыслей или доказывать нашу преданность Богу особенным рвением; нет, речь идет совершенно о другом, - о спокойном и святом послушании сердца нашему возлюбленному Господу, о послушании, благо-угодном Ему и прославляющем Его имя. Читатель, вникнем серьезно в смысл великого прообраза виноградной лозы и плодов, приносимых ею, и да поможет нам Господь Его понять! Этой притче часто дают превратное толкование. Следует опасаться, что многое, считаемое христианами плодами, не окажется таковым в присутствии Божием; потому что Бог не может признать плодами то, что не истекает из нашего непосредственного пребывания во Христе. Можно прославиться среди людей своею ревностью, своею деятельностью и самоотверженностью; можно пользоваться славою выдающегося проповедника, дельного работника в Божием винограднике; можно сделаться великим филантропом или реформатором, преследующим всевозможные злоупотребления и ложь, можно употребить свое состояние на христианскую благотворительность, и не принести однако ни одной кисти виноградного плода, благоугодного сердцу Отца.

С другой стороны, мы, быть может, призваны жить в неизвестности и в одиночестве: нас могут не знать ни мир, ни Церковь; мы, быть может, оставляем весьма слабый след на песках времен, но если мы пребываем во Христе, в Его любви, если мы храним Его драгоценное слово в нашем сердце и радостно повинуемся Его заповедям, тогда мы принесем плод во время свое. Отец наш будет прославлен, и мы будем возрастать в познании Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа.

В конце главы Моисей всячески старается убедить народ бодрствовать ревностно исполняя все уставы и требования Господа, Бога их. Верный служитель Божий, как истинный друг народа, не переставал увещевать его оказывать Господу послушание, в котором он видел источник счастья и благоденствия Израиля; и подобно тому, как наш Господь предостерегает Своих учеников, указывая им на суд, постигший бесплодную ветвь, так и Моисей предостерегает народ о неизбежных и ужасных последствиях непослушания.

"Берегитесь, чтобы не обольстилось сердце ваше, и вы не уклонились, и не стали служить иным богам, и не поклонились им" (ст. 16). Здесь нам указывается, каким путем человек отступает от Бога и впадает в зло. "Обольщение" сердца - вот начало уклонения от пути Божия. "Чтобы вы не уклонились", ноги следуют за сердцем; потому-то и следует тщательно оберегать свое сердце, эта твердыня нашей нравственной сути; пока сердцем хранится в повиновении Богу, враг не может причинить никакого зла; но лишь исчезает забота об охране сердца, все дело проиграно, и человек отступает от Бога. Тайное уклонение сердца от пути Божия обнаруживается и фактически: человек начинает служить и поклоняться чужим "богам".

"И тогда воспламениться гнев Господа на вас, и заключит он небо, и не будет дождя, и земля не принесет произведений своих; и вы скоро погибнете с доброй земли, которую Господь дает вам" (ст. 17). Какое бесплодие, какое запустение постигает землю, когда Бог "заключает" небо! Благотворный дождь тогда не оживляет ее, ночная роса не освежает ее поля, - прекращается всякое сообщение между небом и землей. Увы! сколько раз Израилю пришлось убедиться в ужасной действительности слов: "Он превращает реки в пустыню и источники вод - в сушу, землю плодородную - в солончатую, за нечестие живущих на ней" (Пс. 106,33-34).

Бесплодная земля и пустыня не являются ли удивительным прообразом души, утратившей общение с Богом вследствие своего неповиновения драгоценным заповедям Христовым? В этом случае душа не испытывает животворного общения с небом - она не получает благотворной влаги небесного дождя, не сознает всей драгоценности своего общения со Христом; благословенное действие Духа Святого не освежает ее; Библия становится для нее закрытой книгой; вокруг нее все темно, безотрадно и пусто. Ничего нет печальнее души в подобном состоянии. Да поможет вам Господь, дорогой читатель, никогда не испытать этого на опыте! Да научит Он нас преклонять наши уши к ревностным увещаниям, с которыми Моисей обращается к народу Израилеву! Они так удивительно назидательны, так полезны, так необходимы в наши дни холодного равнодушия и решительного повиновения Богу. Они являют нам Божественное средство врачевания от зла, восстающего в эту минуту на Церковь Божию; это критическая и более важная, чем мы думаем, минута.

"Итак, положите сии слова Мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкою над главами вашими. И учите им сыновей своих, говоря о них, когда ты сидишь в доме твоем, и когда идешь дорогою, и когда ложишься, и когда встаешь. И напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих, дабы столько же много было дней ваших и дней детей ваших на той земле, которую Господь клялся дать отцам вашим, сколь дней небо будет над землею" (ст. 18-21).

Блаженные дни! Как жаждало сердце Моисея, чтобы народ пережил много подобных дней! Поставленные им условия были необыкновенно просты. Им не приходилось подвергаться какому-либо тяжкому игу, - им давалось лишь чудное преимущество хранить заповеди Господа, Бога их, в сердцах своих, и жить в чистой атмосфере Его святого Слова. От этого зависело все. Все благословения земли Ханаанской, - этой "доброй" земли, текущей молоком и медом, земли, на которой всегда с нежною заботливостью покоились вежды Иеговы, - все ее драгоценные плоды, все ее редкие преимущества должны были сделаться вечным достоянием при соблюдении ими единого и простого условия - послушания слову Бога их завета.

"Ибо если вы будете соблюдать все заповеди сии, которые заповедую вам исполнить, будете любить Господа, Бога вашего, ходить всеми путями Его и прилепляться к Нему, то изгонит Господь все народы сии от лица вашего; и вы овладеете народами, которые больше и сильнее вас" (ст. 22-23). Верная и полная победа, одним словом, ожидала их в этом случае; истребление всех их врагов, уничтожение всех препятствий на их пути и победоносное вступление в Обетованную землю, - все это их ожидало при условии сердечного повиновения самым драгоценным из когда-либо существовавших уставов и заповедей, - уставов и заповедей, в которых звучал голос их Избавителя, обращенный к их сердцу.

"Всякое место, на которое ступит нога ваша, будет ваше; от пустыни и Ливана, от реки, реки Евфрата, даже до моря западного будут пределы ваши. Никто не устоит против вас: Господь, Бог ваш, наведет страх и трепет пред вами на всякую землю, на которую вы вступите, как Он говорил вам" (ст. 24-25).

Вот в чем заключалась Божественная сторона вопроса. Пред ними расстилалась вся земля со всеми северными и южными, восточными и западными своими пределами; им следовало овладеть ею как полученным от Бога даром; им надлежало лишь с верой и упованием на Бога вступить своею ногою в чудное наследие, усмотренное для них царственною благодатью. Исполнение всего этого мы видим в Книге Иисуса Навина, в 11-й главе, где мы читаем: "Таким образом взял Иисус всю землю, как говорил Господь Моисею, и отдал ее Иисус в удел Израильтянам, по разделению между коленами их. И успокоилась земля от войны" (ст. 23).

Но, существовала, увы! и человеческая сторона вопроса. Владение Ханааном, обещанное Иеговой и осуществленное верою Иисусом Навином [Иисус Навин верою овладел всею землею, и он не мог не сделать этого Что же касается фактического владения землею, 1-ый стих 13-ой главы показывает, что "земли брать в наследие оставалось еще очень много".] - это одно; другое дело - фактическое владение Израиля Ханааном. Этим объясняется большая разница, существующая между Книгою Иисуса Навина и Книгою Судей. В первой мы видим непогрешимую верность Господа относительно Его обетования; во второй становимся очевидцами плачевной неверности Израиля Богу с самого начала их вступления в землю. Бог свидетельствовал им Своим словом, что никто не в силах будет устоять пред ними; и действительно, меч Иисуса Навина, являющегося прообразом великого Совершителя нашего спасения (Евр. 12,2), до последней черты исполнил это обетование. Но Книга Судей повествует нам, что Израиль не оказался способным ни изгнать врага, ни овладеть Божественным наследием во всем его царственном великолепии.

Что же? Изменилось ли от этого Божие обетование? Нет, обнаружилась только полная несостоятельность человека. В "Галгале" победоносное знамя развивалось над двенадцатью коленами с непобедимым вождем во главе. В "Бохиме" народ оплакивает свое плачевное поражение.

Два этих факта всегда встречаются в Божественной Книге; понять их весьма нетрудно. Человек не умеет подняться на высоту Божественного откровения и овладеть тем, что дарует ему благодать. Это подтверждается историей Церкви, равно как и историею Израиля. Подобно Ветхому Завету, Новый Завет также имеет своих "судей" и своего "Иисуса Навина".

То же мы видим и в истории отдельных лиц, членов Церкви. Где тот христианин, жизнь которого достигает уровня даруемых ему духовных преимуществ? Где то чадо Божие, которое может не оплакивать, как оно, в сущности, мало способно оценить великие и святые преимущества призвания, которым призвал его Господь? Но это не уничтожает истины Божией. Слово Господне пребывает чистым и неизменным вовек. Подобно тому, как Израиль видел пред собою Обетованную землю на всем ее протяжении и во всей ее красе, как он, кроме того, имел возможность рассчитывать на верность и все могущество Божие, которые могли ввести их туда и дать им силу овладеть землею, так и мы "благословлены во Христе всяким духовным благословением в небесах"; нет предела преимуществам, связанным с нашим положением, и мы пользуемся ими ровно столько, насколько вера дает нам возможность овладеть всем, что, по неизреченной милости Своей, Христос сделал нашей собственностью.

Не будем никогда забывать, что христианину дано преимущество жить на уровне дарованных ему Божиих откровений. Нет никакого извинения для жизни рассеянной, для жизни поверхностной. Мы не имеем права говорить, что не можем осуществить полноту нашего предела во Христе, что знамя поднято слишком высоко, преимущества слишком обширны, что мы не можем надеяться воспользоваться столь чудесными благословениями при нашем нынешнем несовершенстве.

Все это ничто иное, как неверие, и должно почитаться неверием всяким истинным христианином. Весь вопрос в том: даровала ли нам эти преимущества благодать Божия? Дала ли на них право смерть Христова? Возвестил ли Дух Святой, что они составляют удел самого слабого члена тела Христова? Если это так, - а Писание это утверждает, - почему мы не можем воспользоваться ими? Со стороны Божией препятствий нет. Сердце Господа исполнено желания дать нам осуществить полноту нашего удела во Христе. Вслушаемся в горячие пожелания, которые Апостол обращает к святым, живущим в Ефесе, и ко всем верующим вообще. "Посему и я, услышав о вашей вере во Христа Иисуса и о любви ко всем святым, непрестанно благодарю за вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих, чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах, превыше всякого начальства и власти, и силы, и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем, и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть тело Его, полнота наполняющего все во всем" (Ефес. 1,15-23).

Эта дивная молитва показывает нам, жаждет Дух Святой дать нам понять положение и воспользоваться славными преимуществами истинного удела христианина. Драгоценною Божественною силою Своею Он желал бы держать наши сердца на этой высоте; но, увы! подобно Израилю, мы огорчаем Его нашим преступным неверием, лишая наши собственные души неисчислимых Божиих благословений.

Несмотря на это, Бог всякой благодати, Отец славы, Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, исполнит всякую мельчайшую подробность Своего драгоценного слова как по отношению к земному, так и по отношению к небесному Своему народу. Израиль испытает на себе всю полноту благословений, обещанных ему вечным заветом. Церковь же будет вкушать чудные плоды всего богатства, уготованного ей во Христе вечной любви Господа и предначертаниями Божиими. Кроме того, Утешитель может и жаждет дать всякой верующей душе жить надеждою славного призвания Божия и жизненной силой этой надежды, дабы отвратить сердце от благ сего мира и отделить его для святого служения Богу.

Да поможет нам Господь более горячо желать полного осуществления всего этого, и да научит Он нас нашею жизнью более уподобляться тем, которые нашли свой удел и свой покой во Христе воскресшем и прославленном! Да совершит это, по бесконечной любви Своей, Господь во имя и во славу Сына Своего Иисуса Христа! Последние стихи нашей главы являются заключительными стихами первой части Книги "Второзаконие". Она состоит, как читатель уже имел случай в этом убедиться, в целом ряде речей, обращенных Моисеем к обществу Божию. Последние увещания, полностью согласуясь со всеми остальными, выдвигают вперед необходимость послушания Богу, - вопрос, к которому не перестает возвращаться служитель Божий в своих трогательных прощальных речах к народу.

"Вот, Я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если не послушаете заповедей Господа, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедую вам сегодня, и пойдете вслед богов иных, которых вы не знаете. Когда введет тебя Господь, Бог твой, в ту землю, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею, тогда произнеси благословение на горе Гаризим, а проклятие на горе Гевал. Вот, он за Иорданом, по дороге к захождению солнца, в земле Хананеев, живущих на равнине, против Галгала, близ дубравы Море. Ибо вы переходите Иордан, чтобы пойти овладеть землею, которую Господь, Бог ваш, дает вам, и овладеете ею, и будете жить на ней. Итак старайтесь соблюдать все постановления и законы Его, которые предлагаю я вам сегодня" (ст. 26-32).

Здесь вкратце изложена вся суть первой части этой Книги. Благословение связано с послушанием, проклятие - с непослушанием. Гора Гаризим стоит против горы Гевал, - прообразы плодородия и бесплодности. - Дойдя до 27-ой главы, мы увидим, что гора Гаризим и связанные с ней благословения позабыты; проклятия горе Геваль поражают слух Израиля на горе же Гаризим царит грозное молчание. "Все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою" (Гал. 3,10). Благословение Авраамово может снизойти лишь на стоящих на почве веры. Но этот вопрос будет подробнее рассмотрен нами впоследствии.

Пред нами открывается новый раздел Книги "Второзаконие". После того, как одиннадцатью первыми главами Книги был утвержден важный принцип послушания Богу, мы переходим к рассмотрению практического применения этого принципа к жизни народа, вступившего во владение землею. "Вот постановления и законы, которые вы будете стараться исполнять в земле, которую Господь, Бог отцов твоих, дает тебе во владение, во все дни, которые вы будете жить на той земле" (ст. 1).

Особенно важно заставить сердце и совесть признать авторитет Божий независимо от подробностей второстепенной важности. Последние окажут на нас должное действие, если наше сердце научилось в полной и безусловной покорности склоняться пред высшим авторитетом Слова Божия.

При изучении одиннадцати первых глав мы видели, что законодатель старается вызвать именно подобное настроение в сердце Израиля. Прежде всего необходимо было твердо установить в глубине души основной великий принцип всякого рода нравственности. Принцип этот, имеющий отношение и к нам, христианам, заключается в следующем: человеку вменяется в непременный долг всецело подчиняться Слову Божию, что бы оно ни приказывало, понимает человек причину этого приказания, или нет, - это безразлично. Один только факт имеет решающее значение: Говорил ли нам Бог? Если Он говорил нам, этого вполне для нас достаточно. Ничего другого нам и не надо.

Пока этот принцип не полностью установлен, или, лучше сказать, пока сердце не управляется исключительно нравственными побуждениями, мы не в состоянии заниматься вопросами второстепенной важности. Если дать свободу своей собственной воле, если позволить рассуждать слепому разуму, тогда в сердце возникнет целый ряд вопросов, тогда затруднения и камни преткновения встретят нас на нашем пути.

"Как!" - воскликнут, быть может, некоторые, - "разве нам не следует пользоваться нашим разумом? К чему же в таком случае он нам дается?" На это существует два ответа: прежде всего наш разум не представляет в данную минуту того, что было первоначально дано человеку. Вспомним, что в мир вошел грех; человек - существо падшее; весь его нравственный облик, его разум, его суждение, его ум, все пострадало от грехопадения, которое произошло от того, что человек не придал должного значения слову Господа.

Во-вторых, если б разум не вышел из своего нравственного равновесия, он доказал бы это своим подчинением Слову Божию. На самом деле это не так: разум утратил свои здравые суждения, сделался слепым и крайне развращенным; он не может иметь верного представления о вещах духовных, Божественных, небесных. Если бы этот простой факт оказался понятным, тысячи затруднений исчезли бы с нашего пути, тысячи вопросов получили бы свое решение. Разум есть корень неверия. Сатана шепчет человеку в ухо: "Тебе дан разум, - почему же не пользоваться им? Он был дан тебе именно для того, чтобы руководствоваться им во всех отношениях. Ты не должен соглашаться с тем, что не поддается исследованию твоего разума. Как человек, ты имеешь право все подвергать обсуждению твоего рассудка; надо быть сумасшедшим или идиотом, чтобы со слепою верою соглашаться со всем, что тебе говорят!

Что мы ответим на подобные лукавые и опасные доводы? Ответ наш будет прост и решителен: "Слово Божие настолько же выше разума, насколько Бог выше созданной Им твари, или насколько небеса выше земли. Поэтому, когда говорит Бог, должны умолкнуть все рассуждения разума. Когда речь идет только о словах человеческих, о человеческом суждении или мнении, тогда влияние разума вполне уместно, или, вернее, мы тогда должны пользоваться разумом, чтобы проверить слышимое нами единственным верным словом, - Словом Божиим. Но если мы позволяем нашему разуму обсуждать Слово Божие, душа неминуемо погрузится во мрак неверия, откуда легко скатиться и в ужасную бездну полного отрицания существования Божия".

Нам, другими словами, необходимо сокрыть в наших сердцах следующую великую истину: единым непоколебимым основанием для души служит вера в высший авторитет, в Божественное величие и в полноту Слова Божия. Этого взгляда придерживался Моисей, когда он обращался к сердцу и к совести Израиля. Он был воодушевлен единственною великою целью - заставить народ беспрекословно подчиняться Божественному авторитету. Подвергнуть критике человеческого разума всякое правило, всякое постановление, всякое, одним словом, приказание Слова Божия - это значит отрицать Божественный авторитет, отрицать священные Писания, отказываться от покоя и мира души. Когда же, напротив, действием Духа Божия душа приведена в безусловное послушание Слову Божию, тогда всякая заповедь, всякая фраза драгоценной Книги Божией принимаются, как от Самого Господа, и носят на себе отпечаток важности, присущей Его авторитету. Может случиться, что нам не полностью открыт смысл какого-либо постановления, но вопрос не в этом; нам достаточно сознания, что оно исходит от Бога; это Его слово, - с нас этого довольно. Пока этот великий принцип останется непонятным, пока душа его всецело не усвоит, до тех пор не может существовать твердого основания истинной нравственности.

Только что высказанные нами мысли могут объяснить читателю связь, существующую между изучаемой главою и первым разделом этой Книги, а также и дать ему уразуметь всю важность первых стихов 12-ой главы.

Истребите все места, где народы, которыми вы овладеете, служили богам своим, на высоких горах, и на холмах, и под ветвистым деревом. И разрушьте жертвенники их, и сокрушите столбы их, и сожгите огнем рощи их, и разбейте истуканы богов их, и истребите имя их от места того" (ст 2-3).

Земля принадлежала Иегове, израильтяне были только ее временными арендаторами; поэтому, завладев ею, они первым долгом были обязаны истребить все, что имело отношение к существовавшему здесь с древних времен идолопоклонству. Это было совершенно необходимо, каким бы нетерпимым ни казалось человеческому разуму подобное отношение человека к религии других людей. В этом сказалась, мы этого не отрицаем, явная нетерпимость; но как же иначе и мог отнестись Бог живой и истинный к богам ложным и к идолопоклонству? Богохульной оказалась бы даже одна мысль, что Господь допускает служение лжебогам в земле, принадлежащей Ему.

Вникнем в суть этой истины. Не то, чтобы Бог, в великом милосердии Своем, не оказывал долготерпения относительно мира; пред глазами всех нас развертывается шеститысячилетняя история, в течение которой таким чудесным образом обнаруживалось долготерпение Бога от дней Ноя, долготерпение, не прекратившееся и несмотря на отвержение Израилем его возлюбленного Сына. Но все это касалось великого принципа, изложенного в рассматриваемой нами главе Израилю следовало убедиться, что по завоевании им земли Господней ему первым долгом следовало истребить идолопоклонство с лица этой земли. Имя Бога, Который должен был быть "единым Богом их", покоился на народе израильском. Они были Его народом, и Он не мог допустить их общения с бесами. "Господа, Бога твоего, бойся, и Ему одному служи" (Втор. 6,13).

С точки зрения необрезанных языческих народов этот факт мог свидетельствовать о нетерпимости Израиля, мог выявить узкий кругозор, чуть ли не ханжество Израиля. Язычники могли гордиться своею свободою, могли хвастаться тем, что их широкие взгляды дают возможность исповедовать религию, допускавшую поклонение "многим богам и многим господам". По их мнению широкий ум требовал всякому свободу исповедовать какую ему угодно религию, свободно избирать предмет и способ поклонения. Или, как это случилось позднее в Риме, явным доказательством особенно высокого развития, последним словом самой блестящей и самой утонченной цивилизации считался факт воздвижения Пантеона, в котором нашли себе место все языческие божества. Какое кому дело, говорили они, в какую форму выливается религия человека и что является предметом его поклонения; только бы он сам оказался искренним. Все сводится к одному и тому же. Великою целью для каждого должно быть желание работать на пользу обществу, содействовать его национальному успеху; все это как нельзя лучше ведет к личному благоденствию отдельных личностей. Необходимо, чтобы всякий человек имел религиозные интересы; что же касается формы исповедуемой им религии, это полностью безразлично. Вопрос не в том, какова твоя религия, а в том, каков ты сам".

Эти мысли вполне могли быть свойственны плотскому разуму необрезанных народов; что же касается Израиля, ему надлежало помнить важную истину: "Я Господь, Бог твой", и еще: "Да не будет у тебя других Богов пред лицом Моим". Такова была их религия: она заключалась в поклонении единому Богу, живому и истинному, их Творцу и их Искупителю. К нему имел свободный доступ всякий истинный верующий, каждый член общества обрезанных, обладавший великим и святым преимуществом принадлежать к Израилю Божию. Мнения и обвинения, падавшие на них со стороны окружавших их народов, не имели для них ровно никакого значения, какие права имел Бог Израилев на обрезанный Свой народ? Могли ли они иметь правильное суждение о положении Израиля? Конечно нет: поэтому их мысли, их суждения и доводы не имели никакого значения Израилю следовало совсем не считаться с ними; ему надлежало преклониться пред высшим и безусловным авторитетом слова Божия, требовавшим полнейшего истребления любой тени идолопоклонства в чудной земле, в которой им дано было жить. Следовало не только покончить со служением чужим богам, разбив на мелкие куски идолов, чтобы воздвигнуть на их место жертвенники истинному Богу, но следовало еще и выполнить повеление Божие: "Не то должны вы делать для Господа, Бога вашего; но к месту, какое изберет Господь, Бог ваш, изо всех колен ваших, чтобы пребывать имени Его там, обращайтесь, и туда приходите, и туда приносите всесожжения ваши, и жертвы ваши, и десятины ваши, и возношение рук ваших, и обеты ваши, и добровольные приношения ваши, и первенцев крупного скота вашего; и ешьте там пред Господом, Богом вашим, и веселитесь, вы и семейства ваши, о всем, что делалось руками вашими, "чем благословил тебя Господь, Бог твой" (ст. 4-8).

Какое великое и важное откровение высказывалось израильскому обществу в этих словах! Единственное место, где им надлежало совершать свое служение Богу, избиралось Богом, а не человеком. Жилище Божие, место пребывания Божия должно было сделаться центром объединения всего Израиля; туда они должны были приносить свои всесожжения и свои десятины; там они должны были поклоняться Господу и радоваться пред Его лицом.

Это может показаться узким; так оно, в сущности, и есть. Иначе и быть не могло. Раз уж Богу благоугодно было избрать место обитания среди искупленного Его народа, то только исключительно там и могло совершиться их служение Богу. Сам Господь ограничил пределы места поклонения Себе, и это постановление составляло радость каждой души, преданной Господу и любящей Его. Она могла восклицать от всего сердца; "Господи! возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей". И еще: "Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому... Блаженны живущие в доме Твоем, они непрестанно будут восхвалять Тебя.. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия" (Пс. 25,и 83).

Этот дом Божий должен быть дорог сердцу всякого истинного израильтянина. Собственная воля могла заставить его желать идти в то или другое место; непостоянное сердце могло жаждать перемен: но всякий истинный и преданный Богу Его поклонник мог находить удовлетворение, благословение, радость и отдых лишь в присутствии Божием, лишь в местах, где пребывало имя Господа, лишь на том месте, где признавался авторитет Его драгоценного Слова. Искать какое-либо иное место общения с Богом значило бы не только отрекаться от слова Господа, но и оставлять Его святое жилище.

Развитие этого принципа мы находим в нашей главе. Моисей напоминает народу, что с той минуты, как он войдет в землю Господню, ему следует отказаться от всякого духа независимости, от всякого своеволия, характеризовавших их в долинах Моавитских или в пустыне. "Там вы не должны делать всего, как мы теперь здесь делаем, каждый, что ему кажется правильным. Ибо вы ныне еще не вступили в место покоя и в удел, который Господь, Бог твой, дает тебе. Но когда перейдете Иордан и поселитесь на земле, которую Господь ваш, дает вам в удел, и когда Он успокоит вас от всех врагов ваших, окружающих вас, и будете жить безопасно: тогда какое место изберет Господь, Бог ваш, чтобы пребывать имени Его там, туда приносите все, что я заповедую вам; всесожжения ваши и жертвы ваши, десятины ваши и возношения рук ваших, и все, избранное по обетам вашим, что вы обещали Господу: и веселитесь пред Господом, Богом вашим, вы и сыны ваши, и дочери ваши, и рабы ваши, и рабыни ваши, и Левит, который посреди жилищ ваших: ибо нет ему части и удела с вами. Берегись приносить всесожжения твои на всяком месте, которое ты увидишь; но на том только месте, которое изберет Господь, в одном из колен твоих, приноси всесожжения твои, и делай все, что заповедую тебе" (ст. 8-14).

Из этого видно, что Израиль должен был согласоваться с Божиим повелением не только при выборе предмета своего поклонения, но и в вопросе о месте и форме своего служения Богу. С той минуты, как Израиль, искупленный народ Божий, перешел чрез реку смерти и вступил в землю, им дарованную во владение, исчезла всякая возможность произвольного служения народа Богу. С той минуты, как они овладели землею Господнею и вошли в покой, их разумное и мудрое служение Богу должно было выразиться в их полном послушании Его Слову. Что допускалось в пустыне, то не могло быть терпимо в Ханаане. Чем больше были их преимущества, тем больше становилась так же и их ответственность.

Возможно, что так называемые либералы, проповедующие свободу действий нашей воли и защищающие свободу личного суждения в вопросах религии, скажут, что все высказанные нами постановления до нельзя узки и совершенно несовместимы с просвещенностью нашего века. Мы ответим им следующее: "Разве Бог не имел права предписать Своему народу, в какую форму должно быть облечено служение Ему и в каком месте Он желал встречаться с Израилем? Приходится или совершенно отвергнуть существование Бога, или же допустить Его прямое и неоспоримое право назначить время и место, где Его народ должен был к Нему приближаться. Неужели же отказывать Богу в правах Его на народ Его, значит, доказывать свой ум, свое высокое умственное развитие или свой широкий кругозор?

Если же Богу принадлежит право повелевать, неужели послушание Его народа Его повелениям может считаться доказательством узости взглядов и ханжеством? Этот вопрос требует нашего разрешения; он до крайности прост. Только послушание заповедям Божиим свидетельствует об истинной широте мыслей и сердца; и Израиль нимало не доказывал ограниченность своего кругозора, совершая свои жертвы на положенном для этого месте и отказываясь приносить их в каком-либо ином месте. Необрезанные язычники могли где попало служить своим богам; но народу Божию не следовало им подражать.

Неоценимым преимуществом для всех любивших Бога и любивших друг друга израильтян являлась возможность собираться на месте, где было прославлено имя Его. Трогательным доказательством действия благодати Божией служило желание Господа от времени до времени собирать Свой народ вокруг Себя. Наносил ли этот факт какой-либо ущерб личным правами домашним интересам израильтян? Напротив, от этого они во всех отношениях только выигрывали. Бог, в своей безграничной благости, заботился обо всем, с радостью изливая обилие благословений и утешений на Свой народ, на всю его совокупность и на отдельных его членов, как мы об этом читаем: "Когда распространит Господь, Бог твой, пределы твои, как Он говорил тебе, и ты скажешь: поем я мяса, потому - что душа твоя пожелает есть мяса, тогда, по желанию души твоей, ешь мясо. Если далеко будет от тебя то место, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывать имени Его там, то закалай из крупного и мелкого скота твоего, который дал тебе Господь, как я повелел тебе, и ешь в жилищах твоих, по желанию души твоей. Но ешь их так, как едят серну и оленя; нечистый как и чистый могут есть сие" (ст. 20-22).

Разве не проглядывают во всем этом благость и нежная снисходительность, с которыми Бог всегда относился к интересам и удобствам всякого израильтянина? Существовала лишь одна отговорка: "Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа, не ешь души вместе с мясом. Не ешь ее; выливай ее на землю, как воду. Не ешь ее, дабы хорошо было тебе и детям твоим после тебя, если будешь делать справедливое пред очами Господа" (ст. 23-25). (Великий принцип воздержания от вкушения крови был уже рассмотрен нами в нашем "Толковании на Книгу "Левит", и мы предлагаем читателю перечесть относящиеся к этому вопросу главы). Дело было не в том, насколько израильтяне понимали смысл этих постановлений; им следовало только повиноваться, "дабы хорошо было им и детям их после них", следовало только признать всю непреложность высших прав Божиих.

Сделав эту оговорку, законодатель снова возвращается к вопросу об их общественном служении Богу. "Только святыни твои, какие будут у тебя, и обеты твои приноси, и приходи на то место, которое изберет Господь. И совершай всесожжения твои, мясо и кровь, на жертвенники Господа, Бога твоего; но кровь других жертв должна быть приливаема у жертвенника Господа, Бога твоего, а мясо ешь" (ст. 26-27).

Если бы разуму и собственной воле человека дано было говорить, он быть может сказал бы: "Почему все должны они были идти в одно и то же место? Разве нельзя было бы иметь жертвенник у себя в доме, или, по крайней мере, в каждом значительном городе, или, наконец, в главном городе всякого колена Израилева?" На это мы ответили бы так: "Не таково было повеление Божие; и этого было достаточно для каждого верного израильтянина, если бы, по невежеству нашему, мы не оказались способными понять причину тех или иных предписаний Божиих, безусловное послушание является обязательным долгом с нашей стороны, и если мы смиренно, радостно и доверчиво идем стезею послушания Богу, наши души будут озарены светом Божиим, и мы найдем обилие неизреченных благословений Божиих в нашей близости к Господу, в близости, ведомой только любящим заповеди Его". Да, дорогой читатель, именно так следует отвечать на все рассуждения и вопрошания плотского ума, который не покоряется закону Божию, да и не может. Разве мы призваны отдавать отчет неверующим и лжеученым в том, что руководит нашими поступками? Нет, нам это не поручено; это значило бы напрасно терять время и труд, тем более, что подобные люди совершенно неспособны понять нас. Как мог бы, например, неверующий или плотский ум понять, почему двенадцати коленам Израилевым повелено было поклоняться Богу только у одного жертвенника, собираться только на одном месте, соединяться только у одного центра? Это постановление осталось бы для него непонятным: великий нравственный смысл этого чудного повеления превосходит понимание невозрожденного ума.

Духовный человек, напротив, легко проникается сознание всей красоты этого устава: Иегова собирал вокруг Себя возлюбленный народ Свой, дабы все Его искупленные радовались пред лицом Его и чтобы Сам Он мог радоваться, глядя на них. Не служило ли это отрадою для всех, действительно любивших Господа?

Если сердце оставалось холодным и равнодушным, место служения Богу не имело для него никакого значения; но всякое преданное Богу сердце, всякая искренне любившая Бога душа, от Дана до Версавии, с радостью поспешили бы к Его месту там, где их ждала встреча с Его искупленным народом. "Возрадовался я, когда сказали мне: пойдем в дом Господень: Вот, стоят ноги наши во вратах твоих, Иерусалим", - центр пребывания Божия для Израиля, - "Иерусалим, устроенный, как город, слитый в одно, куда восходят колена, колена Господни, по закону Израилеву", славит имя Господне. Там стоят престолы суда, престолы дома Давидова. Просите мира Иерусалиму: да благоденствуют любящие тебя! Да будет мир в стенах твоих, благоденствие - в чертогах твоих! Ради дома Господа, Бога нашего, желаю блага тебе" (Пс. 121).

В этих словах изливается сердце, любившее жилище Бога Израилева, - благословенный центр объединения Израиля, место собрания его двенадцати колен, - место, с представлением о котором в уме всякого истинного израильтянина соединялось понятие о всей красоте, о всей радости, связанных с поклонением Иегове и с общением с Его народом.

При изучении 16-ой главы нашей Книги мы еще будем иметь случай вернуться к этому вопросу; закончим рассматриваемый нами раздел приведением подлинных заключительных слов открытой пред нами главы: "Когда Господь, Бог твой, истребит от лица твоего народы, к которым ты идешь, чтобы взять их во владение, и ты, взявши их, поселишься в земле их, тогда берегись, чтобы ты не попал в сети, последуя им, по истреблении их от лица твоего, и не искал богов их, говоря: как служили народы сим богам своим, так буду и я делать. Не делай так Господу, Богу твоему; ибо все, чего гнушается Господь, что ненавидит Он, они делают богам своим; они и сыновей и дочерей своих сожигают на огне богам своим. Все, что я заповедую вам, старайтесь исполнять; не прибавляй к тому и не убавляй от того" (ст. 29-32).

Драгоценное слово Божие должно было сделаться как бы священной оградой вокруг народа Господня; находясь внутри ее, Израиль мог питаться присутствием Божиим и пользоваться обилием милосердия и благости Господа; здесь они были полностью отделены от всего, несовместимого со святостью Того, Чье пребывание среди них являлось одновременно и их славой, и их радостью, и избавлением от всякого рода греховных сетей и от всякой нечистоты.

Но, увы! в Израиле не оказалось постоянства; вскоре они разрушили стены этой спасательной ограды и отступили от святых Божиих заповедей. Они даже начали делать именно то, что было им запрещено Господом, и им пришлось пожать ужасные последствия своих поступков. Но об этом речь впереди.

В этой главе содержаться весьма важные истины; она делится на три отдельные части, каждая из которых требует особенного внимания с нашей стороны. Слова эти, вне всякого сомнения, прежде всего относились к Израилю, но они были написаны и для нашего назидания; и чем тщательнее мы их изучаем, тем более убеждаемся в применимости заключаемых в них постановлений к каждому из нас. "Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им, то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей. Господу, Богу вашему, последуйте и Его бойтесь; заповеди Его соблюдайте, и гласа Его слушайте, и Ему служите, и к Нему прилепляйтесь. А пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас на земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя" (ст. 1-5).

Здесь ясно указывается, что Бог предвидит возникновение лжеучений и лжепророчества. Все мы знаем, как легко жалкое человеческое сердце поддается влиянию всякого рода знамений и чудес, особенно если они имеют отношение к религии. Это не только существовало в Израиле, но и случалось везде и во все времена. Всякое сверхъестественное явление, или явление, по-видимому не подчиняющееся обычным законам природы, необыкновенно сильно действует на человеческий ум. Можно заранее быть уверенным, что восстающий среди народа пророк, учение которого сопровождается чудесами, знамениями и необычайными явлениями, будет признан народной толпой, что к его голосу будут прислушиваться и его влияние скажется на многих.

Именно этим путем во все времена действовал сатана, и так он будет действовать и впредь, дабы обольстить и увлечь в вечную погибель всех, не желающих принять в свое сердце драгоценные истины Евангелия. "Тайна беззакония", находящаяся в действии уже в течении восемнадцати веков, откроется в лице беззаконника, которого Господь Иисус "убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего; того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, неверовавшие истине, но возлюбившие неправду" (2 Фесс. 2,8-12).

В 24-ой главе Евангелия от Матфея Господь предупреждает Своих учеников о существовании этой же опасности: "Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам" (ст. 23-25).

В 13-ой главе Откровения мы также видим, что из земли выходит "другой зверь", великий лжепророк, антихрист, творящий великие чудеса, "так что и огонь низводит с неба на землю пред людьми. И чудесами, которые дано было ему творить пред зверем, он обольщает живущих на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча, и жив" (Откр. 13,13-15).

Каждое из этих трех мест Священного Писания относится к событиям, которые наступят на земле, когда Церковь будет взята из сего мира. Мы не развиваем дальше этой мысли; мы только хотели привести эти изречения, чтобы доказать читателю, как далеко может зайти могущество сатаны; он творит знамения и чудеса, стараясь этим отвратить людей от истины, обольстить их этим. Мы хотели также показать читателю, что Слово Божие является единственным Божественным, а следовательно, вполне совершенным для того, чтобы избегнуть обольщения врага.

"Человеческое сердце решительно не способно устоять против влияния "великих знамений и чудес", совершаемых с целью поддерживать торжество самых пагубных заблуждений; Слово Божие является единственным средством укрепить души и сделать ее способной оказать противодействие диаволу и всем его ухищрениям; иметь это драгоценное сокровище в своем сердце - вот Божественная сила, предохраняющая нас от всякого заблуждения, какими бы поразительными чудесами эти заблуждения не подтверждались.

В словах, приведенных нами из второго Послания к Фессалоникийцам, мы видим, что мир будет вовлечен в погибель "знамениями и ложными чудесами беззаконника" за то, что "они не принимали любви истины для своего спасения". Только любовь истины предохраняет от заблуждения, хотя бы последнее и принимало крайне обольстительную форму, хотя бы оно и поддерживалось очевидной силой, являемой знамениями и чудесами. Талантливость, умственное развитие, наука и т.д. - все это совершенно бессильно пред изощренными хитростями и уловками сатаны. Самый высший человеческий разум легко делается добычею лукавства "змея".

Но, благодарение Богу, хитрости, утонченное лукавство, знамения и ложные чудеса, все, одним словом, пускаемые вход сатаною коварные приемы не оказывают действия на сердце, ведомое любовью к истине. Даже малый ребенок, знающий, любящий истину и верящий в нее, огражден этим от обманчивой силы беззакония.

Если бы десять лжепророков восстали и совершили самые удивительные чудеса, чтобы доказать, что Библия не есть вдохновенное Слово Божие, наш Иисус Христос не выше всего существующего в мире, что он не благословенный Предвечный Бог: чтобы оспаривать славную истину о великом значении крови Иисуса Христа, или чтобы разрушить какую-либо иную истину, открытую нам в Священном Писании, это не оказало бы никакого влияния на самое слабое чадо Божие, сердце которого руководствуется Словом Божиим. Если бы даже Ангел сошел с неба, чтобы проповедовать учение, противоположное тому, чему учит нас Слово Божие, Сам Бог одобрил бы, если бы мы без всяких споров и рассуждений произнесли анафему этому учению. Неизреченную милость и великий нравственный покой дает этот факт всякому хотя бы мало грамотному чаду Божию. Мы не призваны ни исследовать лжеучения, ни обсуждать доводы, приводимые в их защиту: мы отвергаем и те, и другие только потому, что имеем в сердце свидетельство истины и любим истину "Не слушай слов пророка сего, или сновидца сего: ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей".

Вот в чем, дорогой читатель, заключалась для израильтянина вся важность вопроса. Для него, а равно и для нас, и для всех чад Божиих во все времена нравственный покой сердца зависит от любви к истине, которая есть ничто иное, как одно из выражений нашей любви к Богу. Верный израильтянин, любивший Господа от всего своего сердца и от всей своей души, имел готовый ответ для всякого лжепророка: "Не слушай слов его". Когда мы не слушаем врага, его слова не доходят до нашего сердца.

Овцы следуют за Пастырем, "потому что знают голос Его. За чужим же не пойдут", какие бы знамения и чудеса он не творил, - "но бегут от него". Почему? Потому ли, что они обладают способностью всесторонне исследовать и обсуждать вопросы всякого рода? Нет, слава и хвала за это Господу, овцы бегут от него, "потому что не знают чужого голоса" (Иоан. 10) Они не знают его голоса, и этого достаточно, чтобы не следовать за ложным пророком.

Все это может утешить и ободрить овец стада Христова. Они слушаются голоса своего верного и доброго Пастыря, они могут собираться вокруг Него, находить истинный покой и совершенный мир в Его присутствии. Он покоит их на злачных пажитях и водит их к тихим водам Своей любви. Слабость, которая может быть им свойственна, не служит препятствием для получения ими покоя и благословения; напротив, эта-то слабость и заставляет их искать защиты в объятиях Всемогущего. Сознаваемая нами слабость для нас гораздо безопаснее воображаемой силы, основанной на нашей собственной мудрости, нашем уме и наших познаниях в области Священного Писания. Будем только стараться как можно более приближаться к Господу, сознавая все наше собственное бессилие, все наше ничтожество: сокроем Его драгоценное Слово в наших сердцах, дабы оно было насущною пищею наших душ, животворящим хлебом нашего внутреннего человека. Рассмотрим теперь второй пункт нашей главы; народ Господень предупреждается о существовании второй сети, расстилаемой пред ним дьяволом. Как бесчисленны и разнообразны вражьи сети! Какими опасными являются они для народа Божия! Но, слава святому имени Его, в слове Господа даны точные указания относительно любого вопроса.

"Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя, как душа твоя, говоря: пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои, богам тех народов, которые вокруг тебя, близких к тебе или отдаленных от тебя, от одного края земли до другого: то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его; но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтобы убить его, а потом руки всего народа. Побей его камнями до смерти; ибо он покушался отвратить тебя от Господа, Бога твоего, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Весь Израиль услышит сие, и убоится, и не станут впредь делать среди тебя такого зла" (ст. 6-11).

Это нечто совершенно иное, чем явление лжепророков или сновидцев. Тысячи душ, которые, быть может, устояли бы пред ложными пророками, оказались бы бессильными пред влиянием обольстительной и пленительной силы родственных уз, - ей трудно противиться! Чтобы оставаться верными по отношению к людям, связанным с нами узами нежной привязанности, нам необходимо иметь "чистое око", твердую решимость сердца и его полную преданность Богу. Несравненно легче предстоять пред влиянием пророка или сновидца и не придавать значения их словам, чем твердо противостоять советам любимой жены, дорогого сердцу брата или близкого друга.

Но когда речь идет о правах Божиих, Христовых, когда вопрос касается правды Божией, никакого колебания быть не должно. Если бы кто-либо решился воспользоваться узами нашей к нему привязанности, чтобы отвратить нас от послушания Христу, мы обязаны оказать ему в этом случае твердое сопротивление. "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лук. 14,26).

Очень важно для нас иметь полностью ясное представление об этой стороне истины и отвести ей подобающее место. Если мы захотим прислушаться к голосу нашего слепого разума, мы получим несомненно, полностью, превратное понятие об этом вопросе существенной важности. Увы! разум часто является послушным орудием в руках сатаны, орудием, которым враг постоянно старается нанести вред делу Божию. В вопросе человеческих и земных значение разума неизменно велико; в вопросах же Божественных и небесных суждения разума не только лишены всякой силы: они еще и крайне опасны.

Каков же, спросят нас, истинный смысл слов Лук. 14,26 и Втор. 13,8-10? Это конечно не значит, что мы не должны вообще иметь родственных привязанностей, отсутствие которых является явным знамением отступничества последних дней. Это совершенно ясно. Сам Бог установил святость наших родственных уз, и они тесно связаны с привязанностью, наличие и развитие которой полностью согласуются с мыслью Божией. Христианство не стремиться лишить нас наших природных привязанностей, но оно сообщает нам силу, благодаря которой связанные с этими привязанностями ответственность понимается и исполняется нами во славу Божию. Нам, кроме того, в различных посланиях Дух Святой дал самые подробные указания касательно взаимного отношения мужей и жен, родителей и детей, господ и слуг, этим самым освящая родство и привязанность, истекающую из него.

Все это совершенно ясно; но как же все это согласуется со словами, читаемым нами в Лук. 14 и Втор. 13? Ответ на этот вопрос полностью очевиден. Вникнув в эти слова, мы найдем, что Божественная гармония существует между этими двумя местами Священного Писания и между вопросом занимающим нас. Эти изречения относятся только к тем случаям, когда наши природные привязанности встают между нами и между правами на нас Бога и Христа. Тогда следует от них отказаться или умертвить их. Потому что, если они посягают на Божий права, над ними должен быть произнесен смертный приговор.

Припоминая земную жизнь единственного совершенного "Человека", мы видим, какою Божественною мудростью дышали ответы, даваемые Им, как "Человеком" и как служителем Божиим. Он мог сказать Своей матери: "Что Мне и тебе, жено?" Позднее же, в минуту скорби, Он, мы видим, с несказанною нежностью поручил Свою мать заботам ученика, которого Он любил. Он мог также сказать Своим родителям: "Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" И в то же время, заметим, Он пошел с ними в Назарет и был у них в повиновении. В изречениях Священных Писаний и в совершенстве поступков Христовых мы находим, таким образом, указания, как нам следует относиться к требованиям наших родственных привязанностей и к правам Божиим.

Читателю, однако, может показаться трудным примирить повеление, выраженное во Втор. 13,8-10, с Богом любви, с благодатью, с милосердием, с нежностью, которыми проникнут Новый Завет. Но и в этом случае нам не следует прислушиваться к голосу разума, который всегда считает себя вправе вмешиваться в не допускающие никакого противоречия Божий предписания. Этим, в сущности, он доказывает свое ослепление и свое безумие.

Чтобы прийти на помощь любой искренней пред Богом душе, которой этот вопрос представляется неясным, вспомним все, сказанное нами при рассмотрении первых глав этой Книги по поводу предначертаний Бога-Правителя по отношению к Израилю по отношению к Израилю и по отношению к другим народам земли. Необходимо делать разницу между домостроительством закона и домостроительством благодати. Если эта разница остается непонятной, будет трудно усвоить себе и смысл изречений, подобных Втор. 13,8-10. Главным, характерным принципом Моисеева домостроительства было правосудие; христианство же основывается на благодати, благодати чистой, безусловной. Если эта истина усвоена нами, исчезают всякие сомнения. Израиль должен был истреблять своих врагов, - этого требовало правосудие; подобное отношение к врагу являлось вполне последовательным для Израиля и совершенно согласовалось с мыслями Божиими; это было повелено Господом, как ему также было повелено и наказывать смертью всякого члена общества Божия, пытавшегося обратить их к служению ложным богам, что именно и случалось в описанном нами случае. Такое поведение совершенно согласовалось с великими принципами правосудия и закона, которым подчинила израильтян премудрость Божия. Тот же принцип проходит чрез весь Ветхий Завет. Образ правления Бога среди израильтян и образ его правления в мире во всем, относившимся к Израилю, были основаны на принципе правосудия; так это будет продолжаться и в будущем. "Восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь и будет поступать мудро и будет производить суд и правду на земле" (Иер. 23,5).

Совершенно иные принципы управляют христианством. Новый Завет, учение и действие Сына Божия вводят нас в совершенно новую область; здесь, одним словом, царит исключительно Божия благодать.

В отрывке этого учения благодати возьмем два - три изречения, входящие в состав так называемой "Нагорной проповеди". "Вы слышали, что сказано: око за око, и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет судиться с тобою, и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, идти с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас, и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных... Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный"; (Матф. 5,38-48).

Это так просто, что, казалось бы, всякий ребенок поймет это; и, однако, многие возлюбленные чада Божий, по-видимому, не понимают этого вопроса. Они считают своим законным правом вступать в распри, судиться и вообще следовать обычаям сего мира.

Мы спросили таких людей: "Где учит всему этому Новый Завет? Разрешено ли это хотя бы одним словом, исшедшим из уст Господа нашего Иисуса Христа и написанным пером Духа Святого?" Как мы это уже говорили относительно других вопросов, встречавшихся нам при изучении этой Книги, бесполезно говорить: "Мы думаем так или иначе". Наши мысли не имеют решительно никакого веса. Во всех делах, имеющих отношение к вере и к поведению христианина, весь вопрос сводится к одному: "Что говорит о том или другом вопросе Новый Завет?" Что приказывает нам наш Господь и Учитель, и как поступал Он Сам? Он говорит нам, что Его теперешний народ не должен поступать, подобно народу израильскому. Правосудие составляло принцип древнего домостроительства; благодать является принципом христианского мировозрения.

Многочисленные изречения из Писаний показывают нам, что таково было учение Христа. И как же действовал Он Сам? Защищал ли Он Свои права? Пользовался ли Он светской властью? Прибегал ли Он к поддержке закона? Мстил ли Он, воздавал ли Он должное врагам Своим? Когда немощные ученики его, в полном неведении о небесных принципах, совершенно забывая образ действий своего Учителя, задают Ему следующий вопрос в селении Самарянском, отказавшемся Его принять: "Господи! хочешь ли, мы скажем чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как Илия сделал" - что ответил на это Господь? "Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа... И пошел в другое селение" (Лук. 9,55-56). Илия мог низвести огонь с неба и сжечь людей, посланных нечестивым царем для того, чтобы схватить пророка Божия. Но Господь наш Иисус Христос был совершенным и Божественным представителем иного порядка вещей. С начала до конца Его жизни была жизнью самоотречения и подчинения Богу. Он никогда не вступал в Свои права. Он пришел на эту землю, чтобы явить Бога, быть во всех отношениях полным выражением личности Своего Отца. Характер Отца ясно отражался в Его взгляде, в Его словах, действиях, даже во всех Его движениях Таков был Христос, наш Господь, когда Он жил на земле среди людей, и таково было его учение. Он действовал согласно тому, чему Он учил; Он учил тому, что являл Своими действиями Его слова выражали собою Его внутреннюю сущность, Его пути подтверждали Его слова. Он пришел в мир, чтобы служить и чтобы давать, и вся Его жизнь, с яслей до креста, носила на себе отпечаток этих двух действий.

Не должен ли Господь Иисус служить для нас великим примером во всех отношениях? Не должны ли мы в характере и в нашей христианской жизни сообразовываться с Его учением и путями? Каким образом мы можем узнать, каков должен быть образ наших действий, если мы не прислушиваемся к Его благословенным словам и не вникаем в Его совершенные пути? Если бы нам, христианам, следовало руководствоваться правилами и постановлениями закона Моисеева, тогда конечно мы должны были бы прибегать к поддержке закона, защищать свои права, вступать в борьбу, чтобы низлагать наших врагов. К чему в этом случае послужили бы нам пример нашего благословенного Господа и Спасителя и учение Духа Святого и Нового Завета?

Не согласится ли читатель с нами, что, поступая так, христианин действовал бы в разрезе с учением и примером своего Господа и Спасителя?

Здесь нам предложат, может быть, хорошо известный вопрос: "Что стало бы с миром, с его учреждениями, что стало бы с обществом, если бы всюду господствовали подобные принципы?" Мы ответим, что, если бы эти духовные и небесные принципы управляли всем миром, не было бы ни войн, ни распрей, не надо было бы ни войска, ни полиции; не существовало бы ни преступлений, ни споров о собственности, а следовательно не требовалось бы ни судебных учреждений, ни судей; одним словом, наступил бы конец существующим ныне порядкам, - земные царства обратились бы в царства Господа нашего и его Христа.

Но весь вопрос в том, что миру нет дела до правил этого рода, тем более, что мир не мог бы их признать и сообразоваться с ними ни одной минуты; это повлекло бы за собою полное нарушение всей нынешней мировой системы, распад всего существующего ныне общественного организма.

Вот почему разлетаются в прах возражения неверующих, так же как исчезают сами собою и основанные на них вопросы и затруднения; они лишены всякой нравственной силы. Небесные принципы не управляют "лукавым веком сим": они предназначены для Церкви, которая не от мира, как и Господь Иисус не от мира. "Если бы от мира сего было царство Мое", говорит Господь наш Пилату, "то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне царство Мое не отсюда" (Иоан. 18.36).

Заметьте слова "ныне". Вскоре царства мира сего сделаются достоянием нашего Господа: но ныне Он отвергнут, и все, принадлежащие Ему, призваны пребывать в отвержении вместе с Ним, выйти к Нему за стан, жить "странниками и пришельцами" в мире сем, в ожидании минуты, когда Он прийдет взять их к Себе, дабы и они были, где Он.

Постоянные попытки сатаны смешать мир с Церковью являются причиною царящего всюду неустройства; это одна из главных хитростей сатаны, с помощью которой ему более, чем мы предполагаем, удалось ослабить значение свидетельства Церкви Божией и задержать ее успешное развитие. Вот истинная причина смешения несовместимых между собою интересов и понятий, стоящих в полном противоречии с истинным характером, положением, образом действий и надеждой Церкви Божией. Часто мы слышим выражение: "христианский мир". Что это значит? Это только означает старание слить воедино две вещи, источник, природа и характер которых противоположны друг другу, как ночь противоположна дню. Это значит желать наложить заплату из новой ткано к ветхой одежде, от чего, как нам говорит это наш Господь, дыра делается только уже.

Бог задается целью не обратить к Себе весь мир, а призвать Свой народ, чтобы, выйдя из мира, он сделался небесным народом, управляемым небесными принципами, преследующим небесную цель и живущим небесною надеждою. Пока мы этого не усвоили, пока вопрос о призвании и жизни Церкви не соделался живою силою души, наша работа, наша жизнь и наше служение Богу будут полны существенных ошибок. Мы будем неверно понимать смысл Ветхого Завета не только в его пророческих частях, но и в применении его к нашей жизни; нельзя точно исчислить весь ущерб, который мы понесем вследствие непонимания нами призвания, положения и надежды Церкви Божией, непонимания ее соединения, ее отождествления, ее живой связи с отверженным, воскресшим и прославленным Христом.

Господь поступает в настоящее время с миром по благодати, и нам следовало бы поступать так же, если мы хотим быть подобными Ему, а именно к Нему мы и призваны (1 Иоан. 3,2). "Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный" (Матф. 5,48). И еще: "Итак подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил вас, и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное" (Ефес. 5,1-2).

Вот пример для нас. Мы призваны подражать примеру Отца нашего. Он не ставит мира в зависимость от закона, Он не защищает Своих прав сильною рукою Своего могущества. Вскоре Он будет действовать именно так; но теперь время благодати: Он расточает обилие Своих благословений на тех, вся жизнь которых является враждою и протестом против Него.

Это удивительный факт, и мы, христиане, призваны согласоваться в наших поступках с этим славным нравственным принципом. Нам, быть может, скажут: "Возможно ли жить в этом мире и устраивать свои дела согласно подобным принципам? Нас будут обкрадывать, разорять; неблагонамеренные люди будут злоупотреблять нами, заранее зная, что мы не обратимся в суд; они овладеют нашим имуществом, будут брать у нас деньги взаймы или поселятся в наших домах, отказываясь за это нам платить. Жизнь, одним словом, сделалась бы для нас невозможною, если бы мы отказались от защиты наших прав в сем мире. Для чего же и существуют законы, как не для того, чтобы заставлять людей действовать справедливо? Поставленные Богом власти не обязаны ли поддерживать мир и порядок в нашем обществе? Что сталось бы с последним, если бы упразднить солдат, чиновников и судей? И если все это установлено Богом, почему мы, Его народ, не должны пользоваться этими постановлениями? И не только это, но кто же окажется более способным народа Божия занимать ответственные и выдающиеся должности, кто лучше его справиться с судопроизводством?"

Весь этот ряд доводов заключает в себе, по-видимому, веские данные. Существующие власти установлены Богом. Царь, губернатор, судья, чиновник являются, каждый на своем месте, выражением могущества Божия. Бог облекает властью каждого из них; он влагает меч в руку правителя, чтобы наказывать делающих зло и награждать творящих добро. Все это очень понятно. Мир, такой, как он есть в настоящее время, не мог бы просуществовать ни одного дня, если бы всесильная рука не поддерживала в нем порядка. Мы не могли бы существовать, или, по крайней мере, жизнь сделалась бы нестерпимой, если бы меч правосудия не сдерживал преступников.

Но допуская справедливость всего этого, как это и обязан сделать всякий разумный христианин, мы, однако, не водим, чтобы это относилось к личной жизни христианина в сем мире. Христианство признает полностью правильными все государственные учреждения страны, но христианину не следует в это вмешиваться: это его не касается. Где бы он ни находился, и каковы бы ни были характер и государственные принципы страны, в которой он живет, ему следует признавать ее власти, платить подати, подчиняться законам, молиться о мирных временах и по возможности жить в мире со всеми. Сам наш Учитель в данном случае показал нам пример, - да будет за это вечная хвала Его святому имени!

В знаменательном ответе, данном Им иродианам, Христос признает принцип подчинения существующим властям: "Отдавайте Кесарево Кесарю, а Божие Богу" (Матф. 22.21). И Он не только признавал это; Он, мы видим, Сам платил подати, хотя лично Он был свободен от податей. От Него, как Он сам это говорит Апостолу Петру, не имели права требовать денег. Можно было бы сказать: "Почему же Он этого не заявил?" Но разве Он когда-либо защищался, разве Он кого-либо обвинял? Нет; вот удивительный ответ, данный Им Апостолу: "Но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадается, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его, и отдай им за Меня и за себя" (Матф. 17,27).

Здесь мы снова возвращаемся к занимающему нас вопросу: какою стезею христианину должно идти в сем мире? - Он должен идти по следам своего Учителя, во всем подражая Ему. Вступался ли Он в свои права? Искал ли Он поддержки в законе? Старался ли Он властвовать над миром? Вмешивался ли Он в судебные тяжбы или в политические дела? Прибегал ли Он к помощи меча? Соглашался ли Он делаться судьею или посредником, даже если Его об этом просили?

Мы предоставляем читателю самому найти в своем сердце ответы на эти вопросы; это окажет влияние на его жизнь. Мы также надеемся, что только что указанные нами истины дадут ему уразуметь изречения, подобные словам Втор. 13,8-10. Сопротивление идолопоклонству и отделение от зла, конечно не менее необходимы для нас, нежели для древнего Израиля, но, однако, должны совершаться совсем иначе Церковь безусловно призвана отвергать зло и избавляться от людей, его творящих; достигать этого она должна совершенно иными путями: ей не следует, подобно Израилю, побивать камнями идолопоклонников и богохульников или сжигать колдунов Римская церковь поступала согласно этому последнему принципу; протестанты, к стыду своему, также последовали ее примеру. [Смерть Серве, сожженного в 1553 г. за свои богословские воззрения, наложила неизгладимое пятно на историю реформации и на человека, одобрившего подобные нехристианские действия. Мысли Серве были совершенно ложны он поддерживал ересь Ария, которая является богохульством против Сына Божия. Но лишить жизни его или кого бы то ни было, значит впасть в явный грех, идти вразрез с духом и принципами Евангелия, это доказало непростительное непонимание существенной разницы, существующей между иудейским учением и христианским.]

Церковь не призвана прибегать к помощи меча, отданного в распоряжение светской власти. Это ей запрещено; это совершенно расходится с призванием, характером и назначением Церкви. Когда в своем необдуманном и плотском рвении Апостол Петр обнажил свой меч в защиту своего Учителя, Господь остановил его словами, доказавшими Его милосердие: "Возврати меч твой в его место; ибо все, взявшие меч, мечем погибнут" (Матф. 26,52). Высказав порицание Своему исполненному добрых намерений, но неразумному ученику, Господь исправил его ошибку, устранив причиненное им зло. "Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушании Христу" (2 Кор. 10,4-5).

В этом плане церковь совершенно сбилась с пути. Она соединилась с миром и часто старалась светскими и плотскими действиями защищать дело Христово; по непониманию своему она делала усилия поддержать веру Христову, постыдно отвергая ее своими действиями. Сожжению еретиков на кострах являются темным пятном на страницах истории Церкви; нельзя и представить себе ужасные последствия признания ложного взгляда, что Церковь призвана занять место Израиля и действовать сообразно с управлявшими им принципами. [Извлекать для себя назидание из истории Израиля или же ставит себя на место этого народа, поступать по его правилам и присваивать себе дарованные ему Богом обетования - две разные вещи. Первая составляет долг и преимущество Церкви, вторая же является пагубным заблуждением с ее стороны.] Это ослабило бы действие ее свидетельства и отняло бы у нее ее духовный и небесный характер.

Мы надеемся, что все высказанные мысли дадут нашим читателям желание во свете Нового Завета исследовать рассматриваемый нами вопрос и что, по великой Своей благости, Господь воспользуется этим, чтобы дать им ясно понять, что, как христиане, мы призваны идти стезею полного отделения от мира, чтобы, живя в мире, мы были не от мира сего; Господь наш Иисус Христос к миру не принадлежал. Когда эта истина будет понята, множество трудностей исчезнут сами собой, и создается один главный принцип, применимый ко многим подробностям нашей жизни.

Закончим теперь изучение 13-ой главы Книги "Второзаконие" рассмотрением содержания ее последних стихов. "Если услышишь о каком-либо из городов твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе для жительства, что появились в нем нечестивые люди из среды тебя и соблазнили жителей города их, говоря: пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали: то ты разыщи, исследуй и хорошо расспроси; и если это точная правда, что случилась мерзость сия среди тебя, порази жителей того города острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча. Всю же добычу его собери на середину площади его, и сожги огнем город и всю добычу его во всесожжение Господу, Богу твоему; и да будет он вечно в развалинах, не должно никогда вновь созидать его. Ничто из заклятого да не прилипнет к руке твоей, дабы укоротил Господь ярость гнева Своего, и дал тебе милость и помиловал тебя, и размножил тебя, как клялся отцам твоим, если будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, соблюдая все заповеди Его, которые ныне заповедую тебе, делая угодное пред очами Господа, Бога твоего". (Ст. 12-18). Мы черпаем из всего этого необыкновенно важное и знаменательное поучение, причем читателю необходимо заметить, его основанием служит несказанно веская истина относительно национального единства Израиля. Это придает вышеприведенным словам особенное значение; и вот встает вопрос: "Падает ли вина одного города и на все остальные города?" [Необходимо заметить, что речь здесь идет о заблуждении необыкновенно важном, - о попытке отвратить народ от живого и истинного Бога, что расшатывало само существование Израиля как нации. Этот вопрос не имел только местного или областного характера, а касался всего народа.]

Несомненно, потому что народ составлял одно целое. Города и колена не являлись независимыми друг от друга, но были соединены священными узами национального единства, центр которого находился в месте присутствия Божия. Двенадцать хлебов, лежавшие на золотом столе святилища, являлись чудным прообразом этого единства, и всякий истинный израильтянин его признавал и ценил. Двенадцать камней в реке Иордан, двенадцать камней на берегу этой реки, двенадцать камней пророка Илии на горе Кармил, - все они представляли собою одну и ту же истину: нерушимое единство двенадцати колен Израилевых. Благочестивый царь Езекия принял эту истину, приказав принести всесожжение и жертву за грех "для заглаждения грехов всего Израиля" (2 Цар. 29,24). Верный Богу царь Иосия также действовал согласно этой истине, вводя новые порядки в странах, принадлежащих сынам Израилевым (2 Цар. 34,33). О той же знаменательной истине свидетельствует и Апостол Павел, обращаясь с речью к царю Агриппе, говоря: "Обетование... которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь" (Деян. 26,6-7).

В ожидании светлой будущности небесным сиянием этой же истины исполнена и 7-ая глава Откровения, где запечатлеваются и вводятся в покой, в благословение и в славу двенадцати колен Израилевых в сопровождении великого множества других народов. Наконец, в 21-ой главе Откровения имена двенадцати колен сынов Израилевых, как мы видим, написаны на стене святого города, жилища и центра славы Бога и Агнца.

Таким образом, начиная с золотого стола святилища и кончая золотым, нисходящим с неба от Бога, городом, мы видим пред собою чудную цепь явных доказательств этой великой истины, - нерушимого единства колен Израильских. [Интересно отметить, что в Деян. 26,7 слово, обозначающее "двенадцать колен", в греческом подлиннике выражено в единственном числе. Это, конечно, дает живое представление о великой истине, утверждающей нерушимое единство Израиля, столь драгоценное в очах Божиих, а следовательно, драгоценное и для веры.]

И если нас спросят, в чем же сказывалось это единство и как его могли видеть Илия, Езекия, Иосия или Апостол Павел, мы ответим, что видеть его можно верою. Устремляя взгляд во святилище, они могли видеть двенадцать хлебов, обозначавших тот факт, что каждое колено от других и каждого вместе с тем они составляли единое целое. Ничего нельзя представить себе прекраснее: истина Божия должна пребывать вовек. Единство Израиля обнаружилось в прошлом и проявится в будущем; и хотя, подобно еще более возвышенному единству Церкви, оно теперь остается сокрытым, вера в нем не сомневается; она утверждает эту истину и исповедует ее пред лицом всех оспаривающих ее людей.

Посмотрим, как сказалось на жизни Израиля влияние этой славной истины, выраженной нам в Втор. 13.

В городе, расположенном на самом севере земли Израильской, разносится, положим, слух, что жители одного из южных городов впали в грубое заблуждение, что они намерены отпасть от поклонения истинному Богу.

Что же им следовало предпринять? Закон высказывается в этом случае вполне определенно; стезя послушания была на столько ясно им изображена, что всякое "чистое око" и преданное Богу сердце без большого труда получали возможность ею следовать. "Разыщи, исследуй и хорошо расспроси" (ст. 14). Это ясно. Некоторые жители могли бы возразить на это: "Что нам за дело до заблуждения, в которое впадают жители далеко отстоящего от нас города? Зло это, благодарение Богу, совершается не в нашей среде; это дело местное: каждый город отвечает сам за себя. Разве можно требовать от нас, чтоб мы разбирали всякое заблуждение, возникающее в соседних странах? Мы только напрасно теряли бы время, отрываясь от работы; нам довольно дела и в охране наших границ. Что же касается отступления от Бога, конечно, мы его осуждаем, и если б кто-либо вздумал распространять между нами подобную мысль, мы не впустили бы его в свой город; дальше этого наша ответственность не идет".

Как ответил бы послушный Богу израильтянин на все эти, по-видимому, основательные, доводы человеческого разума? Он сказал бы, что рассуждать так - значит отрицать единство Израиля; что, если бы каждое племя захотело стать на почву независимости, первосвященнику пришлось бы убрать с золотого стола двенадцать хлебов, лежавших пред лицом Господа, и разложить их, как попало, потому что народ Божий раскололся на отдельные, независимые друг от друга части, нарушив свое национальное единство; поэтому бесполезно было прообразно изображать это единство двенадцатью хлебами, лежавшими на одном и том же столе.

Верный завету Божию израильтянин мог бы далее ответить, что, кроме того, ему дано вполне определенное и ясное повеление: "Разыщи, исследуй и хорошо расспроси". Израилю надлежало руководствоваться исключительно двумя великими принципами: единством нации и повелениями Божиими; поэтому никто из народа не мог сказать: "Заблуждение возникло не в нашей среде", - это значило бы отделиться от остального народа; потому что в словах: "случилась мерзость сия среди тебя, речь шла обо всем народе. Ошибка, совершаемая в Дане, касалась в то же время и жителей Вирсавии. Почему? Потому что Израиль составлял одно целое. Всякий Израильтянин должен был пострадать от случившегося заблуждения; он не мог ни спокойно относиться к совершенному злу, ни хранить при этом холодное равнодушие или преступное беспристрастие. Он сам становился участником этого зла и его ужасных последствий, пока себя не очищал, с непоколебимой решительностью и с неумолимой строгостью осуждая это зло.

И если все это было неизбежно для Израиля, насколько же важнее вникать в эти мысли Церкви Божией! Там, где речь идет о Христе, там, будем уверены, всякая тень равнодушия ненавистна в очах Божиих. Предвечные предначертания и советы Божий клонятся к прославлению Сына Его, дабы всякое колено преклонялось пред Ним и чтобы всякий язык исповедовал, что Он есть Господь, во славу Бога Отца. "Дабы все чтили Сына, как чтут Отца" (Иоан. 5,23)

Поэтому, если имя Христово бесславится, если распространяется учение, умаляющее славу Господа Иисуса, силу Его искупительного дела или великое значение Его заступничества за нас, мы должны с полною решимостью восставать против подобных учений. Равнодушие или полностью безразличное отношение к вопросам, относящимся лично ко Христу, почитается небесным судом за высшую измену, считается преступлением. Если бы речь шла о нашей личной славе, о нашем личном характере или о нашей семье, мы, наверно, не оставались бы равнодушными; мы были бы очень чутки ко всякому обвинению, падающему на нас или на дорогих нашему сердцу. Насколько же глубже следовало бы нам огорчаться всякому посягательству на славу, честь, возвеличение имени и дела Того, Которому мы обязаны нашим настоящим и нашим будущим, Того, Кто, оставив Свою славу, пришел в жалкий мир сей, вкусил позорную крестную смерть, дабы спасти нас от вечного пламени ада! Неужели мы останемся равнодушными к Нему, безразличными к Его славе? Да избавит нас Господь от этого! Нет, читатель, так не должно быть. Более, нежели чего другого, мы должны придерживаться славы Христовой: репутация, собственность, семья, друзья, - все должно отступить на второй план, когда дело идет о попрании славы Божией и прав Господних. Не разделяет ли читатель наше мнение всею душою? Так мы смотрим на этот вопрос в настоящее время; что же будет, когда мы увидим Господа лицом к лицу в полном свете Его нравственной славы? Как мы тогда отнесемся к вопросу о равнодушии к интересам Божиим? Окажемся ли мы неправыми, утверждая, что вопрос о единстве тела, Церкви, является одним из главных вопросов, связанных со славою ее Господа? Конечно нет. Если народ Израильский составлял одно целое, не представляет ли тем более из собой одно целое тело Христово? И если независимость была неуместна для Израиля, насколько менее совместима она с Церковью Божиею. Мысль о независимости не может ни минуты устоять пред светом Нового Завета.

Утверждать, что члены тела Христова независимы друг от друга, это то же, что считать руку независимой от ноги, или глаз от уха. "Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их много, составляют одно тело, - так и Христос. Ибо все мы одним духом крестились в одно тело, Иудеи или еллины, рабы или свободные; и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, но неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Если все тело глаз, то где слух? Если все слух, то где обоняние? Но Бог расположил члены, каждый в составе тела, как Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы тело? Но теперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения; и неблагообразные наши не имеют в том нужды. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, кабы не было разделения в теле, но все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. "И вы - тело Христово, а порознь - члены" (1 Кор. 12,12-27).

Мы воздержимся от того, чтобы давать пояснения этим чудным словам; мы только хотим привлечь внимание христианина к истине, полностью очевидной и близко касающейся всякого истинного христианина, живущего где-либо на земле сей, а именно на то, что он есть тело Христово.

Эта великая истина одновременно связана как с высшими преимуществами, так и с необычайно большой ответственностью. Это не только верное учение, это не только исполненный здравого смысла принцип или правильный взгляд; это живая действительность, которая должна сделаться Божественною силою души. Христианин уже не может считать себя независимою личностью, не стоящею в живой связи с другими душами. Он связан со всеми детьми Божиими, со всеми истинно верующими, со всеми членами тела христова, где бы они ни находились. "Все мы одним Духом крестились". Церковь Божия есть не только отдельное общество, союз или братство; она есть тело, соединенное Духом Святым с Главою, пребывающим на небесах, и все ее земные члены нераздельно связаны между собою. Непременным последствием этого является факт, что на всех членах тела отражается образ действия каждого из них в отдельности. "Страдает ли один член, страдают с ним все члены", т.е. все члены тела. Если болит нога, рука чувствует эту боль. Каким путем? Посредством головы. Таково устройство Церкви Божией; если что-либо случается с одним из членов, все члены чувствуют это чрез посредство Главы, с Которою силою Духа Святого находится в живом общении все члены тела.

Эта мысль может показаться неясной некоторым из наших читателей, но она определенно представлена нам богодухновенной странице; мы не призваны ни обсуждать ее, ни высказывать касательно нее то или иное мнение, - нам следует принять ее на веру. Это откровение Божие: никогда ум человеческий не создал бы подобной мысли; но Бог открыл ее нам, вера же принимает ее и живет блаженной силой этой истины.

Читатель склонен, может быть, задать такой вопрос: "Как может состояние духа одной верующей души отражаться на тех, которые даже ее не знают?" Ответ гласит: "Страдает ли один член, страдают с ним все члены". Все члены чего? Члены местного союза, или, быть может, члены общества, которое знает человека, о котором идет речь, или имеет с ним дело? Нет, речь идет о членах всего тела, где бы они не находились. Даже в Израиле, среди которого царил только принцип национального единства, мы видели, что действие совершенного в одном из его городов зла сказывалось на одном народе. Когда, например, согрешил Ахан, несмотря на то, что существовали тысячи людей, не знавших, что зло случилось, Господь сказал: "Израиль согрешил, и вследствие этого все общество потерпело поражение в войне.

Может ли человеческий разум понять эту истину? Нет; но вера может уразуметь ее. Если мы будем прислушиваться к голосу разума, мы утратим всякую веру; но если, милостью Божией, мы научимся не внимать нашему разуму, мы поверим тому, что говорит Господь, потому что это говорит Он.

Дорогой читатель, помысли о великой истине, - о единстве тела! Какие последствия влечет она за собою! Они явно ведут к тому, чтобы произвести святость в жизни и в наших поступках. Как это все должно заставлять нас наблюдать за самими собой, за нашими привычками, за нашими путями, за всем нашим духовным существом! Все это также должно сделать нас осмотрительными; мы должны бояться бесславить своими действиями Главу, с которою мы соединены, огорчать Духа, связывающего нас друг с другом, или оскорблять члены, с которыми мы составляем одно тело.

Как ни хотелось бы нам продолжить наши размышления касательно одной из самых чудесных, самых глубоких, самых красноречивых истин, приковывающих к себе все наше внимание, нам приходится здесь закончить обзор этой главы. Да благоволит Господь чрез посредство Духа Святого соделать эту истину живой силою души всякого истинно верующего, живущего на земле чада Божия!

"Вы сыны Господа, Бога вашего, не делайте нарезов на теле вашем, и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем; ибо ты народ святой у Господа, Бога вашего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным народом из всех народов, которые на земле" (ст. 1-2).

Начало главы обнаруживает пред нами основание всех преимуществ и всей ответственности Израиля пред Богом. Каждому из нас известно, что наличие родственных уз создает наши привязанности и возлагает на нас связанную с ними ответственность. Если человек - не отец семейства, никакой рассудок, никакие объяснения не заставят его понять чувства или привязанности, свойственные отцовскому сердцу; но с этой минуты, как эта родственная связь создалась, человек испытает на себе всю ее силу.

То же можно сказать и относительно наших отношений с Богом. Мы не можем понять чувств или обязанностей чада Божия, пока мы им не сделались. Обративши же наши сердца к Господу, силою Духа Святого, мы будем научены вести христианский образ жизни; если же мы не стоим на христианской почве, чувства и обязанности христианина остаются для нас, очевидно, совершенно чуждыми.

Богу принадлежит право требовать тех или других действий от Своих чад; им же даны великое преимущество и святая обязанность искать во всем Его благоволения. "Вы сыны Господа, Бога вашего; не делайте нарезов на теле вашем". Они уже не принадлежали сами себе: они составляли собственность Божию; поэтому они не имели права делать на своем теле нарезы или какими-либо другими наружными знаками выражать свою скорбь по умершим. Исполненное гордости и своеволия невозрожденное сердце могло бы сказать: "Почему мы не можем поступать, как другие? Какой вред принесет нашей душе факт, что мы сделаем на теле нарезы или выстрижем волосы над глазами? Это только выражает нашу скорбь, только свидетельствует о нашей привязанности к нашим дорогим умершим; безнравственного в этом ничего быть не может".

На это можно было дать только один убедительный ответ: "Вы сыны Господа, Бога вашего". Этот факт изменяет все Бедные невежественные и необрезанные язычники могли уродовать себя, как угодно: они не знали Бога и не пребывали с ним; что же касается Израиля, то он находился в святой и возвышенной зависимости от Бога, и этот факт должен был сказываться во всех его привычках. Они были призваны воздерживаться от некоторых обычаев, или, напротив, приучать себя к тому или иному не для того, чтобы чрез это сделаться детьми Божиими. Это значило бы, как говориться, начинать с конца; нет, уже будучи детьми Божиими, они должны были сообразовываться с этим в своих поступках. "Ты народ святой у Господа, Бога твоего". Не сказано: "Вы должны бы быть народом святым". Как могли бы они своими собственными усилиями сделаться святым, драгоценным для Господа народом? Это было невозможно. Если бы они не были Его народом, никакие их личные старания не сделали бы их таковыми; но Бог, по Своей великой милости, ради Своего завета с их отцами, соделал их чадами Своими, соделал их особенными, отдельными от всех остальных племен, народом. Таково было прочное основание нравственного положения Израиля. Все их привычки, их обычаи, их поступки, их пища, их одежда - все, что они делали, все, от чего они воздерживались, должно было исходить из великого факта, так же мало от них зависевшего, как от них не зависело их рождение по плоти: они фактически были детьми Господа, Бога их, были народом Его избрания, народом, составлявшим отдельную собственность Божию.

Иметь Господа в такой непосредственной близости, знать, что Он вникает во все наши привычки и пути - великое преимущество для нас.

Конечно, для человека невозрожденного, не знающего Господа и не пребывающего с ним в общении, нестерпимой была бы сама мысль о Его святом присутствии и Его близости к нам. Но для истинно верующей души, для человека, действительно любящего Бога, несравненно дорого, что Он интересуется малейшими подробностями нашей жизни, что Он как ночью, так и днем печется о нас, бодрствуем ли мы, или спим, находимся ли мы дома, или вне дома; что, одним словом, заботливость Его о нас превышает заботливость самой нежной матери о ее грудном ребенке.

Все это чудная действительность, и конечно, осуществляй мы это более, совершенно иной сделалась бы наша жизнь, иным было бы и наше свидетельство о Боге. Какое чудесное преимущество, какой драгоценный для нас дар знать, что, в любви Своей, Господь всегда следит за нами на нашем пути, что Его око всегда над нами, чем бы мы ни были заняты, да соделается это сознание животворящей силой в сердце всякого чада Божия!

Начиная с 3-го и до 20-го стиха мы имеем пред собою закон о животных чистых и о животных нечистых. Принципы, на которых основан этот закон, уже привлекли наше внимание в 11-ой главе Книги "Левит". [Мы просим читателя прочесть в нашем "Толковании на Книгу "Левит" главу 11-ую; там он найдет, каков, по нашему мнению, смысл 4-20 стихов изучаемой здесь нами главы.] Две эти части Писания, однако, существенно отличаются одна от другой. В Книге "Левит" наставления даются прежде всего Моисею и Аарону, тогда, как во "Второзаконии" они обращаются непосредственно к своему народу. Это как нельзя лучше выражает характерные особенности обеих книг. Книга "Левит" может быть названа руководством священника; в Книге "Второзаконие", напротив, священники остаются на втором плане: первое место принадлежит народу. Это ясно выражается во всей Книге, так что исчезает всякое основание для мнения, что Книга "Второзаконие" есть ни что иное, как повторение Книги "Левит". Ничто не идет так вразрез с истиной. Каждая из книг касается отдельного вопроса, имеет свои цели, свои задачи. Всякий серьезный исследователь Писаний с радостью признает эту истину. Неверующие сами делают себя слепыми; они ничего не могут видеть.

В 21-ом стихе нашей главы особенно ясно отмечается разница между Израилем Божиим и чужеземцем. "Не ешьте никакой мертвечины; иноверцу, который случится в жилищах твоих, отдай ее, он пусть ест ее, или продай ему; ибо ты народ святой у Господа, Бога твоего". Великий факт общения Израиля с Богом Иеговой полностью отделял их от всех народов земли. Это нисколько не значило, что они были сами по себе хотя бы немного лучше или более святы, чем другие; но Господь был свят, а они были Его народом. "Будьте святы, ибо Я свят".

Люди сего мира часто считают фарисейским лицемерием желание христианина отделиться от мира и не принимать участия в его удовольствиях и развлечениях; но, в сущности, они не понимают духовного значения этого вопроса. Дело в том, что, когда христианин принимает участие в суете и тщеславии греховного мира, он уподобляется израильтянину, который ел животное, умершее своей смертью. Благодарение Богу, христианину дано вкушать нечто лучшее жалких благ сего мира. Ему дарован живой хлеб, сшедший с неба, истинно духовная манна; ему, кроме того, дано питаться "произведениями земли Ханаанской" (Иис. Нав. 5,11), прообраза - "Человека", воскресшего и прославленного на небесах. Бедный невозрожденный человек не имеет решительно никакого понятия о всех этих богатствах; он питается тем, что дает ему мир. Вопрос не в том, хороши или дурны эти вещи сами по себе, потому что никто никогда и не считал бы злом употребление в пищу умершего естественной смертью животного, если бы Бог не сказал, что этого делать не следовало.

Это важно для нас. Нельзя ожидать, что мир будет смотреть нашими глазами и иметь наши чувства по отношению к добру и злу; мы же обязаны рассматривать все с Божией точки зрения. Многое, что может безнаказанно делать светский человек, ни в коем случае не допустимо для души, истинно верующей. Прежде всего христианин должен спросить себя пред началом всякого дела: "Могу ли я это сделать во славу Божию? Совместимо ли это с мнением Божиим?" Если нет, не следует и начинать этого дела.

Христос должен быть, одним словом, руководящим началом, испытующим всякое действие христианина. Это очень упрощает вопрос. Вместо того, чтобы спрашивать себя, совместимо ли то или иное с нашим знанием, с нашими принципами, нашим характером или нашей репутацией, нам следует задать себе вопрос: "Угодно ли это Христу?" Все, что недостойно Христа, недостойно и христианина. Если мы это себе усвоим, мы будем постоянно руководствоваться этим правилом. Если сердце искренне предано Христу, если мы живем согласно побуждениям Божеского естества, укрепляемся силою Духа Святого и подчиняемся авторитету Священных Писаний относительно того, что хорошо и что дурно, эти вопросы не будут смущать нас в нашей повседневной жизни.

Прежде, чем привести читателю чудные заключительные стихи этой главы, мы хотим обратить его внимание на последние слова 21-го стиха: "Не вари козленка в молоке матери его". Факт, что это предписание дается в трех различных местах, доказывает его важное значение. Каков же его смысл? Какую пользу мы можем извлечь из него? Мы полагаем, что эти слова ясно показывают нам, что народ Божий должен тщательно избегать всего, идущего вразрез с нашим природным естеством. Варить животное в том, что должно было его питать, было, конечно, противоестественно. Слово Божие везде придает большую важность законам самой природы, тому, что согласуется с ней. "Не сама ли природа учит вас?" (1 Кор. 11,14). говорит Коринфской Церкви богодухновенный Апостол.

В наше природное естество Творцом вложены некоторые чувства, некоторые инстинкты, оскорблять которые никогда не следует. Мы признаем за аксиому христианской этики (нравственности), что никакой поступок, оскорбляющий прирожденные чувства человека, не может быть угоден Богу. Дух Божий может иногда вести нас дальше и выше наших природных наклонностей, но никогда Он не заставляет действовать против них.

Теперь рассмотрим последние стихи нашей главы, в которых содержится много назидательных указаний для нас. "Отделяй десятину от всего произведения семян твоих, которое приходит с поля твоего каждогодне, и ешь пред Господом, Богом твоим, на том месте, которое изберет Он, чтобы пребывать имени Его там, десятину хлеба твоего, вина твоего и елея твоего, и первенцев крупного скота твоего и мелкого скота твоего, дабы ты научился бояться Господа, Бога твоего, во все дни. Если же длинна будет для тебя дорога, так, что ты не сможешь нести сего, потому что далеко от тебя то место, которое изберет Господь, Бог твой, чтоб положить там имя Свое, и Господь, Бог твой, благословил тебя: то поменяй это на серебро, и возьми в руку твою, и приходи на место, которое изберет Господь, Бог твой; и покупай на серебро сие всего, чего требует от тебя душа твоя; и ешь там, пред Господом, Богом твоим, и веселись ты и семейство твое. И Левита, который в жилищах твоих, не оставь; ибо нет ему части и удела с тобою. По прошествии же трех лет отделяй все десятины произведений твоих в тот год, и клади сие в жилищах твоих; и пусть прийдет Левит, ибо нет ему части и удела с тобою, и пришелец, и сирота, и вдова, которые находятся в жилищах твоих, и пусть едят и насыщаются, дабы благословил тебя Господь, Бог твой, во всяком деле рук твоих, которое ты будешь делать" (ст. 22-29).

Эти знаменательные слова заключают в себе глубокий смысл в том отношении, что они с необыкновенной ясностью и простотою обнаруживают нам основание, центр и характерные черты национальной и семейной религии Израиля. Основным великим началом поклонения Израиля Богу - Иегове был факт, что как сами они, так и их земля принадлежали Ему, земля составляла Его собственность: они были только ее управителями. В определенные Богом сроки они должны были удостоверять это, принося Богу десятину от всех произведений своей земли. "Отделяй десятину от всего произведения семян твоих, которое приходит с поля твоего каждогодне" (ст. 22).

Таким образом, они фактически признавали права Господа как Владельца их земли, и никогда не могли упустить из виду, что у них не было иного господина, кроме Господа, Бога их. Все, чем они владели, и все, что они из себя представляли, принадлежало Ему. Таково было незыблемое основание их национального служения Богу и их религии.

Так же ясно обозначался и центр их служения Богу. Они должны были собираться на месте, которое избрал Господь, чтобы там пребывало имя Его. Дивное преимущество для всех, действительно любивших это славное имя. В этом постановлении, равно как и во многих других частях Слова Божия, мы видим, какое большое значение Бог придавал периодически повторявшимся собраниям Своего народа вокруг Него Самого. Он радовался, видя Свой возлюбленный народ собранным в Его присутствии, веселящимся о Нем, пребывающим в тесной связи друг с другом, довольным выпавшим ему уделом и вкушающим в радостном и братском единении плоды земли Господней. "И ешь пред Господом, Богом твоим, на том месте, которое изберет Он, чтобы пребывать имени Его там, десятину хлеба твоего... дабы ты научился бояться Господа, Бога твоего, во все дни" (ст. 23).

Это было единым местом собрания всех истинных израильтян, всех от всей души любивших Господа сынов Израилевых. Все они с радостью толпами поспешали к благословенному месту, где призывалось славное имя Господа. Люди, не знавшие Бога Израилева и не имевшие к Нему никакого отношения, могли находить это странным, видя, что народ иногда приходил из отдаленных мест, чтобы принести в назначенный Богом центр свои десятины. Нам зададут, может быть, вопрос: к чему все это делалось, и почему они не съедали этих десятин у себя дома? Этот вопрос доказал бы полное отсутствие понимания этого факта, доказал бы совершенную неспособность оценить все его великое значение. Уважительной причиной, побуждавшей Израиль Божий предпринимать такого рода путешествие, служил славный девиз: "Господь там" (Иез. 48,35). Если бы израильтянин захотел остаться у себя дома по собственному усмотрению, или задумал идти в какое-либо произвольно избранное им место, он не встретил бы там ни Господа, ни своих братьев, и ему пришлось бы вкушать свою пищу в одиночестве.

Подобное поведение навлекло бы на него суд Божий; это было бы преступным действием со стороны израильтянина. Существовал только один центр, избранный не человеком, а самим Богом. Нечестивый Царь Иеровоам, преследуя свои эгоистические политические цели, дерзнул преступить повеление Божие, воздвигнув изображение золотых тельцов в Вефиле и Дане; но поклонение, совершавшееся в этих городах, воздавалось бесам, а не Богу. То было дерзкое зло в глазах Божиих, зло, навлекшее на царя и на его дом праведный суд Божий; и в последствии мы узнаем, что поступать, как поступал "Иеровоам, сын Наватов", значило идти по нечестивому пути неверных Богу царей (3 Царст. 12).

Что же касается верных Господу сынов Израилевых, можно было с уверенностью ожидать видеть их собранными вокруг Божественного центра; нигде в другом месте они не собирались. От них не приходилось слышать всякого рода извинений в оправдание того, что они остались дома; они, наверно, не стремились в то или иное место, избранное ими самими или кем-либо другим; нет, вы могли быть уверены, что они соберутся именно там, где Господь определил пребывать Своему имени, там, и нигде больше. Доказывало ли это их узость или ханжество? Нет, они поступали так из страха Божия и из любви к Господу. С той минуты, что Господь избрал место для встречи со Своим народом, Его народ, конечно, должен был собираться именно в этом месте.

И Бог не только обозначил это место, но, по великой и бесконечной Своей благости, Он сделал это место как можно доступнее для благоговейных служителей Своих, как мы это видим из слов: "Если же длинна будет для тебя дорога, потому что далеко от тебя то место, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы положить там имя Свое, и Господь, Бог твой, благословил тебя, - то поменяй это на серебро, и возьми серебро в руку твою, и приходи на место, которое изберет Господь, Бог твой, и ешь там пред Господом, Богом твоим, и веселись ты и семейство твое" (ст. 24-26).

Несказанной красотой дышат эти слова. В Своих нежных попечениях и заботах Господь входил во все подробности дела; Он снимал всякое препятствие с пути Своего народа, когда речь шла о собрании Израиля вокруг Него. Он жаждал видеть в полном сборе Свой искупленный народ, радовавшийся Его присутствию; и все, любившие Его имя, спешили исполнить желание Его сердца, собираясь вокруг этого Божественного центра.

Израильтянин, который отнесся бы с пренебрежением к возможности присоединиться к своим братьям в назначенном Господнем месте и в определенное Им время, доказал бы этим, что еще хуже, когда он добровольно оставался у себя дома. Если бы он утверждал при этом, что чувствует себя совершенно счастливым у себя дома, или в каком-либо другом месте, это было бы фантазией с его стороны, потому что он оказался бы идущим по пути непослушания, по пути умышленного небрежного отношения к Божию постановлению.

Все это исполнено драгоценных поучений для Церкви Божией. И теперь не менее, чем в древние дни, Бог хочет чтобы Его народ собирался в Его присутствии, вокруг избранного им самим центра и на уготованном Им Самим основании. Это является бесспорным для всякой души, в которой горит искра Божия. Заложенные в нас инстинкты Божеского естества, водительства Духа Святого и указания Священных писаний, - все побуждает народ Божий собираться вместе для благоговейного поклонения Богу, для общения друг с другом и для назидания души. Хотя домостроительство Божие и может изменяться, известные нам великие принципы и характерные черты предначертаний Божиих остаются без изменения; собрание чад Божиих вокруг Самого Господа составляет один из этих незыблемых принципов. Как в древнем, так и в новом домостроительстве собрание народа Божия воедино установлено Самим Богом. Поэтому главная суть вопроса заключается здесь не в нашем счастье, не в радости нашего сердца, хотя мы и уверены, что все истинные христиане любят собираться в положенном Богом месте, радость и благоволение Божие всегда присущи собранию народа Божия. "Невозможно не осуществлять полного довольства, когда мы соединяемся вместе пред лицом Господа. Это составляет небесную радость чад Божиих на земле, любящих Его и имя Его, любящих друг друга: им отрадно собираться вокруг трапезы Господней, вокруг Самого Господа. Что может быть выше радости, переживаемой нами при воспоминании о смерти Господней, доколь Он прийдет? Отрадно в стройном согласии возносить хвалу и наши благодарения Богу и Агнцу; отрадно назидать, увещевать и утешать друг друга, смотря по дарам, распределенным нам воскресшим и прославленным Главою Церкви; отрадно в чудном духовном единении изливать наши сердца в молитвах, прошениях, молениях за всех честных людей, за царей, за правителей, за всех Господних работников, рассеянных по всему лицу земли.

Найдется ли хотя бы один истинный христианин, который не считал бы для себя радостью участвовать во всем этом и который не сказал бы от всего сердца, что ничего нет славнее этого служения?

Но, повторяю, речь идет не о нашем счастье; это совершенно второстепенный вопрос. В этом, как и во всем остальном, мы должны руководствоваться волей Божией, какою она представлена нам в святом Божием Слове. Весь вопрос заключается для нас в одном: осуществляют ли чада Божий мысль своего Господа, собираясь для общей молитвы и для взаимного назидания? Если это так, горе всем тем, которые под разными предлогами умышленно избегают этого или небрежно относятся к этому вопросу: это не только наносит великий ущерб их душам, но они еще и бесславят Бога, огорчают Его Духа и оскорбляют Церковь Божию.

Это вопрос большой важности, требующий серьезного внимания к себе со стороны всех принадлежащих Господу душ. По воле Божией искупленные Его должны собраться в месте в присутствии Его. В 10-ой главе Послания к Евреям Апостол обращается к нам с увещеванием "не оставлять собрания нашего" (ст. 25). Эта истина открывается пред нами с первых страниц Нового Завета. В Матф. 18,20 мы находим слова нашего Господа: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их". Здесь обозначен Божественный центр: "Имя Мое". Это соответствует "месту, которое изберет Господь, чтобы пребывать имени Его там", - эти слова встречаются постоянно: на них особенно настаивает Книга "Второзаконие". Израиль непременно должен был собираться только в этом месте. Никакого выбора народу не представлялось. То было "место, которое Господь, Бог твой, изберет", - никакое другое место не могло его заменить.

То же относится и к Церкви Божией. Здесь нет места для человеческого выбора, для человеческого суждения или мнения. Здесь Божественно все. Почва, на которой собираются христиане, почва Божественная, - совершенное Христом искупление. Центр, собирающий нас вокруг Себя, также Божествен, потому что этот центр - имя Господа Иисуса. Божественна и сила, собирающая нас, сила Духа Святого; собираемся же мы, также подчиняясь Божественному авторитету, - Слову Божию.

Все это необыкновенно просто и несказанно драгоценно для нас; все мы нуждаемся в простоте веры, чтобы поверить этой истине и согласоваться с ней. Рассуждения нашего разума повергают нас во мрак; прислушиваться к различным человеческим мнениям - значит впадать в сомнения, свойственные всем сектам и враждующим между собою религиозным партиям. Драгоценное Слово Божие - вот наше единственное прибежище, наш единственный источник, наша сила и наш авторитет. Отнимите его от нас, и мы останемся ни с чем. Дайте нам это сокровище, - и нам не нужно больше ничего.

Истина, относящаяся к нашему собиранию вместе, так же проста и несомненна, как и истина, касающаяся нашего спасения. Всем христианам дано преимущество знать, что они собраны воедино на Божием основании, вокруг Божия центра, силою Божиею и авторитетом Господа, и преимущество быть включенными в круг спасения Божия.

Если нас спросят, как мы можем иметь уверенность, что мы собраны вокруг центра Божия, мы ответим на это: мы знаем это из слова Божия.

Как Израиль мог быть уверен, что место, на котором они собирались, было избрано Богом? Это становилось очевидным благодаря Его определенному повелению. Разве мало им было дано указаний? Конечно нет; Слово Божие так же ясно указывало место их собрания, как и все остальное. Никакой уверенности не могло существовать. Вопрос был на столько ясен, что только невежество или решительное непослушание могли сомневаться в этом отношении.

Неужели ли христианам дано менее, чем Израилю, указаний относительно места, центра и основания их служения Богу? Предоставлены ли мы своим сомнениям, своей неуверенности в этом вопросе? Позволено ли каждому из нас решать вопрос по своему личному усмотрению? Не дал ли нам Бог вполне положительного и определенного указания для решения столь важного вопроса? Можем ли мы хоть на одну минуту поверить, что Тот, Кто, по великому милосердию Своему, снизошел до того, чтобы дать Своему древнему народу указания, которые мы, по нашей мнимой мудрости, считаем недостойными упоминая, что этот Бог не оставил Своей Церкви определенных указаний относительно основания, центра и отличительных черт достойного служения Ему? Это совершенно не мыслимо. Всякая духовно настроенная душа должна с решимостью отказаться от подобной мысли.

Нет, дорогой читатель, ты знаешь, что исполненный милосердия наш Бог не мог бы таким образом поступить с небесным Своим народом. В настоящее время не существует, правда, ни одного, обозначенного Богом, места, в которое было бы в известное время повелено стекаться всем христианам для поклонения Богу, такое место существовало для земного народа Божия; и оно снова будет создано для восстановленного в своей земле Израиля и для земных народов: "И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы, и скажут: прийдите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Израилева, и научит Он нас Своим путям; и будем ходить по стезям Его. Ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне из Иерусалима" (Ис. 2,2-3). И еще: "Все остальное из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю, Господу Саваофу, и для празднования праздника кущей. И будет, если какое из племен земных не пойдет в Иерусалим для поклонения Царю, Господу Саваофу, то не будет дождя у них" (Зах. 14,16-17).

Два этих пророчества, одно, изреченное первым, другое - предпоследним из богодухновенных пророков, переносят нас во славное время, когда Иерусалим сделается избранным Богом центром для Израиля и для всех народов земли. И мы с полной уверенностью можем сказать, что читатель найдет, что все пророки полностью разделяют взгляд пророков Исайи и Захарии на этот важный вопрос. Относить подобные изречения к Церкви или к небу - значит искажать смысл самых ясных и самых чудных откровений Божиих, когда-либо достигших человеческого слуха; это значит смешивать земное с небесным и опровергать слова пророков и Апостолов. Бесполезно увеличивать число примеров. Во всем Писании даны доказательства того, что Иерусалим был и будет земным, избранным Богом центром для Его народа и для всех народов земли. Но в настоящее время, т.е. со дня Пятидесятницы, когда Дух Святой сошел на землю для образования Церкви, тела Христова, и до той минуты, когда наш Господь Иисус Христос сойдет с неба, чтобы взять с земли Своих искупленных, для народа Божия не существует ни одного особенного места, города или центра.

Пусть читатель раскроет 4-ую главу Евангелия от Иоанна; там, в чудесной беседе нашего Господа с женщиной из города Сихаря, он найдет драгоценное поучение. "Женщина говорит Ему: Господи, вижу, что ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе; а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находиться в Иерусалиме. Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев. До настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине; ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (ст. 19-24). - "Небо престол Мне, и земля подножие ног Моих. Какой дом созиждите Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего? Не Моя ли рука сотворила сие?" (Деян. 7,49-50). - "Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь, и дыхание, и все" (Деян. 24-25).

Все новозаветное учение с начала до конца вполне определенно высказывается относительно служения человека Богу; читателю следует тщательно вникнуть в этот вопрос, постараться понять его и полностью подчиниться указаниям новозаветных Писаний. Мы должны помнить, что главная цель сатаны заключается в том, чтобы низвести Церковь с вышины, на которую она вознесена, повредить ее положению, нанести ущерб ее жизни и служению. Лишь только в день Пятидесятницы, была создана Церковь, как сатана уже посеял в ней семена разрушения и нечистоты; в этом же направлении он работает в течение всех девятнадцати веков.

Мне хочется обратиться к читателю с только одним вопросом: Если бы Апостол Павел пришел в один из воскресных дней в один из наших городов, где нашел бы он то, что встретил в подобный же день в Троаде, как об этом повествует в Деян. 20,7? Где он нашел бы собранных в силе Духа Святого и во имя Господа Иисуса учеников, вспоминающих и возвещающих смерть Христову, доколе Он прийдет? Мы уверены, что Апостол Павел и в наше время увещевал бы нас собираться вокруг трапезы Господней, как он делал это, обращая свое послание к Коринфянам (1 Кор. 10-11), к "призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа" (1 Кор. 1,2). Мы не можем предположить, что в первом веке Апостол утверждал в Церкви порядок, а в девятнадцатом веке не признавал его нужным. Что сказали бы мы об израильтянине, который, с радостью считая себя сыном Авраама и пользуясь своим виноградником, своей смоковницей и своими стадами, никогда и не подумал бы идти вознести Господу хвалу на месте, которое избрал Господь, чтобы там призывать имя его? Какой истинный израильтянин не любил этого священного места? "Господи! возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей" (Пс. 25,8).

Когда же за прегрешения Израиля у него была отнята государственная независимость, и он был отведен в плен, мы слышим стоны и сетования изгнанных, изливающиеся в следующих трогательных и картинных изречениях 136-го Псалма: "При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе. На вербах посреди его повесили мы наши арфы, там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши - веселия: пропойте нам из песней Сионских. Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего", (ст. 1-6).

Также и в Данн. 6 мы видим этого возлюбленного служителя Божия открывающим три раза в день для молитвы окна своего дома, выходящие на Иерусалим, хотя он прекрасно знал, что за это его ожидал львиный ров. Поступал ли он так, сообразуясь со своим иудейским предрассудком? Нет, этот его поступок был чудным применением к жизни Божественного принципа; он являлся верным свидетельством послушания Богу среди грустных и унизительных последствий безумия и греха Израильского народа. Иерусалим, правда, был обращен в развалины; но это не изменило Божиих мыслей по отношению к Иерусалиму; он продолжал оставаться Божественным центром соединения для Его земного народа. "Иерусалим, устроенный, как город, слитый в одно, куда восходят колена Господни, по закону Израилеву, славить имя Господне. Там стоят престолы суда, престолы дома Давидова. Просите мира Иерусалиму: да благоденствуют любящие тебя! Да будет мир в стенах твоих, благоденствие в чертогах твоих! Ради братьев моих и ближних моих говорю я: мир тебе! Ради дома Господа, Бога нашего, желаю блага тебе" (Пс. 121,3-9).

Некогда Иерусалим был центром поклонения Богу двенадцати колен Израилевых; и он снова является таким же центром. Применять это и другие подобные же слова к настоящему или к будущему положению Церкви на земле или на небе - значит перепутывать все понятия, смешивать существенно отличающиеся друг от друга вещи и наносить этим несказанный вред как Писанию, так и своей душе. Немыслимо позволять себе так произвольно обращаться со Словом Божиим.

Иерусалим был и будет земным центром для народа Божия; Церковь же Божия не должна признавать никакого иного центра, кроме бесконечно драгоценного и славного имени Господа Иисуса. "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их". Драгоценный центр единения! Только на него указывает Священное Писание, только вокруг него одного собирает Дух Святой. Не важно то, где именно собираемся, - в Иерусалиме, в Риме, в Лондоне, в Париже или в Кантоне; дело не в том, где, но в том, как мы собираемся.

Но будем помнить, что соединение воедино народа Божия должно быть для нас живой действительностью Слово Апостола относительно нашей веры могут с одинаковою силою относиться и к центру нашего единения: "Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он соединяется с другими во имя Господа Иисуса?" Бог требует очевидных доказательств этого факта, и хотя всякий, желающий действительно пребывать в общении со Христом, не может согласиться считать центром или почвой соединения с другими что-либо иное, кроме имени Его, очень, однако, возможно, - увы! это часто случается, - что люди утверждают, что они стоят на святом и благословенном основании Божием, тогда как их ум, их поведение, их привычки, одним словом, их жизнь и характер доказывают, что они не стоят на высоте исповедуемой ими истины.

Апостол говорит Коринфянам: "Царствие Божие не в слове, а в силе" (1 Кор. 4,20). Это весьма, конечно важное слово для любого времени, особенно же оно полезно для нас при рассмотрении именно этого вопроса. Мы горячо желаем напомнить читателю, что ему необходимо рассмотреть этот факт, свято вникая во все его подробности в присутствии Божием и при свете Нового Завета. Да не отстраняет он от себя этого вопроса под тем предлогом, что это вопрос неважный. Напротив, это в высшей степени серьезный вопрос, так как здесь идет речь о славе Божией и о соблюдении истины, а именно это-то и имеет решающий голос в деле определения важности вопроса. Необходимо ли было об этом спорить? Мог ли всякий произвольно избирать центр единения? Взвесьте все эти вопросы в свете Втор. 14. Израиль непременно должен был собираться вокруг центра, избранного Богом Израилевым; это не подлежало никакому сомнению. Горе тому, кто вздумал бы повернуться спиною к месту, на котором Иегова положил имя Свое. Ему вскоре пришлось бы убедиться в своем заблуждении. И если это было верно относительно земного народа Божия, не остается ли это непреложным фактом также и для Церкви, и для всякого христианина в отдельности? Конечно. Во имя всего возвышенного и святого мы призваны от всякого, объединяющего нас основания, кроме основания единого тела; отказываться от всякого центра, кроме имени Господа Иисуса, от всякой силы единения, кроме Духа Святого, от всякого объединяющего авторитета, кроме Слова Божия. Да поможет Господь всем искупленным Своим, где бы они не находились, рассмотреть эти вопросы в страхе и любви к святому имени Его!

Мы закончим наши размышления, приведя последние стихи изучаемой нами главы, заключающие в себе важное поучение для нас: "По прошествии же трех лет отделяй все десятины произведений твоих в тот год, и клади сие в жилищах твоих и пусть прийдет Левит, ибо ему нет чести и удела с тобою, и пришелец, и сирота, и вдова, которые находятся в жилищах твоих, и пусть едят и насыщаются, дабы благословил тебя Господь, Бог твой, во всяком деле рук твоих, которое ты будешь делать" (ст. 28-29).

Здесь пред нами открывается трогательная семейная сцена; в ней сказывается характер Божий, в ней сияют лучи благости и милосердия Бога Израилева. Сердце радуется, и душа оживает, вдыхая в себя живительную атмосферу, которой дышат эти слова. Как непохоже это на царящий вокруг нас эгоизм! Бог внушал Своему народу думать о всех нуждающихся и заботиться о них. Десятины принадлежали Ему, но Он предоставлял Своим чадам радость и чудное преимущество потреблять их на благо другим.

Особенно привлекательными являются слова: "пусть прийдет", "пусть едят и насыщаются". Как выражается во всем этом благодать нашего Бога! Он радуется возможности идти навстречу нуждам каждого. Он отверзает руку Свою и с избытком насыщает всякое живое существо. И не только это совершает Господь: Он благоволит делать Своих искупленных проводниками, чрез которых благость, милосердие и любовь Его сердца изливаются на всех окружающих. Как все это драгоценно! Как отрадно быть раздавателями благ Божиих, распределителями Его благости и Его милосердия! Да научит нас Бог глубже вникать в эти благословенные истины! Да даст Он нам все более проникаться сознанием Его Божественного присутствия, - тогда мы ярче будем отражать в себе Его Божественный характер. Ввиду того, что интересный факт, заключающийся в 28-29 стихах, еще раз привлечет наше внимание при изучении 26-ой главы, в данную минуту мы не будем долее на нем останавливаться.

"В седьмой год делай прощение. Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего; ибо провозглашено прощение ради Господа. С иноземца взыскивай, а что будет у брата твоего, прости, разве только не будет у тебя нищего: ибо благословит тебя Господь на той земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, чтобы ты взял ее в наследство, если только будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и стараться исполнять все заповеди сии, которые я сегодня заповедую тебе: ибо Господь, Бог твой, благословил тебя, как он говорил тебе, и ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать в займы; и господствовать будешь над многими народами, а они над тобою не будут господствовать" (ст. 1-6).

Назидательно отметим, как Бог Израилев всегда старался привлечь к Себе сердце Своего народа посредством жертв, торжественных празднеств и различных постановлений левитского служения. Каждый день утром и вечером приносился в жертву агнец; каждую неделю праздновалась святая суббота; каждый месяц праздновалось новолуние: каждый год совершалась Пасха; принесение десятин совершалось каждые три года; по прошествии семи лет наступал год прощения; наконец, каждые пятьдесят лет праздновался юбилей.

Все это исполнено для нас глубокого интереса, имеет для нас большое значение и заключает в себе великий урок для нашей души. Приносившийся каждое утро и каждый вечер в жертву агнец представлял, мы знаем, "Агнца Божия, Который берет на Себя грех мира". Суббота - это прообраз покоя, ожидающего народ Божий. Новолуние является удивительным предвестником времени, когда восстановленный Израиль будет отражать в себе лучи "Солнца правды" всех народов земли. Пасха служила постоянным напоминанием о избавлении Израиля от египетского рабства. Год приношения десятин обозначал собою факт обладания Иеговой землею Обетованною, указывал также трогательное распределение получаемого от десятин дохода между нуждавшимися работниками и неимущими из Его народа. Год прощения приносил с собой обетование о наступлении счастливого времени, когда все долги будут погашены, когда будут уничтожены все обязательства срочных платежей, когда будет снято всякое бремя с народа Божия. Наконец юбилей является чудным образом времени восстановления всех прав, когда пленным будет возвещено освобождение, когда изгнанник возвратится в свой, давно покинутый им, дом, когда вся страна Израилева и вся земля возрадуются желанному воцарению Сына Давидова.

Из всех этих постановлений делаются очевидными две главные и характерные черты, - слава Божия и благословение, получаемое человеком. Две эти вещи связаны между собою Божественной и вечной связью. Бог все устроил так, чтобы Его слава и благословение Его творения были нераздельно связаны между собою, - истина, приносящая глубокую радость нашим сердцам, помогающая нам лучше понимать силу и красоту хорошо известных нам слов: "Хвалимся каждою славы Божией" (Римл. 5,2). Когда эта слава воссияет во всем своем блеске, тогда, конечно, достигнут своего полного и вечного развития благословения, покой и благоденствие искупленных Божиих.

Чудный прообраз и картину этого блаженного часа мы находим в седьмом году. Это был год "прощения ради Господа", влияние которого сказывалось на каждом неимущем должнике от Дана до Вирсавии, Иегова давал Своему народу великое преимущество пребывать в общении с Ним, исполняя радостью сердце бедного должника. Он желал научить всякого, желающего поучаться, какое благословение связано с желанием прощать все, не ограничиваясь ничем. Именно так поступает Он Сам, - да будет вечная хвала Его великому и славному имени!

Но, увы! Жалкое человеческое сердце не подымается до этого уровня; оно не соглашается идти по небесной стезе; оно склонно к презренному эгоизму и поэтому не может усвоить Божественный принцип благодати и жить им: плоть не чувствует себя на своем месте в небесной атмосфере: она не способна быть сосудом и проводником царственной благодати, сияющей с таким блеском на всех путях Божиих. Это делает более чем понятными увещания, заключающиеся в следующих стихах: "Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих в одном из жилищ твоих, на земле твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе, то не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим, но открой ему руку твою и дай ему взаймы, смотря по его нужде, в чем он нуждается. Берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль: приближается седьмой год, год прощения; и чтоб от того глаз твой не сделался немилостив к нищему брату твоему, и ты не отказал ему; ибо он возопиет на тебе к Господу, и будет на тебе грех. Дай ему взаймы, и, когда будешь давать ему, не должно скорбеть сердце твое; ибо за то благословит тебя Господь, Бог твой, во всех делах твоих и во всем, что будет делаться твоими руками. Ибо нищие всегда будут среди земли твоей; потому и я повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей" (ст. 7-11).

Здесь обнаруживаются и осуждаются глубокие источники эгоизма, наполняющего наши жалкие сердца. Ничто так не выводит наружу скрытые корни живущего в человеке зла, как это делает благодать Божия. Человек должен ощущать в глубоких тайниках своего сердца новую жизнь; только тогда он может соделаться сосудом божественной любви; и даже те, которые возрождены благодатью, должны постоянно остерегаться угодливых форм эгоизма, в которые облекается наше падшее природное естество. Только лишь одна благодать может заставить сердце идти на встречу всем нуждам, возникающим в жизни человека. Мы должны пребывать в непосредственной близости от источников, небесной любви, чтобы сделаться проводниками благословений Божиих среди нужды и бедствий, неминуемо окружающих нас.

Как прекрасны слова: "Открой ему руку твою!" Они исполнены небесного благоухания. Открыто сердце и щедрая рука - дар Божий. "Доброохотно дающего любит Бог" (2 Кор. 9,7). Бог дает всем "просто и без упреков" (Иак. 1,5). И Он соблаговолил даровать нам преимущество подражать Ему. Чудная благодать, одна мысль о которой преисполняет сердце умилением, любовью и хвалою Господу нашему! Благодатию мы не только спасаемся, мы и живем по благодати, живем в благословенной атмосфере благодати, дышим ее благоуханием и призваны служить живым проявлением этой благодати не только по отношению к нашим братьям, но и по отношению ко всей человеческой семье. "Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере" (Тал. 6,10).

Да западут эти Божественные постановления глубоко в наши сердца! Лишь проводя их в нашу жизнь, мы познаем их истинную цену.

Человеческая немощь, скорби, нужды представляются нам в тысяче всякого рода форм; мы всюду встречаем разбитые сердца, угнетенный дух, покинутые очаги. Каждый день на нашем пути стоят вдова, сирота и чужеземец. Каково наше отношение ко всем этим страждущим? Остаются ли наши сердца холодными и бесчувственными по отношению к ним? Не оказываются ли наши руки закрытыми для них? Или же мы стараемся действовать сообразно духу милосердия Божия, установившему "год прощения"? Будем помнить, что мы призваны отражать в себе естество и характер Господа, призваны быть непосредственными проводниками, чрез которых любовь сердца нашего отца изливается на человеческие нужды. Мы не должны жить для самих себя; этим мы опровергли бы принципы и нравственный облик славного христианства, исповедуемого нами. Нам дано святое и великое преимущество, на нас возложена особенная задача разливать вокруг себя благословенный небесный свет, заимствованный нами от неба, к которому мы принадлежим. Где бы мы ни были, - в кругу нашей семьи, в поле на рынке, на фабрике, или в банковской конторе, - везде люди, соприкасающиеся с нами должны видеть отражение благодати Божией в наших поступках, в словах, даже в нашем взгляде. Если пред нами раскрываются чьи-либо нужды, чьи-либо страдания, и мы ничем иным помочь не можем, пойдем навстречу им хотя бы со словом сочувствия или слезой участия, стараясь принести утешение страждущему.

Действуем ли мы таким образом, читатель? Живем ли мы достаточно близко к источнику Божественной любви, дышим ли мы атмосферой небесной на столько, что драгоценный аромат ее разливается вокруг нас? Или же мы даем простор постыдному эгоизму нашего природного естества, являем характер и нечестивые наклонности нашей падшей и испорченной плоти? Эгоистичный христианин - какая это несообразность! Он является постоянным противоречием, живою ложью. Исповедуемое им христианское мировозрение тем рельефнее выдвигает вперед ужасный эгоизм, руководящий его сердцем и сказывающийся на его действиях.

Да поможет Господь всем, исповедующим имя Христово, так поступать в их повседневной жизни, чтобы они были отчетливым "письмом Христовым, узнаваемым и читаемым всеми человеками". Этим путем неверие лишится одного из своих могущественнейших доводов, потеряет возможность опираться на одно из главных возражений. Ничто не дает такого сильного орудия в руки неверию, как непоследовательность христианской жизни.

Это не значит, что подобного рода извинение будет иметь хотя бы малейшее значение пред судилищем Христовым; потому что душа, могущая читать Священные Писания, будет судима согласно находящимся в них указаниям, хотя бы на всей земле не оказалось даже одного последовательного христианина. Но, несмотря на все это, христиане обязаны светить своим светом пред людьми, чтобы они видели их добрые дела и прославляли их Небесного Отца (Матф. 5,16).

Наша повседневная жизнь должна быть как бы воплощением или примером торжества небесных принципов, возвещаемых нам Словом Божиим, чтобы неверующие люди не могли найти никаких противоречий в наших делах.

Да поможет нам Господь принять к сердцу эту истину. Тогда мы не сможем воздать хвалу Богу за размышления, вызванные в нас чудным постановлением, - "годом прощения ради Господа".

Теперь мы приведем слова, относящиеся к еврейскому рабу Мы все более и более осознаем, как важно приводить подлинные изречения Духа Святого Хотя мы могли бы просить читателя прочесть эти слова и в Библии, мы по опыту знаем, что часто бывает неприятно отрываться от чтения книги, чтобы искать обозначенные в ней места Писания; вообще ничто не может сравниться со словом Божиим, и все приводимые нами размышления направлены лишь к тому, чтобы обратить внимание читателя на смысл и значение разбираемых нами изречений Священного Писания. "Если продается тебе раб твой, Еврей, или Евриянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу. Когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками; но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего; дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой" (ст. 12-14).

Как дивно здесь обнаруживается неизреченная благость нашего Бога! Ему не угодно, чтобы наш брат ушел от нас с пустыми руками. Свобода не гармонирует с нищетой. Брат должен был уйти свободным и наделенным всякого рода добром, получившим не только дар свободы, но и свое личное состояние.

Все эти постановления дышат Божественностью: не приходится даже упоминать о названии школы, проповедующей столь возвышенное нравственное состояние души. На нем лежит печать неба, она разливает вокруг себя благоухание рая Божия. Не так ли поступил Господь и с нами? Да будет хвала славному имени Его! Он не только даровал нам жизнь и свободу, но Он и предусматривает все, необходимое для нас в настоящее время и во всей вечности. Он открыл для нас неиссякаемые сокровища неба; Он отдал возлюбленного Сына Своего для нас и нам; для нас, чтобы нас спасти, нам, чтобы сделать нас блаженными; Он даровал нам все, необходимое для жизни и для благочестия; все, потребное для нынешней нашей жизни и для нашего будущего, в изобилии дано в наше полное распоряжение щедрою рукою нашего Небесного Отца.

Не сказывается ли трогательным образом вся глубина сердца Божия в предписании Господа, как следовало относиться к еврейскому рабу? "Открой ему руку твою", надели его всякого рода добром не по принуждению, не скудно, но достойным Бога образом. Его народ в своих поступках должен быть отражением Его Самого; нам дано высокое и святое преимущество быть нравственными представителями Его Самого. Это удивительно, но таково было изволение Его бесконечной благости. Он не только освободил нас от вечного пламени ада, - Он призывает нас также и работать для Его Славы, быть Ему подобными в мире, распявшим Его Сына. И Он не только даровал нам это высокое призвание, но Он и обогатил нас, давая нам возможность следовать этому призванию. В наше распоряжение отданы неиссякаемые источники неба. "Все наше" (смотр. 1 Кор. 3,22), потому что благость Божия бесконечна. Да научит же нас Господь лучше осуществлять все наши преимущества и этим путем больше отдавать себе отчета в святой ответственности, которою мы обличены!

Необыкновенно трогателен довод, приводимый народу в 15-ом стихе нашей главы; он рассчитан на то, чтобы возбудить любовь и сострадание Израиля. "Помни, что и ты был рабом в земле Египетской, и избавил тебя Господь, Бог твой; поэтому я сегодня и заповедую тебе сие". Воспоминание о благости Иеговы, освободившего их из рабства Египетского, должно было быть постоянным и могущественным указанием, как им следовало поступать с неимущим братом своим. Этот непогрешимый принцип; ничто менее возвышенное не может оказаться устойчивым. Если мы ищем побуждения для наших поступков вне Бога и Его предначертаний по отношению к нам, уровень нашей жизни неминуемо понизится. Лишь на столько, насколько мы сохраним в наших сердцах воспоминание о чудесной благости Божией, проявленной касаемо нас в искуплении, дарованном нам во Христе Иисусе, лишь на столько мы окажемся способными явить истинное и деятельное расположение нашего сердца, как по отношению к нашим братьям, так и по отношению к остальным. Чувство сострадания, исходящее из наших собственных сердец и возбуждаемое в нас скорбями, горем и нуждами наших ближних, отличается крайней неустойчивостью и скоро ослабевает. Лишь в самом Боге живом мы найдем непрестанное побуждение к деятельности любви.

В 16-ом стихе рассматривается случай, когда раб предпочитает не покидать своего господина. "Если же он скажет тебе: не пойду я от тебя, потому что я люблю тебя и дом твой, потому что хорошо ему у тебя, то возьми шило, и приколи ухо его к двери; и будет он рабом твоим навек".

Сопоставляя эти слова с Исх. 21,1-6, мы заметим разницу, происходящую, как этого и следовало ожидать, от характерных особенностей обеих этих книг. В книге "Исход", выступает наружу прообразный смысл Слова Божия; во "Второзаконии" преобладает нравственный его элемент. Оттого-то в последней из этих книг богодухновенный писатель упускает все подробности, имеющие отношение к жене и детям, как не касающиеся задаче этой книги, но в то же время столь необходимые для красоты и совершенства прообраза Исх. 21. Мы упоминаем об этом, лишь как об одном из многочисленных доказательств того, что "Второзаконие" далеко не сухое повторение предыдущих книг. В нем нет ни повторений, с одной, ни противоречий, с другой стороны: его содержание отличается чудесным своеобразием, вполне согласующимся с намерениями и целью Божией относительно каждой из этих книг. Все это должно повергать в смущение неверующих писателей, которые, по прямолинейности и по своему невежеству, дерзают вооружаться против этой дивной части словес Божиих.

Итак, в нашей главе изображается и нравственное значение этого поучительного постановления. Слуга любил своего господина, чувствовал себя счастливым в его доме. Он предпочитал оставаться в вечном рабстве, предпочитал носить на себе печать этого рабства, не покидая своего любимого господина и не желая пользоваться свободой вдали от него, хотя бы его и ожидали богатые подарки при выходе из дома. Это, конечно, говорило в пользу и господина, и раба; продолжительность подобного рода отношений всегда служит хорошим знаком, тогда как в большинстве случаев частая перемена слуг является доказательством того, что нравственная сторона дела не обстоит благополучно. Конечно, бывают и исключения; во взаимных отношениях господина и слуги, равно как и в отношениях между другими людьми, всегда следует рассматривать дело с двух сторон. Надо, например, заметить, господин ли постоянно меняет прислугу, или же прислуга меняет господ. В первом случае видимая действительность свидетельствовала бы против хозяина; во втором случае - против слуги.

Все мы должны вникнуть в суть этого вопроса. Те из нас, которые занимают место господ, должны решить, действительно ли они ищут блага, счастья и блюдут интерес своих слуг. Будем помнить относительно нашей прислуги, что нам следует думать не только о том, какое количество работы мы можем получить от нее. Даже сообразуясь с общеизвестной поговоркой: "жить и давать жить другим", мы должны всячески стараться делать наших слуг счастливыми, давать им чувствовать, что под нашей кровлей для них существует семейный очаг, что нам нужна не только работа их рук, но что мы нуждаемся и в любви их сердца. Начальнику одного весьма обширного учреждения был однажды задан вопрос: "Сколько сердец вам служат?" Он покачал головой и с грустью признался, как мало сердечных отношений существует между господами и прислугой. Отсюда возникло пошлое выражение: "иметь рабочие руки".

Христианин, занимающий место хозяина дома, призван сообразовываться с принципом, неизмеримо высшим; он имеет преимущество быть подражателем своего Господина, - Христа. Если он это помнит, отношение его с его слугами будут такими, какими им следует быть; он приложит все свои старания к тому, чтобы изучать Божественный Пример, дабы воспроизвести Его характер во всех мелочах повседневной жизни.

То же отношение и к слуге-христианину. Подобно своему господину, он также должен изучать великий Пример, поставленный ему на пути в служении единого истинного Служителя Божия, когда-либо на земле существовавшего. Он призван идти по его следам, исполняться Его Духом, изучать Его слово. Удивительно видеть, что слугам Дух Святой дает указаний более, нежели всем остальным сословиям, вместе взятым. В этом читатель может сразу убедиться, просмотрев Послания к Ефесянам, к Колоссянам и к Титу. Христианский слуга может служить украшением учения Господа нашего Спасителя, не искажая его, беспрекословно ему следуя Он может служить Господу, выполняя самые обыденные обязанности повседневной жизни, и может служить Ему этим не менее человека, призванного возвещать тысячам душ великие и вечные Евангельские истины. Таким образом, если и господин, и слуга руководятся небесными принципами, если каждый из них старается служить одному и тому же господину, прославлять Его одного, тогда они будут жить в полном согласии.

Господин не будет строг, безжалостен, требователен; слуга не будет искать собственных выгод, не будет вспыльчивым, резким; каждый из них, добросовестно исполняя порученное ему дело, будет содействовать домашнему благоденствию и счастью, будет вносить мир и довольство в семейную жизнь. Да следует, милостью Божией, всякая христианская семья все более и более своему небесному призванию! Тогда будет определена истина Божия, тогда будет соблюдаться Слово Божие и прославляться имя Господне во взаимных отношениях наших семей и во всей нашей жизни.

В 18-ом стихе мы встречаем предостережение, совершенно верно, но с необыкновенною осторожностью открывающее нам одну из мыслей, существующих в глубине нашего лукавого сердца. "Не считай этого для себя тяжким, что ты должен отпустить его от себя на свободу; ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника; благословил тебя Господь, Бог твой, во всем, что ни будешь делать".

Эти слова необыкновенно трогательны. Посмотрите, как Всевышний Бог снисходит до того, чтобы стараться расположить сердце человеческое, - сердце господина - к слуге его, вступаясь за права последнего. Он как бы просит в лице слуги милосердия к Самому Себе. Он не забывает ни одного из доводов, могущих расположить сердце к слуге, припоминает его господину всю пользу его шестилетнего служения и поощряет его, обещая особенное благословение в награду за великодушие. Все это несказанно прекрасно. Господь не только желает, чтобы господин оказался великодушным по отношению к рабу, но и желает, чтобы это великодушие обрадовало сердце раба. Мы можем принудить себя совершить что-либо хорошее, часто мы поступаем так по долгу, но внутренне мы все время сознаем, что нам трудно так действовать: в этом случае наш поступок не доставляет нам никакого удовольствия. Господь обращает внимание не только на сам поступок, но и принимает в расчет, каким именно образом он совершается. Великодушие придает поступку его настоящую цену. Мы должны делать добро так, чтобы человек, которому делается добро, был уверен в том, что наше сердце находит в этом личное удовлетворение. Вот Божественный способ действий. "Но как они не имели чем заплатить, он простил обоим" (Лук. 7,42). - "Надобно было радоваться и веселиться" (Лук. 15,32). - "Бывает радость и у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся" (Лук. 15,10). Да поможет нам Господь отражать в себе эту драгоценную благость сердца нашего Отца!

Прежде, чем закончить наши заметки относительно этой знаменательной главы, мы приведем ее заключительные слова: "Все первородное мужского пола, что родиться от крупного скота, посвящай Господу, Богу твоему: не работай на воле твоем, и не стриги первородного из мелкого скота твоего. Пред Господом, Богом твоим, каждогодне съедай это ты, и семейство твое, на месте, которое изберет Господь. Если ж будет на нем порок, хромота или слепота, или другой какой-нибудь порок, то не приноси его в жертву Господу, Богу твоему. Но в жилищах твоих ешь его; нечистый как и чистый могут есть, как серну и как оленя. Только крови его не ешь; на землю выливай ее, как воду" (ст. 19-23).

Приносить Богу в жертву можно было только совершенное, - первородное мужского пола, без порока, -прообраз непорочного Агнца, ради нас принесшего Себя Богу на кресте, - нетленное основание нашего мира и драгоценная пища для нашей души в присутствии Божием. Таково было Божественное постановление: все общество Божие собиралось вокруг Божественного центра, веселясь в присутствии Божием и вкушая пищу, служившую прообразом Христа, Который есть и наша жертва, и наш центр, и наша пища. Да будет вечная слава драгоценному и славному имени Его!

Теперь мы приступаем к изучению одного из наиболее глубоких пространных отделов Книги "Второзаконие". Вдохновленный писатель дает нам описание трех так называемых главных праздников еврейского года; Пасхи, Пятидесятницы и праздника кущей или праздника искупления, сошествие Святого Духа и наступление вечной славы. Здесь нам дается более краткий обзор чудных Божиих постановлений сравнительно с их описанием в книге "Левит" (гл. 23), где нам представлено, включая и субботу, восемь праздником; выделяя же из их числа субботу, как образ вечного покоя Божия, мы имеем там пред собою семь праздников, а именно: Пасху, день опресноков, праздник возношения первого снопа, Пятидесятницу, праздник труб, праздник очищения и праздник кущей.

Таков порядок праздников, обозначенные в Книге "Левит", которая, как мы отметили это при самом изучении Книги, справедливо может называться "руководством священника". В Книге "Второзаконие", которая является прежде всего Книгою народа, мы встречаем меньше описаний обрядов; законодатель ограничивается здесь описанием выдающихся нравственных и национальных особенностей, присущих народу и типически изображающих его прошлое, настоящее и будущее.

"Наблюдай месяц Авив, и совершай пасху Господу, Богу твоему, потому что в месяц Авив вывел тебя Господь, Бог твой, из Египта ночью. И закалай Пасху Господу, Богу твоему, из мелкого и крупного скота на месте, которое изберет Господь, Чтобы пребывало там имя Его. Не ешь с ним квасного, семь дней ешь с нею опресноки, хлебы бедствия, ибо ты с поспешностью вышел из земли Египетской, во все дни жизни твоей. Не должно находиться у тебя ничто квасное во всем уделе твоем в продолжение семи дней, и из мяса, которое ты принес в жертву вечером в первый день, ничто не должно оставаться до утра. Не можешь ты закалать Пасху в котором-нибудь из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе; но только на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его, закалай Пасху вечером, при захождении солнца, в то самое время, в которое ты вышел из Египта. И испеки и съешь на том месте, которое изберет Господь, Бог твой, и на другой день можешь возвратиться и войти в шатры твои. Шесть дней ешь пресные хлебы, а в седьмой день отдание праздника Господу, Богу твоему; не занимайся работою" (ст. 1-3).

Дав подробные указания относительно великих принципов, на которых было утверждено празднование основного еврейского праздника в нашем "Толковании на Книгу "Исход", мы предлагаем прочесть их читателю, интересующемуся этим вопросом. Но в Книге "Второзаконие" встречаются только присущие этой книге черты, на которые мы находим нужным обратить особенное внимание. Прежде всего отметим, как тщательно обозначается здесь место, где должно было совершаться праздничное торжество, это имеет необыкновенно важное значение. Народ не должен был сам избирать это место. С человеческой точки зрения казалось бы безразличным, где и как праздновать Пасху, - только бы она совершалась. Но если читатель серьезно вдумается в этот вопрос и зрело обсудит его, он придет к убеждению, что человеческое суждение не имело здесь никакого веса; дело было в божественной мысли, в Божественном авторитете. Бог имел право предписать и решить, где Он желал встретить народ Свой, и именно три раза повторяется в вышеприведенных стихах, в словах: "На том месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его".

Неужели же это повторение ни на чем не основано? Да не дерзает кто-либо так думать и еще менее - утверждать это. Это повторение было, безусловно, необходимо. Почему же? По причине нашего невежества, нашего равнодушия, нашего своеволия. По бесконечному милосердию Своему Бог приложил особенные старания к тому, чтобы в сердце, в совести и в уме Его народа было навеки запечатлено Его желание чтобы памятное и неимоверно важное празднество совершалось в особо установленном для этого месте.

Заметим, что только в книге "Второзаконие" мы встречаем настойчивое требование совершения Пасхи в особом месте. В Книге "Исход" об этом ничего не упоминается, потому что тогда Пасха была совершена в Египте; не говориться об этом и в Книге "Числа", потому что там праздник был совершен в пустыне. В книге же "Второзаконие" мы находим требования властные и вполне определенные, потому что в ней содержатся постановления, предназначенные для народа, прочно поселившегося в своей стране. И это опять-таки служит поразительным доказательством того, что "Второзаконие" - далеко не бесплодное повторение предыдущих книг.

Главная причина, почему здесь особенно настаивается на месте совершения трех праздничных торжеств, описанных в нашей главе, заключается в том, что Богу было благоугодно собирать вокруг Себя Самого возлюбленный народ Свой, дабы они все вместе могли справлять праздник в его присутствии, дабы Он мог радоваться в них, и они в Нем, дабы искупленные Его веселились вместе, что могло случиться только в определенном Богом месте. Все, воодушевленные желанием приблизиться к Иегове и встретиться с Его народом, все, желавшие совершить поклонение Богу, с радостною благодарностью поспешали к избранному Богом центру. Кто-нибудь мог, пожалуй, сказать: "Не могу ли я совершить Пасху в своей семье? Раз сердце искренне пред Богом, то место празднования безразлично". Ответим на это, что самым лучшим и самым ясным доказательством искренности сердца является простое и серьезное желание творить волю Божию. Душе, любившей Бога и боявшейся Его, достаточно было знать, что Бог избрал место для соединения воедино всего Его народа; туда стремилась всякая искренняя душа. Только присутствие Божие могло сообщить радость, силу и благоденствие всем выдающимся национальным торжествам. Дело было не в том, чтобы собираться во множестве три раза в год для того, чтобы совершать праздничное торжество, чтобы вместе радоваться; это могло дать только чувство удовлетворенного самолюбия, могло возбудить только народную гордость. Нет, собираться, чтобы встретить Иегову, собираться пред Ним на месте, которое изберет Господь, чтобы там пребывать с именем Его, - вот что составляло глубокую радость всякого искреннего и преданного Богу сердца двенадцати колен Израилевых. Кто преднамеренно оставался дома, кто пошел бы не в место, избранное Господом, тот не только оскорбил бы этим Его имя, но и оказал бы свое неповиновение высшей власти.

Сделав краткий обзор места празднования Пасхи, посмотрим, как она должна была праздноваться. И здесь, как этого нам и следовало ожидать, мы встретим характерные особенности нашей книги. Главной особенностью здесь являются "опресноки"; но читатель также не упустит из виду, что этот хлеб здесь назван "хлебом бедствия". Почему ему придается это название? Все мы понимаем, что опресноки являются прообразом святости сердца и жизни, столь необходимой для истинного общения с Богом. Мы не спасены личною святостью; но, благодарение Богу, мы спасены для проявления святости. Она не есть основание нашего спасения, но она является элементом, необходимым для нашего общения с Богом. Допускать закваску в хлебе - значит наносить этим смертельный удар общению с Богом и нашему служению Ему.

Мы не должны ни на минуту упускать из виду, что мы обязаны и нам дано преимущество вносить великий принцип святости в нашу личную жизнь; все наше хождение должно быть запечатлено святостью, которая должна сказываться во всех наших повседневных делах, среди всех обстоятельств, встречаемых нами в нашем странствовании к небу, к месту нашего вечного покоя. Говорить об общении с Богом и о служении Ему, когда мы допускаем сознательный грех в нашей жизни - значит доказывать, что мы, к сожалению, не знаем, что такое общение с Богом, и что такое служение Ему. Чтобы пребывать в общении с Богом, чтобы познать всю отраду духовного общения друг с другом, чтобы поклоняться Богу в духе и истине, необходимо жить святою жизнью, жизнью отделения от сознаваемого нами зла всякого рода. Находиться среди народа Божия, иметь внешнее участие в его служении Богу и в то же время оставаться в тайном грехе или сознательно допускать зло в поступках других - значит осквернять Церковь Божию, огорчать Духа Святого, совершать грех против Христа и навлекать на себя суд Божий, в настоящее время постигающий дом Божий и наказывающий детей Господа, чтобы они не были осуждены с миром.

Это очень знаменательно и достойно серьезного внимания тех, которые хотят поистине ходить пред лицом Божиим, служить Господу с благоговением и страхом. Не одно и то же - умом понять прообразный смысл учения или же хранить в глубине сердца и проводить в нашу повседневную жизнь преподанный нам прообразом урок. Да научатся же все, которые признают свою совесть очищенною кровью Агнца, соблюдать праздник опресноков. "Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто? Итак очистите старую закваску, чтобы вам быть новым тестом, так как вы бесквасны, ибо Пасха наша, Христос, заклан на нас. Посему станем праздновать не с старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины" (1 Кор. 5,6-8).

Но как же следует понимать выражение "хлебы бедствия"? Не кажется ли нам, что радостные и хвалебные гимны и торжественное пение более подходили бы к празднику, связанному с освобождением от рабства и от египетского ига? Конечно, глубокую и истинную радость, благодарение и хвалу в нас должно вызывать сознание благословенного факта нашего полного освобождения от нашего греховного состояния и от всех связанных с ним последствий. Но, очевидно, не таковы были преобладающие черты Пасхального празднества, - о них здесь даже не упоминается. Говорится о "хлебах бедствия", и ни слова не упоминается о радости, о торжественных хвалебных гимнах.

Почему же это так? Какое великое назидание для наших сердец заключается в этих "хлебах бедствия"? Мы склонны видеть в них прообраз глубокого сознания, производимого в наших сердцах Духом Святым, глубокого сознания тех страданий, ценою которых благословенный наш Господь и Спаситель освободил нас от наших грехов и от суда, которого эти грехи заслуживали. Прообраз подобного же сокрушения сердца мы находим в "горьких травах" (Исх. 12); многочисленные примеры сердечного сокрушения мы находим в истории сынов Израилевых, которые могущественным действием слова и Духа были побуждаемы казнить самих себя и "смирять свою душу" в присутствии Божием.

Будем также помнить, что видимые знаки сердечного сокрушения исключали, однако, всякую мысль о служении закону или о неуверенности в спасении: ничего подобного не было. Когда израильтянин вкушал "хлебы бедствия" с испеченным на огне мясом Пасхального агнца, допустимо ли было в ту минуту присутствие в его душе малейшего сомнения, малейшего страха относительно его полного избавления от власти Египта? Конечно нет. Это происходит в его родной земле; для этого он соединялся своими на месте, избранно Богом, и в присутствии Его Самого; как он мог сомневаться в своем полном освобождении от египетского рабства?

Но хотя и в его сердце не было ни сомнения, ни страха пол отношению к его освобождению, израильтянин должен был есть "хлебы бедствия"; они составляли главную, существенную часть Пасхальной трапезы. "Ибо ты с поспешностью вышел из земли Египетской, дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской, во все дни жизни Твоей" (ст. 3).

Это было событие многозначащее и необыкновенно важное. Израильтяне должны были не забывать своего исхода из Египта, а передавать из рода в род память о нем в земле Обетованной. Они должны были ознаменовать воспоминание о своем избавлении праздником, служившем эмблемою святого сокрушения духа, всегда неразделимого с истинно христианским благочестием.

Мы желаем обратить серьезное внимание читателя на всю совокупность истин, прообразно заключенных в "хлебах бедствия". Это очень важно для тех, которые считают себя приверженцами так называемого "учения о спасении благодатью". Молодые христиане особенно часто подвергаются искушению впасть, во избежание служения подзаконности и возникновения духа рабства, в противоположную крайность, - в развращенность нравов, эту страшную сеть сатаны. Более зрелые и опытные христиане не так склонны впадать в зло этого рода: молодые же среди нас особенно сильно нуждаются в нашем предостережении.

Они слышат, что много говорится о спасении благодатью, об оправдании верою, об освобождении от власти закона, о всех особенных преимуществах, связанных с положением христианина. Излишне, конечно, говорить, что все это необыкновенно важные факты, что нельзя слишком много о них говорить. Тысячи дорогих детей Божиих изо дня в день живут во мраке, в сомнении, в рабском подчинении закону благодаря непониманию этих великих основных истин.

Но сколько, с другой стороны, существует людей, своим умом усвоивших принципы спасительной благодати и, однако, по своим внешним привычкам, по образу жизни и своих действий не познавших освящающего действия этих великих принципов, их всеобъемлющего влияния на сердце и жизнь!

Что же касается учения о праздновании Пасхи, то Бог не допускал, чтобы кто-либо считал возможным праздновать этот праздник без "хлебов бедствия", без опресноков. Подобная мысль не могла быть терпима в обществе Божием. Это составляло неотъемлемую принадлежность пасхи. Проникнемся же и мы уверенностью, что и для нас, христиан, существенною особенностью праздника, который мы призваны соблюдать, должно быть стремление приобретать личную святость жизни и сокрушенное состояние души, так метко выраженные "горькими травами" Исх. 12 и "хлебами бедствия" Втор. 16, из которых последние должны были служить прообразом постоянного душевного настроя израильтян в Обетованной земле. Нам необходимо проникнуться этими чувствами -сознанием нашей духовной нищеты и глубоким сокрушением духа, вызываемыми в наших сердцах работою Духа Святого, открывающего нам страдания Христовы: чего ему стоила жажда Его сердца изгладить наши грехи, что перенесись Он ради нас, когда воды и волны справедливого гнева Божия за наши грехи прошли над Ним? К сожалению, в нас слишком мало ( если позволено говорить за других) глубокого сокрушения духа, производимого духовными размышлениями о страданиях и смерти нашего благословенного Спасителя. Очистить свою совесть кровью Христовою - это одно; другое, однако -духовно усвоить себе все значение смерти Христовой и сообразоваться во всем образе жизни, во всем нашем характере с мыслью о кресте Христовом. Отчего мы так легкомысленно грешим мыслями, словами, нашими поступками? Почему в нашей жизни оказывается столько легкомыслия, столько неповиновения Богу, столько снисхождения к самому себе, столько любви к удобствам жизни, столько фактов, доказывающих поверхностное настроение ума и суетность нашего духа? Не потому ли, что в соблюдении нами праздников отсутствует элемент, прообразно представленный "хлебами бедствия"? Это, несомненно, так Надо опасаться, чтобы наше христианство не оказалось прискорбно неглубоким и несерьезным. Слишком много обсуждается вопрос о глубокой таинственности христианской веры; слишком много его умственного понимания и вместе с этим слишком мало внутренней силы в нашем христианстве. Необходимо обратить самое серьезное внимание на эти факты. Мы не можем не признать, что одной из причин этого грустного положения вещей является известный прием проповедования Евангелия, оказывающий глубокое влияние на слушателей. Очень хорошо возвещать Евангелие во всей его простоте; его нельзя возвещать проще, чем оно было возвещено в Писаниях Богом чрез посредство Духа Святого. Но мы убеждены, что существует своего рода неправильность в некоторых приемах проповеди. В них отсутствует духовная глубина, святое благоговение. Стараясь победить приверженность к подзаконности, мы склонны к небрежному отношению к Евангельской истине. Но если служение закону представляет собою великое зло, небрежное отношение к святыне Божией - зло несравненно худшее. Важно избегать и того, и другого. Благодать исцеляет первое зло, истина побеждает второе; для того же, чтобы правильно применять к жизни то и другое, нам необходимы небесная мудрость и духовное понимание. Если, например, мы встречаем душу, глубоко тронутую действием благодати Божией, испытавшую на себе всю силу работы Духа Святого, в этом случае мы должны указать ей на утешения, даруемые чистой и драгоценной благодатью Божией, нашедшей себе выражение в Божественно совершенной жертве Христа. Вот врачевание для сокрушенного сердца, для смиренного духа, для сознающей грех совести. Когда духовный плуг оставил после себя глубокую борозду в нашем сердце, нам остается только бросить туда нетленное семя Евангелия Божия в полной уверенности, что оно пустит там росток и принесет плод в свое время.

Если же, с другой стороны, мы видим, что человек относится к делу не серьезно, что ничто не свидетельствует о сокрушенности его сердца, и в то же время он с увлечением твердит о благодати, восстает против служения закону и ищет человеческих доказательств необыкновенной доступности спасения Божия, мы хорошо сделаем, свидетельствуя об истине его сердцу и совести.

Мы опасаемся, что в Церкви встречается много людей второй категории. Употребляя выражения, относящиеся к нашему прообразу, многие склонны отделять Пасху от праздника опресноков, т.е. отдыхать с сознанием того, что освобождение от осуждения сделалось совершившимся фактом, забывая в то же время на огне испеченного Агнца, хлебы святости и "хлебы бедствия". На самом деле эти факты нераздельны, потому что Господь соединил их воедино; поэтому мы не можем поверить, что душа действительно может наслаждаться сознанием драгоценной истины, что Христос, Пасха наша, заклан за нас", и не стараться в то же время "праздновать Пасху с опресноками чистоты и истины". Когда Дух Святой пробуждает в нас сознание глубокого значения, бесконечной драгоценности и великого смысла смерти нашего Господа Иисуса Христа, Он останавливает наши мысли на Его страданиях, на всем, что Ему пришлось претерпеть ради нас, чего Ему стоило нас спасти от вечных последствий греха, в который, увы! мы часто так легкомысленно впадаем. Эта святая и глубокая работа Духа Божия в нашем сердце приводит нашу душу в сокрушение, прообразом которого служат "Хлебы бедствия", употреблявшиеся при праздновании праздника опресноков. Существует большая разница между чувствами, испытываемыми нами, когда мы размышляем о наших грехах, и между чувствами, возбуждаемыми в нас видом страданий Христовых, снимающих с нас грехи наши.

Мы, правда, никогда не сможем забыть наших грехов и глубины пропасти, из которой мы были извлечены; но измерять всю необходимость пропасти еще не значит вникать, как следует, во всю благодать, извлекшую нас из этой пропасти, не значит давать себе отчет, чего это стоило благословенному нашему Господу. Именно это нам следует особенно хранить в памяти в нашем сердце. Мы так легкомысленны, так склонны все забывать!

Мы должны просить Господа научить нас глубже вникать в страдания Христовы и более пользоваться силой креста, чтобы побеждать в себе все, что в нас не подчинено Христу. Это сделает более глубоким наше благочестие, сделает более чуткой нашу совесть, вызовет в нас более сильное стремление к святости сердца и жизни, произведет фактическое отделение во всем от мира и святое повиновение Господу; это заставит нас наблюдать за самими собою, за нашими мыслями, нашими словами, нашими путями, одним словом, за всем нашим поведением в нашей повседневной жизни. Как изменило бы все это образ действия окружающего нас христианского мира, весь характер нашей личной жизни! Да скажется же на наших душах непосредственное и могущественное действие Духа Святого, дабы мы могли лучше усвоить значение испеченного на огне агнца, опресноков и "хлебов бедствия".

Сделаем теперь краткий обзор праздника Пятидесятницы, следующего за Пасхой. "Семь седмиц отсчитай себе; начинай считать семь седмиц с того времени, как появится серп на жатве. Тогда совершай праздник седмиц Господу, Богу твоему, по усердию руки твоей, сколько ты дашь, смотря по тому, чем благословит тебя Господь, Бог твой. И веселись пред Господом, Богом твоим, ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, который в жилищах твоих, и пришелец и сирота, и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его. Помни, что ты был рабом в Египте, и соблюдай и исполняй постановления сии" (ст. 9-12). Пасха прообразно представляет смерть Христа. Приносившийся Господу сноп, составленный из первых колосьев поля, служит точным прообразом Христа воскресшего. В праздник же седмиц мы имеем пред собою образ сошествия на землю Духа Святого по истечении пятидесяти дней после воскресения.

Мы, конечно, говорим о мыслях Божиих, заключающихся в этих праздниках по отношению к нам, независимо от того, понимал или не понимал их значение Израиль. Нам дано преимущество рассматривать эти прообразные постановления во свете Нового Завета; и мы преклоняемся пред красотою, пред Божественным совершенством и пред полнотою этих дивных прообразов.

И не только это: мы также видим, - и это исполнено для нас великого значения, - как Писания Нового завета связаны с ветхозаветными Писаниями; мы видим пред собою единство Божественной книги; нам делается очевидным, что с начала до конца все в ней было написано под внушением Одного и Того же Духа. Таким образом, наша вера получает внутреннее удостоверение о богодухновенности Священных Писаний, и наши сердца ограждены от всех богохульных возражений неверующих писателей. Наши души возносятся на "высоты гор", где нравственная слава Божественной Книги озаряет нас всем своим небесным блеском; оттуда мы видим исчезновение туч и ледяного тумана мыслей неверия; они уже не могут достигнуть нас, потому что, по бесконечной милости Божией, они расстилаются под нами, гораздо ниже того места, на которое нас вознесла Божия благодать. Неверующим писателям совершенно неведома нравственная слава Писания; но, несомненно, существует факт, одна мысль о котором заставляет нас содрогаться, факт, что одна проведенная в вечности минута разрушит мысли всех неверующих и атеистов, которые как бы в бреду говорили всякие несообразности, восставая против Библии и ее Божественного Автора.

Вглядываясь в подробности столь поучительного праздника седмиц или Пятидесятницы, мы поражаемся тою разницею, которая отличает его от праздника опресноков. Прежде всего здесь упоминается о приносимом Богу в жертву "даре". Это служит прообразом Церкви, созданной Духом Святым и являющейся пред Богом как бы "начатком Его созданий" (Иак. 1,18).

Мы уже останавливались в "Толковании на Книгу "Левит" на этой черте прообраза (гл. 23); поэтому мы не повторяем здесь этих размышлений: мы ограничимся тем, что составляет характерную черту Книги "Второзаконие". Народ должен был принести Господу какой-либо дар, смотря по благословению, полученному им от Господа. Ничего подобного не было в праздновании Пасхи, так как этот праздник прообразно представлял Христа, приносящего Себя ради нас в жертву, а не приношение Богу с нашей стороны. Праздник Пасхи напоминает нам наше освобождение от греха и от сатаны и то значение, которое это освобождение имело. Мы видим там мучительные страдания нашего благословенного Господа, прообразно изображение испеченным на огне агнцем. Мы помним что на Него были возложены все наши грехи. Он был мучим за наши беззакония, понес на Себе осуждение, которое заслужили мы; эта мысль производит глубокое сокрушение сердца, вызывает, так сказать, истинно христианское раскаяние. Потому что никогда не следует забывать, что раскаяние - не только преходящее волнение, испытываемое грешником, впервые открывающим глаза на свое духовное состояние; нет, это постоянное нравственное состояние христианина, вызываемое в нем видом креста и страданий Господа нашего Иисуса Христа. Если бы эта истина лучше понималась нами, если бы наша душа глубже вникала в нее, в христианском характере обнаруживались бы глубина и стойкость, увы! почти всем нам недостающие.

В праздник Пятидесятницы мы встречаем могущество Духа Святого и многоразличные доказательства Его благословенного присутствия в нас и с нами. Он делает нас способными предоставить наши тела и все, что мы имеем, в добровольную жертву нашему Богу, на сколько нам позволит наше состояние. Это - излишне даже об этом и говорить, - является исключительно плодом могущественного действия на сердце Духа Святого; и потому этот чудный прообраз изображен нам не праздником Пасхи, представляющим собою смерть Христа, не праздником опресноков, обозначающим нравственное воздействие на нас смерти Христовой, вызывающей в нас раскаяние, самоосуждение и святость жизни, а явлен нам как в празднике Пятидесятницы, явном прообразе драгоценного дара Духа Святого.

Дух Божий дает нам уразуметь права Божий на нас, права, измеряемые лишь всеобъемлемостью благословений Божиих. Он дает нам желание посвятить Ему все наше, - душу, дух и тело, что действительно является "добровольным даром"; здесь нет ни тени рабства, потому что "где Дух, там свобода" (2 Кор. 3,17). В общих чертах здесь пред нами изображены весь дух и весь нравственный характер христианского служения и всей христианской жизни. Служащая закону душа не может постичь ни силу, ни красоту всего этого, потому что они никогда не получали Духа Святого. Именно это говорит Апостол впавшим в заблуждение Галатам: "Сие только хочу знать от вас: чрез дела ли закона вы получили Духа, или чрез наставление в вере?.. Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса чрез дела ли закона сие производит, или чрез наставление в вере? (Гал. 3,2, 5). Драгоценный дар Духа Святого есть последствие смерти, воскресения, вознесения и прославления нашего благословенного Господа и Спасителя Иисуса Христа и не может иметь чего-либо общего с "делами закона", каковы бы эти дела ни были. Пребывание Духа Святого на земле, Его присутствие в сердцах всех истинно верующих и среди них - вот великая истина христианского учения, которая не была и не могла быть известна в ветхозаветные времена. Она не была даже известна и ученикам Христовым во время земной жизни нашего Господа. Накануне дня Своего отшествия из сего мира Он Сам говорит им: "Но Я истину говоря вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, истину говоря вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не прийдет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам" (Иоан. 16,7).

Это самым удивительным образом доказывает нам, что даже люди, имевшие великое и драгоценное преимущество жить в личном общении с Господом, должны были сделать еще лучшее приобретение благодаря отшествию Христа из мира и благодаря сошествию на землю Утешителя. Мы читаем еще: "Если любите Меня, соблюдите мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет" (Иоан. 14,15,-И).

Мы не имеем здесь возможности заняться подробным рассмотрением этого вопроса. Для этого у нас не хватило бы места, хотя мы с радостью занялись бы изучением этого вопроса. Нам приходится ограничиться указанием одной или двух мыслей, вызванных в нас праздником седмиц, представленном нам в нашей главе.

Мы уже упомянули о знаменательном факте, что дух Божий есть живой источник и сила жизни служения и личного посвящения себя Богу, представленные нам прообразом приношения в жертву Господу "дара". Жертва Христа есть основание, присутствие Духа Святого есть сила посвящения христианином себя Богу, - посвящения Ему духа, души и тела. "Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Римл. 12,1).

Но существует и еще один глубоко интересный факт, представленный в 11-ом стихе нашей главы: "И веселись пред Господом, Богом твоим". Этого не встречается ни при праздновании праздника Пасхи, ни при соблюдении праздника опресноков. Радость не оказалась бы уместной ни в одном из этих случаев. Пасха является, правда, основанием всей радости, осуществляемой нами, и радости, которую мы будем когда-либо осуществлять как здесь, на земле, так и во всей вечности; но этот праздник заставляет нас всегда размышлять о смерти Христа, о Его страданиях, о Его скорбях, о всем, претерпленном Им в то время, когда волны и воды справедливого гнева Божия проходили над Его душою. Именно размышлениями об этих глубоких, таинственных истинах должны были бы преисполняться наши сердца в минуты, когда мы собираемся вокруг трапезы Христовой, вспоминая и возвещая смерть Христа, доколе Он прийдет.

Чуткий в духовном отношении читатель поймет, что соблюдение этого святого и знаменательного постановления не должно носить на себе отпечаток торжественности. Конечно, мы можем радоваться и мы радуемся при мысли, что скорби и страдания возлюбленного нашего Спасителя прошли раз навсегда, что никогда уже эти минуты терзания Его праведной души более не повторяться; но мы не только вспоминаем при этом, что эти страдания миновали, мы вспоминаем, что Господь их пережил, и пережил их ради нас. "Смерть Господню возвещаете", сказано нам; и мы знаем, что, как ни велико было бы благословение, приносимое нам этой драгоценной смертью, при мысли о нашей радости сменяется глубоким сокрушением сердца, производимым Духом Святым, открывающим нам всю бездну крестных страданий нашего возлюбленного Спасителя. Господь говорит нам: "Сие творите в Мое воспоминание"; но мы при этом прежде всего вспоминаем Христа, пострадавшего за нас и претерпевшего за нас смерть; мы возвещаем именно Его смерть; если мы все это осуществляем, действие Духа Святого могущественно скажется на наших душах, делая их послушными Господу. Мы говорим, конечно, об основании, на котором держится соблюдение этого постановления, говорим о чувствах и о мыслях, связанных с ним; но самые чувства должны быть возбуждены могущественной работой Духа Святого в нашем сердце. Совершенно бесполезно своими личными усилиями стараться достичь подобного рода настроения. Это значило бы восходить к жертвеннику по ступеням (См. Исх. 20,26), - одно из величайших оскорблений, наносимых человеком величию Божию. Только Дух Святой силен сделать нас способными отложить в сторону всякое легкомыслие, всякую рутину, освободиться от всех суетных мыслей и достойно приступать к трапезе Господней, "рассуждая о теле Господнем" (1 Кор. 11,28).

Зато в праздник Пятидесятницы радость являлась преобладающей чертой празднества. Там не встречается ни "горьких трав", ни "хлебов бедствия", потому что этот праздник служил прообразом пришествия другого Утешителя, сошествия на землю Духа Святого, исходящего от Отца и посланного Христом, чтобы наполнить сердце искупленных Его благодарностью, хвалою и радостью, вводя их в полное и блаженное общение с их славным Главою, восторжествовавшим над грехом, смертью, адом, сатаною и над всеми сатанинскими силами. Присутствие Духа Святого приносит с собою свободу, свет, силу и радость. Так, мы читаем: "Ученики исполнялись радости и Духа Святого" (Деян. 13,52). Пред действием Духа Святого исчезают все сомнения, всякий страх, всякое служение закону.

Следует, однако, сделать разницу между пребыванием Духа Святого в нас и между Его работою в нашем сердце, - между фактом запечатления сердца Духом Святым и между Его животворящим на наши души действием. Первый проблеск нашей уверенности в греховности нашего сердца есть следствие действия на него Духа Святого. Его благословенная работа приводит нас к истинному раскаянию; здесь совершенно отсутствует радость. Эта работа в сердце - вещь чудная, необходимая и даже безусловно неизбежная, но, не давая нам ни какой радости, она производит в душе глубокую скорбь. Только когда благодать делает нас способными верить в воскресшего и прославленного Спасителя, Дух Святой вселяется в нас; Его пребывание в нашем сердце служит печатью принятия нас Богом и залогом нашего наследия.

Это наполняет невыразимою и славною радостью наше сердце; получая же благословение, мы сами становимся их проводниками, мы становимся проводниками благословения и для других. "Кто верует в Меня, у того как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, которого имели принять верующие в Него; ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен" (Иоан. 7,3 8-3 8Х Дух Святой есть источник силы и радости в сердце верующего. Он налагает на нас Свою печать, Он нас наполняет и делает сосудами, передающими Его благословения бедным жаждущим душам, которыми мы окружены. Он соединяет нас с прославленным Сыном Человеческим, держит нас в живом общении с Ним и делает нас способными хотя бы в слабой мере быть отражением того, чем является Он Сам. Всякое действие христианина должно было бы разливать вокруг него благоухание Христово. Если кто-либо выдает себя за христианина и в то же время проявляет отсутствие духовности, проявляет чувства эгоизма, алчности, зависти, светского тщеславия, обнаруживает сердце гордое, завистливое, высокомерное и холодное, он бесславит этим свое призвание, наносит бесчестие святому имени Христову и набрасывает позорную тень на исповедуемое им славное христианское вероучение, чудный прообраз которого дается нам в праздник седмиц; отличительной чертой этого праздника служит радость, источником которой является милость Божия, изливающаяся на "близких и на дальних" и заключающая в свои милующие объятия всякую страждущую и нуждающуюся в помощи душу.

"Веселись пред Господом, Богом твоим, ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, который в жилищах твоих, и пришелец, и сирота, и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его". (Ст. 11).

Как все это прекрасно! Какие возвышенные чувства" О, если бы мир мог видеть более верное отражение всего этого в нас! Где все эти животворящие воды, которые должны были бы изливаться из Церкви Божией? Где все эти послания Христовы, "узнаваемые и читаемые всеми человеками"? Где мы встречаем пути народа Божия, так живо воспроизводящие жизнь Христову, что поневоле приходится воскликнуть: "Вот истинное христианство!" Дух Божий да возбудит в наших сердцах более горячее желание во всех отношениях преображаться в Христов образ! Да сообщит Господь особенную силу Своему Слову, нами читаемому, дабы оно могущественно обращалось к сердцам и нашей совести, заставляя нас осуждать самих себя, рассматривать наши пути и наши отношения с людьми при свете его небесного блеска, чтобы, таким образом, увеличивалось число истинных свидетелей, полностью преданных Господу Иисусу и с нетерпением ожидающих Его пришествия! Не хочет ли и читатель присоединиться к нам и просить вместе с нами этого у Бога?

Остановимся теперь на несколько минут на дивном празднике кущей, который так чудно восполняет собою ряд представленных в нашей главе истин.

"Праздник кущей совершай у себя семь дней, когда уберешь с гумна твоего и из точила твоего. И веселись в праздник твой ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя, и Левит, и пришелец, и сирота, и вдова, которые в жилищах твоих. Семь дней празднуй Господу, Богу твоему, на месте, которое изберет Господь, Бог твой; ибо благословит тебя Господь, Бог твой, во всех произведениях твоих и во всяком деле рук твоих, и ты будешь только веселиться. Три раза в году весь мужской пол должен являться пред лицо Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Он: в праздник опресноков, в праздник седмиц и в праздник кущей: и никто не должен являться пред лице Господа с пустыми руками, но каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе" (ст. 13-17).

Здесь пред нами предстает поразительный и чудный прообраз будущего Израиля. Праздник кущей еще не осуществился. Пасха и пятидесятница уже исполнилась: они обозначали собою смерть Христа и сошествия Духа Святого; но третье праздничное торжество заставляет направить наши взоры к грядущим временам, "к времени совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века" (Деян. 3,21). Читателю необходимо заметить время празднования этого праздника. Он справлялся, когда Израиль "убирал с гумна своего и из точила своего"; другими словами, он справлялся по окончании жатвы и сбора, винограда; жатва отличается от сбора винограда существенной разницей. Первая прообразно изображает действие благодати, сбор винограда - действие суда Божия. В конце веков Бог соберет Свою пшеницу в Свои житницы; и тогда настанет время страшного суда, время собирания виноградных плодов.

В четырнадцатой главе Откровения мы находим замечательные слова, относящиеся к интересующему нас вопросу. "И взглянул я, и, вот, светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому; на голове его золотой венец, и в руке его острый серп. И вышел другой Ангел из храма, и воскликнул громким голосом к сидящему на облаке: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы; ибо жатва на земле созрела. И поверг сидящий на облаке серп свой на землю, и земля была пожата" (ст. 14-16). Здесь нам представлена картина жатвы; далее мы читаем: "И другой Ангел вышел из храма, находящегося на небе, также с острым серпом. И иной Ангел, имеющий власть над огнем, вышел от жертвенника и с великим криком воскликнул к имеющему острый серп, говоря: пусти острый серп твой, и обрежь грозди винограда на земле; потому что созрели на нем ягоды. И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград на земле, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий" (ст. 17-20). Тысяча шестьсот стадий как раз соответствуют длине всей Палестинской земли.

Эти две характерно изображенные нам картины Откровения прообразно представляют события, которые будут предшествовать осуществления праздника кущей. Христос соберет Свою пшеницу в Свою небесную житницу; затем Он поразит христианский мир Своим судом. Таким образом, каждый раздел богодухновенной Книги -Пятикнижие Моисеево, Псалмы, пророки, Евангелия, - т.е. описание деяний Христовых, - деяния Духа Святого, Послания и Откровение, - все устанавливает несомненный факт, что мир не будет обращен к Богу посредством Евангелия, что порядок вещей на земле не будет улучшаться, но все в мире будет идти все хуже и хуже. Славному времени, прообразно представленному праздником кущей, будет предшествовать сбор винограда на земле, когда грозди винограда будут брошены и растоптаны в великом точиле гнева Бога Всемогущего. Возможно ли, имея пред собою столько Божественных доказательств, находимых во всех частях богодухновенной Книги, питать из-за упорства человеческого сердца надежду, что Евангелие обратит мир к Богу? Что же обозначает "собранная в житницы пшеница и брошенные в точило виноградные грозды"? Это, конечно, не свидетельствует об обращении мира. Нам, может быть, на это возразит, что мы не можем основываться на прообразах писаний Моисеевых и на символах Апокалипсиса. Конечно нет, если б мы принимали в соображение только эти прообразы и символы. Но когда все лучи небесного света Божественной Книги при своем пересечении в одной общей точке освещает эти прообразы и символы, открывая их глубокое значение нашим душам, тогда мы находим полную гармонию между ними и голосом пророков и Апостолов, равно как и живыми поучениями Самого нашего Господа. Все, одним словом, говорят одним и тем же языком, все преподают тот же самый урок, великую истину, что к концу нынешних веков обнаружится не наличие обращенного и готового к вступлению в блаженное тысячелетие мира, - нет, пред нами предстанет виноградник, спелые плоды которого будут готовы для точила гнева всемогущего Бога.

Заканчивая обзор этого раздела нашей книги, мы должны прежде всего напомнить читателю, что мы призваны в нашей повседневной жизни являть доказательство того, что все великие истины, представленные в трех только что рассмотренных нами назидательных прообразах, оказывают на нас свое благотворное действие. Искупление, пребывание в сердце Духа Святого и надежда на славу - вот три великих основных принципа, характеризующих христианство. Христианин спасен драгоценною кровью Христа, запечатлен Духом Святым; он живет в ожидании пришествия Господня.

Да, дорогой читатель, это вполне точно установленные факты, основные, Божественные истины. Это не только одни лишь принципы или мнения, а истины, предназначенные сделаться живою силою наших душ: они должны озарять своим сиянием наши сердца. Отметим, какое важное значение на жизнь оказывает только что указанные нами великие истины Божий; заметим, какие возгласы хвалы, благодарения, радости и прославления Бога раздавались среди общества Израилева, собранного вокруг Иеговы на месте, изображенном Им. Хвала и благодарение возносились к Богу, потоки же великодушной благотворительности изливались из сердец искупленных Божиих на всех неимущих. "Три раза в году весь мужской пол должен являться пред лицом Господа, Бога твоего... и никто не должен являться пред лицо Господа с пустыми руками, но каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе" (ст. 16-17).

Дивные слова! Они не должны были являться с пустыми руками пред лицом Господа, Бога своего; их сердца должны были быть исполнены хвалы, их руки должны были быть полны плодами Божественного милосердия, дабы вносить радость в сердца работников Божиих и в сердца неимущих израильтян. Какою нравственною красотою дышит все это! Господь собирал вокруг Себя Свой народ, чтобы наполнить их сердца радостью и весельем и чтобы сделать их проводниками Божиих благословений для других. Им не следовало, оставаясь в своих виноградниках и под своими смоковницами, сообща радоваться обилию и разнообразию окружавших их благ. Это было вполне уместно в других случаях; но в данном случае это не вполне соответствовало мыслям и сердечным желаниям Господа. Нет; три раза в году им следовало отправляться в место, избранное для этого Господом, глас хвалы Господу, твоему Богу, и щедро делиться дарованными им от Господа благами со всеми, имевшими в них нужду. Господь давал Своему народу чудное преимущество радовать сердце Левита, пришельца, сироты и вдовы. Это, да будет вечная слава Господу, радует лично Его Самого; Он желал даровать эту же радость и Своему народу. Ему было благоугодно, чтобы всякий знал, видел и чувствовал, что место, на котором Он встречался со Своим народом, было местом радости и хвалы, было центром, откуда должны были разливаться во все стороны обильные потоки Божиих благословений.

Не заключается ли во всем этом особенное назидание для Церкви Божией? Не сознают ли этого как пишущий, так и читающий эти строки? Конечно и да научит нас Господь извлечь пользу из представленного нам прообраза. Да скажется действие бесконечной благости Божией на наших сердцах так сильно, чтобы они исполнились хвалою нашему Богу, и да окажемся мы изобилующими добрыми делами. Если в "тенях будущих благ" и в прообразах изливаемых на нас благословений заключалось столько причин, побуждавших Израиль прославлять Господа и осыпать благодеяниями окружающих, насколько же мы должны сильнее почувствовать на себе действие самой сущности этих благословений!

Но, увы, проникнуты действительно ли мы сознанием дарованных нам благословений? Пользуемся ли мы ими? Усваиваем ли мы их со всею силою детской веры? В этом заключается вся тайна нашего духовного благоденствия. Много ли мы знаем христиан, полностью испытывающих на себе все благословение, связанное с дарованным им благом, прообразно изображенным Пасхою? Ощущают ли они, другими словами, блаженное сознание освобождения от осуждения и от влияния сего лукавого века? Наслаждаются ли они чудными последствиями дарованной им Пятидесятницы, т.е. пребыванием в них Духа Святого, являющегося для них печатью Божией, залогом, помазанием и свидетельством Божиим? Задайте многим христианам вопрос, получили ли они Духа Святого, и послушайте, что они вам на это ответят. Что на это ответит сам читатель? Может ли он сказать: "Да, благодарение Богу, я знаю, что я омыт драгоценною кровью Христа, что я запечатлен Духом Святым?" Приходится опасаться, что лишь немногие из всей массы считающих себя христианами людей усвоили себе драгоценные истины, составляющие, однако, чудное преимущество самого немощного члена тела Христова. Как мало так же людей, понимающих прообразное значение праздника кущей! Он, правда, еще не осуществился, но христианин призван уже теперь жить силою прообразно представленного праздника. "Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11,1). В нашей жизни и в нашем характере должно сказываться двойное влияние "благодати", уже излившейся на нас, и "славы", ожидаемой нами.

Но если души не утверждены в благодати, если они даже не уверены в том, что их грехи прощены; если им внушается мнение, что уверенность в спасении обозначает духовную гордость, что следует пребывать в смирении и жить в вечных сомнениях и в постоянном страхе; если их уверяют, что никто не может быть уверенным в своем спасении прежде того, как они смогут вступить на христианскую почву, явить плоды христианской жизни или жить истинно христианскою надеждою? Если б какой-либо израильтянин выразил сомнение в том, что он есть сын Авраамов, или что он член общества Господня, как он мог бы праздновать праздник кущей? Тогда для него он утратил бы всякое значение, всякий смысл; мы можем точно утверждать, что ни одному израильтянину не могла придти в голову подобная мысль.

Почему же существует столько христиан, которые, без всякого сомнения, принадлежат к числу детей Божиих и, однако, оказываются не в состоянии занять дарованное христианину положение? Вся их жизнь проходит в сомнении и страхе. Их служение Богу, вместо того, чтобы быть выражением жизни, дарованной им и испытываемой ими, исполняется ими, как обязанность закона, как нравственная подготовка к будущей жизни. Многие истинно благочестивые души всю жизнь пребывают в подобном состоянии, что же касается "блаженного упования", которым благодать Божия стремится порадовать наши сердца и отвлечь нас от наших нынешних земных вкусов, для них оно остается непонятным; они о нем и не думают. Они считают это неосуществимой утопией, несбыточной мечтой немногих энтузиастов. Вместо "светлой звезды утренней" они ожидают дня суда. Они считают это несущественной утопией, несбыточной мечтой немногих энтузиастов. Вместо "светлой звезды утренней" они ожидают дня суда. Они молятся о прощении своих грехов и просят Бога даровать им Духа Святого, тогда как им надлежало бы радоваться уверенности даровании им вечной жизни, Божией праведности и духа усыновления.

Все это находится в прямом противоречии с самым очевидным, с самим новозаветным учением; все это совершенно чуждо христианскому духу, способно нарушить мир христианина и повредить любому истинному и разумному нашему служению Богу. Нельзя, конечно, предстать пред Господом с сердцем, исполненным хвалою за преимущества, не использованные нами, или рассыпать вокруг себя благословения, не изведанные нами самими.

Мы обращаем на это серьезное внимание всех детей Божиих, рассеянных по всем концам земли. Мы умоляем их исследовать Писания и найти в них хотя бы одно слово, дающее душе право всю жизнь проводить во мраке, в сомнении, в рабстве. Там мы встретим, правда, торжественные предостережения, настойчивый призыв, серьезные увещания, и за все это мы благодарим Господа: мы нуждаемся в них и не должны ими пренебрегать. Но да уразумеет читатель, что самому немощному чаду Христову принадлежит драгоценное преимущество знать, что его грехи прощены, что он принят Богом во Христе воскресшем, запечатлен Духом Святым и соделан наследником вечной славы. Таковы благословения, дарованные ему бесконечною и вечною благостью Божию, благословения верные и несомненные, получаемые им ради крови Христовой и являемые ему свидетельством Духа Святого. Да даст великий Пастырь и Блюститель наших душ силою Духа Святого понять всем искупленным Своим, всем агнцам и овцам приобретенного Им ценою крови стада, что именно безвозмездно даровано им Богом! Те же, которые отчасти знакомы со всем этим, да принесут драгоценный плод Богу жизнью беспрекословной преданности Христу и Его делу!

Приходится опасаться, что многие из нас, утверждающих, что нам открыто понимание высшей истины христианской веры, не стоят, однако, на должном уровне духовной жизни; мы не согласуемся в наших действиях с принципом, приводимым нам в 17-ом стихе нашей главы: "Каждый с даром в руке своей, смотря по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе". Мы, по-видимому, забываем, что хотя мы ничего сами по себе не можем сделать, ничем не можем достойно воздать Богу за наше спасение, но мы, однако, можем много сделать для Спасителя, делая добро работникам и Его неимущим детям. Очень опасно выдвигать вперед принцип, что нам ничего не следует ни делать, ни давать. Если во дни нашего духовного мрака, во дни нашего служения закону мы работали и давали, не основываясь на верном принципе, если мы тогда не имели верного суждения в этом отношении, мы, конечно, не должны ни меньше давать, ни делать меньше добра теперь, когда мы знаем, что не только спасены Богом, но и облагодатствованы Им всяким духовным благословением во Христе воскресшем и прославленном. Мы должны остерегаться, чтобы наше сердце не удовлетворялось одним пониманием разума, чтобы мы не только исповедовали устами великие и славные истины Божий; в этом случае наши сердца и совесть не испытали бы на себе всего благословенного действия истины Божией, и наш характер не отразил бы на себе ее святого и могущественного влияния.

Из искренней любви к душе читателя мы сообщаем ему наши размышления по этому поводу, прося его с молитвою вникнуть в них. Мы не хотели бы кого-либо оскорбить, обидеть, не хотели бы отнять мужество у самой слабой овцы стада Христова. Мы уверяем читателя, что не бросаем ни в кого камень осуждения; мы только пишем все это пред лицом Самого Бога, обращаясь ко всем членам Церкви со словом увещевания, предупреждая их о наличии указанной опасности для каждого из нас. Мы думаем, что всем нам следует вникнуть в наши пути, следует глубоко смириться пред Господом, исповедуя пред Ним все наши ошибки, все наши многочисленные прегрешения, всю нашу непоследовательность и постараться, милостью Божией, сделаться в наши мрачные и лукавые дни более искренними, более преданными Господу, более решительными в нашем свидетельстве о Нем.

Мы должны помнить, что деление писания на главы и стихи является делом рук человеческих; оно, конечно, представляется в высшей степени удобным для нахождения того или иного места Слова Божия; но это деление часто оказывается и неосновательным, нарушая связь рассматриваемых Писанием вопросов. Так, например, заключительные стихи 16-ой главы имеют, очевидно гораздо большую связь с последующим.

"Во всех жилищах твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе, поставь судей и надзирателей по коленам твоим, чтоб они судили народ судом правильным . Не извращай закона, не смотри на лица и не бери даров; ибо дары ослепляют глаза мудрых и превращают дело правых. Правды, правды ищи, дабы ты был жив, и овладел землею, которую Господь, Бог твой, дает тебе" (гл. 16,17-20).

В этих словах для нас заключается двойное назидание. Прежде всего они представляют нам беспристрастное правосудие и совершенную правдивость, являющиеся характерными чертами Божия владычества. Всякое дело рассматривается согласно истинному своему характеру и в связи с относящимися к нему фактами Дело представлено настолько просто и ясно, что не возникает решительно никакого недоразумения; спорить не приходится ни о чем. А если бы кто-либо и вздумал роптать, его приводят в молчание слова: "Друг мой, Я не поступлю с тобою несправедливо". Это составляет неотъемлемую принадлежность святого владычества Божия и заставляет нас с нетерпением ожидать дня, когда Божие господство утвердится с одного края моря до другого его края, и от пределов великой реки до конца земли.

Но, с другой стороны, приведенные нами слова указывают нам, что такое суждение человека, предоставленного самому себе. Нельзя ни одной минуты доверять ему. Человек склонен извращать закон, смотреть на лица, брать дары"; склонен пристрастно относиться к состоятельному человеку, пользующемуся высоким положением в мире. Раз человека необходимо предостерегать от этого, то он, очевидно, способен действовать именно так Не будем забывать этого; если Бог запрещает человеку красть, воровство, очевидно, свойственно его природе.

Ввиду всего этого в делах правосудия и в делах управления человек способен впадать в самые грубые заблуждения. Судья и правители, предоставленные самим себе и не управляемые Божественными принципами, способны из корыстолюбия извращать закон, потворствовать злому человеку, потому что он богат, осудить невинного, потому что он беден; способны произнести полностью противоречащий самой очевидной действительности приговор для того, чтобы получить какую-либо выгоду, деньги, приобрести влияние, популярность или власть.

Для доказательства этого излишне приводить в пример таких людей, как Пилат, Ирод, Феликс или Фест; достаточно вникнуть в смысл только что приведенного стиха, чтобы увидеть, что такое человек, даже если он облечен официальными полномочиями, даже если он занимает престол или судейское кресло. Многие, читая эти строки, быть может, воскликнут вместе с Азаилом: "Что такое раб твой, пес, чтоб мог сделать такое... дело?" Но пусть они помнят, что человеческое сердце представляет собою питательную среду, благоприятную для развития всякого рода греха, всякого рода зла низких и позорных поступков, когда-либо совершившихся или совершающихся в сем мире; неопровержимое доказательство этого факта мы находим в приказаниях, в заповедях и предостережениях, читаемых нами в священных страницах богодухновенной Книги.

Это же дает нам и ответ на вопрос, столь часто повторяемый: "К чему нам читать большинство заповедей и постановлений законов Моисеевых? К чему вообще упоминается о них в Библии? Неужели же и они богодухновенны? Да, они богодухновенны: они занесены на священные страницы, чтобы мы, как в чистом зеркале, видели, на какие мысли мы способны, каких слов и каких действий можно ожидать от нас.

Не назидательно ли это для нас? Разве не полезно нам, например, видеть в некоторых частях Книги "Второзаконие", столь прекрасной и глубокой, что человеческая природа способна, а следовательно, и мы способны совершать поступки, заставляющие нас становиться ниже животных? Конечно, это полезно для нас, и многие из тех, которые полны фарисейской гордости, превозносят свои мнимые достоинства и свою высокую нравственность, хорошо сделали бы, вникнув в эту глубоко унизительную истину.

Какою дивною нравственною красотою, какою чистотою, глубиною и возвышенностью чувств дышат Божественные постановления, дарованные Богом сынам израилевым! Они должны были не извращать закон, а равномерно и беспристрастно применять его ко всем, невзирая на лица. К бедняку, одетому в рубище, следовало относиться так же, как к богачу. В решениях суда не должно было сказываться и тени лицемерия, и тени предвзятых мнений; никакого пятна несправедливости не должно было встречаться на одеянии судей.

Чудное время настает на бедной и ныне наполненной стонами и воздыханиями земле, когда на ней воцарятся чудные законы, описываемые нам на вдохновенных страницах Пятикнижия Моисеева; тогда "Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону" (Ис. 32,1). - "Боже, даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду, да судить праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде". - Тогда законы не будут извращаться, - не будет ни несправедливости, ни лицемерия. - Да принесут горы (или высшие власти на земле) мир людям, и холмы - (облеченные меньшею властью люди) правду: да судит нищих народа, да спасет сынов убогого и смирит притеснителя. И будут бояться Тебя, доколе пребудут солнце и луна, в роды родов. Он сойдет, как дождь, как скошенный луг, как капли, орошающие землю: во дни его процветет праздник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна: он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли... он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника: да будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет: от коварства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами его" (Пс. 71).

Сердце с нетерпением ожидает наступления блаженного времени, когда все это осуществится, когда земля исполнится видения Господа, как воды наполняет море, когда Господь Иисус возьмет власть в Свои руки и воцарится, когда взятая на небо Церковь покроет землю отражением лучей своей славы. Тогда двенадцать колен Израилевых будут покоиться под виноградною лозою и под своими смоковницами в земле Обетованной, народы же земли будут благоденствовать под мирною и благословенною властью Сына Давидова. Слава и благодарение нашему Богу еще немного, - и все это исполнится так же несомненно, как Он утвердил на небесах Свой престол. Еще немного, - и все это осуществиться по вечным предначертаниям и согласно неизменным обетованиям Божиим: а до наступления этого часа да научит нас Господь, - и тебя, и меня, дорогой читатель, - пребывать в постоянном и серьезном ожидании этого блаженного и желанного времени, жить подобно странникам и пришельцам в сем мире, постоянно вознося Господу молитву: "Гряди, Господи Иисусе!"

В последних строках 16-ой главы Израилю запрещается подражать каким бы то ни было религиозным обрядам окружающих их народов. "Не сади себе рощи из каких-либо дерев при жертвеннике Господа, Бога твоего, который ты сделаешь себе; и не ставь себе столба, чего ненавидит Господь, Бог твой" (ст. 21-22).

Израильтяне должны были тщательно избегать всего, что могло вовлечь их в пагубное идолопоклонство окружавших их языческих народов. Божий жертвенник должен был стоять совершенно отдельно от рощ, где происходило поклонение ложным богам и совершались языческие обряды. [Читателю может быть будет интересно узнать, что, говоря о Божием жертвеннике, Дух Святой употребляет в Новом Завете совершенно иное слово, чем то, которое употреблено для обозначения языческого жертвенника, Он употребляет сравнительно новое и незнакомое классическому языку слова. Первое встречается только один раз, второе - двадцать три раза. Так тщательно разграничено служение истинному Богу и языческое поклонение идолам. Нас, быть может, спросят, почему это так, и не все ли равно, каким словом обозначен жертвенник Божий? Мы ответим на это, что Дух Святой обладает большею, нежели мы, мудростью, и, хотя обозначавшее языческий жертвенник слово более коротко и удобно, Он отказывается употреблять его для обозначения жертвенника единственного живого и истинного Бога.] Одним словом, надлежало тщательно избегать всего, что могло удалить сердце от единого Бога, живого и истинного.

Недостаточно было, однако, только отказаться от поклонения идолам; нужно было разрушить истуканов и вырубить священные рощи, весь народ мог признать догмат единобожия; и в то же время могло, однако, оказаться в служении Богу полное отсутствие искренности и преданности Господу, потому и написано: "Не приноси в жертву Господу, Богу твоему, вола или овцы, на которой будет порок или что-нибудь худое: ибо это мерзость для Господа, Бога твоего" (гл. 17,1).

Только то, что было полностью совершенным, было достойно быть вознесенным на Божий жертвенник и могло удовлетворить сердце Господа. Принести Ему что-либо несовершенное, с каким-либо пороком - значило доказать отсутствие преданности сердца Богу и не воздать Ему должного Принести Ему несовершенную жертву было все равно, что выражать кощунственное мнение, что Его удовлетворит любая жертва.

Прислушаемся к восклицаниям негодования, которое выражает Дух Божий устами пророка Малахии: "Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, а говорите: чем мы бесславим Тебя? - тем, что говорите: трапеза Господня не стоит уважения. И когда приносите в жертву слепое, не худо ли это? или когда приносите хромое и больное, не худо ли это? Поднеси это твоему князю, будет ли он доволен тобою, и благосклонно ли примет тебя? говорит Господь Саваоф. Итак молитесь Богу, чтобы помиловать нас; а когда такое исходит из рук ваших, то может ли Он милостиво принимать вас? говорит Господь Саваоф. Лучше кто-нибудь из вас запер бы двери, чтобы напрасно не держали огня на жертвеннике Моем Нет Моего благословения к вам, говорит Господь Саваоф. А вы хулите его тем, что говорите: трапеза Господня не стоит уважения, и доход от нее - пища ничтожная Притом говорите: вот сколько труда! и пренебрегайте ею, говорит Господь Саваоф, и приносите украденное, хромое и больное, такого же свойства приносите хлебный дар: могу ли с благоволением принимать это из рук ваших? говорит Господь. Проклят лживый, у которого в стаде есть неиспорченный самец, и он дал обет, а приносит в жертву Господу поврежденное: ибо Я Царь великий, и имя Мое страшно у народов" (Мал. 1,7-14).

Неужели же во всем этом не сокрыто глубокое поучение всей Церкви, а также для пишущего и читающего эти страницы? - Несомненно. Разве не сказывается как в общественном, так и в частном нашем служении Богу прискорбное отсутствие сердечности, истинного благочестия, глубокого благоговения, святого рвения и искреннего усердия? Не встречается ли в нем нечто сходное с приношением Богу в жертву хромого и больного, испорченного и поврежденного? Не замечается ли холодного формализма и мертвой рутины в нашем поклонении Богу? Не приходится ли нам осуждать свою сухость, свою холодность, подмечать существующие в нас противоречия? Как часто мы только внешне приближаемся к Господу, легкомысленные же сердца и наши блуждающие мысли далеко отстоят от Бога! Как часто наши уста произносят слова, не высказывающие наших истинных чувств! Мы выражаем более того, что мы чувствуем. Мы поем о том, чего на самом деле не испытываем.

Затем, когда Господь дает нам случай или преимущество вкладывать нашу лепту в сокровищницу Божию, с каким холодным равнодушием мы делаем это! Какое отсутствие истинной полной и беззаветной отдачи сердца Богу! Насколько забывается нами Апостольское правило: "Сколько позволит ему состояние" (1 Кор. 16,2). Какая скудость! Как мало встречается беспредельной преданности, управлявшей сердцем бедной вдовы, которая, имея всего две лепты, на которых по крайней мере одну она со спокойным сердцем могла оставить себе на пропитание, отдает обе лепты в сокровищницу Божию, другими словами, отдает Богу решительно все, что она имеет. В течение недели мы, быть может, тратим десятки рублей на самих себя, делаем непроизводительные расходы, когда же заходит разговор о деле Господнем, о Его бедных, вообще об интересах Божиих, как слабо и не охотно отзываемся мы на это!

Читатель, исследуем все это, исследуем весь вопрос о служении Богу и о нашей преданности Ему в присутствии Божием и ввиду благодати, спасшей нас от вечного огня. Обсудим серьезно все драгоценные и могущественные права, которые Христос имеет на нас. Мы не принадлежим самим себе: мы искуплены дорогою ценою. Мы обязаны Предавшему Себя за нас на смерть не только тем, что у нас есть лучшего, но и всем, что мы имеем. Но сознаем ли мы это? Если же наши сердца сознают это, как необходимо отражать это в нашей жизни! Да научит нас Господь все яснее сознавать, кому мы принадлежим и кому мы служим! Да даст Он нам силою Духа Святого и во исполнение Писания беззаветно посвятить Ему наши сердца, наш ум, наши руки, наши ноги, - все наше существо. Да будет так с нами и со всеми искупленными Его!

Наше внимание должно быть теперь обращено на весьма серьезный и важный вопрос. "Если найдется среди тебя в каком-либо из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе, мужчина или женщина, кто сделает зло пред очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его, и пойдет и станет служить иным богам и поклонится им, или солнцу, или луне, или всему воинству небесному, чего я не повелел; и тебе возвещено будет, и ты услышишь, то ты хорошо разыщи, и, если это точная правда, если сделана мерзость сия в Израиле"; - дело это касалось всего народа, - "то выведи мужчину того, или женщину ту, которые сделали зло сие, к воротам твоим, и побей их камнями до смерти. По словам двух свидетелей, или трех свидетелей должен умереть осужденный на смерть; не должно предавать смерти по словам одного свидетеля. Рука свидетелей должна быть на нем прежде всех, чтоб убить его, потом рука всего народа; и так истреби зло из среды себя" (ст. 2-7).

Мы уже имели случай упоминать о великом принципе, изложенном в этих стихах: обвинение можно было поизносить только при наличии достоверного свидетельства. Это неизменное правило владычества Божия; мы встречаем его всюду в Писании; оно справедливо и спасительно; пренебрегая им, мы впадаем в заблуждение. Никогда нам не следовало бы составлять суждение о человеке, не заручившись двумя или тремя свидетелями; еще менее мы имеем право высказывать свое мнение о человеке или осуждать его, не основываясь на достоверных доказательствах его вины. Свидетельства одного, хотя бы и вполне достойного доверия, человека мало для того, чтобы прийти к верному заключению. Мы часто бываем убеждены, что то или другое верно, потому что это утверждает пользующийся нашим полным доверием человек; но Бог несравненно мудрее нас. Свидетель может быть человеком вполне правдивым, искренним и не способным утверждать ложь или против кого бы то ни было лжесвидетельствовать; но тем не менее нам необходимо держаться Божественного правила: "При словах двух свидетелей состоится дело" (Втор. 19,15).

Очень важно, чтобы это правило применялось к действиям членов Церкви. Оно имеет бесценное значение во всех случаях, когда речь идет о том или другом наказании, и в тех случаях, где замешан вопрос о характере и репутации того или иного человека. Прежде, чем прийти к какому-либо окончательному заключению или вывести решительное суждение о каком-либо своем члене, Церковь должна убедиться в этом на основании достоверных данных. Если неопровержимые доказательства отсутствуют, необходимо с терпением и доверием ожидать их от Бога, - Он, конечно, восполнит недостающее.

Если, например, случится какое-либо зло, или возникнет какое-либо заблуждение в Церкви, и все это сделается известным и несомненным только одному ее члену, что ему следует предпринять? - Ожидать, чтобы Бог воздвиг других свидетелей. Действовать иначе - значит нарушать многократно одобренный словом Божиим принцип. Будучи единственным свидетелем того или иного дела, должен ли человек чувствовать себя оскорбленным или обиженным, что его свидетельству не придается настоящего значения? Нет, ему не следует и ожидать этого; он даже не должен выступать в качестве свидетеля, не заручившись подобным же свидетельством одного или двух других лиц. Можно ли признавать Церковь равнодушной или охладевшей, потому что она отказывается действовать согласно свидетельству одного человека? Нет, поступая иначе, она открыто преступила бы заповедь Божию.

Этот великий принцип относится не только к случаям, требующим наказания, или к составлению суждения о членах Церкви: он применим всюду. Мы должны принять для себя за правило никогда не составлять суждения и никогда не выводить заключения, не удостоверившись в их справедливости, согласно установленной Богом мере очевидности; если фактов налицо не имеется; нам следует выжидать; и, если мы обязаны непременно вывести то или другое заключение, в свое время Бог сделает для нас все очевидным.

Читатель, какое бы положение он не занимал, должен с серьезным вниманием отнестись к этому вопросу. Все мы склонны необдуманно составлять наши суждения, все мы склонны руководствоваться нашими впечатлениями, подозревать в других зло, сообразоваться с нашими предрассудками. Будем же остерегаться всего этого. Чтобы составить верное представление о человеке или о деле, мы нуждаемся в спокойствии, в серьезном и беспристрастном отношении к ним. Будем осмотрительны в выражении наших мнений о людях, потому что мы можем значительно повредить нашему другу, брату или соседу, если мы руководствуемся неверным впечатлением или ложным обвинением; таким образом мы можем стать причиною установления неверной репутации нашего ближнего. Все это не заслуживает благоволений Божия. Всего этого следует остерегаться как нам самим, так и останавливать в этом наших братьев, если нам представляется для этого удобный случай. Если кто-либо обвиняет отсутствующее лицо, нам следовало бы настоять на том, чтобы или доказать справедливость обвинения, или же отказаться от него. Этим способом мы избегли бы злоречия, не только бесполезного, но и решительно греховного.

Прежде чем окончательно покончить с этим вопросом, мы напомним, что Священная история представляет нам несколько примеров случаев, в которых обвинение падало на невиновного человека, хотя, по-видимому, и было соблюдено, указанное во Втор. 17,6-7 правило. Вспомните случай с Навуфеем в 3 Царст. 21, случай со Стефаном в Деян. 6 и 7; вспомните, главным образом, случай с единственным совершенным "Человеком", когда-либо жившим на земле. Увы! люди, очевидно, любят только буквально исполнять постановления Священных Писаний: они умеют приводить слова в оправдание самых вопиющих несправедливостей, самой непозволительной безнравственности. Два свидетеля утверждают, что Навуфей хулил Бога и царя; и вот, по свидетельству двух лжецов, действовавших по внушению нечестивой и злой женщины, этот честный израильтянин лишился своего наследия и был убит камнями. Стефан, человек, исполненный Духа Святого, был также побит камнями под тем предлогом, что, по свидетельству двух лжесвидетелей, он произносил богохульные слова; лжесвидетельство это было признано заслуживающим доверия начальниками, имевшими возможность ссылаться в этом случае на авторитет 17-ой главы Книги "Второзаконие".

Все это доказывает нам, что такое душа человеческая, что такое религия, если при этом совесть остается непробужденной; но все это, однако, нисколько не умаляет значения нравственного принципа, выраженного в начале изучаемой нами главы. Ничто так не понижает уровня духовной жизни, ничто так не иссушает и не охлаждает человеческого сердца, как религия, не освященная пробужденною совестью и страхом Божиим; одною из характерных ее особенностей является факт, что руководящиеся ею люди не стыдятся и не боятся ссылаться на букву Священного Писания, укрывая им, как густым покрывалом, злые намерения своих сердец.

Но благодарение нашему Богу, Его Слово во всей своей небесной чистоте, во всем своем Божественном совершенстве, со всею своею нравственною возвышенностью озаряет наши души, оказывая решительное сопротивление всякой попытке врага найти на его священных страницах, которое не носит на себе печати того, что истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно (Фил. 4,8).

Перейдем теперь ко второму вопросу, рассматриваемому в нашей главе: "Если по какому делу затруднительным будет для тебя рассудить между кровью и кровью, между судом и судом, между побоями и побоями, и будут несогласные мнения в воротах твоих, то встань и пойди на место, которое изберет Господь, Бог твой, и прийди к священникам, Левитам, и к судье, который будет в те дни, и спроси их, и они скажут тебе, как рассудить. И поступи по слову, какое они скажут тебе, на том месте, которое изберет Господь, и постарайся исполнить все, чему они научат тебя. По закону, которому научат они тебя, и по определению, какое они скажут тебе, поступи, и не уклоняйся ни направо, ни налево от того, что они скажут тебе. А кто поступит так дерзко, что не послушает священника, стоящего там на служении пред Господом, Богом твоим, или судьи, тот должен умереть, -и так истреби зло от Израиля. И весь народ услышит, и убоится, и не будет впредь поступать дерзко" (ст. 8-13).

Сам Господь усматривает здесь все, необходимое для того, чтобы не могло возникнуть никаких недоразумений в обществе израилевом. Каждый неясный вопрос должен был отдаваться на решение Богу в месте, которое Он избрал; там он рассматривался в присутствии Божием поставленными на это Богом лицами. Таким образом, исчезала всякая возможность впасть в гордость или поступить своевольно. Все возбуждавшие несогласие вопросы должны были решаться судом Божиим, выражением которого служил священник, или же поставленный для этого от Бога судья.

Все, одним словом, представлялось решению Божественного авторитета. Не могло случиться, чтобы один человек произвольно возвышался над прочими; это не подобало обществу Божию. Каждый должен был подчиниться Божию правосудию, преклониться пред его решением. Израиль не мог не признать авторитета этого суда: выше этой власти никакой другой не было. Поставленный от Бога священник или судья говорил как бы от имени Божия: как истец, так и защитник обвиняемого должны были безропотно подчиниться его решению.

Читатель ясно видит, что никогда ни одному члену общества Израилева не могла прийти на ум мысль отдать свое дело на решение языческого суда, что значило бы нанести личное оскорбление Самому Иегове, находившемуся среди общества Израилева, чтобы решать все могущие возникнуть вопросы. Он не нуждался в чьей-либо помощи. Ему были ведомы все мельчайшие подробности дела, все, что было за и против человека; Он ведал начало и конец всех споров, какими бы запутанными и сложными они ни представлялись. Все должны были обращать свой взор на Него и предоставлять Ему, а не кому-либо другому, решение любого вопроса на месте, избранном Самим Богом. Нельзя было ни на минуту предположить, что два члена общества Божия могли обратиться к языческому суду. Это доказало бы несовершенство устроенного Господом для Израиля суда.

Не научает ли это многому и нас? Каким путем мы должны разрешать возникающие между нами разногласия? Должны ли мы предоставить миру судить наши дела? Нет ли в самой Церкви Божией всего, что необходимо для разрешения могущих случиться споров? Послушайте, что говорит по этому поводу богодухновенный Апостол Коринфской Церкви "всем освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас", - говорит это Апостол и всем ныне существующим христианам.

"Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что святые будут судить мир? Если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела? Разве не знаете, что не будем судить ангелов, ни тем более дела житейские? А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляете своими судьями ничего не значащих в Церкви. К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судиться, и притом пред неверными. И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбу между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы сами обижаете и отнимаете, и притом у братьев. Или не знаете, что неправедные Царства Божий не наследуют? Не обманывайтесь" (1 Кор. 6,1-9).

Здесь мы черпаем Божественное назидание для Церкви Божией на все времена. Не будем никогда терять из виду, что Библия есть Книга, написанная для каждого из периодов жизни Церкви на земле. Церковь, правда, не представляет из себя, увы! того, что она являла собою в те дни, когда эти строки были написаны богодухновенным Апостолом. Великая перемена совершилась в ее положении. В первые дни христианства легко было провести границу между Церковью и миром, между "святыми" и "неверующими", между "внутренними и внешними".

Разграничительная линия, разделявшая их, отличалась глубиною и ясностью; ошибиться было нельзя. Рассматривая тогдашнее общество с религиозной точки зрения, мы имеем пред собою язычество, иудейство и христианство, - язычника, иудея и Церковь Божию, -языческий храм, синагогу и собрание Церкви Божией. Последнее явило полную противоположность всему остальному. Христианство в эти древние времена громко и ясно свидетельствовало об истине. Это было не дело национальности, не вопрос, важный для какой-либо местности, а вопрос личный, живая и жизненная действительность, вере Божия, - животворящая, являемая в жизни сила души.

Теперь порядок вещей круто изменился: чада Церкви и чада мира до такой степени смешались между собою, что многим покажутся совершенно непонятными вся сила и все значение применения к жизни вышеуказанного принципа. Если бы мы заговорили о "святых", ведущих тяжбы с "неверными", нам сказали бы, что мы говорим на никому не ведомом языке. Самое понятие "святые" утратило приданный этому слову самим Апостолом смысл. Но изменились ли от этого Слово Божие и раскрываемые им для наших душ великие истины?

Изменились ли мысли Божий по отношению к церкви и по отношению к миру, а так же касательно взаимных отношений церкви и мира? Не отличает ли Бог и теперь "святых" от "неверных"? Не порицает ли Он и до сих пор факта, что "брат с братом судится, и притом пред неверными?" Потеряло ли, одним словом, Писание свою силу, свою практическую применимость в жизни? Не остается ли оно и теперь нашим руководителем, нашим авторитетом, нашим единственным совершенным и непогрешимым указателем? Уничтожила ли большая перемена, происшедшая в нравственном настрое членов Церкви, все значение Слова Божия для нас, т.е. для "всех призывающих имя Господа нашего Иисуса Христа а о всяком месте?" Неужели драгоценное откровение воли Отца нашего сделалась для нас мертвой буквой, вышедшей из употребления книгой, устарелым документом древних времен? Отняла ли перемена в нашем положении хотя бы малейшую частицу славы от слова Божия?

Читатель, какой ответ находишь ты на все это в своем сердце? Смиренно и с молитвою взвесь все это в душе твоей. Твой ответ будет точным показателем своего положения пред Богом и твоего духовного состояния. Не ясно ли тебе, не приходится ли тебе признаться, что сила Писания никогда не может исчезнуть, что выражение в Кор. 6 принципы никогда не перестанут относиться к Церкви Божией? Напрасно доказывать, что все подверглось сильному изменению: "не может нарушиться Писание" (Иоан. 10,35), а потому оно называло ошибкою в первом веке, то же оно сочтет ошибкою и в девятнадцатом веке; все труднее и труднее становится применять к жизни Божественные принципы; все это правда, но, однако, мы никогда не можем согласиться отступить от них или согласоваться с побуждениями менее возвышенного характера. Лишь только бы мы задумали допустить факт, что ввиду того, что Церковь впала в заблуждение, подчиняться требованиям Божиим немыслимо, тотчас же исчезли бы и все принципы христианского послушания. Как было дурно в те дни, когда Апостол писал свое Послание Коринфской Церкви, так дурно и теперь, чтобы "брат с братом судился, и притом пред неверными". Видимое единство Церкви, правда, исчезло; она лишилась многих даров; она удалилась от своего нормального положения, но, как кровь Христова не может потерять силу, как первосвященническое заступничество Господа не может утратить свою действенность, так не может лишиться своего могущества и Слово Божие. Будем, кроме того, помнить, что во Христе, в ее благословенной Главе, Церкви дарованы великие преимущества, заключающиеся в мудрости, в благодати, в силе Божией и в духовных дарах; и все это отдано в безраздельное пользование всякого, желающего усвоить все это себе верою. Нет предела богатству Христову. Мы не можем надеяться увидеть на земле тело Христово (Церковь Его) в совершенно нормальном положении, но нам дано, тем не менее, преимущество знать, какое положение должно, собственно говоря, занимать тело Христово; стремиться стать именно в это положение - наша прямая обязанность.

Удивительная перемена совершается во всем нашем положении, во всех наших взглядах, в наших суждениях о самих себе и о других с той минуты, как мы ступаем на истинную почву, принадлежащую Церкви Божией. Все становится другим. Библия делается для нас новою Книгою. Мы приобретаем совершенно иной взгляд на весь мир. Многие части Писания, чтение которых в течение долгих лет не приносило нам пользы, теперь сияют Божественным светом, преисполняя наши сердца благоговением, любовью к Богу и хвалою Ему. Мы смотрим на все с новой точки зрения; весь наш нравственный горизонт изменяется; туман, окутывавший нас, исчез; теперь все вокруг нас становится ясным: мы видим все в небесном свете Писаний. Мы как бы вторично обращаемся своим сердцем к Богу; теперь мы видим, что можем читать Библию осмысленно: нам дается Божественный ключ, раскрывающий нам ее смысл. Нам становится очевидным, что Христос есть центр и предмет всех мыслей, всех предначертаний, всех вечных советов Божиих; мы входим в дивную атмосферу благодати и славы, с любовью открываемую нам Духом Святым в Слове Божием.

Могущественное действие Духа Святого да скажется в душе читателя, и да сознает он эту истину н сердце своем! Да получит он от Бога способность изучать Писание, всецело повинуясь учению и его авторитету! Да не советуется он с своею плотью и кровью, но да решится он, подобно малому ребенку, броситься в объятия Господа, и да стремиться он получить от Него духовное разумение для служения Христу!

Теперь рассмотрим заключительные стихи нашей главы; они проливают удивительный свет на будущее Израиля и заранее указывают на время, когда народ захочет избрать себе царя.

"Когда ты прийдешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня, то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою царем иноземца, который не брат тебе. Только чтобы он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней; ибо Господь сказал вам: "не возвращайтесь более путем сим"; и чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно" (ст. 14-17).

Удивительно, что самые знаменитые и самые мудрые израильские монархи во всех отношениях преступали именно три данные им повеления Божия. "Царь Соломон также сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елофе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской. И послал Хирам на корабль своих поданных корабельщиков, знающих море, с поданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону". - "И послал Хирам царю сто двадцать талантов золота". - "В золоте, которое приходилось Соломону в каждый год, весу было шестьсот шестьдесят шесть талантов золотых, сверх того, что получаемо было от разносчиков товара, и от торговли купцов, и от царей Аравийских, и от областных начальников". - "И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями... Коней царю Соломону приводили из Египта..." - "И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин... И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены сердце его" (3 Цар. 9,26-28; 14-10,14; 15, 27, 28-11,1.3).

Прискорбные факты! Вот картина душевного состояния человека, находящегося в самых благоприятных условиях и среди окружающего его почета. Здесь нам представлен царь, мудрее которого не было царя на земле, царь, осыпанный благословениями Божиими, высшими дарованиями, почестями и самыми удивительными преимуществами; его чаша была переполнена: у него не было недостатка ни в каких земных благах. Замечательная молитва, вознесенная им к Богу при посвящении храма, казалось, обнаруживала в нем его лучшие задатки и качества души, заставляла предполагать встретить в нем достойного царя израильского.

Но, увы! он самым плачевным образом преступил все предписания закона Божия, столь решительно и ясно выраженные Господом. Ему не ведено было ни "чрезмерно умножать серебро свое", ни собрать много золота; однако именно это он и делал. Ему не ведено было возвращаться в Египет, "чтобы умножать число коней своих", однако он посылал в Египет за конями. Ему не ведено было умножать число жен, он же взял себе тысячу жен, и они развратили сердце его. Таков человек! Как мало можно на него рассчитывать! "Всякая плоть, как трава, и всякая слава человеческая, как цвет в траве: засохла трава, и цвет ее опал" (1 Петр. 1,24). - "Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его: ибо что он значит?" (Ис. 2,22).

Чем можно объяснить грустное и унизительное падение Соломона? В ответ на этот вопрос мы предлагаем читателю прочесть заключительные стихи нашей главы.

"Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги,, находящейся у священников Левитов; и "пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтоб не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем и сыновья его посреди Израиля" (ст. 18-20).

Если бы Соломон придал должное значение этим драгоценным и серьезным словам, история его жизни сложилась бы иначе. Мы нигде не находим указания, что он переписал для себя свод законов, если же это и было им исполнено, он, очевидно, нисколько не согласовался с ним; напротив, он открыто отвратился от этого закона, делая именно то, что ему было запрещено. Одним словом, небрежное отношение к слову Божию было причиною падения и всех несчастий, так быстро сменивших великолепие Соломонова царствия.

Очень важно помнить это в наши дни; это побуждает нас умолять читателя обратить внимание на этот вопрос. То же обстоятельство составляет и причину упадка Церкви. Небрежное отношение к Слову Божию служит источником всякого зла, всякого неустройства, всех заблуждений сект и разделений, когда-либо существовавших и в настоящее время существующих в мире. И мы можем с уверенностью прибавить, что единственный и верный способ для выхода из этого грустного положения заключается в том, чтобы каждый из нас обратился к авторитету Слова Божия, оставляемого в небрежении. Пусть каждый из нас подумает о том, как далеко он отошел от простого и ясного учения Нового Завета, от заповедей возлюбленного Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Смиримся под крепкой рукой Божией, исповедуем Господу наш грех, искренне осудим себя пред лицом Его; по великой благости Своей, Он нас восстановит, благословит и поведет по чудному пути послушания, открытому пред всякою истинно смиренною душою.

Дух Святой, присущей Ему великой силой, да воздействует на сердце и совесть всякого члена тела Христова, где бы он ни находился, и да вселит в них убеждение безусловной необходимости непосредственного и полного их послушания авторитету Слова Божия.

Постановления, приводимые в начале этой главы, являют нам целый ряд необыкновенно поучительных и важных для жизни истин.

"Священникам Левитам, всему колену Левиину, не будет части и удела с Израилем: они должны питаться жертвами Господа и Его частью; удела же не будет ему между братьями его: Сам Господь удел его, как говорил Он ему. Вот, что должно быть положено священниками от народа, от приносящих в жертву волов и овец: должно отдавать священнику плечо, челюсти и желудок. Также начатки от хлеба твоего, вина твоего, елея твоего, и начатки от шерсти овец твоих отдай ему. Ибо его избрал Господь, Бог твой, из всех колен твоих, чтобы он предстоял пред Господом, Богом твоим, служил во имя Господа, сам и сыны его во все дни. И если Левит прийдет из одного из жилищ твоих, из всей земли сынов Израилевых, где он жил, и прийдет по желанию души своей на место, которое изберет Господь, и будет служить во имя Господа, Бога твоего, как и все братья его Левиты, предстоящие там пред Господом, то пусть они пользуются одинаковою частию, сверх полученного от продажи отцовского имущества" (ст. 1-8).

Здесь, как и вообще везде в книге "Второзаконие", священники и левиты всегда называются вместе. Мы обращаем внимание читателя на эту характерную особенность нашей Книги, но останавливаемся на ней только мельком, чтобы лишь отметить разницу, которая существует между Книгою "Второзаконие" и Книгами "Исход", "Левит" и "Числа". Мы думаем, что это происходит от того, что в Книге "Второзаконие" Бог руководствовался целью выдвинуть вперед все общество Израилево. Потому там так мало встречается описаний исполняемых священниками обрядов. Вся Книга "Второзаконие" проникнута одною великою мыслию, - принципом непосредственного отношения Израиля и Иеговой.

В разбираемых нами стихах священники и левиты названы вместе и представляют из себя служителей Господа, всецело зависящих от Него и тесно связанных с жертвенником Божиим и со служением Богу. Это удивительно поучительный факт, открывающий для нас собою целый ряд истин.

Просматривая историю народа израильского, мы замечаем, что когда все шло, как следует, на Божий жертвенник постоянно возносились жертвы Господу, а следовательно, ни в чем не нуждались ни священники, ни левиты. Если Иегова получал Свою часть, Его служители знали, что и они получат предназначенную им часть жертвы. Если Бог не получал Своей части, ее не получали и служители Божий; все это было тесно связано вместе. Народ должен был приносить Богу свои жертвы, Бог же делил их со Своими служителями. Священникам и левитам ничего не приходилось просить или требовать у народа: народу было дано преимущество возносить свои дары на жертвенник Божий; Господь же позволял Своим служителям питаться плодами усердия и преданности народа по отношению к Богу - Иегове. Таковы были Божий мысли относительно служителей Божиих в Израиле. Они должны были питаться добровольными приношениями, собиравшимися от всего общества Божия. Совершенно иначе, видим мы, обстояло дело во дни Илия: "Не знали Господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей, и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или в горшок, и что выберет вилка, то и брал себе священник. Так поступали они со всеми Израильтянами, приходившими туда в Силом. Даже прежде, нежели сожигали тук", - часть, принадлежавшую исключительно одному Господу, - "приходил отрок священнический, и говорил приносившему жертву: дай мясо на жаркое священнику; он не возьмет у тебя вареного мяса, дай сырое. И если кто говорил ему: пусть сожгут прежде тук, как должно, и потом возьми себе, сколько желает душа твоя, то он говорил: нет, теперь же дай, а если нет, то силою возьму. И грех этих молодых людей был весьма велик пред Господом: ибо они отвращали от жертвоприношений Господу" (1 Цар. 2,12-17).

Положение вещей было самым плачевным, и все это навело страшный Божий Суд на дом Илия. Иначе и быть не могло. Если служители жертвенника могли поступать так нечестиво и так беззаконно, Божий суд был для них неминуем.

Нормальный же порядок вещей, описываемый нами в нашей главе, являлся прямою противоположностью всему этому злу. Иегова окружал Себя доброхотными приношениями Своего народа; Он давал их в пищу служителям Своего жертвенника. Таким образом, если на жертвенник Божий возносилось много даров, и священники, и левиты получали много приношений, обильную пищу; когда же, напротив, народ небрежно служил Иегове и не заботился о Его жертвеннике, тогда в той же мере чувствовали недостаток в пище и служители Господни. Они, другими словами, совершенно сливались с поклонением, и служением Богу Израилеву.

Так, например, в добрые дни благочестивого царя Езекии, когда сердца израильтян были искренне преданы Господу, мы читаем, что "постановил Езекия череды священников и Левитов, по их распределению, каждого при деле своем, священническом или левитском, при всесожжении и при жертвах мирных, для службы, для хваления и славословия, у ворот дома Господня. И определил царь часть из имущества своего на всесожжения: на всесожжения утренние и вечерние, и на всесожжения на субботы и в новомесячия, и в праздники, как написано в законе Господнем. И повелел он народу, живущему в Иерусалиме, давать определенное содержание священникам и Левитам, чтобы они были ревностны в законе Господнем. Когда обнародовано было это повеление, тогда нанесли сыны Израилевы множество начатков хлеба, вина, и масла, и меду, и всяких произведений полевых; и десятин из всего нанесли множество. И Израильтяне и Иудеи, живущие по городам Иудейским, также представили десятины из крупного и мелкого скота, и десятины из пожертвований, посвященных Господу, Богу их; и наложили груды, груды. В третий месяц начали класть груды, и в седьмой месяц кончили. И пришли Езекия и вельможи, и увидели груды, и благодарили Господа и народ Его, Израиля. И спросил Езекия священников и Левитов об этих грудах. И отвечал ему Азария, первосвященник, из дома Садокова, и сказал: с того времени, что начали носить приношения в дом Господень, мы ели до сыта, и многое осталось; потому что Господь благословил народ Свой. Из оставшегося составилось такое множество" (2 Пар. 31,2-10).

Как все это чудесно! Как все это ободряет наши сердца! Глубокий поток безграничной преданности Богу высоко вздымал свои волны вокруг жертвенника Божия, принося с собой обилие пищи для служителей Господа; образовались целые "груды из приношений. Мы можем с уверенностью сказать, что это было отрадно для сердца Бога Израилева, а равно отрадно и для сердца тех, которые, следуя голосу Божию, отдались служению у жертвенника и в святилище Божием.

Отметим главным образом следующие слова: "Как написано в законе Господнем". Вот чем руководствовался Езекия, вот что составляло верное и твердое основание его действий. Внешнего единства народа в то время, правда, не существовало: когда царь приступил к этому делу, положение вещей было самым плачевным; но Слово Господне имело такое же важное, истинное и положительное значение во дни Езекии, как и во дни Давида, или во дни Иисуса Навина. Езекия совершенно справедливо сознавал, что слова Втор. 18,1-8 имели отношение и к его времени, и к его совести, что как на него, так и на народ была возложена ответственность по мере сил сообразовываться с повелениями Божиими. Надлежало ли священникам и Левитам терпеть голод, потому что единство Израилево было нарушено? Нет. Их благоденствие и нужды их зависели от соблюдения Слова Божия, от ревности народа к служению или к делу Божию, или же от небрежного отношения к ним. Обстоятельства жизни могли, правда, изменяться, и израильтянину, быть может, иногда невозможно было выполнить в полной точности предписанные ему богослужебные обряды; но он никогда не мог оказаться в положении, лишавшем его преимущества дать полный простор своему сердцу в его стремлении ревностно служить Иегове и Его жертвеннику.

Поэтому в истории Израиля мы всегда встречаемся с фактом, что, когда у них все шло, как следует, служение Господу было обставлено прекрасно, и Его служители получали все потребное. Напротив, когда, во время нравственного упадка народа, сердца охладевали, эгоизм брал верх, и тогда наступали дни полного равнодушия народа к жертвеннику Божию. Взгляните, например, на факты, описанные в Неем. 13. Когда после своего кратковременного отсутствия в Иерусалиме верный служитель Божий снова возвратился туда, к великому своему огорчению, он увидел, что в течение этого небольшого промежутка времени произошли многие упущения и что, между прочим, левиты не получали своей пищи, "еще узнал я, что части Левитам не отдаются и что Левиты и певцы, делавшие свое дело, разбежались, каждый на свое поле" (ст. 10). "Десятины" не лежали грудами у жертвенника в эти грустные дни, сердце же Божие и закон Господень не требовали, чтобы люди работали и пели Богу, не имея, чем утолить свой голод. Народ обесславил себя тем, что служители Божий должны были по его небрежности отказаться от служения Богу, чтобы не умереть с голоду.

То было плачевное положение, и Неемия глубоко осознавал это, потому что мы читаем: "Я сделал за это выговор начальствующим, и сказал: зачем оставлен нами дом Божий? И я собрал их, и поставил их на место их. И все Иудеи стали приносить десятины хлеба, вина и масла в кладовые. И приставил я к кладовым Шеламию... потому что они считались верными", - они заслуживали доверия братьев своих, - "и на них возложено раздавать части братьям своим" (ст. 11-13). Понадобились люди испытанные и верные, чтобы занять эту высокую должность, -распределять, кому следует, драгоценные плоды усердия народа; они должны были сообща черпать из сокровищницы Господней, согласно Слову Божию восполняя полностью беспристрастно нужды верных Господних служителей. Таков был чудный, предписанный Богом Израилю, порядок, соблюдения которого радовало сердца истинных израильтян, подобных Неемии и Езекии. Широкий поток благословений изливался Иеговою на Его народ, от народа же возвращался обратно к Нему; и из этого-то могучего потока должны были с избытком удовлетворять свои нужды служители Божий. Факт, что Левиты вынуждены были вернуться "каждый на поле свое", наносил бесчестие Господу; это доказывало, что Его дом пребывал в запустении, что не хватало пищи для Его служения.

Чему все это может нас научить? Чему может научиться из Втор. 18,1-8. Церковь Божия? Чтобы ответить на этот вопрос, прочтем 1 Кор. 9, где Апостол дает столь ценные указания, каким образом Церковь должна отзываться на нужды служителей Церкви, - вопрос, так мало понимаемый большинством христиан. Указание донельзя ясное. "Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, насадив виноград, не ест плодов его? Кто, пася стадо, не пьет молока от стада? По человеческому ли только рассуждению я это говорю? Не то же ли говорит и закон? Ибо в Моисеевом законе написано: "не заграждай рта у вола молотящего". О волах ли печется Бог? Или, может, для нас говорится? Да, для нас это написано; ибо, кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить с надеждою получить ожидаемое. Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное? Если другие имеют у вас власть, не паче ли мы?" - здесь сказывается благодать Божия? - "однако мы не пользовалось сею властью, но все переносим, дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову. Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования." Но, - и снова здесь сказывается святая возвышенность благодати, - "я не пользовался ничем таковым. И написал это не для того чтобы так было для меня. Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою. Ибо, если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую. Ибо если делаю это добровольно, то буду иметь награду; а если не добровольно, то исполню только вверенное мне служение. За что же мне награда? За то, что проповедую Евангелие, благовествую о Христе безвозмездно, не пользуясь моею властью в благовествовании" (ст. 7-18).

Этот важный и интересный вопрос здесь подвергнут всестороннему освещению. Апостол дает вполне ясные и определенные Божественные указания по этому поводу. "Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования"; смысл этих слов полностью очевиден. Другими словами, как в древние времена священники и Левиты существовали приносившимися народом жертвами, так же и теперь те, которые действительно призваны Богом, облагодетельствованы во Христе и приготовлены Духом Святым к благовествованию Евангелия, те, которые всецело отдают себя на служение этому чудному делу, имеют, мы видим, нравственное право получать поддержку для удовлетворения своих временных нужд. Это не значит, что они должны рассчитывать на определенное содержание со стороны тех, кому они благовествуют Слово Божие. Подобного постановления в Новом Завете не встречается. Божий работник должен ожидать восполнения своих нужд только от своего Господина. Горе ему, если он ожидает помощи от Церкви или от людей, какими бы хорошими они ни были! Священники и Левиты получали свою часть от Иеговы: Он был их уделом. Правда, Он желал, чтобы Его народ служил Ему в лице Его служителей. Он говорил, что они должны были давать Ему, и блаженны они были, когда давали Ему; давать Ему, - таково было их преимущество, таков был и долг их; если б они от этого отказались, или если бы они отнеслись к этому небрежно, засуха и неурожай поразили бы поля их (Агг. 5-11).

Священники же и Левиты должны были взирать на Одного Иегову. Если народ не приносил своих десятин, Левиты должны были возвращаться к своим полям и существовать работою своих рук. Они не имели права требовать от народа приношения жертв и десятин; они могли прибегать только к помощи Бога Израилева, посвятившего их на служение Себе и поручившего им это служение. То же и теперь относится к служителям Божиим; им следует взирать на Него Одного. Они всегда должны помнить, что они были призваны Им, избраны Им на дело Его; иначе они не могут взяться за служение Ему. Они должны совершенно отвратить свой взгляд от человека, от всех человеческих источников, от всякой человеческой поддержки и опираться исключительно на Бога живого, Самые плачевные последствия ожидают того, кто легкомысленно относится к подобного рода вопросам; часто случается, что люди, не призванные Богом, не предуготовленные Им для служения Ему, бросают свои занятия, чтобы, как говорят они, посвятить себя делу Божию и жить по вере. Это влечет за собою самые пагубные падения. Одни, столкнувшись с серьезною действительностью жизни, приводят в смущение и теряют свое нравственное равновесие; другие лишаются внутреннего покоя; некоторые же возвращаются в мир.

Мы, одним словом, убеждены на основании сорокалетнего опыта, что редко следует человеку, имущему какое-либо определенное занятие, отказываться, чтобы идти на дело проповеди. Призвание Божие должно звучать так определенно и ясно, чтобы можно было сказать вместе с Лютером на Вормском сейме: "Иначе поступить я не могу; да поможет мне Бог" Аминь." Тогда мы сможем быть полностью уверены, что Бог будет с нами в деле, к которому Он же нас призвал, что Он восполнит все наши нужды "по богатству славы Иисусом Христом". Что же касается людей и того, что они могут подумать о нас и об образе наших действий, мы должны отдать этот вопрос Богу. Мы ответственны только пред нашим Господом.

Но, рассматривая чудное изречение 1 Кор. 9, только что приведенное нами, мы видим, что Апостол, указав на свое неоспоримое право пользоваться материальною поддержкой со стороны Церкви, полностью от нее отказывается. "Но я не пользовался ничем таковым". Он работал своими руками, работал день и ночь, чтобы не оказаться для кого-либо бременем. "Нуждам моим", говорит Апостол в Деян. 20,34, "и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии". Он не "пожелал ни от кого ни серебра, ни золота, ни одежды". Он путешествовал, он проповедовал, переходил из дома в дом; он был неутомимым Апостолом, ревностным евангелистом, заботливым пастырем; его попечение распространялось на все Церкви. Он ли не имел прав на материальную поддержку со стороны Церкви? Церковь Божия должна была почитать себя донельзя счастливой, имея возможность вникать в его нужды и усматривать их; но он никогда не выдвигал вперед своих прав; он даже полностью отказался от них. Он добывал пропитание себе и бывшим при нем работою своих рук; в этом он желал послужить примером для всякого, как он это и говорил старейшинам Ефесской Церкви: "Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых, памятовать слова Господа Иисуса; ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать" (Деян. 20,35).

Не приходится ли удивляться, что этот возлюбленный служитель Христов при всех своих долгих путешествиях от Иерусалима до Иллирии, несмотря на обширный труд свой, как евангелиста, пастыря и учителя, еще находил время и для того, чтобы работою своих рук содержать себя и сопровождавших его сотрудников? Он поистине занимал высокое нравственное положение. Вся его жизнь была опровержением стремления обогатиться за счет других, насмешливые намеки неверующих на щедрое вознаграждение, получаемое служителями Божиими, не могли быть применены к нему. Он, конечно, не проповедовал за деньги.

И, однако, он с благодарностью принимал помощь от тех, кто умел давать. Много раз верная Господу Церковь в Филиппах вникала в нужды почитаемого и любимого ею отца во Христе; это дело любви никогда не забудется Богом. Тысячи христиан прочли трогательное повествование о щедрости филиппийцев и почерпнули новые силы от благоухания принесенных ими Господу жертв; память о них начертана на небе, где не забываются подобные дела любви; она начертана и в самом сердце Господа Иисуса Христа. Послушайте, что от избытка своего благодарного сердца Апостол говорит своим возлюбленным чадам: "Я весьма возрадовался в Господе, что вы уже вновь начали заботиться о мне; вы и прежде заботились, но вам не благоприятствовали обстоятельства. Говорю это не потому, что нуждаюсь; ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить в скудости, умею жить в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе. Впрочем вы хорошо поступаете, приняв участие в моей скорби. Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних. Вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду. Говорю это не потому, что я искал даяния; но ищу плода, умножающегося в пользу вашу. Я получил все, и избыточевствую; я доволен, получив от Епафродита посланное вами, как благовонное курение, жертву приятную, благоугодную Богу. Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом" (Фил. 4,10-19).

Блажен тот, кому было дано преимущество освежить сердце верного служителя Христова на склоне его жизни и в уединении Римской темницы! Как была благоугодна Господу жертва Филиппийцев, как уместна она была! С какою радостью они должны были выслушать изъявление благодарности Апостола. Им было отрадно узнать от него, что их жертва вознеслась к престолу и к сердцу Божию, как приятное благоухание. Кто из нас не предпочел бы лучше быть филиппийцем, вникающим в нужды Апостола, нежели коринфянином в истинном призвании Апостола, или же галатом, разбивающим его сердце? Какая большая разница! Апостол ничего не мог принять от Коринфской Церкви; этому препятствовало ее духовное состояние. Ее некоторые члены, однако, оказали ему поддержку, и этот факт занесен на богодухновенные страницы, записан на небесах и получит достойное воздаяние в грядущем Писании. "Я рад прибытию Стефана, Фортуната и Ехаика; они восполнили для меня отсутствие ваше; ибо они мой и ваш дух успокоили. Почитайте таковых" (1 Кор. 16,17-18).

Мы, таким образом, видим, что как при служении закону, так и при служении Евангелию и воля, и сердце Господа склоняются к тому, чтобы люди, действительно призванные Им к служению и всецело и верно посвящающие себя Ему, пользовались сердечным расположением и материальной поддержкой со стороны чад Божиих. Все любящие Христа души почтут счастьем и преимуществом для себя отделять Господу в лице Его служителей часть своего имущества. Будучи на земле, Он благоволил принимать помощь от людей, любивших Его и следовавших за ним. "Некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдолиною, из которой вышли семь бесов, и Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие... служили Ему именем своим" (Лук. 8,2-3).

Блаженные женщины! Каким высоким преимуществом они владели! Как отрадно было отзываться на нужды Господа славы во дни Его унижения и недостатка временных благ на земле! Их имена призваны достойными увековечения на священных страницах, - они записаны на них Святым Духом: поток времени во век не сотрет памяти о них. Похвально поступили эти женщины, не истратив своих денег на бесполезную роскошь и не скопив себе из них состояние, приносящего лишь вред душе, если оно не употребляется на служение Богу.

Но с другой стороны, мы видим, как важно, чтобы все работники Божий остерегались поддаваться влиянию человеческому, чтобы они ничего не ожидали от человека. В глубине своей души они должны рассчитывать исключительно на Бога; иначе рано или поздно их ожидает падение. Лишь на него они должны уповать во всех своих нуждах. Если Церковь не вникает в их потребности, прежде всего от этого пострадает она сама. Если они могут существовать трудом своих рук, не нанося этим вреда своему служению Христу, тем лучше; это, конечно, самое желательное для них. Что может быть прекраснее и назидательнее жизни истинного служителя Христова, в поте лица достающего пропитание себе и своей семье и в то же время ревностно преданного делу Божию? Полною противоположностью ему является человек, не одаренный духовными дарами и духовным развитием и в то же время берущий на себе служение делу Божию и видящий в нем средство к поддержанию своего существования. Такой человек находится в опасном духовном состоянии и не заслуживает ни малейшего уважения. Мы дольше не останавливаемся на этом вопросе и предпочитаем перейти к дальнейшему изучению нашей главы. "Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь, Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии. Не должны находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен пред Господом, Богом твоим. Ибо народы сии, которых ты изгоняешь, слушают гадателей и прорицателей, а тебе не то дал Господь, Бог твой" (ст. 9-14).

Читая эти слова, читатель, быть может, задает себе вопрос, какое отношение могут они иметь к христианину? Мы же зададим ему со своей стороны вопрос: не обращаются ли люди, называющие себя христианами, к прорицателям, магам гадателям? Не занимаются ли многие верчением столов, вызыванием духов, животным магнетизмом или гаданием? [Некоторые из наших читателей, быть может, не одобрят, что животный магнетизм мы ставим на одну линию с верчением столов и вызыванием духов. Они скорее приравнивают его к употребляемым в медицинской практике эфиру и хлороформу. Мы не будем с ними спорить. Мы только говорим, что ни под каким видом не хотели бы иметь дело с подобною силою, что мы не можем одобрить, чтобы один человек позволял другому приводить его в состояние бессознательности, с какой бы целью это не делалось. Прислушиваться же к словам приведенного в подобное состояние лица, или же руководствоваться ими, по нашему мнению, не только безумно, но и грешно.] Ко всем этим людям безусловно относится приведенное нами изречение. Мы полностью убеждены, что все эти дела от дьявола. Мы уверены, что, когда люди тем или иным способом вызывают духов, они отдаются во власть сатаны, обольщающего их и увлекающего ложью. К чему нужны вертящиеся столы и вызываемые духи тому, кто обладает чудным откровением Божиим? Все это оказывается полностью бесполезным для него. Если же, не довольствуясь драгоценным Словом Божиим, они обращаются к духам своих умерших друзей или других людей, чего же следует ожидать, как не гнева Бога, отдающего их во власть ослепляющих их духов заблуждения, являющихся и под видом умерших и говорящих им всякого рода ложь?

Мы не будем более останавливаться на этом вопросе; на это у нас нет ни времени, ни желания; но мы считаем своим долгом предупредить читателя о великой опасности, связанной с общением с духами умерших. Мы не будем обсуждать вопрос, могут ли души возвращаться в этот мир; если бы Господь нашел это нужным, Он, конечно, мог бы это допустить, но мы оставляем в стороне решение этого вопроса. Безусловно, полнота Божественного откровения - вот, что нам особенно следует иметь в виду. К чему вступать в общение с духами? Богач из притчи воображал, что, если бы Лазарь вернулся на землю и сам обратился с проповедью к пяти его братьям, это оказало бы огромное влияние на них: "Так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего; ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их Он же сказал: нет, отче Аврааме; но, если кто из мертвых прийдет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят" (Лук 16,27-31).

Вот истинное решение вопроса. Если люди не слушают Слова Божия, если они не верят тому, что оно им говорит в выражениях вполне ясных и определенных о них самих, о их нынешнем состоянии и о их будущей участи, они не убедились бы в этом, даже если бы тысячи духов вернулись в этот мир, чтоб засвидетельствовать о том, что они видели, слышали и испытали на себе или в аду; это не оказало бы на них прочного и спасительного действия. Это могло бы произвести огромное впечатление на общество, заставило бы говорить о себе в газетах, но этим бы дело и ограничилось Люди не прервали бы своих обыденных занятий, не остановились бы в своих поисках удовольствий, житейских выгод, не отказывались бы от своих безумных желаний. "Если Моисея и пророков не слушают," - если, прибавим мы, не слушают Христа и святых Его пророков, - "то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят". Сердце, не признающее очевидности Писаний, не удовлетвориться ничем; что же касается истинно верующей души, она находит в Писании все, для нее потребное, а поэтому ей не нужны ни вертящиеся столы, ни духи умерших, ни гадания: "И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших, и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу? спрашивают ли мертвых о живых? Обращайтесь к: закону и откровению. Если они не говорят, как это слово, то нет в них света" (Ис. 8,19-20).

Вот Божественный источник, отданный во всяком месте и во всякое время в пользование детям Божиим: на него указывает Моисей обществу Божию в чудных заключительных стихах нашей главы. Он совершенно ясно доказывает им, что им нет нужды обращаться к гадателям, чародеям, обаятелям или вызывателям умерших, - все это было ненавистно в очах Божиих. "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет Господь, Бог твой, - Его слушайте; так как ты просил у Господа, Бога твоего, при Хориве в день собрания, говоря: да не услышу впредь гласа Господа, Бога моего, и огня сего великого да не увижу более, дабы мне не умереть. И сказал мне Господь: хорошо то, что они говорили. Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые Пророк тот будет говорить Моим именем, с того Я взыщу. Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: как мы узнаем слово, которое не Господь говорил? Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполниться, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, - не бойся его" (ст. 15-22).

Мы не сомневаемся, что речь здесь идет, конечно, о благословенном Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе. В 3-ей главе Деяний Апостол Петр применяет именно к нему пророчество Моисея в словах: "Да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, которого небо должно было принять до времени совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века. Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня: слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам. И будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка, истребится из народа" (ст. 20-23).

Какое дивное преимущество мы имеем в возможности прислушиваться к голосу такого Пророка! Это голос Самого Бога, говорящего устами "Человека Христа Иисуса" не среди грома и молний, не из всепоедающего огня, но произносящего нежные слова чуткой любви, слова благодати, оживляющие смиренный дух и сокрушенное сердце и падающие, подобно небесной росе, на иссохшую землю. Этот голос слышится в Священном Писании и в драгоценных откровениях Божиих, так неизменно, так могущественно открывающихся нашему сердцу при изучении нами чудной Книги "Второзаконие". Не будем никогда забывать этого голоса: голос Священного Писания есть голос Христа, а голос Христа есть голос Божий. Больше нам ничего не надо. Если бы кто-либо вздумал принести новое откровение или какую-либо новую истину, не находящуюся в священной книге, мы обязаны исследовать слова этого человека и, вникнув в его учение при свете Писания, всецело отвергнуть его. "Не бойся его". Лжепророки обыкновенно отличаются самомнением, произносят напыщенные речи и имеют вид благочестия. Они стараются окружить себя ореолом высшего призвания; своею надменностью они внушают собой страх людям невежественным; но они не могут устоять пред всеиспытующей силой Слова Божия. Одно даже слово Священного Писания лишает их уверенности и подрывает основы их мнимого откровения. Те, которые знают голос истинного Пророка, не будут слушаться иного голоса; услышавшие голос доброго Пастыря уже не будут внимать чужому голосу.

Читатель, не забывай, что тебе следует прислушиваться исключительно к голосу Господа Иисуса.

"Когда Господь, Бог твой, истребит народы, которых землю дает тебе Господь, Бог твой, и ты вступишь в наследие после них, и поселишься в городах их и домах их, тогда отдели себе три города среди земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение. Устрой себе дорогу, и раздели на три части всю землю твою, которую Господь, Бог твой, дает тебе в уделе; они будут служить убежищем всякому убийцу" (ст. 1-3).

Какое удивительное смешение "благости и строгости обнаруживается в этих нескольких словах! Мы здесь становимся свидетелями "истребления" народов ханаанских, "мера беззаконий которых наполнилась"; рядом же с этим мы видим пред собою трогательное доказательство Божественной любви в отделении городов убежища для убийцы в день его бедствия, когда он убегает от руки мстителя за кровь. Суды Божий и благость Божия - и то, и другое дышит Божественным совершенством. Бывают случаи, при которых Божия благость оказалась бы лишь потворством злу и превозношению ума человеческого, что несовместимо с владычеством Божиим. Если люди воображают, что могут свободно грешить, потому что Бог милосерден, то рано или поздно они узнают, как жестоко ошибаются в этом отношении. "Итак видишь", говорит Апостол, "благость и строгость Божию" (Римл. 11,22). [Слово, переведенное выражением "строгость", в подлиннике обозначено словом, которое в буквальном смысле слова значит "истребление".] Господь, конечно, истребит злых, пренебрегающих Его благостью и Его долготерпением. Он, благодарен Ему, долготерпелив и многомилостив. В течение долгих лет Он терпел беззакония семи народов ханаанских, пока их нечестие не дошло до неба, и сама земля не отказалась терпеть их грехи. Бог долго терпел нечестие преступных городов долины, и, найдись в Садоме и Гоморре хотя бы десять праведных, Он ради них пощадил бы эти города. Но день пламенной мести пришел, и они были "разрушены".

Так когда-нибудь случится и с неверным Богу христианским миром: "Ты будешь отсечен" (Рим. 11,22). Время возмездия грядет, - то будет страшное время; одна мысль о нем заставляет сердце содрогаться.

Но, заметьте, как сияет "благость" Божия в первых строках нашей главы. Посмотрите, как Бог заботится о том, чтобы сделать город убежища как можно доступнее для убийцы. Три отделенных для этого города должны были находиться "среди земли", а не по ее краям и не в уединенных частях страны. Но это еще не все; сказано: "Устрой себе дорогу". Кроме того: "Раздели на три части всю землю твою". Все устраивалось так, чтобы убийце легко было убежать. Господь соблаговолил принять в расчет тревогу сердца, овладевшую "прибегшим взяться за предлежащую надежду" (Евр. 6,18). Город убежища должен был находиться "близко от убийцы, как "правда Божия" близка к бедному погибающему грешнику, так близка, что он обращает голос свой к "не делающему, но верующему в Того, кто оправдывает нечестивого" (Римл. 4,5).

Особенно веет благодатью от постановления: "Устрой себе дорогу". Оно чудно согласуется с Богом всякой благодати, - "с Богом и Отцом Господа нашего Иисуса Христа". Тот же Бог, Который по праведным судам Своим, истреблял все народы земли Ханаанской, милостиво встречал убийцу. "Итак видишь благость и строгость Божию".

"И вот такой убийца может убегать туда и остаться жив; кто убьет ближнего своего без намерения, не быв врагом ему вчера и третьего дня; кто пойдет с ближним своим в лес рубить дрова, и размахнется рука его с топором, чтобы срубить дерево, и соскочит железо с топорища и попадет в ближнего, и он умрет, такой пусть убежит в один из городов тех, чтобы остаться живым; дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцей и не настиг его, если далек будет путь", - дивная, трогательная благость Божия, - "и не убил его, между тем как он не подлежит осуждению на смерть, ибо не был врагом ему ни вчера и третьего дня. Посему я и дал тебе повеление, говоря: отдели себе три города" (ст. 4-7).

Здесь нам дается самое обстоятельное описание человека, для которого был предназначен город убежища. Если он не подходил под эту категорию людей, город оказывался для него бесполезным; в противном же случае он мог быть полностью уверен, что Бог всякой благодати подумал о нем и уготовил убежище, укрываясь в котором, случайный убийца оставался в безопасности. Лишь только он преступал ворота города убежища, он мог свободно дышать, мог отдохнуть от страха за его стенами. Меч мстителя мог настигнуть его там: и волос с его головы не мог упасть.

Он был в безопасности, в полнейшей безопасности; и в этой безопасности он был к тому же твердо уверен. Он не только надеялся на спасение, - он нимало в нем не сомневался. Он находился в черте этого города, - этого было достаточно. Пока ему еще не удалось достигнуть города, сильная тревога, сомнение, страх и томительная борьба наполняли сердце. Он бежал, ища спасения своей души, помышляя только о нем одном. Мы не можем себе представить, чтоб убийца останавливался в пути, чтобы рвать цветы, росшие по краям дороги. "Цветы!" - воскликнул бы он, - "к чему мне в эту минуту цветы? Моей жизни угрожает опасность. Я бегу от руки мстителя за кровь, и, если я прерву свой стремительный бег для того, чтобы собирать цветы, враг может настигнуть меня. Нет, город убежища составляет единственную цель всех моих надежд; кроме этого, ничего привлекательного или интересного для меня в эту минуту не существует. Все мои мысли направлены к одному, - к тому, чтобы спастись".

Но с той минуты, как он входил в ворота города, он обретал спасение: в этом он был уверен. Откуда он знал это? Свидетельствовали ли ему об этом его чувства, его личный опыт, убеждали ли его в этом какие-либо доказательства? Нет, он знал это из слова Божия. После отчаянных усилий, которые он делал для спасения своей жизни, появлялись, конечно, и чувство успокоения, и личный опыт, но не эти впечатления составляли основание его уверенности в спасении, причину мира его души. Он знал, что он спасен, потому что ему сказал это Бог.

Благость Божия спасала его. Слово же Божие давало ему эту уверенность. Мы не можем представить себе, чтобы вошедший в город убежища убийца выражался относительно уверенности в своем спасении так, как это делают большинство христиан. Он не считал самоуверенностью со своей стороны свое твердое убеждение, что в черте города он находится в полной безопасности. Если бы кто-либо обратился к нему с вопросом: "Уверены ли вы, что вы здесь в безопасности?" - "Конечно", ответил бы он, "как же мне не быть в этом уверенным? Разве я не убийца? Разве я не убежал в этот город убежища? И разве Иегова, Бог завета нашего, не сказал: "Пусть убежит туда, чтобы остаться живым?" Да, я, благодарение Богу, нимало не сомневаюсь в своей безопасности. С большим трудом мне удалось здесь укрыться. Меня часто терзала мысль, что мститель за кровь успеет меня догнать, и я уже считал себя погибшим; но в бесконечной благости Своей, Бог сделал этот город таким доступным, и путь к нему таким удобным, что, вопреки всем моим сомнениям и страхам, я благополучно добежал до него. Борьба окончена: из сердца исчезла всякая тревога. Теперь я могу вздохнуть свободно, могу без малейшего страха жить в этом месте благословений Божиих, хваля Бога нашего завета за то, что, по великой милости Своей, Он уготовил это чудное убежище для такого жалкого убийцы, как я". Может ли читатель сказать то же самое относительно своего безопасного положения во Христе? Спасен ли он, знает ли он это? Если нет, Дух Святой да откроет его душе всю глубину поразительного прообраза убийцы, достигшего города убежища. Да познает он "твердое утешение", которое составляет неоспоримое достояние, Божественный удел всех, "прибегших взяться за предлежащую надежду" (Евр. 6,18).

При дальнейшем изучении нашей главы мы увидим, что вопрос о городах убежища касался не только спасения убийцы. В этом отношении, мы видели, было усмотрено все; но при этом должна была соблюдаться слава Божия, земля Божия не должна была омрачаться преступлениями, правосудие же владычества Божия должно было сказываться всюду и везде. Все это должно было оставаться неприкосновенным, - иначе исчезла бы уверенность в безопасности убийцы в городе убежища.

Истинное счастье человека и слава Божия нераздельно связаны вместе: и то, и другое основано на непоколебимом основании, - на Христе и драгоценном деле Его.

"Когда же Господь, Бог твой, распространит пределы твои, как Он клялся отцам твоим, и даст тебе всю землю, которую Он обещал дать отцам твоим, если ты будешь стараться исполнять все сии заповеди, которые я заповедую тебе сегодня, - любить Господа, Бога твоего, и ходить путями Его во все дни, тогда к сим трем городам прибавь еще три города, дабы не проливалась кровь невинного среди земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, и чтобы не было на тебе вины крови. Но если кто будет врагом ближнему своему, и будет подстерегать его, и восстанет на него и убьет до смерти, и убежит в один из городов тех, то старейшины города его должны послать, чтобы взять его оттуда и передать его в руки мстителя за кровь, чтоб он умер. Да не пощадит его глаз твой; смой с Израиля кровь невинного, и будет тебе хорошо" (ст. 8-13).

Итак, шла ли речь о помиловании случайного убийцы или же о суде над тем, кто преднамеренно лишил жизни ближнего своего, везде должны были соблюдаться требования Божия правосудия, везде должна была соблюдаться Его слава.

Непреднамеренно совершившего преступление убийцу ожидала милость; виновного ожидал приговор неумолимого правосудия. Мы никогда не должны упускать из виду непоколебимую справедливость правления Божия. Мы видим это всюду, и, если бы мы больше сознавали это, мы имели бы более верное представление о характере Божием. Возьмем для примера хотя бы слова: "Да не пощадит его глаз твой". Кто произнес эти слова? Иегова. Кто повелел их записать? Дух Святой. Что они обозначают? Беспощадное осуждение зла. Людям следует остерегаться поверхностно относиться к столь важным вопросам; чада Божий не должны браться разрешать вопросы, не поддающиеся их пониманию. Пусть они помнят, что ложная сентиментальность очень часто бывает соединена с дерзновенным неверием, всегда готовым осуждать и критиковать торжественные проявления владычества Божия. Это весьма веское соображение. Нечестивые должны быть уверены, что их никак не минует суд Бога, ненавидящего грех. Если заведомый убийца думал воспользоваться убежищем, которое Бог уготовил случайному, рука правосудия обрушивалась на него и беспощадно обрекала его на смерть.

Так управлял Господь в древние времена Израилем, так проявится Его державная власть и в день, который близится к нам. В настоящее время Бог долго терпит мир; это день спасения, благоприятное время. Но близок день суда. О, если бы люди вместо того, чтобы рассуждать о праведном суде Божием, постигающем нечестивых, искали себе убежища от гнева Божия в крови распятого на кресте Спасителя, дабы избежать вечного пламени суда Божия! [Мы отсылаем читателя к нашему "Толкованию на Книгу "Числа", к главе 35-ой, где он найдет более полные объяснения назначения городов убежища.]

Четырнадцатый стих нашей главы являет нам новые доказательства нежного попечения Божия о Своем народе и трогательного интереса со стороны Божией ко всему, что его прямо или косвенно касалось. "Не нарушай межи ближнего твоего, которую положили предки в уделе твоем, доставшемся тебе в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение" (ст. 14).

Важное значение и первостепенное применение к жизни этого постановления обнаруживают нам любовь, преисполняющую сердце нашего Бога, и показывают нам, с каким удивительным участием Он относился ко всем обстоятельствам жизни Своего народа. Межи его должны были оставаться неприкосновенными. Удел каждого должен был оставаться в проведенных раньше границах. Иегова отдал Израилю Свою землю; Он определил пределы владений всякого племени, всякого семейства, определил их вполне точно, отметил их такими явными межами, что смешать их было совершенно невозможно; исчезла всякая возможность столкновения интересов, возникновения тяжб или неудовольствия по поводу соседних владений. Древние межи проводили резкую грань между смежными уделами, устраняя любой повод к спорам. Каждый землевладелец был как бы управителем Бога Израилева, ведавшим делами своего маленького надела; и управитель имел счастье знать, что очи Господа Бога Всемогущего покоились на его владении, что Его рука охраняла его от всякого, кто посягнул бы на его собственность. Потому он мог покоиться под виноградною лозою и под своею смоковницею, наслаждаясь уделом отведенном ему Богом Авраама, Исаака и Иакова.

Мы немало сказали о прямом значении этих чудных слов; но в них скрывается также глубокое прообразное духовное значение. Не существуют ли и для Церкви, и для всякого из его членов духовные межи, с Божественною точностью определяющие границы нашего небесного наследия, границы, установленные в древние времена Апостолами нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа? Да, это несомненно так, и Бог их видит: Он не позволяет невозбранно передвигать эти границы. Горе человеку, прикасающемуся к ним! Он даст за это ответ Богу. Нельзя безнаказанно вторгаться в область, относящуюся к положению, уделу и надежде Церкви Божией; но многие, однако, делают это, не принимая в расчет всей важности этого вопроса.

Мы не будем указывать, каковы эти границы; мы пытались выяснить это в первом томе "Толкования на Книгу "Второзаконие", ровно как и в четырех предыдущих томах; но мы считаем своим долгом серьезно предупредить всякого, как опасно в Церкви Божией делать то, что по смыслу соответствует передвижению межи у Израиля. Если бы кто-либо в Израиле вздумал иначе переделать уделы между двенадцатью коленами - распределить землю согласно новому принципу и установить новые границы, что сказал бы на это верный Богу израильтянин? Он употребил бы выражение Втор. 19,14, говоря: "Нам не надо ничего нового; мы вполне удовлетворены священными и заповедными межами, проведенными в наших владениях нашими предшественниками. Мы желаем их сохранить, и мы решительно воспротивимся всякому современному нововведению".

Таков был бы ответ всякого верного члена Церкви Божией, и конечно, такой же ответ христианин должен быть готов дать всем, желающим, под видом успеха и развития, передвигать межи Церкви Божией, представляя нам все в свете науки и в свете философии, которыми они заменяют драгоценное учение Христа и Его Апостолов. Благодарение Богу, нам ничего этого не надо. Имея Христа и Слово Его, в чем еще мы имеем нужду? К чему нам человеческие успехи, раз все мы обладаем тем, что "было в начале"? Что могут науки и философия дать людям, знающим "всю истину"? Конечно, мы желаем преуспевать в познании Христа, желаем более полного проявления Его жизни в нас, но ни наука, ни философия не могут помочь нам в этом отношении, напротив, они могут только повредить нам.

Читатель будет стараться пребывать вблизи Христа и Слова Его. Это единственная наша сила в лукавые дни века сего. Вне Его мы ничего из себя не представляем, ничего не имеем, ничего не можем. В Нем мы обладаем всем. Он есть часть нашего наследия и нашей чаши. Да научит нас Господь понять, что значит не только пребывать в безопасности в Нем, но и быть отделенным для Него, быть удовлетворенными Им до наступления дня, когда мы увидим Его, как Он есть, когда мы будем подобны Ему, будем вечно пребывать с Ним.

Заключительные стихи нашей главы требуют мало пояснения. В них высказывается важная истина, заслуживающая полного внимания со стороны христиан, каким бы светом, какими бы познаниями они ни обладали.

"Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей, состоится дело" (ст. 15).

Об этом вопросе мы уже говорили, но мы еще раз указываем на его важное значение; последнее, подтверждается не только тем фактом, что Моисей много раз обращает на него внимание Израиля, но и тем, что Сам наш Господь Иисус Христос, а так же Дух Святой устами Апостола Павла в двух Посланиях указывает на необходимость наличия "двух или трех свидетелей" при любом возникающем недоразумении. Каким бы доверием он не пользовался, одного свидетеля недостаточно. Если бы это правило соблюдалось, сколько бы мы избегали споров, сколько недоразумений! В нашей мнимой мудрости мы можем воображать, что одного достоверного свидетеля должно быть достаточно для решения какого-либо вопроса. Будем помнить, что Бог мудрее нас, что истинная наша мудрость и наша нравственная безопасность требует того, чтобы мы строго придерживались Слова Божия, никогда нас не обманывающего.

"Если выступит против кого свидетель несправедливый, обвиняя его в преступлении, то пусть предстанут оба сии человека, у которых тяжба, пред Господа, пред священников и пред судей, которые будут в те дни. Судьи должны хорошо исследовать, и, если свидетель тот - свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему; итак истреби зло из среды себя. И прочие услышат и убоятся, и не станут впредь делать такое зло среди тебя. Да не пощадит его глаз твой: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу" (ст. 16-21).

Из выше приведенных слов мы видим, как Бог ненавидит ложных свидетелей, и мы должны помнить, что, хотя мы и не под законом, а под благодатью, всякий лжесвидетель и теперь не менее ненавистен в глазах Божиих; и чем более мы проникаемся сознанием оказанной нам благости, тем более мы возненавидим всякое лжесвидетельство, всякую клевету, всякое злоречие, под каким бы видом они ни появлялись. Да избавит нас от всего этого Господь.

Когда ты выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней и колесницы, и народа более, нежели у тебя, то ты не бойся их; ибо с тобою Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской. Когда же приступаете к сражению, тогда пусть подойдет священник, и говорит народу, и скажет ему: слушай, Израиль! вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими: да не ослабеет сердце ваше, и не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их; ибо Господь, Бог ваш, идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спаси вас" (ст. 1-4).

Здесь Господь представляется нам чудным ратоборцем, сражающимся с врагами Своего народа. Многим кажется странным и непонятным, что Всеблагий Бог участвует в военных действиях Израиля. Это происходит от того, что они не вникают в великую разницу, существующую между древним и новым домостроительствами. Бог Авраама, Исаака и Иакова настолько же верен Самому Себе, сражаясь со своими врагами, насколько Бог и Отец нашего Господа Иисуса Христа верен Своему характеру, прощая врагов Своих. Народу следовало во всем сообразовываться с характером действий Божиих; поэтому, истребляя своих врагов, Израиль оказывался настолько же последовательным, насколько последовательны мы, оказывая любовь нашим врагам, молясь за них и благодаря им.

Вспоминая этот столь очевидный факт, мы избегли бы многих недоразумений и споров. Церковь Божия, очевидно, не призвана являться воинствующею стороною. Ни один беспристрастный читатель не может вынести иного впечатления из чтения Нового Завета. Там нам дано не двусмысленное приказание любить наших врагов, благоволить ненавидящим нас и молиться за обижающих и гонящих нас. "Вложи меч твой в ножны твои, ибо всякий, взявший меч, мечом и погибнет". В другом же Евангелии говориться: "Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" (Иоан. 18,11). Далее же наш Господь говорит Пилату: "Если бы от мира сего было царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня", - это вполне согласовывалось бы с призванием их, - "но ныне царство Мое не отсюда", а потому они поступали совершенно непоследовательно и дурно, вступая в борьбу (ст. 36).

Все это так ясно, что нам остается только спрашивать себя: "Что нам заповедано?" Наш возлюбленный Спаситель не вступался за свои права; Он с кротостью и терпением переносил всякого рода оскорбления и обиды, и в этом отношении Он оставил нам пример, дабы мы пошли по Его стопам. Если бы мы искренне спрашивали себя: "Как в том или другом случае поступил бы Господь Иисус?" - это положило бы конец всяким спорам, это разрешило бы все недоразумения. Нам не следует много рассуждать. Если мы не находим указаний в словах и в примере нашего драгоценного Спасителя и в ясном учении Его Духа чрез посредство святых Апостолов, бесполезны и все рассуждения человеческого разума.

Если нам зададут вопрос, чему научат нас в этом отношении Дух Святой, прислушаемся к ясным и поразительным словам: "Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне мщение; Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром" (Римл. 12,19-21).

Вот возвышенное учение Церкви Божией, вот принцип небесного царства, к которому принадлежат все истинно верующие. Разве могли бы они оказаться подходящими для Израиля? Конечно, нет. Если бы Иисус Навин обходился с хананеями согласно изложенным в Римл. 12 правилам, с его стороны это было бы так же непоследовательно, как если бы мы согласовали свои поступки с Втор. 20. Почему так? Да потому, что во времена Иисуса Навина Бог действовал согласно принципу Своего правосудия, теперь же Он поступает по благодати. Принцип, согласно которому действует Бог, является великим нравственным показателем поведения детей Божиих во все времена, и это полагает конец всякого рода сомнениям.

"Может ли и мир", спросят нас, "руководствоваться принципом благодати и применять к жизни слова Римл. 12,20?" Нет, это явилось бы совершенным абсурдом. Смешение принципов благодати с земными законами, внесение новозаветного духа в систему политической экономии неминуемо погрузили бы цивилизованное общество в непоправимое неустройство. Именно это составляет заблуждение многих прекрасных и благонамеренных людей; они хотели бы заставить народы руководствоваться принципом, который оказал бы пагубное воздействие на их национальное существование. Еще не наступило время, когда народы "перекуют мечи свои на орала и копья свои - на серпы", когда они откажутся от войны. Это блаженное время придет, когда земля, ныне наполненная стенаниями, наполнится "введением Господа как воды покрывают море". Но желать ныне принудить народы следовать принципам мира, значит желать прекращения их существования, - попытка тщетная и бесплодная. Мы не призваны переустроить мир, а должны жить в нем, как странники и пришельцы. Господь пришел в мир, не чтобы его исправить; Он пришел взыскать и спасти погибшие; и Он засвидетельствовал миру, что его дела были злы. Вскоре Он придет, чтобы установить новый порядок на земле. Он возьмет в Свои руки бразды правления, Он воцарится на земле. Царства сего мира соделаются царствами нашего Господа и Спасителя. Он истребит все нечистое из Своего Царства, удалит из него всех, делающих зло. Все это, благодарение Богу, истинная правда: мы должны жить в ожидании этого времени. Напрасно мы будем в нашем неведении стараться преждевременно установить порядок вещей, который, по свидетельству Слова Божия, может наступить только при личном воцарении нашего возлюбленного и благословенного Господа и Спасителя Иисуса Христа.

Но возвратимся к нашей главе. Израиль был призван вести войны Господни. Лишь только они вошли в землю Ханаанскую, как тотчас же им пришлось вступить в борьбу с ее жителями. "В городах сих народов, которых Господь, Бог твой, дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души" (ст. 16). Израиль получал ясное и определенное приказание. Семя Авраамово не только должно было овладеть землю Ханаанскою, оно должно было сделаться и орудием для осуществления судов Божиих над преступными жителями страны, грехи которых вопияли к небу и не могли более быть терпимы.

Если кто-либо считает необходимым стараться найти оправдание для семи народов земли Ханаанской, пусть он убедится в совершенной бесплодности своих усилий.

Какое безумие, что жалкие черви земли считают себя способными выполнить подобную задачу; безумны и те, которые требуют оправдания, отчета и пояснения Божиих действий. Израильтяне получили великое преимущество в позволении истребить преступные народы, -преимущество, которого они оказались совершенно недостойны, потому что не выполнили в точности приказание Божие. Они оставили в живых многих из подлежавших истреблению язычников, которые и сделались орудиями их собственной погибели, вовлекая их в те же беззакония, которые заставили Бога поразить их самих Своим праведным судом. Посмотрим же, каковы должны были быть люди, принимавшие участие в войнах Божиих. Начало нашей главы изобилует драгоценными указаниями для нас, как нам следует вести с врагом нашу духовную войну.

Читатель заметит, что пред вступлением в сражение к народу обращались с увещаниями прежде всего священники, затем их надзиратели. Дивный порядок! Священник говорил народу о его великих преимуществах, затем надзиратели напоминали ему о его ответственности. Таков Божественный порядок. "Пусть подойдет священник, и говорит народу, и скажет ему: слушай, Израиль! вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими: да не ослабеет сердце ваше, и не бойтесь, не смущайтесь, и не ужасайтесь их; ибо Господь, Бог ваш, идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спасти вас".

Чудные, вливавшие ободрение в сердце израильтян слова! Они рассеивали всякий страх, исполняли мужеством и доверием всякую робкую душу. Священник служил олицетворением Божией милости; его служение являлось потоком драгоценных утешений, истекавших из сердца Божия в душу всякого сражавшегося израильтянина. Эти слова препоясывали чресла ума, укрепляли самую слабую руку. Священник уверяет израильтян, что Божие присутствие сопровождает их. Нет никаких вопросов, никаких вопрошаний, не слышится слов "если" или "но". Это неоспоримый факт. Иегова - Элохим был с ними; и этого было вполне достаточно. Им не было дела ни до многочисленности, ни до могущества их врагов; все они являлись лишь развеваемой ветром мякиной в присутствии Бога Саваофа.

Но кроме голоса священника Израиль должен был внимать и голосу надзирателя. Надзиратели же пусть объявят народу, кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер в сражении, и другой не обновил его. И кто насадил виноградник, и не пользовался им, тот пусть идет и возвратится в свой дом, дабы не умер в сражении, и другой не воспользовался им. И кто обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер в сражении, и другой не взял ее. И еще объявят надзиратели народу и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце. Когда надзиратели скажут все это народу, тогда должно поставить военных начальников в вожди народа" (ст. 5-9).

Из этого мы узнаем, что воины, подвизавшиеся в войнах Господних, нуждались в двух свойствах: сердце их должно было быть полностью свободно от земных уз, и их душа должна была беззаветно и твердо доверяться Богу. "Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить начальнику" (2 Тим. 2,4).

Быть вынужденным заниматься земными делами и связывать себя ими - две вещи разные. У человека могли быть дом, виноградник, жена, и, однако, это ему не мешало быть воином. Сами по себе эти обстоятельства не были помехою для его службы; но если они влекли за собою какие-либо трудные обстоятельства, человек становился негодным для службы на войне.

Полезно помнить это и нам. Как христиане, мы призваны постоянно вести духовную борьбу. Мы должны сражаться за каждую пядь нашего небесного удела. Чем хананеи были для Израиля, тем же для нас являются тонкие ухищрения врага в нашей духовной жизни. Нам не приходится сражаться за обладание спасением: мы спасены раньше, чем приходим в столкновение с врагом. Мы непременно должны знать, за что и против кого нам приходится сражаться. Мы боремся, чтобы утвердить, хранить и проявлять в нашей жизни наше небесное положение и небесный характер, каковы бы ни были условия и обстоятельства нашей повседневной жизни. Что же касается наших духовных врагов, нам приходится бороться с поднебесными духами злобы. "Наша брань не против крови и плоти", - как это было у Израиля, - "но против начальства, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Ефес. 6,12).

Что же нам нужно для успешного ведения этой войны? Должны ли мы отречься от наших земных обязанностей? Должны ли порвать с нашими Самим Богом освященными родственными узами? Необходимо ли сделаться аскетами, мистиками или монахами, чтобы успешно вести выпадающую на нашу долю духовную войну? Нам дано прямое приказание работать своими руками, дабы иметь возможность уделять нуждающимся. Кроме того, мы находим в новом завете самые ясные указания, как нам следует относиться к различным природным узам, установленным Богом и носящим печать Его одобрения. Наши земные обязанности и наши природные привязанности не являются, следовательно, препятствиями сами по себе, задерживающими успех духовной нашей борьбы. В чем же нуждается воин Христов? В сердце, полностью освобожденном от земных и природных вкусов, и в совершенном доверии к Богу. Но как же все это приобрести? Вслушиваемся в Божий ответ: "Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой", - в день злой, т.е. период всего времени между крестом и пришествием Христовым, - "и, все преодолевши, устоять. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною, и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого: и шлем спасение возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие. Всякою молитвою и прошение молитесь во всякое время духом; и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением о всех святых" (Ефес. 6,14-18).

Читатель, заметь характерные черты, которые Дух Святой приписывает воину Христову. Здесь ни слова не говорится ни о домах, ни о винограднике, ни о жене; важно то, чтобы внутренний человек руководился "истиною", чтобы во всем его поведении сказывалась "праведность", чтобы все привычки и нравственные приемы дышали "миром", чтобы весь человек был укрыт непроницаемых щитом "веры", чтобы умом он был твердо уверен в "спасении" Божием, сердце же его всегда подкреплялось и оживотворялось непрестанной молитвой и прошениями, возносимыми Господу за всех святых, особенно же возлюбленных работников Божиих и за дело Господне. Таково должно быть всеоружие духовного Израиля Божия при вступлении его в борьбу с поднебесными духами злобы. Да научит нас Господь, по великой милости Своей, осуществлять все это в наших душах, и да даст Он нам проводить это в нашу повседневную жизнь.

В конце нашей главы приведены принципы, которыми должны руководствоваться израильтяне при ведении войны. Они должны были чувствовать разницу между отдаленными городами и городами, принадлежавшими семи обреченным на истребление народам. К первым они должны были прежде всего обратиться с предложением мира; вторым, напротив, они должны были предлагать пощаду. "Когда пойдешь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир", - странный способ вооруженного столкновения! - если он согласится на мир с тобой, и отворит тебе ворота, то весь народ, который найдется в нем, будет платить тебе дань и служить тебе. Если же он не согласится на мир с тобою, и будет вести с тобою войну, то осади его. И когда Господь, Бог твой, предаст его в руки твои, порази в нем весь мужеский пол острием меча"; - мужеский пол является здесь символом могущества злого начала, - "только жен и детей и скот и все, что в городе", - все, что могло годиться для служения Богу и для Его народа, - "всю добычу его возьми себе, и пользуйся добычею врагов твоих, которых предал тебе Господь, Бог твой. Так поступай со всеми городами, которые от тебя весьма далеко, которые не из числа городов народов сих" (ст. 10-15).

Израиль не получал приказания разрушать и истреблять все без разбора. Города, расположенные принять предложение мира, имели преимущество сделаться данниками народа Божия; из городов же, отказавшихся входить в мирные переговоры с Израилем, сохранялось все, что могло оказаться полезным.

В природе и вообще на земле существует много вещей, которые могут употребляться на служение Богу, будучи освящены Словом Божиим и молитвою. Нам дано повеление приобретать себе друзей неправедным богатством, дабы, когда мы обнищаем, они приняли нас в вечные обители. Это значит, что если христианин обладает земными богатствами, он должен употреблять их на служение Христу, щедро восполняя ими людей нужды бедных и работников Божиих, должен, одним словом, употреблять их на дело Божие. Этим путем даже и земные богатства, которые, при злоупотреблении ими, разлетелись бы в прах или нанесли бы ущерб его душе, принесут драгоценный плод, открывающий свободный доступ в вечное Царство Господа и Спасителя Иисуса Христа.

Многим остается неясным смысл слов Лук. 16,9; а между тем эти важные в жизни слова имеют вполне определенное значение. Подобное же поучение заключается и в 1 Тим. 6. "Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения: чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище. Доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни" (ст. 17-19). [Ученые исследователи Писаний утверждают, что слово, употребленное в 1 Тим. 6,19, имеет значение "жизни", а не "жизни вечной". Жить для Христа - вот истинная, настоящая жизнь; жить в ожидании вечности, употреблять все, что мы имеем, для достижения славы Божией и вечных обителей Божиих, - только это значит иметь жизнь.]

Из того, что мы даем Христу, не пропадет ничего. Хотя эта мысль и не должна руководить нашими поступками, она, однако, может поощрить нас все, что мы имеем, а так же и самих себя, посвятить на служение нашему великолепному Господу и Спасителю Иисусу Христу.

Таков истинный смысл слов, заключающихся в Лук. 16 и в 1 Тим. 6; постараемся его понять. "Дабы они приняли нас, в вечные обители", - это значит, что то, что отдается Христу, получит награду. Даже чаша холодной воды, поданная во имя Его, не потеряет награды своей в вечном Царстве Христовом. Отдадим же ему и самих себя, и все, что мы имеем.

Мы закончим изучение этого раздела Книги, приведя последние строки нашей главы, служащие примером того, что Бог вникает в мельчайшие подробности нашей жизни, и доказывающие, как Он заботится о том, чтобы ничто не портилось, ничто не пропадало. "Если долгое время будешь держать в осаде какой-нибудь город, чтобы завоевать его, то не порти дерев его, от которых можно питаться, и не опустошай окрестностей; ибо дерево на поле не человек, чтобы могло уйти от тебя в укрепление. Только те дерева, о которых ты знаешь, что они ничего не приносят в пищу, можешь портить и рубить, и строить укрепления против города, который ведет с тобою войну, доколе не покоришь его! (ст. 19-10).

"Чтобы ничего не пропало" (Иоан. 6,12), - таков принцип нашего Господа, таков установленный Им порядок: нам следует всегда помнить его. "Всякое творение Божие хорошо" (1 Тим. 4,4). Мы не должны быть расточительными, и это правило особенно относится к слугам. Часто ими выбрасывается пища, которая могла бы составить целый обед для бедной семьи. Кому бы эта книга не попала в руки, мы просим всякого рассмотреть этот вопрос в присутствии Божием и никогда не бросать того, что может кому-либо пригодиться. Будем уверены, что расточительность неугодна Господу. Будем помнить, что "око Его над нами", и постараемся делать угодное Ему.

Если в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение, найден будет убитый, лежащий на поле, и неизвестно, кто убил его, и неизвестно, кто убил его, то пусть выйдут старейшины твои и судьи твои", - люди, охраняющие права истины и правосудия, - "и измерят расстояние до городов, которые вокруг убитого; и старейшины города того, который будет ближайший к убитому, пусть возьмут телицу, на которой не работали, и которая не носила ярма, - и пусть старейшины того города отведут сию телицу в дикую долину, которая не разработана и не засеяна, и заколют там телицу в долине. И прийдут священники, сыны Левины"; - представители благодати и милосердия Божия, - "и все старейшины города того, ближайшие к убитому, пусть омоют руки свои над головою телицы, зарезанной в долине, и объявят и скажут: руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели; очисти народ Твой, Израиля, который Ты, Господи, освободил, и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови. И они очистятся от крови, Так должен ты смывать у себя кровь невинного, если хочешь делать доброе и справедливое пред очами Господа" (ст. 1-9).

Слова эти заслуживают полного внимания с нашей стороны и заставляют нас серьезно призадуматься. Совершено преступление: найден неизвестно кем убитый человек; неизвестно даже, случайно или с намерением лишили его жизни. Это покрыто мраком неизвестности; очевиден лишь сам факт убийства. Преступление совершено, и оно ложится пятном на землю Господню; человек никак не может доискаться правды в этом случае.

Что же следует предпринять? Необходимо ограждать славу Божию и хранить землю Господню от осквернения. Одному лишь Богу ведомы все обстоятельства дела, Он Один и может действовать; и вот Он начинает действовать.

Прежде всего на сцену выходят старейшины и судьи. Необходимо удовлетворить требования истины и правосудия; необходимо соблюсти правосудие; все Слово Божие является подтверждением этого факта. Для того, чтобы грехи могли быть прощены, для того, чтобы грешник мог получить оправдание, грех прежде всего должен быть осужден. Прежде, чем может быть услышан голос небесной благодати, правосудие Бога должно быть удовлетворено, Его права должны быть соблюдены, Его имя должно быть прославлено. Благодать должна воцариться посредством совершения правосудия Божия. Благодарение Богу, что это так! Эта славная истина радует сердце всех, занимающих положение грешников. Бог был прославлен в деле искупления, и потому, не нарушая требований Своего правосудия, Он может простить и оправдать Грешника.

Но мы должны здесь ограничиться объяснением только приведенных выше изречений, переносящих нас в славное будущее Израиля. Основная истина дела искупления по отношению к Израилю представляется необыкновенно ясно. Смерть Христа освещена там с двух сторон: она является выражением виновности человека и выражением всего могущества благодати Божией. Первое значение смерти Христовой прообразно представлено человеком, убитым в поле; второе ее значение олицетворяется молодой телицей, закланной в дикой долине.

Старейшины и судьи узнавали, какой город находится ближе всего к убитому человеку, и ничто не могло смыть его вину, кроме крови жертвы без порока, прообраза крови Того, Кто пострадал вне врат Иерусалима.

Когда требования правосудия были удовлетворены смертью жертвы, вступали в дело Левиты. "Прийдут священники, сыны Левины". "Прийдут священники, сыны Левины". Благодать вступает на почву правосудия. Священники являются проводниками благодати, тогда как судьи суть представители правосудия. Каким совершенством дышит Писание! Оно чудно с начала до конца. Лишь тогда, когда была пролита жертвенная кровь, могли вступить в дело служителя благодати. Заклание телицы совершенно изменяло порядок вещей. "Прийдут священники, сыны Левины", потому что их поставил Господь на служение Свое. Всем должен управлять вечный и славный принцип благодати, руководящий правосудием.

Таковы будут действия Божий по отношению к Израилю; к этому народу относятся прежде всего чудные постановления, находимые в удивительной Книге "Второзаконие". В ней заключаются, конечно, драгоценные уроки и для нас; нам необходимо их хорошо усвоить. Как отрадно для нас, например, знать, что всякое дело, всякий грех рассматривались в свете благости, - так это будет для Израиля в будущем, так это и есть в настоящее время для всякой раскаивающейся души. Теряем ли мы благословение Божие, верно усваивая смысл Писания? Напротив, понимая истинное значение и настоящий смысл Слова Божия, мы получаем от него особенное благословение.

"И все старейшины города того, ближайшие к убитому, пусть омоют руки свои над головою телицы, зарезанной в долине". [Какая сила сказывается в прообразе "дикой долины"! Как он ясно показывает, чем был мир вообще и чем была земля Израилева в особенности для возлюбленного Господа и Спасителя нашего! Это была для него действительно "долина дикая", место унижения, земля иссохшая и безводная, земля не возделанная и незасеянная. Но, благодарение Ему, Своею смертью в этой дикой долине Он уготовил для этой земли и для страны Израильской богатую жатву благословений, которая будет собрана в тысячелетие во славу искупительной любви. И теперь уже, пребывая на престоле небесного величия, Он и мы вместе с Ним можем останавливать наши взгляды на дикой долине, на месте, где совершилось чудное действие, составляющее основание славы Божией, благословение Церкви, полного восстановления Израиля, радости всех земных племен и славного освобождения воздыхающей и стонущей твари.] - "Буду омывать в невинности руки мои и обходить жертвенник Твой, Господи" (Ис. 25,6). Единственное место, где мы можем омывать руки это место, где искупительная кровь навеки искупила нашу вину пред Богом. "И объявят и скажут: руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели. Очисти народ Твой, Израиля, который Ты, Господи, освободил, и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови. И они очистятся от крови" (ст. 7-8).

"Отче прости им, ибо не знают, что говорят". - "Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших". (Деян. 3,26). Таким образом, по предвечным начертаниям Божиим, весь Израиль спасется и получит благословение от Господа, и тогда исполнится клятва, данная Аврааму, подтвержденная и запечатленная драгоценною кровью Христа, Которому да будет честь и хвала во век.

Стихи 10-17 прообразно представляют нам особенность отношений Израиля с Иеговой; на этом мы не будем останавливаться. Об этом упоминается во многих местах пророческих книг, где Дух Святой обращается с трогательными увещаниями к совести израильского народа, увещаниями, основанными на исключительном положении, дарованном Богом народу, но в котором Израиль, к сожалению, никогда не умел удержаться. Израиль оказался неверной женой; потому он и был на время отвергнут. Но близок день, когда этот давно отвергнутый, но никогда не забываемый Богом народ будет не только восстановлен, но и введен в сферу благословений Божиих, в сферу преимуществ и славы, далеко превосходящих все, что он доселе имел.

Никогда не следует упускать из виду этого факта: это является как бы красной нитью, проходящей чрез все пророческие книги, От Исайи до Малахии и снова появляющейся в Новом Завете. Возьмем в пример хотя бы одно из многочисленных чудных изречений пророка Исайи: "Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколь не взойдет, как свет, правда его, и спасение его, как горящий светильник. И увидят народы правду твою и все цари славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа. И будешь венцом славы в руке Господа и царскою диадемою на длани Бога твоего. Не будут уже называть тебя оставленным, и землю твою не будут более называть "пустынею", но будут называть тебя: "мое благоволение к нему", а землю твою замужнею, ибо Господь благоволил к тебе, и земля твоя сочетается. Как юноша сочетается с девою, так сочетаются с тобою сыновья твои; и как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой. На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью. О, вы, напоминающие о Господе! не умолкайте. Не умолкайте пред Ним, доколе Он не восстановит, и доколе не сделает Иерусалима славою на земле. Господь поклялся десницею Своею и крепкою мышцею Своею", - пусть люди отдадут себе отчет, как они к этому относятся, - "не дам зерна твоего более в пищу врагам твоим, и сыновья чужих не будут пить вина твоего, над которым ты трудился. Но собирающие его будут есть его и славить Господа, и обирающие виноград будут пить вино его во дворах святилища Моего... Вот Господь объявляет до конца земли: скажите дщери Сиона: грядет Спаситель твой, награда Его с Ним, и воздаяние Его пред Ним. И назовут его народом святым, искупленным от Господа, а тебя назовут взысканным, городом неоставленным" (Ис. 62).

Стараться изменить смысл этих чудных изречений, чтобы применить их к Церкви Христовой здесь, на земле, или на небе, значит искажать слово Божие и вводить толкование, извращающее его смысл. Эти изречения относятся единственно к земному Сиону, к земному Иерусалиму, к нынешней земле Израильской. Читателю необходимо понять и запомнить этот факт.

Что же касается Церкви, ее положение на земле уподобляется положению невесты, а не замужней жены. Ее брак совершится на небе (Откр. 19,7-8). Относить к ней подобные вышеприведенные места - значит совершенно произвольно изменять присущее ей положение и отрицать самые основные истины Писания, относящиеся к ее призванию, к ее уделу, и к ее исключительно небесным надеждам.

Стихи 18-21 нашей главы относятся к "сыну буйному и непокорному". Здесь мы снова имеем пред собою прообраз Израиля, однако, представляющий его с другой стороны. "Если у кого будет сын буйный и непокорный, не повинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего и к воротам своего местопребывания, и скажут старейшинам города своего: сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница; тогда все жители города его пусть побьют его каменьями до смерти; итак истреби зло из среды себя, и все Израильтяне услышат, и убоятся".

Необходимо отметить разницу между судом, падающим на голову сына буйного и непокорного, и между притчею о блудном сыне в Лук. 15. Мы не имеем, к сожалению, времени подробно рассмотреть эти два случая. Как это ни удивительно, но один и тот же Бог говорит и действует и во Втор. 21 и в Лук. 15. Какая, однако, разница! При господстве принципов закона отец обязан был сам вывести своего сына, чтобы жители города побили его камнями. После воцарения же благодати отец спешит навстречу блудному сыну, бросается ему на шею, целует его, одевает его в лучшую одежду, надевает перстень на его руку и обуви на его ноги; затем он приказывает заколоть откормленного теленка, сажает его с собою за стол, и дом наполняется радостью, которой исполнено и его отцовское сердце, потому что нашелся его блудный и непокорный сын.

Удивительный контраст! Во Втор. 21 рука Божия, мы видим, творит правду, совершая суд над непослушным чадом Божиим. В Лук. 15 мы видим, сердце Божие исполнено нежного сострадания к кающемуся грешнику, которому Бог доказывает несомненную любовь, которою горит Его сердце при возвращении в Отчий дом пропавшего сына. Закоренелый мятежник встречает камень осуждения на своем пути; кающегося же грешника ожидают объятия любви.

Заканчивая изучение этой главы, мы обращаем внимание читателя на ее последний стих. Апостол Павел упоминает в нем в Гал. 3: "Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою; ибо написано: проклят всяк, висящий на древе" (ст. 13).

Приведение в Послании этих слов важно не только потому, что оно являет нам драгоценную милость нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, сделавшегося за нас клятвою, дабы благословение Авраамово излилось на нас, бедных грешников, избранных из язычников, но еще и потому, что оно доказывает нам, что Дух Святой налагает Свою печать на Писания Моисеевы вообще и на 21-ую главу Книги "Второзаконие" в частности. Все части священного Писания так тесно связаны между собою, что нельзя коснуться одной из них, не нанеся ущерба всему остальному. Тот же самый Дух ощущается в Моисеевых Писаниях, равно как в пророческих книгах, в четырех Евангелиях, в Деяниях, во всех Апостольских Посланиях, а так же и в драгоценной, поражающей своею глубиною, заключительной книге Нового Завета. Мы считаем своим долгом, а так же и своим преимуществом, выдвигать вперед эту важную истину пред всеми людьми, с которыми мы встречаемся, и мы серьезно просим читателя отнестись к ней с должным вниманием, твердо ее придерживаться и постоянно свидетельствовать о ней в наши дни духовной небрежности, холодного равнодушия и явно враждебного отношения к вопросам веры.

Раздел книги, к которому мы подошли, хотя и не требует много объяснений, но дает нам, однако, два важных поучения. Прежде всего многие из заключающихся в нем постановлений и повелений доказывают поразительную развращенность человеческого сердца. Они явно свидетельствуют нам, на что способен человек, предоставленный самому себе. Не будем забывать при чтении этой части "Второзакония", что и она продиктована Духом Святым. В нашей мнимой мудрости мы склонны задаваться вопросом, для чего были написаны некоторые страницы этой части Книги "Второзаконие", и даже спрашиваем себя, возможно ли, что они действительно были написаны Духом Святым, и какую пользу они могут нам принести. Если они написаны для нашего назидания, чему именно они нас научают? Ответ на все эти вопросы чрезвычайно прост. Указания, которые мы менее всего ожидаем встретить на богодухновенных страницах, указывают нам нашу сущность, открывают нам всю глубину нашей нравственной испорченности. А разве это не важно для нас? Не полезно ли каждому из нас иметь пред своими глазами зеркало, точно отражающее в себе любую черточку нашего внутреннего существа? Конечно, да. Много говорится о возвышенности человеческой природы; многие люди с трудом допускают мысль, что они действительно способны впасть в один из грехов, поименованных и запрещенных в главах, которые мы изучаем, и в других частях Писаний; но мы должны быть уверены, что если Бог запрещает нам творить тот или иной грех, это доказывает, что мы действительно способны его совершать. Божественная мудрость не сооружала бы плотины, если бы не существовало потока, течение которого следует остановить. Ангелам бесполезно было бы запрещать красть; но человеческой природе свойственно воровство, и потому повеление Божие относится к нему. То же можно сказать и о всех запрещаемых Богом поступках: запрещение какого-либо действия доказывает склонность к нему Мы должны или допустить это, или же сказать, - кощунственная мысль! - что Бог говорил напрасно.

На это многие возражают, что если некоторые испорченные члены падшего человечества и способны впадать в постыдные грехи, запрещаемые в Священном Писании, остальные, однако, не способны на это. Это полное заблуждение. Послушайте что говорит Дух Святой в 17-ой главе пророка Иеремии: "Лукаво сердце человеческое и крайне испорчено." О чьем сердце говорит здесь пророк? Идет ли здесь речь о сердце какого-либо ужасного преступника, о сердце грубого язычника? Нет, здесь говорится вообще о всяком сердце человеческом, о сердце пишущего и о сердце читающего эти строки.

Послушайте еще, что говорит по этому поводу Господь Иисус Христос: "Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления". Из какого сердца? Имеется ли здесь в виду сердце какого-либо отъявленного злодея, недостойного называться членом честного общества? Нет, речь идет вообще о сердце человеческом, о сердце пишущего и о сердце читающего эти строки.

Не будем забывать этого; мы должны помнить, что, если бы Бог хотя бы на минуту отнял от нас поддерживающую нас благодать, нет беззакония, на которое мы оказались бы не способными; мы можем с живою благодарностью в сердце к Богу сказать, что лишь исполненная милосердия десница Божия хранит и ограждает нас от всякого рода физического, нравственного и духовного падения. Да западет мысль эта глубоко в наши сердца, дабы нам ходить в мире сем осмотрительно и смиренно, опираясь на руку, которая одна может нас укрепить и предохранить от зла!

Но мы уже сказали, что в этой части нашей книги скрыто еще другое драгоценное поучение. Мы видим, как чудно Господь усматривал все нужды Своего народа. Ничто не ускользало от Его заботливого ока; ничто не было ничтожным для Его отеческого попечения. Мать не могла бы отнестись к своему ребенку с большим вниманием, чем Всемогущий Бог, Творец и Владыка вселенной, относился к мельчайшим подробностям повседневной жизни Своего народа. Днем и ночью, бодрствовали ли они или спали, находились ли они дома или вне дома, Он следил за ними. При виде того, как Бог чудно все устраивал и усматривал для народа израильского, наши сердца преисполняются удивлением, любовью и хвалой Ему. Бог усматривал все, - их одежду, их пищу, их взаимоотношения, постройку их домов, обработку и засевание полей, равно как и все малейшие подробности их частной жизни. Из этого мы видим, что для нашего Бога не существует ничего слишком малого, когда речь идет о Его народе. С отеческим вниманием Он вникает во все мельчайшие обстоятельства его жизни. Трудно представить себе, что всесильный Бог, Творец всех концов земли, Тот, Кто держит всю вселенную Своею десницею, дает указания относительно птичьего гнезда. Но нам не приходится удивляться этому, - мы знаем, что Ему одинаково легко напитать и воробья, и тысячи человеческих существ.

Но Израиль должен был особенно помнить, что Бог присутствовал среди них. Это должно было отражаться на всех их привычках, на всем их поведении. "Ибо Господь, Бог твой, ходит среди стана твоего, чтоб избавлять тебя и предавать врагов твоих в руки твои; а посему стан твой должен быть свят, чтобы Он не увидел у тебя чего срамного, и не отступил от тебя" (гл. 23,14).

Как чудно было знать, что Иегова ходил среди стана израильского! Присутствие Его среди них должно было оказать сильнейшее влияние на чистоту их жизни, на поднятие их нравственности и на все их повседневные привычки. Если пребывание Божие среди них обеспечивало им победу над их врагами, оно требовало и святости их жизни. Никогда ни на одну минуту они не должны были забывать Того, Кто шел пред ними. И если кому-либо это могло быть неприятно, то только тем, которые не любили святости, чистоты и возвышенности души. Все истинные израильтяне должны были ликовать при мысли, что среди них был Тот, Кто ненавидел все нечистое, греховное и злое.

Читатель не может не заметить всей нравственной силы, всего жизненного значения этого принципа. Мы имеем чудное преимущество в том факте, что Дух Святой живет в каждом из нас в отдельности. В 1 Кор. 6,19 мы читаем: "Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои". Это относится к каждому верующему в частности. Каждая верующая душа есть храм Духа Святого, и эта славная и драгоценная истина заставляет Апостола написать в Ефес. 4,30: "Не оскорбляйте Святого Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления". Как необходимо хранить эту мысль в наших сердцах! Как это должно побуждать нас хранить святость жизни и чистоту нашего сердца! Когда мы бываем готовы впадать в мысли, чувства и слова, неугодные Господу, как важно тогда нам ощущать что Дух Святой живет, как в храме, в наших сердцах! Если бы мы всегда это помнили, от многих легкомысленных и праздных слов, от многих непоследовательных действий. Дух святой не только живет в каждом из нас, - Он пребывает и во всей совокупности Церкви Божией: "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1 Кор. 3,16). Это послужило основанием для увещания Апостола Павла, читаемого нам в 1 Фесс. 5,19. "Духа не угашайте". Каким совершенством дышит Писание, и какая тесная связь оказывается между всеми его частями! Дух Святой живет в каждом из нас, и поэтому нам не следует Его огорчать. Он живет среди Церкви, а потому не следует Его угашать, а надлежит давать простор Его действиям, отводить надлежащее Ему место в нашем сердце. Да укоренятся эти великие истины в Наших душах, да скажется их могущественное действие на нашем характере, на нашей частной жизни и на жизни всей Церкви Божией.

Мы приведем некоторые изречения нами разбираемых глав, изречения, свидетельствующие о мудрости, благости, нежности, святости и праведности, характеризующих действия Божий по отношению к Его народу. Возьмем, например, начало 22-ой главы: "Когда увидишь вола брата твоего или овцу его, заблудившихся, не оставляй их, но возврати их брату твоему. Если же не близко будет брат твой, или ты не знаешь его, то прибери их в дом свой, и пусть они будут у тебя доколе брат твой не будет искать их, и тогда возврати ему их. Так поступай и с ослом его, так поступай и с одеждою его, так поступай со всякой потерянной вещью брата твоего, которая будет им потеряна и которую ты найдешь; нельзя тебе уклоняться от сего. Когда увидишь осла брата твоего или вола его, упавших на пути, не оставляй их; но подними их с ним вместе" (гл. 22,1-4).

Отсюда мы черпаем два поучения. В каком унизительном для человека виде представляется нам его сердце уже одним выражением: "Нельзя тебе уклониться от сего". Наши сердца исполнены постыдного эгоизма, отказывающего в участии и в помощи нашим братьям, не желающего вникать в их интересы, закрывающего глаза, чтобы не видеть, что они нуждаются в нашей помощи. Таков человек; таковы все мы.

Зато как чудно сказывается в этих словах характер нашего Бога! Ни вол, ни овца, ни осел не должны были быть брошены на произвол судьбы: следовало их отыскать, сберечь и в целости возвратить владельцу. То же относилось и к одежде. Как все это трогательно! Всюду чувствуется дыхание Божественного присутствия, всюду ощущается атмосфера милосердия, нежности и Божественного попечения. Каким чудным и святым преимуществом обладали израильтяне, имея возможность руководствоваться и жить столь высокими и совершенными постановлениями!

Следующие слова служат новым доказательством попечения Божия: "Если будешь строить новый дом, то сделай перила около кровли твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него" (ст. 8). Господь хотел, чтобы Его народ оказывал участие ближнему и соблюдал Его интересы; поэтому при постройке дома они должны были думать не только о себе самих и о своих удобствах, но и о безопасности своих ближних.

Но назидательно ли все это для христианина? Как склонны и мы думать только о самих себе, о своих интересах, о своих удобствах и вкусах? Как редко мы думаем о других, строя и украшая наши дома! Увы! наше собственное "я" часто бывает рычагом всех наших предприятий; да и не может иначе действовать сердце, не управляемое чисто христианскими побуждениями. Мы должны жить в чистой и небесной атмосфере обновленной твари, чтобы иметь возможность над греховным эгоизмом, составляющим отличительную черту падшего человечества. Всякое невозрожденное сердце руководствуется тем или иным видом личных побуждений. Наше "я" оказывается центром, предметом и руководящей нитью всех наших действий.

Бывают, правда, люди более сердечные, более приветливые и милосердные, более бескорыстные и менее эгоистичные, чем прочие; но "плотский человек" не может в сущности, руководствоваться небесными побуждениями: не может невозрожденный человек преследовать духовные интересы. Увы! к своему глубокому стыду мы должны признаться, что мы, считающие себя духовными, склонны жить для самих себя, искать личных выгод, заботиться о наших личных удобствах и интересах. Когда дело коснется нашего "я", тогда и только тогда мы оказываемся и ревностными, и энергичными.

Все это очень грустно и унизительно, и всего этого не случалось бы, если б мы более взирали на великий наш Пример, по следам Которого нам следует идти. Наше сердце постоянно должно быть занято Христом, - вот истинная тайна христианства. Не какие-либо принципы или постановления сделают наше поведение похожим на Христа, а также наш ум, наш образ действий. Нам следует проникнуться Его духом, идти по Его следам, стремиться к Его славе: это преобразит нас в Его образ. "Мы же открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа" (" Кор. 3,18).

Важные поучения, находимые нами в стихах 9. 11 удивительно применимы ко всем работникам Господним. "Не засевай виноградника своего двумя родами семян, чтобы не сделать тебе заклятым сбора семян, которые ты посеешь, вместе с плодами виноградника своего".

Важное постановление! Понимаем ли мы его истинный смысл? Ясно ли нам его духовное значение? Приходится опасаться, что существует много "родов семян", которыми засевается так называемый "духовный виноградник" наших дней. Сколько существует учений "философии", сколько "пустых обольщений" "по преданиям человеческим", по "стихиям мира" примешано к чистому Евангельскому учению! Как мало чистого семени Слова Божия, "нетленного семени" драгоценного Евангелия Христова сеется на поле современного нам христианского мира! Лишь незначительное число людей, сеющих слово, точно придерживаются Писания; и эти люди, верно служащие истине Божией, вообще считаются людьми односторонними, людьми с устарелыми, узкими и отсталыми взглядами.

Но такие люди, преследующие только одну мысль, люди, придерживающиеся драгоценного учения Апостолов, достойны похвалы Божией. Мы радуемся за них, что они отличаются подобною узостью, что они отстают от современного нам неверия мрачного времени. Мы знаем, какие упреки ожидают нас за то, что мы держимся этого мнения, но это нам совершенно безразлично. Мы придерживаемся того взгляда, что всякий Христов служитель должен быть воодушевлен одною лишь мыслию; эта мысль - Христос; он должен принадлежать к старейшей школе, - к школе Христовой: его взгляды должны быть так же узки, как узка истина Божия; он должен отказаться от сближения с веком сим. Мы не сомневаемся, что желанием проповедников и учителей христианской истины придерживаться уровня современной нам литературы объясняются быстрое развитие и успех рационализма и неверия. Они удалились от Слова Божия, они постарались приукрасить учение Христово философией, наукой и литературой. Они более приняли в расчет разум, нежели сердце и совесть. Драгоценное учение Священного Писания, чистое молоко Слова Божия, Евангелие благодати Бога и слава Христа Его найдены были недостаточными для привлечения большого числа слушателей. Как Израилю некогда приелась манна и он надоевшую ему пищу называл "легкой пищей", так же и Церковь отвергла чистое учение славного христианства, раскрываемое нам на страницах Нового Завета, и начала вздыхать о том, что питает воображение. Учение о кресте, которое прославлял Апостол, потеряло свою привлекательность, и никто, желающий придерживаться исключительно этого учения, не может надеяться сделаться популярным проповедником.

Несмотря на это, все истинные и верные служители Христовы должны считать Духа Святого единственной силой и Священное Писание единственным авторитетом в деле проповеди и служения Церкви. Если бы это лучше понималось и больше применялось в жизни, совершенно нечто иное представлял бы собою виноградник Христов.

Но мы должны закончить рассмотрение наших глав. Мы уже имели случай говорить о запрещении работать на воле и осле, запряженных вместе. Израильтяне не должны были также надевать одежду, сделанную из разных веществ, из шерсти и льна вместе. Духовное значение этих двух постановлений необыкновенно просто и в то же время важно для нас. Христианин не должен вести общие дела с неверующими ни в своей частной жизни, ни в торговой или благотворительной деятельности; управлять им также должны принципы, свободные от всякой двойственности. В его характере и поведении должны сказываться чистые и возвышенные принципы Слова Божия. Да будет это так для всех, именующих себя христианами!

"Когда ты прийдешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, и овладеешь ею, и поселишься в ней, то возьми начатков всех плодов земли, которые ты получишь от земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и положи в корзину, и пойди на то место, которое изберет Господь, Бог твой, изберет, чтобы пребывало там имя Его", - не на то место, которое они сами для себя избрали, или которое кто-нибудь другой избирал для них, - "И прийди к священнику, который будет в те дни, и скажи ему: что я вошел в ту землю, которую Господь клялся отцам нашим дать нам. Священник возьмет корзину из руки твоей, и поставит ее пред жертвенником Господа, Бога твоего" (ст. 1-4).

Глава, к изучению которой мы приступаем, заключает в себе трогательное постановление принесения Богу-Иегове корзины с начатками всех плодов. Она является для нас выражением глубоко интересного принципа, а в то же время и необыкновенно важной истины. Только тогда, когда десница Иеговы ввела Его народ в Обетованную землю, только тогда Израиль мог принести Господу в дар плоды этой земли. Необходимо было уже находиться в Ханаане для того, чтобы возносить плоды Ханаана на жертвенник Господень. Приносивший плоды мог сказать: "Сегодня исповедую пред Господом, Богом моим, что я вошел в ту землю, которую Господь клялся отцам нашим дать нам".

"Я вошел". Вот исходная точка. Он говорит не: "Я войду", "я надеюсь" или "желаю войти": нет, но: "я вошел". Гак должно быть и всегда. Мы должны приносить Богу жертву благодарения за свое спасение. Мы можем иметь сильное желание обрести спасение, можем ревностно стараться достигнуть этой цели, но усилия, прилагаемые к нашему спасению, и плоды уже обретенного и сознаваемого спасения - две совершенно разные вещи. Израильтянин приносил корзины с начатками плодов не для того, чтобы войти в землю, но потому что он там уже фактически находился. "Сегодня исповедую, что я вошел". Здесь не слышится никакой неуверенности, никакого вопроса, никакого сомнения; не слышится ни тени надежды на еще не полученное спасение: я фактически нахожусь в земле, - и вот ее плоды.

"Ты же отвечай и скажи пред Господом, Богом твоим: Отец мой был странствующий Армеянин, и пошел в Египет и поселился там с немногими людьми, и произошел там от него народ великий, сильный и многочисленный. Но Египтяне худо поступали с ними, и притеснили нас, и налагали на нас тяжкие работы; и возопили мы к Господу, Богу отцов наших, и услышал Господь вопль наш, и увидел бедствие наше, труды наши и угнетение наше. И вывел нас Господь из Египта рукою сильною и мышцею просторною, великим ужасом, знамениями и чудесами, и привел нас на место сие, и дал нам землю сию, землю, в которой течет молоко и мед. Итак, вот, я принес начатки плодов от земли, которую Ты, Господи, дал мне. И поставь это пред Господом, Богом твоим, и поклонись пред Господом, Богом твоим. И веселись о всех благах, которые Господь, Бог твой, дал тебе и дому твоему, ты и Левит, и пришелец, который будет у тебя" (ст. 5-11).

Здесь мы имеем пред собою чудный прообраз: "Странствующий Арамеянин". Таково было происхождение Израиля. Плоти нечем было хвалиться; и в каком положении их нашла благость Божия? Они оказались в порабощении у египтян, они стенали среди печей для обжигания кирпичей, были понуждаемы работать под страхом бича надзирателей фараоновых. Но тогда "возопили мы к Господу". В этом было их истинное спасение. Они могли только возопить к Нему; но и этого было вполне достаточно. Этот беспомощный крик достиг престола Божия, проник в сердце Божие и заставил Господа явиться среди печей египетских. Прислушайтесь к словам благодати, с которыми Господь обратился к Моисею: "Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его, и иду избавить его от руки Египтян, и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед... И вот, уже вопль сынов Израилевых дошел до Меня, и Я вижу угнетение, каким угнетают их Египтяне" (Исх. 3,7-9).

Таким образом, Иегова немедленно ответил на крик отчаяния народа Своего: "Иду избавить его". Да, благодарение Ему, по дивной, невыразимой милости Своей, Он пришел избавить народ Свой, и никакая сила человеческая или бесовская, никакие силы земли или ада не могли хотя бы на минуту задержать наступление усмотренного Богом избавления. Поэтому в нашей главе нам представлены последствия оказанной Богом Израилю милости, и эта милость выразилась в принесении Богу корзины с начатками плодов и в словах: "Я вошел в ту землю, которую Господь клялся отцам нашим дать нам... Итак, вот, я принес начатки плодов от земли, которую Ты, Господи, дал мне". По великой любви и по непреложной верности Своей Господь совершил все. Нельзя было ни йоты добавить к совершенному Им делу. "Я вошел". И "Я принес начатки плодов". Каких плодов? Плодов земли египетской? Нет, плодов "земли, которую Ты, Господи, дал мне". Уста приносившего начатки плодов возвещали совершенство дела Иеговы; его корзина содержала в себе плоды земли Господней; ничего не было проще и естественнее этого. Не было повода ни для какого сомнения, ни для какого вопрошания.

Израильтянину только следовало рассказать, что для него сотворил Господь, и показать плод, полученный им в земле Ханаанской. Все с начала до конца исходило от Иеговы. Он вывел их из земли Египетской. Он же ввел их в землю Хананскую; Он же наполнил их корзины сочными плодами Своей земли и их сердца - хвалою Ему.

Мы теперь обращаемся с вопросом к тебе, дорогой читатель; мы спрашиваем тебя, показывал ли израильтянин всем этим свою гордость? Имел ли он право, оставаясь в смирении, сказать: "Я вошел?" Не следовало ли ему лучше лишь выразить слабую надежду когда-либо войти в Обетованную землю? Если бы он выразил сомнение, если бы он колебался относительно своего положения и своего удела, было ли бы это приятнее для Господа? Что ты на это ответишь? Ты ответишь, быть может, что этот случай неприменим к нашей жизни. Но от чего же нет? Если израильтянин мог сказать: "Я вошел в ту землю, которую Господь клялся отцам нашим дать нам", почему же верующая душа в настоящее время не может сказать: "Я пришел к Иисусу?" Правда, в первом их этих случаев слова основывались на свершившемся факте, во втором же случае - на вере. Но не одинаково ли истинно то и другое? Не говорит ли Апостол в послании к Евреям: "Вы приступили в горе Сиону?" И еще: "Приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом". Если мы сомневаемся в том, действительно ли мы "приняли царство", тогда невозможно "служить благоугодно" Господу. Только тогда, когда мы проникнуты мирным сознанием того положения и того удела, которые дарованы нам во Христе, только тогда наша хвала может вознестись к небесному престолу, только тогда мы можем благоугодно служить Господу на нашем духовном поприще. Потому что в чем именно заключается наше истинное служение? В том, чтобы возвещать в присутствии Божием, Кто такой Господь и что Он для нас сделал. Наше сердце должно быть занято мыслию о Боге, должно наслаждаться Его присутствием и славить Его за все Его чудные намерения. Если же мы не знаем Бога, если мы не верим в совершенное Им дело, как мы можем возносить Ему хвалу? "Приходящий к Богу должен веровать, что Он есть, и имущим Его воздает" (Евр. 11,6). Знать же Бога - значит иметь жизнь вечную. Я не могу поклоняться Богу, если я Его не знаю, и я не могу Его знать и не иметь жизни вечной. Афиняне воздвигли жертвенник "неведомому Богу"; Апостол Павел говорит им, что они Его чтили, сами Его не зная, и в то же время возвещает им Бога истинного, явленного в лице и в искупительном подвиге Человека Христа Иисуса.

Необходимо ясно усвоить эту истину. Надо узнать Бога раньше, чем поклоняться Ему. Можно, правда, "искать Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли Его"; но не одно и то же искать Того, Которого я еще не нашел, и чтить Того, Кого я уже нашел и люблю. Бог открылся, благодарение Ему. Он дал нам свет познания Своей славы в лице Иисуса Христа. Он подошел к нам в лице драгоценного нашего Спасителя, так что мы можем познать Его, любить Его, доверяться Ему, обретать в нем радость и прибегать к Нему в нашей немощи и во всех наших нуждах. Нам не приходится более искать Его наугад, блуждая во мраке природных сил или в тумане ложной религии; наш Бог явил Себя нам в столь очевидном откровении, что никто не может впасть в этом отношении в заблуждение. Христианин может сказать: "Я знаю, что я уверовал". Вот основание истинного благопочитания. Для того, чтобы поклонение Богу было не только наружным, оно должно истекать исключительно из познания Его. Но мы не собираемся писать длинные рассуждения по поводу истинного благопочитания; мы только постараемся дать нашим читателям ясное понятие о значении чудного постановления о принесении Богу начатков плодов. Мы указали, что поклонение Богу составляло первое стремление израильтянина, вступившего во владение землей; так же и мы должны знать наше положение и наши преимущества во Христе прежде, чем поклоняться Отцу "в духе и истине".

Находим мы и еще один не маловажный факт в нашей главе, - наличность деятельной благотворительности.

"Когда ты отделишь все десятины произведений земли твоей в третий год, год десятин, и отдашь Левиту, пришельцу, сироте и вдове, чтобы они ели в жилищах твоих и насыщались, тогда скажи пред Господом, Богом твоим: я отобрал от дома моего святыню, и отдал ее Левиту, пришельцу, сироте и вдове, по всем повелениям Твоим, которые Ты заповедал мне; я не преступил заповедей Твоих, и не забыл" (ст. 12).

Эти постановления дышат необыкновенным нравственным совершенством. Они подобны постановлениям, находимым нами в Евр. 13: "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть, плод уст, прославляющих имя Его" (ст. 15). Вот каково должно быть наше благоговейное поклонение Богу. "Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковы жертвы угодны Богу" (ст. 16).

Здесь идет речь о деятельной благотворительности. Соединяя две эти вещи вместе, мы получаем как бы высшее наслоение в характере христианина, - его способность славить Бога и его способность делать добро людям. Чудные свойства! Да поможет нам Господь являть их с большею верностью! Одно достоверно: это две неразделимые вещи. Укажите нам человека, сердце которого исполнено хвалы Богу, и мы убедимся, что сердце этого человека исполнено также и участия ко всякого рода нуждам человеческим. Возможно, что ему не дано владеть сокровищами мира сего. Ему, быть может, придется присоединиться к словам Апостола, который не стыдился говорить: "Серебра и золота нет у меня" (Деян. 3,6); но в его глазах будет блистать слеза участия: у него найдется благородный взгляд, слово утешения, и все это принесет сердцу более отрады, чем открытый кошелек и звон золотых и серебряных монет. Наш благословенный Господь и Учитель, наш великий пример, "переходил с места на место, делая добро": но мы нигде не читаем, что Он давал кому-либо деньги: напротив, мы имеем полное основание думать, что у Него не было ни гроша. Когда Он пожелал дать ответ иродианам по поводу платимой кесарю дани, Он был вынужден попросить принести Ему образец монеты; когда же Его попросили уплатить дань, Он послал Апостола Петра достать деньги из моря. Он никогда не имел при Себе денег, и, конечно, деньги не входили в число даров, которыми Он наделял Своих служителей. Он, однако, "переходил с места на место, творя добро", и мы должны по мере сил делать то же самое: это одновременно и наш долг, и наше великое преимущество. Заметьте, каков Божественный порядок служения Богу, отмеченный в Евр. 13 и прообраз которого мы находим во Втор. 26. Славословие, приносимое Господу, должно, конечно, занимать первое, высшее место: никогда не будем забывать этого. В мнимой нашей мудрости, или по сентиментальности нашей, мы могли бы представить себе, что благотворительность, благоугодные дела, филантропия должны бы стоять на первом плане. Но на самом деле это не так. "Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня" (Пс. 49,23). Бог живет среди славословий Своего народа. Он любит окружать Себя сердцами, до избытка наполненными сознанием Его благости, Его величия и Его славы. Поэтому мы "непрестанно" должны приносить Богу "жертву хвалы". Так говорит и Псалмопевец: "Благословлю Господа во всякое время: хвала Ему непрестанно в устах Моих (Пс. 33,2). Не только от времени до времени мы должны хвалить Его, не только, когда у нас все обстоит благополучно, но, "во всякое время" - "непрестанно". Поток наших хвалений должен течь непрерывно, так, чтобы не было места ни жалобам, ни ропоту, ни неудовольствию, ни скорби, ни огорчению. Хвала и прославление Бога должны быть непрестанным нашим занятием. Мы должны пребывать в постоянном благоговении пред Господом. Всякое наше дыхание должно быть хвалою Ему. Так это однажды и будет. Вознесение Богу хвалы будет блаженным и святым нашим служением во всей вечности. Когда нам уже нельзя будет делиться с бедными нашим имуществом, когда не придется более оказывать кому-либо участия, когда мы простимся с этою долью скорбей, страданий, смерти и огорчений, тогда мы будем возносить вечную хвалу нашему Богу; ничто не помешает нам непрестанно хвалить Его там, в небесах, в святилище Божием, в присутствии Его Самого. Не забывайте также благотворения и общительности. "Апостол особенно увещевает об этом. Он не говорит: "Не забывайте непрестанно приносить Богу жертву хвалы". Нет; Но, опасаясь, чтобы, всецело наслаждаясь нашим положением и нашим уделом во Христе, мы не проходили мимо нужды, бедствий, страданий и испытаний нашего ближнего, он прибавляет к этому повелению важное и спасительное увещание благотворить неимущим и уделять бедному из нашего имущества. Духовно настроенный израильтянин не только должен был радоваться всем дарованным ему от Господа благам; он должен был помнить о левите и о пришельце, о сироте и о вдове; он должен был, одним словом, думать о тех, которые лишены были земного удела и полностью посвятили себя делу Божию, или же о тех, которые лишены своего собственного очага, родственной поддержки и постоянного жилища на земле. Так должно быть и всегда: поток преизобильной благодати Божией, истекающий из недр Божиих, наполняет наши сердца и переливается через край, освежая и оживляя всю сферу нашей деятельности. Если бы мы всегда жили сознанием полноты Божией, всякий наш поступок, всякое наше движение, всякое наше слово, самый взгляд наш приносили бы радость окружающим нас. Господу благоугодно, чтобы одна наша рука всегда была воздета к Нему, вознося Ему жертву хвалы, другая же, наполненная благоуханными плодами истинной любви к ближнему, рука наша должна быть обращена ко всем нуждающимся.

Да поможет нам Господь, дорогой читатель, серьезно взвесить все это, приложить к этому наши сердца и стараться с большею верностью и полнотою осуществлять две главные задачи христианской жизни.

Бросим теперь беглый взгляд на третье назидание, заключающееся в рассматриваемой нами главе. Принеся Господу свою корзину и раздав свои десятины бедным, израильтянин говорил: "Я не ел от нее в печали моей, и не отделял ее в нечистоте, и не давал от нее для мертвого; я повиновался гласу Господа, Бога моего, исполнить все, что ты заповедал мне. Призри от святого жилища Твоего, с небес, и благослови народ Твой, Израиля, и землю, которую Ты дал нам, так как Ты клялся отцам нашим дать нам землю, в которой течет молоко и мед. В день сей Господь, Бог твой, завещает тебе исполнять постановления сии и законы: соблюдай и исполняй их от всего сердца твоего и от всей души твоей". Господу сказал ты ныне, что Он будет твоим Богом, и что ты будешь ходить путями Его и хранить постановления Его и законы Его, и слушать гласа Его. И Господь обещал тебе ныне, что ты будешь собственным Его народом, как Он говорил тебе, если ты будешь хранить все заповеди Его, и что Он поставит тебя выше всех народов, которых Он сотворил в чести, славе и великолепии, и что ты будешь святым народом у Господа, Бога твоего, как Он говорил" (ст. 14-19).

Здесь нам представлены личная святость, освящение всей жизни и полное отделение от того, что не было совместимо со святым местом и положением, которое было даровано Израилю благостью и милосердием Божиим. Здесь нет места ни печали, ни нечистоте, ни мертвым делам. Для этого не оказывалось ни места, ни времени; все это исключено из благословенной сферы, в которой нам дано преимущество жить, двигаться и пребывать. Нам следует выполнять три задачи: прежде всего подымать наш взгляд к Богу и возносить хвалу Ему, - затем вникать в окружающие нас скорби и идти навстречу, -наконец, вникать в круг нашего личного существования, в нашу внутреннюю жизнь и стараться, милостью Божией, хранить себя от всякой нечистоты. "Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцом есть то, чтобы презирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненными от мира" (Иак. 1,27). Итак, прислушиваемся ли мы к голосу Моисея во Втор. 26 к голосу Апостола Павла в Евр. 13 или же Апостола Иакова в его столь полезном и здравом для жизни учении, к нам всюду обращается Тот же Дух; Он везде дает нам все те же самые поучения, - поучения, несказанно важные в нравственном отношении, значение которых особенно велико в наши дни, когда учение о благодати схватывается и усваивается только умом, когда столько светских вкусов и легкомысленных мыслей управляют нашим поведением. Наше служение должно быть более могущественным, более видимым. В нем, к сожалению так мало того, что требуется от служения пастыря Церкви и пророка Божия. Пророческим даром мы называем слово, действующее на совесть и приводящее душу в непосредственное присутствие Божие. Это очень важно. Проповедники дают много пищи уму; но они слишком мало трогают сердце и совесть. Учитель действует на ум; пророк обращается к совести; [Многие думают, что пророк - это человек, предсказывающий будущее; но мы не должны так ограничивать значение этого слова. 1 Кор. 14,28-32 указывают нам значение слов: "пророк" и "пророчествовать". Служение учителя и пророка тесно связаны между собою. Учитель представляет истину согласно свидетельству слова Божия; пророк применяет ее к совести; пастырь же Церкви следит за применением этой истины к сердцу и к жизни каждого из нас.] пастырь обращается к сердцу. Мы, конечно, обобщаем здесь все виды служения. Может случиться, что один и тот же человек совмещает в себе три рода служения, хотя все они различны. И мы полагаем, что если пророческие и проповеднические дары отсутствуют в Церкви, нам следовало бы молить Господа даровать необходимую духовную силу, которая действовала бы на сердца и на нашу совесть. Он, благодарение Ему, заключает в Самом Себе все источники благодати и силы, необходимых для Его служителей. Нам только следует с полною искренностью сердца ожидать от Него всего, ревностно искать в Нем все, потребное для нас; и, конечно, Он дарует нам всякого рода благодать и нравственную силу, необходимые для порученного нам служения.

Да исполнит же Господь служителей Своих большей ревностью в различных служениях, поручаемым им в деле Его! Будем "настаивать во время и не во время" (2 Тим. 4,2), нимало не огорчаясь окружающим нас порядком вещей, но видя в этом только вящую причину для того, чтобы наше сердце было полностью предано Господу.

"И заповедал Моисей и старейшины сынов Израилевых народу, говоря: исполняйте все заповеди, которые заповедую вам ныне. И когда перейдете за Иордан, в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, тогда поставь себе большие камни и обмажь их известью; и напиши на камня сих все слова закона сего, когда перейдешь Иордан, чтобы вступить в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, в землю, где течет молоко и мед, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих. Когда перейдете Иордан, поставьте камни те, как я повелел вам сегодня, на горе Геваль, и обмажьте их известью. И устрой там жертвенник Господу, Богу твоему, жертвенник из камней, не поднимая на них железа. Из камней цельных устрой жертвенник Господа, Бога твоего, и возноси на нем всесожжения Господу, Богу твоему. И приноси жертвы мирные, и ешь там, и веселись пред Господом, Богом твоим. И напиши на камнях все слова закона сего очень явственно. И сказал Моисей и священники Левиты всему Израилю, говоря: внимай и слушай, Израиль: в день сей ты сделался народом Господа, Бога твоего. Итак слушай гласа Господа, Бога Твоего, и исполняй заповеди Его и постановления Его, которые заповедую тебе сегодня. И заповедал Моисей народу в день тот, говоря: Сии должны стать на горе Гаризим, чтобы благословить народ, когда перейдете Иордан: Симеон, Левий, Иуда, Иссахарь, Иосиф и Вениамин; А сии должны стать на горе Гавель, чтобы произносить проклятие: Рувим, Асир, Завулон, Дан и Нефоалим" (ст. 1-13).

Заметна необыкновенная разница между началом и концом главы. В только что указанных нами словах этой главы мы видим, что Израиль вступает в Обетованную землю, в чудную и плодородную страну, текущую молоком и медом, и воздвигает жертвенник на горе Геваль, чтобы возносить на нем всесожжения и мирные жертвы. О жертвах за грех или о жертвах повинности здесь не идет речь. Весь закон должен быть "явственно" записан на камнях, обмазанных глиною, и народ, с полным сознанием заключенного Богом завета с ним, должен возносить на жертвенник разного рода жертвы благоухания, так хорошо выражающие наше благоговейное поклонение Господу и наше тесное общение с Ним. Здесь нам представляется не человек, преступивший закон, не грешник, приближающийся к медному жертвеннику, а народ, всецело освобожденный Богом, принятый и облагодатствованный, - народ, уже вступивший в пользование своим уделом в Боге.

Все были виновны пред Богом, все, как грешники, нуждались в драгоценных свойствах, сокрытых в медном жертвеннике. Это очевидно для всякой наученной Богом души; но не это составляет задачу Втор. 27,1-13, и внимательный читатель легко убедится в этом. Когда мы видим Израиль Божий, пребывающий в завете с Господом, вступающий во владение наследством своим, Израиль, познавший волю Иеговы, Бога завета, Израиль, питающийся молоком и медом окружающей его земли, мы приходим к заключению, что весь вопрос относительно его виновности и грехов получил свое разрешение и что народу был открыт свободный доступ к Богу завета, чтобы приносить Ему жертвы благоухания, приятного Ему.

Одним словом, картина, развертывающаяся пред нашими глазами в первой половине нашей главы, исполнена несказанной красоты. Мы видим пред собою народ израильский, избранный Иеговою и составляющий его собственность, народ, вознесенный волею Божиею выше всех остальных народов земли, чтобы быть святым народом пред Господом, Богом своим; народ израильский, наделенный всякого рода преимуществами, благословениями, высоким положением, народ, вступивший в полное владение "доброй землей" и имеющий все заповеди своего Бога пред своими глазами; что же ему следовало делать, как не возносить жертвы хвалы и прославления Господу, как не пребывать в благоговейном поклонении Богу, находясь в тесном общении с Ним?

Нечто совершенно иное представляется нам в конце нашей главы. Моисей дает шести коленам повеление стать на гору Гаризим, чтобы благословлять народ; шесть же других колен должны были стать на гору Геваль, чтобы произносить проклятие. Но, увы! когда мы подходим к самой истории Израиля, к реальным ее фактам, мы не слышим ни слова благословения; напротив, мы читаем двенадцать ужасных проклятий, каждое из которых запечатлено знаменательным возгласом "аминь" со стороны всего собрания Божия. Какая грустная перемена! Какой удивительный контраст! Это напоминает нам то, что мы видели при изучении Исх. 19. Трудно найти более точное пояснение к словам Апостола Павла в Гал. 3,10: "Все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою. Ибо написано:" - и Апостол приводит Втор. 27,26 - "проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона".

Вот в чем заключается истинное решение вопроса. Что же касается его нравственного значения, Израиль находился под законом; поэтому хотя в первых стихах нашей главы рисуется чудная картина мыслей Божиих по отношению к Израилю, конец ее показывает нам грустный и постыдный результат положения, которое Израиль занимал пред Богом. Ни одного слова благословения не раздается с горы Гаризим; напротив, одно проклятие за другим поражает слух народа. Иначе и быть не могло. Что бы люди ни утверждали, проклятие неминуемо тяготеет над всеми, "утверждающимися на делах закона". Здесь говорится не только о тех, которые "не соблюдают закона", хотя и это истинно; но, как бы желая яснее представить эту истину, как бы подчеркивая ее, Дух Святой возвещает, что для всех, кто бы они ни были, - евреи, язычники, или члены Церкви Божией, - для всех, утверждающихся на делах закона, остается только одно, - проклятие.

Этим полностью объясняется глубокое молчание, царившее на горе Гаризим во дни событий, описанных в Втор. 26. Если бы в те дни раздалось хотя бы одно благословение, это пошло бы вразрез с учением Священного Писания относительно закона. Ввиду того, что мы посвятили довольно много места изучению вопроса о законе в первом томе этого "Толкования", мы не считаем нужным вновь углубляться в него. Мы только скажем, что, чем более мы изучаем Писание, чем более мы вникаем в вопрос о законе во свете Нового Завета, тем более нас поражает мысль, что многие христиане придерживаются того мнения, что они находятся под законом по отношению к своей жизни, праведности, святости. Как же можно, однако, совмещать подобную мысль с чудным и недвусмысленным словом, читаемым нами в Римл. 6: "Вы не под законом, но под благодатию?"

Приступая к рассмотрению столь важной части нашей Книги, читатель должен помнить, что ее никак нельзя считать продолжением 27-ой главы. Чтобы объяснить отсутствие благословений в последней, некоторые исследователи Писаний хотели найти их здесь. Но это большое заблуждение, - заблуждение, ведущее к полному непониманию смысла каждой из этих глав. Дело в том, что эти главы нисколько не сходны между собою по основанию, по цели и по их применению к жизни.

Выражая вкратце смысл этих глав, мы скажем, что глава 27-ая имеет характер нравственный и личный, глава же 28-ая имеет значение историческое и национальное. Первая из них разбирает важный основной принцип нравственного состояния человека, как грешника, полностью погибшего и неспособного встретиться с Богом на основании закона; последнее рассматривает Израиль, как нацию, управляемую Богом. Одним словом, тщательное сравнение двух этих глав укажет читателю существенную разницу между ними. Какое, например, существует сходство между шестью благословениями нашей главы и двенадцатью проклятиями главы 27-ой? Решительно никакого: между благословениями же и проклятиями 28-ой главы есть нравственная связь, очевидная даже для ребенка.

Приведем два-три изречения, подтверждающих нашу мысль. "Если ты, когда перейдете за Иордан, будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, тщательно исполнять все заповеди Его, которые заповедую тебе сегодня, то Господь, Бог твой, поставит тебя выше всех народов земли. И прийдут на тебя все благословения земли сии, и исполнятся на тебе, если будешь слушать гласа Господа, Бога твоего. Благословен ты в городе, и благословен ты на поле. Благословен плод чрева твоего, и плод земли твоей, и плод скота твоего, и плод твоих волов, и плод овец твоих. Благословенны житницы твои и кладовые твои. Благословен ты при входе твоем, и благословен ты при выходе твоем" (ст. 1-6). Разве можно хотя бы на минуту сомневаться в том, что это не благословения, произнесенные шестью коленами на горе Гаризим? Здесь нам представляются национальное достоинство Израиля, его благоденствие и слава, основанные на разумном соблюдении всех постановлений, заключающихся в этой Книге. Господу было выгодно вознести Израиль над всеми народами земли. Это Божие намерение, конечно, исполнится, хотя Израиль полностью преступил заповеди Божий, не соблюдая послушание, которое должно было составлять основание славы и первенствующего положения Израиля.

Никогда не следует забывать этой великой истины или пренебрегать ею. Некоторые исследователи Слова Божия придумали объяснения, придающие благословениям Израиля духовный смысл и применяющие их к Церкви Божией. Это пояснение полностью противоположно мыслям и воле Господа. Бог не может поощрять и одобрять, чтобы до такой степени извращалось истинное значение благословений и преимуществ, дарованных Его народу, Израилю.

В Гал. 3 мы, правда, читаем: "Дабы благословение Авраамово чрез Иисуса Христа распространилось на язычников, чтобы нам получить обещанного Духа верою" (ст. 14). Здесь речь идет не о получении благословений "в городе и в поле", не о благословениях "содержимого нашей корзины и наших кладовых". Нет, речь идет о получении "обещанного Духа верою". В 4-ой главе того же Послания так же говорится, что восстановленному Израилю дано будет включить в число своих чад всех, рожденных Духом в христианские времена. "А вышний Иерусалим свободен: он матерь всем нам. Ибо написано: возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучавшаяся родами: потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа" (ст. 26-27).

Все это совершенно верно, но не дает никакого основания для того, чтобы применять к верующим Нового Завета данные Израилю обетования. Бог с клятвою обещал благословить семя Авраама, - друга Своего, - благословить его всеми земными благословениями в земле Ханаанской. Это обетование пребывает нерушимым вовек. Горе тем, которые пытались сомневаться в том, что в назначенное Богом время это обетование исполнится. - Рассмотрев этот вопрос в первой части этой книги, мы ограничимся здесь тем, что серьезно предупредим читателя, чтобы он остерегался пояснений, идущих вразрез с описанием в Слове Божием путей Господних. Никогда не следует терять из виду, что Израилю дарованы обетования земные, а Церкви - небесные. "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах" (Ефес.4,3).

Таким образом, сущность и сфера благословений, дарованных Церкви, значительно отличаются от обетовании, данных Израилю, и никогда не должны с ними смешиваться. Вышеупомянутая же система их пояснения смешивает в ущерб истинному значению Священного Писания и наносит этим путем вред душам. Пробовать применять к Церкви Божией, к ее настоящему или к ее будущему, к ее нахождению на земле иди на небе обетования, дарованные Израилю, значит полностью нарушать порядок вещей и вносить полнейшее смятение в изложение и применение Писаний. Благодаря нашей уверенности, что необходимо придерживаться Слова Божия и для блага души читателя мы просим его обратить внимание на этот вопрос; он должен убедиться в необыкновенной его важности. Что же касается нас, мы уверены, что тот, кто смешивает Израиль и Церковь, понятия о земном с понятиями о небесном, не может иметь здравого и правильного понимания Слова Божия. Мы не будем углубляться в исследование этого вопроса. Мы надеемся, что Дух Божий пробудит в сердце читателя сознание его важности и даст ему понять, как необходимо правильное изложение слова истины (смотр. 2 Тим. 15). Если читатель придет к этому убеждению, цель наших стараний будет полностью достигнута.

Что касается 28-ой главы "Второзакония", если читатель полностью усвоил себе мысль, что она существенно отличается от предыдущей, то он вынесет большую духовную пользу из ее чтения. Она не требует длинного поучения; она явно и естественно распадается на две части. В первой же находим подробное изложение последствий послушания (смотр, ст. 1-14); во второй части содержится подробное описание ужасных последствий непослушания (смотр, ст. 16-68); особенно же замечателен факт, что часть, заключающая в себе проклятия, в три раза длиннее той, в которой изложены благословения. Вся глава дает нам ясное указание о Боге, Владыке мира, и о том, что "Бог наш есть огнь поядающий" (Евр. 12,29).

Из удивительной истории Израиля все народы земли могут узнать, что Господу приходится наказывать за непослушание, и прежде всего непослушание искупленных Своих. Если же Он не пощадил народа Своего, каков будет конец не знающих Его? "Да обратятся нечестивые в ад, - все народы, забывающие Бога" (Пс, 9,18). -"Страшно впасть в руки Бога живого!" (Евр. 10,31). Нельзя постигнуть все великое значение этих изречений и затем стараться умалить его. Это невозможно. Эту главу надлежит сличить с нынешней историей Израиля; тогда мы убедимся, что, как достоверно то, что Бог пребывает на престоле величия Божия, так достоверно и зло. Иначе и быть не может. Владычество, могущее и желающее терпеть зло, не осуждая его, не порицая и не наказывая, не оказалось бы владычеством совершенным, владычеством Божиим. Напрасно было бы руководствоваться доводами, основанными исключительно на благости, долготерпении и сострадательности Божиих. Господь действительно, благодарение Ему, нежен, благ, милосерд, долготерпелив и многомилостив. Но он так же свят, праведен, справедлив и верен; Он "назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых" (Деян. 17,31).

Прежде, нежели закончить рассмотрение этого отдела нашей Книги, мы обращаем внимание читателя на весьма интересный вопрос, стоящий в тесной связи с 13-ым стихом нашей главы.

"Сделает тебя Бог главою, а не хвостом, и будешь только на высоте, а не будешь внизу, если будешь повиноваться заповедям Господа, Бога твоего, которые заповедую тебе хранить и исполнять".

Это, конечно, относится к Израилю как к народу, потому что ему предназначено стать во главе всех народов земли. Таковы планы и намерения Божий относительно Его народа. Как бы низко он ни пал, как бы он ни был рассеян и затерян между народами, неся на себе ужасные последствия упорного своего непослушания, хотя бы он, как это говорится в Деян. 12, в настоящее время и "спал в прахе земли", тем не менее, как народ он пробудится и будет сиять славою большею, нежели слава Соломонова.

Все это истинно и ясно удостоверено многими изречениями из писаний Моисея, из Псалмов, Пророков и нового Завета. Но, изучая историю Израиля, мы находим много поразительных примеров, представляющих нам людей, над которыми, милостию Божиею, исполнились дивные обетования, содержащиеся в 13-ом стихе, и исполнились в самые мрачные и унизительные периоды истории народа Израилева, когда как народ он был "хвостом, а не главою". Мы приведем два или три примера не только для того, чтобы уяснить этот вопрос, но и чтобы выдвинуть вперед принцип необыкновенно важный в его применении к жизни.

Возьмем, например, книгу "Есфирь", книгу мало понятную и оцененную, но занимающую важное место в числе других библейских книг и заключающую в себе урок, не встречаемый ни в какой другой книге. Она, конечно, относится к тому периоду времени, когда Израиль был не "главою, а хвостом", и, однако, мы находим в ней историю одного из сынов Авраамовых, достигшего своим похвальным поведением очень высокого положения и одержавшего славную победу над заклятым врагом Израиля.

Что же касается вообще поведения Израиля в дни Есфири, оно было таково, что Бог не мог открыто признать Израиль Своим народом. Потому то имя Божие ни разу не упоминается на страницах этой книги. Языческий народ был главою Израиля, а Израиль хвостом. Завет Иеговы с Богом не мог быть признан открыто, но сердце Иеговы никогда не могло бы забыть Иегову или Его святой закон; именно два этих факта и являются характерною чертою этой поучительной части слова Божия. Бог действовал в пользу Израиля тайно, Мардохей же явно действовал во имя Божие. Замечательно, что ни лучший друг Израиля, ни самый большой его враг ни разу не названы на страницах книги "Есфирь", хотя вся книга с начала до конца полна описанием действий того и другого. Любое звено чудной цепи событий, совершающихся на благо евреям, запечатлено перстом Божиим, тогда как, с другой стороны, непримиримая злоба Амалика (сатаны) обнаруживается в коварном заговоре надменного Агага.

Все это исполнено живого интереса. При изучении этой книги действительно можно воскликнуть: "Что, в отношении интереса, сравнится с этой дивной историей?" Но мы не можем слишком долго останавливаться на этих размышлениях. Мы упомянули об этой книге единственно для того, чтобы выдвинуть вперед невыразимую цену и важное значение верности отдельной личности в минуту упадка национальной славы Израиля. Мардохей оказался твердым, как кремень, в деле засвидетельствования истины Божией. Он доказывает непреклонное сопротивление Амалику. Он спасает Артаксерксу жизнь и подчиняется его власти, в которой видит проявление могущества Божия, но не хочет преклониться пред Аманом. В своем поведении он руководствовался исключительно Словом Божиим. Он действовал согласно словам, читаемым нами в Книге "Второзаконие": "Помни, как поступил с тобою Амалик на пути, когда вы шли из Египта; как он встретил тебя на пути, и побил сзади тебя всех ослабевших, когда ты устал и утомился, и не побоялся он Бога. Итак, когда Господь, Бог твой, успокоит тебя от всех врагов твоих со всех сторон, на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, чтоб овладеть ею, изгладь память Амалика из поднебесной; не забудь" (гл. 25.17-19).

Это Божие повеление было понято всяким обрезанным ухом, всяким послушным сердцем, всякой искренней совестью. Так же ясен и смысл слов Книги "Исход" 17,14-16: "И сказал Господь Моисею: напиши сие для памяти в книгу, и внуши Иисусу, что Я совершенно изглажу память Амаликитян из поднебесной. И устроил Моисей жертвенник, и нарек ему имя: Иегова-Нисси (Господь знамя мое). Ибо, сказал он, рука на престоле Господа: брань у Господа против Амалика из рода в род".

Именно на этом основании Мардохей отказался оказать малейшую пощаду Аману. Как мог верный член дома Израилева преклониться пред человеком из дома, с которым Иегова был во вражде? Это было немыслимо. Мардохей мог одеться во вретище, мог поститься и плакать о своем народе, но он не мог, не хотел и не посмел бы преклониться пред Амаликом. Ему было безразлично, если бы его обвинили в гордости, в слепом упорстве, в бессмысленном ханжестве, или даже в постыдной узости понятий. Безумным могло показаться окружающим его нежелание воздать требуемые почести сильному земному владыке; но этот владыка был амаликитянин, и этого было вполне достаточно для Мардохея. Его видимое безумие было лишь беспрекословным послушанием Господу.

Это-то и сообщает особенный интерес, это-то и придает особенное значение рассматриваемым нами событиям. Ничто не может умалить нашу ответственность в вопросе нашего послушания Слову Божию. Можно было возразить Мардохею, что приказание, данное Амалику, было дано уже давно, что оно было приурочено к дням славы Израиля. Навину следовало, конечно, сражаться с Амаликом; Саулу также надлежало во исполнение слова Иеговы умертвить Агага; но во времена Есфири порядок вещей изменился; слава отступила от Израиля, поэтому напрасно было и стараться следовать указаниям, данным в Исх. 17 или Втор. 25.

Но подобные доводы, мы уверены в этом, не имели никакого значения для Мардохея. Ему достаточно было знать, что Иегова сказал: "Помни, как поступил Амалик с тобою... Не забудь". До каких пор эти слова сохраняли свое значение? "Из рода в род". Вражда Господа с Амаликом не должна была окончиться, пока само имя его и память о нем не изгладились из поднебесной. Почему? Да потому, что он жестоко и коварно поступил с Израилем. Такова была благость Божия по отношению к Его народу. Как после этого верный Богу израильтянин мог преклониться пред Амаликом? Сделал ли это Самуил? Нет, он "разрубил Агага пред Господом в Галгале" (1 Цар. 15,33). Как же мог преклониться пред ним Мардохей? Он ни в коем случае не мог этого сделать. Ему было безразлично то, что его ожидала виселица; его могли повесить, но не заставить воздать почести Амалику.

Каковы же были последствия этой преданности Богу? Последствия были удивительными. - С одной стороны, мы видим на престоле гордого амаликитянина, видим, что он окружен лучами царственного величия, славиться своим богатством, своим великолепием, своим высоким положением; и вот он уже готов сокрушить пол своими ногами семя Авраамово. С другой стороны, нам представляется Мардохей в пепле и во вретище. Мардохей, стоящий в слезах пред дворцом царя. Что он мог сделать? Подчиниться Господу. У него не было ни меча, ни власти, но у него было Слово Божие, и, полностью подчиняясь этому Слову, он одержал победу над Амаликом, такую же в своем роде решительную и блестящую, какою была победа, одержанная Иисусом Навином в Исх. 17. Такой победы не мог одержать и Саул, хотя и был окружен целым полчищем избранных воинов из двенадцати колен Израилевых. Амалик хотел добиться того, чтобы Мардохей был повешен; вместо этого он обязан был прислуживать ему, облечь его в царское одеяние и вывести его с почестями на городскую площадь. "И сказал Аман царю: тому человеку, которого царь хочет отличить почестию, пусть принесут одеяние царское, в которое одевается царь, и приведут коня, на котором ездит царь, возложат царский венец на голову его, и пусть подадут одеяние и коня в руки одному из первых князей царских, - и облекут того человека, которого царь хочет отличить почестию, и выведут его на коне на городскую площадь, и провозгласят пред ним: так делается тому человеку, которого царь хочет отличить почестию! И сказал царь Аману: тотчас же возьми одеяние и коня, как ты сказал, и сделай это Мардохею. Иудеянину, сидящему у царских ворот: ничего не опусти из того, что ты говорил. И взял Аман одеяние и коня, и облек Мардохея, и вывел его на коне на городскую площадь, и провозгласил пред ним: так делается тому человеку, которого царь хочет отличить почестию! И возвратился Мардохей к царским воротам, Аман же поспешил в дом свой, печальный и закрыв голову" (гл. 6,7-12).

Здесь, несомненно, Израиль был главою, а Амалик Хвостом; речь шла, конечно, не о всей нации, а об отдельном лице. Но это было лишь началом поражения Амалика и славы Израиля. Аман был повешен на дереве, которое он приготовил для Мардохея. "Мардохей вышел от царя в царском одеянии яхонтового и белого цвета, и в большом золотом венце и в мантии виссонной и пурпуровой. И город Сузы возвеселится и возрадовался" (8,15).

Но это еще не все. Слух о его чудесной победе разнесся по всюду во всех двадцати семи провинциях империи. "И во всякой области, и во всяком городе, во всяком месте, куда только доходило повеление царя и указ его, была радость у Иудеев и веселие, пиршество в праздничный день. И многие из народов страны сделались Иудеями, потому что напал на них страх пред Иудеями" (8,17). В довершение же всего мы читаем, что "Мардохей, был вторым по царе Артаксерексе и великим у Иудеев и любимым у множества братьев своих, ибо искал добра народу своему и говорил во благо всего племени своего" (гл. 10,3).

Не служит ли это поразительным доказательством того, что личная верность имеет важное значение в глазах Божиих? Не поощряет ли это нас твердо стоять за истину Божию, чего бы это нам не стоило? Посмотрите, каковы были удивительные последствия поведения одного человека! Многие склонны осудить Мардохея и счесть непонятным упорством с его стороны нежелание воздать почести главе империи. Но это было не так: это было с его стороны лишь послушанием, свойственным преданному Богу сердцу, и это повлекло за собою чудную победу, плоды которой сделались достоянием его братьев, живших во всех концах земли. Чтобы еще более осветить вопрос, возникающий при чтении Втор. 28, вспомним также Дан. 3 и 6. Там мы увидим, какие славные последствия влечет за собою личная верность человека пред истинным Богом во время полного исчезновения национальной славы Израиля, когда святой город и храм пребывали в разрушении. Три верные Богу души, мы видим, отказываются преклониться пред золотым истуканом. Они не страшатся царского гнева, восстают против общего мнения, решаются даже скорее быть брошенными в раскаленную печь, нежели ослушаться Бога Каковы же были последствия их верности Господу? Славная победа! Они ходят среди огня раскаленной печи вместе с Сыном Божиим; они были избавлены от нее, чтобы сделаться свидетелями и слугами Бога Всемогущего. Славное преимущество! Чудный подвиг! И все это было прямым последствием послушания. Если бы они последовали за толпой и преклонились пред национальным кумиром, чтобы этим избежать страшной печи, как много бы они потеряли! Но, благодарение Богу, они твердо отстояли свою приверженность великой основной истине, - поклонение единому Богу, истине, которая находилась в небрежении среди славы Соломонова царствования. Рассказ о верности трех отроков был записан для нас Духом Святым, чтобы поощрить нас неуклонно ходить стезею личной преданности Богу в мире, ненавидящем Бога и отвергающем Христа, и пред лицом христианского мира отвергающего истину. Невозможно читать этот рассказ без того, чтобы наш новый человек не был при этом воодушевлен искренним желанием всецело отдаться Христу и Его делу.

Изучение 6-ой главы производит подобное же впечатление. Мы не можем уделить слишком много времени этому повествованию. Мы хотим обратить наше внимание на рассказ, который может преподать назидание нашим душам и который имеет особую цену в дни нашего преступного равнодушия и любви к удобствам жизни, когда мы готовы легкомысленно свидетельствовать об истине нашими устами, тогда как в сущности мы так мало склонны всецело и безраздельно следовать за отраженным Спасителем или с беспрекословным послушанием подчиняться Его заповедям.

Пред лицом подобного холодного равнодушия отрадно читать повествование о верности Даниила. С непоколебимой решимостью не отступать от святой привычки он три раза в день молился пред открытым окном, обращенным к Иерусалиму, хотя он и знал, что за это его ждал львиный ров. Он мог закрыть свое окно, мог спустить занавеси; он мог молиться в глубине своей комнаты или ожидать для этого полуночи, когда его не мог видеть человеческий глаз, когда человеческое ухо не могло слышать его. Но нет; этот верный служитель Божий не хотел ставить свой светильник под сосуд или под кровать. Его воодушевляло только одно желание. Он хотел не только молиться единому Богу живому и истинному: он хотел молиться Ему с окнами, открытыми напротив Иерусалима. Почему же именно против Иерусалима? Потому что Иерусалим был установленным от Бога центром. Но не лежал ли город в развалинах? Правда, по суждению человеческому, это было именно так. Но для веры и с Божьей точки зрения Иерусалим был центром Божиим для Его земного народа. Он всегда был и всегда будет этим центром. И не только это; даже прах его драгоценен в очах Иеговы; потому Даниил полностью согласовывался с мыслями Божиими, открывая для молитвы окна напротив Иерусалима. Поступая так, он руководствовался точными указаниями Священного Писания, находимыми нами в 2 Пар. 6,28. "Когда они... обратятся к Тебе всем сердцем своим и всею душою своею в земле пленения своего, куда отведут их в плен, и будут молиться, обратившись к земле своей, которую Ты дал отцам их, и к городу, который избрал Ты, и к храму, который я построил имени Твоему, тогда услышь с неба". Вот на чем основывались действия Даниила: для него не имели значения ни мнения человеческие, ни чьи-либо угрозы или наказания. Он лучше предпочитал бы быть брошенным в ров львиный, нежели отказаться от истины Божией. Он предпочитал лучше перейти на небо с чистою совестью, чем оставаться на земле с совестью нечистою.

И каковы же были последствия его верности Богу? Чудная победа. "И поднят был Даниил изо рва, и никакого повреждения не оказалось на нем, потому что он веровал в Бога своего" (ст. 23).

Благословенный служитель Божий! Благородный свидетель! Конечно, в этом случае он был главою, а его враги были хвостом. Каким путем? Безусловным подчинением Слову Божию. Это особенно важно в наши дни; именно для того, чтобы осветить эту истину и для того, чтобы доказать всю важность ее значения, мы приводим в пример случаи, в которых особенно отразилась личная верность Богу в эпоху омрачения национальной славы Израиля, исчезновения его единства и отсутствия государственности. Это удивительно интересный факт, подкрепляющий и ободряющий наше сердце, напоминающий нам, что в самые мрачные дни истории Израиля как народа мы встречаем столь замечательные примеры веры и преданности Богу отдельных душ. Мы обращаем серьезное внимание читателя на эти вопросы, могущие укрепить и ободрить наши сердца и побудить нас твердо держаться истины Божией в наше время, когда нам приходится глубоко огорчаться теперешним состоянием Церкви. Это не значит, что мы должны рассчитывать непременно увидеть такие же быстрые поразительные и чудные последствия верности Богу отдельных лиц, свидетелями которых мы становимся в данном случае. Вопрос не в этом. Что особенно должно запасть в наше сердце, так это то, что, каково бы ни было в данную эпоху нравственное состояние народа, носящего на себе имя народа Божия, чаду Божию дано преимущество следовать узкой стезей личного послушания Богу, Слову и заповедям Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Это знаменательная истина для наших дней. Да научит нас Господь испытать на себе все святое и могущественное влияние этой истины! Мы находимся ввиду нынешнего положения вещей в большой опасности понизить уровень личной нашей преданности Богу. Это было бы роковым заблуждением, злым нарушением врага Христа и дела Его. Если бы Мардохей, Седрах, Мисах, Авденаго и Даниил поступили таким образом, к чему бы это привело?

Будем остерегаться этого, дорогой читатель. Будем всегда помнить, что наше дело, - повиноваться Богу, предоставляя Ему все последствия нашего послушания. Возможно, Он даст людям тотчас же увидеть благословенные последствия нашей покорности Ему; возможно, что Он и не обнаружит нам их сразу; в таком случае будем выжидать времени, когда очевидные доказательства нашей преданности Боге не возбудят в нас сомнения. Как бы то ни было, нашей прямой и явной обязанностью является хождение по лучезарной и благословенной стезе послушания, предназначенной нам заповедями чудного и великого Господа нашего Иисуса Христа. Да сделает нас Господь способными на это милостию Духа Святого! Да поможет Он нам всем сердцем отдать себя служению истине Божией, нимало не заботясь о мнении людей, которые нас быть может обвинят в узости, в ханжестве или нетерпимости. Нам нужно только одно, - неуклонно следовать за Господом.

Глава эта заканчивает собою второй большой раздел нашей книги. В ней заключается самое пламенное увещание к совести общества Божия. Здесь выражается как бы конспект применения к жизни всего предыдущего содержания этой глубокой, назидательной и утешительной Книги. "Вот слова завета, который Господь повелел Моисею поставить с сынами Израилевыми в земле Моавитской, кроме завета, который Господь поставил с ними на Хориве" (ст. 1). Мы уже упомянули об этом изречении, как о доказательстве наличия большой разницы, существующей между Книгою "Второзаконие" и предыдущею Книгою Пятикнижия Моисеева.

Но оно так же обращает внимание читателя и еще на один вопрос. Оно свидетельствует еще и об особом завете, заключенном Богом с детьми Израилевыми в земле Моавитской, завете, ради которого они должны были войти в землю Обетованную. Этот завет настолько же отличался от завета, заключенного с Авраамом, Исааком и Иаковом. Одним словом, то был не завет, основанный только на законе, не завет, основанный на одной благодати, а владычество Божие в связи с милостию Его.

Ясно, что Израиль не мог войти в землю Обетованную на основании завета, заключенного на Синае или на Хориве, потому что они всецело отступили от Бога, сделав себе золотого тельца. Они потеряли всякое право и всякое основание для обладания землею; только высшее милосердие Божие по отношению к ним, только пламенное заступничество за них Моисея спасли их от немедленного истребления. Не мог, очевидно, также Израиль войти в землю Божию и на основании завета заключенного с Авраамом, потому что, будь это так, они не могли бы быть изгнанными из нее. Ни обширность отданной им во владение земли, ни промежуток времени, в течение которого они владели ею, не соответствует принципам завета, заключенного с их отцами. Они вошли во временное и ограниченное обладание землею Ханаанскою согласно условиям завета, заключенного в земле Моавитской. Но они нарушили и завет Моавитской, подобно тому, как они нарушили завет горы Хорив другими словами, они одинаково нарушили и завет, основанный на служении закону, и завет, основанный на владычестве Божием, и за это они были изгнаны из своего наследия и рассеяны по лицу всей земли, согласно предначертаниям Бога, Владыки мира.

Но это не всегда будет так. Благодарение Богу всякой благодати, семя Авраама, друга Его, еще будет владеть землею Ханаанскою, еще испытает на себе всю полноту чудных обетовании, связанных с первым заветом. "Дары и призвание Божие непреложны" (Римл. 11,29). Дары и призвание не должны быть смешиваемы с законом Божиим. Гора Сион не может быть поставлена наравне с Хоривом и Моавом. Новый и вечный завет благодати, запечатленный драгоценною кровию Агнца Божия, получит свое славное осуществление; это случится буквально вопреки всем соединенным вместе силам земли и ада. "Вот наступают дни, говорит Господь, когда я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в то время, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской, - потому что они не прибыли в том завете Моем, и Я пренебрег их, говорит Господь. Вот завет, который завещаю дому Израилеву после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в мысли их и напишу их в сердцах их; и буду их Богом, а они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего, и каждый брата своего, говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого, будут знать Меня, потому что Я буду милостив к неправдам их, и грехов их и беззаконий их не вспомяну более. Говоря "новый", показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению" (Евр. 8,8-13).

Читателю не следует применять это чудное и драгоценное изречение к Церкви. Он нанес бы этим ущерб и истине Божией, и Церкви, и Израилю. Мы уже много раз настаивали на этом вопросе при изучении Пятикнижия. Мы имеем глубокое внутреннее убеждение, что никто, смешивающий историю Израиля и Церкви, не может понять, а тем более объяснить Слово Божие. Две эти вещи отличаются друг от друга, как небо от земли. Поэтому, если к Церкви мы относим то, что Бог говорит об Израиле, об Иерусалиме и о Сионе, это может только смешать все понятия. Эта система толкования Слова Божия отнимает всю ясность понимания, лишает Писания свойственных им святой точности и Божественной уверенности. Эта система повреждает чистоту истины, наносит ущерб нашему духовному развитию и замедляет успех в Божественной и в духовной жизни. Одним словом, мы не можем долго настаивать на том, чтобы, читатель остерегался этого ложного понимания Священного Писания.

Мы должны избегать стремления неправильно истолковывать пророчества Божий или неправильно применять Господни обетования. Мы не имеем ни какого права развивать свои мысли в Божественной сфере заветов; в 9-ой главе Послания к Римлянам Апостол утверждает, что они относятся к Израилю, и если мы пытаемся отнять их у отцов Ветхого Завета, приурочивая их в Церкви Божией, к телу Христову, мы поступаем так не по воле Божией. Церковь не входит в сферу действий Божиих по отношению к Израилю и к земле. Ее место, ее удел, ее преимущества, ее надежды - все небесное. Она появилась во дни отвержения Христа, чтобы быть взятой к Нему, туда, где Он теперь пребывает сокрытым в небесах, и она призвана разделить с Ним Его грядущую славу. Если читатель усвоил эту великую и славную истину, она очень поможет ему придавать всему надлежащее значение. Рассмотрим теперь применение к жизни и к совести всякого члена общества Божия сути всех вышеописанных событий. "И созвал Моисей всех сынов Израилевых, и сказал им: вы видели все, что сделал Господь пред глазами-вашими в земле Египетской с Фараоном, и всеми рабами его, и всею землею его, те великие казни, которые видели глаза твои, и те великие знамения и чудеса; но до сего дня не дал вам Господь сердца, чтобы разуметь, очей, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать" (ст. 2-4).

Все это необыкновенно торжественно. Самые удивительные знамения, самые великие чудеса могут совершаться пред нашими глазами, не производя при этом на сердце никакого действия. Все это может оказать мимолетное влияние на ум и на наши природные чувства; но пока совесть не озарится светом присутствия Божия, и пока сердце не окажется под непосредственным влиянием истины под действием Духа Божия, до тех пор душа остается не затронутой благодатию Божиею. На основании чудес Никодим признавал Христа пришедшим от Бога Учителем Израилевым; но этого было недостаточно. Ему следовало познать глубокое и чудесное значение истины: "Должно вам родиться свыше". Вера, основанная на чудесах, может и не принести сердцу ни спасения, ни благословения, ни сближения с Богом. В конце второй главы Евангелия от Иоанна мы читаем, что многие исповедовали имя Христа, видя Его чудеса: но "Он не доверялся им". В их сердцах не совершалось дело Божие, не было ничего, достойного доверия Христа. Необходимо иметь новую жизнь, новую природу, а этого не могут дать ни чудеса, ни знамения. Нам необходимо родиться свыше, родиться словом и Духом Божиим. Новая жизнь сообщается нетленным семенем Евангелия Божия, насажденным в сердце силою Духа Святого. Это не вера разума, основывающаяся на чудесах, а вера сердца в Сына Божия. Этой веры не давали ни служение закону, ни страх пред Богом, Владыкою мира. "Дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем" (Римл. 6,23). Чудный дар! Славный источник! Благословенный проводник! Да будет вечная хвала святому триединому Богу! "Сорок лет водил нас по пустыне, и одежды ваши на вас не обветшали, и обувь твоя не обветшала на ноге твоей. Хлеба вы не ели и вина и сикера не пили, дабы вы знали, что Я Господь, Бог ваш" (ст. 5-6). Трогательная заботливость! Сам Господь одевал и питал их. "Хлеб ангельский ел человек" (Пс. 77,25). Они не имели нужды ни в вине, ни в сикере, ни в возбуждающих средствах. Они "пили из духовного последующего камня; камень же был Христос" (1 Кор. 10,4). Этот чудный источник утолял их жажду в безводной пустыне, и небесная манна изо дня в день поддерживала их. Надо только уметь пользоваться этими Божественными источниками.

Но в этом отношении, увы, они оказались несостоятельными, уподобляясь в этом и нам. Им приелась небесная пища, душа их требовала другого. Как грустно, что и мы действуем так же! Как унизительно для нас, что мы так мало ценим Того, Кто должен быть для нас дороже всего на свете, что мы мало ценим Господа Иисуса, Которого Господь соделал нашею жизнию, нашим уделом, нашей целью, нашим "всем во всем"! Как ужасно сознавать, что наши сердца придерживаются тщеславия и утех этого жалкого преходящего мира, его богатства, его почестей, его отличий, его удовольствий, всех этих тленных временных благ, которые, если бы они даже и не проходили так быстро, не могут быть сравнены с "неисследимыми богатствами Христовыми". Господь по неизреченной милости Своей, "да даст нам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца наши, чтобы мы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы нам исполниться всею полнотою Божиею" (смотр. Ефес. 3,16-19). Да получит эта молитва ответ в глубоком и постоянном понимании каждого из нас!

"И когда пришли вы на место сие, выступил против нас Сион, царь Есевонский, и Ог, царь Васанский", - страшные и опасные враги Израиля, - "чтобы сразиться с нами" и мы поразили их. И взяли землю их, и отдали ее в удел колену Рувимову и Гадову и половине колена Манассина" (ст. 7-8). Дерзнет ли кто-либо сравнивать это с тем, что история повествует о вторжении испанцев в Южную Америку? Это было бы большим заблуждением, потому что Израиль имел бесспорное повеление от Бога определенным образом поступить с Сигоном и Огом, тогда как испанцы были совершенно не уполномочены Богом обрекать на истребление бедных невежественных дикарей Южной Америки. В этом заключается большая разница. Бог Своим властным авторитетом отвечает на всякое вопрошение и разрешает все трудности. Да впечатляется этот важный факт в нашем уме, и да предохранит он нас от всякого рода неверия. "Соблюдайте же слова завета сего", - завета земли Моавитской, - "и исполняйте их, чтобы вам иметь успех во всем, что ни будете делать" (ст. 9). Сердечное послушание Слову Божию всегда было и будет истинной и настоящей причиной успеха во всяком деле. Конечно, для христианина важен успех не в земных, не в материальных делах, а в получении благ небесных и духовных; и никогда не следует забывать, что успех в духовной жизни возможен только при безусловном повиновении всем заповедям возлюбленного Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. "Если пребудете во Мне, и слова Мои в вас пребудут, то, чего не пожелаете, просите, и будет вам; тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода, и будете Моими учениками. Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдаете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви" (Иоан. 15,7-10). Вот истинное счастие христианина. Да научит Господь нас стремиться к Нему всей душой и разумом достигать Его! "Все вы сегодня стоите пред лицом Господа, Бога вашего, начальника колен ваших, старейшины ваши, надзиратели ваши, все Израильтяне, дети ваши", - так трогательно и поучительно видеть, что здесь упомянуто и о детях, - "жены ваши и пришельцы твои, находящиеся в стане твоем, от секущего дрова твои до черпающего воду твою, чтобы вступить тебе в завет Господа, Бога твоего, и в клятвенный договор с Ним, который Господь, Бог твой, сегодня поставляет с тобою, дабы соделать тебя сегодня Его народом, и Ему быть тебе Богом, как Он говорил тебе и как клялся отцам твоим, Аврааму, Исааку и Иакову. Не с вами только одними я поставляю сей завет и сей клятвенный договор, но как с теми, которые сегодня здесь с нами стоят пред лицом Господа, Бога нашего, так и с теми, которых нет здесь с нами сегодня. Ибо вы знаете, как мы жили в земле Египетской, и как мы проходили посреди народов, чрез которые вы прошли, и видели мерзости их и кумиры их, деревянные и каменные, серебряные и золотые, которые у них" (ст. 10-17).

Этот серьезный призыв не только обращается ко всем людям вообще, но и к каждому лицу в отдельности; необходимо серьезно это заметить. Мы всегда склонны обобщать факты и, таким образом, не применять истину непосредственно к нашей совести. Это опасное заблуждение, наносящее серьезный ущерб нашим душам. Каждый из нас обязан беспрекословно повиноваться заповедям нашего Господа. Только этим способом мы вступаем в живое общение с Богом, как и Моисей говорит народу: "Дабы соделать тебя сегодня Его народом, и Ему быть тебе Богом". Это так возвышенно и вместе с тем так просто. Ничего здесь нет определенного, темного, мистического. Необходимо только крепко хранить Его заповеди в наших сердцах, чтобы их действие сказалось на нашей совести и проявилось в нашей жизни. Вот путь, которым мы осуществляем наше общение с нашим Богом и с нашим Господом и Спасителем Иисусом Христом.

Человек, воображающий, что может жить радостным чувством тесного общения с Богом, в то же время постоянно пренебрегая заповедями нашего Господа, становится игрушкой собственного воображения. "Если соблюдете заповеди мои, пребудете в любви Моей". Вот главный вопрос, взвесим это серьезно. "Если любите Меня, соблюдайте заповеди Мои". - "Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного" (Матф. 7,21). - "Ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра и матерь" (Матф. 12,50). - "Обрезание ничто и необрезание ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих" (1 Кор. 7,19).

Как важно повторять эти слова в дни современного нам упадка нравственности, в дни небрежного и светского отношения к заповедям Божиим! Да западут они глубоко в наши сердца, да завладеют они нашим нравственным существом, и да произведут они плоды в сердце каждого из нас! Необыкновенно важно применять их к жизни. Отстраняя от себя все, имеющее вид служения закону, мы рискуем впасть в другую крайность, - мы делаемся склонными отступать от соблюдения воли Божией. Вышеприведенные слова Священного Писания, -а подобных изречений существует множество, - ограждают нас от двух этих пагубных и опасных крайностей. Мы, правда, благодатию Божиею, получили святое установление, силою Слова и Духа Божия соделавшись чадами Божиими. Это уже в корне подрывает вредное семя служения закону.

Но с этим нашим положением связано очень многое; оно влечет за собою новые обязанности, оно возлагает на нас новую ответственность; признавая его, мы делаемся способными бороться с опасною для склонностью поощрять наши плотские вкусы. Если мы освобождаемся от служения делам закона, - а это нам даровано, как чадам Божиим, - это не значит, что нам более ничего не остается делать, не значит, что мы должны угождать самим себе; но все это должно вести нас к выполнению одной задачи: в нас должны появляться дела жизни, на славу Тому, Чье имя мы на себе носим, Кому мы принадлежим, и Кто, по различным причинам, имеет право на нашу любовь, наше послушание и посвящение нашей жизни служению Ему.

Да возникнет глубоко это сознание в наши сердца. Мы к этому, несомненно, призваны, и мы можем вполне рассчитывать на преизобильную благодать Господа нашего Иисуса Христа, чтобы сделаться достойными последовать этому призыву вопреки тысяче препятствий и трудностей, возникающих на нашем пути. В наших сердцах да совершается более могущественно дело Божие; да соделается особенно тесным наше общение с Богом, и да окажемся мы более верными учениками Христа, Господа нашего!

Прислушаемся теперь к властному голосу закона: он увещевает народ Божий, говоря: "Да не будет между вами мужчины или женщины, или рода или колена, которых сердце уклонилось бы ныне от Господа, Бога нашего, чтобы ходить служить богам тех народов; да не будет между вами корня, произращающего яд и полынь" (ст. 18).

Апостол пишет следующие замечательные слова в Послании к Евреям: "Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией, чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие" (Евр. 12,15). Спасительное увещание, доказывающее великую ответственность всех христиан по отношению друг к другу, напоминающее, какою святою и глубокою заботливостью к ближнему должны быть исполнены наши сердца. Увы! это мало понимается и сознается всеми нами. Мы не все призваны быть учителями и пастырями, и вышеуказанное увещание и не обращено именно к ним. Оно относится ко всем христианам, и мы должны это помнить. Со всех сторон раздаются жалобы о недостатках пастырских забот, и действительно, в Церкви Божией ощущается недостаток истинных пастырей стада Христова наряду с отсутствием других духовных даров. Но много нельзя было и ожидать. Как можно рассчитывать увидеть избыток духовных даров при плачевном состоянии христианского общества? Дух оскорблен и унижен пагубными разделениями, нашими светскими вкусами, общим недостатком верности Богу. Следует ли нам удивляться нашей плачевной нищете?

Но среди всеобщего разрушения и духовного запустения наш чудный Господь и Спаситель оказывает нам Свое нежное и глубокое сострадание; и, если бы мы захотели смириться под крепкой Его рукой. Он вознес в милосердии Своем и сделал бы нас способными различными путями заполнить пробел, образующийся от отсутствия пастырских даров среди нас. С помощью Его драгоценной благодати мы могли бы с большею любовию, с большею мудростью заботиться друг о друге, о духовных успехах и о духовном равновесии друг друга.

Да не подумает читатель, что мы одобряем желание кого-либо вторгаться в духовную жизнь ближнего, поощряем свойственную нам иногда привычку подсматривать за ним. Да сохранит нас Господь от этого! Все это мы, напротив, считаем совершенно нетерпимым в Церкви Божией. Это несовместимо со святыми, нежными, ласковыми пастырскими заботами, о которых идет речь и которые так желательны в нашей среде.

Но читатель понимает, что, и всячески удаляясь от этого зла, мы можем тем не менее с любовью заботиться друг о друге, с молитвою проявляя святую и ревностную бдительность, не позволяющую возникнуть среди нас горькому корню. Мы, правда, не все призваны быть пастырями; правда также, что, к нашему огорчению, ощущается острый недостаток в истинных пастырях, дарованных Церкви ее Главою, - людей, одаренных истинно пастырскими могуществом и любовию. Это неоспоримый факт, и именно ввиду этого чада Божий должны были бы всюду умолять Господа исполнить их этою святою заботливостью, этою братскою любовью друг к другу; это восполнило бы существующий пробел необходимого сочувствия друг к другу. Ясно, что в Евр. 12 во всяком случае говорится не о пастырях. Это увещание относится ко всем чадам Божиим.

Как необходимо иметь в сердце попечение о нашем ближнем, и о каком грустном горьком корне говорит Апостол! Горек этот корень, далеко возрастают ветви его! Он причиняет неисправимое зло окружающим нас. Как многие оскверняются им! Сколько дружеских уз было им расторгнуто, сколько сердец было им сокрушено!

Да, читатель, часто любящий и дельный совет, братское участие, трогательное и нежное попечение, часто все это могло бы разрушить силу зла в самой ее основе, устраняя этим неисчислимую массу бед и скорби. Да научит нас Господь серьезно вникать во все это и с большею последовательностью просить Господа даровать нам необходимую благодать, чтобы делать все, зависящее от нас, для того, чтобы не допустить возникновения горького корня и его пагубного действия среди нас.

Но прислушаемся теперь и к другим серьезным и внушительным словам законоучителя. Он представляет нам картину конца человека, подавшего повод к возникновению горького корня.

"Такого человека, который, услышав слова проклятия сего, поклялся бы в сердце своем, говоря: "Я буду счастлив, несмотря на то, что буду ходить по произволу сердца моего"; и пропадет таким образом сытый и голодный" (ст. 17). В пагубное обольщение впадает тот, кто говорит "мир, мир", когда мира нет, а есть лишь ожидание суда и грядущего гнева Божия. - "Не простит Господь такому, но тотчас возгорится гнев Господен и ярость Его на такого человека, и падет на него все проклятие завета сего, написанное в сей книге, и изгладит Господь имя его из поднебесной". (Ст. 20). Вместо ожидаемого мира возгорится гнев Божий. Страшное предостережение для всех, сеющих горький корень среди народа Божия, и для всех, сочувствующих им!

"И отделит его Господь на погибель от всех колен Израилевых, сообразно со всеми проклятиями завета, написанными в сей книге закона. И скажет последующий род, дети наши, которые будут после нас, и чужеземец, который прийдет из земли дальней, увидев поражение земли сей и болезни, которыми изнурит ее Господь: сера и соль, пожарище - вся земля; не засевается и не произращает она, и не выходит за ней никакой травы, как по истреблении Содома, Гомморы, Адмы и Севоима, которые ниспровергнет Господь во гневе Своем и в ярости Своей" (ст. 21-23). Какие многозначительные доказательства непреложности путей Божиих: подобно раскатам грома, они должны были поразить слух всех, "обращающих благодать Господа нашего в повод к распутству и отвергающихся единого Владыку Бога и Господа нашего Иисуса Христа" (Иуд. 4). - "И скажут все народы: за что Господь так поступил с сею землею? Какая великая ярость гнева Его! И скажут: за то, что они оставили завет Господа, Бога отцов своих, который Он поставил с ними, когда вывел их из земли Египетской, и пошли и стали служить иным богам и поклоняться им, богам, которых они не знали, и которых Он не назначал им; за то возгорелся гнев Господа на землю сию, и навел Он на нее все проклятия завета, написанные в сей книге; и извергнул их Господь из земли их в гневе, ярости и великом негодовании, и поверг их на другую землю, как ныне видим" (ст. 24-28). Как знаменательны, читатель, эти слова, и как подтверждают они слова Павла: "Страшно впасть в руки Бога живого". И еще: "Бог наш есть огнь поядающий". Как следовало бы нам прислушиваться к подобным увещаниям, потому что мы, конечно, призваны выносить назидание из истории путей Божиих относительно народа израильского, В Римл. 11 мы находим ясные и убедительные доказательства истинного смысла этих слов. Говоря о суде Божием, ожидающем пребывающие в неверии маслины, Апостол обращается к христианам со следующим увещанием: "Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал сообщником корня и сока маслины, то не превозносись пред ветвями. Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя. Скажешь: ветви отломились, чтобы мне привиться. Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя. Итак видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь к благости Божией: иначе и ты будешь отсечен" (Римл. 11,17-22).

Как страшно видеть, что тысячи душ стремятся к удовольствиям мира сего и слепо и безрассудно служат своим безумным страстям, скатываясь в пропасть вечной, непреходящей погибели. В Своей бесконечной милости, по могуществу Своего Духа и по властной силе Своего Слова да пробудит Господь в сердцах искупленных Своих более глубокое и более действенное сознание всей важности этого вопроса. Прежде, чем закончить рассмотрение этой главы, мы должны обратить внимание читателя на ее последний стих. Это одно из мало понятных и неверно толкуемых изречений. "Сокрытое принадлежит Господу, Богу нашему, а открытое нам и сынам нашим до века, чтобы мы исполняли все слова закона сего" (ст. 29). Этот стих всегда приводят в доказательство того, что не следует углубляться в познание тайн Божиих; на самом деле его значение совершенно иное: "открытое" это то, что было описано в предыдущей главе этой книги; "сокрытое" же, с другой стороны, обозначает источники благодати, которые Господь имеет в виду и которые Он проявит, когда Его народ окажется полностью несостоятельным выполнить "все, написанное в законе". Открытое - это то, что Израиль должен был бы сделать и чего он не выполнил; сокрытое - это то, что Бог желает совершить, вопреки постыдному и преступному отступничеству Израиля, описанному в последующих главах; это чудные предначертания Божественной благодати и высшего милосердия, которые будут проявлены, когда Израиль основательно усвоит все, чему научит его полное отступление от заветов земли Моавитской и горы Хорива. Поэтому это изречение, будучи хорошо понято, не только не согласуется с его общепринятым толкованием, но скорее поощряет сердце исследовать то, что хотя и было сокрыто от Израиля в равнинах Моавитских, нам открыто всецело и ясно для нашего поучения, для нашего утешения и назидания. [Слова, читаемые в 1 Кор. 2,9, также бывают неверно поняты и неправильно применяемы. "Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его". В этих словах многие видят указание, что нам ничего не дано знать о том, что Бог приготовил для нас. Но следующий же стих доказывает неправильность подобного понимания; там говорится: "А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божий. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божиего никто не знает, кроме Духа Божия. Но мы", - т.е. дети Божий, - "приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога" (ст. 10-12). Таким образом, это изречение, равно как и изречение Втор. 29,29 имеет совершенно иное значение чем то, которое приписывают последнему из этих стихов. Все это доказывает, как важно сопоставлять и исследовать смысл различных изречений Слова Божия.]

Дух Святой сошел на землю в день Пятидесятницы, чтобы открыть ученикам Христовым всю истину. Писания отличаются необыкновенною полнотою; в них открыты все намерения и предначертания Божий. Тайна Церкви восполняет весь круг божественной правды. Апостол Иоанн мог сказать всем детям Божиим: "Вы имеете помазание от Святого, и знаете все" (1 Иоан. 2,20).

Таким образом, мы видим, что весь Новый завет исполнен явными доказательствами превратного понимания слов Втор. 29,29. - Мы настаиваем на этом факте, зная, как ложное толкование этих изречений вредно отзывается на духовном успехе некоторых дорогих чад Божиих в вопросе изучения ими тайн Божиих. Враг всегда старается держать души в темноте, тогда как им следовало бы ходить в чудном свете Божественного Откровения; он силится удержать их в положении младенцев, питающихся молоком, тогда как им следовало бы быть зрелыми мужами, дабы питаться твердою пищею, в таком обилии дарованною Церкви Божией. Мы только в слабой мере видим, как огорчен Дух Божий, и как бесславится имя Христово низким духовным уровнем христианской жизни. Лишь немногие знают все, "дарованное нам от Бога". Где и кем поняты, оценены и осуществлены дарованные христианину преимущества? Как ограничено наше понимание даров Божиих, и как медлителен наш рост в этом отношении! Как слабо проявление в нашей жизни истины Божией! Мы являемся крайне неотчетливо написанным письмом Христовым.

Взвесим, дорогой читатель, все это тщательно в присутствии Божием. Будем с искренним сердцем искать причину нашей духовной скудности; осудим эту причину и удалим ее из нашего сердца, дабы мы получили возможность с большею верностью свидетельствовать, Кому мы принадлежим и Кому мы служим. Да будет ясно для всякого, что Христос есть единственная наша цель.

Содержание этой главы исполнено глубокого интереса и весьма важного значения. Оно заключает в себе пророческий смысл и описывает нам нечто "сокрытое", о котором идет речь в предыдущей главе. В этой главе указываются драгоценные источники, скрывающиеся в сердце Божием, которые будут явлены, когда полностью отступивший от закона Израиль будет рассеян по всем царствам земли.

"Когда прийдут на тебя все слова сии, - благословение и проклятие, которые изложил я тебе, и примешь их к сердцу своему среди всех народов, в которых рассеет тебя Господь, Бог твой, и обратишься к Господу, Богу твоему, и послушаешь гласа Его, как я заповедую тебе сегодня, ты и сыны твои, от всего сердца твоего, и от всей души твоей: тогда Господь, Бог твой, возвратит пленных твоих, и умилосердится над тобою, и опять соберет тебя от всех народов, между которыми рассеет тебя Господь, Бог твой" (ст. 1-3). Как все это трогательно и прекрасно! Речь идет не о*соблюдении закона: это нечто гораздо более глубокое и драгоценное, это отдача всей души и всего сердца Иегове в такие дни, когда точное соблюдение закона сделалось совершенно невозможным. Это сердце смиренное и сокрушенное, обращающееся к Богу, с нежным и глубоким состраданием принимающему это сердце. Таково истинное благословение, сказывающееся во всяком месте и во всякое время. Это нечто, стоящее несравненно выше всех обстоятельств жизни. Это Сам Бог во всей Своей полноте, во всем Своем совершенстве, Бог, принимающий кающуюся душу; мы поистине можем сказать, что когда эта встреча совершится, вопрос получит Божественное решение.

Для читателя должно быть вполне очевидно, что все, теперь рассматриваемое нами так же далеко от служения закону и от искания праведности человеческой, как небо далеко от земли. Первый стих нашей главы самым наглядным образом доказывает, что народ израильский представлен нам здесь таким образом, что служение закону при этом оказывалось совершенно невозможным. Но, благодарение Богу, нет на всей земле места, достаточно удаленного, где сердце не могло бы обратиться к Богу.

Если руки не могли вознести жертву на жертвенник, если ноги не были способны дойти до места, назначенного для поклонения Богу, сердце все-таки могло приблизиться к Богу. Да, жалкое, ранимое, смиренное и сокрушенное сердце могло непосредственно подойти к Богу, и Бог, по глубине сострадания Своего и по нежному милосердию Своему, мог снизойти до этого сердца, перевязать его раны, до избытка наполнить его чудными утешениями Своей любви и полною радостью Своего спасения.

Но вникнем еще глубже в значение "сокрытого, принадлежащего Богу", в нечто, превосходящее всякое разумение человеческое. "Хотя бы ты был разъяснен до края неба, и оттуда соберет тебя Господь, Бог твой, и оттуда возьмет тебя, и приведет тебя Господь, Бог твой, в землю, которою овладели отцы твои, и получишь ее во владение, и облагодетельствует тебя, и размножит тебя более отцов твоих" (ст. 4-5).

Это утешительные слова, но существует нечто еще высшее. Господь не только соберет их, приведет их в землю, размножит и облагодетельствует их, но Он еще и произведет глубокую работу в их сердцах; и действие благодати на их душу окажется сильнее и глубже внешнего благоденствия. "И обрежет, Господь, Бог твой, сердце твое, и сердце потомства твоего, чтобы ты любил Господа, Бога твоего, от всего сердца твоего, и от всей души твоей, дабы жить тебе. Тогда Господь, Бог твой, все проклятия сии обратит на врагов твоих и ненавидящих тебя, которые гнали тебя. А ты обратишься и будешь слушать гласа Господа, и исполнять все заповеди Его, которые заповедую тебе сегодня" (ст. 6-8). Слова эти дышат несравненной нравственной красотой. Пред нами рисуется облик народа, собранного воедино, приведенного в желанную землю, умноженного, залитого благословениями Божиими, получившего обрезание сердца, полностью преданного Иегове и от всего сердца послушного всем святым заповедям Божиим. Есть ли на земле более благословенный народ?

"С избытком даст тебе Господь, Бог твой, успех во всяком деле рук твоих, в плоде чрева твоего, в плоде скота твоего, в плоде земли твоей: ибо снова радоваться будет Господь о тебе, как Он радовался об отцах твоих, если будешь слушать Господа, Бога твоего, соблюдая заповеди Его и постановления Его, написание в сей книге закона, если обратишься к Господу, Богу твоему, всем сердцем твоим и всею душою. Ибо заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека. Она не на небе, чтобы можно было говорить: кто взошел бы для нас на небо, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее? И не за морем она, чтобы можно было говорить: кто сходил бы для нас за море, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее? Но весьма близко к тебе слово сие; оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его" (ст. 9-14).

Это особенно поучительные слова. Они дают ключ к уразумению "сокрытого", о котором мы говорили, и выдвигает вперед великие принципы правосудия Божия, в живую и поразительную противоположность со всякого рода праведностью от закона. Согласно этому слову, безразлично, где именно находится душа: "Весьма близко к тебе слово сие". Оно не может быть ближе этого; потому что оно "в устах твоих и в сердце твоем". Оно вполне доступно для всякого из нас. Если бы это слово было малодоступно и далеко от нас, мы могли бы считать себя неспособными его достичь. Но на самом деле это не так; нам не нужно прибегать ни к помощи рук, ни к помощи ног в этом важном вопросе. Здесь вся суть вопроса сосредотачивается в сердце к в устах.

Об этом изречении упоминается в Римл. 10. Приведем слова этого Послания. "Братия! желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение. Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией. Потому что конец закона Христос, к праведности всякого верующего. Моисей пишет о праведности от закона: исполнивший его человек жив будет им. А праведность от веры так говорит: не говори в сердце твоем: кто взойдет на небо? то есть, Христа свести. Или кто сойдет в бездну? то есть, Христа из мертвых возвести? Но что говорит Писание? Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем, то есть, слово веры, которое проповедуем. Ибо если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Христа, и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься. Потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению. Ибо Писание говорит: всякий верующий в Него, не постыдится" (ст. 1-11).

Заметьте слово: "всякий". Это слово относится и к евреям. Оно принадлежит и им, бедным изгнанникам, где бы они не находились, хотя бы они были рассеяны до крайних пределов земли, в таких обстоятельствах, при которых послушание закону совершенно невозможно; но богатая и драгоценная благодать Божия и славное спасение Господа могли встретить их и в глубокой их беспомощности. Если еврею было невозможно соблюсти закон, он мог своими устами исповедовать Господа и своим сердцем уверовать в Господа Иисуса, как во Христа воскресшего; в этом и заключается спасение.

Но, однако, слово "всякий" не может относится исключительно к еврею; потому Апостол говорит: "Нет различия между Иудеем и Еллином". Во дни служения закону разница была очень большая. Глубокая и резкая граница проведена была законодателем между иудеем и эллином; но эта разница сгладилась по двум причинам: во-первых потому, что "все согрешили и лишены славы Божией" (Римл. 3,23), а во-вторых, потому, что "один Господь у всех, богатый для всех, призывающий Его. Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется" (Римл. 10,12-13).

Сколько благословений заключается в простых словах: "призывать" - "верить" - "исповедовать". Ничто не сравнимо со славою, заключающеюся в них; это, конечно, требует, чтобы душа была искренне предана Богу, чтобы сердце было всецело отдано Ему. Бог ищет искренности. Недостаточно иметь формальную веру, недостаточно иметь бессвязные знания в уме; чтобы в душе жила вера Божия, производимая в сердце Духом Святым, вера живая, устанавливающая вечную Божественную связь души со Христом.

За верою следует ее исповедание устами, что необыкновенно важно. Многие могут сказать: "Я имею веру в сердце, но не умею выставлять ее напоказ; я не болтливого характера: я люблю жить своими внутренними чувствами. Это мое личное дело отношения с Богом; я не нахожу нужным навязывать другим мои религиозные верования. Многие люди, всем и каждому твердящие о своей вере, оказывают свою духовную несостоятельность в частной жизни, и, конечно, мне не хочется быть на них похожим. Не люблю заставлять о себе говорить. Мне нужны действия, а не слова".

Все это кажется очень логичным, но ни минуты не может устоять пред свидетельством слов Римл. 10,9. Исповедание устами необходимо. Многие из принадлежащих Христу душ страшатся порицания, которое навлекло бы на них исповедание Его драгоценного имени. Они очень желают попасть на небо после смерти, но не желают отождествлять здесь, на земле, со Христом отверженным. Бог не благоволит к этому. Он ожидает, чтобы искупленные Его чада искренне, безбоязненно и открыто исповедовали Христа пред лицом враждебного Богу мира. Этого же выступления с нашей стороны ожидает и Христос. Он говорит, что того, кто исповедует Его пред людьми, исповедует и Он пред Ангелами Божиими: если же кто отречется от Него пред людьми, от того отречется и Он пред Ангелами Божиими. В поведении распятого на кресте разбойника сказались два принципа спасительной истинной веры. Он поверил сердцем и исповедал Христа Своими устами. Он открыто пошел вразрез со всеми взглядами окружавшего его мира в самом насущном вопросе, - в вере во Христа. Он открыт был учеником Христа. О, если бы оказалось больше таких Его последователей! Сколько встречается христиан нерешительных, холодных и двойственных, христиан, оскорбляющих Духа Божия, огорчающих Христа, не заслуживающих одобрения Божия! Как приятно было бы видеть откровенную решимость, ясное и живое свидетельство о нашем Господе Иисусе Христе! Да живет Господь Духом Своим сердца всех нас, и да дарует Он нам более полное посвящение сердца Тому, Кто отдал жизнь Свою, дабы избавить нас от вечного пламени.

Мы закончим изучение этого раздела, приведя читателю последние стихи нашей главы, в которых Моисей особенно трогательно обращается к сердцу и к совести народа Божия.

"Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло" (ст. 15). Так всегда выражается владычество Божие. Это два неразделимо соединенных факта. Да не дерзает кто-либо пробовать ослабить их связь. Бог воздаст каждому по делам его: тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, жизнь вечную, а тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, ярость и гнев. Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых Иудея, потом и Еллина! Напротив слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых Иудею, потом и Еллину! Ибо нет лицеприятия у Бога" (Римл. 2,6-11).

В этом изречении Апостол не старается вникнуть в вопрос, может или нет человек достичь славы Божией; он только устанавливает факт, присущий всем временам, всем домостроительствам, всякому правлению и законодательству; "Бог воздаст каждому по делам его" - это остается непреложным фактом. Будем всегда помнить эту важную истину. Нас может быть спросят: "Разве христианин не под благодатью?" Благодарение Богу, это так; но умаляет ли это вышеприведенный великий принцип владычества Божия? Напротив, это усиливает его значение и подтверждает его.

Мне могут еще возразить: "Может ли делать добро человек невозрожденный?" Мы на это ответим, что об этом ни слова не говорится в вышеприведенных словах Апостола. Всякая наученная Богом душа знает, чувствует и сознает, что ни один атом добра в мире никогда не был совершен помимо благодати Божией, что предоставленный самому себе постоянно делать зло, и одно только зло. "Всякое деяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отцов светов" (Иак. 1,17). Всякая благочестивая душа с благодарностью в сердце сознает эту драгоценную истину Божию, но это нисколько не изменяет описанного во Втор. 30 и подтвержденного в Римл. 11 факта, что жизнь и добро, смерть и зло соединены вместе непрерывною связью. Да поможет нам Господь никогда этого не забывать!

"Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло, я, который заповедую тебе сегодня любить Господа, Бога твоего, ходить по путям Его, и исполнять заповеди Его, и постановления Его, и постановление Его и законы Его; и будешь ты жить и размножаться, и благословит тебя Господь, Бог твой, на земле, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею. Если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и заблудишь и станешь поклоняться иным богам и будешь служить им, то я возвращаю вам сегодня, что вы погибнете, и не пробудете долго на земле, для овладения которою ты переходишь Иордан. Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа, Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему", - это важно и необходимо для всякого из нас и является источником и силою истинной религии всех времен, - "ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих, чтобы пребывать тебе на земле, которую Господь с клятвою обещал отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову, дать им" (ст. 15-20).

Так торжественно звучит это последнее увещание, полностью гармонирующее с тоном и характером всей Книги "Второзаконие", - этой замечательной с начала до конца Книги, сплошь наполненной разными увещаниями законодателя. Ничего более трогательного мы не встречаем в других частях Пятикнижия. Любая книга, как мы уже говорили, имеет свою особенную цель, свою задачу, свой характер; таким образом, увещание составляет до конца главную цель Книги "Второзаконие"; ее основание служит Слово Божие; ее главною задачею является внушение искреннего, полного послушания, основанного на принципе заключенного с Богом завета и на дарованных Израилю преимуществах.

Здесь, мы видим, сердце Моисея еще раз с глубокою нежностью и с любящею заботливостью обращается к обществу Божию, как бы будучи не в силах прекратить обращение к ним увещания. Он чувствовал их нужды, предвидел угрожавшие им опасности, и, как истинный и верный пастырь, старался предупредить их об ожидавших их затруднениях со всею нежностью своего горевшего любовию сердца. Нельзя читать его последние слова и не проникнуться сказывающеюся в них торжественностью. Они напоминают нам трогательные прощальные слова, с которыми Апостол Павел обращался к Ефеся-нам. Оба эти верных служителя Божия глубоко сознавали всю серьезность своего положения и положения тех, к которым обращались их слова. Они понимали всю важность интересов, о которых идет речь, равно как и насущную необходимость воздействовать на их сердце и на их совесть. Это объясняет, так сказать, грозную торжественность увещаний. Все, действительно вникающие в положение и в судьбу народа Божия в мире сем, не могут не относиться к нему серьезно. Задушевность, которою дышат эти слова, духовный смысл, сокрытый в них, невольно сообщают необыкновенную важность и особенную проникновенную силу высказываемому свидетельству: "И пошел Моисей, и говорил слова сии всем сынам Израиля, и сказал им: теперь мне сто двадцать лет, я не могу уже выходить и входить, и Господь сказал мне: ты не перейдешь Иордан сей" (ст. 1-2). Как трогательно, что здесь Моисей говорит о своем престарелом возрасте и о путях Божиих по отношению к самому себе. Упоминая о них, Моисей, очевидно, руководствовался единою це-лию, - как можно больше воздействовать своим увещанием на сердце и совести народа, увеличить значение нравственного рычага, посредством которого он хотел внушить народу послушание Богу. Если он упоминает здесь о своей седине, или если он указывает на святой приговор Божий, постигший его, он делает это конечно не с целью говорить о самом себе, о своих обстоятельствах жизни и о своих чувствах; он только старается всеми способами затронуть самые глубокие струны их нравственного существа.

"Господь, Бог твой, Сам пойдет пред тобою; Он истребит народы сии от лица твоего, и ты овладеешь ими; Иисус пойдет пред тобою, как говорил Господь. И поступит Господь с ними так же, как Он поступил с Сигоном и Огом, царями Аморрейскими, и с землею их, которых Он истребил. И предаст их Господь вам, и вы поступите с ними по всем заповедям, какие заповедал Я вам" (ст. 3-5). Никакой жалобы,никакого ропота не вырвалось из уст Моисея относительно постигшего его приговора Божия; не было в нем ни тени зависти или ревности по отношению к тому, кто должен был занять его место; напротив, всякое личное эгоистическое соображение исчезло пред единой и великой целью, - пред желанием внушить народу решимость твердо и неуклонно следовать стезею послушания, которая всегда была, есть и останется стезею победы, благословения и мира.

"Будьте тверды и мужественны, не бойтесь и не страшитесь их, ибо Господь, Бог твой, Сам пойдет с тобою, и не отступит от тебя и не оставит тебя" (ст. 6). Какие это драгоценные и ободрительные слова, дорогой читатель! Как чудно они освобождают душу от всякого неблагоприятного влияния на нее! Сознание присутствия Божия и воспоминание о путях любви Его по отношению к нам в нашем прошлом всегда будут истинной причиной силы, дающей нам возможность идти вперед. Могущественная рука, поразившая Сигона и Ога, могла победить также и всех царей ханаанских. Амореи были так же опасны, как и хананеи; но Господь был сильнее их всех, вместе взятых. "Боже, мы слышали ушами своими, отцы наши рассказывали нам о деле, какое Ты создал во дни их, во дни древние; Ты рукою Твоею истребил народы, а их насадил; поразил племена, и изгнал их" (Пс. 43,2-3).

Здесь представляется нам изгоняющим народы десницею Своею. Это дает ответ на все доводы, на все возражения, которые создает болезненная сентиментальность. Как часто представления людей о путях Божиих бывают поверхностными и неверными! Как несовершенно и ограничено наше представление о Его характере и о Его действиях! Как безумно пытаться применять к Богу мерку, создаваемую нашими чувствами и нашими человеческими понятиями! Моисей совершенно не руководствовался этими чувствами, обращая к Израилю чудное приведенное выше увещание. Он имел познание о важности и о превосходстве владычества Божия; он сознавал всю цену преимущества иметь Бога своим щитом в день брани, защитою и прибежищем в день печали и опасности.

Прислушаемся к ободрительным словам, обращенным к человеку, который призван был заместить его: "И призвал Моисей Иисуса, и пред очами всех Израильтян сказал ему: будь тверд и мужествен, ибо ты войдешь с народом сии в землю, которую Господь клялся отцам его, дать ему, и ты разделишь ее на уделы ему. Господь Сам пойдет пред тобою, Сам будет с тобою, не отступит от тебя и не оставит тебя; не бойся и не ужасайся" (ст. 7-8).

Иисус Навин нуждался в словах, обращенных лично к нему, призванному занять выдающееся место во главе общества Божия. Но то, что ему сказано, заключает в себе то же увещание, которое обращено и ко всему обществу Божию. Он получает уверенность, что присутствие и сила Божия пребывают с ним. И это должно было подкреплять всех и каждого в отдельности, этого было достаточно для самого немощного члена общества Божия, равно как и для Иисуса Навина. Да, читатель, этого достаточно и для тебя, кто бы ты ни был, какова бы ни была сфера твоей деятельности. Какие бы опасности ил" трудности нас ни окружали, это безразлично; наш Бог восполняет все наши нужды. Если б мы всегда сознавали присутствие Божие среди нас, если б мы руководствовались чувством авторитетности Слова Божия при выполнении порученного нам Богом дела, мы могли бы смело идти вперед вопреки всем препятствиям и всем козням врага.

"И написал Моисей закон сей, и отдал его священникам, сынам Невинным, носящим ковчег завета Господня, и всем старейшинам сынов Израилевых. И завещал им Моисей и сказал: по прошествии семи лет, в год отпущения, в праздник кущей, когда весь Израиль прийдет явиться пред лицо Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Господь, читай сей закон пред всем Израилем вслух его. Собери народ, мужей и жен, и детей, и пришельцев твоих, которые будут в жилищах твоих, чтоб они слушали и учились, и чтобы боялись Господа, Бога вашего, и старались исполнять все слова закона сего. И сыны их, которые не знают сего, услышат и научатся бояться Господа, Бога вашего, во все дни, доколе вы будете жить на земле, в которую вы переходите за Иордан, чтобы овладеть ею" (Ст, 9-13).

Здесь обращают на себя внимание два факта. Прежде всего факт, что Иегова придавал самое важное значение тому, чтобы Его народ открыто собирался вместе с целью слушать Слово Божие. "Всему Израилю", - мужам, женщинам и детям, даже пришельцу, присоединившемуся к ним - всем было повелено собираться вместе для чтения книги закона Божия, дабы научиться познавать святую волю Божию и их обязанности. Каждый член общества Божия, начиная со стариков и кончая самым малым ребенком, должен был быть поставлен в непосредственное и личное соприкосновение с открыто явленной волей Божией, чтобы всякий из них проникся сознанием лежащей на нем ответственности.

Во-вторых, нам важно отметить факт, что сыны Израилевы должны собираться пред лицом Иеговы, дабы внимать Слову Его. Две эти обязанности заключают в себе важное поучение для всех членов Церкви Божией, поучение необыкновенно важное, потому что оба этих пункта очень часто упускаются нами из виду. Нам недостает, - мы должны, к сожалению, в этом признаться, -внутренней сосредоточенности при чтении Священного писания. Слово Божие как бы не имеет для нас привлекательности в данной мере, заставляющей нас объединяться вокруг него. Является желание слышать красноречивого проповедника, умилительное пение, - душа ищет всего, кроме драгоценного Слова Божия. На это могут возразить, что каждый имеет у себя под рукою Слово Божие, Что времена изменились, что каждый имеет возможность читать Библию дома, а потому и нет необходимости ее читать вместе с другими. Но подобные извинения не могут ни минуты устоять пред лицом истины: будем уверены, что, если бы Слово Божие пользовалось большею любовию, если бы ему придавалось больше места в семье, его читали бы больше и сообща с другими чадами Божиими. Мы находили бы отрадным собираться вместе у источника Священного Писания, дабы освежаться его живыми водами в святом общении друг с другом.

На самом же деле это не так. Слово Божие не пользуется любовию и не изучается ни в обществе, ни в семье. Литература нездорового направления имеет успех; тысячи людей стремятся за дорогую плату услышать хорошую музыку; но как мало душ, с такою же ревностью стремящихся услышать чтение Слова Божия! Все это факты, факты же представляют из себя доводы, не допускающие противоречий. Чувствуется возрастающая жажда религиозного возбуждения и постоянно увеличивающееся отвращение к спокойному изучению Священного Писания и к духовному назиданию. Нельзя отрицать это или закрыть на это глаза: это подтверждается наличием многочисленных доказательств.

Однако благодарение Богу, то нам, то здесь встречаются души, искренне любящие Слово Божие и находящие радость в том, чтобы сообща изучать его драгоценные истины. Да умножит Господь число подобных душ, и да благословит Он их обильно! Присоединимся к ним и мы, проходя земное наше поприще. Таких душ, может быть, и немного, но они при всей своей немощи любят Христа и льнут к Его Слову; они с радостью собираются вместе, чтобы размышлять о Нем, говорить о нем и прославлять Его. Господь да хранит их да дарует им Свое благословение. Он да совершает с большею силою дело Свое их сердцах; Он да соединит их все теснее и теснее с Самим Собою и друг с другом и таким путем да приготовит их к появлению "Звезды светлой и утренней!"

Теперь вернемся к рассмотрению последних стихов нашей главы, в которых Иегова с самыми трогательными словами обращается к Своему возлюбленному служителю, говоря ему о ожидающей его смерти и о мрачной и грустной будущности Израильского народа. "И сказал Господь Моисею: вот, дни твои приблизились к смерти; призови Иисуса, и станьте у скинии собрания, и Я дам ему наставления. И пришел Моисей и Иисус, и стали у скинии собрания. И явился Господь в скинии, в столпе облачном, и стал облачный у входа в скинии. И сказал Господь Моисею: вот, ты почиешь с отцами твоими, и станет народ сей блудно ходить в следе чужих богов той земли, в которую он вступает, и оставит Меня, и нарушит завет Мой, который Я поставил с ним. И возгорится гнев Мой на него в тот день, и Я оставлю их и сокрою лицо Мое от них, и он истреблен будет, и постигнут его многие бедствия и скорби, и скажет он в тот день: не потому ли постигли меня сии бедствия, что нет Бога моего среди меня? И Я сокрою лицо Мое от него в тот день за все беззакония его, которые он сделает, обратившись к иным богам" (ст. 14-18).

Умножаются скорби у тех, которые текут к богу чужому". Так говорит в 15-ом Псалме Дух Божий. Израиль в своем прошлом, настоящем и будущем будет служить наглядным примером справедливости этих слов. История его прошлого, его рассеяние, его нынешний упадок, особенно же "великая скорбь", чрез которую ему предстоит пройти, - все клонится к тому, чтобы подтверждать и развивать истину, что особенно и неизбежно увеличиваются наши скорби, когда мы отвращаем наше лицо от Господа и ищем удовлетворения в земных источниках.

Это одно из многочисленных назиданий, черпаемых нами в чудесной истории семени Авраамова. Да поможет нам Господь их твердо усвоить, и да обратятся к Нему всецело наши сердца, со святою решимостью отвраща-ясь от всего остального. В этом, мы уверены,заключается единственный верный путь к истинному счастию и миру. Да научит нас Господь постоянно держаться этого пути.

"Итак напишите себе слова песни сей, и научи ей сынов Израилевых, и вложи ее в уста их, чтобы песнь сия была Мне свидетельством на сынов Израилевых, Ибо Я введу их в землю, как Я клялся отцам их, где течет молоко и мед, и они будут есть и насыщаться, и утучнеют, и обратятся к иным богам, и будут служить им, а Меня отвергнут и нарушат Мой завет. И когда постигнут их многие бедствия и скорби, тогда песнь сия будет против них свидетельством, ибо она не выйдет из уст потомства их. Я знаю мысли их, которые они имеют ныне, прежде, нежели Я ввел их в землю, о которой Я клялся" (ст. 19-21).

Как все это знаменательно. Вместо того, чтобы быть свидетельством Иеговы пред всеми народами земли, песнь Моисея должна была сделаться свидетельством против сынов Израилевых. Они призваны были быть свидетелями Иеговы; на них была возложена обязанность возвещать Его славу в земле, в которую их ввели верность и милость Божия. Но, увы! они доказали свою полную несостоятельность: они постыдно отступили от Бога - Иеговы; поэтому появилась необходимость написать песнь, в которой прежде всего в чудных выражениях прославлялось имя Божие: затем в ней описывалась ничем не приукрашенная плачевная несостоятельность Израиля-во всех периодах его истории.

"И написал Моисей песнь сию в тот день, и научил ей сынов Израилевых. И заповедал Господь Иисусу, сыну Навину, и сказал ему: будь тверд и мужествен, ибо ты введешь сынов Израилевых в землю, о которой Я клялся им, и Я буду с тобою" (ст. 22-23). Иисусу Навину не следовало терять мужества; ему не следовало отчаиваться при виде неверности народа. Подобно своему предшественнику, он должен был пребывать твердым в вере, воздавать Богу славу. Он должен был с радостным доверием к Богу идти вперед, опираясь на руку Господню, доверяясь слову Иеговы, Бога Израилева, ни в чем не страшась противников, но покоясь в твердой уверенности, что, если бы даже потомство Авраамово впало в непослушание и вследствие этого навлекло на себя обещанные за это суды Божий, Бог Авраама сохранит и в точности исполнит обетование и прославит имя Свое в конечном восстановлении и в вечном благословении Своего избранного народа.

Все это находит яркое отображение в знаменательном хвалебном гимне Моисея: Иисус Навин был призван верою осуществлять все это. Ему следовало смотреть не на пути Израиля, а на вечную непоколебимость Божественного завета с Авраамом. Он должен был провести Израиль через Иордан и утвердить их в дивном наследии, дарованном им предначертаниями Божиими. Если б мысль Иисуса Навина была сосредоточена на Израиле, он отложил бы в сторону свой меч и впал бы в отчаяние. Но нет, ему надлежало почерпать силу в общении с Господом, Богом своим, и служить Ему, пребывая твердым в вере, как бы видя Невидимого. Драгоценная вера, поддерживающая душу и прославляющая Бога! Да поможет Господь читателю, каковы бы ни были сфера его деятельности и его призвания, познать в глубине своей души всю нравственную силу этого Божественного принципа! Да испытает ее на себе всякое чадо Божие, и да исполняется ею всякий служитель Христов! Только это даст нам силу бороться с трудностями, препятствиями и враждебными Богу влияниями, окружающими нас на пути, проходимом нами; только это даст нам силу с радостью проходить наше земное поприще.

"Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел Левитам, носящим ковчег завета Господня, сказав: возьмите сию книгу закона, и положите ее одесную ковчега завета Господа, Бога вашего, и она там будет свидетельствовать против тебя. Ибо я знаю упорство твое и жестоковыйность твою: вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Господом; не тем ли более по смерти моей? Соберите ко мне всех старейшин колен ваших и надзирателей ваших, и я скажу вслух их слова сии, и призову во свидетельство на них небо и землю. Ибо я знаю, что по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и в последствии времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа, раздражая Его делами рук своих" (ст. 2-29).

Как сильно эти слова напоминают нам прощальную речь, обращенную Апостолом Павлом к пресвитерам Ефесской Церкви: "Я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными" (Деян. 20,29-32). Человек остается тем же всегда и повсюду. Его история -история бесславная с начала до конца; но как отрадно, как утешительно для сердца знать и помнить, что Бог остается неизменным, что Его Слово пребывает вовек и "утверждено на небесах". Это слово сохранилось рядом с ковчегом завета и сохранялось там в полной неприкосновенности, несмотря на тяжкие грехи и безумие народа Божия. Это сообщает сердцу покой пред лицом человеческой, несостоятельности, пред лицом небрежного отношения человека ко всему, порученному ему Богом. "Слово Бога нашего пребывает вовек"; воздавая верное свидетельство, осуждающее человека и его пути, это Слово дает сердцу твердую и драгоценную уверенность, что милость Божия превозносится над грехом и человеческим безумием, что источники любви Божией неис-следимы, что слава Господня вскоре воссияет и наполнит собою всю землю. Да будет хвала Господу за это глубокое и драгоценное утешение!

"И изрек Моисей в слух всего собрания Израильтян слова песни сей до конца" (гл. 31,30). Без малейшего преувеличения мы можем сказать, что рассматриваемый нами раздел святой Книги представляет собою одно из самых знаменательных и глубоких по красоте мест Священного Писания; нам следует читать его. Он заключает в себе описание последовательных проявлений путей Божиих по отношению к Израилю с начала до конца, а также подробное изложение совершенных ими грехов, гнева Божия и суда Господня. Но, благодарение Богу, эта песнь начата и окончена в присутствии Божием: в ней содержится богатое и глубокое благословение для нашей души. Если бы это не было так, если б пред нами раскрывалась только плачевная история путей человеческих, это подействовало бы на нас угнетающим образом. Но этот чудный хвалебный гимн начинается и кончается, как и все Писание, восхвалением имени Божия. Это успокаивает душу и дает нам возможность спокойно и с доверием к Богу вникает в историю человека, хотя во всем обнаруживается его крайняя несостоятельность, и всюду сказываются козни врага, идущие в разрез с планами и намерениями Божиими. Мы становимся способными, не приходя в отчаяние, видеть полнейшую несостоятельность и совершенное падение создания Божия, потому что мы имеем непоколебимую уверенность, что несмотря ни на что, Бог останется Богом. В конце концов, Его десница явит победу, и тогда все будет и должно будет сделаться совершенным. Бог будет "всем во всем"; не будет ни врага, ни зла в обширной области блаженства, солнцем и вечным центром которого сделается наш благословенный Господь Иисус Христос. Но вернемся к нашему хвалебному гимну.

"Внимай небо; я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих. Польется, как дождь, учение мое, речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву. Имя Господа прославлю; воздайте славу Богу нашему" (гл. 32,1-3).

Вот прочное и нетленное основание Священного Писания. Что бы ни случалось, имя нашего Бога пребывает вовек. Никакая сила земли не может поколебать намерения Божий или умалить блеск Божественной славы. Какой покой это дает душе в мире, полном греха и духовного мрака, пред лицом мнимых успехов врага. Наше прибежище, наш источник и наше утешение заключается в имени Господа, Бога нашего, Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа. Поистине это драгоценное имя должно быть освежающею росою, благодатным дождем, оживотворяющим нашу душу; вот небесная и Божественная пища для нашей души, поддерживающая ее во всякое время и во всех обстоятельствах.

"Он твердыня". Нет никакой иной твердыни, кроме Него, - слава за это святому имени Его! "Совершенны дела Его", - все, исходящее из Его благословенной руки, носит на себе печать совершенства. Эта истина скоро откроется всякому мыслящему существу. Верою она уже открыта нам, и в этом заключается источник утешения для всех верующих душ. Уже сама мысль об этом совершенстве, подобно росе, освежает иссохшую душу. "И все пути Его праведны. Бог верен, и нет неправды в Нем; Он праведен и истинен" (ст. 4). Эти слова могут вызвать насмешку на устах неверующих: в своей мнимой мудрости они могут захотеть критиковать действия Божий, но их безумие обнаружится пред глазами всех людей. "Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: Ты праведен в Словах Твоих, и победишь в суде Твоем" (Римл. 3,4). В конце концов, победа окажется за Господом. Да остережется же человек от того, чтобы сомневаться в справедливости слов или действий Бога Всемогущего, Единственного Истинного, Единственного Премудрого. Особенною красотою дышат первые слова этого гимна. Для сердца отрадно знать, что человек и даже народ Божий являются несостоятельными и неверными, но мы имеем в то же время дело с Тем, Кто пребывает верным, Кто не может отречься от Самого Себя, Чьи пути совершенны, и Кто, когда враг истощит все свои усилия и выполнит все свои злые намерения, прославит Самого Себя и зальет вселенную Своими вечными благословениями.

Суды Божий должны, правда, поразить все пути человеческие. Бог должен действительно применить жезл силы Своей к Своему народу. Он не может терпеть зла среди тех, кто именуется Его святым именем. Все это особенно ясно выражено в этой хвалебной песне. Пути Израиля в ней изображены вполне беспристрастно и с поразительной ясностью; не остается не отмеченным ни один факт; все в ней представлено правдиво, точно. Так, мы читаем: "Они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный. Не Он ли Отец твой, который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя?" (ст. 5-6).

В этих словах слышится упрек, но они тотчас же сменяются чудным свидетельством о благости, долготерпении, верности и нежной сострадательности Иеговы, Бога Израилева, Всевышнего Творца всей земли. "Когда Всевышний давал уделы народам, и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых" (ст. 8).

Удивительная картина развертывается здесь пред вашими глазами, однако, мало понятая и принимаемая во внимание народами земли. Многими упускается из виду факт, что первоначальное распределение земли между народами было устроено Всевышнем именно ввиду "сынов Израилевых". Читателю следовало бы серьезно обдумать этот знаменательный факт. Рассматривая географию и историю с Божественной точки зрения, мы должны признать, что Ханаан и семя Авраамово являются для Бога центром всех земных постановлений. Да, Ханаан, эта узкая полоса земли, расположенная вдоль восточного берега Средиземного моря, содержащая в себе всего двадцать девять тысяч квадратных километров и составляющая приблизительно две трети территории Ирландии, представляет собою центр Божеской географии; двенадцать же колен Израилевых являются центром истории с Божией точки зрения. Как мало интересуются этим фактом и историки! Они описали земли и написали историю народов, своею обширностью и своим политическим значением, по человеческому мнению, далеко оставляющих за собою Палестину и ее народ; с Божией же точки зрения все они являются ничем в сравнении с маленьким кусочком земли, который Ему благоугодно называть Своею землею и который, по Его собственному предопределению, составит наследие потомства Авраама, друга Его. [Как верно, что мысли Божии - не наши мысли, и что пути Божий - не наши пути. Человек придает большое значение обширности той или другой страны, ее материальному положению, размеру ее доходов, хорошо обученной армии, могущественному флоту. Бог, напротив,ничего этого в расчет не принимает. "Разве не знаете? разве вы не слышали? разве вам не говорено было от начала? разве вы не уразумели из оснований земли? Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней - как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья. Он обращает князей в ничто, делает чем-то пустым судей земли" (Ис. 40,21-23). Эти слова указывают нам, почему, делая одну страну земли центром Своих планов и Своих намерений, Бог-Иегова не избрал обширной страны, но оказал предпочтение этой, не имевшей значения, по человеческому мнению, стране. И какое, однако, важное значение придается этой земле! Какие принципы проводятся в ней в жизнь! Какие важные события произошли в ней! Как многое уже осуществилось в ней, и сколько еще планов и намерений Божиих в ней осуществляется! Никакое место на земле не представляет для Бога такого интереса, как земля Ханаанская и город Иерусалим. В подтверждение этого Писание приводит многочисленные доказательства. Близится время, когда очевидные события совершат то, чего не могло сделать самое ясное свидетельство Писаний: они убедят людей, что земля Израилева была, есть и будет вечным центром планов Божиих. Все народы, которым придавалось какое-либо значение, которые вызывали к себе какой-либо интерес, которым вообще отведено место на богодухновенных страницах, обязаны этим только тому, что они так или иначе были связаны с землею Израильскою или с ее народом. Как мало с этим считаются и вообще подозревают это историки! А между тем знать это и помышлять об этом следовало бы всякой любящей Бога душе.] Мы не можем долго останавливаться на этом важном факте, но просим читателя отнестись к нему с полным вниманием. Этот факт необыкновенно ясно представлен и освещен в пророческих Писаниях Нового и Ветхого Заветов. "Ибо часть Господа народ Его: Иаков наследственный удел Его. Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой; ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего. Как орел называет гнездо свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь Один водил его, и не было с ним чужого бога. Он вознес его на высоту земли, и кормил произведениями полей, и питал его медом из камня, и елеем из твердой скалы, маслом коровьим и молоком овечьим, и туком агнцев и овнов Васанских, и козлов, и тучною пшеницею, и ты пил вино, кровь виноградных ягод" (ст. 9-14).

Не излишне ли пояснять, что эти слова фактически относятся к Израилю? Церковь, конечно, может вынести из них для себя пользу и назидание; но относить их к Церкви значило бы впадать в двойную ошибку, и в ошибку необыкновенно опасную; это значило бы приравнивать Церковь к земле, низводя ее с ее небесного уровня на землю на землю и, без малейшего на это основания, отводить ей место и приписывать положение, предназначенные для Израиля. Какое дело Церкви Божией, телу Христову, до распределения пределов земли между ее народами? Решительно никакого. По мысли Божией Церковь чужда земным интересам. Ее участие, ее надежда, ее родина, ее удел - все это небесное. Если бы Церкви совсем и не существовало, это не оказало бы ни малейшего влияния на историю сего мира. Ее призвание, ее хождение, ее судьба, весь ее характер, ее принципы и ее задачи, - все это небесное; или, по крайней мере, должно быть таковым. Церкви нет дела до политики мира. Ее гражданство на небесах, откуда она ожидает Спасителя. Вмешиваясь в мирские дела, она отрекается от своего Господа, от своего звания и от своих принципов. Ей дано великое и святое преимущество быть соединенной и нравственно отождествленной с Христом Отвергнутым, Распятым, Воскресшим и Прославленным. Нынешний порядок вещей ее не касается; ей нет дела до исторических мировых событий, как это не касается и ее прославленного Главы на небе. Господь наш Иисус Христос так говорит о народе Своем: "Они не от мира, как и Я не от мира" (Иоан. 17,16).

Эти многозначащие слова полностью определяют наше положение и вполне точно и ясно рисуют пред нами наш путь. "Поступаем в мире сем, как Он" (1 Иоан. 4,17). Эти слова доказывают двойную истину, а именно: наше полное усыновление Богом и наше полное отделение от мира. Мы живем в мире, но мы не от мира сего. Мы должны проходить чрез него, как странники и пришельцы, ожидая пришествия нашего Спасителя, появления "Звезды светлой и утренней". Мы не призваны к участию в делах общественных и политических. Мы призваны и должны повиноваться установленным от Бога властям, молиться за начальствующих, платить им подати и не оставаться должными никому ничем; призваны быть "неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире" (Фил. 2,15).

Из всего вышеуказанного мы можем также убедиться, насколько важно "верно преподавать слово истины" (2 Тим. 15). Мы не представляем себе, какой ущерб мы наносим чадам Божиим, разве как и истине, смешивая понятия о Церкви и об Израиле, о небесном и земном. Это задерживает успешное изучение Писаний, это мешает чистоте христианской жизни и свидетельству об этой истине. Можно найти это суждение преувеличенным, но мы имели случай убедиться в этом на основании многочисленных примеров; и нам хочется еще раз обратить внимание читателя на этот вопрос. Вернемся, однако, к изучению нашей главы.

В 15-ом стихе слышится нечто, совершенно непохожее на хвалебную песню Моисея. До сих пор пред нами являлось представление о Боге, о Его делах, Его намерениях, Его советах и мыслях, о Его любящей заботливости к народу Израильскому, о Его милостивых путях по отношению к Израилю. Здесь нет ни тени перемены, да и не может ее быть. Когда мы имеем дело с Богом и с Его путями, покой сердца для нас обеспечен. Все дышит совершенством, совершенством Божественным, безусловным и, открывая это совершенство, мы проникаемся благоговейным удивлением, любовию и хвалою Богу.

Но существует и человеческая сторона, и здесь, увы, все являет картину запустения и разочарования. Так в 15-ом стихе нашей главы мы читаем: "И утучнел Израиль, и стал упрям; отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. Богами чуждыми они раздражили Его, и мерзостями разгневали Его. Приносили жертвы бесам, а не Богу, богам, которых они не знали, новым, которые пришли от соседей, и о которых не помышляли отцы ваши. А Заступника, родившего тебя, ты забыл, и не помнил Бога, создавшего тебя" (ст. 15-18). Грозное предостережение слышится в этих словах. Каждый из нас может впасть в нравственную опасность, подобную этой. Окруженные нежною и любящею заботливостью Бога, мы склонны злоупотреблять ею, делаясь самоуверенными в своем сердце. Мы пользуемся дарами, исключая их подателя из нашей жизни. Мы, одним словом, подобно Израилю, "утучняемся", становимся "упрямыми". Мы забываем Бога. Мы утрачиваем отрадное и драгоценное сознание Его присутствия и Его полноты, мы обращаемся к другим источникам, подобно тому, как Израиль обращался к чужим богам. Как часто мы забываем нашу Твердыню, Заступника, родившего нас, Бога создавшего нас, Господа, искупившего нас! И эта неблагодарность, тем не менее, простительна для нас, потому что наши преимущества выше преимуществ Израиля. Мы поставлены в положение и находимся с Богом в отношениях, которых Израиль не знал; нам даны несравненно высшие преимущества и благословения; нам дано преимущество пребывать в отношении с Отцом и с Его Сыном, Иисусом Христом; мы окружены любовию, ни пред чем не остановившеюся, дабы ввести нас в положение, дающее нам возможность говорить: "Поступаем в мире сем, как Он! (Христос). Ничто не сравнимо с подобного рода благословением; Божественная любовь не могла совершить большего. Не только Божия любовь была явлена нам в даре и в смерти Единородного и Возлюбленного Сына Божия и в даровании нам Духа Святого, но эта любовь по отношению к нам достигла полного совершенства, давая нам высокое положение в небесах. Все это чудесно и превышает наше разумение. И, однако, как мы склонны забывать нашего Спасителя, возлюбившего нас, пострадавшего за нас, заливающего нас Своими благословениями! Как часто мы отступаем от Него в наших мыслях и в привязанностях нашего сердца! Здесь идет речь не только о недочетах, встречаемых в Церкви; этот вопрос носит характер гораздо более личный; в эту ошибку склонно впадать наше жалкое сердце. Мы легко забываем Бога, чтобы обращаться к иным источникам, и это наносит сильный ущерб нашей душе и бесславие Его святому имени.

Хотим ли мы знать, что испытывает при виде всего этого Божие сердце? Желаем ли мы составить себе ясное представление о всем этом? Вслушаемся в пламенную речь, которую Моисей обращает в своей песне к народу, впавшему в пагубное заблуждение. Отнесемся вдумчиво и серьезно к этим словам, чтобы они принесли действительную пользу нашим сердцам.

"Господь увидел, и в негодовании пренебрег сынов Своих и дочерей Своих. И сказал: сокрою лицо мое от них, и увижу, какой будет конец их: ибо они род развращенный, дети, в которых нет верности. Они раздражили Меня не богом, суетными своими огорчили Меня; и Я раздражу их народом, народом бессмысленным огорчу их. Ибо огонь возгорелся во гневе Моем, жжет до ада преисподнего, и поядает землю и произведения ее, попаляет основания гор. Соберу на них бедствия, и истощу на них стрелы Мои: будут истощены голодом, истреблены горячкою и лютою заразою; и пошлю на них зубы зверей и яд ползающих по земле. Отвне будет губить их меч, а в домах ужас - и юношу, и девицу, и грудного младенца, и покрытого сединою старца" (ст. 19-25).

Здесь нам изложено описание путей Бога, Владыки мира, ясно выдвигающее вперед великую истину, заключающуюся в Евр. 10,32. "Страшно впасть в руки Бога живого". Прошлая история Израиля, его нынешнее и ожидающее его будущее, - все одинаково ясно доказывает, что "Бог наш есть огнь поядающий". Ни один народ земли не должен был пройти чрез строгую дисциплину, возложенную на народ Израильский. Господь напоминает им это внушительными словами: "Только вас признал Я из всех племен земли; потому и взыщу с вас за все беззакония ваши" (Амос. 3,2). Ни один народ земли не был призван пребывать в непосредственном общении с Иеговой. Это было даровано исключительно одному народу; но само это преимущество служило основанием серьезной ответственности. Если сыны Израилевы были призваны сделаться народом Божиим, их поведение должно было быть достойно этого удивительно высокого положения; или же ему приходилось подвергнуться строжайшему из выпадавших на чью-либо долю наказаний. Люди могут пускаться в бесполезные рассуждения и задавать вопрос, может ли Бог любви поступать согласно тому, что мы находим в 22-25 стихах нашей главы. Но все эти возражения рано или поздно сочтутся за безумие. Полностью бесполезно человеку восставать против непреложных Божиих решений или возмущаться строгостью дисциплины, примененной к избранному народу Божию. Гораздо мудрее, лучше и вернее мы поступаем, слушаясь предостережений, находимых нами в истории Израиля, научающих нас бежать от грядущего гнева и принять дар вечной жизни и полного спасения, открывающегося нам в драгоценном Евангелии Божием.

Что касается нас, христиан, мы извлекаем громадную пользу из описания путей Божиих по отношению к народу Господню, на опыте убеждаясь, как смиренно нам надлежит хранить высокое и светлое наше положение, пребывая в непрестанной молитве. Мы, правда, обладаем жизнию вечной; мы являемся счастливыми обладателями чудной благодати, воцарившейся праведностию к жизни вечной Иисусом Христом, нашим Господом; мы члены тела Христова, храмы Духа Святого, наследники вечной славы. Но дают ли повод все эти высокие преимущества пренебрегать голосом увещаний, раздающимся и достигающим нашего слуха в истории Израиля? Дают ли они нам право оставаться беспечными и пренебрегать спасительными поучениями, которыми изобилует история земного народа Божия? Напротив, нам надлежит с самым серьезным вниманием относиться ко всему, написанному Духом Святым для нашего назидания. Чем возвышеннее наши преимущества, чем богаче дарованные нам благословения, чем ближе наши отношения с Богом, тем более мы призваны своею жизнию угождать Тому, Кто призвал нас занять самое высшее, самое благословенное положение, дарованное нам любовию Божиею. Да даст нам Господь, по бесконечной благости Своей, взвесить все это в Своем присутствии с сердцем правдивым и искренним, и да поможет Он нам стремиться серьезно служить Ему с благословением и святым страхом пред Ним.

Стих 26-ой указывает на глубоко интересный факт, относящийся к истории предначертаний Божиих касательно Израиля. "Я сказал бы: рассею их, и изложу из среды людей память о них". Но почему же Бог не выполнил этого? Ответ на этот вопрос заключает в себе истину, имеющую громадное значение и несказанную важность для Израиля, истину, служащую основанием для всех будущих благословений, ожидающих их. Что касается израильтян, конечно, они заслуживали того, чтобы память о них исчезла среди народов; но Бог имеет особые мысли, имеет Свои предначертания и намерения по отношению к ним; Он, кроме того, принимает в расчет мысли и поступки народов по отношению к Своему народу. Все это необыкновенно ясно обнаруживается в 27-ом стихе, где Бог благоволит указать нам причину, по которой Он не изглаживает всей памяти о грешном и мятежном Своем народе. "Но отложил ли это ради озлобления врагов, чтобы враги его не возомнили и не сказали: наша рука высока, и не Господь сделал все сие".

Несказанная благодать сказывается в этих словах. Бог не позволяет врагам Израиля обращаться со Своим народом так, как если бы Бог забыл его. Он будет делать их Своим орудием для наказания Своего народа: но как только под влиянием своей личной враждебности к Израилю они вздумают перейти определенные им границы, Бог сломит их оружие и обнаружит пред всеми, что Он Сам имеет дело с народом, который Он никогда не переставал любить и который ради Своей собственной славы Он в конце концов покроет благословениями до избытка. Это бесконечно драгоценная истина. Иегова неуклонно идет к намеченной Им цели, имея в виду убедить все народы земли, что Израиль занимает особенное место на земле. Его сердце и имеет совершенно особенное место на земле. Это несомненно верно. Пророческие писания полны доказательств, устанавливающих эту истину. Если народы земли забывают эту истину или противятся ей, они этим наносят вред самим себе. Напрасно они будут стараться противодействовать намерениям Божиим: Бог Авраама, Исаака и Иакова, конечно, разрушит все планы, направленные против Его избранного народа. В гордости и безумии своего сердца люди могут воображать, что они обладают силою, но они убедятся, что десница Божия сильнее их.

Мы не можем за недостатком места и времени глубже погрузиться в исследование этого интересного вопроса; мы предлагаем читателю лично изучить его самому во свете Священного Писания. Он почерпнет из него пользу и назидание для своей души. В чудной хвалебной песни Моисеевой он может видеть краткий обзор всех путей Божиих по отношению к Израилю и поступков Израиля относительно Иеговы; пред ним восстает вся история Израиля, красочно изображающая великие принципы благодати, закона, владычества и славы Бога - Иеговы.

В 29-ом стихе мы находим трогательное увещание: "О, если бы они рассудили, подумали о сем, уразумели, что с ними будут! Как бы мог один преследовать тысячу, и двое прогонять тьму, если бы Заступник их не предал их, и Господь не отдал их! Ибо заступник их не таков, как наш заступник; сами враги наши судьи в том. Ибо виноградник их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов" (ст. 29-33). Страшная картина нравственного состояния народа!

Но именно так смотрит Господь на состояние сердца тех, которые имеют твердынею не Твердыню, не Заступника Израилева. День отмщения грядет. Наступление его замедляется ввиду милостивого долготерпения Божия, но день этот близится; это так же верно, как верно то, что Бог сидит на престоле на небесах.

Приближается день, когда все народы, свысока относившиеся к Израилю, дадут в этом отчет пред судилищем Христовым: они должны будут ответить за это, услышать порицание со стороны Господа и испытать Его гнев. "Не сокрыто ли это у Меня? не запечатано ли в хранилищах моих? У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. Но Господь будет судить народ Свой, и над рабами Своими умилосердится, когда Он увидит, что рука их ослабела, и не стало ни заключенных, ни оставшихся вне. Тогда скажет Господь: где боги их, твердыня, на которую они надеялись, которые ели тук жертв их, и пили вино возлияний их? Пусть они восстанут, и помогут вам, пусть будут для вас покровом! Видите ныне, что это Я, Я - нет Бога, кроме Меня; Я умерщвляю и оживляю; Я поражаю, и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей. Я подъемлю к небесам руку Мою и говорю: живу Я вовек! Когда изострю сверкающий меч Мой, и рука Моя примет суд, то отмщу врагам моим, и ненавидящим Меня воздам. Упою стрелы Мои кровию, и меч Мой насытится плотию, кровию убитых и пленных, головами начальников врага" (ст. 34-42).

Здесь описаны окончательные приговоры суда, гнева и мщения Божия, кратко выраженные в песни Моисеевой, но подробно изображенные во всех пророческих писаниях. Читатель вынесет большую пользу для своей души, сопоставив эти стихи с Иез. 38-39, где мы находим описание суда, ожидающего Гога и Магога, великого северного врага, который восстанет на землю Израилеву и которого ожидают плачевный конец и полное уничтожение.

В 3-ей главе пророка Иоиля раздаются слова утешения, являющиеся целебным бальзамом для Израиля: "Ибо вот, в те дни и в то самое время, когда Я возвращу плен Иуды и Иерусалима, Я соберу все народы, и приведу их в долину Иосафата и там произведу над ними суд за народ Мой и за наследие мое, Израиля, который они рассеяли между народами, и землю мою разделили" (ст. 1-2). Таким путем устанавливается полная гармония между песнею Моисея и голосом пророков Божиих, и мы видим, как посредством всего этого Дух Святой совершенно ясно и определенно возвещает великую истину о восстановлении Израиля, его выдающемся положении между народами земли и его будущей славе.

Как отрадно звучит последнее слово нашей песни! Как величественно им увенчано все здание! Враждебные народы подвергнуты суду, кто бы они ни были: и Гог, и Магог, и ассирийцы, северный царь, - все враги Израиля будут приведены в'смятение, будут обречены на вечную погибель; и вот раздаются отрадные слова: "Веселитесь, язычники, с народом Его; ибо Он отметит за кровь рабов Своих, и воздаст мщение врагам Своим, и очистит землю Свою и народ Свой!" (ст. 43).

Этим заканчивается чудная песнь Моисея. Ее начало и конец - хвала Богу; в ней выражается истинная прошедшая, настоящая и будущая история земного народа Божия, Израиля. Из нее мы узнаем, что расселение народов на земле находится в непосредственной связи с намерениями Божиими по отношению к семени Авраамову. В ней указывается и на конечный суд, ожидающий все народы, которые действовали и еще будут действовать в ущерб избранному Богом потомству Авраама; и наконец, когда Израиль будет всецело восстановлен и благословлен согласно заключенному с отцами завету, спасенные народы призываются принять участие в радости народа Божия. Какою славою дышат истины, представленные нашим душам в этой 32-ой главе Книги "Второзаконие"! При их чтении нельзя удержаться, чтобы не воскликнуть: "Бог есть единственная наша Твердыня, дела Его исполнены совершенства!" Что бы не случилось, сердце пребывает в святой тишине, в полном покое. В человеческих руках все рассыпается в прах; все человеческое в конце концов разрушается; но наша "Твердыня" пребудет во век, и любое "дело", совершенное рукою Божиею, будет вечно сиять во славу Божию и для благословения народа Господня.

Такова песнь Моисея, таковы ее цели, значение и смысл. Излишне говорить, что о Церкви Божией, о теле Христовом, о тайне, служителем которой сделался благословенный Апостол Павел, не идет речь в этой песни. Когда Моисей писал эти слова, тайна Церкви оставалась сокрытой в недрах Божиих. Искренняя, наученная Писаниями Божиими душа сама легко убедится, что песнь Моисея касается владычества Божия по отношению к Израилю и к народам земли, что в ней описываются события, происходящие на земле и сконцентрированные в Ханаане. "И пришел Моисей к народу и изрек все слова песни сей в слух народа, он и Иисус, сын Навин. Когда Моисей изрек все слова сии всему Израилю,-тогда сказал им: положите на сердце ваше все слова, которые я объявил вам сегодня, и завещайте их детям своим, чтоб они старались исполнять все слова закона сего. Ибо это не пустое для вас: но это жизнь ваша, и чрез это вы долгое время пробудете на той земле, в которую вы идете чрез Иордан, чтоб овладеть ею" (ст. 44-47).

Таким образом, мы видим, что с начала до конца Книги "Второзаконие" Моисей, этот верный служитель Божий, напоминает народу, что он свято обязан беспрекословно, полностью и от всего сердца подчиняться Слову Божию. В этом заключается тайна счастливой жизни мира, духовного успеха и благоденствия. Следовало только подчиняться. Блаженная задача! Сладкий и святой долг! Да будет это и нашею задачею, дорогой читатель, в эти дни споров и смятения, когда человеческой воле дается такой простор. Мир неудержимо следует мрачным путем самовольства, путем, неизбежно ведущим к вечному мраку. Хорошенько взвесим все это и будем всячески стараться идти узким путем полного послушания драгоценным заповедям Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Этим путем наши сердца научатся пребывать в полном покое, и если люди мира сего и сочтут нас странными и ограниченными, мы ни на волос не отклонимся от стези, указываемой нам Словом Божиим. Да вселится обильно Слово Божие в наши сердца, и да царит в них до конца мир Христов!

Важно отметить еще и тот факт, что эта глава оканчивается указанием постигшего Моисея суда Божия.

"И говорил Господь Моисею в тот же самый день и сказал: Войди на сию гору Аварим, на гору Нево, которая в земле Маовитской, против Иерихона, и посмотри на землю Ханаанскую, которую Я даю во владение сынам Израилевым; и умри на горе, на которую ты взойдешь, и приложись к народу твоему, как умер Аарон, брат твой, на горе Ор, и приложился к народу своему, за то, что вы согрешили против Меня среди сынов Израилевых, при водах Меривы в Кадесе в пустыне Син, за то, что не явили святости Моей среди сынов Израилевых. Пред собою ты увидишь землю, а не войдешь туда, в землю, которую Я даю сынам Израилевым" (ст. 48-52).

Торжественно раздается голос Божия приговора, властно покоряющего всякую душу. Мысль ослушаться Господа не может прийти в голову. Если такой выдающийся служитель Божий, как Моисей, подвергся осуждению за то, что "погрешил устами своими", какой же конец ожидает тех, который изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц и из года в год живут, постоянно преступая самые очевидные заповеди Божий, решительно и упорно отказываясь подчиниться авторитету Божию?

Да даст же нам Господь покорный дух, смиренное и сокрушенное сердце. Вот чего ищет Бог, вот к чему Он благоволит; Ему благоугодно обитать в именно таких сердцах. "Вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис. 66,2). Господь да дарует дух кротости и смирения каждому из дорогих чад Своих ради Господа Иисуса Христа и во имя любви Его!

"Вот благословение, которым Моисей, человек Божий, благословил сынов Израилевых пред смертию своею" (ст. 1).

Для нас интересно и утешительно видеть, что последние слова законодателя исполнены только одних благословений. Мы рассмотрели всякого рода увещания, все торжественные и внушительные предостережения, с которыми он обращался к обществу Израилеву; мы останавливались на чудном хвалебном гимне, в разнообразных интонациях которого, мы видели, голос благости Божией чередовался с голосом властного Владыки мира; здесь мы слышим только нежные слова благословения и утешения, слова, изливающиеся из сердца Бога Израиле-ва, обнаруживающие Его горячую любовь по отношению к Его народу и открывающие нам славное будущее, ожидающее его.

Читатель, конечно, заметит поразительную разницу, отличающую слова Моисея от слов Иакова, находимых нами в 49-ой главе Книги "Бытие". Излишне, конечно, говорить, что обе эти главы, написанные одним и тем же пером, отличаются одинаковою богодухновенностью. Поэтому, существенно отличаясь друг от друга, они в то же время не противоречат друг другу, потому что два места одной и той же Книги Божией противоречить друг другу не могут. Это важная истина; это основной принцип существенной важности; всякий искренний и ревностный христианин должен твердо держаться этого и открыто исповедовать это, несмотря на дерзкие нападки неверия.

Мы не будем подробно разбирать здесь разницу, существующую между двумя этими главами; мы отметим только главную точку разногласия, легко замеченную нами. Иаков упоминает о поступках своих сыновей, поступках, увы! часто крайне грустных и унизительных; Моисей же, напротив, отмечает действия благодати Божией в них и по отношению к ним. Это сразу определяет вышеуказанную разницу. Иаков упоминает о злых делах Рувина, Симеона и Левия; Моисей же о них умалчивает. Является ли это противоречием? Нет; напротив, это только доказывает Божественную гармонию Писаний. Иаков имеет в виду своих сыновей и личную жизнь каждого из них; Моисей же смотрит на них с точки зрения завета, в который они вступили с Господом. Иаков указывает на ошибки человека, на его немощи и грехи; Моисей превозносит верность, благость и сострадательность Божию. Иаков говорит нам о делах человеческих, навлекающих на себя осуждение; Моисей же являет намерения Божий и чудные благословения, истекающие из них. Да будет хвала и слава за это нашему Богу! Его советы, Его благословения и Его слава покрывают все человеческие ошибки, весь его грех, все его безумие. В конце концов, воля Божия совершится полностью и навеки. Тогда Израиль и все народы земли испытают на себе полную благословений Божиих и возрадуются, познав все обилие благости Божией. От моря до моря и от реки до концов земли они будут славить имя Его (см. Пс. 71).

Мы приведем читателю подлинные слова благословений, относящихся к различным коленам. Они исполнены драгоценных поучений и не требуют много пояснений. "Он сказал: Господь пришел от Синая, открылся им от Сиера, воссиял от горы Фарана, и шел со тьмами святых; одесную Его огнь закона. Истинно он любит народ Свой; все святые его в руке Твоей, и они припали к стопам Твоим, чтобы внимать словам Твоим. Закон дал нам Моисей, наследие обществу Иакова. И Он был царь Израиля, когда собирались главы народа вместе с коленами Израиле-выми. Да живет Рувим, и да не умирает, и да не будет малочислен!" (ст. 2-6).

Здесь вовсе не упоминается ни о неверности, ни о грехе Рувима. Здесь преизобилует благодать; поток дивных благословений изливается из любящего сердца Того, Который любит благословлять и быть окруженным сердцами, исполненными чувства благости Его.

"Но об Иуде сказал сие: услыши, Господи глас Иуды, и приведи его к народу его; руками своими да защитит он себя, и Ты будь помощником против врагов его". От Иуды произошли цари. "Господь наш воссиял из колена Иудина", что является удивительным доказательством, как Божия благодать во всем своем великолепии превозносится над обстоятельствами, обнаруживающими человеческую немощь. "Иуда родил Фареса и Зару от Фамари" (Матф. 1,3). Не Дух ли Святой начертал эти слова? Как ясно они доказывают, что мысли Божий, не наши мысли! Внесло ли бы человеческое перо Фамарь в родословную благословенного Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа? Человеческая рука этого не сделала бы. Третий стих первой главы Евангелия от Матфея, равно как и всякий стих святой Книги, с ее начала до конца, носит на себе печать Божию. Благодарение Богу, что это так" "Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклоняться тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица; кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не прийдет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего, и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей. Моет в вине одежду свою, и в крови гроздов одеяние свое. Блестящи очи его от вина, и белы зубы от молока" (Быт. 49,8-12).

"И видел я в деснице у сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? И никто не мог, ни на себе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее. И один из старцев сказал мне: не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу, и снять семь печатей ее. И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных, и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю" (Откр. 5,1-6).

Каким благоволением Божиим пользовалось колено Иудино! Несказанная часть оказывается тому, чье имя занесено в родословную нашего Господа; и однако, мы знаем, - Сам Господь сказал нам это, - что несравненно высшим и чудным преимуществом обладает тот, кто слушает и соблюдает Слово Божие. Творя волю Божию и сохраняя в наших сердцах драгоценные заповеди Господни, мы приближаемся к Господу Иисусу Христу больше, чем чем на это дает право даже родословная связь с Ним. (смотр. Матф. 12,46-50).

"И о Левин сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, Которого Ты искусил в Массе, с Которым Ты препирался при водах Меривы, Который говорит об отце своем и матери своей: я на них не смотрю, и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает. Ибо они, Левиты, слова Твои хранят, и завет Твой соблюдают. Учат законам Твоим Иакова, и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лицо Твое и всесожжения на жертвенник Твой. Благослови, Господи, силу его, и о деле рук Его благоволили, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли устоять" (ст. 8-11). Читатель замечает, что о Симеоне здесь совсем не упоминается, хотя в Книге "Бытие" в 49-ой главе его имя тесно связано с именем Левия. "Симеон и Левий -братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не вни-дет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя. Ибо они во гневе своем убили мужа, и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жестокость, и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове, и рассею их в Израиле" (Быт. 49,5-7).

Сравнивая вышеприведенные слова "Бытия" с разбираемыми нами стихами "Второзакония", мы замечаем два факта: с одной стороны ответственность человека, с другой стороны - совершенство и возвышенность владычества Божия; кроме того, мы видим в них природу и ее действие, благодать и ее плоды. Иаков усматривает природную связь, соединяющую Симеона и Левия, и указывает на плотский характер и на их своевольные пути. Что же касается их лично, оба они одинаково заслуживали порицания. Но в Левин, мы видим, затем восторжествовала сила благодати Божией; могуществом благодати он сделался способным во дни служения Израиля золотому тельцу поднять меч во славу Бога Израилева. "И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господен - ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея; и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Иисусе сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, до ниспошлет Он вам сегодня благословение" (Исх. 32,26-29).

Что делал в это время Симеон? Если прежде он действовал заодно с Левием, в гневе поступая своевольно и жестоко, почему он не присоединился к нему и в день, когда надлежало открыто выступить за Бога - Иегову? Если он готов был вместе со своим братом вступиться за честь своей оскорбленной семьи, почему он теперь не выступал в защиту Бога, имя Которого так сильно обесславило идолопоклонство, в которое в то время впало все общество Израилево? Решится ли кто-либо утверждать, что Симеон не был призван к этому? Нет, сказать это мы не можем. Моисей обращался ко всему обществу; но только один Левий отозвался на этот зов; только он один и получил благословение. За то, что он вступился за дело Божие в мрачный и злой день, Левий получил право священства, - высшую награду было невозможно получить. Богу принадлежит полнота всей власти. Он творит, что Ему благоугодно, не имея нужды давать кому бы то ни было отчет в Своих поступках. Если б кто-либо спросил: "Почему имя Симеона упущено из Втор. 33?" нам пришлось бы только ответить убедительными словами Римл. 9,20: "А ты кто, человек, что споришь с Богом?"

Симеон является для нас примером осуждения действий плоти человеческой: Левий же служит доказательством того, что благодать приносит достойные Божией награды плоды; на них обоих сказалось действие получившей оправдание Божией правды и прославления имени Божия. Так всегда было, так всегда и будет. Человек несет ответственность пред Богом, Господу же принадлежит вся власть. Должны ли мы стараться примирить два этих факта? Нет, мы призваны только верить этому. Раз оба они занесены на богодухновенные страницы, противоречия между ними существовать не могут. Этого довольно для преданной Богу души; что же касается тех, которые по неверию вступают с Богом в споры, они скоро получат ответ на приводимые ими возражения. [Более подробные указания о колене Левиином читатель найдет в "Толковании на Книгу "Исход" гл. 32, а так же и в "Толковании на Книгу "Числа" гл. 3, 4 и 8.]

"О Вениамине сказал: возлюбленный Господь обитает у Него безопасно, Бог покровительствует ему всякий день, и он покоится между раменами Его" (ст. 12).

Блаженное положение как для Вениамина, так и для всякого чада Божия! Как отрадна мысль, что душа может в полной безопасности пребывать пред лицом Божиим, может сознавать близость к себе истинного и верного Пастыря и Блюстителя наших душ, день и ночь укрываясь пол сенью крыл Его!

Да поможет тебе Господь, дорогой читатель, стараться все более и более познавать истинное блаженство, связанное с положением и уделом Вениамина. Пусть сердце твое не находит удовлетворения ни в чем, кроме сознания присутствия с нами Господа Иисуса Христа, кроме сознания общения с Ним и Его близости. В этом, поверь, заключается великое преимущество для твоей души. Не позволяй чему-либо встать между тобою и твоим Богом. Находись в общении с Пастырем, покойся в Его любви, пребывай на Его злачных пажитях и у Его тихих вод. Да научит нас Господь испытать на себе всю силу Его драгоценных благословений! Да даст Он нам познать всю неизмеримую цену глубокого и тесного общения с Ним! Это так необходимо в наши дни, дни познания истины только умом, когда Господь Иисус Христос остается непознанным сердцем, когда так слабо усваивается все великое значение Его любви.

"Об Иосифе сказал да благословит Господь землю его вожделенными дарами неба, росою и дарами бездны, лежавшей внизу, вожделенными плодами от солнца и вожделенными произведениями луны, превосходнейшими произведениями гор древних и вожделенными дарами холмов вечных, и вожделенными плодами земли и того, что наполняет ее. Благословение Явившегося в терновом кусте да прийдет на главу Иосифа и на темя наилучшего из братьев своих. Крепость его, как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодает он народы, все до пределов земли: это тьмы Ефремовы, это тысячи Манассиины".

Иосиф является поразительным прообразом Христа; мы видели это при изучении Книги "Бытие". Читатель заметит, как Моисей подчеркивает факт, что он был отделен от своих братьев. Он был отвергнут ими и брошен в ров. Он в переносном смысле прошел чрез глубокие воды смерти и таким путем затем достиг величия и славы. Он был извлечен из глубины темницы, чтобы сделаться правителем земли египетской, причем он сделался покровителем и опорою своих братьев. "Железо вошло в душу его": он должен был изведать горечь смерти раньше, чем вошел в сферу славы. Он является выдающимся прообразом Того, Кто был пригвожден ко кресту, положен во гроб, в настоящее же время восседает на престоле на небесах.

Можно только дивиться обилию благословений, призываемых на Иосифа Моисеем в нашей главе и Иаковом в 49-ой главе Книги "Бытие". Особенною красотою дышат слова Иакова: "Иосиф - отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною. Огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы; но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и Твердыня Израилева, от Бога отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословением сосцев и утробы, благословениями Отца Твоего, которые превращают благословения гор древних и приятности холмов вечных. Да будут они на голове Иакова, и на темени избранного между братьями своими" (Быт. 49,22-26).

Какие чудные последствия влекут за собою эти благословения! Все они проистекают из страданий Иосифа, все они на них основаны. Бесполезно говорить, что все они вскоре осуществятся и для Израиля. Страдания "истинного Иосифа" сделаются нетленным основанием будущих благословений его братьев в земле Ханаанской; и не только это: глубокие и обильные потоки милости Бо-жией тогда зальют облагодатствованную, ныне же страну и освежат собою всю землю. "И будет в тот день, живые воды потекут из Иерусалима" (Зах. 11,8). Какая чудная будущность для Иерусалима, страны Израилевой и для всей земли! И как ошибочно применять эти пророчества к домостроительству Евангелия, или к Церкви Божией! Как это противоречит свидетельству Священных Писаний, намерениям сердца Божия и духу Христову!

"О Завулоне сказал: веселись, Завулон, в путях твоих, и, Иссахар, в шатрах твоих. Созывают они народ на гору, там закалают законные жертвы, ибо они питаются богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке" (ст. 18-19). Завулон должен был веселиться в своих путях, а Иссахар в своих шатрах. Радость будет приходить изнутри и извне; проявится также сила, побуждающая народы поспешить принести жертвы правды на горе Господней. "Все это произойдет на основании того факта, что сам Израиль будет питаться богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке. В принципе всегда так и бывает. Нам даровано блаженное преимущество иметь радость в Господе во всякое время, дано постоянно черпать сокрытие в Нем Самом неиссякаемые сокровища Его любви. Только тогда наша душа будет в состоянии призывать других вкусить и познать, как благ Господь; тогда мы поймем и дальше: мы будем способны приносить Богу благоугодные Ему жертвы правды.

"О Гаде сказал: благословен распостранивший Гада. Он покоится, как лев, и сокрушает и мышцу, и голову. Он избрал себе начаток земли, там почтен уделом от законодателя, и пришел с главами народа и исполнил правду Господа и суды с Израилем. О Дане сказал: Дан молодой лев, который выбегает из Васана. О Неффалиме сказал: Неффалим насыщен благоволением и исполнен благословения Господа; море и юг во владении его. Об Асире сказал: благословен между сынами Асир, он будет любим братьями своими, и окунет в елей ногу свою. Железо и медь запоры твои, как дни твои, будет умножаться богатство твое. Нет подобного Богу Израилеву, который по небесам принесся на помощь тебе, и во славе своей на облаках. Прибежище твое Бог древний, и ты под мышцами вечными. Он прогонит врагов от лица твоего и скажет: истребляй! Израиль живет безопасно, один; око Иакова видит пред собою землю, обильную хлебом и вином, и небеса его каплют росу. Блажен ты, Израиль! кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их" (ст. 20-29).

Человеческие пояснения здесь, право, совершенно излишни. Ничто не сравнимо с благодатию, которою дышат последние строки нашей главы. Заключающиеся в ней благословения, равно как и хвалебная песнь 32-ой главы, вещают нам о милости Божией и о чудесных путях Господних по отношению к Израилю. Эти дивные заключительные стихи Книги "Второзаконие" несказанно радуют и освежают душу. Благодать и слава сказываются в них во всем своем блеске. Бог еще прославится в Израиле, Израиль же получит полное и вечное благословение от Господа. Помешать этому не может ничто. Дары и призвание Божие непреложны. Любая часть драгоценных обетовании, дарованных Израилю, исполнится. Об этом вполне ясно и определенно свидетельствуют последние слова законодателя; если бы вся глава заключалась только в последних четырех стихах, и этого было бы вполне достаточно для доказательства будущего восстановления, благословения, выдающегося положения и славы, ожидающих двенадцать племен Израилевых в их собственной земле.

Отметим также, что и теперешний народ Божий может почерпнуть обильное поучение, утешение и подкрепление из благословений, принадлежащих Израилю. Да, благодарение Богу, мы знаем, что значит "быть насыщенным благоволением и быть исполненным благословений Господа", отрадно знать, что, "как дни наши, будет умножаться богатство наше". И для нас также Бог древний "есть прибежище вечное", и мы находимся "под мышцами вечными". Все это и нечто еще большее принадлежит нам: нам даровано то, чем никогда не будет обладать Израиль. Благословения и преимущества Церкви отличаются небесным и духовным характером, что, конечно, не мешает нам находить утешения и в обетова-ниях, дарованных Израилю. Христиане впадают в ошибку, применяя исключительно к Церкви то, что очевидно, касается земного народа Божия. Потому мы еще раз предостерегаем читателя старательно оберегать себя от этого заблуждения. Он не должен опасаться потерять хотя бы одно из этих чудных благословений, оставляя, однако, семени Авраамову место и часть, определенные им советами и обетованиями Божиими. Напротив, именно усвоив и поняв эту истину, мы будем в состоянии правильно пользоваться Писаниями Ветхого Завета. Мы считаем несомненным фактом, что нельзя верно понимать или объяснять Священные Писания, пока мы не усвоим великой разницы, существующей между Израилем и Церковью Божиею.

Эта краткая глава служит как бы богодухновенным дополнением к книге "Второзаконие". Нам не сказано, чрез посредство какого орудия Дух Святой написал эту главу, но это совершенно безразлично для серьезного исследования Священного Писания. Мы полностью уверены, что приложение к книге "Второзаконие" столь же богодухновенно, как и вся Книга Божия.

"И взошел Моисей с равнин Маовитских на гору Нево, на вершину Фасги, что против Иерихона, и показал ему Господь всю землю Галаад до самого Дана, и всю землю Нефоалимову, и всю землю Ефремову и Манассину, и полуденную страну, и равнину долины Иерихона, город Пальм, до Сигора. И сказал ему Господь: вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: твоему дам ее. Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь. И умер там Моисей, раб Господен, в земле Маовитской, по слову Господню. И погребен на долине в земле Маовитской против Веофегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня".

При изучении Книги "Числа", а также книги "Второзаконие" мы уже имели случай останавливаться на знаменательном факте, о котором здесь повествуется; поэтому мы скажем об этом лишь несколько слов. Мы только напомним читателю, что для ясного понимания всего этого вопроса надо рассматривать личность Моисея с двух сторон, - со стороны его общественного положения и со стороны его личного характера. Рассматривая его со стороны его общественного служения, мы совершенно ясно видим, почему ему не дано было ввести Израиль в Обетованную землю. Пустыня составляла сферу его деятельности; не ему было дано провести народ чрез реку смерти в предназначенное ему наследие. Его служение стояло в прямой связи с подзаконною ответственностью человека и с владычеством Божиим; поэтому он не мог ввести народ в радость осуществления дарованных ему обетовании. Это представлялось его преемнику Иисусу Навину, прообразно изображавшему Христа воскресшего.

Все это необыкновенно ясно и интересно для нас. Но необходимо взглянуть на Моисея и как на отдельную личность. В этом случае он представляется нам двояко: он испытал на себе действие суда Бога, Владыки мира и в то же время являлся предметом Его милосердия, - не следует упускать из виду две эти существенно различные стороны положения Моисея. Все Писание изобилует поразительными примерами в этом отношении из истории жизни многих Божиих святых и выдающихся Господних служителей. Вопрос о благодати и правосудии заслуживает самого большого внимания с нашей стороны. Хотя мы уже имели случай неоднократно упоминать об этом при изучении Пятикнижия Моисеева, мы не можем не воспользоваться новым случаем для вящего подтверждения духовной важности и большого значения этой истины, особенно в наше время.

Правосудие Божие, по непреклонному решению Господа, Правителя мира, не позволило Моисею вступить в Обетованную землю, как не велико было его желание в нее войти. Он "погрешил устами своими"; он не воздал славы Богу пред всем обществом Божиим при водах Меривы, и потому ему было воспрещено перейти Иордан и вступить в Обетованную землю. Вникнем серьезно в этот вопрос, дорогой читатель, и отдадим себе отчет, полностью ли мы усваиваем всю нравственную силу, все жизненное значение этого факта. Мы должны, конечно, с великою любовию и с чуткою нежностью сердца взглянуть на ошибки, в которые впал один из выдающихся служителей Божиих; взглянуть на них, однако, необходимо, потому что этот факт описан для нашего назидания и в серьезное предостережение нам.

Отрадно вспоминать, что, хотя и находясь под благодатью, мы подвергаемся и действию Божия правосудия. Живя на земле, мы несем на себе серьезную ответственность пред Богом, и мы обязаны отдавать себе строгий отчет в существовании над нами высшей власти Божией. Мы действительно чада Отца, Который любит нас любовию вечною и бесконечною, любит нас во Христе; мы члены тела Христова, возлюбленные Богом, облагодатст-вованные и окруженные нежными попечениями любви, горящей в Его сердце. Здесь уже не возникает вопроса о нашей ответственности или о наших заблуждениях; все исполнено Божественного совершенства, Божественной определенности; но над нами имеет власть и Божие правосудие. Не будем ни на минуту упускать из виду эту истину; будем остерегаться составлять себе ложное и опасное для душ наших представление о благодати. Сам факт, что мы соделались наследниками благодати и любви Божией, соделались чадами Божиими, членами тела Христова, сам этот факт должен вселять в наши сердца особенно благоговейное отношение к управляющей нами власти Божией.

Так бывает и с детьми земного владыки, пользующегося человеческой властью; они тем более призваны чтить его, что сами они дети великого князя земли; тем более нам должно преклоняться пред властью Бога, Владыки неба и земли. "Только вас признал Я из всех племен земли; потому я взыщу с вас за все беззакония ваши" (Ам. 3,2). - Ибо время начаться суду с дома Божия, если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию" (1 Петр. 4,17). Серьезные слова: они заслуживают полного внимания с нашей стороны.

Но, как мы уже заметили, на Моисее в одинаковой мере сказывалось действие как благости, так и правосудия Божия; эта истина особенно ярко сияет на горе Фаске. Так верному слуге Божию было позволено в присутствии его Господа на просторе созерцать чудную Обетованную землю. Он мог рассмотреть ее с Божией точки зрения не только как владение Израилево, но и как землю, даруемую Богом. Что же произошло после этого? Моисей почил и приложился к отцам своим; умер он не слабым, истощенным старцем, но в силе и крепости зрелого возраста.

"Моисею было сто двадцать лет, когда он умер, но зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась" (ст. 7). Чудное свидетельство! Редкий факт в летописи, повествующей о нашем падшем роде! Жизнь Моисея распадается на три знаменательных и различных периода, каждый из которых охватывает сорок лет: он провел сорок лет в доме фараона, сорок лет за далекими пределами пустыни и сорок лет в Синайской пустыне. Сколько поучений черпаем мы из описания этой замечательной, богатой событиями жизни! Как интересно изучать ее! Как поучительно проследить эту жизнь с той минуты, когда служитель Божий покинутым младенцем лежал в просмоленной тростниковой корзинке на берегу реки Нил, до того часа, когда он вместе с своим Господом созерцал с вершины горы Фасги чудное наследие, уготованное Богом для Израиля; отрадно встретить его затем на горе преображения с пророком Илиею, беседующим с Господом Иисусом о самых возвышенных вопросах, когда-либо привлекавших внимание людей и Ангелов. Удивительная жизнь! Какой человек снискал к себе в подобной мере благоволение своего Бога? Где мы можем встретить подобного служителя Господня? Прислушаемся еще к словам Божественного свидетельства, относящимся к этому человеку Божию. "И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над Фараоном и над всеми разами его, и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля" (ст. 10-12).

Да благоволит Господь, по безграничной святости Своей, благословит наше изучение Книги "Второзаконие"! Да запечатлеются силою Духа Святого драгоценные истины ее на скрижалях наших сердец, и да окажут они свое действие на наш характер и на наше поведение, освещая нам наш путь в мире сем! Да поможет нам Господь искренне стараться смиренно и неуклонно идти узким путем послушания Богу, пока не окончится наше земное странствование!